Последний из медоваров

Глава 21

***Терри

Я жмурился от солнца. Думал, тут сейчас и ослепну. А настырный Джон тянул меня за руку куда-то.

- Куда мы?

Настроение с погожим днем не вязалось.

Джон не ответил. Во дворе замка мы постоянно на кого-то натыкались. Людно, как в городе.

- О, это ты, гусельник? - это был один из тех воинов, что нас притащил сюда.

- С выздоровленьицем! - толстая тетка полоскала белье в лохани.

- А шуму-то наделал... - покачала головой старуха в цветастом платке. Старуха развешивала простынь.

- Сыграй нам что-нибудь! - потребовал парень моего возраста. Сидит на плетне и глазеет на стирку, а замашки, как у мэрского сынка.

- Все вечером, - спешно раскланялся Джон, продолжая меня тащить вперед.

- Белый был, что мой фартук.

- И когда твой фартук был белый, Эдна?

- А в обморок как шлепнулся? Вот на этом самом месте, где я стою!

- Да не на этом, Анн, а вон в том углу, у входа. А сейчас симпатичненький.

- Даже смазливенький...

- Вот бы и пел так же, а! А это тот мальчонка, которого МакАлистер на спине принес..?

- Хиленький совсем.

- Не смеется даже...

До меня добрались. Я поежился. Чего мне смеяться, спрашивается?.!

- Эй, гусельник, ты играй да не забывайся, - грозно вырос перед нами самый молодой из наших пленителей. Я сжал кулак. Тот, который был в ладони гусельника, как оказалось.

- Да ладно, Бресс, и на стену нельзя? - сощурился Джон. - Что, - понизил он голос, - тайный ход оттуда начинается?

Бресс почесал затылок и крякнул.

- Мы только на стену заберемся. Ребенку нужен свежий воздух. А его заперли в коморке, как он может выздороветь?!

Это я-то ребенок?!.

- А я уже подумал, что МакДауэллы не такие, как мне рассказывали... - Джон продолжал причитать о "ребенке" и обвинять всех МакДауэллов вместе взятых в безграничной бессердечности. Все тетки и бабки, что перемалывали Джону косточки по дороге, начали коситься на Бресса, и он уступил. Джон, ликуя, потащил меня наверх по ступеням.

- Идем! Мечтал взобраться на стену замка!

Я смотрел на его заблестевшие глаза с неодобрением. Кто тут еще ребенок... Ступеньки бежали и бежали вверх, и дыхания вовсе не оставалось.

- Фух! - выскочил Джон наверх и наконец отпустил мою руку. - Думал, задохнусь!

Не мог с ним не согласиться.

- Ты только посмотри!

Да... от вида захватило дух еще сильней.

Покрытые снегом верхушки гор уменьшались ростом, и глаз в свой плен захватывала широкая река. Она бурлила прямо под стеной Дултара, вырывалась меж деревьев и камней вперед, вниз, к огромной равнине. За осень трава на ней иссохла, на днях ее ударило первым морозом, а сегодня растопили лучи последней щедрости предсамайнского солнца. Пересекая равнину, вода разлеглась зеркалом. Красиво. Даже душа рвется в клочья.

Джон облокотился о стену между зубцами и подставил лицо ветру с наслаждением. Да... он красивый, как сказали тетки внизу. Даже слишком.

- Сколько в мире есть еще всего, что стоит увидеть, правда? - мечтательно проговорил он в воздух. - Представь, раньше на эти замки наступали враги, вот с этих самых стен осажденные пускали стрелы, сбрасывали камни, лили смолу, сталкивали осадные лестницы... Гордые замки держали осаду неделями, не желая сдаваться, пока не начинали есть друг друга... Бр-р!.. Что за времена были, верно? - Джон обернулся, ожидая ответа.

Я повертел головой. Не говорить же ему эти гадости? И забрался с ногами в соседний проем. Здесь свободно. Здесь жизнь будто другая. И на сердце больше не тревожно.

