Потрошитель

David Lynn Golemon: Ripper

Copyright © 2012 by David L.Golemon. Published by arrangement with St.Martin's Press LLC. All rights reserved.

© Перевод с англ. яз., Д. Вознякевич, 2014

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Э», 2017

Пролог

8 ноября 1888 года

Лондон, Уайтчепел.

Мэри Джейн Келли стояла молча, неподвижно, а мужчина, сидевший на шатком стуле в темном углу ее убогой квартиры с двумя кроватями, не сводил с нее глаз. Масляная лампа тускло горела как раз на ее стороне маленькой комнаты, поэтому Мэри могла ясно разглядеть лишь лакированный белый верх дорогой обуви сидевшего. Богато украшенная трость невидимого гостя стояла между ступнями и шевелилась только когда этот человек с акцентом говорил по-английски.

Мэри всеми силами старалась контролировать дыхание, чувствуя, как мужчина, сидя в адской темноте, оглядывает ее. Но ее лишал присутствия духа голос элегантно одетого человека – казалось, она слышит Серого Волка из слышанного в далеком детстве стишка. Она чувствовала, как ярость бурлит под внешней любезностью этого человека, как темнота буквально пышет его ненавистью.

– Ты так прекрасна, дорогая моя. Может, споешь какую-нибудь приятную песенку из своего детства? Это поможет мне остудить кровь.

Он впервые моргнул, и Мэри увидела блеск его глаз. Поначалу она решила, что это всего лишь игра воображения, но потом глаза вспыхнули снова, и на сей раз Мэри убедилась, что видела желтое и красное кольца вокруг черной бездны его зрачков, самых больших из всех, какие ей доводилось видеть.

Мэри зажмурилась. В страхе начала подергивать белый льняной фартук – она всегда надевала его поверх одной и той же траченной молью юбки и блузки, которую носила не меньше четырех дней в неделю. Открыла рот, чтобы исполнить просьбу гостя, но от страха всякая память о веселых детских песенках вылетела из головы. Снова попыталась запеть, прозвучали первые слова:

– Падает… Лондонский… мост…

Ее надтреснутый неуверенный голос оборвался, Мэри всхлипнула и тут же зажала правой рукой рот, чтобы удержать вопль, рвущийся из стиснутого горла.

В тускло освещенном дальнем углу блеснул металл, потом словно по волшебству появилась золотая монета. Она мерцала в слабом свете лампы. Мэри вспомнила, что не раз видела такие в питейных заведениях на улицах Уайтчепела. Это был американской чеканки «двойной орел» – двадцать долларов.

– Полагаю, она убедит тебя помочь мне усыпить зверя, просыпающегося у меня в душе. Пой хорошо и получишь еще две таких же в конце нашего… занятия.

При слове «занятие» по нежной коже шеи и спины Мэри побежали мурашки. Она поняла, кто у нее в квартире. Весь Лондон был в ужасе от того, что творил этот человек в прошедшие месяцы. Перевела взгляд с блестящей монеты на дверь. Шпингалет был задвинут, и Мэри поняла, что не успеет открыть дверь до того, как этот человек на нее набросится. Открыла рот, чтобы снова запеть, но оттуда раздался лишь всхлип громче предыдущего.

Монета исчезла, и этот человек издал такой звук, от которого Мэри Келли съежилась. Такой зверский, что она едва не лишилась сознания. Низкий рык из самой глубины горла безликого человека. Она стояла, закрыв глаза.

– Ладно же, – эти слова прозвучали гораздо резче предыдующих. – Видимо, пора завершать наше дело! – Трость шевельнулась между ступнями мужчины, потом ее наконечник трижды стукнул о пол. – Можешь раздеваться, моя дорогая.

В конце этого требования слово «дорогая» прозвучало сквозь рычание, словно к ней обращался волк из темноты давным-давно мертвого леса.

Мэри первым делом сняла фартук и позволила ему упасть на пол. Услышала, как этот человек вынул что-то из нагрудного кармана, и поняла, что он держит в руке листок бумаги.

– Нет-нет. Складывай одежду. Аккуратность это добродетель, дорогая моя, – добродетель!

Выкрикнутое последнее слово заглушило невольный вскрик Мэри, когда она нагнулась и торопливо подняла фартук.

– У тебя есть врач, который оберегает тебя и твоих… коллег от венерических заболеваний и проблем, которые могут возникнуть из-за нежелательного зачатия?

– Да, доктор Фриментл, – прошептала Мэри и еще больше ослабела от этих слов.

– Ты в положении?

– О, – простонала она сквозь слезы.

– Ты в положении? – спросил он снова с низким, усиливающимся рычанием.

– Да, – ответила Мэри и крепко зажмурилась.

Мужчина внезапно встал в темноте и снова попал под тусклый свет. На сей раз блеснула не золотая монета, а хромированное лезвие большого ножа, при виде которого у Мэри Келли замерло сердце.

Последующие двадцать минут были ожесточеннее всех нападений, совершенных в Уайтчепеле летом и осенью.

Джек-потрошитель был не из тех убийц, которых газеты называют педантичными. Это нападение символизировало ожесточенность наступающих времен и вело к появлению легенды, которая будет не давать человечеству покоя еще целое столетие.

Кровь хлестала из плоти Мэри Келли, привлекательной брюнетки, не имевшей никаких врагов, кроме домовладельца; ее кромсали, рубили, пока молодая женщина не потеряла человеческий облик.

За стенами убогой квартиры в Уайтчепеле с реки поднимался густой туман…

Человек наблюдал, как полицейские вошли в маленькую комнату, ставшую местом самого ужасного преступления, какое только знал Лондон, и вышли из нее. Видел знакомую фигуру старшего инспектора муниципальной полиции, вышедшего из маленькой квартиры. Высокий человек и его постоянный спутник протиснулись сквозь толпу любопытных зевак, собравшихся после того, как в одиннадцать часов утра было обнаружено тело Мэри Келли. Подойдя к старшему инспектору, эти двое увидели, что после осмотра трупа он чувствует себя явно неважно. Инспектор собрался с мыслями и наконец заметил вблизи человека в твидовом костюме и его спутника.

– Опять вы двое, – сказал полисмен, гневно взглянув на них. – Должен спросить, джентльмены, что вы делаете на месте преступления, где я работаю?

– Инспектор Эбберлайн, – приветствовал его высокий, сняв шляпу-котелок. – Что мы имеем здесь? – спросил он, осмотрев сначала собравшихся местных жителей, а затем и дом.

Фредерик Джордж Эбберлайн сердитым взглядом окинул этого человека с ног до головы и пришел в еще большой гнев. Взял его за руку и отвел от зевак, не обращавших внимания на этих троих, потому что из убогой квартиры уже выносили тело. Эбберлайн взглянул на прикрытые останки и поежился, когда из-под простыни неожиданно свесилась обнаженная рука жертвы.

– Мое сотрудничество с вооруженными силами ее величества не будет продолжаться, пока я не получу объяснений вашего интереса к этому и другим убийствам, вам понятно, полковник?

Полковник Альберт Стэнли остановился и высвободил руку из сильных пальцев инспектора. Бросил на уступавшего ему в росте детектива взгляд, недвусмысленно говорящий, что тот ведет себя грубо. Огляделся, потом полез во внутренний карман пиджака, вынул запечатанный конверт и протянул его инспектору.

– Надеюсь, это будет достаточным объяснением.

Старший инспектор, занимавшийся делом Потрошителя с самого начала, перевернул конверт и взглянул на охраняющую документ печать. При виде двух одинаковых, глядящих друг на друга львов Эбберлайн на секунду прикрыл глаза. Потом открыл их и быстро сломал сургуч. Вынул из конверта единственный лист бумаги и прочел сообщение. Оно было кратким и деловым.

Прочтя текст на превосходной бумаге, полицейский сложил листок и вложил его в конверт. Хотел было положить письмо во внутренний карман пиджака, однако невысокий человек, стоявший рядом с полковником, протянул руку и взял приказ из пальцев инспектора. Затем положил его себе во внутренний карман.

– Прошу прощения, инспектор, но это письмо предназначалось только для ваших глаз. Не сообщайте ничего коллегам – официально ее величество не требовала от вас сотрудничать с вооруженными силами. Вы не читали этого письма и даже не видели его. Это понятно?

Эбберлайн не ответил. Свирепо посмотрел на высокого человека перед собой.

– Итак, что существенного вы можете сказать относительно обстоятельств, окружающих эту последнюю жертву? – спросил полковник.

Эбберлайн, наконец, пришел к выводу, что находится в безвыходном положении. Двух стоящих перед ним людей он с самого начала видел на месте каждого совершенного Потрошителем преступления. Они появлялись, смотрели, слушали и затем исчезали, будь то день или ночь.

– Qui pro quo, полковник, – или баш на баш, как говорится; почему бы вам не сказать мне, что́, собственно, натворила армия ее величества в Уайтчепеле? Не пытайтесь это отрицать – по глазам вижу, что это так. Я достаточно долго служу в полиции и способен такое понять. А теперь мои подозрения подтвердила сама королева. Что вы спустили с цепи в моем городе?

Полковник не ответил, потом отвернулся от трупа, который грузили на шаткую телегу, и вновь переключился на старшего инспектора. Впился взглядом в глаза Эбберлайна.

– Инспектор, армии нет никаких дел до этих происшествий. Королеве тоже нет до них никакого дела. Может быть, вы сумеете это запомнить, если хотите… ну, если хотите жить. Это способно оказаться значительно выше вашего профессионального и политического уровня. А теперь, пожалуйста, поговорим о месте преступления. Самое главное – была ли эта бедняжка… как бы выразиться… была ли она лишена чего-то, о чем газетчики никогда не узнают?

Эбберлайн расслышал неприкрытую суровость в последних словах и сделал выбор – в пользу самосохранения. Достал из кармана маленький блокнот и просмотрел последние пять исписанных страниц.

– Мэри Келли, проститутка. Тело обнаружил этим утром помощник домовладельца. Возраст двадцать пять лет. Ее последний раз видели, точнее, слышали, в час ночи. Соседка слышала из ее комнаты обрывки песни. Потом ничего.

– Песни?! – полковник перевел взгляд с Эбберлайна на дом. – Это совершенно не вяжется с характером того, кто нам нужен, так ведь, инспектор?

У Эбберлайна не было ни малейшего желания продолжать чтение своих записей.

– У нас впервые будут фотографии жертвы на месте преступления.

– Отлично, я жду отправки в мой кабинет копий, как только они будут готовы!

Эбберлайн снова ничего не ответил полковнику.

– Одежда этой женщины была аккуратно сложена на стуле возле кровати, – инспектор нервно сглотнул и вернулся к чтению своих записей. – Ее сонная артерия рассечена. Это основная причина смерти.

– Тут меньше насилия; возможно, это было отдельное убийство, – сказал низкорослый человек с таким видом, будто ему скучно до смерти.

– Сержант Мейер, позвольте инспектору продолжить. Думаю, ему есть, что добавить.

– Убийца отрезал нос и уши, искромсал жертву, срезал почти все лицо, не оставил черт, по которым можно определить, мужчина это или женщина. Тело вскрыто. На мой взгляд, многие или даже все органы извлечены и сложены на столе. Невозможно определить, была ли эта женщина беременна – вас ведь именно это интересует, не так ли, полковник? Это то самое, что свидетельствует: убийство совершил человек, которого вы ищете… или за которым ведете наблюдение?

На последнее сообщение и косвенный намек инспектора среагировал только сержант. Он отвернулся и с трудом сглотнул, как и полисмен несколькими минутами раньше, поняв, что было сделано с проституткой в ее убогой квартире.

Эбберлайн опустил блокнот и посмотрел Стэнли в глаза.

– Это не просто убийство, полковник! Это зверство. В этой комнате кто-то дал волю чудовищной ярости. Женщина подверглась изуверству, как и остальные жертвы. Видите ли, сэр, я провел небольшое расследование, о котором вы не знаете. Все жертвы были беременны, не дольше трех месяцев, но беременны. Это может подтвердить их врач.

– Ах, да… Врач, обычно лечащий проституток в этом районе от венерических болезней, – доктор Джонатан Фриментл, довольно презренный тип, – скончался этим утром от ужасного сердечного приступа. Жаль, что он не может подтвердить того, что вы обнаружили, – взгляд полковника подтверждал недавно сделанное предостережение. – Благодарю вас, инспектор Эбберлайн. О вашем сотрудничестве с нами станет известно высочайшей власти. Пожалуйста, не забудьте отправить мне фотографии места преступления. Вот и молодцом!

Эбберлайн смотрел, как полковник и сержант повернулись и пошли прочь, небрежно поглядывая по сторонам. Словно на утренней прогулке.

– Думаю, я скорее нашел бы Потрошителя, следуя за вами, дорогой мой полковник, чем кружа по Уайтчепелу…

Фредерик Джордж Эбберлайн, старший инспектор столичной полиции, сидел за ресторанным столиком, и ему не в первый раз приходилось оказываться за ним в столь поздний час. Пришел он сюда сбросить напряжение, успокоиться перед возвращением домой к беспокойному сну после всех событий прошедшего года. Дело Мэри Келли пять месяцев назад было последним в ряду убийств, но кошмары, мучившие Эбберлайна еженощно, когда он возвращался в темную квартиру, отнюдь не закончились.

Совладельцем маленького ресторана являлся бывший коллега из лондонской полиции, и заведение было открыто допоздна для полицейских, заканчивающих смену во всех частях города. Оно было полно даже в час двадцать ночи.

Для самых шумных клиентов существовал отдельный бар: там полицейские поднимали пинты хмельного пива и других напитков, предназначенных притуплять восприятие темного, унылого города, содрогавшегося от кошмаров тех времен.

Старший инспектор Эбберлайн читал рапорт одного из детективов о недавнем похищении человека. Покачав головой, он потянулся за чашкой чая. Чай был жиденьким, Эбберлайн скривился и поставил чашку обратно на блюдце. Во время дела Потрошителя инспектор привык пить крепкий кофе и теперь пытался от него отвыкнуть. Однако слабый чай был безвкусным. Эбберлайн положил рапорт на стол и закрыл глаза, вспомнив свою усталость в прошедшем году от упорной работы и решение, принятое задолго до этой минуты, – решение не служить больше в полиции. Ужасы, виденные в недавнем прошлом, изгнали из его сердца желание помогать людям. Мир сошел с ума, и он понимал, что если не оставит службу, то в конце концов станет таким же безумным, как и те мужчины и женщины, которых преследовал.

Когда официант принес заказанный пирог с почками, Эбберлайн откинулся на спинку стула. Официант ушел, и инспектор положил на колени салфетку. Хотел вонзить вилку в корку мясного пирога, но вдруг остановился. Постучал кончиком вилки по пропеченному тесту, потом выглянул наружу, в туман, сгущавшийся за большим окном, выходящим на улицу. Белая пелена легла на город вскоре после того, как окончилась его затянувшаяся смена. Эбберлайн отвернулся, снова взглянул на пирог, бросил вилку на стол, жестом подозвал официанта и протянул ему чашку с блюдцем.

– Принеси мне, пожалуйста, кофе, – сказал он, и, когда официант уже повернулся, быстро принял другое решение и окликнул его:

– Прошу прощения, приятель, лучше двойную порцию скотча!

– Двойной скотч, сэр, – кивая, сказал официант и ушел.

Полицейский скривился, взглянув на горячий пирог с почками, и отодвинул его как можно дальше.

