Приговоренный к бессмертию

Thelma Silverhand

Приговоренный к бессмертию

Он шел по бесконечно длинным коридорам и переходам Города. Стражи на перекрестках застывали в немом почтительном ужасе, но он никогда не удостаивал их даже взглядом. Зачем здесь столько стражи? Считалось, что они охраняют божественную особу Императора от покушений на его священную жизнь. Ха, "священная" жизнь! Он бы многое дал тому смельчаку, который нашел бы способ убить бессмертного. В действительности роль стражи сводилась к охране Императора от своры его лизоблюдов, порой развлекавших, но по большей части ужасно докучавших ему.

Среди приближенных к Императору не было ни одного достойного человека. Город подлецов, трусов, негодяев. Впрочем, это касалось не только Города так было во всей Вселенной. Наиболее умные и смелые люди давно сгнили в страшных рудниках или сгинули в войнах за свою свободу. Выжили только презренные твари, на брюхе приползшие к всесильному Императору. И рождались от них такие же рабы - покорные, безвольные, тянувшиеся к призрачному блеску золота, существовавшие без цели и желаний.

Император презирал их, но никого это презрение не оскорбляло и не унижало. Ведь он - Великий и Бессмертный, и он Богами поставлен над ними. Он - господин, они - рабы. Все очень просто. Император иногда забавлялся ими, как марионетками, но это развлечение быстро приедалось: слишком тупы и покорны были его слуги. Соскучившись, он отправлял их в рудники, откуда еще никто не возвращался. Освободившиеся места занимали другие, ничем не отличавшиеся от предыдущих. На что они надеялись? И способны ли они были на что-то надеяться, или летели, как бабочки на огонь, привлеченные чарующим блеском кристаллов его короны? Император ни к кому не испытывал ни симпатии, ни ненависти.

Он был равнодушен к лести и богатству, не нуждался в том, к чему тянулись его прихлебатели. У него не было чувств, и так должно быть. Он Император, он - Властитель Вселенной, он пришел к высшей власти, у него было Оружие.

А больше стремиться не к чему. И властвовать не для кого. Тех ножек, к которым он хотел бросить Вселенную, больше не существовало. И тянулось его бесконечное однообразное существование, от которого он безмерно устал.

Когда-то, много веков назад, все было иначе. Он помнил все, помнил, как начал этот путь, помнил людей, шедших с ним. Не мог забыть ту, ради которой пошел на самые страшные преступления, не думая о расплате. Каждая секунда, каждая мелочь навеки осталась в его памяти. Он жил прошлым, погружаясь в него, купаясь в нем. Принимал самые сильные наркотики, лишь бы подольше оставаться в той, ушедшей навсегда жизни. Он господствовал над рабами, но сам был куда более бесправен.

Безропотный раб собственного прошлого без права надеяться на будущее, марионетка в стальных пальцах своей памяти. И он был лишен возможности умереть...

***

...Он не помнил, сколько тысячелетий назад появился на свет. Но, закрыв глаза, Император представлял себе эту планету отчетливее, чем обстановку собственной спальни.

Дневной свет впервые коснулся его глаз на маленькой планетке в дальнем углу Вселенной, населенной представителями молодой и агрессивной расы. Умные и гордые, горячие и честолюбивые - они любили свободу и жизнь. Им было тесно на планете, они ссорились и дрались между собой, рвались к власти над себе подобными. У них было все - энергия и задор молодой, не успевшей сгнить расы, чувство единства с породившей их планетой, сила и бескрайнее воображение. Они могли бы покорить Вселенную без Оружия, но у них тогда не было кораблей.

Их мозг непрестанно требовал пищи, они познавали окружающий мир с такой жадностью, на какую способна только юная и полнокровная раса. Они были умными и дикарски примитивными, жестокими и сентиментальными, хитрыми и простодушными, добрыми и злыми. Император нигде потом не встречал таких рас - рас, люди которых состояли бы из такого количества противоречий. На других планетах такие люди попадались единицами, и они были либо правителями, либо гениями. Его родная раса обладала редчайшим во Вселенной даром - способностью мечтать. Но никто не ценил этот талант. Никогда не бережешь то, чего слишком много.

Целая планета правителей и гениев; они ужасно мешали и застили друг другу свет. Они убивали друг друга десятками и сотнями, но размножались вновь. Их жизнь проходила в борьбе и обрывалась так быстро, что человек не успевал распробовать ее вкуса. Но никто об этом не задумывался - ни тот, кто убивал, ни тот, кто умирал. Они все хотели свободы или власти, они были удивительно неуживчивы и необыкновенно смелы. Обожая жизнь, они без раздумий предпочли смерть рабству. Все до единого. И они были правы.

Как смешны были поводы, из-за которых они убивали друг друга... Они поделили и без того небольшую планету на крошечные кусочки, называемые государствами, и ревниво следили за неприкосновенностью своей территории. Как будто от того, что один человек наступит на землю другого, последнему не хватит воздуха. Они испытывали жгучую зависть, глядя на собственность другого, дрались до смерти за кусок вкусной пищи, мстили за обиды и разочарования, сходили с ума, не в силах достигнуть цели - или доводили до безумия других. Лгали и тут же бывали обмануты сами, теряли и находили... Их жизнь была сплошной чередой горестей и радостей. Но они умели любить до конца, они могли отдать свою жизнь только потому, что им не хотелось видеть кого-то другого мертвым. Они не знали себя, своих возможностей, но они были почти всесильны.

Они были равны, и каждый из них мог смело считаться потомком Богов. Но эта истина коснулась их разума только в миг гибели. Они поняли это, когда небо вспыхнуло фиолетовым огнем, когда непереносимый жар медленно опускался, а они стояли - все вместе, все рядом, подняв головы к небу, - и без жалоб встречали смерть.

Они рожали и выкармливали детей, но не умели воспитывать их, формировать определенный тип, и в этом было их счастье. Их дети росли, как сорная трава, вырастали такими же самобытными и любознательными, такими же дикими, необузданными и здоровыми, как их родители. Они никогда не знали, чего хотели, вернее, они хотели всего - всего сразу и немедленно.

Разрывались на части, стремясь поспеть повсюду, пробовали силы на всех поприщах, часто достигая успеха. И Император был таким же...

***

...Раньше он считал свою родину уродливым кошмарным сном. Детство было наполнено бесконечными тревогами, опасностями и неуверенностью, он никогда не знал, чем встретит его день грядущий. Его народ воевал с соседним за маленький клочок земли, страна тонула в крови. Император не помнил своих родителей - они погибли в никому не нужной сваре. Рос, как бездомный пес, среди таких же безродных детей, - ободранный, грязный и вечно голодный. Смотрел на богатых и безучастных к нему взрослых и думал, что когда-нибудь поставит их на колени. Всех. Его били сверстники и ребята постарше, потом он подрос, научился давать сдачи и лупить слабых. Слабые не имеют никаких прав - этот закон природы он уяснил для себя слишком рано. А значит, делал он вывод, надо быть самым сильным, чтобы иметь все права.

Император хотел жить, жить любой ценой, и не останавливался даже тогда, когда за его желание платило жизнью более слабое существо. Он не жалел никого, потому что никто не жалел его. Он не был гуманным, потому что не понимал: зачем жизнь тому, кто не умеет за нее бороться и не хочет учиться? Но таких дикарей, как он, было немного даже на его родной планете. И более слабые люди придумали управу на него и его товарищей объединились, сложив свои усилия в одно.

Их осталось десятеро против сотен. Загнанные высоко в горы, они отбивались от преследователей из последних сил. Один за другим падали на горную каменистую тропу его друзья, падали, чтобы никогда не встать. Разъяренная толпа растоптала их тела. До вершины он добрался один. Идти было больше некуда - путь назад перекрыли преследователи, следующий шаг стал бы падением в пропасть. А над головой расстилалось бескрайнее небо, усыпанное яркими звездами.

Сильный ветер трепал его длинные черные волосы. Он был слишком горд для того, чтобы сдаться презираемой им толпе, которую в мечтах давно привел к подчинению.

Раскинув руки, как крылья, и закрыв глаза, Император прыгнул вниз. Он падал, не чувствуя нарастающей скорости падения. Летел - и впервые в жизни чувствовал настоящую радость. Он до конца жил свободным, пусть и жить ему, казалось, оставалось совсем немного.

Вихрь захватил его клещами, закрутил, увлекая в сторону. Это было невозможно, но падение прекратилось... Ему повезло, единственному из десятерых, ему выпала фантастическая карта. В падении его перехватил исследовательский корабль-разведчик из соседней звездной системы. Император навсегда улетел со своей родной планеты.

***

Он быстро изучил рафинированную культуру своего нового обиталища. Раса планеты, чей корабль подобрал падавшего в пропасть человека, была старой и давно стабилизировавшейся. Это общество жило размеренной, рассчитанной и распланированной поминутно на века вперед жизнью. Здесь не нарушали законы и не пытались немедленно познать неведомое. Люди доверяли умным компьютерам больше, чем собственному разуму, машины определяли роль человека в обществе, заглядывали за него в будущее. Запрещалось нарушать созданный баланс и хотеть больше, чем позволяло общественное положение. За века цивилизации люди привыкли считать созданную ими модель общества совершеннейшей, а свою планету - раем.

Напрасный труд - искать среди них бунтарей, революционеров и преступников. Здесь каждый был всего лишь частью общества, винтиком огромной отлаженной машины и не стремился стать никем иным. Не было места случайностям и неожиданностям, даже открытия и достижения науки происходили по плану. Велись исследования, наука развивалась в равновесии теории и практики, ученые получали ожидаемый результат и никакого другого. Они знали все о своей планете и о себе, их реальность выглядела именно такой, какой они хотели ее видеть. Каждый был на своем месте.

Они не знали о несправедливости, лжи и коварстве, но вместе с этим - о любви, о самопожертвовании, об истинной радости. Они холили и лелеяли природу, но были бесконечно далеки от нее. Высшая раса, достигшая апогея развития и замершая в нем, они не смогли бы выжить без изобретенных ими машин. В этом обществе люди ничего не знали о горе, но в их языке отсутствовало слово "чудо". Свет без тени, добро без зла, радость без несчастья, наслаждение без боли - они разделили неразлучные, как две стороны листа бумаги, понятия. И тогда все лучшее в мире потеряло свою ценность, потому что его стало слишком много. Их мир был бессмысленным ибо достиг своей конечной цели.

Позже Император узнал, что большинство населяющих Вселенную рас пришли к этому раю, а на самом деле - к вырождению. Все расы походили одна на другую, различия были незначительны и зависели лишь от степени приближения к идеальному обществу. Но не только искусственность жизни отличала их от родной расы Императора. Впоследствии он увидел и молодые, моложе его собственной, цивилизации, и все они оказались значительно слабее его народа. У них отсутствовала гордость и способность фантазировать. Они не могли ненавидеть, не имели агрессивных наклонностей, но им не дано было испытывать любовь. Они дорожили только своим здоровьем - как же они смогут получать блага жизни, если умрут? Под личиной долга перед обществом, под маской заботы о себе подобных, под мнимым уважением к разуму скрывались пошлый, пассивный эгоизм и трусость. Люди развитых рас шли на любые компромиссы, чтобы получить возможность существовать без помех. "Делайте, что хотите, только не трогайте меня", - примерно так переводился на родной язык Императора их излюбленный девиз.

Поэтому они доверяли управление собой машинам - они боялись ответственности и беспокойства, обязательных спутников власти. Машины решали за них все, а люди подчинялись технике, потому что так количество хлопот резко уменьшалось.

Расы воевали меж собой, но такие события случались раз в тысячелетие и проводились без участия людей-солдатов. Человек случайно или намеренно давал команду, и на этом его роль заканчивалась. Они гибли в войнах, не всегда зная о военном положении, оставаясь безмятежными и не покидая поверхности планеты. Машины окатывали враждебные планеты волнами жесткого излучения, и в этих войнах не бывало победителей - обменявшись равным числом ударов одинаковой силы, компьютерные сети приходили в равновесие и возвращались к обыденным делам.

