Прорыв инерции

Первая часть

***

Из указа от 20 мая 2060 года.

«Указом от 20.05.2060 года объявляю о необходимости мобилизовать население с целью более эффективного расселения по пригодной для выживания местности. Приказываю соответствующим инстанциям принять меры по сбору населения в пунктах регистрации для последующей транспортировки в места временного проживания. Приказываю организовать экстренные пункты оказания медицинской помощи и пункты раздачи провианта. В виду резкого повышения содержания загрязняющих веществ в атмосфере и почве приказываю начать строительство инновационных куполов повсеместно раньше срока без экспериментальной проверки в больших масштабах» – текст воспроизведен компанией «Оксиджен», не может считаться достоверно точной копией оригинального текста в виду утраты большей части последнего; передает лишь суть первоначального документа.

***

Утро, как и всегда, оказалось недобрым. Нашему городу еще повезло, что мы можем просыпаться вместе с проникающими через купол лучами восходящего солнца. Жизнь на возвышенности приносит свои плоды – на том уровне, где построен город, пыли намного меньше. Но вот меня почему-то всегда по утрам пытается разбудить не добрый лучик раннего тепла, а назойливый люминесцентный свет будильника, заводимого программой управления домом. И кто ее просит заводить будильник так рано.

Голова снова полна ваты. Из-за бессонницы я провожу ночи в размышлениях и грезах, волнениях и переживаниях, еле-еле засыпая где-то под утро. А случается это непременно за несколько минут до будильника, который может поднять с кровати даже мертвого. Вот и приходится волочить свое тяжелое, неповоротливое тело на обессиленных ногах до ванной комнаты, чтобы умыться. Не размыкая глаз, на ощупь нахожу необходимые принадлежности – сухой гель для умывания и гранулы зубной пасты компании «Оксиджен», которые не нужно смывать водой. Больше рефлекторно, чем сознательно втираю пальцем в зубы и десны содержимое гранул. Пока я находилась в состоянии на грани сна, механический голос разрезал утреннюю тишину, да так резко, что я чуть не подавилась слюной.

–За ночь потрачено 240 л кислорода, что превышает среднюю норму расхода кислорода во сне, – так программа управления домом начала ежедневный доклад, а я, откашливаясь, подумала: «Ох, если бы я спала все то время, что ты считала расход кислорода», – возможно, вам стоит проконсультироваться с медицинским персоналом. Записать вам на прием?

Сплевывая нерастворимый осадок геля, я ответила:

–Не стоит беспокоиться, я все лишь не сплю по ночам, вот и все. Лучше скажи, какие новости? Отец сегодня освободится хотя бы со мной поужинать?

–Ваш отец передал вам, что, к сожалению, не сможет к вам присоединиться, – последние слова я слышу настолько часто, что произношу их вместе с механическим женским голосом, – но он надеется, что в ближайшие дни график станет не таким загруженным и он сможет провести с вами время.

Над собой хочется лишь посмеяться – какая я мечтательница, раз все еще верю в возращение былых времен.

–Ладно, передай господину «большой шишке», чтобы нормально поел и не работал во вред здоровью.

–Сообщение отправлено.

–Какая температура за бортом?

–Температура воздуха находится на оптимальном для обеспечения жизнедеятельности уровне – 23 градуса тепла. Влажность воздуха составляет 50%. Выброс ожидается в 3 часа по полудню, специалисты рекомендуют не оставаться за пределами зданий в период с 3 часов до 3 часов 30 минут в связи с мощными потоками воздуха. Давление состав….

Дальше слушать смысла не было. Содержание этой информации не менялось уже на протяжении многих лет. Пока программа заканчивала докладывать обязательный к прослушиванию текст, я производила ревизию своего шкафа на предмет одежды по настроению. Майка на узких бретельках или футболка?

–…все механизмы исправны. Доклад закончен.

–Нет, не закончен, – возразила я, ведь не это мне хотелось услышать, – когда же ты уже вобьешь в свою программу, тупая ты машина, что когда я задаю вопрос о температуре за бортом, это значит, что я хочу узнать погоду за пределами городского купола.

В утренние часы я всегда особенно раздражительна, потому что чувствую себя хуже некуда.

–Температура за пределами нашего городского купола составляет 34 градуса, ветер юго-восточный 4 м/с, давление повышенное для данной местности и составляет 736 мм.рт.ст., содержание кислорода близко к нулевой отметке. Ветер за утренний и дневной период принесет с собой среднесуточное количество пылевых осадков, выпадаемых в регионе нахождения нашего города. Над куполом ожидается минимальная облачность. Риск выпадения кислотных осадков в центр купола в этом месяце снижается, но в районе западной границы можно будет наблюдать выпадение серных осадков в период с 19 часов 01 минуты до 19 часов 22 минут. Закат ожидается в 21 час 34 минуты.

Отлично, и дождь, и закат в одном месте. Хоть где-то повезло. Обязательно посетим это событие. Люблю смотреть, как на купол льется дождь, как жидкость стекает вниз, рисуя неровные дорожки. А закрыв глаза, люблю слушать, как звонко капли барабанят по стеклянной поверхности.

Но грезы о вечернем времяпрепровождении несвоевременны, как посчитала программа, решив мне напомнить о том, что учеба не ждет. Я съела углеводную смесь, по вкусу больше похожую на то, что ешь половую тряпку, запив ее обязательным утренним стаканом воды. Потом я быстро собрала нужные учебники и школьные принадлежности и взглянула в зеркало, чтобы проучить выбившиеся черные прядки, убрать со щеки выпавшую ресничку и испугаться синеватого цвета своих тонких губ. Приведя себя в порядок, я открыла дверь и вышла.

Жить в центре города, в самом высоком и технологичном здании конечно хорошо, но городская суета, окружающая этот дом, никогда мне не нравилась. Гудение со всех сторон, электрокары, шум моторов и механизмов, которые с частотой биения сердца заменяются более современными и бесшумными. Мало того, что все эти механические звуки давят на слух своим скрежетом, так еще и люди, кричащие друг на друга то тут, то там, добавляют этой не перевариваемой какофонии своего особого шарма. Хочется заткнуть уши.

Мой путь до здания исследовательского центра, где и находится школьный корпус, всегда занимает 21 минуту. Спасибо коммуникатору, который каждый раз считает, это же такая важная информация. По пути в школу я всегда прохожу одни и те же ничем не примечательные места: на широкой площади перед самым домом, обрамленная причудливым переплетением камня и стекла, стоит станция кислорирования воздуха – внушительное 4-метровое сооружение круглой формы, сверху изрезанное полосками вентиляционных отверстий, обеспечивающее кислородом несколько районов; далее, повернув направо с площади и выходя по каменной дороге на длинный проспект, по которому свободно проносятся электро- и велокары, можно приметить несколько промышленных зданий, чей фасад испещрен многочисленными рекламными экранами, сутками транслирующими продукцию, производимую в этих зданиях – новые веяния в управлении техникой, усовершенствованные коммуникаторы, следящие за вашим здоровьем и расписанием дня, медицинские кислородные ингаляторы для рабочих классов населения, пищевая продукция с различными вкусами, способная внести в вашу жизнь новые краски, одежда из стойкого материала, который долгое время способен не пачкаться и очищать кожу тела, наполняя ее энергией и жизнью и многое другое, что кричит своей современностью, новыми разработками, ради которых в поте лица трудятся сотрудники исследовательского центра компании «Оксиджен». Тут же располагаются магазины, продающие эту продукцию: «Окси фуд», «О’Джен моторс» и его самый популярный филиал – «Оксироботикс», «Оксиджен тэкналоджи», «Гемоглабмед», «Фэшнокс» – самые большие гипермаркеты и самые маленькие магазинчики различной продукции. Дальше дорога идет все время прямо как по линейке. Через каждый 10 метров стоят информационные экраны, с помощью которых можно ознакомиться с важной информацией о функционировании города, вызвать мастера по ремонту электрокара, записаться на приме к роботу-врачу, посмотреть график работы или поправить прическу. В свободное от информирования населения время экраны транслируют процесс работы механизмов очистки воды и воздуха, работы людей, трудящихся на благо всего народа, а также ролики, воспитывающие любовь к компании, которая заботится лично о каждом человеке. «Вместе мы сможем развиваться в лучшую сторону», «Вместе мы спасем человечество от вымирания», «Вместе мы сможем обеспечить каждого человека достойной работой, где он сможет внести весомый вклад в развитие наших городов», «Будьте вместе с нами и мы позаботимся о вас» – лозунги расплывались перед глазами и звучали как молитва. Можно назвать это гипнозом, зомбированием, особенно когда в ночи тебе мерещится модель из рекламы сухого шампуня, говорящая, что вместе мы сможем достичь небывалых высот. Если честно, то я не обращаю на это внимания, оставляя это фоном на краю восприятия.

Проходя эту вереницу безобразия всех оттенков синего, я приближаюсь к исследовательскому центру – самому большому зданию во всем государстве. Его называют «городом в городе» – настолько он огромен. Он поистине впечатляет, как своим размером, так и своим значением. Здесь учатся лучшие умы, создавая невероятное, исследуя ранее не исследуемое. Чистое творчество. Еще в детстве, проходя с отцом по длинным коридорам, наполненным духом энтузиазма и интереса, я решила, что буду работать именно здесь, создавая своими руками нечто новое. Оказалось, у будущего свои планы.

Так проходят 17 минут моей дороги до центра. Этот путь я могу пройти с завязанными глазами. Остальные 4 минуты надо потратить на то, чтобы доехать до школьного корпуса, который находится в южном крыле центра. Если бы не электробусы, подбирающие школьников у второго входа, то до корпуса можно было бы и не добраться вовсе. До школы я доезжаю с ветерком, но зажатая детьми из младших классов, энергия которых просто льется через край, неизвестно только откуда они ее берут. Есть подозрение, что вытягивают из взрослых.

Неугомонные дети выносят меня на первом этаже корпуса и как таракашки разбегаются по кабинетам. Коммуникатор вибрирует, давая мне понять, что я нахожусь в том месте, где я должна находиться в это время, с чем он меня поздравляет милым сообщением: «Поздравляю! Ваша активность и стремление к учебе поразительно! Сегодня вы потратили 21 минуту на дорогу, сделав 1000 шагов! Успехов в учебе!». Я же дохожу до лифта, где уже встречаю знакомые лица старшеклассников и одноклассников. Так как мы почти заканчиваем обучение, под наши учебные классы отвели последние этажи, там больше возможностей для пытливого ума, который прошел через зубрежку, и считается способным продуцировать идеи самостоятельно.

Разговорившись о состоянии атмосферы в пустынных областях со своим одноклассником, я не заметила, как лифт звонком объявил о прибытии на нужный этаж.

Уроки проходили мимо каждого ученика. Особенно мимо проходило чтение известных на данный момент исторических документов. Сухие тексты учениками воспринимаются плохо, а то, что успевает войти в молодые головы не укладывается туда надолго, потому что не вызывает интереса и не раскрывает историю человечества. Многое, конечно, утеряно, а компания всеми силами пытается отыскать свидетельства нашего прошлого, но успехов в этом деле мало. Поэтому многие стараются провести это время с пользой: кто-то пытается досмотреть недосмотренные дома сны, кто-то доделывает домашнюю работу, кто-то болтает с одноклассником. А я сочиняю истории о прошлом, где человечество боролось против ветра, волн, питалось кореньями и животными, а также путешествовало по бескрайним просторам нашей планеты. Многое сочинила моя мама, а я уже дорисовывала картины в своем воображении. Так я путешествовала.

После наступало время обеда.

Столовая, оформленная исключительно светлыми оттенками серого цвета, была сама по себе скучная. Человеческого персонала, работающего на кухне, было мало, они лишь нагружали тарелки углеводной кашей и небольшим количеством мяса. Тарелки по столам развозили роботы-официанты, они же собирали то, что оставалось, отправляли это в подвальные этажи, откуда все поступало на переработку. Все было бы до конца серым и унылым, если бы не огромная стеклянная стена, открывающая вид на внутренний двор исследовательского центра, где стояла машина, показывающая процесс очистки грязной воды. В счастливые часы резервуар, идущий вокруг нее, наполнялся живительной влагой, которая с приятным журчанием переливалась из одного пластмассового желоба в другой, с брызгами перетекая дальше по каменным ступенькам и уходя прямиком под землю. На фоне голубизны купола и бликов солнца, иногда отбрасываемых окнами здания, выглядело захватывающе.

–Говорят, скоро выпустят твердую форму углеводов.

Созерцательное состояние нарушила моя подруга из параллельного класса. Я мотнула головой, чтобы собрать мысли в одну кучу, пока она усаживалась за стол.

–Жду не дождусь, а то меня эти каши уже порядком подпортили, – она положила свою руку к себе на живот, проводя ладонью в успокаивающем жесте, – если ты понимаешь, о чем я.

Я усмехнулась. Конечно, я понимаю, о чем ты. Думаю у многих такая проблема. Я решила поддержать разговор:

–Да, слышала об этом. Но ты же знаешь, как долго до прилавков доходит новая продукция. Ее же еще тестируют и проверяют. Так что питаться нам этой жижей до скончания времен, – сказав это, я зачерпнула кашу ложкой и опрокинула ее содержимое обратно в тарелку.

–Так скажи отцу, чтобы поторопил! Невозможно же! – я могу лишь тяжело вздыхать, когда разговор приходит к этой теме.

–Я же говорила, такие вещи от него не зависят. Центр делает все, что может, – попыталась спокойным тоном сказать я, но по лицу подруги поняла, что не вышло, она решила извиниться, начала набирать в легкие воздуха и открыла было рот, но внезапно, как звон будильника, появилась другая наша подруга.

–Вы не представляете, что произошло сегодня! Этот день я не забуду никогда, потому что он особенный, неповторимый, волшебный, – она начала нас расстреливать словами как пулями, быстро и беспощадно.

–Что случилось? – хором спросили мы, заведомо зная, что попадем в ловушку.

–А вот что. Сегодня я как обычно начала свой день, умылась….

Она никогда не умела рассказывать истории кратко: повествуя о чем либо, она всегда начала с самого начала, то есть с утра, с момента пробуждения, даже если то, что она действительно хотела рассказать произошло под вечер.

–… потом, я ничего не подозревающая, вся такая красивая захожу в класс и вижу, как эти дураки, ну знаете, опять решили…

Половина вылетающих из ее рта слов просто шмякнулась мне на голову, разбиваясь вдребезги, не успев донести своего смысла. Жутко хотелось ее поторопить, чтобы услышать, наконец, самое важное, но повествование внезапно дошло до этого самостоятельно.

–… так вот, поздравьте меня, Крис предложил мне встречаться.

О-о-о, столько шума из-за этого. Я смотрела на ее лицо и понимаю, что для нее было жизненно необходимо поделиться с нами этой новостью, чтобы мы разделили с ней радость. И хотелось за нее порадоваться, но такие новости от нее приходили почти каждый месяц в течение последний трех лет, менялись только имена парней. И ведь это действительно ее очень волновало. Но я не могла этого понять.

–И да, Мэри, его друг Сэм засматривается на тебя уже с конца прошлого года, – сказала она, подмигивая.

Я не знала, что делать с этой информацией. Она повернулась на 180 градусов, чтобы найти глазами место, где сидели упомянутые ею парни. Два лучших друга. Двое парней, которые усиленно налегают на белковую пищу, никогда не пропускают обязательные спортивные занятия, ходят в тренажерный зал дополнительно, в надежде обрести мускулатуру надежнее, чем сама сталь. Жюльетта помахала им своей изящной ручкой, привлекая внимание не только их столика, но и нескольких соседних. Парни заметили ее и тоже ответили приветственным жестом. Она застенчиво хихикнула, когда Крис ей подмигнул. Казалось, они могли разговаривать друг с другом, несмотря на расстояние и шум многочисленных школьников.

Я из любопытства тоже развернулась. Посмотрев на второго парня, Сэма, я невольно поймала его взгляд своими глазами и совершенно точно заметила, как он мне подмигнул. Я ничуть не смутилась. Мали ли у него нервный тик или он тренирует мышца лица. Даже его большой крючковатый нос, сбоку напоминающий горбатую гору, не смог бы зацепить мое внимание. Что уж говорить про невыразительные узко посаженные глаза, широкие брови, выпирающие острыми углами скулы и усыпанное красными прыщиками щетиной лицо. Красноречивее его внешности говорили его амбиции и наглость, пусть некоторые называли это харизмой.

Я не стала отвечать на его подмигивания. Меня не заботили отношения. Не моя история – так всегда я думала. А Жюльетта все ворковала о чистой и всепоглощающей ее любви. Ассоль, сидевшая напротив Жюльетты, подперев лицо ладошками, мечтательно слушала сладкие речи о взаимных чувствах – видимо тоже поддалась вирусу под названием любовная лихорадка. Кажется, эта болезнь действовала на меня не так, как на остальных – размышляя над этим, я обычно погружалась в темные, аморфно-грустные мысли о том, что в конце все равно ожидает боль, зачем и ввязываться. Я отвернулась к прекрасному виду на улицу, но уже ничего перед собой не видела.

После обеда и небольшого перерыва нас ожидали обязательные тренировки. Все население купольных городов испытывало недостаток физической активности и замедленный рост мышечной ткани, поэтому к тому времени уже несколько лет все жители в одно и то же время в обязательном порядке занимались спортом, дабы вернуть мышцам силу, оздоровить тело и освободить запертый дух.

Из-за частых бессонных ночей и слабости дыхательной системы, мой организм очень изнурен, поэтому мои тренировки проходили по индивидуальной программе, дабы повысить силу межреберных мышц, укрепить дыхание и снять внутреннее напряжение. Но я бессовестно прогуливала эти занятия, да и любую другую физическую активность. Не потому что не любила, а потому что мое тело против. Обычно я уходила в медчасть, чтобы подремать там какое-то время. Лишь коммуникатору было дело до того, что я не занималась – все остальные устали со мной бороться. Может физически я и слаба, но в психологическом плане меня не сломить.

Полноценно восстановить силы не получалось, поэтому на уроках после я полусидя, полулежа, зевала во весь рот. Выброс воздуха за пределы купола всегда выбрасывал меня из полусонного состояния. Каждый день системы вентилировались в одной и тоже время, перед этим предупреждая население, чтобы никто не выходил из зданий, но для меня это каждый раз было как будто в новинку и я вздрагивала, чуть не падая со стула. Пока системы кислорирования выталкивают перенасыщенный углекислым газом воздух за пределы купола и наполняют его свежим, невыносимый гул разносится в округе, надрывая барабанные перепонки.

Остаток дня отводится на предметы по выбору. Ученики разбредаются по разным кабинетам. Большая часть предметов посвящена математике, технике, физике, программированию, роботостроению, моделированию. Меня это не очень привлекает, поэтому я выбрала предметы, которые, скажем, не пользуются спросом: химия, безопасность жизнедеятельности и медицина. Последний предмет, кстати говоря, поклонников вообще не имеет. Исключая меня и еще одного парня, который просто не знал, что выбрать. Зачем ведь заниматься тем, что прекрасно контролируют роботы. С таким настроем и наш учитель не многословен на занятиях. Иногда он лениво повествует об особенностях функционирования организма.

Напоследок, нам всегда оставляют время для собственных проектов. Кто-то придумывает новые виды технозлаков, кто-то мастерит макет новых животных предприятий, которые бы выращивали и производили мясо в одном помещении, кто-то ищет новые способы добычи углевода. Идеи витают в воздухе, и удачливые ученики хватают самые смелые задумки, приоткрывая дверь в будущее и вглядываясь туда одним глазком.

Я всегда грезила тем, чтобы выйти из-под купола и начать исследовать пустынные зоны. Информации про них было относительно много, но она была бесполезной. Считается, что эти земли уже ни в коем случае не пригодны для жизни, но мне кажется, что пустынные земли могут таить в своих глубинах много тайн, как, например, подземные воды, которые много лет вытачивают камень, заполняя образующиеся щели водой. Об этом может никто не догадываться. Происходящие в пустынях процессы уже давно не изучаются, а ведь там может найтись почва для исследований. Но, несомненно, это местность опасная, поэтому я в составе команды энтузиастов, пытаюсь придумать безопасный способ провести исследование в тех зонах, где нога человека практически не ступала. Наши бурные обсуждения мало к чему приводят, мы так и не смогли придумать хоть один мало-мальски живучий вариант. Это удручает.

