Прибалтийские дивизии Сталина

1. Формирование (3 августа — 3 декабря 1941 года)

Первым национальным воинским соединением Советских Вооруженных Сил, сформированным в годы Великой Отечественной войны, стала 201-я Латышская стрелковая дивизия (I формирования).

На основании решения руководства Латвийской ССР первый секретарь ЦК КП(б) Латвии Ян Калнберзин (1893–1986) и председатель СНК республики Вилис Лацис (1904–1966) обратились к председателю Государственного Комитета Обороны с предложением создать в составе действующей армии латышское национальное воинское формирование — дивизию. Согласие было дано.

Принятое 3 августа 1941 года постановление Государственного Комитета Обороны СССР № 383 гласило[1]:

Неудачное для Красной армии начало войны привело к тому, что территория Латвийской ССР была оккупирована немецкими войсками уже к 8 июля 1941 года, и на ней уже удалось провести мобилизацию военнообязанных. С боями и в порядке эвакуации из Латвии в первые недели войны ушли 53 тысячи человек. При формировании дивизии можно было рассчитывать и на тех латышей, которые проживали в разных республиках Советского Союза, то есть примерно на 150 тысяч человек.

Обстановка на фронте летом и осенью 1941 года оставалась крайне тяжелой, не была она стабильной и на Северо-Западном фронте. В связи с этим было принято решение, чтобы ту масштабную и срочную работу, которая требовалась при формировании особого — т. е. национального — воинского соединения, поручить Московскому военному округу, сняв эту обязанность со штаба Северо-Западного фронта.

10 августа 1941 года народный комиссар обороны СССР издал приказ о формировании Латышской стрелковой дивизии. Заниматься этим должно было командование Московского военного округа[3]. Своим решением командование МВО определило местом формирования Латышской дивизии Гороховецкие лагеря под г. Горьким[4]. Сразу же развернулись мероприятия по выявлению граждан Латвийской ССР на различных территориях страны и их быстрому сбору в месте формирования дивизии. Этим занимались и военные органы, и руководство республики. Уполномоченным МВО был назначен полковник А. Бохан, бывший латышский рабочий, участник Гражданской войны. Он проделал большую работу по комплектованию и вооружению дивизии, особенно в первые дни ее существования.

ЦК КП(б) Латвии и Совнарком Латвийской ССР направляли уполномоченных в Кировскую, Горьковскую, Ярославскую, Ивановскую и другие области для отбора добровольцев из числа эвакуированных граждан Латвийской ССР. Первым в дивизию прибыл организованный контингент эвакуировавшихся работников НКВД Латвийской ССР. К этому времени они компактно размещались в одном месте, недалеко от г. Горького, и их подразделения были переброшены в Гороховецкие лагеря.

Бывшие красноармейцы и командиры 24-го территориального стрелкового корпуса, отправленные после расформирования данного соединения в августе 1941 года в тыл, оказались рассредоточенными на обширной территории. Их собрали уполномоченные руководства республики, и вскоре они тоже начали прибывать в Гороховецкие лагеря. Уже к концу лета из частей бывшего 24-го корпуса явились Павел Бобров, Фрицис Домбровский, Алексей Дунт, Петр Зутис, Янис Кезберис, Элмар Бриедис, Янис Приеде, Янис Лепинис, Карлис Лиепиньш, Александр Малтейстер, Янис Пиесис, Алберт Приверт и др.

Часть съезжавшихся отовсюду, в основном из Северного Приволжья (Кировская и Ярославская области, Чувашская АССР), граждан Латвийской ССР уже успела получить опыт военных действий: во-первых, они уходили с боями из Латвии, а во-вторых, воевали потом на территории Эстонии. Это были бойцы истребительных батальонов, формирований милиции и НКВД, добровольцы, сражавшиеся в латышских рабочих полках, отрядах партийно-советского актива. Они дрались в июле — октябре 1941 года в рядах 1-го, 2-го (затем 76-го) латышских стрелковых полков в Латвии, при обороне Таллина и Ленинграда в составе 8-й армии. В дивизию были зачислены и не имевшие военной подготовки городские и сельские партийные и комсомольские активисты, работники местных органов власти, рабочие, служащие, крестьяне и другие граждане Латвийской ССР, эвакуировавшиеся на территорию РСФСР летом 1941 года.

Прибывали бойцы, целые отряды воинов, в полной мере успевших принять участие в неравных и ожесточенных боях. Так, в ноябре 1941 года кружным путем в дивизию из Ленинграда прибыли 28 командиров из состава Латышского полка 11-й стрелковой дивизии 8-й армии. Среди них были Рихард Шнейдер, Зелма Лутере и другие. Георг Брозин, начальник штаба полка, воевал с фашистами еще в Испании. В своем дневнике, опубликованном после войны, он рассказывает об этих днях.

В полку, отступавшем с боями из Эстонии, на 7 октября 1941 года осталось в строю 196 человек, из них на переднем крае был 51. Партбюро полка обратилось к А.А. Жданову, после беседы в Смольном, с просьбой отправить их в Латышскую дивизию. Командующий Ленинградским фронтом 19 октября дал указание, которое на следующий день исполнил Военный совет 8-й армии[5], приказав полк расформировать, 28 командиров откомандировать в Латышскую дивизию, а из остальных сформировать Латышскую роту (95 человек) в одном из полков 11-й стрелковой дивизии. Впоследствии командир роты Вольдемар Круминыи погиб под Ленинградом, а оставшиеся бойцы в феврале 1942 года были направлены в Латышскую дивизию[6].

26 декабря 1941 года в распоряжение Латвийского запасного стрелкового батальона прибыли 60 солдат и офицеров из 111-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона 24-го корпуса, в порядке и с боями отходившего от Риги, где они начали боевые действия уже 23 июня. Артиллеристы-зенитчики охраняли небо над Новосокольниками, Гжатском, Можайском, Кубинкой, вышли из окружения под Вязьмой. За это время огнем своих устаревших орудий они сбили 8 вражеских бомбардировщиков.

Среди бойцов и командиров дивизии были ветераны, воевавшие в латышских частях Красной армии еще в годы Гражданской войны. Это командир соединения Я. Вейкин, Д. Бранткалн, Э. Бирзит, П. Матисон, Я. Кинтслер, Р. Варкали, Ф. Фридрихсон, Я. Мельбарт, Э. Фельдман. Часть командных должностей заняли офицеры и унтер-офицеры запаса бывшей латвийской армии. В ряде случаев командирами взводов из-за нехватки командного состава были поставлены младшие командиры. На командные должности в дивизии назначались также граждане Латвийской ССР, служившие в других частях и соединениях Красной армии, участники Гражданской войны.

Представление о разнообразии личного состава дает донесение политотдела дивизии от 22 сентября 1941 года:

Большинство политруков подразделений и комиссаров частей — а ими стали в основном партийные работники Латвии — не имело военной подготовки[7].

С сентября 1941 года граждане Латвийской ССР подлежали мобилизации в Латышскую стрелковую дивизию[8].

Руководство республики приняло 30 октября 1941 года специальное постановление, в котором среди прочих мероприятий, призванных содействовать повышению боеспособности дивизии, уполномоченным ЦК КП(б) Латвии и Совнаркома Латвийской ССР в областях и краях СССР было вменено в обязанность организовать помощь семьям фронтовиков[9].

Всего по штату в дивизии должно было быть 11 447 человек[10]. В сентябре 1941 г. численность дивизии составляла 10 348 бойцов[11]. На 90 % это были латыши и граждане Латвийской ССР других национальностей. Рабочие составляли 62 % личного состава, служащие — 29 %, крестьяне — 9 %; 70 % бойцов были добровольцами[12]. Национальный состав дивизии был следующим: латыши — 51 %, русские — 26 %, евреи — 17 %, поляки — 3 %, другие национальности — 3 %[13].

Дивизия, получившая наименование 201-й Латышской стрелковой, имела по штату три стрелковых полка (92-й, 122-й, 191-й), один артиллерийский полк (220-й). В нее также входили специализированные части и подразделения:

— 10-я отдельная зенитно-артиллерийская батарея;

— 170-й отдельный батальон связи;

— 53-й отдельный саперный батальон;

— 1123-я отдельная моторизованная стрелковая разведывательная рота;

— 49-й отдельный мотострелковый батальон;

— отдельная рота химзащиты и др.

12 сентября 1941 года командиром дивизии был назначен Янис (Ян Янович) Вейкин (1897–1979), полковник, кадровый офицер Красной армии, участник Гражданской войны, награжденный орденом Красного Знамени.

К 15 сентября 1941 года были сформированы штабы дивизии и всех четырех полков из прибывших в первой половине сентября кадровых командиров, присланных из Московского военного округа. Значительную часть среднего командного состава, командиров взводов и рот составили 228 выпускников Рижского пехотного училища. Лейтенантские знаки отличия — эмалевые кубики в петлице — они получили в Стерлитамаке, куда в начале войны было вывезено училище.

Курсанты, которые так быстро заняли офицерские должности в Латышской дивизии, уже побывали в боях. 25 июня 1941 года командующий 27-й армией Н.Э. Берзарин направил составленный из них батальон на помощь окруженному гарнизону Лиепаи. Курсанты Рижского пехотного училища дошли с боями до Айзпуте и Дурбе, но пробиться к городу не смогли и 27 июня по приказу отошли в Ригу[14]. 29 июня рота курсантов — участников боев в Айзпуте — уже в Пардаугаве натолкнулась на прорвавшихся туда гитлеровцев, завязала бой и прорвалась на правый берег Даугавы[15].

Кадровые офицеры — Роберт Варкалн, Ольгерт Кинцис, Петр Кушнер, Янис Лепинис, Карлис Лиепинь, Пауль Матисон, Генрих Паэгле (начальник штаба дивизии) — проявили большую энергию в формировании частей дивизии, а затем в обучении бойцов.

Осень 1941 года была исключительно тяжелым периодом войны: немецкие войска продолжали продвигаться в глубь советской территории, приближаясь к Москве. Командование МВО поставило задачу сформировать дивизию за несколько недель. Вся деятельность по формированию подразделений, получению вооружения и обмундирования шла исключительно быстрыми темпами, днем и ночью. Боевая подготовка, учеба, внутренний распорядок в дивизии строились на основе наставлений, уставов и директив, принятых во всей Красной армии. Разговорным языком, наряду с русским, был латышский. На нем велись обучение военному делу, политическая работа и т. д.

При формировании 201-й дивизии было предусмотрено образование в ее штате отдельного Латвийского запасного батальона. Командир дивизии Ян Вейкин докладывал 27 октября 1941 года Калнберзину, что получил приказ и проект штата резервного батальона и приступил к его формированию. Вейкин просил прислать 2000 человек[16].

В феврале — марте 1942 года приказом командования Московского военного округа в Гороховецких лагерях на базе Латвийского запасного батальона был сформирован 1-й отдельный запасный Латвийский стрелковый полк[17]. Согласно специальной директиве Управления мобилизации и укомплектования Красной армии, всем фронтам и армиям предлагалось направлять туда весь рядовой и младший начальствующий состав латышской национальности[18]. В исполнение директивы в июне 1942 года в полк прибыли 170 латышей-фронтовиков, собранных из разных частей Ленинградского фронта. Директива также дала возможность всем соединениям Прибалтийских республик в определенной степени сохранять свой национальный состав до конца войны.

Деятельность 1-го отдельного запасного Латвийского стрелкового полка[19] сыграла большую роль в сохранении 201-й стрелковой (затем 43-й гвардейской) дивизии в качестве латышского национального соединения по составу ее воинов. Из этого полка, по подсчетам В.И. Савченко, отбыло на фронт около 33 тысяч воинов, в том числе (до июня 1944 года):

— в 1942 г. — 16471 человек;

— в 1943 г. — 11143 человек;

— в 1944 г. — 5300 человек[20].

Со второго полугодия 1942 года в полк стали поступать призывники 1924 г.р. — среди них были и латыши, и жители Поволжья, полк стал молодежным и многонациональным.

Помимо подготовки рядовых и младших командиров сразу же стали обучать офицеров. Уже с марта 1942 года были организованы курсы младших лейтенантов. Часть из них направлялись затем на учебу в Подольское военное училище (где была организована отдельная латышская рота), в артиллерийские и военно-инженерные учебные заведения. После их окончания офицеры возвращались в запасный полк, откуда их направляли в латышские части. Ряд командиров, подготовленных в полку, были заброшены в тыл врага для ведения разведки, руководства партизанскими отрядами и антифашистскими подпольными организациями. Это были самые первые шаги партизанского движения. К концу периода оккупации партизанские бригады и отряды действовали на всей территории Латвийской ССР. Число одних лишь вооруженных партизан и их активных помощников, по неполным данным, составило около 20 тысяч человек, и почти 30 тысяч жителей Латвии принимали участие в подпольной антифашистской борьбе[21].

Всего в запасном полку было подготовлено и отправлено на фронт в качестве пополнения для 43-й гвардейской дивизии около 33 тысяч человек, в том числе 1098 офицеров и 3581 сержантов[22].

Латышская дивизия была в основном сформирована в сравнительно короткий срок. 12 сентября 1941 года дивизии и ее четырем полкам были вручены боевые знамена. Перед этим бойцы принесли присягу. Знамена вручали Ян Калнберзин (1893–1986) и Вилис Лацис. Этот день затем отмечался как день рождения дивизии.

12 октября 1941 года Ян Калнберзин и Вилис Лацис доложили Сталину, что дивизия полностью сформирована, обеспечена необходимым снаряжением, вооружена и подготовлена для боевых действий. 70 % личного состава — добровольцы, прослойка коммунистов и комсомольцев составляет 15 %.

Республиканское руководство просило направить дивизию на боевой участок Северо-Западного фронта в соответствии с Постановлением ГКО от 3 августа 1941 года[23].

До начала контрнаступления советских войск под Москвой, когда Латышская дивизия получила приказ о выступлении на фронт, оставались считаные часы.

3 декабря 1941 года личному составу дивизии был зачитан приказ, гласивший, что обучение закончено и дивизия отправляется на фронт для защиты столицы нашей Родины — Москвы[24]. К этому времени в ней насчитывалось 10 348 человек, из них начсостава — 822 и младшего начсостава — 1538[25]. На вооружении бойцов имелось 6284 винтовки и карабина; 2256 самозарядных винтовок; 162 автомата; пулеметы: 5 крупнокалиберных, 102 станковых, 162 ручных; 54 орудия; 141 миномет разного калибра[26]. В целом моральный уровень личного состава дивизии, его боевой дух, был очень высоким. Но при этом подавляющее большинство бойцов и командиров дивизии не имели опыта участия в боях.

2. Участие Латышской дивизии в контрнаступлении под Москвой (20 декабря 1941 года — 14 января 1942 года)

Наступательный этап Московской битвы начался с 6 декабря 1941 года и проходил до 20 апреля 1942 года. Подготовленная осенью 1941 года Латышская дивизия вошла в число резервных соединений советского Верховного главнокомандования, введенных в бой в решающий момент в начале победного контрнаступления.

3 декабря 1941 года бойцы дивизии стали грузиться в 16 железнодорожных эшелонов, которые сразу же уходили к линии фронта, совсем недалеко от Москвы. К 6 декабря части выгрузились и сосредоточились в Мытищах, в 12 километрах северо-восточнее столицы. Дивизия была включена в состав второго эшелона 1-й ударной армии (командующий — генерал-лейтенант В.И. Кузнецов) на правом крыле Западного фронта. Ударные армии создавались Ставкой Верховного главнокомандования в дни битвы за Москву с ноября 1941 года специально для наступательных действий. Их начальствующему составу устанавливался полуторный, а бойцам — двойной оклад содержания, как для гвардейских дивизий[27].

Дивизия выступила на фронт. В суровые морозы она прошла маршем в сторону Клина около 200 километров[28]. Бойцы шли колоннами по следам боев с разбитыми и отступившими гитлеровскими войсками, проходя в день 25–30 километров. Они шли днем и ночью, через разрушенные города и дотла сожженные деревни, и видели не только развалины населенных пунктов, но и еще не убранные трупы повешенных, расстрелянных и заживо сожженных мирных жителей и зверски замученных военнопленных.

11 декабря в штаб дивизии в деревне Дарьино недалеко от Клина прибыли два члена Военного совета 1-й ударной армии. Командир дивизии получил от них боевую задачу: завершающей марш дивизии участвовать в освобождении Клина. Полковник Вейкин сразу же поставил боевые задачи полкам. Дальше дивизия совершала марш с соответствующими мерами охранения и разведки.

Наступление 1-й ударной армии на клинском направлении развивалось успешно, и командованием Западного фронта было принято решение об использовании не введенных в бой частей и соединений на других участках военных действий.

13 декабря Латышская дивизия была выведена из состава 1-й ударной армии и включена в 33-ю армию (командующий — генерал-лейтенант М.Г. Ефремов), готовившуюся к наступлению на р. Нара у г. Наро-Фоминска на центральном участке Западного фронта. Со станции Химки дивизия была перевезена по железной дороге. Бойцы выгрузились 17–19 декабря севернее Наро-Фоминска на станциях Апрелевка, Селятино, Рассудово. Районом сосредоточения дивизии стали деревни в 6 километрах восточнее Наро-Фоминска: Ивановка, Афанасовка, Горчухино, Семеновка[29]. Штаб — в Ивановке.

33-я армия имела задачу наступать на Боровск, Малоярославец и Верею и в дальнейшем выйти в тыл можайской группировки противника, на которую наступала 5-я армия.

17 декабря — первый день наступления. Из-за недостаточности выделенных артиллерийских и танковых сил в этот же день оно не имело успеха. Войска понесли большие потери. Поздно вечером 19 декабря 1941 года 201-я Латышская дивизия сменила поредевшую в боях 110-ю стрелковую дивизию (II формирования) и заняла исходные позиции для наступления на центральном участке зоны боев 33-й армии. В ее задачу входило, взаимодействуя с 1-й гвардейской мотострелковой Московской и 110-й стрелковой дивизиями, овладеть селом Елагино (в 6–8 километрах юго-западнее Наро-Фоминска, где находился важный оборонительный узел противника), деревнями Атепцево и Татарка.

На высотах, где находились населенные пункты Елагино, Слизнево и Котово, размещались основные узлы обороны немцев на этом участке фронта, господствовавшие над линией реки Нара. Елагино планировалось обойти с севера и юга, нанеся удар на Щекутино и Мишуково. На этом участке фронта Латышская дивизия вела свои первые бои с 20 по 26 декабря 1941 года. Первые три дня бои шли за Елагино. На рассвете 20 декабря в атаку поднялись 92-й и 191-й полки. Полки наступали на Елагино. 92-й — прямо, с востока и северо-востока; 191-й — с севера и правее его, на деревню Котово.

В боях за Елагино подразделения 191-го полка (командир — подполковник Роберт Варкалн) встретили сильное сопротивление. Немцы создали здесь мощный узел обороны, глубоко врылись в землю, построили целую систему дзотов и блиндажей, каждую постройку превратили в укрепленную огневую точку. На этом участке фронта немецкая 4-я армия имела превосходство над наступающими советскими войсками: в живой силе, в дивизиях — в 1,5 раза, по артиллерии — более чем в 2,5 раза.

Полки преодолели р. Нара и вплотную подошли к Елагино.

Решительных успехов при форсировании р. Нары добились батальон капитана Фридрихсона, бойцы минометной батареи капитана Палкавниека, отдельного зенитного артиллерийского дивизиона капитана Лиепиня.

122-й полк 201-й дивизии был передан в оперативное подчинение командованию 1-й гвардейской мотострелковой Московской дивизии. В этот день он перерезал железную дорогу Москва — Брянск и подошел к разъезду «75-й километр»[30]. После первого продвижения, когда бойцы сбили передовое охранение противника, они вынуждены были залечь в снегу под сильным пулеметным и минометным огнем[31]. Огонь артиллерии дивизии не был эффективным — 220-й артиллерийский полк находился на расстоянии 5 километров от передовой и стрелял практически по площадям. Связь не была надежной, потому что провода были проложены по поверхности земли и постоянно повреждались артиллерийским огнем противника.

В течение ночи были приняты меры по передвижению огневых позиций артиллерийского полка ближе к передовой и по прокладке линий связи по новым направлениям. Утром 21 декабря наступление полков дивизии продолжалось. 191-й полк отражал контратаки, нес ощутимые потери и продвижения не имел. 92-й полк, атакуя Елагино, подвергался сильному огневому воздействию и также не мог продвинуться. 122-й полк, наносивший удар севернее Елагино, решительно вклинился в немецкую оборону, но у разъезда «75-й километр» оказался под сильным нажимом и стал нести существенные потери, так как его контратаковали сразу с трех сторон, в том числе и потому, что его правый сосед, 6-й мотострелковый полк, был крайне ослаблен в предшествующих боях и значительно отставал в продвижении, что делало уязвимым фланг 122-го полка.

Артиллерия дивизии в этот день стала действовать значительно эффективнее.

В этот день в ожесточенных боях вышли из строя командир дивизии Янис Вейкин (тяжело ранен), четыре командира батальонов (трое ранены, один убит). Командовать дивизией временно стал ее начальник штаба полковник Генрих Паэгле.

Противник укрепился на высотах западнее Елагино. По высотам проходили траншеи с блиндажами и дзотами. Перед передним краем обороны было установлено проволочное заграждение в три кола. Огонь нашей артиллерии не смог подавить здесь огневые точки противника, которые каждый раз оживали, ведя губительный огонь по поднимавшимся в атаку целям советской пехоты.

Артиллерийское обеспечение дивизии было не столь сильным, как это требовалось для столь напряженных боев: на 4-километровый фронт прорыва имелось всего 48 орудий и 60 минометов (без 50-миллиметровых). (Пройдет время, и в 1944–1945 годах у Латышской дивизии на 1 километр прорыва будет 200–240 стволов орудий и минометов, а не 12, как в декабре 1941 года.) Вся артиллерия усиления армии состояла из 8 гаубиц, что являлось незначительной величиной. Даже имевшиеся во всей 33-й армии 9 танков не было возможности использовать, так как лед на Наре был разбит, а переправы противник держал под непрерывным сильным обстрелом.

22 декабря 1941 года, на третий день боев, бойцы 92-го полка ворвались наконец на окраину Елагино, воспользовавшись темнотой, и заняли треть села. Но сил на овладение населенным пунктом полностью не хватило. Остатки наступавших под сильным артиллерийским и минометным огнем были вынуждены покинуть занятые рубежи и укрыться в лесу. Особенно яростные и ожесточенные непрерывные контратаки гитлеровцы предпринимали на участке 122-го полка, где разъезд «75-й километр» весь день переходил из рук в руки. Части и подразделения дивизии несли большие потери. Осколком мины был убит комиссар дивизии полковой комиссар Эдгар Бирзитис. Вместо него был назначен Петр Зутис.

В управление боями дивизии по итогам трехдневных неудачных атак вмешался штаб 33-й армии. Он принял решение перегруппировать силы и сместить направление ударов. Задачей Латышской дивизии было поставлено перенести удар далее, на юго-запад, в общем направлении на Боровск, атаковать противника в направлении на Щекутино, прикрывшись со стороны Елагина. В дальнейшем же наступать не на разъезд «75-й километр», а южнее, на Башкино. На Щекутино должен был наступать 191-й полк, обойдя узлы сопротивления противника. 92-й полк выводился во второй эшелон и приводился в порядок. 122-му полку приказывалось продвигаться к разъезду «75-й километр», также взять Котово и наступать на Татарку.

В один из моментов боя гитлеровцы пошли в контратаку на отбитую у них высоту Безымянная. Группа немецких разведчиков зашла лощиной во фланг нашим обороняющимся войскам, где находились тяжелораненые бойцы, ожидавшие отправки в санитарную роту. Фашисты начали зверски расстреливать раненых. Перевязывавшая раненых доброволец дивизии, санитарный инструктор 191-го полка 18-летняя Валия Томсон, спасая беспомощных раненых бойцов, вступила в бой. Пока не подоспела на выручку группа наших солдат, Валия успела бросить две гранаты и была сражена немецкой пулей. Посмертно ее наградили орденом Красного Знамени.

Почерком немецких солдат были немедленные зверские расправы с теми, кто в горячке боя оказывался в их руках. Медицинская сестра 191-го полка Зелма Абеле-Кран рассказала, как в разгар боя за деревню Редькино гитлеровцами была схвачена санинструктор Виноградова, спасавшая жизнь раненых. Ее труп нашли, когда наши воины выбили немцев из деревни. Виноградова была изуродована фашистами так, что страшно было смотреть.

Командующий 33-й армией генерал-лейтенант М.Г. Ефремов неоднократно бывал в расположении Латышской дивизии, давал советы и указания. 27 декабря командование дивизии провело со штабными офицерами срочный разбор прошедших боев. Командир дивизии Г.Г. Паэгле в специальном приказе потребовал от командиров и бойцов не полагаться только на храбрость и самоотверженность, не забывать, что в борьбе с сильным и коварным врагом необходимы военное мастерство и солдатская смекалка, самодеятельность, находчивость и хитрость, решительность, смелость, использование местности, умение маскироваться, и рекомендовал как можно дольше сохранять себя для борьбы с врагом. При наступлении на Елагино и Котово, говорилось в приказе, допускались серьезные недостатки в подготовке и проведении боевых действий. Наступление готовилось в спешке, без разведки и рекогносцировки на местности. Полки наступали в одну линию и в лоб на заранее оборудованные оборонительные сооружения, не учитывали при очаговой обороне возможности маневрирования, обходов, ударов во фланги и в тыл. Дивизия понесла столь ощутимые потери в живой силе, что в 92-м полку два батальона пришлось свести в один, а в 122-м и 191-м полках вообще осталось по одному батальону[32].

Настойчивые удары латышских воинов в конечном итоге привели к тому, что Елагино было полуокружено, наполовину обойдено, а бойцы дивизии вышли на подступы к Котово. Но в этот момент, 25 декабря, командование армии перевело Латышскую дивизию южнее, на боровское направление — был получен новый приказ: во взаимодействии с другими соединениями 33-й армии освободить город Боровск.

Шестидневные бои дивизии за важный узел сопротивления противника — село Елагино — способствовали взятию Наро-Фоминска. В память об этих днях платформа «75-й километр» Киевской железной дороги носит наименование «Латышской». На месте боев стоит памятник воинам 201-й дивизии.

Командиры батальонов и рот в эти дни стали применять более широкий набор тактических приемов, практиковали ночные вылазки и штыковые атаки. Более эффективно организовали огонь артиллеристы и минометчики. Тем не менее ни дивизии, ни армии в целом не удавалось сразу преодолеть серьезное сопротивление противника.

Наконец, 33-я и 43-я армии прорвали оборону противника и вынудили его начать отход. Теперь шло преследование, гарнизоны в опорных пунктах окружались и уничтожались. 26 декабря войсками 33-й армии был освобожден частично захваченный до этого Наро-Фоминск (силами 222-й стрелковой и 1-й гвардейской мотострелковой Московской дивизий). В связи с этим успехом Латышская дивизия была передислоцирована из центра на южный, левый фланг армии. С 28 декабря она действовала на боровском направлении для развития наметившегося и здесь успеха. Командованием была поставлена задача: с утра 28 декабря наступать в стыке между 338-й (I формирования) и 113-й (II формирования) стрелковыми дивизиями в направлении Климкино — Боровск, в дальнейшем вместе с ними уничтожить боровскую группировку противника и овладеть Боровском.

Совершив марш 26–27 декабря, 28 декабря дивизия перешла в наступление. Здесь латышские воины особенно отличились. Наступление началось на новом для дивизии операционном направлении — боровском, был учтен опыт боев под Елагином и Котовом. Полки поднялись в атаку в 14 часов 28 декабря 1941 года с рубежа Павловка — Шилово южнее Наро-Фоминска.

Боровск был узлом нескольких дорог и важным оперативно-тактическим пунктом в системе обороны противника. Его взятие было основной задачей 33-й армии.

В первый день наступления 191-й и 92-й полки шли в первой линии, а 122-й — во втором эшелоне. 29 декабря части Латышской дивизии взяли с боем деревню Добрино и разъезд Ворсино на железной дороге Москва — Киев. 30 декабря латышские полки очистили от врага деревни Климкино, Ворсино, Курьяново. Утром 31 декабря бойцы дивизии подошли к большим деревням Инютино и Ермолино, расположенным на возвышенности, сильно укрепленным и прикрывавшим с востока подступы к Боровску, но с ходу взять их не смогли. Одна атака на Ермолино была немцами отбита. Когда командование дивизии в тот же день подготовило еще один штурм, прибывший в дивизию М.Г. Ефремов отменил это решение и потребовал все усилия обратить на наступление на Боровск. Принятым тут же планом было предусмотрено, продолжив одним 122-м полком демонстративное наступление на Инютино, скрытно от противника силами остальных двух полков зайти ему в тыл, выйти непосредственно к Боровску и по приказу ударить на город с северо-востока.

В ночь на 1 января 1942 года основные силы 92-го полка (100 человек) во главе с его командиром майором Л. Кирилловым смогли скрытно, за 10 часов выйти в тыл противника, двигаясь без дорог по лесистой и сильно пересеченной местности, пройти 7 километров и занять позиции в готовности к внезапной атаке. Следующей ночью, так же скрытно, в немецкий тыл в том же направлении ушел 191-й полк. Но он перемещался уже не с одним стрелковым оружием, как 92-й, а с 45-мм орудиями, пулеметами, минометами и обозами. Под утро, пройдя с санями и артиллерией через лес и кустарники, проложив себе дорогу в глубоком снегу, внезапно атаковав село Редькино, 191-й полк в немецком тылу соединился с 92-м полком. 3 января 1942 года объединенными силами 191-го и 92-го полков Редькино было захвачено, и тем самым Латышская дивизия перекрыла шоссе, соединяющее Боровск с Наро-Фоминском. Пути отхода немцев были отрезаны, боровская группировка была охвачена с трех сторон.

3 января к городу с юга и юго-востока подошли части 93-й (I формирования) и 113-й дивизий.

В ночь с 3 на 4 января 1942 года немецкие войска начали быстрый отход из Боровска. 191-й и 92-й полки 201-й дивизии вошли в город в промежутке от 9 до 10 утра 4 января. В освобождении Боровска участвовали также 113-я стрелковая дивизия и часть сил (менее одной трети) 93-й стрелковой дивизии. Взят Боровск был этими соединениями после уличных боев — на хлебозаводе, на кладбище. Немцев пришлось выбивать из 8 церквей, где они засели особенно крепко. Пришлось драться за каждый дом и квартал, штыком и гранатой[33].

Наступая в районе восточнее Боровска, 122-й полк еще 3 января взял деревни Инютино и Ермолино. Ночью произошел стремительный и напряженный бой в селе Редькино. Поднятые по тревоге посреди ночи бойцы во главе с командиром 191-го полка Р. Варкалном отбили нападение отряда немецких автоматчиков с тремя танками. Особенно отличилась отдельная разведрота дивизии под командованием старшего лейтенанта Я. Кезбериса, который за эти бои был награжден орденом Ленина.

Первые рейды латышских частей в тыл врага стали примером совершения умелого маневра, мужества и отваги солдат и офицеров.

Теперь, после взятия Боровска, бойцы Латышской дивизии в последующие дни наступали на запад вдоль дороги Боровск — Подольск. Они уничтожали гарнизоны противника, остававшиеся в окрестных деревнях. 4 января заняли деревни Русиново и Рябушки (в последней разместился штаб дивизии).

