Повешенный

Глава 19

— Так вы из простецов, Константин? — сильно удивился Володар — А по вашей грамотной речи так и не скажешь!

Сейчас я удивлю его еще больше. Он просто откроет свой клюв от изумления.

— Понимаете, Володар — начинаю я, подбирая слова — дело в том, что у нас в России нет ни простецов, ни одаренных. Потому что загадочный метеор к нам не прилетал. Так же нет больше царей, аристократов и дворян. А все сословия и табели о рангах отменены еще сто лет назад, сразу после рабоче-крестьянской революции.

— Но как же вы живете?! — искренне ужасается старик — Крестьяне правят страной?!!

Ага, прямо так Ленин и сказал — каждая кухарка может. Или должна? Это я уже помнил не очень отчетливо.

— Нормально живем. Не жалуемся и не бедствуем, хотя времена, конечно, бывали разные, в том числе и очень трудные для людей. В стране у нас всеобщее обязательное образование, бесплатная медицина и еще много чего хорошего. Кто не ленится, тот живет хорошо. Кто ленится и пьет — похуже. Но с голода никто не умирает и последний сухарь не догрызает. А побираются на паперти только откровенные симулянты и аферисты.

— На паперти… Значит, Церковь у вас сохранилась?

— Сохранилась. Но она давно отделена от государства.

Сказал и засомневался. Это наше «отделение» весьма ведь условно. Володар уловил в моем лице некоторые колебания, но продолжать тему не стал. Спросил про другое.

— А что у вас с древними богами?

— С языческими? Есть те, кто верит в подобное. Но их ничтожно мало. Гораздо больше иудеев и мусульман. Особенно последних.

Старец тяжело вздыхает и замолкает. А во мне начинает постепенно нарастать раздражение. Призвали они меня! А согласия моего спросили?! Сами наворотили здесь не пойми, чего, а теперь кто-то должен за них разгребать. Даже не собираюсь влезать в эти их религиозно — сословные разборки. Спас Алексея — царя истинного, и на этом все! Считайте мою миссию законченной. Мне бы еще Петю на руки родным сдать, и можно вообще прощаться с этим странным, недружелюбным миром.

Володар видимо почувствовал мое раздражение и снова вернулся к разговору.

— Константин, вам же не нравится здесь?

Тут я не выдержал. Решил высказать все, что накипело:

— Дело не в этом. Хотя и в это тоже. Представьте, что вы живете своей нормальной жизнью, умираете, а потом кто-то без спроса выдергивает вас и засовывает в чужое тело. После этого вас через пять минут вешают, через пять дней расстреливают, а потом вообще отправляют в худшую тюрьму империи. И все это, заметьте, за чужие грехи. Будто мне своих мало! Так ведь и в тюрьме спокойно умереть не дали — побег мне устроили и заставили прыгать в ледяную воду. И после этого вы еще спрашиваете, нравится ли мне здесь?! Вот скажите, Володар: что я вашим богам плохого сделал, чтобы так измываться надо мной?

— Боги посылают нам испытания. Они проверяют нас на крепость характера и стойкость души — голос старика стал строгим — Вам был даден еще один шанс, цените божий промысел!

Я развел руками:.

— Проверили ваши боги меня, выяснили, что я не герой. И что теперь дальше? Прошлой жизни не исправить и не вернуть назад.

— Пока ты жив, все еще можно исправить — загадочно улыбнулся старик — Ну ка, расстегни рубаху на груди!

Я замешкался, Володар засмеялся:

— Не боись, не укушу. Неужто я на упыря похож?!

Шутник блин… Я расстегнул рубашку, посмотрел на звезду. Она сейчас совсем тусклая, лишь по углам чуть-чуть сверкают светло-голубые точки, похожие на лед.

Старик встряхнул руками, приложил правую ладонь к звезде. Меня будто током ударило. Я почувствовал, как дар наполняется силой, да так быстро, что дыхание перехватило. Володар отнял ладонь, еще раз встряхнул руками. А потом отошел к столу, взял из миски моченое яблоко и внезапно кинул его мне в голову. Время опять замедлилось, я уже привычно вошел в состояние «мухи в янтаре». Яблоко летело медленно, буквально плыло по воздуху в вязкой тишине.