Видимо, человек был венцом творения природы именно на таких планетах, если история повсюду приходила именно к такому способу организации разумной жизни. А родная планета Императора оказалась вопиющим исключением из правил в этом ряду закономерностей. Может, уровень естественной радиации там был выше нормы, может, существовали и иные причины тому, что Император, равно как и любой другой представитель его расы, был жизнеспособным мутантом. Раса мутантов, уродов, имевшая колоссальные преимущества перед оригинальными представителями своего биологического вида, но никто не представлял, насколько же мутант может быть опасен.

Императору быстро опротивела размеренная беспечная жизнь без впечатлений и чувств. Ему стало скучно вдали от своей беспокойной планеты, его природная энергия искала выход, а мягкая, но непреклонная власть машин приводила в бешенство.

Свой жуткий путь он начал, едва оправившись после побега с родины. Пожалуй, можно было справиться в одиночку, если бы у него наличествовали необходимые знания. Но их не было, и с достойной дикаря хитростью он придумал выход: ему нужны сообщники. Не может быть, чтобы во всей Вселенной мутанты обитали только на его планете! Мать-природа могла давать сбои в программе воспроизводства везде, и мутанты наверняка появлялись среди людей любой расы, но в очень маленьком количестве.

Их оказалось всего двое на всей планете, они уступали ему по многим показателям, но обладали чувствами, характером и фантазией. Их цели совпадали - им тоже хотелось покорить Вселенную. Единственным препятствием на этом пути стали компьютеры - без их заботы и покровительства расы беспрекословно и бездумно подчинились бы любому завоевателю.

Они вывели из строя компьютерные сети планеты, имевшей несчастье дать приют беглецу.

Тогда он и принял имя Император; его настоящее имя, данное ему родителями, подверглось забвению. Со своими помощниками он в считанные дни подчинил себе планету, взошел на трон, безропотно отданный пришельцу-дикарю. После тысячелетий машинной власти планетой вновь правил человек. И все изменилось - рай был разрушен.

Он упивался властью, тонул в ней, как в мягчайшей перине, но ему быстро захотелось идти дальше.

Его не заботило, погибнет ли эта раса, оставшись без вожака и без машин, или выживет, приспособится к новым условиям. Он сделал планету базой, и однажды снялся с космодрома, чтобы захватить и остальные цивилизации...

***

...Император стал ненасытным маньяком, ему требовалось все больше и больше пространства. Одна за другой падали сраженные цивилизации, приходили в упадок древнейшие расы, обращенные в рабство его жестокой рукой.

Самообучающиеся машины, не обращаясь за советом к людям, пытались уничтожить его, но он обладал тем, чего никогда не будет у машины способностью мыслить алогично, лгать и притворяться. Будучи уязвимым физически, умственно он мог быть побежден только себе подобным.

У него не было постоянного корабля. Его команда, которая увеличивалась с каждой новой павшей планетой, команда, состоявшая из мутантов многих рас, просто захватывала все исследовательские и торговые корабли. Они уходили из всех ловушек. Убивали экипажи, превращая в мертвые обломки все корабли, встретившиеся на их пути - чтобы никто не навел на след Императора следящие компьютерные системы.

Он так никогда и не узнал, сколько лет, веков или тысячелетий прошло в этих войнах ради войн.

Для него и его спутников время стало бессмысленной величиной - большую часть своей жизни они проводили во внепространстве.

Возможно, по стандартам его родной планеты ему было лет сорок, но он не смог бы назвать свой возраст с уверенностью. В конце концов, ему просто не было до этого дела - зачем, когда он жил сегодняшним днем, упивался сегодняшними победами, забыв про вчерашние и мечтая о завтрашних? А прошлого для него не существовало - ибо там осталось страшнейшее поражение в его жизни. Поражение, закончившееся позорным бегством с родной планеты.

И однажды путь флотилии Императора пересек корабль с никому не известными опознавательными знаками. По обводам он напоминал торговый, но на попытку остановить его ответил мощным огнем. Это показалось удивительным - с таким активным, безрассудным и незамедлительным сопротивлением команда Императора еще не сталкивалась. Подавить его для армады завоевателей стало делом чести.

Неизвестный корабль держался поразительно долго, и сигнала о капитуляции с него так и не поступило. Нападающие сумели вывести из строя его защитные экраны и пробить обшивку; то, что людям оказалось не под силу, сделал Космос, вытянув воздух и заморозив защитников корабля.

Они вошли в мертвый корабль, взломали бортовой компьютер. Эти координаты... Император знал их наизусть, но никогда даже не приближался к тому уголку Вселенной. Да, так бороться за жизнь могли только представители его собственной расы. Значит, они построили корабли, они вышли в Космос.

У него появились соперники, равные ему по силам - но только среди них он мог найти настоящих друзей.

***

Император боялся признаться себе, что давно тоскует по дикой планете. Ему не хватало хотя бы одного такого же, как он, человека, который мог бы понять его, разделить его интересы до конца. Он не отдавал себе отчета в том, что, умея ненавидеть, он, как любой представитель той расы, испытывал потребность в любви. Понимание пришло гораздо позже...

С одной стороны, Император прекрасно понимал, что этот корабль - первый вестник новой, по-настоящему серьезной угрозы. На троне Вселенной двое не поместятся, и в лице своей расы он получил страшного соперника.

Мутанты не покорятся никому и сами не упустят шанс подчинить себе Вселенную. С ними нельзя договориться, потому что они тоже любят властвовать единолично и в любом случае будут бунтовать - как против него, так и против любого правителя. Даже избранного ими самими вполне добровольно. Им постоянно что-то не нравится, они вечно всем недовольны и наивно ждут немедленного исполнения всех грез - даже не задумываясь, насколько их желания выполнимы физически. Эта раса всегда нахально требовала невозможного.

Но, с другой стороны, он испытывал тошноту отчаяния, убив соотечественников. Он мог бы выгнать их из зоны досягаемости своих кораблей, вытолкнуть за границы Империи. Но воевать с ними было то же самое, что воевать с собой.

Император почти до самого конца не признавался себе - они ему были нужнее, чем он им.

Только после гибели всех мутантов он понял, насколько тесной была его связь с родной расой.

Понял, когда во Вселенной осталось только двое выходцев с этой более не существующей планеты - он и Сабин. А вскоре ушла без возврата и она, оставив его в бесконечном одиночестве, наедине с гнетущим бессмертием.

***

В том корабле он упорно искал что-нибудь живое. Какой-то отсек наверняка не разгерметизировался, кто-то мог уцелеть - человек или животное. Люди его расы испытывали слабость к животным, брали их в свои дома, растили их и заботились о них больше, чем о себе. Смешно - часто они предпочитали зверька человеку, когда речь шла о жизни. Смешно, мило и трогательно. Ни одна другая раса так не поступала. И в этом Император тоже видел преимущество мутантов.

В конце концов он разыскал трупик пушистого неизвестного ему зверька, для которого заботливые люди смастерили маленький скафандр. Они и в Космосе не отказались от своих пристрастий, взяв в путь кусочек своей планеты.

С корабля он уходил последним, мучительно жалея, что его врачи умеют реанимировать не всех мертвых. Погибшие в Космосе уходили безвозвратно. Но зверька взял - пусть медики попробуют. Может быть, с животным получится то, что не получалось с людьми? Передал мерзлый трупик в лабораторию, снял данные бортового компьютера захваченного корабля и в последний момент вдруг вернулся, вспомнив, что осмотрел не все переходы. И в узком переходе наткнулся на скафандр для выхода в открытый Космос - и не пустой скафандр. Скафандр был закрыт, и оставалась надежда, что человек внутри него не погиб от удара, нанесенного с корабля Императора по обшивке неподалеку от находки.

Она была жива. Юная, совсем юная девушка с волосами цвета грозового облака. Впрочем, он мог обмануться, определяя ее возраст - у него тоже не было морщин. Космос стирал с внешности людей следы старения.

Медики сумели оживить зверушку, организм которой был попроще человеческого. У пушистого создания оказался жуткий характер - оно носилось по кораблю, издавая звуки различной тональности, лазило по стенам, висело на потолке, путалось под ногами, царапалось и кусалось. Но Императора зверек признал сразу, подолгу сидел у него на плече, не сваливаясь даже при резких движениях человека. Император по обычаю своей расы дал ему имя - Снежок, в память о том, что принес его на корабль в виде кусочка льда.

А девушка не приходила в сознание очень долго. У Императора даже сомнения не возникло в том, какова будет ее дальнейшая судьба. Рано или поздно она придет в себя, а потом... Потом останется с ним. Император часами сидел около неподвижного маленького тела, ожидая, пока она выйдет из комы. И поймал тот момент, когда она открыла большие глаза чудесного цвета - серого с изумрудными искрами.

Он никогда не говорил ей правды. Сабин всегда думала, что их корабль подвергся нападению пиратов, а Император спас ее. Она была удивительной девушкой и настоящей дочерью своей расы. Без колебаний присоединилась к Императору, надеясь отомстить за погибших друзей. Одно удовольствие было смотреть на нее, когда она быстро шла по переходам корабля - в облегающем комбинезоне, волосы развевались, взгляд решительный...

Настоящая амазонка. Глядя на нее, напрашивалась мысль, что никакие они не мутанты, а те единственные удачные дети природы, высшая раса, посланная Богами для уничтожения неудачных плодов экспериментов природы - других, слабых рас.

***

Долгое время Сабин была только его боевым товарищем, наравне с ним участвуя в абордажных и наземных боях. Она была отчаянно смела, мгновенно реагировала на любое изменение обстановки, стала ему идеальным спутником и беззаветно преданным помощником. Хотя Сабин действительно оказалась очень юной, Император доверял ей больше, чем остальным.

Поначалу он смотрел на нее лишь как на товарища, разделившего его одиночество, заполнившего ту пропасть, что легла между ним, мутантом, и людьми других рас.

Император был некрасив - жесткие, будто вырубленные из желтоватого камня, черты лица, глубоко запавшие черные пронзительные глаза - и прекрасно знал, что его внешность не располагает к нежности. Да и возраст... В ее глазах он был стариком, их разделяла целая вечность.

Поэтому он не требовал от Сабин настоящей любви. Ему это даже в голову не приходило. Впрочем, их жизнь была настолько насыщенной, что некогда казалось задумываться о такой ерунде, как любовь. Они покоряли одну планету за другой, в хранилище его корабля падали кристаллы, содержащие всю информацию и ключи от систем жизнеобеспечения покоренной планеты. А на церемонии капитуляции за его плечом всегда стояла Сабин. И ему этого было достаточно. Она и маленький зверек Снежок оставались самыми сильными его привязанностями, он чувствовал себя неуверенно, если спускался на планету без Сабин, и не мог отдыхать, если на плече не сидел теплый и пушистый Снежок.

А потом все внезапно перевернулось. После очередного захвата решили провести некоторое время на планете - отдохнуть, заняться ремонтом поврежденных кораблей. И впервые за те несколько лет, что Сабин провела с ним, Император увидел ее в женском платье. Вместо безликого комбинезона с кобурой лучевого пистолета на бедре она одела длинную, до пят, тунику... Она была безумно красива, и он не мог думать ни о чем и ни о ком, кроме нее.

Он был Императором, любое его желание никогда не встречало преград. В ту ночь Сабин стала его женой.

Он помнил все. Помнил, как она удивленно и немного испуганно смотрела на него, когда он вошел в отведенную ей для сна комнату. Она была обнажена, но, как нормальная женщина, не стеснялась наготы. Сел рядом с ней на ее жесткое ложе, гладил ее плечи, целовал бархатистую нежную кожу, а она молчала и только взглядом спрашивала - что это означает? Он сказал:

"Сабин, ты должна стать моей женщиной".

Ответа не последовало, но Император не ждал его. Он был уверен, что имеет все права на нее.

Только когда Сабин ушла навсегда, Император понял, что она не хотела его любви. Просто подчинилась ему. В конце концов, пусть он некрасив и потрепан жизнью - сравнивать все равно не с кем. Она не могла вернуться на свою планету, Император был единственным мужчиной ее расы, с которым ей предстояло пройти жизненный путь. И Сабин, которой, как и ему, требовалась если не любовь, то хоть ее иллюзия, смирилась.

Но тогда он не знал этого.

Наслаждался ею, не задумываясь о ее переживаниях. Император всегда думал, что Сабин любит его также, как он ее. Не спрашивал, как она относится к нему, ее душа оставалась тайной для него. Он даже не пытался вникнуть в ее мысли, в его представлении Сабин была просто его женой. Его собственностью, такой же, как пушистый Снежок. Он получал от нее все, что хотел, в непоколебимом убеждении - так и должно быть.

