Проект Стокгольмский синдром

ГЛАВА 3

Поднимаясь по трапу в самолет, передаю свой билет стюардессе, и она мне показывает направление, куда должен идти и занять свое место. Конечно, это не бизнес-класс, но и рад этому – слиться посреди множественной толпы. Каждый человек в суматохе, кто-то пытается запихать свой багаж наверх, слышен детский смех, а потом и крики. Улыбаюсь про себя, вспоминая, когда моя пушинка однажды заигралась с малышом в парке, пока мама этого ребенка счищала с себя песок. Мы с женой любили гулять, особенно после долгих ее репетиций, и пусть сил не оставалось совсем, но на свежем воздухе, казалось, и жизнь невероятно прекрасна в своих красках. Недалеко от местного пруда располагалась детская площадка. Малыш совсем разошелся в своих играх, и стал сыпать песком в разные стороны, естественно попадая на свою мать и деток, которые были с ним в одной песочнице. Слезы, ругань мамы и негодование других деток – все вместе спровоцировало истерику у ребенка. Но моя пушинка нашла им временное отвлечение, показывая маленькое представление в исполнении танца. Детки смотрели завороженно, буквально разинули ротики, а девчонки, совсем крошки в юбчонках, стали подражать. И не смотря на свою усталость, Оля была счастлива, а я вместе с ней.

– Сэр, – улыбаясь, ко мне обращается пожилая женщина. Я наклонил голову, чтобы быть на уровне с ней, весь внимание. – Не поможете? – протягивает свою сумочку, показывая на верх.

– О, конечно, – принимаю из ее рук предмет туалета, и заталкиваю в отсек.

– Спасибо, – искренне благодарит, а потом вновь обращается ко мне, когда смотрит в свой билет. – Сынок, мое место у окна, но я дико боюсь сидеть рядом с краем, давайте поменяемся? – с надеждой смотрит на меня, а я просто киваю. Какая разница, где переносить перелет.

Усевшись, я, наконец, закрывая глаза, расслабленно выдохнул. Теперь меня ждет родительский дом и встреча с ними. А еще проект, над которым придется здорово поработать, чтобы понять всю чертовщину, что творится в душах каждого пострадавшего. Командир самолета объявляет о начале старта и просит всех пассажиров приготовиться к взлету. Последний раз взглянув в окно на просторы города, который виднеется в дали пятном, я мысленно радуюсь, что теперь меня здесь ничто не держит, а главное, смогу оторвать от себя напарницу. С Дианой я знаком довольно давно, практически с университетской скамьи, но, даже предположить не мог, что девушка обо мне сходит с ума, или делает вид. Кто знает, что у нее творится в голове. Приятельские отношения были вполне дружескими. Никакого намека с ее стороны на что-то большее, а потом, как подменили. Встреча с ней на собеседовании в штабе сначала приятно удивила, а потом, когда нас вдвоем определили в пару – напарники, выполняя задания один за другим, настолько сработались вместе, что решили продолжать в том же духе. Для преступников – мы брат с сестрой и с историей наркоторговцев, а также продажники женских юных тел нелегальным путем – считай сутенеры. Идея быть настолько разносторонними сначала вдохновляла на подвиги, но последнее задание, только усугубило наше, и без того, подвешенное состояние. Переломным моментом в моей «карьере» стала пропажа жены. Я уверен, что она не просто ушла от меня, а кто-то этому поспособствовал. Но вопрос кто и с какой целью. Полтора года назад, когда мы были с Дианой в клубе на задании, нам предстояло выявить главного покупателя среди местных французских мафиози – дело не из легких, в тот вечер многие наши коллеги-девчонки стояли на кону. И, сделай мы шаг не в ту сторону, могли навсегда потерять их след, а также тех девчат, ради которых вся операция планировалась практически год. Но мы справились, а в награду я получил исчезновение своей пушинки. Все шло ко дну – вся моя жизнь, и куда бы я ни сунулся всюду качали головами, утверждая, что Оля ушла сама. Наверное, я сначала был в легком недоумении, как она могла уйти. Потом попытался смириться, моей отдушиной стала работа по специальности с пациентками, которых, собственно, мы с Дианой вызволили из заточения настоящих сутенеров. И даже спустя пару месяцев работы – тяжелой и невыносимой, я прокручивал в голове последние дни перед тем, как уйти на задание, фактически солгав жене о командировке. Но ложь во благо порой для того существует, чтобы не подвергать опасности своих любимых. После выполнения задания, я вновь подал рапорт об увольнении, но, как снег на голову, мне свалилось следующее, и следующее, и следующее. На протяжении девяти месяцев я работал в психиатрической больнице, где теперь осталась Диана, полагаю, ее подослали в качестве моей замены.

