Василиса
У меня сегодня просто фантастическое настроение! Ни одна дрожащая тварь не назвала меня Чумичкой, оборванкой, вонючкой или другими обидными словами. Кажется, я поняла, как их дрессировать. Надо просто притворяться невоспитанной неандерталкой, чтобы меня никто не трогал и боялся со мной связываться. После того, как я показала девчонкам пятно от ожога и сказала, что у меня лишай, их как ветром сдуло и они перестали крутиться перед моим носом, чтобы я слышала, как они называют меня между собой. А за обедом, когда Стелла в очередной раз попыталась устроить новую провокацию, я громко рыгнула, скинула ботинки, задрала ноги в разных носках на стол, прямо перед ее носом, и сказала, что буду делать так каждый раз, если она не прекратит меня кошмарить. Видели бы вы красное, нервное лицо Фила! Я чуть не умерла от хохота! Наверно, весь класс знает, что он должен был целоваться с блохастой, лишайной голодранкой и все ему страшно сочувствуют. Я тоже ему сочувствую. Так глупо и наивно прошляпить столько денег. Но уверена, что Антон Лавренов просто счастлив, а как была счастлива тетя Зина, которая теперь сможет оплатить коммунальные услуги и жить со светом, вообще не передать словами! Молодец, Гофман! Очень наивный олень! Кстати, пирог с капустой мне понравился, теперь тетя Зина обещала принести для меня беляши, их я пробовала, правда, на вокзале. Домашние, скорее всего, намного вкусней.
С учебой у меня проблемы, я вообще ничерта не понимаю, что здесь происходит. Особенно по тригонометрии, все что они делают, для меня темный лес. В этой странной школе не задают домашние задания, зато уроки немного длинней и все задания выполняются не отходя от места, что дает мне прекрасный шанс стать круглой двоечницей. Так можно было бы найти какого-нибудь ботаника и под угрозой расправы, заставить писать мою домашку. Я заметила, что даже среди мажоров есть лохи. Хотя, в нашем классе есть рыженькая девчонка, с которой тоже особо никто не общается, возможно, она бы дала списать и без угроз, глаза у нее добрые.
Видели бы вы, что сегодня творилось на физкультуре. Физрук сказал, что сегодня мы на самовыгуле, так как его срочно заставили заполнять какие-то планы и отчеты. Девчонки сразу уселись на скамейки, а парни пошли играть в футбол. Зал здесь просто шикарный, не то, что наш сельский, раздолбанный. Я с завистью смотрела, как они делятся на команды, смеются, подначивают друг друга и мои ноги просто не смогли усидеть на месте, уж слишком сильно я люблю футбол. Резвой походкой я подошла к середине зала и сказала, что тоже буду играть. Они надо мной смеялись, это было унизительно. Интернатовские знают, что я могу надрать задницу кому угодно, я даже пару раз выигрывала Скворцова, а у здешних, кроме хохота это ничего не вызвало. Пришлось демонстрировать свои навыки. Я выхватила мяч у Гофмана, начала быстро чеканить его на ноге, показывая разные техники, принимая его то носком, то коленом, а когда я стала перебрасывать его по разные стороны голени, они вообще обалдели и в зале начался громкий галдеж. Мне было приятно, когда откуда-то из-за спины звучал хор разных голосов: «Давай, Васька! Жги! Молодец, Васек!», я даже почувствовала себя, как дома. Чтобы финал был красивым, я высоко подбросила мяч, поймала его головой, удержала пару секунд ухом, снова подкинула и забила отличный гол в правые ворота. Впервые в жизни мне аплодировали. Я не знала, как на это отреагировала Стелла, я на нее не смотрела, в этом момент я отбивала пятюни восторженным одноклассникам и внутри удивлялась, что они совсем забыли, что у меня мифический лишай. Фил, кстати, мне не хлопал, я пару раз взглянула на его нервное, недовольное лицо и пошла в другую команду. Ха! Мы надрали им задницу! Какой прекрасный день! Кажется, жизнь начинает налаживаться!
Вечером, совершенно, счастливая валяюсь в кровати, ноги немного гудят с непривычки, я сегодня очень старалась. Вспоминаю, как приятно быть частью команды, когда ты забиваешь гол или передаешь хороший пас и от тебя не шарахаются, как от прокаженной, а хвалят и треплют за плечо. Такие прикосновения меня не пугают, я даже слегла обняла Диму Артемова, после финального мяча. Только думаю о том, что нужно сходить в душ и достать пижаму, мои уши напрягаются от отдаленного, знакомого голоса, раздающегося где-то со стороны улицы и сердце сразу же замирает.
— Чума! Чума!
Сердце колотится, как бешеное. Я спрыгиваю с кровати, подлетаю к окну, хватаюсь пальцами за подоконник и вглядываюсь в темноту, слегка освещенную фонарями.
— Васька! Чума!
В груди просто ураган, а спина покрывается мурашками. Снизу, около решеток кованого, высокого забора вижу фигуру Дениса Скворцова. Трындец! Зачем он сюда заявился? Наверно, не надо было блокировать его номер! Быстро бегу к шкафу, накидываю куртку, влезаю в говнодавы и выбегаю из комнаты, не думая о том, что нужно закрыть дверь. Какое же это позорище! Скворцов орет просто на всю округу! Как спринтер покидаю здание, чуть не сворачиваю себе шею, поскользнувшись на подмерзшей луже, огибаю торец и быстрым шагом иду к забору.
