Постовой

Глава 33 От сумы и от тюрьмы

Последние сентябрьские деньки не переставали удивлять замечательным бабьим летом. Солнце пригревало по-весеннему, дул легкий, теплый, ветерок, и только золотые березовые листья, ковром лежащие на асфальте напоминая, что зима близко. Вчера я обнаружил в почтовом ящике уведомление от Горводоканала о задолженности в десять рублей, поэтому мы сегодня вышли с Демоном из дома пораньше, планируя перед работой задать вопрос тетенькам из водоочистки, за сколько лет они мне насчитали задолженность.

Через полтора час я вышел из, похожей на муравейник, кассы заведения по учету воды, взбешенный, но добившийся результата. Оказалось, что девушка перепутала, выставив мне счет всего подъезда. Отвязав Демона от металлической трубы, я повернулся и замер — на противоположной стороне дороги, уткнувшись лицом в ладони, бежала, не разбирая пути, высокая девушка с знакомым рыжим хвостиком.

С разбегу уткнувшись в меня и наступив на лапу, обиженно взвизгнувшему, Демону, Настя испуганно выглянула из-за ладошек, чтобы тут же спрятаться обратно:

— Не смотри на меня!

— Что случилось?

— Не смотри на меня!

Я с силой развел ее руки в стороны. Нда, губа опухла, глаза тоже, но это, наверное, от слез. Но вот нос явно не от слез опух, и сукровица бурая в ноздрях засохла. Плащ из «болоньи», цвета «кофе с молоком», был в черных жирных пятнах, цветастая косынка сбилась на вбок.

— Что случилось?

— Ничего.

— Настя, не зли меня, мы только теряем время. Что случилось?

Девушка вырвала руки из моих ладоней, шагнула в сторону, но я успел схватить ее за плечо и обнять:

— Ну что ты, маленькая, кто тебя обидел? Давай, скажи мне, что случилось?

Настя не выдержала, зарыдала с новой силой, и, отвернув от меня лицо, сквозь слезы, прошептала:

— Меня ограбили.

— Что забрали?

— Деньги.

— Настя, Настенька, ну не тяни резину, сколько денег?

— Три тысячи…

— Что?

— Три тысячи! — Настя повернула ко мне пылающее яростью лицо: — три тысячи рублей, понял!

Пришлось опять хватать, обнимать и гладить.

— А откуда у тебя столько денег?

— Пенсию разносила!

— Ты пенсию разносишь? Давно?

— Сегодня в первый раз.

— Так, ладно, подожди минутку. Вы милицию вызвали?

— Нет.

— Как нет?

— Мне заведующая сказала, что эти деньги я украла, и если вызвать милицию, то меня заберут в тюрьму!

— Что за бред!

— Она сказала, что она замнет этот вопрос, но я должна буду из зарплаты отдавать, все три тысячи — Настя опять зарыдала.

— Так, ты в каком отделении работаешь?

— В одиннадцатом.

— Понятно. Давай так. Ты же к себе шла?

— Ну да, в общежитие.

— Хорошо, иди туда и с вахты звони в отдел, скажи, что тебя ограбили. Переоденься, возьми паспорт и жди машину. Кстати, где, когда и как все произошло?

— Меня попросили сегодня пораньше выйти, почтальонов не хватает. Я пришла пораньше, а заведующая просит еще и пенсию разнести, премию пообещала. Мне выдали восемь тысяч четыреста рублей, с копейками.

— Ты договор о материальной ответственности подписывала?

— Нет, мне просто деньги по ведомости дали и чистые ведомости на выдачу.

— Понятно, когда и где?

— Сейчас сколько времени?

— Три часа.

— Часа полтора назад, я в четвертый подъезд тридцатого дома по улице Красного Партизана зашла, а какой-то мужик вслед за мной в подъезд заскочил и в спину толкнул, я обернутся не успела. Он меня вниз по лестнице в подвал столкнул, два раза по лицу ударил, потом по голове сзади, и сумку вырвал. Знаешь, как страшно было!

— Представляю.

— Он в сумку заглянул, и орет: где остальные деньги. Я думала, что он меня там убьет. Я говоря, что уже раздала, а он пнул меня в бок, два раза, опять орет: сучка шустрая, сказал, чтобы я тихо лежала и убежал после этого.

— И ты, конечно, не видела, куда он побежал?

