Притчи православных старцев

Стяжайте благодать Духа Святого и всеми другими Христа ради добродетелями, торгуйте ими духовно, торгуйте теми из них, которые вам больший прибыток дают. Собирайте капитал благодатных избытков благодати Божией, кладите их в ломбард вечный Божий из процентов невещественных… Примерно: дают вам более благодати Божией молитва и бдение, бдите и молитесь; много дает Духа Божиего пост, поститесь, более дает милостыня, милостыню творите, и таким образом о всякой добродетели, делаемой Христа ради, рассуждайте. Вот я вам расскажу про себя, убогого Серафима. Родом я из курских купцов. Так, когда не был я еще в монастыре, мы, бывало, торговали товарами, который нам больше барыша дает. Так и вы, батюшка, поступайте, и, как в торговом деле, не в том сила, чтобы больше торговать, а в том, чтобы больше барыша получить, так и в деле жизни христианской не в том сила, чтобы только молиться или другое какое-либо доброе дело делать. <…> Если рассудить правильно о заповедях Христовых и апостольских, так дело наше христианское состоит не в увеличении счета добрых дел, служащих к цели нашей христианской жизни только средствами, но в извлечении из них большей выгоды, то есть вящем приобретении обильнейших даров Духа Святого.

(Преподобный Серафим Саровский. Беседа о цели христианской жизни, с. 46–47)

Батюшка говорил:

– Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, только чуть одной точкой касается земли, а остальными непрестанно вверх стремится, а мы, как заляжем на землю, и встать не можем.

(«Жизнь»)

Враг (дьявол) сидит и болтает ногами. Ему говорят:

– Что же ты ничего не делаешь?

Враг отвечает:

– Да мне ничего не остается делать, как только болтать ногами, – они (люди) лучше меня все делают.

(«Дерзость»)

Когда о. Амвросию исповедовались, что скупость нападает, он поучал:

– Давай что можно, елико душа возможет.

Один странник просил милостыню; одна была скупая и дала ему худой платок, а другая добрая и, что просил у нее странник, все ему давала. Только что ушел он от них, как сделался у них пожар и все у них сгорело. Странник воротился и все им отдал: той, которая много подавала, много отдал, а скупой сказал: «На тебе твой платок!»

(«Милостыня»)

Так как молитва есть сильнейшее оружие против невидимого врага, то он и старается всячески отвлекать от нее человека. Передавал старец такой рассказ:

– На Афоне у одного монаха был скворец-говорун, которого монах очень любил, увлекаясь его разговорами. Но вот странно – лишь только монах начнет исполнять свое молитвенное правило, скворец тут и разговорится и не дает молиться монаху. Раз на светлый праздник Воскресения Христова монах подошел к клетке и говорит: «Скворушка, Христос Воскресе!» А скворец отвечает: «Вот то-то и беда наша, что воскрес», – и тут же околел, а в келье монаха разлилось нестерпимое зловоние. Тогда понял монах свою ошибку и раскаялся.

(Житие преподобного Амвросия, ч. 1, с. 107)

У одного боголюбца был обученный говорить скворец, который, постоянно слыша произносимую хозяином молитву: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», и сам навык ее повторять. Раз летом вылетел он в растворенное окно на улицу, а тут и налетел было на него ястреб, но скворец, по привычке, в испуге проговорил Иисусову молитву, и тотчас ястреб отскочил от него. Так, даже бессмысленно произносимая молитва послужила во спасение от угрожающей беды.

(Житие преподобного Амвросия, ч. 1, с. 106)

Жили на одном острове три пустынника, имевшие у себя икону трех святителей. И как были они люди простые, необразованные, то и молились пред сею иконою не иначе как простою своеобразною молитвою: «Трое вас, и трое нас, помилуйте нас». Так они постоянно твердили одну эту молитву.

Вот пристали к этому острову путешественники, а старцы и просят, чтобы они научили их молиться. Путешественники начали учить их молитве «Отче наш», а выучив, поплыли далее морем на своем корабле. Но, отплыв несколько от берега, они вдруг увидели, что учившиеся у них молитве три старца бегут за ними по водам и кричат:

– Остановитесь, мы вашу молитву забыли!

