Предчувствие

7.5

Огонь охватывает все большую площадь автобуса, а я не могу приблизиться из-за сдвоенной реальности. Крики и музыка смешиваются, и я с силой пытаюсь заткнуть уши руками. По щекам обильно стекают слезы, которые больше не нужно ни от кого прятать.

Боже, помогите им кто-нибудь! Спасите!

Но меня никто не услышит.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем кто-то вдруг касается моего плеча, и я ослабляю хватку.

— Эй, ты в порядке? — спрашивает мужской голос.

Нет сил даже нормально поднять голову, поэтому лишь слабо отрицательно качаю головой.

— Нехило тебя развезло. Пойдем со мной.

Мой спаситель по голосу и сам не слишком трезв. Он тянет меня за руки вверх, и, только поднявшись, я могу нечетко разглядеть его, точнее коротко стриженные волосы и однотонную черную футболку без принта. А может и серую — в ночи сквозь огонь я едва различаю реальность.

Парень приобнимает меня за плечи, придерживая, и куда-то ведет, а я едва переставляю дрожащие ноги, положив голову ему на плечо. Музыка сначала становится громче, потом постепенно приглушается, отдаляясь. Я слышу щелчок закрывшейся двери и… полет. Меня толкают на что-то мягкое, и даже это движение выбивает воздух их легких. Я не вижу, что происходит в моей реальности. Темная комната, черный силуэт, которые едва различимы сквозь ночь, поле, пустынное шоссе и крики людей. Легковая машина подъезжает и останавливается невдалеке от горящего столба огня. Скоро прибудет помощь, и сон должен будет закончиться.

И вдруг что-то мокрое касается моей шеи, а чья-то рука пытается приподнять мою кофточку…

— Нет… Помогите, — кричу я то ли водителю машины, то ли странному парню. Меня вдавливают в матрас, запястья обжигает резкая боль, когда кто-то с силой перехватывает мои удары.

Мой спаситель превращает ту оставшуюся часть моей реальности в кошмар. Я не хочу быть жертвой. Не могу ей быть. Нет.

— Помогите! — кричу снова. Лицо обжигает пощечина, и на мгновение картинка с горящим автобусом становится менее четкой. Этот монстр не дает мне пошевелиться.

— Заткнись, — словно выплевывает он и снова присасывается к шее. Я пытаюсь извиваться, но автобус становится все четче…

Резкий стук впускает музыку внутрь. Тяжелое тело больше не сидит на мне, но и я не в состоянии подняться. Подъезжает еще одна машина, и водители, взяв огнетушители, бегут к охваченному пламенем автобусу. Пассажир второй машины бежит следом с аптечкой в руке. Вдали слышу звук сирены… и ударов. Пытаюсь сфокусироваться на реальности, заставляю себя перевернуться лицом к двери. Одна фигура выталкивает наружу другую, и я понятия не имею, кто тот, кто пришел мне на помощь. Нельзя расслабляться, этот второй тоже может оказаться…

— Лия, ты в порядке? Он ничего тебе не сделал?

… козлом. Я моментально узнаю голос Дэна, хотя сейчас в нем слышны не свойственные ему обеспокоенные нотки.

Я мечусь, пытаясь подняться, но чувствую лишь пульсацию в висках и солнечном сплетении. Организм не выдерживает такую нагрузку.

Приезжают три пожарные машины, за ними — реанимация. Водителям и пассажиру удается оттащить несколько людей, самостоятельно выбравшихся из горящего автобуса, на безопасное для оказания первой помощи расстояние. Мощные потоки воды начинают борьбу со стихией. Осталось совсем немного.

— Наташа!

Дэн стоит на коленях возле кровати, сжимает мою руку. Меня трясет от озноба, мне удается перевернуться на бок, но сил больше не остается. Веки едва удается держать открытыми, а сердце словно готово вырваться из грудной клетки.

— Ненавижу, — шепчу из последних сил, а потом пожар исчезает, как и реальность. Настало время новой порции ужасов, только теперь я могу двигаться и перемещаться.

Я всегда ненавидела эти сны, но сейчас они казались спасением.