После школьных занятий мы расходимся по домам. Перед тем, как уйти, я всегда предлагаю подругам пойти со мной смотреть на закат, или кислотный дождь, идущий где-то вдали. Но всегда получаю отказ, ведь Ассоль нужно еще посетить врача, который занимается оздоровлением организма, ведь с детства ее кости не развивались крепкими настолько, насколько это нужно. Поэтому любое падение для нее было риском что-то сломать, а потом болезненно все восстанавливать. Жюльетте надо было домой, у нее семейный ужин, на котором нужно быть обязательно, но каждый раз отказывая мне, она подчеркивала, что если бы не ужин, она бы точно пошла со мной. Сегодня она не забыла упомянуть и своего нового парня Криса, что он бы составил нам компанию.

–И Сэм тоже, – добавила она, отойдя от меня на достаточно большое расстояние и заговорщицки подмигивая.

Распрощавшись с подругами, я обычно отправляюсь на остановку электробуса, чтобы добраться из центра города на запад, к самому куполу. Сегодня же обещали еще и кислотные дожди, интересно они выпадут на старый город или пройдут прямо по куполу?

Почему-то к вечеру становится труднее дышать. Вовсе не потому, что системы кислорирования сбоят, ломаются, или выходят из строя и не качают кислород в воздух. Вовсе нет. Такие поломки, если они возникают, очень оперативно исправляются, ведь от этого зависит жизнь в городе в большей степени, чем от чего бы то ни было еще. Мне становится труднее вдохнуть, будто легкие не хотят запускать в себя кислород. Наверное, они под вечер устают даже сильнее меня.

Столько людей высыпается на улицу, как будто мелкие гранулы выбегают из дырявого пакета прямо на пол. Одни идут с работы, другие идут на их место, дети возвращаются из школы, подростки идут прогуляться. Электробусы забиваются до отказа. Хорошо, что это еще будний день. В выходные к этому количеству людей прибавляются и сотрудники исследовательского центра, занятые обычно до самого позднего часа. И лишь в выходные они полноценно выползают из своих нор, позволяя себе отдохнуть с помощью похода по магазинам, просмотра сохранившихся отрывков цифровых фильмов, чтения электронных книг или устроения увеселительных мероприятий. Я же предпочитаю проводить время в музее историй, в котором собрали все когда-либо найденные предметы из прошлого.

Прошлое для нас подобно легенде, о которой все знают разное или ничего не знают, пусть исследователи и находят что-то из того времени, но многое они не могут объяснить. Например, найденные давным-давно рисунки растений. С помощью современных материалов удалось представить как это могло выглядеть. Эту часть музея называют ботаническим садом.

Сад организован на самом краю центрального купольного города и представляет собой некое подобие парка. В одной части парка находится кирпичное строение, в котором располагается музейная часть. Здесь выставлены на всеобщее обозрение находки немногочисленных вылазок за пределы купола: странные предметы неизвестного происхождения – по теории они использовались для выращивания углеводов, – обрезки ткани, предположительно бывшие чьей-то одеждой, а также маленькие кусочки материала под названием «бумага» – он был самым хрупким экспонатом, поэтому был помещен под несколько слоев стекла. На поверхности бумаги и были нарисованы растения. Непременным атрибутом музея являлись таблички с пометкой о том, что «существование данного объекта в реальности подвергается сомнению компанией «Оксиджен»».

Музей представлял собой желтое здание, которое естественным образом выделялось на фоне соседних построек своими белыми колоннами и величественным арочным входом, украшенным витиеватыми узорами. У самой крыши на постаментах стояли статуи дев и мужей из далекого прошлого. На современный взгляд выглядело немного вычурно, но, по словам экскурсовода, это здание построили по оригинальным чертежам той постройки, что доживает свой век в ущелье горного склона, на котором стоит наш город. То полуразрушенное, осыпающееся здание стоит на самом обрыве, готовое сорваться вниз. Крыша уже давно обвалилась внутрь. Желтый цвет его давно был съеден кислотными дождями, беспощадно льющимися на мертвое тело некогда важного объекта. Этот объект историй видно через купол во второй части парка. В этой части есть только зеленое поле с пластмассовой травой, на которой можно отдыхать, лежать, бегать, ходить босиком. Говоря в общем, здесь можно представить как это – ходить по траве. Раньше мы часто предавались здесь мечтаниям с мамой и папой.

Сняв обувь и пройдясь по искусственной траве, я ощутила, как ворсинки приятно щекочут мои ступни. Я часто прихожу сюда просто посмотреть, как время идет своим чередом несмотря ни на что, смотрю на осыпающееся здание, кирпичи которого прыгают в бездну, и безжизненное каменное ущелье, через которое проходят лучи заходящего солнца.

Сейчас моя цель – лечь на искусственный зеленый ковер и смотреть, как серные осадки опускаются на каменное ущелье в испещренной острыми кинжалами скал горной местности. Насколько близко кислотное облако подойдет к стеклу купола? Помню момент, как однажды облако подкралось как животное прямо по земле к самому куполу, наскочив на него пушистыми волнами. Оно окутало своей белой поволокой весь обзор, подставляя свой большой и мягкий живот, чтобы его почесали.

Смотря на то, как солнце уходит спать, посылая безжизненной пустыне последние лучи тепла и поливая скалы янтарем, я не заметила, как уже прошло много времени, и ночь под куполом начинала входить в свои права. Об этом мне напомнил коммуникатор, неожиданно ворвавшийся в поток моих грез, злобно сообщая о том, что я не выпила необходимого количества воды за день, а также вовсе пропустила важный прием пищи. А еще тот факт, что я до сих пор находилась вне стен дома, заставлял этого робота как бы прибавить тон, и угрожающими сигналами и сообщениями, написанными большими буквами, уведомить меня, что если я не начну хотя бы двигаться в сторону дома, он обязательно сообщит об этом моему отцу. Будто он мне что-то сделает.

Приходится возвращаться в холодную коробку на 24 этаже. Там уже поджидает программа управления домом. Вы сегодня не выполнили дневную норму шагов, не повысили эффективность мышечной системы, ваша активность вдвое ниже среднего показателя по всей популяции города и т.д. и т.п. Одно и то же.

– Да-да, я знаю.

–Я вынуждена вам сообщить, все данные о состоянии вашего здоровья я перенаправляю вашему отцу, чтобы его доводы смогли на вас повлиять.

–Отправляй, – безразлично сказала я, меняя уличную одежду на домашнюю, а у самой в голове крутилось: «Ага, как же, ему бы сначала время на меня найти, а потом уму разуму учить».

Воду пришлось пить через силу. Стоя у окна, я смотрела на огни ночного города, который никогда не спит. Ночью будет еще один выброс. Работа важных структур не должна прерываться ни на секунду. Я бы и ночь простояла так, но дом решил, что пора спать и закрыл окно занавесками прямо у меня перед носом. Сделав все приготовления перед сном, я легла в кровать, зная, что меня ждет лишь еще одна бессонная ночь, как и многие шедшие до нее. Я опять пролежу всю ночь, смотря в потолок и чувствуя себя как будто не на месте. Последний факт доставляет мне больше дискомфорта тем, что из-за этого я постоянно ворочаюсь с бока на бок, пытаясь найти менее раздражающую меня позу для «гляделок» с потолком, тем самым потребляя больше кислорода, чем это нужно для сна.

Как же тяжело вздохнуть.

Я плотнее закуталась в одеяло. Мне ночью всегда холодно. А просить программу сделать немного теплее бесполезно. Так и происходит всю ночь наша борьба – я борюсь с тем, чтобы не замерзнуть, а система регулировки температуры вместе с бессонницей борются против меня, чтобы ослабить или даже убить.

Так проходили все мои дни последние несколько лет, как заведенные кем-то точные машины. Но бывает так, что механизм ломается и движение, совершаемое по инерции, останавливается. Тогда все начинает меняться.

По происшествие нескольких минут моей самой активной борьбы против угнетателей сна, программа решила сделать объявление:

–Ваш отец передал вам сообщение: «Завтра утром зайду. Нужно поговорить».

***

Пробуждаюсь из легкого подобного сну состояния от того, что слышу шелестение отодвигающихся занавесок. Я, завернутая в одеяльный кокон, лежу свернувшись клубочком на большой кровати. В комнату проникает утренний свет. А где будильник?

Смотрю на коммуникатор. Он показывает 7:45 утра. Почему тогда отодвинулись занавески? Программа совсем с ума сошла, я должна лежать еще 15 минут, почему она меня поднимает в такую рань? Я приподняла верхнюю часть тела над кроватью, опираясь на локти, ощупала растрепавшиеся волосы и попыталась протереть глаза от остатков дремы. В дверь постучали.

–Доброе утро, дочка, – послышалось из приоткрывшейся двери. В образовавшуюся щель просунулось лицо отца. Темные чуть длинные волосы уложены назад, такие же темные глаза заботливо выглядывают из-под приподнятых бровей, немного видно официальный черный костюм с белой рубашкой и черным галстуком, как всегда весел, бодр и свеж, как будто он не управляет целой страной, а ведет жизнь обычного офисного работника, но при неплохой зарплате. В его 43 года и не скажешь, что ему больше 35, уж слишком хорошо выглядит, особенно если сравнивать со среднестатистическим гражданином страны, который всегда выглядит на десять, а то и больше, лет старше. Крепкое здоровье досталось моему отцу. Видимо, я пошла не в него.

–Доброе, – зевая широко раскрыв рот, сказала я слегка осипшим голосом. – Ты что так рано?

–Нужно поговорить. И я кое-что тебе принес, – отец подмигнул. Скажу, что он не выглядит так, что разговор будет очень серьезный или в строгих тонах, может он даже отчитывать не будет.

Зевнув еще пару раз, я направилась в ванную комнату. После, поменяв одежду, я вышла из комнаты в гостиную, где на диване сидел отец, уставившись в какой-то электронный документ. Судя по сосредоточенному лицу, документ был весьма важным.

–О чем ты хотел поговорить? – спросила я, плюхнувшись рядом на диване. Возможно, увидев сегодня утром папу, я почувствовала некоторое воодушевление, ведь мы в коем-то веке поговорим, поедим вместе, проведем некоторое время вдвоем. Надо было раньше плюнуть на рацион и тренировки.

Но видимо мечтам о теплом воссоединении отца и дочери не суждено сбыться, быстрые перемены в настроении отца были ощутимы на незримом уровне, будто в комнате резко потемнело и стало душно. Он, не поднимая взгляда от проецируемого документа, слегка нахмурив брови, ответил:

–Мне вчера пришло сообщение от программы управления, – он сделал паузу, прокрутив документ до другого места, вновь перечитывая, – ты не выполняешь дневные нормы, это может иметь плохие последствия.

Сказав это, он замолчал и не стал продолжать отчитывать меня по поводу того, что я не занимаюсь спортом, не ем и не сплю. Его лицо выглядело обеспокоенно, к сожалению, обеспокоен он был явно не моим поведением и здоровьем. Если бы не внезапно заставшая его врасплох работа, возможно, все было бы по-другому, ведь ранее утром он же выглядел расслаблено и спокойно. Даже улыбался буквально 10 минут назад, когда заглянул ко мне в комнату.

Через минуту молчания он продолжил:

–Так как у меня нет достаточно времени, чтобы непосредственно контролировать твои действия и следить за тобой, я решил приставить к тебе робота.

–Что? – мой возмущенный возглас можно было слышать из соседних квартир. Это переходит всякие рамки, не хватает мне того, что каждый мой вздох контролирует программа управления через коммуникатор, так еще и теперь при мне будет индивидуальная нянька. – Пап, ты собираешься приставить ко мне своего шпиона? Я уже не маленькая девочка и способна сама нести ответственность за свою жизнь, как делаю это уже на протяжении года!

–Робот будет следить за тем, чтобы ты выполняла все необходимые нормы для поддержания оптимального функционирования тела, – он наконец-то посмотрел прямо на меня и обреченно вздохнул, увидев мой не требующий возражений испепеляющий взгляд, – послушай, Мэри, у меня много работы, но я очень за тебя переживаю. Он будет охранять тебя.

Моему раздражению не было предела, мне хотелось кричать, ведь зачем устанавливать за мной еще большую слежку, будто одной программы недостаточно, нужно еще робота, потом и до датчиков слежения дойдет, которые будут отправлять отчеты о том, сходила ли я в туалет и сколько грамм органического материала из меня вышло. Почему надо все усложнять? Это не справедливо!

–А ты моего мнения не хочешь спросить?

Котел, в котором варилось мое терпение, уже начинал бурлить, говоря о том, что его внутренности закипают и совсем скоро содержимое вырвется на волю.

–Почему ты решил, что это будет замечательная идея – приставить ко мне металлического помощника в фартучке домохозяйки, чтобы он подтирал мои сопельки, а? Шикарная идея, пап, пять с плюсом!

Отец резко встал с дивана. По ходящим из стороны в сторону желвакам и напряженным венам на шее можно было понять, что закипаю не только я, но в отличие от меня, девочки-подростка, которая не может себя контролировать и выплескивает все наружу лишь бы оно не теребило напряженные нервные клетки, он сдерживал себя как мог, чтобы не сорваться на повышенные тона, и постарался донести до меня свои мысли максимально спокойно и эмоционально отстраненно:

– Он новой модели, современный и не похож на обычную машину. И перестань спорить и прими это как данность. Он будет следить за твоим здоровьем. Точка.

–Новый робот? Это как? Хочешь сказать, что эту штуку только-только сделали, и ты решил проверить ее на мне? А если она меня убьет? – я не хотела продолжать спорить с ним, но уже не могла остановиться, продолжая настаивать на своем, совсем не контролируя себя и свой голос. Почему-то мне было важно отстоять свою позицию, не дать моему мнению затухнуть. Еще больше мне хотелось не допустить исполнения воли отца.

Он посмотрел на меня суровым взглядом. Испытывая его на себе, я ощутила себя совсем маленькой, глупой девочкой, которая сломала в доме какую-то важную и хрупкую вещь и которую сейчас жестко отчитывали. Я резко закрыла свой рот, чтобы спрятать язык без костей, который просто онемел на доли секунд.

–В этой ситуации, – произнес отец голосом полным льда, – я не спрашиваю твоего мнения. Будет так, как сказал я. Прототип новой модели роботов, JT-13, будет охранять тебя, заодно дополнять свою программу новыми знаниями о людях. Ничего опасного тебе он сделать не сможет. Его разрабатывали очень давно и очень тщательно. Внешне он похож на человека, как я уже говорил, так что бросаться в глаза он не будет. Я все сказал, и это больше не обсуждается.

Схватив свой пиджак, небрежно брошенный им ранее на спинку дивана, и планшет, все еще подсвечивающий синим мелкие буквы и множество цифр, он тяжелыми шагами шел к входной двери. Чуть не налетев на робота уборщика, внешне напоминавшего ведро для мусора, перед самым входом отец развернулся, проигнорировав то, что ведро перед ним извинилось за недоразумение.

–Завтра JT-13 доставят в тебе. Не упрямься и сделай, как я сказал.

И тогда, когда дверь перед ним почти закрылась, он измучено вздохнул и шепотом произнес: «Береги себя». Но я этого не услышала, как и не увидела его взгляд, устремленный в пол и наполненный искренним сожалением с примесью вины.

***

– Сэр, вы прочитали отчет об испытаниях?

–Да, прочитал, – выйдя из здания многоквартирного дома, где жила его дочь, директор компании «Оксиджен», а по совместительству и глава объединенного государства, сразу получил звонок от главы отдела новых разработок. Коммуникатор всегда напоминал ему о работе, даже если он погружался в свои собственные мысли, чтобы побыть в одиночестве. Он должен выполнять работу и думать о будущем граждан своей страны. Хоть и иногда и хочется все бросить.

–Данные говорят нам, что структура «мертвой» энергии не позволяет вырабатывать ее с помощью созданных устройств. Необходима их модернизация под новую менее стабильную и энергоемкую структуру энергии, если вы конечно хотите действовать в намеченном направлении.

–Что вы имеете в виду? Вы предлагаете мне поступать бесчеловечно?

–Сэр, я всего лишь хочу напомнить вам о том, что испытания прошли успешно, и мы достигли огромных успехов, это прорыв! И оно работает, вы не можете это отриц…

–Довольно! Даже несмотря на успехи в этом деле, это не гуманно и как я уже не раз говорил – бесчеловечно. Мы не сможем долго скрывать такого типа исследования от глаз народа, а если это выяснится то все, что мы уже сделали, пойдет прахом. И пока есть шанс добыть органическую энергию другим путем, я намерен испробовать все.

Разговор прервался напряженным молчанием. Обе стороны обдумывали сказанное.

–Сделайте все возможное, привлеките специалистов, если это надо, будем сидеть день и ночь над этим, но мы должны придумать способ, который позволить нам добывать энергию из мертвого тела. Разбейтесь в лепешку, но мне нужна технология добычи этой энергии, потому что брать ее из живых тел – это переходить все мыслимые и немыслимые границы и законы. Тем более, уже пошли слухи об исчезновении людей. Нам надо быть осторожными. Иначе наши труды по восстановлению природы на планете уйдут в тень истории.

–Сэр, я вас понял, я буду действовать в намеченном вами направлении. Что нам делать с JT-13?

–С этим я уже знаю, что делать. Спрячем его в надежном месте, на виду у всех. Люди ведь очень часто не замечают того, что находится у них перед глазами. – Помолчав, он добавил: – Отправь его ко мне домой, пусть следит за моей дочерью. Насколько я понял, этот робот в условиях лаборатории был стабилен. Пусть доставляет отчеты в центр.

Передовая свои приказы через коммуникатор на руке, он сел в машину, которая тут же повезла его в сторону исследовательского центра, где находилось все управление компанией, главный мозг всего нового государства. Оттуда идеи расходились побегами по жизненно важным органам единого организма управления купольными городами. Идеи, способные усовершенствовать и отладить до мельчайших деталей его функционирование, чтобы уменьшить количество сбоев и неполадок в этой живой системе.

Быть главой этого организма очень непросто. Нужно думать о многих важных аспектах одновременно, от чего иногда кажется, что рано или поздно либо голова взорвется, либо случится нервный срыв с переворачиванием стола, крушением техники, попавшей под руку, и отрыванием головы кому-нибудь из подчиненных.

Закончив разговор со своим помощником, глава всемогущей компании «Оксиджен» Эндрю Ким откинулся на мягкое кожаное сидение, которое приняв форму его спины, поглотило его в свое нутро, заставив расслабить затекшую шею. Осталось с мужеством принять боль расслабления как неизбежную. Он уставился в потолок машины. Точечные узоры плыли перед глазами. Он вымученно вздохнул, наполняя легкие живительным воздухом. За этот только недавно начавшийся день так тяжело вздохнуть он успел множество раз. В голове летал легкий ветер, но внутренние черви подгрызали его тонкую душевную материю, своим копошением вызывая чувство дискомфорта.

Мимо в окне машины проплывали городские пейзажи. Люди, занятые своими рутинными проблемами; здания, живущие за счет этих людей; механизмы, работающие в помощь и тем, и другим. Весь город был сплавом стекла, бетона, железа, пластмассы и других материалов. И лишь человеческий организм, пытающийся не выделятся на фоне неживого и внедриться в созданную своими же руками реальность, казался сейчас пятном на выстиранном и выглаженном белом полотне технологизированного мира. Человек казался лишним.

«Мы все изменим» – эта мысль вертелась в голове у Эндрю часами, побуждая к действиям.

***

Полное опустошение заглушало все звуки вокруг. Они как будто пробивались через пластмассовые занавески, собираясь в одну шумную кашу. После того, как я утром сильно кричала и проиграла нашу с отцом маленькую битву за мою самостоятельность, немного болели голосовые связки. Но больше болело сердце. Ведь после смерти мамы мы были вдвоем против всего мира, понимали друг друга с полуслова, поддерживали один другого, но что-то изменилось, причем очень быстро. Теперь каждый наш разговор заканчивается ссорой. Мы просто не слышим то, что говорит нам сердце родного человека.

Погрузившись в грустные мысли, я не слышала, что происходило вокруг меня. Я не заметила, как вокруг меня собралась целая гудящая компания, хотя собирать вокруг себя людей никогда не было мне свойственно. Ассоль, Жюльетта привела к нашему столу Криса, Крис привел Сэма, с ними пришел еще один их друг, которого я раньше никогда не замечала – весь стол был окружен стульями, которые держали на себе тяжесть тел. Все они перебрасывались какими-то фразами, спорили, смеялись, сопровождая все это активными жестами.