Настырный Джон встал рядом.

- Осторожно, не свались, - тронул он меня за плечо.

- Я не ребенок, - буркнул я.

Джон рассмеялся.

- Голова закружится, можешь упасть. С ребенком это никак не связано. Мужчины, все вы буки.

Я покосился на гусельника. Будто сам не мужчина?..

- Смотрю, Рони с тобой не сидит? - махнул тем временем гусельник и продолжил улыбаться.

- Нет.

И почему-то от этого было немного грустно.

- У нее есть новые друзья, - пожал я плечами и отвернулся к великой реке.

- Река Тей, - прокомментировал Джон. - За ней заканчивается земля Нагорья. Ты не расстраивайся из-за Рони. Вспомни, как ты с ней обращался. Хотя и начал защищать позже... Это молодец. По-мужски.

Он заткнется когда-нибудь?..

- У тебя не было мамы, наверное?

Я рассердился.

- Ты меня за этим притащил?! Исповедовать?

Джон удивился, кажется. Его брови взметнулись на лоб, как чайки. Что за сравнение. Но вот - он снова улыбнулся мирно, вздохнул.

- Прости. Я просто жутко переживаю из-за этого дурацкого выступления... Вот и разболтался.

Гусельник облокотился о стену и покосился на меня.

- Точно не упадешь?

Я покачал головой.

- Я не хотел лезть в твою жизнь... Прости, Терри.

И протянул мне ладонь. Я подумал. Ну, с кем не бывает... Все ж, Джон помогал нам не раз. И пожал его руку.

- Только никаких ребенков больше, - погрозил я ему пальцем, и гусельник засмеялся. - Почему переживаешь? Ты же менестрель.

- Эх... я ведь всего полгода как менестрель, Терри. Никогда мне не приходилось играть перед целым замком. Я... - гусельник посмотрел на меня испытывающе. - Я сбежал из дома. Я был... слугой в богатом доме. А мне хотелось свободы.

Надо же, у менестреля своя история за душой.

- И что?

- Ну... спрятался я в трюме торгового корабля... Только далеко мы не уплыли. Пришлось идти на ремонт в Мэрибург.

Я помрачнел.

- Прости, - опять извинился Джон. - Ведь это твой город, да?

- Мы жили недалеко, - хмуро ответил я. - В порт нам привозили пряности. Для... фраоха.

- Скучаешь?

Я усмехнулся. Для Джона. А слезы снова поползли к щекам. Разве это можно описать словом "скучаешь"?

- Я обязательно найду его... - пробормотал я.

Джон погладил меня по голове и обнял. Неожиданно я разрыдался. Какой позор. Но плечо Джона было таким теплым, объятия - такими настоящими, словно я оказался дома. И я плакал и плакал в отчего-то пропахшую табаком куртку, задыхался, дрожал, снова плакал... А он только гладил меня по голове да похлопывал по спине.

- МЫ найдем его, мой мальчик, - сказал он ласково. - Я тебе обещаю. Англичане ничего не сделают ему, ведь они так хотят узнать секрет верескового меда. А твой отец будет хранить тайну. И тайна сохранит жизнь ему. А там... и мы подоспеем.

***Джон

Сама не знаю, с чего я наобещала Терри золотые горы... И что за идиотская уверенность, будто все будет в порядке? Люди изощренны в пытках, чтобы вытянуть тайну, они на все способны. Посмотреть на Терри - сразу понятно, его отец не скажет ничего. Никогда. Ни за что.

Я усмехнулась. Почему-то представила Тэма МакАлистера. Тролль в начале представился дядей Терри, и я беспрекословно поверила. А ведь все могло быть.

Ну, я и так знала, что пойду в Камбрию. Теперь - и подавно.

В беседе на замковой стене растворились мои страхи, а теперь вернулись вновь.

В огромной зале - охотничьей, я полагаю, ибо с каждой стены на меня смотрел если не олень, то кабан - собралось человек сто. Столы ломились от явств, охотничьи псы бегали между лав, камин трещал яростно.