– Инспектор Эбберлайн? – послышалось за его плечом.

Недовольный Эбберлайн возмущенно зажмурился. Он знал, что если откроет глаза и увидит газетчика, которым вход сюда, кстати, был воспрещен, то подвергнется искушению схватить лежавший перед ним столовый нож и вонзить его лезвие этому человеку в сердце.

Вместо того чтобы действовать согласно этому мысленному сценарию, он произнес: «Да?», открыл глаза и увидел стоявшего рядом довольно высокого худощавого человека. Хорошо одетый джентльмен беспокойно мял свою шляпу.

– Сэр, я Роберт Льюис Бальфур Стивенсон. Возможно, вы помните мое имя? Три месяца назад я написал вам письмо.

Эбберлайн оглядел рослого человека с большими усами. Заметил, что вид у того нездоровый. Говорил мужчина с едва заметным шотландским акцентом. В его темных глазах сквозило беспокойство. Эбберлайн указал на стул напротив себя.

– Как не узнать знаменитого мистера Роберта Льюиса Стивенсона? Присаживайтесь, пожалуйста, сэр.

Эбберлайн видел, что человек заколебался. Стивенсон прошел небольшое расстояние до стула, но потом как будто растерялся, не зная, что делать со шляпой.

– Мистер Стивенсон, здесь мы обходимся без церемоний, принятых в более изысканных заведениях. Просто положите шляпу на стол – похоже, отдых ей не повредит.

Взглянув на измятую шляпу, Стивенсон слегка покраснел. Скривился и положил ее на белую скатерть. Слегка улыбнулся, придвинул стул и сел.

– Можно предложить вам что-нибудь для восстановления сил? Знаю, уже поздновато, но я только что заказал себе скотча.

Стивенсон сглотнул, потом ответил легким кивком. Инспектор жестом привлек внимание стоявшего у стойки официанта и показал, чтобы он подал два виски, а не один.

Повернувшись, Эбберлайн взглянул на сидевшего перед ним человека. Инспектор молча ждал, когда знаменитый писатель заговорит.

Стивенсон смотрел на окружающих так, словно оказался в львином логове.

– Если вы заранее назначили мне письмом встречу сегодня, могу сказать, что я не получал никакого письма, – Эбберлайн сурово уставился на него. – А если пропавшее письмо представляло собой попытку получить сведения об… об одном из моих дел, боюсь, об этом не может быть и речи!

– Прошу прощения? – произнес Стивенсон, на миг растерявшись. – О, вы думаете, я здесь для того, чтобы расспросить вас о деле Потрошителя для будущей книги? Я писал вам, инспектор, не с этим намерением. И я не только отправил вам два письма из Америки, где отдыхал, я послал еще три по приезде в Лондон.

– Не для того ли знаменитый писатель вроде вас явился в подобное заведение во втором часу ночи, чтобы услышать интересную историю и потом написать по ней еще один нездоровый сенсационный роман?!

– Нет, инспектор, я здесь по другой причине. Если вы не заметили, я уже написал роман ужасов и не собираюсь больше писать ничего подобного.

При этом заявлении Эбберлайн недоуменно поднял брови. Он знал, что Стивенсон обратился к этому жанру повестью «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», изданной два года назад и продававшейся огромными тиражами. Ядовитый ответ писателя на упоминание об этой повести удивил его.

– То есть, мистер Стивенсон, ваше письмо не имело никакого отношения к делу Потрошителя? Если вы не искали сведений, то скажите на милость, чем же оно было вызвано?

Роберт Льюис Стивенсон снова обернулся и стал смотреть на лондонских полицейских, громко разговаривающих и смеющихся с еще большим жаром. Наконец как будто убедился, что никто не подслушивает. Когда писатель снова повернулся лицом к инспектору, вернулся официант и поставил на стол два стакана. Стивенсон тут же отпил глоток и состроил гримасу. Поставил стакан и взглянул на Эбберлайна, не прикоснувшегося к своему виски и ждущего, чтобы писатель ответил на его вопрос. Он понимал, что не следует обсуждать дело Потрошителя ни с кем, кроме коллег.

– Мистер Эбберлайн, я здесь не затем, чтобы задавать вам вопросы, – сказал Стивенсон и снова нервозно огляделся. – За мной следят с тех пор, как три дня назад я сошел на берег в Ист-Хэмптоне. Я подозреваю, что даже в Сан-Франциско следили за каждым моим шагом.

– Загадочная история, достойная романа и интересная сама по себе, вы не находите?

Эбберлайн стал ждать реакции, и она последовала быстро.

– Кажется, я обещал, сэр, что за подобный литературный фарс больше не возьмусь, – сказал Стивенсон, сердито выкатив глаза. – Возможно, доктор Джекил и мистер Хайд причастны к…

Слова застряли в горле у одного из самых красноречивых писателей в истории литературы. После краткой вспышки эмоций Стивенсон закрыл глаза и покачал головой.

– Я знаю, кто ваш Джек-потрошитель.

Эбберлайн оцепенел, уставясь в глаза Стивенсону.

– Полагаю, мистер Стивенсон, вам нужно объяснить столь весомое заявление!

– Я познакомился с ним в Калифорнии, когда собирал материал для «Доктора Джекила и мистера Хайда». Это американец, профессор химии и… и… какое-то отношение имеет к цветам. Мне очень жаль, но мои записи для этой книги потеряны или украдены. Возможно, и то, и другое. Но уверен, что все это как-то связано с цветами: эту часть своей работы он никак не хотел обсуждать.

Эбберлайн смотрел на сидящего перед ним человека и думал, что утеря его записей – наиболее предпочтительный вариант из указанных двух. Он чувствовал настоящую паранойю, исходящую от испуганного писателя.

– Кто этот джентльмен?

Оглядев переполненный ресторан в последний раз, Роберт Льюис Стивенсон рассказал, как познакомился с профессором Лоренсом Амброзом и занимался сбором материала для будущего романа «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», опираясь на отличную работу профессора в области агрессии и изменений в обмене веществ, которые могут произойти в человеческом организме. Длился рассказ Стивенсона почти час.

Эбберлайн силился не выдать эмоций мимикой или телодвижениями, вежливо слушая в неловком молчании фантастическое повествование одного из самых знаменитых людей империи.

Над столом нависло молчание, две двойных порции шотландского виски оставались нетронутыми.

– Мистер Стивенсон, вы образованный человек, возможно, гораздо более образованный, чем я, поэтому буду сдержан, сказав лишь, что это слишком фантастично, чтобы быть правдой, сэр.

– Что же…

– Все, мистер Стивенсон, начиная с научных исследований человека, о коем вы ведете речь, и кончая правительством ее величества, которое пытается заставить вас замолчать. Смотрите сами, сэр, все это кажется просто невероятным!

Эбберлайн сдерживал гнев – очевидно, это бессмысленная трата времени. Он взял свой стакан, поднял ко рту и, качнув еще раз головой, выпил, не морщась, двойную порцию жидкого огня.

– Инспектор, я лично видел, как этот человек преображался в другого. Не только нравом и мыслями, но и телесно!

Эбберлайн поставил стакан на стол и потянулся к нетронутому стакану Стивенсона. Придвинул его к себе, но заколебался и не стал сразу пить.

– И этот, этот… доктор Джекил и ваш мистер Хайд – как получилось, что вы познакомились с ним в Америке?

Наконец, он поднял второй стакан и осушил его, не сводя глаз со знаменитого писателя.

– Инспектор, эту проблему нужно решать немедленно, не дожидаясь…

Гневный взгляд остановил Стивенсона. Он понял, что полицейские делают дела в своем темпе, и он замедляется при столкновении с очевидной истиной. Роберт Льюис Стивенсон видел по глазам полисмена – тот поверил рассказу.

– Меня познакомил с этим джентльменом в Сан-Франциско три года назад мой друг, работающий в компании «Корвалис Ленз». Он доставил туда самый необычный набор линз, изготовленный этой компанией. Эти линзы были особым образом отшлифованы, скошены, отполированы по заказу этого человека для лабораторной работы. Линзы были так умело выполнены, что Амброз теперь видит те вещи, какие видел раньше только в своем воображении. Этот человек поистине открывает истоки самой мысли, назначение человеческого мозга и силы, скрытые в каждом из нас. Мой друг думал, что мне необходимо встретиться с профессором, потому что тот собирает совершенно уникальную и наиболее мощную систему для созерцания микроскопического мира. Заинтригованный, я решил познакомиться с ним и расширить поле моих поисков.

– И этот профессор Амброз был сговорчивым?

– Самым сговорчивым из всех, с кем я когда-либо сталкивался в деловом мире! Без умолку говорил о своей работе по изучению агрессии, возникающей естественным образом у всех животных. Профессор напугал меня до того, что мне пришлось ослабить в своей книге тему науки, иначе читатели просто не поняли бы меня. Он обладал способностью превращаться в нечто отличное от себя самого, и это, инспектор, было три года назад.

– И вы думаете, что ваш Джекил и Хайд – это мой Потрошитель? Вы это утверждаете, сэр?

– Он самый!

Эбберлайн пристально смотрел на писателя. Он был как никто опытен в распознавании лжи. И видел по поведению Стивенсона, что тот говорит правду – по крайней мере, насколько она известна ему самому.

– Как я уже сказал, мои письма были перехвачены. Я писал вам несколько раз, но не получал ответа. В конце концов, узнав о последней жертве Потрошителя, я решил прийти к вам.

– Почему же? – спросил Эбберлайн, продолжая выискивать приметы лжи в поведении Стивенсона.

– Потому что у меня наконец появилось доказательство, инспектор, – ответил Стивенсон и впервые за все время разговора улыбнулся, а Эбберлайн впервые увидел в лице и глазах этого человека изнурение. Писатель полез в карман и достал сложенную газету. Сглотнул и даже содрогнулся, раскрывая ее. – Это «Лондон таймс», но фотографию, которую я хочу показать, приобрели сотни газет во всем мире, и «Сан-Франциско кроникл» не стала исключением. Вот почему я и поспешил прийти.

Он придвинул газету к Эбберлайну, тот опустил взгляд на нее.

Эта фотография была уже широко известной. Снимок сделан утром после убийства Мери Келли. Эбберлайн увидел себя на месте преступления. И молча поднял взгляд на Стивенсона.

– Инспектор, человек, стоящий рядом с вами, – фотограф?

Эбберлайну не требовалось снова смотреть на зернистую фотографию; он знал, о ком говорит Стивенсон. То был полковник Черной стражи ее величества. Стивенсон указывал на человека, который следил за делом Потрошителя с самого начала.

– Этот человек три года назад следил за мной в Соединенных Штатах, и он же этим вечером обыскивал мою комнату!

– И вы полагаете, что дело Потрошителя, ваши Джекил с Хайдом и этот джентльмен смотаны в один аккуратный клубок? И что этот профессор Амброз создает чудовищ для каких-то целей?

Стивенсон выглядел сбитым с толку. Он закрыл глаза, думая, что не сумел убедить старшего инспектора.

– Когда я познакомился с ним, Амброз вплотную работал над применением своего медицинского снадобья в военных целях, это все, что я знаю. Единственное свидетельство, сохранившееся от моих исследований, – вот.

Стивенсон достал из кармана пиджака маленький носовой платок и, снова подозрительно оглядевшись, придвинул к Эбберлайну, однако тот не прикоснулся к нему. Тогда Стивенсон развернул сложенный платок, и Эбберлайн увидел квадратную плитку чего-то похожего на засохшую глину.

– Интересно, – сказал инспектор, не удостоив Стивенсона любезности податься вперед и рассмотреть эту вещь.

Роберт Льюис Стивенсон с раздраженным видом протянул руку, поднял платок и придвинул ближе к полицейскому.

– Знаете, что это?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Инспектор, это называется «барельеф», – Стивенсон не увидел в лице собеседника узнавания и как будто расстроился на краткий миг. – Это объявление. Или предостережение… или, может быть, просто добыча. Видите отверстие здесь, вверху? Это было отверстием, а теперь, через две тысячи триста лет, вещь сломалась. Это предостережение на пути отступления греков из Северной Индии. Здесь надпись на древнегреческом.

– И снова, мистер Стивенсон, очень интересно.

– Смотрите сюда! – Стивенсон перевернул плитку и показал надпись на обороте. Эбберлайну читать было трудно, но Стивенсон легко вел пальцем по древнему тексту. Читая, он держал плитку так, чтобы инспектор видел надпись. – Это предупреждение всем грекам, чтобы они шли по южной дороге, не заходили в джунгли и остерегались джиннов. Они вроде джиннов из «Тысячи и одной ночи», но, разумеется, это древнеиндийский фольклор, созданный в районе Дели, практически неизвестный всему миру, и нигде, кроме этой плитки, о нем нет никаких упоминаний. Эту плитку дал мне Амброз и рассказал историю, от которой у меня кровь застыла в жилах!

– Я заинтересован дальше некуда, сэр, – сказал Эбберлайн, не сводя глаз со странной глиняной плитки.

– Тут записан рассказ о волшебстве… примененном против вторгшейся армии. Это поистине сила самой природы. Звери, нападающие в одиночку, стаями, беспощадно убивающие и идущие, как им велено, на смерть! Греков атаковали в Северной Индии все время, пока они пытались пробиться в сердце той земли. Они бежали в страхе от чего-то, насланного на них волшебником.

Эбберлайн слушал молча. Он решил позволить Стивенсону выговориться.

– Инспектор, вы хотя бы знаете, о каких греках я говорю? Их отступление и легенда о примененном против них волшебстве навели Лоренса Амброза на путь изобретения, ставшего виновником чрезмерного числа убийств. Профессор изучал легенды о волшебстве по всему миру, и в глубоких долинах и на широких просторах Индии нашел то, что искал. В эту легенду верил один очень значимый для мировой истории человек, и именно он направил Амброза в верном направлении.

Стивенсон перевернул плитку и показал поясной портрет. Полицейский ничем не выказал, что узнал изображенного, и тогда Стивенсон почти гневно указал на надпись под барельефным портретом древнего грека.

– Μέγας Άλέξανδρος, Мегас Александрос, – произнес с улыбкой писатель.

Эбберлайн поднял взгляд от глиняной плитки к глазам Стивенсона.

– Под предупреждением стоит подпись Александра Великого.

– Вот о нем я слышал.

Роберт Льюис Стивенсон закатил глаза.

– Поняв, что не может победить многочисленные индийские армии, Александр направился на юг, пытаясь найти выход с полуострова. Оставил арьергард из тысячи лучших воинов. На протяжении шестисот миль эти воины, постепенно отходя, сражались с отрядом людей, которых было просто невозможно убить. Один нападал на многих. Люди, в которых вонзилось семь, восемь стрел, продолжали сражаться. Об этом повествует Александр Великий. Понимаете, Амброз обнаружил в легенде факты! Увидел, что все это случилось с греками по волшебству, разглядел подлинную науку в этой бойне. Существует еще много рассказов об этих… этих берсерках[2]. Подобное происходило в Индии еще несколько раз гораздо позже, во время восстаний, в сражениях сикхов и прочих против превосходящих сил английских солдат. Кажется, волшебство всегда приходит на помощь малым армиям в Индии. Вот почему я… я…

– Я верю вашему рассказу, мистер Стивенсон, – без обиняков сказал Эбберлайн.

