Прощай, Алиса!

Книга является художественным произведением. Все имена, персонажи, места и события, описанные в романе, вымышленные или используются условно.

1 Андрей

Тимашаевск, июль 20…г

С недавних пор ненависть обрела для меня вкус и запах отвратительного кофе, который подают в местной забегаловке рядом с вокзалом. Возможно, здесь и понятия не имеют о том, каким божественным может быть этот напиток, но не мне им объяснять или учить этому. Пусть продолжают жить в своем счастливом неведении, потому что здесь я не задержусь. Ни в этой «рыгаловке», ни в этом стремном городишке, куда приехал лишь затем, чтобы сполна насладиться своей местью.

И все же я сижу здесь и делаю вид, что занят просмотром бумаг, изредка прихлебывая из стакана так называемый «капучино». Кажется, я распробовал весь кофейный арсенал, чтобы прослыть поклонником местной кухни. Но не говорить же им, что каждый их напиток хуже предыдущего?

Мне нужно скоротать время, чтобы увидеть ее. Потому что фотографии не так хороши, как оригинал. И с каждым разом я все больше убеждаюсь в этом.

Я слышу голоса и вижу ее среди таких же, как она, будущих первокурсниц. Разумеется, это единственное, что уравнивает ее с ними. Потому что она особенная, хоть, как мне кажется, и не догадывается об этом. Но не стоит обольщаться, потому что это всего лишь искусная игра на манер тех, что ведет ее отец. Благодаря его интригам и предательству мой отец отсидел восемь лет, а мать навсегда потеряла способность видеть, выплакав по нему глаза.

Что ж, месть действительно хороша именно в холодном виде. Сейчас я понимаю это как никогда. Все, что горело и в итоге прожгло во мне черную дыру, давно превратилось в пепел. И на руинах моей искалеченной гордости наконец выросло крепкое дерево стремлений и веры в себя, не зависящих от чьего-либо мнения. Даже от мнения собственного отца, вдруг решившего простить и забыть нанесенное оскорбление и предательство. Вероятно, когда мне тоже будет столько же лет, сколько и ему, я уверую во всепрощение и божественный свет, но точно не сейчас.

Потому что вижу ее отражение в пошлой глянцевой пластиковой стене напротив.

— Девочки, кто что будет? Я угощаю.

Невольно поворачиваю голову и смотрю на щебечущий курятник. Я понимаю, почему они здесь. Дружеские посиделки — святое дело, да и выпечка, судя по всему, здесь на порядок лучше, чем кофе.

Тонкими пальчиками она берет стакан с морсом и, аккуратно придерживая ладошкой другой руки, ставит его на поднос.

— Танечка, тебе круассан с шоколадом? Ириш, ты, как всегда, по ватрушкам?

Надо же, Танечки, Ирочки… Она просто сочится мёдом. Но самое неприятное, что звук ее голоса отдается во мне мягкими волнующими толчками. Она говорит негромко, но тембр голоса восхитителен — с едва заметной хрипотцой, словно она только недавно перенесла ангину и все еще боится говорить в полную силу. Хотел бы я услышать, как она стонет в то время, как я…

Наши взгляды перекрещиваются. Она вспыхивает и отводит глаза. Но по ее приоткрытым губам я понимаю, что она думала обо мне и о том, что наша встреча может состояться вновь.

Сегодня третий день, как мы пересекаемся в одном и том же месте и, пожалуй, на нее подобное обстоятельство уже произвело должное впечатление. Гостиница, в которой я остановился, всего лишь в паре кварталов отсюда. Мой черный «мерин» стоит у входа, и я обратил внимание на то, как она оглядела его перед тем, как войти в кафе.

Маленькая расчетливая сучка.

Поразить провинциальную барышню не так уж сложно, учитывая, что несколько лет я провел заграницей, а теперь живу в Москве. А то, что провинциальная барышня — дочь одного из местных «царьков» лишь добавляет изюма в большой каравай мести, который я уже готов поставить в печь.

Ее подружки бросают заинтересованные взгляды в мою сторону. Среди них есть вполне симпатичные экземпляры. Но я смотрю только на нее. Тем особенным взглядом, который вызывает на ее лице пунцовый румянец и заставляет подрагивать руки. Она поправляет светлый локон: сначала заводит его за маленькое ухо, а затем начинает накручивать на указательный палец.

