Право первородства

Такси, пробившись в просвет между машинами, село на крышу Воздушного перекрестка. Эмиль Далмэди расплатился и вышел. Когда такси удалилось, он внезапно почувствовал себя очень одиноким. Вокруг в теплой и глубокой синеве летних сумерек благоухал парк; звуки Объединенного Чикаго с этой высоты были шепотом далекого океана; дома-башни и воздушные дороги между ними — лесом, по которому пролетали светлячки — аэрокары, а там, внизу, — словно Земля стала прозрачной насквозь — фантастические скопления звезд-фонарей вспыхивали и гасли в необозримой дали. Только массивный особняк, высившийся впереди на крыше, казался холмом, где устроил свою берлогу медведь-гризли.

Далмэди расправил плечи. Держись, сказал он себе. Он же тебя не съест. Ярость вновь овладела им — ты и сам можешь его съесть. Он резко двинулся вперед: коренастая, крепко сбитая фигура, обтянутая синим костюмом на молниях, крупные черты лица и высокие скулы, вздернутый нос, серые глаза и слегка откинутые назад темно-рыжие волосы.

Но как бы он не ожесточал себя, ясно было одно — он не готов был к встрече с одним из торговых королей Галасоциотехнической Лиги, да еще в его собственном доме. И когда Далмэди встретил настоящий дворецкий и он пересек пространство невероятно длинного ковра, протянувшегося до противоположной стены роскошной гостиной, обставленной с нарочитой небрежностью, и оказался лицом к лицу с Николасом ван Рийном, горло его перехватило и ладони вспотели.

— Добрый вечер, — прорычал хозяин. — Прошу. — Его массивное тело не оторвалось от кресла.

Далмэди не возражал. Не только вес, но и собственный рост словно сделали его лилипутом.

Ван Рийн махнул рукой в сторону стоявшего напротив стула; другая рука сжимала литровую кружку с пивом.

— Садитесь. Расслабьтесь. Вы, похоже, дрожите, как бланманже перед стрелковым взводом. Что вы пьете, курите, жуете, нюхаете или еще что там делаете, чтобы отвлечься?

Далмэди опустился на краешек стула. Лицо ван Рийна с большим крючковатым носом, множеством подбородков, усами и козлиной бородкой, обрамленное темными локонами до плеч, скривилось в усмешке. Маленькие черные глазки под нависшими бровями сверкнули на посетителя.

— Расслабьтесь, — настойчиво повторил он. — Пропустите чего-нибудь для принятия формы. Конечно, удовольствия от этого меньше, чем от объятий прелестной девушки, но и меньше изнуряет, а? Думаю, стаканчик джина со льдом пойдет вам на пользу. — Он хлопнул в ладоши.

— Сэр, — начал Далмэди, и от напряжения голос его прозвучал резко, — я не хотел бы показаться неблагодарным, но…

— Но вы явились на Землю, изрыгая огонь и камни, как бык, преследующий корову, прошли сквозь шесть эшелонов самых твердокаменных в компании секретарей и служащих, которые слова лишнего не скажут. Вы требовали показать вам ту глиняную башку — чья бы она ни была, — что додумалась уволить вас после всех ваших свершений. Никому ничего не удалось объяснить. Беда в том, что они никак не думали, что вы не знаете простых вещей, которые сами собой разумеются. Так что понятно, их слова звучали для вас, как топот вспугнутой дичи, и вы ураганом отлетали от одних и налетали на других.

Ван Рийн предложил сигару из золотого ящичка, о происхождении которого Далмэди мог сказать только то, что он сделан не людьми. Молодой человек покачал головой. Торговец выбрал себе сигару, откусил кончик, ловко выплюнул его в мусороприемник, прикурил и с удовольствием затянулся.

— Итак, — продолжал он, — кто-то разобрался с вами, в конце концов, тогда только я узнал о вас и назначил эту встречу. Мне надо было поговорить с вами в любом случае. Теперь я сделаю все ясным и прозрачным, как индийское масло.

Его радушие было почти столь же безграничным, как и ярость, если только легенды о нем были правдой. А ведь он мог бы обрушить на меня громы и молнии, подумал Далмэди и, цепляясь за свое возмущение, ответил:

— Сэр, если ваша компания недовольна моим поведением на Сулеймене, можно было хотя бы объяснить почему, а не ограничиваться кратким извещением, что меня заменяют и я должен представить отчет в штаб. Если вы не можете доказать, что я плохо работал, я не приму понижения в должности. Это для меня вопрос чести, а не служебного положения. Подумают, каким образом я ушел отсюда. Я подам в отставку. И… в Лиге есть множество компаний, которые с радостью примут меня.

— Верно-верно, хотя я поставил столько свечей святому Дисмасу. — Ван Рийн окутал Далмэди облаком дыма. — Они всегда стараются перехватить моих сотрудников, которые еще не давали присяги, — будто воры. А я, бедный, старый, одинокий толстяк все делаю, чтобы не перехватили мой персонал, который разбросан по стольким мирам, — даже при современной компьютерной технологии мозги мои плавятся от переутомления, а среди помощников очень мало таких, у кого мозги работают без скрипа, так что приходится заманивать хороших работников откуда-то еще. — Он отпил большой глоток пива. — Фу.

— Полагаю, вы читали мой отчет, сэр, — разыграл свой гамбит Далмэди.

— Сегодня. Так много информации приходит через столько световых лет — как может эта усталая старая башка вместить все, чтобы эта информация не полезла из ушей? Позвольте мне для пущей уверенности заглянуть в свой тессеракт. Это значит — хо, хо! — сразу в четырех измерениях.

Ван Рийн поглубже вдавился в кресло, соединил кончики волосатых пальцев и закрыл глаза. Появился дворецкий с огромным шипящим и дымящимся кубком. Если это значит немного выпить… — подумал Далмэди. Помрачнев, он сделал над собой усилие, чтобы усидеть на месте, и отпил маленький глоток.

— Теперь приступим к делу. — Сигара покачивалась в такт словам. — Эта звезда, которую ее открыватель назвал Османом, лежит по ту сторону Антареса, в дальнем углу нынешней сферы влияния Лиги. Одна планета обитаема, люди называют ее Сулейменом. Она юпитерианского типа; основа жизни — водород, аммиак, метан; туземцы примитивны, но дружелюбны. На самом большом континенте есть растение, которое у нас называется… хм-м-м… голубые флажки, туземцы его употребляют как приправу и тоник. Анализ показал сложную смесь химических элементов — соответствует некоторым нашим гормонам с синергическим эффектом. Для кислорододышащих не годится, но каким-нибудь водорододышащим продавать можно.

Итак, мы нашли очень мало рынков сбыта — по крайней мере там, где нам могут предложить взамен что-нибудь подходящее. Надо иметь особую биохимию, чтобы голубые флажки пошли вам на пользу. Итак, синтез обошелся бы нам дороже, считая основные капиталовложения и доставку грузов из центральных химических лабораторий, чем прямой сбор урожая туземцами на Сулеймене, оплаченный промышленными товарами. Рассмотрев все это, можно увидеть, что прибыль тут небольшая. Даже крошечная — операция в целом чертовски близка к пределу, — но пока все идет спокойно, почему не пустить в оборот несколько честных кредитов?

И все шло спокойно, и весьма долгие годы. Туземцы прекрасно выполняли работу, доставляя голубые флажки на склад. Внешний торговый флот был на том участке Млечных дорог, где мы не вкладывали капитал в собственные корабли, и мы заключили контракт с грузовыми линиями о регулярном заходе судов. О да, время от времени случались неприятности — неурожай, бандиты захватили караван, местные правители запрашивали чрезмерную плату — обычные вещи, которые всякий компетентный посредник может уладить на месте, не докладывая об этом каждый раз и не докучая мне.

