Практикум для теоретика

Наконец, когда заказ князя был выполнен, он осмелился просить ее руки. Так как сам он происходил из очень знатного семейства, ему и в голову не могло прийти, что князю может не прийтись по вкусу такой жених.

Тот выгнал Конрада и не заплатил ему. Правда, не подумал, что на этот случай у мага остается ключ от всей системы. Когда собственный замок перестал ему повиноваться и начал закрывать двери перед собственным носом хозяина, тот сообразил, что пожадничал и поторопился.

В результате деньги были выплачены, но девица Кону так и не досталась. Ее быстренько выдали за другого.

— Знаешь, Марта, все это было так давно. Когда я прошлый раз был в Гремоне, то видел мою первую любовь. Теперь это старушка с лицом как печеное яблочко, окруженная собачками и приживалками, неумная и крикливая. Думаю, с остальными красавицами дело обстоит не лучше. Так что видеть их снова не имею ни малейшего желания.

Глупые курицы! Я бы на их месте держалась за Кона руками, ногами и зубами, а они прошляпили свое счастье. С другой стороны, если бы они не были такими дурами, мне сейчас ничего бы не светило.

Но, кажется, мы подошли к истории про Леокадию.

Он начал с того, что около десяти лет назад он получил звание архимага и его пригласили поработать в Научном Центре Валариэтана. Именно там он встретил Леокадию. Известно, что маги и ведьмы в случае гонений могут там укрыться и никто никогда их не выдаст. Это был как раз такой случай. Красавица ведьма бежала от гонений в его родной стране, Гремоне. Он с легкостью в это поверил, потому что знал, как на родине относятся к пришлым магам, а особенно к ведьмам.

С первой встречи он был поражен дивной красотой девушки. Если вспомнить, что к тому времени у него давно никого не было, то это неудивительно. А когда она стала проявлять к нему явный интерес, он влюбился. Кроме красоты его в ней пленили сдержанные, благородные манеры и спокойный, как ему тогда казалось, характер.

Считая Леокадию порядочной девушкой, хоть и ведьмой, он предложил ей брак. Полноценный магический брак, нечто вроде Единения. Она не отказалась, но и не согласилась. Объяснила свою позицию, но так сложно, что Конрад понял одно: она не против, но они друг друга мало знают, так что это преждевременно. Пока можно заключить брачный договор, а там, если все пойдет хорошо, магический союз от них никуда не уйдет. И он, как дурак, согласился. Даже конечного срока не поставил, так доверял. Вот сейчас за глупость и расплачивается. Не это горько, а то, что и Марте приходится платить по выданным им векселям.

Примерно на этом месте разговора раздался стук в дверь, после чего, не дожидаясь приглашения, к нам ввалился ректор с бутылкой игристого вина. При виде идиллической картины заулыбался:

— Вас можно поздравить, я так полагаю? Ну наконец‑то!

Я вежливо растянула губы, изображая приветливость.

Вот только Рихарда нам тут и не хватало! Сбил весь настрой, теперь Конрад опять замкнется и не станет рассказывать про Леокадию, а мне очень нужно знать.

Но вышло по — другому. Конрад встал, подошел к другу, вынул у него из рук бутылку, поставил на стол и достал из буфета бокалы.

— Рик, мы с Мартой всегда рады тебя видеть, ты наш друг, но сейчас ты не вовремя. Так что выпиваем за всеобщее здоровье и ты уходишь.

— Понял, не дурак. Только… Кон, расскажи Марте про свою беглую жену, она должна знать. Да не как ты обычно это делаешь, конспективно, а с подробностями.

И, обращаясь уже ко мне, добавил:

— Там в подробностях вся сила. А он будет стесняться выставить себя перед тобой круглым идиотом, каковым он в этой истории был от начала до конца. Я ему сразу сказал…

— Рик, раз ты так все хорошо знал с самого начала. Может быть ты сам Марте все расскажешь? — уже гневно произнес Кон.

Но вместо того чтобы стушеваться, наш ректор вдруг оживился:

— А что, и расскажу. Если ты, конечно, мешать не будешь.

— Может, мне уйти?

— Зачем? Ты дополнишь в тех местах, где лучше знаешь. Так вот…

Продолжить ему не дали: Конрад выстрелил винной пробкой в потолок, она срикошетила и стукнула Рихарда по маковке. Кон, не обращая на это ни малейшего внимания, разлил вино по бокалам и протянул мне один:

— Я хочу выпить за нас с тобой, чтобы все сложилось и никакие силы не помешали нам быть счастливыми вместе.

Хорошо сказал! Я поднесла вино к губам:

— За нас!

— За вас, ребята! — радостно откликнулся ректор, потирая макушку, и залпом осушил свой бокал.

Мы с Конрадом смотрели друг на друга и не могли разорвать Ректор почувствовал наконец, что он третий лишний, и сбежал. Зачем приходил непонятно. В самом деле, не вина же ему было выпить не с кем. Проверял?

Сейчас мне уже не хотелось слушать про вредоносную ведьму, от которой зависело мое будущее, я даже не стала напоминать, но Конрад сам завел разговор:

— Рик прав, ты должна знать подробности, а не кидаться во все это как в омут головой. Я, конечно, сделаю все, чтобы тебя защитить, но если ты будешь представлять, кто может тебе угрожать, хоть в опасные места соваться не будешь.

Хотела спросить, какие места опасные, но ту он начал рассказ.

— Он верно сказал: в этой истории я с самого первого момента действовал как идиот. Я и был идиотом. Извиняет меня только то, что я влюбился и не хотел ни слышать, ни видеть, ни знать про Леокадию ничего дурного. Все сомнительные моменты я толковал в ее пользу и ничто не могло меня переубедить. К чести Рика надо сказать, что ему Леокадия запудрить мозг не смогла, он воспринимал ее критически и пытался мне указать на явную ложь в рассказах о ее тяжелой доле и героической борьбе. Если сейчас он тыкает меня мордой в то, что я натворил в своей жизни из‑за этой женщины, то имеет на это все права.

Я просто вне себя от волнения: что же такого могла совершить одна — единственная ведьма, что из‑за нее такой сыр — бор?!

В общем, Кона угораздило связаться с международной аферисткой, авантюристкой высшего разбора. Начнем с того, что Леокадия выглядела и держалась как истинная аристократка и уверяла, что происходит из семьи имперских аристократов Агерлан. Мол, дар ведьмы заставил ее бежать из империи, потому что там ее за это ожидали преследования.

Отличная история, особенно потому, что ее практически невозможно проверить. У Девяти королевств с Империей натянутые отношения, общение на уровне высшей дипломатии, даже прямой торговли почти нет, и что там внутри деется никто точно не знает.

О том, почему ей пришлось бежать из Гремона, она давала почти такое же объяснение: случайная, несанкционированная магия, которая там запрещена, на нее донесли злые соседи, и пришлось бежать от преследований.

— Глупость страшная: ведьм ни за что, ни про что даже в Гремоне не преследуют.

Я знаю. Маги и ведьмы должны иметь лицензию, иначе нельзя оказывать услуги населению. Но для себя колдовать можно, если осторожно. В Гремоне, правда, самый широкий список запрещенных заклинаний, но не из тех, что применяются в домашнем хозяйстве. Так что или она врала тотально, или делала что‑то незаконное.

За работу без лицензии максимум сутки продержат в участке, главное наказание за это — штраф. Только очень влюбленный маг мог съесть такую сказку и не поморщиться.

Кроме этого, были и другие моменты, которые вызывали сомнения, но Конрад все их отметал: его бесценная Леа выше подозрений.

Ему бы засомневаться когда она выбрала в качестве формы брака договор, который по сути ни к чему ее не обязывал. Но и тут красотка отвела ему глаза. По этому договору даже верность не требовалась, она получала от Конрада поддержку и содержание практически безо всяких условий.

Что‑то у меня возникли сомнения: как это без условий? Не может такого быть! Конрад обещал показать мне текст, чтобы я убедилась. Думает, я забуду? Обязательно возьму и прочту. Надо знать, с чем дело имеешь.

Довольно скоро после заключения брачного контракта Конрад заметил, что его жена и девушка, на которой он женился, сильно различаются. Благородная сдержанность и воспитанность улетучились, появилась свойственная ведьмам взбалмошность, склочность и еще много таких же милых качеств. Поначалу все это казалось милым, но влюбленность быстро прошла, причем Леокадия делала для этого что могла.

В этом я как раз криминала не увидела: историй о том, как невеста — белая голубица в женах оказалась черной вороной, я слышала великое множество, равно как историй о том, что жених — принц на белом коне оказывается мужем — козлом. Так что тут все в рамках обычного. Брачные узы из‑за такого не разрывают.

Конрад и не собирался. Поняв, что его прелестная женушка вовсе не ангел, он отнесся к этому философски, просто стал чаще брать заказы подальше от Валариэтана. По пословице „дальше очи — ближе сердце“. В основном это были заказы мелких князей. Несколько раз, когда работа была не на декаду, а на приличный срок, он предлагал жене поехать с ним, но она ни разу не согласилась.

Зато встречала его всегда приветливо, зная, что он привезет подарки. Ему казалось, что Леа радуется его возвращениям: на короткое время она становилась мягче, добродушнее. Но проходила пара декад и она начинала шпынять своего мужа с удвоенной энергией.

Просто поверить в это не могу: Конрад и подкаблучник для меня несочетаемые понятия. Но он уверял, что все так и было: жена его гоняла, он стоически терпел. И длилось это не год и не два, а целых семь лет. Наконец его пригласили поработать в Кортал. Систему безопасности кортальских крепостей делал еще некий легендарный умелец несколько веков назад. Для своего времени была замечательная, но успела устареть. Валариэтан предлагал Корталу услуги другого архимага, руководителя того отдела, в котором Конрад трудился, но король пожелал видеть у себя более молодого и оригинального специалиста. Предстояла большая работа, на полгода, не меньше.

И тут впервые за семь дет Леокадия выразила желание поехать с мужем. Поступила хитро: стала ласковой и нежной, хоть к ранам прикладывай, восхищалась его успехами и радовалась, что он получил такой великолепный заказ, о котором любой маг мог только мечтать. А потом попросилась с ним в Кортал. Конрад не знал, чему приписать такое счастье: жена снова милая и очаровательная, какой была в невестах. Наконец‑то оценила, какое сокровище ей досталось в качестве мужа или рада, что его наконец то заметили не какие‑то мелкие князьки, а король одного из крупнейших королевств Девятки и у нее будет случай покрасоваться при действительно великолепном дворе? Ему было все равно: влюбленность давно прошла, но она его жена. У него нет причин отказать ей и не взять с собой.

В общем, пока он объезжал крепости, Леа вертелась при кортальском дворе и своей красотой произвела там фурор. Со всех сторон Конраду сообщали, что он счастливчик, раз женат на самой красивой женщине на всем континенте. Наконец работа была выполнена и он собрался уезжать.

Леа задумчиво сложила вещи и вместе с ним поехала на портальную станцию. А там вдруг метнулась в сторону и исчезла в каком‑то местном портале. Конрад хотел отправиться за ней, но его вынудили вернуться в Валариэтан. Сказали, что он больше не может находится на земле Кортала: виза закончилась. Почему этого не случилось с визой его жены, никто сказать не смог.

И тут у него с глаз как пелена спала. Вернее, он наконец позволил ей упасть. Не зря Конрад был специалистом по безопасности: кроме защитных заклинаний он умел искать и обрабатывать информацию. Если бы он озаботился этим с самого начала, все пошло бы по — другому, но лучше поздно, чем никогда.

Рихард, который Леокадию с самого начала терпеть не мог, тогда очень поспособствовал тому, чтобы добыть о ней самые точные сведения через дипломатические каналы.

Выяснилось: к империи и имперской знати Леа никакого отношения не имела. Она была дочерью певички из Кортала и какого‑то неизвестного дворянина и в империи побывала уже будучи взрослой. Оттуда бежала, боясь уголовного преследования, потому что карьеру свою начинала в качестве воровки. Кочевала по разным странам и отовсюду спешила уехать с добычей, пока однажды на родине матери ее не поймали. Судя по всему, там ее завербовали, она прошла подготовку и стала кортальской шпионкой.

Из Гремона она бежала не потому, что ее преследовали как ведьму, а потому, что она похитила важные бумаги из королевской канцелярии, обольстив младшего брата короля, который этой канцелярией номинально заведовал.

Так как она много где наследила и засветилась, ей порекомендовали какое‑то время посидеть тихо, а лучше всего выйти замуж за добропорядочного мага. Оптимальным местом для этого был признана Валариэтан. Там до нее никому не дотянуться, а маги — они в сущности такие дети!

Вот она дитятко себе и нашла. Великовозрастное. Конрад даже не попытался проверить информацию, которой она его пичкала. Как же, он не может сомневаться в любимой женщине! А если станет проверять ее слова, это будет проявлением недоверия. Хотя, если бы он тогда озаботился… Информация о деятельности Леокадии и ее прошлом не было тайной за семью печатями. Когда он захотел о ней узнать, то без труда все выяснил.

— Понимаешь, я сам себе удивляюсь: как можно было быть таким дураком? И ведь она меня не опоила, я бы заметил. Сам, своей волей сунул голову в петлю.

Насчет „не опоила“ я бы так уверена не была. После Веркиного гороха я знаю точно, что у ведьм в арсенале найдутся штучки, которых маги не знают и не умеют не то что нейтрализовывать: они их просто не видят.

Сейчас я понимаю: Леокадия может оказаться противником, который мне не по зубам. То, что может придумать и учинить шпионка, простому человеку даже в ум не встанет. Хоть я и не дура, но у меня мозги по — другому устроены: могу делать расчеты сложных процессов, при этом совершенно не способна придумать пакость.

Но вернемся к истории Конрадовой женитьбы.