Я вижу тень от ее ресниц и со своего места убеждаюсь, что она не пользуется тушью. Глаза у нее болотистого цвета, как затертое морскими волнами бутылочное стекло.

На едва тронутом загаром лице — россыпь мелких веснушек. Кожа у нее гладкая, чистая, и мое дыхание становится тяжелее, когда я думаю о том, что она такая же и под одеждой.

Она умеет одеваться. Скромный внешний вид может обмануть кого-угодно, но только не меня. Я знаю, что простые синие хлопковые брючки и серо-бежевое поло с расстегнутой верхней пуговкой и маленькой эмблемой над красивой грудью стоят половину зарплаты какого-нибудь местного работяги. Интересно, какое она предпочитает белье — спортивное или кружевное? Я бы предпочел видеть ее вообще без него, с одной лишь золотой цепочкой вокруг тонкой талии, а еще…

Замечаю в ее глазах смесь удивления и тревоги и понимаю, что улыбаюсь. Скорее усмехаюсь собственным мыслям, которые вызывают во мне совсем недетское возбуждение, но старательно делаю вид, что занят делами. Очень кстати позвонил телефон, и я, продолжая улыбаться, отвечаю:

— Да, ждал вашего звонка. Доброго дня. Слушаю…

Каждое слово моего собеседника отзывается в моей душе яростным взрывом, фейерверком и долгожданным нефтяным фонтаном. У меня не было времени на то, чтобы досконально изучить работу местного аграрно-промышленного комплекса, возглавляемого Виктором Бражниковым. Тем самым «Брагой», с которым начинал когда-то бизнес мой отец, Анатолий Кручинин, и которого Бражников обманул, обвел вокруг пальца и кинул на огромные деньги. Тогда мне было десять, но я очень хорошо помню все, что происходило вокруг. Как мы лишились квартиры, машины и дачи. Как ютились по дальним родственникам и знакомым и ловили на себе косые презрительные взгляды и обвинения в воровстве. В итоге переехали в деревню, к отцовой тетке, и мать каждый день ездила на электричке в город на работу, чтобы прокормить меня и иметь возможность отправлять отцу посылки на зону. Здоровье очень быстро стало подводить ее, но она продолжала работать формировщицей заказов на строительном складе, пока не доконала себя окончательно. Устроиться на хорошую работу, когда ты инвалид по зрению, практически невозможно.

Мой отец очень любил ее и хотел, чтобы моя мать никогда и ни в чем не нуждалась. Ему почти удалось сделать ее жизнь достойной. И если бы не Бражников… Женщина с именем Светлана теперь вынуждена все время проводить во тьме, и никакие деньги уже не смогут вернуть ей свет.

Я отключаю вызов, потому что услышал все, что хотел. Мои друзья — братья Котя и Мотя Колокольниковы — гениальные хакеры, игроки и прирожденные инвесторы, успели собрать всю нужную мне информацию. Они были рядом со мной с самого детства, а их родители в свое время, пожалуй, единственными, кто не отвернулся от нас в трудный час. И хоть сами Колокольниковы жили кучно в однокомнатной квартире вчетвером, частенько вместе с ними оставался и я, пока мать работала в ночную смену.

…Девчонки хихикали и подкрашивали губки. Все, кроме нее. Она сидела, задумчиво глядя куда-то в сторону и покусывая кончик овального ноготка, однако стоило мне убрать телефон, как ее взгляд вновь припечатался ко мне. Когда я принял его, она тут же поспешно отвернулась.

В этих местах не принято пристально разглядывать кого бы то ни было. Особенно юным девушкам. Поэтому-то меня так задевало ее внимание. Я ощущал его постоянно, пока находился рядом с ней.

Но сейчас мне вдруг показалось, что она знает, зачем я здесь. Горячая волна прошила меня насквозь. Я чуть откинулся и принял непринужденную позу. Все эти дни я убеждал себя, что это была плохая идея — встречаться с ней. Чего я хотел? Лишь воочию увидеть ту, которая совсем скоро окажется на моем месте.

