Игорь Берег Приказа не будет

Глава 1

«Отыскался след Тарасов», – едва ли не с умилением думал Евгений Миронов, разглядывая на экране монитора только что полученное электронное письмо. Конечно, героем повести Николая Васильевича тут и не пахло. Письмо было от Мишки Штефырцы, давнего сослуживца, боевого товарища и подчиненного Евгения. После того как СОБ – Службу общей безопасности – расформировали (тогда много чего расформировывали), а ее сотрудников отправили кого в дальние гарнизоны, а кого в запас, точнее – в отставку, бойцы группы Миронова, что называется, разбежались кто куда. И если с двумя из них: Толиком Монастыревым и Борисом Оруджевым – их бывший командир неожиданно встретился в Германии пару лет назад и даже неплохо поработал там, то о Штефырце и Лене Шишове он не имел никаких сведений. Страна велика, а мир еще больше, есть где затеряться.

И вот, на тебе! Неожиданное письмо, спокойное по содержанию, но тревожное по сути. Интересно, где он, поганец, электронный адрес Евгения накопал? А хорошо устроился, в почти райском местечке! Каким образом молдаванин ухитрился туда забраться?

Он еще раз перечитал сообщение: «Командир, очень надо встретиться! Давно не виделись и вообще… Есть возможность позагорать и неплохо провести время. Тут море, сосны, случаются старые знакомые. Жду. Миша».

Далее шел удивительный адрес: Абхазия, Ткуацунда, улица Назадзе и номер дома. Ни «здравствуй», ни «до свидания». Вот это как раз и настораживало. Не походило послание Штефырцы на обычное письмо давнему товарищу. Надо было читать между строк, но информации для этого имелось слишком мало. Оставались только вопросы. Как Мишка попал в Абхазию? Почему после стольких лет «очень надо встретиться»? Какие это «старые знакомые», которые «случаются»? И, наконец, кто такой, черт побери, Назадзе?

В общем, над всем этим следовало серьезно подумать. Вот он и стал думать. Письмо пришло утром, а за обедом Евгений задал супруге, на первый взгляд, невинный вопрос:

– Может, съездим куда-нибудь?

Наталья посмотрела на него с подозрением.

– Что ты имеешь в виду под словами «куда-нибудь»?

Евгений уткнулся в тарелку с жарким и, не меняя тона, ответил:

– «Куда-нибудь» – это значит, в ближнее зарубежье.

– К хохлам в Крым?

– Ну, зачем же сразу «в Крым»? Есть, к примеру, Абхазия. Никаких виз, теплое море, сосновые рощи, масса инжира.

– Инжир! – презрительно фыркнула жена. – Можно подумать, его здесь нельзя купить. Признавайся, что задумал?

– Ничего особенного, – пожал плечами Евгений. – Ты все время что-то криминальное ищешь в моих словах и помыслах. А я всего лишь прикинул, что давненько мы в Ставрополе не были. Маменьку не худо было бы навестить. А оттуда до той же Ткуацунды – рукой подать.

– Почему именно Ткуацунда? – помягчела голосом Наташка. – Там что, других городов нет?

– Я в других не был, поэтому ничего о них не знаю. А в Ткуацунде однажды побывал, правда, еще во времена Союза.

О том, что в этом приморском ленивом городке в рамках подготовки специалистов СОБ он участвовал в одной операции со стрельбой и нейтрализацией нескольких противников, Миронов благоразумно умолчал. Незачем будить призраков прошлого.

Идея со Ставрополем супруге пришлась не очень по душе. Со своей свекровью она не воевала ни в коем случае, но разумно держала некоторую дистанцию. Евгений был у матери единственным сыном и теперь, когда отца его уже два года как не было на этом свете, единственной же опорой. В Москву после смерти мужа она переезжать отказалась, жила тихо и мирно одна, радуясь только редким приездам сына и более частым – внука. Но Кирилл все еще был курсантом Рязанского училища ВДВ и, естественно, по долгу службы, не мог навещать бабулю так часто, как хотелось бы и ей, и ему.