В то же время в условиях динамично развивавшейся обстановки не удавалось сразу и везде закрепить свои позиции. Так, после того как наши войска взяли Редькино, они пошли дальше на Боровск, оставив там лишь тыловые подразделения. Воспользовавшись этим, гитлеровцы при поддержке танков 5 января внезапно захватили этот населенный пункт.

Далее, отступив из Боровска, немецкие войска тут же закрепились в селе Федотово, чтобы задержать продвижение наших частей. Здесь был поставлен в оборону немецкий пехотный полк с дивизионом артиллерии и тремя минометными батареями. Огневые точки были оборудованы в фундаментах домов.

С 6 января началось наступление наших войск на Федотово и Митяево. Бои за Федотово продолжались несколько дней, и все без успеха. Взяли его военной хитростью, в темноте, без артиллерийской подготовки, зайдя с разных сторон небольшими группами. Успех был полный. Противник, для которого подобная тактика явилась полной неожиданностью, поспешно отошел. Село было полностью очищено от гитлеровцев к ночи 11 января.

Редькино во второй раз было захвачено после двухдневных боев 10 января 122-м полком. Освободившие наконец село бойцы дивизии стали свидетелями фашистских зверств. Взяв его 5 января, гитлеровцы учинили изуверскую расправу над находившимися там 30 ранеными. Все они были убиты, но только после того, как у части бойцов были выколоты глаза, отрезаны нос, уши, губы…[34]Свидетелем этого преступления стал 11-летний сын полка, боец Латышской дивизии Владимир Меднис. Он дойдет со своими товарищами до конца войны, после останется на военной службе, в отставку выйдет полковником.

Дивизией был очищен от врага прилегающий к Боровску район — деревни Куприно и Ильино, 122-й полк освободил их 11 января; в тот же день 92-й полк взял Митяево; 92-й и 191-й полки совместными усилиями 12 января, преодолевая упорное сопротивление противника, овладели Рязанцевом и, наконец, 13 января взяли Лучны (северо-западнее Боровска). Это были последние бои на этом участке.

В сражениях у Наро-Фоминска и Боровска с 20 декабря 1941 года дивизия вывела из строя несколько сот солдат и офицеров противника, освободила села Инютино, Ермолино, Федотово, Редькино (всего 23 укрепленных населенных пункта), захватила большие военные трофеи, в том числе 5 танков, 38 орудий разного калибра, 97 минометов, 113 пулеметов, 1299 винтовок, 1 самолет, 61 автомашину и др.[35]

Потери дивизии в носивших ожесточенный характер боях под Москвой были значительными. Военный комиссар 122-го полка 2 января 1942 года сообщил, что во всех стрелковых ротах насчитывается всего 150 бойцов, 191-й полк потерял 2132 человека за время боев с 20 декабря 1941 г. по 8 января 1942 г. В его батальонах оставалось по 20–30 красноармейцев, а общая численность составляла 733 человека[36]. Всего дивизия потеряла 55 % личного состава[37]. Особенно велики потери были в стрелковых полках: в 92-м полку вышли из строя 68 % бойцов и командиров, а в 122-м и 191-м — 70 %[38].

Первые бои, как вспоминал их участник, показывали в то же время, сколь высок моральный уровень личного состава дивизии[39].

Политотдел соединения отмечал[40]:

В другом документе политотдела сообщалось[41]:

За мужество и героизм, проявленные в боях под Москвой, орденами и медалями был награжден 201 воин дивизии, многие из них посмертно. Орденом Ленина были награждены два человека: командир пулеметного отделения, ефрейтор Игнат Урбан и командир разведывательного взвода Янис Кезберис; орденом Красного Знамени — 54; орденом Красной Звезды — 82; медалью «За отвагу» — 43 воина. 20 человек получили медаль «За боевые заслуги». Все участники этих боев через некоторое время были награждены медалью «За оборону Москвы».

Так, в ходе первых победных боев зимы 1941–1942 годов в наступлении советских войск под Москвой состоялось боевое крещение Латышской дивизии. В ознаменование боевых заслуг воинов 201-й стрелковой дивизии в селе Елагино им поставлен памятник.

3. Действия 201-й Латышской стрелковой дивизии на Северо-Западном фронте под Старой Руссой в ходе боев по окружению войск противника в районе Демянска и отражению их контрударов (февраль — июнь 1942 года)

11 января 1942 года 201-я Латышская стрелковая дивизия была выведена из боя, хотя контрнаступление 33-й армии продолжалось до апреля 1942 года. Она была включена в резерв Ставки Верховного главнокомандования[42].

15-16 января 1942 г. части Латышской дивизии, пройдя Наро-Фоминск, вышли к станции Апрелевка для получения пополнения и проведения боевой подготовки. Разместились они в пустующих корпусах Апрелевской фабрики грампластинок и в окрестных деревнях. В январе 1942 года на пополнение прибыли 4538 человек. Из них 747 были эвакуированными гражданами Латвийской ССР, остальные до войны проживали в центральных областях СССР. Если к началу боев личный состав дивизии состоял из граждан Латвийской ССР на 90 %, то теперь — на 60 %[43]. К концу января 1942 года в дивизии насчитывалось 8942 человека, что составляло недокомплект по штату в 2699 человек[44].

В боевой учебе основное внимание уделялось сколачиванию подразделений, изучению боевого опыта дивизии. Было получено недостающее оружие и организовано его изучение.

Во второй половине января 1942 года, еще находясь в Апрелевке, Латышская дивизия была включена в состав 1-й ударной армии, передислоцированной из-под Москвы на Северо-Западный фронт.

После получения пополнения и краткой передышки для дивизии начинался период боев на Северо-Западном фронте. Здесь, в Ильменских лесах и болотах под Старой Руссой, ее воины будут сражаться более полутора лет. 201-ю дивизию, вспоминал потом связист Арвидас Григулис, ставший после войны латышским писателем, окрестили «болотной».

С февраля по апрель 1942 года дивизия плечом к плечу с другими соединениями фронта сражалась под Старой Руссой.

Войска Северо-Западного фронта начали готовиться к проведению операции по окружению и уничтожению 16-й немецкой армии, которая заняла район Демянска (районный центр Новгородской области) под Старой Руссой в сентябре 1941 года, когда фашистскими войсками был совершен прорыв юго-восточнее озера Ильмень. Гитлеровское командование прилагало все усилия, чтобы удержать этот плацдарм, глубоко вклинивавшийся в линию нашего фронта. Он прикрывал южное крыло всей группы немецких армий «Север» и при благоприятном стечении обстоятельств мог быть использован для наступления на Москву. За прошедшие с осени 1941 года месяцы немецкие военные инженеры, используя лесисто-болотистую пересеченную местность, успели превратить плацдарм в мощный оборонительный район, постоянную лесную крепость протяженностью с запада на восток около 80 километров.

В ходе зимнего контрнаступления Северо-Западного фронта его 11-я армия в январе 1942 года вышла на ближние подступы к Старой Руссе, и ею была глубоко охвачена демянская группировка противника. Впервые с начала войны создались условия для полного окружения и ликвидации столь крупных сил гитлеровской армии.

На демянском направлении войскам Северо-Западного фронта противостояла немецкая группировка, в которую входили 5 пехотных, 2 моторизованные (в том числе дивизия СС «Мертвая голова») и 1 охранная дивизия 16-й армии. В целом группировка насчитывала около 100 тысяч солдат и офицеров, 1600 орудий и минометов. По противотанковой артиллерии враг имел более чем двойное, а по авиации — подавляющее превосходство.

Ставка решила сосредоточить основные усилия только на старорусском направлении. С 22 января 1942 года фронт получил 1-ю ударную армию, в состав которой и входила 201-я стрелковая Латышская дивизия. Армия, переданная из состава Калининского фронта и находившаяся в районе Клина, была по железной дороге перевезена в район Северо-Западного фронта к 6 февраля. Но Ставка считала главным не окружение демянской группировки (на это выделялись малые силы), а нанесение удара армии в другом направлении — на запад, на Псков, в тыл ленинградской группировки немецких войск. Ставка недооценивала противника, силы фронта действовали на расходящихся направлениях, и ни на одном из них решающего превосходства над неприятелем не было создано. Задача разгрома демянской группировки оставалась для Северо-Западного фронта второстепенной, сил выделялось мало. Попытки командующего фронтом П.А. Курочкина обратить на это положение внимание Сталина и Шапошникова были отклонены[45]. 1 февраля 1942 года Ставка утвердила план операции по наступлению, представленный командующим Северо-Западным фронтом[46].

Задача окружить противника в районе Демянска была возложена на 1-ю Ударную армию, а также на 11-й и 1-й гвардейские стрелковые корпуса. 11-я армия должна была наступать на Старую Руссу, а 1-я ударная и два корпуса — действовать на ее левом фланге, перемещаясь из района Парфино на юг по берегам рек Ловать и Редья. Замысел состоял в рассечении фронта противника и изоляции старорусской группировки от демянской. Внешний фронт окружения создавался силами 11-й и 1-й ударной армий. Внутренний образовывался бы силами 34-й и 1-й ударной армий.

Из-за стремления нашего командования упредить противника в наращивании сил и удержать инициативу в своих руках был принят такой порядок передвижения соединений 1-й ударной армии, при котором их доставляли по железной дороге в район Бологого, а далее, до района сосредоточения, войска двигались пешим маршем, длина которого составляла 160–250 километров. Все это затрудняло выдвижение соединений к фронту, замедляло его.

Войска 1-й ударной армии начали сосредоточение в условиях, когда по ее эшелонам почти непрерывно наносила удары немецкая авиация. Марш после выгрузки шел в условиях бездорожья, метелей, морозов, достигавших -30 °C. Солдаты могли двигаться только по ночам, пешком, по одной дороге, проложенной в глубоком снегу со стенками высотой до 1,5 метров. Костры на привалах разводить было запрещено.

Сосредоточение перебрасываемых войск проходило в исключительно тяжелых условиях. На марше тылы и артиллерия отставали от стрелковых соединений. Прибывшие части оказались недостаточно укомплектованы автотранспортом, плохо обеспечены боеприпасами, горючим, теплым обмундированием, валенками, продовольствием и фуражом.

Латышская дивизия в первых числах февраля 1942 года выгрузилась на станциях Любниц и Дворец в 110 километрах к северо-западу от Бологого.

В таких условиях дивизия совершила марш на расстояние около 150 километров. Снежные заносы, бездорожье затрудняли движение настолько, что колонны тылов, артиллерии, танков растянулись, отстали и к началу наступления в районы сосредоточения не подошли, что сразу сказалось на ходе боевых действий.

Фактически 201-я дивизия подошла в район сосредоточения не вполне боеспособной.

Комдив Я.Я. Вейкин доносил 7 февраля 1942 года в штаб армии[47]:

201-я стрелковая дивизия подошла к району боевых действий 7 февраля 1942 года. Полковник Г.Г. Паэгле доложил командующему 1-й ударной армией генерал-лейтенанту В.И. Кузнецову о прибытии дивизии, ее составе и потребностях частей. Командарм приказал немедленно начать движение в район Тупичино — Русская Болотница — совхоз «Красная Заря», т. е. около 40 километров на северо-запад. Кузнецов сразу предупредил, что подвоз боеприпасов затруднен.

Дальнейший маршрут дивизии проходил по болотистому массиву Невий Мох. Там дорог вообще не было, его надо было обойти. Достигнув рек Ловать и Редья в их низовьях, пришлось повернуть на юг. Путь был через деревни Нива, Мехово, Березка, Блазма, Лажины, Ермошкино, Юрьево, Гридино, Горбы. Особенно тяжелым для полков дивизии оказалось прохождение отрезка пути в 70 километров от Юрьево, через низовья Ловати, Редьи к конечному пункту — деревне Шапкино. Оно заняло двое суток. Дороги были забиты войсками, постоянно возникали пробки.

Дойдя до Шапкино, дивизия расположилась по деревням: 92-й полк — в Подцепочье и Васильевщине, 122-й полк — в Зубакино и Воскресенском, 191-й — в Маврино; тылы — в Горушках[48].

Но обстановка не давала времени для того, чтобы наращивать силы. Несмотря на неполную готовность армии к наступлению, дивизии пошли в бой. Не удалось осуществить все мероприятия, требующиеся для успешного проведения операции. Пополнение было недостаточно подготовлено, подразделения и части не были сколочены, не подошли танки и артиллерия, не была сформирована фронтовая авиация, не хватало материальных средств, так как станция снабжения Крестцы находилась от фронта в 140 километрах.

Согласно приказу Северо-Западного фронта от 10 февраля[49], войска 1-й ударной армии к исходу 12 февраля вышли на рубеж Пенна — Угно — Подцепочье — Соколово. Второго эшелона не было. Для выхода на исходный рубеж войскам, чтобы пройти расстояние 10-100 километров, было отведено всего два дня, и они двигались и ночью, и днем. Их передвижения легко фиксировались немецкой воздушной разведкой. Авиация бомбила и обстреливала идущие к фронту части, фактор внезапности и скрытности направления ударов отсутствовал. Тылы и артиллерия по-прежнему отставали.

Латышская дивизия наступала на главном направлении, вместе со 2-й гвардейской стрелковой бригадой и 129-й стрелковой дивизией (II формирования). 191-й полк находился в резерве[50].

Своей директивой № 170089 от 10 февраля 1942 года Ставка утвердила план Курочкина от 8 февраля. Операция должна была начаться не позднее утра 12 февраля. Приказ командующего фронта на наступление поступил в штаб 1-й ударной армии 10 февраля[51]. Операция имела целью окружение и уничтожение 16-й армии противника в районе Демянска.

Боевой приказ командующего Северо-Западным фронтом от 10 февраля 1942 года ставил армии задачу с утра 13 февраля прорвать оборону противника южнее Старой Руссы, затем обойти город с юго-запада в направлении Взгляды — Городцы и перерезать железную дорогу Старая Русса — Дно. В дальнейшем 1-я ударная армия должна была совместно с соседом слева — 11-й армией (командующий генерал-лейтенант В.И. Морозов) — разгромить старорусскую группировку противника и выйти в район Шимск — Сольцы. Последний гитлеровцы считали важным, так как он прикрывал основные коммуникации снабжения немецких армий, с сентября 1941 года державших в блокаде Ленинград.

Командарм В.И. Кузнецов для осуществления армейской задачи создал на левом фланге ударную группу. В нее были включены 120-я стрелковая дивизия (II формирования) и 201-я стрелковая Латышская дивизия, 2-я гвардейская стрелковая и 83-я танковые бригады, ряд артиллерийских частей. Командовать оперативной группой был назначен заместитель командарма.

Части дивизии, начиная с 13 февраля, принимали участие в боях с целью окружения демянской группировки противника. В рамках армейской задачи дивизия должна была отбросить противника от впадающей в озеро Ильмень реки Полисть в районе деревень Бородино, Бракловицы, Чухново, Вошково, к югу от г. Старая Русса. Затем, перейдя реки Полисть и Холынья, наступать в направлении Голузино — Великое Село, выйти в район Телевля, перерезать железную дорогу Старая Русса — Дно, совместно с остальными силами 1-й ударной армии окружить противника у Старой Руссы, уничтожить его и овладеть городом[52]. (До этой стадии реализации плана дело, однако, не дошло.) Тем самым Латышская дивизия выполняла задачу расширения занятого нашими войсками коридора, шириной всего в 20 километров, отделявшего окруженные немецкие части от войск, находившихся по внешнюю сторону «котла».

Начиная с 13 февраля 1942 года, советские войска, прорвавшись из района Парфино (на р. Ловать) на юг, вели бои в междуречье Ловати и Полисти, с целью окружить 16-ю армию численностью до 11 дивизий в районе Демянска. Однако, как ни форсировало действия своих войск советское командование, как ни спешило упредить немецкую сторону в развертывании войск, воплотить это не удалось. Немецкая оборона на р. Полисть южнее Старой Руссы стала строиться уже с 3 февраля 1942 года по принципу опорных пунктов по обоим берегам р. Полисти в отстоящих друг от друга на 2–3 километра деревнях, к тому же, при условии превосходства немцев в воздухе. В общем, она представляла собой хорошо оборудованные узлы сопротивления и системы опорных пунктов, сильно насыщенных огневыми средствами и инженерными заграждениями. Большинство опорных пунктов и узлов сопротивления противника были очень выгодно расположены в тактическом отношении: с хорошим круговым обзором и обстрелом всех подступов к ним. Местность перед деревнями, превращенными в опорные пункты, была открытая, представляла собой в основном обширные снежные поля, все подступы простреливались сильным минометным и пулеметным огнем. Оборонительных сооружений здесь немцы не успели построить, но они получали мощную огневую поддержку в виде артиллерии, и особенно авиации.

13 февраля 1942 года перешли в наступление 92-й и 122-й полки (191-й оставался в резерве). С утра шел густой снег и видимость отсутствовала. С 10 часов части дивизии после слабой артиллерийской подготовки и без поддержки танков поднялись в атаку[53]. Они сбили боевое охранение противника и по рыхлому снегу стали продвигаться к переднему краю обороны. Пройдя к исходу дня 8-10 километров, вышли на рубеж Аринино — Ивановское — Подцепочье — восточнее Бородино. Дальше они продвинуться не могли, поскольку из опорных пунктов велся многослойный ружейно-пулеметный, минометный и артиллерийский огонь. Это сильное огневое сопротивление части не могли преодолеть. Командование немецких войск выполняло приказ Гитлера «стоять по колено в крови, но Старой Руссы не сдавать»[54].

Дивизия не смогла с ходу преодолеть подготовленную оборону противника и втянулась в затяжные бои за его опорные пункты, густо разбросанные по берегам р. Полисть (Волышово, Ивановское, Выставка, Бородино, Трохово, Вгляды). Удар наносился по деревням Чухново, Вошково и Бородино (в 120 километрах к югу от Старой Руссы). 122-й полк вышел к реке Полисть и подошел к Бородино, изготовившись к ночному бою. 92-й полк подходил к Чухново.

14 февраля 122-й полк вел бой за Бородино, начиная с ночи, когда он трижды ходил в атаки. Днем штурм продолжался, и к 15 часам деревня была освобождена. Одна рота заняла часть деревни Бракловицы. Атака на Вошково в этот день была отбита. Также не удалось взять и расположенную севернее деревню Большое Толочно. Но, когда бойцы 122-го полка освободили деревни Чухново и Выставка, Большое Толочно была обойдена.

Попытки прорваться дальше, в глубину обороны противника, остались безуспешными. Стрелки в этот день воевали, практически лишенные авиационного прикрытия, артиллерийской, минометной и танковой поддержки. У минометного дивизиона не было боеприпасов. В армии не было горючего, и она не могла доставить боеприпасы с ближайшей железнодорожной станции. Горючего не было и у 83-й танковой бригады.

Во второй половине дня 15 февраля 1942 года противник нанес сильный контрудар по позиции соседей Латышской дивизии справа — 84-й стрелковой бригаде и 2-й гвардейской стрелковой бригаде. Подвергшись сильнейшей бомбежке, понеся большие потери, обе были вынуждены отойти с занятых позиций обратно, на рубеж Утошкино — Ивановское[55].

В этой обстановке два батальона 92-го полка были сняты со своих позиций и направлены в помощь 2-й гвардейской стрелковой бригаде.

К 16 февраля 122-й полк наступал на Сыроежино и овладел деревней Вошково. В тесном взаимодействии с соседями он вклинился в передний край обороны противника. Бой был перенесен в глубину, латышские бойцы стремились выйти к реке Холынья — второй линии немецкой обороны[56]. 92-му полку, от которого остался в дивизии только один батальон, пришлось прекратить успешно проводившееся наступление.

Тем временем противник укреплял свою оборону на второй линии, на р. Холынья.

17 февраля дивизия, преодолев отчаянное сопротивление противника, заняла села Выставка, Бородино, Бракловицы, Чухново, Вошково, обошла деревню Большое Толочно.

18 февраля взятый командующим армией из своего резерва 191-й полк был им направлен атаковать деревню Забытово, чтобы затем попытаться отбить потерянную за день до этого деревню Утошкино на р. Полисть, к северу от позиций Латышской дивизии. Стоял 20–30 градусный мороз. Противник вел сильный артиллерийский обстрел и постоянно, с 9 утра до 5 часов вечера, бомбил наступающие батальоны. Самолеты шли волнами, непрерывно, группами от 9 до 30 единиц и бомбили лес, куда отошел полк, снижаясь до 200–300 метров[57]. Несмотря на такие обстрелы и бомбежку, стрелки 191-го полка дошли к концу дня до окраин деревни, но закрепиться там у них уже не было сил. Когда, несмотря ни на что, бойцы 191-го полка все-таки ворвались в Утошкино, они были контратакованы во фланг немецкими тяжелыми танками. Полк не имел достаточного количества противотанковых средств, понес значительные потери и был вынужден отойти. В дивизию он возвратился только в конце февраля.

Бои носили исключительно упорный характер. Несмотря на всю стойкость своих бойцов, дивизия была не в силах сломить сопротивление противника и овладеть деревнями Подсосонье, Б. и М. Толочно, Сыроежино. В ходе этих атак дивизия, как и все остальные соединения армии, понесла большие потери — в стрелковых батальонах оставалось не более чем по сто человек, за время боев из девяти комиссаров батальонов семь были убиты и ранены[58].

В течение двух суток 12 бойцов под командованием лейтенанта Жирнова защищали район между деревнями Подсосонье и Вошково. 13 раз они отбивали атаки противника, сопровождавшиеся авиационными налетами. К концу второго дня лейтенант Жирнов погиб, а из всего подразделения в живых остались только три бойца.

Сложилось такое положение, когда атаки соединений и частей 1-й ударной армии без особых усилий отбивались оборонявшимися войсками немецкой 16-й армии, использовавшими свое громадное огневое преимущество и полное господство в воздухе, причинявшими советским войскам большие потери.

Бои приняли затяжной характер. Стремясь не допустить их перехода в стадию позиционной войны, советское Верховное главнокомандование требовало от командования 1-й ударной армии энергичных действий по созданию прочного внешнего кольца окружения немецкой 16-й армии у Демянска. (Внутреннее кольцо окружения замкнулось 20 февраля 1942 года, когда в районе населенного пункта Залучье 15-я стрелковая бригада и лыжные подразделения 1-го гвардейского стрелкового корпуса (И формирования) соединились с 42-й стрелковой бригадой Северной группы 34-й армии).

Действия 1-й ударной и 11-й армии создали внешний фронт окружения. Это был первый в истории Великой Отечественной войны случай окружения оперативной группировки противника.

Цели и намерения командования не были обеспечены на месте реальным соотношением сил. Те позиции, которые стрелковые части, в том числе латышские, успевали захватить на земле, то и дело приходилось оставлять, подвергшись авиационным и артиллерийским ударам. При практически полном отсутствии артиллерии ПВО командование дивизии попыталось бороться с немецкой авиацией стрельбой из стрелкового оружия, в частности противотанковых ружей. Несколько раз стрелки 122-го полка захватывали позиции в деревне Подсосонье, но им приходилось отступать после очередного налета бомбардировщиков. В этих боях, не достигая существенного продвижения, дивизия понесла значительные потери. В батальонах оставалось не более чем по сто человек.

Преисполненное решимости деблокировать «Демянскую крепость» (официальное немецкое наименование окруженной группировки с 22 февраля), германское командование с 15 февраля проводило контратаки. Когда 1-я ударная армия с 19 февраля перешла в наступление, оно было сорвано сильным артиллерийским огнем и ударами авиации, уничтожившей армейские склады. Армия под натиском противника начала отход, ее части попадали в окружение.

Враг не прорвался. На других участках линии обороны все попытки также оказались безрезультатными.

В дивизии с 13 февраля по 4 марта выбыло из строя 6458 человек, в том числе убитыми — 1153. В стрелковых батальонах оставалось не более чем по сто человек. Большие потери были в конском составе и в вооружении[59].

К 23 февраля 1942 года противнику удалось оттеснить части правого фланга 1-й ударной армии на рубеж, с которого они начинали наступление: шоссе Старая Русса — Холм. Но 201-я и 129-я дивизии в центре фронта армии продолжали удерживать захваченный ими в ходе наступления рубеж по Полисти.

Латышская дивизия, несмотря на всю стойкость своих бойцов, не смогла сломить сопротивление противника и овладеть деревнями Подсосонье, Б. и М. Толочно, Сыроежино. Ворвавшись 28 февраля в Сыроежино с 10 танками, 191-й полк был вынужден снова отойти на исходный рубеж, потеряв 3 единицы техники.

Действия Латышской дивизии высоко оценивались командованием армии и фронта. В эти дни о ней многократно писала печать[60], сообщало Совинформбюро[61].

Немцы перебросили подкрепления, и с 1 марта встречное сражение разгорелось с новой силой. 1 марта бойцы 122-го полка ворвались в Подсосонье, но снова были вынуждены под ударами немецкой пехоты и авиации отойти. С 5 марта решением Военного совета Северо-Западного фронта наступление 1-й ударной и 11-й армий было временно прекращено, и им было приказано перейти к обороне. 6 марта поступил приказ командующего армией командиру Латышской дивизии перейти к обороне на рубеже Выставка, Бородино, Бракловицы. Было обращено особое внимание на необходимость укрепления линии обороны путем строительства дзотов и других опорных пунктов.

Несмотря на относительный неуспех войск 1-й ударной и 11-й армий в боях, проходивших в феврале 1942 года, был создан внешний фронт окружения основных сил немецкой 16-й армии в районе Демянска и обеспечены благоприятные условия для создания внутреннего кольца. Возник «Демянский котел», в который попали 95 тысяч немецких солдат и офицеров в составе 2-го и основных сил 10-го армейских корпусов, в том числе: пять пехотных дивизий, дивизия СС «Мертвая голова», три полка и десять батальонов. Основной фронт 16-й армии в районе Старой Руссы от ее окруженных корпусов отделяло 30 километров.

Это была веха в истории Великой Отечественной войны. Бои, которые вела Латышская дивизия начиная с 13 февраля 1942 г., содействовали окружению 20 февраля в районе Демянска войсками 1-й ударной, 34-й (командующий генерал-майор Н.Э. Барзарин) и 11-й армий (командующий генерал-майор В.И. Морозов) семи дивизий 2-го и 10-го армейских корпусов 16-й немецкой армии[62]. «Демянский котел» стал одним из первых окружений столь крупных сил противника в ходе войны.

Бои носили затяжной и упорный характер. Однако у фронта не было достаточных сил для полного уничтожения окруженной группировки, и боевые действия здесь будут идти в течение года, до февраля 1943 года, и так и не приведут к решительному успеху.

В жестоких боях дивизия была истощена.

В феврале-марте 1942 года в расположение Латышской дивизии прибыла группа в составе 200 человек — бывших бойцов и командиров 1-го и 2-го латышских рабочих полков, отступивших летом 1941 года с боями в Ленинград из Латвии и Эстонии (см. выше). В то же время из дивизии в тыл были отправлены более 60 бойцов и командиров. Пройдя соответствующую подготовку, они перешли линию фронта, достигли временно оккупированной территории Латвии и включились там в партизанскую борьбу.

Память об этих кровопролитных сражениях хранят сооруженные на братских воинских кладбищах в районе Старой Руссы памятники воинам Латышской дивизии.

К концу февраля-началу марта 1942 года становилось все более очевидным, что все попытки расширить внешнее кольцо окружения шести немецких дивизий, окруженных под Демянском, остаются безрезультатными. Задачи, поставленные 1-й ударной армии, но не обеспеченные соответствующими силами и средствами, оказались нереальными и остались нереализованными. Наша группировка войск не имела достаточно выделенных сил, неудовлетворительно снабжалась из-за удаленности войск от железнодорожных станций, несла большие потери, страдала из-за господства в воздухе немецкой авиации.

С марта 1942 года на правом фланге 1-й ударной армии и в центре, где сражалась 1-я Латышская дивизия, бои приняли еще более активный и ожесточенный характер. Атаковали обе стороны. Решение командующего армией о переходе к обороне со 2 марта было сразу же отменено Сталиным[63]. Тем не менее 5 марта такое решение пришлось принимать уже командующему фронтом[64].

С середины марта немцы также перешли к обороне (как отказалось, ненадолго).

9 марта Ставка направила командованию Северо-Западного фронта новую директиву с требованием разгрома демянской группировки. Она была, как всегда, суровая и, как часто бывало, не полностью отражавшая положение дел[65].

Фронту были даны на усиление пять артиллерийских полков и три минометных. Но сил все равно было недостаточно, а время было упущено. Были приняты меры по усилению командования дивизии, повышению качества управления ее боевой деятельностью. В специальном приказе по 1-й ударной армии от 3 марта 1942 года был сделан разбор действий командования Латышской дивизии в ходе наступления на Большое и Малое Толочно и Подсосонье и дана их оценка. В приказе указывалось на серьезные недостатки в работе штаба и политотдела дивизии по руководству войсками: плохое взаимодействие между артиллерией и стрелковыми подразделениями, оторванность командного пункта от войск и т. д.[66] Командир и комиссар дивизии были сняты. В соответствии с приказом были назначены новый командир (с 9 марта 1942 года — полковник А.С. Фролов) и комиссар дивизии (полковой комиссар И.А. Андреев — до 21 июля 1942 года).

К середине марта стало видно, что организационная структура дивизии явным образом нарушена: в 92-м стрелковом полку 1-й батальон насчитывал 50 активных штыков[67], 2-й — 64, 3-й — 39; 122-й полк был сведен в один батальон численностью в 208 человек; и, наконец, в 1-м батальоне 191-го полка было 67, а во 2-м — 83 активных штыка[68].

По приказанию нового командира в дивизии, учитывая произошедший переход к позиционной войне, были немедленно развернуты инженерные работы. До этого в условиях наступательных боев, и даже в момент замедления их темпов, не проводились никакие работы по рытью окопов и строительству укрытий для личного состава. Подразделения несли ничем не оправдываемые потери, у бойцов не было возможности обсушиться, обогреться, отдохнуть. Считалось, что «наличие укрытий будет снижать наступательный порыв». Теперь же за считаные дни в дивизии была сооружена система блиндажей, землянок, укрепленных огневых точек, оборудованы траншеи, созданы огневые позиции для орудий и т. п.

Данные работы, как оказалось, были проведены весьма своевременно. Позиционная война в эти дни прекратилась — в марте 1942 года немецкое командование начало наступательные действия, предприняв решительные меры по деблокированию окруженной группировки. Подтянув силы, в том числе из Франции, оно создало в районе южнее Старой Руссы корпусную группу «Зейдлиц»[69] в составе пяти дивизий.

Весь день 20 марта немецкая авиация большими силами бомбила передний край наших войск на намеченном участке прорыва, где у нас ПВО практически не было, эффективного зенитного огня не велось. Одновременно с ударами авиации осуществлялся артиллерийский и минометный обстрел. На участке Латышской дивизии на переднем крае стоял 92-й полк, поэтому именно его позиции подверглись интенсивной бомбардировке и обстрелу. Огонь, который под бомбами и пулеметными очередями вели четыре малокалиберные зенитные орудия дивизии, был неэффективен.

С утра 21 марта 1942 года противником одновременно были нанесены удары изнутри и извне «котла» в стык 1-й ударной и 11-й армий на узком четырехкилометровом участке в общем направлении на село Рамушево, расположенное на реке Ловать[70]. Для советских войск это был неблагоприятный момент, так как к этому времени соединения 1-й ударной армии были значительно ослаблены: в февральских боях они понесли большие потери в людях и технике, израсходовали значительную часть боеприпасов, при этом длительное время не получали пополнений людьми и материальными ресурсами. Фронт 1-й ударной армии протянулся на 55 километров, она не имела ни второй линии обороны, ни армейских войсковых резервов.