Меня щекотала мысль обнародовать информацию о том, что творилось в компании ее отца. Люди должны были узнать и о нецелевом использовании земель, и об отходах, щедро сливаемых в местные речки, и об экономии на кормах для животных. Но сюда я приехал не за этим, а лишь для того, чтобы вытрясти как можно больше денег из Виктора Бражникова, так сказать, вернуть положенное.

И еще — я готов был на все, чтобы эта милая девочка с бархатными зелеными глазами узнала на собственной шкуре, каково это оказаться с голым задом на улице, потеряв уважение всех тех, кто до этого находился рядом.

Компания подружек, продолжая обсуждать условия обучения в университете краевого центра, двинулась к выходу. Она тоже встала, но сделав пару шагов, вдруг развернулась и направилась прямо ко мне.

— Если вы задумали что-то плохое, то лучше бы вам этого не делать, — сказала так тихо, что я потянулся на ее голос, боясь пропустить хоть слово.

— С чего вы взяли, что я хочу сделать что-то плохое? — возразил я, испытывая с трудом скрываемое торжество. — Быть может, наоборот, готовлюсь осчастливить мир.

Ее губы дрогнули, а брови сошлись над переносицей, будто она никак не могла решить — улыбнуться ей или рассердиться.

— Возможно, я ошибаюсь, но… — она с вызовом приподняла точеный подбородок, — мне не нравится, как вы смотрите на меня. В конце концов, это неприлично. Если вы не прекратите, я заявлю в полицию. Надеюсь, мы с вами больше никогда не встретимся. Всего доброго!

Она сказала это очень серьезно. Затем кивнула и зашагала к выходу. Меня поразила удивительная для столь юного возраста выдержка. В свое время я бы даже позавидовал ей. Что скрывать, я и сейчас испытывал восхищение не только от ее прозорливости, но и от самомнения.

— Ах, Алиса, как бы нам встретиться… — напел я вполголоса, словно озвучивая внезапно возникшее внутри желание.

Что сказать, до сего момента никаких подобных планов я не строил, и, если бы не ее высокомерный взгляд, которым она одарила меня перед уходом, клянусь, оставил бы все как есть. Но одним этим взглядом она взбаламутила всю слежавшуюся грязь на дне моей души. И как бы Алиса Бражникова не была близка в своих предположениях к правде, разумеется, она даже не представляла, что ей приготовила судьба в моем лице.

Да я и сам еще не представлял этого в полной мере…

2 Алиса

— Ну, что ты решила? — Таня пересыпала семечки из одной ладони в другую и протянула Алисе. — Когда едешь?

Жаркое июльское солнце искрилось в брызгах фонтана городского парка, вокруг которого, словно купол, нависали радужные блики.

Алиса молчала, уставившись в одну точку, и когда Таня ткнула ее в плечо, вздрогнула и облизала губы:

— Что?

— Говорю, когда едешь доки отвозить. Решила, где жить будешь? В общагу ведь не пойдешь, — она хмыкнула и закинула в рот крупную семечку. — Ирка билет взяла, у нее тетка в Краснодаре, — лениво добавила она и скосила глаза. — Поди думает, что там себе быстрее мужика найдет. Может, и найдет какого завалящего, с нее станется. Тетка на рынке работает. Туда и Ирке дорога.

Алиса стиснула зубы и отвернулась, разглядывая идущую с детской коляской полную женщину.

— Неделю почти на вокзал таскаешься почем зря, — сплюнула Таня. — У меня от этих пирогов с ватрушками уже живот вздуло.

— Зачем тогда ешь? — тихо спросила Алиса.

Таня стряхнула семечки на асфальт, и стая голубей тут же ринулась подбирать их, толкаясь и не обращая внимания на девушек.

— Думаешь, я не понимаю, почему ты туда ходишь? — прищурилась она.

— И почему же? — выпрямила спину Алиса.

Таня покрутила головой и, заметив высокого чернявого парня, сидящего на такой же скамейке в нескольких метрах от них, цокнула языком:

— Ля, охрана твоя! Давай его спросим?

— С ума сошла? — Алиса схватила ее за руку и с силой сжала.