Увидев их, ходящих по водам, путешественники изумились и, не останавливаясь, только сказали им:

– Молитесь, как умеете.

Старцы вернулись и остались при своей молитве.

(Житие преподобного Амвросия, ч. 2, с. 59)

Один брат жаловался старцу, что во время молитвы множество бывает разнообразных помыслов. Старец на это сказал:

– Ехал мужик по базару, вокруг него толпа народу, говор, шум, а он все на свою лошадку: но-но! но-но! – так помаленьку, помаленьку и проехал весь базар. Так и ты, что бы ни говорили помыслы, все свое дело делай – молись!

(Житие преподобного Амвросия, ч. 1, с. 106)

Люди всегда стараются оправдать свои поступки. А старец говорил, что самооправдание – великий грех. Для примера он рассказывал следующий случай: «Приехал раз в острог покойный Государь Николай Павлович да и стал спрашивать арестантов, за что каждый из них сидит в остроге. Все оправдывали себя и говорили, что посажены в острог безвинно-напрасно. Подошел Государь еще к одному из них и спросил: «А ты за что тут?» И получил ответ: «За великие мои грехи и острога для меня мало». Тогда Государь обернулся к сопровождавшим его чиновникам и сказал: «Отпустить его сейчас на волю».

(«Самооправдание»)

Когда батюшке говорил кто-нибудь «не могу» (того-то и того-то потерпеть или исполнить), он нередко рассказывал по этому поводу про одного купца, который все говорил: «Не могу, не могу – слаб». А пришлось ему раз ехать по Сибири; он был закутан в двух шубах и ночью задремал; открыл глаза и вдруг видит точно сияние перед собою, все как будто волки мелькают; глядит – волки. Как он вскочит… да, забыв про тяжесть шуб, прямо на дерево!..

(«Немощь человеческая»)

Один человек все грешил и каялся – и так всю жизнь. Наконец покаялся и умер. Злой дух пришел за его душой и говорит:

– Он мой.

Господь же говорит:

– Нет, он каялся.

– Да ведь хоть и каялся, опять согрешал, – продолжал диавол. Тогда Господь ему сказал:

– Если ты, будучи зол, принимал его опять к себе после того, как он Мне каялся, то как же Мне не принять его после того, как он, согрешив, опять обращался ко Мне с покаянием? Ты забываешь, что ты зол, а Я – благ.

(«Покаяние»)

Человек в счастье забывается и все приписывает себе – своей бессильной и мнимой власти, но лишь посетит его какое-нибудь несчастье, просит пощады и у воображаемого врага. Эту истину о. Амвросий так изображал:

– Человек – как жук. Когда теплый день и играет солнце, летит он, гордится собою и жужжит: «Все мои леса, все мои луга! Все мои луга, все мои леса!» А как солнце скроется, дохнет холодом и загуляет ветер – забудет жук свою удаль, прижмется к листку и только пищит: «Не спихни!»

(«Скорби»)

Старец рассказывал притчу о жасмине:

– Один у нас монах умел с жасмином обходиться. В ноябре он его совершенно обрезает и ставит в темном месте, зато потом растение покрывается обильно листьями и цветами. Так и с человеком бывает: нужно прежде постоять в темноте и холоде, а потом уже будет и плода много.

(«Скорби»)

Один человек говорил батюшке:

– Бывают помыслы, что вы, батюшка, мне доверяете.

На это он ответил:

– А я тебе притчу расскажу. Одного пустынника выбрали архиереем, он долго отказывался, но они настояли. Тогда он подумал: «Я не знал, что достоин; верно, есть что-нибудь у меня хорошее». В это время явился ему Ангел и говорит: «Рядниче (рядовой монах), что ты возносишься? Там люди нагрешили, и им нужно наказание, вот оттого и выбрали, что хуже тебя не нашлось».