Конечно, побег жены больно по нему ударил. Хоть Конрад и сказал, что почувствовал тогда облегчение, но это неправда. Просто ему хочется в это верить. Думаю, тогда ему было очень больно и обидно. Он в лепешку для этой дряни разбивался, терпел ее выходки, а она его так опозорила.

Хуже всего, что она все это время не сидела тихо, а продолжала свою шпионскую деятельность будучи его женой. Стоило ему отправиться выполнять заказ, она тоже снималась с места и куда‑то усвистывала ближайшим порталом. А потом выяснялось, что ее видели в тех местах, где случались разные странные происшествия по линии государственной безопасности.

А еще стало ясно, что все это время она не только работала на кортальскую разведку, но и оставалась любовницей ее главы, принца Мамиллия, который ее в свое время отловил и завербовал.

Когда это стало известно, на Конрада стали показывать пальцем. Это он еще снес бы: народное внимание отличается короткой памятью. Появится новый персонаж и про старого забывают напрочь. Но это сказалось на работе. Он должен был занять кресло своего уходящего на покой начальника, но конкурент обвинил его в том, что он знал о деятельности жены и не только ей не препятствовал, а помогал и всячески поддерживал.

Обвинение было голословным, но такие труднее всего опровергать. Место занял другой, но не это было самым плохим. В начальники Конрад никогда не стремился. Хуже оказалось другое: ему перестали давать заказы.

Архимаг Конрад Заренский (не знала, что он Заренский) не стал оправдываться. Он без боя уступил место начальника отдела конкуренту, а сам вернулся к своему родовому имени ар Герион и уехал вместе с другом Рихардом ар Арвилем в Шимассу. Королю Горану было глубоко плевать на все эти глупости, он желал укрепить обороноспособность страны и улучшить ситуацию с магическим образованием.

В тот день, когда он получил первые сведения о том, кем была его супруга, Конрад активировал печать, которая должна была сигнализировать Леокадии о его желании порвать эти отношения. Если бы и она этого хотела, то могла бы сделать то же самое. Контракт был бы аннулирован мгновенно: оба экземпляра просто сгорели бы, даже не оставив пепла. Но она зачем‑то желала сохранить Конрада хотя бы временно в своей собственности. Ведьмы вообще не любят отдавать что‑то свое, даже если оно им даром не сдалось.

Тогда для него это было не слишком важно: подумаешь, семь лет пройдет и брак все равно будет аннулирован. Маги живут долго. Обратно принимать такую с позволения сказать жену он не собирался, но ее наличие на бумаге ему не мешало.

Все изменилось, когда он встретил меня.

— Марта, ты ничем, ничем на нее не похожа. Я даже не имею в виду внешность, хотя и на лицо между вами ничего общего. Главное, что ты другая по сути. Честная, искренняя, открытая. Мне это так нравится, ты себе не представляешь.

Как приятно такое слышать. Уже хотела вскочить и броситься Кону на шею, но он меня остановил, продолжив речь.

— Когда я впервые говорил с тобой, ну, после того, как мы с Риком тебя обидели, меня поразило, как ты на меня смотрела. Без злобы, без обиды, спокойно, прямо и очень внимательно. У Леа никогда нельзя было понять, куда взгляд направлен. Пожалуй, вот с этого момента я стал за тобой пристально наблюдать и не заметил, как влюбился по уши. — И конечно собрал на меня полное досье. Не угадала?!

Он рассмеялся.

— Угадала. Ты можешь мне про себя ничего не рассказывать, я все знаю. И могу сказать про твоих мужчин: козлы не ценили сокровище. Оно было у них в руках, они его сами упустили. А я буду беречь и никому не отдам!

После таких слов я в ту же секунду оказалась в его объятьях. Хорошо‑то как! Оказывается, мне все время не хватало именно этого: чтобы было к кому прижаться, чтобы обняли и не отпускали. Все плохое, что терзало еще минуту назад, отступило куда‑то далеко — далеко. Если мы вместе, то со всем справимся.

Праздники я провела не так, как планировала, а в постели с Конрадом. За три дня никто не решился нас потревожить и это радовало. Мы разговаривали обо всем на свете и находили между собой все больше и больше точек соприкосновения. Я сама предложила Конраду съехаться. Прибудут новые учителя, а селить их некуда. Между тем мы с ним занимаем две квартиры, а могли бы одну освободить. Только какую?

Он усмехнулся и сказал:

— Может это и неправильно, но жить мы будем здесь, у тебя. Квартиры по размеру одинаковые, так что в принципе нет разницы, а так выйдет меньше суеты и работы. Твоему домовому это должно понравиться.

Я вспомнила гостиную, в которой он меня принимал.

— Кон, у тебя квартира так роскошно отделана, а у меня простецкий деревенский стиль…

— Глупенькая… У меня вся эта красота — морок. Мне было неприятно жить в казарме, я и замаскировал действительность, взяв за основу вид моих комнат в Валариэтане. Вот у тебя все настоящее, домовой на славу постарался. И мне здесь очень нравится: тепло и уютно.

С этим я не могла не согласиться. Если поставить в спальню еще один письменный стол, сможем работать рядышком. Моя идея Кону понравилась:

— Отлично! А чуть что — сразу в постель.

Я, признаться, думала о другом, но такой подход мне тоже нравится.

На четвертый день мы вернулись к работе. Начиналась зимняя сессия, надо было проводить в жизнь план по увольнению непригодных преподавателей и изменению учебного плана. Предварительные наметки у меня были, но пришлось потрудиться. Конрад с таким рвением включился в эту работу, что я просто диву давалась. Изначально он просто должен был сидеть в комиссии и все. Но тут он развернулся той стороной, которой я за ним пока не знала: оказался потрясающим организатором. Не понимаю, что они тут два года сидели без толку, если у них был Кон? Зачем я понадобилась?

Спросила Рика, но сделала это при моем мужчине, чтобы он не обижался. Получила ответ:

— Марта, он, когда сюда приехал, был такой подавленный. Это он сейчас весь энергией брызжет, а тогда… Лишнего слова не выжать было из мужика. Свой‑то предмет он любит и со студентами немного оживал, а в общем и целом от мага в депрессии толку немного. Так что ты нужна хотя бы затем, чтобы Конрад был счастлив и работоспособен.

В общем, сессия у нас вышла немного безумная, но эффективная. Все преподаватели, которых мы наметили убрать, продемонстрировали свою некомпетентность при комиссии. Надо сказать, два архимага — родственника Асти нам очень помогли. Давили, где надо авторитетом, задавали вопросы не только бедным студентам, но и их профессорам, ничем не стесняясь. Под конец Беренгарий Лецкий даже выдал нам бумагу с рекомендациями на Валариэтанском бланке. Мол, официальная позиция государства магов в отношении образования и воспитания его будущих возможных граждан.

Несколько пострадали студенты: им просто не зачли предметы, преподавание которых было не на должном уровне. Получилось так, как будто они их и не изучали. Пришлось помозговать, прежде чем родилось приемлемое для всех решение. Всем, кто сейчас сдавал, придется повторить выпавшие курсы, а тех, кто их уже закончил и сдал, было решено оставить как есть. Если захотят, организуем факультативы.

После этого увольнения прошли без особых трудностей. Один красавчик, правда, орал, что это заговор и он будет жаловаться, но его живо успокоили. Конрад только спросил, не хочет ли тот, чтобы у него отобрали лицензию мага, и стало тихо. Мужик все подписал, получил выходное пособие и был таков.

Сильвию мы тоже убрали, правда, для этого пришлось подтянуть тяжелую артиллерию в виде короля. Тот взял и подарил бывшей подруге дом в столице, внизу которого располагалась лавка, а затем вручил патент королевского зельевара. После такого она сама пришла ко мне увольняться. Я же продала ей свою идею. Сказала:

— Очень жалко, Сильвия, что вы уходите. Вы отличный педагог, умеете вложить в головы нужные сведения и умения. Может, при магазине вам открыть школу косметического зельеварения для юных ведьмочек? Под покровительством короля? Думаю, от желающих обучаться отбою не будет.

Она поблагодарила за совет и обещала подумать. Затем добавила:

— Я думала, Марта, ты меня будешь ненавидеть. Меня все ненавидят. А ты не скажу что добрая, но справедливая. И не мстительная. Я же знаю, чьих рук это дело — моя новая лавка. Чудеса! Так что я у тебя в долгу.

Очень на это надеюсь. Ждать гадостей еще и от Сильвии не хочется.

Одновременно с сессией шла подготовка к приему новых преподавателей. Васил за недолгое время сдружился с Зорко и теперь они вместе делали ремонт в пустующих комнатах и приводили в порядок крыло женского общежития. Там пока не было обитательниц и его решили отдать профессуре. Временно, пока не построят им другое жилье. Я все же надеялась, что к нам начнут отдавать девочек.

Надо сказать, ведьмак ремонт делал знатно: качественно и экономно. Договорился с моим Пином и домовым Лауры, закупил по дешевке отличные материалы и дело закипело. Судя по всему, хитрец и для своего домика кое‑что выкроил, но на это стоило закрыть глаза. Результаты его работы были значительно дороже. Зорко оставалось только приглядывать и давать ценные указания, что в его преклонном возрасте было в самый раз.

А Васил даже мебель умел делать своими руками, на чем сошелся с Пином. Домовой ведьмака очень уважал, советовался с ним по всем вопросам, а мне с кухни Заруны таскал пирожки, которые та пекла просто бесподобно. Конрад их ел за милую душу, а однажды вечером, когда после тяжелого дня мы сидели за столом и ели приготовленный Пином ужин, вдруг спросил:

— Марта, а ты умеешь готовить? Ну, например, пирожки печь?

Насмешил. Меня воспитывала матушка, происходившая из знатного рода, готовила из дочки образцовую хозяйку дома. Это значило, что я должна все превзойти все хозяйственные премудрости. Делать не обязательно, но уметь необходимо: вдруг придется прислугу учить? Да и проверить работу каждой служанки нельзя, если не знаешь, в чем она состоит и как выполняется. Так что готовлю я хорошо, только редко. Но объяснять я не стала, просто предложила:

— Давай, когда сессия кончится, я тебе обед приготовлю. Заодно узнаешь, умеет ли твоя будущая жена дом вести и кухарничать.

— Родная моя, мне это, если честно, неважно. Я достаточно состоятелен, чтобы моя жена не должна была выполнять работу кухарки и горничной.

Попробовала угадать:

— Но тебе будет приятно съесть что‑то, приготовленное моими руками? Ясное дело, если это вообще съедобно. Могу тебя заверить: это не просто съедобно, это вкусно. На лавры Заруны и Пина я не претендую, но наш классический яблочный штрудель пеку на отлично.

Знала, на что его взять. Штрудель и в Гремоне и в Лиатине — национальная гордость. Правда, у нас он бывает только яблочный, а гремонцы делают из разных фруктов. Конрад аж засиял:

— Ну, если ты настаиваешь… Мне действительно будет очень приятно.

Но он никак не соглашался есть мои произведения в одиночку, предложил устроить маленький праздник только для своих. В результате я пригласила гостей на ужин в честь окончания сессии. Позвали Рика, Гаспара с Веркой, Асти Громмеля, Вольфи и заглянувшую ко мне Нанни Гейл. Ее просто до кучи, а то она пока не завела себе тут приятелей.

Пусть наконец поздравят нас с Коном, я же вижу, как им хочется, а заодно отметим благополучное завершение экзаменов.

Так что я кинула оформление всех ведомостей на Верку со Славеном, а сама облачилась в фартук и взялась за готовку. Пришлось постараться, вспомнить коронные блюда моей матушки и воспроизвести их как можно ближе к оригиналу. Мне все удалось: и три вида салата, и галантин, и колбаски с капустой, и мясные рулетики, и запеченная рыба под белым соусом. А уж со штруделем я просто превзошла сама себя. Даже Пин одобрил. Он не ожидал, что его хозяйка на такое способна и выразил свое уважение словами:

— Ты еще и готовить умеешь?! Ни у кого такой хозяйки нет.

Из остатков яблок сделала яблочное суфле.

Вечером мы все уселись за стол у нас в гостиной, для чего каждому пришлось притащить себе стул, но никто не был в обиде. Все хвалили мои кулинарные таланты, а мужчины в шутку высказывали Конраду, как они ему завидуют.

Гаспар, который до сих пор скрывал от широкой общественности свои отношения с Веркой, вдруг объявил, что тоже хочет открыто жить со своей женщиной и пусть теперь все считают, что они тоже помолвлены. Надо посмотреть в своде законов: если нет запрета на брак со студенткой, он готов завтра же заключить союз. Пусть выбирает сама, какой именно, но лично он, Гаспар, за нормальный магический. Чтобы навсегда. Верка, красная как рак, сияла от счастья.

Все было мило, по — домашнему. Асти откуда‑то притащил ящик отменного пива, так что я вообще расслабилась и чувствовала себя как дома, я имею в виду родной дом.

Вольфи смотрел на нас с Коном с огромным интересом. Как водится, он последний узнал, что мы пара и теперь пытался понять, как и когда это произошло и почему он ничего не заметил. Правда, информацию он вытряхивал из Громмеля. Меня спросил только, сообщила ли я родителям.

Нет, они пока ничего не знают. Это плохо, неправильно. Я им обязательно сообщу в ближайшее время, только пусть он не берет на себя эту функцию, не ставит меня перед родными в неудобное положение.

Вольфи пообещал и переключился на вкусности. Я обратила внимание, что Нанни Гейл, которая сидела между ним и Рихардом, подкладывает моему старинному приятелю галантин на тарелку и уговаривает попробовать. Пытается вызвать в Рике ревность?

В течение последних декад мне некогда было наблюдать за развитием их отношений, но я заметила, что Рихард не остался равнодушен к оригинальной прелести ремольской ведьмы. Он не торопился тащить ее в постель и правильно делал. Если такая барышня решит, что он морочит ей голову, то пустит в ход свое оружие и тут никакие порталы не спасут. А я не уверена, что наш Рик настроен на серьезные отношения. По крайней мере вечера он часто проводил в Сармионе и никто не сомневался, где именно. Хорошо хоть в Школу девок не таскал. Появление здесь Нанни в этой его привычке ничего не изменило.