А потом… Ахмед, еще пива!.. настоящий провал. Лучший рынок сбыта голубых флажков — на планете под названием Бабур. Ее звезда, Могол, находится в том же районе, около тридцати световых лет от Османа. Ее самая развитая страна на протяжении десятилетий имела дело с Технической цивилизацией. Стремясь к прогрессу, они заинтересовались робототехникой и, в конце концов, набрали достаточно межпланетной валюты, чтобы заказать строительство нескольких кораблей с гипердвигателями и подготовить экипаж. Теперь Федерация Солнечной системы и другие власти стали обходиться с ними немного повежливей. Бластерная пушка и ядерные ракеты определенно улучшают манеры, черт возьми! Они — еще мелкие сошки, но честолюбивы. И для них, с их большими внутренними потребностями, голубые флажки — это не пустяк. — Ван Рийн подался вперед, измяв свое вышитое одеяние, в которое облечено было его брюхо. — Вы хотите знать, зачем я говорю вам то, что вы и так знаете, а? — спросил он. — Когда мне нужен точный отчет о положении, особенно в таком малоизвестном мире, как Сулеймен, я не могу штудировать все отчеты, поступившие за десятки лет. Прочитанные сведения для меня абстракция. Я сверяю с вами, человеком оттуда, дала ли мне машина все, что важно для нашей беседы. До сих пор я был точен?

— Да, — сказал Далмэди. — Но…

Иванна Вэлланкур смотрела поверх консоли, как посредник вошел в открытую дверь ее лаборатории.

— Что случилось, Эмиль? — спросила она. — Я слышала, как ты все время ходишь внизу.

Далмэди остановился и взглянул на нее. Внутри базы с земными условиями одежда обычно сводилась к минимуму, но как бы ни примелькались ему шкуры обитателей, ее внешность он всегда выделял. Быть может, думал он, ее белая фигура производила на него особое впечатление потому, что он родился и вырос на Алтее. Колонисты этой холодной планеты в силу необходимости ходили в тяжелой, плотной одежде. Та же необходимость выжить вынуждала их к строгости; изолированные в малоизученном пограничном секторе, они получали скудные новости о развитии центра цивилизации.

Когда ты — один из полдюжины человеческих существ в мире, самый воздух которого смертелен для тебя, когда тебя даже не посещают представители твоего племени, потому что рейсовый корабль — это почтовый корабль с Дианы, у тебя нет иного выбора, кроме как вести себя легко и непринужденно. Далмэди понял то, что объяснили ему, когда готовился к этой работе, и признал это, и жил с этим. Но он хотел бы знать, привыкнет ли когда-нибудь к непредсказуемости тех, кем руководил.

— Не знаю, — ответил он девушке. — Мореповелитель ждет меня во дворце.

— Зачем? Он же прекрасно умеет обращаться с видеосвязью.

— Да, но кочевник принес какое-то скверное известие с Нагорья, так что он и близко не подойдет к аппарату. Боится, наверно, что похитят его душу.

— Гм, думаю, нет. Ты же знаешь, мы только пытаемся выяснить характерное для психологии сулейменитов, а сведений о трех или четырех культурах недостаточно, чтобы продолжать… Но у них, кажется, нет склонности к одушевлению предметов, как у людей. Обряды — да, достаточно, но ничего такого, что можно было бы признать магией или религией.

Далмэди отрывисто, нервно рассмеялся:

— Иногда я думаю, что весь мой штат рассматривает нашу торговлю как адскую помеху, которая стоит поперек дороги их драгоценной науке.

— Иногда ты бываешь прав, — промурлыкала Ивонна. — Что удержало бы нас здесь, кроме возможности проводить исследования?

— А долго ли продлятся наши исследования, если компания закроет эту базу? — вспыхнул он. — Что и произойдет, если мы потерпим убытки. Моя работа — следить, чтобы этого не случилось. Я вправе рассчитывать на поддержку.

Она соскользнула со стула, подошла и коснулась губами его лица. Запах ее волос напомнил ему степную согретую оранжевым солнцем траву, что колышется на пастбищах под кольцами Алтея.

— От нас никакой помощи? — прошептала она. — Прости, дорогой.

Он закусил губу и отвел взгляд, уставившись на безвкусные росписи, которыми долгие годы раскрашивали стены станции ее обитатели, дабы заполнить чем-то свободное время.

— Нет, это я должен извиниться, — сказал он с решительностью и искренностью своего народа. — Конечно, вы все тут верные люди, а вот — я, я здесь самый младший из вас, полуварвар, мальчишка-пастух, вознамерившийся сделать карьеру… в одном из самых легких, рутинных мест этого сектора… и после пятнадцати месяцев безделья…

Если я провалюсь, подумал он, то смогу, конечно, вернуться домой, обратив в прах все жертвы моих родителей, все, что они сделали, чтобы послать меня в школу управляющих. Да и можно ли призреть улыбнувшуюся мне удачу — что «Галактическая компания по доставке пряностей и вин» открыла здесь отделение и не было под рукой опытных специалистов заполнить эту лагуну; забыть все мечты попасть когда-нибудь в новые, неизвестные миры, где у человека действительно проявляются все его способности. Да, конечно, это не смертельно, если не считать более тонких вещей, для которых у меня нет названия.

— Ты слишком мучаешь себя. — Ивонна погладила его по щеке. — Скорее всего, это просто очередная буря в стакане воды. Ты дашь кому-нибудь взятку, или оружие, или еще что-нибудь — и все будет как раньше.

— Надеюсь. Но Морской Повелитель вел себя — ну, не совсем в соответствии с точными ксенологическими расчетами. Я бы сказал, что он был слишком встревожен. — Далмэди постоял несколько секунд, нахмурясь, затем сказал: — Ну что ж, я лучше пойду своей дорогой. — Он обнял ее. — Спасибо, Ивонна.

Она следила за ним, пока он не скрылся из виду, затем вернулась к своей работе. Официально она была секретарем-казначеем торговой базы, но эти обязанности ей редко приходилось исполнять, разве что с приходом торгового корабля. Компьютеры она использовала с другой целью — пыталась систематизировать обрывки знаний, которые четверо ее коллег сумели вырвать у этого мира — обширного, бесконечно разнообразного мира, и надеялась, что где-то какие-нибудь ученые смогут со временем внимательно изучить отчет о Сулеймене и заинтересуются им.

Облачившись в наружный костюм, Далмэди покинул базу через главный шлюз для личного состава. Подождав немного, чтобы успокоиться, он зашагал через город к дворцу — если это действительно были город и дворец.

Он не знал этого. Книги, пленки, лекции и нейронные сети, напичкали его информацией об этой части материка, но то были повседневные события, а для руководства их деятельностью требовалось особое искусство. Длительные разговоры с подчиненными добавили немного понимания, но лишь немного. Непосредственное общение с местными жителями время от времени что-то проясняло, но могло и что-то запутать. Неудивительно, что однажды заключив договор с племенами (?) Побережья и Нагорья, его предшественники не пытались расширить или улучшить отношения. Когда вы не понимаете устройства машины, но видите, что она работает спокойно, вам не придет в голову что-то исправлять в ней.

За пределами силового поля базы местная гравитация притягивала его на сорок процентов сильнее, чем на Земле. Хотя костюм его был легким, а мышцы — сильными, восстановитель воздуха неизбежно давал дополнительный вес за счет устройства для преобразования водорода, который просачивался сквозь любой материал. Вскоре он вспотел. Тем не менее, он чувствовал, как холод проник через все термостатические спирали и пронизывает его до костей.

