Приятные воспоминания

Дельта Гилли, глядя в последний раз на пустые комнаты, слышала, как по дому эхом отзывались ее шаги. За тридцать два года проживания в нем каждое помещение было наполнено нежными воспоминаниями. Она закрыла глаза и почти услышала детские голоса. Конечно, теперь дети обзавелись своими семьями. Сын жил в Сиэтле, а дочь в Нью-Йорке. Несмотря на то что Дельта регулярно говорила с ними по телефону, она виделась с сыном только на Рождество и День благодарения. Поскольку дочь находилась в четырех часах езды, она встречалась с ней чаще. И все же она скучала без них.

Теперь, когда ее муж Нильс умер, она думала, что может жить с кем-то из детей, но не хотелось быть обузой и в то же время оставаться одной в доме с четырьмя спальнями. Перед самой пенсией она решила, что еще поработает. Однако в поисках небольшой квартиры она наткнулась на предложение, мимо которого не могла пройти мимо.

— Моя мать состарилась, — объясняла Эмбет Пейтон Уэстмайер, жена известного бостонского кардиохирурга и наследница богатого универмага. — Я не могу бывать дома ежедневно и оставлять ее без присмотра. Я понимаю, что есть прекрасные заведения, где заботятся о стариках, но еще давно пообещала ей, что не отправлю туда. Единственным решением этой дилеммы — нанять на все время сиделку. Старый приятель моего мужа по медицинскому институту доктор Сейлес посоветовал обратиться к вам. Он думает, что вы согласитесь на эту работу.

— Ну, у меня переломный момент в жизни, — ответила Дельта, — только что умер муж, и нужно перебираться в место поменьше.

— Кроме зарплаты, у вас будет жилье и питание. Мать проживает в гостевом домике. В нем три спальни, одна из которых ваша.

— Думаю, что теперь мне нужно отказаться от поиска жилья.

— Ваши обязанности простые, — продолжила Эмбет. — Экономка убирает, а повар готовит вам еду. Основная задача — ухаживать за матерью. С учетом того, что вы опытная медсестра, вы будете следить за ухудшением ее здоровья.

— А что с ней?

— Болезнь Альцгеймера, в начальной стадии.

— Я работала со многими, страдающими этим недугом.

— Да, я знаю, поэтому нам и рекомендовали именно вас.

Обсудив зарплату и подъемные, Дельта согласилась поступить на работу. На сборы и отправку на склад временного хранения личных вещей ушло несколько дней. Она также пожертвовала мебель Армии Спасения и выставила дом на продажу. И вот она решилась и вышла через переднюю дверь. Переступая через порог, она почувствовала, как горло сдавили подступившие слезы. Дельта закрыла за собой дверь и услышала, как щелкнул замок, что означало окончание еще одной главы жизни и начало новой.

Восьмидесятидвухлетняя Розамунд Тиллет, дочь основателя одного из самых больших американских универмагов «Пэйтон», обрадовалась проявленной заботе. Вскоре пожилая женщина и ее сиделка подружились, несмотря на разницу в возрасте в двадцать пять лет.

— Я рада, что дочь и зять наняли именно тебя, — призналась она однажды вечером. — Мне было здесь так одиноко. Даже когда Эмбет находится дома, я редко захожу в основной дом, не хочу мешать.

— Понимаю, о чем вы говорите, — сказала Дельта. — После смерти Нильса мои дети упрашивали жить с ними, но мне это не нужно. Я хочу, чтобы они радовались жизни и не беспокоились обо мне.

— Я это хорошо понимаю и в итоге согласилась жить в гостевом домике.

— Хорошее место.

— Да, но, как я уже сказала, здесь одиноко.

— Ну, теперь у вас есть я.

С утра до середины дня Дельта и Розамунд занимались покупками, играли в карты, обедали или просто проводили время за разговорами. К трем часам дня старуха начинала уставать. Сиделка готовила ванну и мыла ей голову. В пять часов повар приносил ужин, а к семи вечера Розамунд была готова уйти на покой. Вечера Дельта проводила одна. К счастью, она привезла с собой стопку книг, так как ей нравились не многие телевизионные передачи.

Сиделка проживала в гостевом домике Уэстмайеров уже с месяц, когда однажды днем, сидя за чаем, Розамунд взглянула на обложку книги на кофейном столике. Под заголовком «Великие тайны и скандалы Голливуда» скрывалась темная сторона столицы кино. На обложке была помещена фотография Роско «Толстяка» Арбакля.

