Приманка для хищника

Глава третья

С вами когда-нибудь случалось такое: просыпаетесь утром и понимаете, что вам совершенно нечем заняться? И что вы будете маяться от безделья до самой смерти? Это не воскресное утро, по телевизору ничего не показывают, за окном льет дождь, читать нечего — все уже прочитано по два раза, а мозги в таком состоянии, словно вы два часа смотрели, как крутится барабан стиральной машины.

Помереть можно, честно скажу.

Именно так чувствовала я себя утром в понедельник, на следующий день после памятного воскресенья — предполагаемого дня свадьбы Ники. Почти месяц спустя с того дня, когда мой самолет приземлился в Хитроу. Ники ушла на работу, и звук захлопнувшейся двери пробудил меня ото сна о водосточных трубах и йоркширских терьерах, намазанных розовой губной помадой и в чулках «Ла Перла».

Я выбралась из кровати, поставила чайник, поджарила себе тост. Пару часов пялилась в телевизор, в конце концов оделась и наконец задумалась, отчего я так маюсь.

Конечно, следить за Ричардом было утомительно для мозга (а иногда и для задницы), но, по крайней мере, тогда я была при деле.

Когда я мечтала о своем возвращении в Англию. у меня была целая куча планов.

Навестить старых друзей, привычные места, продемонстрировать загар.

Воссоединение семьи я собиралась оттягивать как можно дольше, но Джеми лишил меня этой возможности.

У нас с мамой какие-то странные отношения.

Мама — странная женщина, а я вся в папу — странствующая женщина. Таскаюсь повсюду, куда только жизнь меня не заносила, а я все никак не решу, где хочу оказаться в конце концов.

Одно из качеств Ники, которое всегда меня восхищало, — она всегда точно знала, чего хочет от жизни. Когда нам было по тринадцать лет, она уже твердо решила стать адвокатом, а я еще только-только поняла, что с балериной ничего не выйдет, и переключилась на поп-звезду. Она мечтала о судах и присяжных, а я вертелась перед зеркалом, представляла себя ведущей «Горячей двадцатки». а «Экшн Мен» Джеми был моим партнером.

В Таиланде и Австралии как-то не думаешь о будущем. Это получается само собой. Пляж, голубое небо, все шепчет о безделье, кажется, что жить стоит только ради развлечений и что за работу можно будет взяться только тогда, когда волк нужды завоет у ворот.

Вы, возможно, думаете, что в Лондоне, городе, полном жизни и движения, я могла бы просто сидеть и ловить кайф, но!…похоже, всем, кроме меня, было чем заняться, куда пойти, с кем встретиться и где побывать, и я чувствовала себя слишком… застоявшейся, что ли?

Слежка за Ричардом, по крайней мере, создавала иллюзию занятости. Теперь, когда все было кончено, я поселилась на диване с пультом от телевизора в руках.

Ничего хорошего в этом не было. Очевидно. Настало время сделать то, от чего я бегала всю жизнь.

Мне придется найти работу.

Работа.

Жизнь решила взять свое, и теперь, когда я наконец захотела взяться за ум, найти одну из так называемых работ оказалось непросто. На первый взгляд невозможно. Все это было похоже на покупку одежды. Когда на счету есть пара монет, в магазине, как назло, нет ничего подходящего. А когда остаток на карте вызывает только саркастический смех, ты наконец находишь именно то, что нужно.

Я обошла все агентства в городе. Я заполнила миллион анкет. Я умоляла, пресмыкалась, врала, предавала свои идеалы и изобретала новые, но все равно ни один придурок не пожелал взять меня на работу.

У меня не было опыта. Конечно, я закончила институт, но помимо этого я могла похвастаться только пятью месяцами сомнительного опыта в качестве помощника бармена. Я даже не умела печатать. Жизненный опыт в данном случае не прибавлял мне очков.

К сожалению, история с Ричардом не могла полностью отвлечь меня от печальных раздумий о нехватке рабочих мест для меня. О дефиците таковых, можно сказать.

За обедом мы с Ник решили перебрать возможные варианты.

— Как насчет продаж по телефону? — робко предложила она.

— «Добрый день. Мадам, могу ли я предложить вам годовую подписку на „Еженедельник свиновода"?» Нет уж, спасибо, лучше я попробую подыскать себе местечко в каком-нибудь баре.

— В баре!

Ники произнесла это так, словно я поделилась с ней решением начать карьеру стриптизерши в Сохо.

— Всяко лучше, чем паршивые телефоны, и, по крайней мере, у меня есть опыт, — неразборчиво пробормотала я, запихивая в рот пирожное.

— А еще у тебя есть диплом бизнес-менеджера, — напомнила Ник.

Она задумчиво уставилась в газету и вдруг расплылась в улыбке. Несколько раз обвела карандашом объявление и сунула газету мне.

— Он сейчас мне нужен, как рыбе зонтик. — Я потянулась за очередным шоколадным печеньем.

— Ладно, тогда посмотри это. — Она торжествующе уставилась на меня, тыкая пальцем в обведенное объявление. — «Бару требуется менеджер». Прямо для тебя. У тебя диплом менеджера, у тебя опыт работы в баре, ты достаточно наглая, чтобы изобразить все остальное.

— Может, это и подойдет. — Я задумчиво изучала объявление.

— Давай, позвони им, все равно терять нечего.

— Разве что честь. А остатки ее я потеряла в Бангкоке, в маленьком баре на Као-Сан-роуд месяцев восемь и литров восемьсот назад.

Я попыталась одернуть одолженную юбку.

Ник на пару дюймов ниже меня, и ее вполне респектабельное мини выглядело на мне как бесстыдный кошмар.

Всю дорогу я пыталась делать шаги поменьше, чтобы меня не арестовали за непристойное поведение.

Две бригады строителей, таксист, два двенадцатилетних подростка на велосипедах приветствовали меня свистом — не могу сказать, что это меня расстроило, — а компания бритоголовых болельщиков «Челси» в машине с открытым верхом объехала квартал три раза только для того, чтобы еще раз полюбоваться на девушку в чудесной самозадирающейся юбке.

Пожалуй, нарядиться по-деловому мне не удалось. Этот наряд больше подошел бы, если бы я все-таки решила стать стриптизершей в Сохо.

«Аль Фреско» оказался невероятно, даже слишком модным баром на углу Слоан-стрит. Полдень. Все места заняты мужчинами и женщинами в деловых костюмах, поглощающими ланчи. Атмосфера космополитическая, реплики на нескольких языках мячиками отскакивают от лиловых стен –

кажется, сотрудники близлежащих посольств, составляющие основной контингент заведения, обсуждают достоинства дежурного блюда.

Рот наполняется слюной от витающих в воздухе ароматов чеснока и свежего хлеба — я тут же вспоминаю, что от волнения забыла позавтракать. Естественно, в животе начинает предательски урчать, и довольно громко.

Найджел Палмер одет в костюм, который скорее подошел бы банковскому служащему, чем владельцу бара-ресторана: брюки, жилет, пиджак, булавка для галстука, естественно, галстук. Темные волосы до плеч щедро умащены гелем (мне казалось, что этот стиль отошел лет двадцать назад), а тяжелое толстогубое лицо блестит фальшивой улыбкой.

Он сидит на высоком барном стуле, опершись широкой спиной о стойку, в правой руке мобильный телефон, в левой — бокал с внушительной порцией виски. Уголки воротничка соединены зажимами в виде подков, на руках — массивные золотые браслеты, словно наручники.

Меня подводит к нему официант в белом переднике, который теряет свою степенность, стоит бизнесмену за соседним столиком подозвать его мановением толстых пальцев. С прытью, которую трудно заподозрить в этом заносчивом парне, он устремляется на запах чаевых.

Я жду минут десять, пока Найджел Палмер закончит невразумительный разговор по телефону и соизволит заметить меня. Он громко, с чувством собственного достоинства беседует с неким «Пирсом, старым жучил ой» по поводу поставки иностранного пива.

Я стою неподалеку с безразличным видом, хотя мне немного не по себе в этой слишком уж откровенной юбке, и переминаюсь с ноги на ногу, словно школьница у кабинета директора. Наконец Найджел Палмер кладет трубку и снисходит до меня.

Точнее, он сначала внимательно осматривает мои ноги.

— Э-э-э… Аннабел Льюис, — немного нервно представляюсь я, стараясь не замечать, как он пожирает взглядом мои коленки. — Мы договаривались о встрече в двенадцать тридцать… по поводу места менеджера.