С другой стороны я несколько раз видела, как эта самая ведьма разговаривала в Вольфи. Она что‑то спрашивала, он очень оживленно ей отвечал, затем сам задавал вопросы. А я точно знаю, что в математике Нанни полный ноль. Но зачем боевой ведьме заучка — математик, да еще обычный человек?

Все эти размышления вылетели у меня из головы, когда Рик неожиданно заявил:

— Тут к нам собирается дипломатическая миссия из Гремона во главе с моим братцем Эберхардом. Будут о чем‑то договариваться с королем, заодно и нашу Школу осмотрят. В порядке культурной программы.

Увлеченная яблочным суфле Нанни тут же оставила десерт и вскинула голову, глаза ее сверкали нехорошим блеском. Мы с Конрадом переглянулись. Мало нам Леокадии неизвестно где. Неприятности сами норовят себя на дом доставить.

Думая о неприятностях, я имела в виду великие планы мести барышни Гейл семейству фар Арвиль. Но, когда мы с Конрадом остались одни, поняла, что мысли мои текли не совсем в ту сторону. Опасность, проистекающая из фанатичного желания Нанни отомстить за мать, Конраду показалась незначительной. Он, видите ли, в состоянии оградить дипломатов от покушений безголовой девицы. Его беспокоит другое.

Он всю сознательную жизнь старался не попадаться на глаза гремонским высшим аристократам. Те же фар Арвили никогда его не видели. Он даже отказался от заказа короля Губерта XV, чтобы не рисковать: все же он очень похож на своего отца, даже больше, чем законный наследник. А тут отвертеться не удастся: на нем безопасность миссии и короля. В школе он мог бы с ними просто не встречаться, но во дворце избегать Эберхарда не получится: король обязательно представит послу мага, который будет отвечать за их благополучие, жизнь и здоровье.

Я задумалась и сказала:

— Слушай, а может не так все плохо? Может, уже пора перестать прятаться от единокровного брата? Я не знаю короля Губерта, но ничего плохого про него не слышала. Вроде он разумный и справедливый правитель. Или нет?

Конрад пожал плечами.

— Я тоже о нем ничего худого не знаю. Скорее наоборот: при отце все время были волнения и несчастья вроде голода в отдельных провинциях, а при сыне все тихо — гладко.

Затем помолчал немного и добавил:

— Может ты и права. Мы, долгоживущие, как ни странно, зацикливаемся на одной мысли и часто не принимаем во внимание, что мир меняется. Так что не будем бояться встречи с Эберхардом фар Арвилем. Как думаешь?

Я с энтузиазмом заверила его, что это правильное решение. В случае чего он, архимаг защитной магии, как‑нибудь справится, но ведь может получиться и что‑то хорошее? Например, возможность жить и работать на родине?

О Нанни мы тоже поговорили. Девушка странная, что у нее на уме догадаться сложно. Надо бы к ней следилку прицепить, но с ее уровнем подготовки невозможно рассчитывать на то, что она ее не заметит.

Я еще наябедничала, что девчонка вяжется к Вольфи. Конрад рассмеялся:

— Ты о нем как о несмышленыше печешься. Как о младшеньком и очень недотепистом братишке. А он, между прочим, мужчина, великолепный специалист, умница и старше тебя, если не заметила. Возможно, Нанни Гейл, в отличие от тебя, ценит в нем эти качества.

Я представила себе ведьму… Ой, что‑то мне сомнительно. Хотя… Говорят, раз в сто лет и палка стреляет. Если он нравится девице, то все будет так, как она хочет. Это наши лиатинские барышни не знали, как к Вольфи подъехать, а против настоящей ведьмы у него ни единого шанса. Хоть узнает, что это такое — любовь и страсть.

По сложившейся уже традиции наши разговоры незаметно перетекли в партер и уступили место гораздо более интересному занятию. Хотя что это я! Занятие — это что‑то другое.

Когда то с Альфом и потом с Лоренцо это было действительно занятие: нечто, не вызывающее особого энтузиазма. Тогда мне казалось, что все нормально, так оно и бывает обычно, но теперь я точно знала как оно должно быть на самом деле. Не нужно было себя убеждать, что я просто настолько разумна, что не могу отключить мозги, расслабиться и получать полноценное удовольствие. С Конрадом это выходило на раз! Я потом даже вспомнить не могла, что творила, одно знала твердо: это хорошо и правильно. Я чувствовала себя совершенно счастливой, да и от моего мужчины исходили почти осязаемые флюиды блаженства.

На следующий день после нашей вечеринки у студентов начались каникулы, а в Школу начали прибывать нанятые нами преподаватели. Я отдала вопрос их расселения в руки Зорко и надеялась, что сгрузила с себя эту обузу. Ничего подобного. Все были чем‑то недовольны и считали себя обязанными донести свое недовольство до высшего начальства. Рика с вопросами кровати, ванны и унитаза они донимать не рисковали, а меня пожалуйста.

Демоны! Никто не боится девушку без магии!

Конрад поначалу дал мне побарахтаться самостоятельно, и только после того, как я уже готова была в глаза вцепиться очередному визитеру, появился как некий дух, который все улаживает и сглаживает.

Хорошо, что все претензии я старательно записывала на листочке. Он широковещательно объявил, что разберется, забрал бумажку, нашел где‑то Васила и с ним пошел в обход. Зорко пристроился сзади и причитал, что денег в бюджете нет и не предвидится, новую мебель и утварь покупать не на что. А то я этого не знаю!

Одно спасение — Васил с Пином договорятся и бесплатно все исправят. Ну, что возможно, новую мебель и ванну никто никому не купит. Зато стены сделать попригляднее получится: краска и обои у Зорко в сарае припрятаны еще с моего ремонта, а Васил с Заруной туда еще добавили.

В общем, от вопросов жилья отбояриться удалось и я занялась своими непосредственными обязанностями: расписанием и учебным планом. Предстояло придумать, куда втиснуть ту же Нанни Гейл, что поставить вместо выпавших предметов и как согласовать несогласуемое: интересы разных преподов.

С Нанни было вроде как ясно: боевые зелья — это боевой факультет. Но если принять во внимание, что они раньше и обычных не проходили, получается беда. Нельзя научить математическому анализу того, кто в арифметике не разобрался.

Пришлось поставить ее на факультет общей магии к подготовленным ребятам, а боевикам дать часы зельеварения.

С остальными преподавателями дело обстояло не лучше. Пришлось существенно перекроить общий учебный план, чтобы впихнуть ребятам то, что им было необходимо. Хуже всего вышло с теми предметами, преподавание которых высокая комиссия сочла неудовлетворительным. Первоначальное решение мы нашли почти сразу, но теперь предстояло воплотить это в жизнь, то есть в учебные часы, вставленные в расписание.

Оказалось это значительно хуже самого трудного раздела моей любимой науки. Дифференциальное счисление на фоне этого — легкотня! От невозможности совместить диаметрально противоположные требования и пожелания наших новых сотрудников с интересами старых у меня мозги в косичку заплетались.

Одна радость была когда после обеда на пару часов заходил Вольфи и мы разрабатывали программу следующего семестра. Тишина и отдохновение!

А еще… Теперь я не торчала в кабинете со своими бумажками до поздней ночи. Приходил Конрад, твердой рукой выводил меня из‑за стола и тащил домой ужинать, а потом уже не отпускал обратно, за что я была ему бесконечно благодарна.

С ним было можно обсудить все: от идиотских требований двух новых ведьм — целительниц до того, не стоит ли отнести начало занятий по строительной магии с четвертого курса на третий. Уж больно преподаватель этой новой дисциплины магистр Лоран рвался в бой, а у третьекурсников как раз Сильвия выпала. Строительная магия же придется ее ученикам как нельзя лучше. Полезная наука, а главное своевременная. Нам еще Школу расширять, вот ребятам и будет отличная практика.

В результате к первому дню нового семестра на доске объявлений висело новое расписание, которое более — менее всех устроило. Студенты, узнав о появлении новых предметов, заволновались, и было от чего. Когда они познакомились с новыми преподавателями числом семь, трое из которых оказались дамами, причем красивыми, из всех глоток вырвался общий мечтательный вздох.

Ну, теперь жди скандалов с домогательствами: у шимасских парней в отношении свободных женщин тормозов не предусмотрено.

Конрад тоже это понял, собрал парней в актовом зале вроде как на инструктаж по технике безопасности и битый час объяснял, что если женщина — преподаватель не носит платка и ведет себя с ними свободно, то бишь не опускает глаз и не складывает ручки домиком, это не значит, что она доступна. А еще напомнил, что все наши преподавательницы — сильные ведьмы. Если парни их оскорбят, то те могут их так наказать, что никому мало не покажется. И заступаться за таких героев никто не станет. Господин ректор скажет: „"Так вам и надо", а госпожа Марта просто отчислит без права восстановления. Она тоже женщина и неуважения к представительницам своего пола не потерпит.

Я при этом сидела в углу и делала вид, что присутствовать на таком сборище — мой долг. Когда Конрад стал пугать студентов моим гневом, скорчила самую строгую физиономию из всех возможных. Кажется, ребят проняло.

Вот так! Теперь из меня сделали пугало для студентов!

После мероприятия попеняла на это Кону и получила в ответ:

— А что ты хочешь?! Должность у тебя такая. Студенты должны бояться проректора по учебной части как огня.

Мероприятие подействовало, но не на всех. Например, Живко Живкович решил после неудачи со мной приударить за Нанни Гейл. Ничего глупее он выдумать не мог: боевая ведьма — это вам не целительница. Поговаривают, что они значительно круче боевых магов, раз этак в пятьдесят. В этом я не уверена, но за десять ручаюсь.

А Нанни у нас совсем безбашенная, кто знает, что учудит в порыве гнева. Я бы не беспокоилась, будь Живко простым парнем. Но этот рыжик хоть и походил на плебея, затесавшегося в компанию аристократов, на самом деле являлся сыном генерала со столь же оригинальными именем и фамилией. А генерал этот был доверенным лицом короля Горана, одним из его приближенных. Как такой герой отнесется к тому, что ведьма вырастит на голове его сына оленьи рога или лишит его растительности на всем теле, включая скальп? С Нанни‑то как с гуся вода, а мне с разгневанным папашей объясняться.

Я уже обсудила этот вопрос с Конрадом и он обещал при необходимости провести с парнем индивидуальную профилактическую беседу.

А пока он этой необходимости не видел, красавчик дарил ведьме орхидеи из сада своей маменьки и рассказывал ей, какая она красавица, чем раздражал Нанни до предела. Она бы предпочла оружие из арсенала его папеньки и комплименты ее боевым навыкам.

Но так как ни первого, ни второго от Живко было не дождаться, ведьма таскалась ко мне и жаловалась на наглого юнца. Я вздыхала и просила ее потерпеть, не делать с парнем ничего такого, за что ее могли бы привлечь к ответственности. Ругать — пожалуйста, даже оскорблять и унижать можно. Но словесно, не дай боги перейти к действиям.

Она соглашалась потерпеть, не стирать нахала с лица земли, а смешивать его с пищей для воробьев словесно, но я чувствовала, как ее терпение истощается.

Между тем время шло, приближался срок приезда дипломатической миссии во главе с Эберхардом фар Арвилем. Цель ее была неясна: общих границ у Гремона с Шимассой не было, территориальных споров соответственно тоже, поэтому отношения с давних пор установились добрые, но не близкие. Вряд ли пришла пора в них что‑то менять.

Это мне объяснил Рик, который в связи со своим родством на таких вопросах собаку съел. Он же и предположил, что либо Горану хотят предложить невесту, либо собираются посватать Лили за гремонского принца, благо у Губерта сыновей предостаточно: одних взрослых, достигших брачного возраста, трое. Дочь, правда, одна, и по возрасту ей как раз пора подыскать мужа. Так что, по компетентному мнению Рихарда, гремонский престол с этой своей миссией должен выступить с предложение породниться. Со всеми другими странами Девятки Губерт уже в родстве, а Шимасса до сих пор оставалась в стороне.

У аристократов, особенно у королевских родов это считается важным: время от времени разбавлять свою голубую кровь чьей‑то максимально далекой и чужой. Чтобы дети родились здоровые, чтобы не случилось вырождения. Но условие, чтобы "разбавители" тоже относились к королевскому роду, остается.

У короля в невестах ходила принцесса из Ремолы, у Лилианы — кортальский принц, а с этими двумя домами шимасские короли роднились чуть ли не в каждом поколении. Так что предложение из Гремона можно назвать своевременным. Непонятно только что с актуальными женихом и невестой делать. Это если Рик правильно угадал. Но я ему почему‑то поверила, он, конечно, тот еще балабол, но в таком деле не ошибается.

Наконец ректор осчастливил нас информацией. Его братец прибывает со своей свитой через две декады и пробудет здесь еще четыре. Нас он планирует посетить на пятый день своей миссии. В Гремоне нет своей магической школы, так что в письме дипломат выразил заинтересованность: хочет посмотреть, как это все организовано не там, где оно уже чуть не тысячелетие процветает, а там, где недавно чертополох рос.

Логично. Если они хотят тоже завести нечто подобное, чужой опыт будет в самый раз. Глядишь, ошибок наших не наделают. Хотя могу об заклад биться — свои родные ошибки будут еще круче. Есть у меня мысль, как это правильно выстроить с нуля, но кто же не мага, да еще и девушку, слушать будет?

Король тоже готовился к визиту дипломатов и ради такого случая решил дать не один бал, а несколько, присовокупив к ним охоту и выезд в загородный дворец. Целая декада увеселений для дорогих гостей.