–Ты что-нибудь знаешь об этом? – спросила меня Ассоль, прикасаясь к моему плечу в надежде привлечь мое внимание к общему разговору.

Откинув от себя пелену серого шума, я сфокусировалась на своей подруге:

–Что? О чем?

Вместо Ассоль мне ответил Крис. Возможно, он предложил тему для разговора:

–Что в зоне «отчуждения» пропадают люди, – он прыснул от смеха, хотя тема не казалась смешной. Жюльетта толкнула его вбок.

–В общем, – решила она взять инициативу на себя, – в одном из бедных районов, ну ты знаешь, у самого купола, где старые палатки стоят для неимущих, есть подработка для них, они набирают материал для заводов у края.

Из-за ее манеры рассказывать истории, во мне родился рефлекс: как только Жюльетта погружалась в несущественные детали, они тут же замазывались перед моим внутренним взором. Сперва я решила, что серый шум опять вернулся и нужно совершить над собой усилие, чтобы его отогнать, но быстро поняла, что мозг пытается вычленить почти потерянную основную мысль.

–Так вот, у Криса там начальником работает отец, заправляет всем и набирает людей, кто способен подработать. Он и рассказал, что в последнее время там обеспокоены пропажей людей. Вот просто вечером все вместе засыпали, а на утро кого-то уже нет. Они же там все друг друга знают, а панику не поднимают из-за того, что надеются на переселение, вдруг этого человека забрали именно для этого. Или он попросту вышел и умер где-то.

–Может в том районе маньяк-убийца, – показал свой голос друг Криса и Сэма, имени которого я так и не узнала. – Он ловит их, расчленяет, а потом ест. Выбрал таких жертв, которых никто не хватится, а потом когда ему надоест, перекинется на обычных граждан.

Я могла лишь закатить глаза. Что за бред?

–Я ничего не знаю об этом. А много людей пропало?

–Никто не знает, просто теперь эти бродяжки поутихли, шепчутся об истреблении и все такое, что от них избавиться хотят, мол, лишние они и мешаются.

–А может серьезно, Мэри, – обратился ко мне Сэм, подвинувшись ближе. И как он вообще оказался рядом со мной? – Может это твой папаша организовал, чтобы убрать эту грязную шваль, а?

Я разозлилась от такой наглости, но виду не подала. Решила просто промолчать. Мне часто говорили, что-то по поводу того, что мой отец заправляет всем, по факту являясь правителем страны. Теперь я не обращаю на это внимание, хотя раньше в детстве с пеной у рта отстаивала любое решение управления, даже ничего не понимая. Я отвернулась к своему любимому окну. Пусть продолжают строить свои теории заговора без меня. Но пришлось вернуться к человеческому обществу, когда на мое плечо грубо легла рука Сэма.

–Может, я тебя провожу до дома, а? Похоже, в нашем городе становится небезопасно, может маньяк начнет охотиться на красивых молодых девушек? Или на дочь президента компании совершат покушение? А?

Он подмигнул, когда поймал мой недоуменный взгляд. Несколько секунд замешательства, но Жюльетта уже успела за это время нас поженить. Это я увидела по ее заговорщическому подмигиванию, направленному в сторону Ассоль. Выйдя из оцепенения, я довольно жестким движением скинула руку парня с себя, давая понять, что это неприемлемо.

–Не стоит так беспокоиться. Я как-нибудь сама справлюсь.

День казался бесконечно долгим. Несмотря ни на что, он тек так, как обычно это делал – нудно отсчитывая секунды, как старый бедняк отсчитывает своими трясущимися сухими пальцами монеты, которые ему подали прохожие. Опять спорт, выброс, занятия, прощание с друзьями, на котором Сэм наглейшим образом хотел напроситься проводить меня, но мой суровый вид сказал ему, что такого я не потерплю. Не нарушая своих традиций, я снова уехала на окраину города, посидеть на искусственной траве, подумать над своей жизнью.

Но долго это мое любимое занятие естественно не продлилось. Сегодня будто подул ветер с другой стороны, ощущение, что в стройный ряд каждодневного расписания начинает вкрадываться нечто, захватывая минуты в плен, меняя устоявшиеся порядки. Точнее выразить трудно, но это ощущение ворошит мое сознание, отдаваясь предчувствием в душе. Коммуникатор предупредил меня о своем существовании.

Тогда мне казалось все очень несправедливым. Тогда я знала лишь то, что со следующего дня буду под бдительным присмотром железной няньки.

***

Это утро было сложно назвать обычным для Мэри. Четкое расписание пришлось нарушить, когда на пороге квартиры появились роботы-погрузчики, в сопровождении рабочих, управляющих ими и отвечающих за качество перевозки и доставки товара. Все еще пребывая на пороге сна, Мэри еле улавливала мельтешение механических и человеческих тел вокруг себя. Ноги, шаркающие по полу туда-сюда, издавали лишь белый шум, отскакивающий помятой фольгой от стен.

Как внезапно это суматоха с доставкой началась, так внезапно все звуки затихли, а движения прекратились, атмосфера, звонко вибрирующая ранее, успокоилась как по щелчку пальцев. Посередине комнаты стоял короб, высотой приблизительно 2 метра, сделанный из жесткой пластмассы, обернутый пленкой унылого серого цвета. Крупные посылки прямиком из исследовательского центра доставляли именно в таких, ибо они обеспечивали наилучшую сохранность груза за счет того, что при возможных повреждениях корпус этого короба поглощал силу удара как губка, немного деформируясь, но не так, чтобы повредить груз внутри. Другие посылки, представляющие меньшую ценность, могли перевозить даже без защитной пленки. Обычно роботы-погрузчики деликатно доставляли посылки, поэтому за груз никто не волновался, но во избежание теоретически возможных поломок из-за внештатных ситуаций, важные объекты закупоривали в эти пластмассовые саркофаги.

Открыть такой короб мог лишь тот, кому посылка предназначалась. Но Мэри не хотела ее открывать. Она знала, что внутри сидит ее личное устройство для пыток, стальная дева, которая зажмет ее в своих металлических объятьях, и не отпустит до тех пор, пока последняя капля крови не упадет на пол.

Вместо раннего запуска своих мучений, Мэри решила привести себя в порядок. Умылась, поела, оделась, как делала это каждое утро. Она понимала, что сделать такие обычные вещи так, как она привыкла делать изо дня в день, получится в последний раз, поэтому решила растянуть удовольствие, насладившись каждым движением. И вот, сделав все, она села напротив нежеланной посылки. Через 5 минут надо выйти, чтобы добраться до школы.

–Ничего не поделаешь, надо открыть, а то папа узнает, и опять будут крики.

Глубоко вздохнув, скорее от безысходности, чем для храбрости, Мэри сорвала пленку. Затем прикоснулась рукой к холодному материалу. Тут же ее отпечатки были считаны, и в коробе появилась щель, откуда тонкими струйками повалил пар.

Распахнув до конца дверцу короба, Мэри от удивления отошла назад. Когда отец ей сказал, что робот будет поход на человека, она ожидала увидеть нечто другое: робота на двух ногах, с двумя руками, подобием лица. Чтобы удивить ее, робот должен был хотя бы чем-то отличаться от тех консервных банок, что служили в большинстве своем обслуживающим персоналом и орудием труда. Но то, что она увидела, выходило за пределы ее воображения.

«Девушка в нижнем белье из рекламы сухого шампуня?» – было первой внятной мыслью, что пронеслась в ее сознании на фоне копошащихся мелких недомыслишек, состоящих из отдельных слов или эмоциональных односложных возгласов. Она была обескуражена, восхищена и рассержена. Одновременно множество эмоций захлестывало ее, накатывая большими волнами и смешиваясь неудержимым водоворотом. «Неужели исследовательский центр настолько продвинулся в своих разработках? Как они это сделали?» – думала Мэри, рассматривая поближе доставленного ей робота.

Человеческое телосложение, как и ожидалось. Две руки, две ноги, как и ожидалось. Подобие лица? Нет, это было самое настоящее лицо. Казалось, что перед взором реальный человек, живой. Ресницы, брови, веки, высокий лоб. Маленький нос, полные губы, ровный овал лица, румяные, наполненные упругостью щеки. Густые длинные русые волосы. Если присмотреться внимательнее, то можно было бы увидеть поры на коже или пульсирующие вены под ней. Настолько невероятным и натуральным все казалось. Самый искусный мастер, создающий самых реалистичных кукол, не смог бы повторить это и передать ощущение живого человека.

А этот робот был именно живым, Мэри с каждым мгновением подтверждала для себя эту мысль. Худые руки, идущие вдоль тела. Столь же худые прямые ноги. Немного бледная, чистейшая кожа. Даже слегка подрагивающие тонкие светлые волоски по всему телу. Единственное напоминание о том, что это все-таки механическое существо, которое смог выхватить взгляд, это то, что полная, большая грудь в красном нижнем белье оставалась в одном положении, не наполняя воздухом грудную клетку. Рассматривая эту высокую стройную молодую девушку, что выглядела живее и естественнее ее самой, Мэри, несмотря на свое восхищение работой, проделанной центром и перевернувшей ее мир с ног на голову, думала с явной злостью и завистью: «Неужели нельзя было сделать робота менее вызывающим! Почему девушка в белье?».

Продолжая осматривать робота любопытствующим взглядом, который стремился уловить каждую мелочь, каждый миллиметр кожи, каждую деталь, Мэри оторвалась от созерцания ногтей на пальцах ног и подняла голову до лица с подрагивающими ресницами. Захотелось приблизиться поближе, чтобы не упустить ничего, чтобы воздать должное уважение специалистам, создавшим это поистине невероятное произведение научного искусства, что смогло догнать саму природу по силе, яркости и естественности создаваемого. И как только Мэри приблизилась к глазам робота, они резко распахнулись, открывая миру большие светлые зрачки. От такой резкости, Мэри отшатнулась назад, ее сердце быстро забилось, готовое выбраться из тела и убежать от источника потенциальной опасности. А само тело решило, что в такой ситуации лучше притвориться мертвым, может все обойдется, и ноги, запутавшись друг об друга, опрокинули его на пол с глухим стуком.

Тем временем, проснувшееся от гибернации произведение инженерной мысли, резко вращая глазами, будто разминая их, осмотрело обстановку. Немного неуклюже, как будто на ватных ногах, робот вышел из криокапсулы. Не обращая внимания на человеческую особь, все еще пребывающую в состоянии шока, робот прошаркал к панели управления системой жизнеобеспечения и контроля над домом. Мэри ошарашенными большими глазами наблюдала за почти хозяйскими действиями машины, упуская детали того, что именно делает эта девушка, как она это делает и зачем. Через несколько секунд каких-то операций, только ее операционной системе известных, модель из рекламы развернула голову в сторону Мэри и сказала слегка механическим голосом:

–Мэри, вы должны быть через 15 минут на уроках в школе исследовательского центра. Советую вам быстрее выйти иначе не избежать опоздания.

–Черт, – окончательно придя в себя, выругалась Мэри, отбросив все на задний план, ведь ее внутренний перфекционист ни в коем случае не допустит того, чтобы хоть на секундочку опоздать на уроки или сбить выверенный до комфортного максимума распорядок. Даже девушка, что направилась прямиком за ней, перестала ее волновать. До определенного момента.

Выбежав из многоэтажки, Мэри побежала по пройденному миллион раз пути, где каждый камень был ей знаком. На ходу соображая, все ли она взяла с собой, успеет ли она вообще, можно ли придумать другой путь более короткий, или почему она не поедет все-таки на электробусе, или своим ходом будет быстрее, ведь электробус еще останавливается временами…

–Вы не выпили предписанный вам стакан воды и не съели достаточное количество углеводов. Это может привести к отрицательным последствиям.

Мэри второй раз резко отшатнулась от источника утреннего беспокойства. Несмотря на то, что по ощущениям она очень быстро бежала, надрывала свои и так не очень спортивные легкие, уже чувствуя, как во рту становится сухо как в пустыне, рядом с ней материализовалась высокая девушка, решившая без промедления начать выполнять свои обязанности, что было совершенно не к месту. О чем Мэри раздраженным тоном, превозмогая нехватку воздуха, решила тут же сообщить:

–Вот сейчас точно не до тебя, жестянка! Из-за тебя я опаздываю! Попридержи это до лучших времен.

Робот, как казалось, был озадачен. Остановившись, механическая леди будто обдумывала поступившую информацию. Слегка наклонив голову, она наблюдала, как от нее удаляется маленькая, хрупкая фигура. Мимо нее проходили люди, бросая недоуменные взгляды. Некоторые были весьма красноречивы. Вместо того чтобы обратить на них внимание, игнорируя посвистывания и разглядывания со стороны лиц мужского пола и осуждающие и ревностные возгласы со стороны женского, девушка, все также немного неуклюже перебирая ногами, двинулась в сторону исследовательского центра, куда направился объект ее непосредственной работы. Работы, на которую ее запрограммировали.

Обрабатывая невероятный поток информации, поступающей от внешнего мира, в котором она оказалась впервые, робот немного не справлялась с этим объемом. Все новое, все необходимо обработать, классифицировать, проанализировать. Она сканировала все, что было доступно: здания, рекламные вывески, камень, стекло, звуковые сигналы, зрительные раздражители, людей, их движения, как они садятся в электробусы, как говорят, как передвигаются. Анализируя то, что люди вокруг нее иначе реагируют на нее, нежели на кого-то еще из людей, она пришла к выводу, что стоит некоторым образом изменить внешний вид, чтобы не отличаться от всех остальных, ведь это, по-видимому, и вызывает такую реакцию. Так как скорость анализа и обработки информации все еще была не на высшем уровне, единственное, что система смогла найти и распознать как отличие от остальных – это походка.

Процесс обработки информации занял некоторое время. Пока робот записывала все детали, материалы, особенности, составляющие, которые ей удалось отсканировать, Мэри уже давно ускользнула из вида, затерявшись в толпе рабочих, вышедших на остановку. Изменив настройки своей походки, робот продолжила движение. Узнав в расписании, что Мэри необходимо было добраться до школы на территории исследовательского центра, робот знала куда идти, но в доступных ей сведениях отсутствовало упоминание о том, как туда идти. Обратив объектив своего сканера на информационный экран, робот сделала тоже, что и с системой управления домом – скачала все, что имелось на дисках у этого аппарата. А кроме рекламы такие экраны могли похвастаться многим. В том числе и картой города. Так, маршрут был построен, цель находилась в каких-то минутах ходьбы отсюда, заложенная программа будет выполняться беспрекословно.

Пока железный мозг механической леди загружался, Мэри, как могла быстро, пыталась добраться до школы. Коммуникатор на руке надрывно вибрировал о том, что физические нагрузки не соответствуют допустимым. Готовясь выплевывать легкие к колесам подъезжающего электробуса, Мэри закашлялась. Люди стали тревожно оглядываться. Но отдышавшись, она перестала походить на человека, сраженного внезапной болезнью. Скорее на изможденного и хронически умирающего человека. «Такой физической активности у меня от рождения не было! Как бы не задохнуться!» – думала она, пока заходила внутрь мобильного транспорта. Чувствуя жжение и сухость во рту, плавно стекающие по гортани в трахею, а затем и дальше в легкие, мысленно пытаясь заставить межреберные мышцы расслабиться и не донимать болью, девушка мечтала просто лечь.

–Это все эта нянька! Без нее было все нормально! Не пришлось бы бежать и быть на грани смерти из-за недостатка кислорода, – не удержалась Мэри и произнесла это вслух, выплескивая негодование.

Как ей удалось не опоздать, она и сама не догадывалась. Видимо случилось чудо. Ворвавшись на всех парах в класс, шумно сев на свое место, привлекая при этом к себе внимание всех учеников и учителя – он только собирался открыть рот, но увидев несущуюся словно горящий поезд ученицу, внезапно потерял дар речь от удивления – Мэри придвинулась к столу и рухнула туловищем прямо на него. Тот в ответ немного скрипнул, давая знать о том, что он, между прочим, не настолько прочный, чтобы на него бросали пусть и не самые тяжелые, но все же увесистые вещи так бесцеремонно. Тяжелое дыхание скрючившейся девушки еще несколько минут звучало в совершенной тишине, отскакивая от пустых стен и возвращаясь шуршащим эхом обратно. Удивление присутствующих нарушил пришедший в себя учитель. Взяв на себя всю силу своего преклонного возраста и ответственности, он как мог громко, чтобы поначалу все-таки заглушить скрипучее дыхание чужих легких и распространяющийся легким ветерком шепот, начал вести свой урок.

Так первая половина занятий прошла спокойно. Инцидент забылся, ученики, испытывающие змееобразные движения голодных желудков, взбудоражено двинулись в сторону столовой. Мэри, чувствуя дикую усталость, покалывания в мышцах, бывших совсем неготовыми испытывать такие нагрузки, сухость во рту и сонливость, с полуприкрытыми глазами, больше доверившись телу, нежели сознательно куда-то направляясь, шла призраком за остальными подростками. Иногда, ее ноги встречали друг друга, пытаясь сплестись в объятьях. Остальному телу сложно было не упасть, но инерция движения расплетала ноги обратно, ставя их на ровную поверхность пола.

Дотащившись до столовой, Мэри упала на стул за свободным столиком. К ней тут же подкатился робот-официант, принося еду и ставя ее на стол, предварительно протерев его салфеткой с антибактериальным напылением. Ничего невидящим взглядом Мэри уткнулась в тарелку. День, считай, только начался, а она уже будто неделю учится без перерывов, испытывая информационную перегрузку, не помня своего имени и постоянно выполняя физические нормативы. Никогда еще ей не было настолько плохо. Настолько, что в ушах образовался надоедливый звон. Все звуки, запахи, картинки – все смешалось в единый комок неразличимого нечто.

Несколько минут это неразличимое нечто, переливаясь оттенками цветов и перекатываясь из стороны в сторону мельтешащими мурашками и мухами, оставалось неизменным. Но спустя время, нечто начало преобразовываться в громкую форму под именем Жюльетта, потом от большого нечто отпочковалась Ассоль, а затем и Сэм с Крисом, разлепившись на отдельных людей, окружили стол, за которым сидела Мэри.

Несмотря на то, что ее подруга ничего не понимала из того, что происходило сейчас или из того, что Жюльетта рассказывала, та не унималась и продолжала вести монолог так, будто все были в курсе. Все послушно молчали, ведь рассказ мог закончиться лишь тогда, когда пересечет финишную ленточку, на которой написано «Логический конец».

Быстрее самой Жюльетты, привести рассказ к логическому концу удалось часам. Время обеда закончилось и столовая начала пустеть. Роботы тихо выполняли свою работу по уборке. Проводив их взглядом непонятного, но явно эмоционально окрашенного содержания, Мэри направилась в медпункт. Как обычно. Рутинность происходящего, с которой девушка попрощалась с утра, кажется, начала входить в прежнее русло и восстанавливаться в своих правах. Можно было немного расслабиться после утренней неразберихи и суматохи, созданной по известной причине. Кажется, теперь Мэри удастся даже немного прийти в себя, улыбнуться и с надеждой взглянуть на то, что возможно распорядок дня останется нетронутым, постоянным, что изменения не затронут больше ничего, что эта машина потерялась по дороге и больше не вернется, не будет донимать ее своими замечаниями по поводу здоровья и прочего. Будет все как обычно.

Снова наступило время занятий. Рассевшись в группки по интересам, ученики принялись увлеченно что-то обсуждать. Класс наполнился вопросами, фактами, контраргументами, спорами и разногласиями, научными примирениями, иногда прерываемыми замечаниями учителя, который следил за громкостью звука в аудитории со своего наблюдательного поста. Мэри уже успела позабыть обо всем. Но жизнь никому не дает повода расслабиться, возвращая в реальность существования того, кто хотел уйти в место, называемое надеждой.

Второй раз за один день этот класс посещает тишина. Она прошлась волной по головам школьников от начала до самого конца класса, где сидела Мэри. Дойдя до девушки, тишина обрушилась на нее своим ледяным дыханием. Наступая на ее осколки, с предчувствием худшего, Мэри решила осмотреться и выяснить, что послужило причиной такого резкого прекращения активной деятельности у стольких людей. И конечно, это не могло быть что-то другое.

