Принц и нищенка

Глава 13

Василиса

Я больше никогда не надену на себя что-то красивое и женственное! Видала я такую женственность! Лежала в чужой кровати и терпела, пока Гофман меня лапал. И самое обидное, что не терпела. Это было так… странно… Спокойно что ли… Комфортно… Я не много с кем обнималась. Пару раз с девчонками в интернате, в моменты внезапной радости, ну и со Скворцом. Он тоже несколько раз пытался схватить меня, так же, как Гофман, но ничего кроме приступа паники это у меня не вызывало. А тут я просто лежала и ощущала тепло человеческого тела. Очень необычные ощущения. Но на всякий случай я ему отомстила, назаказывала всякой ерунды примерно на один миллион долларов и вела себя, как дикая. Пусть платит, он же у нас богач. А еще страшный бабник! Привел меня в ресторан и не стеснялся пялиться на всех подряд, видимо, горбатого только могила исправит. Но я его не виню, Фил в принципе очень поверхностный, когда до меня долетают случайные обрывки его разговоров с друзьями, сразу становится ясно, что это за птица. Тачки, вечеринки, девчонки, приставка и тому подобное. А еще у меня никак не выходят из головы события ночи, когда в нашем корпусе отключили свет. Гофман развлекался с какой-то девчонкой, но пошел мне за фонарем на улицу, в страшный ураган. Вроде бы с ним могло быть не все так плохо. Но он поцеловал меня, а потом просто к ней вернулся. Вообще ничего святого у человека. Гребанный коллекционер! А еще жуткий доставала! Прицепился ко мне с этой поездкой и никак не слезает. Даже не знаю, зачем я вообще согласилась. Хотя знаю, пусть везет меня. Во-первых это будет бесплатно, во-вторых два часа трястись в электроне совсем не хочется.

— Почему я не мог забрать тебя от интерната? — Гофман недовольно на меня смотрит, как только я сажусь в его машину.

Мы договорились встретиться на дороге, в десяти минутах ходьбы от детского дома. Я не хочу, чтобы его там видели, меня просто заколебают вопросами, да и вообще, если Скворцов увидит меня с кем-то, ничем хорошим это не закончится.

— Не хочу позориться, — я устраиваюсь поудобнее.

— Позориться? — возмущенно на меня косится.

— Ну да! А ты думаешь, твоя компания это великое счастье?

— А может быть дело в том парне, что приходил к тебе? Переживаешь, что он нас застукает? Он же по-любому здешний.

— А может быть и в нем, — я скрещиваю руки на груди и пялюсь в окошко.

— Кто это, Чумакова? — могу поклясться, что Фил сейчас хмурится, хотя я этого не вижу.

— Это не твое дело, — бросаю через плечо.

— Конечно, мое! Только не говори, что это твой парень!

— Это мой парень! — говорю коварно, — И он просто отбитый! Это он научил меня драться. Он вообще очень вспыльчивый и агрессивный, может уложить одним ударом, и я сейчас совсем не шучу. Он Кирпичу одним махом пять зубов выбил. Ну что, Гофман, будешь меня отбивать?

Поворачиваюсь и хитро смотрю на его растерянно лицо.

— Буду… — отвечает сквозь зубы. Пока целые зубы.

— Как знаешь, — я пожимаю плечами, — Наверняка, у вас есть хороший семейный стоматолог. Травматолог…Проктолог…

— Я что похож на труса? — говорит обижено, пока я хихикаю.

— Ты похож на глупого ловеласа, который никак не поймет, что игра не стоит свеч.

— Я с тобой не играю, Чумакова. Ты мне похоже нравишься, так что не надо меня пугать, об инстинктах самосохранения подумаем потом.

От этих слов меня коробит, я сразу же затыкаюсь и снова возвращаюсь к окну. Снег уже припорошил поля и деревья, в воздухе пахнет приближающейся зимой. Выглядит сказочно, жаль, что у меня грустный повод посмотреть на такую красоту.

Дорога занимает около двух часов, Гофман пытается болтать, но я отвечаю неохотно, мои мысли уже совсем не с ним и мне совсем не хочется переговариваться. Прошу остановиться у большого магазина и набираю целый пакет жидких йогуртов, Серега их любит. Не знаю, может ли он сейчас их есть, но мне хочется чтобы он почувствовал, что у него их много и они только его. Платит Гофман и я даже не сопротивляюсь, хоть какая-то от него будет польза. Потом едем к больнице, от одного вида на которую на душе скребут кошки и я зажимаюсь. Часы приема уже идут, а я уже десять минут сижу в машине и собираюсь с мыслями.

— Когда мы уже пойдем? — Фил ерзает на сиденье.

— А ты-то куда собрался?

— С тобой! Вдруг ты навещаешь своего парня, сразу и познакомимся!

— Я навещаю друга, Гофман! И тебе не надо с ним знакомиться, так что жди меня здесь.

— Я же сказал, что пойду! — смотрит на меня, как упрямый баран, — Пойду за тобой и ничего ты мне не сделаешь. Ты же не устроишь драку прямо в больнице.

— Ладно! — я злобно хмыкаю, — Только не вздумай его жалеть, понял меня? Только посмотри на него хотя бы раз с жалостью и я придушу тебя голыми руками!

— А что с ним? — говорит испуганно.

— С ним все плохо, Фил! Очень плохо! Поэтому не надо ему показывать, что ты это видишь, ясно?

— А почему?

— Потому что никому не нравится, когда на него смотрят, как на испорченную вещь! И это я сейчас не только про него, ты понял?

— Понял… — отвечает тихо.