По душе, не по душе, а съездить в Ставрополь действительно не мешало. Ну, а там и вправду можно махнуть на недельку в эту самую Абхазию. В Ткуацунду или нет, видно будет. Сентябрь все-таки, бабье лето на носу…

В общем, идея Евгения упала в плодородную почву. Он и сам не ожидал, что все так легко получится. Обычно Наташку приходилось долго уговаривать и уламывать, приводя в пользу какой-нибудь поездки самые невероятные доводы. Ну не любила она разъезды, тем более что в одном из путешествий ее даже похитили и Миронову пришлось устроить маленькую войнушку, чтобы освободить плененную жену.

К концу дня выяснилось, что с билетами на самолет до Ставрополя проблем нет, а вот дальше придется ехать поездом до Адлера, потом пешком переходить границу и на какой-нибудь маршрутке двигаться дальше. Хоть в Гагры, хоть в ту самую Ткуацунду.

– Ничего, – бодро заявил Евгений. – Там всего одна ночь езды. Вечером садимся на поезд в Ставрополе, утром выходим из него в Адлере.

– Знаю я эти провинциальные поезда, – сварливо сказала Наталья. – Грязь, сквозняки и чаю не допросишься.

– Одну ночь можно потерпеть и без чая, – сказал Миронов. – С собой кружку возьмешь, немного сахара и пару пакетиков. Кипяток в вагонах во все времена был. Кроме Гражданской и Отечественной войн.

На том и порешили. Утром Евгений купил билеты и на самолет, и на поезд, с расчетом на то, что они задержатся в Ставрополе на три дня по дороге в Абхазию и на какое-то, может быть, большее время, когда будут возвращаться.

С работой проблем не возникало, фирмочка Миронова функционировала как швейцарский хронометр, что в наше время уже не редкость. А Наталья несколько лет, как оставила свой трудовой пост и посвятила себя домашнему хозяйству и свободному творчеству. Сочиняла небольшие лирические рассказы, сбывая их в женские журналы, писала картины маслом, пробуя и другие техники. В общем, созидала. Главное, что не лезла в дела мужа, не пыталась как-то управлять его бизнесом, за что Евгений был ей безмерно благодарен. Видел он несколько примеров того, что происходит с крепким, на первый взгляд, предприятием, когда жена хозяина, возомнив неизвестно что о своих деловых способностях, берет бразды правления в свои руки. Кошмарное зрелище, господа. Жалкое и душераздирающее, как говаривал ослик Иа-Иа…

Спустя пять дней они стояли вдвоем на перроне ставропольского вокзала и собирались погрузиться в недлинный поезд, отправлявшийся прямым рейсом до Адлера. Маму провожать не пустили, клятвенно пообещав, что на обратном пути, буквально через неделю появятся опять и на этот раз задержатся подольше. Еще не хватало, чтобы старушка, пуская слезу, махала платочком вслед уходящему составу, а потом долго добиралась домой, потому что такси она нипочем не возьмет, поедет городским транспортом. С нее станется.

Вагон их находился в голове поезда, но Евгений «утешил» жену, сообщив, что после Кавказской они окажутся в самом хвосте. Мрачные предположения Наташки оправдались не полностью. То есть сам вагон действительно оказался старым и не очень чистым. Но зато имелся кондиционер и в купе, кроме них, других пассажиров не появилось. Была, правда, еще возможность, что подсядут по дороге, но тут уж как повезет.

Тепловоз гуднул, состав дернулся и перрон медленно поплыл назад.

– Ну вот, – потирая руки, бодро сказал Евгений. – Теперь еще и за границей побываем.

– Тоже мне – заграница! – презрительно сморщила носик Наталья. Она была во многих странах, предпочитая, правда, «цивилизованные», то есть Италию, Францию, Испанию и им подобные, и исключая Турцию, Египет и так далее. Путешествовать не очень любила, как уже было сказано, но положение современного человека обязывает куда-нибудь «за бугор» обязательно ездить хотя бы раз в год. Ну, или в два…

– Знаю я эти заграницы, – продолжала жена. – Живут за счет отдыхающих, а сами целыми днями валяются в тенечке, чешут пузо и больше ничего не делают.