Теплое, влажное рукопожатие. Его приветствие скорее обращено к моему декольте. Он довольно бесцеремонно осматривает меня, задумчиво почесывая грудь левой рукой.

Мне кажется, что мои акции котируются пока не очень высоко. Однако я покорно следую за ним к столику в тихом углу за стойкой. Он садится и жестом предлагает мне стул.

— Так, значит, вы два года жили за границей? — первым делом спрашивает он.

— Да, около того, — отвечаю я, стараясь не ерзать.

— Симпатичный загар.

Он быстро просматривает мое резюме, которое напечатала для меня Ники, потом смотрит на мои ноги, опять в резюме, на мою грудь, опять в резюме и наконец на мое лицо.

— Вообще-то я искал кого-нибудь поопытнее.

Ну вот. опять. До свидания, простите за беспокойство. Я нашариваю сумку и начинаю вставать.

— Понятно, спасибо, что уделили мне время.

— Но думаю, что мы могли бы достичь соглашения…

Я снова ставлю сумку на пол.

— Вы хотите сказать, что могли бы помочь мне с вопросами, в которых я недостаточно разбираюсь? — быстро спрашиваю я, пока он молча возвращается к созерцанию моей юбки.

— Что-то в этом роде, — он улыбается. Но по- прежнему не смотрит мне в глаза.

— Да-а-а-а? — подбадриваю его я.

— Аннабел, вы очень привлекательная девушка, говорит он, по-прежнему обращаясь к моему лифчику от «Маркс и Спенсер».

Все это мне не очень нравится.

— Посетителям нравятся приятные лица. Вы будете стимулировать бизнес, а что хорошо для бизнеса, хорошо для меня.

Кажется, я получила работу. Правда, благодаря глубине моего декольте, а не моих познаний, но какого черта? Тот, кто просит, не имеет права привередничать. Пусть только даст мне шанс, а там уж я поражу его своими деловыми качествами.

Если у тебя нет ни жилья, ни денег, а из одежды — только выцветшие обноски, в которых еще можно было пить пиво на Байрон-Бэй, но уж никак не потягивать вино в Найтсбридже, а ведь Лондон — столица европейской моды, так вот, в такой ситуации не до церемоний. Невозможно больше мириться с тем. что «Харви-Никс» для меня так же недосягаем, как горшочек с золотом на конце радуги. а походы по магазинам я предпринимаю только для расширения кругозора. Пусть Найджел Палмер — скользкий, сексуально озабоченный мешок с дерьмом, но в данный момент он мой пропуск в рай, полный оплаченных чеков, ресторанов, культурных мероприятий, модной одежды — всего, что делает жизнь в Лондоне такой прекрасной.

А управляться со скользкими, сексуально озабоченными мешками с дерьмом я умею.

Я сделала глубокий вдох, мысленно попросила прощения у моих благородных предков и вместо пинка под зад наградила моего работодателя ослепительной улыбкой.

— Значит, вы решили взять меня?

Он улыбнулся в ответ, живо напомнив мне одного аллигатора, с которым я познакомилась, путешествуя по Скалистым горам.

— Да, я решил взять вас, — отозвался он, сделав ударение на последних словах. — Думаю, мы сработаемся, Аннабел. Если будешь паинькой, я тебя не обижу.

Мне вдруг захотелось вернуться к аллигаторам, за Скалистые горы.

— Прошу прощения?

— Ты почешешь спинку мне, а я — тебе, — продолжил он. выразительно пошевелив бровями.

Мне не нравится, когда мужчины шевелят на меня бровями. Я всегда подозревала, что брови особей мужского пола каким-то образом связаны с их паховой областью, это, как бы лучше выразиться, филиал лобковых волос, и вслед за шевелением бровей начинает шевелиться… в общем, вы меня поняли.

И чесать Найджелу спинку мне тоже не хотелось.

С намеками пора заканчивать. В моем арсенале достаточно тонких, изящных острот, при помощи которых можно прервать нежелательное знакомство, но, судя по всему, Найджела остановит только тяжелая артиллерия. Я вдруг совершенно четко поняла, что не хочу провести лето за стойкой пять на двадцать футов, отбивая бесконечные атаки Найджела; никакие походы по магазинам не стоят этого.

Я резко отодвинула стул — ножки заскрежетали по паркету, словно кто-то провел ногтями по стеклу, — и рука Найджела вместо моего колена схватила воздух.

— Большое спасибо за предложение. — Я взяла сумку и направилась к выходу. — Но я лучше наймусь чесать зад красножопому бабуину.

На обратном пути Арнольд решил развеселить меня на свой манер и заглох посреди оживленного перекрестка. За мной выстроилась длинная очередь автотранспортных средств, и последующие пять минут, самые длинные пять минут в моей жизни, я выслушивала разнообразные пожелания их нетерпеливых владельцев. Наконец надо мной сжалились какие-то спортсмены-любители и унесли нас с Арнольдом с дороги.

Стоило нам оказаться в тихом узком переулке, в стороне от магистрали, как Арнольд решил вернуться к жизни. Клянусь, я даже не прикасалась к ключу в замке зажигания, мотор заурчал по собственному почину, спокойно позволив мне развернуться в восемь приемов и вновь влиться в бушующий поток вечернего движения. Как только мы оказались в самом пекле часа пик, в утробе у Арнольда что-то забурчало, он разразился демоническим смехом и скоропостижно скончался.

В лифте я наконец сняла туфли, тисками сжимавшие мои бедные натертые ножки. Красота требует жертв. Пока жертвой красоты стали только мои мизинцы, которые онемели до такой степени, что можно было подумать, я их потеряла. Я живо представила, как они сидят бок о бок с протезами, драными калошами и запакованными в пластик ампутированными конечностями в «столе находок».

В гостиной Ник пила кофе с девушкой из соседней квартиры. Они с интересом уставились на то, как я вползаю в двери.

— Как прошло?

Ники не понадобился ответ, мой вид говорил сам за себя. Я бросила туфли на диван и тяжело рухнула рядом.

— Все настолько хорошо? — Она аккуратно убрала туфли, прежде чем предложить мне чашку кофе. — Впрочем, не имеет значения, мы уже решили проблему твоей… э-э-э… занятости. Ты ведь помнишь Люси из восьмой квартиры?

Прекрасная девушка восточного типа улыбнулась мне.

За то короткое время, что я прожила здесь, я узнала Люси достаточно для того, чтобы здороваться с ней всякий раз, когда мы встречались на

площадке, и начать завидовать ее модному гардеробу и восемнадцати парам туфель от Маноло Бланик — да, я завистливо отмечала каждую пару, — ее длинным черным волосам, огромным карим глазам, точеным скулам и полным розовым губам. Она была неотразимо хороша.

— У Люси для тебя предложение, — сказала Ники, не глядя мне в глаза.

Если это предложение похоже на сегодняшнее, я ничего не хочу о нем знать. С другой стороны, Люси гораздо лучше выглядит и гораздо лучше воспитана, чем Найджел. Не подумайте, что меня начали в известном смысле привлекать женщины — хотя, учитывая, что за мужчины мне в последнее время встречались, это было бы вполне простительно.

Люси с улыбкой взглянула на меня.

— Никола рассказала мне, как ты ей помогла, Аннабел.

— Имеется в виду, с Ричардом, — пояснила Ник, закашлявшись в очередной попытке прикурить «Мальборо Лайтс».

Имя «Ричард» превратилось для нас в ругательство, которое произносилось с такой же интонацией, как «ублюдок».

— Для этого и существуют друзья. — Я приняла из рук Ники элегантную кофейную чашечку и обнаружила в ней большую порцию водки.

Возникла пауза, пока Ники вновь наполняла чашку Люси. Она пригубила свой кофе и взглянула на меня поверх фарфорового ободка.

— Ты знаешь моего мужа, Гордона?

— Не очень, — ответила я, удивленная вопросом. — Я видела его пару раз, но мы ни разу не заговаривали друг с другом.

— Это хорошо, — сказала Ники.

Люси кивнула в ответ.

— Почему это хорошо?

— Потому что я хочу развестись.

Э-э-э… Что я должна сказать? Мне очень жаль? Поздравляю? Как мне реагировать, если я понятия не имею, что он за человек? Хочет ли она развестись, потому что при близком знакомстве он оказался настоящим чудовищем?