Высоко над головой стоял Осман, свирепая белая звездочка, вдвое ярче Солнца, но со своего расстояния посылающая едва ли шестнадцатую часть того, что получала Земля. Тучи, красноватые от органики, плыли, слегка подгоняемые медленным ветром, по хмурому небу, где тускло виднелась одна из трех лун. Эта атмосфера порождала давление, втрое превышающее земное. Состояла она большей частью из водорода и гелия, содержала испарения метана и аммиака и следы других газов. Парниковый эффект, однако, не мешал воде замерзать.

Действительно, планета, была покрыта коркой льда, смешанного с горными породами, пронизывающего бедные металлами пласты.

Грунт сверкал и скрипел под ногами Далмэди. Склон полого спускался к темному бурному морю жидкого аммиака, чей горизонт был слишком отдален — в радиусе 17 000 километров, — чтобы его можно было увидеть в красноватом мглистом воздухе.

Изо льда были и сооружения, которые глыбами вздымались вокруг. Они мерцали, подобно зеркалу, и дверные проемы и мрачные резные фигуры не нарушали их гладкости. Здесь не было улиц в обычном смысле слова, но воздушные наблюдения открыли четкую схему в расположении зданий, о которой местные жители не могли или не хотели говорить. Воздушные потоки с трудом пробивались между сооружениями. Воздух усиливал звуки, каждый звук становился резким и пронзительным.

Уличное движение нарастало. Это были в основном пешеходы — туземцы, спешащие по своим делам, несли инструменты странной формы и сосуды со светильниками нечеловеческой культуры неолита. Попадались повозки, нагруженные изделиями прибрежной полосы; их тянули животные — миниатюрные динозавры, чей создатель лишь смутно слыхал о подобных тварях. На похожих, но более гибких животных ехали верхом. Рыбачьи лодки покачивались на поверхности моря; можно было сказать, что с них ловили рыбу, хотя настоящая рыба могла прожить здесь без защиты не дольше, чем человек.

В наушниках Далмэди звучал только ветер, отдаленный рокот волн, звук шагов и скрип повозок. Сулеймениты обычно не пользовались речью. Однако они беспрестанно общались: жестами, переливами вздыбленного меха; деликатно обменивались выделениями пахучих желез. Они старались не подходить близко к человеку, — просто потому, что прикосновение к его костюму обжигало их. Он посылал и получал многочисленные приветствия. За 2 года — 25 земных лет — Побережье и Нагорье теперь зависели от предметов торговли — металла, пластика и источников энергии. Местные рабочие стали оказывать помощь в строительстве космопорта на Столовой горе над городом и уже сделали большую часть работы. Это позволило сэкономить на автоматах — и станция получила скромную прибыль.

Далмэди согнулся от своей утомительной прогулки. Через 10 минут он был во дворце.

Десяток туземцев, что стояли перед большим зданием с башнями, не были стражей. Хотя на Сулеймене случались войны и грабежи, убийство «короля» казалось в буквальном смысле немыслимым (Действие феромонов? В каждом из обществ, которые ксенологи изучили до сих пор, правитель ест особую пищу, так как его приближенные утверждают, что кто-то хочет отравить его; и, возможно, приближенные правы.) Барабаны, жезлы с перьями и малопонятные приспособления в руках этих существ имели церемониальное назначение.

Далмэди справился со своим нетерпением и не без удовольствия следил за ритуалом открывания дверей и препровождения его в резиденцию Правителя. Сулеймениты были грациозными и изящными существами. Это были двуногие прямоходящие, похожие на людей, хотя тела их были толще, а рост — примерно ему по плечо. На руках у каждого было по два больших пальца, а между ними — по два средних, рукам помогал цепкий хвост. Голова у них была круглая, клюв, как у попугая, они имели ушные отверстия, один большой золотистый глаз посередине и два поменьше, недоразвитых — для бинокулярного и периферийного зрения. Одежда в основном ограничивалась чем-то вроде шотландской кожаной сумки-передника, украшенной меховой отделкой и тщательно вышитыми знаками; она оставляла открытыми пахучие железы и красноватый мех для изображения сигналов. То, что язык сулейменитов содержал неречевые компоненты, мешало усилиям человека понимать их.

Морской Повелитель в своей синевато-мерцающей ледяной пещере-приемной сам обратился к Далмэди. Наушники срезали верхние частоты до пределов слышимости человеческого уха. Тем не менее, этот писк и бормотание всегда слегка портили впечатление от цветочного венца и резного скипетра. Этому способствовали и карлики, горбатые и уродливые, которые сидели на корточках на ковре и обтянутых шкурами скамьях. Неизвестно было, почему домашних слуг всегда набирали из калек. Сулеймениты, когда их спрашивали об этом, пытались объяснить, но смысл их объяснений был недоступен людям.

— Удачи, силы и мудрости тебе, Посредник. — В этом мире не использовали личных имен, казалось невозможным постигнуть понятие «отождествление», которое не было обонятельным знаком.

— Могут ли они продолжать свое пребывание у тебя, Повелитель? — Вокализатор на спине преобразовывал слова Далмэди в звуки, которые его губы не могли произнести.

— Здесь присутствует Старший Погонщик каравана, — сказал монарх.

Далмэди обменялся ритуальным приветствием с жителем Нагорья — для сулейменита он был очень высок и строен, вооружен каменным топором и винтовкой (из тех, что поставляли на эту планету); пестрые драгоценности и браслеты говорили о его дикарском происхождении. Тем не менее, отношения с кочевниками с холмов были хорошими. Заключив однажды сделку, они придерживались ее с большим тщанием, чем требовали человеческие ухищрения.

— Что за беда стряслась? Из-за чего меня вызвали, Погонщик? Ваш караван встретил бандитов на Побережье? Я буду рад всеми силами помочь вам справиться с ними.

Не привыкший к устной речи при общении с людьми, караванщик заговорил на сулейменитском языке — на своем диалекте, и понять его было невозможно. Один из карликов пробрался вперед. Далмэди узнал его. Ясный ум обитал в этом тщедушном крохотном тельце, жадно впитывая любое знание об окружающем мире, которое ему предлагали, и в ответ он часто помогал советом.

— Позвольте мне перевести его речь, Посредник и Морской Повелитель, — предложил он.

— Если сможешь, Советник, — согласился его господин.

— Ты очень обяжешь меня, Переводчик, — сказал Далмэди, как можно лучше изображая жесты благодарности.

Составление учтивых фраз не мешало ему лихорадочно размышлять, и он почувствовал, что дыхание его стеснилось в ожидании ответа. Не могли же известия быть подлинной катастрофой!

Он перебирал события, как бы надеясь найти в них что-то спасительное, не замеченное до сих пор. Из-за незначительного наклона оси на Сулеймене не было времен года. Голубым флажкам необходим был сухой, холодный климат Нагорья, и там они росли круглый год. Первобытные туземцы — охотники и собиратели — срывали их во время своих вылазок. Каждые несколько земных месяцев эти племена встречались с одним из более развитых кочевых племен, и происходил обмен их на сушеные листья и плоды. Затем собирали караван и совершали долгое путешествие в этот город, где сотрудники «Компании по доставке» складывали их в тюки в обмен на технические товары. Можно было рассчитывать на загрузку и отправку примерно дважды в месяц. Четыре раза в течение земного года корабль с Дианы увозил содержимое складов «Компании по доставке» и оставлял гораздо более дорогой груз писем, пленок, журналов, книг, новостей со звезд, которые так редко бывали видны в этих мглистых небесах.

