Принцип неестественного отбора

«А он точно живой?» — говорит Мико, тыча в лоб старому монаху. Монах сидит неподвижно как истукан. Из кончиков его пальцев растут длинные нити водорослей, за щеку цепляется кучка небольших коралловых полипов. Под скрещенными ногами нашли приют несколько крабов.

«Не трогай, Мико, — говорю я. — Перестань вести себя как житель надземелья и прояви уважение к старшим».

«А как долго он вот так сидит?» — это моя отличница Чесса. Она робко машет рукой перед лицом монаха, но его взгляд все так же отстранен. Вокруг неподвижной фигуры в океанской воде колышутся лишь пятна планктона.

«А вот это уже загадка. Кто-нибудь хочет разгадать?» — спрашиваю я. Повернув плавник, я отплываю назад, чтобы класс мог рассмотреть монаха со всех сторон. «Дни? Недели? Годы?» — я посмеиваюсь, наблюдая, как ученики мечутся от ракушки к ракушке в поисках подсказок. Молодые всегда торопятся, всегда мельтешат, как стайка кривохвосток.

Но в моей улыбке больше грусти, чем радости. Я люблю своих учеников и горжусь всем, что они делают, но каждый раз, когда я пересчитываю их, меня одолевают сомнения. В этом году всего восемь, не ахти какой выводок. В прошлом году их было четырнадцать, а в позапрошлом — двадцать два. А еще годом ранее их было так много, что за всеми и не уследишь. Приходилось отказываться от учеников. Времена меняются. Родители все чаще обращаются к адаптационистам — тем, кто использует биоинженерию и исповедует прочие идеи «подъема с глубин», проникающие в наши океаны через cимикские зоноты[1]. Я стараюсь не поддаваться на политические провокации надземельцев и по-прежнему цепляюсь за путь предков. Пытаюсь обучать тем же техникам, какими мы на протяжении тысячелетий пользовались для защиты океанов.

Кажира традиционно не в настроении: сидит, ссутулившись, в отдалении от всего класса. Я видела, какими глазами она смотрит на другие выводки, восхищаясь их удлиненными в лабораториях плавниками, которые увеличивают скорость, их высокотехнологичной адаптированной кожей, позволяющей конкурировать в камуфляже с лучшими мимиками океана, или их улучшенным зрением, помогающем обнаружить захватчиков еще до вторжения на территорию мерфолков. Во имя защиты наших вод некоторые родители одобрили даже продвинутые улучшения, например клешни. Но таких, слава богам, пока мало.

«Кажира, — говорю я, — ты не слушаешь урок, плыви сюда».

Она не отвечает. Пытаюсь достучаться до нее снова и снова, но ее сердце не с нами, она где-то далеко. Я подплываю ближе, ее взгляд фокусируется на мне, потом она смотрит на что-то прямо перед собой. Это зоопланктон. Мертвый. Когда микроскопическая точка оседает на носу Кажиры, ее глаза съезжаются к переносице. Она так похожа на нашего лидера, Утопийского Оратора Зегану — только более молодая и нетерпеливая. Какое-то сверхъестественное сходство: те же эффектные брызги синих плавников с переливающимися полосами, утонченное тело, которое смотрелось бы неестественно у любого другого мерфолка, но не в этом случае. Можно было бы назвать ее внешность царственной, если бы она постоянно не сутулилась.

Когда второе мертвое крошечное существо касается ее кожи, я понимаю, что это не хандра. Она наблюдает. Я останавливаюсь и медленно отплываю, чтобы не мешать. Третий микроорганизм. Она поворачивается ко мне и спокойно произносит: «Семь недель. Этот старый монах медитирует семь недель».

Просто удивительно. Как она могла разгадать эту загадку с такого расстояния? Дети должны были измерить ширину полос голодания, сравнить с шириной спинного пояса и насчитать сорок семь дней. Чуть меньше семи недель.

«Я хотела сказать то же самое,— вмешивается Чесса, подплывая и демонстрируя доказательство: шип морского окуня, прямой, как линейка из верхнего мира. — Клянусь жабрами моей бабушки!»

«Ага! Прям с языка у меня сняла!» — ухмыляется Мико. Бедный ребенок еще ни одной загадки не разгадал с того времени, как попал под мою опеку. Но нехватку навыков наблюдения он компенсирует молодецкой удалью. Остальные ученики любят его выходки и с удовольствием над ними смеются.

Я обрываю их: «Кажира ответила первой. Давайте послушаем ее объяснение».

«За десять минут на меня осело семь единиц зоопланктона. В час это будет сорок две. При среднем размере зоопланктона в одну восьмую часть шипа морского окуня потребуется около тысячи единиц, чтобы полностью покрыть поверхность, равную квадратному плавнику. Самое плотное покрытие на носу монаха и его щеках — всего шесть слоев. Из этого делаем вывод, что прошло семь недель. Или чуть меньше», — она смахивает планктон с лица. Ее взгляд снова излучает скуку.

