Даша
Два месяца спустя
— Одевайся теплее, Даша, — бабушка застыла в проёме, уперев руки в бока. — На улице плюс пять. А в школе не топят.
— Откуда ты можешь знать? — вскинула я брови, поправляя на носу очки. Никак не могу привыкнуть к ним.
— Лёвочка сказал, — махнула рукой бабуля, направляясь к моему шкафу и доставая тёплую кофту. — Надевай.
— Ба, — я возмутилась, — я в ней буду выглядеть как старая дева.
— Дарья! Тебе не хватило двух месяцев проведённых дома? Хочешь, чтобы были осложнения?
— Ба, — я сделала жалобное лицо, — ну Валерий Игоревич сказал, что всё в полном порядке. Ежемесячные процедуры помогут укрепить мышцы глаз. Голова не болит вообще.
— Слава Богу! Но и не нужно пренебрегать и радоваться раньше времени. Простуда сейчас не к чему. Надевай колготы и тёплые носки. И хоть свитер шерстяной надень.
— Хорошо, бабуль, — кивнула я и поцеловала бабушку в щёку.
В дверь позвонили, и бабушка поспешила открывать. Я вздохнула тяжело, но послушно натянула колготки, тёплые носки, чёрные штаны, которые мне подобрала Мила, и тёплый мохнатый свитер, который приятно греет тело. Бросила взгляд в зеркало. Отчего-то испытывала волнение. Руки немного подрагивали, а глаза блестели лихорадочным блеском. Я не была в школе два месяца. Два месяца я находилась на домашнем обучении. И видела только Демьяна, Милу, бабулю, своих племянников и Лёву. Лёву чаще всех, несмотря на то, что жил он в другой квартире. Парень после школы сразу же заваливался ко мне домой. Разваливался нагло на моей кровати и начинал рассказывать обо всём, что было в школе. А ещё о новенькой. О Маше. О девчонке, от которой он потерял голову. Он пытался говорить беспечно, шутить и смеяться, но я слишком хорошо его знала. Я каждый раз вижу боль в его глазах, когда он невольно начинает говорить о ней. Вижу, как опускаются плечи. Как опускаются уголки губ. И мне каждый раз хочется собственными руками придушить ту, что столько мучает моего лучшего друга. Машенька. Угу. Какашенька она! Встречается сама с другим, но при этом дала Лёве надежду. Целовала сама. А потом «простите, я не такая».
— Готова? — в комнату заглянул Лёва, как всегда широко улыбаясь. Я кивнула и выдохнула, разглаживая невидимые складки на свитере. — Не волнуйся ты так, — друг подошёл и положил широкие ладони мне на плечи. Погладил. И посмотрел мне в глаза через зеркало. — Все учителя в курсе того, что произошло. Никто не станет к тебе приставать и задавать ненужных вопросов. И в первый день вызывать к доске не станут, — я кивнула согласно.
— Лёва, я просто боюсь, что уже ничего не вспомню, — тихо призналась я. — Школа — последнее место, которое может воскресить воспоминания.
— Не говори ерунды, — Лёва прижал меня плечом к груди и положил подбородок мне на макушку. — За это лето много чего произошло. Ты многое вспомнила. Кстати, — волосы зашевелились от его смешка, — ты ведь помнишь, что желание мне должна.
— Лёва, — я ударила друга кулачком в грудь, — мог бы и простить мне его. Я вон в больнице месяц провалялась.
— Ну, нет, — друг цокнул языком. — У меня уже назрело желание одно в голове. И ты обязана его выполнить.
— И какое же? — я вскинула брови.
— Оно подождёт. До этого мне нужно кое в чём убедиться, — снова стал серьёзным. И снова в глазах грусть. Я не удержалась и провела пальцами по щеке, покрытой короткой щетиной. Лёве она невероятно идёт. Он становится взрослым.