И я стояла жалко посередине. Тэма и детей в толпе я найти не смогла. Не слишком и старалась, если честно. Отдуваться мне одной. Разве что Рони подыграет "Ярмарку", но мне-то от того какое облегчение?

- Итак, менестрель, - хлопнул в ладоши лэрд. Высокий, статный, седой, в огромном килте - им тут всем на запрет плевать, между прочим, - с такой же огроменной брошью. Похож на великана Дуга. Тот и обретался рядом. - Нелегко же было тебя дождаться.

Зал наполнился смешками. Я сжала гриф подруги-мандолины. Если раскашляюсь - все пропало.

- МакАлистер расписывал нам, что поешь ты, как морская сирена, - громко сообщил лэпд.

Я закусила губу. Вот Тэм... кто просил... Теперь не все пропало, а мы пропали...

- И сопровождавшие вас воины подтверждают, что голос твой недурен, - покосился лэрд на Дуга, а тот авторитетно кивнул. И Бресс, обретавшийся где-то за креслом лэрда, состроил язвительную гримасу.

Чтоб я пропал.

- Постараюсь не разочаровать вас, - поклонилась я. Голос мой прозвучал в этих сводах жалко и потонул в гомоне.

Лэрд хлопнул в ладоши. И сделалось тихо.

- Начинай, менестрель.

Поджилки у меня затряслись. И я... трусливо объявила:

- С первой песней я представлю вам моего маленького помощника. Рони, где ты?

***Рони

- Рони, где ты?

Мое сердце замерло от восторга. Так глубоко, что Терри даже пришлось толкнуть меня в бок.

- Малявка, не спи! Давай, иди, помоги Джону.

Фи, какой грубиян. Но я очнулась и, нащупав привычно рукой дудочку в кармане, пролезла из нашего угла на середину. Я буду играть в замке лэрда с самым настоящим менестрелем! Первую песню! Это... обещание дяди Хэмиша про Храмзу и волынку и рядом не стояло...

Щеки, мне казалось, сейчас, сгорят.

Джон улыбнулся так, будто я - весна, которая принесла из-за гор солнце.

- Друзья, представляю вам Рони из МакАлистеров! Маленький конопатый эльфенок, - Джон фыркнул, а в зале раздались смешки. - И ничего нет в этом смешного! Кто скажет, что я не прав... пусть первый бросит в меня камень! Мы представим вашему вниманию хорошо известную "Ярмарку в Скарборо".

Джон подошел к ближайшему столу и, сев на его краешек, положил мандолину на колено. Покрутил колесики у сгиба, струны издавали протяжный крик одна за другой. По залу прошел гул. Я видела восхищенное лицо Анн, прачки, которая обо мне заботилась, маловерие в глазах Бресса - он умеет быть противным и, кажется, с Джоном они на ножах, какая жалость. Грозный интерес в позе самого лэрда и спокойствие дяди Дуга и дяди Тэма - дядя Тэм стоял у стены за лэрдом, и его было почти не видно. А еще сын лэрда - он как Терри, только... намного противнее.

Адар ждал угощений вместе с псами Дултара.

Но вот - Джон взял первый аккорд. И кивнул мне.

Я запотевшими пальцами приложила дудочку к губам. Джон мне подмигнул. Он верил в меня! И мелодия полилась:

На ярмарку в Скарборо когда ты поедешь,Разыщи для меня ту, что живет в тех краях.Любовью моей была она прежде...Розмарин, полынь, петрушка, тимьян.

Дудочка слушалась меня без пререканий. Все-таки, эту мелодию мы с ней и горлицами играли вечно. И даже с Джоном. Он пел и все поглядывал на меня, и от того я взмывала в небеса.

Надо ли говорить... что всем безумно понравилось.

- Еще раз, еще раз! - кричал противный сын лэрда. Ага. А смотрел так презрительно. И громче всех смеялся, когда Джон назвал меня эльфенком.