«Прекрасные наблюдения. Из тебя получится отличная защитница», — говорю я в надежде, что мое одобрение тронет ее сердце. О, как бы мне хотелось, чтобы она заинтересовалась историей великой жертвы этого монаха, но этого не происходит.

Я вздыхаю. «Ну а теперь попробуем другим способом...» — я достаю свой собственный рыбий шип — древнюю бронзовую вещицу, украшенную жемчугом, — чтобы показать традиционный путь решения этой задачки.

«Ого!» — у Мико отвисает челюсть. Через секунду я понимаю, что восхищается он вовсе не моим измерительным прибором, а Птеро Залликом. Он старший наставник и мое проклятие. Об этом многие говорили, но я не верила, что он действительно это сделает. Теперь его торс покрывает бугристый кроваво-красный хитин, а руки оканчиваются огромными клешнями.

«Прекрасное у вас тут течение, Медж», — говорит он, сгибая свои новые конечности в ожидании комплиментов.

^{Growth-Chamber Guardian | Art by: Bram Sels}

«Было, пока ты не заплыл сюда, — бормочу я по течению, а затем натягиваю дежурную улыбку. — Здравствуй, Птеро. Отлично выглядишь. Дай угадаю.. . .Подровнял плавники?»

Он смеется, его выводок следует за ним. Их двадцать семь. Как и двадцать семь миллионов лет Утопийской эволюции между ними, если сложить вместе все модификации Симика. «Все еще учишь считать полосы голодания? Мне казалось, это исключили из учебной программы много веков назад».

«Нет. Кому надо, тот находит время на их изучение», — ворчу я.

«Ага, я вижу, у тебя времени хватает, чтобы даже проводить индивидуальные занятия. С благословения старых морских богов, кто бы сомневался! Ну а работа над клешнями завершена как раз вовремя: у меня полный класс учеников. В протекторате только шестьдесят два вакантных места, двадцать четыре из них будут заняты моими эмпатами, следопытами и бойцами. Ну а теперь, когда я увидел это соревнование... думаю, мы займем все места».

«Шестьдесят два? — я ощетиниваюсь, плавники колышутся от волнения. — Я думала, их восемьдесят».

«Проект «Стражник» решил отправить подкрепление. Они забрали 18 мест. Лягушки-мутанты, я думаю. Сейчас они их разводят, как гуппи».

«Но это не проблема Симика, это заботы мерфолков! Они же ничего не знают о глубинных путях».

«Приказ Ваннифар, — Птеро пожимает плечами. — Увидимся в раковине победителей». Он щелкает клешнями в мою сторону, всего лишь в нескольких дюймах от плавника: «Если, конечно, хоть кто-то из твоих будет достаточно хорош». Мощным движением лабораторно улучшенных бедер он ловит течение и уносится вместе со своим выводком.

Шестьдесят два места. Сто семьдесят учеников на всех преподавателей. Шансы были. Прокрасться, протащить хотя бы нескольких. Но теперь, когда заняли уже восемнадцать, — никаких гарантий. Если никто из моих учеников не покажет себя достойным, проще всплыть на поверхность. И пусть меня выбросит на берег. С концами. Никто и никогда больше не доверит мне своих детей.

Но мои переживания не должны отразиться на учениках. Нужно вложить в них максимум уверенности. В одном Птеро был прав: у меня есть преимущество маленького выводка. И я его использую.

Вывести за пределы охраняемой территории мерфолков двадцать учеников — полное безумие. Даже пятнадцать было бы чересчур. Но восемь — вполне приемлемо, чтобы я могла уследить за всеми. Они узнают, что такое открытый океан, и ради этого стоит рискнуть. Ученики смогут увидеть в движении неуловимых красисов. Узнать, как они атакуют. Все это поможет им на показательных выступлениях.

«За мной! — командую я, стартуя настолько быстро, что клубы песка вздымаются с океанского дна. Ученики с любопытством смотрят на меня. — Держитесь рядом. Не отставайте!» Мы будем наблюдать с безопасного расстояния. Я бы никогда не решилась подвергать учеников опасности.

Мы опускаемся все глубже и глубже, следуя за лесом золотых водорослей, раскинувшемся под нами. Наши дома, сверкающие коралловые замки, превратились в плоские песчаные отпечатки на горизонте. Путь нам преграждает огромная амфибия, прекрасный бентид — глубоководный левиафан, который считает наши морские пещеры домом. Мы проплываем под ним, Мико проводит пальцами по его мягкому, покрытому слизью животу. У этого вида не было естественных врагов многие тысячи лет. Но теперь появился искусственный. . .

