Позывной «Леший»

Глава тринадцатая

Похоже, обещанное усиление уже прибыло. Даже у первого блокпоста нас встречал уже не занюханный унтершарфюрер, а целый фельдфебель, то есть – обершарфюрер, что на два звания выше. И количество солдат увеличилось, в сравнении с прошлым разом. А еще было заметно, что к приезду высоких готовились заранее. Форма вычищена, сапоги надраены. Все невороненые части амуниции блестят и пускают зайчики, словно зеркальца.

Старший контрольно-пропускного пункта тоже подходил к машине не вразвалку, а строевым шагом.

– Пароль?

– Taifun…

– Tapferkeit… – обершарфюрер вскинул руку в партийном приветствии. – Хайль Гитлер.

Хорст ответил, а потом спросил:

– Кто-то уже приехал?

– Никак нет, господин штурмбанфюрер. Вы сегодня первые.

– Сегодня? – уточнил англичанин. – Хочешь сказать, что кто-то приехал вчера?

– Никак нет, господин штурмбанфюрер… Виноват. Не точно выразился. Прошлой ночью, но еще до полуночи, прибыло четверо сотрудников гестапо. По документам, из Мюнхена. Спрашивали гауптштурмфюрера Зельтцера. Заночевали в замке.

– Понятно. Машину досматривать будете? Нам выйти и открыть багажник?

Обершарфюрер неуверенно поглядел на легковушку полную офицеров СД и решил, что служба службой, а меру надо знать.

– Не надо, господин штурмбанфюрер. Проезжайте… Хайль Гитлер… – старший поста махнул рукой, давая знак поднять шлагбаум.

– Хайль… Момент!

– Да, господин штурмбанфюрер!

– Тут, примерно через час, мой водитель на велосипеде подъедет. Пропустите.

– Если он знает пароль, никаких проблем.

– Потому и говорю, – поморщился Хорст. – Курт хороший шофер и парень старательный, но по жизни, полный думкопф. Вполне может и забыть…

– Ну… – фельдфебелю явно не хотелось перечить целому майору, но и инструкции нарушать тоже.

– Ладно… Понимаю. Служба, – смилостивился Хорст. – Давай так сделаем. Если этот кретин все же забудет пароль, позвони на КПП замка. Чтобы я хоть знал, что он не заблудился.

– Это можно… – с облегчением выдохнул унтершарфюрер. – Будет исполнено.

– Спасибо, дружище…

– Шуточки у тебя, Генрих… – проворчал Митрохин, когда первый блокпост уже был виден только в зеркалах заднего обзора. – А если б захотели осмотреть?

– То ничего незаконного не обнаружили бы… – засмеялся англичанин. – Не волнуйся, камрад Густав, первый день на флоте…

Слова Хорста подтвердились уже на следующем посту. Усиление и здесь произошло. Во-первых, старшим здесь был уже унтерштурмфюрер, то есть офицер. Молодой совсем парень, который еще жил по Уставу. Он, даже после проверки документов, не постеснялся потребовать, чтобы все вышли из машины. И вот тут, впервые, Адель подтвердила, что я не зря задействовал ее в операции. Пусть даже в темную…

Девушка сидела справа, то есть, со стороны поста. А когда выбиралась наружу, я чуток придержал подол. И в результате моей неуклюжести, ее ножки оказались снаружи раньше юбки. Всего лишь на пару секунд, но таких невероятно долгих для солдат.

Адель охнула, быстро привела себя в порядок и мило покраснела… Но зрелище обнаженных коленок, похоже, настолько крепко зафиксировалось в сознании молодого лейтенантика, что содержимого багажника он точно не разглядел.

Впрочем, как и обещал англичанин, ничего противозаконного там не было. А если и удивило бы кого-то такое количество подарочных изданий "Майн Кампф", то вряд ли во всей Германии нашелся бы хоть один немец, который осмелился бы сказать это вслух. И уже через минуту, был поднят и второй шлагбаум.