— Нет конечно, я пока из подвала выбралась, у бабушек во дворе спросила, они сказали, что не видели. Ну там правда, скамейки спиной к подъездам стоят. Вот. Я к заведующей. Она говорит- ищи деньги где хочешь и домой меня отправила, заставила меня расписку на три тысячи написать, сказала, как синяки пройдут, через три дня, выходить на работу.

— А кто при разговоре был из сотрудников?

— Никого, она меня в кабинет сразу отвела.

— Мужик как выглядел?

— Да не видела я его, темный, огромный… а вот, он, когда сумку у меня рвал из рук, он наклонился, у него здесь — Настя ткнула себя в рот: — две железные коронки были, и, табачищем, от него несло.

— Понятно. Так, давай, не теряй время, беги в общагу и звони в милицию.

— А ты?

— Мы попробуем найти твои деньги.

Подвал, где какое-то животное пинало по ребрам рыжую девчонку, я нашел сразу. Подъезд был темный, зассаный людьми и кошками. Жестко скомандовав «место», стал медленно спускаться по, теряющейся в темноте, лестнице, вниз, где пахло кровью и страхом, пытаясь в мутном свете фонарика рассмотреть каждый сантиметр истертого за многие годы бетона. Вверху, взвизгивая и елозя задом, волновался Демон, рвался ко мне, но не смел уйти с места.

Есть! На края ступени различимо темное, округлое пятно, с еле видимыми полосками. Наверное, у лежащей на полу Насти, из носа потекла кровь, а злыдень, когда пинал ее на прощание, все-таки наступил в лужицу. Ненавижу!

Я огляделся по сторонам, нашел кусочек пыльного картона, который кто-то заботливый засунул под кабель освещения, наверное, чувствовал, что мне он понадобится сегодня. Накрыв картонкой кровавой пятно, что бы хоть как то уберечь следы до приезда эксперта, я бодро поднялся наверх, потянув за собой пса. В подъезде смысла ставить собаку на след нет никакого, стойкий запах кошачьей мочи и множество следов живущих в подъезде людей, делает такую попытку крайне бессмысленной. Я начал медленно, кругами, осматривать асфальт перед домом. Вот, вроде бы, похоже, на след ботинка с остатками крови, и рисунок подошвы похож.

— Демон, ищи, ищи, мальчик, вперед.

И мы побежали под радостные крики сбежавшихся на нашу суету окрестных детей.

Демон привел меня к старому, четырехэтажному дому, еще довоенной постройки, бодро ворвался в средний подъезд и стал царапать лапой дверь средней, на площадке, квартиры, гордо оглядываясь на меня, как будто говоря:

— Кто молодец? Я молодец!

Я схватил пса за голову и потащил его из подъезда, тихо шепча:

— Умница, умница, хороший мальчик.

Сука! Сука, Терпеть ненавижу! Первый этаж, окна на ту сторону выходят, как перекрыть подъезд и окна одному. Сука!

— И, что это милиция тут делает, что случилось? — мне оставалось до выхода на улицу пройти всего два шага, когда на пороге нарисовалась местная дворничиха с метлой из березовых прутьев и пронзительным голосом.

Теперь я, стараясь не шуметь, выталкивал из подъезда, рвущегося к такой близкой цели пса, и недоуменно — возмущенную таким обхождением дворничиху.

Наконец, я их переборол, и рассматривая дверь нужной нам квартиры через щель подъездной двери, смог начать задавать вопросы… Нет, нет, сука, сука… Еще недавно, подсвеченное изнутри, стеклышко дверного глазка квартиры номер четырнадцать внезапно стало темным, кто-то, затаившись внутри квартиры, рассматривал нас через глазок.

Ладно, делать нечего.

— В четырнадцатой квартире кто живет?

— А что случилось?

— Грабеж случился, так, кто так живет?

— Да вы, наверное, ошиблись, там приличная семья живет. Хозяин мастером на заводе, как его зовут, я не знаю, а вот жена его Клавдия, отчество не помню, она на почте работает, директором. Так что вы ошиблись, товарищ милиционер!

— Так, я не спорю с вами, наверное, хозяева там приличные, но бандиты же могли в квартиру забежать, правильно…

— Ой, ужас то какой. Наверное, могли.

— Слушайте меня внимательно, телефон есть рядом?

— Да, вон в соседнем подъезде два телефона установлены.

— Бегите скорее, звоните в отдел, скажете, что в четырнадцатой квартире бандиты, а милиционер только один. Еще одно, самое важное! Запомните, Клавдии не вздумайте звонить, ни в коем случае.

— Так я же телефон ее не знаю.