Я отказалась от попыток подобрать соответствующий ответ и просто улыбнулась в доброжелательной, надеюсь, манере.

Люси медленно продолжила свой рассказ, ее голос звучал виновато.

— Мы с Гордоном женаты почти восемнадцать месяцев. Это был ураган чувств, все произошло очень быстро. Знаете, как говорится: как женились — торопились, а пожили — прослезились. Проблема в том. что он был просто неотразим, когда мы познакомились, и я как дура клюнула на него. — Она глубоко вдохнула. — Но обаяние — это еще не все. Он постоянно обманывал меня с тех пор, как закончился наш медовый месяц и мы вернулись в Лондон…

— Тут на сцену выходишь ты, — пояснила Ники.

Люси кивнула.

— Я хочу получить развод, но не думаю, что Гордон мне его даст.

— И как, интересно, я могу тебе помочь?

— Гордон — управляющий в фирме моего отца. Там мы и познакомились. Мне нужно получить доказательства того, что он мне изменяет. Он будет бояться, что узнает папа, и тогда наверняка согласится на быстрый и очень тихий развод.

— Мы подумали, что, возможно, ты могла бы подловить Гордона, как поймала Ричарда, — нервно улыбнулась мне Ники. — Что думаешь?

Что думаю? Думаю, что они с ума посходили. Следить за чужим бойфрендом — это вам не пикник. Это опасное дело, здесь на каждом шагу встречаются водосточные трубы и бушующие гормоны.

Одного раза вполне достаточно, благодарю вас.

— Я, право, не уверена…

— Я с радостью оплачу тебе твое время. — Люси не дала мне закончить вежливый отказ.

— Правда? — удивленно спросила я.

— Конечно. С какой стати ты будешь работать просто так.

Уголком глаза я взглянула на Ники — та смотрела на меня с надеждой.

— Ники, могу я сказать тебе пару слов наедине?

— Все в порядке. — Люси тоже взглянула на Ники. — Я пойду, а ты все обдумай. Дай мне знать о твоем решении. Ты знаешь, где меня найти, — засмеялась она.

Я подождала, пока за Люси захлопнулась дверь, потом повернулась к Ники, которая жевала шоколадное печенье, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Ники, во что ты пытаешься меня втянуть?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Тебе нужны деньги, Люси нужна помощь, мне ее жалко… Между прочим, все это происходило у меня на глазах. Гордон вел себя как настоящее дерьмо, она этого не заслужила.

— Но она просто прелесть! Какому мужчине придет в голову изменять ей?

— Видимо, Гордону.

Я потрясенно покачала головой. И я еще надеюсь встретить свою любовь, когда такие шикарные девушки, как Люси, не могут удержать при себе такую серую посредственность, как Гордон Никакой? Конечно, внешний вид это еще не все в отношениях, но у Люси этим дело и не ограничивается. Она умная, веселая, красивая, сексуальная, с деньгами… Что еще этому Гордону нужно? Возможно, дело в радостях недозволенного секса, во всплеске адреналина, в том подъеме, который испытываешь, когда нарушаешь правила…

— Допустим, я решила помочь, — осторожно сказала я. — Что мне нужно делать?

Ники просияла, явно испытывая облегчение.

— Проследить за ним, как ты следила за Ричардом, — с энтузиазмом сказала она. — Узнай, куда он ходит, что делает и с кем.

— Да, но как далеко я могу зайти?

— Как сказала Люси, ей нужны железные доказательства.

— Что-то вроде фотографии его эрегированного приятеля?

— Я сказала железные, а не сомнительные.

— Ну, мне в любом случае нужно было искать работу… а это лучше, чем с девяти до пяти сидеть в офисе. Меня такое никогда не прельщало.

— Так ты согласна?

Я не очень обрадовалась, представив еще одну череду одиноких ночей в холодной кабине Арнольда, но отражать домогательства Найджела Найтсбриджского и одновременно продавать выпивку невозможным ослам по невозможным ценам гораздо хуже.

— Яне знаю…

Ники подтолкнула мне конверт.

— Что это? — Я подозрительно уставилась на пухлый пакет.

— Наличные.

— Наличные?

— Ага, — широко улыбнулась она. — Я знаю, что ты давно их не видела, но вряд ли ты забыла, как они выглядят.

— Я могла забыть, как деньги выглядят, но никогда не забуду, как они пахнут! — Я взяла конверт и сделала вид, что вдыхаю аромат, словно это свежий кофе и теплые круассаны.

— Давай, пересчитай, — подбодрила Ники. Я благоговейно вытащила пачку двадцатифунтовых банкнот и быстро пересчитала.

— Пятьсот фунтов!

— Это за первую неделю. И Люси сказала, что оплатит также все твои расходы.

— Да?

Ники кивнула.

— А что подпадает под определение «расходы»? Шоколад, который я съем, бутылки с горячей водой и омыватель для стекол?

— Знаешь, мне кажется, что, если тебе придется всю ночь просидеть в баре, она оплатит твои напитки, затраты на дорогу и все такое.

— Затраты на дорогу? — К черту омыватели! — Если она будет оплачивать проезд, первым делом я найму другую машину!

— Но ты ведь не хочешь избавиться от Арнольда?

— Нет, я не хочу избавиться от Арнольда, я хочу УБИТЬ Арнольда. Я хочу доставить его на свалку металлолома и лично засунуть под пресс, расплющить эту железяку, размазать его в лепешку, пока он не запросит о пощаде.

Я заметила испуганное и одновременно восхищенное лицо Ники и решила не распространяться больше об ужасной смерти, которую я придумала Арнольду.

— Прости, малыш. — Я примирительно улыбнулась. — Я знаю, что он твоя первая любовь и все такое…

— Да нет. — Ники покачала головой и рассмеялась совсем как раньше. — Я просто подумала, что хотела бы то же самое сделать с Ричардом.

Гордону сорок два. его седые волосы зачесаны за уши двумя узкими крыльями. У него потрепанное лицо, загорелое и морщинистое, и, если снять с него ботинки «Гуччи», костюм «Армани», очки «Пьер Карден» и часы «Патек Филипп», скорее всего он будет похож на побитого ветрами корнуоллского рыбака. Это просто прохиндей, который сделал карьеру, потому что всегда умудрялся находиться в нужном месте в нужное время, а потом сорвал банк, женившись на дочке босса.

Моя задача проста. Я должна проделать то же самое, что и в случае с Ричардом, только на этот раз, надеюсь, без участия водосточных труб.

Теперь действие будет разворачиваться на чуть более безопасной территории — действительно всего лишь «чуть», потому что мне второй раз за неделю придется ехать в «Аль Фреско», штаб-квартиру Найджела и временное пристанище Гордона, который отправился туда покутить с друзьями-приятелями.

Я должна затаиться неподалеку и наблюдать.

Если он выйдет за рамки — будет прижимать кого-нибудь в углу, полезет целоваться, — я должна заснять все на свой старенький «Инстаматик» и убраться прежде, чем меня засекут.

Все предельно просто. Тысячи сумасшедших женщин шляются по переполненным барам с фотоаппаратами. Никто и не подумает меня заподозрить. Как бы не так! Я, конечно, могу прикинуться сумасшедшим папарацци, но, учитывая его более чем отдаленное сходство со звездами шоу-бизнеса, мне вряд ли поверят.

Самое ужасное то, что в моем гардеробе нет ничего, подходящего для вечера в модном баре. А поскольку Ники теперь на два размера больше, чем я, придется одолжить что-нибудь у Люси.

В обычной ситуации я бы душу отдала за возможность порыться в ее модных тряпках, но проблема в том, что мне не дали выбрать, а ее представление о конспирации воплотилось в чем-то розовом, коротком и блестящем, безусловно очень модном, но при этом очень привлекающем внимание.

Еще одна маленькая проблема (с ударением на слове «маленькая») в том, что Люси снабдила меня и нижним бельем. (Конечно абсолютно новым. Надевать чужие трусы я пока не готова, увольте, хотя кто-то, может быть, и развлекается таким образом.) Мои удобные и практичные штанишки, сконструированные специально для того, чтобы не трясти задницей по восемнадцать миль в день, не очень- то хорошо смотрятся под облегающим, как перчатка, платьем: все детали можно было бы рассмотреть даже с Великой китайской стены.

Моя озабоченность тем, что Гордон может опознать наряд, принадлежащий его жене, быстро исчезла после кратковременного визита в квартиру Люси за чем-нибудь менее заметным.

