Принц и нищенка

Глава 11

Василиса

Жалею ли я о том, что плакалась Гофману о своей трудной жизни? Миллион раз да! Ненавижу быть слабой! Да и признаваться в своих слабостях совершенно постороннему человеку, то еще удовольствие! Не знаю, почему для этого я выбрала бабника- ловеласа, капающего слюнями на все, что шевелится. Не настолько же я глупая, чтобы впечатлиться фонарем и цветочками. Наверно, дело не в этом, просто, когда он до меня дотрагивался, я не испытывала страх. До того, как дотронулся, испытывала, а в момент самого касания, нет.

Я привыкла быть скупой на эмоции, я никогда не знала какого-то физического тепла, мое детство было совершенно паршивым. Пьющая мать, домогающийся отчим. Ссоры, пьянки и драки. Нет нормальной еды, нет ощущения семьи. Я росла, как никому не нужный сорняк в поле, а когда осталась сиротой и попала в детский дом, жалеть меня было уже некому. Так и выросла колючкой. Меня воспитала улица и Скворцов. Если он узнает, что я позволила Гофману себя облизать, он наверно тронется от горя. Ведь, Денису я сделать этого не позволила.

Но мои ночные откровения наконец-то сработали, Фил от меня отцепился. Как же легко спугнуть парня! Записывайте рецепт! Сначала намекаем, что ваше сердечко от него будет разбито, потом рассказываем грустную историю про тяжелое детство, бьем по яйцам и готово! Слинял в неизвестном направлении. Вот уже больше недели никак со мной не контачит, зато контачат все остальные.

Пацаны позвали меня играть в футбол. Оказывается, они часто вечерами тусуются в зале с парнями из параллели. Сначала те надо мной тоже смеялись, но я показала им, кто тут настоящий профессионал и уже на второй игре со мной общались на равных. Гофман, кстати, на вторую игру не пришел, теперь он от меня дергается. Меня же еще и в Фифу позвали играть в триста четвертую комнату. Раньше на приставке я не играла, но разобралась довольно быстро. Хочу сказать, что слегка погорячилась, ненавидя этих мажоров, в целом они терпимые, не считая одежды и более культурной речи, они не сильно отличаются от наших. Только наши вечерами грызут семечки и делят между собой сухари и чипсы, а эти заказывают к гимназии дорогущие доставки пиццы, коробочки с лапшой и всякие десерты. Со мной делятся и даже не просят денег.

Еще Стелла учудила. Подошла ко мне через несколько дней, после инцидента под лестницей и спросила, какой у меня размер обуви. На мой немой вопрос, сказала, что Христом Богом просит меня выкинуть стоптанные говнодавы и перестать отравлять ее эстетическое чувство прекрасного. Типа, у нее болят глаза и сердце. Говорит: «Чумакова! Я прошу тебя чисто по человечески, давай я принесу тебе что-то из своего, нормального!» Прошу заметить, что не Чумичка, а Чумакова! Возможно, она навела на них порчу, но это на ее совести, ботинки я взяла. Они были почти новые, блестящие и кожаные. Впервые по дороге в интернат, я не замерзла. Со Скворцом мы так и не погуляли, у обоих не было настроения, Серегу опять забрали в больницу, но я не хочу об этом думать, потому что снова буду плакать. А плакать я больше не хочу.

— Чума! Хочешь сегодня в город поехать? — в коридоре меня догоняет Саня Гаврилов, — Сегодня тусэ у Салимова!

— А кто это? — я недоверчиво морщусь.

— Раньше вместе учились, но в этом году он перешел в нормальную школу.

— Так среда же, как отсюда выйти?

— Ты что гонишь что ли? — он улыбается, — Поехали! Он не верит, что существует такая крутая девчонка футболистка!

— Я вам обезьянка что ли, чтобы меня людям показывать? — я надуваюсь.

— Да я вообще без злого умысла. Просто там весело. Что ты постоянно сидишь в четырех стенах, как затворница, у тебя ни телека, ни планшета…

— Да мне даже надеть нечего…

— Сейчас что-нибудь придумаем…Стелла! — он горланит на весь коридор.

Голубева стоит рядом с Гофманом и Лавреновым. Как хорошо, что все помирились и снова дружат. Чувствую себя очень неуютно, когда мы подходим к ним. Фил опять отворачивает голову в сторону.

— Слушай, Стелла, — говорит Гаврилов, — Дай Чуме какое-нибудь платье, мы сегодня к Салимову поедем.

Гофман давится и начинает кашлять, Антон хлопает его по спине.

— Эм… Ладно… А нас вы почему не зовете? — она обиженно на него смотрит, а потом поворачивается к парням, — Вас звали?

— Не-а, — говорит Антон, Гофман все еще кашляет.

— Да куда такой толпой! — отвечает Саня, — Вы же туда на выходные ездите.