– Хитер бобер… – оценил ловкий ход англичанина Митрохин. – Да, в такой упаковке любую контрабанду таможня пропустит.

– Вы нарочно? – в это время тихонечко спросила меня Адель.

– Что нарочно?! – Немирович-Данченко и Станиславский поверили бы моему честному и искренне недоумевающему взгляду безоговорочно. Девушка, вроде, засомневалась, но в тему углубляться не стала. Я – тем более. А там мы и к воротам замка подъехали.

– Пароль? – два автоматчика шагнули к машине с обеих сторон. Причем, сделали это так красиво, словно не окружали, а почетный караул выставили.

– Орел…

– Рейн…

Автоматчики незамедлительно отошли, а из ворот вышел еще один унтерштурмфюрер СС. Только постарше годами. С глазами невероятно уставшего, но честно несущего службу, сторожевого пса.

– День добрый, господа… Всех, кроме водителя, попрошу выйти из машины и предъявить спецпропуска. Вместе с удостоверениями личности. Жетоны предъявлять не обязательно.

– Битте… – Хорст первым протянул свои документы проверяющему.

Лейтенант сличил фотографию в офицерской книжке с оригиналом и вернул, слегка щелкнув каблуками. Потом требовательным жестом протянул руку к Адель. Поскольку я вышел с другой стороны авто, и девушка оказалась ближе. Адель раскрыла сумочку, достала свой аусвайс и протянула эсэсовцу. Сверка заняла времени не больше, чем предыдущая. Как раз хватило, чтобы я обошел Опель-капитан сзади, попутно открыв багажник. Мол, смотрите. Скрывать нечего…

Проверяющий жест оценил и кивком подбородка отправил к багажнику одного из своих подчиненных. А когда увидел, как тот, едва взглянув на содержимое, встал смирно, подошел и сам полюбопытствовать.

– Ого… – не скрыл удивления. – Это все ваше?

– А на обложке разве не написано чье?.. – спросил я тихонько, протягивая свои бумаги.

Рука лейтенанта, потянувшаяся за документами, чуть вздрогнула. Он внимательно посмотрел мне в глаза, но поскольку чины у нас были почти одинаковые, да и служили теперь, в общем-то, под одним руководством, эсэсовец решил, что шутку можно принять. Тем более, ее больше никто не слышал.

– Хорошее настроение? – рука опустилась, так и не взяв бумаги.

– Почему нет? – пожал я плечами? – В дороге поспал. Дело непыльное. Мероприятие намечается шумное… Запросто можно опрокинуть пару рюмочек… сверх положенного. Да и вообще…

– Кому война… а кому, мать родна… – вздохнул немец, хлопая по нарукавной повязке.

– Понимаю, дружище… Но, ничего… Потерпи… Когда веселье в самом разгаре будет и начнет смеркаться, я что-нибудь придумаю.

– Правда? – оживился тот. – А то ведь мне ни на шаг не отойти. Как пес цепной.

– Обещаю…

На самом деле, я не собирался задерживаться в замке до темноты. Но еще бабушка любила рассказывать мне старинную притчу, о богомолке, которая в церкви свечку черту ставила. А удивленному попу объяснила, что никто не ведает, где после смерти окажется. Так почему бы ей не обзавестись и в Аду приятелем? Вот и я следовал той же логике, загодя обеспечивая запасной вариант.

– Будете заезжать или снаружи машину оставите?

– Снаружи… А то потом заставят, не выедешь… – ответил Хорст. – Но, сперва, подарки выгрузим. Сам видишь, сколько их тут. Носить замучаешься…

– Это не проблема. Скажите куда, я дам солдат. Перенесут…

– Э, нет… – англичанин строго покивал пальцем. Потом подошел к багажнику и, не глядя, взял в руки первый подвернувшийся экземпляр. – Смотри сюда…

Хорст открыл книгу и показал лейтенанту. Мне тоже стало интересно, что еще придумал ушлый разведчик.

М-да… Богатая фантазия у Флеминга. Ну, еще бы. Будь иначе, мир не узнал бы о приключениях бравого супер шпиона Джеймса Бонда. Он же – Агент 007.