– Сынок, – снова обращается женщина, толкая меня в плечо.

Раскрыв глаза, я обернулся полубоком и посмотрел на нее в ожидании следующей просьбы. Седые волосы у дамы были убраны в прическу, а едва подведенные глаза коричневой подводкой, говорили о том, что в юности женщина многим мужчинам вскружила головы. На ум мгновенно приходит образ лица моей пушинки – юное и прекрасное, но глаза, благодаря которым я следовал за ней по пятам навек выгравированы в моих мозгах, и уже никто не сможет убрать из черного ящика то, что для меня является священным храмом памяти.

– Вот, смотри, – женщина протягивает газету, указывая дрожавшим пальцем в определенную колонку новостей. – Когда-то я была на выступлении этой прекрасной молодой особы, кажется, Ольга Высоцкая. – Я замер, услышав имя моей жены, стал внимательно всматриваться в буквы, но они расплывались перед глазами. – Такая умница, – продолжает предаваться воспоминаниям о единственном разе, когда могла следить за поистине прекрасными пируэтами и кабриоли, и многими другими движениями в танце. – Но надо же судьба у девочки не сложилась, сбежала от мужа и затерялась в толпе. – Женщина вздыхает, а я словно очнулся ото сна, облитый ушатом ледяной воды, стоило осмыслить последние слова, сказанные пожилой дамой. Быстро просматриваю газету, натыкаясь на дату и, когда была выпущена статья, осел в своем кресле, искоса поглядывая на старушку. Дама живет прошлым, и, кажется, до сих пор не понимает, сколько времени утекло с тех пор.

– Прошу прощения, – я прокашлялся, обращая на себя внимание, и она радостно глядит мне в глаза. – Какое сегодня число, вы не подскажите? – стараюсь говорить будничным тоном, хотя слежу за каждым движением.

– Конечно, – закивала, и начала рыться в сумочке. Вынимает блокнот и пролистывает пустые страницы. Слежу за каждым ее действием, стараясь не наводить на старушку паники и того, что я заметил у нее недуг. Женщина тычет пальцем в пустоту листа и с полной уверенностью называет дату, – сейчас сентябрь две тысячи семнадцатого года. – Упс, сжимаю сильно губы, но с благодарностью киваю ей головой, не говоря ни слова. Мы уже в воздухе, и поднимать лишнюю панику у стюардесс, будет великой глупостью. Женщина больна, и ей необходима помощь, степень ее провалов в памяти на скидку трудно оценить, хотя выглядит дама в бодром здравии и в жизни бы не подумал о ее плохом состоянии. Я улыбаюсь ей, а потом деликатно прошу у нее пропустить меня. Встаю и ухожу прямо по направлению к отсеку специально оборудованного для персонала самолета. Обе девушки-стюардессы разговаривали между собой, когда я, постучавшись, вошел за занавесь.

– Простите, – вскочила первая, поправляя пиджак, – но, вам сюда нельзя, сэр. – Мило улыбаясь, показывает на выход.

– Знаю, леди, – соглашаюсь, а потом подзываю девушку, и она, оценив во мне презентабельного мужчину, зарделась, но подчинилась. – Я психиатр, – вежливо заявил им обеим. – Та пожилая женщина, – осторожно приоткрываю ширму и указываю на свое месте, оно находится не далеко от отсека для персонала, да и отсутствие пассажира, сужает поиски. – Возможно нуждается в помощи квалифицированного специалиста, если вас не затруднит, свяжитесь с капитаном и пусть он попросит бригаду ждать по прилету в аэропорт.

