Принцип Троицы

Глава IX. Повезло?

Если в этом случае уместно говорить о везении, то Виктору повезло. Оставаясь без сознания, он не видел, как везущая его к городу машина влетела на полном ходу под КАМАЗ. Он не был свидетелем того, как двое его обидчиков оказались похороненными под грудой искореженного металла, и как спасатели с удивлением обнаружили в багажнике еще живого человека, скованного наручниками. Виктор не запомнил лужи крови под машиной, не слышал, как реанимация под вой сирены пробивалась сквозь пробки. Без его внимания остались выяснение личности, суета врачей в приемном отделении и скоростная поездка на каталке по выложенному бежевой плиткой больничному коридору. Виктору повезло в том, что в тот день дежурил лучший врач в травматологии, кстати, большой поклонник таланта актрисы Елизаветы Андреевны Миллер.

Виктор всё это пропустил. Его сознание витало где-то далеко от тела, оставив в черной дыре неизвестности страх, боль, удар и скрежет. Первое, что увидел Миллер, открыв глаза, было заплаканное лицо мамы.

— Мама? — слабым голосом изумился Виктор. — Ты здесь?

— Ой, сыночек! — кинулась к нему женщина. — Очнулся! Хороший мой!

Она хотела погладить его по голове, но не решилась прикоснуться к запекшимся корочкам.

— Тебе больно? Я сейчас врача позову!

— Подожди, мам. Ты же на съемки уехала…

— Вернулась, — вздохнула она.

Виктор обратил внимание на то, что она необычно просто одета, как-то серо. Он всмотрелся в блеклое зеленое одеяло, невзрачные стены помещения, окружающие его капельницы и странные приспособления:

— Я в больнице?

— Да, Витюша, — вздохнула она. — Ты всю ночь в себя не приходил…

— Странно, — перевел дух Виктор, — после одного-то удара.

— Ты разве ничего не помнишь? Ты в аварию попал на трассе! В машине все погибли, кроме тебя.

— Как?! — перед глазами Виктора пронеслись туповатые лица охранников. Он замер: «Неужто и с ними, как с Байбаковым? Я снова убил собственной яростью?» — Виктор сглотнул, пытаясь осознать, — «А с их боссом не сработало? Или…?» Мрачнее тучи, Виктор посмотрел на мать:

— А как произошла авария?

— Не знаю еще, идет следствие. Вроде бы вашу машину подмял под себя КАМАЗ.

— А где Дина? — заволновался он.

— Какая Дина? — не поняла мама. — В машине женщин не было.

— Ах да, — облегченно вздохнул Миллер, — хорошо!

— Я ничего не понимаю, сынок, — жалостливо сказала мама. — Ты объяснишь мне?

— Не знаю… потом, ладно?

— Да-да, тебе, наверное, лучше много не разговаривать, — согласилась Елизавета Андреевна. — Я все-таки за врачом сбегаю.

Она проворно покинула палату, оставив Виктора одного. После путешествий вне тела, оно стало ему чужим. Впрочем, пронизывающие боли были самыми настоящими. Осваиваясь заново в этом мире, Миллер переносил внимание от одной части тела к другой. Так он выяснил, что не одет и местами перебинтован. Дышать было трудно.

Зачесался нос, и Виктор достал руку из-под одеяла, стараясь преодолевать болезненные ощущения, которые приносило любое движение. Сейчас видения и реальные события перемешались, и он не мог понять, что же произошло и когда. Вошла мама с крепким невысоким врачом. Она суетливо оглянулась и сказала с восторгом:

— Посмотрите, Семен Ефимович, только из комы вышел, а уже и нос себе сам чешет!

Виктор улыбнулся, как мог. А доктор склонился над ним:

— Что ж, Виктор Александрович! Вы — герой! Но заставили всех поволноваться!

— Простите, — пробормотал Миллер, — мы можем поговорить с вами наедине?

— Что так? — поразился доктор, но все-таки вежливо попросил. — Елизавета Андреевна, вы не покинете нас?

— Конечно, если нужно, — она вышла, тактично прикрыв за собой дверь.

— Мама слишком впечатлительна, — тихо сказал Виктор, — не хочу, чтобы она слушала. Что со мной?