А Сабин... Она не переубеждала его. Осталась его верным соратником, и никогда, даже после гибели их родной планеты, не говорила ему "нет" в спальне.

Император искренне верил, что она разделяет его устремления и помыслы так же, как делила ложе. Как жестоко он ошибался... Возможно, если бы он тогда попытался разобраться в ее душе, признать ее свободу, все пошло бы по иному пути. Они сумели бы понять друг друга, и Сабин привязалась бы к нему по-настоящему. Возможно, она даже удержала бы его от рокового шага, и тогда не было бы этого бесконечного кошмара в жизни без смерти.

***

Император находился в самом худшем из всех видов рабства. Он ходил в кандалах своих прихотей и маниакальной жажды власти. Это только казалось, что он обладает колоссальной силой воли, необходимой для покорения Вселенной, но на самом деле... Он подчинялся своим прихотям, будучи слишком слабым, чтобы противостоять сиюминутным пожеланиям. Император был властен над всеми - но никогда не мог контролировать себя. Это она, неуемная жажда власти, диктовала ему свою волю. Но, пока он не завладел Оружием, все еще можно было изменить. Сумей он отказаться от искушения - и не исключено, что был бы счастлив. А в тот миг, когда его ладони легли на полированную поверхность Шара, Боги подписали приговор.

Он хорошо помнил и этот день. Крейсера его армады пробивались через какую-то немыслимую защиту на подходах к странному сооружению, зависшему в межзвездном пространстве. Один за другим корабли превращались в призрачные голубовато-сиреневые облака, уничтоженные неизвестным оружием. Но они упрямо рвались вперед, атакуя и защищаясь. Когда сопротивление было сломлено, из всей его флотилии уцелело лишь восемь кораблей.

Перед боем ему пришлось запереть Сабин в каюте. Она впала в какую-то непонятную панику, со слезами умоляла его не связываться с проклятым сооружением. И Снежок задолго до штурма забился в дальний отсек, поскуливая от ужаса.

Однако Император быстро вошел в азарт боя и не желал ничего слышать и замечать.

Обезумевшая от ярости штурмовая бригада заняла город в космосе. Странно, но внутри сопротивление защитников оказалось вялым и безжизненным. В центральный пульт Император вошел один и, столкнувшись с человеком в длинном и просторном черном одеянии, выстрелил прежде, чем тот успел хотя бы шевельнуть рукой. Человек упал, а Император попятился в необъяснимом предчувствии чего-то очень опасного.

Этот человек... Он умирал, а Император изумленно вглядывался в его лицо. Белые курчавые волосы наверняка когда-то были иссиня-черными, широкий, чуть приплюснутый нос, толстые губы... Он помнил, к какому народу принадлежали такие люди, помнил даже несколько слов из их наречия. И застонал - он же так старался держаться подальше от мест, обжитых людьми этой расы.

Даже улетел в диагонально противоположный угол Вселенной - чтобы и здесь убить человека со своей родной планеты.

Тяжело дыша, умирающий уставился на Императора и вдруг улыбнулся. Не зло, он был рад встрече со своим убийцей.

"Молчи, - сказал он тихо. - Я знаю, за чем ты пришел. Ты получишь его, я рад избавиться...

Спасибо, что ты явился, я устал ждать тебя... Я давно устал жить, но я могу умереть только от руки того, кто сменит меня".

Он пошевелился, сел, прислонившись спиной к стене, и медленно, сбиваясь и запинаясь, рассказал историю своего проклятия.

Оружие появилось давно, никто не знал, кто же создал эту адскую машину. Сами Хранители полагали, что это творение рук Богов, потому что человек тогда не был способен на это. Точнее, тогда и людей-то не существовало Оружие появилось вместе со Вселенной. Это абсолютная смерть, против которой нет и не может быть защиты. Просто само зло, сконцентрированное до такой степени, что способно уничтожить Вселенную в течение нескольких секунд. А управлять им очень просто. Достаточно положить ладони на его поверхность и мысленно представить себе "лишний" объект.

Оно бессильно только против одного человека - против Хранителя. Оружие даже делает своего хозяина неуязвимым - Зло умеет надежно защищать. Хранитель практически бессмертен, ибо ему суждено пасть только от руки своего преемника. И так распорядились Боги, что Хранителем может стать только наибольший негодяй во Вселенной. Это Оружие - не милость, не власть. Нет. Самая страшная кара. И избавить негодяя от проклятия может только негодяй еще более худший.

Такие люди появляются на свет крайне редко. Они обуреваемы страстями, не зная меры ни в чем.

Они могли бы стать гениями, спасителями человечества, но становятся его палачами. Они приходят в мир, чтобы карать людей за их грехи, за непростительную беспечность, за запретные игры. Они убивают и превращают небеса в преисподнюю; ими втайне руководят Боги, но их руководство не снимает ответственности с карателей. Никто не избежит меры своей, и карателям за упоение властью над жизнями себе подобных уготована кара наиболее худшая. Они не могут умереть по своему желанию.

Миссия карателя-убийцы заканчивается тогда, когда Оружие становится его частью. И тогда начинается расплата - Каратель становится Хранителем. Защищая его тело, Оружие проникает в каждую клеточку, отравляя жизнь, от которой человек уже бессилен избавиться. Хранитель приносит зло всем и себе, но не способен изменить свою судьбу. Он не может сделать добро, как бы ему того ни хотелось - его помощь обернется страшными муками для принявшего ее. И Хранитель начинает понимать весь ужас своей миссии и своего проклятия - тогда, когда поздно что-то менять. Его жизнь превращается в навязчивый бесконечный кошмар, и единственная молитва, с которой он обращается к Богам - чтобы они послали ему избавление в лице очередного чудовищного маньяка-убийцы.

Хранитель, умиравший в городе меж звезд, был страшным преступником. Но однажды и он приготовился умереть - по приговору суда за свои зверства.

Сердобольные инопланетяне спасли ему жизнь, чтобы он отплатил им черной монетой. Они учили способного дикаря управлять кораблем, и в один день он убил их всех. Стал пиратом, спровоцировал межгалактическую войну и вскоре добрался до конечного этапа своего пути. Не задумываясь, нанес смертельную рану прежнему Хранителю - ему требовалось Оружие, чтобы избавиться от преследовавших его по пятам врагов. Он понял, что всесилен, едва пустил его в ход, но вместе с этим пришло и другое понимание - ему больше некуда стремиться. Прошел очень короткий срок, и он больше ничего не желал, кроме одного - умереть.

"Это неизбежно. Ты тоже уже не можешь отказаться от своей кары. Прими от меня Оружие. Коснись Шара, - попросил Хранитель. - Подержи его в ладонях, просто подержи, ни о чем не думая".

Император подчинился, как зачарованный. Встав на ноги, увидел его абсолютно черный шар размером с голову человека, безостановочно вращавшийся, казалось, сразу во всех направлениях. Он был так черен, что впитывал в себя свет подобно "черной дыре". Втайне готовясь к тому, что Шар убьет его, Император взял его в руки, плотно прижав ладони к гладкой и едва теплой поверхности. Его немного удивило, что он ничего не почувствовал - ни ужаса, ни обреченности. Все это пришло позже... И, уже умирая, Хранитель спросил Императора:

"Откуда ты?"

"Откуда и ты".

Чтобы разобрать шепот старика, Императору пришлось наклониться к его лицу.

"Эта планета проклята...

Все Хранители родились там. И все лучшие люди, Ангелы Вселенной тоже... Планета чудовищ и спасителей..."

Он умер, не успев договорить. Император перенес тяжелый зловещий Шар на корабль, и, стоило им отлететь на безопасное расстояние, безлюдный город исчез в слепящем облаке лиловых протуберанцев. Вместе с Хранителем умерло творение рук его.

***

Тогда его не пугало предстоящее бессмертие - ему казалось, что он нашел способ скрасить свою жизнь. Врачи могли омолаживать организм человека до бесконечности, и он рассчитывал, что Сабин будет жить так же вечно, как и он. Бессмертие вдвоем - это не кара, а награда. Что ж, пусть он чудовище, но у него есть Сабин, Снежок и Вселенная, еще не до конца завоеванная. А покорную Вселенную можно переделать по своему вкусу, благо, времени у него в избытке. Допустим, расчистить ее для расы мутантов - и просто подарить им колоссальный простор. Он больше не боялся их - никто не мог лишить его высшей власти. Император стал бессмертным, и новое чувство окрыляло его.

Однако первые признаки похмелья проявились очень скоро. Их не принимала ни одна планета.

Страшный груз на корабле Императора вызывал катаклизмы; сама природа отторгала Зло, заключенное в небольшом шарике и человеке. Его все чаще одолевали мысли, что он и Сабин обречены на вечные скитания - а это способно отравить всю сладость разделенного бессмертия. И тогда он вспомнил, что прежний Хранитель жил в странном искусственном сооружении скорее всего, по той же причине, по которой не мог найти приюта Император.

И он отдал приказ построить Город - уродливое сооружение, висящее меж звезд, вместилище всего низкого и порочного, что есть в человеке. Впрочем, нет. Тогда он так не думал. Император видел свою будущую резиденцию чудесным дворцом, осиянным светом самых красивых звезд. Для проживания и службы в Городе допускались только избранные представители покоренных рас.

Пожалуй, Город и в самом деле был хорош - но только пока в нем жила Сабин. Всегда освещенный праздничной иллюминацией, он был светел и весел. Император старался для Сабин, запоздало вознаграждая ее за присутствие рядом с ним, за то, что она стала его женой. Слуги во дворце проходили жесточайший отбор. Только красивые, молодые, воспитанные - чтобы Сабин было приятно жить в его резиденции. Сюда свозили всякие прелести со всех уголков Вселенной, здесь жили небольшие животные - Сабин затосковала по ним, и Император даже отправил секретную экспедицию на родную планету за зверьками и растениями. У Сабин был свой садик во дворце, ее зеленое убежище. В Городе проводились балы и маскарады, на которые съезжались самые интересные гости. Сабин превратилась в единственную подлинную властительницу этого сказочного царства, Император бросил к ее ногам Вселенную. И ни один мужчина в мире не платил за любовь женщины так дорого. А когда подходил срок, Сабин безропотно отправлялась к врачам, чтобы вернуться к мужу вновь юной и свежей.

Это было самое безоблачное и счастливое время. Он искренне верил, что сумел обмануть Богов, уйти от проклятия Хранителя Оружия. Его императорская корона состояла из лучших радужных кристаллов, собранных во время завоеваний, и она удивительно подходила к его резким чертам лица, черным глазам и длинным черным волосам. Его царское одеяние тогда было не траурным, и оно нравилось ему. Длинное, просторное, со свободными рукавами, при ходьбе оно развевалось и прекрасно скрывало его худобу космического скитальца.

И никогда он еще не был таким глупцом, как тогда. В дальнейшем он понял, что в этой жуткой реальности порабощенной Вселенной счастливыми могут быть только дураки. Император жалел, что он не дурак.

***

Катастрофа началась в тот день, когда на космодром Города опустились три корабля с опознавательными знаками его родной планеты. Они прилетели не для изъявления покорности и даже не для переговоров. Обычная исследовательская экспедиция, привлеченная огнями Города. Их привело к Императору элементарное любопытство, а он был рад видеть отдаленных потомков людей, когда-то изгнавших его.

Они держались с вызовом и непередаваемой наглостью мутантов. Император улыбался, думая, что его родная раса ничуть не изменилась за века цивилизованной жизни, что она также далека от вырождения, как и в день его изгнания. Мутанты ходили по Городу, глазели, удивлялись, норовили влезть туда, куда их не приглашали. Они были красивы и сильны, здоровы и любознательны, великолепны и неподражаемы в своей самобытности. Император гордился кровной связью с великой расой мутантов.

Системы слежения были расставлены по всему Городу. Император из своих покоев мог в любой момент видеть, что происходит в каждом уголке его резиденции. Он и Сабин часами просиживали перед экранами, с восторгом наблюдая за своими гостями. Император назначил им аудиенцию с таким расчетом, чтобы у них было время осмотреться в Городе, а у него приглядеться к ним. За три дня они выяснили о Городе и об Императоре больше, чем местные жители. Только истинные мутанты могли так поступать.