На титульной странице "Майн Кампф" красовалась размашистая надпись. "Die Zukunft gehort uns![25] Адольф Гитлер". Уж не знаю, насколько точно был подделан почерк, но, вряд ли и кто-нибудь, из присутствующих в замке Хохбург, знал, как выглядит оригинал подписи фюрера. А фразу это он точно произносил.

– Думаешь, такое сокровище можно доверить чужим рукам? – вкрадчивым тоном поинтересовался Хорст.

– Никак нет, господин штурмбанфюрер, – тут же подтянулся лейтенант. – Вы совершенно правы. Открыть ворота! Если не затруднит, примите вправо. А я предупрежу управляющего.

Англичанин высокомерно кивнул и сел в машину. Я остался. Едва наметившийся контакт мог быть утрачен. А это неправильно.

– Строгий… – то ли с осуждением, то ли одобрительно произнес унтерштурмфюрер.

– Генрих? – я посмотрел вслед машине. – Как когда. Если по службе все нормально, особо не напрягает. Но, сегодня, сам понимаешь. Такое ответственное дело, не каждому доверят.

– Ваш шеф что, лично вручать будет? – лейтенант протянул мне пачку сигарет.

– Спасибо, бросил… Нет. Ты что… У Адель в папке список тех, кому, после удачного запуска, поручено вручить награды. Так там такие фамилии и звания… Говорят, кто-то из заместителей рейхсфюрера будет. А может и сам…

Унтерштурмфюрер даже побледнел слегка.

– Иоганн… – протянул я руку, чтобы отвлечь немца.

– Что? – не сразу понял тот. – А-а… извини… Дитрих. Вот черт! Неужели сам? Это ж конец света. Говорят, он в каждой поездке обязательно кого-то награждает и наказывает. Может просто разжаловать, а может и прямиком на Восточный фронт отправить.

Дитрих нервно затянулся, а потом шваркнул сигаретой о землю и растоптал.

– Так вот почему гауптштурмфюрер столь неожиданно занемог? Узнал, что рейхсфюрер приезжает, вот и решил на глаза не попадаться. А тут еще и это… Не слышал? Вчера ночью, неподалеку от Фрайбурга, диверсанты мост взорвали! Черт…

– Успокойся, дружище… Во-первых, – если бы приехал рейхсфюрер Гиммлер, то вашего гауптштурмфюрера доставили бы к нему, даже вырыв из могилы. Во-вторых, – в этом случае здесь были бы парни из Берлина, а не из Мюнхена…

– Откуда ты…

– Тсс… – я многозначительно подмигнул. Мол, у каждого своя работа. – Ну и в-третьих, – мы вчера, по каналам СД, получили кое-какую информацию. Уточнять не могу, извини. Но одно скажу точно, не напрягайся. Первых лиц Рейха на мероприятии не будет. И даже вторых… Максимум, пара генералов. Остальные, хоть и важные персоны, но по линии Аненербе. Яйцеголовые… А эти, в какой мундир не одень, все равно пиджаки… штафирки. Службы не понимают и с расспросами не лезут.

– Спасибо, Иоганн… – унтерштурмфюрер признательно пожал мне руку. – Как камень с плеч…

– Давай, Дитрих… Я не забыл… Увидимся. О, чуть не забыл…

Я и в самом деле только что вспомнил интересную мысль, пришедшую мне вчера в голову.

– Совет хочешь?

– Валяй…

– Как я уже сказал, будет много штатских, ничего не смыслящих в караульной службе. Но обожающих, когда о их персонах проявляют заботу.

– А кто из начальства этого не любит? – вздохнул Дитрих.

– Так вот… Ты всех парней, которые у тебя сейчас не несут дежурство, отправь отдыхать. А когда гости начнут съезжаться, выгони всех на стены. Чтобы там аж чернелось от солдат. Понимаешь?

Унтерштурмфюрер и в самом деле был опытным служакой и суть идеи уловил с ходу.