— Чувствует мой попец, что это желание будет как-то связано с твоей ненаглядной Машенькой, — тихо сказала я. Лёва прикрыл глаза, пряча эмоции. А я руку в кулак сжала, злясь невероятно сильно на Синичкину. — Лёва, забудь её. Два месяца прошло. Ну, продинамила тебя она, плюнь и разотри. На тебя вешается половина школы. В клуб сходи. Познакомься с кем-нибудь.
— Ты не понимаешь, — открывает глаза, в которых плещется боль. Острая. Режущая. Которая передаётся и мне. Которая заставляет сжать кулаки.
— Чего я не понимаю, Лёва? Объясни? Из твоих слов я поняла, что эта Маша встречается, но при этом целовала тебя первая. Два раза. А когда ты намеревался сообщить о серьёзности своих намерений, она пошла на попятную и сказала, что всё было ошибкой. И два месяца я наблюдаю за тем, как ты изводишь себя. Ты смеёшься, пытаешься выглядеть счастливым, поддерживаешь меня, но я слишком хорошо тебя знаю, Лев. Я вижу, что тебе больно. Очень больно. И мне больно от того, что я ничем не могу тебя помочь. Ты был первый, кого я увидела у своей кровати, когда стала видеть. Ты постоянно рядом. Всегда. И я чувствую себя беспомощной от того, что не знаю, что делать.
— Там всё не так просто, — тихо сказал Лёва, отводя взгляд. — Просто… — он сглатывает и прикрывает глаза. Молчит пару секунд. — Есть кое-что, что я тебе не рассказывал. Возможно, что ты сегодня всё сможешь вспомнить. И тогда… Тогда многое может измениться.
— Вот это, Лёва, было очень интригующе. Теперь мне очень хочется узнать подробности.
Друг только улыбнулся криво.
— Чем я могу тебе помочь? — тихо спросила я, испытывающе смотря в лицо лучшего друга.
— Вспомни, — улыбнулся ласково Лёва, сжав моё плечо. Теперь моя очередь пришла криво улыбаться. Я бы сама рада была, если бы в памяти вспылили события последних двух недель августа. Я чувствовала, что упускаю что-то важное, безумно важное и ценное. Что моя память закрыла на замок важные воспоминания. Иногда мне казалось, что вот-вот я вспомню. Ухвачу за хвост воспоминание. Но только казалось. Мерещилось. Как и мерещился запах того парня из больницы. Лекса.
Лекс. Я прикусила губу. А что если он мне приснился? Причудился? Померещился? Ведь я была под действием лекарств. Но в голове до сих пор хриплый шёпот повторял: «Даже если не вспомнишь, я тебе напомню». Только больше этого голоса я не слышала. Не чувствовала прикосновений горячих пальцев к открытым участкам коже. Не чувствовала запаха. Запаха, который мне мерещился везде. Даже на толстовке, которую я нашла в шкафу. Чужой и незнакомой. Явно мужской. И почему-то я не спешила интересоваться у Лёвы, не его ли эта вещь. Почему-то спалось в разы слаще, когда я засыпала, прижав ткань к носу. Иногда во сне я видела парк, карусель. Слышала знакомый шёпот и чувствовала на губах жадные поцелуи. Я пыталась рассмотреть лицо. Но видела только расплывчатый силуэт, который растворялся в воздухе.
— Я постараюсь, — сжала горячие пальцы друга на своём плече.
— Пойдём в школу? — снова эта широкая улыбка и сияющие глаза.
— Пойдём, — улыбаюсь. А сама в очередной раз чувствую, как щемит в груди от любви к Лёве.
Дура эта Маша, раз не замечает, какой чудесный и заботливый парень по ней сохнет. Ну, ничего! Я постараюсь сделать всё, чтобы мой друг был счастлив. Даже если мне придётся выкрасть парня Синичкиной и продать цыганам.
Всю дорогу до школы смотрела в окно, рассматривая, как изменились улицы. Сейчас краски кажутся невероятно яркими. Каждый листочек, каждая лавочка и каждый даже самый маленький фантик радуют глаз.