И вот мы видим красисов. Кошмарные порождения природы: когти, чешуя и смертоносные шипы, сбегающие по змеевидному хвосту. Создатели-биоманты недооценили упорство и интеллект этих существ: они сбежали из клеток и обрели свободу в наших океанах. Говорят, это рыбы-мутанты, но вряд ли можно найти рыбу с такой длинной и упругой шеей или с головой, откуда таращатся глазницы пустого черепа. Я приказываю ученикам укрыться в водорослях, и чем ближе к нам красис, тем глубже мы уходим в травяной лес. Вдруг мы упираемся в корпус затонувшего корабля; мокрое дерево скрипит от каждого прикосновения.

Главное - не двигаться. Отсюда мы и будем наблюдать. Меня распирает от гордости, когда ученики сами, без моих подсказок, переплетают руки, вспоминая один из самых первых уроков. Как же давно это было... Эта техника позволяет сливаться с окружающей средой, и в переплетении плавников трудно различить границы тел моих учеников.

И вот перед нами разыгрывается напряженная сцена. Мое сердце начинает бешено биться, когда неуловимый красис замечает прекрасного бентида, мимо которого мы недавно проплывали. Бедное животное даже не понимает, откуда пришла опасность. Защищаясь, он пытается раздуться, голосовой пузырь сияет ярко-красным — идеальная мишень. Из хвоста красиса вылетает жало и наносит смертельный удар в мягкий живот огромного зверя. Затем красис начинает обжираться: разрывает когтистыми лапами плоть и набивает ей свою пасть. Кровь в воде привлекает еще одного хищника, и начинается пир. А когда от жертвы остается только остов с несколькими кусками плоти, красисы замечают в отдалении другого бентида и устремляются за ним.

«Вот с чем нам приходится иметь дело, — говорю я. — Мы можем защитить существ в пределах охраняемых территорий, но здесь... Нам просто не хватает ресурсов и времени, чтобы спасти всех».

«Мы могли бы попробовать сделать хоть что-то, — с ужасом на лице говорит Мико. — Магия потока или какое-нибудь заклинание преобразования.

«Не здесь. Опасность слишком велика. Вы никогда не знаете, что может скрываться вокруг...»

«Про-о-о. . .» — раздается скрежетание позади нас. Сухой, дрожащий, жуткий голос. Такого не может быть в море. — Прохо-о-о.»

Весь класс смотрит на Мико, ожидая, что это очередной его розыгрыш, но он пожимает плечами и говорит: «Это не я. Кажется, это из обломков». Он трогает нос корабля. Насколько я могу судить, его строили не симики, но я уверена: корабль спустился к нам из надземелья Равники. «Надо посмотреть, что там», — говорит Мико, одной ногой уже в гигантской дыре остова.

«Нет, слишком опасно, — говорю я и вытаскиваю его обратно. — Мы сообщим Проекту «Стражник», пусть разбираются».

«Но этот голос... Что если там кто-то ранен?» — произносит Кажира.

«Проход. . .» — вновь раздается скрежет. Я морщусь. Мы защитники жизни. Сегодня мне уже пришлось один раз удерживать учеников в стороне. Если сделать это дважды подряд, то вся работа по воспитанию храбрости пойдет насмарку.

«Я туда загляну. И мне понадобится пара добровольцев».

Я смотрю в сторону Чессы, моей лучшей ученицы, но она отворачивается. Мне бы пригодилась ее наблюдательность, но если нет храбрости, то и навыки могут притупиться. Мико вскидывает руку. Не сказать, что я удивлена. Столько сил я потратила, пытаясь сделать из этого ребенка настоящего защитника, но в голове у него слишком много морского песка. Впрочем, он хороший парень и не пасует перед лицом опасности. . .а это может быть кстати, если возникнут проблемы. Рука Кажиры тоже поднимается, что застает меня врасплох. Впервые она в чем-то по-настоящему заинтересована — впрочем, возле обломков корабля из экзотического мира мы тоже оказались впервые. Я бы не выбрала ее первой. Второй, может быть, или третьей. Гордиться здесь нечем, но с тех пор, как я узнала, что она племянница Утопийского Оратора Зеганы, я приглядываю за ней. Ищу возможности раскрыть ее естественные силы. Она темная лошадка. Если покажет себя хорошо, возможно, судьи вспомнят о ее родстве и дадут допуск.

«Со мной пойдет Кажира, — говорю я. — И Мико».

Чесса смотрит с облегчением, но просто так она не отделается: я назначаю ее лидером группы на время нашего отсутствия.

И вот Кажира, Мико и я плывем в открытую пасть пробоины в корпусе, в темноту. Наши плавники источают мертвенно-бледный свет. Вот небольшой трюм, заполненный бочками, среди которых всевозможные морские существа обустроили себе жилища. Лестница, лишившаяся почти всех ступеней, ведет на палубу. Мы толкаем дверь, и она рассыпается на множество щепок.

«Восемьдесят лет, — шепчет Кажира, проводя пальцем по толстому слою останков зоопланктона на рухнувшей парусной мачте. — Вот сколько эти обломки покоятся здесь».