— Голливуд уже не тот, — сказала старуха и ушла с мыслями, будто вспоминая прошлое.

— Полагаю, вы были свидетельницей многих перемен в жизни, — согласилась сиделка.

— Я скучаю по прошлому… Чарли Чаплин, Гарольд Ллойд, Бастер Китон, Мак Сеннет с комедией «Кейстоунские копы».

Дельта быстро прикинула в уме и пришла к выводу, что Розамунд родилась в 1933 году, но ведь эра немого кино закончилась в 1929. Конечно, благодаря видео и цифровым дискам, она видела ранние классические фильмы.

— Не хочется хвастаться, но я БЫЛ одним из самых высокооплачиваемых актеров в кино, — продолжала старуха.

— Правда? Странно, что ваша дочь никогда не говорила об этом. Если бы моя мать была актрисой, об этом знали бы все.

— Я подписал еще один контракт со студией «Парамаунт», и со своими приятелями на День труда я отправился в Сан-Франциско. Мы сняли номер в гостинице «Сан-Фрэнсис», выпивали и хорошо проводили время. Вдруг появилась актриса Вирджиния Рапп со своей другой Мод Дельмонт.

Эти имена отозвались в памяти Дельты. Она взяла со стола книжку и перелистала страницы.

— Вот, — сообщила она, — Вирджиния Рапп. Молодая женщина, которую нашли мертвой после вечеринки в гостинице «Сан-Фрэнсис». Позднее в ее убийстве обвинила «Толстяка» Арбакля.

— Я никогда к ней не притрагивался. Я нашел ее у себя в номере, на кровати, схватившуюся за живот и стонущую от боли.

— Почему вы говорите от первого лица? Кем вы себя считаете?

— Мое имя Роско, но все зовут меня «Толстяк».

— Вы когда-нибудь читали эту книгу?

— Никогда ее не видел до сегодняшнего дня.

Розамунд продолжала перебирать факты из жизни комика, будто они были собственными. В ее описании трех уголовных дел содержалось больше фактов, чем в книге. Предположим, что старуха не просто выкладывает историю, откуда же ей знать так много о событиях, которые произошли почти век назад?

«Она сказала, что не читала эту книгу, но, значит, читала какую-то другую, — заключила Дельта. — Или, возможно, видела по телевизору его биографию».

И все же она рассказывала воспоминания, выдавая их за свои.

Через неделю похожий случай повторился. Дельта продолжила читать ту же книгу и, уходя на кухню за водой, оставила открытой на диване. Розамунд очнулась от утренней дремоты и вышла в гостиную.

— Приготовить вам сэндвич? — спросила сиделка, когда увидела в комнате сидящую старуху.

— Бедняга Поль, — произнесла она, не обращая внимания на вопрос женщины.

— Кто такой Поль?

— Мой муж. Он всегда проявлял обо мне заботу. Поэтому-то я и вышла за него замуж, несмотря на разницу в возрасте. Я и понятия не имела, что он уже женат.

Дельта насторожилась и перевела взгляд на книгу, которую только что читала, на фотографию во всю страницу красотки тридцатых годов с платиновыми волосами Джин Харлоу.

— Что случилось с Полем? — спросила она.

— На самом деле не знаю. Я находилась у матери, когда нашли его тело.

— Имя вашего мужа Поль Берн?

— Да, он был членом правления «Метро-Голдуин-Майер».

— А вы, значит, Джин Харлоу.

— Верно.

Дельта, затаив дыхание, слушала, как Розамунд описывала свои отношения с матерью (Мамой Джин), отчимом, Марино Белло, создателем фильмов Говардом Хьюзом, кинематографистом Гарольдом Россоном и актером Уильямом Пауэллом. Вот и опять ее рассказ о жизни ушедшей актрисы был гораздо полнее, чем в книге. Дельта видела два фильма о Харлоу, один с Кэрролл Бейкер, а другой с Кэрол Линли в главной роли. Возможно, и Розамунд смотрела какой-то из них.

Старуха все еще продолжала говорить о неблагополучной семейной жизни секс-символа, когда кухарка принесла ужин. Обе женщины уселись за курицу в вине, ложные воспоминания исчезли, и Розамунд опять пришла в себя.

Эмбет Уэстмайер вернулась после двухнедельной командировки в Париж и нанесла матери один из нечастых визитов.