Они говорили на языке, понятном Императору. Когда-то этот язык был единственным, известным ему; за века лексикон изменился, произношение стало иным, но он мог бы общаться с ними без машины-переводчика. И в назначенный день их провели не в тронный зал, а в его покои. Он не хотел официальной беседы, встретив их, как друзей. Сабин, стоявшая за его креслом - как во время любого приема - была необычайно пленительна.

Гости не выказали ни малейшего смущения, их ничуть не удивило, что Властитель Вселенной принимает их, как самых дорогих гостей. Они были уверены, что с представителями их расы следует обращаться именно так. Не исключено, что они считали себя равными Императору. Но когда он заговорил на родном языке, когда признался, что увидел свет дня на той же планете они были потрясены.

Император пригласил их задержаться на несколько дней в Городе. И ему, и Сабин хотелось побольше услышать о планете, покинутой ими очень давно, а гостям не помешает устроить передышку в середине утомительного перелета. Тем более, что район, в который они направлялись, был хорошо изучен разведчиками Императора, и он великодушно предложил воспользоваться его картами.

Их рассказы были интересны, но всего через два дня идиллия рухнула навсегда. Император пришел в зеленый садик Сабин и замер: она была не одна. Кто же тот наглец, посмевший войти сюда без его ведома и дозволения?! Разговор, подслушанный им из укрытия, рвал его разум на части. Сабин... Сабин и Арьен, красавец-капитан... Она говорила с ним так, как никогда не разговаривала с мужем. Ее тон ласкал слух, но не для ушей Императора предназначался этот нежный голос. Последние дни она одевалась очень нарядно, она была очаровательной, но не мужу она стремилась понравиться. Нет. Ее вниманием завладел светловолосый и синеглазый капитан экспедиции мутантов.

Ревность... Он всегда был единственным и твердо знал, что Сабин не посмотрит ни на кого другого. При всей своей непривлекательности Император никогда не был уродом и производил сильное впечатление. Он был мутантом, его ум и энергичность скрашивали отсутствие внешнего блеска. На его фоне другие люди всегда казались бледными и вялыми. Но Арьен тоже был мутантом. Только молодым и красивым - в отличие от Императора.

Правда, у Арьена не было короны Властителя Вселенной.

Сабин не нуждалась в короне. Она хотела немногого, но это немногое было абсолютно недоступно ему - она хотела иметь детей. Раньше Императору было не до семейных радостей, а потом уже Оружие сделало его стерильным. Сабин не говорила ему об этом желании, а сам он считал отсутствие потомства естественным и никогда не задумывался об этом. И сейчас она жаловалась Арьену. Нет, она не упрекала своего мужа. Она всего лишь сказала молодому полноценному мужчине, что мечтает о материнстве. Она сказала это тому мужчине, который говорил ей пламенные речи, который был без ума от нее.

Император стоял молча, сжав кулаки и закрыв глаза. Ревность душила его, туманила мозг. Арьен уговаривал Сабин бежать с ним. Зачем она ему? Ведь там, на планете, много женщин, так неужели он не мог подобрать себе пару? Почему ему понадобилась именно Сабин? Сабин принадлежит только Императору, они вместе целую вечность и должны быть вместе всегда. Иначе... Иначе все теряет смысл. Пока Сабин в Городе, Императору ничего не страшно, даже Боги не властны над ним. Но если она уйдет, он останется в глухом одиночестве. Отнять ее - значит заживо похоронить его, замуровать в стену и не дать умереть.

Его сотрясал гнев. Нет, он не отдаст Сабин никому. Он - Властитель, глупо не считаться с этим.

Наглый мутант посягнул на святыню Императора, вознамерился украсть самое дорогое. Что ж, у него будет время пожалеть об этом, Император даст ему возможность осознать тяжесть его проступка. Перед смертью.

Да, он умрет. И он, и вся команда, все три корабля. Сабин не сможет выйти из дворца в день отлета их экспедиции, он надежно запрет ее, поставит охрану. А корабли, отлетев подальше, просто сгорят. И Арьен погибнет последним. Император не применял Оружие еще ни разу. Видно, пришло время пустить его в ход.

Хотя, если быть честным, то все было совсем не так. Потом, пытаясь оправдаться в собственных глазах, он внушил всем и себе, что капитан похитил Сабин. И об Оружии он вспомнил не тогда, а много позже. Но действительность выглядела много хуже, чем он пытался представить.

Не помня себя, он выбежал из покоев Сабин. Он метался по своим покоям, как зверь в клетке.

Ревность полностью лишила его способности думать, в голову ударила горячая древняя кровь мутанта. В ушах непрерывным звоном звучали два голоса - нежный Сабин и взволнованный Арьена. Император стал "третьим лишним", они попросту оттолкнули его. Он был в таком бешенстве, что прислуга с белыми от ужаса глазами позабивалась в углы, по Городу ветром пронесся слух, что Император вне себя от ярости. Город моментально затих, улицы опустели.

Вечером эти двое, пойманные им на месте преступления, пришли к нему. Арьен оказался отчаянным человеком, он не желал склонять голову ни перед кем, да и Сабин грех было жаловаться на отсутствие решимости. Но и Император никогда никому не уступал. В тот вечер исчезли Властитель и его вероломный гость - остались только два самца, готовые порвать горло сопернику из-за самки. Сабин полюбила Арьена, но Император не понимал этого.

Ревность расплавила его мозг и заставила кровь кипеть, он не владел собой и не хотел потом вспоминать, что именно они выкрикивали в лицо друг другу.

Ночью они бежали. Император бросил всех мутантов в подвалы дворца, приказал демонтировать двигатели их кораблей, но это не помогло. Сабин он сторожил сам, но... Она лгала так убедительно, а ему так хотелось верить ей! В вине, которое он принял из ее рук, снотворного было больше, чем спирта. И, когда он уснул, она выкрала ключи и в одиночку перебила всю стражу в подвале. Ее можно было понять - она боролась за жизнь любимого. Ей не нужны были иллюзия власти и положение жены - а на деле рабыни Императора. Она хотела свободы, и она любила Арьена.

Они взлетели на флагманском корабле флотилии Императора. Когда он проснулся, догнать и остановить их оказалось невозможно - его корабль был самым быстроходным. Беглецы успели выйти за пределы досягаемости магнитных захватов.

Император отказывался верить, что Сабин покинула его, бросила, ушла с Арьеном, всего лишь капитаном какой-то мелкой экспедиции. Он искал ее по всему дворцу, он так хотел, чтобы она просто спряталась... Он пришел в ее садик, такой безжизненный без нее. Снежок, единственное животное, с которым обращались лучше, чем с человеком и даже регулярно продлевали ему жизнь, старый Снежок прыгнул с ветки дерева ему на плечо, Император машинально погладил его. Он вышел в город; как же идиотски выглядела эта вечно праздничная иллюминация... Все ненастоящее, искусственное, это противоречило реальности и было оскорблением ее: аляповатый роскошный Город в космосе - и рабы, миллионами погибавшие на разоренных планетах. Яркая заплатка на рубище, розовые очки мечтателя, смертельно боящегося действительности, алмаз на пальце нищего, не имеющего куска хлеба. Зачем ему Город, зачем ему Вселенная?

***

Это было очень больно. Он никогда не думал, что побег Сабин так ударит его. Двое суток его техники пытались наладить связь с кораблем. Бешенство Императора потеряло свой накал, и он уже ни в чем не винил Сабин. Ему казалось, что плут-капитан обманул ее, что она не сама, не по своей воле бежала с ним. Он хотел вернуть ее и достойно наказать Арьена. Когда связь наладили, рассудок Императора был трезв, а разум - холоден и вновь ясен.

С огромных экранов они смотрели в глаза друг другу, и разделявшее их расстояние ничуть не умаляло взаимной ненависти. Арьен смеялся, уверенный в своей безопасности - он связался с правительством расы и заручился его поддержкой. Он предупредил Императора: попытка задержать корабль обернется войной. И воевать ему придется не с кем-то, а с мутантами.

Что это значит, Императору должно быть понятно - сам такой, знает способности этой расы.

Да, способности он знал прекрасно. Но капитан не подозревал об истинных возможностях Властителя. Помедлив, Император тихо, с угрозой спросил:

"Ты что-нибудь слышал об абсолютном оружии? Если нет, спроси у Сабин, что это такое и в чьих руках оно находится".

Арьена не смутило это предупреждение. Он считал, что Император не пустит в ход свой козырь - ведь от этого пострадала бы Сабин. Она стала гарантией безопасности мутантов.

Если бы Императору было это доступно, он бы рассмеялся, как смеялся Арьен, или хотя бы насмешливо улыбнулся - Оружие позволяло убить муху на лбу беспечного капитана, не подпалив волосы. Все зависело от мощности удара.

Но Император не умел смеяться. Он никогда не улыбался. Так же тихо он сказал:

"Ты прав. Ей я вреда не причиню. И даже тебе. Я просто уничтожу расу. Я взорву звезду, вы прилетите не к дому, а к сверхновой. Думай".

Этих слов он сам от себя не ожидал. Ему никогда до этого не приходило в голову, что он может превратить в ничто собственную родину. Что способен убить даже воспоминания о расе, к которой принадлежал. Но в момент разговора он не думал, насколько тяжким может стать его очередное преступление.

Император хотел вернуть Сабин, вернуть любой ценой - а он был всесилен. И никогда ни с чем не считался.

У мутантов не было выбора.

Арьен не мог допустить гибели расы. Как бы он ни любил Сабин, он не мог пожертвовать ради нее планетой. Сабин должна была вернуться.

Корабль завис в космосе, ожидая подхода флотилии Города, посланной Императором; он следил через системы связи, как Сабин перешла на головной корабль, навсегда расставшись с капитаном. Он добился своего. Но надолго ли?

На такое коварство был способен только он, Император. Сабин вернется, она не попытается умереть - ведь ее жизнь является единственной гарантией безопасности расы. Но пройдут века, и опять явится кто-то вроде этого капитана.

Или мутанты придумают защиту от Оружия, а может, изобретут кое-что похуже. И тогда он потеряет все.

Он хотел сделать так, чтобы Сабин некуда и не к кому было бы бежать. Он хотел стать единственным, чтобы владеть ею вечно, безраздельно и не опасаясь потерять в любую минуту. Он хотел окончательно лишить ее выбора.

***

Император видел, как встретила свой конец эта цивилизация. Технические средства, имевшиеся в его распоряжении, позволяли вести наблюдение за самыми удаленными уголками Вселенной. Расстояние от Города до планеты для систем слежения было пустяком. Мутанты заселили не только свою прародину, они давно обжили систему своей звезды, колонизировали окрестные созвездия. И все это должно было исчезнуть.

Сидя перед экраном в обсерватории, Император положил на колени матовый черный Шар. Закрыл глаза, представив себе, что вся облюбованная мутантами зона превращается в пустыню. Хотя там насчитывались десятки планет, его локаторы были нацелены только на одну - на планету чудовищ и спасителей, планету-родину мутантов, проклятую когда-то за неизвестные никому, кроме Богов, грехи. Он плотно прижал ладони к поверхности Шара.

Странное это было чувство - будто высвобождается нечто запретное, нечто чуждое, веками живущее в душе человека и замурованное древними инстинктами так надежно, что даже сам человек не догадывается о тьме, носимой в себе. И эта тьма вырвалась из него, раскинула зловещие крылья, взлетела, одержимая только одной страстью - страстью разрушения. Все цепи и замки, наложенные на нее, распались, оболочка, в которую она была заключена, лопнула, как скорлупа яйца. Птенец... Это было ужасно - эта ненормальная радость, этот восторг, охватившие Императора.

Испугавшись в первую минуту, когда тень вышла из него, он почти мгновенно превратился в одержимого. Он ликовал, осознавая все черное величие этой силы, его глаза светились кровавым блеском.

Он видел свет без тени, добро без зла, но не сталкивался с оборотной стороной. Оружие являлось тьмой без света. И не Шар был средоточием убийственной энергии - это он сам породил кошмар. Зло жило в нем самом, жило с рождения, ожидая лишь часа, чтобы вырваться на волю. Не было абсолютного оружия - только Каратель, пришедший в этот мир, чтобы казнить. Этот мир слишком долго жил беспечно, и он должен умереть.