В свое время я была потрясена шкафами Ники, но у Люси были не шкафы, у нее была практически отдельная квартира для одежды. «Харви-Никс» на дому.

Совершенно новые, еще не распакованные шмотки, акры творений потрясающих дизайнеров. У меня никогда не было склонности к накопительству, но я почувствовала, что зеленею от зависти. Если это то, что дает девушке успешная карьера, то, возможно, мой бескорыстный идеализм немного устарел и пора уже перестать чувствовать себя виноватой, когда при виде витрин магазинов у меня начинают течь слюнки

— Я умерла и попала в модный рай. — простонала Ник, восхищенно пожирая глазами бесконечные ряды вешалок с одеждой.

Довольно скоро я поменяла свои шортики трехлетней давности на что-то невидимое, похожее на кусок зубной нити и настолько же удобное, как скобки на зубах.

В платье, трусиках и макияже от Люси я напоминала себе рождественскую Барби из порножурнала.

Нервы мои не выдержали, когда Ники предложила мне полить волосы лаком с блестками. Это уже слишком, я и так выгляжу как игрушечная фея на макушке рождественской елки.

Когда часом позже я входила в «Аль Фреско», мои щеки от смущения были розовее моего платья.

Я почувствовала себя получше, обнаружив, что зал заполнен молодыми тусовщиками в таких нарядах, что при виде их мою бабушку хватил бы удар, но я все же выделялась на общем фоне.

Это платье создавало впечатление, будто на тебе вообще ничего не надето, кроме нескольких розовых лоскутков в удачных местах и блесток для тела.

Войти в этот бар для предстоящего собеседования было страшно. Войти в этот бар одетой, словно провинциальная девчонка на субботней корпоративной вечеринке, было просто невозможно, это был оживший кошмар. Я пробралась сквозь толпу к длинной дубовой стойке и устроилась на стуле, за который мне пришлось побороться, только для того, чтобы обнаружить — стоит мне сесть, и мои удушающие маскарадные трусы немедленно врезаются У-образной перемычкой мне в задницу.

Очень сексуальное платье. Украдкой задирать его, чтобы высвободить застрявший предмет туалета, уже не так сексуально.

Я не поняла, просто смеется или насмехается надо мной молодой бармен, когда он проигнорировал нескольких страждущих и принял заказ у меня.

Заказывать в таком платье пиво было рискованно, я попросила коктейль с джином и получила маленькую замерзшую рюмочку, которую вышеупомянутый шутник решил украсить вишенкой.

Обнаружить Гордона не составило труда. Он сидел за угловым столиком с тремя друзьями, и все они были шумные, похотливые, грубые и противные, как их и описала Люси.

Этот столик они явно выбрали потому, что он давал возможность прекрасно рассмотреть каждую несчастную в мини, входившую в дверь. Им только карточек с очками не хватало. Все это было похоже на конкурс красоты, об участии в котором девушки не подозревали.

Парень, который сидел ближе всех к двери и. похоже, был пьян в стельку, делал каждой девушке, осмелившейся подойти слишком близко, одно и то же заманчивое предложение:

— Привет, я Эван, давай я покажу тебе рай.

По мне, это больше похоже на ад.

Шесть футов сорвавшегося с цепи тестостерона.

Не поймите меня неправильно, тестостерон занимает очень важное и значительное место в моей жизни, но только не тогда, когда бьет ключом из пьяного, потрепанного, пузатого мужика за сорок.

Вообще мне нравятся мужчины старше меня. Но только если это привлекательные мужчины.

Объект моей слежки откинулся на спинку стула из хрома и дерева, на кончике носа — модные очки, в которые он с видом эксперта аукциона «Кристи» рассматривает каждую проходящую девушку.

К сожалению, очень скоро он увидел меня.

В этом платье каждый мог видеть меня целиком.

Парень на соседнем стуле наклонился так низко, что еще немного — и он уткнулся бы лицом мне в декольте: того и гляди придется вылавливать его, словно отвалившиеся накладные ресницы. Скосив глаза в сторону, я обнаружила, что Гордон пялится на мои ноги. Я дала ему пару минут, и, когда взглянула на него в следующий раз, он уже рассматривал мой бюст.

Еще через несколько минут он уже смотрел мне прямо в лицо. Я быстро отвернулась.

К сожалению, когда я рискнула опять взглянуть в его сторону, он еще не отвел взгляда, и наши глаза на мгновение встретились. Он улыбнулся. Боже мой.

Он заметил, что я на него уставилась, и неправильно это воспринял.

Он подумал, что я строю ему глазки. Он подумал, что понравился мне. Я быстро отвела глаза.

Когда еще минуты через две я бросила в его сторону осторожный взгляд, то была вознаграждена кокетливой улыбкой, открывшей ряд очень белых, очень вставных зубов.

Вот дерьмо!

Он определенно подумал, что я им заинтересовалась.

Ну и что мне теперь делать? Как мне, интересно, следить за парнем, когда я даже глаза боюсь на него поднять?

Это все чертово платье. Предполагалось, что я буду следовать за ним, как тень, а мои проклятые подруги одели меня так, словно я напрашиваюсь на неприятности.

Я нарочито смотрела в противоположную сторону, но мое тактическое отступление немного запоздало.

В зеркало за барной стойкой я увидела, как Гордон что-то сказал своим приятелям, кивнул в мою сторону и под шумные поощрительные выкрики начал пробираться сквозь толпу, успев по дороге пригладить волосы и протереть большим пальцем передние зубы, пока наконец не оказался за моей спиной.

— Почему такая симпатичная девушка сидит здесь совсем одна?

Очень оригинально.

Я медленно повернулась к нему лицом, склонила голову чуть набок и выдавила улыбку.

— Э-э-э… я жду друга.

Тоже избито, но в данный момент больше ничего в голову не приходит.

— Пожалуй, я постою рядом на страже, пока не придет твой друг. Здесь полно волков, которые

только и ждут, чтобы им в зубы попалась такая цыпочка. — Он ухмыльнулся и с трудом подмигнул мне.

— А ты, значит, не из их стаи? Он засмеялся глубоким, сухим смехом — так смеялся бы Том Джонс, будь у него эмфизема легких.

— Я вожак.

— Может, я все-таки угощу тебя, пока мы ждем?

Это точно не входило в план, каким бы дурацким он ни был с самого начала.

— Спасибо, но, как я уже упоминала, мой друг будет здесь с минуту на минуту.

— Если у твоего друга такая же симпатичная мордашка, я лучше останусь здесь.

— Мой друг — мужчина, а не женщина.

— Тогда я рад, что его все еще нет.

Гордон скользнул на соседний стул, наконец освободившийся от дружелюбного алкаша, который пытался занырнуть мне в платье.

— Позволь мне все же купить тебе выпить, — опять заныл он. — Обещаю, что буду вести себя хорошо.

Он вытащил вишенку из моего джина (третьей порции) и, засунув в рот, начал облизывать и крутить ее в соблазнительной, как ему казалось, манере. На самом деле это выглядело просто тошнотворно.

— У тебя почти пустой бокал.

— Как твои обещания? — приподняла я бровь.

— По крайней мере, ты могла бы сказать, как тебя зовут.

Могла бы?

— Давай, детка, что значит имя?

Да, хороший вопрос. Разве что возможность выследить.

— Наверное, мне нужно представиться первым? — выдрючивался он. — Здравствуйте, меня зовут Гордон. — Он кивнул. — Ну вот. и ничего сложного, правда? — Он пытался быть милым. У него это не очень получалось. Он был не симпатичнее Чаки, бегавшего с мясницким ножом.

— Э-э-э… Аннаб… — Я в последний момент замолчала, едва не выдав своего имени. Этого делать явно не стоило, а псевдонима мы не придумали, так как не предполагали, что он пригодится.

— Я хочу сказать, Аннализа. Меня зовут Аннализа.

К счастью, Гордон выпил куда больше нормы и не заметил моей запинки. Я почувствовала, как его большая ладонь скользнула мне на задницу.

— Что скажешь насчет того, чтобы выпить со мной и моими друзьями, Аннализа?

Черт, вот привязался!

Единственным моим желанием было воткнуть в шаловливую руку Гордона шпажку из коктейля, но придется отложить это до лучших времен и выбираться отсюда. Но как, вот в чем вопрос!

— Конечно, Гордон, это было бы замечательно, но… э-э… — Я беспомощно озиралась вокруг и тут заметила входящего Найджела. довольно пьяного. — А вот и мой друг, явился, наконец.