– Но я подумал…

– Человек на фотографии – полковник Альберт Стэнли из королевской Черной стражи. Если этот Амброз тот человек, о ком вы говорите, у него есть могущественные друзья в очень высоких сферах, гораздо более влиятельные мужчины и женщины чем те, что записаны у вас в адресной книге. Этот полковник Стэнли с головой ушел в дело Потрошителя, и я заподозрил недоброе задолго до вашего появления здесь. Он кого-то охраняет, и этот кто-то, возможно, и есть профессор Лоренс Амброз, с которым вы познакомились в Америке.

Эбберлайн быстро вынул блокнот и записал фамилии.

– Вас наверняка убедила в этом не только фотография. Что еще? – спросил Стивенсон и, наконец, расслабился.

– Не свидетельство, которое вы принесли, мистер Стивенсон, убедило меня, а ужас в ваших глазах. Для автора самой популярной повести ужасов после «Франкенштейна»[3] вы со слишком явным страхом назвали фамилию этого человека, Амброза. Я вижу и ощущаю исходящий от вас страх. Потому и верю вам, мистер Стивенсон.

Старший инспектор отвернулся от писателя, когда один из полисменов-подчиненных, Гарольд Вашингтон, участник розысков Потрошителя, подошел к столу так быстро, что у Эбберлайна замерло сердце. Он быстро вскинул руку, заказывая официанту еще виски.

Вашингтон был молодым человеком, и, судя по его виду, он тоже заметно охладел к полицейской работе с начала убийств в Уайтчепеле. Если б парень знал истинную правду, которую Эбберлайн сам узнал только что, то помчался бы прямо сейчас же, ночью, подавать в отставку. Хотя Вашингтон и не знал правдивой истории мистера Стивенсона, Эбберлайн видел гнев молодого человека и по рапортам о других преступлениях в этом районе знал о постоянно возникающем у него чувстве беспомощности. Похоже, парень, как и он, больше не мог заниматься полицейской работой. Официальное окончание расследования дела Потрошителя – по крайней мере, для Эбберлайна и его отдела – это и конец его карьеры: полицейский знал, что после такого провала по-другому быть не может. Потрошитель избежал правосудия, и Эбберлайн понимал, что случилось это благодаря вмешательству из дворца. А теперь появился независимый свидетель, которого даже королева не заставит молчать, если он решит обратиться в газету!

– Вашингтон, старина, позволь представить мистера Роберта Льюиса Стивенсона. Тебе, наверное, известно, чем он занимается?

– Нет, старший инспектор, я ничего о нем не знаю, и, с вашего разрешения, выпью того же, что вы только что заказали в баре.

Эбберлайн постарался не выказать удивления, так как знал, что молодой человек непьющий. Вашингтон справлялся с беспокойством и печалью каждую ночь с помощью молодой жены, а вовсе не выпивки, как делал инспектор.

– Конечно, Вашингтон, садись, пожалуйста, и объясни, почему такому молодому человеку нужно выпить в столь поздний час, притом когда он еще на службе?

Вашингтон бросил на стол шляпу и сел, почти не обращая внимания на недовольство Эбберлайна и на удивленный взгляд Стивенсона.

– Я только что из Уайтчепела.

Эбберлайн закрыл глаза, страшась того, что парень готовился сказать.

– С этим делом покончено. Прошло пять месяцев с тех пор, как Мэри Келли отправилась из этого мира в лучший, – сказал Эбберлайн, поднял салфетку и прикрыл нижнюю часть лица так, чтобы посетители не видели этой маски, скрывающей его эмоции, когда речь заходила об Уайтчепеле.

– Я опечатал место и выставил охрану. Знают только наши, сэр. Не знаю, долго ли мы сможем скрывать произошедшее от остальных, – Вашингтон подался поближе к Эбберлайну и заговорил тихим шепотом, чтобы сидевший за столом незнакомец не слышал. – Две жертвы, юная проститутка и один из наших ребят. Головы напрочь снесены, чего не было при других убийствах, однако близость охотничьих угодий… – молодой человек огляделся, убеждаясь, что никто его не слышит. Посмотрел на Стивенсона, потом снова на Эбберлайна, – сами знаете, чьих… Я подумал, что будет лучше всего…

Официант принес виски и поставил стаканы перед каждым из троих. Эбберлайн не прикоснулся к своему, а Стивенсон и Вашингтон выпили по двойной порции скотча.

– Страший инспектор, я не знаю, как долго мы сможем держать там охрану. Вам нужно немедленно ехать!

Эбберлайн открыл глаза и посмотрел на молодого коллегу. Казалось, он еле поднялся, с трудом сглатывая – но все-таки уверенно встал на ноги. На миг ухватился за стол, потом жестом подозвал официанта и попросил записать на его счет выпивку и нетронутую еду.

– Мистер Стивенсон, думаю, вам есть смысл поехать с нами. Вряд ли правительство довольно тем, что у вас есть определенные сведения.

– Я не настолько смел, чтобы меряться силами с самой королевой, – сказал писатель и тоже поднялся.

– Об этом не беспокойтесь, сэр, возможно, после этой ночи королеве самой придется давать объяснения… если, конечно, она захочет после того, как мы остановим этого Амброза… это последняя ночь Потрошителя, – сказал Эбберлайн и хлопнул рукой по белой скатерти. – Это окончится здесь, нынче же ночью!

Многие свободные от дежурства полицейские видели, как знаменитый старший инспектор Фредерик Эбберлайн спотыкался, проходя мимо столов, и большинство кивнуло, понимая, что, возможно, этот человек напился после всего, что он перенес, занимаясь делом Потрошителя. В конце концов, кто больше заслуживал выпивки, чем он? Почти все понимали, что Эбберлайн был свидетелем самого страшного разгула убийств за всю современную эпоху. Однако большинство не догадывалось об одно маленькой детали: убийства не только начались снова, но и готовы перекинуться за океан, туда, где мало кто боится темноты – Потрошитель возвращался домой.

Экипаж и запряженные в него две вороные лошади неслись по улицам Лондона, огибая в опасной близости окутанные туманом углы там, куда не проникал свет газовых фонарей. Эбберлайн сидел рядом со Стивенсоном, Вашингтон напротив них. Старший инспектор держался за правую ременную петлю и молча раскачивался вместе с экипажем. Стивенсон всеми силами старался унять дрожь в руках.

– Инспектор, может, сказать кучеру, чтобы он ехал чуть помедленней в этом отвратительном тумане, – произнес сквозь сжатые зубы Вашингтон, когда экипаж проскочил на двух правых колесах еще один угол.

– Сержант Андерсон знает, что делает, – ответил Эбберлайн, глядя в никуда. Внезапно он опустил окно и высунулся в сырую ночь, не обращая внимания на то, что его шляпа-котелок едва не слетела с головы. Ухватился за шляпу и крикнул: «Быстрее, сержант!» Сев на место, он взглянул в удивленное лицо юного Вашингтона. Потом бросил быстрый взгляд на писателя, погруженного то ли в раздумье, то ли в молитву.

Лошади внезапно заржали, экипаж заскользил, останавливаясь, Эбберлайна бросило вперед, Вашингтон подхватил инспектора в том момент, когда колеса прекратили скольжение по мостовой. Стивенсон продолжал держаться за ременную петлю и, казалось, что-то бормотал под нос.

Пассажиры услышали, как сержант Андерсон обругал кого-то невидимого, и одновременно с руганью шаги, приближающиеся к дверце экипажа. Когда Эбберлайн выпрямился и кивком поблагодарил Вашингтона за спасение от неприятной головной боли, дверца открылась. Сев на свое место, инспектор увидел знакомое лицо, только на сей раз этот человек был одет в красный армейский мундир с золотыми галунами. Эбберлайн сжал зубы и, пылая гневом, вышел из экипажа, оттолкнув с пути этого человека.

– Чертов негодяй, вы сказали мне, что этот кошмар окончен, – прошипел он, подавшись к лицу высокого, но крепкого Альберта Стэнли, полковника Черной стражи ее величества. – Теперь у нас не один труп, а два! Мой человек убит этой ночью вместе с еще одной женщиной. Их убил человек, который, по вашим словам, больше не представляет собой угрозы!

Впервые за пять встреч лицо Стэнли было не отчужденно-высокомерным, а испуганным и растерянным. Полковник огляделся по сторонам и сказал:

– Прошу прощения, инспектор, за остановку. Уайтчепелу придется подождать!

– Эй, что здесь, черт возьми, происходит?! – гневно спросил Вашингтон, подходя к полковнику и Эбберлайну. Неожиданно сержант Андерсон, невысокий, но крепко сложенный, быстро встал на пути молодого инспектора и молча покачал головой. Черная кепка сползла на его глаза, но Вашингтон все-таки видел, что сержант настроен очень серьезно. Эбберлайн поднял руку, останавливая подчиненного.

– Инспектор Вашингтон, это полковник Черной стражи ее величества Стэнли. Думаю, ему есть что добавить к тому, что нам уже известно о событиях этой ночи.

Вашингтон остановился, но продолжал смотреть на сержанта, который не сходил с места, создавая преграду между молодым полицейским и полковником.

– У нас дела повсюду, инспектор, и вы больше всех заслуживаете участия в том, что необходимо сделать.

– Если так, могу я ожидать вашего сотрудничества в защите важного свидетеля, который может опознать человека, известного как Потрошитель?

– Не понимаю вас, инспектор, – сказал недовольный задержкой полковник.

– Мистер Стивенсон, – позвал Эбберлайн.

Роберт Льюс Стивенсон высунулся из экипажа и встретился взглядом с полковником Стэнли.

– Этот человек время от времени следил за мной на протяжении трех лет в Европе и в Америке.

– Вижу, инспектор, вы довели все-таки свою работу до конца? – Стэнли перевел взгляд со Стивенсона на Эбберлайна в клубящемся тумане. – Можете делать с ним что угодно. Я получил приказы, и о мистере Стивенсоне в них ничего не говорится.

– Тогда даете слово джентльмена, что ни вы, ни кто-либо из вашего подразделения не причинит моему свидетелю вреда?

– Черт возьми, сэр, нам нужно отправляться, притом немедленно! – сказал Стэнли и отошел.

Тут из-за угла выехала повозка с двадцатью вооруженными солдатами и остановилась всего в нескольких футах от трех полицейских.

– Можно воспользоваться вашим экипажем? – спросил, остановясь, Стэнли и жестом пригласил полицейских внутрь. – Этот государственный кошмар прекратится до наступления утра!

– Вопреки приказам ее величества, полковник? – спросил Эбберлайн, подходя к открытой дверце экипажа с обеспокоенным Стивенсоном внутри.

– Наоборот, инспектор, королева подписала ордер о смертной казни этого человека и распорядилась уничтожить его труп! Таким образом, этот писатель не является никаким свидетелем. Какой он свидетель, если Потрошитель, или, если угодно, Джекил и Хайд, никогда не существовали. Итак, хотите оказать помощь в уничтожении Потрошителя, или предпочтете остаться здесь и слушать детские сказки Роберта Льюиса Стивенсона? – спросил Стэнли, держа открытой дверцу экипажа и даже не удостоив взглядом знаменитого писателя.

Эбберлайн повернулся и вошел внутрь, за ним последовал Вашингтон, потом сержант-майор.

Полковник взглянул на сержанта Андерсона, сидевшего на кучерском месте, стараясь не смотреть на эту странную сцену.

– К докам Ист-Энда, сержант, и побыстрее! – Стэнли жестом велел повозке с солдатами следовать за ними. – И лично я, инспектор, предпочел бы оставаться в темноте, – негромко сказал он, когда поднялся в экипаж. – Вам следует знать, что если мистер Стивенсон изложил все верно в своем рассказе, человек, который нам нужен, в совершенстве овладел искусством убийства.

Булыжные мостовые, ведущие в лондонский Ист-Энд, были худшими в Старом городе. Их окаймляли ветхие, большей частью заброшенные склады, вдоль Темзы тянулись портовые сооружения. Эта поездка по городу едва не стоила им повозки с солдатами, и при одной только этой мысли по спине полковника пробежал мороз, хотя ночь была влажной и жаркой. Без отряда солдат Стэнли даже не приблизился бы к докам в эту июльскую ночь.

– Полагаю, джентльмены, вы вооружены? – спросил Стэнли, перекрывая голосом стук копыт по булыжнику, когда черный экипаж еще вовсю мчался по туманным улицам.

– Инспектор Вашингтон да, а я в настоящее время нет, – ответил Эбберлайн, глядя на полковника.

– Сержант Андерсон, исправишь это положение?

Сержант-майор достал револьвер системы «Уэбли» и протянул Эбберлайну рукояткой вперед. Инспектор перевел взгляд со Стэнли на предлагаемое оружие, потом протянул за ним руку.

– Я предпочел бы взять этого человека живым, – сказал он, снова глядя на полковника в мундире.

– Ни в коем случае! Ее величество приказала покончить с этой историей сегодня же ночью, – Стэнли перевел взгляд с Эбберлайна на молодого детектива, потом угрожающе посмотрел на Роберта Льюиса Стивенсона. – И она окончится здесь и сейчас!

– Шеф, что здесь происходит? – спросил Вашингтон, достав свой револьвер и проверяя, сколько в барабане патронов. – Что, если мы найдем Потрошителя, и он согласится сдаться?

Стэнли ухмыльнулся и выглянул в открытое окно.

– Сдаться он не согласится. И любая попытка задержать его приведет к жутким последствиям, юный инспектор. Мои люди получили приказ стрелять в него без предупреждения. Это относится и к вам. Можете считать, что приказ исходит от самой королевы. Если он вам непонятен, мы немедленно остановимся и высадим вас из экипажа. Я, честно говоря, думаю, что нам следует высадить здесь мистера Стивенсона с двумя моими людьми – по соображениям безопасности.

Эбберлайн увидел выражение лица Стивенсона и ясно понял, что должно произойти этой ночью помимо ликвидации Потрошителя. Умолкнуть навсегда заставят не только Роберта Льюиса Стивенсона, но и Вашингтона, и его самого. Им никак не выйти из этой истории живыми. Все следы Потрошителя и тех, кто оказывал ему финансовую поддержку, будут уничтожены.

Экипаж, подскочив, остановился; Стэнли уверенно открыл дверцу и вышел в туман.

– Старший инспектор? – произнес Вашингтон, взглянув на своего начальника.

– Извини, Вашингтон, но я должен присутствовать при этом окончании. Обязан.

Вашингтон ошеломленно смотрел, как Эбберлайн с револьвером в руке выходил из экипажа. Потом перевел взгляд на сержант-майора, который сидел напротив него и держал дверцу распахнутой.

– Действуй, парень, как он сказал! Никакой пощады – Потрошитель тебя точно не пощадит. Стреляй в любого, если это не инспектор и не человек в красном мундире, – сказал сержант-майор и добавил: – А после этой ночи можешь считать, что сделал богоугодное дело.

Потрясенный, испуганный Вашингтон, наконец, вылез из экипажа и подошел к собравшимся. Что до Роберта Льюиса Стивенсона, то он неподвижно сидел в экипаже. Не успел полковник Стэнли понять, что происходит, как инспектор Эбберлайн быстро повернулся, закрыл дверь экипажа и посмотрел в глаза писателю.