Конрада вызвали во дворец и поставили перед ним задачу: обеспечить все эти развлечения по линии безопасности, то есть, чтобы с Эберхардом и его свитой ничего не случилось. Заодно проверить систему защитных заклинаний дворца: во время таких визитов часто происходят разные неприятные вещи.

Помню, в газетах писали, что во время визита императорского чрезвычайного и полномочного в Элидиану, из королевской сокровищницы наглым образом сперли бриллиантовую диадему покойной королевы — матери и много еще чего, в том числе и ценных артефактов. Воров так и не нашли. Чтобы подобное не повторилось в Шимассе, Конрада и призвали. У Горана и сокровищница пожиже, чем у элидианского короля, и артефактов там на порядок меньше. Жалко будет, если пропадут.

Так что мой любимый теперь денно и нощно пропадал во дворце, прибегая ненадолго, чтобы дать урок своим студентам и поцеловать меня. Я очень надеялась, что с приездом посольства это безобразие закончится. Я уже привыкла спать с ним в одной постели. К тому же стояли холода, а Кон такой теплый…

Внезапно к нам прибыла Сильвия. Теперь она была одета не в вызывающе модное платье, а в традиционные шимасские тряпки, даже платок нацепила. В городе не у нас в Школе, приходится соблюдать местные условности. Все это было дорогое и красивое, но совершенно не вязалось с обликом роскошной ведьмы. Несмотря на это, она прошла по Школе с видом королевы, инспектирующей дом призрения для детей — инвалидов. Всем встречным преподавателям вручался кусок белого картона с золотым тиснением: госпожа Сильвия приглашает на открытие ее косметического салона и школы юных ведьм, которое состоится через три декады..

Молодец, как она ловко подхватила мою идею и как быстро сумела воплотить ее в жизнь.

Как выяснилось, целью ее посещения был мой кабинет: разослать приглашения можно было и по почте. Она же захотела пригласить меня лично, чтобы заодно предостеречь.

— Милочка, я помню, что должна тебе услугу. Так вот: Леокадия в городе. Надеюсь, ты знаешь, кто это?

Я не ответила, только крепко — крепко стиснула кулаки, так что пальцы побелели. Мое молчание вынудило Сильвию продолжить речь.

— Вчера я лично ее видела. Как раз вышла из лавки, чтобы глотнуть свежего воздуха: у меня там ремонт полным ходом. Так вот. Вижу: от портальной станции едет карета. Проехала мимо моего будущего салона и остановилась у лучшей городской гостиницы.

Сильвия такая: не упустит случая подчеркнуть, что ее салон расположен не где‑нибудь, а на главной улице.

— Из кареты вышла шикарная дама и остановилась у входа в гостиницу, ждала, пока перетаскают из кареты ее вещи и расплачивалась с возницей и носильщиками. Затем обернулась и тут я ее узнала. Леокадия собственной персоной. Выглядит отлично.

Я решилась спросить:

— Зачем вы мне это рассказываете?

Сильвия пожала плечами:

— Я была должна тебе услугу, ты не забыла? Теперь уже не должна: мы квиты.

Я все еще упорно не желала понимать.

— А в чем услуга?

— Ну, кто предупрежден, тот вооружен, как‑то так. Тебе надо поберечься: Леокадия не из тех, кто легко отдает свое, даже если оно ей без надобности. Конрад — ценное имущество. Я бы даже помогла тебе, любить эту стерву у меня причин нет, но, видишь ли, кодекс поведения ведьм не позволяет принять твою сторону против нее. Я могу лишь хранить нейтралитет и, возможно, предупредить об опасности, вот и все.

Про кодекс спрошу Лауру, давно собиралась, да случая не было. Сильвии мое большое спасибо: если она хотя бы не будет помогать моему врагу, а Леокадия враг, это ясно, то это уже хлеб. И надо срочно предупредить Кона!

Лаура дала мне исчерпывающее объяснение. Оказывается у ведьм уже более тысячи лет существует негласный кодекс, которого они придерживаются. Ведет он свое начало с тех времен, когда на ведьм шла охота. Охотились, как можно догадаться, маги. А заодно и простые местные жители чуть что норовили расправиться с ведьмой просто за то, что она на них не похожа и живет по — другому. Тогда‑то ведьмы и договорились: во всех случаях, когда это возможно, ведьма помогает ведьме против всего мира. Или по крайней мере не противодействует.

Исключения составляли случаи конфликта интересов (это если ведьме крайне невыгодно помогать товарке, а гораздо выгоднее повернуться к ней спиной), а также вражда между двумя ведьмами. Простая неприязнь в зачет не шла, только настоящая ненависть. При вооруженном конфликте между двумя ведьмами остальные решали вопрос в зависимости от личных предпочтений. Тут уж каждая могла принять сторону той, кто ей больше нравился.

Было и глобальное исключение из правил. Если намерения или действия ведьмы ставили под угрозу жизнь и здоровье множества людей, то другим ведьмам открыто предписывалось ей во что бы то ни стало помешать, возможно даже убить, привлекая к этому как можно больше своих подруг, но при этом стараться держать магов подальше от этого безобразия.

Выходит, Сильвия никак не могла войти со мной в коалицию против Леокадии, но радует то, что помогать ей она тоже не станет.

Конрад появился вечером, когда я уже разобрала постель и думала, ложиться или еще подождать. Пришел, поцеловал, спросил, нет ли чего поесть и порадовал: на сегодня у него дел больше нет, он остается ночевать дома. Поначалу я так обрадовалась, что забыла обо всем на свете. Пина привлекать не стала, собрала на стол то, что осталось от ужина, а так как без Кона у меня не было аппетита, вышло просто море еды.

Никогда не думала, что буду, как моя мать, сидеть, смотреть на уничтожающего ужин усталого мужчину и умиляться. А ведь сижу и любуюсь. Бедненький, так оголодал! Его там, во дворце, не кормят, что ли?

Уже утром, провожая Конрада обратно во дворец, я вспомнила о том, что мне сообщила Сильвия и сказала:

— Конрад, тут Сильвия заходила и сказала…

Он уже не слушал.

— Потом, Марта, все потом. Я уже опаздываю.

Знаю я это потом. Так моя мама чуть не декаду не могла сообщить отцу, что у него скоро родится внук. Поэтому я не замолчала, просто решила начать с главного.

— Леокадия в Сармионе!

Он тут же остановился и впился в меня испытующим взглядом:

— Она сюда приходила?

— Нет. Я же тебе говорю: ее Сильвия видела на улице и предупредила меня. Уверяет, что должна была мне услугу и теперь мы квиты.

Конрад потер свой нос, что у него являлось показателем сильнейшего волнения.

— Она права: вовремя предупредить иногда ценнее, чем подарить тысячу гитов.

После этих слов он никуда не пошел, а занялся тем, что навертел на меня защиту уж не знаю в сколько слоев. Когда по его требованию я нацепила все защитные кулончики, колечки, цепочки и прочие ювелирные штучки, то при ходьбе начала греметь как оружейный склад. Ужас! Кошмар! Но мои просьбы что‑нибудь снять или заменить на не столь бренчащее успеха не имели. Кон меня всю обцеловал, извиняясь, но ничего удалить не позволил. Наоборот, стал сожалеть, что не все удалось защитить, поэтому я должна быть предельно осторожной.

— Марта, радость моя, если бы мы были уже связаны, хватило бы пары колец. Но пока это невозможно, я защищаю тебя как могу. Я же просто умру, если с тобой что‑нибудь случится. С Леокадией никогда не знаешь, что может произойти, так что любой оберег лишним не будет.

Пришлось смириться. Выгляжу я в этих побрякушках как дикарка, но если нет другого выхода…

Когда наконец Конрад немного успокоился и уверил сам себя, что сделал для моего спасения все возможное и невозможное, его все же удалось отправить во дворец. Работа не ждет.

Сама же я пошла в свой кабинет и засела за подготовку к занятиям. А вместо этого вдруг написала письма родителям и братьям. Это давно пора было сделать, но я все тянула… Не могла придумать, как объяснить ситуацию маме, про папу уже не говорю. Сейчас же вдруг появилось нечто вроде вдохновения и я легкой рукой накатала сразу пять писем. Во всех примерно одно и то же, но в каждом немного под разным ракурсом.

Общий смысл был такой: у меня появился жених, но мы пока не торопимся со свадьбой, проверяем чувства. В письмах папе и Симону я упирала на то, что Конрад — серьезный ученый, архимаг и декан факультета, Марку — что он специалист по боевой и защитной магии, Карлу — что он состоятельный мужчина, который обеспечит меня выше крыши, а мамочке — что он из очень знатного гремонского рода.

На нее должно подействовать. Так как большая часть знати Лиатина имеет свои корни в Гремоне, она должна что‑то знать про ар Герионов. Естественно, про родство с королем Губертом я умолчала. Это все‑таки секретная информация, а у моей мамы язык за зубами не держится.

Не написала я никому только про то, что жених мой женат. Не стала расстраивать родных. Надеюсь все же что это явление временное. То есть потом он и дальше будет женат, но уже на мне.

Раз уж нашел на меня такой стих, заодно написала и Соледад. Ей выложила все как есть, про Леокадию в том числе. Подруга всегда давала мне полезные советы. Даже если я им не следовала, все равно они мне помогали принять решение.

Расправившись с письмами и отослав их, я вдруг ощутила душевный подъем. Кажется, гору с плеч скинула. Никогда не думала, что невыполненный долг может так угнетать. С другой стороны, чему удивляться? Меня так воспитывали: с раннего детства прививали чувство долга, которое у обоих моих родителей было ярко выражено, а у матери так даже гипертрофировано. Наверное именно это качество разглядел во мне Рик, когда предложил стать проректором. Я ведь костьми лягу, а сделаю все так, как считаю должным.

В общем, на волне этого подъема я провела занятия и небольшое совещание с деканами по поводу летней практики. Лето еще далеко, но о таком важном деле надо подумать заранее.

У Лауры дело было поставлено давно и четко. Лучшие из лучших проходили практику в стенах родной школы, которая летом превращалась в подобие полевого госпиталя, остальные ехали по деревням и селам помогать местным знахарям и знахаркам.

На боевом факультете для студентов было разработано несколько маршрутов разной категории сложности. Боевики делились на группы по десять человек и отправлялись в труднодоступные районы страны преодолевать трудности и учиться выживанию и применению заклинаний в условиях приближенных к боевым. Не знаю, что имел в виду Гаспар про боевые условия. Шимасса ни с кем сейчас войн не ведет к моей величайшей радости. Труднодоступные районы мне показали на карте. Имелось три варианта: горы, болота и пустыня. Леса на территории королевства были такие жалкие, что обучать в них студентов было просто жестоко по отношению к природе. В общем и целом ситуация с практикой боевиков мне понятна.

Деканом факультета общей магии являлся Конрад, но так как он отсутствовал, его заменил Асти и порадовал меня, что студенты этого факультета проходят практику по — разному. Ребята с младших курсов по двое отправляются под надзор сельских колдунов, чтобы отработать полученные навыки, а старшекурсники практикуются в выбранном ими разделе магии кто где. В смысле где попало.

Вот это мне страшно не понравилось. Никакой организованности! Бездельники имеют возможность бездельничать и некому за ними приглядеть! Сказала Асти, что это надо изменить, и предложила подумать как. Он набычился.

— А что ты ко мне прицепилась? Это факультет Кона, пусть он и придумывает. Мне хватает моих амулетов, чуть не каждый день приходится новый сочинять. Ты лучше Гесперию поручи, он у нас самый умный.

Действительно, что это я? Асти парень хороший, но очень уж на своем деле зациклен. А Гесперий… Хотя я его недолюбливаю, но в уме ему не откажешь. Завтра приглашу и предложу стать ответственным за практику у своего факультета. А Конраду все‑таки выговорю. Если он декан, то отвечает за тот бардак, который творится с его студентами. Любовь любовью, а работа сама по себе. Боюсь только, что ему придется от деканства отказаться: чем дальше, тем больше Горан на него навешивает всяческих обязанностей. Теперь он больше придворный маг, а не декан факультета. С другой стороны, а кого на его место?

От этих размышлений меня избавил сам Конрад. Он вернулся к ужину сияющий: все наконец‑то готово к приему высоких гостей. Их еще и на горизонте нет, а дворец и резиденция посла, где они остановятся, приведена в должное состояние. Даже если сейчас по ним нанесут массированный удар легендарным драконьим огнем, никто не пострадает.

Хотела я ему сказать про практику, но промолчала. Пусть отдохнет. Время еще терпит, закончится визит посланника и мы все обсудим. Есть более насущные вопросы. Например, предстоящие балы. Король отлучил меня от дворца, так что в принципе можно не готовиться, но мало ли что.

На мое замечание о том, что бал во дворце мне не грозит, Кон усмехнулся и протянул конверт с королевской печатью.

— Мы приглашены, одуванчик. Оба. Нам с тобой придется принять участие в увеселениях как признанной паре.

С того дня, когда он превратил мою голову в нечто пушистое, Конрад больше не пытался расчесать мои волосы магией, зато ласковое прозвище "одуванчик" прижилось. Услышав это слово, я машинально потянулась к нему за лаской. Но тут до меня дошло.

— Кон, придется рядиться в бальные платья и толкаться среди придворных? О, я не вынесу. Может, можно заболеть на это время?

— Девочка моя, не вздумай. Не надо злить Горана сильнее, чем он уже разозлен. Мне на него плевать с высокой горки, но ты уязвима, а еще более уязвима Школа. Будет жалко, если его глупые амбиции повредят твоему любимому детищу, ведь ты столько труда в нее вложила.

Это он прав. Не знаю почему, но я посвящаю работе всю себя, ну, кроме той части, которая всецело принадлежит Конраду. К счастью, он не требует, чтобы все мое время и все мои силы были отданы ему безраздельно, а наоборот, поддерживает мое стремление реализовать себя в профессии.