— Как она себя чувствует? — спросила она Дельту, как будто престарелая женщина была не способна ответить на этот вопрос сама.

— И хорошо и плохо, — ответила сиделка. — Лекарства, кажется, помогают.

— Хорошо.

— Я бы хотела только спросить вас вот о чем, — произнесла она, дабы удовлетворить любопытство. — Ваша мать интересовалась жизнью старых кинозвезд?

— Насколько я знаю, нет. А почему вы спрашиваете?

Дельта поведала дочери о материнских воспоминаниях из жизни знаменитостей и о том, что та считает их своими.

— Жутковато, — произнесла сиделка. — Еще вчера она видела фотографию Джорджа Ривза и подробно описала его участие в фильме «Унесенные ветром», его отношения с Тони Мэнникс, помолвку с Ленорой Леммон.

— Я уверена, что она помнит только то, что читала в газете. Разве люди с болезнью Альцгеймера не помнят в деталях события из далекого прошлого?

— Да, это часто бывает.

— Тогда все ясно. Вы просто не знали мою мать до болезни. Она никогда не была сентиментальной. Она жила сегодняшним днем. Не думаю, что когда-то слышала, как она рассказывает о своих родителях или детстве, которое было очень одиноким. Возможно, поэтому-то у нее нет фотографий или воспоминаний о юности.

— Но ваша мать не понимает, что помнит чью-то жизнь. Она верит, что это ее воспоминания.

— Что вы говорите? — настороженно спросила Эмбет.

— Я никогда с подобным не встречалась. Похоже, она бродит по просторам чьей-то памяти.

— Вы считаете мать ненормальной?

— А раньше подобное у нее наблюдалось?

Поведение Эмбет внезапно изменилось, и она встала, чтобы уйти.

— У матери слабоумие, миссис Гилли, и мне не хочется давить на ее чувство собственного достоинства из-за глупых разговоров об ушедших от нас кинозвездах. Я наняла вас присматривать за ней, чтобы она не навредила себе. Вы должны постоянно следить за ее питанием, купать и давать лекарства. Вы справитесь с этим, или мне подыскать другую сиделку?

Дельта поразилась такой вспышке гнева хозяйки.

— Простите, миссис Уэстмайер, я не хотела вас расстраивать.

— Прошу вас, — сказала Эмбет, смягчив тон, — заботиться как можно больше о матери и не потакать странному поведению.

— Конечно.

Однако Дельта ничего не могла сделать с происходящими в мозгу больной путешествиями по жизненным вехам других людей. Меньше чем через неделю после того как Эмбет Уэстмайер выразила сиделке свое разочарование в работе, с Розамунд произошел другой случай. Однажды днем, когда Дельта и больная играли в «балду», старуха вдруг потеряла интерес к игре.

— Где твоя книга? — спросила она.

— На столике.

— Да не эта, — сказала Розамунд, когда увидела роман Джиллиан Флинн, — а та о Голливуде.

— Я закончила ее чтение.

— Хорошо, а можно мне почитать?

Сначала Дельта хотела сказать больной, что у нее нет больше этой книги, дабы избежать еще одного случая, но передумала.

— Вот она, — сказала сиделка, вытаскивая ее из ящика на дне шкафа в спальне.

Розамунд стала перелистывать страницы, когда Дельта удалилась на кухню готовить бутерброды. Вернувшись, она заметила, что старуха снова погрузилась в чье-то прошлое.

— Когда я первый раз появился в Лас-Вегасе, то понял силу «золотой жилы». Нужно лишь было убедить в этом Мейера.

В течение следующего часа Дельта слушала, как Розамунд рассказывала о ранних годах жизни Бакси Сигела в Нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка. Она длинно и пространно говорила о своих связях с Мейером Лански, Лаки Лучано, Фрэнком Костелло и Альбертом Анастасией. Старуха проследила его карьеру от Нью-Йорка до Калифорнии, где он вел дела синдиката на Западном побережье, а затем в Неваде, построив там гостиницу и казино.

— Я назову отель «Фламинго» в честь Вирджинии Хилл. Это ее прозвище за длинные тонкие ноги.

Дельта, почувствовав, что происходит что-то не то, решилась сменить тему об убитом гангстере.

— Все-то разговор о преступлении и убийстве! — воскликнула она. — Позвольте мне дать вам другую книгу. Например, любовный роман. В моей комнате есть один Даниэлы Стил.

