Приключения звездного торговца

Маржа[1] прибыли

В этой приемной, на фоне искрящегося пластика стен, среди высоких нефритовых колонн, уходивших в сводчатый полумрак потолка, в компании переговаривающихся и перемигивающихся машин, живая секретарша была, конечно же, анахронизмом. Иначе говоря, за письменным столом сидел совершенно сногсшибательный, рыжий и длинноногий анахронизм. Капитан Торрес лихо щелкнул каблуками и представился. Скользнувший по соблазнительным кривым взгляд неприятно зацепился за висевший на талии нидлер.

— Добрый день, сэр,— улыбнулась секретарша.— Сейчас посмотрю, освободился ли уже мастер ван Рейн.

Из включенного интеркома громыхнули трехмегатонные ругательства.

— Нет, видеосовещание еще не окончилось. Посидите, пожалуйста.

Прежде чем интерком замолчал, Торрес успел разобрать несколько фраз:

— ...Он предоставит нам исключительные привилегии, иначе мы объявим эмбарго, ja, а может, даже организуем блокаду. Все эти императоры занюханных планеток — кем они, мать вашу, себя считают? Хоккей, есть у него миллион солдат под ружьем. Так вот, пусть он возьмет всех этих солдат, с их коваными сапогами и фузеями, и засунет их себе в...

Щелк.

Торрес завернулся в плащ и сел, закинув до блеска начищенный сапог на обтянутое короткими белыми панталонами колено. Странное дело, он чувствовал себя одновременно и чересчур одетым и голым. Официальное одеяние мастера ложи Объединенного Братства астронавтов не походило ни на привычный комбинезон, ни на легкий спортивный костюм, который он надевал на Земле. В довершение всего еще там, километром бесконечных этажей ниже, стоявшие у входа охранники не только проверили его документы и рисунок сетчатки, но и заставили сдать оружие.

«Черти бы драли этого Николаса ван Рейна и всю Торгово-техническую Лигу! Самого бы его сбросить на Плутон без подштанников!»

С другой стороны, торговый князь имел полное основание опасаться наемных убийц и похитителей — при всей своей славе отличного стрелка. Но даже если и так, не очень-то вежливо вооружать секретаршу.

«Интересно,— с легким сожалением подумал Торрес,— она что, тоже одна из любовниц старого хрена? Возможно, и нет. Все равно ничего не выйдет, принимая во внимание напряженность отношений Братства с компанией, а заодно и со всей Лигой; ее контракт, несомненно, включает обычную для таких случаев клятву вассальной верности». За спиной рыжей секретарши красовалась эмблема Лиги — золотой, украшенный драгоценными камнями диск солнца, в центре его старинный ракетный корабль, а по краю девиз: «Вынесет любой груз». «"Вынесет",— кисло усмехнулся капитан,— Это в каком же смысле — "вынесет"?» Под эмблемой Лиги висел фирменный знак этой конторы, Галактической компании «Пряности и спиртные напитки».

При вторичном включении из интеркома снова посыпались непристойности, но прежнего накала в них не было, аппарат словно бормотал ругательства себе под нос.

— Проходите, пожалуйста,— сказала девушка Торресу, а затем добавила уже в микрофон: — Сэр, мастер ложи капитан Торрес, по предварительной договоренности.

Астронавт встал и направился к двери кабинета, его худощавое, обветренное лицо напряглось. Встреча с такой шишкой — редкое событие, да и вообще он добрых десять лет не употреблял слова «сэр» и «мадам».

Одна из стен обширного кабинета оказалась прозрачной, где-то далеко внизу теснились отнюдь не низенькие здания Джакарты, а дальше — зелень, расцвеченная яркими пятнами тропических садов, и расплавленный блеск Яванского моря. По трем остальным стенам огромный (Торрес таких даже не видал) компьютер и полки, уставленные внеземными раритетами, а также, что удивительно, тысячами старинных печатных книг в роскошных кожаных переплетах, заметно потертых — хозяин явно держал их не для декорации. Беспорядок на необъятных размеров столе приближался к максимальной энтропии; среди канцелярского хлама выделялась небольшая, вырезанная из марсианского песчаного корня статуэтка святого Дисмаса. Несмотря на отчаянные усилия вентиляторов, воздух был насыщен густым, вонючим табачным дымом.

Посетитель четко отдал честь.

— Мастер ложи капитан Рафаэль Торрес, по поручению Братства. Добрый день, сэр.

Огромный, двухметрового роста и с более чем соответствующей ширины плечами, ван Рейн буркнул что-то неразборчивое. Несмотря на тройной подбородок и обширное брюхо, он совсем не выглядел мягкотелым. На волосатых пальцах сверкали многочисленные кольца, на широких запястьях, под желтыми от табака кружевными манжетами,— браслеты. Маленькие черные глазки, посаженные близко к внушительному крючковатому носу, сверлили посетителя прямо-таки с лазерной интенсивностью. Живописный хозяин кабинета набивал трубку и не произнес ни слова, пока не покончил с этим занятием.

— Так значит,— прорычал он утробным басом,— все ваши слова исходят от имени этого, слова доброго не стоящего союза.— Говорил ван Рейн с густым, как окутывавший его голову табачный дым, акцентом.— И от женщин тоже? Никогда не понимал, они-то как не стесняются своего в нем членства.

Нафабренные усы и длинная козлиная бородка нависали над золотым шитьем жилета; под жилетом не было ничего, кроме саронга, из-под которого высовывались слоновые лодыжки и широченные босые ступни.

— Да, сэр.— Сделав над собой усилие, Торрес говорил совершенно спокойно.— Хотя, конечно, разговор наш не будет официальным... пока. Я имею честь представлять все местные, расположенные на территории Содружества отделения, а ложи, находящиеся за пределами Солнечной системы, выразили свою солидарность. Насколько мы понимаем, именно вы будете представителем торговцев Лиги.

— В некотором роде. А ваши требования я отфутболю сотрудникам — тем из них, которые не успеют вовремя попрятаться в своих конторах и гаремах. Садитесь.

Не желая попадать в мягкие объятия кресла, капитан пристроился на краешке сиденья.

— Ситуация предельно проста,— резко сказал он.— Голоса уже подсчитаны, и результаты вряд ли вас удивят. Как вы понимаете, мы не объявляем забастовку, однако, есть там контракты или нет, пока с этой опасностью не будет покончено, мы не проведем ни одного корабля через Коссалут Борфу. А если кто-либо из владельцев попытается принуждать нас в судебном порядке, ему объявят бойкот. Мы попросили о сегодняшней встрече, мастер ван Рейн, чтобы внести в этот вопрос полную ясность и получить одобрение Лиги без излишнего шума, который может привести к настоящей сваре.

— Черт возьми, да вы же сами себе тупым ножом глотку перепиливаете.— Негоциант говорил неожиданно спокойно,— И дело не только в оплате да в комиссионных. Если прекратить регулярное снабжение сектора Антарес, там могут утратить привычку к лондонскому сухому джину и корице. Другие компании тоже не обрадуются потере доходов. Если, например, Технические Службы Джой-Бой перестанут посылать туда инженеров и ученых, колонии быстро обзаведутся своими собственными. Да кой черт, через несколько лет мы полностью потеряем весь тамошний рынок! Ну и что тогда? Вы в проигрыше, я в проигрыше, все мы в проигрыше.

— Ответ очевиден, сэр. Нужно проложить маршрут в обход Коссалута. Знаю, тогда он пройдет через области, опасные в астрономическом смысле, или крюк будет очень большим. Наши братья и сестры согласны на любой из этих вариантов.

— Что? — Невероятным образом мастер ван Рейн сумел басисто взвизгнуть,— Вы бы еще придумали обход из задницы в рот! Это же удвоит, учетверит расстояние! Оплата рабочей силы, амортизационные расходы, компенсации пострадавшим в авариях, страхование — все взлетит до небес. Годовые поставки уменьшатся в два, в четыре раза! Да мы же в трубу вылетим! Тогда уж лучше совсем забыть про Антарес!

Маршрут оказывался действительно дорогим, и Торрес это знал; а вот сумеет ли компания выдержать такие расходы или нет — дело темное, все их гроссбухи хранятся в тайне. Он терпеливо выждал, пока стихнет поток ругательств, а затем продолжил:

— Вы сами знаете, что борфудианские банды орудуют уже два года. Все попытки остановить их провалились. Не нужно думать, что мы вдруг ударились в панику: рядовые братья и сестры давным-давно проголосовали бы за обход этого пропащего места. Мастера лож сдерживали их сколько могли в надежде на какой-нибудь выход. Больше ждать невозможно.