Такое же положение было и в Латышской дивизии.

По этой причине фронт обороны дивизии был представлен не сплошной линией, а отдельными опорными пунктами, прикрытыми пулеметным огнем. Часть позиций минировалась, на танкоопасных направлениях были поставлены орудия для стрельбы прямой наводкой. В тыловых службах и специальных подразделениях полков и дивизий почти не осталось людей — они были переведены в строевые роты.

Латышская дивизия оказалась на внешнем фронте окружения вместе со 2-й гвардейской бригадой морской пехоты — в обороне на направлении главного удара 329-й немецкой дивизии. Она проявила исключительную стойкость, отразив четыре атаки врага. Дивизия, не отступив ни на шаг, стойко удерживала свои позиции, неоднократно переходя к контратакам, как и ее соседка, 364-я стрелковая дивизия («Сибирская»). Несокрушимость обороны латышей и сибиряков не давала фон Зейдлицу возможности сразу расширить вбитый им в нашу оборону клин на юг, вдоль шоссе Старая Русса — Холм.

Немецкие войска, наступавшие на позиции 92-го полка у д. Выставка, провели в этот день четыре атаки, и все они были отбиты. Боем здесь управлял лично командир дивизии полковник А.С. Фролов, человек большого личного мужества. Немцы смогли в конечном итоге продвинуться здесь только после того, как был оттеснен сосед справа и оголился фланг 92-го полка, позиции которого противник захватил, неся большие потери. 22 марта оборонявшиеся потеряли много солдат, остатки полка отошли к деревням Чухново и Выставка. Потери были настолько велики, что в полку почти не осталось людей. Но никто из солдат и командиров не покинул своего места в боевом строю. Командир и начальник штаба полка были тяжело ранены.

Остатки полка с разрешения командования отошли к Соколовскому лесу, юго-восточнее деревень Выставка, Чухново, Вошково. Многие из отходивших были ранены. От батареи 76-миллиметровых орудий полка уцелела только одна единица. Когда в ходе боя были израсходованы все до последнего снаряды, большинство орудийных расчетов вышло из строя и не осталось ни одной лошади, командир батареи капитан П. Зариньш вместе с несколькими артиллеристами выкатил уцелевшее орудие из-под обстрела на руках.

Бывший начальник штаба дивизии Ольгерт Кинцис так вспоминал этот бой[71]:

Подразделения 122-го полка, занимавшие центр боевого порядка дивизии, под натиском противника в этот день также отошли к деревне Вошково на правом берегу р. Полисть. Командир полка майор Щеглов был ранен, но продолжал оставаться в строю.

Полк вел бой за удержание деревни.

К утру 22 марта полки переднего края отошли на северную окраину Соколовского леса. Они поменяли направление фронта обороны, развернувшись вместо запада на север. Теперь фронт обороны дивизии растянулся до 15 километров, оголился правый фланг и пришлось поставить в окопы всех до единого красноармейцев всех специальных подразделений, кроме связистов и шоферов. Этот новый рубеж приходилось удерживать, отбивая каждый день до четырех-пяти атак.

Проявивший исключительное упорство, 191-й полк выдержал 24 и 25 марта все атаки превосходящих сил противника, но от своего рубежа не отступил. Командир полка подполковник Роберт Варкалн был дважды контужен, но оставался в строю, неоднократно возглавлял контратаки.

Противник вышел к шоссе Старая Русса — Холм у Соколово, под угрозой оказались тылы дивизии в районе деревни Шапкино: медсанбат, склады продовольствия и боеприпасов. В ночь с 22 на 23 марта колонна тыловых подразделений стала уходить на юг по дороге вдоль реки Редья. Дорога на Великое Село оказалась забитой большим количеством транспорта. От авиационных бомбардировок были понесены значительные потери. В конечном итоге тылы дивизии достигли нового места расположения дивизии, у Байково.

Прорыв противника в район Соколово еще более осложнил положение Латышской дивизии. Но подведенные командованием армии подкрепления прикрыли ее правый фланг, заняв оборону в районе деревень Соколово, Ратча, Лосытино, Чернышево и восстановив сплошной фронт обороны южнее места прорыва.

Фланги 15-километрового фронта обороны дивизии теперь упирались в реки Полисть и Порусье, а центр представлял собой дугу, выгнутую в сторону противника.

Фон Зейдлиц прорвал линию обороны советских войск на внешнем фронте окружения и продвинулся вперед в восточном направлении. На первом этапе этих боев немецкие войска вышли к деревням Ожедово и Кудрово у р. Редья. Затем они прорвались к населенным пунктам Рамушево и Черенчицы у р. Ловать. Прилагались активные усилия к расширению прорыва. К концу марта создалась угроза окружения не сдававшей свои позиции Латышской дивизии, правый фланг которой оставался оголенным.

Таким образом, с 30 марта дивизия уже попала в полуокружение.

Оценив создавшуюся обстановку, командование армии отдало приказ на отход дивизии на 4–5 километров к югу для занятия обороны длиной 6 километров на линии Леушино — Взгляды, на одной линии со своим правым соседом — 364-й дивизией, поскольку дальнейшая оборона по прежнему рубежу — рекам Холынье и Полисти — теряла смысл и грозила полным окружением[72]. Занимаемый дивизией до отвода на юг участок не имел дорог, и остававшихся после мартовских боев сил и средств было недостаточно для его удержания.

Крайне сложная операция отвода войск в обстановке сохраняющегося боевого соприкосновения с противником, полного контроля противником воздушного пространства и постоянного ведения авиационной разведки была организованно проведена командованием дивизии. Удалось сохранить скрытность. Успех работы штаба проявился в том, что отход дивизии противник обнаружил только на третий день.

К 1 апреля 201-я дивизия оторвалась от противника и отошла. Теперь у нее значительно сократилась протяженность фронта обороны (с 15 до 6 километров), уплотнились боевые порядки, и она имела обеспеченные фланги.

После прорыва немцами внешнего фронта окружения Латышская дивизия в составе войск 1-й ударной армии вплоть до июня 1942 года держала оборону на южной стороне «Рамушевского коридора», препятствуя попыткам противника расширить его.

Командование армии требовало проведения контратак, и они велись: 2 апреля 122-й и 920-й полки предпринимали наступление на деревню Соколово на шоссе Старая Русса — Холм. Эта, как и неоднократно повторявшиеся позже атаки, проводились столь слабыми силами, что успеха не имели. Затем боевые действия осуществлялись только мелкими группами.

Тот период стал самым тяжелым во всей боевой жизни Латышской дивизии. Снаряжение и продукты доставлялись только самолетами. Среди болот, превратившихся весной 1942 года с начавшейся распутицей в озера, не имея достаточного снаряжения и продуктов питания, дивизия продолжала вести упорные бои с противником.

Это продолжалось более двух месяцев.

Снабжение осуществлялось нерегулярно, бойцы могли получать иногда по 100 грамм хлеба в день, а нередко бывало, что продовольствия не было совсем. Солдатам приходилось искать боеприпасы и продовольствие, совершая для этого вылазки на нейтральную полосу, потому что в апреле быстро растаял снег, не было никаких постоянных дорог (зимние дороги исчезли), и весь район северо-западнее Осташкова стал практически недоступен для любого вида транспорта. Вся армия, а с ней и дивизия, фактически оказалась без тыла, в полной изоляции, без продовольствия, фуража, боеприпасов.

Использование наземных коммуникаций для снабжения войск возобновилось только с конца мая 1942 года.

В мае 1942 года-феврале 1943 года войска 1-й ударной и 11-й армий предприняли на рамушевском направлении пять частных наступательных операций. Все они остались безрезультатными, не дав существенных результатов. Ставка выразила свое недовольство ходом событий тем, что сняла В.И. Кузнецова, и 22 мая командармом 1-й ударной был назначен генерал В.З. Романовский[73].

В этой обстановке положение дивизии было тяжелым и осложнялось.

В мае 1942 года командир дивизии Ян Вейкин (вернувшийся из госпиталя только 6 мая), писал своему партийному руководству, что взят слишком резкий курс на русификацию дивизии. Забыли, что дивизия-то называется Латышской не случайно. Как в дивизии, так и в армии имеется тенденция рассматривать ее без учета специфики, просто как одну из многочисленных дивизий Красной армии. Особенно резко, писал Вейкин, это проявляется в деле набора руководящих кадров. «С этой вредной тенденцией веду борьбу и считаю, что при Вашей поддержке этот промах скоро и безболезненно выправим»[74].

Если бы речь шла только о несоблюдении национальной квоты в назначениях начальства! Тяжесть положения была гораздо более глубокой и реальной: красноармейцы из-за перерезанных коммуникаций умирали голодной смертью. В дивизии от голода в мае 1942 года умерли 7 человек, а затем еще 22[75].

Командование дивизии установило связи с советскими органами в Новгородском партизанском крае и оттуда получало продовольствие — столько, сколько могли дать партизаны, сами находившиеся в полном окружении немецких войск. Иногда подразделения дивизии даже специально устраивали вылазки в немецкие тылы, чтобы захватить продовольствие и боеприпасы[76].

Ликвидировав блокаду «Демянского котла» ударом от 21 апреля 1942 года, немецкое командование сохранило там группировку своих войск, подтвердив намерение использовать плацдарм для активных действий. Одновременно оно приняло меры к предотвращению вторичного окружения. Созданный проход («Рамушевский коридор») в «Демянский мешок» был довольно узким (12 километров), поэтому сразу же была создана мощная оборона — были введены дополнительные силы численностью 5 дивизий, и проведена в течение лета 1942 года большая работа по строительству оборонительных сооружений, связывающих системы траншей и сети дорог, достигавших местами переднего края. Длина «коридора» — около 35 километров, демянский плацдарм в поперечнике имел около 50 километров.

Вновь образовавшаяся конфигурация линии фронта (около 280 километров) означала изменение обстановки. Необходимо было вносить изменения в боевые планы, по-иному группировать войска. Отныне, с 21 мая 1942 года начались бои за «Рамушевский коридор». Они шли вплоть до 14 февраля 1943 года.

В связи с этим кардинальным изменением обстановки отпала оперативная необходимость удержания силами 1-й ударной армии, среди которых была и Латышская дивизия, плацдарма западнее р. Ловать, особенно на сильно заболоченной местности у р. Холынья и Полисть, столь неблагоприятной для действий войск.

22 мая 1942 года было сменено командование 1-й ударной армии. Новый командарм генерал-лейтенант В.З. Романовский (1896–1967) 5 июня 1942 года представил Сталину план перегруппировки сил и средств, предусматривавший, в частности, вывод войск левого фланга армии — двух бригад и пяти дивизий (в том числе 201-й Латышской) — из сильно заболоченного и бездорожного района юго-западнее Старой Руссы на юго-восток, на восточный берег реки Ловать. Это сразу облегчало их действия, управление и снабжение, сокращало протяженность линии фронта со 170 до 122 километров, уменьшало расстояние от войск до баз снабжения на 40 километров[77], создавало возможность вывода войск в резерв.

3 июня 1942 года Ставка издала директиву 170432 о подготовке к операции по разгрому демянской группировки противника[78]. Приказывалось войска 1-й ударной армии отвести на восточный берег р. Ловать, оставив передовые части на р. Редья.

7 июня Ставка утвердила директивой 170449 решение Курочкина на поэтапный, в течение 7-12 июня, отвод 1-й ударной армии на новые позиции.

Сложность операции организованного отхода с занимаемых позиций была значительной, несмотря на уже имевшийся положительный опыт. Дивизия уходила со всей материальной частью, тылами. Особую, и весьма значительную, трудность представляло и то, что воины очень ослабли из-за длительного недоедания. Важной проблемой стала организация специальных санитарных постов для оказания помощи бойцам, которые во время пешего марша не могли двигаться самостоятельно[79]. Войска уходили вместе с населением окружающих деревень, не желавшими попасть под иго оккупации, и ему тоже надо было оказать помощь. К маю в дивизии пало большинство конского поголовья, остро встал вопрос о транспорте.

Дивизия получила приказ на переход за р. Ловать, на позиции примерно в 45 километрах юго-восточнее ее. Отход совершался со значительными сложностями, вызванными тем, что от недоедания люди ослабли[80].

4-5 июня первым вывели 122-й полк. Он перенес наибольшие тяготы, обороняясь в районе безымянной высоты в 3 километрах западнее деревни Леушино. Его позиции были в заболоченном лесу, в воде, все эти недели бойцы не имели возможности высушить обмундирование.

Дальнейший отход дивизии по плану оказался невозможен. Немецкие войска, заметив начало отхода наших частей, сразу же перешли в наступление, применив танки. Сосед слева, малочисленная по составу 50-я стрелковая бригада, с ослабевшими от длительного недоедания бойцами, была смята.

Перед угрозой выхода немцев в тыл 1-й ударной армии ее командование приказало дивизии самой обеспечить свой левый фланг, а фактически — левый фланг всей армии. Для этого приказывалось занять и удерживать несколько деревень между реками Холынья и Полисть: Большие и Средние Гривы, Виджу, Кривец. Это означало удлинение фронта обороны дивизии с 7 до 14 километров.

С 8 по 10 июня эти позиции пришлось оставить. Чтобы организовать отражение натиска немецких войск, были сформированы два сильных арьергардных батальона, которые и прикрыли отход. Этот сложный маневр был организован в виде поэтапного отступления полков, проходивших определенное расстояние и сразу же встававших в оборону. Эта тактика оправдалась. Бои 11 и 12 июня вели два арьергардных батальона, одним из которых командовал уроженец Даугавпилса капитан Григорий Кириллов. Периодически отступая, бойцы батальонов не давали гитлеровцам себя обойти, продолжали их сдерживать. Действиями батальонов по радио руководил начальник штаба дивизии О. Кинцис[81].

Войска дивизии, обеспечиваемые действиями арьергардных батальонов, к исходу дня 11 июня организованно отошли к рекам Порусья и Лютая. Туда же подтянулись тылы дивизии и 92-й полк. 191-й полк прошел от деревни Взгляды 30 километров и прибыл в деревню Бураково. Так соединение успешно завершило сложный маневр.

При выходе с плацдарма войск армии каждый полк оставлял отряд прикрытия, удерживавший занимаемые позиции, чтобы не дать немцам возможности преследовать по пятам отходящие войска. Почти все воины из этих отрядов погибли, свято выполнив свой долг перед родиной и боевыми товарищами. Отряд прикрытия 191-го полка 201-й дивизии, состоявший из комсомольцев-добровольцев, под командованием командира пулеметной роты лейтенанта Жирнова двое суток удерживал позиции, с которых по приказу отошел полк, и погиб целиком. В живых остался один раненый боец. Лейтенант Жирнов был посмертно награжден орденом Красного Знамени[82].

В ночь с 13 на 14 июня дивизия начала переходить на восточный берег р. Ловать. Оборону там она заняла в районе населенных пунктов Большие и Малые Язвищи, Воротавино[83], примерно в 45 километрах к юго-востоку от прежней линии обороны.

В упорных боях под Старой Руссой в феврале-июне 1942 г. бойцы и командиры Латышской дивизии не раз показывали неимоверную выдержку и упорство[84]. Действуя в феврале-июне 1942 года в районе «Демянского котла» и «Рамушевского коридора», в сложных, а часто в критических условиях, дивизия проявила заметную стойкость и в наступлении, и особенно в обороне. На второстепенном фронте боевых действий, без достаточной артиллерийской поддержки, авиационного прикрытия, с нерегулярным снабжением боеприпасами, продовольствием и фуражом бойцы проявили выдержку, мужество, упорство в бою.

Не слишком значительные результаты продвижения войск в наступлении, сначала не позволившие ликвидировать «Демянский котел», а потом давшие немцам возможность его деблокировать, в первую очередь объяснялись недостаточностью выделявшихся для проведения операции на этом проявлении сил и средств, а также общими изъянами в осуществлении операции. У командования Северо-Западным фронтом не имелось достаточного опыта в организации крупных наступательных операций, окружения и уничтожения значительных группировок противника.

4. Действия Латышской дивизии в ходе операции против демянского плацдарма гитлеровцев. Преобразование дивизии в гвардейскую (июль 1942 года — январь 1943 года)

Командование дивизии и руководство республики прилагали значительные усилия к сохранению людей, обеспечению боеспособности дивизии, практически не выходившей из боев.

В своем письме Калнберзину Я.Э. Вейкин сообщал 4 июня 1942 г.[85]:

В своем письме от 30 июня Калнберзин отвечал командиру дивизии, что «просьба дивизии об оказании ей помощи по вопросам снабжения средствами вооружения и продовольствием выполнена на 85–90 %»[86]. (Нехватку продовольствия на Северо-Западном фронте ликвидировали, только начиная с лета 1943 года.)

17 июня 1942 года, после организованного и успешного отхода за р. Ловать, Латышская дивизия, вместе с другими частями и соединениями, была выведена из состава 1-й ударной армии в резерв фронта. С соблюдением мер сохранения военной тайны был оставлен район деревни Воротавино, и дивизия сосредоточилась южнее населенного пункта Молвотицы, в 30 километрах юго-западнее Демянска. Бойцы строили оборонительные рубежи, занимались боевой подготовкой.

С 21 июня 1942 года дивизия, разместившись в районе Конищево, Заборовье, Сысоево, начала готовиться к нанесению удара на Шепелево, Бель-1, Дягилево. Затем замысел операции, а, соответственно, задача дивизии были изменены. Развернулась подготовка наступления, нацеленного на вторичное полное окружение немецкой группировки в районе Демянска путем перекрытия «Рамушевского коридора» ударами с севера и юга.

Латышская дивизия была включена в северную ударную группировку в составе 11-й армии. Она размещалась от реки Ловать до станции Кневицы.

3 июля был получен приказ о выходе из района обороны 53-й армии (командарм — генерал-майор А.С. Ксенофонтов, в 1941 году командовавший 24-м территориальным корпусом в его тяжелых боях в отступлении на северо-запад).

На целый год «Рамушевский коридор» стал определять задачи и характер действий всего Северо-Западного фронта и 1-й ударной армии. Всю вторую половину 1942 года и первые месяцы 1943 года здесь шли ожесточенные бои. В целях уничтожения демянской группировки 1-я ударная и 11-я армии предприняли шесть частных наступательных операций. Они проводились с одними и теми же целями, на одних и тех же участках, без привлечения дополнительных сил. У гитлеровских войск, по их собственной оценке, складывалось «тяжелое» и «критическое» положение. Однако ход боевых действий не привел к достижению окончательного положительного итога.

В этих наступательных операциях участвовала и 201-я Латышская дивизия.

С 8 по 11 июля железнодорожники провезли Латышскую дивизию вокруг «Демянского выступа» и доставили на станцию Крестцы. Теперь она должна была наступать на «коридор» не с юга, как раньше, а с севера, в междуречье Ловати и Полы. С 16 июля дивизия за три ночных перехода прошла 80 километров и вышла на участок фронта 11-й армии (командующий с июля 1941 года по ноябрь 1942 года генерал-лейтенант В.И. Морозов (1897–1964)).

Дивизии, постоянно находившейся в боях, часто недоставало личного состава. Остро стоял вопрос о соблюдении условия сохранения национального латышского характера формирования, что не являлось формальностью, но в реальности было труднореализуемым. Командование дивизии и руководство республики проявляли значительную энергию в этом направлении.

В апреле 1942 года в Удельном, под Москвой, для воинов Латышской дивизии был открыт дом отдыха. Работники советских и партийных организаций республики посещали раненых и больных фронтовиков в госпиталях. По необходимости все большие размеры стали принимать вопросы трудоустройства инвалидов войны[87].

На 25 мая 1942 года в дивизии было всего 7066 военнослужащих. Национальный состав соединения в этот момент был следующим: 2874 латыша, 1841 русский из других союзных республик, 986 евреев, 877 русских из Латвии, 123 белоруса, 111 украинцев, 95 поляков и 60 татар[88].

В мае и июне из Латышского запасного стрелкового полка и частично из запасных курсантских полков дивизия получила значительное пополнение — 6298 бойцов, командиров и политработников. В основном это были жители Латвийской ССР, эвакуировавшиеся в начале войны в глубь страны. Были также фронтовики, участники боев в районе Наро-Фоминска и Боровска, в дивизию возвращавшиеся после излечения в госпиталях, но по большей части пополнение было слабо обученным.

21 июля 1942 года к исполнению обязанностей комиссара дивизии снова приступил Петер Зутис.

В результате поступления столь многочисленного пополнения снова изменился состав соединения. Теперь в дивизии граждан Латвийской ССР стало около 80 %. Из них латыши составляли 53 %, русские — 35 %, евреи, жители Латвии — 15 %, воины других национальностей — 6 %[89].

К моменту начала боевых действий в составе 11-й армии Латышская дивизия насчитывала в своих рядах более 7 тысяч человек. Из вооружения в этот момент у нее, среди прочего, были 28 76-миллиметровых орудий, эффективность снарядов которых в лесисто-болотистой местности незначительная. В то же время на вооружении имелось 8 122-миллиметровых гаубиц, рекомендуемых для разрушения блиндажей и дзотов.

Июль 1942 года-март 1943 года — это второй период боев дивизии на демянском участке, когда она вела активные боевые действия на северном фасе «Рамушевского коридора».

11-я армия наступала на немецкую группировку в районе населенных пунктов Васильевщина, Курганы, Налючи, Туганово, Голубово.

С 20 июля 1942 года Латышская дивизия участвовала в наступательной операции Северо-Западного фронта против демянской группировки немецких войск, ставившей задачу снова замкнуть кольцо ее окружения[90]. До конца июля дивизия неоднократно наступала, ведя бои за укрепленные пункты Голубово и Туганово северо-западнее Демянска.

Село Туганово было расположено на высоте, с которой немцы могли обстреливать наши позиции и ближние тылы. В боевом приказе была поставлена задача перерезать 10-километровый коридор, соединявший окруженную группировку противника с его основными силами в районе Старой Руссы. Войска прорывали упорно удерживавшуюся оборону, насыщенную огневыми средствами, минными полями, проволочными заграждениями, лесными завалами, многочисленными траншеями, окопами, ходами сообщения, специально построенными для переброски войск дорогами. Эти бои были очень тяжелыми, позиции неоднократно переходили из рук в руки, обе стороны несли большие потери. Был захвачен важный огневой рубеж — высота «Огурец».

Бои приняли затяжной характер[91] и изобиловали примерами героизма бойцов и командиров. Находчивость и мужество проявили, среди многих других, сержант 92-го полка А. Грунде, лейтенант этого же полка пулеметчик В. Даудиш[92] и другие.

В этот период в Латышской дивизии активизировались снайперы. Среди них особенно отличился младший лейтенант Янис Вилхелмс. При формировании 201-й дивизии он стал одним из первых добровольцев, вступивших в нее. В ходе боев под Москвой, будучи трижды ранен, остался в строю. В непрерывных схватках с врагом он проявил исключительное мужество и отвагу, находчивость и воинское мастерство. Командование присвоило ему звание младшего лейтенанта, он стал командиром взвода, а затем командиром роты 92-го полка. Когда дивизия перешла к обороне на Северо-Западном фронте, Вилхелмс стал снайпером. Менее чем за два месяца его снайперской охоты им было уничтожено 116 фашистов. Я.В. Вилхелмс (1903–1990) был удостоен звания Героя Советского Союза[93] Указом от 21 июля 1942 года — первым в 201-й дивизии. В июле 1943 года от имени президента США Ф.Д. Рузвельта он был награжден орденом «Золотой крест». Вручение награды было торжественно отмечено в дивизии.

В этих боях значительно выросло мастерство бойцов и командиров. Они стали вести ближний бой в траншеях, применяли специально подготовленные штурмовые группы в 10–30 человек, нанося серьезный урон немецким войскам, в том числе 290-й пехотной дивизии.

Активные действия дивизия вела и в августе 1942 года, но часто для их успеха не хватало сил и огневых средств. Бои местного значения велись постоянно, силами отдельных полков, периодически менявшихся на передовой. Вся дивизия участвовала в наступательных действиях 26 и 30 августа.

Расход снарядов с нашей стороны был строго лимитирован. Атакуемые опорные пункты поддерживались массированным артиллерийским и минометным огнем из глубины обороны. В ходе боев противник подтягивал подкрепления к фронту, где велись боевые действия.

Командование 16-й немецкой армии, обеспокоенное тем, что непрекращающиеся настойчивые атаки советских войск наносят большие потери немецким войскам и сузили на некоторых участках коридор до 2,5–3 километров, провело в сентябре 1942 года с привлечением ударного «кулака» частную наступательную операцию с целью расширения коридора. Но потерпело неудачу — войска 11-й армии в тяжелых оборонительных боях отразили наступление и удержали занимаемые рубежи. И важную роль здесь по праву следует отвести Латышской дивизии, вошедшей в состав армии после доукомплектования и отдыха. Она вновь, как и в мартовских боях, показала высокие образцы стойкости и мужества.

Рано утром 1 сентября 1942 года противник начал контратаку с целью вернуть высоту «Огурец» и опушку леса южнее деревни Никольское. Действия нашей артиллерии были затруднены густым туманом, гитлеровцы смогли потеснить некоторые подразделения дивизии. Оперативно проведенной контратакой 122-й полк отбросил противника. С пехотинцами 122-го полка взаимодействовали артиллеристы 92-го полка Латышской дивизии и одного из полков соседней 282-й дивизии (II формирования).

Если раньше немцы считали демянский плацдарм «пистолетом, приставленным к сердцу России», то в последующем они стали называть его «маленьким Верденом». «Рамушевский коридор» они называли «коридором смерти»[94].

10 сентября 1942 года дивизия была выведена из боя и сконцентрирована у станции Крестцы, откуда она была переброшена в Вышний Волочек, в резерв Ставки Верховного главнокомандования.

Дивизия понесла большие потери в мартовско-апрельских боях. В составе 3-й резервной армии (с 19 сентября) она была доукомплектована, занималась получением вооружения по новым штатам и готовилась к выполнению новых боевых задач[95].

К осени 1942 года оказались в значительной степени исчерпанными призывные контингента для пополнения 201-й латышской стрелковой дивизии гражданами Латвийской ССР и латышами, проживавшими в других союзных республиках. Комплектование резервов для дивизии стало производиться из советских граждан различных национальностей. В декабре 1942 года в 1-й Латвийский запасной стрелковый полк прибыли призывники 1924 г.р. — русские, татары, чуваши и т. д. Удельный вес воинов латышской национальности в запасном полку уменьшился с 46,1 % в июле 1942 года до 32,4 % в июле 1943 года. В полку в 1943 года латыши и граждане Латвийской ССР составляли до 60 % всех воинов[96].

Рядовой и младший начальствующий состав в основном поступал из запасного Латвийского стрелкового полка. А командиров и политработников централизованно направляли соответствующие управления Народного комиссариата обороны.

Дивизия возродилась как полнокровное соединение, в ее рядах насчитывалось 10 752 человека[97].

5 октября 1942 года за проявленные в битве под Москвой и у Старой Руссы мужество и стойкость, за героизм личного состава приказом народного комиссара обороны № 300 дивизии было присвоено гвардейское наименование. Отныне она именовалась «43-я гвардейская стрелковая Латышская дивизия». Полки дивизии 92-й, 122-й и 191-й стрелковый были переименованы, соответственно, в 121-й, 123-й и 125-й гвардейские стрелковые полки, 220-й артиллерийский полк — в 94-й гвардейский артиллерийский полк и т. д.[98] В годы войны это была высшая награда для воинских частей, соединений, поскольку означала зачисление в ряды лучших из лучших. Воины гвардейских частей носили свой особый нагрудный знак «Гвардия», пользовались преимуществом в денежном и вещевом довольствии.

19 октября 1942 года Председатель президиума Верховного Совета Латвийской ССР профессор Август Кирхенштейн (1872–1963) вручил дивизии гвардейское знамя. Латвийских воинов поздравили представители эстонского и литовского народов[99].

Латышская дивизия была единственной прибалтийской дивизией, преобразованной в гвардейскую в составе действующей армии.

В конце октября части дивизии были вновь направлены в район действий 11-й армии (командующий с ноября 1942 года — генерал-лейтенант П.А. Курочкин). До конца ноября дивизия находилась в резерве армии и, располагаясь в деревнях Барышево, М. и Б. Ладышкино, Заостровье, Кулаково и Козино, проводила боевую учебу. Отдельные роты несли охрану вдоль Бегловского болота.

С ноября 1942 года до середины февраля 1943 года 11-я и 1-я ударная армии Северо-Западного фронта провели три наступательные операции с прежней целью — перерезать «Рамушевский коридор» у его восточного выхода ударами с двух сторон по сходящимся направлениям, изолировать демянскую группировку и уничтожить ее[100].

С ноября 1942 года по февраль 1943 года дивизия принимала участие в наступательных боях против окруженной демянской группировки гитлеровских войск, дважды прорвала оборонительную линию врага. Дивизия входила в состав северной ударной группировки, действовала восточнее реки Пола на участке Симаново — Вязовка.

17 ноября 1942 года Ставка внесла изменения в командный состав армий. Командующий 1-й ударной армией В.З. Романовский был освобожден от должности, вместо него назначен В.И. Морозов, а на его место командарма 11-й назначался П.А. Курочкин[101].

Очередная операция фронта началась 28 ноября 1942 года, попытки атаковать противника предпринимались до 5 декабря.

Латышское соединение участвовало в ноябрьско-декабрьской 1942 года операции Северо-Западного фронта с целью перерезать «Рамушевский коридор» и завершить разгром демянской группировки. Эти длительные и ожесточенные бои, проводившиеся фронтом в ходе трех операций с ноября 1942 года до середины февраля 1943 года в виде ударов с севера и юга не ликвидировали демянскую группировку, но сковывали войска противника и лишали его возможности перебрасывать подкрепления с этого участка фронта под Сталинград.

Дивизии с приданными частями была поставлена задача: 125-м гвардии стрелковым полком наступать из района Стрелицы на юго-запад и перерезать дорогу Туганово — Симаново; силами 121-го гвардейского стрелкового полка наступать в направлении главного удара дивизии южнее Стрелицкого оврага, овладеть деревней Симаново и впоследствии выйти к правому берегу реки Пола. 123-му полку было приказано наступать в направлении деревни Росино и выйти на правый берег реки Пола.

Дивизия двинулась в наступление 28 ноября 1942 года. На этот раз она имела значительную артиллерийскую поддержку (потенциальной мощностью в 7 артиллерийских полков). Общая ширина фронта прорыва составила 4 километра. Наступая при 25-градусном морозе и непрерывном ослепляющем снегопаде, воины дивизии прорвали создававшуюся в течение длительного времени оборону противника.

Бои носили затяжной характер, не приносили существенных результатов, уровень потерь был по-прежнему очень высоким. Окружавшие позиции дивизии болота к моменту начала наступления еще не успели замерзнуть, и покрывавший их лед ломался под тяжестью легких орудий. Бойцам зачастую приходилось идти в атаку в ледяной воде.

Передний край обороны, насыщенный дзотами и траншеями, дивизия под прикрытием мощного огневого вала прорвала в первый день на глубину 1,5 километра довольно легко. На действиях дивизии весьма отрицательно сказалось лишение ее со второго дня наступления артиллерии усиления. После этого у нее осталась только своя штатная артиллерия, которой было недостаточно для борьбы с сильно укрепленными в инженерном отношении позициями врага. Не слишком эффективно действовали приданные полкам танковые подразделения. Дивизия несла потери, хотя в ходе боев пополнение поступало.