– Для вас эта история окончена. Спасибо вам за помощь. Насколько я понимаю, мистер Стивенсон, вы богаты. Советую истратить свое богатство и покинуть эту страну. Уезжайте немедленно и больше не возвращайтесь! Сержант, отвези мистера Стивенсона в его отель, а потом на железнодорожную станцию. – инспектор снова обратил взгляд на Стивенсона. – Поезжайте поездом в Шотландию, на судно садитесь там же. Понимаете, мистер Стивенсон?

Роберт Льюис Стивенсон понимающе кивнул.

– Удачи вам, инспектор!

– Сомневаюсь, что удача хоть на что-то повлияет сегодня ночью.

Эбберлайн хлопнул по стенке экипажа, сержант хлестнул лошадей и поехал от склада прочь.

– Я хотел, чтобы этот человек остался здесь, – сказал полковник Стэнли, повернувшись к Эбберлайну.

– Знаю, но в письме ее величества ничего не говорится об устранении важных свидетелей.

– Вы слишком сурово судите обо мне, инспектор.

– Я вовсе не сужу, полковник. Я расследую, выясняю, кто преступник, и подозреваю, что преступники не только в этом складе, но и здесь, в треклятом тумане.

Стэнли улыбнулся, потом поклонился, сняв при этом черный головной убор.

– Ну что ж, увидим ли мы конец этого дела?

Эбберлайн наблюдал за Стэнли, шедшим к большому старому зданию. Остановил инспектора Вашингтона, схватив его за рукав.

– Держись поближе ко мне, старина. Не хочу, чтобы с нами произошел несчастный случай.

– Что-нибудь вроде шальной пули?

– Вашингтон, старина, тебя не зря сделали инспектором. Теперь же, как сказал полковник, давай кончать с этим делом!

Склад был большим, и они видели свет, струящийся из нескольких выходящих на улицу окон.

– Вы получили приказание. Стреляйте без предупреждения в каждого. У него есть рослый помощник – его тоже нельзя оставлять в живых. Возможно, на складе у него есть еще несколько людей. Не щадите их. Это враги империи, – Стэнли вынул из блестящей кобуры прикрепленный к ней шнуром револьвер. – Джентльмены, этот склад находится на речной стороне, но будьте осторожны, продвигаясь по этому зданию; мы не знаем, чего здесь можно ожидать. Теперь вперед!

Когда солдаты пошли, Эбберлайн понял, что полковник Стэнли уже бывал в этом здании.

Двое солдат из Черной стражи подошли к раздвижным дверям склада и стали большим ломом отрывать засов и замок.

– Полковник, по-моему, вы бывали здесь раньше, – сказал Эбберлайн, когда засов с замком со стуком упал на мостовую, и все двадцать три человека съежились, потому что туман ничуть не заглушил шума.

Стэнли отметил, что это высказывание было сделано не в форме вопроса.

– Да, инспектор, я впервые был здесь пять месяцев назад.

– В тот день, когда мы нашли Мэри Келли в ее комнате? – спросил Эбберлайн, гнев его усиливался. – Вы уже тогда знали, кто такой Потрошитель?

– Да, – отрывисто ответил Стэнли. – И, подозреваю, буду гореть в аду вместе со многими другими, сэр, за то, что знал только это! – двойные двери открылись в туманную ночь, он повернулся и взглянул на Эбберлайна. – И я буду счастлив получить хотя бы возможность убить это чудовище. Что бы вы ни думали обо мне, знайте – я не одобрял того, что вы увидите.

Полковник Стэнли последовал за своими солдатами в большой склад.

– Инспектор Вашингтон? – позвал Эбберлайн.

– Сэр?

– Держи пистолет наготове для самозащиты. Если я погибну, возвращайся в управление и кричи во весь голос о причастности к этому полковника Стэнли и Черной стражи. Огласка сможет хоть в какой-то мере защитить тебя.

– Именно так я и сделаю, инспектор.

Оба еще несколько секунд смотрели друг на друга, потом вместе с полковником Стэнли, ждавшим у дверей, Эбберлайн и Вашингтон вошли в логово человека, послужившего прототипом для одного из самых ужасающих литературных персонажей – доктора Джекила и его второго я, мистера Хайда, ставшего, похоже, персонажем совершенно реальным – Джеком-потрошителем.

Эбберлайн сразу же ощутил в здании жару и понял, что причина ее вовсе не естественная. С удивлением понял, что здание отапливается и даже, подумал он, специально увлажняется. Посмотрел на солдат, рассыпавшихся с десятизарядными винтовками «ли-метфорд» по нижним настилам склада. Увидел, что кое у кого крупнокалиберное оружие, одноствольные американские «винчестеры» образца 1887 года. Полковник Стэнли и несколько солдат стояли у ряда столов, протянувшихся на сотню футов. Эбберлайн подошел вместе с Вашингтоном, и они увидели, что борозды на столах заполнены землей.

– Они ушли, – сказал Стэнли, взял горсть земли и пропустил ее между пальцами. Потом гневно хлопнул по толстому слою тучной земли. – Все исчезли! Они не могли действовать так быстро после убийства… если только не знали, что уходят этой ночью!

Эбберлайн наблюдал за Стэнли, шедшим к остальным солдатам. Когда Вашингтон хотел пойти следом, инспектор схватил его за руку.

– Вот, взгляни, – сказал он и потянулся к чему-то, увиденному в темной земле стола, у которого стоял Стэнли.

– Что это? – спросил Вашингтон.

Эбберлайн поднял длинный, тонкий стебель растения, частично скрытого в почве. Поднес к носу, понюхал.

– Не знаю, что это, но у запах него знакомый.

И протянул стебель инспектору, тот тоже уловил странный, однако знакомый запах растения.

– Да, но, как и вы, не пойму, что это.

Эбберлайн разжал пальцы, уронив стебель во влажную землю, повернулся и осмотрелся вокруг. И увидел мешки свиного и коровьего навоза, пятьдесят бочек свежей воды. На примыкающем столе лежали садовые орудия и другие инструменты. Потом поднял взгляд к высоким стропилам склада и увидел большие, недавно вставленные в крышу световые люки. Его осенило.

– Теплица!

– Сэр? – спросил Вашингтон.

– Все это здание представляет собой большую теплицу.

Внезапно из дальнего угла послышался крик и несколько ругательств. Оба полицейских побежали в ту сторону, где раздавались испуганные и гневные голоса. На месте происшествия они ошеломленно застыли, как и солдаты в красных мундирах, при виде открывшегося зрелища.

– О, господи, – произнес Вашингтон, разглядев, что заставило остолбенеть солдат.

Полковник Стэнли торопливо подошел и увидел, что двое его солдат, имевших немалый боевой опыт, согнулись пополам, извергая съеденное за ужином.

– Почему прекратили поиски, что здесь…

Полковник утратил дар речи, увидев две отрубленные головы, стоявшие по обе стороны лестничных перил. Они были зверски насажены на парные жерди с такой силой, что дерево проткнуло темя. Одна голова принадлежала бородатому мужчине двадцати с небольшим лет, другая женщине, на коей была рваная шляпка, откуда и торчал конец шеста.

– Полковник, – произнес сержант-майор, протягивая лист бумаги. – Это было прибито к мужской голове.

Эбберлайн был потрясен, увидев гвоздь, все еще торчавший изо лба бородатой жертвы. Он и без расследования знал, что молодой человек – один из его людей. И отвернулся, когда полковник взял записку.

– Что там говорится? – спросил инспектор, наконец, почувствовав, что крупнокалиберный «уэбли» не такая уж тяжелая ноша.

Вместо ответа Стэнли жестом велел десяти солдатам идти в дальний конец здания и подняться по деревянной лестнице. Потом отдал записку старшему инспектору и стал быстро подниматься по лестнице, перешагивая через две ступеньки.

– Инспектор? – произнес Вашингтон, увидев, как побледнел Эбберлайн. Вместо ответа тот тоже отдал записку, не желая произносить написанные слова вслух. Вашингтон стал читать, а его начальник последовал за солдатами по лестнице. Слова были написаны неразборчиво, словно их выводила грубая, непривычная к письму рука.

Выпуская из руки записку, Вашингтон был взволнован как никогда. Он стал пониматься по лестнице, но далеко не так живо, как остальные.

Эбберлайн слышал шаги солдат на верхнем настиле. Он поднялся на самый верхний и оглядел склад. В половине здания был второй этаж; в другой половине была высокая крыша с новыми световыми люками для теплицы. Эбберлайн вытянул вперед руку с револьвером. В здании не было газового освещения, как в более современных складах вдоль реки, поэтому в каждом углу, под каждым столом, стулом, бочкой он видел движущиеся тени. Наконец, опрокинув ударом ноги столик с мензурками и стеклянными трубками всевозможных форм и размеров, он увидел Стэнли. И схватил полковника за руку.

– Нам нужно покинуть здание и окружить его, вызвав еще солдат. Это западня, и мы идем прямо в нее!

– Мне приказано убить этого маньяка, именно это мы и готовимся сделать. Если сомневаетесь в наших способностях, вам, пожалуй, самое время уйти, – Стэнли вырвал руку из пальцев Эбберлайна. – Но позже, несомненно, можете ожидать и визита из дворца с вопросом, почему отказались помочь ее величеству в этом деле.

Эбберлайн готов был разразиться гневом. Теперь Стэнли даже маскировал свою угрозу игрой слов – но угроза была реальной; они убьют его с Вашингтоном и не станут после этого думать о себе хуже. Полисмен открыл рот, собираясь заговорить, но тут хриплый, мощный, гулкий голос заставил всех на втором этаже замереть.

– Полковник Стэнли, вашим людям, кажется, нужен тот огонь, за который министерство обороны заплатило мне. И я мог бы предоставить его, если б меня не предали эти же самые люди.

Голос отражался эхом в почти пустом здании. Эбберлайн был уверен, что раздается он, по меньшей мере, из мегафона. Он носился в воздухе, а потом окутал двадцать три человека, словно туман, что клубился снаружи.

– Это должно было окончиться много месяцев назад; вы давали министерству слово. Теперь, профессор Амброз, давайте кончать с этим делом!

– Хорошо, только позвольте мне лекарственную интермедию.

Эбберлайн подскочил, когда наступившую после этих слов тишину нарушил звон стекла. Бросив взгляд в ту сторону, инспектор увидел на полу возле сапог полковника разбитую склянку. Под его взглядом Стэнли опустился на колено и стал рассматривать битое стекло. Протянул руку, взял маленький осколок склянки. Понюхал его, потом встал так внезапно, что солдаты вздрогнули.

– Профессор, вы выпили не все, так ведь?!

Молчание.

– Это вам ничего не даст, вы все равно умрете этой ночью!

Казалось, все увидели тень, падавшую с высоких балок над их головами. Темная масса достигла пола и скрылась в темноте дальнего конца склада. Слева от Эбберлайна раздались выстрелы трех особо нервозных солдат. Вашингтон вышел вперед и встал рядом со старшим инспектором.

Внезапно сержант-майор и двое рядовых обогнули полковника и побежали вправо по его указанию. Потом он снова повел рукой, и туда побежали еще двое. Снова прозвучали выстрелы. Громыхнул американский «винчестер». Потом из темноты что-то вылетело и грохнулось на деревянный пол. То был один из солдат. Торс его был рассечен надвое, верхняя часть отсутствовала. Раздалось несколько криков, и солдаты поспешно пришли в движение.

– Вон он! – крикнул Стэнли и выстрелил из своего «уэбли» в большую тень, быстро движущуюся в самом темном конце большого пространства.

Эбберлайн услышал тяжелое кряхтение и жуткий сдавленный смех, говорящие, что Потрошитель вышел из укрытия. Опытный инспектор замер в ужасе от этого звука. Потом увидел громадную тень, поднявшуюся между двумя большими столами с пробирками, мензурками и банками. Тень схватила первый стол и закрылась им за мгновение до того как несколько крупнокалиберных пуль ударили в древесину. Пробить этот щит они не смогли. Несколько человек бросилось к громадной, быстро приближавшейся тени. Первый вылетел в окно от удара чего-то похожего на большую дубинку. Второй был жестоко растоптан, когда в толстый деревянный стол снова ударили пули. Потом раздался звук, от которого профессиональные солдаты и двое полицейских застыли на месте – рев, не такой, как у дикого животного, а производимый, чтобы навести страху на всех, кто его слышит. Затем еще крики, выстрелы, ужасный звук ломаемых костей, раздираемой плоти и жуткие вопли солдат, когда Потрошитель ворвался в их гущу.

Эбберлайн схватил за руку Вашингтона, и они побежали влево. Тут по всему второму этажу поднялась стрельба. Большой стол был, наконец, отброшен, и это позволило Эбберлайну впервые взглянуть на человека, которого Роберт Льюис Стивенсон назвал мистером Хайдом, а он и другие полицейские знали как Джека-потрошителя.

– Господи! – воскликнул, застыв на месте, Вашингтон.

Одежда была распорота и разорвана. Клочья некогда белой рубашки свисали с длинных рук чудовища, замахивающегося на двух атакующих его солдат. Изломанные, безжизненные солдаты отлетели и стукнулись о дальнюю стену. Эбберлайн увидел лицо человека, которого преследовал почти два года. Оно было изборождено морщинами и трещинами. Там, где не было поддерживающих кожу мышц, складки были глубокими, черными. Густая борода была длиною в дюйм. Глаза дикие, лоб несоразмерно большой. Зубы тоже большие, деформированные, и человек явно на десять размеров больше одежды, покрывающей его тело. Стоявшее перед оставшимися солдатами чудовище было не ниже семи футов[4].

Не успело оно шевельнуться, как в него попали несколько пуль, но, казалось, не оказали решительно никакого эффекта.

– В голову – стреляйте в голову! – крикнул Стэнли, пытаясь отойти в темноте на лучшее место для прицельного выстрела. Не дойдя до него, споткнулся, упал и тут же обнаружил, что дубинкой, которой Потрошитель бил его людей, было тело сержант-майора. Обезглавленный, безжизненный сержант-майор лежал сейчас подле него. Полковник Стэнли нахмурился, потом с криком поднялся и бросился на существо, которого никак не могло существовать. Приближаясь к громадному чудовищу, он начал стрелять из револьвера. Когда пули угодили в плечо и в грудь, Потрошитель бросился на него с ловкостью охотящегося большого кота. Быстро схватил полковника за шею и поднял перед собой. Теперь он пользовался Стэнли как щитом.

Сзади в чудовище попали еще пули, но Потрошитель по-прежнему не издавал ни звука, кроме громкого кряхтения и рычания крупного хищника. Казалось, тварь, стоящая перед Эбберлайном и Вашингтоном, утратила дар речи. Не раздавалось ни слов, ни криков боли. Стэнли попытался поднять револьвер, но Потрошитель ухватил кисть его руки и медленно раздавливал пальцы, пока оружие не выпало из них. Эбберлайн бросился вперед, стреляя из своего оружия. Две пули попали Потрошителю в бок, одна угодила в Стэнли, качавшегося, словно маленькая кукла перед жестоким ребенком. Внезапно Эбберлайна ударил в грудь кулак, и он отлетел на пять футов. Вашингтон бросился к старшему инспектору и увидел, что Стэнли уже лежит на полу. Потрошитель занес над лежащим большую голую ступню, потом запрокинул к стропилам деформированную голову. На сей раз он издал торжествующий звериный рык, сотрясший все здание.