— Послушайте...— В басе ван Рейна появились чуть ли не просящие нотки.— Мне все это нравится не больше, чем вам. Возможно, даже меньше. От убытков одной моей собственной компании я готов заплакать навзрыд. Но пока мы держимся — на самом краю, но держимся. Вы вот подсчитайте. За все про все они захватывают пятнадцать процентов кораблей. В Гамма-Мгле или на Каменных Полях мы потеряем больше. И команды пропавших кораблей не просто попадут в плен, они погибнут. А еще больший крюк через мирный прозрачный вакуум — это, конечно, вполне безопасно, но только от каждого такого рейса мы будем терпеть чистые убытки. Даже если ваше Братство снизит свои ни с чем не сообразные ставки, на таких далеких полетах придется поставить крест. У нас есть и другие рынки.

— Засуньте свои меркантильные подсчеты знаете куда? Вы бы хоть раз подумали о людях! Метеоритные потоки, инфразвезды, бродячие планеты, черные дыры, радиационные бури, враждебные туземцы — к этому мы привыкли, только вот встречали ли вы кого-нибудь из этих оболваненных людей? А я встречал. Именно тогда я и решил призвать Братство к действиям. Не хочу, чтобы подобное случилось со мной или с кем-нибудь из моих братьев и сестер. Почему бы вам и вашим богатеньким дружкам не повести корабли самостоятельно?

— Хо-хо,— пробормотал ван Рейн. Не выказывая ни малейшей обиды, он подался вперед,— Может, поделитесь впечатлениями?

— Я встретил его на Аркане-третьем, это — вы, наверное, помните — самостоятельная планета на окраине Коссалута. Мы пришли туда с грузом чая. Там же стоял и их корабль, так что мы ходили только вооруженными группами, всегда готовые стрелять в любого подозрительного борфудианца — да просто в любого борфудианца,— но они к нам не приближались. Зато я увидел его, человека, которого они поймали; он шел по какому-то поручению. Я с ним заговорил, а потом мы попытались поймать его, чтобы отвезти на Землю, исправить то, что сделала с ним эта адская электронная машина... Он бешено сопротивлялся, вырвался и убежал. Господи, даже в кандалах этот человек был бы свободнее! И я чувствовал, что он хочет отсюда выбраться, что внутри он криком кричит — но не способен преодолеть внушение. И даже не может сойти с ума...

Только сейчас Торрес заметил, что ван Рейн обогнул стол и сует ему в руку бутылку.

— Вот, глотните немного,— сказал торговец.

Огненная струя обожгла пищевод, разлилась по желудку.

— Я тоже видел внушенного, давно, когда еще ходил в рейсы. Парень работал там техническим экспертом, собрался домой, а местный князек не захотел его отпускать, вот и устроил такую гадость. Мы тогда отловили все-таки бедолагу и доставили домой,— Толстяк вернулся на свое место и раскурил погасшую трубку,— Только сперва поколдовали немного с главным механиком, состряпали маленькую такую хлопушку и хлопнули ее в королевском дворце.— Он усмехнулся.— Килотонн так на пять хлопушка.

— Если вы желаете организовать карательную экспедицию, сэр,— хрипло сказал Торрес,— то я гарантирую вам полные корабельные команды.

— Нет.— Ван Рейн энергично встряхнул головой; черными змеями мелькнули слипшиеся пряди длинных, до плеч, волос,— Вы же знаете, у Лиги почти нет боевого флота. У больших кораблей есть большой недостаток: они омертвляют большой капитал. Использовать малую силу, чтобы привести в сознание какого-нибудь не в меру зарвавшегося планетного князька,— это одно дело, но даже не воевать с Борфу, а только готовиться к такой войне — тут многие из наших компаний станут на грань банкротства.

— Но какой это будет прецедент, если все им спускать? Найдутся ведь и другие любители поживиться.

— Ja, есть и такой момент. Но не забудьте о правительстве Содружества. Только попробуй мы, торговцы, организовать крупномасштабные действия на таком расстоянии от Солнечной системы, сразу пойдут вопли о нашем «империализме». И у нас будет уйма неприятностей прямо здесь, в центре цивилизации. Нас могут даже назвать пиратами, ведь все эти политиканы и чинодралы считают, что распоряжаться людьми — их суверенное право. Солнце может даже выступить против нас под тем предлогом, что Коссалут всего лишь «осуществляет суверенные права в законной сфере своего влияния». Вы же знаете, что земные дипломаты фактически палец о палец не ударили, чтобы прекратить этот разбой. Более того, очень многие политиканы посмеиваются в ладошку, наблюдая, как мы, гнусные спекулянты, получаем трепку.

— Да, конечно,— охотно согласился Торрес,— я не меньше вашего негодую, наблюдая официальную реакцию, а точнее, полное ее отсутствие. Но как же Лига? Я хочу сказать, ведь ее руководители наверняка перепробовали все возможные меры. Так что же, ничего не выходит?

— Хочешь сказать, мальчик, ну и говори, мне самому об этом и говорить паскудно. Ja. Верно. Угрозы, в ответ на которые борфудианцы только улыбаются от уха до уха, зная, в каком мы стесненном положении. Не сработали ни соблазнительные коммерческие предложения, ни экономические санкции — торговля с нами их просто не интересует. Наоборот, они надеются, что мы вскоре уберемся с их территории, как ты сегодня и предложил. Это вполне устраивает тамошних заправил, они опасаются инопланетного влияния... Подкуп? Ну каким, скажи мне, образом можно подкупить существо, имеющее высочайшее положение в совершенно чуждой тебе цивилизации? Убийство? Увы, мы потеряли несколько весьма способных убийц, и без какого-либо благоприятного результата,— После чего ван Рейн ругался, ни разу не повторяясь, две минуты кряду,— Вот так и сидят эти грабители своими жирными задницами на маршруте, ведущем к Антаресу и всем звездам, которые за ним! Этого нельзя терпеть, давить их надо! А ваш ультиматум,— закончил он уже спокойнее,— ставит вопрос ребром. Кстати, насчет «ставить». Самое, пожалуй, время выпить по стакану пива. Мы тут с несколькими ребятами наметили небольшой мозговой штурм, может, что и придумаем. А ты скажи своим, чтобы подержались еще немного, ладно? Ну так что, сопроводишь меня в бар? Нет? Тогда всего вам хорошего, капитан, хотя ничего хорошего пока не видно.

У всех давно в зубах навязло, что структура общества связана с его технологией. Связана не однозначно: совершенно различные культуры могут пользоваться одними и теми же орудиями — но эти орудия определяют спектр возможностей; откуда возьмется межпланетная торговля, если нет космических кораблей? Раса, прикованная к одной-единственной планете, обладающая высокими научными познаниями, а также промышленной и военной техникой, требующими больших капиталовложений, неизбежно склоняется к коллективизму, как бы его ни назвать. Для свободного предпринимательства нужен простор.

Автоматизация и собственные минеральные богатства Солнечной системы предельно удешевили производство большинства товаров. Затем, с появлением миниатюрных, чистых и простых термоядерных энергетических установок, резко упала и стоимость энергии. Исследования в области гравитации привели к созданию гипердрайва, который, в свою очередь, открыл путь в Галактику, а заодно и создал нечто вроде предохранительного клапана. Любой гражданин, недовольный правительством, мог эмигрировать в какое-либо иное место; начался исход (впоследствии этот период окрестили Развалом), посеявший семена свободы во многих мирах. Взросление колоний ослабляло их связь с родной планетой.

Между различными разумными расами не возникало политического союза — слишком мало родственного было в их культурах, слишком велики межзвездные расстояния. Не возникало между ними и вооруженных конфликтов; даже если забыть об опасности уничтожения, им было, собственно, нечего делить. Нельзя сказать, чтобы царили такие уж тишь да гладь да Божья благодать, ведь крайне редко встречается разумная раса, не обладающая врожденной безжалостностью, неразборчивостью в средствах. Однако, как бы там ни было, создавшиеся балансы сил поддерживали определенную стабильность. Тем временем резко возрастали грузовые перевозки. Колонии нуждались в предметах роскоши, метрополия — в колониальных продуктах; кроме того, у более древних цивилизаций было много вещей, необходимых более молодым,— вещей, которые дешевле импортировать, чем производить самостоятельно.

При таких условиях неизбежно возникал самый радикальный капитализм. В равной степени неизбежными становились поиски общих интересов, образование союзов, раздел сфер влияния. Мощные компании, конечно же, конкурировали, однако у их руководителей хватало ума видеть, что, несмотря на это, им необходимо и сотрудничать, причем в очень многих областях, необходимо как-то разрешать зарождающиеся споры и выступать общим фронтом против требований государства — любого государства.

Сфера влияния каждого государства ограничивалась одной, в крайнем случае — несколькими планетными системами. Возможности для контроля за торговцами, оперировавшими по всей обозримой Вселенной, почти отсутствовали. Взятки, шантаж, простое осознание собственного бессилия — все это делало свое дело; мало-помалу прекратились последние попытки такого контроля.