– Что-то ты сурова, мать? – подивился Миронов. – Должны же люди работать, чтобы есть. Отдыхающие только летом. Зимой что делать?

– А вот посмотришь, – не стала спорить супруга.

Он тоже не стал продолжать этот бесполезный разговор, достал свою электронную книжку, куда накануне насовал всяческого чтива, открыл бутылочку еще холодного пива и принялся читать.

Но в мир литературы Евгений погружался не очень долго. Через какое-то время начал шипеть, как разогревающийся чайник, произносить сквозь зубы невнятные слова, гневные по тону, щелкал кнопками, а потом вообще закрыл обложку, отложил книгу и не то чтобы выматерился, а произнес какое-то выражение, которое не переводилось на русский, но сразу было понятно, что оно непечатное.

Супруга недоуменно воззрилась на него.

– Что это с тобой, милый?

Миронов зло покосился на книжку.

– Да понимаешь, начал читать один культовый, как сейчас любят выражаться, романчик. Боевик и все такое прочее. Из времен минувшей войны. «Пушки острова Наварон» называется. Группу англо-американских диверсантов забрасывают на греческий островок, оккупированный немцами. Те установили какие-то суперпушки, угрожающие драпу англичан с другого островка. И надо эти пушки взорвать, чтобы не мешали. Бегают герои-диверсанты по острову, совершают чудеса храбрости, а если честно, с профессиональной точки зрения, глупости. И, маразматики, постоянно рефлексируют! Вот гонятся за ними крутые егеря, загоняют в какое-то ущелье. Они устраивают засаду и бьют фашистов. Не всех, но нескольких. И какие, думаешь, мысли у них при этом? «Это был не бой, это было подлое убийство!» Какое «подлое убийство», бараны?! Это война! Если фашистов не перебить, они вам, идиотам, глаз живо на нужное место натянут! Это враги! Жестокие и безжалостные враги!.. И все в таком духе. Только один грек-полковник – дурью не мается, мочит фрицев без жалости. А в другом романе, продолжении этих «Пушек», какой-то сержантишка всю дорогу спорит со своим командиром, который гораздо старше его по званию и неизмеримо опытнее. Все ему объясни, расскажи да успокой его разгулявшуюся совесть! И командир, вместо того чтобы дурака-сержанта шлепнуть, дабы под ногами не путался и выполнять задание не мешал, терпеливо с ним нянчится, как с неразумным младенцем. На хрен ему нужны такие подчиненные, да еще в военное время? Если эти союзнички и вправду так воевали, то не понимаю, каким образом они нам помочь смогли Гитлера победить?

– Ты-то чего развоевался? – спокойно спросила Наталья, откладывая журнал сканвордов. – Зачем вообще за эту муру взялся?

– В детстве, помнится, читал, – признался Евгений, остывая. – Вот и подумалось, что интересно теперь будет. Тогда все вправду замечательным казалось. Как же, герои! А теперь – бредятина несусветная!

– Может, ты стареешь? – хитро сощурившись, предположила жена. – Оттого и всем недоволен.

Но Евгений был не склонен шутить.

– Не так уж я и постарел, – заявил он. – Заматерел – это вернее. И опыт появился.

– Послушай, – Наталья наклонилась к нему через столик. – Какой опыт? Зачем он тебе теперь нужен? Все, служба окончена, ты в запасе! И нужно только надеяться, что запас этот никому и никогда не потребуется! Вокруг – мирная жизнь! Завтра море увидишь, на песочке поваляешься. Война закончилась! Сиди и спокойно пей пиво. Хочешь, я тебе рюмочку плесну?

– А у тебя есть? – недоверчиво уставился на супругу Евгений. Не то чтобы жена ограничивала его в потреблении спиртного, он сам себя лимитировал. Но вот в поездках обычно не выпивал, поскольку по профессиональной привычке считал, что в деле алкоголь – только помеха.

– Спрашиваешь! – сказала Наташка. – Чтобы у жены такого вояки да не было заначки?