«Но зоноты открылись позже», — отвечаю я.

«Ага. Проверь расчеты», — говорит Мико, толкая Кажиру под ребра.

«С моими расчетами все в порядке», — Мико получает сдачи.

«Ученики. Соберитесь.

Мико осматривает палубу, ища, что бы сломать, но внезапно останавливается рядом со штурвалом. «Смотрите!» Палуба обросла ракушками — наверное, только благодаря этому корабль еще не развалился на части. Но в одном месте ракушки образуют странный круг. Мико давит рукой на хрупкое дерево. Оно поддается, и когда его рука выныривает обратно, в ней оказывается зажат большой — размером с лицо Мико — золотой медальон с изображением восьмиконечной морской звезды. «Эта штука наверняка дорогая», — говорит парень, дергая за веревку, которой привязан медальон, но тот держится крепко.

^{Treasure | Art by: Mark Behm}

«Проход. . .» — снова раздается скрежетание.

«Кто там? — спрашиваю я, подтягивая учеников поближе. — Покажись!»

Я жду, что сейчас выплывет какой-нибудь мерфолк-шутник. Не удивлюсь, если это Птеро устроил такой жестокий розыгрыш, но когда из кучи бесформенных кусков дерева, которые когда-то были кормой корабля, появляется она, меня бьет озноб. Величественная массивная фигура, какую редко встретишь на глубоководье, в простом сером одеянии. Плавников нет. Возможно, это человек. Я уже видела несколько таких необычных существ. Но у них были либо генетические модификации, либо громоздкие аппараты для дыхания под водой. Пловцы они были неуклюжие, двигались с грацией пьяного морского конька. Этот человек перемещается иначе. Я не замечаю вообще никакого движения, и тем не менее он к нам приближается. Стайка напуганных ангельских барбусов спасается от нашего вторжения, проносясь сквозь человеческое тело. Теперь оно кажется полупрозрачным, словно медуза.

Мико испускает ужасающий боевой клич, бросает медальон и поднимает руки в защитной стойке. «Это еще что? Какой-то илистый мутант?» — кричит он.

Человек смотрит в глаза Мико. «Проход. . .» — стонет существо.

«Это призрак, — говорит Кажира, приближаясь к человеку, как будто это дикий скат. — Он не причинит нам вреда. Мне кажется».

«Чего вы от нас хотите?» — спрашиваю я.

«Домо-о-ой, — растягивает он слово, словно разучился говорить. — Проход домой.»

«Вы из надземелья? — взволнованно спрашивает Кажира. — Из сухих земель?»

Призрак кивает: «Корабль разбился. Команда утонула. Кроме меня». Он проводит рукой сквозь свой живот: «Уже мертв».

«Бедняжка», — произносит Кажира, подплывая настолько близко к призраку, что мне становится тревожно.

«Назад, Кажира», — говорит Мико. Его кулаки по-прежнему сжаты.

«Он напуган, неужели вы не видите? Он здесь провел много лет в полном одиночестве, — Кажира садится на сундук рядом с призраком. — Дайте ему время прийти в себя. Пусть вспомнит, что значит быть рядом с живыми существами».

Кажира проявляет сочувствие. А Мико наконец-то использует свои навыки наблюдения. Я понимаю, что надо скорее увести класс как можно дальше от этих обломков. Но если экстремальное происшествие поможет этим двоим поработать над своими слабостями, стоит рискнуть: другого случая может и не представиться. Похоже, у этого призрака нет власти над океанской жизнью, а значит он не представляет непосредственной угрозы.

«Что вы за создания? — спрашивает призрак; каждое его медленное слово буквально режет слух. — Не видел никого похожего во всей Равнике».

«Мерфолки, господин», — отвечаю я.

«А, мерфолки. Водные звери, ага, — он несколько раз прочищает горло, но голос остается скрипучим. — Я моряк Андрик, самый несчастный единственный выживший с «Безрассудного». Давным-давно корабль потопили пираты. Я провел на дне реки десятилетия, и моей единственной радостью было наблюдать за проблесками солнечного света, проникающими сквозь синеву. Грустное зрелище, скажу я вам. Но все познается в сравнении: однажды русло реки начало погружаться все глубже и глубже. Огромная дыра поглотила корабль вместе со мной. И вот я здесь во мраке — созерцаю этот чудовищный пейзаж. Я уже отчаялся увидеть хоть одну живую душу».

^{Island | Art by: Eytan Zana}

«Он провалился в один из зонотов, — почти шепчет Кажира. — Эти воронки такие огромные, что могут поглотить корабль! Представляете!»

Я представляю. . .что-то совсем неуместное. Я представляю, какую уверенность обретут мои ученики, помогая бедному призраку вернуться домой. И еще опыт, который они приобретут, отправившись в настоящее приключение. «Мы поможем вам попасть домой, — говорю я, — при условии, что вы будете слушать наши приказы. Море — опасное место, и я не хочу из-за вас подвергать риску своих учеников».