Солнечный свет слепит глаза сквозь незанавешенное окно. Я оказываюсь в японском городке, где прорвало трубу горячей воды. Несколько погибших и множество пострадавших. Помощь прибыла быстро. Затем автомобильная авария с грузовой машиной в Испании, перестрелка в Бразилии и нападение на семью в Таиланде, помощь к которым так и не прибывает. Единственный выживший — мальчик, которому удается спрятаться в погребе. Я сижу в луже крови, которая не оставляет на мне следов, и глажу по волосам женщину, его маму. По ее щекам стекает дорожка слез. У нее тяжелые колотые раны в области груди. Она единственная, кто видит меня. Ее полные боли глаза то пронзают меня, то обращаются в сторону приоткрывшегося люка, откуда выглядывают детские глаза. Она что-то шепчет на своем языке, а я продолжаю успокаивающе гладить ее по голове, произнося по-английски «не беспокойся, все будет хорошо, с ним тоже все будет хорошо».

Даже подруги не знают, что так усердно учить иностранные языки я стала из-за своих снов.

Меня могли видеть только умирающие. А я, не имеющая тела в своем сне, могла их только успокоить. Английский и немецкий понимали, конечно, не все, но все слышали успокаивающие нотки в голосе.

Женщина последний раз дергается и замирает, прикрыв глаза. На сердце становится привычно тяжело. Позади раздается детский лепет. Ребенок еще не знает, что мама не просто заснула.

Неожиданный стук — и меня выбрасывает из сна в реальность, которая кажется такой непривычной. Дергаюсь и резко открываю глаза, из-за чего в первый момент я практически ничего не вижу.

— Ой, простите, мы не знали, что тут занято, — проговаривает кто-то в дверном проеме, а после исчезает, закрыв обратно дверь.

Я пытаюсь прийти в себя после пережитых кошмаров, которые уже совсем скоро должны будут забыться. Надеюсь, у того мальчика все будет хорошо. А еще лучше, чтобы это и правда был просто сон…

Постепенно фокус переходит на реальность, и я начинаю замечать странные вещи. Передо мной кто-то лежит, я вижу только чью-то мужскую грудь в синей футболке. Парень одну руку закинул на меня, словно приобнимая. Когда кто-то вломился в комнату, он этой рукой попытался прижать меня к себе еще ближе. А вторая, кажется, находится у меня под головой, из-за чего немного побаливает шея.

Боже. Неужели… тот придурок вернулся?..

Я резко сажусь на кровати и с опаской смотрю на лежащего рядом…

— Проснулась?

… Дэна. Точно, он же пришел и прогнал того насильника… но почему мы так лежим?

— Что произошло? — опасливо проговариваю, убирая непослушные пряди от лица. — Почему… мы…

Так сложно закончить фразу, но страшнее услышать ответ… Дэн не меньший придурок. Мог ли он воспользоваться ситуацией?

— Ничего не было, — словно прочитав мои мысли, поспешно отвечает он, тоже садясь. — Тебе стало плохо, а потом ты отключилась. Опасно было тебя оставлять здесь одну после… произошедшего, — поясняет он, замявшись, а после задает вопрос, который вызывает у меня волну ярости:

— Почему ты была в таком состоянии? Ты выпила еще?

— Я же сказала тебе, что не пью алкоголь, — сглотнув, произношу безжизненно, поднимаясь с кровати. Он тоже моментально оказывается на ногах.

— Это такая реакция на алкоголь? Но ведь его было совсем чуть-чуть, — неверяще говорит он, делая шаг навстречу, но я отскакиваю назад, врезаясь спиной в стену.

— Не подходи ко мне! — предупреждающе смотрю на него, мечтая поскорее отсюда смыться. — Да, это реакция на алкоголь. Я его не переношу.

— Прости. Мне правда жаль, — его слова внезапны и заставляют вновь встретиться с его взглядом. Искренен или нет? Я ему больше не верю.

— Ты сделал это умышленно, — шепчу то, что раньше оставалось только в мыслях.

— Я не знал, что так будет. Прости, — повторяет он, делая еще шаг.

— Это не важно. Уйди с дороги.

Сложно даже находиться рядом с ним. Отскакиваю от него и, едва не врезавшись в косяк, нервным шагом выхожу из комнаты. На звук открывающейся двери кто-то из стоящих неподалеку ребят оборачивается. Я не помню, в какую сторону идти, и наугад поворачиваю направо, где очень быстро выхожу в гостиную. Музыка продолжает играть, хоть и значительно тише. Часы, висящие на одной из стен, показывают половину шестого утра. Кто-то еще танцует, несколько человек сидят на диване. А кто-то и вовсе заснул прямо на полу. Там же валяется множество использованных стаканчиков. Еще раз убеждаюсь в правдивости сериалов. Но вот бутылок в таком количестве там не показывали. И это все продали подросткам. Кажется, не все законы в Америке выполняются так идеально, как об этом говорят.