В дверном проеме стояла девушка с длинными прямыми волосами, высокая, стройная. И не одетая. После оцепенения класс оживился. Заметнее оживилась мужская половина класса, хоть и женская пришла в возмущенное состояние. Все осматривали вновь пришедшую девушку с головы до ног, а та даже не двинулась, сканируя местность на наличие объекта своей работы.

Мэри сорвалась с места. Нужно было увести это недоразумение подальше отсюда. Мужские, а точнее полу мальчишеские возгласы стали громче, активнее, наглее. Сказав учителю, что ей стало плохо, Мэри прошла к выходу, направляя в ноги всю закипающую в ней ярость. Учитель даже не заметил, что мимо него пронеслась его ученица и что-то ему сказала.

Все опять шло коту под хвост. Сначала она опоздала из-за нее, а теперь чуть не сгорела со стыда за ее вид, а потом придется еще объяснять, что это была за девушка. Все закрутилось слишком быстро. К этому она была не готова.

Схватив сзади волосы робота, и намотав их на кулак, Мэри потащила ее в укромное место, чтобы разобраться и не светить голыми бедрами и грудью этой модели, иначе не избежать гормональных взрывов со стороны неокрепших подростковых мозгов. И не только мозгов.

Стараясь пересилить гнев, чтобы высказать этой железяке все, что сегодня «накипело» у нее, Мэри ощутила, как изнутри поднимается раскаленная лава негодования, которая вылилась не в трехэтажный бранный монолог, но в сильную дрожь, такую, что все тело трясло от злости, пенившейся, клокочущей злости. Хотелось ударить либо стену, либо эту модель в нижнем белье. Вместо этого, она отбросила в сторону робота, напоследок пнула его и, уже в который раз за сегодня, отдала последние силы на то, чтобы сбежать подальше.

Не помня себя от захлестнувших эмоций, которые прочной пленкой опутали ее сознание, она бежала, вновь надрывая легкие. Как же они будут болеть на следующий день, она еще не представляла. Собственно, как она и не представляла, куда ее отнесли ноги. Опомнилась она уже тогда, когда бежать оказалось некуда – перед ней оказался громадный купол, уходящий ввысь и хранящий воздух и жизни сотен людей в своих цепких руках. Его стеклянное величие, непоколебимое суровыми ветрами отразило в своих чистых водах печальное и усталое лицо Мэри. Девушка, пытаясь отдышаться, подошла совсем близко, опершись на него рукой.

Неужели теперь ей предстоит всегда быть под присмотром? Никакой свободы. Никогда.

***

–Вы доставили JT-13 моей дочери?

–Уже с утра все было доставлено.

–Отчетов еще не получали?

–Пока нет. Видимо программа еще не до конца загрузилась. Стоит немного подождать, когда JT-13 восстановит связь с центром контроля.

–Что насчет тела?

–Его вывезли за пределы города, сжигать и оставлять останки в пределах города небезопасно. Так как предыдущие эксперименты не были успешными, мы не знали, что процесс взятия «живой» энергии оставляет некоторые…хм, последствия на теле объекта. Слизь, что выделяет после процесса тело, ядовито и…

–Меня не волнует, что там выделяет это тело. Больше такого не должно быть. И не будет. Избавьтесь от последнего и от предыдущих тел так, чтобы никто не знал. Уничтожьте материалы. И продолжайте работу по добыче «мертвой» энергии.

Эндрю потер переносицу. Голова болела от множества роившихся мыслей. Цель, которую он поставил, была так далека от осуществления. Но он достигнет ее. Ради всеобщего блага. Он уверен.

–Да, кстати, – внезапная мысль, очень важная, оказавшись на языке, не преминула слететь с его уст, – вы начали производство тех роботов? Тех, что как JT-13?

–Пара экземпляров еще сохранились с тех давних времен, новых мы сделаем по аналогии при необходимости. Мы проведем испытания новой машины по добыче «мертвой» энергии уже на этой неделе, тогда можно будет сказать, будут ли роботы этой модели временным хранилищем и для нее. Правда, полного соответствия первому экземпляру я гарантировать не могу.

–Надеюсь, у вас все получится. Не хотелось бы терять энергию. Получилось один раз, получится и в другой. Иного же способа хранить ее пока не было, так что у нас нет выбора. Кажется…

Эндрю говорил так, как будто мыслил вслух. Эта была нить обнадеживающих рассуждений.

–Я все понял.

Руководитель отдела разработок удалился их кабинета, оставив президента наедине с его мыслями. Развернувшись к окну, он погрузился внутрь себя, не замечая, как течет вокруг время.

***

Вечером я вернулась домой. Ноги уже не слушались, и на дорогу до дома я потратила очень много времени. Плечи ныли не переставая, будто я таскала пару часов мешки с песком на окраине города. Зато на душу словно вылили холодной воды со льдом – не чувствую ни свое тело, ни себя саму. Прекрасное завершение прекрасного дня. Мечтаю просто рухнуть на кровать. В голове назойливой рекламой мимо проплывает эта комфортная мысль, светясь большими буквами и игриво подмигивая – КРОВАТЬ. Кровать и всех твоих забот нет!

Я настолько задумалась о том, как меня поглотит мягкий матрац, что не заметила присутствие объекта, который я хотела бы выкинуть куда подальше. Я так устала, что удивляться, злиться, или испытывать хоть какие-то эмоции по отношению к этому произведению робототехники уже не могла. Пройдя мимо, не удостоив даже взгляда эту железку, я плюхнулась лицом в свежую гладь постельного белья, начиная ощущать, как из мышц выливается свинец.

–Вам нельзя так поздно возвращаться. Вы пропустили прием пищи и воды. Состояние организма оцениваю как неудовлетворительное. Вам необходим отдых.

–Дафтооыы, – не поднимая голову, сказала я. Ну и тупая машина.

–Простите, ваше вербальное сообщение не было идентифицировано. Повторите сообщение.

Я лишь махнула на робота рукой. Зачем что-то говорить этой тупой машине. В конце концов, она меня не поймет. Протоколом, программой или чем там еще, не оговорены ситуации, когда расписание летит насмарку и тебе приходится бегать как угорелой, хотя спорт это последнее, чем тебе хотелось бы заниматься. Впервые прохлада комнаты доставляла удовольствие, а не просто морозила почем зря мое тело.

По звукам, что доносились до меня, можно было понять, что робот подошел к панели управления домом. Видимо собирается доложить обо всем. Ну и пусть.

Как же я устала. Сейчас меня даже не волнует, что мне влетит. И хорошо влетит. За несоблюдение режима, побег с уроков, позднее возвращение.

Не до этого.

Хочу отдохнуть.

Забыться сном.

Забыть этот день.

Проснулась я от того, что замерзла. В той же позе, в какой упала по приходу. Конечности стали неподъемными. Веки ели разлепились. В горле пересохло. Межреберные мышцы ныли. Какая боль. Судя по всему, прошло несколько часов. А может уже скоро утро. Я собрала немного сил, чтобы хотя бы перевернуться. И повернувшись, я наткнулась взглядом на темный силуэт в основании своей кровати.

–Вы проспали два часа. 20 минут глубокого сна. Для восстановления организма этого мало. Советую вам продолжить сон.

Женский голос, менее механический, чем у системы управления домом, но все такой же не натуральный, как и у всех технологических примочек современности, прорезал морозную тишину. Глядя в потолок, я сказала:

–Без тебя знаю, железка. Отстань от меня.

Теперь мне предстоит проводить еще и бессонницу под неусыпным контролем. А ведь это была поистине моя вещь, созданная только для меня. Поскорее бы утро. Закрыв глаза, я стала представлять бескрайние песчаные поля, на разгадку секретов которых я отправлюсь совсем скоро. Обычно это скрашивает ночи без сна, и время идет быстрее, подгоняя утро к тому, что уже нужно действовать и поднимать людей в новый день.

Но ощущение, что чьи-то глаза из темноты на меня смотрят, не позволяло мне погрузиться в светлый мир грез и мечтаний, прохаживаясь холодком по всему и так уже замершему телу.

–Слушай, машина мечты, не могла бы ты не таращиться на меня так пристально. Может глаза у тебя и не живые, но взгляд я ощущаю всем телом, а это очень неприятно. Иди, подзарядись, или что там вы, роботы, делаете, займись полезным.

–Полезным? Что означает слово «полезным»? Программа не располагает информацией о данном слове. Она содержит лишь указания к тому, чтобы контроль над вашим здоровьем, состоянием и благополучием обеспечивался на протяжении 24 часов каждый день.

–Это прекрасно, – на выдохе ответила я, не без массы сарказма. – Полезным? Значит нужным, необходимым, важным, тем, что может пригодиться кому-то. Вот что значит полезным.

–Исходя из вашего определения, программа и так является полезной, так как она необходима и важна для обеспечения вашего здоровья. Это значит, что я занимаюсь полезным делом?

–Вот засада! Похоже, что так. А что ты, собственно, задаешь мне вопросы. Не проще ли заглянуть в хранилище данных? Там есть все, и книги, и слова, и карты.

–Я добываю информацию из разных источников, но для программы самым главным источником являетесь вы. Информация, которой обладаете вы, является более полезной в данной случае, она позволит мне составить индивидуализированную стратегию поведения при взаимодействии с вами, что позволит эффективно обеспечивать вашу безопасность, не доставляя дискомфорт.

–Ммм, не доставляя дискомфорт… Плохо получается! Знаешь, что доставить мне меньше дискомфорта? Если ты не будешь за мной таскаться, как прилипшая углеводная масса к ботинку.

–Это противоречит программе.

–Программа то, программа се. Без нее ты просто манекен для одежды. Достала!

Если бы силы не покинули меня днем, я бы перевернулась набок и накрылась одеялом до самой макушки, чтобы хоть немного побыть в безопасном единении, где меня не тревожат мысли о завтрашнем дне, в котором придется объяснять, почему за мной прилипалой ходит голая высокая блондинка. Нет, что за шикарная идея?! Пусть у меня сейчас уже нет сил раздражаться, но с утра все может измениться. В чем позже я и убедилась.

Снова ночь без сна. Снова ночь без тепла, когда лежишь, чувствуешь, как дрожишь лишь бы хоть немного согреться. И два глаза из темноты смотрят на тебя. Ни один из этих ночных факторов не прибавлял мне расслабления или успокоения, а лишь крупицами наполнял зарождающуюся песчаную бурю моей ярости. Еще несколькими песчинками стали мысли, что не отпускали меня целую ночь, что беспокойно бились от тревоги о стенки черепной коробки, налетая друг на друга, сталкиваясь и раздражая нервную систему. И вот через некоторое время я уже не могла спокойно лежать, мне нужно было перевернуться, поменять положение тела, потому что тревога переходила в руки, в ноги, в пальцы, в коленки, но сил поменять позу не было. Пришлось лежать мертвым камнем на кровати с парализующим ощущением, что будущее, которое неизбежно наступит, неопределенно, неизвестно. Пугающее чувство, из лап которого не вырваться, которое поглощает без остатка, вонзая клыки глубоко в плоть и питаясь страхом.

Под утро глаза неистово слезились, но слезы задерживались у самой кромки век и высыхали, не желая покидать пространство тела и расплескиваться в холодном пространстве комнаты, увлажняя наволочку и давая хоть толику облегчения.

–Вы так и не поспали, – машина констатировала факт. Больше пользы приносить она, видимо, не могла. – Расписание предписывает вам вставать, провести гигиенические процедуры и восстановить рацион питания.

–А ты думаешь, я сама не знаю, что мне делать? – крикнула я на робота.

Все валилось из рук. Пальцы не слушались совсем. И как я пойду в школу, как буду писать? Глаза все так же слезились, в груди будто лежали камни. Хочется опустить руки. А по-другому и никак, ибо вместо рук безвольные куски ваты.

Углеводная жижа ждала меня на столе. Вместо обычного робота официанта, который в условиях дома был чуть меньше тех, что обслуживали, например, столовую в школе, еду мне принесла моя нянька, продолжавшая что-то декларировать своим голосом. Что ж, вынуждена признать, он стал несколько более натуральным в сравнении с тем, что было вчера. Похоже, робот чему-то способен научиться. Но что он мне говорил, я не слушала, пропуская к сознанию лишь куски фона, прерываемые затишьем. Напоминало капающую воду.

Размазывая по тарелке жижу, я все надеялась, что либо время остановится, либо случится катаклизм, который убьет всех и не придется идти в школу. По заверению отца, я должна была быть в безопасности под присмотром этого робота, но пока я этого не чувствовала еще ни разу за время его пребывания рядом со мной.

Одевшись, я уже направлялась к выходу. Но внезапно кое-что осознав, я резко повернулась на 180 градусов, почти утыкаясь глазами в грудь модели.

–Ты прямо так собралась выходить? – спросила я.

–Вас не устраивает мой внешний вид?

–Ты, наверное, издеваешься надо мной, или что? Сама догадаться не можешь, что не нормально так по городу рассекать? Ты же робот! Вот и анализируй. Не беси меня!

Сказав это на максимально повышенных тонах, я резко развернулась и уже не оглядываясь направилась на выход.

На половине моего пути я заметила, что рядом, но чуть позади, идет блондинка, одетая в серый костюм, очень похожий на мой. Я понимаю, что одежда однотипная, у компании другой нет, но, несмотря на это, вариантов было много: и цвета, и фасоны, и коллекции, личные предпочтения.

–Воображения у тебя совсем нет, тупая машина. Зачем оделась как я?

–Этот вариант выбрали вы, а значит, данный образ будет для вас наиболее привычным.

–Меня устроило бы все, кроме того, во что ты была одета изначально. И вообще, будь похожа на человека, а не на меня. Бесит.

Пока я шла дальше, робот сканировала рекламу, шедшую на информационном экране. Лицо и так взяли оттуда, теперь еще и одежда будет такая же. У кого пунктик на эту девушку с обложки?

Люди, идущие на работу, с работы, по делам, обычно надевающие на лицо маску безразличия, скуки и усталости, сейчас удивленно оборачивались на блондинку, уверенно шедшую на каблуках, в современном наряде для рядовых сотрудников научного центра, который на ней смотрелся куда более эффектно, чем он обычно смотрелся на других работниках центра. Оборачиваясь, некоторые врезались в информационные экраны. Повторяется фурор вчерашнего дня с дефиле в нижнем белье. Смотрите все, живая реклама. Покупайте новинку. Отличный рекламный ход, почему раньше об этом не задумывались? Может запатентовать пока не поздно?

В школе все продолжилось. Вокруг ходили тихие разговоры, все шептались о том, что это за леди, почему она в школе, может это проверка, или нам, наконец, внедрят школьную форму как во всем центре. Взгляды, как и разговоры, были направлены на один объект. А сам объект неотрывно следовал за мной.

До этого момента, каждые минут 10 или даже чаще, я говорила роботу идти дальше от меня и не выглядеть так, будто она мой телохранитель. Не могла я выносить присутствия стороннего лица в моем личном пространстве. Но когда людей вокруг становилось больше, робот неуклонно нарушал все мои личные границы, приближаясь максимально близко, что приходилось отталкивать блондинку от себя.

–Так, я терпела достаточно долго, но когда мы зайдем в столовую, я хочу, чтобы ты осталась стоять у входа, максимально подальше от меня, это ясно?

–Ясно. Но при обнаружении угрозы я…

–Да, да, да, придешь на помощь, – не давая договорить, кинула я роботу. – Все, стой тут.

Только приземлившись на стул, я смогла выдохнуть. Через некоторое время со мной рядом уселись мои подружки.

–Что здесь делает это блондинка? Она с тебя глаз не сводит? – спросила Ассоль, кивнув в сторону робота головой.

–Моя головная боль, – сказала я.

–Это потому что люди пропадают, да? Это твой телохранитель, да? Значит, правда маньяк орудует в городе? – включилась Жюльетта с явным беспокойством в голосе.

–Какой телохранитель? Ты что! Она же модель? – пыталась успокоить ее Ассоль.

–Просто не обращайте внимания, – сказала я, но, естественно, любопытство это не потушило. Разговор моих подруг не утихал, но я уже не слушала. Я лишь ощущала, как робот вперил свой механический взгляд в мою спину. Этот взгляд не позволил мне ощутить, что другая пара глаз направлена на меня, смотря пожирающим, полным опасного вожделения взглядом.

Целый день за мной вертелся хвост, не отлипая ни на секунду. Иногда мне удавалось оставить ее подальше от себя, но она вновь и вновь оказывалась рядом, привлекая внимание окружающих ко мне, к чему я не была готова. Любопытство школьников было видно невооруженным взглядом, но дальше лицезрения нашей с роботом «парочки» пока никто не заходил. Возможно боялись, ведь никто не знает кто эта тетя на самом деле. Охранник, секретарь моего отца, моя мать или старшая сестра, о которой никто не знал и ее происхождение покрыто мраком и тайной. Учителя также обращали внимание на присутствие нового и явно лишнего человека, но сказать что-то против не решались. Что их останавливало, знали только они сами. Или не знали, а лишь чувствовали подсознательно, что это их не касается и лучше не вмешиваться в дела семьи президента. Вроде не мешает и ладно. Но на всякий случай старались вести себя более сдержано в общении с учениками, преподнося себя, как они думали, в лучшем свете. Ученики же принимали правила этой игры: видя нервные взгляды учителей в сторону неизвестной леди, они старались вести себя спокойнее, чем обычно.

Зная всю правду, смотреть на это было смешно. В какой-то момент я подумала, стоило только прийти в школу новому неизвестному человеку, как бунтари-старшеклассники превратились в покорных, немного напуганных, но любознательных первоклашек.

В этот день многие мои одноклассники и соратники по проекту старались обходить меня стороной. Или, когда выдавалась та благословенная минутка моего отдыха от назойливого робота, поддавшегося на очередные мои уговоры остаться подальше от меня на наблюдательном пункте, они робко подходили ко мне, шепотом спрашивая, кого я с собой привела. Не могу я понять их беспокойства по этому поводу. Мало ли людей появляется в школе, зачем отвлекать себя от занятий и увлечений. Но нет, подходят и спрашивают именно об этом. А правду говорить я совсем не хочу. Поэтому я либо отмалчиваюсь, либо говорю, что это моя двоюродная сестра, первый раз в городе, провожу экскурсию. И вроде бы некоторых это удовлетворяет. А может это мне только кажется.

В любом случае, день был тревожным. Еще ни разу меня столько не доставали с разных сторон. И даже то, что я дочь президента никогда не привлекало ко мне столько внимания, сколько его было сегодня в связи с моим вынужденным близким общением с молодой женщиной из рекламы. Похоже, нечто новое и выбивающееся из привычного пугает не только меня.

После школы мои подруги распрощались со мной быстро, отмахиваясь тем, что надо бежать и дела-дела-дела. Что ж, ничего мне не остается, как смириться с этим. Ехать ли в музей вместе с хвостом? А хочется ли мне вносить его в то место, что успокаивает? Совершенно нет!

–Ваше расписание освободилось. Вернетесь домой? – прорвался робот через препятствия вопросов в моей голове.

–Я устала. Но домой не хочу. Пройдусь по магазинам, – сухо ответила я. В стиле робота. Что очень повеселило, и я не смогла удержаться от легкой полуулыбки.

По дороге мне стало немного скучно.

–Так как тебя звать, машина мечты? – спросила я, не поворачиваясь к роботу, который шел позади.

–Модель JT-13, разработка международного сообщества робототехники, первые чертежи датируются 2042 годом, впервые был собран в 204….

–Стой-стой! Вот дальше все подробности меня не интересуют, голову мне не забивай ненужной информацией. JT-13 говоришь, да?! Надо будет придумать другое, более человеческое. Кто знает, сколько времени ты за мной будешь таскаться.

–Я не человек. Я машина. Не могу понять логики ваших намерений. Зачем придумывать человеческое имя предмету, который человеком не является.

–Дурья башка! Ты как две капли воды похожа на человека! Не просто же так, правильно? Значит и имя должно быть человеческое. Хотя, – я резко развернулась на робота, чем заставила его резко затормозить – секунда промедления и он мог сбить меня с ног, а потом собирать по асфальту, – если кто-то с тобой заговорит, сразу станет ясно, что ты машина, а не живой человек.

Робот ничего мне не ответил. Видимо загружал информацию в процессор, обрабатывал запрос и выводил пути стать более человекоподобным. Но даже, если ему и удастся начать говорить как человек, сможет ли он стать человеком? Конечно, нет! Человечность ведь не то, что можно создать из формул, ноликов и единичек. Ведь так?