— О, милый мой, у вас целый букет! Полное пособие по травматологии можно писать, — со свойственным хирургам черным юмором заявил врач, и почти смакуя, принялся перечислять, — обширное сотрясение мозга, перелом левой ноги, благо, без смещения, трещина, так сказать. Выбито плечо, сломаны два ребра, многочисленные ушибы и гематомы. Да еще мы вас подзашили немножко. К счастью, внутренние органы не повреждены, хотя по вам будто бульдозер проехался…

— А опухоль?

— Какая опухоль? — удивился доктор.

— Злокачественная, — уточнил Виктор, — у меня рак шишковидной железы.

— Друг мой, не знаю, кто вам поставил этот диагноз, но томография ничего не показала, кроме сотрясения.

— Не может быть, — не поверил пациент. — Я наблюдался в первом онкодиспансере у Балабанова.

Семен Ефимович был в явном замешательстве:

— Мы бы не пропустили, — он пожал плечами. — Хорошо, я свяжусь с вашим врачом.

— Вы не знаете, где может быть мой телефон? — Виктору не нравилось чувствовать себя беспомощным. — Я бы дал вам его номер.

— Да вот же он! — доктор взял поцарапанный смартфон с тумбочки и вложил Виктору в действующую руку, а затем добавил. — Тут вмятины есть, может, он и не работает.

Виктор включил покалеченную трубку, и экран засветился.

— Надо же, — подмигнул Семен Ефимович. — Герой, как и вы. После такой мясорубки жив остался.

Миллер нашел телефон онколога и повернул экран врачу:

— Вот.

Тот записал в блокнот цифры с дисплея и пообещал связаться.

— Скажите, Семен… Ефимович, — обеспокоено спросил Виктор, — когда я смогу выписаться? У меня есть срочные дела.

— Вы мне определенно нравитесь, — засмеялся хирург, — не успели выйти из комы, как сразу хотите выписываться. Потрясающе! Вам пока и вставать-то нельзя.

Виктор сделал попытку подняться, но разваливающееся на куски тело не послушалось, отозвавшись болью. Он закусил губу и попытался еще раз — от бесплодных попыток лицо покрылось испариной.

— Ну-ну, голубчик, — удержал его от ненужных усилий доктор. — Вы себе только навредите! Дела подождут! Вам нужен покой! Если все пойдет замечательно, вы поправитесь через месяц.

— Я не могу ждать столько! — в ужасе воскликнул пациент.

— Вы в гипсе, друг мой, и у вас серьезное сотрясение мозга, — строго заметил Семен Ефимович. — Это прекрасно, что вы стремитесь быстро поправиться, но выжить в такой аварии — само по себе чудо, поэтому не гневите Бога! Вы пока еще в реанимационной палате. Выздоравливайте и забудьте обо всем, что происходит снаружи.

Врач выглянул в коридор и окликнул мать беспокойного больного. Когда Елизавета Андреевна зашла, он предупредил так, чтобы слышал Виктор:

— У вас очень резвый сын. Это, конечно, хорошо. Однако проследите, чтобы он пока не делал попыток вставать. Ни в коем случае! Покой и только покой! Вы поняли меня, Виктор Александрович? — обратился он к хмурому пациенту, и, не дожидаясь ответа, покинул палату.

Обеспокоенная мама присела на мягкий стул рядом с кроватью:

— Витя! Врача надо слушаться! Семен Ефимыч говорит, что с сотрясением мозга пять дней даже садиться нельзя.

Но расстроенный Виктор уже одним пальцем нажимал на кнопки в телефоне.

— Денис! — закричал он. — Это Витя. Ты получил мое сообщение? Да?! Ты сделал что-нибудь? Выезжали с группой захвата? Пустой дом… Как пустой? Я был там! Я могу дать показания следователю! Видел Дину. Да, точно. Не нашли? Боже мой! Я?! В больнице, — Виктор вопросительно взглянул на мать. — Это какая больница?

— Скорой помощи, четвертая, — растерянно ответила женщина. Она наблюдала за бурей эмоций на разбитом лице своего обычно сдержанного взрослого «мальчика» и понимала, что совсем не знает мужчину, лежащего перед ней. Это ее пугало. Слова «группа захвата», «показания», «следователь» могли быть из недавнего сценария, который она отложила, но никак не из реальной жизни ее до занудства «правильного» сына. «Что может быть у него общего со всем этим? В какую историю он попал? Что это за Дина, о которой он все время говорит?» — размышляла Елизавета Андреевна.