– Гм… А почему бы и не? Спасибо…

– Не за что. Это не я придумал. Просто слышал вчера, как мой шеф говорил об этом с твоим. И Зельтцеру мысль понравилась.

– Вот с… – Дитрих проглотил ругательство. Все же о его непосредственном начальнике разговор шел. – А мне ни слова не сказал.

– Ничего, дружище… Как говорит мой товарищ Густав… Ты его видел. Второй помощник. Генералы приходят и уходят, а лейтенанты остаются служить.

– Веселый парень, – оценил нехитрый казарменный юмор немец. – Приходите оба… если скучно станет. Мне шеф-повар должен. Накрою для вас стол, не хуже, чем на банкете. Да и поговорить найдем о чем.

– Ладно… До встречи…

– Я не прощаюсь…

– Заметано…

Англичанин стоял возле открытого багажника, а рядом с ним – двое мужчин в совершенно одинаковых темных костюмах и с отменной, даже издалека бросающейся в глаза, военной выправкой.

– Господин штурмбанфюрер, – говорил один из них, на вид лет сорока. – У нас приказ проверять любой груз, завозимый на территорию замка.

– Вот как? – сделал удивленное лицо Хорст. – Весьма интересно. А не будете ли вы столь любезны, чтобы уточнить… Для начала, кто вы, господа, собственно, такие будете? Поскольку на ваших пиджаках нет знаков различия… Ну, и для пущей ясности, кем именно приказано? Причем, желательно, не на словах. А потом, продолжим…

"Пиджаки" явно не привыкли, чтобы с ними так разговаривали, и младший незаметно, как ему казалось, подал знак еще паре таких же бойцов невидимого фронта.

Те поторопились к товарищам, но заметного превосходства не получилось. Рядом с Хорстом встал Митрохин, да и я уже был всего в паре шагов от машины.

Старший правильно оценил расклад и не стал усугублять.

– Конечно… Вот… – он протянул Хорсту свое удостоверение.

– Ну что ж, господин Кранке, это несколько объясняет ваше служебное рвение, но никак не объясняет, с каких пор агенты тайной полиции Мюнхенского отделения, получили право контролировать работу сотрудников СД Фрайбурга? Во всяком случае, меня не предупреждали о подобных полномочиях гестапо.

– Ну… прямого приказа нет… – несколько стушевался Кранке. – Но, если вам нечего скрывать…

– Вы шутите, дружище? – рассмеялся Хорст. – М-да… Похоже, воюя с жидами и коммунистами, в вашей конторе совсем потеряли хватку, если всерьез считаете, что у старшего офицера имперской службы безопасности нет никаких тайн, которые недоступны общественности. А если пытаетесь взять меня на слабо, то это как минимум наивно и недостойно. Я еще понял бы молодых коллег, но мы в одном звании… Опыта должно хватить, чтобы понять, как себя вести. В общем, не мешайте работать, дружище… По крайней мере до тех пор, пока костюмы вам не начнут шить в Берлине, а не в Мюнхене.

Хорст произнес речь с таким надменным и презрительным видом, что гестаповец даже не обиделся. Наоборот, когда Кранке снова заговорил, в голосе его уже не было прежнего апломба.

– Прошу прощения, господин штурмбанфюрер… Неудачно получилось. Но вы должны меня понять… Если на мероприятии что-то случится, начальство с нас три шкуры спустит.

– Угу… – насмешливо кивнул Хорст. – А местное отделение гестапо и СД за это наградят, а так же повысят в чинах и званиях. Господин Кранке, я вижу, вы человек разумный. Так давайте не будем мешать друг другу, выполнять наши обязанности. Вы занимайтесь своим делом, а мы – своим. Договорились?

– Но, как же быть… насчет досмотра… – гестаповец неуверенно покосился на багажник. – Мне ведь придется упомянуть об этом в рапорте.