(«Помыслы»)

Вы знаете, как действует электрический телеграф? В Петербурге, например, заводят известный аппарат – в то же мгновение то действие петербургское отражается в Москве в подобном же аппарате и в том же значении, в каком там происходит движение. Почему так бывает? Потому что и аппараты те однородны, и соединяющая их проволока к ним же подлажена. Так что действие такого телеграфа – то наша молитва. Мы и святые – как бы два аппарата однородные; среда, в коей святые и коею окружены души наши, – это проволока. Когда истинная молитва – сердечная – подвигнется в душе, тогда она по той стихии, воздействуя на нее, как лучом света пролетает до святых и сказывает им, чего мы хотим и о чем молимся. Между нашею молитвою и услышанием нет промежутка – только надобно, чтоб молитва шла из сердца. Оно у нас и есть телеграфный для неба снаряд. Те же молитвы, кои не из сердца, а из головы только и с языка идут, не дают луча, восходящего на небо, и не бывают слышны там. Да это и не молитва, а только приемы молитвенные.

(«Что есть духовная жизнь», гл. 15)

В Санкт-Петербурге мне рассказывали такой случай. Один джентльмен в каком-то собрании юных радетелей о всеобщем благе – это было в самый разгар прогрессистского бреда – держал сильную речь о любви к человечеству и народу. Все восхищались. Но ворочается он домой; человек, служивший у него, как-то не скоро отворил дверь – это ему уже не показалось; потом свечу не скоро подал, потом с трубкой что-то сделалось, да холодновато было в комнате… Не выдержал наконец наш филантроп и разбранил своего слугу. Тот – какое-то возражение, а этот его в грудь. И вот наш парень: там распарился от любви к человечеству – а тут и с одним человеком не мог поступить как следует. И в тот у нас первый разгар прогрессистского бреда красавицы, бросаясь в переплетные заведения, нередко матерей своих оставляли без куска хлеба, а все же мечтали, что они каким-то образом идут вперед и благо человечества устрояют. Вся беда от слишком широких кругозоров. А лучше, смиренно потупя очи, глядеть под ноги и разбирать, какой где сделать следует шаг. Это самый верный путь.

(«Что есть духовная жизнь», гл. 17)

Поздравил я Вас с Новым годом мимоходом, а потом пришло на мысль и особо поздравить Вас с ним и пожелать нечто особенное. Что же именно? То, чтобы Вы стали новенькою. Как новенькою? Так, как бывает всякое новенькое платьице: все на своем месте, ни пятнышка, ни помятости; так и веет от него свежестию. Вот подобного сему желаю душе Вашей. По телу Вы, как о платье говорится, только что с иголочки, совершенно новенькая. А душа наша и на свет является со старым, и если не отнять от нее этого старья, она так и останется старою, не вкусив новинки. Старое в душе – суета и страсти. Выгоните все такое – и станете новенькая.

Расскажу Вам одно предание, и Вам будет яснее, в чем тут дело. Некто жил где-то далеко в пустыне. Заболели у него внутренности: легкие ли, или сердце, или печень, или все вместе. Боль – хоть умирай. Людской помощи неоткуда ожидать, прибег к Богу со всеусильною молитвою. Услышал Господь. В одну ночь, заснувши, видит он такое видение: пришли два ангела с ножами, разрезали его, вынули больные части, вычистили их, вымыли и чем-то смазали. Затем все положили на свое место, спрыснули чем-то – и все срослось, как будто и разрезов не было. Проснувшись, старец встал совсем здоровым, как будто никогда не болел, новеньким, будто юноша во цвете сил. Видите, чего Вам желаю? Чтоб в Вашей душе все было перечищено, больное и старое повыброшено, все оздравленное и обновленное поставлено на свое место и вспрыснуто живою водою. И станете новенькая, свеженькая, полная светлой, отрадной жизни.