— Приедешь? Да, жду, — донеслось до слуха матери.

— Витя, — взмолилась Елизавета Андреевна, — что происходит?

Виктор посмотрел на нее исподлобья:

— Долгая история…

В палату зашла миловидная медсестра и в считанные секунды, улыбаясь Виктору, как лучшему другу, сделала укол. Когда она скрылась за дверью, Елизавета Андреевна спросила прямо:

— Витя, скажи мне, кто такая Дина?

Виктор не знал, как объяснить все матери, тем более что и не помнил, когда говорил с ней по душам. Стоило ли теперь? Но она настаивала:

— Витя, я должна знать.

— Мам, ну…, - он поджал губы, потом все же решился, — это моя девушка.

— Она втянула тебя в неприятности, да? — Елизавета Андреевна почувствовала, что от напряжения у нее подергивается глаз.

— Нет. Ее похитили, — выдавил из себя Виктор.

— Какой ужас, — пробормотала Елизавета Андреевна.

В палате повисла пауза. Не в силах держать все в себе, Виктор выговорился:

— Знаешь, когда я встретил Дину, сразу понял, она — та самая. Такая… светлая! Вокруг нее все сияет. Вывернулся бы наизнанку ради нее! Но я, как последний идиот, не могу даже подняться! С ума можно сойти! Я не должен лежать здесь! Я должен что-то делать! Я…, - отвернулся Виктор к стене.

— Ты ее любишь, — тихо сказала мать.

— Да.

— Все будет хорошо, — Елизавете Андреевне хотелось как-то утешить его.

— Но как?! — в отчаянии закричал Виктор.

— Ты только успокойся, — попросила мать, — ведь ты не один на свете.

Видя, что он не верит ее словам, женщина взяла его ладонь в свою, стараясь быть убедительной:

— Сынок, если ты не возьмешь себя в руки, ты не выздоровеешь. А если не выздоровеешь, никому помочь не сможешь. Надо успокоиться. Как говорил твой дед, если заблудился в лесу, отпусти поводья, лошадь вывезет тебя к людям сама.

— Хорошо, — спустя несколько мгновений согласился он, — наверное, ты права. Только я должен очень быстро поправиться, — и тяжело вздохнул. — Как я устал…

Укол начал действовать, и Виктор почувствовал, что у него слипаются веки. Засыпая, он попросил:

— Позвони Ракитину. Расскажи…

— Ладно, — кивнула мать, больше не задавая вопросов.

Через минуту Виктор крепко спал. Елизавета Андреевна осторожно высвободила из его пальцев побывавший в переделке айпод и тщательно укрыла многострадального сына. В голове рисовались заголовки в желтой прессе: «Ужасная трагедия в семье известной актрисы» или «Сын Елизаветы Миллер при смерти», и, пожалуй, первый раз в жизни это ее не трогало. Ракитина она не знала, слышала как-то его фамилию, ну что ж. Раз ее мальчик просит, надо звонить.

Чей-то возмущенный шепот разбудил Виктора. Приоткрыв глаза, он увидел, как мама защищает вход в палату, как амбразуру. Миллер позвал ее:

— Мама! Кто там? Я уже не сплю.

Елизавета Андреевна обернулась, и суровое выражение лица сменилось улыбкой. Она сказала кому-то в коридор: «Ладно, заходите». В помещение ворвались знакомые товарищи с нервными лицами. Виктор, глядя на них, чуть не засмеялся — «Тарапунька и Штепсель», — подумал он. Но смеяться было больно, и Виктор лишь улыбнулся:

— Приветствую! — он попытался приподняться навстречу.

— Лежи-лежи, — подхватилась мама. Она деловито поправила ему подушку, а затем отошла в сторонку, чтобы не мешать.

— Здравствуйте, Виктор Александрович! — ответил следователь.

— Привет, Вить, — вторил ему Денис, спешно подходя к больничной койке. — Как это тебя угораздило?

— Сглупа. Но ты лучше расскажи мне, что вы обнаружили в том доме возле Светлого?

Русланов, в накинутом на плечи белом халате, не дал Денису сказать и слова:

— Это позже. Виктор Александрович, для начала давайте выясним, как вы там оказались, и занесем все в протокол. — Следователь достал лист бумаги из жесткой папки и ручку.

— Хорошо, расскажу, — кивнул Виктор и задумался на секунду. — Единственный нюанс в том, что я обнаружил это место совсем не эмпирическим путем.