– Хорошо, что напомнили… Договоримся сразу… При составлении отчета, вы не станете писать ничего, кроме нейтральных отзывов о нас, а мы – о вас. Думаю, не надо объяснять, что все бумаги, не позже чем через два дня окажутся в канцелярии рейхсфюрера? А чтоб у вас не было сомнений и в знак доверия, я не только дам осмотреть багаж, но и попрошу ваших людей помочь перенести в дом.

Гестаповец кивнул и, не дожидаясь разрешения, цапнул ближайшую книгу. Не знаю, что именно он ожидал увидеть под обложкой, "Капитал" Маркса или что иное, не менее крамольное и запрещенное, но узрев автограф фюрера, заметно побледнел.

– Вот поэтому, попрошу действовать со всей деликатностью. Сами понимаете, что фраза"…Имярек бросил на землю "Майн Кампф" будет очень некрасиво смотреться в любом рапорте.

– Понимаю… – гестаповец аккуратно, словно взрывчатку, положил книгу обратно. – Благодарю за оказанную мне и моим сотрудникам высокую честь, господин штурмбанфюрер… но вынужден отказаться. Столько всего еще предстоит сделать к приезду гостей… Вы уж извините. Как вы сами сказали, будем заниматься каждый своим делом. Хайль Гитлер!

– Зиг Хайль…

Гестаповцы отзиговали и ушли в сторону кухни и продовольственного склада.

– Ты всерьез считаешь, что они не станут писать о нас в рапорте? – спросил я Хорста.

– Я похож на кретина? Конечно напишут. И о нашем разговоре, и что я именно это предложил… Германская машина тотальной и перекрестной слежки мгновенно перемалывает всех, кто пытается хоть как-то исказить события. И никто не станет подставляться… Зато сейчас не будут путаться у нас под ногами и лезть с расспросами. А потом, уже неважно. Потому что все наши персонажи, сегодня доблестно погибнут вместе с доктором фон Брауном и множеством, не менее важных граждан Третьего Рейха.

– Чего ждем? – встрял Митрохин. – Торчим тут, как медведь на колокольне.

– Вон того господина… – указал подбородком Хорст торопящегося к нам немолодого и очень тучного мужчину. Тоже в штатском, но никакой фантазии не хватило бы представить его агентом тайной полиции. От лоснящейся, потной физиономии за километр отдавало неограниченным доступом к продуктам питания.

– Добрый день, господа… Прошу прощения, что заставил вас ждать… Мне только что передали с поста. Чем могу быть полезен?

– А вы, любезный, кем будете? – снова включил аристократа англичанин.

– Папке. Максимилиан Папке, к вашим услугам, господин оберштурмбанфюрер. Распорядитель нынешнего мероприятия. Дежурный офицер позвонил, что я вам нужен. Если нет, прошу прощения, побегу. Вы не представляете, какой тут кавардак…

– Не может быть, – недоверчиво склонил голову Хорст. – Никогда не поверю, что у такого достойного человека, может что-то не заладиться.

Не знаю, где он нашел достоинство в этом жирном борове, страдающем одышкой, плешивого, с сальными волосами и пиджаком густо осыпанным перхотью. Но, как говорится, начальству виднее.

– О, благодарю вас, господин штурмбанфюрер, – расплылась в довольной улыбке пухлая физиономия. – Я и в самом деле умею держать подчиненных в кулаке. Орднунг юбер аллес! Особенно на кухне, когда готовится банкет. Но, обстоятельства… – толстяк удрученно развел руками.

– Не поведаете нам, что случилось? Пожар? Оползень? Наводнение?

– Хуже… – даже не улыбнулся Папке. – Мне вчера изменили список приглашенных. Представляете? Я уже продукты на складе получал, и тут фельдъегерь с пакетом из рейхсканцеляри! А там, половина новых лиц… И, само собой, совсем другая разнарядка и другое меню… Часть полученного пришлось сдавать.

Распорядитель вытер пот.

– Вы пробовали когда-нибудь вернуть кладовщику товар, который он уже провел по накладным и вписал в гроссбух, как выбывший? Это ж легче выбросить. Раз по документам выдан, значит, списан. А если списан – то обратно только ниже сортом. Понимаете?