Пришел последний час, час расплаты, и Каратель был властен привести мир к концу.

Всего несколько минут жила раса мутантов после того, как тьма окутала звезды. Им никто не объяснял, что это смерть, они все поняли сами. Не было сигнала тревоги извне, он прозвучал в сердце каждого. Они выходили из домов, глядя на вспыхнувшее призрачным фиолетовым свечением небо. Они молчали. Они держали друг друга за руки, по щекам многих текли слезы.

Как много детей там было - они жались к матерям, но смотрели на небо, с которого медленно опускалась смерть. И во всех глазах был один вопрос - за что?!

Они не шевелились. Они встретили гибель так же гордо, как и жили. Фантастическими синими свечами вспыхивали здания и деревья, становясь лучами ослепительного света. А затем и люди... В долю секунды они превратились в прозрачные силуэты, а потом... Экран затопило сиреневое пламя. Оно бушевало; казалось, еще немного, и оно выхлестнет за границы экрана, заполонит обсерваторию. Но этого не случилось.

Синие отблески плясали в неосвещенном зале, выхватывая из тьмы то лицо Императора, превратившееся в застывшую маску, то фигуры техников, оцепеневших в немом ужасе. На экране был ад, там десятки звезд сливались в одну, а повелитель преисподней сидел в безопасном зале и наслаждался зрелищем гибели расы.

Но и этого ему показалось мало. Он хотел увидеть страх и боль в глазах Арьена. И вновь он вышел на связь с кораблем, но теперь на его коленях лежал черный Шар. Он увидел то, что хотел - боль, страшную боль, но вместо страха в глазах белокурого мутанта была ненависть, а губы его кривила презрительная усмешка. Он не кричал, не проклинал Императора, не рвал на себе волосы в отчаянии. Он молчал. Молчала и команда, собравшаяся у пульта управления за спиной капитана. Они были слишком сильны, чтобы снизойти до разговора с чудовищем, и слишком горды, чтобы умолять палача о помиловании. И во всех взглядах Император видел ледяное презрение.

"Ты хотел очень многого, - сказал Император. - Ты смеялся. Но твоей расы больше нет, скоро умрешь и ты. Мы не встретимся с тобой больше, даже в загробном мире - я бессмертен. Прощай, капитан".

Знал бы, понимал бы он тогда, насколько справедливы его слова о собственном бессмертии...

Арьен встал рядом с командой, развернулся лицом к экрану, скрестив руки на груди. Так они и стояли - неподвижно, плечом к плечу, и выражение их лиц не изменилось даже тогда, когда рубку корабля залил синий свет. Император отнял ладони от Шара.

***

Сабин прилетела через неделю. Ее взгляд был пустым, движения - вялыми, она неохотно разговаривала. Но ей никто еще не сказал, что во Вселенной их осталось только двое - она и Император... И никто не посмел бы выдать тайну Императора.

Они вновь замкнулись друг на друге, как в те далекие-далекие времена, когда раса мутантов существовала в недостижимо удаленном углу мира, когда Сабин и Император одинаково нуждались друг в друге, когда они были соратниками и вместе ставили Вселенную на колени. Казалось, все вернулось на круги своя, только он знал, что расы мутантов больше нет. И капитан никогда не вернется домой из своей последней, гибельной экспедиции.

Император не стал говорить Сабин о печальном конце их цивилизации. Так же, как не сказал, благодаря чему они встретились. Он получил ее слишком дорогой ценой.

Чтобы владеть ею безраздельно, он убивал своих соотечественников, пока не убил всех. Отныне нарушить их союз не могли даже Боги.

Он продолжал притворяться, что размолвки между ними не было, в Городе сохранялся привычный распорядок. Но больше не осталось искренности, все пропиталось фальшью. Он ясно видел и тщету своих усилий, и отвратительность праздника после беды. Празднуя победу, он пировал на тлеющих углях костра, в котором сгорели миллиарды людей. И Сабин не любила его. Он владел ее телом, но ее душа ускользнула из его рук. Он посадил птицу в клетку, но птица не пела. И даже лететь ей было некуда.

***

Сабин узнала сама. Она всегда с техникой справлялась лучше него. Улучив момент, она решила тайно связаться с Арьеном - и нашла записи. Те самые, что запечатлели гибель расы и которые техники не уничтожили вопреки его приказу.

Когда Император, разыскивая ее, зашел в зал, она сидела, опустив голову на пульт управления и запустив сведенные судорогой пальцы в волосы цвета грозового неба. А на экране полыхало пламя, сжегшее корабль.

Он положил ей руку на плечо - она не двинулась. Окликнул ее - не отозвалась. Думая, что она в обмороке, он поднял ее голову, заглянул в глаза. Сабин не потеряла сознания, но губы ее были крепко сжаты, а прекрасное лицо окаменело.

Она смотрела сквозь него, как в пустоту. Император для нее более не существовал. Глядя на него, она его не видела, слушая его голос - не слышала. И почти до самой смерти не проронила ни слова.

Этого не видел никто, но в его памяти осталось все. Он часами стоял перед ней на коленях, умоляя не о прощении. Он просил сказать хоть одно слово. Это было худшей из пыток. Взгляд ее был опустошенным, она погрузилась в раздумья, секрет которых он не мог раскрыть. Сабин стала более недоступна, чем если бы находилась на планете. И Император был бессилен что-либо изменить.

Иногда он приходил в ярость от ее упорства, но его бешенство натыкалось на тот же холод, что и мольбы. Целовал ее - но ни разу ее губы не разомкнулись, а глаза оставались безразличными и сухими. Брал ее силой она игнорировала насилие. Он мог делать с ней все, но в его присутствии она не совершала ни единого движения по собственной воле. Как кукла... Сабин презирала его так сильно, что не считала нужным сопротивляться.

Он был слишком низок, чтобы его действия могли оскорбить ее достоинство. Да, Император покорил Вселенную - но не получил власти над Сабин. Он был готов на любое унижение. Пожелай она - он стал бы ее рабом, игрушкой, не имеющим собственной воли орудием, тряпкой, о которую можно вытереть ноги, в конце концов! Все, что угодно - лишь бы услышать ее голос. Но она молчала - как все мутанты, встретившие смерть.

Сабин не могла уйти из жизни по собственному желанию. Его медики давно научились вдыхать жизнь в мертвые тела, где бы ни умер человек и какой бы ни была причина его смерти. Если существовало тело, они оживляли мертвеца.

Если существовало... Она второй раз перехитрила его, придумав способ уйти безвозвратно. И это стало последним ударом. Боги наказали и его.

Император не смог уйти от проклятия Хранителя. Он долго оттягивал казнь, но отсрочки не смягчили приговора. И Боги наказали его хуже всех.

Его казнили вечностью.

***

Она сумела в одиночку справиться с кораблем, стартовав, когда Императора отвлекло очередное посольство. И не стремилась улететь как можно быстрее. Мгновенно забыв обо всем, Император вбежал в обсерваторию и сам включил магнитные захваты, прервавшие полет корабля.

Сабин вышла на связь прежде, чем он включил аварийную систему передачи сигналов. И, глядя на ее лицо на вспыхнувшем мягким светом экране, Император ужаснулся.

Она смеялась, заливалась хохотом - но не от того, что стала безумной.

Просто она вырвалась из его оков и радовалась свободе.

Сколько он умолял ее заговорить! Все-таки она произнесла несколько фраз - его приговор. На ее плече сидел пушистый Снежок, она забирала в небытие все бесценное.

Все, что связывало Императора с жизнью.

"Ты хотел слышать мой голос? Я презираю тебя. И я накажу тебя так, как не сможет никто".

"Сабин, остановись".

"Нет. Ты не боялся бессмертия, потому что был не один. Ты убил людей, ради которых я могла бы жить. Я уйду к ним. Оставайся наедине со своим проклятием. Я знаю, ты боишься этого больше всего".

"Сабин, я сниму захваты. Ты свободна, ты можешь улететь. Я не посягну на твой покой".

"Нет. Ты будешь надеяться.

Это слишком большое богатство для тебя. Ты - ничтожество, недостойное надежды".

"Сабин, ты не сможешь умереть. Я соберу тебя даже из пепла. У меня есть время подождать, пока врачи научатся это делать".

"А пепла не останется.

Посмотри на мои руки - они видны тебе. Ты знаешь, что я сейчас сделаю? Я сложу все отражатели, разверну сопла излучателей внутрь обшивки и запущу двигатели. Какими бы гениями ни были врачи, они не смогут воссоздать меня из элементарных частиц".

Умолять ее не умирать не имело смысла. Она выбрала этот путь и прошла его до конца.

Расширенными глазами Император следил за ее руками, за быстрыми пальцами, совершавшими манипуляции на клавиатуре. Он мог только смотреть но не помешать ее действиям.

А последние секунды текли так быстро...

И все же он начал уговаривать ее. Ему было безразлично, что свидетелями его унижения стали техники и придворные, набившиеся в зал. Клялся исполнить любое ее желание - только чтобы она не погибала. Он больше не просил разделить его бессмертие - упрашивал ее просто остаться в живых. И слезы... Они жгли глаза, он рыдал, не стесняясь никого.

Сабин была неумолима.

"Прощай, Император".

Ее рука передвинула вверх до отказа рычаг запуска двигателей...

"Не-ет!!"

Он упал на пульт.

"Не-ет!!"

Эхом отразился от стен его вопль, повторился бессчетное число раз в его голове.

Город содрогнулся от взрыва, превратившего корабль в облако радиоактивной пыли. Это произошло так близко, что вышли из строя основные системы освещения.

Город погрузился в первозданную тьму, но еще худшая тьма воцарилась в его душе.

Сабин... Сабин ушла, ее больше не было, ему больше никогда не ощутить ее запах, не коснуться волос цвета грозы, не встретить взгляд серых с изумрудными искрами глаз. Ему не услышать ее голос.

Ему оставалось только помнить.

Когда замигало неверными бликами аварийное освещение, он вышел из обсерватории, ни на кого не глядя. И все отшатнулись от него, как от демона - его черные волосы за эти несколько минут стали абсолютно белыми.

***

Он больше не пытался скрыть нелепое уродство Города. Яркая иллюминация, погаснув от взрыва, не загорелась вновь никогда. Остались только опознавательные огни и внутреннее освещение. Город больше не нуждался в напускном веселье.

Он стал тем, чем был всегда - мрачным прибежищем чудовища, которого не принимала ни одна планета. Сдернуты все маски, обнажая уродливую суть людей и бессмысленность творений их рук.

С того дня Император носил только черное одеяние, и в дальнейшем этот цвет стал считаться царским. Он сам замуровал проход в покои Сабин - там больше не было жизни. Он отправил в рудники всех, живших или гостивших в тот день в Городе. Их места заняли другие, ничего не знавшие о его боли. И только тогда он все понял.

Он не умрет никогда. К нему не придет негодяй, чтобы сменить его. Раса, порождавшая Хранителей, уничтожена - его же руками. Он - последний. И память будет терзать его вечно. Ему предстоит идти по замкнутому кругу, каждый раз возвращаясь к пройденному. Как жутко произносить эти слова - "я обречен на бессмертие"...

***

Как он хотел власти над Вселенной! Когда-то в бесконечно далеком прошлом, во времена его молодости он мечтал лишь о короне Властителя Вселенной. Боги жестоко наказали его - буквальным исполнением его желания. Он получил, что хотел - ценой того, в чем нуждался куда сильнее.

Оказывается, власть сама по себе не имеет смысла. Он владел всем, но с кем делить это богатство?

Больше не существовало человека, ради которого он, наверное, и рвался к трону так остервенело. Ему нужна была корона, чтобы завоевать Сабин. Чтобы она восхищалась и гордилась им. Чтобы забыла - ее муж некрасив и немолод.

У него осталась корона, но он потерял Сабин. Не стало сердца, которое он хотел покорить, не стало ног, к которым он мог положить корону. А ему самому, для себя, нужно было очень мало, гораздо меньше, чем самому ничтожному из его рабов.

Все поменялось местами в его жизни. Реальность стала вязким сном без надежды проснуться, а самый кошмарный сон приносил облегчение его душе. В Город перестали привозить редкости - со всех концов Вселенной сюда доставляли самые сильные наркотики. Только они имели истинную ценность для него, давая возможность побыть во сне подольше. Он ненавидел просыпаться.