Рассказывал я эту историйку одному из трудящихся над собою. Выслушав ее, он не хладно воззвал: о, когда бы пришли ангелы и сделали с душою моею то же, что сделали с телом того старца! В этом воззвании слышались и молитва, и желание свалить на других то, что должно быть сделано своими трудами. Ибо и такое лукавство не чуждо нашему сердцу, что хорошими быть мы не прочь, но потрудиться ради того руки опускаются. Душу перечищать и исцелять не придут ангелы. Бывают при этом и их указания и вразумления, но делать все надо самим. Даны все средства, или орудия и лекарские инструменты. Бери сам и режь себя где нужно без всякого жаления себя. Другой никто этого не может сделать. Сам Бог не входит во святилище души могуществом Своим, а благоволительно просит входа.

(«Что есть духовная жизнь», гл. 24)

Расскажу одно предание. Жил старец в безмолвной пустыне. Напали на него бесы видимо и начали тащить вон из келии, чтобы выгнать совсем и из пустыни. Старец начал сам отбиваться от них, но те пересилили его и уже к самой двери притащили. Еще бы немного – и они вышвырнули бы его вон. Видя крайнюю беду, старец воззвал: «Господи, Иисусе Христе! Почто мя оставил еси?! Помоги мне, Господи!» Как только воззвал, тотчас явился Господь и разогнал бесов, а старцу сказал: «Я не оставлял тебя, но как ты не призывал Меня, а сам думал управиться с врагами, то не приступал помочь тебе. Сам ты виноват, понадеявшись на себя. Призывай Меня и всегда встретишь готовую помощь». Сказав это, Господь стал невидим. Вразумив старца, этот случай и всем нам дает урок не барахтаться с страстными помыслами своим с ними мысленным препирательством, а тотчас обращаться к Господу с молитвою против них.

(«Что есть духовная жизнь», гл. 58)

Один мужик поехал в лес за дровами. Утомившись от трудов, он лег отдохнуть под большим дубом и, снизу смотря на ветви дуба и видя на нем множество крупных желудей, подумал: «Было бы лучше, если бы на дубе росли тыквы». С этой мыслью закрыл он глаза, и вдруг упал один желудь и больно ударил его по губам. Тогда мужик и говорит: «Я ошибся, Бог умнее меня и хорошо устроил, что на дубе желуди, а не тыквы. Будь это тыква, она меня убила бы своею тяжестью».

Так часто все мы осуждаем творение Божие вместо того, чтобы предаваться на волю Божию. Кто предался Его святой воле, тот покоен, а кто своим умом пытается все постигнуть, тот неискусен в духовной жизни. Чтобы познавать волю Божию, нужно покориться ей, и тогда Господь Своею благодатью будет вразумлять и легко станет жить. И хотя бы болен был тот человек или беден, но радостно будет на душе, потому что здоров он и душой и разумом, и умом зрит он Господа, и во смирении духа любит Его, и от любви той забывает мир; а если и помнит, то любовь Божия понуждает его молиться за мир, и даже до слез.

Такой приятный путь Господень для духа нашего.

(«Старец Силуан», ч. 2, гл. XIX: Повествования о пережитом опыте и о некоторых встречах и беседах с подвижниками, с. 419–420)

Летал орел в высоте, наслаждался красотою мира и думал: «Я пролетаю большие пространства и вижу долины и горы, моря и реки, луга и леса; вижу множество зверей и птиц; вижу города и селения, и как живут люди, а вот деревенский петух ничего не знает, кроме своего двора, где видит всего лишь немного людей и скота; полечу к нему и расскажу о жизни мира».

Прилетел орел на крышу сельского дома и видит, как храбро и весело гуляет петух среди своих кур, и подумал: «Значит, он доволен своею судьбою, но все-таки расскажу ему о том, что знаю я».

И стал орел говорить петуху о красоте и богатстве мира. Петух сначала слушал со вниманием, но ничего не понимал. Орел, видя, что петух ничего не понимает, опечалился, и стало ему тяжело говорить с петухом, а петух, не понимая, что говорит орел, заскучал, и стало ему тяжело слушать орла. Но каждый из них оставался доволен своею судьбою.