Эгоизм — огромная сила. Правительства, официально приверженные альтруизму, оставались разделенными, а тем временем Торгово-техническая Лига сделалась чем-то вроде сверхправительства, раскинувшего сферу своего влияния от Канопуса до Денеба, вербовавшего своих членов и наемных работников из тысяч разумных рас. Это было горизонтальное общество, независимое от политических и культурных границ. Лига вела собственную политику, заключала свои собственные договоры, организовывала свои базы, сражалась в собственных битвах... и какое-то время, выдаивая Млечный Путь, делала для распространения воистину универсальной цивилизации и для укрепления воистину прочного мира больше, чем все дипломаты за всю известную историю мира, вместе взятые.

Но и у нее не всегда и не все шло гладко.

Особняк, один из многих, принадлежавших Николасу ван Рейну, стоял на вершине Килиманджаро, среди вечных снегов. Хорошее место для организации обороны и, соответственно, для проведения совещаний.

Колючие звезды в иллюминаторе поползли вверх, машина пошла на посадку, скользнула к высоким, ярко освещенным башням. Бросив взгляд на небо, ван Рейн различил Скорпиона с рубиновым, тревожно мерцающим огоньком Антареса и погрозил кулаком слабеньким, без телескопа не различимым звездам.

— Вот как, значит,— пробормотал он.— Шутки с ван Рейном шутить изволите. Нужно прокладывать маршрут к Стрельцу, а вы, значит, под ногами путаетесь. Ну, сволочи, дорого это вам обойдется.

И вдруг вспомнились дни, когда он водил корабли в дальний космос, скупал в чужих, странных городах сокровища, невиданные еще на Земле. На мгновение сдавило сердце: Луна — вот теперь самый дальний его космос. Несчастный толстый старик, как каторжник к ядру, прикованный к одной-единственной планете, всеми проклинаемый каждый раз, когда удается честным трудом заработать кредит-другой. Антаресский маршрут значил для ван Рейна больше, чем он решался признать вслух. С утратой этого маршрута терялся и последний шанс стать первопроходцем, организовать компанию с центром по другую сторону Коссалута. Ты или растешь, или сходишь на нет, и никакое высокое положение в Лиге тебе не поможет. Можно, конечно, отойти от дел, но куда тогда девать всю свою энергию?

Машина приземлилась, навстречу ей выскочили слуги в ливреях и при оружии. Разреженный морозный воздух обжег дочерна прокуренные легкие; ван Рейн плотнее завернулся в плащ из фосфоресцирующей шкуры онтара и направился к дому. Под ногами сухо поскрипывал гравий садовой дорожки. У дверей новая служанка, хорошенькая и востроглазая; ван Рейн приветствовал ее, подняв украшенную плюмажем шляпу, в голове мелькнула мысль: а не сделать ли ей предложение? Но тут дворецкий сообщил, что все приглашенные уже прибыли. Усевшись, скорее для картинности, в кресло, он скомандовал ему: «Зал заседаний» — и покатился вдоль коридоров, обшитых деревом доброй дюжины различных миров. Воздух заполняли сладкий аромат розового масла и негромкие звуки моцартовского квинтета.

Четверо коллег уже расположились вокруг стола, перед каждым из них — компьютерный терминал. Желтые глаза Краак-наха из Марсианской Транспортной изучали висевшего на стене Франса Хальса. Фермадж из «Норт Америкен инджиниринг» нетерпеливо попыхивал сигарой. Мджанбо, Глава Технических Служб Джой-Бой, говорил по наручной рации, но при появлении хозяина дома сразу смолк. Случайно оказавшийся на Земле Горнас-Кью имел полномочия говорить от имени всего центав-рианского конгломерата; «он» сидел в своей раковине совершенно неподвижно, шевелились лишь длинные тонкие усики.

Громоздкое тело голландца тяжело опустилось в председательское кресло. Тут же появились лакеи с подносами напитков, закусок и курительных принадлежностей, подобранных в соответствии с индивидуальными склонностями каждого из гостей. Ван Рейн откусил солидный кусок сэндвича с лимбуржским сыром и луком, прожевал, а затем вопросительно посмотрел на собравшихся.

— Насколько я понимаю, причиной нашей сегодняшней встречи является этот борфудианский хрокна,— просвистел и прокрякал Краакнах. Герметический шлем делал его лицо еще более совиным.— Значит, астронавты уже выдвинули ожидавшиеся требования?

— Ja.— Ван Рейн выбрал наконец сигару и теперь задумчиво катал ее между пальцами.— Ситуация, бывшая прежде отчаянной, стала очень серьезной. Пока продолжаются эти налеты, они не поведут корабли через Коссалут — разве что для военных действий.

— Лично меня,— сказал Мджанбо,— не очень привлекает идея сбросить на главную борфудианскую планету несколько гигатонн боеголовок.

— Кой черт! — воскликнул ван Рейн, раздраженно дернув себя за бородку.

Но он тут же взял себя в руки. В конце концов, эти конкретные софонты потому и приглашены сюда, что прежде они никогда не задумывались над стоящей проблемой. Да, конечно, их тоже волновали связанные с Борфу неприятности, но не в той степени, как другие, более неотложные дела. Крохотный, захолустный уголок Галактики, который успела слегка осмотреть наша техническая цивилизация, необозримо огромен и многообразен. Ван Рейн хотел услышать свежие, непредвзятые мнения.

Повторив доводы, ранее излагавшиеся Торресу, он добавил:

— И я должен признать, что, будь это даже возможным, убивать несколько миллиардов разумных существ по той лишь причине, что их вожаки доставляют нам беспокойство,— не очень-то порядочный поступок. С такой виной на своей совести Лига долго не проживет. К тому же это бессмысленное расточительство, лучше сделать их нашими покупателями.

— А может, ограниченные действия? — спросил Фермадж.— Подтачивать борфудианский военный флот, пока до них не дойдет, что к чему.

— Мой компьютер обработал больше подобных программ, чем черти в аду — политиканов,— резко сказал ван Рейн,— И всегда один и тог же весьма неутешительный ответ. Если учесть хотя бы минимальные потери, компенсации, зарплату, премии за риск, постройку, ремонт, замену, боеприпасы, амортизацию, плюс потерю, из-за недостаточного внимания, других рынков, плюс судебное преследование со стороны Солнечного Содружества, а возможно — и со стороны других правительств, взятки, потерю дохода, который был бы получен, вложи мы все эти средства в нужные предприятия, и так, мать его, далее... Короче говоря, Лиге это не по зубам.

Последнее слово подало ван Рейну мысль, и он повернулся к дворецкому:

— А ты, Симмонс, отклей подметки от пола и принеси сюда плошку орехов. Разных, понимаешь?

— Прошу извинить мое невежество, уважаемые сэры,— включился вокалайзер Горнаса-Кью,— но я крайне поверхностно знаком со всеми этими неприятными обстоятельствами. Для чего борфудианцы кодируют захваченных людей?

Фермадж и Мджанбо удивленно переглянулись. Всем известно, что центаврианцы несколько наивны, но чтобы настолько? Ван Рейн щелкнул зубами бразильский орех, вызвав благоговейное восхищение всех присутствующих, за исключением Горнаса-Кью, и взял рюмку коньяку.

— Этим наземным крысам не хватает своих корабельных команд.

— Возможно, вы позволите мне внести в вопрос некоторую ясность,— вмешался марсианин.

Подобно многим своим соплеменникам из Сирраховой Орды — последней волны эмигрантов на пустынную когда-то планету, Краакнах был прирожденным лектором. Он провел когтистой лапой по седеющим перьям, сунул в сфинктер своего шлема ринновую трубку и закурил.

— Борфу — захолустная планета, террестроидная по восьми показателям, ее автохтонов вполне можно назвать гуманоидами,— начал он.— К моменту первого контакта с земными исследователями они находились на раннепромышленной стадии развития, только-только познакомились с ядерной энергией, и реакция их на появление высшей культуры была параноидной. Во всяком случае, реакция самой многочисленной из местных наций, которая вскоре покорила все остальные. Технологическую модернизацию они провели на удивление быстро, отчасти — с помощью некоторых безответственных представителей нашей с вами цивилизации, соблазнившихся высокими заработками. Объединившись, борфудианцы взялись за организацию межзвездной империи. К настоящему моменту их сфера влияния имеет поперечник около сорока световых лет, хотя фактически во всей этой области заняты всего несколько планетных систем типа Солнечной. По большей части они не желают иметь никаких дел с остальной Вселенной — из-за страха правителей, что подобные контакты могут оказаться опасными для стабильности их режима. И они вполне способны удовлетворить все свои потребности внутренними средствами, за одним-единственным исключением: у них нет хороших астронавтов. Если даже мы, со всеми своими достижениями в области роботики, до сих пор не сумели создать надежных, полностью автоматизированных кораблей, насколько хуже чувствуют себя борфудианцы, не имеющие вдобавок достаточного количества персонала.