И конец дня у них прошел мирно и даже немного весело. Вагон, покачиваясь, несся вперед, впереди была неделя отдыха на море, а на столе стояла фляжка с коньяком и отменная закуска: бутербродики с икоркой, маслины без косточек и ломтики нежирной ветчины. Отпуск все-таки!

Но одна мысль все же не давала Миронову покоя. Он запомнил слова жены и думал: а закончилась ли война? Неужели действительно закончилась?..

Даже после двух рюмок коньяка ему что-то не спалось. Такое нечасто случалось, он умел заставить себя заснуть в любой обстановке и на любое необходимое время. Не на сутки, разумеется, но часов на десять – вполне. Сегодня как-то не получалось. Может быть, виноват был старый вагон, стучавший колесами на стыках рельс как-то особенно звонко. Наташка преспокойно дрыхла, не обращая ни на что внимания, а он все ворочался. Наконец, плюнув на сон, решил подняться и сходить покурить в тамбур. Поезд только что миновал Туапсе, повернул, и в окно стало видно ночное Черное море. Миронов никогда особенно к морским пейзажам не тяготел, в душе его ничего не шевелилось при виде водной глади. Он был сухопутным или, если хотите, воздушно-сухопутным офицером и не понимал восторженности некоторых своих приятелей, которая слышалась в их голосе, когда речь заходила о кораблях и морских сражениях. Один, к примеру, все переигрывал итоги Русско-японской войны и считал, что если бы Россия тогда победила, то история пошла бы совсем другим путем, более благоприятным для несчастного государства, без революций и Гражданской войны. Сам Евгений сильно в этом сомневался, но с приятелем не спорил, поддакивая и кивая в нужных местах. Так этот мечтатель просто бредил крейсерами и прочими миноносцами, мог перечислить состав императорских флотов, водоизмещение и вооружение каждого судна. Ну и так далее. Это притом, что сам никогда даже не стоял на палубе боевого корабля, а плавал (пардон, ходил!) только однажды на комфортабельном круизном лайнере вокруг Европы.

Вид ночного моря все же завораживал. Евгений несколько минут посидел на постели, бездумно глядя в окно, потом поднялся, взял со стола сигареты и зажигалку, потихоньку сдвинул скрипучую дверь и проскользнул в коридор. В конце вагона, около своего купе возился проводник, нелюдимый дядька неопределенного возраста, у которого Наталья даже не стала пробовать просить чая. Миронов направился в другую сторону, в тамбур, где разрешалось курить, и к стене была пришпилена самодельная пепельница. Раньше пепельницы стояли фабричного производства, теперь же они повсеместно исчезли. То ли руководство Российских железных дорог таким образом поддерживало кампанию против курения, то ли иностранцы на сувениры разворовали.

Он вышел в грохочущий тамбур, озаряемый двумя чрезвычайно тусклыми лампочками под потолком, прислонился спиной к трясущейся, словно в лихорадке, стенке рядом с одной из боковых дверей и закурил, поглядывая в окно, на бегущий пейзаж кисти не Айвазовского, а природы. Все та же мысль крутилась в мозгу. Не то чтобы совсем навязчиво, а так, на краю сознания.

Война закончилась? Он столько лет был на войне, ходил через линию фронта. Да что там, он и воевал в основном за линией фронта, каждый раз более или менее успешно возвращаясь домой, на свою территорию. Но ведь теперь уже много лет, как он вернулся оттуда совсем, он живет мирной жизнью и почти уверен, что из того запаса, в котором находится, вряд ли кому-то придет в голову его призвать. Так что же сейчас ему не дает покоя? Да, он подобен старому боевому коню, который тихо ржет, заслышав далекий зов трубы. Но ведь и трубы совсем не слышно…

Открылась дверь и в тамбур вышел какой-то человек. Встал у другой двери, закурил. Чтобы не отвлекаться от своих мыслей, Евгений повернулся к нему спиной, уставился в грязное окно. И через пару секунд напрягся. Что-то насторожило его. Сквозь грохот колес, особенно громкий здесь, в самом конце поезда, он вряд ли мог различить какие-нибудь подозрительные звуки и все же…

Кажется, у него за спиной тихо и аккуратно взвели пистолет. Абсурдная мысль, не правда ли? Кому придет в голову взводить пистолет в тамбуре поезда, едущего по побережью Черного моря? Он хотел уже рассмеяться от дикости своего предположения, но напряжение не отпускало. Там, за спиной, определенно что-то происходило. Взгляд оторвался от морского пейзажа и сосредоточился на оконном стекле, которое хотя и плохо, но работало сейчас в качестве зеркала.