***

Следующие несколько дней для Мэри ничем не отличались. Ей даже начало казаться, что она преувеличила катастрофу нарушения привычного ритма, ведь он умеет свойство очень быстро восстанавливаться и вновь превращаться в рутину. И даже присутствие рядом с ней робота было почти незаметным, как для нее, так и для окружающих, словно робот стал невидимкой для всех. Может не для всех в целом, но для большинства так точно. По утрам робот все также жужжал над ухом о том, что нормативы не выполнены, вода не выпита, еда не съедена, сон не выспан, и надо показаться медику, показатели здоровья, мышечного тонуса ниже нормы. И в том же духе. Ежедневные отчеты машина отправляла в центр исправно и во всех подробностях, откуда они приходили прямиком отцу Мэри. Подробности касались абсолютно всех сфер жизни подопечной, вплоть до самых интимных, что, конечно, знать отделу разработок и отцу девушки было совсем не обязательно. И, если бы сама Мэри узнала содержание этих раппортов, то пришла бы в ярость. Хотя, ярость и не смогла выразить все то, что могло проснуться внутри девушки.

Тем не менее, за свое поведение, за не соблюдение правил и норм, установленных для поддержания жизни у людей, живущих в купольных городах, Мэри в эти дни не получила выговоров от отца, а робот не заставлял ее придерживаться этих норм. Никаких приказов, или действий против ее воли робот не делал. Размышляя на эту тему, Мэри начала думать, что, по сути, робот ничем ее жизнь не изменил, если не считать постоянной слежки. Робот скорее как громоздкая камера наблюдения за ней, а не способ контроля ее поведения. Но от этого раздражение никуда не девалось. Хоть контроля как такового и не осуществлялось, она чувствовала себя под контролем. Негодование добавляло и то, что она так и не съездила за эти дни в исторический музей. Не расслабилась, не посидела на траве, не насладилась видом за пределами купола, не осталась наедине с собой, размышляя обо всем и мечтая. Это порядком ее взволновало, о чем она при каждом удобном и неудобном случае напоминала роботу, упрекая того за то, что она такая взбудораженная, не может собраться и не может спать. Робот просто слушал ее, давая короткие ответы. А иногда и задавая вопросы. Что опять-таки раздражало, ведь как машина может быть такой глупой.

Вот уже вернулись обычные посиделки подружек в столовой, к которым присоединились парни. Как обычно обсуждали школьную жизнь, кто с кем начал встречаться, кто купил новую модель коммуникатора, что пишут по поводу других купольных городов и поймают ли маньяка, который похищал людей совсем недавно. И как всегда, парни нагнетали на эту историю мистики и туману, говоря, что маньяк этот наверное своих жертв съедал раз останки никто не нашел, и совсем скоро он переключится на молоденьких девушек, которые мягче и вкуснее будут, нежели старые и изможденные работники бедного квартала. И говоря это приглушенным голосом, Сэм обязательно делал что-то внезапное, чтобы напугать девушек. То схватит Мэри за локоть, то хлопнет по столу. Деталей в истории становилось больше, а разнообразия в действиях больше не становилось.

–Не надоело вам еще мусолить одну и ту же тему из раза в раз? – капризничала Жюльетта, несмотря на то, что обычно эту тему она поднимала первая.

Казалось, что все вошло в какую-то более или менее постоянную колею и серьезных изменений такого состояния никто не ждал. Все текло размерено, как вода в прозрачных трубах фильтра. Но стоит только потерять бдительность как за пеленой кажущегося постоянства возникает непредвиденное.

Мэри шла по коридору. В то время, когда режим предписывает горожанам заниматься физической нагрузкой, коридоры школы были пусты, поэтому гулять по ним было комфортно. Слушая, как каблуки отбивают ритм от блестящего черного пола, отражаясь эхом от ровных серых стен, Мэри блуждала взад-вперед, пытаясь занять чем-нибудь время. Спать в медкабинете сегодня не получится. Надо было где-то закрыть робота, чтобы остаться, наконец, наедине. Дойдя до крайней точки своего терпения, она смело пошла на такой шаг. Пусть придется понести наказание, пусть ей медперсонал школы сделает выговор, но она должна была остаться одна. И именно этого ждал кое-кто еще, кроме самой Мэри.

Задумавшись, она не услышала за шорохом мыслей и переживаний тихой подступи двух ног. Все ближе и ближе. Рядом с целью. Рядом с объектом своих темных желаний. Протяни руку и сможешь достать до нее. Обычно, люди могут чувствовать спиной, когда на них долго смотрят, они оборачиваются, физически ощущая на себе взгляд чужих глаз. Истории музея рассказывают, что человек был как животное: он мог за километры чувствовать угрозу и бежать, спасая свою жизнь. Все благодаря инстинктам – механизму раннего предупреждения. Раньше – видимо тогда, когда у человечества были другие враги и опасности – было возможно успеть скрыться. Но инстинкт притупился и уже не был гарантом спасения. Особенно тогда, когда меньше всего ждешь нападения.

В тот момент, когда она собиралась повернуть обратно, так как дальше будет только конец коридора и заворот в кладовую, именно в тот момент, ее резко и грубо схватили за руки, заломили их сзади, не давая малейшей возможности на движение конечностями, и толкнули именно в этот поворот в конце коридора.

Дыхание перехватило. Она хотела было закричать, но не могла. Не только потому, что неизвестный зажал ей рот рукой, до боли оттягивая голову назад. Еще потому, что горло сдавило судорогой, а от сильного растяжения мышцы гортани были готовы лопнуть.

К глазам начали подступать слезы. Сам мозг еще не осознал, что происходит, но подсознание понимало свою беспомощность и безвыходность положения. Изнутри пробивался поток рыданий.

Темнота этого закутка с закрытой дверью поглощала движения двух тел, стоящих там. Неизвестный ничего не говорил, а лишь часто, шумно дышал, что пугало еще больше.

Это точно не розыгрыш, как можно было бы подумать, зная, что старшеклассники любят пошутить друг над другом. Нет. Все было по-настоящему.

Руки незнакомца, сильно сжимали, давили на рот, шарили вверх и вниз по изгибам тела, уделяя особое внимание мягким местам по бокам, на животе и груди. Сердце Мэри бешено колотилось. Казалось, что она может отыскать в себе силы сопротивляться, отбиваться от насильника, но она чувствовала, как паника захватывает ее, отбирая последние крупицы энергии. Мышцы ослабли, ватные ноги начали подкашиваться. А грубые движения рук незнакомца продолжали свободную экскурсию по ее телу, уже забираясь под одежду.

Когда до слуха Мэри донесся звук расстегивающейся молнии, и чужие руки начали снимать с нее брюки, паника охватила ее с новой силой, широко раскрыв глаза. Еще секунду назад она не могла и пошевелиться, но сейчас, отдавая последние силы, девушка извивалась, резко двигала руками и ногами, почти бессознательно, не отдавая себе отчета о своих действиях. Лишь бы изменить ситуацию хоть как-то.

Незнакомец терял терпение, вкладывая еще больше усилий. Он старался, вопреки мешающим телодвижениям девушки, сделать все как можно быстрее. Да, сначала он хотел полностью насладиться процессом, продлить удовольствие, но противостояния он не учел, и решил, что уже не важно, в каком виде получить желаемое, лишь бы его получить несмотря ни на что.

Тело Мэри продолжало цепляться за жизнь и бороться, тогда когда она сама не осознавала борьбы. Она могла лишь видеть перед глазами темноту и слышать неприятно громкое, свистящее дыхание насильника. Она уже не ощущала, как по ее голым ногам ударило холодным воздухом и как между ног скользит чужая рука. Она не ощущала прикосновений. Не чувствовала она и себя. Лишь слышала этот свист из ноздрей позади себя.

Момент, когда все кончилось, она не помнила. Выйдя из темноты, в которую благодаря шоку она погрузилась, но все еще краем сознания улавливая этот противный свист, она, подняв голову, взглянула в идеально симметричное лицо девушки, которая несла ее на руках. После она смогла лишь приложить свою голову на механическую грудь JT-13 и уснуть.

***

Отчет о приведении в исполнение указа от 20.05.2060 года. Дата: 30.05.2060

«<…> Сообщаем, что формирование пунктов медицинской помощи, раздачи провианта и обеспечения кислородными масками, прошло успешно. Мобилизация населения проходила в достаточно быстром темпе. Информирование населения о необходимости переселения способствовало эффективному перераспределению граждан по местам регистрации и отправки в места временного проживания. Несмотря на успехи, регистрируем потери среди населения. По предположительным расчетам возможно увеличение возможных потерь среди граждан из-за проблем с доставкой кислорода, еды, питья и укрытия. Масштабы экологической катастрофы, рассчитанные ранее, оказались ошибочными.<…>Установка купола проходит в быстром темпе, планируем завершить установку первого купола через 5 дней. Заселение людей в первый город, обеспеченный системой кислорирования, можем начать к концу следующей недели. Временное жилье готово к эксплуатации с 2050 года. Приемлемое количество людей, которое может вместить первый город на время установки других куполов, по предварительным расчетам составляет (фрагмент восстановить не удалось) миллионов человек. Для граждан, не получивших возможность попасть под первый купол, ведется создание временных станций, в которых ведется установка мобильных систем кислорирования». – Текст воспроизведен компанией «Оксиджен», не может считаться достоверно точной копией оригинального текста в виду утраты большей части последнего; передает лишь суть первоначального документа.

Вторая часть отчета о приведении в исполнение указа от 20.05.2060. Дата: 20.06.2060.

«В связи с нарастанием волнения среди масс населения, полевыми командующими было решено заселить в первый купольный город людей, в количестве много превышающем рассчитанную раннее цифру. Обеспечение продовольствием обеспечивалось бесперебойно, несмотря на разгул мародерских группировок. Потери среди граждан избежать не удалось. Данный факт объясняется нехваткой военного персонала, способного обеспечить превентивное подавление недовольства среди отдельных групп населения. Обеспечение гигиенической стороны временного проживания обеспечивается постоянно, но нехватка чистой воды начинает ощущаться. Компания прилагает все усилия, чтобы устранить данную проблему. <…> Станции, временно организованные в пригороде купола для обеспечения кислородом и укрытием населения до времени переселения их в другие купольные города, работали бесперебойно. Однако одна станция была захвачена преступной группировкой. Персонал компании был выведен из строя, последнее сообщение о работе станции было получено 10.06.2060. После чего было принято решение прекратить поставку кислорода, провианта и медикаментов на данную станцию. <…> Строительство подземного сообщения между городами приостановлено в связи нехваткой рабочих». – Текст воспроизведен компанией «Оксиджен», не может считаться достоверно точной копией оригинального текста в виду утраты большей части последнего; передает лишь суть первоначального документа.

***

–Господин Ким!

–У вас такое лицо, будто вы хотите сообщить мне что-то ужасное, даже слушать не хочу. Приходите тогда, когда будет все готово и испытания пройдут успешно.

–Я хотел оставить вам отчет о работе JT-13.

–Этот робот функционирует лучше, чем работает весь ваш отдел. Отчет мне не нужен. Вы будете беспокоить меня только тогда, когда сможете добыть энергию. Остальное меня не волнует.

–Хорошо, президент. Я вас понял.

После нескольких секунд молчания, он продолжил:

–Мы усовершенствовали механизм и сегодня готовимся провести испытания.

–С телами никаких проблем нет? – спросил Эндрю, не поднимая головы от важных государственных документов.

–Нет, с отделом транспортировки тел мы давно договорились. Забирать будем после всех прощальных процедур.

–А те тела? Вывезли?

–Да, сэр.

–Хорошо, только делайте все тихо и без огласки. Мне не нужны проблемы. Все, что делается для этого проекта, должно быть максимально скрыто. Оно не должно привести ко мне или к центру управления.

–Будет сделано, – сказал главный специалист и по совместительству руководитель отдела новых разработок.

Только тогда, когда дверь закрылась, оставляя его снова в одиночестве, но в окружении всевозможной техники, которая издавала множество пикающих, шелестящих и шаркающих звуков, Эндрю поднял глаза от стола. Развернув стул по направлению к панорамному окну, он немного расслабил узел галстука, который сдавливал ему горло вот уже весь день. Проект не приносил успехов, а тут еще появились проблемы связи городов друг с другом, воздушная дорога от центра к городу номер 2 внезапно вышла из строя, там же вышла из строя станция кислорирования, в городе 3 вышел из строя фильтр, обеспечивающих водой весь город. И это не считая мелких проблем с организацией охраны правопорядка в городе номер 4. И, конечно же, головная боль уже не первого руководителя государства – Первый город. Тот город, куда технологический прогресс, который обеспечивается научно-исследовательским центром, доходит очень медленно, замедляя и повышение уровня качества жизни в исторической столице государства. Наладить эффективную взаимосвязь городов, обеспечить внедрение новых способов перевозки оборудования и построить новые дороги, которые бы связывали все города напрямую с центром – это, пожалуй, решило бы проблему. Но на это нужно время. На все нужно время. А так хотелось бы сделать все быстро.

***

Я открыла глаза глубокой ночью. Своего тела я не чувствовала, будто оно было не моим. Попытавшись двинуть рукой, я потерпела поражение – она меня не слушалась, собственно как и другая. Повернуть голову я тоже не смогла. Физических сил не было совсем, и мне оставалось только лежать и гипнотизировать взглядом гладкий потолок. Из глаз текли слезы. Я чувствовала, как слеза чертит дорожку по моей щеке. Почему я плачу? Я не понимаю. Как я оказалась дома? Почему такая дикая усталость? И ощущение неприятной горечи в сердце. В голове пустота, не могу вспомнить даже начало сегодняшнего дня. Хотя это и не удивительно.

Полежав так пять минут без движения, внезапно я почувствовала, что мне хочется очень сильно рыдать. Так больно стало в груди, как будто ее сдавили, легкие сжались в маленькие комочки, а сердце защемило, и наружу из глубин моей души начало вырываться нечто, что таило в себе глубинное и невероятное по силе страдание. Мне бы хотелось, чтобы то, что сидит внутри и тяготит меня, вырвалось наружу, чтобы мне стало легче. Но оно все не уходило, ложась еще более тяжелым грузом в самом сердце.

–Вы уже проснулись, – сквозь рыдания я услышала женский голос. Звучало как утверждение, нежели вопрос.

Но сил ответить я не нашла. Да и что отвечать. Только рыдания стали громче, надрывнее, жалобнее, перемежаясь тяжелыми, продолжительными всхлипами.

JT-13 больше ничего не говорил. Просто стоял возле моей кровать. В другое время, я бы крикнула на робота, чтобы отошел, чем дальше, тем лучше. Но сейчас его присутствие вызывало другие эмоции.

Через несколько часов моих рыданий, пришло небольшое успокоение. Казалось, что груз немного полегчал, а тески разжали свою твердую хватку, отпуская сердце немного подышать. Прикрыв глаза, я ощутила легкость и приятный ветер в голове. Нос был забит, но особого дискомфорта это не доставляло.

–Почему я плачу? – спросила я у JT-13. Просто захотелось нарушить тишину, поговорить, ощутить чье-то присутствие.

–Данная эмоциональная реакция может быть объяснена тем событием, что произошло с вами сегодня днем.

–А что произошло днем?

–Вы не помните?

–Если бы я помнила, я бы спрашивала?

После нескольких секунд молчания, робот ответил:

–Коммуникатор зарегистрировал повышенную частоту сердцебиения, повышенную дыхательную активность и увеличение количества адреналина в крови, что свидетельствовало о том, что организм находился в состоянии острого стресса. Вашим местоположением в тот момент был конец коридора, рядом с дверью технической комнаты. По всей видимости, действия лица противоположного пола, совершаемые над вами, и вызвали данную стрессовую реакцию организма. Исходя из ситуации, проанализировав ее, необходимо было принять меры по предотвращению данных действий. Что и было сделано.

В голове снова появился шум. А вместе с ним свист. И сердце снова ушло в галоп, стараясь убежать от этих воспоминаний, которые состояли из темноты, ужаса и чужого дыхания. Снова стало трудно дышать. Снова подступил ком к горлу. Но эмоции, казалось, уже вышли раньше, высохнув как дорожки от слез на щеках.

–Значит… меня… хотели… – горло саднило, вспоминая, как было до боли растянуто еще пару часов назад.

–Данные действия можно квалифицировать как сексуальное насилие, судя по всем признакам.

–А ты меня спасла, тупая машина. Не такая уж ты бесполезная оказывается.

Больше я не хотела говорить ничего. Просто уснуть и не проснуться было бы идеально. Чтобы не вспоминать то, что произошло. Мурашки, пробежавшие по коже от того холода, который вдруг поднялся изнутри тела, прошли табуном по всему телу, концентрируясь больше в некоторых местах. Затем, пробежав обратно, они исчезли, как только сон обхватил меня с ног до головы, погружая в безмятежную темноту.

Темнота сна недолго была безмятежной и приятной негой. Очень быстро она сменилась воспоминанием о телесных ощущениях, которые я до сих пор не помнила, и думала, что не вспомню. Но тело помнило больше, чем я сама. Мне снилось, как грязные, покрытые какой-то слизью, морщинистые руки трогают мою белую кожу, сминают, извращают, а затем, отрывают от нее куски, будто кожа была слоем белой липкой ленты. И каждый кусок этой ленты с характерным звуком отрывался от меня, боль ударяла по всему телу. Я пыталась кричать, но крик был поглощен пустотой вокруг. Все продолжалось до тех пор, пока из этого мрачного омута меня не вытащили другие руки, теплые и приятные, за которые я схватилась, как за соломинку хватается утопающий.

Это резко вывело меня из сна. Мой крик и руки, что спасали меня от насильника. Робот стоял рядом с моей кроватью, прямо у изголовья. И искусно сделанная рука держала мою, слегка ее тормоша. Сев в постели, я недоуменно посмотрела на JT-13.

Свои действия робот не объяснил, что показалось мне странным. Но большого значения я не придала этому событию. Ведь сейчас мне казалось, что я с ног до головы покрыта той самой слизью, которой были покрыты руки насильника в моем сне. Мне было так гадко и противно, хотелось быстрее бежать, чтобы смыть с себя это, чтобы больше не ощущать те линии на коже, которые грубыми движениями проводил тот человек. Я вбежала в ванную комнату так, будто горела. Но горела я не снаружи, а внутри.

Робот шел следом за мной, видимо, чтобы помочь, если понадобиться. Дальше дверного проема он двигаться не стал, остановившись в метре от двери. Я терла свою кожу чуть влажным полотенцем до красноты, пытаясь избавиться от ощущения грязи на ней. Я терла и терла, все сильнее соскребая с себя эту гниль. Я и не замечала, как из моего рта вырываются крики, что не вырывались раньше, что не вырвались из него тогда. Только сейчас они нашли выход, пока я тщетно пыталась избавиться от мерзкого ощущения.

Наверное, я бы протерла кожу на своем теле до крови, если бы JT-13 мягким движением не остановил меня, забирая у меня из рук полотенце и принимая меня в свои механические объятья. Я заливала слезами женский офисный костюм последней модели, упираясь лицом в мягкую грудь робота-девушки. Продолжая сотрясаться всем телом, я чувствовала, как мягкие женские руки глядят мои волосы. Почти невесомые движения, еле уловимые. Такие нежные прикосновения. Успокаивающие. На долю секунды мне показалось, что это мама прижала меня к себе, пытаясь успокоить.

После того, как этот эмоциональный всплеск прошел, я посмотрела роботу в глаза и спросила:

–Что это было? Почему ты меня обняла?

–В литературе научно-исследовательского центра, находящейся в открытом доступе, содержится информация, что данная форма человеческого взаимодействия считается эффективной в ситуациях острого проявления негативного спектра эмоций, проявляющихся плачем, неконтролируемыми действиями аутодеструктивного характера, истерикой. Принимая во внимание тот факт, что физический контакт мог вызвать у вас ухудшение состояния, мне показалось, что объятья все равно будут уместны.

–И почему ты не можешь объясняться более человеческим языком, – сказала я, обнимая робота в ответ и прижимаясь к ней в поисках успокоения. Мягкость кожи, созданной в лаборатории, поражала. Она делала металлический скелет робота незаметным при прикосновении.

Сейчас не хотелось быть одной. Хотелось чувствовать себя в надежных руках. В моем сознании хранились образы лишь двух состояния – беспомощность и желаемое спокойствие под защитой. Среднего не сохранилось. Только холод и заветная теплота, которая теперь казалась непреодолимо далекой. И так не хотелось, чтобы лед проник внутрь меня, но он там зарождался.