Это была не самая эффективная из всех возможных систем, но она была самой дешевой: достаточно было один раз подсчитать необходимые издержки — вложенный капитал и зарплату сотрудников — для начальной плантации. Издержки должны были снизиться, или предприятие должно было измениться при уменьшении отношения актива к пассиву, а пассив вскоре должен был ликвидироваться. В сущности, Сулеймен был типичной внешней базой такого рода: для ученых — завораживающие исследования и возможность приобрести научную репутацию в своей области, для посредников — сравнительно легкая работа, первый шаг по лестнице, где наверху ожидают важные, чарующие, с великолепной оплатой директорские кресла.

И так это было до сих пор.

Переводчик обернулся к Далмэди.

— Старый Погонщик сказал вот что, — пропищал он. — Недавно в Нагорье появилось то, что он называет… нет, я думаю, это нельзя сказать одним словом… ясно, это машины, которые собирают голубые флажки.

— Что?! — человек понял, что воскликнул это по-английски. Сквозь внезапно громкие удары сердца он услышал, как Переводчик продолжал:

— Дикари испугались и в ужасе разбежались в разные стороны. Машины пришли и забрали то, что они запасли со времени последней встречи. Это рассердило караванщиков нашего Погонщика, который торговал с ними там. Они поехали заявить протест. Издалека они увидели корабль, похожий на тот большой корабль, который бывает здесь, но другой конструкции. Те, кто следил за работой, были невысоки… у них много ног и клешни на руках… длинные носы… Робот-сборщик пришел и выстрелил молнией над головами кочевников. Они увидели это и побежали, чтобы предупредительный выстрел не сменился смертельным. Сам Старший Погонщик взял запасных лошадей и поскакал сюда что есть духу. Словами я не могу больше передать то, что он рассказал.

Далмэди задыхался в окружавшей его ледяной синеве. Губы его пересохли, колени ослабли, желудок начал вращаться.

— Бабуриты, — пробормотал он. — Точно, они. Но почему они так поступили с нами?

Кусты, трава, листья на редких деревьях казались черными в наступающей темноте. Кое-где картину оживляли пятна красных, коричневых и синих цветов или аммиачная река, водопадом мчащаяся с холмов. Вдали ослепительно сверкала гряда ледяных гор; сулейменитский двенадцатичасовой день подходил к концу, и лучи Османа падали на равнину через разрыв в мутно-красном облачном покрове. Где-то шторм вздыбился темной стеной, на которой вспыхивали небрежные каракули молний. Плотная атмосфера доносила их громовые раскаты до ушей Далмэди, как высокий барабанный бой. Он почти не замечал их. Порывы ветра, свистящие вокруг его кара, и воздушные ямы, в которые проваливалась машина, отнимали все время на управление полетом. Кибернетический транспорт был слишком дорогим для этой малодоходной планеты.

— Здесь! — крикнул Погонщик. Он сидел на корточках рядом с Переводчиком в заднем отделении, которое было оборудовано для местных условий и имело смотровой купол. Из уважения к суеверию кочевника (или чем бы это ни было) работал только слуховой канал внутренней связи.

— Действительно, — Переводчик говорил спокойнее. — Теперь и я заметил. Немного правее от нас. Посредник, видишь — в долине возле озера?..

— Минуту, — и Далмэди пошел на снижение.

Кар прыгнул так, что зубы пилота лязгнули, но силовое поле удержало машину от падения. Далмэди нагнулся, пытаясь не обращать внимания на жесткое давление, и отрегулировал развертывающий экран. Световые волны, способные проникнуть сквозь эту атмосферу, были недоступны человеческому глазу, а расстояние было значительным, как обычно на планетах юпитерианского типа.

Преобразуя световые частоты, усиливая и увеличивая, экран дал изображение. Возвышаясь над кустами и аммиачными потоками, стоял космический корабль. Далмэди определил его как торговое судно типа Голберт-Х — такие обычно продавали водорододышащим. В корабле, несомненно, было что-то переделано для удобства его обитателей, но внешне Далмэди не видел никаких изменений, кроме добавившейся пушечной башни и пары ракетных установок.

Оружие и железобетонное сооружение были собраны где-то поблизости. Конструкция роботов позволяла сделать это быстро, без остановки; куб был уже закончен больше, чем наполовину. Далмэди мельком увидел вспышки источников энергии, похожие на крохотные синие звездочки. Он не мог понять их особенностей, а потому не хотел рисковать, подходя слишком близко.

— Видишь? — спросил он Петера Торсона и переслал изображение на другой экран.

Далеко на базе массивная голова инженера кивнула. Позади него виднелись четверо остальных. Они выглядели такими же напряженными и встревоженными, как и Далмэди; может быть, Ивонна — больше других.

— Да. Вряд ли мы сможем тут что-нибудь сделать, — заявил Торсон. — Они напичканы мощнейшим оружием. А видишь эти впадины по углам сарая? Клянусь, это для бластерной пушки. Добавь еще генератор силового поля для пассивной обороны — и у нас не остается никакой надежды раскусить этот орешек.

— Министерство внутренних дел…

— Да, они могут принять решение — обидеться на вторжение и послать сюда пару-тройку военных кораблей. Но я в это не верю. Говоря языком экономики — не стоит затрат. И не слишком законно, вспомни, ведь, «Компания по доставке» не имеет здесь официальной монополии. — Торсон пожал плечами. — Мое мнение: Старина Ник просто закроет свою лавочку на Сулеймене, а чтобы убытков было поменьше, хитростью вынудит бабуритов пойти на сделку в расчете надуть их и получить возмещение. — Он был ветераном профессиональной торговли и привык к случайным препятствиям, равнодушный к научным загадкам окружающего мира.

Ивонна, у которой было иное отношение к происходящему, тихонько вскрикнула:

— Нет-нет! Мы не сможем! Наши открытия…

А Далмэди — ведь не мог же он позволить себе провала в самом начале карьеры — сжал кулак и резко перебил ее:

— Мы можем по крайней мере поговорить с ними, верно? Я попытаюсь вызвать их. Держите связь. Он переключил внешнюю связь на универсальную полосу частот и поставил в положение «Вход». Последнее, что он увидел на базе, были ее удивленные глаза.

Переводчик спросил сзади:

— Ты знаешь, кто эти чужеземцы и чего они добиваются, Посредник?

— Не сомневаюсь, что они с Бабура, как мы его называем, — рассеянно ответил тот. — Это мир (наиболее просвещенные жители Побережья приобрели некоторые познания в астрономии), похожий на ваш. Он больше и теплее, воздух там тяжелее. Его обитатели не способны безболезненно выдержать долгое пребывание здесь. Но они могут какое-то время передвигаться без защиты. Они покупают большую часть наших голубых флажков. Очевидно, теперь решили выйти на источник.

— Но зачем, Посредник?

— Полагаю, ради прибыли, Переводчик?

Быть может, это как раз соответствует их нечеловеческим затратам, думал Далмэди. Они сделали гигантские вложения в медицинскую промышленность. Но они работают в условиях, не похожих ни на капиталистическую, ни на любую другую известную людям систему — во всяком случае так я слышал. Значит, они могут рассматривать это как вклад в… империю? Несомненно, они могут расширить свою базу здесь, один раз мы им не помешали…

Экран ожил.

Существо, которое показалось на экране, стоя было почти по пояс человеку. У него был прямой торс, остальное тело вытянулось сзади, смутно напоминая гусеницу на восьми коротких, словно обрубленных, ножках. Вдоль безволосого тела виден был ряд жаберных крышек, защищающих трахеи, которые в плотной водородной атмосфере снабжали организм воздухом. Две руки оканчивались клешнями, похожими на крабьи; от запястий вниз расходились короткие, жесткие пальцы-щупальца. На голове был губчатый хобот. У существа с Бабура не было рта. Оно — индивидуумы меняли время от времени пол — размягчало пищу клешнями и отправляло ее в пищеварительный мешочек для растворения, а затем высасывало хоботом. У него было четыре глаза, совсем крошечных. Для речи служила диафрагма по другую сторону черепа, для слуха и обоняния — трахеи. Кожу покрывали оранжевые, синие, белые и черные полосы. Большая часть тела пряталась под одеждой из газа.