Я часто замечала, что счастливые в браке женщины глупели на глазах, и очень боялась, что со мной такое произойдет. Ничего подобного! Или это я такая странная, или Кон такой замечательный, но близость с ним, вместо того, чтобы сделать из меня сладкую дурочку, которая думает только о поцелуях и объятьях, наоборот стимулирует работу моей головы. Никогда еще сознание не было таким ясным.

Мало того, близость с Конрадом ободрала с меня, как шелуху, все наносное, лишнее и расставила жизненные приоритеты. На первом месте наша любовь и отношения, на втором работа и школа, а всякие там короли, мировая политика, этикет, правила и обычаи — это все постольку поскольку. Если они мешают нашей любви или вредят учебному процессу — в топку! И Леокадию туда же!

Кстати, она пока о себе никак не заявила.

Некоторое время все шло как обычно, я даже забыла свои страхи и надевала грозди амулетов только под пристальным взглядом Кона, который не позволял этим манкировать. Зато он вывез меня к госпоже Мирке и заказал аж целых три бальных платья.

К моему удивлению, бальные наряды не походили на традиционные шимасские тряпки. Они были нормальные, как если бы мы находились в Элидиане. Потом выяснилось, что оттуда их госпоже Мирке и привозили, она только подгоняла их по фигуре заказчиц. К моим золотистым кудрям она подобрала платья темно — синего, бронзового и нежно — сиреневого оттенков. Особенно мне понравилось синее: в нем и глаза мои казались синими даже без зелья госпожи Реганы.

Когда же Мирка представила Конраду счет, я чуть не подавилась. В той же Элидиане за такие деньги можно было купить десять подобных платьев, да не готовых, а заказать по собственному эскизу. Но Кон выложил золото не торгуясь, а на мой полный ужаса взгляд прореагировал так:

— Марта, родная, для тебя мне ничего не жалко. Зачем деньги, если я не могу украсить свою любимую? И не делай такие глаза: я не последнее спускаю. Я чертовски богат, моя милая. Вернее сказать, мы с тобой богаты, так что можешь забыть об экономии и получать удовольствие.

Можете удивляться, но меня эти слова не порадовали. Конечно, приятно получить такой шикарный подарок, но… если Конрад и впрямь так богат, Леокадия его просто так не отпустит. И надо помнить, что его богатство не унаследованное, а полученное за выполненные по всему миру заказы. А учитывая, что в будущем он заработает еще во много раз больше… Опасность от его жены становилась просто осязаемой.

И самая жуть в том, что бороться с ней мне не по силам. Она ведьма, а я обычная девушка. Придется Конраду самому ее нейтрализовать. Хорошо еще, что она пока сидит тихо.

Ой, наивная. Это я только думала, что ведьма никаких шагов не предпринимает, потому что в городе не бывала и не знала ничего. Но вот пришел день и истина предстала во всем своем кошмарном великолепии.

Для начала нас пригласили принять участие во встрече посольства перед портальным залом. Там для этого выстроили трибуны для гостей, расстелили ковровые дорожки, выставили почетный караул и военный оркестр, все как положено. Нам с Конрадом и Рихарду отвели место на трибуне в первом ряду. Рядом с Коном разместился генерал Живко Живкович, папа нашего Живко, а Рихарда подпирал своим мощным торсом Гаспар и вполголоса ругался: приглашения для Верки ему выбить не удалось. Вот если бы он успел на ней жениться…

Тоже мне удовольствие: торчать на ветру битых два часа, дожидаясь, когда портал сработает и из здания выйдет посольство. Я для торжественности надела красивый шимасский костюм, но его все равно не было видно под теплым плащом с капюшоном и толстым вязаным шарфом. Зима, поди, не лето. А у Верки такого теплого плаща нет. Она, конечно, ведьма, но и маги, и ведьмы простужаются точно так же, как простые люди. Другие болезни их не берут, а насморк — пожалуйста.

Наконец двери портальной распахнулись, из дверей вышло человек семь и грянула музыка. Посольство Эберхарда фар Арвиля прибыло в Сармион.

Сам посланник короля Губерта шел впереди, остальные по двое за ним. Я залюбовалась.

Наш Рик хорош собой, но брат превзошел его по всем параметрам. Выше ростом, шире в плечах, черты лица более чеканные, волосы темнее и гуще, в общем красавец хоть куда. Просто образец идеального мужчины, даже король на его фоне не кажется таким уж потрясающе красивым.

Зато наш ректор гораздо симпатичнее. Рихард полон очарования, которое характерно для людей доброжелательных, Эберхард же показался мне холодным и надменным. Боюсь, с ним я не нашла бы общего языка. Радует только то, что скорее всего мне и не придется.

Я побаивалась того момента, когда Эберхард увидит Кона. Если мой любимый так похож на предыдущего короля, то посол не может не заинтересоваться. Зря переживала. Красавец нес себя как драгоценность и не разменивал свое внимание по мелочам. Встречать его отрядили первого министра и он, казалось, видел только его. Высокие стороны встретились, поклонились друг другу, Эберхард представил свою свиту, премьер что‑то сказал, а дальше происходило то, ради чего здесь сидели бедные замерзшие зрители. Эберхард с премьером шли мимо приветствующих их солдат, а военный оркестр играл с неослабевающим энтузиазмом.

Насколько я равнодушна к военным, оружию, мундирам и всей этой мишуре., настолько обожаю военные оркестры. Если бы все войска только из них и состояли, насколько лучше была бы жизнь! Четкий строй, нарядные, красивые юноши, сверкающие на солнце духовые инструменты, тамбур — мажор со своим жезлом и прекрасная жизнеутверждающая музыка.

Бодрые марши всегда приводят меня в приподнятое настроение. Вот и сейчас я оживилась, стала притоптывать ногой в такт и вертеть головой. Для начала получила добродушное одобрение генерала Живковича:

— Смотрю, госпожа Марта, вам нравится наш оркестр. Правда, замечательные ребята?

— Восхитительные, — подтвердила я.

— Моя гордость. Сам их отбирал, специально нанял им в Кортале лучшего капельмейстера.

— Не зря трудились. Они играют просто замечательно. А как красиво это выглядит!

На последних словах перевела взгляд на сидевшего между нами Конрада и запнулась. У него было такое выражение лица, что мне стало страшно. Мертвый взгляд. Если он так хоть изредка смотрит на своих студентов, то понимаю, почему они его так боятся.

Проследила, куда этот взгляд устремлен и тут уже мне стало нехорошо. На противоположной трибуне сидела… Я сразу поняла, что это Леокадия. Она не привлекла моего внимания в начале церемонии потому что из‑за холода натянула на голову капюшон, отороченный густым, пушистым мехом, не позволяющий разглядеть лицо. А сейчас она его скинула и предстала во всей красе.

Не зря все в один голос твердили, что она потрясающе красива. Действительность даже превзошла мои ожидания. В отличие от Сильвии Леокадия была темноволосой. Издалека невозможно было разглядеть, какого цвета у нее глаза, ясно одно: большие и очень красивого разреза. Вообще все ее черты, даже если не идеальные, образовывали такую гармоничную картину, что взгляд невозможно было отвести. А главное, в отличие от той же Сильвии, она не выглядела стервой. Наоборот, этакий нежный цветок, при виде которого все мужчины выпячивают грудь и распускают павлиний хвост.

Знаю я таких и особенно опасаюсь. Они выглядят нежными и хрупкими, тонкими и аристократичными, мужчины инстинктивно стремятся их защищать. Только защищать в этом случае надо самих мужчин. Такие дамочки как ядовитый плющ, вытягивают из поддавшихся их чарам все соки, а потом бросают. По их логике верно: если из лимона выжат весь сок, его надо выбросить и взять новый.

Я не раз встречала представительниц этого довольно распространенного типа, но никогда не видела такого совершенства. Леокадия была просто квинтэссенцией бедных, беззащитных стерв. Неудивительно, что в свое время Конрад пал жертвой ее чар: у него рефлекс защитника в крови.

Но сейчас он смотрел на нее как на собственную разверстую могилу.

Как сквозь сон слушала я разглагольствования Живковича о замечательном оркестре и новой программе. Наконец он проследил мой взгляд и спросил:

— Вам знакома эта дама? Я почему спрашиваю: вы так пристально на нее смотрите.

Я собрала все силы в кучку и произнесла спокойным голосом:

— Она удивительно красива, я никогда не встречала столь совершенной внешности.

— Первый раз вижу даму, которая отдает должное красоте другой женщины, — рассмеялся генерал.

То ли мое замечание, то ли слова генерала повлияли, но Конрад вдруг сбросил свое оцепенение и схватил меня за руку. Затем повернулся к Живковичу и завел с ним разговор об успехах его сына, как будто так и было задумано.

Я отвела взгляд от Леокадии. Странно, если бы на меня так откровенно пялились, я бы обратила внимание, но она не сводила взгляда с Эберхарда, в это время уже дошедшего до конца военного строя и собиравшегося повернуть назад. Казалось, ничто другое ее не интересовало, в том числе и брошенный муж, сидевший строго напротив. Но на Конрада она даже не взглянула! Или он ей больше не нужен и тогда ура, или тут такая тонкая игра, что у меня в голове не укладывается.

Хотя скорее второе. Где мне, простому математику, понять душу шпионки и авантюристки?!

Если вдуматься, она здесь по службе и тогда понятно внимание к посланнику. Не зря же она сюда приехала перед его визитом. А Конрад в данном случай — просто лишний фактор, который нужно учитывать при выполнении задания. Не к нему же она приехала?! Если бы он был ее целью, давно бы уже нашла случай встретиться и объясниться.

Сейчас все охранки, надетые на меня Коном, не казались мне таким уж тяжким бременем. От такой барышни только в крепости можно обороняться, да и то… Так что береженого боги сохраняют.

Между тем беседа Конрада с Живковичем плавно перешла с нашей школы на предстоящие торжества. И тут генерал нас огорошил:

— Эта дама, которой заинтересовалась госпожа Марта… Прекрасная Леокадия. Не знаю точно откуда она прибыла, по — моему из империи, но, возможно, я ошибаюсь. Она была представлена королю Горану и он пригласил ее погостить во дворце. Сам я не одобряю такой неразборчивости, но надо признать, что трудно устоять перед такой красавицей. Даже королю.

Конрад даже бровью не дернул, спросил безразличным голосом, но я чувствовала, как тяжело дается ему спокойствие:

— Когда, вы говорите, король ее пригласил?

— Третьего дня. А переехала она вчера. Но я этого не говорил. — А кто ее представил, не припомните?

— Она познакомилась с королем, кажется, в салоне госпожи Сильвии. Он возвращался с маневров и заехал по дороге навестить старую приятельницу. А госпожа Леокадия что‑то покупала у нее в салоне.

Ведьминский кодекс в действии. А сказала, что Леокадию терпеть не может и помогать ей не станет.

В этот момент наконец закончилась торжественная встреча. Делегация из Гремона загрузилась в кареты и отбыла, приглашенные начали подниматься со своих мест. Генерал Живкович заторопился и откланялся. Еле сдерживавшийся Конрад прошипел ему вслед:

— И куда только смотрела служба безопасности?

Я удивилась:

— Кон, но ведь безопасность — это ты!

Он зарычал и довольно злобно:

— Я — магическая безопасность, понятно?! Зачарованные двери, защита от прослушивания, сигналы при попытки проникновения, даже укрепление стен и неразбиваемые окна — это все я. А проверка новых людей — это шеф службы безопасности генерал Грегорич. Вон он, кстати. Давай поторопимся. Я хочу получить от него ответы на кое — какие вопросы.

Мне тоже было интересно и я припустила вслед за широко шагавшим Конрадом. Генерала он догнал только у выхода на каретную стоянку и жестко схватил за плечо. Тот сделал попытку вырваться, но, увидев, кто его поймал, тяжело вздохнул и остановился. Кажется, сейчас выйдет крупный разговор.

Начал мой любимый:

— Генерал Грегорич, добрый день. Не могли бы вы меня просветить, что тут делает госпожа Леокадия… ммм… не знаю, какой фамилией она представляется.

На бедном генерале лица не было. Сначала он пытался ответить, но никак не мог произнести ни слова, а когда заговорил, то чуть не плакал.

— Господин ар Герион, это вы о том, что данная дама — кортальская шпионка? Да знаю, знаю. И королю докладывал. Но что я мог поделать? Наш венценосный и слушать меня не стал. Против всяких правил притащил госпожу Леокадию во дворец и предоставил ей покои, предназначенные для первой статс — дамы королевы. Королевы‑то у нас пока нет, призвать его к порядку некому.

Ясно было, что он сам себя ругает на все корки, что не уберег и пустил ситуацию на самотек. Если бы это могло помочь все исправить… Кон же не желал слушать оправданий.

— И вы…

Не желая получать упреки еще и от Конрада, Грегорич чуть не заорал:

— Конрад, вы сами во всем виноваты! Не надо было так злить Его Величество! Он как узнал, что госпожа Леокадия — ваша законная жена, прямо взбесился. Притащил красотку во дворец, хоть я и твердил ему, что она шпионка. Да королю сейчас все без разницы, лишь бы вас оскорбить, а госпожу Марту унизить. Он даже на государственностью безопасность позволил себе наплевать.

Ой! Выходит, мы с Коном настолько задели Горана за живое?! Никогда бы не подумала. Кто он и кто я? Король и простая учительница математики. Ну, не простая, но все равно ничтожная подчиненная. К тому же не слишком красивая.

Посмотрела на Конрада: он стоял как оплеванный. Грегорич понял, что перегнул палку и начал давать задний ход.

— Ну, не переживайте. Все равно сделанного не вернешь. Но мы эту Леокадию как‑нибудь выживем из дворца. Пока что я велел установить за ней слежку.

Конрад нахмурился, что‑то соображая.