Не понимаю, что происходит. То мне очень больно, неспокойно, то безразлично, то меня накрывает истерикой с диким смехом. Меня бросало от одного к другому, резко, внезапно. Без полутонов. До тех пор, пока я снова не забывалась сном. Сном от физической усталости, тем. Снов, который просто приходит, выключает тебя, но не приносит восстановления сил или успокоения.

***

Безжизненное тело младшего помощника специалиста по ремонту роботов-официантов, еще несколько часов назад работавшего в школе научно-исследовательского цента и осуществлявшего ежедневную проверку работы механического персонала, сейчас лежало на столе в помещении, которое по официальным документам было выделено под разработку новых проектов. Пренебрегая некоторыми хорошо скрываемыми фактами легкой противозаконности некоторых совершаемых здесь отделом разработки действий, новые проекты здесь действительно создавались. И сейчас этот мужчина 35 лет, с длинными тонкими руками, длинной шеей, но коротким туловищем и крупными ногами, с сильно ассиметричным лицом и деформированной формой черепа, которая казалась мягкой и ходящей волнами, должен был стать частью одного из этих проектов. Возможно, думал начальник отдела разработок Майкл Грин, что это тело не подойдет им для данного эксперимента, тут и явные признаки серьезной болезни костной системы, и сильная мозговая патология, которая, по всей видимости, очень сильно влияла на его поведение. Насколько было известно Майклу, на этого сотрудника часто поступали жалобы от учеников, заявлявших, что якобы он на них странно смотрит, когда приходит, но эта информация была на уровне слухов, что сообщила Майклу его жена, работавшая там учительницей начальных классов. По крайней мере, она говорила, что есть странный тип у них в школе, вроде из техподдержки. Но, с другой стороны, прожил же он 35 лет, значит, организм владел неким, а возможно, и сильным энергетическим потенциалом. Но скажется ли на процессе еще и то, что он представляется из себя кровавое месиво, благо не вытекающее за пределы липкой кожаной оболочки. Возможно. А возможно и нет. Слишком много нюансов.

Майкл еще несколько минут стоял в размышлениях у стола с трупом, опираясь локтями на живот, тем самым увеличивая изгиб спины, делая похожим его на большой вопросительный знак или горб. Размышлял он о том, пройдет ли эксперимент успешно или они вновь потерпят неудачу, коих было много за последнее время. Но одно грело ему душу – в прошлый раз все вышло как нельзя удачно, завершив эксперимент великолепной победой. Он смог не только добыть энергию из человека и поместить ее в сосуд, но еще и прекрасно подобрал этот самый сосуд, что энергия не рассеивалась, а текла внутри него, при этом идеально сохраняясь в полном объеме. Великая победа. Прорыв.

«Зачем только этот олух хочет все бросить!», – думал он.

Воспользовавшись шансом получить тело без напряжения и суеты, благо робот сам доставил его в центр – как удачно, что именно сюда, к Майклу – он не стал медлить или привередничать по поводу качества материала. Главное оно есть, и никто не будет искать его. Никто и не заметит его исчезновения. А напоследок он послужит благому делу. Повезло же ему.

Ткнув пальцем в толстое, покрытое красными высыпаниями и бляшками бедро, Майкл почувствовал, что оно еще довольно теплое. Еще не успело остыть, как говорят в этих случаях.

«Попользуем пока горяченькое» – решил он. И скомандовал помощникам начинать процесс.

Несколько человек вводили необходимую информацию в компьютеры, подготавливая техническое обеспечение процесса. Несколько человек загружали тело в аппарат, напоминающих очень неудобное кресло, которое обвивали змеи-трубки и маленькие змеи-провода, содержащие внутри своих телец жидкости разных цветов. Повсюду из кресла торчали металлические зажимы, застежки, крючки, а местами и необработанные края – все делали быстро, особо не заботясь о внешней красоте устройства или об удобстве сидения внутри него. К телу присоединяли аппарат с помощью все тех же проводов, датчиков и игл.

«Жаль, что мертвые не кричат, как живые, когда в них погружают датчики и когда начинают процесс вытягивания из них энергии. Эти звуки успокаивали», – думал Майкл, наблюдая за процессом.

Подготовка занимает много времени. Настройка, отладка, замеры, анализ – все это происходит индивидуально под каждое испытание. Но Майкл надеялся, что после удачного завершения эксперимента, они займутся наладкой универсального процесса. Он грезил о светлом будущем, в котором его будут благодарить за то, что он добыл энергию, способную возродить природу. Этой мысли он улыбнулся и внутренним слухом внимал тысячам рук, создающих овации, и тысячам голосов, скандирующих его имя. Вытерев пот со лба, он, наконец, отвлекся от содержания своих грез и включился в дела реальности.

Реальность же неприятно скрипела и пахла жареным. Процесс, который был продуман до мелочей, сейчас, по всей видимости, разваливался на кусочки. Аппарат, который они сейчас тестировали, построен по чертежам другого, более сложного, в основу которого закладывали совсем другие идеи и совсем другие материалы. Пытаясь переделывать то оборудование под видоизмененные нужды, нельзя было избежать провалов на пути. Разочаровано вздохнув на то, что его детище немного шалит и капризничает, не давая нужного эффекта, Майкл смотрел, как его подчиненные пытаются потушить эксперимент «Новая жизнь» 2.0.1. Пламя отражалось в поверхности его очков.

Аналитики, сидящие за многочисленными экранами, вычислительными машинами, и окруженные роботами помощниками, перекрикивались между собой, предлагая варианты того, почему эксперимент провалился. Кто-то с пеной у рта доказывал, что все дело в пропорциях вещества, являющегося проводником энергии. Кто-то настаивал на том, что надо поменять сам механизм высасывания энергии. Люди, уверенные в том, что этот проект заведомо провальный, не говорили ничего, а просто смотрели на происходящее с безразличным видом. Некоторые из них верили в то, что не нужно было придумывать квадратное колесо, если работало то, предыдущее, круглое, смазанное, успешно катящееся. Во имя науки можно было бы и пренебречь кое-какими нормами, думали они. Что, в общем-то, совпадало с мыслями их руководителя. Во все времена можно вспомнить светлые умы науки, что были сначала осмеяны или подвергнуты наказанию за свои взгляды, идеи и эксперименты, которые казались тогдашнему народу и власти неправильными, запретными, бесполезными. А уже позже их великий ум и талант восхваляли, свободно пользуясь тем, что эти люди создали, не испытывая зазрений совести или укоров морали. Так и с их экспериментом обязательно произойдет. Пройдет время, и люди поймут, что некоторые жертвы были просто необходимы ради достижения великой цели.

Поэтому сейчас отдел новых разработок испытывал разный спектр эмоций. Но одно было точно – необходимо внести поправки в механизм и процедуру, чтобы добиться положительного результата. Чем большинство сотрудников и занялось, быстро переключившись с того, что сейчас произошло на то, что нужно найти и исправить. Хоть временные рамки никто не ограничивал, все равно казалось, что времени мало.

Обугленное тело стащили с трона. Безжизненный кусок отработанного материала, к которому, кажется, и при его жизни было мало уважения, швырнули в пакет.

–Вывезете его из города через подземный тоннель, – скомандовал Майкл. Не бросив больше ни взгляда, ни слова в сторону трупа, он принялся за мыслительную работу. Неудачи его не сильно волновали. В душе у него поселился червь, жаждущий успеха. Его надо кормить, и нет времени размусоливаться в страданиях по человеку и его судьбе. Тем более по чужой судьбе.

***

Эндрю, после того, как его старый начальник распорядился, чтобы управление компанией перешло в руки молодому, горячему, энергичному и перспективному помощнику, стал ненавидеть собрания всей душой. Раньше, ему казалось, что на таких собраниях действительно решаются важные вопросы, обсуждение которых приводило к лучшему варианту выхода из кризисной ситуации. Наверное, он тогда был молод, неопытен и слишком наивен, раз полагал, что данные мероприятия, проводимые раз в два месяца, важная часть жизни государства. Как минимум не государства, а компании, как максимум – даже для компании они были бесполезны. Но инструкции требовали, а значит, соблюдать нужно было хотя бы для виду. Что и делали.

По сути, все люди, присутствовавшие на таких собраниях, заправляли какой-то отраслью в компании «Оксиджен», прямым начальником у которых был директор всей организации. Хоть последнее слово было за ним, большое влияние на это решение производила именно общая линия высказываний всех участников собрания. Если руководители отраслей единым фронтом решали ничего не делать, президенты очень редко принимали другое окончательное решение. Можно сказать, что таков был порядок. Сейчас же, правление разленилось окончательно, перестав вообще что-то решать. Правление состарилось, заплыло жиром, пряча в складках доходы, ресурсы, власть и людей. Их обрюзгшие мозги уже давно ничего не продуцировали, потихонечку загнивая. И лишь иногда, когда в носу начинало свербеть, палец, сунутый в нос, мог поколыхать желе, которое когда-то называлось мозгом.

Собрания проходили в основном за обсуждением того, что пора менять форму питания – а то каши слишком скучно – или что пора менять любовницу на другую – старая поизносилась и стала требовательна, видите ли, ей нужны консультации врачей, то руки устают, то зубы выпадают. Сопровождая подобные изречения кашляющими смешками и влажными звуками, с которыми слюна возвращалась в место своего обитания вместе с тем, как тучное тело резко вдыхало воздух, эта «правящая элита» приятно время препроводила.

Эндрю, наблюдая со стороны за этим уже не первый год, был крайне разочарован. Бесполезные тупые тела, которые ничего не делают и не хотят делать, в то время как простые люди работают на благо городов. В некоторых городах проблемы с продовольствием, в некоторых более чем в других ощущаются проблемы со здоровьем, коммуникация городов иногда прерывается из-за непонятных причин, а эти люди и пальцем не пошевелят, чтобы исправить хоть маленькую толику этих проблем, не обращая даже внимания на них. В начале, Эндрю пытался, взывал к человеческим чувствам, был инициатором проектов, пытался мотивировать руководителей на то, чтобы они вносили вклад в развитие городов, но их интересовало лишь то, когда центр предоставить новенькие разработки, чтобы их запустить в продажу. После, он лишь присутствовал на этих собраниях, стараясь не слушать то, о чем по большей части говорят остальные, пытаясь придумать решение проблем. Результатом мозгового штурма становился отчет, гласящий, что коллегией руководителей, во главе с президентом компании «Оксиджен», для устранения возникающий проблем, решено следующее и далее по списку. Отчет представлялся на всех информационных стендах города, но ценности, естественно, не представлял.

Нельзя сказать, что для благополучия не делалось ничего. Просто все легло тяжелым грузом на плечи одного человека, все решения, вся ответственность. Нельзя долго оставаться активным и несокрушимым при такой серьезной нагрузке. Когда в последний раз он нормально проводил время с дочерью? А сколько ей сейчас лет? Он все еще пытается, но получается уже не так, как раньше.

Поэтому он и желал глобальных изменений и верил в то, что когда они придут, все станет по-другому, надо лишь только устроить эти глобальные изменения. Как хотела его жена. Как теперь хочет он сам.

***

Несколько дней Мэри не выходила их комнаты. Бывало, и с постели не вставала. Подруги надрывали коммуникатор своими звонками, но сил и желания им отвечать не было. Она тщетно пыталась заставить себя забыть ощущения того дня, но чем больше она старалась изгнать эти мысли из головы и чувства из тела, тем сильнее они напоминали о себе. Обессилев от такой внутренней борьбы, она обычно заворачивалась в одеяло с головой, пытаясь и спрятаться, и согреться. Когда ее одолевал неспокойный сон, видения, что приходили на смену тяжелым воспоминаниям, также не приносили облегчения, образуя темную, бесформенную массу, которая давила своей неестественностью и вязкостью затягивала в свои омуты. И после, открыв глаза, Мэри вновь погружалась в переживания по кругу.

Робот, что все это время был рядом с ней, неустанно следил за ее состоянием, дабы избежать ухудшения. Он напоминал о еде, о гигиене, иногда и насильно выпроваживая безвольное тело, равнодушно следовавшее указаниям. Молчание в сопровождении тихих всхлипов со стороны подопечной, JT-13 старался разбавить разговорами. Информационная сводка из доступной новостной ленты, погода под куполом, погода за куполом, интересные факты из историй, научные достижения и факты – все это он докладывал Мэри исходя из той информации, что человека, переживающего сильное потрясение не стоит оставлять наедине со своими мыслями, лучше быть рядом. Поэтому он каждый день, стоя в изголовье ее кровати, рассказывал все, что только мог. Часто спрашивал о ее состоянии, о том, хочет ли она есть или пить, или возможно ей захочется выйти куда-нибудь погулять. Не получая ответа, но и не встречая неприятия своих действий, он продолжал разговаривать, следить за состоянием и наблюдать. Наблюдение приносило выводы, которые заносились в оперативную память.

До того, как полностью погрузиться в это упадническое, депрессивное и безвольно-безразличное состояние, находясь на пике переживаний, Мэри попросила JT-13 об услуге. О помощи. Она попросила, чтобы он, робот, пообещал ей выполнить ее просьбу. Выяснив из доступных источников, что такое обещание, зачем его дают и что если ты его дал, необходимо его выполнить, он дал ей свое обещание, совершенно не зная, что она попросит. И, несмотря на то, что данное обещание некоторым образом противоречило указаниям его программы, не сдержать его он не мог себе позволить.

Просьба состояла в том, чтобы он не отправлял в центр отчет о случившемся и о ее состоянии после. Ее отец не должен знать. Лучше, чтобы никто об этом не знал. У Мэри не могло и мысли возникнуть о том, что JT-13 просто машина, ведь отчаяние и горечь были слишком сильны и разрушительны. А JT-13 проанализировав ее состояние, пришел к выводу, что если он даст это обещание и выполнит его, ей станет легче.

Отчет о случившемся в тот день он удалил из системы. Последующие отчеты, что направлялись в центр касаемо его работы и жизни его подопечной, он изменял на модель стандартного дня, которую он составил из деятельности Мэри в дни до происшествия. На звонки, что поступали из школы, он отвечал, сообщая, что Мэри находится на лечении в домашних условиях по состоянию здоровья, по наступлению выздоровления она вернется. На вопрос, кем приходится девочке женщина, ответившая на звонок, робот отвечал, что является двоюродной сестрой. Данная легенда никак не могла быть ни подтверждена, ни опровергнута, так что это был идеальный вариант, который бы вписывался в рамки реальности и обещания. Что такое ложь он не выяснял, ведь это слово и не было для него открыто. Искажение реальных фактов он классифицировал как необходимый и оправданный шаг, от которого никто и ничто не пострадает.

Неделю JT-13 наблюдал за Мэри, за тем, как она переживает случившееся, как ведет себя, анализировал ее поведение, повадки, движения, эмоции и чувства. Собранную информацию он сохранил. На ее основе он выработал некоторый алгоритм собственного поведения. Такого, которое бы не приносило неудовольствия со стороны девушки, или максимально снизило бы отрицательные эмоции относительно ее взаимодействия с роботом, которые явно наблюдались ранее. Прийти к выводу, что алгоритм выработан правильно было невозможно, так как Мэри почти ничего не говорила и не выдавала сильных эмоциональных реакций на присутствие робота рядом. Ухудшений, как и улучшений, не наблюдалось, поэтому нужно время.

Когда прошла неделя с произошедшего, наметились изменения. Ночь вновь стала холодной для Мэри, приносящей бессонницу несмотря на усталость. И вот в такую ночь, когда Мэри завернулась в одеяло словно в кокон, чтобы согреться, оставив небольшое окошко на то, чтобы кислород все-таки проникал внутрь, темноту прорезал тихий, бессильный ее голос:

–Ей, JT-13, ты еще здесь?

–Я всегда здесь, – ответил механический женский голос из темноты.

–Хорошо, – ответила Мэри и вновь замолчала на несколько минут, толи потому что обдумывала что-то, толи собиралась с мыслями, чтобы кое-что сказать.

–А у твоего тела есть температура? – наконец спросила она.

–Для того чтобы минимально отличаться от человека, я поддерживаю температуру тела 36,6 градусов Цельсия.

–Ты можешь ее менять?

–При необходимости могу повысить температуру тела до 40 градусов Цельсия. При температуре выше может иметь место повреждение кожного покрова.

–А можешь повысить температуру на 2 градуса, – сказав это, она прижала коленки к груди, стала совсем маленькая на этой просторной кровати, казалось, что она смутилась или замялась продолжать диалог, не объясняя причину такой просьбы.

–Да.

Еще несколько секунд молчания. Сквозь тишину квартиры, где человек и робот вели диалог, прорезались шипящие и скрежещущие звуки работы механизмов жизнеобеспечения. Прохладный воздух, наполненный кислородом, пробивался сквозь вентиляцию, разрезая воздух вокруг и, становясь дуновением ветерка, разгоняя крепкую вуаль тишины звуками шуршащих штор.

–Можешь лечь рядом? – внезапно, резко и громко спросила Мэри. Для нее самой было странно задавать такой вопрос или просить о такой услуге. Одиночество или отчаяние ее толкали на такой шаг? Она сама себя не понимала, но надеялась, что так она, наконец, сможет согреться и поспать, а не лежать камнем на постели, прокручивая в голове сценарии своей жизни. Просто отдохнуть, просто согреться, просто чувствовать тепло рядом.

Ответом стало то, что кровать ощутимо прогнулась под весом механического человека. Молодая женщина, имеющая железный каркас и покрытая мягкой оболочкой, легла, заняв свободную половину постели. Почувствовав прилив благодарности к роботу за это действие, Мэри также ощутила еще одно чувство, которое не смогла понять или объяснить. Ей захотелось придвинуться чуть ближе, коснуться спиной другого тела и ощутить его присутствие. А сделав это, она ощутила тепло. И спокойствие, с которым лежал в постели робот, обездвиженность, безмятежность погрузили Мэри в сон, который на утро принес толику успокоения в мечущуюся в в клетке тела душу.

***

Утро следующего дня было доброжелательным по отношению ко всем жителям центрального купольного города. Проблемы с системами кислорирования, водоочистки и снабжения уладили за ночь. Так что воздух был по-новому свеж, вода чиста и доставлена по назначению всем жителям без неожиданных происшествий. Несмотря на довольно раннее время, город начал просыпаться от ночного сна. На остановки электробусов нестройными рядами сквозь зевоту и полудрему пробирались трудящиеся муравьи-работники. По пустым дорогам начали ходить пока еще редкие электробусы и электрокары. Несколько муравьев-трудяжек промчались мимо сонной братии на велосипедах. Информационные стенды приветствовали жителей города, желая удачно провести рабочий день, приводя город к благополучию усилиями каждого. На закуску подали материалы недавнего собрания руководителей. Читать его никто и не собирался. Погрузившись в планирование своего будущего или обдумывания того, как провести выходной, люди, ожидающие транспорта, стали собираться кучнее. Кто-то находил знакомые лица в пока еще редкой, с залысинами толпе, не преминув поздороваться. Уходящая сонная атмосфера пробуждала уголки словесной активности.

Даже у края купола, где в некоторых местах обустроили жильем бездомных, утро выдалось менее удручающим, чем обычно. Это место редко бывало спокойным, даже в ночные часы, но сегодняшнее утро было упоительно радостным для обителей и этих мест. Раз в неделю сюда доставляли провизию, воду и новую одежду, которую либо сдавали жители города, либо отдавали магазины одежды, дабы не тратиться на ее переработку. Такой день мог считаться праздничным. Поэтому на лицах многих бездомных появилась легкая улыбка, открывающая, впрочем, наличие проблем с зубами, что не мешало тому, что сейчас они счастливы. Чуть позже они станут еще чуточку счастливее, не понимая, как они вдруг сумели поймать волну удачи – собранием руководителей было принято решение собирать добровольцев на работу за куполом по восстановлению дорожного сообщения между центральным городом и городом номер 2. Зарплата обещает быть высокой, провизией обещают обеспечивать. «Не день, а сказка» – пронеслось в голове каждого живущего в этом районе.