— Ага, — Таня махнула ногой, отгоняя голубей. — Это ты себе скажи. Твой отец вообще в курсе, что ты в универ поступила?

— Это мое дело.

Таня откинулась назад и вытянула руки вдоль скамейки.

— Твое дело, ага.

— Мне восемнадцать исполнилось, если ты забыла, — продолжила Алиса срывающимся голосом.

— Я не забыла. Хорошо погуляли. Мы так никогда не жрали и жрать не будем. Спасибо, что пригласила.

— Таня, хватит! — Несмотря на жару, Алиса побледнела.

— Ладно, я не со зла. Просто у меня живот болит, — Таня погладила себя поверх платья. — Пироги эти… Слушай, ну дался тебе этот универ? Зачем тебе вообще учиться? Денег вагон, отец вон… — она поморщилась и прикусила нижнюю губу. — Не жизнь, малина! Ну хочешь, я тебе билет возьму?

— Там все равно по паспорту. Сразу донесут, — вздохнула Алиса.

— На автобусе можно, — предложила Таня.

Алиса дернула подбородком в сторону парня:

— Шагу ступить не дают, какой автобус? Везде глаза и уши.

— И шо теперь делать? — протянула Таня, обмахиваясь ладонью. — Даже если тебе удастся уехать, он все равно узнает, где ты. Хотя, может, смирится? По головке погладит? Скажет, умница, дочка!

— Кто? Мой отец? — Губы Алисы задрожали. Она покачала головой и закрыла лицо. — Если бы ты только…

— А? — склонила голову Таня. — Не погладит?

— Хватит об этом, — Алиса поднялась и тряхнула волосами.

— Так что ты решила? — Таня приложила ладонь ко лбу и посмотрела на нее снизу вверх.

— Да ничего, — отмахнулась Алиса. — Может, ты и права. Ну чего мне жаловаться, правда? У меня же все хорошо! Пойдем, еще прогуляемся! Можно до магазинов дойти.

— Не! Жарко. Домой надо. Мать вишню велела перебрать, огород полить. Короче, дел по горло.

Алиса вцепилась в ремешок сумки и несколько раз дернула его.

— Слушай, — приподняла брови Таня, — парень какой в кафешке сегодня был, а? Походу, залетный. Не знаешь, кто? Срочно-обморочно хотелось бы знать! — Глаза ее загорелись. — Спроси у отца, а? Ну он же всё про всё знает! Мимо него мышь не проскочит! Спроси, а?

— Не буду я ничего спрашивать! — вспыхнула Алиса. — Отдыхающий, наверно.

— Не бреши! Костюм видела? А машину? А море? — прыснула в кулак Таня. — Отдыхающий… Какого он у нас забыл? Я курапачей[1] за версту узнаю. Этот другой…

— Тебе виднее, — пожала плечами Алиса.

— А что ты ему сказала? — улыбка на лице Тани заледенела. — Я заметила, как ты разговаривала с ним.

Алиса выдержала ее взгляд и спокойно произнесла:

— Сказала, чтобы не пялился на тебя.

Не дожидаясь ответа, она стянула с шеи сумочку и закинула ее за плечо. Парень на соседней скамейке поднялся и на некотором расстоянии последовал за ней.

— Ну пока, подруга! — крикнула Таня и состроила глазки парню. — Звони!

Алиса обернулась и быстро вытерла слезу в уголке глаза. В эту же минуту зазвонил телефон.

— Да? — хрипло ответила она, едва сдерживая участившееся дыхание.

— Хватит шляться! Быстро домой! — сквозь шум в ушах донесся до нее голос отца.

Алиса остановилась, глядя на экран телефона. Затем развернулась и, сунув его в карман, склонила голову к плечу и улыбнулась.

— Гоча, — крикнула она, дожидаясь, когда парень подойдет ближе, — не устал?

— А шо, есть предложение за отдохнуть? — криво усмехнулся тот.

— Есть предложение за покурить, — почесала кончик носа Алиса.

— А за покурить, я тебя, малая, в бараний рог скручу, — беззлобно отозвался Гоча, поравнявшись с ней.