– Нет… – честно ответил Хорст.

– Ну, как же… – энергично взмахнул руками толстяк. – Вот, взять к примеру книги… – кивок в сторону багажника. – Они ваши и в накладной числятся по марке за экземпляр.

– Откуда вы знаете? – удивился англичанин.

– Неважно… Я о другом. Когда книги пришли из типографии, то имели нулевой уровень использования. Новенькие, так сказать. Грубо говоря "высший сорт". А после того, как покинули склад и оказались в багажнике – стали "бывшими в употреблении". То есть – перешли в "первый сорт". И цена их, несмотря на отличное состояние, уже не марка, а девяносто пфеннигов. Поэтому, если захотите вернуть их, то кладовщик сможет принять товар только но новой цене. И вы окажетесь должны десять пфеннигов с каждого экземпляра. Пятьдесят книг – пять марок. В вашем случае, смешные деньги. А что было делать мне? Если пересортица касалась нескольких центнеров. Причем, деликатесов. Да таких, килограмм которых стоит больше чем мое полугодичное жалование.

– Ужас… – сочувственно произнес я. Так, на всякий случай. Пытаясь сохранять на лице серьезное выражение. Поскольку совсем не вовремя вспомнил старую байку, о мужике, которых ходил к еврею покупать топор имея только один злотый.

Пришел он, значит, в лавку, а топор стоит два злотых. Не хватает денег. Еврей и предлагает: "Займи у меня. Но, только будешь должен два злотых". Мужик говорит: "Ладно. Без топора никак. Одолжи". Ударили по рукам. Тут торгаш и говорит: "Ты у меня злотый одалживал?" Мужик подтверждает. "А вернуть два должен?" Мужик опять соглашается. "А у тебя только один злотый есть". "И это правда…" "Ну, так давай его сюда. Будешь должен только один". Мужик почесал затылок, и отдал торгашу золотой. Вышел из лавки и думает: "Странно… Вроде, все правильно. Не обманул еврей. Но и топора у меня нет, и должен остался…"

– Истинное светопреставление. А еще меню менять… – толстяк только рукой махнул.

– Ну, ничего… С вашим-то опытом…

– Спасибо. Ну, так чем мгу помочь, господа?

– Нам нужна комната. Можно, самую маленькую, но в доме… Подарки сложить… – Хорст указал на книги.

– Комната? – задумался распорядитель. – Есть… Не совсем комната. Скорее каморка под лестницей. Для прислуги… Но, все остальные уже закреплены за гостями.

– Годится… Да и, если честно… – англичанин понизил голос, словно сообщал Папке важную тайну. – Мы ведь все здесь, независимо от должности и звания, тоже не гости и не хозяева… Всего лишь прислуга.

Вручив Митрохину пачку книг и отправив вместе с распорядителем банкета, англичанин подошел ко мне.

– Иоганн, дружище, уж я не знаю каким гипнозом или иным методом вы обработали нашу немочку, но девушка, похоже, реагирует только на ваш голос.

– Вы преувеличиваете, Генрих.

– Ничуть… Но не будем спорить. Это сейчас не важно… – не стал настаивать Хорст. – Я вот что предлагаю. Оставьте размещение "подарков фюрера" мне и Густаву, а сами берите фройляйн и занимайте вон ту беседку… – англичанин указал на небольшую альтанку[26], стоявшую почти на самом краю центральной лужайки, ближе к воротам.

– Во-первых, – я очень надеюсь, что вам удастся привести девушку в рабочее состояние. А во-вторых, – это лучший наблюдательный пункт из возможных. Я ее еще вчера присмотрел. Ворота и стоянка машин, как на ладони. Так что доктора не пропустите. К предполагаемому месту установки ракеты – то же. А уединившаяся парочка, если что, не вызовет подозрений даже у коллег из Мюнхена. Главное, сами не забудьте, зачем мы здесь… – улыбнулся добродушно.

– Не забуду… – улыбнулся в ответ, хоть и по другому поводу.