— То есть? — не понял Русланов.

— Я имею в виду, что все сложилось случайно. Сначала, когда Дина пропала, мне приснился дом, похожий на тот, что в поселке, — признался Миллер, — а затем, когда я поехал в Светлое, чтобы встретиться со своим знакомым…

— С кем конкретно? — перебил следователь.

— С Ракитиным Василием Игнатьевичем, моим бывшим учителем и коллегой. Вы можете проверить, он работал в нашем университете, — добавил Виктор, щурясь от яркого света больничной лампы. — Я разрабатываю один прибор, и мне нужна была его помощь. Одним словом, мы обсудили необходимые вопросы, я отправился в город за деталями, которых не оказалось под рукой. Я был в Светлом впервые, поэтому на обратной дороге заблудился и вышел к какому-то полю. Вдалеке я увидел особняк, чрезвычайно напомнивший мне дом из сна. И я пошел к нему.

— Зачем?

— Я почувствовал, что Дина там.

Русланов с недоверием скривился, глядя на Виктора:

— То есть вы хотите сказать, что вот так просто, ни с того, ни с сего, увидев какой-то дом, взяли и решили, что там находится пропавшая Дина Соболева?

— Не совсем так. Не знаю, поверите ли вы мне или нет, но я чувствую присутствие Дины.

— Каким это образом?

— Я слышу звук, ее звук, — пояснил Виктор, — не то, что мы понимаем под обычным звуком, а особую звуковую волну, исходящую от нее. Типа ультразвуковой, наверное. Я сам не понимаю ее этиологию…

— С этим делом я, пожалуй, сойду с ума, — Русланов с досадой опустил на колени папку, его лицо приобрело странное кисло-гневное выражение, — и как я это буду заносить в протокол?! Вы же серьезный человек, Виктор Александрович! Ученый, со степенью, я не побоюсь этого слова, физик! Не экстрасенс какой-нибудь… И «тулите мне такую залепуху»! Ну, на что это похоже?!

— Залепуху? Что это значит? — У Виктора от удивления изогнулась левая бровь.

— Неправду, — перевел Денис.

— Я не могу доказать, — растерялся Миллер, — но я не лгу! Вот, к примеру, вы можете проверить звонки с моего телефона. В тот момент, когда Дину похитили, то есть ровно в 14.03, я принимал зачет в университете, и я позвонил на ее телефон почти сразу, но не дозвонился и набрал ее брата, то есть Дениса. Я почувствовал, с ней что-то случилось.

— Допустим, — предположил вредный следователь, — если вы только не знали заранее, что это произойдет.

У Виктора перехватило дыхание от возмущения:

— Да как вы можете!

— Ладно, — махнул рукой Русланов. — Рассказывайте дальше, что произошло в Светлом.

Миллер в поиске поддержки посмотрел на друга:

— Денис, но ты же не думаешь, что я замешан в похищении?

— Нет, Вить, конечно, нет.

— Слава Богу! — с облегчением промолвил Виктор, не зная, как продолжить невероятную историю. А Денис добавил:

— Я уверен, что все произошло из-за камней. До сих пор никто не обращался, не требовал выкупа и вообще ничего, а уже третий день с тех пор, как Дина исчезла.

— И все-таки, я не имею права полагаться на какие-то сказки, — язвительно заметил следователь.

И тут подала голос Елизавета Андреевна:

— Отец Вити был таким же!

Изумленные взгляды троих мужчин устремились к ней, и женщина пояснила:

— Он происходил из семьи…, как лучше их назвать, колдунов или шаманов. Одним словом, экстрасенсов каких-то. Он меня в любое время в городе мог найти. Повышенная чувствительность, видимо, досталось Вите по наследству.

Следователь уточнил:

— А где сейчас отец Виктора Александровича?

— Я не знаю, — пожала плечами актриса, — мы не общались больше тридцати лет. Он вернулся на родину, на Кубу. Он был иностранным студентом.

В палате повисла пауза. Виктора огорошили слова матери. Его отец, пьяница и хулиган, бывший актер, который бросил их с матерью, когда ему не было еще и трех лет, теперь живет где-то под Москвой, но совсем не на Кубе. Зачем она выдумывает эту историю? Чтобы его выгородить?

Но Русланов вернулся к делу:

— Хорошо, Виктор Александрович, допустим, все так и было. И что потом?