— А какой сегодня повод? — Фил оживает и прочищает горло.

— Презентация Чумы! Пацаны наслышаны и хотят познакомиться, — гордо заявляет Гаврилов и похлопывает меня по плечу.

— Что-то мне это не нравится, — Стелла скрещивает руки на груди, — Васька! Они там все похотливые извращенцы!

— Да че ты ее слушаешь? — Гаврилов смотрит на мою испуганную моську и отрицательно машет башкой, — Ты с нами уже который день зависаешь по ночам, Чума, ничего, жива здорова.

Гофман опять начинает кашлять, так, что глаза из орбит вываливаются. Того и глядишь, сдохнет.

— Да шибани ты его посильней! Видишь никак не отдышится! — я отпихиваю руку Антона и несколько раз размашисто ударяю Гофмана между лопаток.

Это тебе за твои слюни, Фил! А это за то, что оказался такой понятливый!

— Да все! Все! — он дергает руками.

— Обращайся! — я киваю ему и мы с Гавриловым удаляемся.

— Ну вот… готово… смотри…

Стелла убирает от меня кисточку и в носу щекочет от пудры.

— Нет, стой, еще секундочку…

Она опять что-то подправляет, елозя ватной палочкой в уголке моего глаза.

— Теперь точно все…

Я встаю и поворачиваюсь к зеркалу. Платье свое я уже видела, ярко-красное, обтягивающее, оно должно было быть мини, но Стелла выше, поэтому на мне смотрится приличнее. С макияжем смотрится совсем по-другому, лицо такое выразительное и большие глаза, я восхищенно смотрю на свое отражение. Ну надо же! В таком наряде действительно чувствуешь себя женственно!

— В чем подвох? — я оборачиваюсь на Голубеву, — Что это ты вдруг такая добренькая? В комнату меня позвала, накрасила…

Стелла живет с Катями, у них большая и хорошо обустроенная комната.

— Ну ты ж хотела пожить по человечески, иди, живи…

— Ботинки сюда не подходят, — задумчиво говорит Гришина, — надо либо берцы, либо каблуки.

— Не надо ей каблуки, вдруг бежать придется, — встревает Стелла и я зажимаюсь.

— Они что реально такие извращенцы? — спрашиваю с опаской.

— Типа нашего Гофмана.

— А! Ну тогда я справлюсь, — говорю с облегчением.

— На, — Никишина плюхает передо мной два высоких ботинка, — Только осторожней, пожалуйста, это лимитка.

Я опять подозрительно на них кошусь. Да в чем прикол?

— Что вы задумали? — я хмурюсь, — Решили меня куда-то в лес вывести и прикопать?

— Если и задумали, то не мы, — Стелла опускается на кресло, — На всякий случай, будь аккуратна и ничего не пей.

— А с чего такая забота? Вы же меня ненавидите!

— Мы к тебе привыкли, — говорит Голубева, — К тебе и твоей экстравагантности. И вообще, ты, конечно, жуткая колхозница, но уже наша, поэтому если, что, сразу лупи их Васька…

Вроде бы меня только что оскорбили, но все равно приятно. Натягиваю берцы, беру свою куртку, накидываю ее на руку и еще раз оглядываю свое отражение в зеркале.

— Да Господи! — пищит Гришина, срывается с места, лезет в шкаф и протягивает мне темное, явно дорогое пальто, — Держи, мне в сиськах маленькое, можешь не возвращать.

— Ну спасибо, — говорю смущенно.

— Обещай, что завтра мы сожжем твою куртку на заднем дворе.

— В ней живут мои блохи!

Девчонки улыбаются, я бросаю на себя еще один беглый взгляд и выхожу из их комнаты. Они живут в противоположной от меня стороне, с парнями мы договорились встретиться в сто восемнадцатом, у Гаврилова, они обещали мне показать, как можно без проблем отсюда выбраться в любое время. Только спускаюсь на первый этаж и заворачиваю в нужный пролет, сразу замечаю Гофмана, сидящего на подоконнике, около своей комнаты. Он быстро с него спрыгивает и уверенной походкой идет в мою сторону.

— Офигеть, Чумакова! — останавливается и восхищенно на меня смотрит.

От его взгляда мне не уютно и хочется одернуть подол платья. Но в душе все равно немного приятно. Я никогда не ходила в красивых нарядах и мне не делали комплиментов, даже таких тупых.

— Ты собралась идти в этом? — Фил возмущенно на меня пялится.

— Да… а что не так? — говорю неуверенно.

— Да все не так! — он вспыхивает, — Никуда ты так не пойдешь! Ты вообще никуда с ними не пойдешь!

— Не слишком ли ты раскомандовался, дятел? — у меня сразу портится настроение.