Я виновато пожала плечами и встала, чтобы взять сумочку, которая притулилась у ножки моего стула, словно гриб, выросший прямо из пола. У Гордона вытянулось лицо. — Но мы только познакомились… Я постаралась поскорее ретироваться. Однако он не сдавался. Он залез во внутренний карман пиджака, потом поймал мою руку и сунул в ладонь визитку.

— Тут мой телефон, позвони мне. Мы могли бы поужинать вместе.

— Может быть, — медленно ответила я.

— Обещай, что позвонишь.

Я игриво улыбнулась. Во всяком случае, попыталась.

— Может быть, — повторила я, начиная исчезать в толпе.

— Никаких «может быть», скажи «да», — настаивал он.

— Мне пора. Мой… бойфренд ужасно ревнивый, — пролепетала я, расталкивая посетителей, как назло окруживших меня плотным кольцом.

Когда половина зоны безопасности была пройдена, я оглянулась. Он все еще провожал печальным взглядом мою удаляющуюся задницу, то и дело поправляя сползающие очки. Черт!

Я не смогу выйти отсюда одна, он мигом примчится. Поравнявшись с Найджел ом, который явно не терял времени даром и успел по дороге сюда зайти в пару баров, я схватила его за руку и начала подталкивать в направлении двери.

— Привет, милый, — громко сказала я, — я уже сто лет тебя жду, где тебя носило?

Найджел взглянул на меня, и в его глазах появился слабый проблеск узнавания.

— Я ведь знаю тебя, так?

— Это неважно, дорогой. Давай лучше поспешим, у нас зарезервировано на десять.

Найджел явно решил, что ему повезло, и на его лице расплылась довольная улыбка. Он безропотно позволил мне вытащить себя наружу и запихнуть в такси.

Правда, он уже не так радовался, когда, проехав ярдов сто. я попросила удивленного таксиста притормозить, бесцеремонно вытолкнула Найджела вон и наконец перевела дыхание.

Я определенно не так все себе представляла и вовсе не рассчитывала, что Гордон начнет клеиться ко мне!

И как мне объяснить это Люси? Ей не понравится, что я засыпалась в первый же вечер.

Люси и Ники рядышком сидели на диване, ели кукурузные чипсы и смотрели телевизор.

Как только я ввалилась в дверь, лихорадочно пытаясь вытащить из задницы застрявшие трусы, Ники схватила пульт, выключила звук, и они обе уставились на меня.

— Ты рано.

— Как прошло?

— Теперь я знаю, как чувствует себя сыр, когда его режут леской. Люси, где ты покупаешь белье?

В салоне «Садо-мазо»? Слушайте, я переоденусь во что-нибудь поудобнее и все расскажу.

У себя в комнате я с облегчением содрала ужасное платье и смертельное белье и влезла наконец в мягкую, нежную, огромную пижаму, которую предоставила мне Ники, когда я, голая и босая, вернулась в Лондон.

Я бы с удовольствием приняла душ, чтобы- смыть с себя слюни Гордона, но этого девушки бы не пережили.

Я поплелась обратно в гостиную и присоединилась к девчонкам, отложив мысли о душе на потом. Они освободили для меня местечко на диване между ними. Ники протянула мне бокал вина.

Люси, поблескивая глазами, смогла обуздать свое любопытство и предложила мне чипсов.

Обе с нетерпением смотрели, как я отпиваю глоток вина, потом отправляю в рот нежный сырный «Дорито».

— Ну? — сказали они хором.

— Что ж, — начала я, — как ты и предсказывала, они все сидели в «Аль Фреско».

— Они?

— Да, их было трое: Гордон, еще один, не поняла, как его зовут, — темно-русые волосы, серые глаза, маленький шрам на верхней губе…

Люси покачала головой.

— Никто в голову не приходит.

— Ну, неважно. Так вот, был он. Гордон и какой-то Эван… полный придурок.

Люси понимающе кивнула.

— Эван Лендерс, заведующий отделом рекламы.

— Себя он рекламировал не очень удачно.

— Вел себя как животное. — Это был не вопрос, но я все равно кивнула.

— Ну и как? — жадно спросила она. — Надеюсь, Гордон вел себя как обычно и подцепил очередную ничего не подозревающую бедняжку, ослепив ее блеском своего «Ролекса» с бриллиантами?

— Если придерживаться фактов — да.

Люси радостно улыбнулась.

— Отлично! А тебе удалось сделать компрометирующие фотографии?

— С этим возникли проблемы…

Улыбка пропала.

— Почему? Что случилось? Ты потеряла его?

Потеряла! Да я могла только мечтать об этом!

Я собралась с силами.

— Не совсем так. Понимаешь… дело в том… — Я перевела взгляд с озабоченного лица Люси на ковер, который выглядел не так красноречиво, и заставила себя произнести роковые слова: —Та бедняжка… словом, это была я. Я не виновата, он. наверное, заметил, что я смотрю на него, и вот… Он, видимо, решил, что понравился мне.

Я неуверенно посмотрела на нее и, к своему удивлению, обнаружила, что ее улыбка опять расцвела.

— Но это же здорово! — Она хлопнула в ладоши.

— Ты так думаешь?

— Ну конечно. Он у нас в руках. На чем вы расстались? Ты договорилась о встрече?

— Он дал мне номер своего мобильного, но, кажется, я его потеряла.

— Это не проблема, у меня он есть. Позвони ему.

— Что, сейчас?

— Незачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

Ники протянула Люси телефон, и та набрала номер Гордона.

— Первый раз устраиваю свидание собственному мужу, — радостно сообщила она.

Хотела бы я, чтобы и мне это показалось веселым.

— Скорее, он сейчас ответит! — Она бросила мне трубку, в которой уж звучал голос Гордона. Судя по шуму, он еще сидел в баре. Играла музыка, кто-то заливисто хохотал, а пьяный Эван орал какую-то спортивную песню.

— Йо! Гордон Мак-Клюр! — заорала трубка. «Ио!» Боже правый!

— Привет, Гордон. Это Аннабе… Это Аннализа. Ники удивленно приподняла брови и прошептала, бешено артикулируя:

— Аннализа!

Я послала ей убийственный взгляд.

— Да, это Аннализа… Да, я тоже думала о тебе… Угу, я сразу поняла, что не смогу удержаться и позвоню тебе, ты меня буквально СРАЗИЛ. — Я скорчила девочкам рожу. Мужчине, с его раздутым самомнением, обычно не кажется странным, когда девушка, с которой он только что познакомился в переполненном баре, звонит ему в тот же вечер, не в силах забыть его пьяные прелести. — Знаешь, я тут думала о твоем приглашении… Да, с удовольствием, я поэтому и звоню… Когда? В субботу? — Я посмотрела на Люси и Ники, которые энергично закивали. — Да, конечно, суббота в самый раз… Прости, очень плохо слышно, ты сказал, что заедешь за мной в восемь?

Они перестали кивать, как китайские болванчики, и замотали головами. Я и без них понимала, что по крайней мере неразумно просить Гордона заехать за мной сюда, адрес мог показаться ему знакомым.

— Нет, это ни к чему, встретимся там… да отлично, «Фигаро». Да, я знаю, где это… в восемь… Да, я тоже буду ждать. Увидимся. Чао.

— «Чао!» — передразнила меня Ники, когда я бросила ей трубку назад.

— Он сказал это первым, — простонала я и повернулась к Люси. — Ну, черное дело сделано, что дальше?

Она поправила свои иссиня-черные волосы.

— Очень просто. Я «уеду» на уикенд, чтобы развязать ему руки, значит, он пригласит тебя домой…

— А вдруг нет? Вдруг он потащит меня в какой-нибудь захолустный мотель, где никто не услышит моих криков?

Люси терпеливо разглядывала потолок.

— Ты просто поведешь себя так, чтобы этого не произошло. Заведи разговор о гольфе, потом скажи, что хочешь взглянуть на его кубки, он это любит…

— «Давай я покажу тебе свои спортивные трофеи?» А как же старые добрые гравюры? Что, хочет прослыть оригиналом?

— Я как-то слышала ужасную историю о девушке и кубке… — начала Ники.

— Не уверена, что хочу ее сейчас выслушать, — содрогнулась я, потянувшись за бокалом.

