Проклятие Достоевского

– Да сними ты эту чертову тыкву! Не видишь, мешается?!

– Миш, – прошептал Семка, – Кажется, она мне подмигивает.

– Ты совсем сбрендил? – Мишка даже у виска покрутил для убедительности. – Просто свечка от ветра колышется, идиот!

– А ты знаешь, как эти штуки называются? Фонари Джека! – задрал нос приятель.

«Умник нашелся», – подумал Миша, но промолчал. Хотя дом на отшибе и ночь на дворе, но лишний раз лучше не светиться.

А вот Семен его мнения не разделял, да и лезть через забор вслед за подельником не торопился.

– Мамка говорит, что Матвеевна – ведьма самая натуральная, – забубнил горе-сообщник, – и проклясть может по-настоящему. В девяностых ее братки ограбить пытались, даже убить хотели. Так она живая вон, зато один из бандюганов через несколько дней утопился.

– А с другими что? – нехотя спросил Мишка, в эти байки он никогда не верил.

– Да их двое на дело пошло, остальные не рискнули. Со вторым нормально все, только потом он сразу в менты подался, хотя раньше их не переваривал. До сих пор вроде служит…

– Ну вот. Раз жив-здоров, значит, фигня это. А утопленник… в то время всякое случалось, наверняка помог кто-нибудь.

– Нет, сам он, доказанный факт.

Но Мишка только отмахнулся, что спорить с балбесом, который, к слову, так и стоял по ту сторону ограды. «Трусит», – с досадой понял Миша. Эх, одному нужно было идти, как и собирался…

Хотя, если честно, еще два дня назад его даже мысли подобные не посещали. Кабы не Танька, Мишка в жизни к Матвеевне не полез, да и вообще ни к кому. Ну его к лешему такой риск – не дай бог поймают и посадят. Оно ему надо?

Оказалось, надо. Нет, не тюрьма, понятное дело, а Татьяна. Она Мишке давно нравилась, но близко к себе не подпускала. Смеялась, мол, нищеброды ей ни к чему. И вдруг позвала на свиданку. Сама! Он, конечно же, пришел, а пока гуляли, девчонка рассказала, что местная знахарка сегодня утром уезжает к дочери на пару дней. Свои сбережения «ведьма» хранила дома, банкам не доверяла. И сигнализацию не ставила, хотя ей предлагали, а ведь у Матвеевны даже собаки нет. В итоге жилище без защиты остается. Под конец зазноба непрозрачно намекнула, что, если Мишка внезапно разбогатеет, они тут же рванут куда-нибудь в Сочи. А после станут жить долго и счастливо где угодно, но лучше в столице. Мишке некстати вспомнились блестящие Танюхины глаза и полные влажные губы, шепчущие с придыханием: «прикинь, ты, я, море и никого вокруг…» Он даже зажмурился, чтобы прогнать наваждение.

Деньги у Матвеевны водились, это всем известно: клиенты к ней на таких шикарных тачках приезжали, аж из Москвы… Плюс у Таньки зуб на «кудесницу»: девка просила жениха богатого наколдовать (вот тоже, вроде не дура, а в сказки верит), но та ей отказала, еще и отругала в придачу. Правда, сразу Мишка все равно не согласился, то есть четко ничего не ответил. И после рандеву поплелся к Семке, советоваться. Как ни крути, а Семен ему лучший друг: одиннадцать лет за одной партой просидели. Но однокашник выслушал и отговаривать принялся, кстати, зря: в такие моменты в Мишку, будто бес вселяется (так бабка, покойница, говорила), ему тут же хочется поступить наоборот. Когда же Семка понял, что разубедить приятеля не получится, вызвался ему помочь. Эх, не надо было соглашаться! Хотя одному жутковато, чего уж там…