— Жалко, генерал, что вы мне вчера об этом не сказали. Я бы ее комнату нашпиговал следилками в лучшем виде, да и саму всю обвешал. Не может шпионка себя не выдать. Но что отложено, не упущено. Попробуйте задержать Леокадию где‑нибудь в городе, — скомандовал он генералу, — Я немедленно еду во дворец. Марта, — он обратился ко мне, — А ты давай отправляйся в Школу.

Ага, сейчас! Побежала! Да я с ума сойду от неизвестности. Но спорить с Конрадом когда он в таком состоянии — зря время терять. Поэтому я сказала:

— Хорошо, дорогой. Я поеду вместе с Рихардом. А ты там не задерживайся допоздна, я буду ждать.

И пошла искать Рика. Что‑то мне подсказывало, что наш прекрасный ректор собирается вовсе не на работу, а в гости к родственникам, то есть в посольство. А если Леокадия начинала свою шпионскую карьеру именно в Гремоне, то натравить посла на моего врага будет проще простого. Если на своих подданных королю плевать, то с важными гостями он себе этого позволить не может.

Оттуда можно будет и во дворец заглянуть. Рик не откажет, ему самому интересно, особенно если я расскажу про то, как эта стерва пробралась в королевские гости. Ну и что, что Конрад велел в школу возвращаться? А мне не на чем было!

Надо сказать, я не авантюристка, но бывают случаи, когда душа горит, требует активных действий, и тогда ей лучше не перечить. Это как раз такой случай.

Но какова Леокадия?! Надо же, что за гадина! Представилась во всеуслышание женой Кона, как будто не сбежала от него много лет назад. Сейчас еще права качать начнет!

Насчет Рика я угадала. Он как раз собирался в посольство на встречу с братом. Обрадовался мне как родной и сам предложил его сопровождать..

— Ты съездишь со мной? Ненадолго? Понимаешь, Марта, при тебе Эберхард поостережется, не решится меня обрабатывать. Не станет уговаривать шпионить в пользу Гремона или заключить выгодный брак. Не захочет показать свою гнилую, продажную сущность. Все‑таки при чужих, тем более при даме, он ведет себя просто идеально. Дипломат, дери его демоны!

Я уточнила:

— То есть, во время этого визита я тебе буду нужна?

— Еще как! Да ты мне сэкономишь часа два времени. Без тебя он долго будет по мозгам ездить, а с тобой мы просто чаю попьем и откланяемся.

Выходит, визит в посольство не только в моих интересах? Надо ли говорить, что я согласилась.

Перед господином Эберхардом фар Арвилем Рихард извинился за то, что приехал не один.

— Это моя правая рука, проректор по учебной работе госпожа Марта Аспен. Мы вместе были на торжественной встрече и вместе заехали.

Красавец Эберхард глянул на меня недоверчиво, но приветствовал весьма любезно. Можно даже было обмануться и решить, что рад меня видеть. По крайней мере сейчас он выглядел не холодно и надменно, а приветливо и доброжелательно.

— Госпожа Аспен, как мило, что вы заехали с братом. Позвольте вопрос: кем вам приходится Франк Аспен, знаменитый математик?

— Отцом, — бодро ответила я.

Откуда посол может знать папу? Тем временем Эберхард расплылся в улыбке.

— Значит, вы из Лиатина? Как прекрасно! Почти соотечественница. Я познакомился с вашим отцом два года назад у вас на родине. Был там с миссией и посетил международную конференцию, а господин Аспен ее открывал как почетный председатель.

Решив, что мне он уже все сказал, Эберхард повернулся к Рику:

— Дорогой брат, рад видеть тебя. Но… Ты сказал, что был на встрече вместе с госпожой Мартой, а я видел ее там совсем с другим человеком. Он показался мне знакомым…

Надо же, делал вид, что ничего вокруг не видит, а сам орлиным взором все заметил. Рик же сделал вид, что все идет как надо.

— Это еще один мой коллега, декан факультета общей магии Конрад ар Герион. Наш соотечественник.

Ответ посла звучал так, что его можно было на хлеб намазывать вместо масла.

— Догадываюсь. Старший сын графа Гюнтера ар Гериона, если мне не изменяет память. Тот, который отказался от титула ради занятия магией.

— Память у тебя что надо, — подтвердил Рик, — Конрад мой друг, а Марта с ним встречается. Но сейчас он очень занят, поэтому мне пришлось взять моего проректора с собой.

Разговор сворачивал куда‑то не туда, Рик уже начал оправдываться, что недопустимо. Я лихорадочно придумывала реплику, чтобы вернуть беседу в правильное русло, но Эберхард вдруг потерял всякий интерес как к моей персоне, так и к Конраду.

— Что же мы стоим?! Пройдемте в гостиную, выпьем чаю или горячего вина. Там уже должны были накрыть стол. Признаться, я устал с дороги.

Мы провели в посольстве минут сорок и за все остальное время Эберхард не сказал со мной и трех слов. Только попрощался. Зато расспрашивал брата о Школе и его взаимоотношениях с королем Гораном. Под конец спросил:

— Ты случайно не обратил внимание на одну даму? Очень красивую даму, из тех, что тебе нравятся. Она сидела напротив в таком темном плаще с капюшоном, отделанным мехом северной лисицы.

Я сразу поняла, что речь о Леокадии, Рихард тоже догадался. В отличие от своего дипломатичного брата, он не стал наводить тень на ясный день, а ляпнул:

— Это ты про Леокадию? Видел, а как же. Редкостная сучка. — Ты ее знаешь?

— Еще бы я ее не знал, она же несколько лет была женой Конрада, пока не сбежала.

Доброжелательное лицо посланника вдруг заледенело, а в глазах появилась… растерянность? Затем он взял себя в руки и с милой улыбкой спросил:

— И ты знаешь, где она остановилась?

Я не успела остановить Рика, да и как я бы это сделала?

— Во дворце короля, насколько мне известно. Она личная гостья Горана.

— Вот как? — поджав губы, процедил Эберхард, — ну что ж… А вы теперь куда?

— В школу, работа не ждет, — весело заключил Рихард.

После этих слов начались прощания и мы уже через минуту сидели в карете. В школу я все еще не торопилась. Сегодня у меня занятий нет, а текущую административную работу найду на кого спихнуть. Важнее предупредить Конрада.

К счастью Рик был того же мнения. Поначалу карета покатила на выезд их города, но внезапно ректор открыл окошечко в передней стенке и велел кучеру поворачивать ко дворцу.

— Марта, надо предупредить Кона, что Эберхард его заметил. И про Леокадию сказать что он спрашивал. Ты не против, мы сначала во дворец, а домой потом?

Против? Да я рада — радешенька. Только меня там видеть не хотят. Об этом я напомнила Рихарду. Он отмахнулся.

— А, ерунда. Мы же неофициально. Войдем через вход для прислуги, а то еще лучше: через вход для агентов безопасности. Есть и такой!

Верю, что есть и даже верю, что Рик знает, как его найти. Только бы нам по дороге никто знакомый не попался. Но ректор меня успокоил: мы окажемся не в тех коридорах, по которым ходит знать, а в других, для обслуги. Он их неплохо знает, так что сможет меня провести и найти Конрада. Тот или в своем придворном рабочем кабинете, или у короля. К королю мы, ясное дело, не сунемся, а когда он Кона отпустит, мы его выцепим и расскажем, что узнали в посольстве.

План был хорош, поэтому я с ним и согласилась. Но не зря пословица говорит: гладко было на бумаге, да забыли про овраги. На деле все пошло совсем не так.

Нет, во дворец мы попали. Вошли через вход для слуг, там, где кухня. Под прикрытием незаметности это не составило труда. Пришлось только немного пережать, пока разгрузят фургон со свежими овощами, слишком в этот момент много людей там толклось, можно было на кого‑нибудь случайно налететь. Но стоило фургону отъехать, и народ рассосался. Мы проникли во дворец несмотря на то, что Конрад уверял: сюда и мышь не прошмыгнет незамеченной.

Рихард уверенно вел меня сначала по длинному и узкому коридору без какого‑либо декора, затем по такой же узкой лестнице и наконец остановился перед дверью. Прикоснулся к ней нашим школьным универсальным ключом и она открылась.

— Кабинет Кона во дворце, — пояснил ректор.

Действительно кабинет. Письменный стол, кресло, конторка для секретаря, на самом видно месте огромный сейф, шкафы с книгами и папками для бумаг, в углу удобный диван и столик, на котором красуется хрустальный графин и пара стаканов. Но никаких следов Конрада, как будто его тут никогда не было. Кстати, дверь, через которую мы вошли, со стороны кабинета оказалась замаскирована книжным шкафом. Рик пожал плечами.

— Хм, странно, я был уверен, что мы найдем его на месте. А он, похоже, сегодня сюда даже не заходил. Пойдем‑ка мы в малую королевскую приемную. Там нам никто не удивится.

Я предпочла бы подождать Конрада тут, но Рихард говорил так уверенно, что не захотелось спорить. Мы снова нырнули в хитросплетения лестниц и коридоров. Однообразные беленые стены нагоняли тоску и внушали трезвую мысль: если я здесь потеряюсь, то ни за что сама не выберусь.

Но кое‑что в коридорах постепенно менялось. Теперь двери попадались гораздо чаще, а время от времени часть стены оказывалась выкрашена в темный серо — зеленый цвет и взята в рамочку. Слуги тоже начали встречаться, от них приходилось прятаться в стенные ниши, которые, кажется, именно для этого и были устроены. Рик продолжал уверенно меня вести и наконец остановился у двери, рядом с которой располагалась та самая странная рамочка с кусочком крашеной стены. Дверь открывать не стал. Показал, приложив палец ко рту: "Молчи", и дотронулся нашим универсальным ключом до рамочки.

Мама дорогая! Она засветилась и превратилась в некое подобие окна. Только за ним была не улица, а богато обставленная комната или, скорее, зала. Конрада не было и здесь, зато мы стали свидетелями любопытной сценки.

Красотка Леокадия обрабатывала нашего Гаспара. Она сидела перед ним на низком диванчике, он нависал над ней как гора. Их голоса доносились тихо, но явственно:

— Дорогая, кто посмел вас обидеть? — спрашивал наш лихой вояка у шпионки таким тоном, что я заволновалась за Верку.

Леокадия решила обольстить жениха моей помощницы и у нее, кажется, получилось. Не знаю, зачем ей это нужно, но… Плохо, очень плохо. С другой стороны… Пока Леокадия гадила магам и мне, я не могла привлечь к борьбе против нее других ведьм. Ту же Сильвию, Верку, Лауру или Нанни Гейл. Особенно Нанни, не зря же она не простая ведьма, а боевая.

Надо рассказать Верушке про то, что я здесь увидела. Зараза хочет отбить ее мужчину и заставить Гаспара плясать под свою дудку. Вот Верка разозлится!

Леокадия станет ее врагом, врагом ведьмы, тогда ведьмин кодекс разрешит другим ведьмам принять наиболее симпатичную им сторону. А так как Леокадию бабы в принципе не любят…

Между тем красотка журчала что‑то неразборчивое, я расслышала только последние слова:

— Он меня преследует и хочет убить, чтобы расчистить дорогу своей любовнице.

Если это не про меня, то я дерево! Гадюка еще не разобралась в здешней ситуации, а уже натравливает на меня и Конрада Гаспара. А тот, похоже, принимает ее измышления за чистую монету и готов броситься на защиту красотки.

Тут Рик с перепугу больно сжал мою руку, потому что в комнату стремительной походкой вошел мой любимый. Увидел Леокадию с Гаспаром и злобно хмыкнул. Затем задал вопрос:

— Что здесь делает эта женщина? Если ждет короля, то напрасно: он выехал в загородное поместье, чтобы проверить, все ли готово к охоте. А больше ей здесь делать нечего. Вернитесь в свою комнату, госпожа.

Леокадия вскинулась.

— На каком основании? Я гостья…

— А я отвечаю за безопасность дворца и подданных короля в его отсутствие. Здесь нечего делать иностранным шпионам. Пусть я не смог защитить Его Величество от вашего тлетворного влияния, но остальных постараюсь уберечь.

Гаспар попытался вступиться за дамочку. Я боялась, что под воздействием ее чар он будет груб и резок с Коном, но воин попытался выступить миротворцем.

— Ну не надо так сурово, Кон. Прекрасная Леокадия не заслужила такого отношения.

Ответ Конрада падал тяжелыми булыжниками.

— Гаспар, я понимаю, что ее красота не оставила тебя равнодушным, но поверь мне: эта женщина — шпионка. Она представляет опасность для страны, особенно когда находится здесь, в королевском дворце. И чем меньше она будет контактировать с людьми, тем лучше.

Гаспар возразил:

— Но король принял ее как свою гостью!

Конрад отвечал все также холодно и сухо.

— Это право короля. А моя обязанность свести к минимуму вред от того, что он это право осуществил. Пока короля нет, я здесь всем командую. Госпожа, пройдите в свою комнату. Я вас лично провожу. А тебя, Гаспар, вспомни, ждут на совещании у генерала Живковича. Ты уже опаздываешь.

Боевой маг хлопнул себя по лбу и вылетел из помещения. Конрад и Леокадия остались с глазу на глаз. По крайней мере они так думали. Стоило двери за Гаспаром закрыться, как красавица поднялась, сделала пару скользящих шагов и оказалась в неприятной близости от моего мужчины. Изогнулась так, что ее роскошный бюст чиркнул по груди Конрада, и засмеялась грудным смехом:

— Ну здравствуй, дорогой. Давно не виделись.

Кон сделал шаг назад и прошипел сквозь зубы:

— Не подходи. Зачем ты сюда пробралась? Шпионить? Устраивать диверсии? Король совершил глупость и пустил тебя во дворец, но я сделаю все, чтобы тебя отсюда выкинули с позором. И не пытайся ко мне приставать. Я женщин не бью, но для тебя могу сделать исключение. Так что слушай мою команду: марш в свою комнату. Больше я повторять не намерен.