– Сэр, – вторая девушка тоже обратила внимание на женщину, а потом уже на меня: – С чего вы взяли, что ей нужна помощь? – скептически задает вопрос, ожидая, что я начну оправдываться.

– У нее газета полуторагодичной давности и, насколько мне известно, люди не научились читать по пустым записям, – с сарказмом отвечаю, ухмыляясь.

– Хорошо, – встревает первая, явно больше проникаясь в проблему, чем вторая. – Я оповещу капитана, а вы займите свое место, сэр, и не поднимайте панику, если женщина начнет вести себя неподобающим образом.

Согласно киваю, затем выхожу, возвращаясь на прежнее место.

– Знаете, – вновь ко мне обращается старушка, и я вынужден побыть ее «подружкой». До прилета еще очень скоро. Но, надеюсь, она быстро утомится и даст отдохнуть мне, чтобы собраться с мыслями перед встречей с семьей. – Ты напоминаешь мне моего мужа, – вынимает из пустого блокнота фотографию, на которой изображены два молодых человека – прекрасная пара, но много лет тому назад. Передает фотокарточку мне, и я быстро ее переворачиваю, глядя на надписи: этой паре обоим здесь не больше двадцати лет, а само изображение хранит в себе уже сорок лет прошедшей жизни этой женщины и ее супруга. – Всегда нахмуренный, серьезный, – озорной блеск ее глаз вселяет надежду, что супруг ее все еще жив и ждет старушку. – Но, знаешь, он мне надоел, – посмеивается, кокетничая. – И я решила слетать к своей маме, чтобы расставить все по местам, поделиться чувствами к Эдмонду, и, думаю, мой папа даст согласие на нашу свадьбу.

– Я тоже так думаю, – соглашаюсь с ней, и старушка еще больше восхищается мной, и моей компанией.

– Надо отдохнуть, – зевает. – Я лечу в первый раз, – замолкает, глядя куда-то в даль, но взгляд потерянный. Тряхнув головой, с подозрением смотрит на меня, вновь оценивая. – Вы что-то хотели?

– Нет, – отрицательно качаю головой, отворачиваюсь от нее. Пограничное состояние порой реально играет в злую шутку с сознанием, и это мой самый великий страх стать один из таких. Краем глаза замечаю, что женщина приняла лекарства, но вновь держит «воздушную ручку» и оставляет в своем пустом блокноте запись о приеме препарата, затем закрывает глаза и засыпает. Я аккуратно кладу между страничками ее тетради фотографию, напоследок взглянув еще раз на когда-то молодых людей. На сердце образовалась тяжесть, что у меня множество фотографий с Олей, но мне страшно, что однажды я не смогу взглянуть на ту, которую мы сделаем спустя много лет. Сам тоже утоп в кресле и долго смотрел на облака сумеречного неба. Солнце окрасило их в самый нежный цвет – розовый, а затем с последними лучами, небо покрылось темной синевой и прояснились первые звезды. Одна за одной просыпались, излучая свой свет, которые едва доходили до наших глаз, но все-таки мы можем наблюдать за неземной красотой их бесконечного пространства. Медленно вдыхая и выдыхая воздух, я погрузился в сон, в котором меня встретила Оля.

– Лёнь, а что ты придумал? – спрашивает застенчиво. Сегодня наше третье свидание. Я посмеиваюсь над ней, целуя в макушку, крепко прижимаю к себе за тонкую талию девушки.

– Это сюрприз, – отвечаю, а сам нервничаю, как мальчишка на первом свидании в школьные годы. Девушка ниже меня, но так приятно ощущается в объятиях, словно две разрозненные половинки, наконец, соединились. Запросив отсрочку на своей работе, я вроде как нахожусь в отпуске. Моя напарница была не в восторге от идеи, но сейчас это неважно. Я счастлив, быть рядом со своей пушинкой. Ухмыляюсь, когда понимаю, что уже дал прозвище этой прекрасной юной девушке. Оля совсем молоденькая, но сильная духом. Рассказывая о своих репетициях и долгих тренировках, даже я – боец со стажем, позавидовал ее выносливости. – Так, сколько ты говоришь тебе лет? – в шутку задаю вопрос, намерено ее злю своим поведением.