Инспектор Вашингтон опустился на пол, чтобы помочь Эбберлайну. Старший ударился о стол, а потом упал на пол, свалив масляную лампу, она разбилась, и теперь пламя охватило его левую ногу. Вашингтон стал быстро бить ладонью по горящей ткани, пока желтое пламя не погасло. Отбросил ногой жестянку с маслом, чтобы оно снова не попало на Эбберлайна. Подняв голову, Вашингтон увидел громадную опускающуюся ступню, а пули, между тем, поражали Потрошителя спереди и сзади. Одна попала в лоб над левым глазом, утолщенная кость издала отрывистый звук. Тут Потрошитель повернулся к двум лежавшим полицейским. И пошел на них в атаку.

– Ох, – только и смог произнести Вашингтон, тщетно пытаясь оттащить Эбберлайна от быстро приближавшегося Потрошителя. Юный инспектор понял, что уже поздно, но вместо того, чтобы ждать надвигавшейся смерти, быстро схватил основание разбитой лампы и швырнул в наступавшего преображенного человека. Масло попало в него и быстро расплылось по некогда белой рубашке Потрошителя. Приходя в себя, Эбберлайн увидел, что Вашингтон сунул руку с длинным рукавом в огонь, все еще ярко горевший перед ними. Когда рукав вспыхнул, Вашингтон вскочил и бросился к чудовищу. Нанес удар, и мир вспыхнул молнией перед глазами старшего инспектора. Вашингтон отскочил и повалился на пол, пламя поднималось по его рукаву.

Пламя охватило все тело Потрошителя, и он зарычал. Бросился на пол и завертелся, опрокидывая столы и стулья, разбивая лабораторное оборудование, но попытки погасить горящее масло были тщетными.

– Стреляйте, черт возьми! – крикнул Эбберлайн уцелевшим солдатам.

Прозвучало десять, пятнадцать, двадцать выстрелов, а чудовище все еще вертелось кругами, разбрасывая во все стороны клочья горящей одежды. Потом внезапно перестало и бросилось к выходящим на реку окнам. Громадным, все еще объятым огнем телом Потрошитель разбил большое окно и исчез в ночном тумане.

Эбберлайн быстро пополз по полу и стал с проклятьями гасить огонь, уже охвативший тело Вашингтона. Вся его левая сторона пылала, и он отчаянно пытался кататься по горящему полу. Эбберлайн поднял руку и опрокинул на молодого инспектора, только что спасшего ему жизнь, большую бочку с надписью «Вода». Вода и бочка обрушились на Вашингтона, пламя быстро исчезло. Эбберлайн перевернул его. Вашингтон был еще жив, но испытывал сильную боль от жестоких ожогов.

– Не бойся, парень, мы вынесем тебя отсюда, – крикнул он, поднялся и побежал к разбитому окну. Выглянув в густой туман, увидел клубящуюся белизну, только-только начинавшую редеть.

Отвернувшись от окна, он взмолился богу, чтобы Потрошитель не пережил ожогов, а тем более падения в бурную реку.

Оглядывая следы разрушений и полного разгрома, занявших с начала до конца меньше двух минут, Эбберлайн увидел тело полковника Стэнли, лежащее рядом с трупом сержант-майора. Громадная ступня превратила его в кровавое месиво. Эбберлайн не вынес зрелища и, пытаясь прийти в себя, смотрел на свои ноги, держась за подоконник большого окна. Повсюду лежали мертвые, изломанные люди.

Старший инспектор Эбберлайн приказал четверым уцелевшим солдатам отнести Вашингтона к оставшейся повозке, а потом повернулся и стал вглядываться в поднимавшийся туман. Далеко внизу слышался шум реки, и то был единственный звук в ночи ужасов.

К берегу Темзы подъехал колесный вагончик на угольной тяге. Оттуда вышел высокий и очень худой мужчина. Человек в синем тюрбане ждал, облокотившись на перила маленькой лодки, которую рулевой старался держать на волнах ровно. Человек повернулся, увидел закрепленные бочки с рассадой и десятью тысячами выращенных в складе и высушенных растений и, убедившись, что все в порядке, удовлетворенно кивнул.

Через несколько минут он услышал шум, несшийся от быстро катящей реки. Увидел, как дрожащая обгорелая рука высунулась из воды и ухватилась за толстый деревянный брус. Человек в тюрбане жестом велел нескольким людям из маленькой лодки помочь тонущему выбраться из Темзы. Все это происходило в миле от ист-эндских доков.

Через несколько минут лодка опять повернула на юг, в открытое море, где ждал большой бот, шедший в Америку.

Дело Джека-потрошителя закрыли на другой день, о гибели солдат Черной стражи и их полковника в газетах не появилось ни слова.

Молодой инспектор Вашингтон выжил после тяжелых ожогов и провел деятельную жизнь в столичной полиции. Он погиб в сражении на Сомме двадцать семь лет спустя во время Первой мировой войны и сошел в могилу, никому не сказав ни слова о той ночи в лондонском Ист-Энде. И если бы мир знал правду, он был бы благодарен, что инспектор молчал все эти заполненные кошмарами годы и унес с собой в могилу воспоминания об ужасной ночи.

Фредерик Эбберлайн в конце концов ушел из лондонской полиции и возглавил отделение американского «Частного сыскного агентства Пинкертона». И в течение нескольких лет после той ночи в 1889 году он просматривал газеты всего мира с единственной целью – узнать, не дал ли доктор Джекил волю своему мистеру Хайду, не явил ли Джек-потрошитель свой грозный лик другой стране: кошмары постоянно убеждали инспектора, что Джек все еще жив и где-то таится.

Фредерик Джордж Эбберлайн умер в 1929 году, в возрасте восьмидесяти шести лет, в своем доме, не произнеся ни единого слова о той давней ночи на берегу Темзы. Он не опровергал домыслов, что королева Виктория участвовала в масштабном заговоре для защиты одного из своих родственников. Эбберлайн нисколько не сочувствовал королеве – в конце концов, это по ее приказу Потрошитель прибыл на британскую землю. Она заслуживала мрачных слухов и намеков, которые преследовали ее до самой смерти в январе 1901 года.

Старший инспектор Эбберлайн получил одно письмо, не перехваченное правительством. Зашифрованное послание от некоего мистера Стива Хэнсона пришло из Индии. Эбберлайн понимал, что это последняя весть от него, и написано в нем было только вот это: «Наш общий друг владеет немалой собственностью в Южном Техасе и за границей, в Мексике – если вас это интересует». Подписано оно было «Стив Хэнсон», но Эбберлайн, опытный инспектор, прекрасно понимал, что написал его Стивенсон. Роберт Льюис Стивенсон. Эбберлайн мог только надеяться, что если Потрошитель и жив, то представляет собой лишь выжженную оболочку человека. Роберт Льюис Стивенсон умер в сентябре 1894 года в возрасте сорока четырех лет. Он сошел в могилу, тоже никому не рассказав правды о своих вымышленных персонажах, скопированных с самого жестокого массового убийцы в британской истории – с Джека-потрошителя.

Потребовалось более 114 лет на то, чтобы мир узнал то, чего Фредерик Эбберлайн страшился больше всего в своей долгой жизни после того, как это дело было закрыто – Джек в самом деле может вернуться.

Ларедо, Техас.

23 августа 1916 года

Густое, волнующееся море тумана нахлынуло с реки Рио-Гранде и частично скрыло девяносто шесть солдат второго эскадрона Восьмого кавалерийского полка Соединенных Штатов. В белой дымке среди хаотических звуков люди и лошади ждали приказа переправиться на другой берег, в Мексику. Пение птиц и жужжание насекомых представляли собой сплошную какофонию ночи, усиливавшую нервозность кавалеристов.

На холмике на северном берегу Рио-Гранде неподвижно стоял броневик. На капоте была разложена большая подробная карта, ее удерживал на месте старый масляный фонарь, и человек среднего роста ткнул указательным пальцем в небольшой прямоугольник южнее границы.

– Ваша цель, лейтенант, этот лагерь.

Более высокий и гораздо более молодой первый лейтенант с растерянным видом изучал карту в свете маленького фонаря.

– Генерал, есть ли какие-то разведданные кроме ранних донесений о том, что Вилья[5] находится в двухстах милях к югу, далеко от этого поместья?

Генерал Джон Джозеф Першинг, «Черный Джек», смотрел на карту, не поднимая взгляда на стоящего слева человека. Кивнул и перевел дух.

– Лейтенант, этим утром Панчо Вилья не наша задача, – Першинг, наконец, поднял взгляд и посмотрел в холодные глаза белокурого лейтенанта Джорджа С. Паттона[6]. Адъютант стоял на своем, и генерал ждал неизбежного вопроса.

– Мы выполняем официальный приказ президента переправиться в Мексику, и ведь нам поручено взять в плен Панчо Вилью? Можно спросить, генерал, какая у нас задача?

Першинг молча протянул руку, и один из стоявших сбоку адъютантов вложил в нее большой конверт из плотной бумаги. Генерал подержал его обеими руками, а затем, словно в задумчивости, медленно огляделся, будто высматривая что-то в густом тумане на берегу.

– Напоминает мне утро перед сражением на высотах Сан-Хуан на Кубе, – сказал Першинг, посмотрев вверх.

Паттон видел, что генерал вглядывается не только в окутывающий их туман, но и в прошлое, в те дни, когда он был юным лейтенантом в Десятом кавалерийском полку, состоящем полностью из негров, чем и объяснялось его прозвище – Черный Джек.

Першинг медленно обратил взгляд на Паттона, а потом на запечатанный конверт, который держал в руках. Положил его на карту и отодвинул.

– Прошу прощения, задумался. Касающиеся вас приказы, лейтенант, ясны и четки. Вы должны пересечь реку Рио-Гранде, войти на территорию Мексики и уничтожить поместье, указанное на карте с помощью вышеупомянутых координат. Со всеми встречными обращайтесь, как с врагами. После того, как обитатели поместья будут… – генерал отвернулся на секунду, не договорив. Тронул седеющий ус и снова взял себя в руки… – ликвидированы, усадьбу и надворные постройки сжечь. Не оставлять ни единого строения!

Паттон снова взглянул на конверт. Он понимал, что ему незачем читать находящиеся в нем приказы. Поведение генерала сказало все, что ему требовалось знать. Он только что получил приказания совершить нападение на территории суверенного государства.

– Ваша главная цель – американский гражданин. Он носит это имя и несет ответственность за все, что произошло там, – Першинг взглянул на Паттона, и его лицо посуровело. – Американец известен как профессор Лоренс Джексон Амброз. Вы, Паттон, лично должны удостовериться в смерти профессора. Это приказание исходит непосредственно от президента Соединенных Штатов. Вы должны ликвидировать всех в лагере и сжечь все бумаги, лабораторное оборудование и образцы, какие попадутся вам на глаза!

– Присутствие здесь Вильи было только уловкой для привлечения войск? – спросил, наконец, Паттон.

– Да, лейтенант, уловкой, ложью, называйте как угодно, – раздался голос из тумана.

Паттон повернулся и увидел невысокого человека в парусиновом комбинезоне и синей хлопчатобумажной рубашке. На шее у него был небрежно повязанный платок, а на голове – черная ковбойская шляпа, щегольски заломленная набекрень.

– Это полковник Джон Генри Томас, личный представитель президента Вильсона. Он находится здесь этим утром, дабы заверить президента, что условия боевой задачи соблюдены.

Паттон оглядел этого человека.

– Из какого вы рода войск, сэр?

– Лейтенант! – произнес Першинг, явно гневаясь на бесцеремонность первого лейтенанта, расспрашивающего не только полковника, но и представителя президента Соединенных Штатов.

– Я прикомандирован к Национальному архиву, лейтенант. И, поскольку мой ответ вызывает новые вопросы относительно моей принадлежности, ограничимся этим, идет?

– У меня есть солдаты, сэр, мне хватает заботы о них!

– У вас есть не только солдаты, у вас есть еще и я. И, как вам теперь известно, у меня есть по меньшей мере один могущественный друг. Так что, сынок, не подводи меня!

– Слушаюсь, сэр, но эти приказы, в лучшем случае, двусмысленны.

– Совершенно верно, потому что мы точно не знаем, что обнаружим за рекой, – сказал невысокий, сняв шляпу и вытирая ее поля другим платком, который он достал из кармана.

– Выполняйте полученные приказы, лейтенант, вот и все, – Першинг снова поднял голову и вгляделся в сгущавшийся туман. Заложил руки за спину, отвернулся и медленно отошел от броневика. – Счастливо, лейтенант, счастливо, полковник Томас… Удачи!

Джордж Паттон следил, как «Черный Джек» Першинг скрывается в густом тумане. Взглянул на конверт в руке, потом быстро расстегнул мундир и сунул приказы внутрь. Повернулся и пошел к своему эскадрону, ждавшему возвращения командира.

Через десять минут солдаты Восьмого кавалерийского полка Соединенных Штатов переправились через Рио-Гранде в Мексику.

Двое разведчиков-апачей, недавно выпущенных из тюрьмы в Сент-Огастине, штат Флорида, вернулись из небольшой долины, где притаилось поместье. Один из них встряхнул головой и снял шляпу, высвободив из-под нее длинные черные волосы. Лейтенант Паттон терпеливо ждал доклада, зная, что полковник из Национального архива внимательно слушает.

– Насколько мы видели, там только женщины и дети. Кажется, занимаются своими повседневными делами, и только, – сказал более рослый из разведчиков, снявший шляпу. – Туман там почти полностью рассеялся, укрытия во время атаки у нас не будет.

Паттон взглянул на стрелки карманных часов, едва видимые в ночной темноте. Поднял взгляд и увидел, что с каждой минутой промедления туман рассеивается все больше.

– Четверть шестого утра, и женщины уже заняты хозяйственными делами, – Паттон посмотрел на разведчиков, потом на таинственного человека, которого отправил сюда президент. – Обстановка не кажется мне особенно угрожающей, – молодой первый лейтенант покачал головой. – Очень надеюсь, что в Вашингтоне знают, что они, черт возьми, делают.

Паттон отвернулся от полковника Томаса, защелкнул крышку карманных часов, потом повернулся и сел на большого чалого коня, беспокойно бьющего копытом.

– Лейтенант, приказания относительно женщин и детей остаются в силе?

Паттон опустил взгляд на второго лейтенанта Роберта Мак-Эфи, недавнего выпускника Вест-Пойнта, впервые участвующего в операции, потом снова на человека из Национального архива. Хмуро посмотрел на подчиненного и сердито покачал головой.

– Нет! Открывать огонь только при проявлениях явной враждебности. Женщин и детей нужно рассеять, если удастся. Наша главная цель – профессор Амброз и все мужчины боеспособного возраста в лагере. Я не стреляю в женщин и детей. Теперь отправляйтесь к своим солдатам, и давайте кончать с этим делом, – Паттон снова посмотрел на полковника. – Если хотите, полковник, подайте на меня рапорт. Я не стану убивать детей и женщин без внятного объяснения из Вашингтона, с какой целью это делается.

Томас, казалось, был ошеломлен.

– Лейтенант, вы командуете этой операцией… – начал было он, потом вдруг улыбнулся, – черт возьми, сынок, я бы тоже отказался выполнять этот приказ!

– Да, сэр, – сказал Мак-Эфи, переведя взгляд с Томаса на Паттона, не понимая этого препирательства между двумя офицерами.

– Полковник Томас, кто вы, черт возьми, на самом деле?! – спросил Паттон, понимая, что этот человек не просто армейский офицер.

– Просто солдат, прикомандированный к Национальному архиву, мой молодой лейтенант, и только. В сущности, никто.