— Какой ты…, — пропела женщина, — Я думала, ты будешь мне рад. Все же мы пока еще муж и жена. Разве ты не хочешь поцеловать свою женушку?

И она снова змеей скользнула к Конраду.

Я уже готова была ворваться к ним и повыдергать стерве все волосенки, но меня удержало то, что дверь была закрыта, а свой универсальный ключ я оставила дома. К тому же Рихард крепко держал меня за руку. Ему сцена тоже не нравилась, но он был уверен в том, что Конрад справится, иначе уже давно вмешался бы.

На чем строилась эта уверенность я увидела буквально в следующее мгновение. Конрад не нарушил своих принципов и не тронул Леокадию пальцем. Но внезапно она из изящной, грациозной хищницы превратилась в деревянную, нескладную куклу. Все ее движения стали заторможенными и какими‑то неестественными. На несгибающихся ногах красотка прошествовала через всю комнату на выход.

Тут Рик дернул меня за собой и потащил по коридору куда‑то в сторону. Уже через минуту мы вывалились в какой‑то нарядной зале в которой по счастью никого не было. Я думала, он меня отпустит и мы пойдем чинным шагом. Куда там! Ризард волок меня к одному ему известной цели. Мы снова оказались в коридорах, на этот раз богато отделанных и украшенных картинами, вазами и скульптурами в нишах. В одну такую нишу он меня внезапно затащил и снова жестом приказал молчать, хотя я до сих пор не издала ни звука.

Это я уже запомнила: под пологом незаметного нельзя шуметь, иначе он слетает. Значит, мы все еще прячемся. А от кого? По — моему, все что нужно мы уже узнали.

Но тут в конце коридора показалась процессия. Своим деревянным шагом мимо нас проковыляла Леокадия, Конрад шел за ней как конвоир. Они остановились у одной из дверей, которую нам с Риком было отсюда отлично видно. Кон взмахнул рукой и она распахнулась. Он знаком приказал Леокадии войти. Она кинула на него полный бешеной злобы взгляд, а затем посмотрела на свои ноги и не сдвинулась с места.

Конрад с улыбкой пояснил:

— Ты обретешь возможность пользоваться собственным телом, когда войдешь внутрь. При попытке выйти заклинание связывания снова будет действовать. Отменить его сможет король лично. Отдыхай. Еду тебе доставят.

Леокадия снова на него зыркнула, но, убедившись, что ее чары не действуют, вошла внутрь. Дверь тут же захлопнулась и по ней пробежали синие искры. Это заклинание я знаю, у нас в школе им опасные предметы опечатывают. Снять может только тот, кто наложил.

Змею заперли. Ну, хоть посидит тихо, пока короля дома нету.

Рихард вышел из ниши и вытащил меня за собой. Удивлнию Конрада не было предела:

— Рик? Марта? Откуда? Что вы здесь делаете? Марта, я, кажется, просил тебя ехать домой, в школу.

— Не ругай ее, Кон, — вступился за меня ректор, — Это я виноват. Попросил Марту заехать со мной к Эберхарду. А там мы такое узнали, что поспешили сюда. Надо было как можно скорее поставить тебя в известность.

Конрад обреченно вздохнул.

— Что, Эберхард меня заметил?

Рик вдруг засуетился:

— А как ты думаешь? И не только тебя, но и Марту рядом с тобой. А еще Леокадию. Помнишь, ты говорил, что в свое время ей пришлось бежать из Гремона? Сейчас я уверен, что мой братец имел к этому прямое касательство. Так все в один узел сплелось…

— Да уж, — согласился с ним Конрад и обратился ко мне, — Марта, поедем домой. Я все уже закончил на сегодня. Завтра придется встать пораньше, чтобы успеть сюда до возвращения короля, но сегодня я весь твой.

Я думала, он меня ругать будет. Но в его голосе слышалась только бесконечная усталость и нежность. Он не был рад тому, что я впутываюсь в эту историю в королем и Леокадией и готов был оградить меня любой ценой. А я все равно лезу на рожон. Мне стало стыдно.

С другой стороны, если бы я не пошла у Рика на поводу, а вернее сама его не подначила, то не узнала бы, что проклятая ведьма обрабатывает Гаспара. А это козырный туз у меня в рукаве.

Так я думала, плетясь за мужчинами к карете. На этот раз мы залезли туда втроем и весь путь проделали в молчании. Конрад обнимал меня за плечи чуть крепче, чем обычно. Когда же мы оказались на школьном дворе, Рик сразу нас покинул, отговорившись делами. Не хотел мешать разговору.

Мы с Конрадом поднялись в наши комнаты, где было тепло, светло и ждал вкусный не то обед, не то ужин. Все казалось таким мирным, обычным, но я чувствовала, что наша жизнь меняется и никогда уже не будет той, что была вчера.

Обернулась к любимому и сказала:

— Прости, я тебя не послушалась. Но так получилось.

— Понятно. Рик предложил, а ты не захотела отказаться. Золотинчик мой, — Он прижал мое лицо к груди и чмокнул в макушку, — Одуванчик. Глупая храбрая умница. Пойми: в игре магов и ведьм у тебя нет шанса. Ни малейшего. Так что работай спокойно, из школы не выходи и все обойдется. Сюда нашим врагам хода нет и здесь ты в безопасности. Я сам разберусь с Леокадией.

— А с Эберхардом?

— И с ним. Он тот еще интриган, но меня в свои интриги он вовлечь не сможет. Поверь.

Я верю тебе, Кон. Только я боюсь за тебя. Эта женщина очень хитрая и она ни перед чем не остановится.

Он поцеловал меня, а затем произнес задумчиво:

— Знаешь, я даже рад, что все так получилось. Столько лет я не видел Леокадии и, если честно, побаивался этой встречи. Но она дала мне в руки козыри, приехав сюда. Пока она кокетничала с Грегоричем, я с двумя парнями из его службы обыскал ее комнаты и нашел компрометирующие предметы. Не те, что позволили бы мне засадить ее за решетку до конца дней, но такие, которые делают ее здесь персоной нон грата. Я поймал лису в ловушку и теперь могу торговаться. За то, чтобы выйти на свободу, она должна согласиться активировать печати и дать мне развод.

Развод? Это хорошо. Но почему‑то мне кажется, что все не будет так просто. Змея вывернется, но добровольно печать активировать не станет. Ей это по какой‑то причине невыгодно. Знать бы еще по какой.

Если бы она метила в королевы, то свобода представлялась бы ей желанной. Она сама бы искала Кона, чтобы аннулировать брачный договор. Но если она до сих пор этого не сделала, значит, титул ей не светит. В таком случае Конрад нужен ей как… Не знаю. Заложник, может быть?

Но говорит ему об этом я не стала. Просто обняла и увлекла за стол. Он же сегодня еще толком не ел.

Потом, когда мы уже лежали в постели, я решила кое‑что для себя прояснить. Вспомнила, как мы с Риком по дворцу расхаживали, и спросила:

— Кон, а как так вышло, что мы с Рихардом беспрепятственно вошли? Раз уж ты дворец магически обезопасил…

Он рассмеялся.

— У Рика полный допуск. Если меня по какой‑то причине нет, он имеет право войти в любое помещение, вплоть до королевской спальни. Его ключ открывает не только любую дверь нашей школы, но и во дворце то же самое.

Вот как? Но у меня с Риком блямбы одинаковые.

— А мой? У меня же тоже полный допуск…

Он объяснил мне, как первокурснице:

— Марта, ты не маг. У тебя полный допуск в школе, это верно. А для дворца потребовалась бы еще сила и настройка на нее. Так что вошли вы беспрепятственно потому, что Рик имел на это право.

Интересная особенность.

— То есть, тот, кто имеет право, может провести с собой любого, даже того, кто такого права не имеет?

— В принципе да. А почему ты спрашиваешь? Или… Марта?

Ну да, да, да! Я подумала о том, что врага может провести самый лучший друг и из лучших же побуждений. Тот же Гаспар захочет показать милой даме какая у нас замечательная школа. Или она очарует еще кого‑нибудь из тех, кто имеет постоянный пропуск. Зачем далеко ходить: Милчич у нас бывает по несколько раз за декаду.

— Думаю, ты меня правильно понял. В школу просто так Леокадию никто не пустит, но если она уговорит кого‑нибудь ее провести…

— Предусмотрительная моя. Это ты мне правильно указала на мою недоработку. Подумаем, что тут можно предпринять.

Тогда я напомнила ему про нашего воина, который уже подвергся обработке и в этой ситуации казался мне достаточно уязвимым:

— Кон, я слышала, как эта красавица обрабатывала нашего Гаспара. Говорила про тебя гадости, а он ей поддакивал. Он поддался ее чарам. Ведь так?

— Судя по всему не полностью. Посмотри, он не стал на меня нападать, а стоило мне сказать пару слов, как он спокойно вышел и оставил нас с Леокадией наедине. Думаю, она от него не этого хотела.

— То есть, она его не обольстила? Но почему?

— Марта, вспомни: чары обольщения не действуют, если человек уже искренне любит. В этом случае максимум, чего может добиться ведьма — это приязнь, хорошее отношение, иногда доверие.

А ведь правильно. Если бы змея Гаспара очаровала по полной, он на Конрада должен был наброситься как на врага, а он только мялся и уговаривал быть с ней понежнее.

— Думаю, так и получилось. Когда ты говорил Леокадии все эти неприятные вещи, Гаспар искренне страдал и хотел тебя прервать, чтобы больше не слушать обвинений в ее адрес.

Он вдруг задал мне вопрос, которого я не ожидала.

— Слушай, а как и когда вы с Риком там оказались? Что‑то я вас не заметил.

Ой, кажется, я заложила Рихарда. Но ничего, для меня важнее чтобы Конрад мне доверял.

— Ну, мы вошли через кухню… Это ты знаешь. А потом пошли по коридорам и лестницам для слуг. В твоей комнате тебя не оказалась и Рик повел меня в какой‑то малый зал, если я не ошибаюсь. А там приложил свой амулет к такой рамочке… В общем, мы видели и слышали, как Леокадия охмуряет нашего Гаспара. А потом ты повел ее куда‑то и Рихард потащил меня тоже, сказав, что мы тебя обгоним и встретим уже у цели. Так и вышло.

Кажется, все, что я рассказала, не было для него тайной, но почему‑то он хотел не сам догадаться, а услышать от меня. Вопрос доверия, я правильно понимаю?

— Молодцы. Я знаю: он хотел как лучше и ты тоже. Только больше никогда так не делай и Рихарду скажи.

У меня попутно родился новый вопрос:

— Кон, а как думаешь: Горан очарован Леокадией или это с его стороны только игра? Помнишь, ты говорил, что на Сильвию не могла действовать очаровывающая магия короля. А наоборот, на короля магия ведьмы действует?

Мой личный маг задумался: этот вопрос ему пока не приходил в голову и сходу поставил в тупик.

— Вопрос занятный. Думаю, что Горан очарован не больше, чем ему самому удалось очаровать. То есть этот вид магии тут ни при чем. — А зачем он ее тогда во дворец притащил? Чтобы тебе бяку сделать?

Похоже, я правильно догадалась. Конрад подтвердил:

— В том числе. А еще чтобы тебя унизить. Он ведь нам так и не простил.

Не простил того, что мы полюбили друг друга? Странный он все‑таки. Я ведь ему даром была не нужна, ну, разве только для коллекции. А уж то, что он учинил — просто идиотизм. Короли не должны действовать в разрез с интересами собственного королевства.

— Глупость. Детство какое‑то. Разве королям так можно?

Кон развел руками:

— Короли — те же люди. И можно им по — всякому, в том числе и по — дурацки. Одуванчик мой, это ты у меня умница — разумница, а большинство сначала сделает, потом думает. И король не исключение, тем более что он парень еще молодой… Честно сказать, ситуация так складывается, что взял бы тебя в охапку и куда‑нибудь подальше… От греха.

Ага, а потом платить неустойку всю оставшуюся жизнь! Я несогласная!

— Но это неправильно! Мы так никогда не разберемся с нашими трудностями!

— Ты хочешь сказать, я так не получу развода? Ты права. Бурю нужно встречать грудью. Но я не хочу, чтобы это была твоя грудь. Так что сиди тихо в школе, а я уж как‑нибудь разберусь.

Я хотела отмолчаться, но Конрад только что на ушах не стоял, добиваясь, чтобы я поклялась никуда не лезть. Наконец выжал из меня такие слова:

— Клянусь, что пока Леокадия в Сармионе сама никуда не полезу и без особой надобности территорию школы не покину. Но если неприятности начнутся уже здесь, оставляю за собой свободу действий.

Конрад чмокнул меня в макушку. Кажется, он уверен, что уж в школе‑то мне ничего не грозит.

Следующий день начался как обычно. Занятия, наказанные студенты, бумажки, графики, расписание… Я здорово отвлеклась на все это и почти забыла про вчерашнее. Но после обеда пришла Верка и напомнила.

Она хотела знать, что вчера было: Гаспар ничего ей не рассказал.

Еще бы: мужик мается и не понимает, что происходит, где правда, где ложь. Конраду он привык верить безоговорочно, но Леокадия его обработала знатно. Если он в нее и не влюбился, то уж сочувствовать стал, это точно. Нужно ли это знать Верке?

Необходимо!

Конечно, я тут же все ей изложила в подробностях. Для начала она меня выслушала, нервно стуча пальцем по столешнице, а затем попыталась успокоить:

— Марта, Гаспар меня любит, это я знаю точно. Поэтому никакие приворотные чары на него не действуют или действуют, но слабо. Эта злыдня не способна теперь его приворожить.

— А она об этом знает? — спросила я машинально и, кажется, попала в точку.

Верка вдруг растеряла всю свою доброжелательность и зашипела:

— Ну, гадюка, ты у меня попляшешь. Слышите, Марта? Я объявляю Леокадии войну! Не фиг тут нашими мужиками манипулировать!