— Не скрутишь, — фыркнула Алиса. — Пошли вон туда! — она вскинула руку, указывая на узкую тенистую аллею, ведущую к складу паркового инвентаря.

— Кончай, ну, — Гоча быстро огляделся. — Батя ведь звонил?

— Откуда знаешь? — прищурилась она.

— У тебя все на лице написано, принцесса, — вздохнул Гоча. — Только ты зря дергаешься, все ведь для тебя! Ну это — закаты и восходы! — гнусаво протянул он и покраснел.

Не мигая, Алиса смотрела на него и теребила локон. Затем, упрямо приподняв подбородок, направилась внутрь аллеи.

— Ну шо опять, а?… — хлопнул себя по ляжкам Гоча.

— Отцу нажалуешься? — оказавшись под ветвями старого платана, Алиса еще раз внимательно посмотрела на Гочу.

— Попадет ведь, — незлобиво напомнил он, и рука его дернулась к карману, в котором лежала сигаретная пачка. Заметив ее взгляд, Гоча широко улыбнулся, обнажив желтые в пятнах зубы и погрозил ей пальцем. — Не-а, даже не думай.

— Гоча, а я тебе нравлюсь?

Лицо парня вытянулось, но тут же расслабилось.

— Я за тебя любого загрызу. А если батя скажет, то и живьем съем.

Алиса сглотнула и поморщилась:

— Фу! Ладно, пошли, живодер!

Обхватив себя руками за плечи, она стремительно зашагала по дорожке к выходу из парка.

Тимашаевск городок небольшой, но красивый, как и все южные города. И даже отсутствие моря, вернее, его отдаленность, не мешало воспринимать его как курортное место. Но сейчас Алиса думала о том, что если бы море было, то был бы и порт. С кораблями, яхтами и баржами. И, следовательно, шансы покинуть Тимашаевск резко бы возросли. Однако с таким же успехом можно было мечтать и о самолетах. Или о космодроме.

Она ловила на себе взгляды прохожих и, время от времени, кивала и здоровалась в ответ. Проблема была в том, что в Тимашаевске каждый знал, что Алиса — дочь Виктора Бражникова, владельца аграрно-промышленного комплекса, нескольких магазинов и заправок, местной «крыши», входящего в когорту городских «управленцев». Тимашаевск — государство в государстве, впрочем, как и, наверное, любой город в стране.

Вокруг было чисто и красиво, но сквозь эту пастораль просвечивала бедность, которую Алиса видела без пресловутых «розовых очков». Ей хотелось верить, что где-то все устроено совсем иначе, и что она сможет жить совсем другой жизнью — без отцовских соглядатаев, без подобострастия вперемешку с ненавистью, и без постоянного чувства страха. Казалось бы, уж кому-кому, но только не ей чего-то бояться, однако Алиса ощущала опасность кожей и объяснить этого не могла.

Даже сегодня в вокзальной кафешке повела себя как умалишенная!

Она опять остановилась и подняла голову. Солнце ослепило ее, и на мгновение Алиса почти потеряла опору под ногами.

— Шо, малая? — тут же раздалось за спиной. — Воды?

Гоча рванул к магазинчику на первом этаже каменной двухэтажке и вернулся уже через минуту, держа в руках запотевшую бутылку минералки.

— Спасибо! — Алиса скрутила пробку и прильнула к горлышку. Сделав несколько обжигающих глотков, протянула бутылку обратно.

— Ни, — дернув кадыком, отмахнулся парень.

— Пей, Гоча!

— Я такое не пью, — гоготнул тот. — Сейчас придем, я пивасиком поправлюсь.

Алиса приложила холодный стеклянный бок бутылки к щеке.

Таня права. Странный парень. Симпатичный. В костюме. Друзья отца тоже почти всегда в костюмах, но они все такие противные, что… не костюмы, конечно, а друзья. Когда ты маленький, то особо не задумываешься о том, что чувствуешь к людям. Но с каждым годом в тебе открывается что-то такое, что позволяет тебе разделять людей на плохих и хороших. Ты можешь ошибаться, это нормально. Но такое случается все реже и реже…

Вот, например, Гоча — он хороший, потому что не дает ей делать плохие вещи. Ей, конечно, на самом деле все это ненужно, просто…

— Просто мне очень плохо… — неслышно прошептали ее губы.