«И при условии, что это останется у нас», — Мико снова поднимает медальон, лукаво поглядывая на веревку. Если кто и сможет ее разорвать, то только он.

Призрак качает головой: «О, я бы с удовольствием. Правда, это всего лишь семейная безделушка — она ничего не стоит. Поддельное золото. Но с первым условием я согласен. Я буду выполнять все ваши приказы, только помогите мне снова увидеть синее небо».

«О-о-о, — говорит Мико и кладет медальон на палубу. — А почему ты не можешь просто всплыть на поверхность? Здесь не так уж глубоко».

«Боюсь, груз моей совести слишком тяжел, — говорит призрак. — Да и останки команды все еще здесь; я не имею морального права отправиться в путешествие без них. Мое единственное желание — чтобы семьи смогли похоронить их достойно».

Когда я рассказываю о нашем плане другим ученикам, половина из них воодушевляется, остальные же выглядят не очень радостно. «Это опасно, — говорю я. — Но если мы будем следовать путем защитников, все закончится благополучно. Мы знаем, что первый принцип протектората мерфолков — это сочувствие. Кто заслуживает больше сочувствия, если не призрак, сотни лет в одиночестве созерцающий морское дно? И если не помочь ему сейчас, он, скорее всего, проведет здесь еще сотню лет».

Еще двое соглашаются пойти, но кое-кто колеблется. Это Чесса.

«Риск слишком велик, наставница Медж, — говорит она. — Как мы проведем корабль мимо красисов?»

«Мы наблюдаем. Мы прячемся. А если что-то идет не так, мы сражаемся, — говорит Кажира, закручивая указательным пальцем вихрь из пузырьков. Магия течет к ней, ярко-голубые смерчи тонких завитков. — Мы знаем заклинания. И готовы их применять. Разве это не наше призвание — защищать существ, которым нужна помощь?» — продолжает она.

Остальные ученики аплодируют ей, а плавник Чессы от смущения становится бесцветным. «Конечно,— произносит она, пытаясь сохранить лицо. — Конечно».

Ученики приступают к выполнению задания, выбрасывая лишний груз и очищая трюм от бочек, чтобы облегчить корабль. Мико и Кажира хотят сбросить сундук с палубы, но призрак останавливает их. «Только не этот, — говорит он. — Здесь наши священные фолианты. «Божественный Контракт», высеченный на шести плитках белого гранита и добросовестно хранящий проповеди самого Старца Карлова! Наша смиренная команда ходила по рекам, неся доброе слово Орзова всей Равнике! Но, к сожалению, наш корабль стал жертвой бездумных прихотей пиратов».

Мико роняет сундук, его бровь приподнимается: «Ну ладно. . .— говорит он, затем шепчет мне: — Лучше бы он и дальше продолжал завывать».

Но затем Мико озаряет блестящая идея притащить голосовой мешок сожранного красисами левиафана — немногое, что осталось от огромной туши, — и использовать его как надувной шар, чтобы сделать корабль более плавучим. Он замазывает разрывы смесью глины и смолы, а затем мы помещаем пузырь в корабль и начинаем его надувать. За этим занятием мы проводим почти полтора часа, и наконец корабль начинает скользить по дну.

Кажира с парой других учеников заключают в раковины заклинания сокрытия, чтобы мы могли мгновенно их использовать во время перехода к зоноту номер пять. Он не самый близкий, но я слышала, что там принимают посетителей всех видов. Значит, у нас не возникнет проблем с подъемом на поверхность.

Пятеро учеников ведут корабль, а я размещаю на носу своих лучших наблюдателей, чтобы можно было вовремя заметить красисов. Замечая зловещие тени над нами, мы поворачиваем в противоположную сторону. Ученики настолько слаженно работают, что меня переполняет спокойствие. Они все завоевали себе место в «раковине победителей» моего сердца. Когда вода светлеет, мы видим зонот: яркое цилиндрическое отверстие, переливающееся светом от поверхности и пульсирующее на расстоянии. Пятна обломков, проплывающих под зонотом, играют на свету. А потом я понимаю, что это не обломки. Это люди. И как только начинают проявляться невероятные масштабы зонота, Мико кричит: «Красис!»

Тьма разливается над нами огромной тенью. Полуакула, полукраб — сплошь зубы и когти. «Прячемся! Прячемся!» — кричу я. Все разом мы достаем раковины с заключенной внутри магией и прикладываем к корпусу корабля. Остов судна идет рябью и исчезает в голубой дымке, сливаясь с водой. Красис проплывает над нами на расстоянии полуметра Мико почти дотягивается, чтобы потрогать его. Почти. Но мой ледяной, как морские глубины, взгляд выбивает из него эту дурную идею.