Так бывает, когда ученый человек говорит с неученым, но еще более, когда духовный говорит с недуховным. Духовный подобен орлу, а недуховный петуху; ум духовного день и ночь поучается в законе Господнем и молитвою восходит к Богу, а ум недуховного привязан к земле или занят помыслами. Душа духовного услаждается миром, а душа недуховного остается пустою и рассеянною. Духовный, как орел, летает в высоте и душою чувствует Бога, и видит весь мир, хотя и молится в темноте ночи, а недуховный услаждается или тщеславием, или богатством, или ищет плотских наслаждений. И когда духовный встречается с недуховным, то обоим им скучно и тяжело общение.

(«Старец Силуан», ч. 2, гл. XXII: О молодом монахе, с. 432–433)

Один охотник любил ходить в лес и в поле за добычею. Однажды долго восходил он на высокую гору, выслеживая зверя, и, утомившись, сел на большом камне отдохнуть. Увидав стаю птиц, перелетающих с одной высоты на другую, он стал думать: «Почему Бог не дал крыльев человеку, чтобы мог он летать?» В это время тем местом проходил смиренный отшельник и, узнав мысли охотника, сказал ему:

– Вот, ты помышляешь, что Бог не дал тебе крыльев, но если тебе дать крылья, то ты все равно не будешь доволен и скажешь: «Крылья мои слабы, и я не могу с ними долететь до неба, чтобы увидеть, что есть там»; и если тебе будут даны такие сильные крылья, чтобы ты мог подняться до неба, то и тогда ты будешь недоволен и скажешь: «Я не разумею, что тут происходит». И если тебе будет дан разум, то опять ты не будешь доволен и скажешь: «Почему я не ангел?» И если тебя сделают ангелом, то ты снова будешь недоволен и скажешь: «Почему я не херувим?» И если ты станешь херувимом, то ты скажешь: «Почему Бог не дал мне управлять небом?» И если дано будет тебе управлять небом, то и тогда ты не удовлетворишься и, как некто другой, дерзко взыщешь большего. Поэтому всегда смиряй себя и будь доволен тем, что тебе даруется, и тогда будешь жить с Богом».

Охотник увидел, что отшельник сказал истину, и возблагодарил Бога, что послал ему монаха, который вразумил его и открыл ему путь смирения.

(«Старец Силуан», ч. 1, гл. VI: О четырех видах воображения и об аскетической борьбе с ними», с. 152)

Родные мои, и молиться! Как можешь, так и молись. Скажу пример. Едет архиерей в один знаменитый монастырь. Глядит: на палубе да что за народ?

– Господи, – он говорит, – что там такое?

Говорят:

– Владыко, во-о-от островок. На этом островке живут святые люди.

Владыка говорит:

– Нет, святые или не святые, никто знать не может.

– Владыко, правильно. Живут святые люди…

Ну, архиерей – сила, велит лодку отчалить. Подъехали к островку. На этом островке стоят три человека, ухватившись за руки. Кланяются ему. Под благословение подошли. Он говорит:

– Что вы за люди?

– А мы, – говорят, – владыко, когда-то мы были рыбаки, потерпели крушение и дали обещание: Господи! Где мы очутимся на твердой земле, с этой земли не уйдем. Вот очутилися на этом острове. С тех пор здесь живем. В год раз к нам приезжает священник с материка, нас исповедует.

Он говорит:

– Хорошо, а как же вы молитесь?

– А мы, – говорят, – владыко, знаем, что Святая Троица во Едином Существе. Нас трое, и Святая Троица – Трое, и мы вот молимся: «Трое вас и трое нас, помилуй нас, Один Бог!»

Архиерей говорит:

– Нет, отцы и братья, да нет! Давайте я вас научу «Отче наш».

И лепечут – и выучилися. А он еще говорит:

– За меня молитеся! И вот этих-то молитв у вас хватит.

– Спасибо, спасибо, владыко, уж нам спеть будет «Отче наш»!

Владыка благословил их, сам сел в лодку и на корабль. Архиерей говорит:

– Какие еще есть люди на Святой Руси!

Плывет, спать не хочет, ходит по палубе. И глядит: что-то, откуда едет, там какой-то необыкновенный свет. Владыка говорит:

– Видно, их избенка горит.