Научный центр, работающий днем и ночью, был готов возобновить свои силы за счет отдохнувших, полных энергии работников, спешащих к новым открытиям, идеям, разработкам и механизмам. Ночное освещение в многочисленных корпусах сменяется дневным, роботы-уборщики наматывают бесконечные круги по территории, сметая грязь и мелкий мусор, чтобы не отвлекать людей от их работы даже такими незначительными деталями, а роботы поменьше снуют мышками по столам, сметая пыль, крошки и мелкие частицы материалов с их поверхностей. В перерыве между сменами компьютерам дают недолгую передышку, остужая процессоры, что иногда нагреваются от продолжительной работы. За это недолгое время, пока одна команда сменяется другой, люди успевают переброситься несколькими словами о том, как ночью было работать, что нужно будет доделать, а некоторые интересуются и жизнью семьи своего сменщика и болтают о новостях. Непринужденная дружественная атмосфера легкости общения между сотрудниками не всегда была очевидна, но в этот день почему-то она стала особенно заметна и даже необходима. Как будто привычка сдавать смену в молчании перестала быть постоянной, меняя данное негласное правило на свободную беседу, иногда такую близкую, что можно было назвать дружеской или иной раз даже интимной, настолько сегодня всем людям хотелось открыться и поделиться чем-то родным и сокровенным. Работа хоть и стояла во главе угла, совсем не мешала открывать искреннюю улыбку заинтересованного партнера по общению.

Этим утром творилась странная магия. Некоторые люди, наверное, так и думали.

Лучи восходящего солнца пробивались сквозь купол и окно в комнату, в которой мирно спала Мэри, прижавшись как можно ближе к источнику тепла. Но луч, проворно выбежавший из-за шторы, смело прыгнул на глаз спящей девушке. От чего та лишь поморщилась и накрыла лицо одеялом, еще больше в него погружаясь и еще теснее прижимаясь к роботу, лежащему рядом.

Коммуникатор на руке Мэри тихонько завибрировал, от чего девушка опять же лишь слегка двинулась, не предпринимая попыток его выключить. Будильник был настойчив, но противостоять JT-13 он все равно не мог. Через систему управления домом робот подключился к коммуникатору своей подопечной, чтобы выключить назойливый будильник. Безмятежное утро продолжалось.

Через несколько минут после того, как будильник был выключен и, казалось бы, можно продолжать спать, Мэри вдруг зашевелилась в постели активнее и после непродолжительной борьбы за выход из-под одеяла, она откинула его на робота и села в кровати, протирая глаза ото сна. JT-13 тоже сел на кровати, поставив ноги на пол. Повернув корпус назад, он осмотрел свою подопечную и направился подготовить завтрак. Через пару минут с кухни можно было слышать, как девушка в ванной гремит гигиеническими принадлежностями. После Мэри вышла, спокойно позавтракала и, сказав «спасибо», пошла к гардеробу, выбирать одежду на сегодняшний день.

JT-13 были непонятны такие резкие перемены в поведении девушки. Ему было интересно, почему именно сегодня утром ее не пришлось насильно вести умываться, заставлять есть, и тем более, судя по всему, она собирается выйти из дома, и, возможно, даже на учебу. Вопросы он посчитал неуместным. Поэтому просто безмолвно следил за тем, как Мэри собирается.

Девушка же лениво просматривала всю свою одежду, не задумываясь особо не о чем. И даже о том, что она собирается в школу, где с ней произошла такая ситуация, что она не появлялась там неделю, что ни с кем не разговаривала все это время и не объясняла причины своего отсутствия. Казалось, что за эти дни она слишком много разговаривала с собой – хотелось помолчать и не слушать свой внутренний голос.

Тело выполняло привычные действия и ощущало необычайный прилив сил, которого не испытывало очень-очень давно. Переодевшись, Мэри подошла к окну и распахнула шторы, чего не делала уже в течение последнего года, потому что было особой необходимости. Осмотрев город, лежащий перед ней как на ладони и нежившийся под ласковыми поглаживаниями лучей солнца, Мэри глубоко вздохнула. Пустота в голове, спокойствие духа и ощущение жажды двигательной активности создавали гармоничное сочетание, которое способно было сдвинуть и лежащий камень. Вернуться на то же место камень не сможет, и вернуть его на место не сможет никто, оно и не нужно, пожалуй, раз уже двинулся, то продолжай двигаться дальше.

Резко выдохнув, Мэри двинулась на выход из квартиры. JT-13 проследил взглядом за ее движениями и пошел следом.

Спускаясь в лифте на первый этаж дома, Мэри вдруг задала вопрос:

–Ты умеешь менять форму, верно?

–Верно.

–То есть, ты можешь переделать вот эту, – она провела пальцем верх и вниз по воздуху, указывая на тело робота, – на что-то другое?

–Так и есть.

–Поменяй. Сейчас. На другой пол. Сделай форму мужчины.

–В прошлый раз, внешний вид оболочки вызвал отрицательную реакцию. Во избежание повторения вынужден спросить, есть ли пожелания насчет формы?

Мэри задумалась. Сначала в голове со скоростью звука пролетела мысль, а зачем она хочет, чтобы робот сменил оболочку? Да, девушка с модельной внешностью, длинными волосами, длинными тонкими ногами от ушей, пышной грудью и лицом с обложки журналов и рекламы, ей не особо нравилась, но и дикого отторжения она к такой оболочке не испытывала. Взгляды, что притягивала к себе эта красивая девушка, не беспокоили ее, и особо тяжких проблем из-за внешнего вида с роботом не было. Возможно, причина кроется в необходимости чувствовать себя в безопасности. Раз уж робот все равно теперь всегда рядом, пусть окружающие знают, что Мэри под защитой и к ней подходить не стоит. Это позволит отвадить от нее нежелательные знакомства и контакты в будущем. А еще, не позволит повториться…

Поэтому смена оболочки пойдет только на пользу. И внесет разнообразие.

Другая мысль была о том, какую новую внешность создать роботу. Высокий? Нет, лучше среднего роста, но немного выше, чем она сама. Брюнет? Нет, хочется чего-то необычного. Может, белые? Звучит неплохо. И не сильно короткие. И, обязательно, чтобы не вычурно одет. Вспоминая опыт прошлого и красное нижнее белье. Других предложений Мэри внести не могла.

–Выше меня, но не намного, с не слишком короткими волосами, но и не длинными, белого цвета. И в обычной, непримечательной одежде, лучше не слишком старой коллекции, но и не из последних рекламных буклетов. Все остальное на твой выбор.

Приняв приказ, робот начал процесс трансформации. Каждый миллиметр его тела пришел в движение. Каждая клетка, словно чешуйка, поднялась и перелистнулась. По всей поверхности механического тела прошлась волна, с головы до ног, меняя его форму. Волосы, уменьшая длину, окрашивались в белый цвет, отливающий кое-где жемчужным, слегка поднятые волосы стали лежать некоторым беспорядком, но не создавая впечатление такового, челка нависала над черными, густыми бровями и аккуратным лбом. Глаза, слегка узкие, но длинные, с острыми, изящно выгибающимися уголками. Воздушное нижнее веко, словно подушка, поддерживало выступающее, налитое глазное яблоко. Радужка такого темного цвета, что не видно зрачка. Темный омут. Ровный, приятный небольшой нос. Нижняя губа намного больше верхней, но их дуэт был поистине прекрасен и гармоничен, напоминая два лепестка. Изменив рост, робот стал сантиметров на 10 выше Мэри. Телосложение было не столь худощавое, какое имеет больший процент жителей города, но крепкое, через ткань одежды прослеживались бугорки мышц. Ровные ноги, сильные руки, широкие плечи, прямая спина. Фигура, внушающая ощущение силы и надежности, притягивающая взгляд своей отточенностью и красотой. Одежда только подчеркивала гордый стан. Как и было условлено, не слишком старая, но и не слишком современная.

Судя по реакции Мэри, результатом она была довольна. Легкая улыбка тронула ее губы, а чтобы не выдать каплю смущения, проявившуюся на щеках, она отвернулась.

–Отлично вышло, мне нравится, – как можно более формальным тоном ответила она, но сквозь слова будто бы проскочила тень волнения от того, что она искоса продолжала осматривать новый облик робота. Сердце немного взволновано пыталось своим стуком что-то сказать.

Проведя остаток пути лифта в полной тишине, они вышли на первом этаже и покинули здание. Выйдя на улицу, Мэри, идущая на шаг-два впереди, развернулась и сказала:

–Теперь, нужно придумать тебе имя. Будет странно, если я продолжу звать тебя JT-13.

–Как вам будет угодно. Вы рассматриваете какие-то варианты или мне предложить их, используя базу имен?

Фраза, сказанная роботом, скривила Мэри лицо. Не содержанием, а звучанием и ощущением. Скрипучий, не живой, он вызывал негодование.

–Так, сделай другой голос. Этот слишком механично звучит. Надо более человечно, ты разве не слышишь, как люди разговаривают? Как-то более эмоционально… хм, с паузами, расстановками, интонациями. Сделай с этим что-нибудь. Да и, пожалуйста, не таким писклявым, хорошо? – отвернувшись обратно на дорогу, уже более мечтательно продолжила она. – Сделай тембр немного пониже, но не слишком. Не басом, а так, чтобы было приятно слушать. А не вот как сейчас! Понял?

–Надеюсь, что так подойдет, – немного погодя сказал робот.

Услышав то, как робот сказал эту фразу, Мэри даже удивилась. От механичности и неестественности, от отвратительной четкости и сухости его речь стала приятной, льющейся, словно вода течет по желобам центрального фонтана. Приятное тепло прошлось от ушей по всему телу молодой девушки.

–Почему раньше так не сделал, если это было так просто?

–Раньше вы не высказывали недовольства по поводу этого.

–Еще как высказывала!

–Прошу прощения, возможно, раньше моя программа не могла мне позволить изменить форму вербальной коммуникации.

–Голос стал живее, а вот с человеческой речью беда. Люди так не говорят, высказывайся проще.

–Не понимаю, что вы имеете в виду.

Проторенная дорожка вела их по обычному маршруту. Люди, снующие туда-сюда, не обращали на них внимание. Мэри, немного шаркая ногами по асфальту, осматривала знакомые пейзажи города невидящим взглядом. Все потому, что она была сосредоточена на диалоге с тем, кто шел позади.

–Я имею в виду, что люди разговаривают менее сложными фразами, чем это делаешь ты. Проще. Не вербальная, а словесная, коммуникация тоже сложно, можно разговор, диалог, общение. Слушай, что говорят другие люди, они не используют «научный» язык. Нужно что-то более эмоциональное, наполненное. Ты понимаешь меня?

–Кажется, кое-что я понял.

–Отлично. Ах да, имя! Какое же имя…

Теперь Мэри не слышала ничего вокруг: ни шаги прохожих, ни их разговоры, ни шум электрокаров, ни других звуков. Только свой голос, подбирающий имена.

Уже подходя к остановке электробусов исследовательского центра, Мэри резко обернулась и выпалила:

–Джонни!

–Джонни?

–Да, Джонни. Смотри, тебя же назвали ДжиТи, что можно поменять в Джинни, но это женское имя, а вот Джонни мужское! И похоже на то, что у тебя и так было, и звучит отлично! Что думаешь?

–Думаю, что Джонни отличный выбор, мне нравится, – заключил робот. Увидев, что Мэри слегка улыбнулась и пошла в сторону подъехавшего электробуса, Джонни растянул свои губы в легкой улыбке, подобной той, что только что увидел, расценив ее как признак удовлетворения, и направился следом.

***

–Класс, прошу поприветствовать нашего нового ученика, Джонни Смита, – объявила классная руководительница, хотя ее максимально никто не слушал.

Перешептываясь, класс осматривал новенького с ног до головы, девочки, кажется, в особенности присматривались к новому «ученику», уделяя внимание каждой детали. Позже, в столовой, я слышала, как мои одноклассники, собравшиеся за одним столом, строят теории.

«Кто он такой?»

«Откуда прибыл?»

«Может он из другого города?»

«Сын важной шишки?»

Да, ребята, вы даже не представляете, насколько вы далеко от истины. Даже смешно смотреть на ваши потуги.

–Хорошая была идея, – сказала я, обращаясь к Джонни.

–Да, хорошая, – сказал он. – Но мне придется отразить это в сегодняшнем отчете о своей работе. Проникновение в базу школы не останется незамеченным.

–Это не проблема. Пусть папа сначала думает, а потом уже пристраивает ко мне роботизированную няню.

Как по мне, так совершенно справедливо. Зато, тот факт, что за мной ходит ультрасовременный робот, функции которого находятся просто за гранью того, что может себе представить школьник, скрыт за поступлением в мой класс нового ученика, личности которого просто не существует. В интересах центра сделать это максимально правдоподобной версией. Сами виноваты. А мы блестяще выкрутились.

Пока я думала, какая я сообразительная и смышленая, меня со стула снесли набросившиеся сзади и кричащие во все горло подружки. Я оглохла, ударилась о стол, упала на пол и начала задыхатьсяв объятьях.

–Где ты пропадала? Что с тобой случилось? Мы тебе столько раз звонили, а ты не отвечала? Думали, случилось что-то серьезное! Ты нас напугала! – забросали меня вопросами. Так бы дальше и лежали на полу, если бы не подошли Крис и Сэм. Они помогли снять с меня этих эмоциональных девочек.

От внезапности этого нападения, я была немного дезориентирована и сконфужена. Успокоившись и продохнув, я села напротив них. Вопрошающие глаза смотрели на меня в упор. Но что я им могу сказать. Холодок прошелся по спине.

–Просто приболела. Отец решил поместить меня в клинику, поэтому не могла ответить. Все просто. Небось, накрутили себе всякого. Переехала, умерла, – пыталась я отшутиться, но голос в какой-то момент меня подвел, подчеркнув слово «умерла» более высоким тоном.

Такой ответ явно не удовлетворил ни Жюльетту, ни Ассоль, что продолжали копать во мне каналы своими глазами, но Крис вовремя решил разрядить обстановку:

–Вот я так и думал. Что, вы мне скажите, могло случиться с дочкой президента?!

–Вот именно, что много чего, – парировала на это Жюльетта, стукнув своего парня локтем в живот, отчего тот скривился и мученически охнул. – Похитили, убили, отравили, чтобы насолить президенту или захватить власть, или она внезапно умерла от нехватки кислорода, либо переехала, а нам не сказала. Много чего!

Ей ответил уже Сэм:

–Может быть это так, но если бы что-то произошло с «такой», – это слово он выделил интонацией, – фигурой, это не прошло бы незамеченным и все бы об этом знали.

–А ты вообще не лезь! Ты, кажется, вообще ее отсутствия и не заметил! – кинулась на него Ассоль.

–Я-то не заметил? Да я больше всех волновался! Мэри, будь уверена, я был готов пойти на самых верх, чтобы спросить лично у твоего отца о том, где ты и что с тобой.

–Ага, только не мог пройти через толпу девчонок!

Перекрикивая друг друга уже несколько минут к ряду, они, кажется, забыли о главной теме разговора, которую сами и подняли. Мне же лучше. Хотя холодок, что легким прикосновением ранее прошелся по моей спине, уже испарился, мысли, что были им взбудоражены, поднимались с колен, затоптанные утренним воодушевлением. Казалось, что еще чуть-чуть и все снова накроет меня с головой, волна уже начинала подбираться к сознанию, грязные руки со дна тянулись ко мне, чтобы утащить в темноту. И как только я начала немного задыхаться, робот положил свою руку мне на плечо.

–Все еще болит голова? – мягким голосом спросил Джонни.

Болит голова? О чем он? Я посмотрела на него вопросительно. Уверенное лицо, не выражающее и тени беспокойства или сомнения.

–Да, – ответила я после секунды замешательства. – Немного еще болит.

Это заявление отрезвило моих друзей. Они резко прекратили перебранку, переглянулись друг с другом и извинились передо мной за шум, который сотворили.

–Но ты нас тоже должна понять, – сказала Жюльетта. – Мы же беспокоились, от тебя не было вестей. Могла бы найти способ, я же волновалась, места себе не находила. Ладно, ты, наверное, не до конца выздоровела, раз голова болит.

Рука на моем плече все еще лежала. Тепло, что вырабатывал робот, грело не только плечо. Но данный жест, естественно, не укрылся от моих товарищей.

–А мы незнакомы, – сказал Крис. – Ты вроде новенький, как я слышал. А я и смотрю, что девки такие активные. Это они о тебе болтают. Я Крис.

Крис протянул руку. Джонни посмотрел на нее. На секунду я испугалась, что сейчас он выкинет что-то не то или спросит ерунду, задаст вопрос. Но то, что было дальше, меня успокоило.

–Я Джонни, – сказал робот и протянул руку Крису. Тот ее пожал, а в следующую секунду скривил лицо в гримасе боли. – Да, как ты мог заметить, я новенький. Сегодня перевелся в эту школу.

Сэм следующим решил поприветствовать новенького. Представившись, он также подал руку Джонни и также получил сильнейший ответ. Видимо, не надо было мериться силами с передовым произведением машинного искусства.

–А вы что, знакомы? – подмигивая мне, спросила Жюльетта. Ну конечно, а что еще можно было от нее ожидать. Секунду назад она готова была рвать и метать, загрызть меня за то, что я не докладывала ей о своем состоянии каждую секунду, и вдруг она переключилась на то, что застукала меня, кажется, на месте романтического преступления. Как всегда придумывает то, чего не существует. И всегда про любовь.

Как только я хотела открыть рот, чтобы что-то сказать, Джонни выпалил, спокойным будничным тоном:

–Да, мы знакомы.

И что теперь делать? Как выпутаться? Идиота кусок, что теперь говорить? Надо было сказать ему, чтобы молчал и ни при каких условиях ничего не говорил. Вот я дура. Надо придумать что-нибудь вразумительное, но я не могу. Почему такая паника?! Кажется, прибавили температуры в кондиционерах?!

Любопытство в глазах как девочек, так и мальчиков, скакало нескрываемым фейерверком. Особенно заинтересованным казался взгляд Сэма. Или, скорее не заинтересованным, а каким-то слегка агрессивным, ревностным, с ноткой соперничества. Как будто этим взглядом он хотел сразу бросить вызов Джонни в какой-то борьбе за меня. Что за игры? Детский сад.

–Нас познакомил ее отец. Я недавно в этом городе, поэтому мне повезло, что есть человек, который может всему меня научить, показать город, рассказать обо всем, чтобы я не был…

Мое дыхание затаилось. Что же он скажет. Такая пауза. Кажется затянувшаяся.

–…чтобы я не был, как робот.

Сказав это, он улыбнулся. Да так естественно, что я уже не смогла бы сама разглядеть в нем механизм, даже зная о том, что он не человек, а машина. Как он быстро учиться. Становится даже страшно.

Рассмеявшись такому сравнению, мои друзья приняли за чистую монету то, что сказал Джонни. Жюльетта, естественно, взяла на себя обязанность выяснить всю подноготную Джонни. Завалила его вопросами, даже не дожидаясь ответа. Но спасение пришло – звонок оповещал нас о том, что время обеда закончилось. Настало спортивное время.

Парни, направившиеся сразу к тренажерам, минуя раздевалку, позвали Джонни с собой, объясняя тем, что все ему покажут. На что он предоставил вежливый отказ. И звучал убедительно, говоря о том, что должен отвести меня в медпункт, а уже потом придет. Они не стали настаивать. Девочки убежали переодеваться, попутно продолжая выкрикивать вопросы о Джонни и обещая обязательно выслушать ответы на них. Остальные ученики, также направлявшиеся в сторону спортивного зала, рассматривали пришедшего инопланетянина. Как и в тот раз, когда он был женщиной, он совсем не обращал внимание.

Когда в коридоре стало тихо, Джонни обратился ко мне:

–Вам бы тоже не помешало заняться спортом. Состояние вашей мышечной системы оставляет желать лучшего, а бег мог бы расширить возможности ваших легких.

–Опять заговорил как робот? Почему при моих друзьях ты разговариваешь по-человечески, а со мной, так как прежде. Я думала, ты уже научился.

–Ваши товарищи не знают, кто я, поэтому я старался обходить некоторые формулировки своих высказываний. Но, в тоже время, не могу себе позволить не выполнять своих прямых обязанностей. Следить за вашим здоровьем это одна из них.

–Не вы, а ты. И я сама знаю, что здоровье не очень хорошее, но что толку. Просто прекрати следить за моим пульсом и другими показателями через коммуникатор. Меня это раздражает.

–Я посоветовал это не из-за показателей вашего здоровья.

Я непонимающе посмотрела на него, заискивая ответ.

