Последний из Легиона

Глава 23

— Керли-и-и! — пронзительный голос разорвал горячий воздух и стрелой поразил парня в сердце, когда он подходил к крыльцу.

То, как было выкрикнуто его имя, не сулило ничего хорошего: мальчишка отлично знал все интонации матери. Так что он резко остановился и, не раздумывая, припустил в обратную сторону.

Керли не размышлял, что натворил — он давно понял, что чаще всего догадаться невозможно, а бывало, ему вменяли в вину то, что он не делал вовсе. Поэтому правильней всего было смотаться, пока не прилетело. Папаша наверняка ошивался поблизости, а уж он-то не упускал возможности вздуть сынка. Молчаливый, здоровенный, похожий на тупого быка, он ел, пил, сколачивал кособокие, скрипучие гробы и, казалось, ждал повода отходить Керли за очередную провинность — реальную или нет. Мать никогда не наказывала парня — она делегировала эту обязанность мужу и не вмешивалась в экзекуции. Лишь после иногда говорила что-нибудь вроде «Ох, Керли, Керли! Вырастет из тебя однажды человек?». Мальчишка не понимал, как избиения способствуют этому, но молчал, понимая, что может снова нарваться. Втайне же мечтал, чтобы отца прикончили стригои. Почему бы тому, и правда, однажды не задремать после захода солнца где-нибудь вне дома? Вот было бы здорово! Керли аж зажмуривался от предвкушения. А бывало, он планировал зарезать отца во сне или вообще спалить дом и сбежать к беззаконникам. Те-то делали, что хотели, были по-настоящему свободны. Правда, капитан и градоначальник грозились собрать отряд и разделаться с бандой, да и пастухи недолюбливали вольных трудяг «с большой дороги», но мальчишки смотрели на деятельность беззаконников иначе. Вот бы к ним податься, часто мечтал Керли и представлял, как однажды въехал бы в Годур на чёрном рысаке, с мечом на поясе, арбалетом за спиной и кинжалом на украшенном серебром поясе, в широкополой шляпе с бляшкой. Может, ему даже удалось бы раздобыть револьвер. Вот тогда Ланс небось не посмел бы его подначивать, а Мирда так и обомлела бы. Керли видел, как девушки глядят на подобных парней. Правда, в банду его могли не принять, а попросту убить. И очень даже запросто. Если подумать, на кой беззаконникам сопливый пацан? Такими безжалостными доводами Керли раз за разом охлаждал себя. Иногда ему казалось, что только из-за подобной перспективы он и не смылся до сих пор из дома и города.

Парень свернул за угол и едва не врезался в живот отца. Крепкая мозолистая рука ловко схватила его за шиворот. Керли инстинктивно дёрнулся, но вырваться, конечно, не смог. Зато получил по уху так, что в голове зазвенело. Сверху раздалось сопение, мальчишку обдало смесью сивухи и лука, обожгло ноздри, горло, лёгкие. Ненавистный запах! Второй удар пришёлся по спине. Отец швырнул парня на землю и принялся избивать тяжёлыми сапогами. Он никуда не метил — лупил, как придётся, попадая по рёбрам, рукам, ногам, животу, голове. Керли покатился прочь, но гробовщик, пьяно пошатываясь, преследовал его, награждая ударами, часть которых оказывалась весьма болезненной, а часть едва ощущалась — это обычно и спасало. Иначе папаша давно уходил бы сына до смерти. Керли врезался в корыто и остановился. Дальше катиться было некуда. Он попытался подняться, но отец сбил его кулаком. Скула онемела, в глазах потемнело. Мальчишка рухнул в вылизанное свиньями корыто, оказавшись в ловушке. В переносицу жёстко ударили костяшки пальцев, в рот сразу потекло солёное и горячее. Огромная фигура с обвисшим брюхом стояла, широко расставив ноги, над пацаном и тяжёло дышала. Керли старался не смотреть в ненавистное лицо. Он глядел в небо, чистое, напрочь лишённое облаков. Прозрачное и бесконечное. Хорошо птицам — они могут просто взять и улететь. Жить, где угодно.