Его тяготила власть над Вселенной - теперь, когда цель достигнута, она стала обузой, которую невозможно скинуть. Он имел все - кроме свободы умереть. Он был бесправнее раба. Раб мог стремиться к побегу, а куда бежать Императору, если оковы наложены памятью? Освобождение от нее давала лишь смерть - которой он был лишен.

Когда-то он упивался властью, как вином. Он говорил "хочу" - и это делалось. На смену одному желанию, одной мечте приходил десяток следующих, он был ненасытен, и чем больше получал, тем больше хотел. Казалось, так будет вечно. Но слишком много он выпил отравленного вина - наступило время тяжкого похмелья. На смену "хочу" пришли "надо" и "должен".

Император впервые осознал, с какими обязанностями связана безграничная власть. Расы время от времени бунтовали, поднимали мятежи, и он должен был укрощать эти взрывы. Кому должен? Ему самому ничуть не мешали бунтари все равно он бессмертен. Но шел и отдавал приказы... Рабы покорялись ему и он был обязан владеть ими. Кто наложил на него эти путы? Почему он один во всей Вселенной не имеет права все бросить, сесть в корабль и улететь, куда глаза глядят? Наверное, потому, что он везде был Властителем. Если раньше он хотел и брал что-то от других, то теперь все требовали от него прав, благ, подачек, суда, внимания, заботы... Ему хотелось выть, когда он думал, что так будет всегда.

Со смертью Сабин исчезла причина, заставлявшая его рваться к власти. Тогда он ежедневно и ежечасно доказывал ей, что он лучше всех, что он покорил мир для нее.

Кому и что доказывал он теперь? Себе? Себе он давно все доказал. Да и миру тоже. А дальше? Удовольствие, приносимое властью, кончилось. Он понял, что не может поступать так, как хочет. Необходимость повелевать стала пыткой, он не представлял себе, как избавиться от этого груза. Страсть стала долгом, и все, связанное с короной, вызывало у него припадки ярости. Но больше всего он ненавидел придумавших эту пытку Богов.

Боги создали мир. Они хотели сделать его идеальным. Наградили людей великими способностями, дали им все лучшее, заботились о них, как мать о детях. Они вознаграждали их за добро - и они же послали Карателя, чтобы люди не забывали о наказании за зло. Мечтали, что люди не переступят черты, помня о Возмездии. Боги хотели быть справедливыми, они предусмотрели все, даже кару для Карателя. Но как жестоко они ошиблись!

Он спорил с Богами, презирая этот мир так же, как себя. И уничтожал даже воспоминания о добром и светлом. Это порочный мир, думал Император, и здесь не место ничему хорошему. Он отправлял в рудники не худших, а лучших людей. Он приговаривал их к самой мучительной смерти - чтобы они поняли всю мерзость этого мира, преклонившегося перед негодяем.

Чтобы поняли, какой наградой может стать смерть.

Чтобы знали: бессмертие - это кара, это самая страшная кара, а смерть, когда ты выполнил свое предназначение, - это высшее благо.

Он губил мир за то, что люди не остановили Карателя, позволив ему стать Властителем.

Этот мир больше не подчинялся Богам. Каратель вышел из-под их контроля. Теперь он сам стал Богом. Разрушая творение Богов, Император бросал им вызов:

"Смотрите, вы гордились своим детищем. Смотрите лучше, что вы создали. Эти люди способны только пресмыкаться, они не хотят помнить о своем достоинстве. Они любят рабство, они хотят быть подонками.

Смотрите, ведь это вы создали их такими".

Боги не слышали его.

Все чаще Император вспоминал слова прежнего Хранителя, что поймет свою миссию лишь тогда, когда Оружие полностью завладеет им. И с каждым днем Император все яснее видел то, о чем другие Хранители даже не подозревали.

Богов не было.

Они создали этот мир и ушли, чтобы не нянчить подросшее дитятко. Ушли туда, где были нужнее, где их ждали новые Вселенные. А вместо себя оставили мутантов. Расу Спасителей, Ангелов Вселенной, и Хранителей Оружия. Именно мутанты должны были заботиться об этом мире, воспитывать его. Боги создали Оружие, чтобы мутанты могли напомнить людям о возмездии. Боги научили мутантов любви и ненависти, дали им чувство долга и справедливости, подарили им мечту - чтобы мутанты правили миром, тянулись к идеалу.

Чтобы со временем сами стали Богами.

Боги даровали им право казнить и миловать, но распорядились таким образом, чтобы правитель не становился палачом. Каратель не имел права на власть, на любовь, на общение. Он должен жить один, быть бесстрастным, знать цену преступлению - чтобы не совершить ошибки. А Властитель не мог владеть Оружием, чтобы его ошибки не стали роковыми. Каратель получал свое возмездие при жизни, а Властитель помнил, что и ему предстоит отвечать за содеянное. Боги были справедливы, разграничив этих людей и исключив их влияние друг на друга.

Император не имел права на власть. Он должен был уйти, уступить Корону другому - может быть, даже Арьену, тому молодому капитану. У него не было права на любовь - его ждала участь вечно одинокого Хранителя. И не Оружие он должен был хранить, а мир. От Властителя, от его врагов. От себя, в конце концов! Но он захотел слишком многого. И обратил Оружие против тех, чьи потомки должны были стать Богами. Потому и своего прощения - смерти он не получит никогда.

***

...Император уже затруднялся сказать, сколько веков Городу, и сколько веков он каждый день совершает этот путь - от своих покоев к тронному залу. Сюда прилетали послы со всех планет Вселенной, здесь они припадали к подножию его трона, они угодливо льстили ему, а его мутило от презрения. И к ним, не имеющим чести и достоинства, и к себе, владевшему ими. Иногда послы приводили к нему вожаков мятежников, приговор всегда был один смерть. Император слишком уважал бунтарей, чтобы приговорить их к рабскому существованию в этом дрянном мире.

Нет, рабство, унижение было не для них, они достойны лучшей участи.

Просьб о помиловании он не слышал почти никогда, а если такое и случалось, он отклонял их.

Он шел один по бесконечным переходам дворца. Ненавидимая им многочисленная свита не имела права доступа в его покои, и, галдя, ожидала его выхода в тронном зале.

Трон... Он ненавидел это кресло, такой же символ его власти, как и Корона, как и черное просторное одеяние, как и черный Шар в обсерватории. Жесткое, с высокой спинкой и резными подлокотниками, сидеть на нем можно только выпрямившись и высокомерно подняв голову, отягощенную сияющими кристаллами короны. Трон стоял на возвышении, и, чтобы усесться, приходилось подниматься по ступенькам. Сидя на троне, он оказывался значительно выше уровня голов в зале, будто парил над ними. И что самое отвратительное - ведь такой ритуал заведен не им.

Это придумали его рабы, чтоб удобней было унижаться.

Император взошел на свое кресло, нагло и вызывающе поднятое над всеми. Сегодня особый день. Он сам не знал, что должно случиться - но с каждой секундой чувствовал грядущие перемены все сильней.

Толпа свиты раздалась к стенам, потеснилась, освобождая всю центральную часть зала. Притертые к стенам старательно тянули тонкие шеи, через головы впереди стоящих желая видеть гостей. Тут же в самом дальнем углу зала послышался приглушенный шум, недовольные возгласы. Император скосил глаза на начальника стражи - что за гвалт в тронном зале - тот грозно сдвинул брови, и в угол направились двое стражей. Расталкивая придворных, быстро извлекли из толпы смутьянов, не поделивших удобные для наблюдения места, выволокли из зала.

Пришельцев было двое. Они не смотрели по сторонам, их взгляды были направлены в лицо Императору. И, возможно, впервые в жизни он ощутил нечто среднее между страхом и почтением.

Они не были людьми.

Они только притворялись ими - потому, что такими их хотел увидеть Император. Одинаковые и противоположные, эти двое мужчин выглядели молодыми, но Императору почему-то показалось, что они много старше него. Их фигуры, черты лиц были абсолютно идеальны, будто вымерены неведомым скульптором. Они были точной копией друг друга, различаясь только цветом волос и глаз.

Один белокурый и голубоглазый, волосы и глаза другого черны, как бархатная тьма глубокого Космоса.

Они очень походили на мутантов, но это иная раса. Не было в них агрессивности, вызова, наглости. Мутанты были частью этого мира, а эти... Эти спокойны и бесстрастны, они стоят выше этого мира. Они - его Создатели. Те, кому Император бросил вызов.

Пришельцы медленно двинулись к трону. Император не знал, что побудило его подняться, сойти с возвышения, пойти навстречу. Он не мог оторвать взгляд от их лиц - строгих и отрешенных, возвышенных и решительных. Светлый и темный, они были едины и противоположны, как добро и зло. Властитель и каратель, спаситель и чудовище, милосердие и возмездие. Это была Справедливость.

Боги вернулись.

Не говоря ни слова, Император сделал приглашающий жест и повел их прочь из чванного зала, наполненного сбродом и отбросами со всей Вселенной - его свитой. И, повинуясь неясному порыву, направился не в свои покои, а в обсерваторию. Там, у черного Шара, он готовился выслушать новый приговор или принять робкую надежду.

Там, у огромных экранов, с которых некогда хлестало фиолетовое пламя, они остались втроем.

"Почему вы не вмешались раньше?" - спросил их Император.

"Мы Творцы, но не Хозяева мира, - ответил Светлый. - Люди сами выбирают свой путь. И сами платят за свои ошибки".

"Я готов платить. Скажите, что я должен сделать - я не знаю, как исправить свою ошибку".

"Никак, - спокойно заметил Темный. - Этот мир не болен - он мертв".

"Неужели вы не можете ничего сделать?!"

"Врач не поможет там, где нужен гробовщик".

Император ощутил такую боль, какой не испытывал со дня гибели Сабин. А ведь он в глубине души все-таки надеялся - придет срок, Боги вернутся и все исправят.

Пусть накажут его сильнее - но исправят. Оказалось, это невозможно.

"Зачем вы создали Оружие?!

Зачем, если оно губит ваше творение?!"

На лице Светлого отразилось нечто вроде недоумения.

"Это не Оружие. Простой аккумулятор энергии, нужной нам для созидания или разрушения. Оружием его сделали сами люди, обожествив Шар и приписав нам свое проклятие".

Император опешил.

"Но как же тогда миссия Хранителя и бессмертие? Я ведь на самом деле неуязвим..."

"Все это - правда, - подтвердил Светлый. - Только не мы установили существующий порядок.

Люди добились этого сами".

"Тогда зачем вы пришли?"

"Ты звал нас", - сказал Темный.

И только сейчас Император понял - да, звал. Всеми своими поступками стремился настолько разгневать Богов, чтобы они остановили его, лишив жизни. Потому что иной возможности умереть он не видел.

"Дайте мне смерть, - тихо и твердо попросил он. - Любую, самую страшную и мучительную. Все приму, как высшее благо. Я не могу больше жить".

Боги молчали, не глядя ему в глаза.

"Вы же Боги, - настаивал Император, - вы можете все".

"Ты ошибаешься, - спокойно возразил Светлый. - И все люди ошибаются, приписывая нам всемогущество. Так им проще жить - думая, что кто-то придет и исправит их ошибки. Но ни у кого из нас нет права брать на себя ответственность за судьбы людей и перекраивать их жизнь одной лишь своей волей. Никто в силах изменить то, что стало законом".

"Вы... не можете?" - холодея, уточнил Император.

"Нет, - сказал Темный. - Люди захотели жить независимо от нашей воли. Отныне мы можем лишь советовать - но почти лишены возможности вмешиваться. Вы сами к этому стремились. И сами создали себе Спасителя и Карателя. Вера придала мифу силу Высшего Закона".

"Значит, мы решили, что справимся без вас... - с горечью подвел итог Император. - А вы наверняка убеждали нас не делать этой ошибки. Но мы настояли на своем - и вы ушли. А теперь явились, чтобы унизить нас еще больше, отказав в помощи. Что ж, торжествуйте - вы действительно были правы".

Боги молчали. На их бесстрастных лицах не отражалось ни ожидаемого торжества, ни обиды за несправедливый упрек. Спустя несколько минут Светлый вновь заговорил:

"Ты заблуждаешься. Мы не люди. Нам не дано переживать ваши чувства. И когда люди попросили свободы - мы не возражали. Каждый имеет право распоряжаться своей жизнью. Мы ушли не потому, что люди нас прогнали. Просто нас мало, а таких Вселенных - великое множество. И далеко не везде мы уже не нужны".