Создание было бы немыслимым, биологически невозможным на планете земного типа. Но на своем корабле, при большой силе тяжести, в плотном холодном воздухе и в полутьме, сквозь которую двигались неясные фигуры, оно внушало ощущение достоинства и силы.

Оно издало звуки, которые вокализатор перевел на достаточно хороший международный язык Лиги:

— Мы ожидали вас. Не подходите ближе.

Далмэди облизнул губы. Он почувствовал себя ужасно маленьким и беспомощным.

— П-п-приветствую вас. Я — посредник.

Бабурит ничего не ответил.

Подождав немного, Далмэди ринулся вперед:

— Мы слышали, что вы… э… захватили территорию голубых флажков. Я не могу поверить, что это правда.

— Действительно это не так, — произнес ровный механический голос. — В настоящее время туземцы могут использовать свои земли, как и прежде, за исключением того, что они найдут больше голубых флажков для сбора. Наши роботы очень эффективны. Взгляните.

Экран высветил небольшую цилиндрическую машину. Под действием обычного силового двигателя она парила в воздухе в нескольких сантиметрах от грунта. Восемь ее рук оканчивались датчиками, захватами, приспособлениями для резки кустов и обдирания листьев. На верху у нее была приварена большая корзина. Там же находился лазерный приемопередатчик и вращающийся бластер.

— Она работает на аккумуляторах, — пояснил невидимый бабурит. — Им достаточно лишь подзаряжаться от установленного нами объединенного генератора каждые тридцать с небольшим часов, не считая непредвиденных случаев расхода энергии… как боевые действия, например. Высоко расположенные реле постоянно предохраняют роботов от соприкосновения друг с другом и с центральным компьютером, который сейчас на корабле, а позднее будет в блокгаузе. Он управляет всеми ими одновременно, значительно уменьшая расходы на каждого в отдельности. — И бабурит добавил не без доли злорадства: — Вы поймете, что такая радиально-лучевая система не может давать сбоев. Компьютер защищен ракетами, пушками и силовым полем. Он запрограммирован наносить удар при любой попытке помешать его действиям.

Изображение робота исчезло, и вновь появилось изображение существа. Далмэди почувствовал слабость.

— Но это было бы… было бы… военными действиями! — запинаясь пробормотал он.

— Нет. Это было бы самозащитой, узаконенной правилами Галасоциотехнической Лиги. Вы можете поверить нашим, мы изучили положение вещей — и в социальном, и в физическом плане, — прежде чем действовать и, конечно, перед вступлением в Лигу. Никто не пострадает, кроме вашей компании. Это не вызовет неудовольствия ее конкурентов. Они заверили наших представителей, что смогут набрать достаточное количество голосов в Совете, чтобы предотвратить санкции. Убытки будут не очень большими. Позвольте мне посоветовать вам лично подыскать себе службу где-нибудь в другом месте.

«Угу… после того как я брошу эту планету… мне наверняка останется только заняться мытьем уборных», — пронеслось в голове у Далмэди.

— Нет, — возразил он. — А как насчет коренных жителей? Они потерпят ущерб.

— Когда земля будет расчищена, на ней заложат плантации голубых флажков, — сказал бабурит. — Несомненно, для некоторых из перемещенных дикарей работа найдется, если они достаточно понятливы. Как несомненно и то, что другие ресурсы, которые не имеют значения для вас, кислорододышащих, ожидают своего часа. Мы можем, в конце концов, вырастить колонистов, приспособленных к Сулеймену. Но это все не касается Лиги. Мы выяснили, каков практический эффект от запрета на империализм. Там, где никто еще не заинтересован в деле, договора с местным правительством достаточно, а местное правительство, придерживающееся позиций, не будет препятствовать созданию предприятия. Сулеймен — как раз такой случай. Списанные со счета операции только указываются на полях и не входят в итоговые подсчеты, они не могут быть поводом для беспокойства Лиги.

— Закон…

— Соблюдается. Мы не станем провоцировать войну, ни наше собственное исключение и бойкот. Вспомните, однако, что вас никто не выдворяет с этой планеты. Вы просто встретили превосходящего вас противника, превосходящего благодаря близкому расположению к месту действий, лучшей приспособленности к местным условиям и гораздо более заинтересованного в успехе. Мы имеем такое же право заниматься предпринимательством, как и вы.

— Что вы подразумеваете, говоря «мы»? — прошептал Далмэди. — Кто вы? Что вы? Частная компания или?..

— Номинально — мы организованы так, хотя, как многие члены Лиги, не делаем секрета из того, что это только проформа, — ответил бабурит. — В действительности условия, при которых наше общество должно вести дела с Техническим сообществом, мало соотносятся с условиями внутри его структуры. Принимая во внимание различия — социальные, психологические, биологические — между нами и вами и вашими близкими союзниками, наше желание быть свободными от проблем вашей цивилизации не несет реальной угрозы последней и, следовательно, никогда не спровоцирует никакой реальной ответной реакции. В то же время мы никогда не достигнем звездной свободы без средств современной технологии.

Чтобы развить индустрию с минимальной задержкой, мы должны достичь начальных объемов при помощи закупок у технически развитых миров. Это требует технической валюты. Таким образом, пока наши расходы на этот проект голубых флажков кажутся несоразмерной суммой затраченных усилий и средств, но в результате это приведет к сохранению межпланетной валюты для гораздо более важных вещей.

Мы сказали вам то, что мы сказали, с целью разъяснить не только нашу безвредность для Лиги в целом, но и наше решение. Мы доверяем вам довести до всех содержание нашей дискуссии. Это может предостеречь вашего хозяина от лишней траты нашего времени и энергии на противодействие всем его попыткам, заранее обреченным на провал. Пока вы остаетесь на Сулеймене, соблюдайте наши правила. Теперь возвращайтесь, передайте все в точности.

Экран опустел. Далмэди несколько минут пытался снова вызвать бабурита на связь, но не получил ответа.

Через тридцать дней, которые равнялись пятнадцати земным, на базе собралось совещание. В комнате, наполненной туманным и едким табачным дымом, за столом сидели люди. На большом полноразмерном экране виднелись изображения Морского Повелителя и Переводчика, чья трехмерная реальность, казалось, дышит холодным воздухом их ледяной комнаты.

Далмэди провел рукой по волосам.

— Подвожу итог, — устало произнес он. Мех Переводчика пришел в движение, голос перешел в низкий свист — он переводил с английского для Повелителя. — Донесения наших местных разведчиков в записи Ивонны ожидали меня, когда я вернулся из последнего полета два часа назад. Все данные сходятся. Мы надеялись, как вы помните, что компьютер не сможет справиться с нами, когда корабль бабуритов уйдет.

— Почему живой экипаж должен уезжать? — спросил Санъюро Накамура.

— Это очевидно, — сказал Торсон. — Они не могут вести свои дела нашими способами, но это не освобождает их от экономических законов. Планета типа Бабура — с единой господствующей страной — все еще отсталая, все еще бедная, достигает тех пределов, какие она может себе позволить. Они могут пользоваться более короткими линиями связи, чем у нас, но мы дома используем немного более высокую производительность труда. В их теперешнем положении они не могут тратиться на то, чтобы создать и поддерживать постоянную, оборудованную для жизни базу, как наша. Сулеймен — не слишком здоровое место для них, знаешь ли; и у них нет даже того небольшого опыта, что накоплен нами. Значит, они в первую очередь приобрели автоматы, чтобы послать кого-нибудь один раз и ненадолго для проверки и сбора урожая.