— Я хотел войти в дом, — пробормотал Виктор, — но меня не пустили охранники.

— Это зафиксировано на камере, — вставил свои «пять копеек» Денис.

— Я попытался войти еще раз, но во время драки меня ударили чем-то по голове, и…, - Миллер пристально взглянул на Русланова, — а дальше вы тем более не поверите.

— Вы всё же попробуйте, — предложил следователь.

— Ладно, моё дело — рассказать, — согласился Виктор, — я увидел со стороны, как меня избивают охранники. Потом они оттащили мое тело в какую-то каморку, но я «второй»…, не знаю, как это объяснить, полетел в дом. На третьем этаже была запертая комната, в которой держали Дину.

— Если она была заперта, как вы туда попали?

— Сквозь стену, — не обращая внимания на гримасу Русланова, Виктор продолжал рассказ. — Дина была там одна. Меня она не замечала. А потом я снова очутился в каморке с охранниками. Им отдавал приказы очень высокий тип, и я думаю, что это он вернул меня… Приблизительно моего возраста, — вспоминал Миллер, — черноволосый, с темными восточными глазами, как у корейца или, скорее, у японца. Хотя, он, наверное, метис. Во всем белом. Он потребовал, чтобы я больше не искал Дину, а охранникам велел отвезти меня в город. Я потерял сознание и очнулся уже здесь. Вот и все. Теперь рассказывайте вы.

— М-да, интересно, что вы курите…, - пробормотал Русланов, — самое странное, что многое можно подтвердить. Группа захвата приехала по указанным координатам приблизительно через два часа после вашего сообщения. На территории частного владения никого не обнаружили. Но было ясно, что люди покинули здание в спешке совсем недавно. Запись с камеры, установленной на входе, не удалили. Все диски забрали, а об этом забыли… Случайно ли? Зато ваше сражение мы видели, — усмехнулся Русланов, — также в помещении возле ворот на полу есть следы крови, как я полагаю, вашей.

— А Дина? — не выдержал Миллер.

— Ее тоже увезли, но на третьем этаже обнаружена комната, в которой держали девушку. Там мы нашли отпечатки ее пальцев и несколько длинных женских волос. Преступники скрылись. На записи видно, как из ворот выезжают несколько машин, однако номера рассмотреть невозможно. Думаю, они закрыты сетками, — рассказал служитель закона. — Так что вы спугнули похитителей, Виктор Александрович, и теперь они исчезли в неизвестном направлении.

— Боже мой, — расширились глаза у Виктора.

— Если ваша чудная сказка — правда, то не вломись вы туда, Дина ваша была бы уже здесь, но есть и такой вариант — вы просто что-то не поделили с сообщниками, вот они вас и устранили, — резал его на куски словами безжалостный следователь.

— Я не понимаю…, - опешил Виктор.

— С этим разберемся. А теперь взгляните-ка сюда. Узнаете?

Виктор увидел перед собой нечеткий фотопортрет Сета, выглядывающего из машины:

— Да, это он. Тот, кто командовал, — и Миллер вспомнил. — Ему зачем-то было нужно, чтобы я был жив.

— Вот и, правда, зачем, а? — съехидничал коренастый следователь.

— Прекратите! Мой сын только вышел из комы! — резко сказала Елизавета Андреевна.

Русланов поднялся:

— Хорошо, на сегодня все. Подпишите ваши показания. Хоть они и черт знает, что такое… и вложил Виктору в пальцы ручку. Тот пробежал по листку глазами и неуклюже расписался.

— Поправляйтесь, — сказал Русланов на выходе. — И подумайте, может, вам лучше договорить то, что вы умалчиваете?!

Стоило ему выйти, Миллер с отчаянием на лице повернулся к другу:

— Денис, что он говорит? Ты же знаешь, я никогда… Я не мог желать ей зла!

— Успокойся, — грустно ответил Денис. — Кто знает, что бы я сам делал, оказавшись там. И вообще… у влюбленных мозг отшибает. Как ты себя чувствуешь-то?

— В порядке я, — сглотнув, произнес Миллер, — только вставать пока не разрешают.