Легким движением руки… нет, брюки не превратились в шорты. Я просто вынимаю, плод из воздуха и откусываю кусок. Время опять ускоряется, комната наполняется звуками.

— Ну вот, уже кое-что… — Володар берет со стола второе яблоко, надкусывает его — Тьфу ты… кислое!

— У вас же родар — «батарейка»! — Я внезапно осознаю, что старик сумел меня «подзарядить» и снова запустить дар.

— Таковых мудреных слов не знаю — пожимает плечами старик — Я могу восполнять чужой растраченный дар но только один за седьмицу. А ты у нас значит, и правда, резвак…

Господи, ну надо же такое название придумать — «резвак»! А с другой стороны как еще им называть человека, управляющего своей скоростью — «скоростник» что ли?

— А расскажите мне о моем даре! — загорелся я идеей узнать о нем побольше.

— Позже. Мне надо порыться в родословной книге Западного клана. Там есть сведения и о Стоцких. Лучше мне скажи, каковы твои занятия были в прежнем мире? Чем можешь быть полезен?

Я растерянно почесал в затылке. Тут, пожалуй, одним названием профессии не отделаешься.

— В своем мире я был геологом — рудознатцем по-вашему — и учили меня в нашем Горном университете хорошо! В моей голове хранится много чего полезного из того, что пригодится и здесь. Например, я знаю, где на Урале расположены месторождения золота и других полезных руд, которые здесь еще даже не открыты.

— Почему ты в этом так уверен? А ежели наши миры не совпадают?

— Мне кажется, что совпадают. Хотя бы по части землеустройства они похожи.

— Ладно, принесу тебе нашу карту — буркнул Володар — может углядишь чего полезного в ней.

Дверь в комнату неожиданно открывается, заходит настоятель Нектарий.

— Познакомились? Ну, и славно! — улыбается он, но потом сразу становится серьезным — Разговор ваш придется пока отложить. Весточку мне принесли, что к крепости причалил ялик из Шлисса. Значит, скоро на берег высадится гарнизонная команда и начнет разыскивать беглецов.

Я пытаюсь сообразить — подходить мне под благословаление и целовать руку или не стоит. Пока думаю, уже поднимается Володар:

— Так это было ожидаемо. А тело Ладислава не найдено?

— Пока нет, но и некоторые мои люди, объезжавшие прибрежные деревни, еще не вернулись. Ты же понимаешь, Володар, что в открытую расспрашивать о нем никак нельзя, поскольку он в мундире. Поэтому иноки и послушники просто выясняют, нет ли в деревнях утонувших во время наводнения, и попутно осторожно узнают про тела чужаков, прибитые к берегу волнами. А если Турубанов узнает, что кто-то еще ищет его подчиненного, он тут же к нам в монастырь нагрянет.

Старик только скептически хмыкает — видимо он сильно сомневается в резвости Турбанова.

— Дознаватели из столицы так и так прибудут в Шлисс, еще и инквизиторы из Синода пожалуют. Пока Николай не коронуется, Алексей Петрович для него — смертельная угроза.

— Не подумай, что я гоню вас — настоятель тяжело вздыхает — но до утра нужно вам будет уехать. Дознаватели первым делом старост, да священников опрашивать начнут, а потом ведь и сюда пожалуют. К тому же здесь пехотный полк расквартирован, их тоже могут к поискам подключить.

— А то я сам того не знаю…! — машет рукой Володар т — Просто хотелось бы и тело Ладислава сразу забрать, чтобы похоронить его по нашему обряду.

— За это не беспокойся. Как тело его найдем, постараемся спрятать, и весточку тебе тут же пришлем. Крепись… знаю, как тяжело терять тех, кого знаешь с младенчества. Но Ладислав сам вызвался спасти Алексея Петровича, хотя понимал, что рискует своей жизнью…

Настоятель уходит, а старец какое-то время сидит, молча уставившись в одну точку. Потом переводит он взгляд на меня.