— Хмм,— воспользовался паузой Фермадж.— Я тут начинаю подумывать насчет подрывной деятельности. Вряд ли все их население так уж обожает режим. Если бы мы смогли организовать регулярные полеты хотя бы нескольких кораблей, тогда... двойные агенты, переворот изнутри — все это грязное правительство полетело бы к чертовой бабушке.

— Мы прорабатывали такой вариант и применим его при первой же возможности,— перебил его ван Рейн.— Только вряд ли это будет скоро, а тем временем весь сектор Стрельца окажется в руках конкурентов. Необходим именно быстрый способ возобновить движение.

— Продолжая вышесказанное,— невозмутимо произнес Краакнах, выпустив клуб смолистого дыма,— борфудианцы могут построить столько кораблей, сколько им заблагорассудится, быстро растущая экономика вполне им это позволяет. Рост экономики, кстати сказать, жизненно им необходим, иначе вся эта империя может рухнуть в одночасье. Не надо забывать, что, руководствуясь расовыми соображениями, тамошние правители поощряют демографический взрыв. Но вот подготовить нужное количество хороших астронавтов они не могут. Гордость и не такая уж неоправданная боязнь чуждого идеологического влияния мешают им посылать молодежь в учебные заведения технических планет либо нанимать инопланетный персонал, а собственная астронавигационная академия там всего одна, да и та страдает от нехватки преподавателей.

— Вот это я знаю,— заметил Мджанбо.— Отличный был бы рынок, только как заставить их изменить политику?

— Поэтому,— продолжал Краакнах,— два года назад борфудианцы начали подстерегать и захватывать наши корабли. Ясное дело, долго так продолжаться не может, в конце концов никто не станет там летать — за что и проголосовало недавно Братство. Но они могут позволить себе обречь большинство населения на голодную смерть, снабжая в то же самое время остальных при помощи имеющихся кораблей с командами. А затем борфудианские заправилы «перестроят» свое общество — спокойно, не торопясь, не опасаясь никакого чуждого влияния. Схема, насколько я понимаю, знакомая и по земной истории. Теперешние их действия самым очевидным образом нарушают космические обычаи и законы; из всех правительств одно Содружество способно что-нибудь с этим сделать, но сама мысль о войне вызывает на Земле такое неприятие, что оно ограничилось несколькими жалкими, неуверенными протестами. Более того, существует весьма влиятельная фракция, с тайным удовлетворением наблюдающая, как наглую Торгово-техническую Лигу загоняют в угол. Кое-кто даже отстаивает точку зрения, что принцип территориального суверенитета нужно распространить на межзвездное пространство. Трудно даже представить себе более гнусную идею, хру?

Он извлек ринновую трубку, бросил ее в пепельницу и заключил:

— Как бы там ни было, они захватывают людей, промывают им мозги и посылают служить на своих кораблях. Обучение астронавта занимает многие годы, уже на одном этом мы несем огромные убытки.

— Неужели нельзя как-нибудь проскользнуть? — спросил Фермадж.— Ведь астрономические расстояния — они жутко огромные. Почему мы не можем обходить борфудианские патрули?

— Именно так и делают восемьдесят пять процентов кораблей,— напомнил ему ван Рейн.— Но этого совершенно недостаточно. Остальные пятнадцать процентов...

— ...выдают себя псевдогравитационными импульсами гипердрайва — хороший прибор засекает эти импульсы на расстояниях до светового года. Имея превосходство в скорости и маневренности, военные корабли борфудианцев мгновенно бросаются...

— Да. И таких неудачников было уже слишком много. Братство больше этого не потерпит. Между нами говоря, и я тоже. Ну и — ja, мы пробовали самые различные способы уклониться, в том числе и полное отключение двигателей, чтобы тебя было не видно и не слышно. Ничего особо толкового не получается.

— Ну а если давать нашим кораблям сопровождение? — не успокаивался Фермадж.

— И сколько это будет стоить? Я же представил вам цифры. Рейсы на Антарес станут убыточными, даже если не учитывать стоимость постройки дополнительных боевых кораблей. При таких условиях не стоит даже и заикаться о торговле с сектором Стрельца.

— А может, вооружить самих купцов?

— Да вы что, не слушали мастера Краакнаха? Современная роботика не может заменить живые мозги, разве что мозги чиновников.

Притворяясь до крайности раздраженным (чтобы расшевелить присутствующих), ван Рейн добавил то, что все и без него знали:

— Боевой корабль класса фрегат нуждается для обслуживания оружия и приборов в команде из двадцати человек. Безоружному грузовику нужны только четверо. Вы хоть подумайте, на сколько взлетит зарплата, мы же по миру пойдем! Кроме того, посадить на каждый корабль по два десятка астронавтов можно только ценой отказа от каких-то других операций — у нас тоже обученные люди на дороге не валяются. Я уж не говорю, во сколько обойдется переоборудование грузовиков. Деньги будут утекать, как вода из дырявой посудины; не по карману нам такие убытки. Хуже того, Коссалут прекрасно понимает ситуацию, ему нужно будет только сидеть какое-то время спокойно, не высовываясь, и ждать, пока мы вылетим в трубу. А затем они снова займутся своими делишками.

— Думаем мы тут, думаем,— нервно постучал по столу Фермадж,— и ничего что-то не придумывается. Есть у кого какие предложения?

Под светящимся потолком воцарилось неловкое молчание, нарушенное в конце концов Горнасом-Кью:

— А как, собственно, осуществляются захваты? Ведь под гипердрайвом невозможно перестреливаться.

— Почти невозможно,— уточнил Краакнах.— Энергетические пучки отпадают полностью, а материальные снаряды должны быть и сами оборудованы гипердрайвом, иначе, покинув ведущее поле корабля, они вернутся к субсветовой скорости и мгновенно отстанут. Более того, чтобы попасть в цель, они должны находиться с ней точно в фазе. Хороший пилот может сфазироваться с другим кораблем, но эта операция завязана на такое количество различных переменных, что далеко превосходит возможности любого кибера.

— Как осуществляются захваты? — прорычал ван Рейн.— Пожалуйста, могу рассказать. Эти сволочные борфудианцы улавливают вибрационный след корабля. Затем они рассчитывают курс перехвата. Сблизившись, они фазируются и врубают тракторный луч. Затем подтягиваются к грузовику вплотную, прожигают дыру в корпусе или шлюзе и идут на абордаж.

— Не понимаю тогда, в чем тут трудности? — удивился Мджанбо.— Оборудуйте все корабли генераторами прессорных лучей, пусть отталкивают борфудианцев, не дают подойти.

— Уважаемый коллега забывает,— заметил Краакнах,— что как положительные, так и отрицательные пучки питаются от силовой установки, которая у военного корабля значительно мощнее, чем у мирного транспортника.

— Раздать членам команды оружие. Что они, не сумеют отбиться от лезущих на борт бандитов?

— У этих сучьих ублюдков борфудианцев тоже есть и оружие, и руки,— с ненавистью прохрипел ван Рейн.— Через пять крестов и семь гробов в бога душу центр мирового равновесия! Ну как четверо могут выстоять против двадцати?

— Ммм... да, конечно,— кивнул Фермадж.— Но послушайте, хоть так, хоть сяк, все равно придется пожертвовать какими-то деньгами, если мы хотим выбраться из этого затыка. Не знаю точно, какая там средняя прибыль...

— Если усреднить все рейсы на Антарес,— не задумываясь, ответил ван Рейн,— навар получится процентов тридцать.

— Какого черта! — взвился Мджанбо.— Откуда у вас цифры по моей компании?

Ван Рейн ухмыльнулся и выпустил очередной клуб дыма.

— Значит, у нас есть определенная маржа,— задумчиво сказал Горнас-Кью.— Мы можем произвести инвестиции в военную технику, снизив на какое-то время норму прибыли, но не доводя, конечно же, дело до прямых убытков.

— Оно того стоит,— кивнул Мджанбо.— Правду говоря, я пошел бы даже на ощутимые убытки, лишь бы дать этим сволочам хороший урок.

— Нет, ни в коем случае,— Ван Рейн поднял руку, которая даже после стольких лет кабинетной жизни оставалась широкой, мускулистой лапой привычного к любой работе астронавта,— Мысли о мести и разрушении не достойны христианина. Кроме того, как я уже говорил, трупы — плохие покупатели. Нужно найти в пределах наших финансовых возможностей какой-либо способ сделать эти налеты невыгодными для борфудианцев. Они же не дураки, быстро поймут, что к чему, а тогда можно будет поговорить с ними и о коммерции.

— Ну и хладнокровие у вас,— позавидовал Мджанбо.

— Когда как,— пожал плечами ван Рейн.— Будучи разумным человеком, я регулирую свой термостат в соответствии с ситуацией. Сейчас нам необходим научный подход с полным математическим анализом...