Когда Дельта попыталась забрать книгу, Розамунд выхватила ее из рук. Та упала на пол, и страницы перескочили с главы о Бакси Сигале на Лану Тернер. Внезапно старуха перестала говорить о тесной дружбе гангстера с Джорджем Рафтом и начала вспоминать, как Тернер по прозвищу «Девушка в свитере» познакомилась с дешевым громилой Джонни Стомпанато. Дельта смирилась с желаниями больной, уселась и стала слушать, как Розамунд описывала ночь, когда дочка Тернер Черил Крейн застрелила любовника своей матери, арест девочки и полные эмоций показания Ланы перед судом. И вот, когда день стал клониться к концу и солнце село, старуха устала. После горячей ванны и легкого ужина она отправилась в постель, где крепко проспала всю ночь.

В течение следующих нескольких дней Розамунд погружалась в жизни голливудских легенд, несмотря на усилия Дельты держать от нее подальше книгу. Сиделка пыталась бросить ее в корзину для мусора, пока больная спала, но на следующее утро у старухи появлялись приступы гнева, и книгу вновь возвращали.

«Я полагаю, что просмотр книги не принесет ей вреда, — оптимистично думала Дельта, — как и чтение».

Но в конце недели, когда Розамунд знакомилась с важными моментами из жизни Рудольфа Валентино, с внезапным визитом появилась ее дочь.

— Что это? — спросила Эмбет, беря книгу из рук матери.

Дельта быстро вскочила и постаралась избежать возможных осложнений.

— То, что я читаю по вечерам, чтобы скоротать время.

— Она моя! — закричала Розамунд.

Эмбет открыла книгу на главе об Анне Николь Смит.

— Зачем ты читаешь всякую всячину из желтой прессы! Если хочешь чего-то стоящего, то у нас в доме есть целая библиотека, полная лучшей литературы…

— Отдай! — закричала старуха и протянула руку, чтобы выхватить у дочери книгу.

— Ну, знаешь ли! Твое поведение…

Эмбет остановилась, когда поняла, что старуха воспроизводит события из трагической жизни Анны Николь.

— Вот я держу свою дочь Дэннилин, а это умерший сын Даниэль.

— Хватит, мама!

— Ко всему же вот и Пирс, который вымогает деньги, которые мне оставил его отец.

— Заставьте ее замолчать, — скомандовала Эмбет.

— Я же говорила: она смотрит на фотографию, а затем выдает воспоминания за собственные.

— Она помнит газетные истории, вот и все.

— Нет, она видела фотографию моего мужа и ребенка на ночном столике и вспоминала события из их жизни, о которых я даже не знала.

— Моя жизнь была как ушедший поезд, — продолжила Розамунд, не замечая женщин в комнате. — Я не могла следить за весом и бросить наркотики.

С мрачным видом Эмбет вышла из гостевого дома, не захлопнув за собой дверь.

«Ничего хорошего не выйдет, — подумала Дельта, — настало время подыскивать новую работу».

Однако через десять минут хозяйка вернулась. В руках она держала фотографию Розамунд Тиллет в свадебном платье.

— Это единственный твой снимок, — сказала она и передала матери.

Старуха опустила взгляд и замолчала.

— Ну? — подсказывала Эмбет, — и что ты теперь помнишь?

Розамунд закрыла глаза, качнула головой и постаралась вернуть фотографию дочери.

— Смотри на снимок, мама. Это Розамунд Пэйтон, дочь покойного Сильвестра Пэйтона. Ты родилась в одной из лучших семей…

Старуха взглянула на красивое молодое лицо невесты и разрыдалась.

— Мой отец… — с болью в голосе простонала Розамунд, — Сильвестр Пэйтон был уважаемым бизнесменом, оплотом общины. Он также был филантропом и часто пропадал в Белом доме.

— Правильно, — с гордостью сказала Эмбет. — Это твоя жизнь и ты помнишь ее, а не какой-то дрянной красотки из «Плейбоя».

— Когда ему исполнилось шестьдесят лет, он познакомился с семнадцатилетней начинающей моделью. Я видела Банни Баркли с отцом несколько раз. Она была юной, со светлыми волосами красавицей, я думала, что она похожа на ангела. Мать, сухая, сдержанная женщина, редко проводила со мной время. А Банни была добра ко мне. Время от времени она приносила угощения и маленькие подарки. Не удивительно, что отец предпочитал ее, а не мать.

