Приманка для Коршунова

Глава 38

Маша

— Держи какао, — Лёва протягивает мне стаканчик с логотипом кофейни.

— Спасибо, — краснея, привстаю на носочки и целую парня в чуть колючую щёку. Носом жадно втягиваю его запах. Как же я его люблю!

— Куда пойдём? — берёт меня осторожно за руку, переплетая наши пальцы вместе. Я улыбаюсь, как дурочка. Не могу иначе, когда он рядом. Красивый. Высокий. Родной.

— Мне всё равно, — пожимаю плечами. — Главное, что с тобой.

Лёва тихо смеётся, заставляя мурашки бегать по моему телу. Как же я обожаю его смех. Как же я обожаю всего его. Нежного. Доброго. Заботливого.

— Тогда в парк. Если замёрзнешь, говори, — строго сводит брови вместе, а в карих глазах пляшут смешинки.

— Как скажешь, любимый, — улыбаюсь.

— Повтори-ка ещё разок. Не расслышал, — склоняется ниже. Его ухо оказывается всего в паре сантиметрах от моих губ. Привстаю на носочки. Прижимаюсь губами к прохладной коже. И шепчу;

— Хорошо, любимый мой. Мой самый родной. И самый-самый любимый.

Лёва довольно улыбается и одной рукой притягивает меня за талию к себе. Вовлекает в нежный поцелуй. Я жмурюсь, чувствую вкус кофе на языке. Где-то вдалеке играет новогодняя песня, а с неба крупными хлопьями валит снег. Настоящая сказка! Где есть он — мой принц, мой рыцарь, мой любимый парень. Пальцами перебираю рыжие пряди на затылке своего Льва. Мягкие волосы не хочется выпускать ни на минуту.

— А я то как тебя люблю, моя крошка. Моя Кукла, — улыбается довольно и сыто. — Жду, когда ты станешь совершеннолетней. Жду, когда переедешь ко мне.

— А ты не предлагал, — улыбаюсь и хлопаю ресницами.

— Я требую этого, маленькая, — проводит прохладными пальцами по щеке. — Я не отпущу тебя, Маш. Не смогу. Зачем усложнять всё? — пожимает плечами. — Я люблю тебя. Ты любишь меня. Я уверен в нашем будущем. Закончим школу и поженимся. Ты будешь носить мою фамилию. И кольцо на пальце, — перехватывает руку и проводит по безымянному пальцу. — Чтобы каждый, кто подкатить решит, знал, что ты уже занята. Что ты моя.

— А ты кольцо носить будешь? — щекой прижимаюсь к его холодной куртке. — Чтобы каждая Света и Лиля знали, что ты мой.

— Я со всеми потрохами твой, Маш. Уже давно. Другие мне не нужны, веришь?

— Верю, Лёва. И никогда не сомневалась.

А как сомневаться, если парень от меня ни на шаг не отходит? Если смотрит так… жадно и нежно.

— Ты уже решила, где новый год будешь справлять? — натягивает мне на голову капюшон. Поправляет шарф, который подарил мне неделю назад.

— Хотела в доме. Чтобы все вместе. Ты со своими родителями. Маша с бабушкой, Дёмой, Милой и племянниками. И папуля, — на миг запинаюсь. До сих пор непривычно Виктора Павловича так называть.

— Почему он не переезжает в дом? — интересуется любимый.

— Говорит, что не хочет жить в доме ублюдка, который покалечил жизни всех его детей, — губы начинают дрожать. Я всхлипываю и опускаю глаза на ночки своих сапог.

— Машунь, ну, хватит, моя хорошая, — Лёва целует меня в лоб. — Он бы не стал вас усыновлять, если бы считал вас виноватыми. Он любит вас безумно.

— Я не из-за этого, — я мотаю головой, смаргивая слёзы и вскидывая глаза на Лёву. — Я чувствую себя ужасно от того, что к отцу ни разу не сходила.

— И что? — Лёва мигом мрачнеет. — Что с того, Маш?

— Он же мой отец, — качаю головой я.

— То, что от него забеременела твоя мама, не делает его отцом! Твой папа — это Виктор Павлович. Мужик, который беспокоится о том, как ты оделась, как написала контрольную и как поела. Мужик, который срывается с работы, наплевав на переговоры и китайцев, если ты заболела. Это, малыш, папа! А тот ублюдок не заслуживает того, чтобы ты к нему приходила.

— Но ведь я два года жила в его доме. И всё его наследство перешло мне с Сашей.

— Кукла, — Лёва осторожно приподнимает мой подбородок двумя пальцами, — я готов всем глотки рвать за любой косой взгляд в твою сторону. Но я не всегда буду рядом. И не всегда смогу защитить. Твоя чистота и наивность и влюбили меня в себя. Но, малышка, ты должна научиться определять, кому твоя помощь нужна, а кто её не заслуживает. Я не могу смотреть на то, как ты расстраиваешься, когда ты не получаешь отдачи, — ласково проходится большим пальцем по моей нижней губе. — Люди видят и чувствуют, насколько ты добрая. Насколько ты у меня идеальная, — я краснею и прячу взгляд. — И меня бесит, что каждый второй пытается тобой воспользоваться. Я это всё веду к тому, что твой отец не заслуживает того, чтобы ты к нему приходила. Не заслуживает твоего внимания. Твоих слёз. Его для тебя больше не должно существовать. Ты дочь Виктора Павловича. И точка.

Я киваю и лбом снова утыкаюсь в холодную куртку.

— Всё. Хватит ту сырость разводить, Кукла. Мы гулять вышли, а не слёзы лить. Пей какао, пока оно окончательно не остыло, — целует голову через шапку.