Мы выходим из машины и идем к больнице. Меня здесь ждут, поэтому на входе нам дают халаты, бахилы и маски. Я протяжно выдыхаю, выпрямляю спину и уверенной походкой двигаюсь на третий этаж. При входе в отделение, опускаю голову, чтобы не видеть эти страшные буквы, а Гофман не опускает, поэтому тут же смотрит на меня испуганно и растеряно. Медсестра на посту говорит, что Серега в триста десятой палате, я верчу головой до тех пор, пока не нахожу нужную белую дверь и мы с Гофманом проходим внутрь.

Господи… Сердце сразу сжимается от испуга. Серега совсем плох, он очень бледный и худой, не дала бы ему больше тридцати килограммов, глазницы запали, от чего его лысая голова выглядит устрашающе. Сухие, синюшные губы превратились в тонкую линию. Он лежит на кровати с приподнятой спинкой и его белые, тонкие руки с яркими венами пристроились поверх клетчатого одеяла.

— Ну привет, хорек! — говорю беззаботно, ставлю пакет с йогуртами на тумбочку, и сажусь на кровать у его ног, Гофман робко опускается на стул.

— Привет, Чума! — Серега говорит хрипло и пытается улыбнуться, — А это что за петушара?

Смотрю на Фила, он в шоке, но молчит.

— Да так, один мой друг.

— А Скворец? — пищит расстроено.

— Улетел Скворец, — влезает Гофман.

— Да сейчас! — Серега злобно на него смотрит, — Он тебе так накостыляет! Скворец самый сильный и самый смелый!

— Ну все, хватит! — я кладу руку на Серегину ногу через одеяло, — Он просто друг…

— Чума! А Жулик где? — глядит на меня взволнованно и жалобно сводит брови, — Ты же обещала, что притащишь его в рюкзаке!

— Да не смогла поймать… сиганул под пол за мышом, как только не звала его! Может быть нашел крысиное гнездо, — я делаю голос уверенным.

— Вот блин! — Серега лупит маленькой ладонью по одеялу, — Пока ты с Жуликом еще приедешь… Вдруг я уже… того…

Хорошо, что на мне сейчас медицинская маска, иначе бы Серега увидел, как сейчас дрогнули мои губы.

— Ну как там наши? — в его глазах появляется тоска.

— Да нормально, что им будет! Вовка руку сломал, Новиков зуб передний коренной выбил, потом вернешься, посмотришь. Зрелище- обхохочешься! Ночью труба рванула, девчонок немного затопило, Скворцов помогает чинить, приедет к тебе на следующей неделе.

— С Жуликом? — спрашивает с надеждой.

— Конечно, с Жуликом, — я шепчу и держусь из последних сил.

— А что вообще говорят, Чума? Сколько мне там осталось? — глядит на меня совсем не детским взглядом. Не должно быть у десятилетнего мальчишки такого взгляда.

— Да говорят, что ты всех еще заколебаешь, хорек! Так что, скоро вернешься и ночью опять сожрешь все Вовкины запасы, а потом за это выхватишь!

— Вот бы до Нового года кони не двинуть… — говорит задумчиво, — Это же так обидно, если прямо накануне… На меня же подарок купят и мандарины.

— Не говори глупости, Серега! — внутри меня трясет, как осиновый лист, но я стараюсь сохранять спокойствие, — Сейчас прокапаешься и приедешь! Скворец горку начал строить! Если снега будет много, опять до второго этажа сделаем!

— Прикольно… вот бы посмотреть…

— Да куда ты денешься, посмотришь, она же до марта простоит.

— Ну ладно тогда, — он опускает голову, а я опускаю глаза.

Нет никакой горки, но Серега об этом не узнает. Директриса говорит ему все хуже и хуже. В палату почти сразу заходит медсестра, говорит, чтобы мы закруглялись, скоро обход. Гофман почти сразу дергает к двери, стоит спиной, пока мы прощаемся. Серега сильно вцепляется ледяными пальцами в мою кисть и я вижу, как ему страшно. Мое сердце гниет и скукоживается, я глажу его по голове и приспускаю маску, чтобы ему улыбнуться. Возможно, это в последний раз, с каждой секундой держать себя в руках становится все сложней, но я не могу с ним так поступить, не могу забрать у него надежду.

Из палаты выхожу совершенно растоптанной. Медленно плетусь за Гофманом, который летит к своей машине, как метеор и собираю губами соленые слезы. Фил не дожидается меня, прыгает на свое сиденье, я же сажусь в машину только спустя пятнадцать секунд. Надеюсь, мне не нужно объяснять почему я сейчас плачу.

— Почему ты не принесла ему Жулика? — у Гофмана вырывается нервный всхлип и я поворачиваю на него голову, его щеки мокрые от слез, а глаза все еще влажные.

— Жулика загрызли собаки! — вскрикиваю так же нервно.

— Бл@ть! — он стучит руками об руль.

Мы молчим, я прожигаю взглядом свои колени и даже не двигаюсь.

— Какой он был? — голос Фила дрожит, — Надо найти похожего кота.

— Рыжий… с белым хвостиком… — я закрываю лицо ладонями и начинаю плакать, тяжело и горько всхлипывая.

В машине очень тревожно и мрачно. Даже когда я немного успокаиваюсь и прошу купить воды, на Гофмане все еще нет лица и больше пошлые шутки он не шутит. Фил застыл в одной позе, он прикусывает нижнюю губу и долго смотрит в сторону, а потом, не поворачиваясь, наощупь ищет мою ладонь и я тяну ее навстречу, наши пальцы переплетаются и он крепко ее сжимает. Сейчас мне впервые хочется, чтобы меня поддержали.

— Я поищу в интернете рыжих котов… Хвостик можно покрасить… Я покажу тебе, выберешь самого похожего…

— Хорошо… — я шепчу и быстро киваю головой.