У нас в части место для курения располагалось прямо перед окнами штаба. И если кто-нибудь сидел там дольше минуты без сигареты в руке, раздавалось постукивание по оконному стеклу или иные звуки, означающие, что командир не дремлет. Поэтому даже те, кто никогда не курил, но захотели посидеть и отдохнуть – всегда вертели в пальцах сигарету.

Сейчас, то же самое. Взгляд брошенный на любого человека, сидящего в беседке, вызовет закономерный вопрос: "А чего он там торчит? Прилип, что ли? Заняться нечем?" Тогда как парочка, может не провести в уединении несколько часов, и это никого не удивит. Максимум, вызовет зависть. Поскольку все знают, что для влюбленных время не существует, и никто не отказался бы занять место счастливчика.

К слову, Адель и в самом деле выглядела несколько растерянной. Что-то в ее голове никак не укладывалось. То ли слишком много всего произошло за слишком короткое время, то ли она как-то иначе себе представляла "шпионскую" деятельность. То ли еще какие девичьи мысли не давали спокойствия, но в любом случае пришлось включить красноречие и рассказать парочку забавных историй. Потом, подождав когда она перестанет смеяться, еще разок, обстоятельно напомнить девушке, что ее задача улыбаться и кивать. Даже если ничего не поймет, даже, если невпопад. Максимум, примут за очаровательную дурочку. И снова пообещав, что постараюсь быть все время рядом. А для надежности, прибавив, что знакомство с доктором фон Брауном – это шанс навсегда забыть о гестапо.

Честно говоря, к концу разговора, я уже жалел, что не настоял на том, чтобы использовать Адель втемную. Но, теперь чего уж? Лед тронулся…

Требовательный гудок большегруза раздался снаружи замка как раз в тот момент, когда Митрохин понес в дом последнюю пачку "Майн Кампф" с начинкой, а Хорст собирался выехать за ворота. Сигналили, похоже, заранее. Потому что повторился автомобильный гудок громче и ближе. Адель вздрогнула, а я взглянул на часы… Всего лишь полдень, рановато для гостей.

Одновременно с третьим гудком клаксона, створки ворот открылись, и в проем сунулось тупое рыло мощного тягача. Не останавливаясь, он медленно полез внутрь, втягивая за собой длинный прицеп, на котором лежала пятнистая, как буренка, ракета. Больше всего похожая на толстый, слегка заостренный карандаш[27].

Очень длинный карандаш. Метров пятнадцать…

Средневековые ворота строились не слишком большими, всего лишь под ширину пароконной повозки, так что медленно вползающий майлерваген, казался на их фоне бесконечным. Как поезд…

– О, майн Готт… – ошеломленно пробормотала Адель, глядя на показавшуюся заостренную морду ФАУ-3. – Это оно? То самое оружие возмездия, о котором постоянно твердит доктор Геббельс?

– Да… То самое. "Копье Вотана".

– Господи, какая невероятная мощь… – не сдержала восхищенного восклицания немка. – Смотреть на него и то страшно.

Девушку, никогда не видевшую вблизи даже тяжелого танка, хотя бы потому, что их только-только начали выпускать, баллистическая ракета конечно же не могла оставить равнодушной. Тем более, в сорок втором году… Когда это было сродни чуду. Впрочем, чего там лукавить, и после полета человека в Космос, этот тип оружия производит неизгладимое впечатление на всех, кто оказывается рядом. В очередной раз и весьма наглядно напоминая о бренности бытия и о том, какое человек, по сути, ничтожество и мелюзга в сравнении с мощью техники. Если позабыть, кто это великолепие изобрел и построил. К сожалению, пока, лишь для разрушения и уничтожения себе подобных.

– Не преувеличивай… Ничего особенного. Всего лишь большая шутиха. Разве ты никогда не видела фейерверков на Рождество?

– Видела, конечно… – сравнение девушку озадачило.