Из-за значительных потерь уже с 4 декабря Латышская дивизия перешла на левом фланге к обороне, продолжая наступательные действия силами 125-го гв. полка на правом фланге. К середине декабря прорыв был расширен до 6 километров в глубину и 4 километра по фронту. Полки гвардейцев выбили противника из оврага юго-западнее Стрелицы, достигли Симанова, но затем вынуждены были его оставить. 123-й полк вел бои у Росино[102].

Действия дивизии были наиболее значительным успехом во всей полосе наступления 11-й армии. Только ценой огромных потерь (в частности, в 290-й пехотной дивизии) противнику удалось остановить дальнейшее продвижение соединений 11-й армии в полосе прорыва «Рамушевского коридора». В первые дни наступления противник оставил на участке дивизии много убитых, 19 орудий, 20 минометов, 47 пулеметов, другое вооружение и имущество[103].

14 декабря 1942 года, в разгар ожесточенных боев, части дивизии были на короткое время выведены в резерв армии, где приводили себя в порядок, пополняясь личным составом, боевой техникой, вооружением и боеприпасами. Когда в ночь на 22 декабря 1942 года дивизия с сильно ослабленными полками снова была введена в бой на участке Сорокино — Радово, ее боевая задача оставалась прежней — участвовать с другими соединениями в перехвате «Рамушевского коридора». Дивизия заняла другой боевой участок и перешла в наступление с задачей овладеть Сорокино — Радово и выйти в районе Колома к реке Пола.

До конца декабря дивизия вела ожесточенные и упорные наступательные бои.

Гвардейские полки при поддержке артиллерии прорвали первую линию обороны противника, подошли к деревне Радово, отбивая при этом контратаки гитлеровцев, овладели 28 декабря 1942 года сильно укрепленным районом с несколькими десятками дзотов на подступах к д. Сорокино. К вечеру 30 декабря подразделения в ходе ожесточенного боя захватили участок местности с отметкой 66.3. За ночь командование дивизии собрало здесь все основные силы, подтянуло артиллерию и танки и с утра 1 января 1943 года возобновило наступление. К вечеру один батальон 125-го полка под командованием гвардии капитана П. Ванзовича овладел сильно укрепленным пунктом противника — деревней Радово; был также занят участок с отметкой 62.9. П. Ванзовичу было досрочно присвоено звание майора, и он был награжден орденом Красного Знамени.

Руководство республики обращало значительное внимание на состояние дел в единственном на тот момент Латвийском воинском соединении. В этой связи с 12 по 27 декабря 1942 года в дивизии находились прибывшие специально работники ЦК КП (б) Латвии и СНК Латвийской ССР X. Миханько и Я. Ванагс. К ним по предложению Политуправления Северо-Западного фронта присоединился секретарь ЦК КП (б) Латвии Ж. Спуре. Эта комиссия подробно ознакомилась с состоянием дивизии, установила контакт с командованием 11-й армии, вскрыла недостатки в работе и командира дивизии, и ее штаба[104].

По согласованию с военным советом Северо-Западного фронта генерал-майор Я. Вейкин был 31 декабря 1942 года сменен на посту командира дивизии полковником Д. Бранткалном. «Старый испытанный боец», как писал о нем бывший командующий 1-м Прибалтийским фронтом И.Х. Баграмян[105], Детлав Карлович Бранткалн (1898–1979) к моменту назначения в декабре 1942 года командиром 43-й гв. Латышской стрелковой дивизии был с марта 1940 года преподавателем на курсах «Выстрел» им. Б.М. Шапошникова. Бранткалн был участником Гражданской войны. Войну он закончит генерал-лейтенантом, командиром Латышского корпуса.

В решении относительно Я.Я. Вейкина (1897–1979) говорилось, что он отстранен от должности за потерю управления частями и невыполнение поставленной боевой задачи. В той же армии Я.Я. Вейкин был назначен с понижением — командиром 14-го гвардейского стрелкового полка 7-й гвардейской стрелковой дивизии. Он положительно себя зарекомендовал и в мае 1943 года был назначен начальником штаба сборов командиров полков и дивизий войск Северо-Западного фронта. С августа 1943 года с перерывами почти до самого конца войны командовал 94-м стрелковым корпусом, который в составе 39-й армии 3-го Белорусского фронта участвовал в Восточно-Прусской наступательной операции.

Смена командиров не внесла принципиальных изменений в жизнь дивизии — она по-прежнему активно участвовала в боевых действиях, носивших тот же характер.

В ночь на 14 января 1942 года 43-ю дивизию на позициях сменила 26-я стрелковая дивизия, а латышское соединение снова было выведено во второй эшелон 11-й армии для отдыха, доукомплектования за счет прибывшего пополнения и тыловых подразделений.

Однако главная задача фронта — прорыв «коридора» — по-прежнему оставалась невыполненной.

Через несколько дней дивизия вновь вела бои, наступая на участке Сорокино — Радово. 28 декабря была прорвана первая линия обороны противника. Шли затяжные бои с необходимостью преодоления десятков оборонительных сооружений.

11 января 1943 года Латышской дивизии предоставили еще одну передышку, выведя на короткое время из боя. Но контрудар гитлеровцев в районе деревень Ольховец — Вязовка заставил вновь ввести ее в бой. Уже 16 января дивизия снова была на передовой, до 24 января 1943 года неоднократно атакуя позиции противника. Эти тяжелые бои с целью овладения населенным пунктом Федотово велись в условиях лесистой местности, затруднявшей действия артиллерии и танков. Шло медленное «прогрызание» обороны с небольшим продвижением вперед, под сильным артиллерийским огнем противника. Измотанные в предшествовавших боях части вновь несли потери.

В декабрьско-январских боях под Туганово и окрестными селами пали смертью храбрых многие воины дивизии, среди них А. Кажемак и А. Нуржа, Я. Цинис и Я. Беникас, А. Анкуп, 3. Озолс, Б. Бабрис и многие другие[106]. Был тяжело ранен командир 125-го гвардейского стрелкового полка гв. подполковник Аугуст Юревиц, убит командир 2-го батальона 125-го гвардейского полка капитан Янец Паневиц и другие.

5. Ликвидация демянского плацдарма противника и наступление Латышской дивизии в районе колхоза Пенна (февраль — апрель 1943 года)

К 25 января 1943 года фронт был вынужден прекратить наступление. В Ставке вели поиски другого решения.

В конце января 1943 года советское Верховное главнокомандование, рассмотрев обстановку, сложившуюся на Северо-Западном фронте, и оценив как вполне реальную вероятность отхода противника из «Демянского мешка», приняло решение о проведении операции для завершения окружения и уничтожения демянской группировки немецких войск.

Северо-Западный фронт приступил к подготовке крупной наступательной операции с тем, чтобы на этот раз в краткие сроки покончить с демянской группировкой немецко-фашистских войск.

25 января 1943 года командование 11-й армии вывело дивизию из боя для 20-дневного отдыха и пополнения. Передав 24 января 1943 года свой боевой участок другим частям, Латышская дивизия, находившаяся в боях весь декабрь 1942 года и январь 1943 года, сосредоточилась в районе Лялино. Здесь она доукомплектовывала свой личный состав за счет прибывшего пополнения.

Напряженные наступательные бои в ноябре-декабре 1942 года и в январе 1943 года показали, что командиры дивизии вполне подготовлены для решения сложных задач организации и проведения наступления в лесисто-болотистой местности на направлении главного удара. Дивизия в целом в этих боях отличалась высоким упорством в выполнении приказов командования.

Среди эвакуированных латышей, работавших на заводах, в колхозах и совхозах в различных районах страны, развернулся сбор средств на приобретение боевой техники. Весной 1942 года за очень короткий срок было собрано более 2,2 миллионов рублей. На собранные латышскими трудящимися и воинами Латышской дивизии средства были построены танковая колонна и эскадрилья самолетов «Латышский стрелок». 13 февраля 1943 года она была передана 18-му гвардейскому истребительному авиационному полку. Гвардейцы-летчики за полгода боевых действий сбили на этих истребителях 25 самолетов противника[107].

В начале 1943 года в тылу была сформирована Латышская авиационная эскадрилья, на основе которой позже был создан 1-й Латышский авиационный полк.

15 августа 1942 года правительственная делегация Латвийской ССР торжественно передала 246-й танковой бригаде 27-го танкового корпуса танковую колонну «Латвийский стрелок» — 10 танков, построенных на средства, собранные среди латвийских трудящихся и воинов[108]. Экипажи повели свои машины в Сталинград.

В марте 1943 года 44-я отдельная гвардейская зенитно-артиллерийская батарея была выведена из состава 43-й гвардейской дивизии и включена в 1591-й зенитный артиллерийский полк, созданный в связи с проведенной в это время перестройкой зенитной артиллерии. Батарея имела на вооружении четыре 34-миллиметровые и четыре 25-миллиметровые автоматические зенитные пушки. За полтора года своего пребывания в составе Латышской дивизии ей было сбито 26 самолетов противника[109].

Латышскими зенитчиками были укомплектованы две из четырех огневых батарей 1591-го полка (по 6 пушек в каждой).

Командиром полка был назначен командовавший 44-й батареей с 22 июня 1941 года гвардии капитан Карлис Лиепиньш — бывший офицер Латвийской армии, мастер зенитного огня, опытный командир. Он успешно командовал полком до конца войны, в 1947 году вышел в отставку в звании полковника и до конца жизни (умер в 1960 году) работал директором Фундаментальной библиотеки Академии наук Латвийской ССР. Полк прошел с боями Белоруссию и Польшу и закончил свой боевой путь в Германии в составе 47-й зенитной артиллерийской Верхнеднепровской[110] ордена Богдана Хмельницкого дивизии.

По плану операции трех фронтов — Северо-Западного, Волховского и Ленинградского — под названием «Полярная звезда» Северо-Западный фронт должен был в феврале 1943 года разгромить демянскую группировку немецких войск. Для этого ему были выделены значительные дополнительные силы.

Обнаружив подготовку к фронтовой операции при помощи своей авиационной разведки и обоснованно опасаясь повторного полного окружения демянской группировки, командование сухопутных войск Германии в конце января 1943 года добилось у Гитлера согласия на уход из «Демянского котла» — этого важнейшего плацдарма для удара прямо в центр советско-германского фронта, за который немцы держались с 1941 года. Построив укрепленную линию обороны на западном берегу реки Ловать, прикрывшись сильными заградительными и арьергардными отрядами, немцы с 17 февраля начали плановый и организованный вывод своих войск за р. Ловать и далее к р. Редья. Ставка обратила внимание на эти действия командующего фронтом С.К. Тимошенко, но разгромить демянскую группировку не удалось. Сам Демянск немцы сожгли и оставили 21 февраля, весь выход из «котла» закончили 28 февраля 1943 года.

Штаб фронта запоздал с выявлением начала вытягивания немецким командованием своих дивизий из «мешка». Запоздал он также с адекватной оценкой происходящего и разработкой мер реагирования. 27-я армия (И формирования) (командующий генерал-лейтенант С.Г. Трофименко) и 53-я армия (И формирования) (командующий генерал-майор Е.П. Журавлев)[111] перешли в наступление лишь 26 февраля 1943 года.

Для Латышской дивизии это были последние боевые действия в районе Старой Руссы. В этот период она была значительно ослаблена, поскольку в предыдущих ожесточенных боях понесла такие потери, что в ее полках оставалось лишь по два недоукомплектованных батальона. На 1 января 1943 г. в ее рядах насчитывалось 5 тыс. человек.

Латышская дивизия, переброшенная в феврале 1943 г. в район Старой Руссы, в составе 27-й армии приняла участие в нанесении ударов по отходящим войскам противника с февраля по апрель 1943 года на одном из самых ответственных участков фронта — в районе колхоза Пенна (юго-восточнее Старой Руссы), т. е. в крайней северо-западной точке «Рамушевского коридора». Формулировкой приказа было: «…наступать в направлении Нагаткино — Утошкино с ближайшей задачей прорвать оборону противника на участке (исключительно) село Пенна (юго-восточнее Старой Руссы), болото с отметкой 30,7, овладеть западным берегом р. Порусья, в последующем выйти на р. Полисть в готовности наступать в направлении Старица»[112].

Наступление в ходе старорусской операции началось в 10 часов 23 февраля 1943 года. Однако из-за большой плотности обороняющихся войск противника, насыщенности местности инженерными сооружениям, малой эффективности артиллерийской подготовки развивалось оно медленно. Частям дивизии пришлось вгрызаться в оборону врага, отвоевывая одну позицию за другой. Большие потери в этот день полки понесли от огня снайперов противника, сидевших на деревьях. В поддержку дивизии непрерывно действовала авиация — штурмовики и истребители, пехоту сопровождали танки, сильной была артиллерийская поддержка. Немецкие самолеты появлялись редко.

24 февраля 43-я дивизия наступала южнее колхоза Пенна и обходила этот населенный пункт слева, но была остановлена контратаками противника. Гитлеровцы цеплялись за каждый бугорок, за любую складку местности. В ночь на 25 февраля сильно укрепленная первая линия обороны противника была захвачена.

В эти дни в частях стали практиковаться ночные атаки, но не на широком фронте, а в узкой полосе, предварительно тщательно разведанной и изученной; действовали без артподготовки, в белых маскировочных халатах, появляясь внезапно, молча, навязывая обороняющимся ближний ночной бой. Таким образом, на рассвете 25 февраля был захвачен «военный городок» — опорный узел с 38 дзотами (пулеметными, минометными, орудийными), с тремя рядами колючей проволоки и т. д.

Под натиском наших войск немцам не удалось закрепиться на выгодном тактическом рубеже у р. Ловать, они были отброшены на западный берег р. Редья.

26 февраля стрелки 43-й дивизии, преследуя противника, захватили и вторую линию укреплений, перерезали дорогу колхоз Пенна — Сычево. 27 февраля 1943 года полки Латышской дивизии вышли на опушку леса у Нагаткино. Введенной в бой 253-й дивизии (III формирования) удалось сильным ударом сбить гитлеровцев с их позиций и овладеть колхозом Пенна.

К 27 февраля стало очевидно, что противник разгадал главное направление наступления 27-й армии (на Старую Руссу, на колхоз Пенна, Нагаткино, Утошконо, Язвищи) и прочно его прикрыл. Командирам дивизии было приказано с 27 февраля по 2 марта 1943 года ограничить боевые действия вылазками отдельных групп и ведением разведки.

27 февраля отходившие немецкие войска, полностью выйдя из «Демянского котла», заняли укрепления заблаговременно подготовленного оборонительного рубежа на р. Ловать. Когда на следующий день, 28 февраля 1943 года, войска Северо-Западного фронта тоже вышли на эти позиции, то они столкнулись с тем, что протяженность немецких позиций по фронту сократилась более чем на 300 километров, плотность обороны противника значительно возросла. С ходу этот рубеж советские войска прорвать были не в состоянии, поскольку за время операции с 15 по 28 февраля 1943 года потеряли 10 тысяч человек убитыми и 23 600 ранеными.

К исходу 28 февраля 1943 года части демянской группировки немцев отошли за реку Ловать и заняли заранее подготовленную оборону. «Рамушевский коридор» был очищен, демянский плацдарм уничтожен. Однако демянская группировка… была вытеснена, а не уничтожена. Но затраченное время дало выигрыш пространства. Полтора года здесь, в болотной полуизоляции, была скована, пресечена от броска в глубь нашей территории мощная группировка в 100 тысяч солдат и офицеров. Она понесла существенные потери — 90 тысяч убитыми. Исторически мыслящий начальник штаба 16-й армии генерал Бек-Беренц назвал бои в «Рамушевском коридоре» «уменьшенным „Верденом“»[113].

Бои за демянский плацдарм, бушевавшие 17 месяцев, закончились. Из рук вермахта был выбит «пистолет, нацеленный в сердце России». Был освобожден еще один район родной земли.

Г.К. Жуков 28 февраля 1943 года доложил И.В. Сталину о ходе операции «Полярная звезда». Он предложил отменить операцию трех фронтов, ограничившись занятием очищенных немцами местностей, и готовиться к весеннему наступлению[114].

Направление оставалось активным, и под Старой Руссой 1-я ударная армия, начав бои 1 марта 1943 г., будет вести их до 13 января 1944 года.

«Обычно, — говорит генерал-майор А.А. Витрук, — о подвигах много пишут в тех случаях, когда бой завершается успешно, когда выигрывается сражение в целом. В Демянской операции этого не получилось. Но ведь о подвигах и героизме, о воинском мастерстве бойцов всего Северо-Западного фронта и Латышской дивизии есть что рассказать. О них, погибших смертью героя на фронте войны с немецко-фашистскими захватчиками, и о тех, кто честно воевал и остался живой, следует говорить самые добрые слова. Великая Победа над Германией ковалась и здесь, в лесах и болотах „Демянского котла“ и „Рамушевского коридора“»[115].

Со 2 марта 1943 года бои возобновились. Латышской дивизии было приказано овладеть рубежом обороны противника по линии Нагаткино — Лисьи Горки на реке Порусья, а затем наступать на Утошкино и к реке Полисть. Шедший в отрыве от дивизии справа 125-й полк должен был нанести удар по болоту с отметкой 30,7 навстречу 171-й дивизии (II формирования), вместе с ней окружить и уничтожить сычевскую группировку противника на р. Редья.

4 марта стрелки дивизии овладели второй линией обороны противника и на 500 метров углубились в его расположение. Ожесточенные бои развернулись на южных подступах к колхозу Пенна. Контратакой гитлеровцев дальнейшее продвижение гвардейцев было остановлено до 10 марта. В это время 121-м полком велись бои на второй линии обороны южнее колхоза Пенна. Немцы вели мощный артиллерийский огонь и непрерывно организовывали контратаки. 15 марта узел сопротивления был наконец захвачен атакой 182-й стрелковой дивизии, командир которой, генерал-майор Василий Митрофанович Шатилов, в победном мае 1945 года во главе 150-й стрелковой дивизии (III формирования) штурмом возьмет рейхстаг, где будет водружено Знамя Победы.

Немецкий гарнизон Пенны дрался подобно смертникам — до последнего солдата.

Ожесточенность и масштабность этих боев, значение, которое им придавали в Германии, проявились еще и в том, что для их участников в вермахте была введена особая награда — «Демянский щит» (металлический знак в форме щита, носившийся над локтем на левом рукаве). Он был учрежден 25 февраля 1943 года — через четыре дня после ухода немецких войск из Демянска, в честь воевавшего в «котле» 2-го армейского корпуса 16-й армии. Общее число награжденных «щитом» составило около 100 тысяч человек.

15 марта 1943 года дивизия была выведена из боев под Пенной, совершила пятикилометровый марш на север и получила задачу наступать на деревню Соболево вблизи Старой Руссы. Уже утром 16 марта полки, заметно ослабленные в боях предшествующих дней, вновь пошли в наступление в направлении Малая Козака — колхоз «Красная Нива», с задачей достичь западного берега реки Порусья на южной окраине г. Старая Русса.

К 18 марта наступила весенняя распутица, и талая вода стала непреодолимым препятствием для ведения боевых действий. В этот день дивизия была отведена с участка фронта под Пенной и выведена за р. Ловать на десятидневный отдых в районе фанерного завода № 2 у ст. Парфино, который, впрочем, оказался непродолжительным.

Гитлеровское командование предприняло наступление, стремясь вернуть позиции, потерянные в боях в феврале и марте и, в предвидение распутицы, в первую очередь, отбить обратно шоссе Старая Русса — Холм. 29 марта после длительной артиллерийской подготовки немецкие войска потеснили наши части и вышли на дорогу Пенна — Сычево.

Тогда Латышской дивизии было приказано остановить и отбросить противника. К тому времени дивизия получила 3700 человек пополнения из запасного полка. Приказ был выполнен: с 30 марта по 5 апреля 1943 года дивизия нанесла наступавшему противнику удар такой силы, что он был сначала остановлен, а потом отброшен на исходные рубежи[116].

С 5 апреля дивизия перешла к обороне, тут же соорудив узлы сопротивления, укрытия, отрыв ходы сообщения. С 10 апреля 1943 года она была включена в состав 34-й армии (командующий генерал-лейтенант П.А. Курочкин). В середине месяца дивизия, которая, как и ее соседи, была очень ослаблена, сдала свои позиции другому соединению и была отведена во второй армейский эшелон и на отдых. После длительных и кровопролитных боев с мая дивизия приводила себя в порядок, усиленно училась, принимала пополнение и, находясь в обороне под Старой Руссой, вела боевую подготовку.

Пришедшие в дивизию командиры, сержанты и солдаты в большинстве своем не имели боевого опыта, поэтому штаб 14-го гвардейского стрелкового корпуса активно занимался вопросами боевой подготовки. Отрабатывались ведение наступательного боя с прорывом обороны противника, развитие наступления пехоты за огневым валом артиллерии, применение в бою своего оружия. Занятия проводились ежедневно на местности, оборудованной по типу немецкой обороны. Учения проходили с боевой стрельбой, солдаты осваивали форсирование водных преград. Отрабатывалось знание новых уставов, изучался опыт побед под Сталинградом и Курском.

Стрелковые полки дивизии оставались во втором эшелоне армии. Они вели боевую подготовку, привлекались к дорожно-строительным работам. Артиллерийский полк был передан гвардейской воздушно-десантной дивизии и поддерживал своим огнем ее боевые действия. В августе он привлекался к ведению огня на ближних подступах к Старой Руссе. 41 воин артиллерийского полка дивизии за эти бои был награжден орденами и медалями.

За период боевых действий с 19 декабря 1941 года по 20 июня 1943 года дивизия потеряла 8024 человека убитыми, 24 137 бойцов ранеными и контуженными. Без вести пропал 1421 человек и в плен попали 4 красноармейца.

Подводя общие итоги боевых действий Латышской дивизии на демянском участке фронта с февраля 1942 года по 8 апреля 1943 года, следует выделить ее несомненное упорство, как в обороне, так и в наступлении. Бойцы и командиры частей и подразделений, ведя бои против пехоты и танков противника под непрерывным воздействием его артиллерии и авиации, проявляли стойкость, выдержку, мужество и крепнущее воинское мастерство. Хотя в ряде случаев дивизия не могла выполнить поставленную ей боевую задачу, но проявляла неизменную стойкость в бою.

Участвуя в боях в районе Пенны и Старой Руссы, ведя ожесточенные боевые действия в тяжелых условиях лесисто-болотистой местности, 43-я гвардейская дивизия сыграла важную роль сначала в отвлечении на эти сражения значительных сил и средств гитлеровской Германии, а затем и в ликвидации демянского плацдарма, с которым немецкое командование столь длительное время связывало далеко идущие планы.

20 апреля 1943 года Латышская дивизия, оставаясь на прежнем месте, вышла из состава 34-й армии и вошла в подчинение 68-й армии (командующий генерал-лейтенант Е.П. Журавлев).

Летом 1943 года в боях не участвовала.

27 июля дивизия включена в 14-й гвардейский стрелковый корпус для участия в наступлении, но приказ был отменен, и она была возвращена на прежнее место расположения, войдя в 12-й гвардейский стрелковый Краснознаменный корпус.

С конца 1943 года началась подготовка к освобождению Прибалтийских советских республик. 10 октября 1943 года создан Прибалтийский фронт на базе полевого управления Брянского фронта (3-го формирования). 20 октября Калининский фронт был переименован в 1-й Прибалтийский фронт. В тот же день Прибалтийский фронт был переименован во 2-й Прибалтийский.

1 ноября 1943 года 1-й Прибалтийский фронт повел наступление на витебско-полоцком направлении (продолжалось до 21 ноября). Успех операции «Багратион» дал возможность приступить к освобождению Литвы, Латвии и Эстонии.

21 апреля 1944 года на базе полевого управления 20-й армии в составе части армий Ленинградского фронта образован 3-й Прибалтийский фронт.

Этим фронтам была поставлена задача освобождения Псковщины, а далее — Латвийской и Эстонской ССР.

2 октября 1943 года Латвийская дивизия вновь подчинена 34-й армии и выдвинута на передовую линию. Здесь она, сменив три дивизии, держала оборону вдоль рек Редья и Порусья на рубеже Медниково — Михалкино на фронте протяженностью в 16,5 километра.

С 5 по 13 октября 1943 года 43-я Латышская стрелковая дивизия занимала оборону под Старой Руссой в составе 34-й армии, после чего она была переведена в район Великих Лук, включена в состав 22-й армии (командующий — генерал-лейтенант В.А. Юшкевич) и продолжила напряженную подготовку к предстоявшим наступательным боям. Генерал-майор Н.Д. Салтыков, бывший в этот момент офицером Генерального штаба при штабе Северо-Западного фронта, сообщает, что когда в начале октября 1943 года был создан Прибалтийский фронт и командованию Северо-Западного было приказано передать прибалтийцам 22-ю армию, то было особо оговорено включение в ее состав Латышской дивизии[117].

20 ноября 1943 года Северо-Западный фронт был расформирован. Его войска были переданы в 1-ю ударную армию, а сама она — во 2-й Прибалтийский фронт.

13 октября 1943 года части Латышской дивизии снялись с позиции под Старой Руссой, погрузились в эшелоны на станциях Пола и Парфино и прибыли в район Великих Лук (г. Торопец). Дивизия была включена в состав 22-й армии только что сформированного 2-го Прибалтийского фронта. Воины начали готовиться к наступательным действиям, которые должны были привести их к рубежам родной республики.

Район сосредоточения дивизии в это время находился восточнее озера Кислово, в 9-10 километрах северо-западнее Великих Лук. Леса здесь не было, размещались в землянках, прикрытых плащ-палатками. Здесь части получили значительное пополнение людьми и вооружением, полки снова стали включать по три батальона.

7 января 1944 года, согласно приказу, Латышская дивизия вышла из состава 12-го гвардейского стрелкового корпуса и перешла в оперативное подчинение 97-го стрелкового корпуса. В ночь с 10 на 11 января части дивизии прибыли в район Алхимово — Данилкино — Падры к северу от Великих Лук, северо-восточнее станции Насва, откуда готовился мощный удар по врагу.

6. Участие Латышской дивизии в прорыве вражеской обороны в районе Насвы (14–17 января 1944 года)

14 января 1944 года началась первая из десяти крупных стратегических наступательных операций этого года — Ленинградско-Новгородская. В ее ходе 2-й Прибалтийский фронт наносил вспомогательный удар, наступая на идрицком направлении, содействуя войскам Ленинградского и Волховского фронтов. 18 февраля его войска освободили Старую Руссу, 24 февраля — станцию Дно.

Латышская дивизия действовала на левом крыле 2-го Прибалтийского фронта в составе 97-го стрелкового корпуса 22-й армии. К моменту перехода в наступление она была полностью укомплектована, и ее личный состав вполне подготовлен к ведению боев.

13 января 1944 года дивизия получила приказ наступать на участке Федорухново — Полутина — около 25 километров севернее Новосокольников. Ближайшая задача заключалась в овладении станцией, крупным населенным пунктом Насва и д. Полутина. В дальнейшем дивизия должна была выйти к д. Мартыново, Забелино, Ровни. Для этого требовалось прорвать 4-х километровую полосу обороны противника глубиной 2–4 километра, строившуюся 13 месяцев на холмистой местности и насыщенную всеми видами стрелкового оружия, дотами, дзотами, прикрытую минными полями и проволочными заграждениями.

При поддержке танкового полка (23 танка) и приданных артиллерийских и минометных частей дивизия пошла в атаку ночью 14 января 1944 года, для достижения внезапности. Вначале была проведена сильная артиллерийская подготовка. Были прорваны вражеские укрепления и взяты деревни Федорухново, Тимохово, Малое Воево, Михалкино, Чирки. Местечко Насва взять не удалось. К исходу первого дня силы дивизии наступали на расходящихся направлениях. За четыре дня она прорвала полосу обороны врага, отражая неоднократные контратаки пехоты и танков противника. Наши воины освободили 14 населенных пунктов[118]. Бойцы действовали слаженно, решительно и умело, применяя ночные атаки, массированные артиллерийские налеты, танковые десанты, обходные маневры и действия подвижной группы, высланной в глубокий вражеский тыл.

В этих боях совершил подвиг гвардии подполковник Янис Рейнберг, заместитель командира 125-го гвардейского полка, один из популярнейших офицеров дивизии.

Янис родился в 1903 году в Риге. В годы Первой мировой войны с десятками тысяч других латышей семья Рейнбергов ушла в эвакуацию, спасаясь от немецкой оккупации. Еще несовершеннолетним Ян пошел добровольцем на Гражданскую войну. Он был тогда награжден высшей наградой страны, орденом Красного Знамени. Получил военное образование, стал кадровым командиром Красной армии.

Он командовал сводным лыжным отрядом в 500 человек, состоявшим из бойцов 3-го батальона 125-го полка и соседней 33-й дивизии, который в ночь на 14 января скрытно перешел линию фронта с задачей, углубившись в тыл врага, захватить главный опорный пункт противника на этом участке — село Монаково (4 километра к северу от Насвы) у рокадной дороги, достигнуть Насвы, захватить переправы через реку Смердель и удерживать их до подхода главных сил танкового полка. За ночь пришлось пройти по пересеченной местности 14 километров — из-за внезапной распутицы действовали без лыж[119]. Бойцы шли налегке, с одними автоматами. В отряде была группа радистов с 11 рациями. Но темного времени суток не хватило, пришлось передвигаться по открытой местности в тылу врага и после рассвета. Рейнберг принял дерзкое решение — не маскироваться, а идти открыто. Он выстроил бойцов по три в ряд, и так, колонной, они, спрятав советские автоматы под маскхалаты, пошли к цели быстрым шагом. Дерзкий расчет оправдался. Подойдя к Монаково, отряд из колонны перестроился в цепь и пошел в атаку. К 9 часам утра село было захвачено.

В ходе этого боя Рейнберг погиб, командование принял его заместитель капитан Г. Пономаренко. По приказу отряд остался в селе. Это само по себе было важной позицией, так как населенный пункт находился у рокадной дороги и господствовал над окружающей местностью.

Бойцы приняли бой. Отбив за день восемнадцать немецких контратак, поддержанных танками, отряд понес большие потери, но удержал позиции на господствующей высоте в Монаково до подхода главных сил, прорвавшихся к нему на исходе дня. Тем самым отряд обеспечил наступление полка. В ходе этого боя был момент, когда по последней уцелевшей рации отряду пришлось вызывать на себя огонь своей артиллерии.

К вечеру к селу подошли еще два батальона 125-го гвардейского полка. Объединившись, наши части окончательно выбили противника из Монакова, закрепились и 15 января отбили еще три немецких контратаки.

Янису Райнбергу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1944 года посмертно присвоено звание Героя Советского Союза — второму в Латышской дивизии. Он похоронен в Монаково в братской могиле. Существовал мемориальный музей Райнберга, также его именем была названа улица в его родном городе Риге. На доме, где он работал в Харькове, была установлена мемориальная доска.

15 января продолжался бой за Монаково. Батальон 123-го полка ворвался на станцию Насва, но был окружен и почти целиком погиб[120]. 121-й полк взял деревню Барсучки (южнее Чирков). 16 января полки вели упорные бои, медленно продвигаясь мелкими группами, возникали рукопашные схватки. К 17 января дивизия выполнила свою основную задачу — прорвала укрепленную полосу противника. В этот день она была выведена из боя.

В январе 1944 года потери дивизии составляли 596 убитыми, 1632 ранеными[121].

За бои под Насвой боевые ордена и медали получили 1184 воина дивизии. Гвардии капитан Г. Пономаренко был награжден орденом Красного Знамени. Всему личному составу дивизии была объявлена благодарность Военного совета фронта и Военного совета 22-й армии. Более 120 рядовых и сержантов были награждены учрежденным в ноябре 1943 года орденом Славы (в том числе Я. Розе, будущий кавалер ордена Славы трех степеней).