Девушка насупилась и стукнула в мою грудь ладошкой. Прикосновение едва уловимое, но уже дорогое моему сердцу. Я остановился и обнял ее, захватывая губы Оли в поцелуй – глубокий и чувственный, вкладывая в него всю свою вдруг вспыхнувшую любовь к девушке. Она отвечает, обнимая меня в ответ. Мы стоим посреди оживленной французской улицы, совсем недалеко от ресторана, в котором заказал столик. По двум нашим официальным встречам – заявленным свиданиям, что придумала пушинка для более тесного знакомства, я понял, как она любит сладости. Лишенная в детстве таких яств, теперь наверстывала упущенное, сетуя на меня, что буду виновен, если наберет лишнего и вылетит из труппы. Прерывая нашу чувственную пытку, едва дышали, но одним воздухом, который глотали с жадностью. По венам бушует адреналин и возбуждение, желающее вырваться на свободу и овладеть Олей, заявляя на нее свои права.

– Нам надо двигаться дальше, – ласково глажу ее нежную щеку, целуя в уголок губ, тихо произношу. – Иначе, придется отложить наше третье свидание. – Оля рассмеялась своим тонким голосом, но кивает, соглашаясь идти дальше. Нас встретил администратор самого дорого ресторана в городе, столики здесь бронируются заранее, но мне не составило труда обратиться к коллеге, который под прикрытием замещает владельца заведения. Раздобыв нам столик в укромном месте – на верху крыши, специально оборудованной под просторную и украшенную зеленью веранду, пожелал мне удачи, и с подколкой скрестил пальцы, будто я настолько безнадежный мужчина. Но находясь рядом с пушинкой, понимаю, что это правда – я влюбился. Молодой человек пригласил нас пройти к лифту, вручил ключ-карту в руки, предупреждая, что нас уже ждет накрытый столик и приглашенные музыканты скрипачи.

– Спасибо, – благодарит Оля мужчину, чуть склонив голову, выражая таким образом свое почтение за оказанную помощь. В девушке все говорит о культуре воспитания, и я рад, что родители вложили в нее этот стержень. – Лёнь, – она обращается ко мне, когда мы вошли в лифт. Я не выпускаю ее из своих объятий, боясь потерять драгоценное тепло. – Мне двадцать, – серьезно отвечает на вопрос, который был задан в шутку. Конечно, я уже знаю о ней практически все, кроме личной жизни, потому что, пробежавшись по личному делу, не нашел никаких записей о наличие отношений в прошлом или в настоящем. Удивительно, что такая красота все время была одинокой.

– Знаю, пушинка, – ну вот, я произнес это слово вслух, вгоняя юную девушку в краску, но меня спасает писк, оповещающий, что двери лифта открываются. Крепко удерживая ее за тонкую кисть, веду на крышу. – Идем, – подбадриваю, поглядывая на нее. Оля волнуется, хотя первые два свидания прошли в более оживленной обстановке, и мы постоянно отвлекались на людей и посторонние звуки, но сегодня, я решил, что этот вечер будет принадлежать только нам двоим.

– Добрый вечер, – нас приветствует официант, приглашая к столу. Скрипачи тут же заиграли свою мелодию любви о прекрасном Париже. Издали виднеется сама башня, усеянная сотнями лампами, которые очерчивают ее силуэт в ночной тени. Вся атмосфера только и кричит, что здесь царит любовь. Мы с Олей присели за наш столик. И девушка явно была поражена сегодняшним свиданием при свечах, наедине друг с другом.