Взглянув с сомнением на улыбающегося теперь Томаса, Паттон пришпорил коня и поскакал к передовым бойцам длинного строя кавалеристов, а Томас направился к арьергарду. Встав во главе стрелковой цепи, Паттон рассеянно потянулся к сабле, забыв, что приказал всем оставить это бесполезное в данном случае оружие, чтобы не бренчало. Потом поднял правую руку в перчатке и вытянул ее вперед, что означало сигнал к началу движения. К этой минуте туман окончательно рассеялся и на востоке появились первые лучи солнца.

– Эскадрон, рысью вперед, – приказал он не слишком громко.

Эскадрон Восьмого кавалерийского полка пошел вперед на рысях. Девяносто шесть человек вынули из чехлов винтовки «ли-энфилд» британского производства, Паттон достал из кобуры револьвер «кольт» сорок пятого калибра. Потом передумал и заменил его автоматическим пистолетом образца 1900 года. Строй спокойно двигался вперед, и теперь поместье было видно во всей своей красе. Тут солдаты поняли, что задача у них нелегкая.

– Горнист, трубить атаку!

Утренний сигнал горна был слышен по всей маленькой долине к югу от Рио-Гранде, когда солдаты Восьмого кавалерийского полка шли в атаку на поместье площадью в десять акров, носившее название «Врата погибели».

Профессор Лоренс Джексон Амброз стоял перед одной из камер, находящихся глубоко под землей поместья, и наблюдал за подопытным номер 197, сидящим в темном углу. Этот молодой человек был опустившимся пропойцей из злачного района в Ларедо, городке на другом берегу Рио-Гранде, как и еще четверо из десяти подопытных, находившихся под медицинским наблюдением. Профессор не отходил от камеры молодого человека после того, как ввел ему последнюю дозу в серии инъекций.

Амброз был одет в грязный белый халат, галстук под которым сбился набок. Седые волосы были взъерошены, в бороде запутались крошки от ужина. Глубокие шрамы на левой стороне лица, оставшиеся с той давней ночи в лондонском Ист-Энде, придавали ему постоянно сердитый вид. Одежда скрывала остальные полученные ожоги, некоторые из них так и не затянулись и время от времени кровоточили. Амброз едва услышал шаги спускающегося из усадьбы, находящейся двумя этажами выше. Дверь открылась, и профессор бросил взгляд на вошедшего.

Его слуга Раджан Сингх, сикх ростом шесть футов шесть дюймов[7], весивший значительно больше трехсот фунтов[8], выглядел, как всегда, великолепно. Синий тюрбан покрывал волосы; будучи распущенными, они спускались до бедер. В черной бороде светлели по бокам две полосы. Длинная белая куртка прикрывала ярко-синие брюки, делая сикха полной противоположностью Амброзу в росте, поведении, одежде и опрятности.

– Я велел не беспокоить меня, пока не будут введены дозы медикаментов! Мне нужно сделать еще девять уколов, чтобы завершить серию на этих подопытных.

– Простите, сахиб[9]. Я слишком долго молчал. Вам нужно отдохнуть. Вы уже смотрите на вещи не так, как прежде. Если раньше ваше поведение было просто неосторожным, то теперь вы ступили на путь, губящий не только вас, но и многих других здесь.

Амброз с улыбкой повернулся, держа в толстых пальцах наполненный шприц.

– В том числе и тебя, старый друг?

– Моя жизнь всегда была в ваших руках, вы всегда могли убить меня или позволить мне жить дальше. Но разве не я дал вам тот редкий мак, который дал вам дело всей жизни? Мне нравится видеть, как ваши возможности растут, а результаты экспериментов подтверждают самые смелые из ваших гипотез. Однако, сахиб, нужно иметь в виду, что наши дела привлекли к себе внимание на северном берегу реки.

– Я уже очень близок к завершению. С такими солдатами, как эти, что я создал, дурацкие правительства никогда не смогут затеять войну. Они просто не осмелятся. Если бы мне не помешали в Лондоне, проблемы в Европе даже не возникли бы. Такие люди, как в этих камерах, свели бы искусство войны на нет – люди, которые будут убивать и умирать без малейших колебаний.

Сингх подошел к девятой камере и посмотрел на человекозверя, сидящего сгорбясь в темном углу. Этот подопытный смотрел на него широко раскрытыми глазами, из разинутого рта текла слюна. Убийственное выражение грубого лица вызвало у великана-сикха желание отвернуться. Он знал свою силу, но знал и то, что это существо способно разорвать его на куски.

– Я много лет наблюдал, как вы превращаете людей в чудовищ. Мы зашли слишком далеко, сахиб. Насмешки над английскими властями почти двадцать семь лет назад едва не восстановили против нас весь мир. Ваша работа была и тогда очень опасной, а теперь становится еще опаснее, – сикх наблюдал за глазами профессора, они ничего не выражали. Тогда он решил высказаться полностью. – Я был готов позволять этому продолжаться, пока больше не будут гибнуть невиновные. Но теперь все начинается снова. Полагаю, вы собираетесь испытать этих… солдат на живых людях?

Амброз наконец полностью повернулся к слуге. Из иглы шприца, который он держал, на грязный ботинок капала янтарная жидкость.

– Ты был готов? – Амброз засмеялся, не отвечая на заданный вопрос. Смех его звучал в глубоком подземелье холодно, неприятно. – Не ты ли привез меня тогда в Уайтчепел в экипаже? Не ты ли помогал заманивать в этот экипаж женщин? – Амброз шагнул к значительно превосходящему его ростом Сингху, который, надо отдать ему должное, стоял совершенно прямо, не выказывая ни малейших признаков страха. – Старый друг, не ты ли первым увидел возможности сращивания растений с теми, что происходят из их семян? Возможно, некогда ты и был добровольным участником, но теперь, думаю, ты можешь считать себя одним из создателей «Огня погибели»! – перед тем, как профессор повернулся, чтобы отпереть камеру номер два, в его глазах засветилась улыбка. – После сегодняшней ночи в подопытных больше не будет необходимости. Если не считать выучки этих людей не нападать на своих, которую им еще нужно привить, то процесс доведен до совершенства. Можешь представить себе целую дивизию берсерков? Весь мир содрогнется!

– И какая страна согласится платить вашу цену?

Снова смех.

– Как только та или другая сторона начнет проигрывать войну в Европе, у нас будет много покупателей!

Слуга наблюдал, как открылась дверь камеры, и Амброз шагнул в темноту. Услышал резкий стук цепи, когда подопытный, молодой техасец, которого он сам нашел спящего у реки пьяным, пошел в атаку на профессора. Когда цепь с ошейником натянулась до предела, парень стал рычать и шипеть на Амброза, твердо стоявшего в проеме двери. Через несколько секунд подопытный успокоился и стал принюхиваться. Он смотрел на вошедшего, а по его подбородку и шее текла слюна. Всего пять уколов довели несчастного техасца до такой степени варварства. Последний укол превратит его в мечту Амброза – смертоносную, безотказную машину для убийства – какой оказался он и сам, будучи подопытным в Лондоне. Этот человек скоро станет солдатом, способным планировать и осуществлять самые зверские атаки. Солдатом, не виданным до сих пор. Обладающим силой быка и умом своего создателя. Пока же он был зверем, который заставит любого цивилизованного врага бежать в жутком страхе. И все это благодаря двум маленьким, малоизвестным цветам мака, растущим только в самых глухих северных районах Индии. В сочетании с сывороткой, полученной из сока стебля, они открывают то, что бог совсем не собирался открывать – обратную сторону мозга. Полное его функционирование в сочетании со звериной яростью.

Под взглядом Сингха профессор медленно поднял свободную руку и дал подопытному понюхать свой пот. Запах как будто успокоил парня, и натяжение цепи ослабло – этот человек узнал одного из своих. Такой запах мог исходить только от того, кто тоже принимал это снадобье. За прошедшие годы Амброз принял достаточно «Огня погибели», чтобы получивший такой укол узнал в другом человеке союзника, которого не нужно ни бояться, ни атаковать. Эту систему защиты профессор выработал за долгие годы путем проб и ошибок.

– Тебя не удивляет, мой старый друг, что мозг человека, даже пораженный раковой опухолью, вызванной длительными инъекциями, по-прежнему способен выполнять высшие функции? Этот человек показал при тестировании коэффициент интеллекта свыше ста шестидесяти пяти. Поразительно, Сингх, просто поразительно! Это указывает, что есть не только один-единственный путь полезного использования «Огня погибели», а гораздо больше.

– Сахиб, вопрос не в высших мозговых функциях. Кровожадность в соединении с таким умом представляет собой очень серьезную опасность.

Сингх шагнул к открытой камере, и подопытный тут же бросился на слугу, едва не сбив Амброза с ног.

– Это было неразумно, мой друг, – сказал Амброз, быстро вытянул руку и вонзил иглу шприца в руку парня. Подопытный был так поглощен своим желанием, внутренней необходимостью наброситься на Сингха, что даже не ощутил укола. Амброз быстро вышел из камеры и закрыл дверь. – Ну вот, осталось еще восемь подопытных.

– Сахиб, мы должны…

Не успел Сингх договорить, как дверь подземелья распахнулась, и в помещение лаборатории вошел человек. В белой одежде полевых рабочих, вооруженный старым «винчестером».

– Хефе[10], к поместью приближаются солдаты. Они переправились через реку час назад.

Амброз потянулся за другим шприцом, потом повернулся и взглянул на одного из охранников, которых он лично расставил вокруг усадьбы.

– Федералы? – спросил он.

– Нет, сеньор, американцы, – ответил тот и впервые увидел парня в камере. Этот зверь с рычаньем до отказа натягивал цепь, заставив охранника непроизвольно сделать шаг назад. – Их, наверное, больше ста, – сказал он, спеша покончить с донесением.

Амброз вонзил шприц в столешницу, смяв цилиндр, и схватил охранника за рубашку. Это быстрое движение привело в неистовство не только двух подопытных, которым был сделан последний укол, но и всех остальных. Звериное рычание послышалось из всех десяти темных камер, по спинам охранника и Сингха поползли мурашки.

– Ты и другие охранники будете задерживать их как можно дольше, даже если при этом придется погибнуть!

Охранник выглядел потрясенным. Он точно знал, что его люди не смогут противостоять мастерской атаке легкой кавалерии. Амброз гневно затряс охранника, подопытные снова стали издавать рык и другие звуки, невозможные для обычных людей.

– Если я не получу нужного запаса времени, то выпущу этих людей в вашу деревню после того, как они покончат с солдатами! Ваши дети, ваши жены погибнут ужасной смертью! Теперь иди, и задерживайте солдат, а мы будем готовиться покинуть поместье.

Амброз вытолкал потрясенного, ошеломленного охранника.

Сингх смотрел, как этот человек выходит из лаборатории. Потом повернулся к Амброзу.

– Неужели вы выпустите этих тварей в деревни вокруг поместья?

Амброз усмехнулся и взял со стола еще один шприц.

– Я выпустил бы их в рай или в ад, чтобы получить необходимое время! Теперь иди, принеси здешние записи ко мне в кабинет. Последние составы снадобья и антидотов в тетради номер тридцать. Это самое важное. Порошковые составы во второй лаборатории брось в песок. Они чересчур сильнодействующие. С жидкими снадобьями нам гораздо легче осуществлять контроль. Теперь, друг мой, делай…

Он умолк, увидев, что в руке слуги-индуса появился револьвер. Казалось, профессор нисколько не удивлен таким ходом событий.

– Это остановится здесь и сейчас, раз я упустил шанс в Уайтчепеле!

– Так это ты привел сюда солдат, да, Сингх? – спросил Амброз и перевел взгляд на незапертую дверь камеры подопытного номер два.

– Да, я знал, что американские солдаты, ищущие Панчо Вилью, находятся меньше, чем в ста милях отсюда. И подготовил вашу смерть, сахиб, через людей, сотрудничающих с президентом Соединенных Штатов. Простите, но я держу связь с вашим правительством больше трех лет. Я сообщал о ваших успехах, которые зашли слишком далеко с новой программой, которую вы начали! Контролировать этих нелюдей, как вы это предполагаете, будет просто невозможно, и американцы хотят это прекратить.

Поначалу Амброз застыл и не мог произнести ни слова. Ему и в голову не приходило, что слуга способен на такое предательство. Потом профессор отвернулся от Сингха и быстро вонзил иглу шприца себе в руку. Затем сделал шаг влево. Это неожиданное движение заставило Сингха шагнуть к нему, и он встал перед все еще открытой дверью камеры номер два.

– Прошу вас, профессор, положите шприц на стол!

Амброз хохотнул, при этом звуке по шее и рукам рослого слуги побежали мурашки. Потом Сингх увидел падение шприца, спрятанного в руке Амброза. Шприц – пустой – со стуком ударился о каменную плиту пола.

– Что вы сделали? – спросил Сингх и невольно сделал шаг назад, к открытой двери камеры.

– Я всегда делаю то, что нужно, мой старый друг, – сказал Амброз, слюна медленно потекла из левого уголка его рта по редкой бороде. Характерный тик, говорящий, что мышцы под кожей получают информацию от лобной доли мозга, начался на правой стороне лица и, казалось, распространялся на верхние лицевые мышцы, заставляя лоб пульсировать и увеличиваться. Профессор шагнул вправо, потом сделал быстрый шаг вперед, заставив Сингха подойти ближе к двери камеры. Амброз улыбнулся снова – некогда ровные зубы теперь были беспорядочными и редкими. Голубые глаза профессора в эту минуту оказались в красном ореоле кровеносных сосудов, лопнувших из-за участившегося сердцебиения. Он полез в карман лабораторного халата и вынул маленький блестящий предмет.

– Наглядный урок, мой старый друг, – проблема спасения непревзойденного солдата!

Он поднял небольшой ключ от замка, примыкающего ошейник подопытного номер два к цепи.

– Я убью вас, но не позволю выпустить эту тварь из камеры! Подопытные должны быть уничтожены, – сказал Сингх, взведя курок британского «уэбли».

– Выпустить их? – со смехом произнес Амброз.

Сингх увидел кровь, пробившуюся в расширившиеся промежутки между зубами профессора. Рукава халата все плотнее облегали руки Амброза. Ткань начинала рваться, увеличивающаяся правая сторона мозга начала посылать новые сигналы нервам, контролирующим движение, рост и силу мышц. Сингх уже знал, что тело Амброза сейчас начинает принимать оборонительные меры для выживания, как приказывал расширяющийся головной мозг и уже умирающий от передозировки продолговатый.

– Я сказал, что это наглядный урок тебе! Способность решать проблемы у самых сильных, самых беспощадных существ на свете. Им уже не нужен ключ, мой старый друг. В последнем протоколе все объясняется. Они отпирают и запирают замки на своих цепях уже после третьей серии уколов. Поэтому мне пришлось сменить замки у самых развитых. Теперь у них есть серьезные основания избегать захвата, как и у меня в Лондоне двадцать лет назад. Снадобье действует, Сингх, действует!

Сингх почувствовал, как екнуло сердце, когда до него дошел смысл слов Амброза. Потом замерло, когда он услышал, что дверь позади открылась. Закрыл глаза и внезапно понял, что делать, пока он не лишился жизни. Вскинул руку с револьвером и нажал на спуск.