В ходе этих трехдневных боев в районе Насвы дивизия приобрела ценный опыт прорыва сильно укрепленной полосы обороны противника. Высокую оценку командования получили действия лыжного отряда. Командирам других частей и соединений штаб 22-й армии, издавший специальный материал с разбором операции лыжного отряда, рекомендовал проведение подобных рейдов[122]. Вполне оправдал себя замысел командования провести внезапную ночную атаку — их опыт дивизия приобрела в боях под Старой Руссой. В боевых действиях в траншеях и на опорных пунктах стрелки уверенно действовали мелкими группами, вооружившись гранатами и противотанковыми ружьями.

21 января 1944 года 43-я дивизия сдала боевые позиции другим частям и вышла во второй эшелон армии. Выйдя в резерв, она получала пополнение, вела напряженную боевую учебу, проводила дорожно-восстановительные работы. К 1 апреля бойцы восстановили и сдали в эксплуатацию пять километров железнодорожной линии Москва — Новосокольники — Идрицы у разъезда Шубино и тринадцать километров — на участке Стремовичи — Локня. Саперный батальон восстановил водопроводную систему на станции Новосокольники.

4 апреля 1944 года дивизия выступила на марш и через четверо суток расположилась в только что освобожденном Новоржеве, находясь в резерве фронта.

С 14 апреля бойцы работали на ремонте старых дорог и строительстве фронтовой дороги на участке Соболицы — Залужье.

Работы прекратились 24 апреля, когда дивизию перевели в район Выбора, к озеру Рахново, где она и расположилась.

С 29 апреля Латышская дивизия в третий раз вошла в состав 1-й ударной армии. Велись занятия по боевой подготовке и продолжалось участие в строительстве тыловой армейской оборонительной полосы в районе Горушка — Котельно — Пехова, зачастую под артиллерийским огнем противника, узкоколейной железной дороги Выбор — Копылово, ремонте дороги у Рылово — Одоры. Работать приходилось в очень тяжелых условиях, потому что все время лили дожди, дороги раскисли, а бревна и доски приходилось подносить вручную за 2–3 километра. Все эти дороги чрезвычайно важны для снабжения армий, которые будут вести бои за освобождение Латвийской ССР в июле 1944 года.

11 июня 1944 года по приказу командующего 2-м Прибалтийским фронтом 43-я гвардейская Латышская стрелковая дивизия вышла из состава 1-й ударной армии и вошла в подчинение новосформированного 130-го стрелкового Латышского корпуса. Шла подготовка к освобождению республики.

7. Деятельность 1-го отдельного запасного Латвийского стрелкового полка (февраль 1942 года — июнь 1944 года)

В период формирования Латышской дивизии при ней осенью 1941 года был создан отдельный Латвийский запасной стрелковый батальон. При уходе дивизии на фронт в батальон было передано 192 человека. Затем латыши стали прибывать из военкоматов, откомандированные из частей Красной армии — как одиночки, так и группы. В середине января 1942 года батальон отправил в дивизию, понесшую потери в боях под Наро-Фоминском и Боровском, около 700 человек.

В феврале 1942 года директивой Генерального штаба на базе отдельного Латвийского запасного батальона был сформирован 1-й отдельный запасной Латвийский стрелковый полк. Обучение бойцов проводилось командованием полка в тесной связи с командованием дивизии. Занятия велись в основном в поле и на полигонах, в обстановке, максимально приближенной к боевой. Целью ставилась подготовка одиночною бойца таким образом, чтобы он был сноровистым, в совершенстве владел оружием, мог действовать в составе расчета, отделения, взвода и роты. Большое внимание обращалось на физическую подготовку, на желательность освоения второй военной специальности.

Готовили в полку пулеметчиков, минометчиков, автоматчиков, саперов, связистов, артиллеристов полковой артиллерии, а также кадры для партизанской борьбы. В начале 1943 года в Западном полку были отобраны воины для формирования 1-го Латышского авиационного полка. С 1944 года действовали и курсы по подготовке партийных и советских работников республики (из воинов старших возрастов и людей, ограниченно годных к военной службе).

С марта 1942 года открылись курсы младших лейтенантов (175 человек). Курсанты были из числа рядовых и сержантов, в первую очередь из тех, кто уже имел некоторую военную подготовку. Их комиссаром был хорошо подготовленный пропагандист, старший политрук Э. Фелдманис. Курсы сделали выпуск в сентябре 1943 года и закрылись.

Командный латышский состав дивизии также готовился в специальных латышских группах Подольского и Ивановского пехотных училищ.

16 августа 1942 года состоялся торжественный акт передачи на территории центрального лагеря полка танковой колонны «Латвийский стрелок» (десяти танков «Т-34»), построенной на средства, собранные среди латышей — воинов дивизии и эвакуированного в тыл страны населения Латвийской ССР. Из лагеря колонна направилась на фронт в Сталинград. Ее танкисты, став гвардейцами, войну закончили в Праге.

В полк прибывали люди разного возраста и с разным жизненным опытом: эвакуированные, попавшие в среднеазиатские республики; этнические латыши из Сибири (колхозники и охотники); латыши 1924 г.р.; выздоровевшие ветераны боев 201-й дивизии. К октябрю 1942 года полк направил в дивизию более 16 тысяч человек, из них 5 тысяч вышедших из госпиталей. И это было все — больше граждан Латвийской ССР и этнических латышей из советских республик не оставалось (хотя Калнберзин в своей докладной писал в 1940 году о 40 тысячах эвакуированных и 150 тысячах латышей в СССР).

25 сентября 1942 года Калнберзин в записке[123] секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Андрееву сообщил, что «к настоящему времени, видимо резервы призывных возрастов исчерпаны и поэтому необходимо поставить перед Наркоматом обороны вопрос о комплектовании резервов для Латышской дивизии за счет воинов различных национальностей». С декабря 1942 года в запасной полк стали поступать призывники 1924 г.р. всех национальностей Советского Союза. На 15 июля 1943 г. в полку было 52,0 % русских, 32,4 % латышей, 7,8 % евреев и 7,8 % прочих[124]. Латыши, вместе с русскими и евреями — гражданами Латвийской ССР, составляли 60 %.

Летом 1943 года в полк для прохождения службы в гвардии направили фронтовиков (многие из них побывали в сталинградских боях) старших возрастов.

Всего из полка, по подсчетам В.И. Савченко, на фронт отбыло до 33 тысяч бойцов (по годам):

1942 г. — 16 471 человек;

1943 г. — 11 143 человека;

1944 г. (до июня) — 5300 человек[125].

Полк периодически направлял группы по 20–25 человек на курсы «Выстрел». Несколько командиров окончили годичные академические курсы при Военной академии им. М.В. Фрунзе. Таким образом, различные виды военного обучения обеспечивали Латышскую дивизию хорошо подготовленными командирами различных ступеней и специальностей. Но даже когда в 1943 г. был сформирован значительный офицерский резерв, опытных национальных кадров уровня командира и начальника штаба полка не хватало, и эти должности в дивизии нередко замещались офицерами других национальностей.

К началу августа 1943 г. в резерве полка было уже 504 человека, в том числе 331 строевой офицер[126].

С 29 июня 1944 года полк прекратил существование — он был расформирован директивой Генерального штаба, а его личный состав передан на комплектование 308-й стрелковой Латышской дивизии (III формирования)[127] и запасному батальону 130-го стрелкового Латышского корпуса. Запасной батальон был дислоцирован в Калининской области, где проводил подготовку советских контингентов, поступавших из освобожденных от немецкой оккупации районов Латвии.

8. Создание 1-го Латышского авиационного полка и начало его боевого пути (июль 1943 года — июнь 1944 года)

К 15 мая 1943 года в соответствии с распоряжением Генерального штаба Красной армии от 20 января 1943 года[128] было закончено формирование 24-й отдельной латышской авиаэскадрильи. В ней состояли 132 летчика. Среди них были авиаторы-латыши, отступившие в начале войны в составе частей ВВС Красной армии с территории Латвийской ССР, летчики-латыши из других авиационных частей Красной армии, из гражданской авиации, а также выпускники авиаучилищ, авиашкол, аэроклубов.

Эскадрилья проходила обучение по программе боевой подготовки ночной бомбардировочной авиации на самолетах У-2. На 50 % она состояла из латышей, постоянно проживавших в Советском Союзе, а в остальные 50 % входили латыши из Латвийской ССР[129].

Доложив об окончании формирования авиаэскадрильи, ее командир майор Карлис Кирш поставил вопрос о целесообразности формирования отдельного латышского авиаполка[130].

На базе авиаэскадрильи, сформированной в г. Иваново в запасной авиационной бригаде полковника Шумова[131], по приказу Генерального штаба Красной армии от 3 июля 1943 года[132] был создан 1-й Латышский бомбардировочный авиационный полк (командир — майор, впоследствии полковник, Карлис Кирш).

В полку имелись три эскадрильи и резервное звено с экипажем из двух человек; на вооружении состояли 32 легких ночных бомбардировщика По-2, применявшихся для ночных бомбардировок, разведывательных полетов, корректировки артиллерийского огня и связи.

Недостающих по штатам полка офицеров, особенно штурманов, командование ВВС МВО разрешило подобрать в запасных авиационных полках.

Кадры были подготовлены, летчики прошли подготовку к боевым действиям. Вскоре приказом по запасной авиабригаде было объявлено о готовности полка.

В составе полка было 160 человек, 9 из них погибли. На 75 % это были латыши и граждане Латвийской ССР: 61 % ранее служил в Латышской дивизии или в запасном полку.

Командир полка майор К. Кирш своим приказом объявил об окончании формирования полка 15 июля 1943 года. 25 сентября 1943 года полк вылетел из Иваново на Валдай в распоряжение командования Северо-Западного фронта. Он вошел в оперативное подчинение 242-й авиационной дивизии[133] 6-й воздушной армии[134], его посадочная площадка была у деревни Быково, в 65 километрах от фронта. Летчики продолжали боевую подготовку.

В ночь с 8 на 9 октября 1943 года пять лучших экипажей полка выполнили свое первое боевое задание — операцию по уничтожению портовых сооружений и немецкой флотилии катеров в устье р. Пенжа, на озере Ильмень, имевшей в своем составе 25 катеров и других судов, а также 200 человек личного состава, размещавшихся в опорном пункте Устрека[135].

Начиная с середины января 1944 года, полк выполнял боевые задания в составе 313-й ночной ближнебомбардировочной авиационной Бежицкой дивизии (командир — полковник А.А. Воеводин) 15-й воздушной армии (командующий генерал-лейтенант авиации Н.Ф. Науменко) 2-го Прибалтийского фронта.

В январе — апреле 1944 года Латышский авиационный полк совершал боевые вылеты на передовую линию противника северо-западнее Новосокольников, участвовал в боях в районах Насвы, Пушкинских Гор, Новоржева, Острова.

25 марта полк разбомбил немецкий аэродром в Идрице, уничтожив 17 самолетов, склад горючего и др. При этом налете были потеряны два экипажа[136].

В конце апреля — начале мая полк получил срочное задание: вместе с другими войсками 1-го Прибалтийского фронта оказать помощь соединению белорусских партизан, окруженных карателями в районе Полоцка. Партизаны были спасены, полку объявлена благодарность командования 3-й воздушной армии[137].

В течение мая и июня полк действовал в направлении к западу от Новосокольников, в июле поддерживал наступление войск 2-го Прибалтийского фронта в районе железнодорожных магистралей Идрица — Пустошка — Опочка. Полк размещался северо-восточнее Великих Лук, в районе действий 43-й гвардейской Латышской стрелковой дивизии.

Летчики полка совершили свой тысячный боевой вылет в ночь на 17 мая 1944 года. Полк к этому времени сбросил на врага 130 тонн бомб, уничтожил 11 немецких самолетов (на аэродромах), 120 автомашин с грузом, 9 полевых артиллерийских и 5 зенитных батарей, вывел из строя до батальона солдат и офицеров противника[138].

9. Создание 130-го стрелкового Латышского корпуса и его участие в Резекненско-Даугавпилсской операции (июнь — июль 1944 года)

В преддверии скорого начала боев за освобождение Советской Латвии были сформированы вторая Латышская стрелковая дивизия и, уже на базе двух дивизий, — стрелковый корпус. Его создание было оформлено, по предложению ЦК КП(б) Латвии, приказом Генерального штаба от 5 июня 1944 года. Так был создан 130-й стрелковый Латышский корпус[139].

В соответствии с директивой Генерального штаба в мае 1944 года командование 2-го Прибалтийского фронта возложило формирование 130-го стрелкового Латышского корпуса на командира 43-й гвардейской стрелковой Латышской дивизии гвардии генерал-майора Д.К. Бранткална. После его назначения командиром корпуса командовать 43-й гвардейской дивизией 9 июля 1944 года был назначен гвардии полковник А.Ю. Калныньш. Он был латышским стрелком, участником Первой мировой[140] и Гражданской войн, кадровым командиром РККА. В 24-м территориальном корпусе Калнынын был командиром 182-й дивизии, затем заместителем командира 201-й дивизии (до 18 декабря 1942 года, когда он был ранен в бою).

Корпус состоял из двух Латышских стрелковых дивизий — 43-й гвардейской и 308-й, сформированной на базе 1-го отдельного запасного Латвийского полка в Гороховецких лагерях. В ходе последовавших боевых действий в оперативное подчинение командиру корпуса, как правило, придавалась третья стрелковая дивизия (115-я, 201-я (II формирования), 332-я стрелковые дивизии) и различные части усиления. Базой для формирования корпуса послужила 43-я гвардейская стрелковая Латышская дивизия — из ее состава для укомплектования штаба и управления корпуса, а также частей корпусного подчинения, было выделено 803 человека, в том числе 95 офицеров[141]. Офицерский состав управления корпуса был пополнен командирами, направленными армией, фронтом и Главным управлением кадров Народного комиссариата обороны.

Формирование было закончено к 5 июня 1944 года, и этот день было решено считать Днем основания («рождения») корпуса.

В начале августа 1944 года, когда корпус стал действовать в составе двух дивизий, в нем числилось около 16 тысяч человек, в том числе 7537 — в 43-й гвардейской дивизии, 7367 — в 308-й дивизии и 853 — в корпусном управлении[142].

В августе 1944 года при 130-м корпусе был сформирован запасной стрелковый батальон[143], так же, как ранее он существовал при 201-й дивизии.

По состоянию на 1 августа 1944 года на вооружении корпуса имелось[144]:

— винтовок — 7919;

— автоматов — 4089;

— пулеметов — 719;

— минометов — 239;

— 45-миллиметровых орудий — 60;

— 76-миллиметровых орудий — 87;

— 122-миллиметровых орудий — 24;

— орудий всего — 171;

— автомашин — 449;

— лошадей — 2023.

В течение июня солдаты и офицеры частей корпуса вели боевую подготовку и продолжали работать на строительстве тыловой армейской оборонительной полосы 1-й ударной армии и фронтовой дороги Сущево — Выбор (северо-восточнее Пушкинских Гор).

26 июня корпус, без 308-й дивизии, выступил маршем на запад, перемещаясь к фронту.

С июля 1944 года началось освобождение территории Латвийской ССР от немецко-фашистской оккупации, и продолжалось оно в боях, не прекращавшихся до последнего дня войны, десять месяцев. Особенно напряженные сражения шли с июля по октябрь 1944 года.

Предпосылки для освобождения Прибалтики создал разгром группы армий «Север» в результате проведения Ленинградско-Новгородской наступательной стратегической операции в январе-феврале 1944 года. Непосредственно к освобождению Прибалтийских республик Красная армия приступила в ходе стратегический операции «Багратион», когда была разгромлена группа армий «Центр». Наступая с 23 июня 1944 года, 1-й Прибалтийский фронт к середине июля вплотную подошел к границе Латвийской ССР южнее Краславы и юго-восточнее Даугавпилса.

2-й Прибалтийский фронт начал свое наступление 10 июля. Началась Резекненско-Даугавпилсская[145] фронтовая операция против группировки противника, опиравшейся на подготовленный рубеж «Восточного вала» по линии Опочка — Идрица — Себеж — Дрисса.

2-му Прибалтийскому фронту противостояла немецкая 16-я армия, включавшая 13 пехотных дивизий, 3 отдельных полка, 18 отдельных батальонов — всего свыше 72 тысяч солдат и офицеров, 1300 орудий и минометов, более 250 самолетов. Танковых дивизий в составе 16-й армии не было, но танки у нее имелись — около 100 машин.

Армии правого крыла фронта (10-я гвардейская и 3-я ударная), прорвав оборону противника, продвигались на Резекне, а левого крыла (22-я и 4-я ударная армии) — вдоль Западной Двины к Даугавпилсу. Фронт к середине июля освободил ряд районов Литвы, достиг Латвийской ССР и, перейдя ее границу, вступил в юго-восточные районы республики.

В конце июня 1944 года 130-й корпус (без 308-й дивизии) находился в составе 1-й ударной армии 3-го Прибалтийского фронта.

Совершив за восемь суток 240-километровый марш, корпус прибыл 3 июля в полосу обороны 22-й армии (командующий — генерал-лейтенант Г.П. Коротков) на левом крыле 2-го Прибалтийского фронта. Он вошел в состав 22-й армии и занял боевой участок севернее озера Нещердо в районе населенных пунктов Зайчиха, Денисово, Рамуси, Храмино.

До восточной границы Латвии оставалось 60 километров по прямой.

В 43-й гвардейской дивизии за день до начала наступления, 9 июля 1944 года, был проведен митинг, на который прибыли руководители республики.

В результате успешного наступления войск 1-го Прибалтийского фронта на Каунас и Даугавпилс с 23 июня и 2-го Прибалтийского фронта — с 10 июля, в ночь на 11 июля противник начал медленный отход перед фронтом корпуса. Наши части сразу же приступили к преследованию гитлеровских войск. К полудню 12 июля была занята станция Нища и перерезана железная дорога Идрица — Полоцк.

Войска 2-го Прибалтийского фронта начали боевые действия на территории Латвии с 16 июля, когда части 10-й гвардейской армии (командующий — генерал-лейтенант М.И. Казаков) впервые пересекли границу Латвийской ССР в районе Мазули севернее реки Зилупе[146]. К этому моменту Латышский корпус подошел вплотную к границе Латвии, и его части (управление корпуса и 43-я дивизия) сосредоточились в районе Ольховка — Великий Бор, восточнее Клястиц.

17 июля 1944 года корпус после маршей расположился в районе Капляр — Белая — Породиловичи. Вечером был сформирован подвижной отряд во главе с майором Макаровым и заместителем начальника оперативного отдела штаба корпуса майором А.И. Курме. В него вошли батальон 125-го гвардейского стрелкового полка, 3-й дивизион 94-го гвардейского артиллерийского полка и одно отделение 47-го отдельного гвардейского саперного батальона 43-й дивизии. Отряд получил задачу: выйти на территорию Латвии, «открыть ворота» для ее освобождения. В 23 часа 17 июля началось выполнение этого долгожданного и ответственного приказа. Начав наступление в направлении Домоново, в 2 часа ночи 18 июля он форсировал пограничную реку Зилупе. В 4.30 утра 18 июля 1944 года передовой отряд корпуса перешел границу Латвийской ССР у населенного пункта Латышонки — первым из войск 2-го Прибалтийского фронта[147].

После долгих трех лет разлуки солдаты Латышского корпуса вновь вступили на свою землю. Воины 1-й стрелковой роты 1-го батальона (командир роты — гвардии капитан Эрнест Вейс) очистили от противника д. Боркуйцы и водрузили над одним из домов красный флаг. 2-я рота (командир — гвардии капитан Язеп Пастернак) быстро преодолела топкое болото и в 6.00 18 июля заняла волостной центр Шкяуне, ставший первым на латвийской земле, освобожденным от оккупантов воинами 125-го полка. Полностью выполнив поставленную боевую задачу, батальон закрепился на достигнутых рубежах.

Полки 43-й Латышской дивизии вступили на землю Латвии под развернутыми боевыми знаменами в полдень 18 июля. Затем через его боевые порядки прошли части другой советской дивизии, которая вела преследование отступавшего врага[148].

В последующие дни 130-й стрелковый корпус участвовал в освобождении Даугавпилсского и Резекненского уездов. 43-я дивизия в конце июля приняла участие в последнем этапе Резекненско-Даугавпилсской операции.

Части 130-го корпуса были на несколько дней выведены во второй эшелон 22-й армии и расположились в районе Шкяуне. Находясь в боевой готовности, они занимались боевой учебой.

22 июля корпусу был поставлена новая боевая задача. Следуя за войсками первого эшелона 22-й армии, 24 июля латышские полки расположились в лесах севернее местечка Дагда.

Темп событий тем временем ускорялся. 23 июля войсками 10-й гвардейской армии была освобождена Лудза в Латгалии, став первым довольно крупным городом, куда прибыли руководители Латвийской ССР. 26 июля 43-я дивизия после четырех ночных переходов сосредоточилась в районе Амбели — Борзовка, южнее озера Вишкю. Завязав утром 27 июля бои с противником в районе Тимушки — Пилскалны, дивизия вместе с приданными корпусу танковой и артиллерийской бригадами, а также двумя самоходно-артиллерийскими полками прорвала укрепленную оборонительную линию противника западнее оз. Лукнас и продолжала наступать, за день продвинувшись вперед на 22 километра. При этом были освобождены 52 населенных пункта севернее Даугавпилса.

27 июля 1944 года приказом № 153 Верховного главнокомандующего войскам 2-го Прибалтийского фронта, отличившимся при овладении штурмом городами Даугавпилс (Двинск) и Резекне (Режица), была вынесена благодарность и дан салют двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий. Латышский корпус был в числе чествовавшихся войск[149]. Приказом Верховного главнокомандующего 18 отличившимся частям и соединениям были присвоены почетные наименования, в том числе 1-му ночному Латышскому бомбардировочному авиационному полку (командир — майор Карл Августович Кирш) присвоено наименование «Режицкий».

28 июля 1944 года 43-я дивизия продолжала наступление силами 121-го и 123-го стрелковых полков, усиленных артдивизионом, артиллерийским полком, пушечной артиллерийской бригадой, истребительным противотанковым полком и двумя дивизионами PC. Перейдя за полчаса до полуночи в наступление, она форсировала р. Дубна, заняла еще 20 населенных пунктов в районе юго-западнее Русини.

29 июля 1944 года корпус был выведен в армейский резерв и сосредоточен в районе Рубени — Проми — Казули, в нижнем течении р. Фейманка.

В ходе боев в июле 1944 года дивизия, опиравшаяся на опыт действий в лесах и болотах под Старой Руссой, преодолела местность, изобилующую труднопроходимыми районами.

До 2 августа дивизия в составе корпуса находилась в резерве 22-й армии.

В ходе операции в первом эшелоне шли 43-я гвардейская и оперативно подчиненная командиру корпуса 115-я стрелковая дивизия[150].

Латгалию до р. Айвиексте корпус прошел за три недели. В августе правительство Латвийской ССР из Лудзы переехало в Даугавпилс, где работало вплоть до освобождения Риги.

В это время в корпус прибыла 308-я Латышская стрелковая дивизия (III формирования). В район боев она шла походным порядком с 18 июля, когда она выгрузилась на станции Невель. Создаваться она начала в Гороховецких лагерях в конце июня 1944 года[151] на базе 1-го отдельного запасного Латвийского полка близ железнодорожной станции Ильино. Запасной полк был одной из лучших частей в Московском военном округе, кузницей боевого резерва национальных военных кадров. Здесь готовились маршевые роты пополнения 43-й гвардейской дивизии, действовали курсы младших лейтенантов и младших командиров. Запасной полк был расформирован, и его личный состав вошел в формируемую 308-ю дивизию[152].

Русских было 3495 человек, латышей — 2656, евреев — 569, татар — 136, украинцев — 116, белорусов — 67, литовцев — 56, эстонцев — 2, представителей других национальностей — 172. В процентном отношении русских было 52,2 %, латышей — 35 %, представителей других национальностей — 12,8 %[153]. В этой связи дивизионная газета выходила и как «Падомью Стрелниекс», и как «Советский стрелок» — и на латышском, и на русском языке.

Существенная часть офицеров управления дивизии, командных и штабных работников не имела боевого опыта, в большинстве своем до этого они были командирами в запасных частях, преподавателями военных учебных заведений и т. п., и такое положение на первых порах сказывалось на боевой деятельности дивизии.

Но командир корпуса Д.К. Бранткалн дал дивизии высокую оценку[154]:

В дивизию вошли 319-й, 323-й и 355-й стрелковые полки, 677-й артиллерийский полк и другие штатные части и подразделения: 377-й отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион; 301-й отдельный саперный батальон; 326-й отдельный медико-санитарный батальон; 899-й отдельный батальон связи; 282-я отдельная разведывательная рота; 305-я отдельная рота химической защиты; 170-я отдельная автомобильная рота подвоза; 412-я отдельная полевая хлебопекарня; 347-й ветеринарный лазарет; зенитно-пулеметная рота; 326-й отдельный медико-санитарный батальон.

Командиром дивизии был назначен генерал-майор Вольдемар Францевич Дамберг (1899–1965), участник Гражданской войны, окончивший Военную академию имени М.В. Фрунзе, в ходе Великой Отечественной войны командовавший бригадой дивизий и несколькими корпусами.

Формирование дивизии было закончено 7 июля 1944 г. Днем рождения дивизии принято считать дату вручения ее частям боевых Красных знамен. Для 308-й такой датой стало И июля 1944 года. Знамена вручало руководство республики: Я.З. Калнберзин, Вилис Лацис и представитель МВО генерал-майор Н.М. Миронов. Торжественная церемония происходила на стадионе 10-й Ивановской учебной 308-й дивизии.

12 июля 308-я дивизия погрузилась в эшелоны. От места формирования ее части 17 и 18 июля по железной дороге прибыли на станцию Невель, от которой они прошли к фронту маршем 270 километров по маршруту: Невель — Воканово — Турки-1 — Ворокано — Задынье — Освея и далее к латвийской границе.

С 22 июля начался отсчет пребывания дивизии в рядах действующей армии.

В конце июля 308-я дивизия сосредоточилась в районе боевых действий корпуса. 25 июля она торжественно пересекла границу республики в районе Ворзова. Далее дивизия шла походной колонной по маршруту: Дагда — Цеслава — Дубна — Петровка. Происходили встречи с родными и близкими, население освобожденных мест всячески стремилось оказывать латышским воинам помощь и содействие. Пройдя 290 километров, 308-я дивизия сосредоточилась в районе Кивлиникеки — Рудзиеты — Ошканиеши.

Через несколько дней дивизия начала участвовать в боевых действиях.

10. Боевые действия Латышского корпуса в ходе Лубанско-Мадонской операции (2-26 августа 1944 года)

После освобождения 27 июля Даугавпилса и Резекне Ставка поставила 2-му Прибалтийскому фронту новую задачу — преодолеть труднопроходимую Лубанскую низменность, а затем освободить Ригу.

Лубанская низменность — крупная естественная преграда на пути к Риге. Из-за обилия болот она исключительно труднопроходима. Решение командования 2-го Прибалтийского фронта на проведение здесь Лубанско-Мадонской операции имело целью, разбив обороняющиеся здесь силы противника, выйти на рубеж Галгауска — Цесвайне — Мадона — Плявинис, чтобы уже оттуда развернуть наступление на саму Ригу.

Войска фронта за десять дней в невероятно тяжелых условиях, с боями, неся на руках или перетаскивая пулеметы, минометы и даже легкие орудия, осуществляя трудные протяженные обходы по непролазным топям, смогли пройти 50–60 километров. Часто они шли по ночам, чтобы укрыться от воздушной разведки противника. Сплошь и рядом в этих гиблых местах не было ни дорог, ни путей, и солдаты прокладывали гати и возводили мосты.

22-й армии, одной из пяти армий фронта, в составе которой действовал 130-й корпус, была поставлена задача: уничтожив отходящие части противника, к 31 июля 1944 г. овладеть рубежом Лийограде — Озолини, к 1 августа — рубежом Марциена — Яункалснава[156].

43-я дивизия в составе 22-й армии вела затем бои по прорыву обороны противника в районе Стеки — Медневка (15 километров северо-восточнее г. Ливаны). 123-му и 125-му полкам были приданы семь артиллерийских и четыре минометных полка, а также два дивизиона гвардейских минометов («катюш»)[157]. Участок прорыва составлял 2,5 километра.

Подчиненная командиру корпуса третья дивизия (115-я стрелковая) наступала, обеспечивая левый фланг ударного соединения — 43-й дивизии. 308-я дивизия была в этот момент оставлена в резерве корпуса[158]. Имея плотность в 204 ствола артиллерии на 1 километр фронта, рано утром 2 августа полки стремительно атаковали оборонительные позиции противника и прорвали их. Стеки была занята. В середине дня войска 43-й дивизии переправились через р. Неретиню. 125-й полк захватил переправу через р. Аташа. В течение дня 2 августа части дивизии, прорвав оборону противника, расширили прорыв до 7 километров, затем продвинулись с боями в глубину до 15 километров. Противник, выбитый мощным ударом со своего укрепленного рубежа, неся потери, но продолжая сопротивляться, поспешно отходил на север и северо-запад, по всему фронту наступления армии.

В ходе наступления солдаты и офицеры 130-го латышского корпуса, особенно его 43-й дивизии, действовали смело, решительно, инициативно, демонстрируя подлинное воинское мастерство. В боях за промежуточные рубежи широко использовались охваты флангов, просачивание отдельных подразделений в тыл противника. Хорошо организованная разведка позволяла своевременно вскрывать группировку врага и его намерения.

Подтянув артиллерию и проведя разведку, 3 августа 1944 года 22-я армия силами 90-го и 130-го корпусов продолжила наступление с целью быстрейшего выхода на р. Айвиексте. В течение дня части, ведя бои с немецкими арьергардными войсками, продвигались вперед. У р. Аташа гитлеровцы повели контратаки, направленные на то, чтобы связать 43-ю дивизию боем. Решением командира корпуса у населенного пункта Гругулес южнее станции Межаре в свой первый бой был направлен 323-й полк 308-й дивизии. Чтобы отбросить противника, полк поднялся в дружную атаку, немцы отступили. В этом бою командир полка майор К.И. Озолс погиб, а начальник штаба подполковник П. Кушлис был тяжело ранен. Командование 43-й дивизии тут же провело перегруппировку сил и возобновило атаки. Шел упорный бой. В течение дня сопротивление противника было сломлено, 43-я дивизия взяла станцию Межаре, а 115-я вышла на рубеж Друкувецумс — Межарасас.

Противник весь день переходил в частые контратаки.

В эти дни уроженец Латгалии, командир 4-й стрелковой роты 125-го гвардейского стрелкового полка гвардии капитан Михаил Иванович Орлов совершил героический подвиг в боях за дорогу Резекне — Крустпилс у станции Межаре.

Михаил Орлов окончил Рижское пехотное училище и служил в 201-й дивизии с момента ее создания. В боях под Москвой он был ранен — как оказалось, в первый раз, но не в последний. В апреле 1943 года, после четвертого ранения, он был признан непригодным к строевой службе[159]. Тем не менее офицер настоял на том, чтобы остаться в армии, и продолжал воевать в рядах Латышской дивизии, был награжден орденом Красного Знамени за бои под Насвой. Когда перед офицерами полка выступил командарм Короткое, Орлов заявил: «Живым или мертвым, но железную дорогу я перехвачу первым»[160].