Тень, накрывавшая Керли, исчезла: гробовщик развернулся и поплёлся прочь, решив, что выполнил отцовский долг. Спустя полминуты раздался голос матери. Кажется, она что-то спрашивала. Ответил ли ей отец, парень не услышал. Он лежал, глотая тёкшую из носа кровь, и смотрел на небо.

Иногда Керли приходило в голову, что мать нарочно подставляет его под кулаки отца, чтобы тот спустил пар и не колотил её. Потому что иногда ей и самой доставалось по первое число.

Вздохнув, парень повернулся на бок и, выбравшись из корыта, с трудом встал на четвереньки. Болело всё. На голове под волосами саднило — туда попало краем подошвы. Пара рёбер справа словно треснула. Ничего, заживёт. Док говорит, рёбра всегда заживают — главное, чтобы в трещину не попали мышцы. Керли заставил себя подняться на ноги. Что ж, бывало и хуже. Ковыляя, он поплёлся прочь со двора. Выслушивать обещанную матерью нотацию у парня не было ни малейшего желания. Пусть они оба сдохнут! Может, открыть ночью дверь, чтобы стригои полакомились, а самому запереться до утра в чулане?

Керли выбрался за ворота и пошёл вдоль плетня, иногда опираясь на него рукой.

Соседи стояли около колодца и обсуждали удои. Вернее, их отсутствие.

— Молоко совсем пропало! — тараторила кривая Дисинда, размахивая полными руками перед лицом старика Винтра. Тот курил трубку, зажав кроткий чубук гнилыми зубами, и кивал, то ли слушая соседку, то ли просто так. — Ни у коров, ни у коз, ни у овец — ни у кого! Как пересохла вся скотина!

— Расина сказала, у неё то же самое, — прошамкал Винтр, доказав, что собеседницу всё-таки слушал. — И не только у неё.

— Что ж это за напасть такая?! — всплеснув руками, возопила Дисинда.

— Не надо было выгонять юродивого-то, — покачал головой старик. — С ним дурно обошлись. Я слышал, будто Кройны не просто его вывезли из города, а ещё и обобрали.

— Обобрали! — фыркнула Дисинда. — Что у него взять можно было?

— А этим Кройнам всё сгодится.

— Ты потише языком мели, старый! — понизила голос Дисинда. — Сам знаешь, какие они злопамятные. Ну как услышит кто да передаст им.

Осмотревшись, она заметила Керли.

— Эй! Тебе чего тут надобно, малой?! Уши греешь? Ну, я тебе щас!

Парень пригнулся, скрывшись за плетнём, и поспешил дальше, хотя знал, что Дисинда больше горазда ругаться, чем драться. Хоть могла и запустить чем-нибудь. Однажды толстуха швырнула крышкой в Мирду и разбила девчонке колено. У той так и остался белый шрам. Керли находил его прелестным, но ни в жизни не признался бы в этом.

Доковыляв до общественной колонки, из которой можно было брать воду для лошадей — рядом специально имелась поилка — парень присел на перевёрнутый ящик из-под специй, пожертвованный владельцем лавки, что находилась черед два дома дальше по улице. Пощупав рёбра, Керли решил, что всё-таки не сломаны. Но чёрный синяк будет. И много где. Вздохнув, он поднял голову, прищурившись на солнце. Домой возвращаться в ближайшее время он не собирался. И стоило всерьёз обдумать, не пришла ли пора вообще свалить. Но сначала он намеревался поглядеть на то, как демоноборцы разделаются с упырями. Плевать, что Ланс и Мирда передумали брать его с собой — они ему не указ. Такое событие нельзя пропускать. Оно, может, раз в жизни бывает. Плохо только, что отец так его отделал. Керли предпочёл бы отправиться ночью в лес, буду в лучше форме.

Поднявшись, он навалился на рычаг колонки, застав её исторгнуть струю воды, намочил ладонь и провёл ею по лицу, смывая подсыхающую кровь. Осталось найти место, где можно спокойно дождаться темноты. И хорошо бы перехватить пожрать. Хоть что-нибудь.