— Кроме того, — подчеркнула Алиса Берген, — кочевники принесли нам присягу на верность. Они не захотят заключать сделку с другими. И бабуриты не смогут выгодно использовать их где-то еще. Мы сидим на единственном месте, пригодном для склада, и только один из этих народов обладает достаточной культурой, чтобы можно было научить их нужной нам работе. Значит, бабуриты вынуждены работать прямо там, где растут голубые флажки. Кочевники обижены, что их торговым караванам пришел конец, и будут устраивать партизанские набеги на сборщиков.

— Уф! — сказал Накамура с натянутой усмешкой. — Уверяю вас, мой вопрос был сугубо риторическим. Я просто хотел подчеркнуть, что противники не оставили бы все на попечение компьютера, если бы не были уверены в его способности выполнить все эти функции, включая обязанность держать нас на расстоянии. Я начинаю понимать, почему их проектировщики в начале индустриализации сконцентрировались на создании роботов. Без сомнения, они намеревались использовать машины для нескольких воровских операций.

— Знаете ли вы, сколько у них роботов? — спросила Изабелла.

— По нашим оценкам, примерно сотня, — ответил Далмэди, — хотя мы не могли провести точный подсчет. Видишь ли, они работают быстро, покрывая огромную территорию — по правде говоря, всю территорию, где голубые флажки растут достаточно густо, чтобы стоило их собирать. Роботы одинаковы на вид, за исключением верхних реле.

— Может быть, это компьютер-шарлатан, который меняет свои фокусы, когда меняются условия, — заметила Алиса. Кибернетика была не ее областью.

Ивонна покачала головой, ее золотистые волосы рассыпались по плечам.

Ничего необычайного. У нас есть телефото, сделанное с дальнего расстояния в течение сборки. Это стандартная многоканальная конструкция, только электронные схемы приспособлены к окружающей среде. Набор знаний — элементарный: больше и не требуется, и было бы неэкономично снабжать его подробной информацией, так как задача у него несложная.

— Раз так, не сможем ли мы перехитрить его? — спросила Алиса.

Далмэди скорчил гримасу.

— Как ты думаешь, что я со своими местными помощниками пытался сделать все последнюю неделю? Это открытая местность; датчики засекут тебя на огромном расстоянии, и компьютер вышлет роботов. Не так много нужно. Если ты подойдешь слишком близко к блокгаузу, они сделают предупредительный выстрел. Вот что привело в ужас туземцев. Некоторые из них где-то приблизились к нему, и вот дикари стали разбегаться, а в результате мы получили хорошенькую группу голодных беженцев. Я их не обвиняю. Низкотемпературный организм усваивает пищу быстрее, чем наш. Я продвинулся вперед и вызвал настоящий огонь. Я счел за лучшее убраться, пока еще защитная одежда не пострадала.

— А как насчет воздушной атаки? — поинтересовалась Изабелла.

Торсон фыркнул.

— Тремя грохочущими карами с ручным оружием? Ведь роботы умеют летать, вспомни. Кроме того, у центра есть силовые поля, бластерная пушка, ракеты. Для такой борьбы нужен военный корабль.

— К тому же, — воскликнул Морской Повелитель, — я говорил об угрозе разрушения города воздушным оружием при серьезном штурме этой местности. Этим нельзя рисковать. Скорее я прикажу вам уехать навсегда и заключу сделку, какую только можно, с вашими противниками.

Он может сделать это, подумал Далмэди, просто приказав нашим туземным рабочим оставить работу. Но ссора не так уж неизбежна. Он вспомнил последнее заявление Старшего Погонщика; вспомнил, как они уходили с места разведки — сулеймениты на своих животных, человек — на гравискутере.

— Мы твердо держимся союза с вами, а вы не поддерживаете нас. Ваши предшественники дали клятву, что мы будем иметь защиту от прилетевших с неба захватчиков. Если вы отказываетесь выгнать их, как мы можем доверять вам? — Далмэди сослался на прошлое, он неохотно допускал такой оборот событий, с тех пор, как караванщики оценили торговлю с ним. «Но если мы не решим эту задачу в ближайшее время, — заключил он мысленно, — вряд ли систему когда-нибудь смогут возобновить». — Мы не подвергнем вас опасности, — пообещал он Морскому Повелителю.

— Какова реальная угроза? — спросил Накамура. — Лига не слишком мягко отнесется к убийству и нанесению вреда коренному населению.

— Но Лига вряд ли пойдет дальше выражения недовольства, — сказал Торсон, — особенно если бабуриты докажут, что мы применили против них силу. Они сделают ставку на свою нейтральность, и, я подозреваю, дело разрешится в их пользу.

— Правы они или нет, — сказала Алиса, — оценка их психополитики будет обусловлена их собственным мнением об этом. А какую оценку они могут сделать? Что мы знаем об их способе мышления?

— Больше, чем можно предположить, — ответила Ивонна. — В конце концов, с ними контактировали на протяжении поколений, а торговые соглашения не заключают без предварительных исследований. Вы не слишком часто видели меня последнее время, потому что я работала в картотеке. У нас здесь масса информации о Бабуре.

Далмэди выпрямился на стуле. Пульс его зачастил. Не было ничего удивительного в том, что на этой заштатной базе находилась обширная и разнообразная ксенологическая библиотека. Копия с микропленки стоит дешево, а вы никогда не узнаете, какая удача выпала кому-то, если привыкли довольствоваться справками только о вашем собственном секторе.

— Что же у нас есть? — отрывисто спросил он.

Ивонна криво улыбнулась.

— Боюсь, ничего стоящего. Как обычно: три-четыре основных языка, наброски по истории и наиболее значительной современной культуре, анализ состояния технологии, статистика о таких предметах, как численность и производительность, — помимо планетологии, биологии, психологических очерков, et cetera.[1] Я все время пыталась найти какое-то слабое место, но тщетно. Да, я могу показать, что эта операция потребует от них напряжения всех сил, и они должны будут оставить эту затею, если она быстро не окупится. Но то же самое справедливо и по отношению к нам.

Торсон закурил трубку.

— Если бы мы могли установить оборудование, у нас был бы неплохо оснащенный рабочий цех. Вот где я бы попотел.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Далмэди. Безрадостный тон инженера передался и ему.

— Ну, во-первых, я хотел бы знать о роботах — как они выходят наружу и как их выследить. Я мог бы сделать одного, только одного, с лучшим вооружением и защитой. — Он хлопнул по столу тыльной стороной ладони. — Но у компьютера их сотня, и он — гораздо сложнее, чем любой мозг, какой я могу собрать из запчастей; а как сказал Морской Повелитель, мы не можем рисковать и подставлять под ответный ракетный удар наш космопорт, потому что это уничтожит большую часть города. Потом я подумал о перебоях в работе или о том, чтобы испортить сам компьютер, но это совершенно безнадежно. Он никогда близко нас не подпустит. — Он вздохнул. — Друзья мои, надо признать естественный ход событии и составить план, как отступить с наименьшими потерями.

Морской Повелитель остался невозмутим, как и подобает монарху. Но центральный глаз Переводчика подернулся пленкой, его крошечное тельце сжалось, и он закричал:

— Мы надеялись… когда-нибудь наши потомки, научившись от вас, присоединятся к вам среди бесчисленных солнц, а вместо этого бесконечно подчинятся законам чужеземцев?

Далмэди обменялся взглядом с Ивонной. Их руки сжались. Он подумал, что та же самая мысль крутится сейчас и у нее в голове. Мы, существа Лиги, не можем позволить себе быть альтруистами. Но мы и не какие-нибудь чудовища. Какой-то бесстрастный бухгалтер в земной конторе может отдать приказ о нашем отъезде. Но можем ли мы, те, кто жил здесь, кто любит этот народ и кому он доверяет, бросить их и продолжать жить сами по себе? Не будем ли мы постоянно чувствовать, что данное нам благословение утрачено?