Он резко смолк, опустил глаза и, чтобы скрыть свое волнение, налил очередную рюмку. Появлялась интересная идея.

— Послушайте,— предложил ван Рейн после еще одного часа бесплодных споров,— Все это ни к чему не ведет, nie? Возможно, для большей ясности мышления нам нужен какой-нибудь стимул.

— И что же вы предложите? — вздохнул Мджанбо.

— Ну... некое соглашение. Совместный фонд, который станет призом за решение этой проблемы. Например, десять процентов антаресских прибылей каждого из здесь присутствующих на период ближайших десяти лет.

— Все понятно! — воскликнул Фермадж.— Если я хоть немного вас, старого разбойника, знаю, вы что-то уже придумали.

— Нет, клянусь честью. Ну, может, и есть у меня какие-то зачаточные рассуждения, но ведь я — всего лишь старый неотесанный бродяга космоса, не имеющий вашего хорошего образования. Я очень могу и ошибиться.

— Так в чем конкретно ваша идея?

— Я бы не хотел говорить о ней сейчас, пусть немного созреет. Но вы отметьте, пожалуйста, что тот, кто предпримет какие-либо активные действия, возьмет на себя и риск, и дополнительные расходы. А будет исход удачным — выиграют все. Так неужели крохотное возмещение его вложений кажется вам несправедливым?

Больше никто не спорил. Ван Рейн благодушно улыбнулся: в конце концов удалось добиться соглашения о совместном фонде; основные принципы записаны на пленку, а подробности будут рассчитаны компьютером.

— Уважаемые мастера! — возгласил он, хлопнув в ладоши,— Сегодня мы много поработали, а в ближайшее время предстоит еще более сложная работа. Кой черт, мы заслужили небольшой отдых. Симмонс, приготовь оргию.

Рафаэль Торрес считал себя достаточно закаленным человеком, которого ничем не удивишь. И ошибался.

— Вы это что, всерьез? — пораженно выдохнул он.

— Все, конечно, строго конфиденциально,— продолжил ван Рейн.— Команда должна состоять из надежных людей, вроде вас самого. Сумеете таких подобрать?

— Но...

— И не беспокойтесь насчет вознаграждения, мы не будем жмотиться.

— Совершенно невозможно, сэр,— убежденно помотал головой Торрес.— Братство приняло четкое решение — если и приближаться к Коссалуту, то лишь для карательной акции, а вы предлагаете нечто совсем иное. Снять запрет можно только общим голосованием, а тогда все всё узнают.

— Голосование можно провести потом, проверив сперва, как работает эта идея,— продолжал настаивать ван Рейн.— Первый поход нужно совершить втайне.

— В таком случае первый поход нужно совершить без команды.

— В луковку и в маковку! — Кулак ван Рейна с грохотом обрушился на стол. Голландец вскочил на ноги.— Неужели я имею дело с трусливыми хлюпиками? В мое время астронавты были мужчинами! И у нас имелись идеалы. За хорошие деньги мы прорвались бы хоть сквозь адские врата.

Торрес глубоко затянулся сигаретой.

— Запрет нарушать нельзя. Никто, кроме мастера ложи, не имеет права... Хорошо, я скажу все, что думаю.— Его начинала охватывать холодная ярость,— Вы хотите подобрать людей, которые поведут во вражеское небо ни разу не опробованный корабль и вызовут огонь на себя. Проиграв, они обрекут себя на такое существование, что будут ежедневно молить Бога о скорейшей смерти — если сохранят достаточно свободы воли хоть на это. Выиграв, они получат по нескольку вшивых килокредитов. А вы так и будете сидеть здесь, в тепле и уюте. Так вот, хрена вам. Конечно же, нет!

Некоторое время ван Рейн стоял молча. Возникало совершенно непредвиденное затруднение.

За прозрачной стеной, далеко внизу, по морской глади скользили белые паруса игрушечной с такого расстояния яхты. Красиво. Надо все-таки больше отдыхать. Не настолько уж важны все эти деньги. Не настолько? И эта Земля — совсем неплохой мир, даже когда ты — толстый старик. Здесь уйма цветов и бургундского, свежих ветров и красивых женщин, Моцарта и книг.

А воспоминания о молодости в космосе — это просто ностальгия делает их такими яркими...

Придя к окончательному решению, он снова повернулся к Торресу:

— Мастер ложи может отправиться в поход, никого о том не оповещая и ни с кем не консультируясь. Это позволяется законами союза. Как, сможете вы подобрать еще двоих таких же, как вы?

— Я уже говорил, уважаемый мастер, что не хочу и задумываться об этой проблеме.

— Да? Даже если шкипером буду я?

Внешне «Меркурий» совершенно не изменился, да и груз его был вполне обычным: корица, имбирь, перец, гвоздика, чай, виски, джин. Если корабль все равно идет к Антаресу, зачем пропадать рейсу? Никаких вин ван Рейн не взял: рейс предстоял неспокойный, вряд ли букет выдержит тряску.

Все изменения таились внутри — дополнительное укрепление корпуса и чудовищно мощная силовая установка. Бухгалтерский компьютер подсчитал, что стоимость такого переоборудования в три раза превысит доход, который мог бы принести этот корабль за весь свой срок службы. Ван Рейн болезненно сморщился, однако дал указания приступить к работам.

Правду говоря, маржа была совсем узкой, убытки совсем рядом и ставка — больше, чем можно позволить себе проиграть. Однако если Коссалут Борфудианский имеет своих статистиков и, конечно же, если идея окажется плодотворной...

Ну а если нет, Николас ван Рейн погибнет в битве либо его ликвидируют как слишком старого и потому бесполезного, а то — превратят в раба с промытыми мозгами, будут удерживать в плену, требуя за освобождение чудовищный выкуп. Все варианты почти одинаково малопривлекательны.

Он обосновался в капитанской каюте вместе с пышнотелой темноволосой Доркас Жерардини, а также основательным запасом коньяка, табака и самых вонючих сортов сыра. Если уж пропадать, то хоть с удобствами. Торрес пошел в полет помощником, капитаны Петрович и Сейнчи — механиками. «Меркурий» тихо, в общем порядке, стартовал из космопорта Кито, так же тихо подождал на промежуточной орбите, пока дадут разрешение на отлет, а затем двинулся на отрицательной гравитации от Солнца. Достигнув необходимого удаления, он перешел на гипердрайв и сразу обогнал свет.

Удобно расположившись на мостике, ван Рейн закурил свою глиняную трубку с длинным чубуком.

— До Антареса целый месяц пути,— сказал он и благочестиво добавил: — Храни нас святой Дисмас.

— Я лично больше полагаюсь на святого Николая, защитника путешествующих,— заметил Торрес.— Хоть он и ваш тезка.

— Кой черт,— откровенно обиделся ван Рейн.— Вы имеете что-нибудь против меня?

— Ну,— пожал плечами Торрес,— храбрость ваша меня восхищает, уж слабаком-то вас не назовешь. Ведь это надо же — отправиться в космос пиратствовать, чтобы поймать пиратов. Если у кого такое и выйдет, так только у вас.

— А у вас, у молодежи, много нахальства и мало вежливости.— Торговец окутался облаком вонючего дыма.— В наши дни капитану говорили «сэр», даже поднимая бунт на борту.

— Меня беспокоит один момент,— откровенно признался Торрес. Прежде он никогда не утруждал себя разработкой каких-то там стратегий, для его ума и тела всегда находились более приятные занятия.— Вполне можно считать, что враги не прослышали еще о решении Братства, однако полное прекращение полетов должно заставить их задуматься. Кроме того, курс проложен настолько близко к известной борфудианской базе, что нас обязательно обнаружат. А что, если они заподозрят неладное и вышлют полдюжины кораблей?

— Вряд ли, ведь эти, в пуп их и в гроб, патрульные корабли крейсируют на большом расстоянии друг от друга, чтобы прикрывать максимальную площадь. Если нас заподозрят, то просто не станут трогать, хотя и в этом я сильно сомневаюсь, больно уж ценен для них каждый улов.

Ван Рейн поднял свою тушу из кресла. Хорошо все-таки в космосе, можно установить искусственную гравитацию поменьше и чувствовать себя чуть ли не таким же шустрым, как в молодости.

— В вашем, друг мой, сосунковом возрасте люди с трудом понимают, что в жизни почти нет понятия «наверняка», одни вероятности. Надо просто стараться, чтобы шансы были в твою пользу, тогда при долгой игре обязательно выиграешь. Сейчас ваша вахта, и я посоветовал бы вам вывести на проектор какой-нибудь учебник теории вероятностей: в компьютере отличная библиотека, и делать все равно больше нечего. А я удаляюсь на небольшое совещание с Доркас Жерардини.

— Хотел бы я управляться со своими командами, как вы с этой своей,— скорбно посетовал Торрес.