— Ладно, к черту гольф, — нетерпеливо вмешалась Люси, — но это действительно просто. Дашь ему очаровать себя, потом согласишься поехать к нему на квартиру.

— Ты уверена, что он предложит?

— Поверь мне. — Она сухо улыбнулась. — Предложит.

— Хорошо. Итак, он предлагает. Что я буду делать, когда окажусь там? Вытащу фотоаппарат и скажу, что увлекаюсь порнографической фотографией? Нет уж, спасибо! Не собираюсь щелкать твоего голого мужа. Кроме того, на уличающих снимках должна быть и я, и при этом не просто махать рукой, а это уже слишком. Возможно, ты не поверишь, но и у меня есть определенные границы, и Гордон находится далеко за их пределами. Даже не уговаривай.

— Не волнуйся. Это ни к чему. В моем списке веселых развлечений фотографирование в голом виде в обществе Гордона тоже не значится.

— Нет, — вмешалась Ники, — если ты все сделаешь правильно, тебе придется пожертвовать разве что помадой на губах.

Можно подумать, она знает, как это делается.

— Тебе нужно, призывно улыбаясь, заманить его в спальню, пусть он снимет несколько ключевых предметов одежды и залезет под одеяло. В этот момент появится Люси, которая будет

ждать здесь, и поймает вас в компрометирующем положении.

— Насколько компрометирующем? — испуганно спросила я.

— Ну… достаточно, — ответила Ники не очень уверенно.

— А достаточно — это сколько?

— Ну… в полной мере. — Она покрутила сережку и сделала вид, что рассматривает ногти.

— Ты хочешь сказать, что я должна…

— Боже, нет! — Ник наконец решилась посмотреть на меня.

— И на том спасибо.

— Я имела в виду, что ты должна быть с ним в постели, — продолжила она. На этих словах Люси кивнула, соглашаясь.

— Но тебе не придется на самом деле… ты понимаешь…

— Трахаться с ним? — закончила я за нее.

— Да, тебе не придется трахаться с ним, — улыбнулась Ники, наливая вино в бокалы.

— Как великодушно с твоей стороны! — Можете поверить, я говорила с сарказмом. — Скоро ты будешь фланировать по квартире в цветастом пеньюаре, называть меня «девочкой» и обговаривать с клиентами мою цену.

Люси засмеялась, чуть не захлебнувшись вином.

— Белл, тебе не о чем беспокоиться, между совращением и сексом огромная разница.

— Да! — Ники тоже засмеялась. — Тебе не понадобится снимать белье.

— Можешь не сомневаться, я его не сниму! И можешь не сомневаться, что на мне будут стальные трусы, стальной корсет и пояс девственности тоже.

— Не бойся, я ворвусь раньше, чем что-нибудь произойдет, — улыбнулась мне Люси.

— Ах, вот как? И как ты выберешь момент, будешь подслушивать под дверью? Надеюсь, у тебя все в порядке с чувством времени, иначе мне здорово не повезло.

Ники покачала головой.

— Все гораздо проще, друг мой. — Она ухмыльнулась, вытаскивая из-под стола коробку.

— Вы хотите, чтобы я родила от него ребенка?! — завопила я, разглядев на коробке большую надпись «Радионяня». — Конечно, такое доказательство примут в любом суде, но…

Ники устало вздохнула.

— Хватит выпрыгивать из штанов, еще не время, — хмыкнула она. — Это детский сторож, деревня, чтобы слушать, не плачет ли ребенок. Микрофон мы установим в спальне Люси, а динамик — здесь. Тебе будет достаточно сказать слово, и Люси вломится в дверь.

— И что это будет за волшебное слово? — поинтересовалась я.

— Ну, например: «Иди ко мне, мой мальчик», — предложила Ники, стараясь говорить серьезно.

— Или: «Возьми меня, о мой повелитель». — Люси и не пыталась сдержать смех.

Я глотнула еще фраскати, чтобы сохранить строгий вид.

— Это не смешно.

— Я знаю. — Люси невесело улыбнулась. — Но если ты не смеешься…

—.. значит, ты плачешь! — хором закончили мы с Ники.

Ники собирается на очередное свидание.

Я, конечно, хотела, чтобы она опять оказалась на коне, но не думала, что она поскачет так быстро.

По моим подсчетам, это уже третий мужчина за последнюю неделю.

Он называет это терапией; я называю это бесстыдным поведением.

И не надо мне рассказывать о реабилитации! Она прыгает, как мячик, от одного кавалера к другому, заводит интрижки чаще, чем вы или я пользуемся зубной нитью. Теперь она взялась за мойщика окон. Совращение происходит, как в рекламе диетической колы; стоит ему повиснуть за окном на своей платформе, как она уже томно раскинулась на диване, облачившись во что-нибудь маленькое и прозрачное. Она активно поощряет чаек прилетать и гадить на окна, чтобы был повод вызывать его снова и снова. Скоро начнет развешивать на стекле сардин.

И главное, ради чего? Конечно, у него мускулы и отличный загар, благодаря частой демонстрации упомянутых мускулов, но он слишком увлечен собой, чтобы оставались еще силы на женщин.

Он похож на героя комикса, с этим его фактурным торсом и длинными белыми волосами. Человек-мечта, подвешенный за окном для личного пользования Ники.

Лично я считала, что он не привлекательнее любого другого длинноволосого претенциозного позера, но, по крайней мере, все это отвлекало ее от мыслей о Ричарде.

Она намылась, накрасилась, натянула выходное белье и теперь в своей комнате перемеряла все платья из шкафа.

— Готова поклясться, что она растет, — Ник огорченно рассматривала свою задницу. — Я постоянно твержу себе, что от этой шоколадки или пакета чипсов она станет еще больше, но мои вкусовые сосочки отказываются прислушиваться к голосу разума, вот в чем беда.

— Прекрати, Ник, не такая уж она и большая. Ее глаза расширились.

— Она просто огромная! — простонала она. — Если она вырастет еще хоть немного, метеорологи прилепят на нее предупредительный знак, потому что, если я захочу наклониться, произойдет солнечное затмение.

— Твоя притягательная сила от этого не ослабла. У тебя есть мужчина на каждый день недели.

— Кроме воскресенья, — засмеялась она, — это мой официальный выходной.

— А если серьезно, детка, ты не собиралась немного сбавить обороты?

— Это еще почему? В море полно рыбы, глупо не выловить пару форелей.

— Да, конечно, но, может, ты будешь ловить на удочку, а не волочить за собой сеть длиной в милю?

— Что я слышу? Ты же всегда отказывалась соответствовать общепринятым стандартам!

— Но это не твой стандарт, Ники.

— Был, Белл, — поправила она. — Это был не мой стандарт. Но времена меняются, и нет ничего плохого в том, чтобы немного порезвиться. Будь у меня раньше такой опыт, я бы не влипла в эту историю. Мне нужно научиться понимать мужчин, а для этого нужно проводить с ними как можно больше времени. Кроме того, я получаю удовольствие, — добавила она не совсем уверенно. — Не беспокойся из-за меня, мне просто нравится выходить в свет и знакомиться с новыми людьми. Ничего страшного, если окажется, что парень — не мужчина моей мечты. Один обед — это еще не обещание любить до гроба.

— Если не пострадают твои чувства.

— Чувства страдают, когда ты влюблен, Белл, ко мне это сейчас не относится. А если мне кто- нибудь понравится по-настоящему, я обязательно попрошу тебя сначала проверить его!

Субботний вечер настал слишком быстро.

Люси, отбывшая в пятницу на мнимый уикенд и обосновавшаяся у нас на диване, и Ники, воодушевленная происходящим куда больше меня (она даже отменила второе свидание с мойщиком окон, чтобы помочь мне подготовиться), засучив рукава принялись делать из меня красотку, способную вытащить Гордона из штанов и отправить его прямиком в суд по бракоразводным делам.

Им пришлось потрудиться.

В последние дни мое тело пережило культурный шок. Я уже не была такой худенькой, как в день своего возвращения. В Австралии я была загорелой, стройной и здоровой. Оказавшись в Англии, я набрала пару фунтов в самых неподходящих местах — задница, бедра, — волосы стали жесткими, как солома, мой загар пожелтел, а ногти потрескались и облупились. Кожа ужасно пересохла, и более-менее исправило ситуацию только полное погружение в увлажняющий лосьон.

Как я смогу выглядеть соблазнительно, если мое тело с ног до головы превратилось в зону экологического бедствия?