Поняв, в какую сторону идут воспоминания старухи, Эмбет попыталась остановить ее, чтобы не выдавать возможные семейные тайны. Однако мать не обращала на нее никакого внимания.

— Мне было одиноко. С возрастом меня воспитывали и обучали строгие няньки и учителя. Никто из них нисколечко не заботился обо мне. Для них это была просто работа. Меня они не любили, но терпели.

— Не нужно об этом вспоминать, — сказала Эмбет и забрала фотографию.

— Я стала с нетерпением ждать тех редких случаев, когда могла видеть Банни, — продолжала Розамунд, которая больше не нуждалась в снимке. — Однажды, когда мать навещала подругу в Лондоне, девушка пришла в наш дом. Я видела ее из окна спальни. Выйдя из машины отца, она, с прической и в длинной шубе, была похожа на принцессу.

— Думаю, что пора прерваться, — сказала сиделке хозяйка. — Приготовьте чай, а я прикажу повару принести тарелку утренней выпечки.

Дельта направилась на кухню, но слышала, как старуха продолжала говорить.

— Отец привел ее в дом, и они направились наверх на мансарду.

— Довольно, мама!

— Я ждала в своей комнате, когда спустится Банни. Я боготворила ее. Из-за отсутствия примера для подражания мне всегда хотелось быть похожей на нее, одеваться и ходить, как она.

— Ты слышишь? Я сказала, хватит.

— Прошел час, я не могла больше ждать и поднялась по лестнице…

— Ради бога, мама, закрой рот!

— Я открыла дверь, и там была она, без одежды, подвешенная руками к потолку. На ее теле проступали рубцы, некоторые из которых кровоточили. Я видела, как отец поднял руку и ударил плетью.

— Прекрати! Замолчи! Заткнись! — завизжала Эмбет и ударила по лицу старуху.

Дельта вбежала в комнату.

— Если вы еще раз тронете мать, то я позвоню в полицию, — пригрозила она.

Даже удар по лицу не заставил старуху замолчать.

— Я умоляла отца больше не наносить ей побои. Я была слишком молода и не понимала, что боль и унижение, которые он причинял, составляли основу их взаимоотношений. Его взбесило, что я появилась, а Банни от стыда, что я увидела ее в таком унизительном положении, отвернулась. Отец заставил меня поклясться, что я ничего не расскажу матери, но я не могла держать втайне такой ужасный секрет. У родителей произошел страшный скандал, но они остались в браке. Вскоре я пришла к выводу, что мать не сердилась на своего супруга, так как у него были только садомазохистские отношения с женщиной, которая на треть моложе его, но не одобряла, что дочь поймала его за подобными занятиями.

Не сумев заставить мать замолчать, Эмбет смирилась.

— Больше я не видела Банни Баркли, хотя странные отношения продолжались еще двадцать лет, до самой смерти отца. Я была уже замужем, когда узнала, что Банни подала на алименты как сожительница в незарегистрированном браке. Однако прежде чем дело поступило в суд, беднягу нашли забитой до смерти.

Несмотря на то что ее голос оставался спокойным и почти убаюкивающим, по лицу Розамунд текли слезы.

— Этот потерявший блеск ангел, эта красивая принцесса, которая носила меха, драгоценности и проживала в роскошных апартаментах на авеню Сентрал-Парк-Уэст, теперь носила подержанную одежду и жила в убогой комнатушке грязного бара в районе Ист-Вилладж. Полиция арестовала ее соседа по комнате, гомосексуалиста, который поскандалил с Банни за час до того, как ее нашли убитой. Его осудили, и позднее тот умер в тюрьме.

Эмбет, заметив, что мать перестала говорить, попыталась сменить разговор.

— Предупреждаю, — сказала она Дельте своим повелительным тоном. — Я перевожу мать в дом. Когда это произойдет, ваши услуги будут не нужны. Я выплачу выходное пособие, и можете оставаться в гостевом доме до тех пор, пока не найдете другое место. А теперь я должна…

Душераздирающие рыдания Розамунд перемешивались с возгласами сострадания.

— Хорошо, мама, — впервые за все время сказала любящим тоном Эмбет. — Все в прошлом.

Плач усилился, когда старуха горько жаловалась на трагическую судьбу молодой женщины, чья вина состояла в ошибочном выборе.

— Я видела ее, — продолжала Розамунд. — Я сходила в похоронное бюро и дала деньги гробовщику, чтобы тот разрешил мне взглянуть на нее. Я должна была удостовериться, что это была именно она. У нее… не была лица! Убийца избил ее тяжелым тупым предметом.