Орлов во главе своей роты форсировал реку Аташа на рассвете 2 августа. Его рота вышла в тыл противника, перекрыла шоссе и железную дорогу Резекне — Крустпилс у ст. Межаре. Заняв оборону, на этих позициях бойцы длительное время отражали яростные атаки значительных сил противника, подтянувшего самоходные орудия. Капитан Орлов был тяжело ранен — в шестой раз за войну. Но его рота стремительным броском прорвалась из кольца окружения и удержала позиции у железной дороги Резекне — Крустпилс до подхода основных сил полка[161]. Орлов умер от ран 3 августа 1944 года. Михаилу Орлову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года. Похоронен герой на станции Межаре.

В боях в ходе Мадонской операции командование и бойцы корпуса продемонстрировали возросшее воинское мастерство. Полки и дивизии прорывали заранее оборудованные оборонительные позиции, форсировали под огнем многочисленные водные преграды, осуществляли сложное маневрирование на местности по обходам, охвату и окружению войск противника. Корпус получил в свое распоряжение значительные материальные, артиллерийские, танковые, инженерные средства ведения боевых действий и умело ими пользовался.

4 августа 1944 года 43-я дивизия с приданным полком самоходных орудий и истребительно-противотанковым артиллерийским дивизионом, преодолевая ожесточенное сопротивление противника, захватила переправу через р. Одзе у Цауркалны, и к концу дня освободила Межратитес и еще 17 населенных пунктов. 308-я дивизия овладела в этот день населенным пунктом Лиепусала. 115-я дивизия вышла на рубеж Межапули, ее наступление далее развивалось вдоль реки Одзе.

5 августа соединения корпуса прошли с боями до 12 километров, преодолевая оборону противника, чтобы быстрее выйти к р. Айвиексте. Части выполнили приказ и вышли 6 августа на южный берег реки юго-западнее местечка Ляудона. За 5 дней корпус прошел с боями почти 40 километров, освободив до 390 населенных пунктов[162], и повел разведку, готовясь к форсированию реки. В ходе наступления командиры решительно маневрировали: внимательно следя за динамикой боя, выдвигали вторые эшелоны дивизий вперед — либо для усиления удара, либо для смены частей на передовой, прикрытия флангов наступающих и т. п.

Выйдя с боями на р. Айвиексте 6 августа, войска 22-й армии, до этого наступавшие на север, были развернуты фронтом на запад и получили приказ ликвидировать плацдарм противника в междуречье Западной Двины и Айвиексте.

В ночь на 7 августа командарм прибыл на командный пункт 130-го Латышского корпуса и дал указания командиру корпуса при поддержке 5-го танкового корпуса (в котором остался всего 81 танк и 800 активных штыков мотопехоты) развернуть корпус на 90 градусов и, вместо северо-запада, вести наступление главными силами на юго-запад, чтобы выйти на северный берег Даугавы. Тем самым завершалось окружение группировки войск противника в г. Крустпилсе, которая сдерживала продвижение 44-го и 100-го стрелковых корпусов. Было подчеркнуто значение Крустпилса как крупного узла шоссейных и железнодорожных дорог. Бранткалну на подготовку операции и необходимую перегруппировку частей отводилось всего лишь 12 часов.

В 15 часов 7 августа 1944 года соединения корпуса перешли в решительное наступление. В его цель входило прорвать оборону противника, овладеть рубежом железнодорожный мост через Западную Двину в 7 километрах северо-западнее города Крустпилс, окружить группировку противника и уничтожить ее, совместно с 44-м и 100-м стрелковыми корпусами. Советская пехота и танки рванулись к переднему краю противника, не дожидаясь окончания 10-минутной артиллерийской подготовки. Атака была столь стремительна, что на некоторых участках наступающие ворвались во вражеские окопы до того, как их успела занять пехота противника, спасавшаяся в укрытиях от артиллерийского огня. Танковый десант несся вперед, достигнув уже рубежа артиллерийских позиций. Противник был деморализован и стал поспешно отходить, бросая технику и вооружение[163].

К исходу дня 7 августа части 43-й гвардейской стрелковой дивизии достигли рубежа Упьюсарги — Баравики и перекрыли шоссе Крустпилс — Криевциемс. Была разгромлена автоколонна противника, отходившая из Крустпилса. Полки дивизии овладели Вагалес, Спаги и другими населенными пунктами.

Наступавшая на левом фланге корпуса совместно с двумя бригадами 5-го танкового корпуса 308-я Латышская дивизия прорвала оборону противника и, отбивая контратаки, к вечеру достигла рубежа Зигмани — Рубени — хутор Мидзени. Ночью наступление продолжалось, и к 9 часам утра 8 августа приказ командарма был выполнен. 43-я дивизия двумя полками вышла к железнодорожному мосту через Даугаву на линии Крустпилс — Рига (мост немцы, отступая, взорвали), перерезала железною дорогу и шоссе Крустпилс — Плявиняс. 308-я дивизия, действуя вместе с 5-м танковым корпусом и 118-й отдельной танковой бригадой, захватила северо-западную часть Крустпилса (в авангарде был 323-й полк) и одноименную железнодорожную станцию, куда первым ворвался танк из 118-й танковой бригады. В этом танке находился командир дивизии генерал В.Ф. Дамберг.

Боевые действия в Крустпилсе 308-я дивизия вела активно. Ее 319-й и 323-й полки, наступавшие на главном направлении, действовали смело и решительно. Однако, по мнению некоторых участников событий, «пренебрежение бойцов и командиров опасностью приводило к тяжелым потерям командного состава»[164].

К середине дня войска корпуса во взаимодействии с другими соединениями 22-й армии (44-м и 100-м корпусами) овладели Крустпилсом. Группировка противника была полностью разгромлена. К вечеру был ликвидирован немецкий плацдарм в междуречье Западной Двины и Айвиексте, а шоссе Криевциемс — Крустпилс было перехвачено.

При освобождении Крустпилса бойцы Латышского корпуса уничтожили более 2 тысяч гитлеровцев, взяли много пленных, захватили 15 орудий и другие трофеи[165].

Прорыв войск 22-й армии был мощным и неожиданным для противника. Боевые действия подразделений корпуса 7 и 8 августа отличились стремительностью в преследовании отходящего противника, тесным взаимодействием танков с пехотой. Отдельные очаги сопротивления и разрозненные мелкие группы немецких солдат и офицеров, оставшиеся в тылу наших войск, были ликвидированы после выполнения основной боевой задачи.

Гвардейские полки Латышского корпуса к 8 августа заняли оборону на берегу Западной Двины. За 7 и 8 августа они прошли с боями до 25 километров. Командующий фронтом А.Е. Еременко впоследствии отмечал, что «основная заслуга в разгроме врага под Крустпилсом несомненно принадлежит 130-му Латышскому стрелковому и 5-му танковому корпусам»[166].

Днем 8 августа 43-я дивизия получила новую задачу: занять переправу через Айвиексте, овладеть городом Гостыни на северном берегу и железной дорогой Мадона — Плявиняс. 10 августа 1944 года корпус форсировал р. Айвиексте — довольно полноводную реку шириной 80 метров под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем противника. Переправа шла на плотах и с использованием подручных средств у села Криевциемс на участке Удрусала — Пуки в 10–15 километрах северо-восточнее Гостыни, после короткой, но мощной артиллерийской подготовки. В первом эшелоне шла 43-я гвардейская дивизия. Начальник штаба гвардии полковник М.Т. Калныньш все дни боев находился на плацдарме.

Гитлеровцы вели по переправляющимся частям и по левому берегу сильный орудийный и минометный огонь из глубины своей обороны. Под огнем врага наводилась переправа, а часть гвардейцев поплыли на заранее подготовленных плотах, при этом они вели ружейный и пулеметный огонь по противоположному берегу. К половине второго 125-й гвардейский полк переправился на правый берег Айвиексте с артиллерией и минометами. Через три часа смог переправиться и 121-й полк, подвергавшийся особенно сильному обстрелу. Зацепившись за берег, полки тут же пошли вперед, захватив к вечеру плацдарм глубиной в 2 километра и протяженностью в 5 километров по фронту. После этого начал переправляться весь корпус[167].

Отсюда путь шел к Видземе и далее — к Риге.

К 17 часам через реку переправилась 308-я дивизия, шедшая во втором эшелоне; после форсирования реки она должна была действовать на левом фланге корпуса. Части шли через реку по двум переправам под сильным артиллерийским обстрелом. 308-я дивизия также пошла вперед, достигнув реки Весета. На следующий день, 11 августа, корпус переправил артиллерию. В результате боя плацдарм в этот день был расширен до 3 километров в глубину и 8 километров по фронту.

При форсировании Айвиексте командный пункт 43-й дивизии находился в Антужи.

С 11 по 13 августа шли ожесточенные бои за удержание и расширение этого небольшого плацдарма. Корпусу пришлось отражать контратаки гитлеровцев в неблагоприятной обстановке, так как противник подтянул к плацдарму внушительные резервы; численное соотношение сил изменилось в его пользу. Части корпуса несли значительные потери в борьбе за плацдарм, особенно тяжелым было положение 13 августа, когда фашисты при поддержке танков и штурмовых орудий «Фердинанд» провели двенадцать контратак по позициям 308-й дивизии[168]. Но даже в таких условиях корпус удержал свои позиции.

14 августа началось наступление войск всех трех Прибалтийских фронтов на Рижском направлении из районов Валка, Эргли и Бауска. В этот день корпус, по приказу командующего 22-й армией, сдал свой участок обороны 155-му Краснознаменному укрепленному району. Совершив ночной марш, дивизии корпуса сосредоточились во втором эшелоне армии западнее Ляудоны в районе Эзериеши — Муйжниеки — Руки. Формированию были даны сутки на приведение себя в порядок, пополнение боеприпасами.

После успешного завершения операции по овладению водным рубежом Айвиексте латышские бойцы участвовали в боевых операциях войск 2-го Прибалтийского фронта по освобождению Калснавы, Яункалснавы и Одзиены.

Уже 16 августа корпусу была поставлена новая боевая задача: действуя вместе с 90-м стрелковым корпусом (командир — генерал-майор Эрнест Седулин, который в декабре 1941 года воевал в 222-й дивизии на наро-фоминском направлении и у Боровска), прорвать оборону противника на Видземской возвышенности в общем направлении на Марциену — Калснаву — Одзиену (рубеж по реке Арона, правому притоку реки Айвиексте), овладеть восточным берегом реки Берзуане и уничтожить калснавскую группировку противника. Затем следовало овладеть рубежом по железной дороге от станции Калснава до станции Яункалснава. Удары наносили 43-я и 115-я дивизии. 308-я находилась во втором эшелоне корпуса.

В целом бои армейской группировки были завершающим этапом Лубанско-Мадонской наступательной операции.

Сроком готовности к наступлению было определено утро 17 августа.

В состав корпуса были включены помимо двух латышских дивизий, 115-я стрелковая дивизия, 118-я танковая бригада, 1503-й самоходный артиллерийский полк. Для поддержки были выделены 69-я легкая артиллерийская бригада, 395-й гаубичный артиллерийский полк, 561-й минометный полк, 699-й, 1040-й и 522-й истребительные противотанковые артиллерийские полки, 72-й гвардейский минометный полк, а также один дивизион 27-го гвардейского минометного полка[169].

17 августа во время артиллерийской подготовки части 43-й дивизии сблизились с противником и прорвали его оборону на рубеже Граудитес — хутор Веверес. Преодолевая его упорное сопротивление, они с ходу форсировали реку Арону и к концу дня прочно закрепились на ее западном берегу, освободив ряд населенных пунктов. В тот же день начала боевые действия 308-я дивизия. В развитие успеха 43-й дивизии она должна была наступать в направлении Муртниеки[170].

Из-за сильного огневого противодействия противника продвижение полков дивизии в этот день было незначительным. В свою очередь, медлительность частей привела к тому, что немецкие войска имели возможность отходить организованно. В итоге за первый день наступления части Латышского корпуса продвинулись на 3–6 километров.

18 августа дивизии корпуса шли вперед, преодолевая усиливавшееся сопротивление противника. 43-я дивизия достигла озера Калснавас, перерезала железную дорогу у Коцини, дошла до станции Калснава. К вечеру ей пришлось занять оборону у реки Берзауне. 308-я дивизия с упорными боями вышла к Калснаве, Вилкалне. Она была усилена 171-й отдельной танковой бригадой и двумя артиллерийскими полками для нанесения удара в направлении Мартинены (в 7 километрах западнее станции Калснава).

19 августа гитлеровцы, маскируя готовившийся отход, провели ночью ряд контратак, но они были отбиты. А утром войска корпуса провели хорошо организованную артиллерийскую подготовку, и немцы поспешно отошли. Возобновив наступление, дивизии форсировали реку Берзауне, дошли к концу дня до рубежа Яунгалиш — Галиш — Чирки — Яункалснава, на плечах бегущих немецких солдат ворвались в Вецкалснаву, выбили немцев из станции Калснава. Но вечером противник остановил войска 43-й дивизии на подготовленном рубеже обороны Груены — западнее Мисени — Бунчуки.

Преследуя отходившего неприятеля, продвигалась в этот день и 308-я дивизия.

В ночь на 20 августа командарм 22-й армии, исходя из информации об отходе войск противника, приказал корпусам ночью и рано утром развернуть преследование. В 4 часа ночи бойцы Латышского корпуса выступили. Дороги были заминированы, в арьергардах немцами оставлялись заслоны с артиллерией и пулеметами. Преодолевая эти препятствия, к 15 часам дня 20 августа бойцы преодолели реку Весета, выбили противника из Леяскроге.

Части успешно продолжали наступление к западу от Ляудоны и станции Калснава. 19 и 20 августа корпус полностью разгромил группировку противника. 20 августа наши войска вышли к крупному населенному пункту Виеталва в 15 километрах юго-восточнее города Эргли, расположенного на шоссе Плявинас — Эргли.

С 21 по 23 августа 1944 года части 43-й гвардейской стрелковой дивизии вели упорные бои в Виеталве. В двухэтажном каменном здании виеталвской (так называемой «министерской») школы произошли одни из самых ожесточенных и тяжелых рукопашных схваток лета 1944 года. Стремительной атакой бойцы 125-го полка овладели зданием школы утром 23 августа. До середины дня они отразили 7 контратак врага. Восьмой раз контратака немцев началась в 16.40. К тому времени все дома вокруг школы были охвачены пожаром от артиллерийского и минометного огня противника. На здание школы гитлеровская пехота шла, прикрываясь пятью танками и двумя штурмовыми орудиями. У наших осажденных бойцов кончались патроны и гранаты. На лестницах, коридорах, на чердаке завязались рукопашные схватки, дрались штыками, прикладами, гранатами. Бойцы отступили со второго и первого этажей и укрепились в подвале. Сюда снесли раненых. В сборном «гарнизоне» вместе с бойцами были командир 1-го батальона 125-го полка капитан И. Уласс, командир 3-го дивизиона 94-го артиллерийского полка 43-й дивизии капитан И. Овечкин. Командование взял на себя помощник начальника оперативного отдела штаба 43-й дивизии гвардии майор Э. Апинис. Обороняться вскоре стало нечем — на каждого оставалось по одной гранате и одному автоматному диску. Капитан Амдур дал команду оставить последний патрон для себя. Воины решили вызвать огонь артиллерии на себя. По приказу капитана И. Овечкина его 3-й дивизион сосредоточил огонь всех своих батарей на школе и вел его почти полчаса. Противник не выдержал и отошел. В школе и вокруг нее потом насчитали до 60 убитых немецких солдат и офицеров. Были подбиты 4 танка и 2 самоходных орудия.

Виеталвскую церковь гитлеровцы обстреливали с неимоверным упорством, так как там 23 августа закрепилась небольшая группа разведчиков 123-го гвардейского полка под командованием Яниса Розе, которая корректировала огонь нашей артиллерии. Розе проявил находчивость. При очередных огневых налетах он спускался с рацией на нижнюю площадку, прикрывая ее от осколков и падающих кирпичей, а затем снова поднимался на колокольню, продолжая выполнять боевое задание разведчика-корректировщика. Пять дней и ночей провел Янис Розе на своем наблюдательном пункте. Он спустился на землю лишь после того, как наши войска пошли в наступление и церковь осталась в тылу.

Янис Розе, ветеран дивизии с 1942 года, снайпер и фронтовой разведчик, за совершенный подвиг был награжден орденом Славы I степени и стал первым полным кавалером самого почетного солдатского ордена в 130-м Латышском стрелковом корпусе.

Гитлеровцы не добились успеха, и с 24 августа бои в районе Виеталвы стали утихать.

Корпус вышел на рубеж западнее Виеталвы и занял оборонительную позицию. В ночь на 27 августа он сдал свою полосу обороны 155-му укрепленному району и сосредоточился в резерве 22-й армии.

Бои дивизий Латышского корпуса (43-й, 308-й и приданной на время операции 115-й) против калснавской группировки 17–24 августа 1944 года были сложными и ожесточенными. Они явились завершающим этапом Лубанско-Мадонской операции, в которой корпус почти без передышки наступал со 2 августа. В первой половине августа он прорвал укрепленную полосу обороны в районе Стеки и вышел к реке Айвиксте (2–6 августа), с 7 по 8 августа принял участие в ликвидации крустпилской группировки, форсировал Айвиксте и вел бои по удержанию плацдарма на ее правом берегу с 10 по 13 августа.

Победы на всех этапах похода оплачивались потерями, и к Виеталве подразделения вышли недоукомплектованными. В 43-й дивизии от состава на 1 августа 1944 года в 7537 человек к 20-му числу остались 6531 человек; в 308-й дивизии, соответственно, 7366 и 4933. Армейские станции снабжения сильно отстали, горючего и боеприпасов не хватало.

В ходе Лубанско-Мадонской операции корпус освободил 860 кв. километров территории Латвийской ССР, свыше 1000 населенных пунктов[171], захватил и уничтожил 28 танков, 19 штурмовых орудий, 76 минометов и т. д.[172]

За мужество, отвагу и воинское мастерство, проявленные в августовских боях 1944 года в ходе Лубанско-Мадонской операции, закончившейся 28 августа, 1745 солдат и офицеров корпуса удостоились правительственных наград.

11. Участие Латышского стрелкового корпуса в Рижской наступательной операции (14 сентября — 16 октября 1944 года)

В результате наступления войск трех Прибалтийских фронтов в июле-августе 1944 года от оккупантов была полностью освобождена вся восточная часть Латвии (Латгалия), большая часть Мадонского и половина Валкского уезда в Видземе, Илукстский уезд, большая часть Елгавского, почти весь Екабпилсский и небольшая часть Бауского уезда в Земгале. Таким образом, в целом к началу сентября 1944 года от гитлеровских войск территория Латвийской СССР была очищена почти наполовину.

В сентябре и октябре 1944 года в пределах Латвии вели боевые действия 2-й и 3-й и, частично, 1-й Прибалтийские фронты, а также одна из армий Ленинградского фронта. С обеих сторон на территории Латвии сражались более миллиона солдат и офицеров, которые были вооружены четырьмя тысячами танков, двадцатью тысячами орудий и т. д. Советское командование, создав в Прибалтике перевес в людях и военной технике, приняло в конце августа решение провести стратегическую наступательную операцию, чтобы освободить регион полностью. В рамках Прибалтийской операции (14 сентября — 24 октября 1944 года) была проведена Рижская фронтовая наступательная операция (14–27 сентября; 6-20 октября).

Своими директивами 27 и 29 августа 1944 года Ставка поставила 1-му Прибалтийскому фронту задачу измотать танковую группировку противника[173] и не допустить ее прорыва на митавском направлении (здесь нашим войскам оставалось 35 километров до Риги и Балтийского моря). Правому крылу 1-го Прибалтийского фронта вместе с остальными фронтами — разгромить рижскую группировку немцев, не дать группе армий («Север» 16-я, 18-я и 3-я танковые) отойти в Восточную Пруссию. Теми же директивами Ставка приказывала 2-му Прибалтийскому фронту наступать на запад, на Ригу — крупнейший опорный пункт гитлеровцев в Прибалтике, разгромить и уничтожить группировку противника севернее Западной Двины. 3-й Прибалтийский должен был наступать навстречу 2-му и также выйти к Рижскому заливу. Переход войск фронтов в наступление назначался на 14 сентября.

В конце августа 1944 года в Латышский корпус впервые поступило пополнение из числа молодых воинов, призванных на уже освобожденной территории Латвии. Военную подготовку они получили в 140-м запасном стрелковом полку. Управление корпуса получило 36 новобранцев, 43-я гвардейская дивизия — 3455, 308-я —2318[174] человек.

Призыв в действующую армию военнообязанных граждан Латвийской ССР, родившихся в 1903–1926 годах, начался в конце июля. В ряды Красной армии вступило немало тех, кто сумел уклониться от проводившейся оккупантами мобилизации или дезертировал из вражеской армии. Всего до конца войны в 1944 и 1945 годах в Красную армию были призваны около 57,5 тысячи человек[175].

С 1 по 12 сентября 1944 года Латышский корпус находился в армейском резерве. Корпус располагался севернее Виеталвы в районе Зиедыни — Пульки — Янкас — Ансалас. Постоянно проводились занятия по боевой подготовке, велась индивидуальная подготовка бойцов. Подразделения отрабатывали на полигонах тактику боя на местности, похожей на ту, где им предстояло сражаться. Осваивались действия подвижного отряда, вводимого в прорыв, ведущего бой в глубине обороны противника.

12 сентября солдаты и офицеры 43-й гвардейской дивизии торжественно отметили третью годовщину создания соединения.

В сентябре Латышскому корпусу оставалось дойти до Риги 90 километров. Начиналась Рижская наступательная операция, и корпус принял в ней участие с первого дня.

Корпус расположился севернее Сауснеи, юго-восточнее Эргли, восточнее бывшего имения Озолмуйжа. В 22-й армии корпус был правофланговым, его 43-я дивизия занимала фронт на участке Намкалнс — Целмини — Апсены — Калеи. Перед корпусом находилось до тысячи солдат той же 24-й пехотной дивизии противника, с которой корпус сражался на Айвиексте.

90-й стрелковый корпус и Латышский корпус составляли ударную группировку 22-й армии 2-го Прибалтийского фронта.

Латышский корпус с частями усиления пошел в бой первый же день операции — 14 сентября. Он участвовал в разгроме сильно укрепленной линии обороны противника в районе Озолмуйжа — Сауснея. Корпус перерезал шоссейную дорогу Озоли — Меньгеле, очистил лесной плацдарм в районе Рамниеки — Целмини и продолжал развивать наступление в сторону Кекнесе. Наступление велось на главном направлении действий армии, где было сосредоточено почти 90 % ее сил. Но и противник на этом участке фронта — кратчайшем пути к Риге — разместил главную группировку своих войск с наибольшей оперативной и тактической плотностью обороны.

Приказом от 14 сентября корпусу была поставлена задача прорыва обороны противника в районе Намкалнс — Рамулены с развитием наступления в направлении Меньгеле (силами 43-й дивизии). 308-ю дивизию со значительным количеством танков планировалось ввести в прорыв как армейскую подвижную группу, так как ожидалось, что немецкое командование начнет быстро отводить свои силы в глубь обороны. В этом случае 308-я дивизия, усиленная танками и артиллерией, посаженная на автомашины, совершала бы двумя колоннами решительный бросок и овладевала бы Меньгеле и переправами через р. Огре[176].

Противник оказывал упорное сопротивление. К исходу дня 14 сентября бойцы 43-й дивизии после напряженных боев заняли Озолмуйжу, Рамулены и вышли на дорогу Валтини — Дзирнавиняс, заняли Валтини. Была введена в бой 308-я дивизия. Но в целом в этот день части корпуса продвинулись вперед всего на 4 километра. Населенный пункт Калеи удалось взять только к концу дня, но бой продолжался всю ночь.

15 сентября полки 43-й дивизии медленно наступали, отбивая неоднократные контратаки с самоходными орудиями от Стапари, Вецитены, Ирши, заняли населенный пункт Бейшены и к середине дня вышли на западный берег р. Персе.

16 сентября ожесточенность боев еще более возросла. Ночью немецкое командование подвело сюда подкрепления и одну за другой провело девять контратак в направлении важного узла дорог — хутора Озолы, в двух километрах к западу от Озолмуйжи.

В ходе одной из контратак подразделение гитлеровцев вышло в тыл нашим наступавшим частям и проникло в Озолы. Положение было восстановлено атакой 121-го полка 43-й дивизии, и наступление возобновилось. В этот день 43-я дивизия не имела значительных результатов в наступлении.

Предпринимавшиеся вплоть до 21 сентября неоднократные попытки применения 308-й дивизии в качестве подвижной группы армии не привели к успеху. Она ждала ввода в тыл противника при прорыве его обороны и 16 сентября находилась в готовности к действиям у Ниедрены. Но прорваться на юго-запад здесь не удалось. После этого командарм 22-й армии приказал дивизии перейти в освобожденные Озолы и через Рацени двигаться на Меньгеле, выполняя прежнюю задачу. Но и на участке Рацени — Женери попасть к немцам в тыл не получилось. После того как и у Ирши не удались другие попытки прорыва, дивизию вернули в Латышский корпус.

17 сентября войска противника перед фронтом корпуса стали отходить на новый оборонительный рубеж, так как они утратили важные опорные пункты. Обнаружив это, 43-я дивизия сразу же возобновила наступление, разбивая один за другим опорные пункты врага огнем артиллерии. В середине дня латышские бойцы заняли Дудас и развернули с двух сторон наступление на крупный опорный пункт Лиепкалне. Действиями заградительных сил противник стремился задержать наступление советских войск, но, не выдержав нажима гвардейцев, 19 сентября начал отход. 43-я дивизия овладела Лиепкалне, Строды, Лиепини. 22 сентября, отбросив противника, освободила Дубарнес, Смилгас и другие населенные пункты.

Командир корпуса ввел в бой 308-ю дивизию с задачей прорваться у Смилгас, у Меньгеле выйти к р. Огре и захватить там переправы[177]. 23 сентября корпус ускорил продвижение, немцы отходили к оборонительному рубежу «Сигулда». Латышские части форсировали р. Огре, овладели населенным пунктом Вевери.

308-я дивизия вышла к Бисниеки и там ее продвижение приостановилось. На этом закончилось участие Латышского корпуса в боях первого этапа Рижской наступательной операции.

Дивизии корпуса, прорвав оборону противника на участке Намкалнс — Калеи, форсировав р. Огре и выйдя в район Личи и Бисниеки, за 10 дней прошли с упорными боями 28 километров. Бои шли непрерывно, их особенностью было преодоление очаговой обороны противника, отдельных разбросанных опорных пунктов, хуторов с каменными зданиями, рощ, применявшейся противником тактики отхода «перекатами»: пока арьергардные подразделения вели бой, другие подразделения в тылу успевали оборудовать новые позиции. Огромная насыщенность группировки немецких войск в Прибалтике вооружением позволяла ему вести непрерывные мощные контратаки с применением сильного артиллерийского огня и при поддержке самоходных орудий.

В ходе боевых действий в сентябре 1944 года 308-я стрелковая дивизия потеряла убитыми, ранеными и заболевшими 1189 человек, из них 70 офицеров, 112 сержантов и 1007 рядовых[178].

Командование 2-го Прибалтийского фронта в конце сентября — начале октября 1944 г. произвело перегруппировку своих армий. Готовясь к решительному наступлению на Ригу для нанесения удара в ее направлении частью сил с юга и юго-востока, командованием 22-я, 3-я ударная, 10-я гвардейская и 42-я армии были передислоцированы на левый берег Западной Двины, сменив здесь войска 1-го Прибалтийского фронта, изготовившиеся для удара на Мемель (Клайпеду).

24 сентября 1944 года командующим фронтом А.И. Еременко 22-й армии была поставлена следующая задача[179]:

В исполнение этого приказа, сдав свои позиции 155-му укрепленному району, соединения 130-го корпуса 24–25 сентября переправились через Западную Двину в районе Кокнесе и, сосредоточившись юго-западнее Балдоне, заняли там оборону на участке Декмери — Теймени — Яунбриежи — Галини — Галакрогс[180].

Штаб фронта поставил в этот момент перед войсками задачу перейти к жесткой обороне. Особенно подчеркивалось значение района Балдоне, который должен был стать плацдармом для наступления 22-й армии на Ригу. Он вклинивался в оборону врага, и до Риги было всего 30 километров. Из этого вытекала реальная перспектива нанесения в данной местности ударов немецкими войсками с целью срезать этот клин у основания. Артиллеристами и саперами Латышского корпуса были предприняты энергичные усилия по созданию здесь надежной противотанковой обороны.

В связи с перегруппировкой войск 2-го Прибалтийского фронта 130-й Латышский стрелковый корпус совершил 110-километровый марш в район города Балдоне. Теперь его передовые позиции находились в 30 километрах к юго-востоку от Риги.

Под Балдоне произошла смена командира 308-й стрелковой дивизии: генерал-майор В.Ф. Дамберг был 4 октября назначен заместителем командира Латышского корпуса по строевой части, а вместо него 5 октября командиром дивизии стал гвардии полковник М.Т. Калныньш[181], начальник штаба 43-й гвардейской дивизии.

Пока шла перегруппировка войск 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов, войска 1-го Прибалтийского фронта утром 5 октября внезапно для противника перешли в наступление, прорвали его оборону в стыке групп армий «Север» (будущая «Курляндия») и «Центр» и устремились к Мемелю (Клайпеде). Перед немецкой группировкой, намеревавшейся жестко оборонять Ригу, возникла реальная перспектива глубокого окружения.

Командование группы армий «Север» попыталось, с одной стороны, ликвидировать угрозу изоляции от Восточной Пруссии, и, одновременно с этим, стянуть войска к Риге. Управление 18-й немецкой армии и более ¾ собранных в окрестностях столицы войск в спешном порядке были переброшены на мемельское направление. В самой Риге немцы заминировали все промышленные здания, мосты, водопровод, жилые дома. Подрыв объектов уже начал производиться. Взрывались портовые сооружения. В этой обстановке И.В. Сталин потребовал от генерала И.И. Масленникова, командующего 3-м Прибалтийским фронтом, принять все меры к освобождению Риги в самые ближайшие дни[182].

Уже 5 октября — в первый день прорыва войск 1-го Прибалтийского фронта на мемельском направлении — германское командование увидело опасность того, что его прибалтийская группировка будет отрезана от Восточной Пруссии, и приняла решение на немедленный отход на рижском направлении. Немецкие части стали поспешно отходить на Ригу из района к югу от Рембате — Огре, чтобы не быть отрезанными ударом из района Балдоне. Одновременно по позициям 43-й дивизии был нанесен сильнейший удар, и немцам удалось вклиниться в ее боевые порядки. Положение было восстановлено контратакой на следующий день. В ночь на 6 октября гитлеровцы, бросив оборонительный рубеж «Нельке», начали организованный отход к сигулдинскому укрепленному рубежу.

В последующие дни активных военных действий на фронте 22-й армии не велось. Перешедшие к преследованию части 3-го Прибалтийского фронта уже к вечеру 6 октября вышли к сигулдинским позициям, 2-й Прибалтийский фронт продвинулся на 20 километров и подошел к промежуточному рубежу обороны. В ночь на 7 октября сигулдинский рубеж был прорван нашими войсками.

Преследование продолжалось и дальше, но темпы его все более и более замедлялись.

С 10 октября вся полоса наступления на правобережье Даугавы перешла к 3-му Прибалтийскому фронту. Все армии 2-го Прибалтийского фронта, в том числе и 22-я, наступали на запад вдоль левого берега реки.