— Ты вот что, Костя, отдохни пока и выспись впрок, как следует. У нас с тобой еще будет время поговорить. Как стемнеет, мы отправимся дальше, и дорога нам предстоит сложная. С Петром веди себя поосторожнее, душу ему не открывай. Он человек неплохой, но есть вещи, которые непосвященным знать не нужно. Пусть Южинский и дальше считает, что ты потерял память — так будет лучше для всех.

Дождавшись моего кивка, старик уходит, сославшись на то, что ему нужно все подготовить в дорогу и предупредить доверенных людей, а я возвращаюсь в свою келью. Стоит и, правда, поспать перед ночной поездкой, легкой она, судя по всему, не будет. Уже засыпая, думаю о том, как же все непросто у них здесь. Вот вроде бы настоятель монастыря и волхв-язычник должны враждовать и бороться за паству, а эти ведут себя как сообщники, и даже к столичным властям относятся одинаково. Неужели в провинции все настолько по-другому, не как в Петрополе? Как там в старой поговорке: до Бога высоко, до царя далеко…

Выезжаем мы из монастыря уже в темноте. Такой оживленный днем, сейчас монастырский двор пуст, ни души. По словам Володара, вся братия на вечерней службе. Лишь на воротах с нами прощается инок, который приносил еду в трапезной. Тяжелая дубовая дверь в одной из башен закрывается за нашими спинами, и мы направляемся гуськом за патриархом. Наш путь освещает только фонарь в руках старца. Дождя сегодня нет, но облачно и довольно ветрено. Временами облака расходятся, и тогда на небе виден яркий диск луны. Полнолуние…

Я оглядываюсь, пытаясь рассмотреть напоследок обитель, гостеприимно приютившую нас. Монастырские стены по высоте и толщине ничем не уступают крепостным, только побелены, что придает им нарядность. Но по верху идут такие же бойницы, и углы венчают сторожевые башни. Мощеная дорога меж тем идет под уклон — сам монастырь стоит то ли на пригорке, то ли на земляной насыпи. Его еще и ров окружает. Ну, да… ведь когда-то большинство наших монастырей были крепостями или настоящими пограничными форпостами. До Северной войны тут постоянно приходилось отбивать нашествия шведов. Как их тут, интересно называют? Свеи?

— Я заходил к тебе днем — тихо говорит Петр, вырывая меня из раздумий.

— Правда? Прости, наверное, я крепко уснул, и даже не слышал. Целую вечность не спал в нормальной кровати.

— А я так и не сумел заснуть… Не знаешь, куда мы сейчас?

— Понятия не имею. Знаю только, что дальше в монастыре оставаться было опасно. Нас уже ищут.

Володар шикает, и мы замолкаем. Дорога делает пологий поворот и снова идет под гору. Видимо по ней мы и ехали ночью на телеге, потому что вскоре уже можно расслышать тихий плеск волн — значит, где-то рядом пристань. Проходим мимо каких-то бревенчатых строений без окон, булыжник под ногами сменяется на дощатый настил. Нас тихо окликают, и вот уже перед нами знакомая большая лодка. Персонажи в ней все те же — трое бородатых мужиков. А вот девушки сегодня с ними нет.

— Сами боги помогают нам, не иначе! — я узнаю по голосу косматого мужика, который вчера вытаскивал нас из воды, а утром будил меня в монастыре — Ветер удачно сменился, теперь точно дойдем до места под парусом.

Мы рассаживаемся на скамьи, мужики отдают концы. Потом поднимают парус, и мы тихо отчаливаем от пристани. Но к моему удивлению, в Ладогу сегодня лодка не выходит, а идет вдоль берега по широкой полноводной реке, чей противоположный берег теряется в темноте и виден лишь когда ненадолго выглядывает луна.

— Что это за река? — спрашиваю я у Пети.

— Волхов. Значит, мы сейчас плывем в сторону Старой Ладоги.

