Принц и нищенка

Глава 17

Фил

— Ну вы, уроды, и храпите! — раздраженно смотрю на Саню и Димона и зеваю.

Как они тут живут? Это же чокнуться можно! Все везде разбросано и воняет носками. Мог бы сейчас валяться со своей девочкой, но моя строптивая дикарка не открыла мне дверь. Бесится, паникует, что я потихоньку сбиваю ее спесь. Пришлось идти ночевать к пацанам. Я давно обещал уступить Тошику комнату для какого-то супер свидания. Так и не понял, какую кралю он приволок, когда я вернулся их уже и след простыл. Принимаю душ и опять думаю о Чумаковой. Не могу больше ждать, сегодня сам ее поцелую. Наша совместная ночевка прошла слишком потрясающе, она так сладко сопела на моей груди, а потом скользнула рукой по моему торсу и прижалась крепче. Я чуть не умер от переполняющей меня нежности. Моя милая дикарка. Думаю о ней и опять сердце сводит судорогой.

Вижу ее в коридоре, не произвольно улыбаюсь и сразу бегу догонять. Я соскучился. Васька какая-то хмурая и как будто мне не рада. Первая мысль, что-то случилось с Серегой, но наверное она бы мне об этом сказала, знает же, что я тоже волнуюсь.

— Куда ты опять так летишь? — еле за ней поспеваю.

— Отвали, — рычит Чумакова и даже не оборачивается.

— Да, стой же ты, дикая! — я пытаюсь притормозить ее за локоть, но она резко разворачивается и заносит надо мной кулак.

Напряженно смотрит мне в глаза и опускает руку.

— Я жалею абсолютно обо всем, что между нами было, — она медленно чеканит каждую букву, — Больше никогда ко мне не приближайся.

— Да чего ты так завелась? Не выспалась что ли? Я вот сегодня просто дико не выспался! — я обиженно хмурюсь.

— Я тебя в последний раз предупреждаю, отвали или будут проблемы! На этот раз точно будут!

— Какие? — я хмыкаю, — Пожалуешься на меня своему Скворцу? Скажешь, я нравлюсь одному парню, разберись с ним?

— Да, именно так я и сделаю! — Чумакова нервно машет головой и кутается в пальто.

— Окей! — я пожимаю плечами и прячу руки в карманы брюк, — Ну получу я по морде и что дальше?

— Ты не просто получишь по морде, — Василиса злобно тычет в меня пальцем, — Если ты еще раз ко мне приблизишься, он тебя просто размажет!

— Договорились, зови Скворца, будем размазываться!

За нами опять наблюдают любопытные зеваки, но мне не до них. Какая муха ее опять укусила? У нас ведь только все начало налаживаться. Как вихрь, Васька разворачивается и летит во второй корпус, а я только устало вздыхаю.

Ближе к обеду мне вообще становится не смешно. За утро я подошел к дикарке раз десять, но снова был послан самым грубым способом. И самое обидное, что Чумакова опять от меня дергается. По-моему, мы ее не вылечили, а еще больше сломали. В столовую она с нами не идет, чует мое сердце, опять закроется в своей комнате и мы не поговорим. Снова бегу за ней, как придурок и не понимаю, когда я успел превратиться в ее карманного пса, но ничего не могу с собой поделать. Чумакова оборачивается, видит, что я за ней иду и прибавляет скорость. Мы похожи на Тома и Джерри, что немного меня забавляет и одновременно расстраивает. Что мне еще нужно сделать, чтобы она перестала от меня бежать? Веду себя, как недотепа! Мы теряем столько времени из-за ее необоснованных страхов, которое могли проводить куда круче. Тем более, она тоже этого хочет. Как вспомню, как дикарка закрыла глаза и слегка приоткрыла губы, когда я просил меня поцеловать, сомнения сразу же исчезают.

— Да постой же! — в последний момент успеваю выставить ногу в щель двери, пока она снова не захлопнулась перед моим носом и какое-то время мы боремся, кто сильней.