Нет, горит этот свет ярче и ярче, ближе и ближе. Глядит, эти старики-те ухватилися за руки да и бегут по морю-то и руками машут:

– Владыка, ведь забыли мы молитву ту. Научи нас, родный!

А владыка говорит:

– Вот что, братие, я архиерей, облачен высшей от Бога властью священства, но по морю бегать не умею. А вы простые люди, а по волнам бегаете!

– Дак как же, владыко, нам молиться? – спрашивают.

– Как молилися, так и молитеся.

– Ну спасибо, владыко!

И пошли наши старички обратно.

(Проповедь перед исповедью 19.11.1987. – «Архимандрит Павел», с. 412–413)

В одном месте прошел слух, что Спаситель придет в этот город. Сам Христос. А кто хороший человек, благочестивый человек, Он придет в гости к нему. А Он каждый день к нам, каждый час к нам. А у этого человека благочестивого будет гостить.

Одна женщина – церковь она посещала, каждый день Евангелие читала, молилась, вела прекрасную жизнь, но гордость у нее была. И вот она сама себе говорит: «Спаситель ко мне придет, обязательно придет». Напекла, наготовила. Этого не было, а пример, притча. Все наготовила. Ждет Спасителя. Самовар вскипела, мармашели наварила, пирогов напекла, яишницу сделала по-простому – Спаситель придет. При том же она Евангелие каждый день читала.

Идет мальчишка-сосед и говорит:

– Тетя Маня, ради Христа, пойдем, помоги, с мамой плохо сделалося. Стонет, а мне ее не поднять.

– Не пойду. Ко мне Гость придет. А ты пришел, нахрямдал тута в грязных сапогах.

Прогнала ребенка. Ну чего. Мальчишонка домой пришел, мать поправилася. Слава Тебе, Господи!

А Мария ждет, она верила-верила неложному слову Христа. Обед прошел. Нет. Все глаза проглядела – нету Христа. Ладно. Идет из другой деревни мужчина:

– Мария, коровушка телится, да неладно. Пойдем, помоги ради Христа, ты по коровам-то понимаешь.

– Уходи, ко мне Гость придет, я Гостя жду.

Нету. Прогнала мужика. Мужик пришел домой, корова-то отелилась. Ладно.

А Мария ждет Христа, не дождется. Поздний-поздний вечер. Входит мужчина и говорит:

– Слушай-ка, баба, я овдовел давно да пропился. А как, сами знаете – «стопочки да рюмочки доведут до сумочки». Пропился, бельишко на мне-то старенько. Улатай, постирай.

Во принес грязного-то белья!

– Уходи, провалился бы ты.

Выгнала:

– Я Гостя жду.

Нету Гостя. На варенье мухи насели, пирог как дуб сделался, заче́рствел, самовар – все уголья пережгла. Нету Гостя, не пришел к ней Христос. Уснула.

Видит сон. Пришел к ней Спаситель. Она говорит:

– Господи, я верю неложному Твоему слову, потому что каждое слово Твое истинно. И вот сказали, что Христос придет, я ждала Тебя.

Он говорит:

– Да, Мария, Я за твою благочестивую жизнь, за твою любовь к храму Божиему к первой тебе пришел. Я к тебе три раза приходил, а ты Меня три раза выгнала.

– Господи. Нет, этого не было.

– Евангелие читаешь?

– Господи, ежедневно.

– Дак вот, говорит, баба, слушай, вот здесь написано: «Болен был, а вы посетили Меня»[1]. Это приходил-то не Васютко, а это Я к тебе приходил, а ты Меня выгнала.

– Не знала, Господи. Ну, а второй-то раз когда?

– А второй раз мужик-от пришел, попросил тебя. Я послал мужика-то, Я навел на коров, чтоб тебя испытать, твою веру. «В беде были, а вы помогли Мне». А ты Меня выгнала.

– Господи, не знала! А третий раз когда, Господи?

– А третий-то раз приходил опять Я к тебе. «Наг был, а вы одели Меня».

– Не знала, Господи!