Вовремя, потому что, уловив знакомый отблеск вороненого ствола, Евгений мгновенно присел, одновременно разворачиваясь и бросаясь на незнакомца, уже стоявшего в классической позе стрелка.

Выстрел все же прозвучал, сухо и негромко, как это бывает, когда используют глушитель. Над головой Миронова блеснула вспышка, тамбур сразу наполнился дымом и запахом сгоревшего пороха.

Но Евгению было не до этого. Сбив с ног стрелка и вырвав без особых усилий из его рук пистолет, он несколько раз приложил того затылком о металлическую дверь. Потом, взяв за лацканы пиджака, поднял обмякшее тело, поставил на ноги и прислонил к стене.

Незнакомец сознания не потерял, но и воли к сопротивлению у него не было. Глаза, круглые, испуганные, смотрели безо всякого смысла куда-то сквозь Миронова. Парню… Да какому там парню! Мужчине было хорошо за тридцать. Выглядел он вполне пристойно и одет был соответственно. Джинсы, легкая рубашечка и летний пиджачок. Человек, как человек и не скажешь даже, что такой способен палить в людей из пистолета с глушителем.

Но время шло, и надо было для начала допросить этого типа. Встряхнув его еще раз, Евгений ткнул стволом трофейного оружия в зубы и прошипел как можно более угрожающе:

– За что? Почему ты в меня стрелял?

Взгляд незнакомца фокусной настройки не поменял. Он все так же смотрел сквозь Миронова. Пришлось стволом влепить ему по скуле. А что прикажете делать, если человек разговаривать не хочет, когда его так вежливо спрашивают?

Вот тут, кажется, незнакомца немного проняло, тем более что стреляющая железяка рассекла кожу на лице и по щеке потянулась тоненькая струйка крови. Он шевельнулся, то ли стараясь вывернуться из захвата, то ли стремясь встать попрочнее, посмотрел в самые глаза Евгению и спокойно сказал:

– Чили.

Миронов даже растерялся.

– Какой чили? Соус, что ли?

– Страна, – все так же спокойно поправил стрелок.

Евгений все еще ничего не понимал.

– Какая, к черту, страна? При чем здесь страна? Кто тебя послал?

И вот тут случилось вообще уже невообразимое. Незнакомец вдруг оскалился, словно собираясь укусить врага за нос, вздернул одну свободную руку вверх, поднес ко рту край воротника рубашки и… впился в него зубами.

Миронов отпрянул, все еще не отпуская лацкан пиджака противника. Лицо стрелка исказила судорога, он шумно выдохнул, изогнулся всем телом и, обмякнув, стал сползать на пол. Евгений не препятствовал, разжав пальцы. Он понял, что случилось, но смысл произошедшего все еще не доходил до него. Человек банально раскусил ампулу с быстродействующим ядом и умер. Но почему? Что такого особенного спросили у него? Кто послал убить Миронова? Из-за этого стоило травиться? Бред какой-то!

Впрочем, неменьший бред, чем сам факт покушения на мирного бизнесмена, да еще и направляющегося на отдых. Все просто не укладывалось ни в какие разумные рамки…

Вагон грохотал и раскачивался, а он стоял над трупом неизвестного человека в полной растерянности. События развивались слишком быстро, не оставляя времени на то, чтобы хоть немного подумать.

Наконец профессиональная выучка взяла верх над эмоциями. Присев, Евгений быстро обыскал карманы пиджака незнакомца, вытащил какое-то удостоверение и блокнот. Бумажника не было.

Глянул в удостоверение. Не ФСБ, не полиция. И то слава богу. Ладно, потом изучим подробнее.

Принюхался. В книгах все время пишут, что у цианистого калия запах горького миндаля. В жизни ничего подобного ему не встречалось. Да и как пахнет горький миндаль? Кто-нибудь его нюхал?