Чумакова сегодня просто в ударе, победа достается мне довольно тяжело. Василиса отлетает в самый дальний угол, становится ко мне спиной и хватается руками за голову, рывком разворачиваю ее на себя, обхватываю пальцами лицо и вцепляюсь в ее губы. Я уверен, что она тоже хочет этого, но просто трусит. Я был готов, что дикарка какое-то время будет со мной бороться, а потом как обычно расслабится, но Чумакова даже не думает сдаваться. Она истошно бьется, брыкается и пытается оторваться от меня. На одно мгновение она становится мягче, разжимает губы, но когда я разжимаю свои, она вгрызается в мою нижнюю губу с такой силой, что меня пронзает резкая, пульсирующая боль и я ее отпускаю.

— Помогите! Кто-нибудь! — начинает истошно визжать, по щекам снова катятся слезы, а испуганные глаза бегают из стороны в сторону.

— Ты чего? — говорю тихо, смотрю на нее и не мигаю, вытираю разбитую губу ладонью, — Тут же нет никого, все на обеде…

Чумакова нервно всхлипывает и мечется, я продолжаю ошарашено наблюдать за ее реакцией и в груди ноет противной тяжестью.

— Ты знал! Ты знал, что так делать нельзя и все равно это сделал! — она начинает плакать еще сильней и я горю от сожаления и обиды.

— Но это же я…

— Ненавижу тебя! Ненавижу! Почему ты не оставляешь меня в покое? Почему ты постоянно хватаешь меня? Думаешь за меня некому постоять? — у Василисы настоящая истерика.

Я делаю несколько шагов ей навстречу, хочу обнять и успокоить, но она опять начинает визжать и драться, совершенно остервенело. Да чтоб тебя, Чумакова, я опять чувствую себя полным дерьмом! Разворачиваюсь и покидаю ее комнату с громким хлопком двери.

Эта девчонка сведет меня с ума! С чего я решил, что могу совладать с чужими эмоциями, если не могу совладать со своими! Моя дверь хлопает так же сильно, как Чумаковская. Прыгаю на кровать и закрываю лицо подушкой. Черт! Все опять плохо! На этот раз букетом цветов отделаться не получится! Но это не самое плохое. Дикарка визжала! Она правда этого не хотела! Мне стыдно и больно одновременно. Надо было дать ей чуть больше времени… Но я тоже не железный, меня переполняют чувства и я не могу их укротить, и так веду себя, как праведный девственник, даже больше не смотрю ни на кого. И что толку?

До самого вечера не встаю с постели, лежу и страдаю о нашей с дикаркой печальной судьбе. Ко мне заходил Тошик, интересовался что опять за страсти у нас кипят, но я его быстро спровадил. Не хочу ничего рассказывать, вообще не хочу разговаривать. Естественно, меня тянет пойти на второй этаж и помириться. Я похоже вообще на всю голову ушибленный, повезло же Чумаковой…

— Гофман! Эй! Гофман! — слышу агрессивный мужской голос за окном, а потом оглушительный свист, и у меня вырывается нервный, ехидный смешок.

Да ладно? Серьезно? Встаю с кровати и подхожу к окну. Внизу, за забором стоит высокая фигура в темном. Да… Чумакова… Ты не шутила.

Невозмутимо машу ему рукой и лезу в шкаф за курткой. Мне сейчас так хреново, что даже немного все равно, что скорее всего мне настучат по морде. Натравила все таки… И правда ничего со мной не хочет.

Спускаюсь вниз и уверенной походкой иду к забору. Не терпится посмотреть поближе, что же там за Скворец. Злобный взгляд замечаю еще издалека. В целом, ничего необычного, обыкновенный гопник, высокий, плечистый, в таком же стремном пуховике, как у Чумаковой. Его морда уже битая, на скулах и подбородке свежие ссадины.

— Давай за ворота, — говорит приказным тоном и машет головой в сторону.

— Без проблем! — отвечаю с ухмылкой.

Мне не страшно. Я разочарован. Поднимаю глаза на ее окно и вижу, как она смотрит на нас сверху вниз, облокотившись об подоконник. Спешной походкой прохожу через пост охраны иду за забор. Оттуда Чумаковой нас точно не будет видно.