Оба эти названия мне знакомы. Волхов — река, которая соединяет Ладогу с Ильмень озером, на ней Великий Новгород стоит. А Старая Ладога — это небольшое древнее поселение, первая столица Рюрика, еще до того, как он Новгород основал. Исторические места…

Ветер надувает парус, лодка резво рассекает водную гладь. Но ее практически не качает на волнах. Один из мужчин берет со дна лодки длинное весло и встает на нос, как венецианский гондольер.

— Что он собрался делать? — опять спрашиваю я Петю, он у меня сегодня в роли справочника.

— Основной ледоход закончился, но небольшие льдины могут еще попадаться — если что, он будет их отталкивать, чтобы те не повредили обшивку лодки.

И куда нас несет в такую темень?! Случись что, ведь даже спасти будет некому. Но наши попутчики ведут себя так уверенно, словно для них это плевое дело. Так что, глядя на них, я тоже перестаю нервничать. Как же холодно… ветер, дующий в спину, пронизывает до костей. Мы зябко кутаемся в выданные нам теплые плащи, но с солдатской шинелью их не сравнить. Жмемся к друг другу поближе, только это мало спасает от холода.

— Потерпите, нам не очень далеко плыть — успокаивает нас Володар. Кажется, его холод совершенно не беспокоит.

А недалеко плыть — это сколько еще? Пытаюсь хотя бы приблизительно представить на карте эти места и ближайшие населенные пункты. Сколько от озера до Старой Ладоги, километров пятнадцать? Двадцать? Нет, не вспомню…

Волхов делает крутой поворот, изгибаясь почти под прямым углом, и мы немного теряем скорость. Затем следует еще один поворот — и окончательно вышедшая из облаков луна освещает дивный древний белоснежный храм на высоком берегу, отдаленно напоминающий церковь Покрова на Нерли. Я аж привстал со скамьи, открыв рот от изумления и забыв про холод. Заметив мой интерес, неожиданно подал голос Алексей Петрович.

— В этом Свято-Успенском монастыре семь лет продержали мою прапрабабушку — Евдокию Лопухину, якобы за участие в боярском заговоре. Она пробыла здесь до 1725 года, пока мой прапрадед Петр I не умер.

Блин, все никак не могу осознать, что мой товарищ по побегу оказался праправнуком самого Петра I. Для меня это просто седая старина и персонаж из учебника истории, а для него предок, творивший своими руками историю России и не пожалевший ради этого даже самых близких — сына и жену.

Я еще провожаю глазами невысокие стены женского монастыря, а впереди уже видна Староладожская крепость. Но прямо перед ней мы сворачиваем направо и заходим в приток Волхва.

— Ну, вот почти и добрались — говорит косматый мужик — сейчас поднимемся немного вверх по Ладожке, и считай на месте.

Мы проплываем мимо крепости, и вскоре наша лодка действительно причаливает к небольшой деревянной пристани, даже скорее к мосткам. Высаживаемся и идем в темноте по узкой улочке вдоль высоких заборов, за которыми прячутся деревянные дома. За одним из заборов залилась сонным лаем собака, но Володар цыкнул на нее, и та сразу заткнулась.

Подходим к глухим тесовым воротам, старик подает кому-то условный знак, мигая фонарем, и калитка в заборе тут же распахивается. Мы заходим во двор, оглядываемся и…дружно вздрагиваем — рядом с нами бесшумной тенью появляется огромная кудлатый пес, не спускающая настороженных глаз с поздних гостей. Прямо собака Баскервилей.

— Свои, Палкан! Иди на место — приказывает волхв, и собака так же бесшумно исчезает.

— А вы быстро добрались, я ждала вас позже — раздается с высокого крыльца знакомый голос. Вот и наша «кормилица» нашлась… В красном платочке, приталенном капоте, накидке — прямо не узнать. Натуральная селянка — «приходи вечером не сеновал — так она с кузнецом придет. Зачем кузнец? Нет, кузнец, нам не нужен…».

— Принимай гостей, Василисушка! — ласково приветствует ее Володар — А вы не стесняйтесь, заходите.