Пуля попала Амброзу в грудь, отбросила его назад, и тут подопытный номер два прыгнул на спину слуги. Ударясь о стол, на котором лежали оставшиеся шприцы, профессор услышал рев зверя, впившегося зубами в шею Сингха. Амброз нагнулся и принялся собирать с пола оставшиеся дозы «Огня погибели». Посмотрел на рану в груди и увидел, что из нее хлещет кровь. Засмеялся, глядя, как поток крови, без которой невозможна жизнь, уменьшается до размеров тонкой струйки.

Быстро умирающий Амброз начал делать завершающие цикл инъекций уколы последним восьми пациентам, не обращая внимания на звуки, которые издавал подопытный номер два, делавший именно то, для чего он и был создан; функции мозга этого зверя начинали угасать – и он убивал, расчленял, разрывал. И хуже всего было то, что никак не входило в программу цикла насилия, которую профессор долго внедрял в своих подопытных, то, чего профессор и не мог себе представить – он пожирал труп только что убитого врага. Это был возврат к далеким первобытным дням, когда зверь сражался со зверем. Воздействие на функции мозга не только повышало коэффициент интеллекта; снадобье одновременно возвращало какую-то часть мозга к его исходному, звериному состоянию.

Джинн был выпущен из бутылки в мир, и на мексиканском ландшафте, где буйно растет чапараль[11], готова была вспыхнуть новая форма войны.

Живые против мертвых – и у мертвых было преимущество.

«Огонь погибели» доведен до совершенства.

Истекавший кровью Амброз смеялся. Взглянув на последнего из подопытных, профессор почувствовал, что колени у него ослабели и во рту пересохло. Голова закружилась, и он быстро сделал последний укол. Потом, уже не сознавая, что происходит, повернулся, шатаясь, вышел из камеры, наткнулся на стол, где лежали шприцы, и вместе с ним повалился на пол.

Амброз знал – он слишком поздно сделал себе укол, чтобы остановить кровотечение из раны, и умрет, не успев показать окружающему миру, что его цель – химическая балансировка мозга и высвобождение контролируемого насилия – никогда не будет достигнута. Дрожащие веки начали смыкаться. Внезапно он почувствовал, как что-то острое вонзилось сквозь лабораторный халат ему в руку. Ощутив, как в нее вливается лекарство, профессор открыл глаза. Силы быстро возвращались. Его поставили на ноги, и тут он понял, что делает это подопытный номер два. Зверь покончил с Сингхом, вновь наполнил один из шприцов и сделал второй укол Амброзу.

– Это слишком много, такая доза меня убьет!

– Как ты нас? – неторопливо спросил низком голосом подопытный номер два. Выпустил его и улыбнулся. Его широкий рот заполняли крупные зубы хищника. – Теперь тебе остается только сражаться… сражаться бок о бок с теми, кого ты вместе с твоим похожим на бога великаном-слугой обрек на ад. СРАЖАЙСЯ!

Амброз почувствовал, как разум его отступает, когда та часть мозга, которую он едва затронул в Лондоне, заработала в полную силу. Ему тут же вспомнились ночи в Уайтчепеле и удовольствие, какое он испытывал от своей сыворотки.

– Да, ДА! – выкрикнул Амброз, когда физическое преображение далеко превзошло все, что он испытывал до сих пор.

Джек-потрошитель в сочетании с мистером Хайдом был выпущен на свободу и становился угрозой для всего мира.

Когда лейтенант Джордж Паттон вел 8-й кавалерийский через последний холм, утреннее солнце рассеяло остатки тумана и осветило странную сцену внизу. Женщины и дети, фермеры и их животные со всех ног бежали из усадьбы и окружавших ее надворных построек. Паттон поскакал во весь опор к воротам главного здания. Каждый взвод действовал, как было заранее приказано. Эскадрон разделился на четыре группы – на каждую из сторон периметра.

Когда лейтенант галопом промчался мимо первых батраков, он понял, что бегут они не только от опасности, вызванной налетом, но и, судя по тому, как беглецы оглядывались, от чего-то страшного, творящегося в поместье. Они бежали навстречу скачущим кавалеристам, чтобы удалиться от своего нанимателя – или чего-то еще более жуткого.

Главная часть эскадрона с лейтенантом во главе проскакала, не сбавляя хода, шеренгой по два в широкие ворота. Паттон в то утро выстрелил первым, и человек со старым «винчестером» молча упал посреди большого двора. Потом раздались более громкие выстрелы, всадники, скакавшие позади Паттона, открыли огонь из винтовок по нескольким мужчинам, вооруженным и безоружным.

Первые шестеро натянули поводья и остановили коней на каменных плитах. Паттон поднял руку, а потом жестом велел рассыпаться и перекрыть все возможные входы и выходы в главном здании. Раздалась стрельба по другую сторону дома. Солдаты Паттона встретили слабое сопротивление. Человек рядом с лейтенантом выбил ногой застекленную дверь. Вытянул руку с обрезом двуствольного дробовика и вошел в просторную комнату. Кто-то, стоявший в темном углу, вышел, высоко подняв руки. Сержант быстро повернулся и выстрелил из обоих стволов в этого человека, тот отлетел назад к побеленной стене.

– Черт побери, сержант! – гневно сказал Паттон и потряс головой – от громкого выстрела дуплетом ему заложило уши.

– Простите, сэр, – сказал невысокий, коренастый сержант, переломил свое оружие и вынул две дымящиеся стреляные гильзы. Подняв взгляд, увидел темный силуэт, метнувшийся к нему из другой комнаты. Быстро оттолкнул Паттона с дороги и треснул этого человека незаряженным обрезом по голове. Удар был сильным, но, казалось, не оказал никакого воздействия на человека, появившегося перед сержантом и отличавшегося весьма странным телосложением.

Паттон сохранил после толчка равновесие. Повернулся и увидел, как стволы обреза ударили нападавшего сбоку по голове. Он готов был поклясться, что услышал треск сломанной кости, но с удивлением увидел, что человек лишь медленно повернул голову к сержанту. Паттон поспешно вскинул свой «кольт». Безумного вида индивид издал рык и бросился на сержанта. Лейтенант поразился быстроте, с какой он двигался. Будто громадная кошка, прыгающая на ничего не подозревающую жертву. Удары, сыпавшиеся на сержанта, были такими мощными что Паттон застыл. На сей раз он точно услышал треск костей. Череп сержанта был проломлен до того, как он успел хотя бы вскрикнуть. Нападающий зверь был поистине безумным. Его темные волосы были косматыми и мокрыми. Не прикрытые одеждой мышцы выпячивались при каждом движении рук или ног. Ногти были длинными, грязными и выглядели смертоносными, как маленькие ножи.

Наконец, первый шок от увиденного прошел, Паттон словно очнулся от непродолжительного кошмара. И разозлился из-за того, что тварь застала его врасплох. Быстро прицелился и дважды выстрелил в правый бок человекозверя, распрямившегося над мертвым сержантом. Обе пули попали в цель почти одновременно. Первая угодила под мышку, вторая под ребро. Зверь лишь пошатнулся. Хрипло вскрикнул, потом пробормотал что-то, посмотрев на человека, причинившего ему боль. Затем повернул жутко искаженное лицо к Паттону. Наклонил голову, издал убийственный рык и пошел вперед.

Паттон сделал шаг назад и выстрелил снова. На сей раз пуля попала наступающему зверю прямо в висок. Череп дернулся назад, но, к удивлению лейтенанта, сгорбившийся зверь продолжал идти. Хотя часть мозга и свисала с виска, словно серый кусок мяса, этот безумец не останавливался.

Паттон быстро глянул на дымящийся в правой руке «кольт». Потом вскинул его и выстрелил снова. Потом увидел, что затвор остался открытым. Приготовился к смерти, но за секунду до того, как человекозверь бросился на лейтенанта, его поразил сразу десяток пуль. Нападавший повалился на бок, несколько солдат выстрелили в него снова, и одержимый наконец перестал двигаться. Едва лейтенант хотел что-то сказать, раздался крик, и не успел он повернуться в сторону шума, в большой комнате снова прогремели выстрелы. Повернувшись, Паттон увидел, что солдаты стреляли в человекозверя, пытавшегося встать. Увидел большие пулевые раны на его грязной белой рубашке. И что часть мозга, свисавшая из расколотого черепа, все-таки отвалилась. Потом, к его ужасу, настолько тяжело раненный человек снова начал подниматься с пола.

– Что это, черт возьми?! – потрясенно произнес Паттон, но его никто не услышал из-за новых выстрелов. Кто-то стрелял из другого дробовика. На сей раз крупная дробь ударила в лицо, снеся у безумца верхнюю часть черепа. Тело снова грузно опустилось на пол.

Паттон молча стал перезаряжать «кольт». Руки его дрожали, но он знал, что никто не заметит этого, так как со всеми происходит то же самое. Он понимал, что если сосредоточится на перезарядке пистолета, то не будет думать о невозможности только что произошедшего. Раздался еще один громкий выстрел, и Паттон выронил полную обойму, которую пытался вставить в «кольт». Подняв взгляд, он увидел, что полковник Томас вошел в здание и выстрелил из обоих стволов в то, что еще оставалось от головы зверя, оторвав ее полностью.

– Послушай, мы так и подозревали. Нужно отделить голову, полностью убить мозг и даже удалить верхнюю часть его ствола. Любая часть еще функционирующего мозга может перехитрить тебя и победить, – сказал Томас, переломив двустволку и вставив еще два патрона. Тут Паттон увидел, что патроны заряжены пулями, а не дробью. Ружье у полковника было крупнокалиберным.

Внезапно со всех сторон поместья послышались вопли, рычание, стрельба. Громкие выстрелы раздавались из американского оружия, кричали во все горло тоже американцы.

Паттон и солдаты живо повернулись, чтобы выйти из большой комнаты, но тут же две застекленные двери оказалась выбиты, внутрь полетели осколки стекла и щепки. Вскинув пистолет и выстрелив, Паттон увидел, что там еще двое таких же безумцев в белых рубашках, как и тот, что был жив еще минуту назад. Выбив двери, они ни секунды не медля вошли. Первый набросился на солдата, не успевшего вовремя среагировать. Вцепился парню в горло, не давая понять, что происходит. Один из приятелей бедняги отбросил страх и выстрелил из винтовки в голову нападавшему – из раны тут же хлынула кровь. Зверь резко отпрянул, вырвав большой кусок кожи. Солдат выстрелил еще раз, не дожидаясь, чтобы псих ошеломил его снова. Третья пуля попала озверевшему существу в подбородок, оторвав большую часть челюсти. Затем и еще одна пуля угодила в него, не давая оправиться от предыдущих.

Паттон увидел, что второй свихнувшийся запутался в большой портьере, закрывавшей стеклянную дверь. Лейтенант быстро прицелился и стал стрелять. Пули пробили дыры в белом кружеве занавесей. Брызнувшая кровь сразу пропитала ткань, человек за портьерой потерял равновесие и грохнулся на пол. Солдаты стреляли в упор во все еще шевелящиеся кружева. Пуля за пулей поражали бьющегося в них человека. Полковник Томас вышел вперед и выстрелил дуплетом. Брызги крови поднялись облачком, но живучий зверь все силился освободиться. Паттон наконец приблизил ствол перезаряженного «кольта» на несколько дюймов к окутанной тканью голове и выстрелил. Грохот выстрела раскатился по комнате, крупнокалиберная пуля попала человекозверю в висок. Мозговое вещество и кровь забрызгали портьеру и окружающих. Потом Томас быстро перезарядил ружье и выстрелил дуплетом туда, где должна была находиться голова зверя. Тело в конце концов перестало двигаться.

Вопли солдат снаружи смешивались с рычаньем и звериным ревом безумных убийц.

Паттон вставил в револьвер новую обойму и поспешно вышел на веранду, смотрящую во двор. Увидел двух солдат, въехавших верхом в открытые ворота, и не успели они среагировать, как один из странно одетых людей неожиданно встал перед скачущей лошадью. Лошадь со всадником встала на дыбы и ударила безумца в грудь. Человекозверь упал, отброшенный сильнейшим ударом. Потом, к удивлению всадника, прыжком поднялся на ноги. Паттон сделал по веранде еще два шага и увидел самое поразительное зрелище из всех, когда-либо представавших перед его глазами. Зверь ухватил передние ноги лошади до того, как животное успело опустить на него копыта с подковами. Он с силой выворачивал ноги животного до тех пор, пока лошадь не упала вместе с наездником на каменные плиты двора. Паттон быстро прицелился и выстрелил, как и второй всадник. Пули попали в убийцу, но ничуть не помешали ему перепрыгнуть через упавшее животное и схватить человека, силящегося выбраться из-под коня.

Молодой лейтенант сквозь шум самой странной схватки из всех, свидетелем которых он был за всю свою жизнь, услышал ужасный вопль солдата, когда нападавший впился в несчастного зубами. В течение минуты раздалось тридцать-сорок выстрелов, так как откуда-то из поместья вырвались еще несколько обезумевших людей-животных.

– Какого дьявола мы тут застали?! – спросил крепко сложенный сержант-майор, сорвав платок с шеи и утирая кровь с бородатого лица.

Паттон, не ответив, прицелился и дважды выстрелил в одного из грязных мускулистых людей, гнавшихся за другой скачущей галопом лошадью.

– Мы потеряли как минимум пятнадцать человек, сэр! – сержант навел дробовик и выстрелил дуплетом в другого зверя, который отбросил мертвую лошадь, освобождая придавленного всадника, чтобы впиться длинными грязными зубами ему в шею. – Это никуда не годится, лейтенант!

Паттон задумался о полученных приказаниях. Захватив поместье, он должен был сжечь все. Вспомнил, что генерал особо упомянул лабораторное оборудование. Вопли заставили его пока что оставить мысли о приказах.

– Одного из этих людей, этих тварей, свалили только восемью пулями, и он все равно пытался встать! – полковник Томас поднял только что перезаряженный дробовик. – Мы не знали, что этот маньяк добился таких успехов.

– Кто вы, черт возьми? – выкрикнул Паттон, чувствуя, что смысл происходящего от него ускользает.

– Моя группа здесь для того, чтобы остановить этого безумца; а теперь, лейтенант, следуйте приказам, и давайте кончать с этим делом! – прокричал Томас Паттону, и Паттон впервые понял, что прикомандированный к Национальному архиву полковник Томас – беспощадный убийца. И искушенный.

– Вперед, нам нужно полностью захватить дом! То, что мы ищем, находится в подземелье. Дайте мне десять человек, прикажите своим людям охранять этот двор, а затем возьмите отряд и соберите этих штатских – возможно, нам потребуется выяснить, что они знают о творившихся здесь делах.

– Слушаюсь, сэр, – сказал Паттон, нахмурился и вынул шестизарядный револьвер из кобуры. Пошел обратно через ту же разбитую стеклянную дверь, из которой он недавно вышел. Теперь солнечный свет лился в окна главного дома, и Паттон видел все гораздо лучше. Увидел двух людей-зверей, убитых ранее. Один лежал рядом с мертвым сержантом и, к изумлению Паттона, еще шевелился. Руки, челюсти и пустые глазницы – глаза уничтожили пули и дробь – двигались, подергивались, дрожали. Движения обоих зверей были медленными, нескоординированными. Повреждения мозга были такими сильными, что высшие функции не согласовывались. Паттона впервые во взрослой жизни потянуло на рвоту от зрелища, представшего его глазам.