Чуть не попались.

Когда мы приближаемся к зоноту, призрак начинает нервничать. Мне тоже неспокойно. Я только слышала о них, но никогда не видела. Не верила, что сделанное людьми с поверхности может быть настолько красивым, как они говорят. Я ошибалась. Светящиеся зеленые наросты выстилают стены воронки, как будто они находились там всегда, а не были выложены вручную. Растительная жизнь вписывается в структуру, обеспечивая естественную поддержку и естественную красоту. Пространство над лабораторией наполнено воздухом и водой, а над ним тысячи людей движутся вверх по огромной винтовой лестнице.

«Такого здесь не было, когда меня затянуло», — говорит призрак, разглядывая стражниц, следящих за основанием зонота. Группа из трех мерфолков подплывает к стражам — лягушкам-мутантам, — отдает немного монет и после краткого осмотра попадает в зонот.

^{Simic Guildgate | Art by: Adam Paquette}

«Если мы объясним ваше затруднительное положение, я уверена, что они предоставят нам безопасный проход», — произносит Кажира.

«Давайте уйдем, — бормочет призрак. — Поищем другой путь».

«Ваш корабль уже наполовину развалился, — говорит Чесса. — Не думаю, что он долго протянет. А еще у нас кончились заготовленные заклинания сокрытия».

«Чесса права, — говорю я. — Надо пройти через зонот. Мы уже рискнули очень многим. Стражницы заглянут в корабль, спросят имена и чем мы занимаемся. И больше ничего. Здесь нечего бояться».

«Нельзя!» — кричит призрак. Сундук на палубе трещит. Вихри оранжевой магии прорываются сквозь щели в крышке, как будто пар стравливается из глубоководного кратера. Вода бурлит вокруг корабля, его корпус стонет. Призрак поглощает эту магию, и его мягкие истрепанные очертания обретают четкость. Теперь мы видим нечто более зловещее. Что-то, что определенно представляет угрозу. В ответ ученики напрягают плавники, готовые к бою.

«И кто ты на самом деле? — резко спрашивает Мико. — Что в этом сундуке?» Он собирается открыть его, но призрак снова вибрирует и полностью теряет свой смиренный облик. Исчезло потрепанное одеяние, и теперь на нем несколько слоев дорогой одежды и ожерелья из золотых монет. Свечение вокруг него образует зловещую ауру. Вода бурлит, закручиваясь, как отбойная волна Мико вцепляется в сундук и не желает его отпускать.

Полусгнившая крышка наконец поддается, и вода превращается в смерч, в настоящую морскую бурю. Мико ударяется головой об обломок и теряет сознание; его начинает уносить. Я охаю и устремляюсь за ним, бросив корабль. Все бушует, видимость нулевая: вокруг множество пузырьков и всякого мусора. Но я никогда не теряла учеников и не собираюсь терять сейчас. Я нахожу Мико, хватаю его крепче, а затем прокладываю путь назад.

Содержимое сундука кружится вокруг нас. Определенно, это не священные книги, а какие-то сокровища. Старинные и прекрасные, на каждом клеймо Комбината Симик.

«Ты украл их! — кричу я. — Вы не проповедники! Вы пираты!»

«Он давно мог вернуться в надземелье, — говорит Кажира, — но оказался слишком жадным, чтобы бросить свои сокровища».

«Или он не ушел, потому что не мог уйти», — говорит Чесса, яростно соскребая ракушки с медальона. Рядом с ней образуется водоворот и пытается вырвать медальон из рук. Она держит крепко, щурится, пытаясь прочесть надпись на медальоне: «Это какая-то контрактная печать. Она привязана к кораблю. Значит, и он тоже».

Вода успокаивается. «А ну положи это, рыба», — говорит призрак, его глаза пылают.

Чесса оглядывается на него, затем упирается ногой в палубу и тянет за веревку. Кажира присоединяется, и вместе они выламывают доску с привязанным медальоном. «Я бы выбросила его за борт, но вы не достойны чести отдыхать на морском дне», — говорит Чесса. Не знаю, что на нее нашла в этот момент, но Чесса с медальоном устремляется к красису, нападения которого мы едва избежали. Призрака, связанного старой магией, тянет за ней.

«Чесса! — кричу я. — Чесса!» Но она такая быстрая. Такая сильная и храбрая. Я бы никогда не смогла догнать ее.

«Пусть плывет, — почти бессознательно шепчет Мико. — Ей это необходимо».

Чесса добирается до красиса, его острые зубы сверкают. Чесса дразнит его, притворяясь легкой добычей, но когда зверь разевает пасть, Чесса уклоняется и метко забрасывает медальон между острых зубов. «Посмотрим, как тебе понравится новый хозяин», — говорит Чесса, когда челюсти чудовища смыкаются и медальон отправляется в его жадное нутро.