Я послушно делаю глоток едва теплого какао. Мы с Лёвой продолжаем нашу прогулку. Когда останавливаемся на светофоре, я поворачиваю голову и замечаю женщину. Она стоит ко мне спиной через дорогу и разговаривает по телефону. Светлые волосы свободными локонами рассыпаны по плечам. Стройная фигура облачена в песочного цвета пальто. Женщина откидывает волосы назад и чуть поворачивает голову. А у меня подкашиваются ноги. Ноготками вцепляюсь в руку Лёвы. Нет. Этого не может быть. Мне просто показалось.

— Маша, — слышу сквозь вату в ушах. — Маленькая, что такое?

Я вырываю руку из ладони Лёвы. Пихаю ему в руку стакан и бросаюсь через дорогу, едва загорается зелёный свет. Слышу, что Лёва что-то кричит вслед, но я не могу оторвать взгляда от фигуры женщины. Просто боюсь, что она исчезнет. Бегу со всех ног. А когда остаётся всего пара шагов, я замираю. Смотрю на ровную спину и не могу пошевелиться. А потом всё же выдавливаю жалобно и тихо:

— Мам…

Женщина вздрагивает и оборачивается. Хмурится. И окидывает меня взглядом с ног до головы.

— Ты Даша Барсова? — холодно спрашивает она. Глядя в голубые глаза матери, слыша её голос, я не могу поверить, что она жива.

— Мамочка, — шепчу жалобна. — Мамочка, — меня трясёт так, что я не могу сделать шага.

— Девушка, не отнимайте моё время, — хмурится женщина. — Вы кто?

— Я Маша… Маша Синичкина. Мам… — я пытаюсь поднять руку, но тело абсолютно непослушно. — Ты меня не помнишь? Совсем не помнишь?

Лицо женщины смягчается. Она внимательно вглядывается в моё лицо.

— Твоя подруга тебя сюда направила? — спрашивает тихо.

— Какая? Нет. Я гуляла. А тут ты… Не могу поверить… Мамочка… Можно… Можно я тебя обниму, мам? — прошу, не замечая слёз на щеках.

Женщина растеряно кивает. Я делаю шаг вперёд и утыкаюсь лицом в родное плечо мамы. Рыдаю навзрыд, чувствуя такой родной запах, который не могут перебить даже духи. Это моя мама. Моя родная и любимая мамочка. Мама, которую я считала мёртвой и которая, кажется, меня не помнит.

— Маша? Лёва? — слышу удивлённый голос Даши. Отстраняюсь от женщины и смотрю на подругу.

— Ты знала?

— Я не была уверена, Машунь. Я хотела убедиться. Я не могла давать тебе надежду, — виновато прикусывает губу. — Прости. Ангелина, поговорим в кафе? — обращается она к моей маме.

— Ангелина? — переспрашиваю я. Даша кивает. Подходит и сжимает мою руку.

— Прости, моя хорошая, — шепчет, когда мы заходим в кафе. — Я не могла говорить, пока не буду убеждена, что это твоя мама. Это ведь она? — я киваю.

— Она почему-то меня не помнит. Или делает вид, — едва слышно говорю я.

— Не говори глупостей, Машунь. Может, она, как и я, забыла.

— Меня? — нервно вскрикиваю я.

— Сейчас всё узнаем, — Даша сжимает мою руку. — Мы с Лёвой будем за соседним столиком. Не переживай, Маш.

Как не переживать? Как быть спокойной?

Женщина садится за столик. Я опускаюсь на стул напротив. С жадностью разглядываю черты родного лица. Такая красивая. Статная. Уверенная в себе. Стягиваю с головы капюшон и шапку. Непослушные кудряшки рассыпаются по плечам. Я убираю из с глаз и натыкаюсь на странный взгляд мамы. Она чуть хмурится. Щурит глаза. И смотрит внимательно.

— Мам, ты меня совсем не помнишь? — жалобно спрашиваю я.

— Нет, малышка, — грустно улыбается женщина. — Два года назад меня нашли без сознания с полной потерей памяти. Я не помню своего прежнего имени. Своей прежней жизни. Я открыла глаза в больнице и начала свою жизнь с чистого листа.

— Вообще ничего не помнишь? — от отчаяния хочется кричать.

— Иногда всплывают неясные обрывки. Я знаю, что у меня есть. Мне часто снится маленькая девочка. И…

— Подожди, — я торопливо достаю из кармана телефон. Руки дрожат. Телефон падает на пол.

— Маленькая, — рядом оказывается Лёва. Присаживается на корточки. Обхватывает мои руки горячими ладонями и заглядывает в глаза. — Всё хорошо. Успокойся.

Протягивает телефон, на котором после падения появилась трещина. Парень так же незаметно исчезает.

— Твой парень? — с улыбкой спрашивает мама.

Я киваю. Дрожащими пальцами пытаюсь найти нужный альбом в галерее.

— Вот, — поворачиваю к ней экран. — Эту девочку?

По тому, как стремительно меняется лицо женщины, я понимаю, что ответ будет положительным.

— Можно? — протягивает руку, которая дрожит.

— Конечно, — я передаю ей телефон.

Мама медленно перелистывает фотографию за фотографией. Знаю, что на каждой из них мы. Мама плачет. Смотрит чуть рассеянно, будто вспоминая моменты, когда была сделана каждая фотография. Я нервно грузы ногти, не зная, как женщина отреагирует.

Она вскидывает вдруг полные слёз глаза и говорит строго:

— Не грызи ногти, мышонок.

А в следующий миг я потеряла сознание от переизбытка эмоций.