- Не сейчас, - улыбнулся Джон спокойно. - Спасибо, Рони. А теперь... время и вам размять голоса, господа.

Очень жаль... я бы сыграла еще.

- Попозже, - шепнул мне Джон, заметив, то я расстроилась. - Нельзя давать зрителям все, чего они хотят, иначе тебя перестанут уважать.

И ударил по струнам. Задорно подмигнул куда-то в сторону Бресса и затянул... Каледонский марш! Я его знала почти наизусть, одна из любимых песен дяди Хэмиша и дяди Ле.

МакДауэллы тоже пели эту песню в лесу у костра. Наверное, это песня обо всех нас. Зал ожил - полился эль в кубки, начали притопывать сапоги, даже грозный лэрд со своим сынком заорали любимые мои строки:

Живи, Каледония, вечно!Прекраснее нет страны!

И Джона было почти не слышно. Только лютня извивалась мелодией, будто стрекозы сошли с ума и порхали над лугом. Песня уже закончилась, а струны продолжали бойкую мелодию.

И посыпались требования...

- Про мельникову дочь!

- Менестрель, выпей-ка с нами! До дна!

- Я подхвачу куплет! Про разбойников!

- Да ты о чем, про пиратский клад!

И весь зал гремел, стоял на ушах, и я вместе с ним. Бресс раскраснелся, и мы с ним плясали кейли под историю горного гнома-колдуна, который зарыл клад сто лет назад, а после не мог вспомнить, где он...

И вдруг - Джон накрыл ладонью струны. И на мгновение сделалось тихо. А потом мандолина запела нежно. Как... дева озера.

Давно летит по земле молва.Зеленеет древних холмов трава.Меняют деньги на любовьЗеленые рукава!

Это ведь я тоже умею! Джон кивнул. Я успела подбежать, запыхавшись, вытащить дудочку... И выводить мелодию рядом с чудесным, волшебным фейри Джоном наперекор туманным глазам того сына лэрда. А Терри улыбался.

После нашей песни зал молчал всего несколько ударов сердца. А потом взорвался криками, хлопками и новыми требованиями. Я не заметила, как рядом оказалась Анн.

- Пора спать, Рони.

- Но...

- Пора, - сопротивляться не вышло. Ну, за другую руку она держала Терри, и он смотрел на меня первый раз почти с восхищением, так что... Я упивалась победой и сделала вид, что мне нет до него дела.

Последние крики донеслись из зала:

- Давай, менестрель, еще!

- До последнего стиха!

Джон улыбался так же победно, как я.

***Тэм

Зал сошел с ума. То ли от пива и живой воды, то ли от звуков лютни. Я бы давно ушел. Не выношу таких сборищ, да не хотел бросать гусельницу одну.

Впрочем... я удивился, но даже нравилось сидеть тихонько и присматривать за ней. Наверное, скучаю по овцам.

Мне приходилось слышать разные песни и разные голоса. Мэри обожала орать шанти во всю глотку, голос у нее был звучный, сильный и нежный одновременно. Пение Джона чем-то неуловимо отличалось. Голос у него был хорош, пусть еще и не окреп, но не в том дело. Он пел, как жил. Песня его становилась живой. Он пел... и колдовал. Сам о ом не догадываясь.

- Ну же, менестрель, - прилез изрядно веселый лекарь с кубком, - выпей со мной!

Я подорвался с лавки. Сам не знаю, зачем.

Но Джон взял кубок, отхлебнул пару глотков, утер губы, причмокнув одобрительно, а потом мягко улыбнулся и сказал:

- Благодарю.

И тихо, бочком, пока никто не заметил, усочился из зала.

Я усмехнулся. Проныра. Больше и меня в зале ничего не держит.

***

Примечание автора.

Атмосферу выступления Джона отлично отразит песня Wallace Band "Бродяга-менестрель". Автор бессовестно позаимствовал пару реплик :)