— А почему бы и нет, мальчик? — экспансивно взмахнул рукой ван Рейн.— Что тебе мешает? Пока ты приносишь компании выгоду и не доставляешь ей беспокойств, компания не станет заглядывать тебе через плечо и дышать в затылок. Чего вам, молодым охламонам, не хватает, так это инициативы. Вот доживете до моих лет, станете старыми и толстыми, тогда-то и оглянетесь назад и пожалеете об упущенных возможностях.

Несмотря на малое тяготение, палуба едва не прогибалась под грузными шагами торговца.

Волшебные огни в черноте неба — на эту картину можно смотреть бесконечно. Видеоэкраны обрамили серебряную россыпь Млечного Пути, рубиновый огонек Антареса, завиток туманности, украшенный отдельной яркой звездочкой. Ярче всех выделялся золотисто-желтый Борфу.

Вторую неделю напряженный, как струна, «Меркурий» глотал миллиарды миль, тысячу раз в секунду ныряя в гиперпространство и снова из него выходя.

Сидевшая в кают-компании Доркас не могла оторвать глаз от экрана.

— Как красиво,— чуть слышно выговорила она.— Только мне от этого еще страшнее.

— Что же тут страшного, малышка? — лениво поинтересовался ван Рейн. Он лежал на диване, уставив свой величественный нос в потолок.

— Они... они же в любую секунду могут на нас броситься. Господи, и зачем только я полетела?

— Сколько я помню, был какой-то разговор насчет тиаро-новой шубы, а также сережек из огневика.

— Ну а если они все-таки нас захватят? — Пальцы, вцепившиеся в руку ван Рейна, дрожали.— Что тогда будет?

— Я же говорил тебе, что оставил деньги специально на твой выкуп. А еще говорил, что деньги могут их и не заинтересовать. Или нас попросту разнесет в клочья, так что и выкупать будет некого. Сто чертей в кресло и в масло! Ты можешь на секунду стихнуть?

Из динамика интеркома послышался встревоженный голос Торреса:

— Обнаружена волна скоростного корабля, сближается курсом на перехват.

— Все по местам! — взревел ван Рейн.

Доркас взвизгнула. Он схватил ее под мышку, отнес — получив в процессе несколько царапин — по коридору в свою кабину, кинул на кровать, посоветовал привязаться покрепче и побежал, тяжело отдуваясь, на мостик. Экран внутренней сети показывал машинное отделение; надевшие уже броню Петрович и Сейнчи стояли наготове, их лица блестели от пота. Торрес сидел, нервно покусывая губу, и дрожащими от волнения пальцами настраивал приборы.

— Хоккей,— сказал ван Рейн.— Вот наконец и то, для чего мы сюда прилетели. Надеюсь, вы не забудете, что и как надо делать,— сейчас не репетиция, и я не смогу стоять у вас за спиной, поправляя каждую дурацкую ошибку.

Он грузно плюхнулся в кресло перед главным пультом, туго затянул привязные ремни и забегал пальцами по клавиатуре управления, отдавая приказания компьютерам и управляющим цепям, всем телом ощущая чуткую отзывчивость огромного сложного организма — корабля. Двигатели «Меркурия» все еще работали почти на холостом ходу; дикая мощь, спрятанная в них и готовая в любой момент рвануться наружу, приятно успокаивала.

Чужак подошел на дистанцию связи, при которой два движущихся поля заметно наложились. Как и принято в таких случаях, пилоты начали выравнивать частоту и фазу колебаний своих кораблей, чтобы между ними могли проходить радиоволны. Наконец аппарат внешней связи загудел; Торрес нажал кнопку «прием».

На ожившем экране появилось изображение по-кошачьему гибкого борфудианского офицера, затянутого в угольно-черный мундир. Несмотря на узкий лоб, полное отсутствие волос и голубоватый оттенок кожи, его лицо отдаленно напоминало человеческое, глубоко посаженные глаза горели желтым огнем. В углу экрана виднелся второй офицер, сидевший у оружейного пульта, а также непременный борфудианский шестирукий базальтовый божок.

— Эй, на земном корабле! — По-английски голубой красавец говорил вполне бегло, хотя и с сильным акцентом, сказывалось устройство рта и гортани.— С вами говорит Рентарик, капитан принадлежащего Коссалуту фрегата «Ганток». Вторгнувшись во владения Его Могущества, вы нарушили священнейшие законы Коссалута Борфудианского. Готовьтесь принять на борт группу захвата.

— Да в гробу я видал таких склизких пучеглазых тварей! — Ван Рейн распалял себя, его лицо налилось кровью.— Мало того что вы захватываете моих людей и мои корабли с дорогими товарами, так ты еще набрался наглости говорить о каких-то законах!

Пальцы Рентарика тронули висевший у него на шее миниатюрный церемониальный кинжал.

— Да будет тебе известно, старик, что законы Коссалу — единственные законы всей этой области пространства. Вы можете уберечь себя от дополнительного наказания — импульсной активации нервов, если сдадитесь без сопротивления.

— Согласно обычаям цивилизованных рас, межзвездное пространство открыто для любого мирного корабля.

— А мы, капитан,— широко улыбнулся Рентарик, оскалив ярко-зеленые, непривычной формы зубы,— руководствуемся исключительно своими собственными законами.

— Ja, только на этот раз вы, сучьи дети, вознамерились применить силу против ван Рейна. На этом навозном шарике, который вы называете своей планетой, вскоре получат неприятные известия.

Рентарик произнес несколько слов на своем языке, а затем снова перешел на английский.

— Я только что записал рекомендацию поставить вас лично после кондиционирования на ильянские рейсы. Органические компоненты, содержащиеся в атмосфере этой планеты, вызывают у вашего вида аллергические реакции, крайне болезненные, но не настолько опасные, чтобы выдавать по этому случаю герметические скафандры. А остальные члены вашей команды пусть примут это во внимание.

Глаза ван Рейна радостно вспыхнули.

— Слушай, если вы перестанете захватывать астронавтов и будете их попросту нанимать, тогда я могу вас снабжать анти-аллергенами и лекарствами — за вполне умеренные комиссионные.

— Кончайте болтовню. Сейчас мы пристыкуемся к вашему кораблю и произведем высадку. Захваченный персонал будет подвергнут импульсной нервной активации — пропорционально оказанному сопротивлению.

Лицо Рентарика исчезло с экрана.

Торрес облизнул серые пересохшие губы. Он прибавил увеличение, теперь на экране появилось четкое изображение борфудианского фрегата. Темный, по-акульи узкий, он имел тоннаж раза в два меньше, чем у грозного транспортника, что с лихвой возмещалось вырисовывающимися на фоне далеких звезд орудийными башнями. Описав изящную кривую, зловещий корабль с привычной легкостью уравнял свою гиперскорость с гиперскоростью жертвы и летел теперь параллельным с ней курсом на расстоянии нескольких километров.

Из интеркома раздался оглушительный визг. Взглянув на экран, ван Рейн увидел Доркас. Так и не пристегнувшаяся к кровати девица истерически металась по каюте. Да ведь так она перебьет все оставшиеся бутылки, а до Антареса еще целых одиннадцать дней!

На какую-то долю секунды корабль охватила резкая, до костей пронизывающая дрожь: «Ганток» нащупал его тракторным лучом.

— Торрес,— сказал ван Рейн,— будь наготове, мальчик, а если со мной что случится — принимай командование. Да и так твоя помощь может пригодиться, если наша дичь поведет себя слишком уж дико. Петрович, Сейнчи, занимайтесь своими лучами и держите этих сучьих детей покрепче, что бы там ни случилось. Хоккей? Поехали!

«Ганток» подтягивался все ближе и ближе. Петрович врубил полную мощность. На какое-то мгновение из дуговых предохранителей ослепительно сверкнуло синее пламя, воздух наполнился грозовым запахом озона, содрогнулся от рева — и наступило равновесие, теперь работу немыслимых сил выдавало только низкое, глухое гудение.

А затем эти силы рванулись наружу, туго сжатые в прес-сорный луч, пятикратно превосходивший по мощности трактор борфудианцев. Ван Рейн услышал, как все ребра «Меркурия» застонали. Словно от удара невидимой кувалды, «Ганток» полетел, беспомощно кувыркаясь, прочь и быстро исчез из виду.

— Ха-ха-ха! — проревел ван Рейн.— Обидели мы этих ребят, испортили игру, верно? Ничего, настоящее веселье еще впереди!

И снова появился борфудианский фрегат; на этот раз он не стал церемониться, а сразу включил максимальную мощность пучка. Несмотря на прессор «Меркурия», корабли медленно, неотвратимо сближались. Негромко выругавшись, Сейнчи ударил прессором в полную силу.

Какое-то мгновение ван Рейну казалось, что его собственный корабль разломится пополам. Палуба под ногами вспучилась, откуда-то послышался леденящий душу скрежет рвущегося металла, но зато «Ганток» снова улетел прочь, словно получив мощный пинок под зад.