— Разве вы этого не знали? — спросила Дельта хозяйку. — Это был ваш дед. Вам, должно быть, это известно.

— Я слышала сплетни. Как-никак трудно что-то держать втайне. Но я никогда не думала, что это правда.

— И все же вы побудили мать вспомнить прошлое.

— Неужели ее воспоминания хуже тех, что приходили при виде фотографий в книге?

— Да, потому что те были о людях, которых она знала и любила. Не удивительно, что она никогда не говорила о своем прошлом. У нее была причина забыть его!

Переживания Розамунд не закончились. В памяти открылась дверь, и у старухи не было выбора, как только войти в темные уголки сознания, пересечь порог, несмотря на ужас по другую сторону.

— Мне потребовались годы, чтобы забыть, как выглядела Банни Баркли: ее лицо искромсанное, словно сырое мясо, ее седеющие волосы, запачканные кровью. Я заставила себя оставить все в прошлом, сосредоточиться на браке и своей маленькой девочке. Наконец мне это удалось. Любовь к мужу и ребенку заставила меня вести нормальную счастливую жизнь.

— Вот видишь, не все так плохо, — сказала Эмбет. — Ты смогла найти счастье.

— Потом скончалась моя мать, и я унаследовала дом. Хотя я никогда не была здесь счастлива, я не устояла и обошла его еще раз. Мою старую спальню превратили в комнату для гостей, будто я там никогда и не жила. Я поняла, что мне не следовало бы туда заходить, на этом этапе нужно было просто выйти за дверь, но я этого не сделала. Все походило на то, будто ты проезжала мимо сильной дорожной аварии. Ты не хочешь смотреть, но и не можешь отвернуться. Я поднялась на мансарду. После всего случившегося мать запретила всем туда ходить. Когда я открыла дверь, все было покрыто многовековой пылью и паутиной, но я все же разглядела на потолке крюк и свисающий кожаный ремень.

Эмбет закрыла лицо руками и отвернулась, чувствуя, что образы уважаемого дедушки и бабушки, испорченные материнским откровением, разбились вдребезги.

— Я видела шелковые шарфы, которыми отец связывал Банни, и хлыст. Но в комнате находилось и то, чего не было, когда маленькой девочкой я тайком туда ходила: окровавленная бейсбольная бита, которой мать до смерти забила Банни Баркли.

Эмбет, пытаясь справиться с внезапным поворотом событий в своей семье, теперь мало обращала внимания на мать. Однако сиделка реагировала с состраданием.

«Бедная женщина! — подумала Дельта. — Отец — садист, а мать — убийца. Не удивительно, что ей не хотелось ничего этого помнить».

Она подняла с пола книгу, открыла и передала старухе.

— Посмотрите на эту фотографию, — сказала она. — Вы узнаете ее? Это Мэрилин Монро, одна из самых известных актрис в мире.

Розамунд, взглянув на страницу, немного оживилась, но глаза стали несчастными.

— Мое настоящее имя Норма Джин Мортенсон, — произнесла она, — хотя мать позднее называла меня Бейкер. Когда я начала сниматься, Бен Лион из киностудии «Двадцатый век Фокс» предложил сменить имя на Мэрилин в честь Мэрилин Миллер, и я выбрала девичью фамилию матери Монро.

Пока Розамунд восторженно описывала браки Монро с Джо Ди Маджио и Артуром Миллером, а также отношения с Джоном Кеннеди, дочь тихонько вышла за дверь и удалилась в основной дом. Эмбет Пейтон Уэстмайер никогда больше не угрожала старухе отправкой в дом для престарелых. Кроме того Дельта оставалась с больной в гостевом домике до тех пор, пока та через три года не умерла.

После простой, но достойной панихиды Розамунд Тиллет похоронили в семейной могиле Пейтонов. Перед тем как опустить тело, крышку гроба открыли, и Дельта Гилли вложила в руки покойной потрепанный экземпляр книги «Великие тайны и скандалы Голливуда».

Знаменитости, упомянутые в рассказе, были реальными людьми. Образ Банни Баркли, хотя и вымышленный, является прообразом Вики Морган, любовницы Альфреда Блумингдейла, который, как говорят, имел садистские склонности. Мисс Морган была забита до смерти своим другом и соседом по комнате.

2016 г.