И старая-старая легенда с грохотом ворвалась в его сознание.

Он сидел минуту или две, не воспринимая того, что рычали и стонали вокруг. Ивонна первая заметила отсутствующее выражение в его застывшем взгляде.

— Эмиль, — прошептала она, — тебе плохо?

Далмэди с воплем вскочил.

— Что-то в космосе? — спросил Накамура.

Посредник взял себя в руки. Он дрожал, озноб пробегал по телу, но голос его звучал спокойно:

— Есть идея.

Под одеждой, складки которой ветер обвивал вокруг тела, Переводчик нес незаметный миниатюрный зрительно-слуховой приемопередатчик. Далмэди находился в своем каре за холмом, на некотором расстоянии; Тор-сон был в другом каре, повыше, для страховки; Ивонна, Алиса, Изабелла, Накамура и Морской Повелитель в городе видели прыгающий и движущийся ландшафт на своих экранах. Черные листья, длинные и истрепанные, развевались на кустах, чьи ветви пощелкивали в ответ на жалобное завывание ветра; валуны и ледяные глыбы горбатились среди кустов; аммиачный водопад гудел, разбрасывая брызги по всему полю обзора. Люди в карах могли почувствовать еще планетное притяжение и дрожь корпуса от этого медленного, плотного ветра.

— Я все же думаю, нам надо было подождать помощи извне, — Объявил Торсон на отдельном экране. — Такая шутка заслуживает плетки.

— А я все же говорю, — возразил Далмэди, — твоя работа сделала тебя чересчур суетливым. А туземцев нельзя долго водить за нос. «Тем более, — подумал он, — если мы сможем одолеть их только тем, что у нас есть, это должным образом отразится на моем послужном списке. Приятно думать, что это самое главное для меня, но все же это так. Поступить так или иначе — решение принимаю я. Я — посредник. Это — чувство одиночества. Хотел бы я, чтобы Ивонна была тут рядом».

— Тише, — приказал он. — Что-то происходит.

Переводчик пересек гребень горы и скатился на гравискутере по противоположному склону. Помощи ему не требовалось; несколько дней тренировки сделали его вполне сносным водителем, даже в одежде. Он вошел в область владений роботов, и небесное орудие уже наклонилось, чтобы перехватить его. В пронзительных лучах Османа, среди охряных облаков оно сверкало, как огонь.

Далмэди согнулся на сиденье. Он был одет в наружный костюм. Если его друг попадет в беду, он захлопнет лицевой щиток, откроет кабину и ринется вниз, пытаясь спасти его. Бластер лежал у него на коленях. Мысль, что он может опоздать, вызывала привкус тошноты.

Робот некоторое время парил, вытянув руки и нацелив оружие. Переводчик продолжал скользить в размеренном темпе. Когда столкновение было неизбежно, приемопередатчик сказал роботу:

— Отойди в сторону. Мы начинаем изменять программу.

Это было сказано и услышано компьютером на одном из главных языков Бабура.

Ивонна составляла правдоподобные фразы и терпеливо проводила время с вокализатором и записывающей аппаратурой, добиваясь правильного произношения. Инженер Торсон, ксенологи Накимура и Алиса Берген, биолог с художественными наклонностями Изабелла да Фонсека, сам Далмэди и несколько сулейменовских советников, которые наблюдали за бабуритами, создавали маскировку. Закутанному в просторное одеяние Переводчику не требовалось особо тщательной маскировки — выбритый и выкрашенный торс; сзади — механическое гусеничное тело, управляемое скрытым хвостом; в добавление к собственным ногам — шесть автоматически передвигающихся ножек; клешни и щупальца надеты поверх своих рук, фальшивые ступни — поверх своих ног.

Человек или обычный сулейменит не смог бы добиться успеха в таком виде. Помимо прочего, они были бы слишком большими. Но, по-видимому, бабуритам не пришло в голову, что на планете могут жить карлики. Маскировочный наряд был далек от совершенства; но компьютер, очевидно, не был запрограммирован на проверку подобных случаев; к тому же умный, хорошо подготовленный актер, изменяющий свою роль по ходу действия — чего никогда не мог сделать робот, — создает образ, затмевающий любые мелкие погрешности в деталях.

И… с точки зрения логики, программа компьютера должна позволять бабуритам входить к нему, чтобы обслуживать и забирать голубые флажки, хранящиеся неподалеку.

Тем не менее, челюсти Далмэди были стиснуты так, что болели от напряжения.

Робот скрылся из поля зрения. На принимающем экране земля продолжала скользить под скутером.

Далмэди отключил слуховую передачу с базы. Хотя никто, кроме Ивонны, сидящей в отдельной комнате, ничего на говорил Переводчику, а ее слова передавались через звукопроводящие кости его черепа, тихие аплодисменты, наполнившие кабину Далмэди, своей неожиданностью и преждевременностью словно ударили его.

А километры все уходили один за другим. И на экране все тянулся блокгауз — темный куб, ощетинившийся антеннами и датчиками, изукрашенный по углам зловещими очертаниями пушечных башен и ракетных установок. Силовая завеса была опущена. Ивонна сказала через переговорное устройство Переводчика:

— Открой, не закрывай, пока не получишь команды, — и ученый идиот-компьютер приказал массивным воротам разойтись шире.

То, что происходило потом, также было работой Ивонны. Она просматривала главный вход компьютера через приемопередатчик, вспоминала полученные сведения о бабуритском производстве автоматов и руководила Переводчиком. Позже она сказала, что работать ей было не слишком трудно, мешала только плохая видимость. Создатели машин использовали стандартные схемы и языки программирования. Но Посредник весь этот час покрывался испариной, все проклинал, стискивал пальцы, играл мускулами — и вглядывался, вглядывался в изображения загадочных вещей, которые неясно вырисовывались на фоне белых стен под синеватым светом, резким и бледным одновременно.

Когда Переводчик появился вновь и ворота за ним закрылись, Далмэди едва не потерял сознание.

Но зато потом — как ликовали сотрудники Лиги, и какой праздник они устроили!

— Да, — сказал Далмэди. — Но…

— Но мне не нужны никакие «но», — сказал ван Рийн. — Факт тот, что вы переделали этот дорогой компьютер так, что он должен был прекратить работу этих дорогих роботов. Почему нельзя было, по крайней мере, использовать их для «Компании по доставке».

— Это нарушило бы отношения с туземцами, сэр. Первобытные существа не слишком благоговейно относятся к безработице, вызванной применением машин. В этом случае станут невозможными научные исследования. Как тогда вы наберете персонал?

— Какой еще персонал нам нужен?

— Такой, который находится на месте постоянно. В противном случае бабуриты, живущие поблизости, могут вернуться и, например, организовать и вооружить справедливо недовольных сулейменитов против нас. Будут у нас роботы или нет, мы скоро увидим, что голубые флажки обходятся нам слишком дорого… Кроме того, машины изнашиваются и замена их стоит денег. Живые помощники-туземцы воспроизводятся бесплатно.

— Ну, тут у вас здравого смысла побольше, чем в остальном, — прогудел ван Рийн. — Но зачем вы приказали компьютеру и его роботам нападать на любые машины, включая кары и космические суда, которые подойдут близко, и любые существа любой формы, которые скажут ему впустить их? Предположим, ситуация изменилась — наши люди ничего не смогут сделать с ними, как и сейчас.