— Осторожнее! Не с такой дурацкой силой, дуболом ты несчастный! Пусти, я сам займусь лучами.— Руки ван Рейна заплясали над пультом.— Не забывай, мы хотим взять его себе на память.

Увеличив на мгновение тягу двигателей, старый торговец догнал противника; его левая рука управляла «Меркурием», а правая старалась нащупать нужный баланс тракторного и прес-сорного лучей. Мерный рокот силовой установки превратился в оглушительный вой, внутрикорабельное искусственное тяготение не могло больше побороть дикие ускорения, привязные ремни трещали, с трудом удерживая в кресле массивную тушу ван Рейна. Торрес, Петрович и Сейнчи словно стали деталями оборудования, придатками компьютерной системы, выполнявшей приказы толстых прокуренных пальцев.

Изображение борфудианца снова исчезло с экранов — это ван Рейн перевел «Меркурий» в другую фазу. При обычных обстоятельствах корабли должны были полностью утратить контакт, но сейчас их соединяли гравитационные силы, не обращавшие ни малейшего внимания на осцилляции между релятивистским и нерелятивистским квантовыми состояниями,— массы кораблей оставались неизменными. Однако появилось новое обстоятельство: теперь оружие фрегата стало фактически бесполезным, разве что его пилот сумеет угадать характер движения земного корабля. Чтобы избежать этого, ван Рейн запрограммировал случайные изменения частоты и фазы — в допустимых пределах. Если бы у вражеского пилота было достаточно времени, чтобы собрать побольше данных, провести стохастический анализ, а затем воспользоваться интуицией живого, хорошо тренированного мозга, он имел бы все-таки шанс сфазироваться с «Меркурием», потому что никакая «случайная» программа не может быть абсолютно случайной. Вот только ван Рейн не намеревался давать ему этого времени.

Как оказалось, борфудианцы и не помышляли о стрельбе: совершенно, видимо, перепуганные, они включили максимальную тягу двигателей и попытались оторваться. В ответ ван Рейн заставил силовые лучи пульсировать в противофазе, уравняв их амплитуды, и теперь корабли были соединены намертво. Громко расхохотавшись, он перевел свои сверхмощные двигатели на задний ход. Вздрогнув как от удара, «Ганток» замер, а затем послушно двинулся вслед за земным транспортником. И снова послышался чудовищный скрежет: корпус «Меркурия» еле выдерживал никакими инструкциями не предусмотренные напряжения. Жесткая связь грозила развалить корабль на куски, нужно было то ослаблять ее, то усиливать — и при этом постепенно сокращать расстояние до противника.

— Ха, мы водим его на леске, словно рыбку. Славный рыбарь, апостол Петр, не позволь ему сорваться с крючка!

Что-то громко — громко даже на фоне остального адского грохота — щелкнуло, и сразу же послышался свист ускользающего в межзвездный вакуум воздуха.

— Лопнула обшивка, четвертый отсек,— крикнул, сложив руки рупором, Петрович.— Если не заварить, будет еще хуже.

— Подержишь удочку? — наклонился торговец к Торресу.— Мне нужно отдохнуть, а то голова работает все медленнее и медленнее. Вот ремонт — совсем другое дело, этим и мы занимались на своих допотопных посудинах.

Торрес молча кивнул.

— Чего ты такой кислый? — укоризненно спросил ван Рейн, отстегивая ремни.— Работка, в общем-то, веселая.

Поднявшись, он пересек палубу, дыбившуюся под ногами так, словно «Меркурий» был обычным морским судном. «Ганток» продолжал то включать, то выключать двигатели, пытаясь разломать корпус противника. Угроза была нешуточной; пробоина в борту автоматически загерметизировалась, однако оставалась слабой точкой, с которой может начаться дальнейшее разрушение.

Ван Рейн неуклюже забрался в свой устрашающих размеров скафандр. Он столько лет не носил броню, что совсем забыл, как быстро она пропитывается запахом пота. Все необходимые инструменты лежали рядом. Теперь взвалить их на спину, а затем — через шлюз наружу, под черное небо, усыпанное бесчисленными алмазами звезд.

Корабль сотрясался, и любой из этих толчков мог стать для ван Рейна последним. Если магнитные подошвы оторвутся от обшивки, выброшенный за пределы поля гипердрайва, он мгновенно перейдет в нормальное состояние. Корабль унесется со сверхсветовой гиперскоростью, а он навсегда затеряется в безмерности пространства.

Ван Рейна окружало голубое сияние электрических разрядов. Время от времени в том месте, где невидимо находился «Ганток», сверкали ослепительные вспышки — это случайно совпадала фазировка кораблей. Судя по всему, борфудианцы непрерывно стреляли — в отчаянной, невозможной надежде, что один из снарядов окажется в необходимом состоянии, когда будет проходить через «Меркурий»... либо через желудок ван Рейна... нет, сквозь объемы пространства, в которых с некоторой частотой существуют упомянутые объекты — нужно все-таки выражаться корректно.

А вот и эта чертова плита обшивки. Закрепить домкрат, теперь согнуть, придать ей хоть какое-то подобие правильной формы... ну, взялись, нажали... гидравлика, силовой привод, все это мило, но и без мускулов здесь не обойтись. Посмотрим, осталось ли еще что-нибудь под всем этим жиром... уложить брусья, временно их закрепить, включить горелку... не забыть опустить маску... ну а теперь — держать дугу и вспоминать свою бурную молодость... Черт! Чуть-чуть посильнее — и полетел бы прямо в межзвездный холодильник. А вообще-то следующие корабли нужно будет укрепить еще сильнее.

Наконец плита встала на место; изо всех сил стараясь не замечать боли, охватившей буквально каждую клетку отвыкшего от физической работы тела, он поплелся к шлюзу.

Не успел ван Рейн выйти из камеры, как дикие толчки прекратились и грохот стих; на какое-то мгновение он даже решил, что оглох.

С экрана смотрело лицо Торреса, мокрое от пота и осунувшееся:

— Угомонились. Поняли, очевидно, что их собственная посудина разлетится прежде нашей.

— Отлично! — буквально завопил ван Рейн, с трудом разгибая покрытую синяками и ссадинами спину.— А теперь стягивай корабли, действуй по плану. У тебя что, мозги размягчились?

И тут знакомая, скручивающая все тело судорога сказала ему, что корабль перешел в нормальное состояние; ровный гул гипердрайва смолк. Какая-то сила рванула «Меркурий» вбок, и ван Рейн едва удержался на ногах.

Рентарик сделал последний, отчаянный ход: он выключил свой гипердрайв и вернулся в обычное пространство, где не бывает скоростей больших, чем скорость света. Не сделай его противник того же самого, напряжение силовых лучей мгновенно разрушило бы оба корабля. Борфудианец хотел отомстить, пусть даже ценой собственной жизни. Однако, планируя поход «Меркурия», учли и такую ситуацию: установленный на нем детектор мгновенно отключил двигатели.

Торрес с трудом избежал столкновения и сразу же расположил свой корабль на расстоянии в несколько метров от «Гантока», удерживаемого непреодолимой силой тракторного и прессорного лучей; оружие борфудианцев снова стало бесполезным. А если те сдуреют вконец и попытаются, одевшись в скафандры, преодолеть это малое расстояние, чтобы взрезать обшивку «Меркурия»,— будет совсем нетрудно сбросить их в пространство маленьким вспомогательным прессором.

Злорадно расхохотавшись, ван Рейн снял скафандр и не торопясь пошел на мостик, чтобы побеседовать с Рентариком по душам.

— ...Как только мы включим свое гиперполе, вы тоже окажетесь в нем, а у нас достаточно мощности, чтобы тащить и вас, что бы вы там ни выделывали со своими двигателями, ясно вам это? Мы в несколько раз сильнее, так что расслабьтесь лучше, отдохните и летите, куда вас ведут. Если мы хоть что заподозрим, сразу разберем ваш корабль по винтику. Знаете, есть у нас такая пословица: «Ехать так ехать, сказал попугай, когда кошка потащила его за хвост»... А вот так выражаться совсем некрасиво, мой коммуникатор краснеет. Хоккей,— обернулся ван Рейн к своей команде.— Полный вперед, и берем с собой эту плотвичку, мнившую себя зубастой акулой.

На окраине Антареса их встретил крейсер Лиги, вызванный по лазерной связи,— колония считалась заслуживающей защиты от бандитов, политических агитаторов и прочих злоумышленников. Когда-то эта огромная, умирающая звезда имела больше планет, но в процессе расширения она поглотила внутренние из них. Ни на одной из оставшихся не оказалось жизни, зато здесь нашли столько минеральных богатств, что их, вкупе с удобным для организации торгового центра положением системы, хватало на прокорм населения не меньшего, чем на Луне. Ван Рейн передал пленный корабль военным, управление — Торресу и почти устранился от дел. Он много спал — с таким храпом и криками, что Доркас затыкала уши. Сказывалось напряжение: хотя борфудианцы сидели тише воды, ниже травы, все последние дни приходилось бдительно следить, не придумают ли они какую гадость.