— Русланов мне рассказал про аварию. Мистика какая-то. Представь, у водителя и пассажира одновременно случился сердечный приступ, и они умерли еще до аварии. Потому машина и вылетела на встречку. А ты, наверное, в рубашке родился. Говорят, спасатели обалдели, когда нашли тебя в багажнике. Остальная часть машины всмятку. Хорошо, ты застонал вовремя…

— Я ничего не помню, — ответил Миллер, мысленно убеждаясь, что его догадка была обоснованной — кулаками он орудовать не умел, а вот яростью, как выясняется, вполне…

— Это к лучшему, — заверил его Денис. — В том доме, кстати, полиция нашла лабораторию. Реальную лабораторию алхимика. Правда, помимо старинных реторт и прочей лабуды, там еще и техники было всякой прилично. А особняк принадлежал Густаву Карловичу Мессеру, — увидев непонимание на лице друга, Денис спохватился. — Ах, да! Ты ж не знаешь! Это тот тип, который отдал Дине камни в больнице. Тут все дело не только в камнях, но и в самой Дине. Видимо, она нужна им. Боюсь, для экспериментов. Так что, если ты хотел сконструировать прибор, чтобы ее найти, займись этим. Думаю, его можно и лежа делать. А я помогу, чем могу.

— Я сделаю его! — пообещал Виктор.

— Хорошо бы, — Денис встал со стула. — Ну, выздоравливай. Я еще загляну.

— Спасибо! Если что-то новое о Дине узнаешь, сообщи мне, пожалуйста! — с мольбой в голосе попросил Виктор.

— Обязательно. Пока, Вить! До свидания, Елизавета Андреевна, — попрощался Соболев и покинул палату.

Оставшись наедине с матерью, Виктор испытующе взглянул на нее и спросил:

— Я не понял, то что ты говорила об отце правда? Или ты выдумала это?

— Нет, так и было.

— Почему ты молчала 30 лет?

— Зачем? Он все равно никогда не вернется. Столько лет прошло, — пожала она плечами.

— Расскажи мне о нем. Как его зовут?

— Алехандро Гор. Он учился в МГУ, на химико-технологическом. Умом ты — в него. И… он был мулатом, — покраснела мама, — но очень красивым. Так что у тебя есть африканская кровь… и индейская, и даже немного испанской и французской — с его стороны.

— По-моему, это слишком, — прошептал Виктор.

— Я влюбилась в него безумно, — продолжала исповедь актриса. — Мне было только семнадцать, ему двадцать три. Он заканчивал учебу, а я поступила во ВГИК, жила в общежитии. Мы познакомились на студенческой вечеринке. Алехандро был такой яркий, огненный, мистический. И танцевал, как Бог. В него влюбились все мои подружки, не только я. Он звал меня с собой, на Кубу, но я испугалась. Позже я узнала, что беременна, а он уже уехал. Мы переписывались какое-то время. Потом он пропал, может быть потому, что я вышла замуж, и кто-нибудь из его друзей сказал ему об этом, — актриса перевела дух и продолжила. — Но ты должен меня понять — я оказалась одна, беременная, испуганная, глупая девчонка, а Саша, которого ты считал отцом, был рядом. Я согласилась выйти за него, и очень боялась, что ты будешь темненьким, но, к счастью, ты родился светлокожим и голубоглазым, на меня похож. О том, что ты не его сын, Саша и не догадывался. Просто не любил тебя, и все. А через три года мы и вовсе расстались. Такая вот история.

— Как ты могла жить, столько всего скрывая? — не понимал Виктор. — Когда я был маленьким, ты всегда говорила, что мои жесткие курчавые волосы из-за еврейской крови, а я, выходит, негр…

— Только частично, — оправдывалась мама, — и потом, в советские времена иностранный отец принес бы тебе только проблемы. Ты не понимаешь, в какой стране мы жили.

Виктор закрыл глаза, смяв в пальцах конец простыни.

— Елизавета Андреевна, — услышал он веселый женский голос, — вы бы пошли домой! Виктор Александрович в себя пришел, а вы ночь не спали. Не отбирайте наш хлеб, а то нам зарплату платить не будут. Я поухаживаю за вашим больным. — Это была медсестра.

— Надо отдохнуть, — согласилась мать. — Витюш, останешься тут без меня? Медсестра, Наташа, будет рядом.

— Да, тебе лучше идти, — процедил он, чувствуя обиду и неприятие всего, рассказанного матерью.

Елизавета Андреевна поцеловала сына в щеку и тихо сказала:

— Ты подумаешь и простишь меня. Мы все не без греха, сынок.

Виктор отвел глаза.