— Я уже говорил, им это не нужно, — раздраженно ответил Далмэди. — Мы ладим с ними — не блестяще, но все же ладим, и получаем прибыль традиционными способами. Пока мы устанавливали отношения, мы исключали бабуритов. Если бы мы сами имели доступ к компьютеру, нам надо было бы выставить вокруг него дорогую охрану. Ведь бабуриты могли бы выкинуть подобный фокус с нами, верно? Тогда как сейчас система удерживает от любых попыток изменить образ действий в районе голубых флажков. Иначе говоря, она защищает нашу монополию — бесплатно — и будет защищать еще долгие годы.

Он поднялся.

— Сэр, — сказал он резко, — все это пришло мне в голову в результате простейших экономических расчетов. Может быть, у вас в голове нечто более тонкое, но если вы…

— Что-о? — загрохотал ван Рийн. — Сядьте на место. Взболтайте ваше питье, мальчик, и слушайте меня. Я — старый и толстый, но легкие и язык у меня исправны. Еще два органа у меня работают как следует, один из них вас не касается, но другой — это мои мозги, и мои мозги хотят, чтобы я получил информацию от вас и переварил ее.

Далмэди понял, что он должен повиноваться.

— Вы должны смотреть на вещи не как узкий специалист, — сказал ван Рийн. — Иногда человек бывает слишком груб из-за того, что думает только о своей работе. Он добивается успеха, не заботясь, какие последствия это возымеет для всего остального, и проваливает работу всей организации, служащим которой считается. Итак, вы рассмотрели возможную реакцию Бабура?

— Конечно. Мадемуазель Вэлланкур, — (Когда я снова увижу ее?), — доктор Берген и, в особенности, доктор Накамура произвели исчерпывающий анализ имеющихся у нас материалов. В результате мы дали компьютеру дополнительную перспективу: чтобы он предупреждал любой приближающийся объект, прежде чем открыть огонь. Моя последующая беседа с капитаном корабля — или кто он там — подтвердила правильность наших расчетов.

(Дрожащий хобот. Холодный блеск четырех крошечных глазок. Но голос, пропущенный через машинные фильтры, бесстрастен: «Согласно законам, придуманным вашей цивилизацией, вы не дали нам повода к войне; а Лига всегда реагирует на так называемое неспровоцированное нападение. Следовательно, мы не прибегнем к бомбардировке»).

— Несомненно, они испытали что-то вроде бешенства, — сказал Далмэди. — Но что они могут сделать? Они — реалисты. Если они не придумают какой-нибудь новый трюк, то спишут Сулеймен со счета и попытают счастья в другом месте.

— А они еще покупают наши голубые флажки?

— Да.

— Может, стоит поднять цену, чтобы это послужило им уроком, и они впредь не пытались нас провести?

— Можете повысить цену, если хотите натолкнуть их на мысль, что проще синтезировать нужное вещество. В моем отчете есть предостережение на этот счет.

С этими словами Далмэди встал.

— Сэр, — гневно заявил он, — я могу быть неотесанной деревенщиной, я мог обучаться в самом захолустном заведении, но я не прирожденный идиот, который потерял свои пилюли, и у меня есть чувство собственного достоинства. На Сулеймене я принял наилучшее решение из возможных. Вы даже не попытались показать мне, в чем я был не прав, а просто сместили меня с поста и сегодня весь вечер бубнили мне о вещах, ясных каждому, кто уже вышел из пеленок. Не будем больше попусту терять время. До свидания.

Ван Рийн поднялся с грохотом обвала.

— Хо-хо! — заорал он. — Горяч, очень горяч! Это мне нравится!

Ошеломленный Далмэди мог только открыть рот от изумления.

Ван Рийн хлопнул его по плечу, едва не сбив с ног.

— Мальчик, — сказал торговец. — Я не собирался услаждать ваш нос ароматом нежных фиалок. Я должен был узнать, наткнулись вы случайно на этот ответ: который превосходен, или вы способны мыслить самостоятельно. Потому что вы взяли мою поговорку. Наверно, все, как и вы, понимают, что пеленки уже изношены, но тогда почему 99,99 процента каждой расы, стоящей на второй ступени, все еще ходит в пеленках — по крайней мере их мозги, и это заметно по их речам. Я нашел, что вы входите в 0, 01 процента, и вы нужны мне. О-о, как вы нужны мне!

Он сунул кубок с джином в руку Далмэди, при этом его пивная кружка звякнула.

— Пейте! пейте!

Далмэди чуть отхлебнул. Ван Рийн стал расхаживать взад-вперед.

— Вы — с пограничной планеты и потому так наивны, — сказал торговец, — но это может пройти со временем, как прыщики. Поймите, когда мои подчиненные из штаба узнали, как вы разрубили этот узел на Сулеймене без всякой стрельбы, они послали вам стандартное извещение, не представляя себе какого-нибудь алтейца вроде вас, не знающего, что в подобных случаях это — поощрение, — он подчеркнул слово «поощрение» и взмахнул горилльей рукой, расплескивая пиво на пол. — Как я сказал, нам надо было проверить, не является ли ваша удача простым везением. Если да, то мы назначили бы вас управляющим в какое-нибудь местечко получше и забыли бы вас. Но если вы действительно сверхсообразительны и тверды, вы не нужны нам как управляющий. Для этого вы слишком редкая и драгоценная вещь. Это все равно, что украшать кошачью коробку картиной Хокусая.

Далмэди неуверенно поднес стакан к губам.

— Что вы имеете в виду? — хрипло произнес он.

— Предприниматель! Вы сохраните звание посредника, потому что мы не хотим разжигать зависть, но ваша работа, как говорили старые американцы, оплачивается не той монетой. Взгляните. — Ван Рийн поправил сползающий ободок на сигаре, затянулся и, взмахивая кружкой и сигарой так, словно в руках у него был судейский жезл, продолжал шагать по комнате, сотрясая все вокруг. — Сулеймен считался милым заурядным местечком, но вы рассказали мне, как мало мы знали о нем, и как внезапно сам дьявол явился к вам на завтрак. Ну, а что вы скажете насчет других, по-настоящему новых, по-настоящему мохнатых и приносящих настоящее состояние мест? А?

Вам не надо будет управлять ими, пока они не примут какую-то форму. Хороший управляющий — это очень могущественный человек, и мы нуждаемся в таких людях. Но в глубине души он рутинер; его цель — сделать так, чтобы все шло своим чередом. Нет, для диких мест нужен новатор, человек, любящий риск, если это мужчина, или ересь, если это особа женского пола, словом, тот, кто может решить все новые задачи дьявольски новыми способами, понимаете?

Такие люди очень редки, скажу я вам. Они получают высокую плату — такую высокую, какую могут заработать для себя. Естественно, я хочу, чтобы они зарабатывали и для меня. Посредникам этого сорта я не назначаю твердых окладов и не обольщаю их продвижениями по службе. Нет, в предпринимателе я, прежде всего, побеждаю дух Джона Бульдога — десятилетней клятвой верности. Затем я даю ему волю сделать свою ставку при моей поддержке, делать все, что он захочет, из расчета девяноста процентов комиссионных.

Очень плохо, что никто не составлял ваших характеристик до того, как вы пришли в школу управляющих. Теперь вы должны некоторое время провести в школе предпринимателей, которую я запрятал туда, где ее никто не заметит. Скучно не будет; я слыхал, они там пускаются в загулы; но в основном, думаю, вы получите удовольствие от своих занятий, если, конечно, не заработаетесь до того, что мозги потекут из носу. А потом вы станете богатым, если выживете, или получите изрядную порцию шуток, если нет. Идет?

Далмэди на мгновение вспомнил об Ивонне, а потом подумал: «Какого черта, если ничего лучшего не появится, через несколько лет я смогу заключить любые контракты по найму, какие захочу», — и, воскликнув: «Идет!», — он залпом осушил свой кубок.