Первые две недели после возвращения в страну я сидела в Арнольде, целыми днями набивая брюхо, чтобы спастись от холода. Потом я присоединилась к Ники с ее утешительным питанием, проявила солидарность с подругой в тяжелый для нее час и тоже попалась на крючок. Фея Толстяков выпрыгнула из холодильника и злобно заорала: «Бу-у-у!»

Не хочу сказать, что я стала жирной, — невозможно за один месяц уничтожить последствия двух лет голодания, — но мне явно пора было завязывать с шоколадом.

К сожалению, отказаться от шоколада оказалось не легче, чем перестать дышать. Хотя я могу долго задерживать дыхание. Три дня я даже не нюхала какао, только торжество, которое я испытала, обуздав свои инстинкты, помогло мне продержаться. Но на четвертый день я уже

выла волком и начала поглядывать на детей со сладостями в руках — вдруг их оставят без присмотра?

Я не включала телевизор, боясь напороться на какую-нибудь рекламу с шоколадными реками.

Как бы там ни было, с помощью ведра крема, бочки масла для волос и нескольких ободряющих слов им удалось придать мне человеческий облик и натянуть на меня ослепительно белое и почти прозрачное платье «DKNY», раньше принадлежавшее Ники, ослепительно белое и почти прозрачное белье и пару великолепных босоножек от Джимми Чу на ремешках до колен. Ники подарила мне на удачу пару чудесных чулок, в которых было ужасно жарко. Мои выгоревшие на солнце волосы безжалостно скрутили в пучок на затылке, и я чувствовала себя так, словно сделала подтяжку лица.

— Что скажешь? — спросила Ник у Люси.

Он обошла меня кругом, как судья, оценивающий фаворита на выставке собак.

— Я похожа на какую-то девку, — пробормотала я.

— Гордон как раз таких и любит. — Люси одобрительно кивнула. — А, еще кое-что. — Она достала из сумочки флакон и надушила меня. — Его любимые, — пояснила она.

— Гадость какая!

Тяжелый цветочный запах защекотал ноздри, я постаралась не дышать.

— Знаю. — Люси, извиняясь, пожала плечами. — Но он от них с ума сходит.

Я совсем не хотела сводить Гордона с ума. Я вообще ничего не хотела. Тяжелые предчувствия сдавили мою грудь, как боа-констриктор. А может, просто платье слишком узкое?

Ники высадила меня недалеко от престижного итальянского ресторана, в котором я встречалась с Гордоном. Я опоздала на двадцать минут, и он уже ждал меня за столиком. Времени даром парень не терял, успел основательно подзаправиться — на столе стояла почти пустая бутылка мерло, а он уже флиртовал с официанткой, которая пришла пополнить запасы алкоголя.

Чувствуя себя ужасно неловко, я вошла в ресторан на своих высоченных каблуках. Мне хотелось сказать всем, кто потрясенно уставился на меня, что обычно я одеваюсь совсем по-другому. Можно объявить об этом в микрофон, если парень за роялем не будет против: «Кхе-кхе. Прошу прощения, леди и джентльмены, позвольте мне лишь сообщить вам, что я нормальное человеческое существо и ни в коем случае не считаю, что хорошо выгляжу в этом платье. Спасибо».

Зато Гордон был сражен. Стоило ему увидеть, как я осторожно пробираюсь к нашему столику, и официантка была забыта раз и навсегда.

Наверное, я выглядел а не так ужасно, как мне казалось. Не для Гордона, во всяком случае. Его язык практически вывалился изо рта, как ковровая дорожка, которую раскатывают перед августейшими особами. Будь он персонажем мультфильма, в его глазах зажглись бы символы доллара. Он явно решил, что на этот раз сорвал банк.

Я готова сдаться без боя.

Барби для извращенцев.

Гордон получил на вечер женщину-мечту.

Мама, помоги!

— Аннализа… — Слова стекали с его языка, как сироп с горячей вафли. — …Ты выглядишь абсолютно сногсшибательно! — Он пулей взвился со своего места и прижал мою руку к губам.

Мне нравится такое приветствие, но только правильно исполненное. Оно может быть интимным. нежным и очень чувственным. А может быть ужасно липким, как тот поцелуй, что запечатлел на моей перчатке мокрогубый. похотливый Гордон.

Мало того, я обратила внимание, что на его загорелой руке остался белый след от обручального кольца, предусмотрительно снятого.

Он сопроводил меня к месту, усадил и уставился мне в вырез платья, придвигая стул.

— Я так рад. что ты позвонила. Я знал, что так и будет.

Самодовольный ублюдок!

Я подавила желание проткнуть этот мыльный пузырь парой замечаний на тему его привлекательности (помои недельной давности в жаркую погоду) и его места в этом мире вообще и среди мужчин в частности.

Представление продолжалось. Щелкнув пальцами. он подозвал официантку и сделал заказ для нас обоих, даже не спросив о моих предпочтениях.

Плевать он хотел на всех вегетарианцев, вместе взятых. Тяжелый человек. Я подумала, что труднее всего будет переварить его. Заносчивый хам.

— Думаю, мы закажем бутылку шампанского, ты не против, Аннализа?

Как будто его волнует мое мнение. Я вспомнила, что должна флиртовать с ним, и сменила кислую мину на жеманную улыбку.

— Это будет чудесно. — Мне удалось глупо хихикнуть, и официантка бросила на меня злобный взгляд. Ах, я та-а-ак унижена.

Люси и Ники наказали мне держаться подальше от алкоголя и сохранять трезвость рассудка, но это сложно, если бокал наполняют после каждого глотка.

Наверное, он решил меня напоить. Если бы он знал, что я в любом случае железно пойду с ним домой, он бы так не старался.

Когда принесли закуски, он сказал, что сам почистит креветки, и стал класть их мне в рот, так что меня чуть не вырвало. Он, наверное, надеялся, что я возьму в рот его масляные пальцы и оближу их. Фу! Вместо этого я брала пишу брезгливо, как персидская кошка, и внимательно следила за тем, чтобы случайно не коснуться губами его рук.

Когда прибыли заказанные стейки, я уже ждала, что он разрежет мой на множество малюсеньких кусочков.

К мясу он заказал еще бутылку мерло и большую часть вылил мне в бокал. Слава богу, он не заметил, что я регулярно опрокидываю содержимое своего бокала в большой глиняный горшок с тропическим растением, который, на мое счастье, оказался в пределах досягаемости.

Я хотела бы напиться. Это помогло бы мне пережить вечер с Гордоном. Тот продолжал накачивать меня алкоголем и то и дело просил передать соль, заметив, что, когда я наклоняюсь вперед, в вырезе платья чуть-чуть виднеется грудь.

Я бы с удовольствием вышибла ему мозги. Вместо этого мне приходилось сидеть и мило улыбаться, словно я в восторге от его жалких ухаживаний и жадных взглядов.

Грязный мерзавец! Я надеялась, что вся эта дополнительная соль прикончит его на месте.

Когда он заказал один десерт и две ложки, я поняла, что попала в беду.

Я твердо заявила, что больше есть не хочу, и сидела, нервно прихлебывая кофе, пока он жрал мороженое, поминутно облизывая ложку и бросая на меня недвусмысленные взгляды поверх тарелки.

Принесли счет, он вытащил из кармана рулон банкнот и демонстративно отделил очень много двадцаток. Его мачизм хоть в чем-то сыграл мне на руку — он не ждал, что мы заплатим за ужин поровну, и это было хорошо, потому что, судя по всему, сумма, указанная в счете, на месяц обеспечила бы нас с Ники шоколадками и дешевым красным.

Гордон энергично засунул меня в ожидавшее такси, я не протестовала. Он сиял улыбкой, как Чеширский кот. должно быть ошарашенный легкостью. с которой смог одержать очередную победу.

В машине был один неприятный момент, когда Гордон попытался меня поцеловать, но мне удалось увернуться, и его губы только чиркнули по моей сережке.

К его разочарованию, я вдруг превратилась из горячей штучки в святую невинность, забилась в самый угол и благодаря этому смогла оборонять свои бастионы всю дорогу до дома.

— Вот мы и приехали. Дом, милый дом… Не подозревая, что совсем недавно я была здесь и вместе с Люси рылась в ее вещах, он торжественно распахнул передо мной дверь в квартиру. Он явно рассчитывал, что я буду поражена. Я и была поражена, но в прошлый раз. В огромной квартире было великое множество чудесных экзотических вещей, собранных Люси за время работы в Гонконге, до того, как она осела в Лондоне с Гнусным Гордоном.