— Даже если узнаете, не вздумайте звонить.

— Тогда я побежала.

— Бегите.

Я завел Демона в подъезд, и стал натравливать его на дверь квартиры четырнадцать:

— Демон, чужой, чужой, фас, взять его!

Сначала пес смотрел на меня, как на конченного дебила, но постепенно, я смог до него достучаться, сначала тихонечко рыча, Демон стал яриться, и с ревом бросаться на дверь.

Надеюсь, что здесь они не пройдут. Чмокнув рвущегося в бой кобеля в лоб, я побежал за дом. Успел в самый последний момент, выбегая из за угла, я заметил, что мужские руки рвут на себя разбухшие рамы окна на первом этаже.

— Стоять, руки вверх, милиция — с этим криком я смело юркнул за толстый тополь на углу дома.

Рамы с дребезгом стекла резко захлопнулись, наступила тактическая пауза. С острого угла, я видел, как шевелятся плотные занавески, кто-то пытался из глубины квартиры рассмотреть, сколько меня, и где я прячусь. В подъезде, как набат, равномерно и солидно, гавкал Демон. Наверное, жулики сосчитали меня, во всяком случае, снова раздался треск дерева, два окна на первом этаже распахнулись, с низкого подоконника сиганули вниз темные фигуры.

С криком:

— Демон, Демон, ко мне — я бросился наперерез щуплому мужику в серой кепочке. Второй, длинный, в темном легком плаще, смешно закидывая ноги, длинными прыжками, бежал по аллее в сторону соседнего дома.

Мужик в кепке, видно, все силы растратил, пока прыгал с подоконника, во всяком случае, в двух метрах впереди меня он, хрипя и сипя, как кипящая кастрюля, бежал все медленнее и медленнее. Я примерился, ударил его сапогом по ноге, мужик вскрикнул, и потеряв равновесие, упал на землю, а я придавив его коленом, зафиксировав руку. Лишь потом я смог обернутся. Как черный крокодил, распластавшись над самой землей, ко мне неслось мое чудовище. Второй злодей, к моему удивлению, еще не успел скрыться за домами. Я вскинул вторую руку в его сторону:

— Демон, фас, взять его.

Пес затормозил всеми четырьмя лапами, растерянно огляделся. На наше счастье, от нас по улице убегал только один человек, и Демон сделал правильный выбор. Сжавшись как пружина, он выметнулся в сторону длинного мужика, и стал с каждым прыжком, сокращать расстояние.

Мамочка с коляской, мимо которой сначала пробежал какой-то мужик, а потом промчался огромный зверь, очевидно заподозрила, что что-то не в порядке. Тоненько взвизгнув, она навалилась на коляску, как раб на тачку, и побежала подальше отсюда, в сторону улицы Переворота. И тут меня чуть не зарезали. Мужик, которому я заломил руку, но отвлекся на управление собакой, под шумок достал второй рукой из кармана шило, и попытался ткнуть меня в пузико. Я, с матами вскочил на ноги. Бороться с жуликом в партере не было никакого смысла. Мужик, резво вскочивший на ноги, как будто не задыхался еще пару минут назад, зло ощерился, поводя передо мной блестящим жалом шила. Тускло сверкнули, в кривой ухмылке, две коронки белого металла сбоку рта.

Ах, ты, тварь! Я поднял с земли обломок старого клена, отпиленного, но не убранного в мусор и двинулся к потерявшему всю свою веселость мужику. Он нырнул вниз, выставив вперед шило, но боковой удар кленовой дубины снес его блок и попал прямо по ненавистным «фиксам». Шило упало из ослабевшей руки, а зечара сразу лег, утратив способность к бегству.

Я бросил полуразвалившуюся дубину и двинулся на шум, там Демон, с утробным рычанием, расправлялся с темным плащом и его хозяином.

Когда подлетел «жигуленок» охраны, длинный мужик, полуинтелентного вида, заканчивал собирать, покусанными руками, разбросанные вокруг помятые купюры, не переставая опасливо поглядывать на сидящего рядом Демона. Я показал рукой на лежащего в отдалении мужика с фиксами, или уже без фикс, надеюсь, что я их ему выбил. И крикнул:

— У него там шило в траве лежит.

Потом ночная милиция подъехала к нам.

Передавая им мужа почтмейстерши, я доброжелательно сказал, что мной пересчитаны, сложенные во внутренний карман мужчины, ворованные деньги, и не хотелось бы, чтобы при изъятии, их количество отличалось от моей суммы. Меня почему-то грубо послали и сказали, что они не такие.