В октябре корпусу была поставлена задача: наступая в обход Риги с юга на правом фланге 22-й армии, перерезать железную дорогу Рига — Елгава в районе станции Олайне, выйти с юго-запада в тыл немецким войскам, занимавшим оборону вокруг города[183], блокировать шоссе и железную дорогу, ведущие на Рижское взморье.

С 11 октября наступил период непосредственной борьбы за столицу Латвии. До ее освобождения оставались считаные дни, темп событий лихорадочно убыстрялся. Части 67-й, 61-й, 1-й ударной армий начали бои за Ригу.

Генерал армии А.И. Еременко лично и устно отдал командующему 22-й армией следующий приказ[184]:

Из-под Риги гитлеровцам уходить теперь было некуда. Они заняли жесткую оборону, преодолеть которую можно было только коротким и мощным лобовым ударом.

Взаимодействуя с соединениями 10-й гвардейской армии (командующий — генерал-лейтенант М.И. Казаков), наступавшими на Рижском направлении вдоль левого берега Западной Двины, дивизии корпуса, действовавшие на правом фланге 22-й армии, перешли в 7.30 часов утра 10 октября в решительное наступление в указанном направлении на Галдниеки — Скрундас — Судмалкалнс — Смилтниеки[185]. Они освободили 28 населенных пунктов. 308-я дивизия, взламывая упорное сопротивление противника, к исходу дня достигла линии Сталли — Зиемели — Какаули. 43-я дивизия вышла к рубежу обороны противника, проходившему восточнее Иецавского шоссе на участке Мисаскрогс — Балкас и далее по северному берегу р. Кекава, овладела Лидакас, Балкас. Затем она остановилась перед сильно укрепленной линией обороны неприятеля восточнее и юго-восточнее Кекавы — продолжении первой полосы южной части «рижского оборонительного обвода». Упорные бои продолжались и ночью[186].

В этот день с высоты у хутора Яуктувес бойцы увидели на горизонте очертания Риги. Над городом поднимались столбы черного дыма, были слышны взрывы — уходящие гитлеровцы подрывали городские здания.

11 октября 308-я дивизия подошла к населенному пункту Пулкартие на шоссе Рига — Бауска и завязала ожесточенные бои за этот сильный опорный пункт. Шоссе Кекава — Иецава было перерезано 43-й дивизией, которая овладела рубежом Силениеки — Балкас. В 23 часа 11 октября части корпуса предприняли ночное наступление.

11 октября командующий группой армий «Север» Шернер получил разрешение на уход из Риги с вечера 12 октября.

В ночь на 12 октября гитлеровцы отвели свои главные силы на заранее подготовленный мощный оборонительный рубеж по линии Кекава — Плакани. Во второй половине дня 10-я гвардейская армия форсировала Кекаву и захватила на ее противоположном берегу небольшой плацдарм. Дальнейшие попытки возобновить наступление успеха не имели, так как противник предпринимал сильные контратаки.

Днем 12 октября 22-я армия также преследовала немцев почти во всей своей полосе. На отдельных направлениях она продвинулась на глубину до 15 километров.

13 октября корпус продолжал выполнять ранее поставленные задачи непрерывного ведения наступательных действий. Гитлеровцы предприняли сильные танковые контратаки со стороны Риги. Бой, носивший ожесточенный характер, шел почти весь день. Противника удалось отбросить только к ночи. Перейдя к преследованию, 308-я дивизия перерезала шоссе Рига — Бауска в районе Пулкартне, а 43-я — между Виллас и Силини.

Упорство фашистов в этот момент было вызвано тем, что до мостов через Западную Двину оставалось только 15 километров. Возникла угроза окружения многочисленных войск немецкой группировки, скопившейся в левобережной части Риги.

Командование Латышского корпуса производило перегруппировку своих частей к югу. В течение дня наступление полков 308-й и 43-й дивизии успеха не имело ввиду ожесточенного сопротивления противника на рубеже западнее Наркевичи — Лачи — дорога на Шлюкас — левый берег реки Миса. В середине ночи на 13 октября гитлеровцы взорвали мосты через Даугаву, в 6 утра последние их группы переправились на левый берег реки. На рассвете наступавшие с севера по правому берегу Западной Двины бойцы 3-го Прибалтийского фронта очистили всю правобережную (восточную) — основную часть Риги. Вечером этого дня, в 23 часа, в Москве 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий был дан салют в честь доблестных солдат 2-го и 3-го Прибалтийского фронтов, овладевших столицей Советской Латвии. Войска, участвовавшие в освобождении города, в том числе Латышский корпус генерал-майора Бранткална, получили благодарность Верховного главнокомандующего.

Между тем продолжалась борьба за левобережную часть Риги — Пардаугаву. Настойчивые попытки форсировать Даугаву и в этот день не принесли успеха.

Рано утром 14 октября бойцы 308-й дивизии, обнаружив отход противника, начали его преследование. Были освобождены Наркевичи, Блияс. Части продвигались к шоссе Елгава — Рига. Командование корпуса сформировало несколько подвижных групп, шедших на танках впереди стрелковых подразделений, выходивших в тыл противнику и деморализовывавших его. После полудня были перерезаны шоссейная и железная дороги Рига — Елгава. 43-я дивизия, совершив ускоренный марш, также перерезала шоссе и железную дорогу Рига — Елгава в районе Зандери и станции Олайне.

Немецкое командование у Баложи предприняло контратаку силами двух дивизий с танками, но она была отражена[187].

В память об этих боях на Елгавском шоссе был установлен мемориальный знак с надписью:

В связи с угрозой перехвата с юго-запада путей отхода частей противника, еще остававшихся в левобережной части Риги, в ночь с 14 на 15 октября немецкое командование, прикрываясь сильными отрядами, начало отвод своих войск за р. Лиелупе и далее на Тукумский оборонительный рубеж, где 19 октября смогло зафиксировать позиции, а заодно обозначить рубеж окруженной курляндской группировки.

Войска 10-й гвардейской армии возобновили наступление. В ночь на 15 октября в левобережную часть города ворвались воины 15-го стрелкового корпуса. К 8 часам утра они сбили противника с занимаемого рубежа на окраине города и вышли к линии железной дороги Рига — Елгава. Отбив контратаку, к 10 часам части 30-й гв. стрелковой дивизии овладели в левобережной части Риги железнодорожной станцией Торнякалнс.

После занятия советскими войсками района Озолциемс гитлеровцы в страхе перед окружением поспешно оставили Пардаугаву, и к 14 часам советские войска овладели левобережной частью Риги. Освобождение столицы Латвии завершилось.

Таким образом, отход немецкой группировки из Риги стал конечным результатом мощных ударов войск всех трех Прибалтийских фронтов. То, что враг был принужден уйти из Риги в связи с угрозой окружения, позволило избежать разрушительных уличных боев, и в октябре 1944 года жилые и общественные здания в самом городе в основном почти не пострадали, не говоря уже о том, что уличные бои в городе привели бы не только к разрушениям, но и большим человеческим жертвам.

В ту же ночь Латышский корпус, согласно особой директиве Генерального штаба Красной армии от 13 октября, вышел из оперативного подчинения 2-му Прибалтийскому фронту и был отведен с передовой для подготовки к торжественному вступлению в Ригу[188].

Солдаты и офицеры корпуса в первые дни после освобождения Риги включились в работу по оказанию помощи. Подразделения корпуса вылавливали скрывавшихся гитлеровских лазутчиков и националистов, продолжали боевую учебу.

Для руководства восстановлением народного хозяйства и налаживанием мирной жизни по просьбе УК компартии Латвии и Совнаркома Латвийской ССР в их распоряжение было откомандировано несколько десятков командиров и политработников 130-го стрелкового корпуса. Латышские писатели (Лукс, Григулис, Берце, Ванаг), с первых дней войны находившиеся в 201-й (преобразованной затем в 43-ю гвардейскую) дивизии, были направлены для участия в восстановлении культурной жизни республики.

За бои в сентябре и октябре 1944 года были награждены 3418 воинов Латышского стрелкового корпуса, проявивших доблесть и мужество в боях за столицу своей родины. Корпусу была объявлена благодарность, и он был награжден орденом Суворова II степени. 3 ноября 43-й гвардейской стрелковой дивизии было присвоено почетное наименование «Рижской», вместе с 81-й, особенно отличившейся частью и соединением; 308-я стрелковая дивизия Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 ноября 1944 года была награждена орденом Красного Знамени. Латышский корпус и 43-я дивизия были отмечены в приказе Верховного главнокомандующего.

С 23 по 27 октября в Риге были в торжественной обстановке вручены гвардейские знамена трем полкам 43-й дивизии (121-му, 123-му, 125-му), а 31 октября — специальным частям дивизии. Ранее было вручено только дивизионное гвардейское знамя.

Рижская наступательная операция завершилась к 21 октября 1944 года. Войска 1-го Прибалтийского фронта вышли на линию Барта — Приекуле — Зварде (северо-западнее Ауце), а 2-го Прибалтийского — на подступы к Тукумсу. Южное побережье Рижского залива было очищено от врага.

16 октября 3-й Прибалтийский фронт был расформирован. Была освобождена Рига, нанесено серьезное поражение 16-й и 18-й армиям противника, они оказались блокированы в треугольнике Лиепая — Вентспилс — Тукумс. Почти вся Латвия, за исключением Курляндского (Курземского) полуострова, была теперь свободной от немецко-фашистских захватчиков.

18 октября 1944 г. 308-я дивизия вместе с 523-м минометным полком и двумя артиллерийскими бригадами была направлена на охрану побережья Рижского залива, на несение противокорабельной и противодесантной обороны, и несли они эти обязанности до 8 ноября.

43-я гвардейская дивизия в то же время несла гарнизонную службу в Риге, охраняла городские объекты и мосты. Бойцы корпуса работали на очистке города от развалин, к 6 ноября 1944 года восстановили водопровод. Город получил воду. Рижские хлебопекарни были разрушены отступившими немецкими войсками, и хлеб доставлялся в Ригу на автотранспорте корпуса из других городов (Валки и Цесиса).

В ноябре 1944 года понесшие потери в боях части и соединения корпуса получили 4415 человек пополнения, в основном из молодежи, мобилизованной на освобожденной территории Латвии[189]. В восточных районах Латвии мобилизация проводилась с конца июля, в Риге — с 3 ноября 1944 года. Военная подготовка призывников велась в 359-м запасном стрелковом полку 14-й запасной стрелковой бригады в Вышнем Волочке. Имелись запасные Латышские стрелковые батальоны. С февраля 1945 г. соответствующий батальон 359-го полка был преобразован в 17-й отдельный запасной Латышский стрелковый батальон и стал самостоятельной 184-й воинской частью. С марта он размещался в Латвии.

Подготовка мобилизованных проводилась также в размещавшемся в Крустпилсе 140-м армейском запасном стрелковом полку. На 31 августа 1944 года в полку числился 5261 латыш[190].

В результате получения пополнения на территории Латвии в 1944–1945 годах в составе корпуса значительно возрос удельный вес солдат и офицеров латышской национальности. При формировании 308-й латышской стрелковой дивизии в ней, по состоянию на 10 июля 1944 года, имелось 36,3 % воинов латышской национальности, а на 30 марта 1945 г. их доля составляла 82,5 %. В момент начала боев за Латвию воинов латышской национальности, по состоянию на 1 июля 1944 года, было 35,3 %. А в конце марта 1945 года граждане республики, ранее проживавшие на оккупированной территории Латвии, составляли в частях и подразделениях дивизии от 60 до 90 % их личного состава[191]. Всего в конце войны в боевом строю корпуса сражались воины более 20 национальностей Советского Союза.

Следующая таблица показывает, что состав, например, 201-й (43-й гвардейской) дивизии никогда не был чисто латышским.

Национальный состав 43-й гвардейской Латышской дивизии[192]

12. Латышский авиационный полк в боях на территории Латвии (июль — октябрь 1944 года)

Второй этап деятельности Латышского бомбардировочного авиационного полка составило участие в операциях по освобождению республики летом и осенью 1944 года.

В те дни, когда бойцы 43-й Латышской стрелковой дивизии начали свой боевой путь на латвийской земле, Латышский авиаполк начал полеты в небе Латвии — с 18 июля. Во взаимодействии с наземными войсками авиаполк вел боевую работу по уничтожению войск противника в населенных пунктах Карсава, Лудза, Резекне, на узлах дорог и переправах у Лубаны и Ромули, вел разведку[193].

На освобожденную территорию Латвии полк перелетел 24 июля 1944 года, первой посадочной площадкой стало поле у деревни Абрицки, в 18 километрах от только что (23 июля) освобожденной Лудзы[194].

9 августа 1944 года за достигнутые боевые успехи, за мужество и героизм личного состава, проявленные в боях на подступах к Латвии и при освобождении города Режица (Резекне), полк был отмечен благодарностью Верховного главнокомандующего и ему было присвоено почетное наименование «Режицкий». Он стал именоваться «1-й Латышский Режицкий (Резекненский) ночной бомбардировочный авиационный полк»[195]. В представлении к этой награде указывалось, что за время своего существования полк произвел 6407 самолето-вылетов, успешно выполнял задачи по уничтожению живой силы и самолетов врага на его аэродромах, оказывал помощь партизанам, забрасывал в тыл врага парашютистов. Экипажами части сброшено 14 013 бомб, уничтожено 35 самолетов, 263 автомашины с грузом, подавлен огонь 8 артиллерийских батарей, 12 орудий, повреждено 3 моста, вызвано 27 взрывов большой силы, взорвано 3 склада с горючим и один с боеприпасами, уничтожено до двух батальонов пехоты противника и штаб карательной экспедиции в районе действий партизан и т. д.[196]

В конце июля — начале августа 1944 года полк совершал боевые вылеты на обеспечение действий войск 2-го Прибалтийского фронта в районе Мадоны.

13 августа полк перебазировался на посадочную площадку у населенного пункта Вери у реки Айвиексте. Отсюда летчики делали по 20–27 боевых вылетов каждую ночь.

Вслед за приближением линии фронта к Риге менялись и места базирования полка, наносившего непрерывные удары по тылам противника — железнодорожным станциям, коммуникациям.

22 августа 1944 года экипаж в составе летчика Николая Вульфа и Павла Эльвиха по заданию командования сбросил в тылу противника несколько вымпелов с письмом, в котором фон Паулюс призывал Шернера принять предложение о почетной капитуляции. Экипаж пробыл в полете два часа, пролетев 400 километров. За выполнение задания летчики были награждены орденами Красного Знамени. Полет выполнялся на тройном самолете «Гота-145», как считается, том самом, на котором рижанин Юрис Кирштейн 24 июля 1944 года перелетел в тыл советских войск в районе Утены. Сам Ю. Кирштейн погиб в марте 1945 года в «Курляндском котле», выполняя разведывательное задание.

В ночь на 7 сентября ветеран Латышской авиации пилот Латышского авиационного полка старший лейтенант Н.А. Вульф и его штурман лейтенант А.К. Морозюк совершили двухтысячный боевой вылет Латышского авиационного полка. Вторую тысячу полетов полк провел за период с 17 мая по 7 сентября 1944 г.[197] Авиаполк, взаимодействуя с наземными частями 2-го Прибалтийского фронта на Рижском направлении, уничтожал железнодорожные составы на путях и на станциях Кокнесе, Скривери, Яунелгава, Сигулда, Балтэзерс и других, бомбил вражескую авиацию на аэродроме Цесис, артиллерию в опорных пунктах и вел разведку отходящих войск противника.

В августе и сентябре 1944 года, в условиях густой облачности и сильных туманов, плохой видимости, полеты представляли значительные трудности, но полк продолжал вести свою боевую работу.

Полк перебазировался на посадочную площадку в Симениеки, юго-западнее Елгавы, в связи с тем, что войска 2-го Прибалтийского фронта перешли на левый берег Даугавы, 13 октября, накануне освобождения Риги. После этого летчики сражались с войсками курляндской группировки, используя эту площадку до 8 ноября.

Боевая деятельность самолетов «По-2» на территории Латвии летом и осенью 1944 года была очень активной. Они стали базироваться в непосредственной близости от линии фронта — в 5–7 километрах вместо прежних 20–60 километров. Совершенствовалась тактика нанесения ударов по противнику.

В операциях 2-го Прибалтийского фронта полк в основном использовался для обеспечения наступательных операций наземных войск путем участия в уничтожении живой силы и огневых средств противника на переднем крае, нанесения ударов по пехоте на дорогах и в районе сосредоточения, срыва железнодорожных перевозок, для воздушной разведки.

13. Участие Латышского стрелкового корпуса в ликвидации курляндской группировки немецко-фашистских войск (декабрь 1944 года — март 1945 года)

Итак, с октября 1944 года в Латвийской ССР, на ее балтийском побережье (от Тукумса до порта Лиепая), были прижаты к берегу и блокированы две немецкие армии (16-я и 18-я), т. е. целая группа армий «Север», где войск было больше, чем под Сталинградом, — около 500 тысяч солдат и офицеров, по состоянию на октябрь 1944 года[198]. Они ожесточенно оборонялись. Важность их роли в войне была подчеркнута особым знаком отличия — нагрудной лентой «Курляндия». На этой ленте, учрежденной 12 марта 1945 года, закончилась история наград Третьего рейха, а еще через два месяца — и история группы армий «Курляндия».

Верховное главнокомандование фашистской Германии обороне Курляндии придавало особое значение, определяя ее как «балтийский бастион», «плацдарм», «волнорез», «внешний восточный форт Германии» и т. д. «Оборона Прибалтики является лучшей защитой Восточной Пруссии»[199], — говорилось в приказе командующего группой Шернера.

Личный состав блокированных войск был до последнего дня ориентирован своим командованием на то, чтобы сражаться до последней капли крови. Многие из них, однако, ощущали себя «вторым Сталинградом».

Всего у немцев здесь было 35 дивизий, 24 пехотных, 2 охранных, 2 авиаполевых, 3 танковых, 1 моторизованная, 19-я пехотная дивизия СС (латышская), мотобригада, отдельные охранные и стрелковые полки (среди них 106-й Гренадерский Латышский полк) и батальоны[200]. Было оборудовано множество оборонительных полос с большой оперативной и тактической плотностью обороны.

После освобождения Риги и взятия Паланги войска 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов 16–20 октября провели первое наступление против курляндской группировки. Они отодвинули линию фронта на расстояние от 2 до 30 километров и сорвали план гитлеровского командования добиться соединения группировок войск гитлеровской Германии в Курляндии и Восточной Пруссии.

Затем бои, возобновившись 27 октября, шли до 6 ноября 1944 года. Прорвать оборону противника, расчленить его блокированную на суше, но с открытым выходом к морю группировку не удалось.

Бои несли чрезвычайно упорный характер, особенно в районе Лиепаи. Здесь войска 1-го Прибалтийского фронта, наступавшие севернее Скуодаса, продвинуться почти не смогли. Далее к востоку продвижение составило 15–20 километров. На салдусском направлении войска 2-го Прибалтийского фронта продвинулись на отдельных участках до 35 километров. В ходе этих боев была окончательно сорвана попытка немецкого командования осуществить прорыв в Восточную Пруссию.

Наступательные действия Прибалтийских фронтов шли затем с 20 ноября 1944 года до конца месяца. С конца ноября активных действий советские войска в Курляндии не предпринимали в течение трех недель. В ноябре — декабре наше командование провело крупную перегруппировку находившихся в Курземе войск, вывело отсюда несколько армий — в резерв Ставки и на другие фронты. Оставшейся, значительно сокращенной группировке была поставлена ограниченная задача: непрерывными ударами сковать врага, расколоть его группировки и уничтожить их по частям. Эта задача в полном объеме выполнена не была.

Ходом событий курляндская группировка к концу года утратила стратегическое значение после окончательно освобождения о. Сааремаа 24 ноября 1944 года и в связи с тем, что германские силы в Восточной Пруссии были прочно скованы советскими войсками. 21 декабря 1944 года здесь возобновились бои и продлились до последнего дня года.

Такова была оперативная обстановка в Курземе, когда в ноябре 1944 года Латышский корпус покинул столицу республики и направился на фронт для участия в завершении освобождения Латвии.

Во исполнение директивы Ставки Верховного главнокомандования от 16 октября 1944 года 67-я армия, в том числе 130-й Латышский корпус, была передана в состав Ленинградского фронта.

Перед боями в Курземе корпус получил пополнение людьми и вооружением. 43-я дивизия насчитывала в это время 8276 человек, 308-я — 7128.

8 ноября 1944 года латышский стрелковый корпус выступил на фронт. Из окрестностей Риги он пошел маршем в Курземе, в полосу боевых действий 2-го Прибалтийского фронта, где снова был включен в состав 22-й армии и, находясь в ее резерве, в районе Елгава — Мейяс начал готовиться к прорыву сильно укрепленной обороны противника. Эта подготовка шла более месяца. Тактические учения (боевой стрельбой) были проведены во всех батальонах и дивизиях. Особое внимание уделялось боевой учебе вновь прибывшего пополнения, составлявшего большинство личного состава. Проводились показательные учения.

Вплоть до окончательной ликвидации курляндской группировки немецких войск в мае 1945 года Латышский корпус будет здесь вести бои. Он будет участвовать в трех наступательных операциях, держать активную оборону. В конце декабря 1944 года — участие в составе ударной группировки армии в штурме укрепленной полосы противника на тукумском направлении, в январе — феврале 1945 года — оборона в сочетании с кратковременными наступательными боями. В марте 1945 года — почти месячное наступление в качестве ударной силы армии в районе Салдуса. И, наконец, в начале мая 1945 года — наступление, завершившееся принятием капитуляции противостоящих сил противника.

Боевые действия в Курляндии 130-й корпус начал участием в наступлении 2-го Прибалтийского фронта, в котором главные удары с 23 декабря наносились на салдусском и тукумском направлениях силами 1-й ударной и 22-й армий. В составе ударной группировки 22-й армии корпус наступал в общем направлении на населенный пункт Лестене, расположенный к юго-западу от Джуксте. Вся операция поэтому была названа Джукстенской. В ударную группу 22-й армии также входили 100-й стрелковый корпус и 219-я стрелковая дивизия (II формирование) 93-го стрелкового корпуса.

По линии Тукумс — Джуксте — Ауце проходил оборонительный рубеж в виде двух полос общей глубиной 10–14 километров.

130-му Латышскому корпусу были приданы 312-й самоходный артиллерийский полк, 1040-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк, 36-я минометная бригада 28-й артиллерийской дивизии прорыва, 72-й гвардейский минометный полк, два дивизиона 36-й гвардейской пушечной артиллерийской бригады, 192-й инженерно-саперный батальон[201] и еще несколько артиллерийских частей.

В этих боях корпусу была поставлена задача: прорвать оборону противника в районе Джуксте на участке между Приедниеки и Балтамуйжа, захватом железнодорожного полотна обеспечить ввод 19-го танкового корпуса в прорыв с рубежа Фердинандмуйжа — Лестене; в дальнейшем, действуя за танковым корпусом, продвигаться в направлении Дарте, к исходу 28 декабря выйти на рубеж Видини — Вамжи, где и закрепиться[202].

Начавшиеся 23 декабря бои с небольшими перерывами, необходимыми для перегруппировки войск, длились на протяжении трех первых месяцев года. Бои были крайне ожесточенными и упорными. Перед советскими войсками находилась заранее подготовленная система обороны — первая (главная) позиция обороны была оборудована четырьмя линиями траншей полкового профиля, связывающих ряд опорных пунктов. Вдоль линии железной дороги Джуксте — Берзупе был отрыт глубокий (до 4 метров) и широкий (до 8 метров) противотанковый ров. Повсюду были оборудованы огневые позиции для артиллерии, дзоты для станковых пулеметов и противотанковых орудий.

Командир корпуса принял решение прорывать оборону противника, нанося удар в направлении Мейри — Яунбриги — Яунлестене.

Дивизиям были поставлены следующие задачи:

— 43-й — прорвать оборону по линии от озера к северо-востоку от Приедниеки до Балтамуйжа (исключительно). Противостоящего противника уничтожить, затем выйти на рубеж Тренчи — дорога к северо-западу от Дирбас. Обеспечить ввод в прорыв 19-го танкового корпуса. К исходу дня овладеть рубежом Фердинандмуйжа — Лестене, и в дальнейшем наступать в общем направлении Яунлестене — Дарте;

— 308-й дивизии, шедшей во втором эшелоне, — быть готовой к развертыванию на рубеже Тренчи — Дирбас.

Наблюдать за ходом наступления в штаб 22-й армии прибыли представитель Ставки Верховного главнокомандования A.M. Василевский, командующий 2-м Прибалтийским фронтом А.И. Еременко.

В 10 часов утра 23 декабря после часовой артиллерийской подготовки 123-й и 125-й полки 43-й дивизии пошли в наступление и прорвали первую линию обороны. Сильным артиллерийским огнем дальнейшее продвижение было остановлено. После повторного артиллерийского налета и массированного бомбового удара наступление возобновилось. 123-й полк ворвался в Приедниеки, овладел Мейсини, Кримунас, Лиелаужи. 125-й полк занял Лиепае и Мейри и вышел к шоссейной дороге Пиенава — Судрабкрогс.

Наступая в течение ночи на 24 декабря, 430-я дивизия, преодолевая сильное сопротивление противника, овладела населенными пунктами Стагарциемс, Вецбриги, вышла на шоссе Пиенава — Судрабкрогс.

24 декабря в 11 часов 130-й Латышский стрелковый корпус возобновил наступление. Отбивая сильные контратаки противника, 43-я дивизия продолжила продвижение, но к 15 часам подошедшие резервы противника остановили ее на рубеже восточнее шоссе Пиенава — Яунбриги — Дирбас. Проведя повторную артиллерийскую подготовку, части дивизии снова атаковали опорные пункты противника, однако были остановлены сильным пулеметным огнем.

В соответствии с решением командующего 22-й армией наступление продолжилось в 12 часов 25 декабря. 43-я дивизия имела ближайшую задачу — овладеть железной дорогой на участке Тренчи — Дирбас. Все три полка дивизии, отбив немецкие контратаки, овладели на своих участках железной дорогой, и это сделало возможным ввод в сражение 19-го танкового корпуса. Однако, вследствие отставания соседних соединений, действия корпуса не были достаточно успешными, развития прорыва не произошло. К 19 часам 25 декабря 43-я гв. Латышская стрелковая дивизия закрепилась в 0,5–1 километре северо-западнее железной дороги.

С утра 26 декабря противник начал отход на северо-запад от станции Гардене. Но перед позициями корпуса противником были введены подкрепления, чтобы не допустить его дальнейшего продвижения. Однако части 43-й дивизии продолжали наступление днем 26 декабря и, снова отбив пять контратак противника, к исходу дня овладели населенными пунктами Сикмани, Катыни, Брувери, Гибеляс, Тренчи, при этом хутор Гибеляс три раза переходил из рук в руки.

До этих рубежей 43-я дивизия дошла значительно ослабленной из-за потерь в непрерывных четырехдневных боях, она уже не имела первоначальной ударной силы. Для развития наступления командир корпуса через боевые порядки 43-й дивизии ввел в бой 308-ю дивизию, поставив ей задачу атаковать противника и овладеть рубежом Унгури — Каумани.

Из-за отставания соседних соединений к исходу 26 декабря ширина фронта наступления корпуса сократилась до трех километров, и значительная часть сил 130-го корпуса теперь выделялась на обеспечение его открытых флангов.

308-я дивизия к 17 часам 27 декабря, отбивая сильные контратаки с танками и самоходными орудиями, вышла на рубеж Русас — Краучас — Гибеляс. 28 декабря она продвигалась, неся большие потери, но в результате контратаки с несколькими десятками танков была около 17 часов оттеснена в исходное положение.

Нужно отметить, что поддерживавшая дивизию танковая бригада понесла большие потери и в ночь на 29 декабря была выведена из боя.

В боях 23–28 декабря корпус выполнил свою задачу не полностью, но командование оценило его действия положительно, как пример ведения наступательного боя с прорывом сильно укрепленной обороны противника и отражением его сильных танковых контратак. Противник понес значительные потери. Несколько его частей были целиком выведены из строя, в том числе 37-й охранный полк, саперный и учебный батальоны 19-й пехотной дивизии СС, 206-й латышский гренадерский полк. Серьезные потери также понесли части нескольких пехотных дивизий, был убит командир 12-й авиаполевой дивизии и т. д.

Учитывая сложившуюся обстановку, командующий 22-й армией 28 декабря 1944 года отдал приказ о переходе к обороне.

За геройство и отвагу в боях 23–28 декабря 1944 г. 1007 воинов 130-го Латышского корпуса получили боевые награды[203].

Корпусу была поставлена новая задача — прорыв обороны противника на участке между станцией Гардене и оз. Зебрус, для чего было необходимо передислоцироваться в район Блусас — Кармачас — Берзайни в 10 километрах западнее Добеле[204].

Совершив в ночь с 28 на 29 декабря 25-километровый марш и оставив на старом месте один полк 308-й дивизии, чтобы скрыть от противника уход Латышского корпуса, он начал атаку в первой половине дня 31 декабря 1944 года. Дивизии прорвали первую линию обороны, но при поддержке самоходных орудий противник вскоре перешел к непрерывным сильнейшим контратакам. Заняв оборону на захваченных позициях, 1 января 1945 года бойцы в течение суток отразили у хутора Плани в Аннениекской волости 21 контратаку, каждая силами от роты до батальона пехоты с танками и самоходными орудиями[205].

Дивизии корпуса закрепились на захваченных позициях и, ведя активную оборону, стали готовиться к новым наступательным действиям. На занятых позициях корпус оставался до конца января.

В декабре 1944 года в 43-ю дивизию вернулись ее ветераны — майоры Янис Вилхелмс, Петр Ванзович и Александр Вашкин, после того как они прошли сокращенный курс обучения в Военной академии им. Фрунзе. Герой Советского Союза Я. Вилхелмс был назначен в штаб дивизии, а Ванзович и Вашкин — заместителями командиров полка.

Советское верховное командование сократило силы, выделявшиеся для боев в Курляндии. В начале 1945 года ряд соединений, действовавших там, были переданы 2-му и 3-му Белорусским фронтам. Они стали частью сил, которые 13 января 1945 года перешли в наступление в Восточной Пруссии.

Начиная с января 1945 года, в Курляндии остались только шесть общевойсковых армий и одна воздушная. При этом по численному составу они значительно уступали армиям других фронтов. Практически к началу 1945 года силы наступающих советских войск и обороняющихся гитлеровцев были почти равными.

В январе 1945 года гитлеровское командование вывезло из Курляндии морем несколько дивизий в Германию, группировка стала насчитывать 410 тысяч человек[206]. Стремясь предотвратить дальнейшую переброску войск из курляндской группировки, командование 2-го Прибалтийского фронта приняло решение непрерывными наступательными действиями на различных участках фронта в Курземе сковывать находящиеся здесь силы гитлеровцев.

Войска 2-го Прибалтийского фронта с 21 января перешли в наступление, продолжавшееся до 3 февраля. Бои приняли, как всегда, крайне ожесточенный характер, но не привели к существенным изменениям в положении сторон[207], заметного продвижения не произошло.

Наступление Прибалтийских фронтов в районе Лиепаи — Добеле — Салдуса продолжалось до 3 февраля. Обе стороны провели организационные изменения. Войска 1-го Прибалтийского фронта на фронте от Лиепаи до Салдуса были переданы 2-му Прибалтийскому фронту, на который и была возложена вся ответственность за боевые действия в Курляндии. Командовать фронтом был назначен П.А. Говоров. Противостоявшая им группа армий «Север» была переименована 25 января в «Курляндию».