Парень из кафешки никак не выходил у нее из головы. Как и его голос.

Алиса задержалась у витрины с бытовой техникой. Стояла, покусывая ноготь и бездумно глазея на выставленную стиральную машину.

Да, его голос! А еще интонации и произношение. Этот парень говорил, будто диктор телевидения. С центрального канала. В белой рубашке, выбритый, с красивой стрижкой…

Алиса наткнулась на отражение маявшегося за ее спиной Гочи и поджала губы.

И одеколон у него классный!

Алиса глубоко вздохнула, пытаясь вспомнить его аромат. Но так и не смогла, потому что он воспринимался не запахом, а чем-то волнующе-странным, отчего у нее все сжималось и пульсировало внутри.

Если бы она могла все вернуть назад, то не вылила бы на него свое отвратительное настроение. Она бы вообще промолчала. Сидела бы и смотрела на него.

— Господи, ну и дура, — прошипела Алиса, злясь на саму себя.

— Шо? — Гоча подошел ближе, обдав ее смесью табачного запаха и дезодоранта.

— Слушай, Гоча, а у тебя тачка есть?

— Конечно, — хмыкнул тот.

— А ты меня водить научишь? Я правила знаю.

Гоча скривился, словно от зубной боли:

— Ну ё-моё, опять двадцать пять! Батя же сказал, шо тебе не надо! Вон машина, гы-гы! — ткнул он пальцем в стекло.

Алиса скрипнула зубами и, оттолкнув его, зашагала дальше.

— Да я понимаю, — пошел на попятный Гоча, — хочется тебе! Я с 13 лет за рулем. И курю с десяти. Но ты же девочка, ё-маё! Сама же пешком уперлась сегодня. Можно ведь на машине было.

— Ходить полезно, Гоча, иначе жопа вырастет!

— А шо, хорошая жопа у бабы это… — он кашлянул и вытер рот ладонью. — Но это у бабы. А у принцесс, сама понимаешь, оно по-другому устроено.

— Да ты философ, Гоча, — не удержалась от смеха Алиса.

— Говорю же, я для тебя кем хочешь стану! Ну, в смысле… — Гоча покрутил в воздухе загорелыми руками и тоже рассмеялся.

У ворот Алиса увидела серый «ландкрузер» и вновь ощутила, как ледяной озноб коснулся разгоряченной солнцем кожи.

Войдя в дом, она прислушалась, а затем на цыпочках подбежала к закрытым дверям зала. Резкий скрип отодвигаемых стульев заставил ее отшатнуться и с той же скоростью кинуться обратно. Но убежать не получилось, голос отца пригвоздил ее к месту, будто бабочку к картонному листу.

— А, пришла!

Алиса обернулась и выжала из себя улыбку для отцовского гостя.

— Здравствуйте, Георгий Робертович!

— Здравствуй, Алиса! Как ты похорошела!

— Я же с вашим Мишей в одном классе училась, — пожала она плечами.

— Так вы с ним почти родные люди! — гортанно ответил он, поглаживая крупные, поросшие темными волосами руки.

Алиса поежилась от липкого взгляда черных выпуклых глаз. С Мишей Карапетяном никакого особого родства она не чувствовала, но произносить этого вслух не стала. Обычный парень, который не орел.

— Почти не почти, а, если договоримся, то роднее некуда будет, — вдруг произнес отец и протянул руку своему гостю.

3 Андрей

Как только закрылась дверь кафе, Андрей вместе со стулом отклонился назад, чтобы увеличить обзор в окне. И в тот же самый момент по другую сторону стекла появился высокий, коротко стриженый парень со скуластым лицом. Прильнув к окну, он оглядел пространство и мазнул по Андрею внимательным взглядом.

«А вот и придворный менестрель… Или паж», — понял Ольховский.

Алиса с подругами скрылись из поля его зрения так быстро, что Андрей испытал некоторую неудовлетворенность. Ему хотелось посмотреть, оглянется ли Алиса.

«Чтоб посмотреть, не оглянулся ли я», — хмыкнул он про себя и сгреб разложенные перед собой бумаги.