– Лёнь, – она обращается ко мне, когда мы уселись и я принялся изучать винную карту, выбирая что-нибудь легкое к нашему ужину. Сам того не замечая, стал подстраиваться под вкусы пушинки, но мысль мне была приятной, она отдавалась в груди теплом и чем-то родным. Я оторвался от меню, поднимая взгляд на девушку: – Спасибо за это, – она рукой обводит пространство, показывая на весь антураж, специально созданный для нас двоих. – Я никогда этого не забуду, – в голосе слышу грусть, чем насторожила меня и, нахмурившись, я протянул руку через столик, беря ее теплую ладошку в свою, переплетая пальцы.

– Почему ты так говоришь? – задаю вопрос, а сам внимательно слежу за каждым ее движением и мимикой лица, ощущая нервозность по всему телу. Оля улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз, как обычно, если она чему-то безумно рада. За короткий промежуток наших встреч, я изучил ее, конечно, еще многое предстоит открыть в ней для себя, но даже сейчас понимаю, что пушинка взволнована.

– Ты говорил, что сейчас в отпуске, – она нервно сглатывает, смотря куда угодно, только не в мои глаза. Скрипачи в это время заиграли тише и отошли чуть поодаль от столика, чтобы мы смогли поговорить по душам. – И вся эта красота останется только в памяти, как прекрасно проведенное время с мужчиной, которого я едва знаю, – вижу, как тяжело ей даются слова, но она делится своим страхом.

– Оля, – ласково зову ее, и она все же встречается со мной взглядом, – все это, – киваю на обстановку, – только ради тебя и, я надеюсь, не в последний раз. – Затем встаю и подхожу к ней ближе становясь на одно колено перед ней. Пушинка запаниковала, нервно хихикнув, проследила за мной и за каждым моим шагом, считаю, будто играю на ее юных чувствах.

– Это же шутка, правда? – нехотя задает вопрос, который содержит в себе подтекст. Я улыбаюсь, вгоняя ее в краску. Она начинает мотать головой, когда я беру в свои руки обе ее и целую каждую, придавая этому моменту особое значение в нашей жизни – теперь общей, если девушка согласится на мое предложение.

– Оль, – ловлю ее взгляд, и девушка замирает, буквально переставая дышать. Глаза лихорадочно забегали в ожидании чего-то невероятного, и так оно будет. – Знаю, мы знакомы совсем немного, всего пару месяцев от силы, но в разлуке с тобой, я понял, как мне не хватает тебя. – Целую еще раз ее ладошку, которая теперь похолодела от нервного напряжения. – Ты выйдешь за меня замуж? – задаю вопрос, который планировал озвучить немного позже, но ведь сердце стучит с удвоенной силой, моля скорее избавиться от томления внутри души. Оля сначала побледнела, а потом рассмеялась, и в миг посерьезнела.

– Да, – одно короткое слово, но значащее многое для меня. Она наклоняется и дарит мне свой поцелуй, закрепляя наше согласие на брак. – Да, Лёнь!

Я встаю и подхватываю пушинку, кружа в объятиях, был так рад, что казалось вот-вот мое сердце в буквальном смысле выскочит из груди в ее руки. Музыканты довольные новой ситуацией подобрали самую необыкновенную, тонкую и милую мелодию, заполняя веранду необыкновенной атмосферой волшебства. Словно сон. Этот вечер был нашим первым во всех смыслах. Переступив порог моего временного дома после ужина, я не хотел отпускать от себя свою девушку, потому сразу увез к себе. Оля была совершенно не против такого поворота событий, но все же отправила своей матери сообщение о своем местонахождении. Как только она оправила его, телефон весь вечер без умолку трезвонил, соревнуясь с музыкой, которая стояла на входящих звонках, и оповещениями о смс-сообщениях. Пушинка призналась, что такой расклад не понравится ее родителям, но ей все равно, потому что чувствует, что влюблена в меня до неприличия. А мое временное отсутствие только еще раз доказало нам обоим, что мы не можем друг без друга. Вот она – судьба, столкнула лбами и теперь делает все возможное, чтобы две половинки соединились в одно целое. Моя будущая жена подарила мне свою невинность, чем еще сильнее привязали к себе. И не потому, что это ответственность, которая ложится весомым грузом на плечи, а искреннее уважение, что девушка верила в настоящие чувства и просто ждала того, кто будет достоин.