Торрес хотел поговорить с пленниками, но ван Рейн не позволил:

— Нет, мальчик, нет. Отказывая этим героям в праве предстать пред наши ясные очи, мы издергаем их больше, чем любой руготней. Я хочу, чтобы к следующей беседе славный капитан Рентарик обкусал себе ногти до самых локтей.

После приземления старый сибарит бесстыдно навязался в гости к губернатору, с правом свободного пользования губернаторскими винами и губернаторскими наложницами. В промежутках между банкетами он каким-то образом нашел время изучить местные магазины и поднял цену грамма своего перца на целый милликредит. Колонисты, конечно же, будут ворчать, но ничего, выдержат. Да и вообще, если бы не он, глотать бы этим ребятам преснятину либо стряпать синтетические пряности в десять раз хуже и в два раза дороже. Так неужели нельзя получить с них вполне заслуженный навар?

После трех суток таких развлечений ван Рейн решил, что Рентарик уже дошел до кондиции. Местом для беседы был избран парадный колонный зал. Выглядел развалившийся на губернаторском троне торговец весьма живописно: в правом кулаке — глиняная трубка, в левом — бутылка, в рассыпавшиеся по плечам волосы вплетены миниатюрные колокольчики, грязный купальный халат едва прикрывает необъятное брюхо. Картину удачно дополняли три девушки, одна из которых играла на арфе, другая обмахивала этого римлянина времен упадка империи опахалом из павлиньих перьев, а третья, устроившаяся на подлокотнике кресла, звонко хихикала, закидывая в его раскрытый рот охлажденные виноградины. Сейчас Вселенная казалась ван Рейну вполне пристойным заведением.

Почерневший и осунувшийся Рентарик появился в сопровождении двух гвардейцев Лиги. Он пересек сверкающий пол необъятного зала и замер, глядя на своего победителя горящими от ненависти глазами.

— Да кто это нас удостоил? — радостно взревел ван Рейн,— Приветики-салютики-ромашечки! Жильем, надеюсь, довольны? Говорят, в здешних тюрьмах великолепные условия.

— Для вашей расы — возможно,— Борфудианец кипел плохо сдерживаемой яростью,— С моей командой обращаются самым возмутительным образом.

— Не может быть! У меня прямо сердце кровью обливается. И нос.

— Пират! — брызнул слюной пленник,— Кровь еще прольется, можешь быть уверен. Его Могущество примет меры.

— Меры, говоришь? Твой вонючий король будет мерить, как глубоко он провалился в дерьмо,— вот и все его меры,— презрительно бросил ван Рейн,— Если уж цивилизованные планеты не решались начать войну, когда вы занимались флибустьерством, он не решится тем более, хотя роли теперь и поменялись. Не-ет, он просто смирится перед неизбежным и попробует научиться жить в новой обстановке.

— Что вы намерены делать? — холодно спросил Рентарик.

— Нам, пожалуй, стоит получить небольшой выкуп, как вы думаете? — Ван Рейн погладил свою козлиную бородку,— А если не удастся — что ж, на местных шахтах уйма вакансий. Условия там, понимаете ли, не очень хорошие, вот и посылают туда преступников. Однако из врожденной своей доброты и благожелательности я позволю вам выбрать одного члена команды — не себя, конечно же,— который отправится домой и расскажет там о происшествии. Я даже сам обеспечу его проезд. Ну а потом начнем торговаться, с учетом стоимости этого проезда.

— Послушайте,— зло прищурился Рентарик.— Я прекрасно осведомлен о нравах вашего подлого, меркантильного общества. Вы органически не способны сделать что-нибудь, не обещающее прибыли. А переоборудование вашего грузовика, чтобы он мог захватить в плен военный корабль, должно стоить гораздо больше, чем этот грузовик способен заработать.

— Здесь вы абсолютно правы. В три раза больше. Конечно, часть этих денег мы вернем, если выставим свою добычу на аукцион, но только товар слишком специфический, чтобы за него много дали.

— Вот именно. Значит, мы все равно задушим ваш антаресский маршрут. И не думайте, что мы прекратим патрулировать зону своего суверенитета. А в борьбе на измор вы сдадитесь первыми: слишком большими будут убытки.

— А вот тут-то вы, мой друг, ошибаетесь,— Ван Рейн возбужденно взмахнул трубкой,— Наша прибыль заметно уменьшится, но свести ее к нулю — это у вас не выйдет. Поэтому мы будем торговать так долго, как нам заблагорассудится. Дело в том, что каждый рейс приносит тридцать процентов прибыли.

— Если учесть, что переоборудование корабля стоит триста процентов этой прибыли, то...

— Верно. Но ведь мы установили специальное оборудование только на каждый четвертый корабль. Маржа будет очень маленькой, однако, если заняться арифметикой, станет ясно, что убытков мы кое-как избежим.

— Четвертый? — Ничего не понимающий Рентарик удивленно потряс головой.— Какой тут смысл? Мы победим в трех из каждых четырех стычек.

— Тоже верно. В результате трех этих побед вы захватите двенадцать рабов. А в четвертой схватке победим мы и повинтим двадцать борфудианских астронавтов. Потерю кораблей мы как-нибудь уж выдержим — эта заварушка быстро кончится, и тогда вы нам за все заплатите. Дело, видите ли, в том, что вы никогда не будете знать, способен данный конкретный корабль сопротивляться или нет. Так что придется вам распустить свои пиратские команды, иначе от них быстро ничего не останется. Ясно? — Ван Рейн приложился к бутылке.— У нас подтасованная колода: чем дольше вы будете играть, тем больше проиграете, так что лучше уж бросайте это дело побыстрее.

Рентарик пригнулся, словно для прыжка.

— Уже здесь, на этой планете, я узнал, что ваши астронавты отказались летать через Коссалут,— прошипел он.— И вы думаете изменить это решение, уменьшив количество попадающих в плен на четверть?

— Само собой.— Ван Рейн продемонстрировал отличный образец сытой, самодовольной улыбки.— Во всяком случае, насколько я знаю наших ребят. Продолжая свои набеги, вы потеряете большую часть своих команд и станете совершенно беззащитными. А тогда вам уже придется договариваться с нами, иначе Лига попросту свергнет вашу придурочную изоляционистскую монархию. Операция будет такой быстрой и легкой, что ни один из политиканов просто не успеет вмешаться. Наши условия будут включать освобождение всех рабов и весьма солидные компенсации. Весьма, весьма солидные компенсации. Эти условия непреложны, так что чем больше пленников вы захватите, тем дороже вам это обойдется. А любой человек, в котором есть хоть немного пороха, может выдержать пару лет службы на одной из ваших ржавых вонючих посудин, если будет знать, что потом получит за это достаточно, чтобы бросить работу и жить в роскоши. Да нам придется отбиваться от добровольцев!

Ван Рейн откашлялся и продолжал, теперь уже более мягко:

— Разве не разумнее будет заключить соглашение сразу? Мы проявим всю возможную снисходительность. Вам, конечно же, не будет хватать астронавтов — ничего, пошлете своих ребят в наши академии, мы возьмем за их обучение всего немногим больше обычной платы. Ну и — несколько небольших концессий...

— И через сотню лет мы будем принадлежать вам со всеми потрохами,— не то прорычал, не то простонал Рентарик.

— А не согласитесь — вся ваша проклятая империя будет принадлежать нам гораздо раньше. Ну, захватите вы еще сколько-нибудь там наших людей, доведете себя до синюшного состояния, после чего придем мы, освободим их, а заодно прихватим все, что там у вас еще останется. Вы, конечно, можете оставить наши корабли в покое, но об этом сразу узнают подчиненные вам системы и вся эта хлипкая империя мгновенно развалится, ведь кто же помешает нам завозить по пути агитаторов и оружие для мятежников? Третий выход — незамедлительно освободить всех рабов и заключить то самое соглашение, о котором я битый час уже долдоню. В таком случае ваш правящий класс потеряет власть не сразу, а постепенно и сохранит свои жизни. Так что выбирайте. Меня, собственно, устраивает любой из вариантов.— Торговец безразлично пожал плечами.— Значит, решили,— продолжил он.— Вы подбираете кого-нибудь из своих, и мы его отпускаем, чтобы доложился главному вашему борову. Может заодно передать, что Николас ван Рейн из Торгово-технической Лиги никогда не совершает необдуманных поступков и никогда не говорит необдуманных слов. Господи, да вас должно было насторожить одно уже название моего корабля.

Рентарик сгорбился и словно усох.

— Почему? — прошептал он.

— Меркурий,— толстый торговец в грязном халате поучительно поднял палец,— это древнеримский бог торговли, азартных игр и... ja, воровства.