Решила ей подсказать. В учебе я подсказки не приветствую, но тут в самый раз придется:

— Верушка, ты об этом всех ведьм поставь в известность.

Она, умница, сразу сообразила:

— Ты о ком? О Сильвии?

— В том числе. Эта гадина через нашу Сильвию с королем познакомилась. Нужно, чтобы она ее больше не поддерживала. А еще я подумала о Нанни…

Моя помощница чуть не запрыгала от возбуждения.

— Гениально! Натравить на стерву боевую ведьму — это что‑то! Схожу для начала с ней поговорю.

Затем стала вдруг очень серьезной:

— Марта, я понимаю, тебе во все это ввязываться не с руки. Мы‑то ничего, если надо — магией так шарахнем, что эта Леокадия костей не соберет, а ты можешь пострадать. Но… зато ты умная и можешь дать хороший совет. Так что мы будем тебя беречь, не сомневайся. Только Конраду не говори.

Тепрь уже мы с Веркой на ты. Никакого пиетета, зато помощь и поддержка. Вот так я оказалась со своей помощницей на одной доске. А что хотела? Сама все так поставила, собственноручно. Но в нашей маленькой войне, похоже, все средства хороши.

Я не знаю, что задумала Леокадия, для чего ей Конрад и что она вообще тут делает, но одно знаю твердо: я в ее раскладе лишняя и меня она постарается удалить как только узнает о моем существовании.

А она узнает. Видела меня рядом с Конрадом. Одна надежда на то, что пока красотку заперли в ее комнатах до приезда короля, я успею подготовиться. Хотя… Что я могу? Теоретическая магия — это здорово, конечно, но толку от нее, если не можешь от теории перейти к практике… Грош ей цена в базарный день.

Остается только противопоставить ведьминским хитрости и коварству ум и расчетливость. В сущности, это все, что у меня имеется. Надеяться на Конрада, конечно, хорошо и правильно, но если его эта ушлая дамочка один раз сумела обвести вокруг пальца, то почему бы ей не сделать этого по второму разу?

Остальные мужчины‑то уж точно мне не помощники: если Леокадии в свое удалось очаровать невосприимчивого к приворотам Кона, то уж других она сделает на раз. Даже влюбленный в свою Верку до умопомрачения Гаспар поддался.

Выходит, я правильно ее привлекла к борьбе. Это королевская магия Горана разит всех направо и налево, не разбирая пол. Ведьминская привлекательность должна действовать более избирательно. Значит, мне следует опираться на союзников среди женщин, а для этого из, как минимум, надо отыскать.

Верку сговорила, но во дворец, где действует Леокадия, ей ходу нет.

Лилиана! У меня же завтра с ней первое занятие! Вот и прощупаем девушку на предмет помощи и поддержки!

Кстати, а зачем Рихардов братец в Сармион прибыл? Не третьего ли жениха принцессе сватают? Вот смеху‑то будет!

Прежде чем мне удалось поговорить с Лилианой, пришлось пообщаться с Нанни Гейл, но не по тому вопросу, по которому я планировала, а совсем по другому. Просто рано утром, проводив Конрада, я решила не возвращаться под одеяло, а одеться и пройти с инспекцией по территории. В связи с тем, что мы планировали расширяться, стоило осмотреться и прикинуть, где будут стоять новые здания и какие.

На самом деле я хотела отвлечься от мыслей о Леокадии и мне это в полной мере удалось. Спасибо Нанни!

Когда я тихонько спускалась со своего второго этажа на первый, вдруг услышала, как скрипнула дверь внизу. В принципе, ничто не мешало мне идти как шла: я в своем праве. Но почему‑то пришло в голову затаиться и посмотреть, кто же это у нас такой ранний. Я замерла на месте, раздумывая, как бы посмотреть на происходящее. Стоя невозможно было увидеть, что происходит на первом этаже, но если присесть и глянуть через перила… Я так и сделала, о чем в ту же минуту пожалела. Вернее, мне стало стыдно.

Но увиденная мною картина так и стояла перед глазами. Открытая дверь, на пороге полуодетый Вольфи с обалделым счастливым лицом, на на шее у него повисла Нанни. Обняла моего друга за шею, ногами обхватила за бедра и вид у нее как у кошки, поймавшей и слопавшей мышь.

Вот ведь ведьма! Теперь бедолага точно знает, чем мальчики отличаются от девочек и чем им надо вдвоем заниматься!

Но почему Вольфи?! Зачем боевой ведьме зануда — математик? Что у них общего?

С одной стороны я не могла не радоваться за старого приятеля, давно ему пора познакомиться с этой стороной жизни, с другой… Ведьмы — они такие непостоянные. Для Рихарда легкая интрижка вполне в его духе, но не для Теттерхофа. Для него Нанни — первая любовь. Если она его бросит, для такого как Вольфганг это будет трагедией всей жизни.

Что делать?!

Обсуждать это с ним я не собиралась. Да у меня язык не повернется говорить с мужчиной о таком! А вот Нанни я тут же захотела задать пару вопросов.

Она как подслушала мои мысли. Прежде чем я встала и ушла обратно, казавшаяся полностью увлеченной процессом ведьма вдруг скосила на меня глаза и подмигнула. Меня как ветром сдуло!

Снова спуститься по лестнице я решилась только после плотного завтрака. Хотя на календаре все еще значилась зима, здесь, в Шимассе, было уже довольно тепло. Из земли лезла новая травка, на кустах стали раскрываться почки. Встретивший меня во дворе Зорко пообещал, что уже через декаду зазеленеют деревья, а через две зацветут первые плодовые деревья. Красота!

Подхватив старого коменданта, я потащила его в обход наших владений. Шла и рассуждала вслух, Зорко только поддакивал. Мастерские надо расширить, пристроить к ним лаборатории зельеваров и склад. В саду можно поставить домики для семейных преподавателей, штук десять, места достаточно. Полигон боевиков надо расширить и организовать там полосы препятствий разной сложности для сдачи зачетов. И неплохо бы уговорить короля отдать школе участок справа от ворот, там все равно пустырь с бурьяном.

Когда‑то король Ставр отвел школе приличный кусок земли вместе со строениями, но сейчас было ясно, что для нужд растущей магической высшей школы этого совершенно недостаточно. Нужен еще один учебный корпус для факультета целителей, желательно совмещенный с помещениями для приема больных. Но он должен быть непременно отделен от территории, где живут молодые маги, а для этого ему лучше находиться за оградой. Или пойти по пути, предложенному Милчичем и перевести целителей в создаваемый в столице общедоступный госпиталь?

Этого вопроса я могла бы Зорко не задавать. Он так привык мне поддакивать, что тут впал в ступор, не зная, к какому варианту склоняется любимое начальство. Я оставила коменданта и пошла в учебный корпус. По расписанию у меня было занятие у четвертого курса.

Лилиана прибыла к полудню. Первое занятие с ней проводила Лаура, которая обнаружила в девушке склонность к целительству. За ней эстафету должна была принять я. Так как мой предмет не требовал никакого оборудования, кроме стола и стула, я решила провести урок в собственном кабинете. Потом прикажу подать нам чаю и вызову принцессу на разговор.

Много раз замечала: неприятности имеют свойство ходить табуном.

Только я все подготовила для занятия, как в коридоре раздался кошмарный вой. Обычно так вопит кот, которого тянут за хвост. Но тут звук был во много раз сильнее. Три кота? Пять?

Орал Живко Живкович. Я выскочила из кабинета чтобы стать свидетельницей уморительной сцены. Маленькая, черненькая, похожая на галчонка Нанни Гейл волокла по коридору за ухо это рыжее недоразумение, которое в этот момент и впрямь напоминало кота. Такого большого рыжего кота, пойманного на месте преступления. Так как он был ее на голову выше, то весь изогнулся в виде пресловутой руны "зю", и тащился нога за ногу, издавая истошные вопли.

Нанни же целеустремленно волокла его в мой кабинет. Оба увидели меня и в то же мгновение парень замолчал. Прикидывал, наверное, как можно выкрутиться и в прямом и в переносном смысле. Что мне давить на жалость бесполезно давно выяснила вся школа.

Зная таланты Живко, я показала пальцем на кабинет Рихарда: к ректору. Если он довел преподавателя до того, что та его так скрутила, значит, дело серьезное. А этому нахалу хватит смелости приложить меня заклинанием, чтобы избежать наказания.

Маленькая ведьма пожала плечами и поволокла провинившегося к Рику. Я поспешила за ними. Ректор, увидя нашу теплую компанию, тяжело вздохнул, но от своих обязанностей увиливать не стал. Это же ему генерал Живкович дал карт — бланш в отношении сына.

Нанни отпустила многострадальное ухо, которое успело увеличиться в размерах примерно вдвое, и заявила:

— Делайте со мной что хотите, но этого сексуального маньяка я учить не буду.

— А что я такого сделал? — заныл Живко.

— Действительно, что он сделал? — поинтересовался ректор.

Для начала историю рассказала ведьма.

Итак, Нанни учила студентов перегонять и чистить спирт для вытяжек. Очень ответственная процедура. Среди занятия Живко вдруг бросил свою установку и подошел к Нанни, которая стояла на кафедре у доски и наблюдала за процессом. Она подумала, что у парня какой‑то вопрос, а он приблизился к ней вплотную, облапил и стал целовать при всех.

Не учел, идиот, что имеет дело с боевой ведьмой. Это страшные создания: чтобы обезвредить одну маленькую ведьму нужно по меньшей мере три полноценных мага. Вот и здесь Нанни поддалась только в первую минуту, от неожиданности. Затем живо скрутила парня, взяла за ухо и отвела в ректорат.

А вот теперь необходимо решить, что с идиотом делать. Потому что нападать с поцелуями на преподавателя во время занятия может только полный кретин. А уж с Нанни связываться я врагу не пожелаю.

Во время рассказа ведьмы у Рихарда брови ползли все выше и выше. Такого от Живко он явно не ожидал. Подозревал, что парень разгильдяй и бабник, но не знал, что еще и дурак.

Когда Нанни замолчала, Рик потребовал, чтобы Живко рассказал свою версию. Оказалось, парень сделал это на спор. Нестандартное очарование боевой ведьмы не оставило равнодушным ее студентов, но никто не решался приударить за преподавательницей, тем более что она недвусмысленно предупредила: делать этого не нужно, можно по самые уши влететь в неприятности. Но сын боевого генерала не мог просто так отступить. Он привык хорохориться перед приятелями кто‑то (он отказался назвать имя) весьма грамотно его развел. Парень поспорил, что при всех поцелует красотку Нанни и она ответит на его поцелуй.

Представляю, каково было бедной Нанни. Только что у нее было страстное свидание с возлюбленным, и тут такое…

Выслушав это признание, Рихард тяжело вздохнул и показал парню на табурет в углу:

— Садись, поговорим.

А нам с Нанни сделал знак рукой, мол, давайте отсюда.

Это полностью совпадало с моим желанием, ведьма же, с тех пор как увидела меня в коридоре, казалось, выбросила Живко из головы. Если она, как и я, хотела поговорить о Вольфи, то все ясно. Нападение этого обалдуя — неприятный, но эпизод, а там дело серьезное.

Мы вошли в мой кабинет и я пригласила Нанни сесть со мной за чайный столик в углу. Там уютнее беседовать по душам, мы ведь сейчас не начальник и подчиненный, а просто две женщины.

Сперва обе сидели молча, не зная, как начать. Затем Нанни заговорила первой:

— Марта, ты все видела, ведь так?

— Если ты имеешь в виду себя и Вольфганга…

— Именно. У меня один вопрос: ты ведь не будешь нам препятствовать? Мне, по сути, плевать, но Вольфи… Он сказал, что ты ему как сестра и твое мнение для него много значит.

По лицу ведьмы было понятно: она мое мнение ни в гаст не ставит, но ради Вольфи согласна им поинтересоваться.

— Понимаешь, Нанни, он тоже для меня как брат. Младший. Я чувствую за него ответственность, ведь это я вытащила его сюда, в Сармион, и очень хочу, чтобы он был счастлив. Ты не против если я задам тебе несколько вопросов?

Нанни пожала плечами. Это значило: задавай, а там посмотрим, захочу ли я ответить.

— Почему Вольфганг, Нанни? Почему он, а не Рихард, например?

Я не ожидала, что она ответит, в конце концов, это не мое дело. Просто хотела заставить ее задуматься. Но получила ответ, причем выраженный очень энергично:

— Ты смеешься, Марта?! Какой Рихард? Этот раздолбай, для которого девушки — это спорт? Не спорю, он славный и симпатичный, но… Зря ты меня тогда отговорила: он точная копия своего папаши. К сожалению, убить незнакомца для меня легко, а знакомого — практически невозможно. Теперь этот поганец в безопасности. Вообще маги меня больше не интересуют. А Вольфи…, — она мечтательно вздохнула, — Он такой… Он необыкновенный! Умный, чистый, честный, благородный! Я таких в жизни своей не видела!

Подруга запала на оригинальность. Ну еще бы. Вольфганг и среди людей всегда выделялся тем, что был не от мира сего, что уж говорить про магов. Среди них такие, как мой друг, вообще не водятся.

— Нанни, я поняла: Вольфи не такой, как все и поэтому тебе нравится. Но ты не думала, что будет дальше? Представь, если он тебе надоест и ты его бросишь, он просто умрет.

— Ты хочешь сказать, что я ведьма, а потому непостоянная? Знаешь, другую я за такие слова хорошенько стукнула бы. Мне и так не светит прожить с ним всю жизнь. Когда‑нибудь он состарится и умрет, а я буду еще молодой. Это меня беспокоит, а не то, что ты сказала. Я у него первая женщина! Первая и единственная, ты поняла?! Кстати, не понимаю, куда смотрели ваши девчонки: роскошного парня пропустили. Такая оснастка… Он пока неопытный, но это ничего, подучу и будет просто идеальным любовником.