Дом встречает нас теплом и запахом пирогов. Скинув плащи в темной прихожей, заходим в просторную горницу, посреди которой стоит большой стол, накрытый льняной домотканой скатертью. В углу пышет теплом изразцовая печь. Пока глаза привыкают к свету, вслед за нами заходит хозяйка.

— Замерзли, гости дорогие? Садитесь поближе к печке, сейчас я вас покормлю. Но сначала давайте познакомимся еще раз, а то вчера ночью нам всем точно было не до представлений. Я Василиса. А вас как, господа, зовут?

Мы по очереди называем свое имя-отчество, я, конечно, представляюсь ей, как Стоцкий. На что девушка едва заметно усмехается. Похоже, и она посвящена в мою тайну.

— Ну, а ко мне можно обращаться без отчества — говорит Василиса.

— Тогда и я для вас просто Павел.

— А я просто Петр! — поддерживает меня Южинский.

— Вот на этом давайте и остановимся — вмешивается Володар, заметив, что Алексей тоже собирается что-то сказать — Алексей Петрович-то у нас постарше вас всех будет, так что к нему попрошу со всем уважением.

Мы с Василисой и Петей согласно киваем.

Ну, и правильно. Лучше сразу расставить точки над «i», чтобы потом не возникло неловких моментов. Как дальше судьба повернется неизвестно, но что-то такое явно затевается, если Володар Николая в открытую называет самозванцем, а Алексея истинным царем.

Мы моем руки, хозяйка ставит на стол большое блюдо с пирогами, глиняные тарелки и чашки. Объясняет, какие пироги с какой начинкой. Отличить их легко, они все разной формы.

— С мясом и печенкой не предлагаю, вы же, наверное пост соблюдаете? — извиняющимся тоном говорит девушка.

— Я точно не соблюдаю, несите! — говорю хозяйке и тут же получаю пинок по ноге под столом. Это Петька следит за моим нравственным обликом. Но я даже не собираюсь притворяться ханжой среди этих хороших людей. Кого мне здесь стесняться? Толкаю его в ответ.

— Сейчас принесу — радостно улыбается Василиса и скрывается в закутке, где видимо у нее находится кухня.

И вскоре на столе появляются еще два блюда — с румяным курником и расстегаем, в открытой серединке которого виден ливер. Под возмущенным взглядом Южинского я кладу себе по приличному куску того и другого. Пирожки с яблоками, ягодами и маком — это, конечно, хорошо, но в доме должны быть и мясные закуски!

Вслед за мной курником угощается и Володар, а Петя все пытается соблюсти приличия. Хотя я вижу, как ему хочется пирога с мясной начинкой.

— Слушай, Петр — спрашиваю я, примериваясь к куску расстегая — а для кого есть послабления в пост?

— Ну,…для детей, женщин в положении, больных, путешественников.

— …для военных — улыбается Василиса.

— Тогда просто считай себя больным ребенком или военным в пути, что не так уж далеко от истины. И прекрати уже жеманничать. Ты скоро на умертвие будешь похож своими кругами под глазами, а все туда же. Тебе настоятель Нектарий грехи сегодня отпустил? Отпустил. Значит, можешь начинать грешить по новой.

— Как ты можешь ерничать над такими вещами?!

Южинский возмущенно на меня смотрит, а Василиса прыскает в ладонь.

— Мне твое здоровье дороже. И свое тоже.

Была у меня сначала мысль предложить Володару окрестить этот прекрасный курник, пирогом с капустой, по примеру героя Проспера Мериме. Но боюсь мою шутку сочтут богохульством. Приберегу ее до лучших времен. Тем более книга эта, наверное еще и не увидела свет.

— Володар, а Ладислава так и не нашли? — спрашивает Василиса.

Старик качает головой.

— Нет.

— Боги, это уже третья потеря за седьмицу! Лучшие люди гибнут…

Настроение у всех падает и дальше наш поздний ужин проходит в печальной тишине. Даже у меня аппетит пропал. Так мы потом расходимся по комнатам, стараясь не встречаться взглядами…