Конечно, они были правы.

Что им детское желание людей освободиться от опеки? И торжествовать, празднуя час своей правоты, они не станут. Потому что вряд ли для них гибель созданного ими мира - в радость. Просто в отличие от людей, Боги умеют не показывать свою боль. И странно, что они не испытывают ненависти к Императору, сгубившему их детище.

"Вы говорите, если во что-то крепко верить, это непременно случится. А если я поверю, что мир оживет, это станет истиной?"

"Да, - кивнул Темный. - Души убитых тобой людей ждут, пока умрет этот мир. Тогда они смогут вернуться и начать все заново".

"Я должен убить мой мир?" - уточнил Император.

Боги молчали. Император понял - подобное решение он должен принять сам. Без нажима. По собственной воле. Как все, что он делал до сих пор.

"Я готов сделать все, что нужно, - глухо сказал он. - Я готов даже смириться с бессмертием, если буду знать, что где-то моя ошибка исправлена. Тогда я буду спокоен".

"Покой - та же смерть, - возразил Темный. - Твоя душа никогда не получит его. Даже если сумеет выйти из бессмертного тела".

"А что, это возможно?" - удивился Император.

"Возможно", - подтвердил Светлый.

"И куда же она денется?"

"Уйдет в тот мир, что ждет смерти этого. Она разделит материальное тело с душой, согласной ее принять, и будет жить в нем до распада первого своего пристанища.

Затем для нее начнется круг искупительного перевоплощения. Но первый этап - у твоей души не будет ничего. Даже собственного тела".

Императора внезапно осенило:

"Моя душа будет вместе с теми, кто умер здесь? Кто ждет возвращения?"

"Да. Там они живы. И ты не встретишь среди них сочувствия", предупредил Темный.

"Я согласен, - быстро сказал Император. - Согласен на любое искупление, пусть даже мне предстоит пройти не семь, а семьсот семьдесят семь кругов ада. Пусть я стану изгоем или бесправным рабом. Но я должен видеть, что они живы".

Боги ничего не ответили. И внезапно Император услышал тихую мелодию еле слышную, журчавшую, как хрустальный ручеек по отполированным камешкам. Каким-то наитием он понял, что эта мелодия - речь. Речь Богов. Они советовались меж собой.

И все время, пока они решали его дальнейшую судьбу, Император находился в крайнем напряжении. Он слишком хорошо помнил их слова, что Боги не имеют права на вмешательство...

"Хорошо, - сказал наконец Светлый. - Мы возьмем на себя ответственность. Ты получишь то, о чем просишь. Нам не нужно ничего взамен. Достаточно твоего желания исправить содеянное зло".

"Я исправлю все", - клятвенно пообещал Император.

Он испытывал самую настоящую радость - он не распоряжался, он всего лишь исполнял приказы. Не надо было выворачивать мозг наизнанку в поисках хоть какого-нибудь простенького желания. Он избавился от власти, его корона была здесь лишь блестящим украшением, побрякушкой. Он стал марионеткой, и он чувствовал облегчение. Что бы с ним ни случилось, это будет лучше его теперешней каторги.

Боги отошли к середине зала, Темный оглянулся:

"Ты готов?" - спросил он у Императора.

"Да".

Он не волновался. Скорее, это была радость смертельно уставшего человека, укладывающегося спать в мягкую и удобную постель. Это была усталость, и скоро должен был наступить покой, похожий на сон.

Нарастало ощущение чего-то сверхъестественного и совершенно неуместного в покоренной и разрушенной Вселенной. И вот... Сначала это было похоже на стену еле видимого мерцающего тумана, перегородившего пустую залу обсерватории по средней поперечной линии. Наитием Император понял, что должен сделать. Он встал в центре зала, от странной завесы его отделял всего лишь шаг. Боги встали плечом к плечу с ним, будто поддерживая его с двух сторон. Туман густел, теперь это был молочно-белый дым, плотный и непрозрачный, по которому волнами пробегали разноцветные блики и искры. Дверь обсерватории за этой пеленой разглядеть было невозможно.

Они стояли минут десять, и Император уже начал недоумевать - что же, он и будет так стоять?

Стена перед ним неожиданно вспыхнула ярким до боли розовым цветом, перешедшим в мягкое голубое свечение. Император почувствовал, как Боги подтолкнули его, и решительно шагнул в туман.

Два или три шага он шел, борясь с желанием вытянуть перед собой руки, чтобы не наткнуться на препятствие. Туман был настолько густым, что Император не видел нижнего края своего одеяния, а очертания его спутников скорее угадывались, чем были видимы.

Пелена спала внезапно, будто они вышли из гладкой стены. Никакой обсерватории по эту сторону тумана не было и в помине, и Император даже не пытался угадать, в какой точке пространства он находится. Больше всего это место напоминало квадратный зал на пересечении четырех коридоров. Коридор напротив Императора был затянут такой же голубоватой дымкой, как та, через которую он попал в Переход.

"Смотри, пристально смотри", - сказал Темный, показывая рукой на завесу.

Боги отошли в стороны и замерли, скрестив руки на груди, как окаменели. Император сосредоточил всю свою подточенную наркотиками силу воли на одном устремлении: смотреть. И через несколько минут картина изменилась:

теперь это был освещенный белый экран, а все вокруг погрузилось во тьму.

Экран недолго оставался пустым. Беззвучный щелчок, и такая знакомая, самая страшная картина его прошлого возникла перед ним. Только видел он ее с другой стороны.

Стоя в рубке корабля за спиной Сабин, он смотрел на свое лицо, видимое на экране прямой связи. И не только смотрел - он чувствовал то же, что и Сабин. Впервые он получил такую возможность. Зрелище это не удивило и не шокировало его. Люди всегда думали о нем так, как он сам о себе в последнее время. Они ненавидели Императора, ненавидели его неподвижное, застывшее лицо, эту маску из желтого камня. Люди не хотели даже разговаривать с ним.

Он узнал, как его ненавидела Сабин. Гордая дочь расы мутантов, она была унижена, и все ее попытки отстоять свою свободу безжалостно подавлялись. А до Императора даже не доходило, что это бунт - он принимал ее возмущение за приступы дурного настроения. Он побывал на месте белокурого капитана-мутанта. Арьен любил жизнь, любил свою расу, любил Сабин. Он был молод и достоин всего того, что имел. Он ненавидел Императора всем своим существом, и эта ненависть вполне могла потягаться с абсолютным оружием если бы капитан знал, как пользоваться своими чувствами. Раса могла бы уничтожить Императора, силой своей ненависти обернув Оружие против Хранителя. Жаль, что они не успели узнать, как уничтожить его физически. Впрочем, они сделали хуже. Он замер между жизнью и смертью, на бесконечно узком барьере, и ему не суждено было качнуться ни в ту, ни в другую сторону. Он перестал жить тогда, когда уничтожил свою расу, но понял это, лишь оставшись в одиночестве.

О, нет... Он не хотел видеть эту картину, не хотел быть среди умиравших от Оружия мутантов, не хотел чувствовать их боль. Но не мог оторвать глаз от экрана, и ему казалось, что за сиреневым жаром в небе он видит свое лицо, на котором не бывало даже подобия улыбки, и злорадный блеск в тускнеющих черных глазах. Как же это было больно, невыносимо больно сгорать в адском пламени... Его охватила такая ярость против себя, что сгоревшая в ту минуту часть его существа ожила и рванулась прочь из него. Он задыхался от ненависти к себе, две его половины боролись между собой. Мутант, плоть от плоти и кровь от крови родной планеты, хотел расправиться с Властителем Вселенной; они были двумя сторонами одного человека, и они больше не могли и не хотели существовать вместе.

Напрасно Император старался подавить эту внутреннюю ярость. Напрасно он пытался удержать обоих противников вместе. Боль ослепила его, разорвала надвое, он зажмурился и стиснул зубы. Несколько секунд показались ему вечностью, но затем внезапно наступило облегчение. Открыв слезящиеся глаза, он отшатнулся, встретившись взглядом с... самим собой.

Да, это был он, только очень молодой. И он носил имя Ксантив, а не Император.

Голубые глаза Ксантива с брезгливым сожалением смотрели в черные зрачки Императора. Это не было изображение на экране, Ксантив выглядел не менее реально, чем его постаревшее воплощение.

"Кто ты?" - на всякий случай спросил Император.

"Как будто ты меня не узнал", - губы Ксантива изогнулись в язвительной усмешке.

Надо же, когда-то он умел улыбаться, пусть даже и так. Император не помнил этого.

"Тогда я спрошу по-другому:

что ты?"

"Я - то, что ты почти с рождения глушил в себе. Я твоя душа, твоя совесть. Я люблю власть, но я ненавижу кровь. Мы не нужны друг другу, мы не можем быть вместе.

Убивая других, ты убивал меня. И я безумно рад возможности уйти в какой-нибудь другой мир. Прощай, Император. Ты ведь сам хотел этого", - он зло рассмеялся.

Ксантив повернулся и шагнул сквозь экран. Император стоял, обессилевший и оцепеневший, глядя ему вслед. Туда, в иную Вселенную сбежала его часть. Самая дорогая - та, в которой Сабин еще была жива. Безумие полыхнуло в его мозгу, и через мгновение он превратился в факел, одержимый одним желанием - найти, вернуть.

Не задумываясь, он бросился за ним - сквозь экран, в соседнюю Вселенную. Как коварны Боги...

Оказывается, существовало более худшее наказание, чем уготованное ему. И они заставили его просить об этом! Они отняли его душу. Что же тогда останется у него? И, даже лишившись способности чувствовать, он не забудет слов, сказанных Ксантивом. Кто же он, если собственная душа предпочла уйти от него?!

***

Император выскочил из молочно-белой пелены в ночной дождь. Это было так давно забыто - планета, а не Город в Космосе, запах мокрой листвы, ветер... Но тут же понял, что испытывает не свои ощущения - сам он был призраком в этом мире, так похожем на родной. Но, если не свои, то чьи? Значит, связь с душой не прервалась окончательно, и он испытывает то же самое, что и человек, приютивший душу космического скитальца.

Император обрадовался - для него это был единственный шанс разыскать беглеца Ксантива. Он не мог увидеть его глазами, ибо тот нашел себе приют, и Император не знал, как выглядит новый хозяин бунтаря. Но и человек не мог увидеть Императора, принадлежавшего другому миру и здесь обитавшему в виде бестелесного духа. Только Ксантив внутренним зрением мог определить опасность, а Император по передавшемуся ему трепету и страху мог узнать, насколько он близок к цели.

Император был неутомим, энергия его казалась неистощимой. Все ближе он подходил к Ксантиву, он отчетливо воспринимал волнение и беспокойство, но тот был хитер и умело ускользал из расставленных ему ловушек. И было еще одно ощущение, смысл которого Император не совсем понимал. Ксантив что-то знал, чего-то ждал и оттягивал время. Но ведь Ксантив не мог знать того, что не было бы известно Императору! У них была общая память.

Понимание пришло внезапно и принесло боль, как от ранения в сердце. Оружие... Он забыл про Оружие. А ведь он не мог надолго удаляться от проклятого черного Шара, ставшего его частью. Содержимое Оружия стало крепчайшей цепью, приковавшей Императора к погибающему миру. И Ксантив выжидал, пока истечет срок пребывания Императора на этой планете. Но это еще не все: Ксантив чувствовал, что возвращение произойдет очень скоро.

У Императора больше не оставалось времени. Странно, именно этого дерьма у него всегда было в избытке, как у любого бессмертного, но сейчас ему могло не хватить нескольких минут. Он начал метаться; поток энергии, поддерживавший его силы извне, таял, будто лед под солнцем...

***

Он нашел его, уже потеряв надежду. Грозовая ночь и ливень застали хозяина Ксантива в доме, и он не пожелал мокнуть, спасаясь под проливным дождем, хотя Ксантив поднял тревогу. Император подошел к окнам, заглянул внутрь. Как уютно было внутри... И - будто удар. Еще один коварный удар Богов.