Латышский корпус участвовал в январских боях. Атаки дивизий корпуса шли с 23 января. 43-я перешла в наступление около Илены и Скиты. 308-я атаковала Камбари. Если первая имела продвижение, то вторая после контратаки возвратилась на исходный рубеж.

25-27 января 1945 года корпус передислоцировался на новые позиции. Пройдя 5 километров, он сосредоточился в районе Салдуса, где вошел в оперативное подчинение 42-й армии[208].

308-я дивизия за январь 1945 года потеряла 636 человек убитыми, 2820 ранеными, 285 заболевшими, 2 замерзшими, 120 человек пропали без вести. За этот же период дивизия получила 1490 солдат пополнения[209].

Весь день 2 февраля корпус вел упорные бои, пытаясь прорвать оборону противника на рубеже Судмали — Зале — Брамани в районе Зварде. 43-й дивизией был захвачен опорный пункт Брамани в 10 километрах южнее Салдуса. 308-я, поддержанная 204-й, атаковала на участке Церини — Берзы, но продвижения не имела, остановленная сильным огнем противника.

На ряде участков корпусу противостояла 19-я латышская дивизия СС. К этому времени гитлеровское командование на 60 % укомплектовало дивизию немцами. Важное значение имело то обстоятельство, что после освобождения Риги «в 19-й дивизии наступил моральный кризис, который проявлялся в частом дезертирстве… Внешне дисциплина была безупречной… Но все же солдаты тайком по два или небольшими группами исчезали: из боевых частей — около 500 человек, а из резервной части, которая находилась в районе Дундаги и состояла из молодежи, призванной на обучение, — около 2000 человек»[210].

С 10 февраля 1945 года корпус сосредоточился в районе Малукалны — Целми, находясь в резерве 22-й армии. Так как преобладающей частью личного состава была молодежь, только что призванная в освобожденных районах Латвии и еще не имевшая боевого опыта, командиры вели усиленную боевую подготовку.

К 1 марта укомплектованность дивизий была следующая: 6562 человека в 43-й дивизии, 5623 человека в 308-й дивизии[211].

В эти дни, 7 февраля 1945 года, 308-й дивизии было вручено дивизионное Красное знамя с прикрепленным к нему орденом Красного Знамени.

16 февраля 1-я ударная и 22-я армия (частью сил) предприняли наступление в районе Джуксте. В боях до 23 февраля 1945 года советские войска прорвали оборону противника и овладели поселком Джуксте, городом Приекуле и др., но развить успех и овладеть Лиепаей не смогли.

Март 1945 года стал одним из самых активных и напряженных периодов в боевой деятельности корпуса за всю войну. В этом месяце корпус участвовал в Салдусской наступательной операции 2-го Прибалтийского фронта. По времени она совпадала с наступлением Советской армии в Восточной Померании. Поэтому в марте перед 2-м Прибалтийским фронтом была поставлена задача активными действиями воспрепятствовать переброске противником войск из Курземе в Померанию, лишить его возможности сковывать большие силы советских войск. В этой связи 22-й армии было приказано во взаимодействии с войсками 1-й ударной армии выйти на рубеж Кандава — Салдус и впоследствии, во взаимодействии с войсками 1-й ударной и 42-й армий, очистить северовосточную часть Курляндии и выйти на р. Венту.

Продолжительные и тяжелые бои разгорелись в марте 1945 года во время наступления советских войск на салдусском направлении. В ночь на 23 февраля 1945 года, преодолевая сильный снежный буран, корпус совершил марш из района прежнего сосредоточения у Целми — Малукалны. 308-я дивизия сосредоточилась в районе Салдуса, 43-й гвардейский — в лесу западнее Лиелауце у хуторов Губени, Дзени, Приежкалны, Виджи, а 201-я дивизия — примерно в 20 километрах к юго-востоку от Салдуса, в лесу близ Руяс и Акментыни.

Мартовское наступление вели 22-я армия и взаимодействовавшие с ней 1-я ударная и 42-я армии. Их задачей было прорваться к реке Вента. Основной удар наносили соединения левого крыла 22-й армии — 23-й гвардейский и 130-й Латышский корпуса. Правое крыло (100-й и 14-й гвардейский корпуса) было ответственно за вспомогательный удар.

По линии Кандава — Салдус проходил оперативный рубеж немецкой обороны.

Первый этап наступательной операции проходил 10 дней — с 4 по 13 марта. Латышский корпус, входя вместе с 23-м гвардейским корпусом в ударную группировку 22-й армии, наступал на левом крыле армии с позиции юго-восточнее Салдуса на северо-запад. Бои шли в трудных погодных условиях, характеризующихся резкой сменой оттепелей и заморозков.

В ночь на 4 марта части заняли исходное положение для атаки. На этот раз в корпусе плотность артиллерии была 282 ствола орудий и минометов на один километр фронта прорыва[212]. После почти часовой артиллерийской подготовки, в 10 часов 40 минут 4 марта 1945 года, наступление началось. В целом в первый день части корпуса прорвали оборону противника на фронте в 4 километра и вклинились в нее на глубину 3–4 километра[213].

В результате боев 43-я дивизия вышла на рубеж Кадики — Буки, а 308-я — Лиелдегуны — Кадики. В этот день противник предпринял до 20 контратак. К исходу дня гвардейцы овладели населенными пунктами Сермули, Братужи и вышли к Кадики, продвигались к Балежи. 308-я дивизия продвинулась на 3 километра. Чтобы не дать противнику возможности зарыться в землю и укрыть огневые средства, всю ночь шли вперед и вели бои специально выделенные от каждой дивизии отряды.

5 марта, возобновив наступление при поддержке 35-й танковой бригады 3-го гв. механизированного корпуса и выйдя за шоссе Рига — Салдус, корпус перерезал шоссейную дорогу Добеле — Салдус и продвинулся дальше, овладев в течение дня десятью населенными пунктами. За день 43-я дивизия вышла на рубеж Намики — Ниедрас — Мазпуцены; 308-я продвинулась на рубеж Намлауки — Алтыни.

С 6 по 9 марта бои велись за преодоление второй оборонительной линии, проходившей вдоль шоссе Добеле — Салдус. Они носили упорный и кровопролитный характер. Применяя подведенные сюда с не атакованных участков танки, штурмовые орудия и сильно активизировавшуюся артиллерию, противник постоянно прибегал к непрерывным контратакам, в том числе и по ночам. Гитлеровцы упорно оборонялись, активно действовала авиация.

В обороне неприятелем применялась тактика боя «бронированного пояса»: пехотно-танковые группы силой до двух рот пехоты с 3–7 танками и 5–7 противотанковыми орудиями контратаковали вклинившиеся в немецкую оборону подразделения советских войск из засад на возвышенностях, в лесных массивах и населенных пунктах. Стрелковые подразделения в обычном построении бороться с ними не могли. Штабом 2-го Прибалтийского фронта была разработана инструкция, предусматривавшая создание в таких случаях специальных артиллерийско-пехотных штурмовых групп, подчинявшихся непосредственно командирам дивизий и обеспеченных 3–5 танками, 2–3 самоходными артиллерийскими установками, минометами и артиллерией.

В ходе этих боев 6 марта пали геройской смертью гвардии майор заместитель командира 125-го полка Г. Кириллов, командир батальона Г. Грищенко, капитан Лонгин Парадниекс и другие воины[214].

В последующие дни ни 130-й корпус, ни соседние соединения не смогли добиться сколько-нибудь значительных успехов. Упорное сопротивление противника и ставшая практически непроходимой из-за оттепели местность не позволили развить первоначальный успех.

С 10 по 13 марта 1945 года 43-я дивизия вела бои в районе Кеки — Клейнас — Лиелаужи, стремясь прорвать оборону противника и перерезать железную дорогу Рига — Лиепая. К исходу дня 13 марта 308-я дивизия с упорными боями достигла рубежа Биржи — Лиелпуцены, а части 43-й дивизии овладели хутором Клейнас.

13 марта Латышский корпус (в составе 43-й гвардейской, 308-й и 201-й (II формирования) стрелковых дивизий) из 22-й армии был передан в 42-ю. Она должна была нанести противнику удар в направлении Пилсблидене — Ремте — Вежи, чтобы вместе с 10-й гвардейской армией окружить и уничтожить салдусскую группировку немецких войск[215]. Латышский и Эстонский корпуса должны были наступать на правом фланге армии в качестве ее ударной группировки.

На первом этапе мартовских боев Латышского корпуса в Курляндии его части, непрерывно действуя в составе ударной группировки 22-й армии, способствовали тому, что армия за 9 суток прорвала оборону противника глубиной до 13 километров и расширила прорыв по фронту до 16 километров. Но противник оперативно проведенными мерами в кратчайший срок создал сильные оборонительные позиции, которые советские войска, понеся значительные потери, не смогли преодолеть.

Второй этап мартовских боев Латышского корпуса продолжался с 17 по 29 марта. Корпус получил приказ изменить направление наступления и быть готовым в 7 утра 16 марта атаковать противника в общем направлении восточнее и юго-восточнее Салдуса, на Пилсблидене, после чего выйти на рубеж Кукшас — Вежи — Куйхи и, в случае успеха, развивать наступление на Ремте.

Вместо 201-й дивизии для наступления корпусу была придана 332-я дивизия. Ширина фронта равнялась 5 километрам. Корпусу приходилось идти в наступление, имея значительную танковую и артиллерийскую поддержку, но будучи существенно ослабленной по численности личного состава из-за больших потерь в февральско-мартовских боях. Были созданы четыре штурмовые группы с 48 танками.

14-16 марта части готовились к боям, производили перегруппировку, пополнялись людьми и вооружением и одновременно силами отдельных отрядов вели непрерывные бои, чтобы уничтожать системы огня противника и захватывать пленных.

Теперь, на втором этапе Салдусской наступательной операции, корпус вел бои, наступая на северо-восток. Начавшееся из-за густого тумана не 16-го, а в 13.30 17 марта, наступление не прекращалось всю ночь и продолжалось на следующий день. Дивизии 130-го корпуса решительно атаковали противника и к исходу 17 марта 1945 года освободили несколько населенных пунктов и вышли на рубеж Веротаи. Ввиду нелетной погоды наступающие части не поддерживала авиация, управление огнем артиллерии и минометов сильно затруднялось лесистым и пересеченным характером местности. 308-я дивизия перехватила дорогу на Пилсблидене. Наступление не прекращалось и ночью.

Весь день 18 марта части корпуса стремились продолжить наступление, но им постоянно приходилось отражать следовавшие одна за другой контратаки противника, и наши силы продвижения не имели. В течение ночи с 18 на 19 марта 1945 года дивизии 130-го корпуса овладели населенными пунктами Яунмуйжей и Видини и медленно продвигались в направлении железной дороги восточнее станции Блидене. 308-я дивизия вела бои в лесах, и ее продвижение было незначительным. А группа разведчиков старшего лейтенанта Л. Берга и лейтенанта А. Шрейберга из 43-й дивизии во взаимодействии с частями 7-й Эстонской дивизии овладела железнодорожной станцией Блидене. Захватив станцию, части Латышского корпуса за ночь на 20 марта изготовились к тому, чтобы с утра снова пойти в наступление с рубежа Яунмуйжа — Блидене. Однако противник за ночь подтянул силы, и с рассвета 20 марта начались его контратаки от Адас (к северо-востоку от Пилсблидене).

Наступила весенняя распутица: уже с 20 марта наступающие войска лишились путей подвоза — дороги стали совершенно непроезжими, чрезвычайно затруднительной стала доставка боеприпасов и прочих видов снабжения войск. К этому времени дивизии корпуса понесли большие потери: по состоянию на 21 марта вместо 27 стрелковых рот в 43-й дивизии имелось 8 рот со средней численностью 37 человек, в 308-й дивизии — 9 рот со средней численностью 47 человек, в 332-й дивизии — 6 рот по 38 человек[216].

21 марта 121-й полк овладел населенным пунктом Адас — и вновь последовали настойчивые контратаки противника. Бои за Адас, а главным образом, за расположенную поблизости от него высоту, носили исключительно упорный и кровопролитный характер. В этот день 308-я дивизия вела бои у Межмали, но успеха не имела.

22 марта утром поступил приказ командира корпуса: 43-й дивизии сдать свой боевой участок другому соединению и выйти в резерв корпуса. На линию фронта, для ускорения выхода советских войск к Ремте, был выведен 23-й гвардейский корпус.

23 марта 43-я дивизия снова в наступлении, к вечеру с упорными боями вышла к населенному пункту Эглони. Затем полки 43-й и 308-й дивизий вплоть до 27 марта вели непрекращающиеся бои у населенных пунктов Лапсас, Инни, Плунци. При этом Плунци и Эглони были взяты 26 марта, а 27 марта — хутор Кукшас, тем самым во второй раз перерезана железная дорога Рига — Лиепае.

29 марта 1945 года Латышский корпус был выведен во второй эшелон на отдых и пополнение. Сдав свой боевой участок 67-й гвардейской дивизии, к утру 30 марта он сосредоточился в районе Пламши — Деголес — Веротаи — Яунземьи — Зилес южнее Блидене.

Части корпуса отдыхали в течение всего апреля, получили пополнение и усиленно готовились к новым боям, проводили учения и тренировки на специально оборудованных полигонах и учебных полях.

В марте 1945 года Латышский корпус 25 дней подряд вел непрерывные наступательные бои. Это был один из самых напряженных периодов его истории. За 23 дня боев было уничтожено 3500 солдат и офицеров противника, разбиты 307-й охранный батальон и 450-й батальон «Штеттин», в нем взято в плен 165 солдат и офицеров[217].

В мартовских боях артиллеристы корпуса были очень активны, применяя в условиях пересеченной местности дополнительные подвижные наблюдательные пункты, штурмовые группы, усиленные 10 танками и САУ, а также несколькими артиллерийскими орудиями, используя маневрирование траекториями и прицельный методический огонь с корректировкой каждого разрыва. В отчете о действиях артиллерии гвардейской Латышской дивизии отмечалось, что «еще никогда артиллерия не достигала такой эффективности, как в этой операции». Бесстрашие и воинское мастерство проявляли артиллеристы, которые и начинали вести огонь с открытых позиций, прямой наводкой непосредственно из боевых порядков стрелковых подразделений. Противотанковые ружья, как более легкие средства борьбы, нашли широкое применение в подавлении огневых точек противника в условиях труднопроходимой лесисто-болотистой местности[218].

В ходе мартовских боев войска 42-й армии очистили от врага район севернее Зварде и западнее озера Зебрус к юго-востоку от Салдуса. Восточнее Салдуса они овладели участком железной дороги Елгава — Лиепая со станцией Блиндене, подошли на несколько километров к Салдусу. Для действий советских войск в Курляндии весной 1945 года характерно то, что они «в условиях второстепенного фронта скупо пополнялись людьми, военной техникой и боеприпасами. Поэтому войска ставили перед собой ограниченные задачи — последовательными ударами на разных направлениях обессиливать врага, сужать занимаемую им территорию и не допускать вывода из боя войск для переброски в Германию»[219].

С 3 апреля 1945 года советские войска в Курземе перешли к обороне. Это означало начало подготовки к последнему решительному наступлению. 2-й Прибалтийский фронт на основании директивы Генерального штаба от 29 марта был упразднен 1 апреля 1945 года, его войска включены в состав Ленинградского фронта.

14. Участие Латышского авиационного полка в боях в Курземе (13 октября 1944 года — 9 мая 1945 года)

Участвуя в боях против блокированной курляндской группировки, Латышский авиационный полк вел активные боевые действия почти на всей территории, где располагались военные объекты противника.

С 13 октября по 8 ноября 1944 года полк базировался на посадочной площадке в Симениеки (близ Тервете, юго-западнее Елгавы), в этот период он производил вылеты на коммуникации гитлеровских войск, начиная с 23 октября. Полеты осуществлялись в неблагоприятных погодных условиях (осенние туманы и дожди), при наличии глубоко эшелонированной и эффективной противовоздушной обороны. Особенно мощная ПВО была организована в портах Лиепаи и Вентспилса.

С 8 ноября 1944 года полк базировался в Смитишки южнее Ауце. Здесь летчики поддерживали наземные действия 22-й и 10-й гвардейских армий.

В эти месяцы Латышский бомбардировочный полк, перевооруженный в начале января 1945 года на модернизированные «По-2», неоднократно вылетал на бомбардировку судов и транспортов в Вентспилсе, Лиепае и других портах, дорог, железнодорожных станций, эшелонов, аэродромов, войсковых штабов, скоплений живой силы, разбрасывал над вражескими позициями листовки. В отдельные ночи производилось до 100 боевых вылетов.

Эффективной оказалась бомбардировка штаба немецкой 18-й армии около Сабиле в ночь на 14 апреля. Преодолев сильный огонь зенитной артиллерии, они сожгли шесть и разрушили три дома, в которых располагался узел связи, повредили важный кабель связи.

7 ноября 1944 года полку было вручено боевое знамя.

В ноябре 1944 года полк перешел в оперативное подчинение 284-й ночной бомбардировочной авиационной Новосокольнической дивизии[220] и переместился на посадочную площадку у Вайнеде. Прощаясь с полком, в своем приказе командир 313-й Бежицкой авиадивизии писал, что с января 1944 года по апрель 1945 года «командование и личный состав полка показали образцы выполнения боевых задач по разгрому немецких захватчиков как на подступах к Прибалтике, так и непосредственно на территории Латвии. В историю освобождения Советской Латвии личный состав полка вписал страницы подвигов мужества и геройства»[221].

Славный боевой путь прошел Латышский авиационный полк. Он успешно выполнял боевые задания по уничтожению живой силы и техники противника, проявлял исключительное мужество, отвагу и профессиональное воинское мастерство.

В составе 234-й авиадивизии полк до конца войны совершил еще 572 боевых вылета на бомбардировку военных объектов в районе Скрунды, Карклес, Гробини и др. Полк оказывал помощь партизанам, уничтожил на вражеских аэродромах до 40 самолетов; также было уничтожено 58 артиллерийских батарей, около 100 орудий и минометов, более 500 автомашин и много другой техники, вооружения и живой силы противника[222]. Кроме того, над позициями противника было разбросано свыше полутора миллионов листовок и брошюр. Летчики совершили до 6450 боевых вылетов, сбросили около тысячи тонн бомб. 167 воинов авиаполка награждены боевыми орденами и медалями.

15. Действия Латышского корпуса в последние дни войны. Капитуляция немецко-фашистской группы армий «Курляндия»

7 апреля 1945 года командующий Ленинградским фронтом Л.А. Говоров на совещании высшего командного состава фронта отдал приказ, оставив в первой линии охранение, весь личный состав вывести во второй эшелон и с 10 по 30 апреля вести усиленную боевую тренировку по 10 часов в день[223].

18 апреля Гитлер вновь категорически потребовал от командующего «Курляндией» генерала Гильперта удерживать Курляндию.

30 апреля 1945 года в войска поступила директива фронта с распределением задач по предстоящему наступлению. Готовность определялась к исходу 2 мая. Готовился такой удар фронта Говорова, который должен был сокрушить немецкую оборону на восточном фасе курляндской группировки, рассечь ее на части и завершить полным разгромом. Это было бы крайне напряженное и кровопролитное сражение, потому что командование «Курляндии» продолжало действовать по приказу Гитлера: «Курляндию удерживать».

1 мая 1945 года соединения Латышского корпуса по приказу командующего 42-й армией совершили переход на северо-восток, чтобы занять исходные позиции для предстоящего прорыва обороны противника. В эти дни в корпус прибыли В.Э. Калнберзин и В.Т. Лацис. От имени правительства они вручили корпусу его гвардейское знамя с прикрепленным к нему орденом Суворова, полученным за славные бои у Риги.

До победы оставались считаные дни. 2 мая пал Берлин. К исходу этого дня 308-я дивизия сосредоточилась в районе Силини — Миезаи — Калныни в 10 километрах к северу от Лиелблидене, за железной дорогой Салдус — Елгава; 43-я дивизия — в районе Пакаусис — Плявниеки, на исходных позициях для наступления.

В Курляндии по всей линии фронта — от Рижского залива до побережья Балтийского моря южнее Лиепаи — в ночь на 3 мая был произведен короткий огневой налет по вражеским позициям. Тысячи орудий внезапно обрушили на противника сильный удар, после которого сразу наступила тишина. И в этой тишине через мощные репродукторы гитлеровское воинство услышало сообщение советского командования: «Берлин пал!»

В ночь на 5 мая 355-й полк 308-й дивизии вышел на передовую линию у Братужи восточнее Ремте. 43-я дивизия сосредоточилась северо-восточнее, в районе Пакаусис — Плявниеки.

6 мая 1945 года командарм 42-й армии приказал Бранткалну быть на наблюдательном пункте в готовности к наступлению. Тогда командир 130-го корпуса выехал к командиру 380-й дивизии М. Калныньшу, наблюдательный пункт которого находился на высоте с отметкой 121 с хорошим обзором. Получив доклад комдива, что в расположении немцев наблюдается усиленное передвижение в направлении тыла, генерал Бранткалн запросил у командарма разрешение произвести разведку боем.

7 мая в 7 часов утра командованию группы «Курляндия» был передан по радио ультиматум Л.А. Говорова: «Капитуляция. На размышление 24 часа». Т. е. сроком ультиматума было — до 7 часов утра 8 мая[224].

Нашим войскам был отдан приказ: в случае отклонения условий капитуляции — начать наступление.

Немецкое командование вплоть до 8 мая питало надежду на широкую эвакуацию морем и готовилось продолжать упорное сопротивление вокруг тех портов — Либавы и Виндавы, из которых производилась бы эвакуация. В изменение приказов Гитлера 3 мая германское Верховное командование по радио передало Гильперту приказ ускорить эвакуацию войск в Германию — чтобы бросить их в бои против Советской армии на Эльбе. 5 мая Гильперт информировал офицеров группы армий о решении эвакуировать войска — их численность оценивалась в этот момент Кейтелем в 200 тысяч[225]. Гильперт решил эвакуировать 7 дивизий из оставшихся 20. Независимо от организованной эвакуации с 7 по 9 мая из Курземе на разных небольших судах бежали около 26 тысяч солдат и офицеров, среди них немало эсэсовцев и гестаповцев. На рассвете 8 мая начался отвод войск 16-й армии на восточном участке фронта в Курляндии (против правого крыла наших войск) на «морские позиции».

Решение Гильперта состояло в том, чтобы все немецкие войска в Курземе одномоментно отвести на оборонительный рубеж Кандава — Салдус — Скрунда. Выведя их из-под ожидавшегося удара советских войск, укомплектовать ими подготовленные оборонительные рубежи у портов Лиепаи и Вентспилса, надежно прикрыть намеченную эвакуацию из этих портов. Отход по приказу должен был начаться на рассвете 8 мая. В то же время 18-я армия вплоть до капитуляции имела приказ стойко обороняться.

Установив начавшийся отход войск 16-й армии, противостоявшие им войска 1-й ударной, 67-й, 42-й и 10-й гвардейской армий немедленно приступили к преследованию противника и вели его весь день 8 мая. Были заняты города Тукумс (67-я армия), Салдус (10-я гвардейская армия) и Броцены. Наши соединения вышли на главную и последнюю позицию немцев в северо-восточной части полуострова. Наступала полная катастрофа всей гитлеровской группировки.

Капитуляция Курляндской группы армий началась в обстановке непрекращавшегося продвижения наших войск на правом крыле фронта в глубь полуострова.

В 4 утра 8 мая подразделения 308-й дивизии перешли в наступление. Немцы уже отошли от прежней передовой на 3 километра. Получив эти сведения, командующий корпусом приказал повести наступление обеими дивизиями в направлении на Плани — Вариеба (между Салдусом и Кандавой). Наши войска весь день 8 мая наступали, преодолевая довольно сильное сопротивление арьергардных частей фашистов. 308-я дивизия особенно отличилась при форсировании рек Имула и Амула.

До 17.30 противник на участке корпуса оказывал сильное сопротивление по линии западнее Вентери — Невадниеки — Маитики — западнее Лаури — западнее Ценас[226]. Дороги и тропинки при отходе минировались.

Генерал Гильперт дал радиограмму о принятии им условий капитуляции в 7 часов утра 8 мая 1945 года, за несколько минут до истечения срока ультиматума. После этого Говоров отменил приказ о наступлении и потребовал прекратить военные действия с 14.00. В тот же день на встрече с представителем Гильперта в местечке Эзере, в 30 километрах южнее Салдуса, начальник штаба Ленинградского фронта генерал армии М.М. Попов в 17.00 продиктовал условия капитуляции и среди них — прекращение боевых действий в 23.00 8 мая[227]. Протокол о порядке капитуляции войск курляндской группировки подписан в 22.06.

Немецкие войска выкинули белые флаги по переднему краю своей обороны в 18.00.

8 мая перед фронтом наступающего 130-го корпуса немецкие войска продолжали отход с боями. Гитлеровцы на некоторых участках продолжали вести огонь до вечера. При этом особенно упорствовали некоторые подразделения Латышской дивизии СС. Только в 21.59 8 мая командир Латышского корпуса смог отдать всем частям приказ о прекращении огня.

Штаб корпуса и штаб 43-й дивизии перешли в только что освобожденное 125-м гвардейским полком имение Плани у реки Амула. Утром 9 мая в штаб 43-й дивизии прибыл командир 24-й немецкой пехотной дивизии генерал фон Шульц, прибалтийский барон, в сопровождении помощника начальника штаба 125-го гв. стрелкового полка гв. майора И. Петрова. Шульцу были даны инструкции, а он по радио из штаба Латышской дивизии дал своим войскам указания о порядке сдачи их в плен частям 130-го корпуса.

9-12 мая Латышский корпус разоружал и принимал в плен солдат и офицеров 24-й саксонской пехотной дивизии и 19-й пехотной дивизии СС[228]. 43-я гвардейская Латышская стрелковая дивизия разоружала капитулировавшие вражеские части и соединения у хутора Трубас, Тукумского уезда, 308-я дивизия — в районе Гайти Салдуского района.

Среди документов, переданных офицерами группы армий «Курляндия» председателю комиссии советского командования, находился доклад оперативного отдела штаба немецкой 16-й армии о панике в 19-й Латышской дивизии СС и в 12-й танковой дивизии, о фактическом невыполнении ими приказа о полной капитуляции. Лишь почти через две недели после капитуляции[229] командир 19-й Латышской пехотной дивизии СС генерал-лейтенант Штреккенбах был обнаружен в лагере военнопленных, переодетый в форму унтер-офицера[230].

Командир 6-го корпуса СС обергруппенфюрер (т. е. генерал-полковник) Ф. Крюгер, которому была подчинена 19-я «добровольческая» Латышская дивизия СС, покончил жизнь самоубийством. До Курляндии он был высшим руководителем сил СС и полиции в Польше. Соучастником преступлений в Польше был и Штреккенбах.

Всего за эти четыре дня частями корпуса было взято в плен и разоружено 4172 солдата и офицера 24-й пехотной дивизии и 450-го пулеметного батальона. Из состава 19-й Латышской дивизии СС были взяты в плен 16 офицеров, 170 унтер-офицеров, 1291 солдат[231]. Многие латышские эсэсовцы в этот момент не стали сдаваться в плен, а скрылись в курземских лесах.

С капитуляцией курляндской группировки к середине мая 1945 г. завершилось освобождение территории Латвийской ССР от оккупантов.

Всего с конца декабря 1944 года и до последнего дня войны 130-й корпус в ходе боев по разгрому курляндской группировки противника участвовал в трех наступательных операциях 2-го Прибалтийского фронта, в ходе которых трижды прорывал сильно укрепленную оборону противника, причем дважды — до 12 километров в глубину и до 8-14 километров по фронту[232]. В этих боях воины корпуса проявили массовый героизм.

Боевой путь победоносно завершился. К 14 мая корпус сосредоточился в районе станции Иосты и вступил в Ригу 22 мая. Корпус прошел триумфальным маршем победителей по Латвии. В Риге состоялся торжественный парад.

24 июня 1945 года представители Латышского стрелкового корпуса приняли участие в Параде Победы. Они шли маршем в сводном полку Ленинградского фронта. Среди знамен, с которыми полки вступили на Красную площадь, было знамя 130-го стрелкового Латышского ордена Суворова корпуса.

После войны в связи с общим сокращением численности советских Вооруженных сил латышский корпус и обе его дивизии были расформированы, их боевые знамена стали реликвиями воинской славы, а боевой путь — памятью народа и благодарным полем для исторических исследований.

Великая Отечественная война советского народа длилась 1418 дней. Ударное соединение корпуса — 43-я гвардейская Латышская стрелковая дивизия — находилось в соприкосновении с противником 386 дней (т. е. 27 % времени войны) и вело наступательные бои 205 дней. Созданный 5 июня 1944 года 130-й Латышский стрелковый корпус находился в соприкосновении с противником 119 дней, из которых 74 дня вел наступательные бои на главных направлениях ударов советских войск на территории Латвийской ССР.

17368 воинов латышских формирований были в 1941–1945 годах награждены боевыми орденами и медалями[233]. Троим из них присвоено звание Героя Советского Союза. Это младший лейтенант Янис Вилхелмс (1903–1990) — звание присвоено 21 июля 1942 года; гвардии капитан Михаил Орлов (1918 г.р., умер от ран 3 августа 1944 года) — звание присвоено 24 марта 1945 года посмертно, и гвардии подполковник Янис Райнбергс (1901 г.р., погиб в бою 14 января 1944 года) — звание присвоено 4 июня 1944 года посмертно.

В годы войны 28 латышей стали Героями Советского Союза. Это латышские партизаны и подпольщики-антифашисты, воины латышских стрелковых дивизий и других частей и соединений Советской армии, которые доблестно, не щадя своей жизни, прилагали все силы для разгрома войск гитлеровской Германии и ее сателлитов.

Активными участниками борьбы с гитлеровскими оккупантами были около 130 тысяч латышей и граждан Латвийской ССР на фронте и в тылу врага. Широко известны военные заслуги латышей, сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в других частях и соединениях Красной армии: это генерал-майор М. Аунс, начальник военно-транспортной службы на железнодорожном транспорте; генерал-полковник Н.Э. Берзарин (1904–1945), командующий 5-й ударной армией, первый комендант Берлина, воевавший в 1941 года на Северо-Западном фронте; генерал-майор Я.П. Дзенит (ум. 1967), заместитель командующего 49-й армией; генерал-майор Э.Я. Маген (1899–1941), командир 45-го стрелкового корпуса; генерал-полковник М.А. Рейтер (1986–1950), командовавший Брянским и Резервным фронтами; генерал-майор Э. Седулин (1898–1946), командир нескольких дивизий и корпуса; генерал-майор Я. Тыкин, командовавший соединениями ПВО; генерал-майор О. Удентыньш, преподаватель военной академии; генерал-майор бронетанковых войск К.И. Улманис, начальник штаба 4-й гвардейской танковой армии; гвардии генерал-майор Я. Фогель (1898–1944), командир 120-й гв. стрелковой дивизии; генерал-майор А.И. Штромберг, начальник штаба 6-й гв. танковой армии и многие другие.

Генералы, офицеры и рядовые показали образцы выполнения своего воинского долга. Отстаивая свободу всей страны, они защищали и сохранение жизни народов Латвии, не дали осуществиться гитлеровским планам их онемечивания и истребления. В рядах борцов всемирной антигитлеровской коалиции они защищали жизнь, достоинство и честь своих народов. И они победили. Ветераны латышских воинских соединений Красной армии горды памятью о своей героической борьбе в годы войны.