Чесса плывет прочь, а внимание красиса переключается на призрака. Красис безрезультатно щелкает челюстями, а призрак вслед за медальоном исчезает в его утробе.

Обломки корабля полностью уничтожены, но ученики собирают артефакты симиков. Мы плывем к зоноту и объясняем стражницам, что произошло. Одну из них заинтересовал темный кусок радужного металла с тонким узором из ракушек и когтей. Она вызывает своего начальника. Глаза эльфийского мага широко открываются в изумлении, когда он берет эту вещь в руки

Он долго подбирает слова и наконец произносит: «Если не ошибаюсь, это рунический ключ Момир Вига, похищенный сто лет назад. В зоноте даже есть знаменитая выставка, посвященная ему. Пойдемте. Я отведу вас к смотрителю музея. Ему вы и расскажете свою историю».

^{Simic Keyrune | Art by: Daniel Ljunggren}

Мы выходим из воды у основания зонота. Вокруг все настолько интересно и необычно, что мы едва замечаем давление воздуха внешнего мира, внезапно утяжелившего наши тела. После нескольких лестничных пролетов я начинаю жалеть, что не уделяла достаточно внимания тренировкам воздушного дыхания в морских пещерах. У меня кружится голова, когда я пытаюсь постичь все изобретения Симиков. Моего народа. Осознав результаты подъема с глубин, возможно, я начну понимать их немного лучше.

Нас кормят и позволяют привести в порядок плавники в мелком бассейне, пока сотрудники музея суетятся, подготавливая инсталляцию. Наконец нас приглашает смотритель, и мы отправляемся на экскурсию по музею. Перед нами предстает множество эпох симикской истории.

Целая секция посвящена интеллектуальным исканиям Момира Вига. Смотритель музея показывает нам жемчужину выставки — последний цитопласт, созданный Вигом до его падения. Он размещен на постаменте под охраной трех стражей. Аморфная капля колеблется под прожекторами в вечном ожидании объединения с генами какого-нибудь несчастного существа. Я вздрагиваю, но тут мое внимание привлекает новая выставка, на которой представлена. . .наша находка. . .а перед ней — толпа посетителей музея.

«Сегодня очень важный день, — провозглашает смотритель. — Одно из наших сокровищ вернулось, и я с честью представляю его на нашей выставке. Теперь мы сможем наслаждаться его видом на протяжении столетий». После длинного монолога зрители в нетерпении устремляются к пьедесталу, чтобы впервые взглянуть на рунический ключ Момира Вига. Отполированный ключ сияет настолько ярко, что больно смотреть. Даже стражи, охраняющие цитопласт, переключают свое внимание на ключ, чтобы засвидетельствовать такое значимое событие.

Я замечаю, что Кажира заинтересованно смотрит через пузырчатое стекло на экспонаты следующей выставки. Это техническая лаборатория с разнообразными существами, плавающими в густом геле. Даже сквозь искривленное стекло я вижу, как они растут, меняются, мутируют. Оболочка начинает твердеть на мягкой молодой плоти.

«Если хочешь пройти генетическую модификацию, — говорю я Кажире, — я сообщу твоим родителям, чтобы они начали процедуры. После завершения тебя переподготовят для протектората под руководством Птеро. Твои родители расстроятся, что ты отказалась от их идеалов, но если это твой путь, то так тому и быть».

Кажира качает головой: «Я не хочу таких изменений. Я всегда ценила Утопийский мир, но он слишком хрупок.. . .Эти красисы... Возможно, обучаясь в зоноте, я могла бы найти способ изменить баланс сил. Может, мы могли бы дать бентидам более толстую шкуру или способность маскировки. Мы можем дать им шанс выжить. Нужно совместить Утопийский образ жизни с возможностями адаптационистов».

Она так много постигла. Кажира блестяще пройдет испытание сочувствия. И впервые я вижу Кажиру как личность, которая всего добьется сама, а не с помощью высокопоставленных родственников. «Комбинат будет гордиться тобой. А я уже горжусь».

Как и всеми своими учениками: это Чесса, Димас, Ласло, Сагандерис, Фания, Зьянек и. . .Мико? Куда он делся?

Я замечаю Мико, его палец в каких-то сантиметрах от цитопласта.

«Мико! — кричу я. — Немедленно прекрати!» Он отдергивает палец и поворачивается ко мне, но один из его плавников задевает пьедестал, и цитопласт падает с высоты. Аморфная капля живых клеток устремляется прямо на меня. Я пытаюсь уклониться, но здесь, в этом душном, тяжелом воздухе, конечности меня подводят, и я не успеваю избежать контакта. Цитопласт шлепается мне на грудь. В следующее мгновение я чувствую, как жирная субстанция ползет по моей коже, проникает в тело в поисках подходящих органов для мутации

Давление нарастает. Я чувствую, как восемь моих плавников утолщаются и становятся длиннее. На нижней части щупалец вырастают присоски, а на самых кончиках выпирают куски плоти, которые внезапно начинают моргать. Свет проникает в мой разум вместе с образами, которые мозг не успевает обрабатывать. Я вижу зал под разными углами: теперь все вокруг в моем поле зрения. Эти штуки на щупальцах — мои глаза.