Я проскользнула у него под рукой, увернулась от липких губ и принялась ходить, покачивая бедрами, по толстенному ковру песочного цвета.

— Красивая, — проворковала я и погладила каменную скульптуру лошади.

— Не такая красивая, как ты, — Гордон булькнул горлом и направился ко мне.

Кто-нибудь, дайте мне бумажный пакет!

— Хочешь кофе, а может, чего-нибудь покрепче? Он стоял совсем близко, я чувствовала его пропахшее виски дыхание на своей шее, огромные ладони гладили мне бедра.

Я быстро подошла к раздвижным дверям на балкон и притворилась, что наслаждаюсь видом.

Нет ни малейшего шанса, что я смогу пережить этот момент «давай притворимся, что пьем кофе, а на самом деле устроим предкоитальные игрища на диване».

Гордон воспользовался моментом, чтобы включить романтическую музыку.

«Вот дерьмо! Что я здесь делаю?» — подумала я, когда из динамиков заныл Нейл Даймонд. Сейчас я была бы рада оказаться наедине с Найджел ом. В крайнем случае треснула бы его бутылкой по башке, и дело с концом, по крайней мере, не пришлось бы изображать, что он мне нравится.

Я подумала, что есть только один способ избежать поцелуев Гордона.

Я повернулась к нему и призывно, откровенно улыбнулась.

— А здесь у тебя спальня? — замурлыкала я и направилась к двери, которая, как мне было хорошо известно, вела в хозяйскую опочивальню.

Он, наверное, подумал, что я самая быстро- снимаемая девица в Вест-Энде. Не успел он меня поцеловать, а я уже прыгаю под одеяло.

Интересно, смогу я оказаться в постели полностью одетой? Вопрос в том, как заставить раздеться Гордона, ничего не снимая с себя.

Я решила проблему, добравшись до спальни раньше него.

Когда он появился на пороге, я уже возлежала на кровати в силе Мей Уэст и только проворковала:

— Покажи мне стриптиз, мой мальчик.

На мое счастье, он колебался лишь мгновение, а потом радостно осклабился и принялся торопливо срывать с себя одежду.

— Нет, стой там, чтобы я могла тебя видеть. — Я отправила его в другой конец комнаты, подальше от кровати.

— И делай это ме-е-едленно, — прохрипела я, надеясь, что он спишет это на душащую меня страсть.

Видимо, я случайно обнаружила его любимую фантазию. Гордон сразу замедлился и принялся выделывать коленца под музыку. На его лице ясно читалось, что он наслаждается каждым моментом. Покачивая бедрами, он снял рубашку, открыв взглядам чрезвычайно волосатую грудь, и, покрутив над головой, швырнул на стул в углу.

Я не знала, куда девать глаза, когда он взялся за брюки. Сначала вслед за рубашкой полетел ремень. Покачиваясь в такт музыке, он спустил брюки на угловатые бедра, они медленно скользили все ниже, наконец упали на пол, и вот он стоит передо мной в одних бледно-голубых плавках.

— Нет! — закричала я, когда он собрался сорвать и их.

Он остановился и вопросительно посмотрел на меня, видимо ожидая очередного захватывающего превращения девственницы обратно в развратную девицу.

— Мне они нравятся, — выдохнула я, — такие сексуальные.

Гордон недоверчиво смотрел на меня.

— Я обожаю маленькие трусики, — не сдавалась я, — они меня с ума сводят, особенно бледно-голубые.

Бледно-голубые плавки и пара белых волосатых ног — шикарно!

Было просто невыносимо пороть эту чушь, особенно зная, что Ники и Люси ловят каждое мое слово и скорей всего уже засунули в рот подушки с дивана, чтобы не расхохотаться.

Пожалуй, пора переходить к развязке.

— Гордон, я хочу тебя, — простонала я, стараясь говорить в сторону будуара, где Люси спрятала второй передатчик.

Он восхищенно посмотрел на меня, и улыбка вернулась на его лицо быстрее, чем командировочный к салат-бару.

К сожалению, мой сигнал, предназначенный Люси, подстегнул и Гордона.

— Гордон, я хочу тебя, — повторила я четко и внятно наш пароль, пока он стаскивал трусы.

Забыв о том, что его обтягивающие трусы возбуждают меня больше, чем устрицы, шампанское и шпанские мушки, вместе взятые, он отшвырнул их прочь, представ передо мной во всем великолепии, словно ракета, движущаяся к намеченной цели.

— Гордон, я хочу тебя!!! — заорала я.

После двух бутылок австралийского белого нам все это показалось бы забавным, но теперь мне было не до смеху. Скорей бы пришла помощь.

И вот в тот самый момент, когда Гордон повалился на меня, а я решила больше не ждать Люси и самой бороться за свою честь, — в этот момент дверь спальни распахнулась настежь, и на пороге появилась Люси с «Кодаком» в руках.

Что ж, она хотела получить компрометирующие доказательства.

Трудно придумать более компрометирующую фотографию, чем та, на которой Гордон, в полной боевой готовности, пытается расстегнуть на мне платье.

Выступление Люси заслуживало награды Британской киноакадемии куда больше, чем мое низкобюджетное порно. На Гордона обрушился поток китайских слов, не оставивший от него камня на камне. Я не понимаю по-китайски, но даже мне стало ясно — Гордон не жилец.

Как и было условлено, я воспользовалась моментом, схватила сумку и бросилась бежать, на секунду остановилась, вспомнив, что оставила туфли, и тут же сообразила, что они все равно принадлежат Люси. Слава богу, что мне нужно было только пересечь коридор. Я неслась так, словно за мной гонится стая маньяков с окровавленными топорами.

Добежав до нашей квартиры, я захлопнула за собой дверь и привалилась к ней, задыхаясь от ужаса.

Ники на диване корчилась от смеха, по ее щекам текли слезы.

«Радионяня» по-прежнему исполняла свои обязанности.

Я слышала не только оглушительные удары своего сердца, не только всхлипы и хрюканье Ники, я слышала, как Люси пытается вскрыть череп Гордона при помощи статуэтки лошади, которой я совсем недавно восхищалась.

Несмотря на то что она использовала слабость мужа в своих интересах, в ее голосе звучала неподдельная ярость.

Когда пятью минутами позже Люси проскользнула к нам, я решила, что моей жизни тоже грозит опасность, но как только закрылась дверь, она расхохоталась как сумасшедшая.

— Боже, это было замечательно!!! Жаль, ты не видела его лицо. — Она подлетела ко мне. схватила за руки и закружила в польке, пока наконец не повалилась без сил на диван, все еще хихикая.

— Ты должна была его видеть, — повторила она. — Это расплата за все мои страдания, за все… Он чуть не описался.

— Я тоже! — воскликнула я. — Бог знает, как я выжила.

— Не знаю, со стороны все звучало очень весело, — засмеялась Люси. — «Покажи мне стриптиз. Гордон… и делай это медленно, — просипела она.

— «Я обожаю бледно-голубые трусики», — присоединилась Ники.

— Будь вы на моем месте, вы бы так не веселились! — возмущенно прикрикнула я.

— Я бы не отказалась посмотреть. Нужно было установить там видеокамеру, — посетовала Люси.

— «Гордон, я хочу тебя!» — засмеялась Ники. — Может, Белл сможет повторить этот номер, пошлем в «Скрытую камеру».

— Ни за что! НИКОГДА! Я требую доплаты за вредность. И между прочим, Люси, что тебя задержало? Выжидали, когда наступит момент истины?

— Да, я почувствовала себя снайпером, — кивнула Люси, едва не расхохотавшись.

— «Гордон, я хочу тебя!» — хором заорали они.

Я пыталась принять строгий вид, но это не помогло.

В конце концов я сдалась и повалилась на диван вместе с ними, тоже заливаясь смехом.

Люси схватила со стола пустой бокал и подняла его в шуточном тосте.

— За хорошее избавление от плохих мужей!

— Прощайте, вероломные возлюбленные! — присоединилась к ней Ники.

— Прощайте, жопорезные трусы! — с чувством добавила я, тоже поднимая бокал. — Девочки, продолжайте веселиться. Мне нужно переодеться во что-нибудь более… э… человечное. — Я заговорила гнусавым голосом: — Знаете ли, я весь вечер тщетно пыталась избавиться от своих трусиков…