– Ну, вот… Это тоже самое, только в сотню раз больше. А взрыв по мощности немногим превосходит тяжелую бомбу. Единственное преимущество ракеты в том, что ей не нужен летчик, и поэтому, ничто, кроме законов физики, не ограничивает скорость и высоту полета. Что усложняет работу средствам противовоздушной обороны.

Я с умным видом плел еще что-то не менее мудреное и таким же казарменным языком, а тягач тем временем без резких поворотов, по большому кругу, беспощадно перемалывая почву, выполз на газон в центре двора и остановился. Следом за ним внутрь замка въехали еще несколько грузовиков. В двух из которых я опознал заправщиков, а в третьем ехали солдаты. То ли охрана, то ли обслуга.

Офицер в мундире ваффен-СС, но со знаками различия капитана инженерных войск первым выскочил из кабины тягача и стал отдавать короткие, отрывистые команды. Вроде "Делай раз, делай два!" Похоже, отряд был отлично подготовлен, поскольку солдатам ничего не приходилось повторять или объяснять. Каждый знал, что надлежит делать лично ему и не мешал другим.

Что ж, работать немцы умеют, этого у них не отнять. Никто не уронит разводной ключ или молоток на ногу, не перепутает аверс и реверс, или плюс и минус на клеммах.

Я еще раз взглянул на часы, чтобы оценить скорость развертывания изделия А/9. Не знаю, какой у них норматив, но со стороны выглядело, что управятся быстро. Максимум за полчаса.

Одно было плохо. И как раз тех неожиданностей, которые входят в разряд не предусмотренных при подготовке к операции. Мы считали, что при такой усиленной охране замка, сама ракетная установка охраняться не будет, но ошиблись. Восемь автоматчиков, отойдя от места для пускового стола на десяток шагов, заняли охрану по всему периметру, встав спиной к ракете. И, судя по их суровому и решительному виду, за это оцепление не пройти даже со спецпропуском. Только по личному приказу старшего команды.

– Не скучаете? – подошел к нам Митрохин.

– Не очень? А что?

– Ничего… Книги занес. Перекурю с вами, – капитан присел напротив, сунул руку в карман за сигаретами, но нащупал что-то другое. – О, чуть не забыл… Господин Папке просил передать самой красивой девушке Шварценвальда… – усмехнулся капитан и протянул Адель шоколадку.

– Ой! – девушка сразу забыла о ракете. – Настоящий швейцарский "Нестле"!

– Толстяк предлагал немецкий "Флигершоколад"… Говорил, что его выдают только летчикам. Но, мы же не летчики…

– А как пахнет… – Адель увлеченно шелестела оберткой. – Господин штандартен…

– Тсс… – приложил я палец к губам. – Никаких званий. Мы же договаривались. Забыла? Иоганн.

– Ой… Забыла… Иоганн, хочешь?.. – протянула мне распечатанную плитку.

– Спасибо… – отказываться и объяснять дольше, чем отломить кусочек. – Ммм… И вправду вкусно.

– И как тебе организация? – спросил Митрохин, кивая то ли на работающих без суеты ракетчиков, то ли на автоматчиков.

– Ничего… Разберемся…

– Согласен… – капитан потушил сигарету. – Ну, ладно… Пойду, пока гостей нет, виноградинки посчитаю.

Митрохин вскочил, и быстрым шагом, как человек который вспомнил что-то важное, отправился в дом. И, поскольку, капитан входил и выходил оттуда сегодня уже раз десять, причем несколько раз в компании распорядителя и штурмбанфюрера СД, часовые только приосанились при его приближении и беспрепятственно пропустили. Это хорошо…

Ворота снова открылись, впуская на этот раз целую кавалькаду легковушек. Пять обычных машин, среднего класса. Опели и Мерседесы, но между ними была и парочка неизвестной мне марки, класса лимузин. С небольшими нацистскими флажками на капоте. Как полагается большим сановникам и генералам. А это значит, в замок начали прибывать высокопоставленные гости. И в любой из этих, или следующих автомобилей может приехать Вернер фон Браун.

– Готовность номер один…