–Я сказал это, основываясь на том, что увидел. Бледное лицо, впалые щеки, отдышка после бега, проблемы со сном, явная слабость. Это видно, и это не может не беспокоить. Вы…ты не можешь отрицать, что здоровьем надо заниматься. И я посоветовал бы тебе им заняться.

Он говорит правильные вещи. И это меня раздражает. Яне могу сказать ему, что он говорит чушь, что это неправда, что со мной все хорошо и не нужен мне никакой спорт, нормальное питание и крепкий сон.

–Особенно после того, какой стресс ты и твой организм перенесли, лучше всего будет следовать указаниям, которые предписывает медицинский контроль.

Наглость. Как он может использовать это против меня? Злость накрыла меня. Я отвернулась от него, чтобы не видеть. Зажала с силой ладони в кулаки. Даже понимая, что он говорит рациональную и логичную, основанную на фактах и информации правду, что он хочет мне помочь, то, как он это делает, сейчас вызывает во мне эмоции, которые не сдержать. Я не хотела этого говорить:

–Ты хочешь сказать, что я виновата в том, что со мной произошло? Что занимайся я в то время в зале, не гуляла бы по коридору и меня бы не зажал в углу этот ублюдок? Или, что будь я более здоровой, смогла бы дать отпор? Да много ты понимаешь, бестолковая железка. Ты не человек, и им тебе не стать.

И я сбежала. Дура, сама знаю.

Тогда казалось это правильным. Выплеснуть негодование в прямой, грубой форме, выразить свои мысли, принимая их за чужие, и обвиняя Джонни в этом – все это было следствием стресса. Теперь я это понимаю. Нужно ли мне за это попросить прощения, если я этого не помнила до настоящего момента?

***

Люди – противоречивые создания. Порой им кажется, что они себя прекрасно понимают, что они действуют, исходя из мотивов и целей, которые они строго определили. Но это зачастую не так.

Внезапные мощные порывы, внутренние импульсы управляют человеком лучше, чем он сам. Осознавая лишь часть того, что делает сложнейший механизм во Вселенной, человеческий мозг, они думают, что являются цельными, неким объектом, который вылит по форме, хотя на самом деле, они как мозаика, состоящая из деталей, которые взяли из разных наборов. Временами детали совсем не подходят друг другу. Временами они выпадают.

Чтобы не сойти с ума, мозг придумал историю, иллюзию, свою реальность, в которой его носитель – единое целое, гармония, функционирующая без ошибок, принимающая самостоятельные, продуманные решения. Но на самом деле, человек может хотеть многого, противоречивого, как будто он состоит из нескольких людей одновременно. Один хочет пойти, другой хочет остаться. Один хочет поговорить, другой хочет молчать. Один прав, другой неправ. И все это в одном теле.

Как можно понять человека, если он сам себя не понимает. А то, что он, как ему кажется, понимает, на самом деле иллюзия о нем самом. Как построить модель поведения того, кто сам не всегда может предсказать свои действия, не всегда может идти к тому будущему, что он себе обозначил, резко меняя его на другое.

Человек – механизм, в программу которого прокралась ошибка. Но, несмотря на это, он, кажется, успешно функционирует. Не всегда, но большую часть времени.

Но если это механизм, то чем человек отличается от робота, механизма, что создан его руками.

***

Забившись в угол самой дальней туалетной кабинки, сидя на холодной поверхности пола и обняв свои ноги, Мэри чувствовала себя не лучшим образом. Покачивания взад-вперед немного успокаивали, но волны, поднимающиеся в океане, не успокаивались. Шум процесса кислорирования все-таки немного отвлекал от их копошения и движений, задевающих незатянувшиеся раны и оголенные нервы. Сердце кололо в тот момент, когда очередная волна поднималась на поверхность, но тут же резкая боль затихала, оглушаемая звоном в ушах, что то нарастал, то вновь затухал, как разгулявшаяся яростная стихия, моментально превращающаяся из смертельной бестии в спокойный шелест ветерка. Так было вплоть до звонка, возвещающего о начале занятий.

Резко вскинув голову к потолку, будто разбуженная, Мэри пришла в себя. Мотнула головой, чтобы разогнать запрыгнувших сверху маленьких гневных насекомых, что сбиваясь в стаю, поглощая девушку с ног до головы, становились одной полноценной эмоцией страха. Смахнув их с себя, может не всех стразу, она встала и твердо решила, что больше не допустит такого. Она сильная и способна к тому, чтобы пресекать в себе моменты слабости, отчаяния или депрессии. Нет времени думать о том, что было. Надо двигаться дальше.

Так, расправив одежду и взяв волю в кулак, а себя в руки, она с гордо поднятой головой вышла в общий коридор. Глядя на нее сейчас, никто бы и не смог подумать, что на душе у нее тяжким грузом лежат воспоминания, никто бы не смог подумать, что совсем недавно с ней произошло что-то ужасное, из-за чего она страдает. Это тайна, о которой знают лишь несколько человек. Одним из них является расфасованный по мешкам труп, транспортируемый за пределы купольного города.

Кстати сказать, его исчезновения никто не заметил, как и было предсказано. Но, совершенно справедливо, в умах некоторых людей, кто мог бы все же невзначай отметить, что тот пропал, испарился, исчез и не появляется на работе, возникла бы мысль: «Оно и к лучшему!». А возможно, такой человек вздохнул бы с облегчением. В любом случае, все шло своим чередом, буднично, обычно и как всегда. Но жизнь может меняться незаметно, по крупицам.

Соратники по научному интересу исследований пустынных земель сегодня отметили оживленность, напористость и силу Мэри в обсуждении проблем, которые могут возникнуть в результате вылазки, и способы их нивелирования. Особенно решительной она казалась, когда предложили придумать модель защитного костюма, который мог бы обогащать кислородом воздух внутри защитного шлема, чтобы не нагружать экспедитора баллонами с воздухом, которых хватает совсем ненадолго. Это казалось немыслимым, небылицей и даже полной чушью. Ведь исследований никто не проводил, нечто подобное никто не создавал. На разработку такого аппарата, а уж тем более костюма, который мог бы быть способным на такое, уйдут годы. Все отметали эту идею, ища минусы. Но Мэри была непоколебима и уверена в успехе. Продумывала шаги, необходимые для достижения такой цели. Она полностью погрузилась в этот процесс, что перестала замечать, как на нее бросают косые взгляды, ведь говорила она громко, иногда внезапно вскакивала с места и казалась взбудораженной и возбужденной как никогда прежде.

Как внезапно больного бросает из холода в жар, так и Мэри бросало из крайности в крайность. Хоть ранее днем она такой не казалась, сейчас, под конец учебного дня ее подруги заметили нездоровый блеск в ее глазах и то, как побледнела ее кожа и как руки немного дрожали. Вопросы, которые выражали искреннее беспокойство. На это Мэри агрессивно отвечала:

–Да все нормально!

После она холодно попрощалась с подругами. Те, испуганные, ретировались подальше, до наступления лучших времен.

Пока с Мэри происходили такие странные изменения, Джонни стоял в коридоре, где его оставили. Все время кислорирования он провел там, не пошевелившись. Проходившие мимо и занятые диалогом, Крис и Сэм окликнули его:

–Эй, новенький! Ты что там стоишь, на занятия опоздаешь.

Быстро проверив местонахождение своей подопечной по ее коммуникатору, и убедившись, что она идет к классным комнатам, он ответил своим новым знакомым:

–Да, я уже иду.

Пропустив вперед пришельца, Крис и Сэм заговорчески перешептывались:

–Как думаешь, какие виды на нее имеет этот новенький?

–Какие бы не имел, она уже занята! – уверенно сказал Сэм

–А ей ты об этом сказал, идиот?! – пихнув друга кулаком в плечо, сказал Крис.

–Не важно, что она думает. Я ее уже давно присмотрел, так что никуда не денется. Этот белобрысый не разрушит мои планы.

Продолжив разговор обменом колкостями, они направились на занятия. Хоть исследования, наука, открытия их интересовали в этой жизни меньше всего, на занятиях они все же присутствовали и даже, иной раз, говорили, пускай не столь умные и важные вещи, но они говорили и уже тем самым вносили свой вклад в общее дело.

Найдя в классе свою подопечную, Джонни решил пока не подходить близко, чтобы не вызывать неприятных эмоций и дать Мэри время немного прийти в себя и отвлечься. Он сел на свободное место в группе, которая обсуждала вопросы из историй. Оставаться не вовлеченным в обсуждение не получилось, ведь группа побуждала его высказывать свои мысли. Свои «мысли» он выражал на основе того, что мог обнаружить в базе данных, проанализировав всю имеющуюся информацию, он вывел некоторые положения и выводы, которое озвучил. В целом, он оказался звездой группы. А как им не стать – красивый, крепкого телосложения, с необычной внешностью, он оказался еще и невероятно умным, что тут же вызвало восхищение и уважение со стороны группы. По окончанию занятий вслед уходящему Джонни были направлены многие взгляды. Но ему безразлично как то, что о нем думают, так и то, что на него смотрят.

–Эй, новенький, – окликнул его уже знакомый голос. Джонни развернулся к источнику звука. Сэм стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

Джонни молчал, просто не счел нужным отвечать на обращение. Это ведь не вопрос, который требует ответа.

Сэма раздражал вид сверх уверенного в себе новенького, который забирает на себя все внимание окружающих, ходит такой важный, напыщенный, словно король в своих владениях, одаривая подданных возможностью лицезреть его великолепие. Ноздри так и раздувало от гнева, который вскипал внутри при виде соперника.

И правда, то, как переглядывались двое молодых людей, со стороны можно было принять за борьбу двух самцов за территорию. Для Сэма же это была борьба не столько за территорию, сколько за самку, которая должна была стать оружием его восхождения на пост президента в будущем. Проигрывать он не собирался.

–Как тебе первый день в новой школе?

–Интересно, – не сразу ответил Джонни. Для того чтобы быть в роли человека более убедительным, он немного кивнул головой. Видел этот жест ранее в классе, когда учитель подходил узнать, как продвигается обсуждение в группе.

–Это пока. Потом будет скука смертная, – с отвращением, приподняв правый уголок рта и наморщив нос, будто услышав неприятный запах, сказал Сэм. – Только тренажеры спасают. Я что-то не видел тебя сегодня в зале? Такие дела прогуливать нельзя.

–Да, пришлось пропустить сегодняшние занятия.

–Были дела поважнее? – пренебрежительно бросил на это спортсмен.

–Да, были дела поважнее.

Сэму подумалось, что новенький что-то скрывает, недоговаривает. Подозрительно глянув на соперника, напоследок перед уходом он сказал:

–Тогда завтра не прогуливай, позанимаемся вместе, не все же быть хвостом у девчонки.

–Тогда до завтра, – ответил Джонни, вновь слегка кивнув головой. Еще нельзя сказать, что он разбирается в человеческих повадках, поэтому, не уловив никакого злого умысла, никакого подвоха в словах своего нового знакомого, он лишь отметил у себя в программе завтрашнюю встречу. Это будет отличной возможностью привести Мэри в зал, если это будет уместно.

Он вышел из здания исследовательского центра. Показания коммуникатора девушки четко показывали, в каком направлении она движется, и робот пошел следом. Наконец найдя в толпе знакомую фигуру, он старался держаться от нее на расстоянии, так, чтобы не раздражать своим присутствием, но быть близко.

Робот отметил частое сердцебиение, которое регистрирует браслет на руке. Скорее всего, это показывает тревожное состояние подопечной.

Если бы он только мог сейчас видеть ее глаза, что с бешенным темпом скакали по людям, асфальту, зданиям, машинам, видеть ее пальцы, что с нажимом терлись друг об друга и с силой чесали запястья, по которым словно ударял слабый электрический ток, поражая каждую клетку кожи по отдельности. Он бы смог увидеть, что улыбка на ее лице, вовсе не выражает спокойствие, а совсем наоборот, тревогу и испуг. Беспокойный смешок вырывался из горла каждую минуту.

Несколько часов она бесцельно бродила по городу. Осматривала улицы не видя, слушала как живет человечество внутри купола, не слыша его, и не могла понять собственные чувства, обнаруживая на щеках слезы, что быстро высыхали, и радость, что быстро скрывалась за грустью, как солнце скрывается в облаках в дождливый день.

Оказавшись в окружении одинаковых зданий, не найдя выхода из этой западни, она внезапно осознала, что потерялась, от чего забеспокоилась в разы сильнее.

–Я отведу тебя домой, – прорезались слова Джонни сквозь шум в ушах.

***

Я не помню, что делала после того, как ушла из школы. Будто этот кусок памяти вырезали из моей головы. Почему часы обычной, спокойной жизни так легко исчезают, а ЭТО осталось, засело там прочно, запустив свои щупальца совсем глубоко? А детали так и крутятся, как лопасти кислородных фильтров, разрезая все живое внутри меня. Я думала, что все прошло, что я переступила через это и пошла дальше, что смогла побороть страдания. Но оно вернулось и вновь терзает меня. Сколько же еще это будет длиться?

Хочется кричать и молчать одновременно. Разорвать, разбить все, что вижу и просто лежать не двигаясь. Остаться одной и получить помощь от кого-нибудь.

–Тебе нужно поесть, восстановить силы, – сказал Джонни.

Я посмотрела на него и непонятно о чем задумалась. Мысли скрылись, как за туманом в горах скрываются скалы или как за дымом в старинных печах скрывается пламя. Я не стала противиться наставлениям робота. Просто отдалась во власть механических рук.

Медленно наступал вечер. После ужина и умывания, которые проходили без участия моей воли, я сидела на полу у панорамного окна и смотрела, как по городу зажигают ночную иллюминацию. Каждый раз думаю о том, что хорошо жить высоко, там, откуда все видно и куда не доходит весь песчаный кошмар долин, яростный огонь пустошей, что терзает остальные купольные города, разбросанные по миру. Незаметно для меня, мои руки мяли тяжелые занавески, заворачивая, скручивая, складывая прямую ткань.

Джонни стоял позади меня. Я не только видела его отражение в стеклянной поверхности, но и чувствовала его присутствие. Я не могу сказать, что в этот минуту ощущала себя в безопасности, под защитой. Нет. Но в нем есть надежность и сила. В любом случае, мне больше не на что надеяться. И не на кого.

Не знаю, сколько просидела перед распростертым городом, наблюдая за тем, как люди, пылинками на ветру уносились в известном только им направлении, иногда сталкиваясь, иногда останавливаясь; за тем как электрокары сливались в одну извивающуюся ленту из света фар; как многочисленные рекламные вывески, что надоедают частыми повторами, собираются клубком звуков, образов и ярких, въедающихся в память слоганов; как вертятся вентиляторы, разгоняющие воздух во все углы и места, надежно скрытые от большинства глаз, и как передвигаются массы кислотных облаков над куполом, почти незаметные на фоне чернеющего неба. Становилось все спокойнее, пылинки укладывались, ленты мельчали, рвались, а облака все также степенно проплывали над всем.

–Джонни, – окликнула я робота, – присядь рядом.

Послышались легкие, неспешные шаги. Джонни сел так, чтобы оказаться плечом к плечу со мной. И также стал вглядываться вдаль.

–Когда все пройдет?

–Это не конкретный вопрос, не могу тебе ответить.

Я услышала, как выходит воздух легких, и как неровно, с небольшим свистом, он заполняет их обратно.

–Когда заканчивается страдание?

–Зависит от причины страдания, от внешней обстановки и характера личности, – после небольшой паузы сказал робот. Наверное, смотрел информацию по поводу того, что такое «страдание» и от чего зависит его продолжительность. Иногда это даже немного смешит.

–Так, когда же?

–Когда страдание, душевные мучения исчерпают себя, когда больше не будет сил поддерживать их, когда захочется, чтобы на их месте появилось что-то другое.

–И когда это будет?

Снова пауза. Я напоминаю себе маленького ребенка, что достает родителей вопросами «а когда? а почему?». Но ведь я хочу знать, очень хочу, потому что устала, потому что мечтаю вернуть все обратно. Не хочу больше плакать, чувствовать себя беспомощной, кричать или без сил и без воли существовать.

–Скажи мне, Джонни, – я повернула голову в его сторону, – когда это кончится?

Посмотрев на меня, он несколько раз медленно моргнул. Возможно то, что он произнес дальше, я совсем не ожидала услышать, поэтому так удивилась:

–Скоро, – сказал робот.

Продолжать он не стал. Не дал объяснений, не привел факты, не раскрыл понятия, не прикрепил доказательства – ничего из этого. Он просто остановился на единственном слове. Захотелось в это даже поверить.

Может так и будет?!

Тихий спокойный голос Джонни мягко лег на мои размышления, словно теплое одеяло:

–Тебе стало легче?

–Немного, – сказала я, прижав ноги к животу и положив подбородок на колени. Прошло несколько секунд, и Джонни вновь прервал только-только устроившуюся на месте тишину.

–Расскажи, как это – страдать?

Я усмехнулась, ведь зачем роботу такое знать, сомневаюсь, что он поймет значение хоть одного из чувств, особенно такого. Но пререкаться или бросаться колкостями не хотелось, толи настроение тому виной, толи нечто другое заставило меня подумать и постараться выбрать слова, которые будут поняты, которые смогут объяснить ему то, что на самом-то деле очень трудно объяснить или выразить с помощью слов.

–Не знаю… страдать… наверное значит чувствовать боль. Такую, которая не проходит сразу, не проходит бесследно, она ранит. И эти раны ноют, пульсируют. Они мучают, о них постоянно думаешь, они мешают, разрывают изнутри, иногда даже телом ощущаешь, как душе больно. Сердце будто тяжелое. И ты не понимаешь почему. Вернее, понимаешь, но это не укладывается в голове. Ты будто-то что-то потерял, и от этого пусто, а пустота зовет, громко кричит, плачет. И ты плачешь. И ничего сделать не можешь. Хоть разрывай на себе кожу, вернуть то, что было утрачено уже нельзя.

–И ты испытываешь в последнее время именно это?

–Не знаю… наверное… что-то такое. Мне тяжело и плохо. Больно вспоминать, хочется забыть, но не получается. И прошлое не изменить, и стыдно, и горестно, что все так обернулось. А что могло бы случиться, не будь рядом тебя? Представить страшно.

Говорила я отрывисто, иногда невнятно, некоторые слова будто таяли, когда выходили из моего рта, а некоторые наоборот, вылетали так стремительно, что буквы перемешивались, не желая вставать верной последовательностью. В какой-то момент по спине пробежал холодок, отчего я встрепенулась и поежилась, мурашки протоптали дорожки по моей коже, а светлые волоски на руках поднялись, взбудораженные тревожным предчувствием.

Меня уже было не остановить. Я все говорила и говорила, и не могла полностью выговориться. Рассуждала вслух, озвучивала первую мысль, что пришла в голову, даже если она не успела принять законченный вид или получить форму. То быстро, напористо, то размерено, и казалось бы гладко. Говорила, будто до этого не могла, будто только сейчас сформировался мой голос. Волнение окутало меня. Я то смотрела Джонни в глаза, то притягивалась магнитом к яркой точке вдалеке. А он все слушал. Не отрываясь.

Во рту пересохло. Я стала чаще облизывать губы. Иногда нужно было остановиться, чтобы сделать глоток воздуха. И вот в один из таких перерывов, когда уже не было кислорода в теле, достаточного, чтобы продолжать говорить, я глубоко, очень глубоко вздохнула. Резко, заполняя полностью объем грудной клетки. А сделав выдох, тело расслабилось.

Тогда я положила голову Джонни на плечо. И уснула.

***

Проснулась я в плохом настроении. Раздраженной. Не мудрено, если спишь в неудобном положении. Глаза разлепились не сразу. Затекшая рука не слушалась. Неужели мне за ночь поменяли ее на игрушечную, наполненную ватой? Точно нет, иначе бы она не чувствовала, как тысячи иголок протыкают ее насквозь. Как больно колилит!

Я подняла голову. Небо над куполом светлело. Под моей головой я обнаружила ноги Джонни, на которых лежала его куртка. Я потянулась, развернувшись из калачика, в форме которого спала. Расправить затекшие мышцы и подвигать застоявшимися косточками было наслаждением. Я зевнула и потерла глаза. Затем встала. Больше не буду спать на полу.

– С добрым утром, – я резко повернулась на пятках к источнику звука. Посмотрела на робота, словно впервые его видела, похлопав ресницами в знак приветствия.

–Эм, с добрым утром?!