— Нет, не слишком! Вот зачем ты туда собралась? Не терпится найти себе приключений?

— Почему бы и нет?

— Потому, что мне ты говорила, что никаких приключений не ищешь! — он сверлит меня гневным взглядом.

— Не ищу приключения с бабниками, а они нормальные ребята!

— Не дури, Чумакова, туда ездят бухать и снимать телок. Нечего тебе там делать, еще и в этом долбанном красном платье!

— Тебе ли не знать, что я больше не маленькая и вполне могу за себя постоять! — смотрю на него язвительно.

— Домой иди, вояка! — Гофман не на шутку распетушился, выглядит через чур разъяренно.

— Разберусь без твоих советов!

— Да я же волнуюсь за тебя, дура!

— А ты не волнуйся!

— Прости, Чумакова! — он тяжело вздыхает.

— За что? — я непонимающе хлопаю глазами.

Фил ничего мне не отвечает, резко дергается и закидывает меня на плечо. У меня дежавю, я дергаю ногами и кусаюсь, пока он тащит меня к своей комнате. Снова ставит, снова толкает внутрь и закрывает дверь. Только на этот раз свет не гаснет. Гофман вытаскивает ключ из замочной скважины и убирает его в свои голубые джинсы. Я стою нахохленная и жутко возмущенная и дую губу.

— Я сейчас буду кричать! — смотрю на него злобно.

— Кричи, — он падает на кровать, невозмутимо лезет в телефон и начинает играть в какую-то игру.

— Открой дверь, а то всеку! — я топаю ногой в какой-то неизвестной мне лимитке.

— Всеки.

— Это свинство, Гофман! Я же пообещала, что пойду.

— Да мне вообще насрать. Тебе там не место и я знаю о чем говорю, — он даже на меня не поворачивается, так и щелкает пальцами по экрану.

— Я же готовилась, собиралась… — теперь говорю расстроено.

— Если хочешь куда-нибудь сходить, сходи со мной. Поехали поужинаем или просто покатаемся, мне машина пришла.

— Мы же с тобой договорись, что ты от меня отвяжешься!

— Я просто тебя в красном платье не видел, договор отменяется…

От возмущения я, кажется, краснею. Стою, как наряженная дура, посередине чужой комнаты и не знаю, что делать.

— Выпусти, Фил! У меня же только начали налаживаться отношения в коллективе…

— А наши с тобой когда начнут налаживаться, Чумакова? — он отвлекается от телефона и еще раз меня осматривает сверху вниз, потом поднимается, идет к шкафу, копается в нем и бросает мне какую-то кофту, — Надевай, тебе так будет лучше.

Разворачиваю длинный свитер и смотрю на Фила.

— Хотя, давай лучше схожу за твоим фирменным зеленым, — он идет к двери.

— Что за бред ты несешь? — я шиплю и Гофман оборачивается на мой голос.

— Хочу одеть тебя наглухо, для твоего же блага!

— Не буду я переодеваться! У меня красивое платье!

— Очень красивое, Чумакова! Слишком красивое! — глядит на меня страдальчески.

— Тогда зачем ты меня обижаешь?!

— Я пообещал себе никогда тебя не трогать, а этот твой соблазнительный вид опять заставляет меня думать не головой!

Я очень грустно вздыхаю и опускаю плечи. Я же просто хотела хотя бы один день быть красивой, настоящей девочкой, а не хулиганкой Васькой. Ну кого я обманываю? Мне все это совсем не подходит. Была бы я сейчас в штанах, Гофман бы уже валялся в отрубе, а так стою и неуверенно что-то мямлю. Надо собраться.

— Дверь открой, чепушила! — возвращаюсь в свое родное состояние.

— Нет! — Фил снова занят телефоном.

Бросаю пальто и свитер на спинку стула, уверенной походкой иду к кровати и луплю его кулаком под ребра, Фил сворачивается на бок, перехватывает мое запястье, я пытаюсь всечь ему еще раз, но выходит как-то не сильно. Я собой не довольна, пихаю его, а он отбрыкивается, ловит мои руки. Начинаю заводиться, сдуваю со лба прядь и стараюсь треснуть, как можно крепче, но вообще ничего не выходит. Дерусь ладошками, как баба, а он только хохочет и катается по кровати, отползает к стенке, чтобы я не достала, но я уже просто в бешенстве. Упираю колено в матрас и завожу руку высоко, в глазах Гофмана на мгновенье появляется тревожный блеск, видимо он уже прикинул траекторию и осознал, что сейчас ему прилетит нормально. Но он резко дергает меня за талию и валюсь на него, испытывая дикую неловкость, от того, что буквально сижу на нем верхом. Испугано замираю и тут же лечу вбок, сердце аж ухает, когда я оказываюсь зажатой между стеной и Гофманом, который вообще потерял страх и сейчас потеряет зубы!