Машина ушла, увозя побитых грабителей, а я отряхнувшись, как смог, поплелся в сторону одиннадцатого почтового отделения.

Когда мы с Демоном вошли на почту, там яблоку некуда было упасть, но почему то, сразу же, установилось тишина. Я нашел самую авторитетную на вид сотрудницу и наклонившись, вполголоса спросил:

— Заведующая у себя?

Женщина, как-то заторможено, кивнула.

— А вы?

— Я ее заместитель.

— Проводите нас, пожалуйста.

Мне кивнули и откинули в сторону загородку из деревоплиты.

Пройдя вслед за замшей вглубь почтовых лабиринтов, меня довели до окрашенной синей краской металлической двери:

— Убедительно прошу вас, стоять здесь и, никого внутрь не пускать, вы меня поняли?

Пока женщина мелко кивала головой, мы уже входили во внутрь.

Заведующая почтовым отделением, крупная, крашенная блондинка, с завитыми на бигудях волосами, не оборачиваясь к нам, тревожно накручивала диск телефона, сидя у открытого сейфа.

— Что, не отвечает?

Женщина на автомате кивнула, и лишь затем подняла голову:

— Кто вы такие, и по какому праву… Выйдите немедленно… Я сейчас…

Я шел как автомат, абсолютно отключившись от ее визга, медленно, равномерно и неотвратимо, приближаясь к визжащей бабе.

Сначала она недоуменно замолчала, видно не привыкла, что ее игнорируют, затем попятилась, пытаясь очевидно спрятаться в сейфе. Я навалился сверху на, мигом вспотевшую, начальницу, мошенницу, наводчицу, нарисовав на своем лице и глазах лютую ненависть. Голова женщины оказалась внутри железного шкафа, я прижался в ее взмокшей, покрытой какой-то комкующейся пудрой, коже и зашипел в ухо с огромным искусственным рубином в сережке:

— Я тебя, сейчас, тварь за Настю здесь порешу, сука, я сяду, но ты отсюда не выйдешь. Где ее расписка, тварь, быстрее, пока я тебе ножницами глаз не вырезал!

Через пять минут, сморщенная, как сдувшаяся резиновая кукла, с подтеками туши под глазами, слезающими с губ кусками остатков помады, потерявшая всю спесь, начальница торопливо строчила собственноручные признания, а я смотрел на три расписки, где молоденькие девочки, в том числе и Настя, признавались в растрате вверенных им, по разовым документам, сумм, и обещали погасить задолженность. Суммы составляли от одной тысячи двухсот рублей, до тех тысяч, похищенных сегодня у Насти. Очевидно аппетит приходил у почтенного семейства постепенно. Я поднял телефонную трубку и набрал номер роты:

— Товарищ капитан, Громов беспокоит, мы тут немножко опоздаем, и нам бы машинку к одиннадцатому почтовому отделению прислать, мы воровку задержали.

При этих словах начальник отделения вздрогнула, и стала писать еще быстрее.

— Громов, машина будет через полчаса — голос ротного был, как всегда, спокоен и чуточку отстранен: — если ты кого то задержал, чтобы прикрыть свое опоздание на службу на три часа, то лучше человека отпусти. Кстати, друга твоего задержали областные опера и тебя на завтра к себе вызывают к девяти, кабинет номер четыреста двадцать.

— Понял, товарищ капитан, спасибо, но на машину я, все таки, рассчитываю, задержанная у меня качественная.

Подумав чуть-чуть, я вновь взялся за диск телефона:

— Привет, мам, как дела? У меня тоже все в порядке. Что завтра делаете? На дачу уезжаете? Понятно, Вы не можете Демона с собой взять, а то я по работе уеду дня на три. Спасибо. В семь заедете? Это очень замечательно. Нет, спать не будем, на улице встретим.

Пока.

— Демон, поедешь на дачу?

Пес радостно взвизгнул. Дачу Демон любил. Там жили толстые ежи, шустрые ящерицы и наглые соседские коты. А женщина, которую все звали «Мама», кормила намного вкуснее и давала больше, чем хозяин.

В девать утра в областное УВД я не поехал. К десяти вышел из подъезда, и сел на лавочку. Через пятнадцать минут во двор влетел УАЗ без милицейской ливрее, откуда выскочили два резких салабона:

— Громов, быстро в машину залазь.

— Ручонки уберите, пока я вам их не переломал.