Сквозь сон прорывается голос стюардессы, которая легонько толкает меня в плечо, пробуждая. Нехотя раскрываю глаза, понимая, как я скучаю по своей пушинке и тем ощущениям, которые испытываю только рядом с ней. И моя прежняя жизнь подобна призрачному существованию, от которого я никак не могу избавиться, будто застрял в тартаре с его лабиринтами, выход которого еще не скоро покажется моему взору.

– Сэр, – девушка мило улыбается, а я обращаю внимание на то, что моя соседка все еще спит мертвым сном, даже грудная клетка не шевелится. – Самолет скоро зайдет на посадку, капитан просил передать вам слова благодарности за проявленную бдительность. Дети этой милой женщины уже объявили в розыск, потеряв ее несколько дней назад.

– Постойте, – я обрываю стюардессу, показывая на пожилую женщину. – Кажется, она не дышит. – Девушка мгновенно напряглась и стала по стойке смирно, понимая, что во время разговора нас никто не прерывал. Я мгновенно взял влажную салфетку, которые лежали в подстаканнике, разорвав пакетик, вынимаю его и протираю свою руку, скорее подставляя спящей женщине под нос, проверяя таким образом дыхание. Его нет. Теплое дыхание не обдало мою влажную ладонь, и я устало плюхнулся обратно на свое место. Провожу сухой ладонью по лицу, затем подзываю стюардессу, которая начала приходит в себя, наконец, соображая, что я только что делал. Показываю жестом, чтобы не поднимала панику, а сам гляжу на часы, приблизительно высчитав время нашего полета и того момента, как дама приняла свои лекарства. Осторожно покинув свое место повел бледную девушку обратно в их отсек и попросил набрать капитана самолета, чтобы поговорить с ним лично.

– Капитан, – вторая стюардесса тоже была шокирована произошедшем. – С вами хочет поговорить тот пассажир, что просил о бригаде. – Она внимательно слушает речь мужчины, а потом передает мне трубку, и обе девушки выходят из отсека, оставляя меня наедине с самим собой и телефонной трубкой.

– Слушаю, – в телефоне слышен жесткий мужской голос.

– Я психиатр, – объясняю мужчине всю ситуацию. – Приблизительное время около пяти часов с момента приема препаратов, но какой категории, сказать не могу, капитан. Женщина находилась не в себе.

– Ясно, господин Островский, спасибо, что не поднимаете шум в самолете. Стюардессы пересадят вас на свободное место, а пока пусть женщина останется на своем месте, иначе это вызовет множественные подозрения у остальных пассажиров.

– Согласен, – киваю в пустоту, будто мужчина может услышать меня.

Спустя два с половиной часа, мы, наконец, прибыли в Москву. Наш самолет встретили две бригады скорой помощи, и одна патрульная машина. Оставив все свои контактные данные полицейскому, я прошествовал по переходу через турникеты. Выйдя на улицу, вдохнул свежий воздух своего родного города, а чуть дальше, среди толпы, расслышал свое имя.

– Лёнька! – Власов радостно зовет меня, и машет руками в разные стороны. Затем начинает отплясывать, показывая весь свой скрытый потенциал актера-клоуна. Я рассмеялся. На душе вроде отлегло при встрече друга, и похлопав друг другу по плечам, крепко, по-братски, обнялись. – Ну ты даешь, – Степан все еще не может поверить своим глазам, что я стою перед ним, спустя полтора года отсутствия.

– Да, – устало выдыхаю, но искренне рад, что Степка нашел время и встретил меня, потому как время нещадно, и новый вихрь воспоминаний запросто овладеет мной, изнутри выжирая сомнениями. – Сам еще не до конца осознал, что вернулся. А ты, друг в своем репертуаре, держишь планку!

– Естественно, – он играет бровями, внимательно смотрит на меня и продолжает: – Ну так чего мы стоим? – Степан подхватывает мой чемодан. – Вперед домой! – Согласно киваю другу, и мы оба выходим из аэропорта.