Вдохновения – свидетельства высшей жизни.
Достичь ее нереально, но сотворить возможно: нужно лишь выстроить из подобных озарений мираж!
Мой внутренний романтизм не светел и не темен, хотя есть в нем что-то от мрака, а что-то – от торжества.
Романтизм моей души – овеществленная скульптура в дождливом саду.
Меня не волнуют фантазии о будущем, равно как не заботит реконструкция прошлого, или ложная действительность настоящего.
Я озабочен только тем, сколь здесь и сейчас сумею раздобыть вечности.
Осенью совсем не осталось снов. Я звал их, и вот однажды они вернулись, чтобы размыть дрожь и осязание дождем. Так я узнал язык чаек. В саду поприветствовал их криками.
Тут каждый момент тронут гибелью, а мир – запущенный страдалец, который от безысходности рисует узоры. Весной на их месте улыбка найдет гнездо и заживет примерным птенцом.
Но это потом. А сейчас я спрашиваю себя: если подброшу в осенний костер дров-печалей, застанет ли кто-нибудь мою улыбку?