Стражи приближаются, но прежде чем им удается меня схватить, класс, реагируя на угрозу, окружает меня грозным щитом храбрости и наблюдения. И если нам предстоит принять бой, мы готовы.

«В сторону, — требовательно говорит страж моим ученикам. — Эта женщина-мерфолк уничтожила нашу бесценную реликвию».

«А мы дали вам другую. Мы квиты. Дайте нам уйти, — говорю я. — Или...»

«Или что?» — удивленно спрашивает страж.

Тем, что произошло дальше, я не горжусь. Конечно, во всем виноваты слишком быстрая мутация и мое головокружение от сухого воздуха. Сражение начинается: несколько сломанных плавников, попранное эго, и вот я вместе с классом отправляюсь в карцер зонота. Возможно, это хорошо, что мы узнали, насколько у Комбината прекрасные стражи, и что их вряд могут победить мерфолки-малолетки во главе с только что мутировавшей наставницей.

Наконец, после нескольких часов тишины, дверь карцера открывается перед Утопийским Оратором Зеганой. В жизни она еще более царственная, чем можно было вообразить.

«Кажира, племянница моя, — говорит она, — я беседовала с твоими родителями. Они очень недовольны твоим поведением».

«Я так сожалею, тетушка», — плавники Кажиры безвольно опадают на ее спину.

«Боюсь, одним раскаянием не возместить нанесенный ущерб, — говорит Зегана. — Вы немедленно возвращаетесь на территорию мерфолков. Отныне вам запрещено появляться в зонотах».

Мое сердце сжимается. Кажира не будет учиться здесь. Не сможет исполнить свою мечту.

Я не могу этого допустить. «Если кому и нужно запретить появляться в зонотах, дорогой мой Оратор, пусть это буду только я. Это я подвергла их опасности, они не хотели ничего плохого. Единственное желание этих детей — приносить пользу Комбинату. Вот Чесса — она смогла преодолеть свой страх. Теперь это одна из самых храбрых учениц, которых я знаю. Мико — стал прекрасным наблюдателем и защитником. Кажира — смогла не только открыть в себе дар эмпата, ей удалось обрести свое призвание. Она хотела бы обучаться в зонотах; ее мечта — помочь океану знаниями, сделать нас сильнее».

«Это действительно так?» — спрашивает Зегана Кажиру.

Кажира кивает. Она стоит с гордо поднятой головой, прямая, как шип морского окуня: «Да, тетушка. Я хочу этого больше всего на свете».

^{Zegana, Utopian Speaker | Art by: Slawomir Maniak}

Зегана молча уходит. Через несколько минут нас выпускают из камеры, после чего мы покидаем зонот и отправляемся обратно в океан. Никогда не думала, что буду так рада увидеть привычное морское дно.

В день показательных выступлений Птеро заметно нервничает; его клешни дрожат, когда он видит мой класс и ощущает их ауру уверенности. И, конечно, все мои ученики получают места в протекторате — все, кроме двух. Мико. . .ну, потому что он Мико. Конечно, он превзошел все мои ожидания, и я с радостью встречусь с ним на следующий год. Кажира тоже не получает место. Честно говоря, ее вообще нет на выступлениях. Но когда мои ученики выходят на центральную сцену с перламутровым покрытием, раковину победителей, я замечаю ее среди зрителей.. . .и на ней мантия биоманта Симиков. Она добилась своего. Ее ждет обучение в зоноте.

Я вздыхаю с облегчением.

«Спасибо за пинок в нужном направлении», — говорю я, когда Птеро проплывает мимо. Почти половина его учеников получили места. Не такой хороший результат, как он ожидал, но конкуренция в этот раз была самой жесткой за последние годы.

«Не обязательно смеяться надо мной», — отвечает он, рассматривая мои щупальца с почти осязаемой завистью.

Я, конечно, против модификаций, но эта мне очень подходит. Я могу видеть все, абсолютно все вокруг. Теперь ни один ученик не скроется от моего взора.

«Даже и не думала смеяться. Мне не нравились все эти генетические изменения. А ты презирал Утопийскую естественность. Это две крайности. Нам нужно учиться друг у друга, искать золотую середину».

Он удивленно смотрит на меня. Я не воспользовалась таким прекрасным моментом, чтобы поиздеваться над ним, как он сам делал не раз. «Может, попробуем в следующем году объединиться, — говорит он, — будем обучать наши классы вместе. Уверен, мы сможем воспитать таких защитников, каких еще не было в океане».

В следующем году. Мне действительно нравится, как это звучит, и у меня есть подозрение, что это будет лучший класс за всю нашу историю.