— Ну давай знакомиться, — говорю ядовито, как только мы сближаемся.

— Давай! — хмыкает Скворец и в ту же секунду в мое лицо прилетает кулак.

Меня ведет, но мне удается удержаться на ногах.

— Ты че, сука? — он бьет с другой руки и тут же хватает меня за грудки, чтобы я не рухнул.

Это вызывает во мне только припадочный хохот. Смотрю на него с иронией и болтаюсь в воздухе. Я не собираюсь с ним драться, но чтобы не выглядеть слабаком, тоже припечатываю его кулаком в уже разбитую скулу. Охренеть, рама, даже не поморщился!

Получаю в лицо еще раз, и на этот раз, на ногах удержаться не удается, валюсь на снег, быдлятина тут же наваливается сверху и я получаю серию ударов в ребра и еще несколько в нос. Корчусь, пытаюсь закрыться, но выхватываю вновь и вновь.

— Скворец, ты совсем спятил? — испуганный женский голос звучит откуда-то сбоку и мне становится легче, но всего на секунду, а потом все возвращается назад, ведь когда в голове пропадает звон, я понимаю, что это голос не Чумаковой.

— Отвали от него! Совсем больной!? Слезай, говорю!

Когда меня отпускает тяжесть чужого тела, делаю глубокий вдох, снова морщусь и медленно, пошатываясь поднимаюсь на ноги. Передо мной стоит взъерошенная Стелла, в пижаме и тапках и стучит зубами от холода.

— Вот, держи, — Скворец стягивает свою куртку и протягивает ее Стелле, но она только брезгливо морщится и обнимает себя руками.

— Еще раз тебя тут увижу, вызову охрану, — говорит ему стальным тоном.

Откуда они вообще знакомы? Явно же знакомы!

— Да, хорош, мы сами разберемся, — смотрю на нее с раздражением, нашлась защитница, — Давай, иди…

Голубева подозрительно смотрит на Скворца, Скворец на Голубеву. Да что происходит?

— Стелла, иди! — гопник совсем раскомандовался, блондинка еще раз окидывает нас взглядом и быстро несется к воротам.

— Ну что, продолжим? — Скворцов скалится, — Или до тебя уже дошло, что тебе нельзя приближаться к Чуме?

— Ну давай продолжим, — я сплевываю на землю кровь.

— Тупой что ли? Или застрахованный? — в его глазах вспыхивает агрессивный, дьявольский блеск, — Я же тебя сейчас в ближайшем лесу прикопаю!

— Да прикопай! — я улыбаюсь дважды подбитой губой, — Давай, Скворец, ломай меня полностью!

Пока смотрю, как его глаза распаляются животным огнем, думаю лишь о том, что пока я охраняю ее душевный покой, дикарка готова скормить меня головорезу и не поморщиться. Не знаю, почему он медлит и не бьет меня еще раз, только переминается с ноги на ногу и стискивает кулаки.

— Смирись, Отелло, — говорю с сарказмом, — Она к тебе равнодушна.

— И к тебе тоже! — отвечает с самодовольной улыбкой, — Но в отличии от тебя, слова я понимаю. Гофман, считай это моим последним предупреждением, если Чума еще раз будет из-за тебя плакать, я тебя в порошок сотру!

Скворец подходит ко мне очень близко и устрашающе приближается к моему лицу, напряжено щурясь. Потом отходит на несколько шагов назад и сплевывает в сторону. Ой, боюсь! Он читает на моем лице призрение, я не дожидаюсь, пока он снова бросится в драку, разворачиваюсь и иду к забору. Ощупываю челюсть, она гудит, надо было все таки подраться нормально, но где-то в глубине души считаю, что получил заслуженно. Не надо было целовать Чумакову.

Когда возвращаюсь в свою комнату во мне сначала теплится надежда, что она ко мне придет, посмотреть или позлорадствовать, мне даже захотелось снова пойти к ней, показать свое разбитое лицо и спросить, легче ли ей. Но никто ни к кому так не пришел. Хочешь, чтобы я от тебя отстал? Хорошо, я от тебя отстану.