Когда подхожу достаточно близко, чтобы хорошо его разглядеть, морщусь. Опять весь избитый! На лице снова нет живого места, переносица раскурочена, под глазом фингал и разбита губа. Замедляю шаг, Денис стоит по другую сторону забора и держится руками за прутья. Костяшки пальцев сбиты до крови.
— Ну привет, Чума, — говорит хрипло.
— Привет, — отвечаю робко.
— Что с твоим телефоном? — смотрит прямо в душу очень рассерженно, взволнованно сводит брови.
— Некогда болтать, много уроков…
— Как ты?
— Неплохо, — я прячу глаза, рассматриваю землю под ногами.
— Тебя никто не обижает?
— Нет.
— Ты говори, если что.
— Хорошо…
В воздухе висит нервная пауза, я стою всего в трех шагах от него и боюсь двигаться, хочется развернуться и бежать, как можно дальше. Я не знаю, что ему говорить, он тоже некоторое время молчит, но потом как-то устало хмыкает и я снова поднимаю на него глаза.
— Ты совсем чужая стала, Васька… — смотрю, как играют его желваки и на лбу напрягается вена.
— Я не чужая, просто мне не нравится твое повышенное внимание, я много раз тебе об этом говорила.
— Мы все равно будем вместе.
— Нет, не будем, — я делаю еще один шаг назад.
— Почему?
— Да потому что я не люблю тебя, Денис! — я не выдерживаю, — И сейчас ты все портишь! Нашу дружбу портишь! Наше голодное, несчастное детство, все мои хорошие о тебе воспоминания! Я так не могу! Я не хочу чтобы ты меня трогал, не хочу слушать твои намеки! Если ты не остановишься, я продолжу от тебя бежать!
Его взгляд становится пустым, безжизненным, он напряженно сжимает пальцами черные железяки и не сводит с меня разочарованных, уязвленных глаз, мое сердце просто гниет от жалости, но Скворцов перешел все границы и довел ситуацию до того, что мой некогда самый близкий человек, вынуждает меня избегать его и шарахаться. Когда в его глазах блестит слеза, хмурюсь, все таки подхожу ближе и накрываю его пальцы своими.
— Либо будем просто друзьями, либо не будем друг другу никем, — шепчу еле слышно.
— Мы не сможем быть друг другу никем…
— Тогда будь мне просто другом. Мне очень нужен друг! За тобой и так все девчонки бегают, выбирай любую, в одиночестве ты точно не останешься.
— Я не переживаю за то, что останусь в одиночестве, Васька, — Денис прикусывает распухшую губу, — Я переживаю за то, что если рядом с тобой буду не я, тебя обязательно кто-нибудь обидит.
— Пф! — у меня вылетает громкий смешок и я обдаю Скворцова горячим дыханием, — Пока всех обижаю только я!
— Молодец, Чума! Моя школа! — он тоже слегка улыбается.
— Отмудохала тут одну богатую блондинку, — я чувствую, как напряжение между нами уменьшается, — И еще пару раз врезала одному воображале!
— Приставал? — Скворцов спрашивает серьезно.
— Ну так, — я строю неуверенную гримасу, — В легкой степени. Но я нагрела его на деньги!
— В общем, тебе здесь не скучно, — теперь Денис улыбается шире.
— Очень весело!
— Погуляем на выходных?
— Эммм, — я в очередной раз хочу сдать назад, — Только если без рук и без твоих приколов. Только, как друзья, Денис…
— Хорошо, я понял…
— Звучит неубедительно!
— Я скучаю по тебе, Чума. Хочешь быть друзьями, будем друзьями! Ну-ка иди сюда!
Скворцов отпускает руки, просовывает их через решетку, обхватывает меня за плечи и тянет на себя. Я впечатываюсь в холодный метал и холодную куртку и отчего-то не нервничаю. Меня очень тревожил наш разлад, мне хочется верить, что Денис все понял и мы можем дать нашей дружбе еще один шанс. Но обниматься я по прежнему не люблю, поэтому довольно быстро отстраняюсь. Напоследок, встаю на носочки и тянусь ближе, чтобы рассмотреть его раны, выглядят они совершенно отвратительно, тянусь пальцем к скуле, но так и не дотрагиваюсь до его кожи.
— Хватит драться, Скворец! — говорю тоскливо.
— Кто бы говорил, Чума!
Возвращаюсь на пятки и мы оба улыбаемся. Стоим так какое-то время, чтобы я не мерзла он надевает на меня свою шапку, но мои картонные говнодавы все равно заставляют зубы стучать, и мы со Скворцовым довольно быстро прощаемся.
Махнув ему рукой, разворачиваюсь, отхожу от забора и первое что вижу- высокую белобрысую фигуру Стеллы в длинном пальто, чиркающую зажигалкой, неподалеку от нас. Делаю вид, что не замечаю ее, отворачиваю голову и бросаю беглый взгляд на свое окно, но мои глаза сразу съезжают ниже, в точно такое же, только на первом этаже. В нем горит свет, поэтому мне хорошо видно высокий силуэт Гофмана, замершего по ту сторону стекла. Оборачиваюсь. Скворцов все еще стоит около забора.
Да чтоб вас! Вы что за мной следите?