Когда выходим на остановке, Лёва сбивается с шага. Я прослеживаю его взгляд. Замечаю как из автобуса выходят двое. И сразу же понимаю, что низкая белокурая девушка и есть та самая Маша. Она заправляет волосы за уши и оборачивается, будто почувствовав взгляд Льва. Прищуриваю глаза, замечая, как она краснеет. Как быстро облизывает губы и отводит взгляд. Переводит его на меня и радостно улыбается. Я даже теряюсь, когда она направляется в нашу сторону.
— Привет, — тихо здоровается она, смотря исключительно на меня. — Я так рада тебя видеть.
— Здравствуй, — мой голос холоден. Я окидываю её взглядом. Хрупкая и миниатюрная. Огромные голубые глаза и светлые кудряшки, которые обрамляют нежный овал лица. Красивая очень. Невероятно красивая. Кажется, я понимаю Лёву.
— Я — Маша. Наверное, ты меня не помнишь…
— Наслышана, — хмыкнула я.
Я увидела, как девушка растерялась. Как с лица сошла улыбка. Её взгляд скользнул на лицо Лёвы. А потом вернулся к моему. Она покачала головой, явно не понимая в чём дело. Отступила назад. К парню, на которого я до этого не обращала внимания. Я взглянула в его лицо. И мне вдруг показалось, что меня окатило горячей водой. От этого взгляда. Мамочки. Он… был таким жадным. Парень шарил взглядом по моему лицу. Будто впитывал каждую чёрточку. В груди всё запекло. Защекотало. Заклокотало. Перед внутренним взором появилась картинка. Картинка того, как этот парень находится непозволительно близко. Склоняется, собираясь поцеловать. Я нахмурилась, силясь вспомнить. Силясь понять — это игра моего воображения или одно из утерянных воспоминаний.
— Пойдём в школу, — сказал дружелюбно Лёва, подхватывая меня под локоть. — До звонка пять минут осталось.
Я послушно последовала за другом, быстро перебирая ногами. Лёва шёл быстро. Взглянула на него и увидела, что друг плотно сжимает челюсти.
— Лёва, что такое?
— Что такое? — прошипел он мне на ухо. — Что мл*** значило «наслышана»? Ты серьёзно сейчас?
— Лёва…
— Она чуть не заплакала.
— И что? — разозлилась я. — Ты не плачешь каждую ночь только по одной причине — ты парень. Но я не слепая, я вижу, как выводит тебя из себя вся эта ситуация.
— Закрыли тему, — рыкнул на ухо друг. — Просто не нужно грубить ей.
— Я и не грубила, — попыталась возразить.
Лёва только закатил глаза и отдёрнул руку. Разозлился. Обиделся. Я кинула взгляд через плечо на парочку, идущую позади. Чуть не споткнулась, когда снова наткнулась на странный взгляд парня.
— А как новенького зовут? — дёрнула за рукав друга.
— Саша.
Саша. Саша. Почему снова кажется, что я что-то упускаю?
— Ты их не помнишь, да? — в голосе Лёвы слышу нотки разочарования.
— Нет, — качаю головой. — Даже ничего не всколыхнулось, — зачем-то соврала я.
Лёва промолчал. Только обратно руку на плечо вернул и прижал меня ближе к своему боку.
— Ты расстроился? Должны быть воспоминания связанные с ними, да? — спросила тихо, пытаясь поймать его взгляд.
— Мне показалось, что вы подружились.
— Ааа… — протянула задумчиво я. — Ты, наверное, хотел, чтобы я помогла вам? Узнала её отношение к тебе?
Лёва повёл плечом.
— Знаешь, а мы обязательно что-нибудь придумаем! — улыбнулась ему ободряюще. — Вот возьмём и этого Сашу… — тут я запнулась и кинула быстрый взгляд через плечо. — Мы его с кем-то другим сведём. А ты будешь с Машей. Как тебе мой план?
— Отличный план, — хмыкнул Лёва, лукаво улыбаясь. — Просто восхитительный!