Император молча глядел сквозь тонкое стекло, отделявшее его от хозяина Ксантива. Когда-то давно он уже видел это... Белокурый капитан-мутант и Сабин. Они снова были вместе. И какова же подлость - Ксантива приютил именно соперник и враг Императора!

Арьен, выглядевший удивительно молодо, брал ее руки в свои, гладил волосы цвета свинцовых грозовых туч, целовал серые с изумрудными искрами глаза...

Она смеялась, шутливо вырывалась и тут же сама обнимала его - ей нравились его ласки. Ксантив, деливший одно тело с душой своего соперника, теперь был рад такому странному союзу. А Император внезапно понял, что не сможет забрать свою душу назад, если Арьен не прикажет Ксантиву уходить. Он был бессилен! И ярость сделала невозможное - он стал видимым. Сабин громко вскрикнула, увидев за окном каменное лицо с тусклыми черными глазами, обрамленное снежно-белыми сединами, с переливающимися всеми цветами радуги кристаллами короны над бровями.

Но Ксантив больше не боялся. Он успел приготовиться к последней, отчаянной борьбе. Арьен вышел на улицу, в упор взглянул на Императора, стоявшего под раскидистой кроной белоствольного дерева.

"Что тебе нужно?" - спросил он спокойно.

"Моя душа. Она в тебе".

"Я знаю. Я сам предложил Ксантиву свою помощь".

"Верни его мне".

"Зачем? Ты отказался от него. А мы прекрасно ладим, и я не вижу причины, которая заставила бы меня расстаться с таким приятелем. Знаешь, в прошлой жизни я даже не предполагал, что ты можешь быть настоящим другом", - язвительно сказал Арьен.

И тогда Император заговорил, обращаясь лишь к Арьену, затрагивая его собственную душу.

В этой Вселенной Император не имел никакой власти, будучи призраком.

Но он надеялся, что там, в мире смерти, призраком станет Арьен.

Ксантив не сможет прятаться в теле, которое будет лишь плодом воображения. И Император принялся заманивать Арьена в свою Вселенную.

Даже прошлый опыт не мог заставить Арьена отказаться сразу и бесповоротно - уж слишком заманчивы были предложения. Император чувствовал колебание молодого человека при упоминании несметных богатств, Короны, неограниченной власти без всякой ответственности. Вселенная разрушена, но медики могли помочь Властителю жить вечно, и у него были все возможности. Он мог построить новые идеальные миры на обломках старых - Император обещал не мешать ему.

Все это было правдой. И колебание Арьена усиливалось тем, что Ксантив не опровергал слова Императора. Это не было ложью. Все, о чем говорил Император, мог получить Властитель. Но Ксантив не знал, что ложь заключена в другом - Арьен не смог бы получить ничего, так как не был бы материальным в той Вселенной. Император сделал это открытие уже после разделения и надеялся, что Ксантив не успеет додуматься до того же.

Он чувствовал нараставшие тоску и тревогу Ксантива. Он не имел полной власти над этим телом - у Арьена имелась и собственная душа. И этой душе пришлись по вкусу уговоры Императора, тем более, что Ксантив не мог найти подвох, хотя и понимал - Император не бескорыстен. Он никогда не отказался бы от власти, будь она так хороша, как он ее расписывал. Но доводы осторожного Ксантива были слишком жалким противовесом красочным картинкам щедрых обещаний Императора.

Арьен сделал один шаг к Императору, другой... "Иди же", - мысленно молил Император.

Напряжение достигло предела. Еще один шаг... Арьен нерешительно оглянулся - на крыльце, скрестив руки на груди, стояла Сабин.

Выражение ее лица было скептическим.

"А она?" - спросил парень.

"Конечно, возьми ее с собой, - великодушно позволил Император. - Ведь тебе нужна императрица. Я обречен на одиночество и готов нести свою кару. Мне будет достаточно сознания, что вы оба счастливы - так я искуплю свою вину".

Сабин бесстрашно сошла с крыльца; гравий дорожки хрустел под ее легкими ногами. Но в ее глазах читалась лишь настороженность.

"Ему нельзя верить, - сказала она Арьену. - Вспомни, что говорил Ксантив: помощь, оказанная им, оборачивается трагедией. Он - Зло. Подумай еще об одном: ты дал приют его душе, он хочет вернуть Ксантива назад. Потому и заманивает тебя в свой мир".

"Что он сможет сделать, если Ксантив не захочет уходить?"

"Его волосы и одежда сухие, хотя его, как и нас, поливает дождь. И трава под его ногами не примята. Он призрак, привидение. А в его мире привидением станешь ты.

Сможешь ли ты в таком положении удержать в себе сразу две души?"

"Но, может быть, он призрак как раз потому, что его душа во мне? И я там буду нормален".

"Он убьет тебя. Душа не может находиться в мертвом теле. Не надейся, что он пощадит тебя."

Арьен вздохнул.

"Ты права. Ты всегда была реалисткой".

"Давай вернемся в дом".

"А Император?"

"Ему нужен Ксантив, а не ты. Ксантив стал твоей частью, и я не понимаю, почему ты должен отдавать ему свою часть. Пойдем, забудь про него. Он бессилен здесь - если бы он мог достать тебя и Ксантива, он бы давно это сделал".

Хрустя гравием, они уходили. Вот и все... Захлопнулась дверь, на окна опустились шторы.

Они вычеркнули его из своей памяти, приютили Ксантива, но оттолкнули Императора. Они не испытывали к нему ненависти и не боялись его. Они смеялись над ним... Ему не вернуть Ксантива, предпочетшего быть гостем и делить чью-то оболочку с еще одной душой, лишь бы не быть замурованным в теле Императора.

Чуть позади возникли две фигуры. Не оборачиваясь, Император знал, что это Боги. Они пришли, чтобы вернуть его в мертвый мир.

"Пойдем, - сказал Светлый.

- Твое время истекло".

В обсерватории он входил в Переход с радостным предчувствием скорого отдыха. Теперь он знал - отдыха не будет, усталость будет преследовать его вечно. И обида, смешанная с тоской.

"Я был глупцом, - пробормотал он. - Я не думал, что могу потерять еще что-то после того, как потерял все".

"Нет. Действительно все ты еще не потерял", - возразил Темный.

И вновь стена молочно-белого тумана, окутавшая сад. Императору казалось, что его ноги скованы кандалами, как у раба в рудниках. В зале Перехода царила кромешная тьма, но через несколько секунд стены засветились прежним голубоватым свечением. Два десятка шагов по прямой, и Император оказался бы в своем Городе, среди пресмыкающейся свиты... Он не торопился шагнуть в пелену тумана перед его глазами.

"Когда-то давно, - начал Император, - я слышал сказку. В ней волшебник исполнял три любых желания. Вы не волшебники - вы больше. Вы боги. Я мечтал о Короне - вы дали мне ее. Я просил отпустить мою душу - вы сделали это".

"У тебя осталось лишь одно желание, - спокойно подтвердил Светлый. - И не торопись загадывать - оно последнее".

"Я знаю, чего хочу. Потеряв все, что мне было дорого, я хочу забыть о потерях. О том, что когда-то имел и чем не дорожил. Я сделаю то, чего ждут все, кому я причинил столько бед. Я убил этот мир - я готов похоронить его. Но я не хочу вечно помнить этого мертвеца".

"Хорошо, - ответил Темный.

- Этот мир уже нельзя изменить. Здесь надо начинать с нуля. Так пусть будет ноль. Точка отсчета".

Светлый внезапно махнул рукой перед лицом Императора. Все вспыхнуло перед глазами, обруч короны раскалился, кристаллы вонзились в мозг. Император зажмурился, попятился, чувствуя, что погружается во тьму...

***

...и открыл глаза. Прямо над головой был потолок его спальни, он лежал на своем ложе. Что с ним было? Сон или явь? Кажется, он все помнит. Память у него осталась. А душа? Нет, наверное, это был сон. Он передозировал наркотики, вот ему и померещилось... Но едва он встал с постели, как его пронзило понимание.

Это не сон. И он теперь знал, что нужно сделать, чтобы освободиться до конца. От власти, от Оружия, от Вселенной и от рабов.

Не обращая внимания на лакеев, Император вышел из спальни. Безлюдные обычно коридоры его покоев были забиты сворой лизоблюдов. Император не разгневался, как мог бы, он даже не замечал своих придворных, и что-то было в его лице, что заставляло их белеть и сереть от ужаса. Рабы, одни рабы...

Можно ли назвать такое существование жизнью? Можно ли назвать людьми тех, кто добровольно выбирает для себя прозябание? Он никогда не покорил бы Вселенную, если бы ее населяли не рабы. И Оружие - это только повод, не причина. Он пришел к власти потому, что расы не хотели быть свободными, они хотели быть покоренными и униженными, они возвели на трон раба еще более худшего, чем они. Зачем нужен целый мир червей, которые никогда не станут бабочками?

"Этот мир мертв. Ему нужен гробовщик".

В памяти колокольным звоном звучали слова Богов. Пришло время похоронить этот смердящий труп, и он устроит ему такой погребальный костер, равного которому не было во все времена. Да, пусть горит! Пусть все сгорит!

Он почти бежал, его одеяние развевалось черными крыльями зловещей птицы. Он летел, едва касаясь ногами пола, приближенные бросались прочь от него, а ему хотелось смеяться. Да, смеяться, хохотать, как безумному. Вот он - его путь!

Он маялся и терзался, надеясь, как на чудо, на появление преемника, но ведь был и еще один путь. Он мог уничтожить и Вселенную, и Оружие.

Да, это то, что он должен сделать. То, что следовало сделать давно.

Вихрем он ворвался в обсерваторию. Император увидел черный Шар, руки задрожали от радостного возбуждения. А вместилище абсолютного Зла будто почувствовало настроение своего Хранителя, наполнив зал обсерватории низким гудением - сила внутри Шара бесновалась, не сдерживаемая более ничем. Придворные, не отрывая наполненных жутью взглядов от черного шарика на пульте, медленно попятились к дверям, Император оглянулся и внезапно расхохотался. Смех его больше был похож на лай - громкий, страшный... Они жили в аду, и они боялись смерти! Он веселился, он наслаждался их страхом, он знал, что мир живет последние минуты, что вот-вот придет конец затянувшейся агонии. И он, Император, будет тем, кто поставит точку.

Кто-то осмелился выстрелить по сошедшему с ума Властителю. Глупцы, они забыли, что Император бессмертен... Он взглянул на свои ладони. Еще несколько секунд, и они выпустят на свободу силу, противостоять которой не сможет ничто.

Неукротимый лиловый смерч пронесется по Вселенной, и некому будет остановить его. Вырвавшись из-под контроля, эта сила не вернется назад.

Гудение повышалось в тональности по мере приближения его ладоней к поверхности Шара. Его руки захватило поле, похожее на магнитное, и он не смог бы остановиться, даже если бы очень захотел. И, когда его пальцы намертво приклеились к гладкой поверхности, гудение перешло в пронзительный ультразвуковой вой, затихавший с каждой секундой.

Энергия Шара переливалась в Императора, пропитывала его тело, разрывала на части... Ослепительным клубком бело-голубого пламени вспыхнул уродливый Город в Космосе, этот клубок распухал, чудовищные протуберанцы оплетали близлежащие галактики. Не было ни криков, ни стонов, когда волны ледяного пламени захлестывали планеты.

Горело все. Полыхали феерическими свечами звезды, распадаясь на потоки элементарных частиц. Это было красиво и жутко: бесшумные сиреневые и синие языки пламени заполонили Вселенную, проникли в самые дальние ее уголки. Они скручивали галактики немыслимыми спиралями, пронизывали их спицами лучей и разлетались снопами фиолетовых искр. Дикий танец освобожденного зла, гимн разрушения, погребальный костер Вселенной.

Император смеялся. Его не угнетало больше ничего. Он не знал и не понимал, кто он и что происходит. Он шел в пламени, синие сполохи будто ветром раздували его одеяние, заставляли сверкать призрачные кристаллы его Короны, отражались в мертвых глазах. Он был свободен, как бушующее повсюду фиолетовое пламя. Он не знал и не думал, куда идет, будет ли конец у его пути. Пламя расступалось перед ним, лизало ноги, поддерживало под руки. Ему было весело. Он шел сквозь бесконечность, шел, не останавливаясь и не ускоряя шаг. Ему суждено было идти вечно, но тот, кто был Императором, больше не тяготился бессмертием...