Вполне может быть, что этот несчастный принял не цианистый калий, а что-то другое. Мало ли ядов существует.

Теперь предстояло избавиться от трупа. Поднимать тревогу, звать кого-то совершенно не стоило. Потом хлопот будет столько, что лопатой не разгребешь. Повернуться и уйти, оставив все как есть – тоже не получится. Проводник видел, что Миронов шел курить в тамбур, и непременно об этом скажет, когда станут допрашивать.

Выход, конечно, есть, достаточно простой. На связке ключей у Евгения была прицеплена одна хитрая штучка, оставшаяся со времен службы в СОБ. С виду – обычный брелок, а на самом деле универсальная отмычка, годная практически для всех типов замков, кроме разве что гаражных. Там размеры неподходящие.

Дверей в тамбуре последнего вагона было три и все заперты на два запора. Обычный ключ и треугольная «вагонка». Такие ключи в отмычке имелись. Оставив тело лежать, Миронов быстро, хотя и с некоторым усилием, открыл оба замка на стороне, которая выходила к морю. Там был заросший деревьями склон, и труп, конечно, обнаружат, но не сразу. Ищи потом, с какого поезда он выпал…

Евгений распахнул дверь. Грохот в тамбуре усилился многократно, в лицо подул прохладный ночной ветер. Подтащив покойника ближе, Миронов поднял его и ничтоже сумнящеся вытолкнул наружу. Мелькнули подошвы добротных ботинок неизвестного стрелка, и труп нырнул в заросли головой вперед.

– Мир праху твоему… – пробормотал Евгений, поскорее закрывая и запирая дверь.

Воздух в тамбуре уже очистился от порохового дыма, все выглядело так, как будто здесь ничего не произошло. Нет, одна деталька все же присутствовала. Незнакомец успел выстрелить, по счастью, не попав в Миронова. Пуля не разбила дверного стекла, просто сделала небольшую дырочку в стене, почти у потолка. Совсем незаметную. Если не присматриваться, то и не обратишь внимания. Вот и хорошо.

Он достал сигарету, закурил, успокаивая нервы. Конечно, мандраж был, но небольшой. Давненько ему не приходилось попадать в экстремальные ситуации, однако опыт боевого прошлого давал о себе знать.

Миронов осмотрел оружие, из которого его только что пытались ликвидировать. Обычный вальтер ППК, то есть полицайпистоле криминал, калибр девять миллиметров, магазин на семь патронов. Он проверил магазин. Пять, один в стволе. У Бонда была малокалиберная хлопушка калибром 7,65 мм. Как он с ней отстреливался?

Переделан под глушитель, короткий и явно заводского производства. Это где же такие делают? Состояние – средней поношенности, явно поработала машинка, не со склада достали. Ха, а номера-то нету, спилен! Все страньше и страньше… Опять, как в случае с письмом Штефырцы, одни загадки. А вот интересно, не связаны ли эти два факта? От бывшего сослуживца приходит тревожное письмо, Миронов едет по этому письму и на него в поезде совершают покушение. Он не очень верил в случайные совпадения. Все в мире неслучайно, даже если и кажется таким на первый взгляд. Зря все-таки Наташку с собой взял. Но как было от нее отвертеться? Все равно зря…

Раздумывая таким образом, он спрятал пистолет под рубашку, вернулся в купе и засунул трофеи поглубже в свою сумку. Выбрасывать вальтер было глупо. А вдруг, в свете последних событий, пригодится? На российско-абхазской границе, насколько ему было известно, туристов не шмонают.

Наташка так и не проснулась. А он, закрыв дверь, вдобавок припер ее специальным клинышком, который заприметил еще вечером. Раньше, в бурные девяностые, подобные устройства проводники выдавали всем желающим. Слишком много тогда развелось поездных воров.

Вот теперь сон пришел безо всяких сложностей, словно организм получил требуемую дозу адреналина и на этом успокоился. Евгений только закрыл глаза, как в голове его возник словно бы «белый шум», засасывающий и увлекающий куда-то далеко-далеко…

Загрузка...