– Я не стану заниматься этим! – прокричал Паттон сквозь грохот стрельбы. – Сержант, скажи Александеру, пусть несет сюда взрывчатку!

Сержант-майор повернулся и снова выбежал из усадьбы. Паттон жестом велел четверым солдатам искать вход в подземелье, но не успели они и двинуться с места, как в дальнем конце главной комнаты открылась большая дверь. Повернувшийся к ней Паттон сперва видел только темноту, потом разглядел смутные очертания громадного человека. Он стоял в дверном проеме. Потрясенный Паттон готов был поклясться, что горящие глаза смотрят прямо на него. Потом так же внезапно темный силуэт исчез. Не успел Паттон шевельнуться, как услышал звук, который станет для него причиной кошмаров на долгие годы – удалявшийся вместе с этим существом смех.

– Туда, – крикнул Паттон четверым.

Лейтенант подошел к открытой двери и резко остановился. Перед ним была черная бездна, казавшаяся бездонной. Подождал, собираясь с духом, и стал спускаться. До дна тускло освещенного подземелья было всего тридцать футов, оттуда пахло сыростью и плесенью, потом он ощутил холод. Паттон держал крупнокалиберный пистолет и револьвер готовыми к стрельбе, а солдаты спускались следом за ним. Он водил взглядом по подземелью, надеясь, что глаза привыкнут к темноте быстрее обычного. Несмотря на свою обычную браваду во всем, белокурый лейтенант остановился у подножья лестницы.

– Смелее, вы же вторлись в мой дом! Убили моих подопытных, чтобы только добраться до меня, а теперь, когда пришло время встретиться с врагом, колеблетесь?!

Голос был низким, с легким рычанием. Когда смысл приглашения дошел до Паттона, по спине его побежали мурашки. Лейтенант понял, что они имеют дело не с человеком, а с чем-то искусственно созданным в этом уединенном месте южнее границы.

– Это и есть Амброз, – сказал полковник Томас, снова перезаряжая дробовик. – Что бы ни случилось, лейтенант, пройдите по дому, возьмите образцы всего, что найдете. Нашему правительству нужно найти способ бороться с этим. Может быть, противоядие, потому что если эта штука окажется на открытом рынке, начнется черт знает что. Если я погибну, доставьте образцы президенту – и только президенту, – сказал он и стал ждать, чтобы молодой лейтенант кивнул. – А теперь, лейтенант Паттон, предлагаю убить этого сукина сына!

Джордж Паттон быстро отправил движением руки двух солдат влево; двух других расположил за собой и Томасом, и атакующий отряд пошел в темноте к тому месту, откуда слышался жуткий голос.

– Я ждал такого испытания.

И снова смех.

– Черт возьми, лейтенант, ну и место, – прошептал рядовой, шедший за ним и полковником.

– Возьми себя в руки, солдат, и приготовься…

В темном подземелье раздалось несколько выстрелов, в том числе и из дробовика, когда перед шедшими впереди что-то задвигалось. Потом, не успел Паттон даже разглядеть, что там происходит, послышался топот сапог вниз по лестнице. Он повернулся и увидел сержанта, а позади него лейтенанта Александера с переметными сумами на плече и с двумя «кольтами» сорок пятого калибра наготове.

– Лейтенант, я принес динамит!

У Паттона возникло искушение просто заложить заряды, зажечь фитиль и убраться из подземелья к чертовой матери, но он вспомнил приказы Першинга. Он должен удостовериться в смерти Амброза. Покачав головой, Паттон проклял свое невезение. Обратил внимание, что стрельба наверху почти прекратилась, солдаты начали брать поместье под полный контроль. Вспомнив о мертвецах на первом этаже, Паттон подавил страх и движением руки послал своих людей вперед.

– Я жду вас – идите, берите то, за чем пришли!

– Идем, Амброз, идем. Это не Лондон и, само собой, не Уайтчепел. О твоих делах мы знаем все, и мы здесь для того, чтобы остановить тебя! – прокричал Томас рядом с Паттоном.

Лейтенант знал название Уайтчепел, но утверждение полковника ничего ему не объяснило.

– А, Уайтчепел, хорошие дни, веселые дни, перемена, как говорится, к лучшему… идите же, возьмите меня – и увидите, что вас ожидает!

На сей раз донесшиеся из темноты слова были практически неразборчивы. Паттон посмотрел на ходу вниз и увидел свет, проникающий сквозь щели в половицах. Сглотнул и, пожалуй, впервые в своей жизни спесивый Джордж С. Паттон испытал настоящий ужас. Встряхнулся, чтобы подавить его, и снова пошел вперед.

– Паттон, испытывать страх не стыдно. Существуют поистине ужасающие вещи, и перед нами один из этих кошмаров… я знаю, я видел его, и…

Впереди послышался скрип двери, и Томас умолк. Потом в ноздри им ударил сильный запах затхлости.

– Тут потайной ход! – сказал лейтенант Александер, протиснулся между Паттоном и Томасом и побежал вперед.

– Нет, черт побери!

Паттон хотел остановить юного выпускника Вест-Пойнта, но Александер уже спустился по лестнице на три ступеньки. И лейтенант торопливо последовал за ним. Он и остальные стали спускаться так быстро, как только позволяла темнота, а потом вдруг вся деревянная лестница стала выворачиваться из-под них. Их бросило влево, потом вправо, потом все ощутили, что падают.

Паттон упал на земляной пол, на него повалились двое солдат. Им повезло: падать пришлось с высоты всего десять футов[12]. Высвобождаясь, он увидел, что лестница упала прямо на двух солдат и убила их. Лейтенант выругался и быстро поднялся на ноги. Пистолет он потерял при падении, поэтому выхватил шестизарядный револьвер. Услышав впереди смех, взвел курок. Он и уцелевшие солдаты навели оружие на темноту впереди. Но не успел Паттон сделать шаг вперед, как сзади послышался голос полковника Томаса. Полковник лежал под лестницей, было ясно, что ноги его сломаны, большой деревянный обломок вонзился в нижнюю часть живота, что было гораздо серьезнее проблемы с ногами. Он был уже мертвецом, хотя еще и не знал этого.

– Убейте этого мерзавца за меня, потом доставьте образцы в Вашингтон, код пятьдесят шесть – пятьдесят шесть, – сказал Томас, и глаза его медленно закрылись. Паттону уже никогда не получить ответа от смелого полковника на вопросы, кем он, собственно, был и на кого работал.

Лейтенант услышал стон у своих ног и понял, что юный Александер тоже ранен. Он все еще держал в руке переметную суму с динамитом. Едва Паттон нагнулся, чтобы помочь Александеру подняться на ноги, как что-то выскочило из темноты, схватило парня и скрылось раньше, чем Паттон успел среагировать. В краткий миг движения он все же успел кое-что разглядеть, но не мог поверить своим глазам. Мало того, что Александер исчез в темноте впереди, Паттон увидел то, что просто не могло существовать! Человек, или кто он там на самом деле, был гигантом. Одежда его была рваной, запах – отвратительным. В те несколько секунд, которые потребовались чудовищу, чтобы утащить Александера, лейтенант успел разглядеть лишь длинные волосы и ужасающего вида блестящие зубы. Они были чудовищно длинными, собачьими по форме и острыми. Казалось, это существо вернулось в те времена, когда люди были еще обезьянами, от которых, по словам Дарвина, и произошел человек. Руки у Паттона снова неудержимо задрожали.

Вопли начались почти сразу же после нападения. Все слышали, как Александер издает истошный крик, вопль, неспособный исходить из человеческого горла. В каждом децибеле этого вопля звучала дикая боль.

Сержант-майор среагировал без приказаний. Бросился вперед, схватив один из дробовиков, а потом прямо-таки пропал, исчез в покрытом землей нижнем ярусе подземелья. Паттон побежал к этому месту, уцелевшие солдаты за ним. Из отверстия, разверзшегося под ногами, шел яркий свет. Заглянув в него, Паттон увидел приходящего в себя сержанта.

– Ты цел? – крикнул он в адскую дыру, светившуюся перед его ступнями.

Сержант перекатился на спину, но не успел ответить, как его что-то схватило за левую ногу и потащило по земле. Он исчез – как и Александер за минуту до того. Паттону трудно было поверить в то, что он видел – в усадьбе были не один, не два, а три яруса подземелья. Его лицо скорчилось в гримасу, когда увидел в ярком свете, что смотрит на совершенно новую часть старого здания. Вдоль стен глубоко внизу стояли бочки и лабораторное оборудование. Современное оснащение было повсюду. Паттон подскочил, когда внизу появилось громадное существо и посмотрело вверх через зияющее отверстие в полу. Улыбка была явно вызывающей, и Паттон содрогнулся, потому что этот зверь все еще держал сержанта за ногу.

– Давайте, спускайтесь, посмотрите на чудо, которое я сотворил! – прокричал зверь, поднял кричащего от боли и ужаса сержанта и прокрутил так быстро, что тело несчастного упало на каменные плиты пола уже мертвым.

Один из солдат хотел пройти мимо Паттона и влезть в отверстие, но лейтенант удержал его.

– Нет, больше ты никого не получишь! – крикнул он, когда зверь внизу захохотал безумным смехом, от которого содрогался усеянный землей пол. Паттон огляделся в панике, не представляя, что делать. Тут нога его коснулась чего-то, лежащего на полу возле отверстия. Это была переметная сума со взрывчаткой. Рядом лежала еще одна такая же. Он быстро принял решение. Наклонился и стал вынимать свертки с динамитом. Свертков было шесть, огнепроводного шнура было достаточно. Он стал бросать свертки солдатам.

– Разложите их по всему подземелью.

– Не решаетесь увидеть мое чудо; идите же, присоединяйтесь к своим товарищам в моей мастерской!

– Пошел к чертовой матери, сукин сын! – выкрикнул Паттон, протягивая шнуры по земляному полу. Он не заметил, как случайно столкнул ногой вторую переметную суму в отверстие. Зверь с хохотом отбросил ее пинком и продолжал смотреть вверх, бросая солдатам вызов и провоцируя их предпринять хоть что-нибудь.

Подсоединив шнуры, Паттон взглянул в широкое отверстие. Зверь был там и смотрел вверх с издевательской улыбкой. Изломанный сержант-майор лежал у его ног. Рот зверя открылся, закрылся, а потом он увидел, что у Паттона в руках.

– Это за моих людей, мерзавец! – крикнул лейтенант и запалил короткий шнур. Зверь издал рык и попытался подпрыгнуть к отверстию. Паттон, бледнея от гнева, расстрелял все патроны в барабане револьвера в запрокинутое лицо, три пули прошли через щеку и вошли в левую часть лба. Зверь пошатнулся, упал на пол и тут же начал медленно вставать. Паттон выругался снова, и тут его силой оттащили от отверстия. Один из солдат выкрикнул что-то, чего он не разобрал. Потом обнаружил, что стоит на том месте, где была лестница. Он и забыл, что они упали на второй ярус, и поэтому у них не было выхода.

– Проклятье, это было хорошо продумано! – выкрикнул он.

Неожиданно невесть откуда появились четыре веревки, а от звериного рева внизу под ногами у людей содрогался земляной пол. Оставшиеся наверху стали поднимать со второго яруса попавших в западню товарищей. Ожидая, когда поднимут последнего солдата, Паттон рискнул заглянуть напоследок в отверстие. Снизу протянулась рука, тщетно пытаясь ухватиться за край, но соскочила. Зверь подпрыгнул на целых двадцать футов и едва не достиг своей цели. Когда лейтенант ухватился за последнюю веревку, глаза у него расширились. Солдаты одним дружным рывком вытащили его, оставив мертвых внизу.

– Быстрей, быстрей! – закричал он солдатам, когда они начали выбегать из здания. Глянув вниз в последний раз, поняв, что зверь все-таки ухватился за края отверстия, Паттон захлопнул дверь, побежал со всех ног, и тут динамит внизу взорвался.

Усадьба содрогнулась, но глинобитные стены устояли, а верхний ярус подземелья рухнул на второй и навсегда похоронил третий. По крайней мере, лейтенант искренне на это надеялся.

В главной комнате Паттон согнулся пополам, и его вырвало.

– Сэр, с юга приближаются мексиканские войска. Предлагаю отойти за границу. Мы потеряли двадцать семь человек убитыми, тридцать два ранено, – доложил капрал, помогая командиру распрямиться.

– Передай всем, пусть помогут раненым. И командуй по коням, чтобы можно было убраться отсюда!

Капрал исчез. Паттон огляделся и, решив, что в известной мере выполнил задание, тоже вышел из усадьбы.

Когда уцелевшие люди из Восьмого кавалерийского с трудом вернулись через границу обратно, лейтенант Джордж С. Паттон знал, что не выполнил приказ, не удостоверился в смерти главной цели – Лоренса Амброза. Он полагал, что действующая в Мексике ужасная сила, чем бы она ни была, уничтожила профессора еще до их атаки, что бы там ни говорил полковник Томас. Он знал, что тот гигант никак не мог быть ученым. Этот зверь был послан из самого ада, и Паттон никогда не поверит, что это был человек по фамилии Амброз.

Военный был потрясен год спустя, когда его по окончании войны в Европе представили президенту Соединенных Штатов. Президент был уже болен, но у него все же хватило сил усадить лейтенанта рядом и задать ему важный вопрос.

– Скажите мне, что полковник Томас погиб при исполнении долга.

Паттон не вспоминал о Томасе с той темной ночи, когда он взял небольшую обнаруженную упаковку сыворотки и скрыл ее от всех. Он снова не выполнил приказа Першинга и передал президенту последнюю просьбу полковника Томаса.

– Он был мне очень близким другом, я считал его несокрушимым.

Паттон рассказал президенту о той ночи, о сражении в поместье «Врата погибели». Президент во время рассказа лейтенанта не проронил ни слова. Закончив, Паттон увидел, как президент Соединенных Штатов смахнул слезу с усталого лица, а потом улыбнулся.

– Знаете, он был превосходным офицером.

– Сэр, – осмелел Паттон, – что такое код пятьдесять шесть – пятьдесят шесть? – лейтенант подался поближе к Вильсону и понизил голос. – И этот офицер не мог работать в архиве; не думаю, чтобы армия попусту растрачивала бы его силы там.

Продолжая улыбаться, Вильсон кивнул.

– Никакого кода пятьдесять шесть – пятьдесят шесть не существует, и никто из армейских офицеров не прикомандирован к Национальному архиву. Чего ради военным делать работу канцелярских служащих… как вы сказали, лейтенант, – с какой стати армии попусту растрачивать их силы?

Президент похлопал Паттона по спине и ушел. Будущий генерал не узнал ничего больше о странном полковнике, якобы прикомандированном к Национальному архиву.

До конца своей военной жизни Паттон уже не был тем лейтенантом, что участвовал в нападении на поместье. Он с лихвой перебил своей храбростью в боях каждый миг страха, который когда-либо пережил. Солдаты, знавшие неистового генерала, никогда не догадывались, почему он всегда действовал именно так. Они не могли знать, что этот прославленный человек входил в ад и видел самую мрачную сторону человеческой породы.

В то давнее время Паттон думал, что профессор и его чудесное снадобье погибли во время атаки на поместье, ему никогда не пришлось понять, что «Огонь погибели» был тогда всего лишь закваской и все крепчал, пока не был выпущен на его соотечественников в последний раз.

Ад на земле был погребен и забыт вместе с доктором Джекилом, мистером Хайдом и жуткой славы Джеком-потрошителем.