Врешь, зараза, знала! Потому что вот тут написано: «Кто сотворил единому из малых сих, Мне сотворил». А ты Евангелие читаешь. Вот, родные, вот из этого примера, этого поучения, себе сделайте пример. Это нехороший пример.

(Проповедь к покаянию 24.06.1985. – «Архимандрит Павел», с. 418–420)

А прекрасный пример. Идет мужчина. Вдовец, похоронил жену, ребенок Васютко, годов восьми, мальчик маленькой… Ну, вдовья жизнь знаете какая. Завтра Рождество Христово. А Вася-то:

– Сегодня, – говорит, – обязательно придет, папка, к нам Спаситель.

– Да полно, Вася.

– Тятя, придет Спаситель!

И ждет. Нету. Уже вечер. Глядит: а на улице-то да ребятишки-те бьют какого-то мальчишку. Васька был здоровый, растолкал мальчишек, кому морду набил, кому пендаля дал, всех этих разбойников. Мальчишку привел домой:

– Избили тебя.

А мальчишка еще прекраснее. Вечер. Умыли, причесали, напоили, накормили. А он говорит:

– Папка, у меня двое сапог-то, а у мальчишки-то и пальцы вывалилися, отдадим валенки-те.

Он говорит:

– Вася, я ж твоей воли не отнимаю. Пожалуйста, отдай валенки.

Мальчишка сияющий, радостный ушел. Добрые люди!

Прошло несколько время, Васек ждет Спасителя.

Идет мужчина и говорит:

– Добрые люди! Завтра Рождество Христово, покормите, поесть охота, озяб.

– Да милый дедушка, да дай тебе, Господи, здоровья!

Накормили, напоили и с собой папушников дали[2]. Ушел старик радостный.

Васька ждет Христа. Нету. Ночь, фонари загорелися, горят. Вася в окошко глядит. Господи, милостивая Царица Небесная!

– Какая-то женщина, папка, какая-то баба стоит у столба-то да и с ребенком. Пойду. Известно, какой-нибудь пьяница морду начесал да и выгнал. Папка, человек она.

Привел ее в избу. Накормили, напоили, ребенка обиходили. Чего делать? Опять говорит:

– Тятька, куды же они пойдут в мороз-то, в метель-то, пускай ночуют.

– А где?

– Да вот где: ты на диване, я на сундуке, а они на нашей кровати.

– Дак пускай.

Успокоилися, уснули. Снится Васеньке сон. Пришел Сам Христос. Обласкал его:

– Чадо ты Мое милое, будь ты счастлив на всю свою жизнь.

– Господи, а я Тебя днем ждал.

А Он говорит:

– Я к тебе три раза приходил. Дорогой Мой, ты три раза Меня принял, ты три раза Меня ублаговолил.

– Господи, я не знал.

– Вот не знал, а принял Меня. Первый раз ты не мальчишку спас от рук ребятишек-хулиганов, а Меня спас. Как и я заплевания и раны принял, так и мальчишка этот. Будь счастлив, Мой родной!

– Господи, не знал. Я бы им все зубы выбил. Аух. А второй раз когда, Господи, Ты ко мне приходил?

– А второй раз Я к тебе приходил: не нищий, это Я к тебе приходил. А вы со Мной сами-то корочки ели, а мне па́пушников, самое мягкое отдали с отцом.

– Ну, Господи, а третий-то раз, может, я бы Тебя и узнал.

– А третий раз Я у тебя и ночевал с Пречистой-то Своей Матерью.

– Как?

– Она бегала в Египет от Ирода, так же Я пришел. Ты Меня у столба как в египетской пустыне нашел и домой привел, накормил, напоил, свою постельку отдал. Будь счастлив, Мой родной! Пусть тебе солнце всегда в глаза светит, а не сзади.

Родные мои! Васютко просыпается утром:

– Папка, а где же женщина-то с ребенком?

– Аух! Нету.

– Папка, а валенки-то мы отдали нищему, да вон они стоят.

(Проповедь к покаянию 24.06.1985. – «Архимандрит Павел», с. 420–422)