Пора было действовать. Точнее было бы сказать, что действовать было пора еще вчера. Но все пошло наперекосяк, когда он вдруг решил отвлечься на дочь Бражникова. Хотя, в конце концов, каждый имеет право иногда свернуть налево, разве не так?

Андрей достал телефон и стер последний звонок. Симку он приобрел еще в Москве и занес туда лишь нужные телефоны — приемной Минсельхоза России, министра того же ведомства, Центра агропромышленного развития, Департамента рыбного хозяйства, нескольких столичных ресторанов и клубов, рабочие номера некоторых госаппаратчиков и даже телефон приемной президента. Разумеется, этим занимался не он лично, а Мотя. Весь спектр «пустить пыль в глаза» был возложен на старшего Колокольникова. Младший, родившийся на десять минут позже, Котя, то бишь Константин, занимался технической стороной вопросов, собирая сведения в сетях, от знакомых чиновников и служащих, а также от ничего не подозревающих болтливых сограждан.

Нынешнюю схему пришлось разрабатывать практически на коленке после того, как Котя Колокольников принес список предприятий, жаждавших попасть под программу помощи малому бизнесу. Увидев фамилию Бражникова, Андрей поначалу не поверил своим глазам. Он не относился к тому типу людей, которые спят и видят сны о кровной мести, желая во что бы то ни стало как можно быстрее наказать обидчика и вернуть собственную честь. И на самом деле, Андрею было важнее упрочить собственную жизнь и жизнь родителей. Еще будучи школьником, он твердо знал, что поднимется и обретет финансовую независимость. А для этого было необходимо образование и нужные знакомства. Неустанно работая, не останавливаясь на достигнутом, выбирая все новые пути, год за годом Андрей Ольховский обретал тот самый лоск, который определяет знающего и умного человека.

Когда он получал паспорт, то взял фамилию матери. Она сама настояла тогда, испуганная тем, что срок отца мог повлиять на его будущее. А потом как-то само собой оказалось, что лучше всего будет оставаться под фамилией Ольховский, чтобы нити, ведущие к родителям, Кручининым, не прослеживались так явно.

Умение лавировать и принимать верные решения с далеко идущими перспективами были у Андрея в крови. Просчитывать на несколько ходов вперед он научился еще в шахматном кружке, где и познакомился с братьями Колокольниковыми. Да и Матвей с Костей жили, как играли, представляя мир как виртуальную шахматную доску. Мир подчинялся логике и математическим законам, а значит, и Моте с Котей.

В юности Мотя и Котя производили впечатление тщедушных очкастых недорослей, но с возрастом приобрели не только стать, но и наглость. Когда они приняли решение «бросить кости» в столице, то потихоньку стали облагораживать собственный фасад, ибо столичные девушки предпочитали гармоничных юношей или мужчин с баблом. Бабло появилось довольно быстро, а привычка потеть в спортзале осталась. Тем более, там тоже можно было подцепить симпатичную девчонку, готовую продолжить тренировку с двумя эрудированными блондинами.

Андрей же предпочитал профессионалок. Они не выносили мозг и действовали согласно инструкции и прейскуранту. К тому же, обладая привлекательной внешностью и манерами, он получал от женщин, «знающих себе цену», даже больше заявленного. Поэтому, в зависимости от настроения и времени, Андрей практиковался в любовном спорте, не заморачиваясь на тему длительных отношений. Он не считал любовь занудством или скукой, скорее, болью или болезнью. Пример родителей, разлученных на много лет и потерявших здоровье и силы, многому его научил. Но теперь, когда они были вместе и ни в чем не нуждались, когда он точно знал, что в их испанском доме тепло и сытно, а всего в нескольких сотнях метров от него раскинулось море, Андрей Ольховский был почти счастлив. Почти. Потому что в полной мере он готовился вкусить то самое пресловутое счастье, лишь отомстив.

Жизнь требовала больших средств, и чтобы заработать их, ему и братьям Колокольниковым приходилось крутиться. Часть их общего дохода шла от инвестиций, часть от онлайн-игры, где каждый из них уже сделал себе «имя», ну и, как вишенка на торте, — казна пополнялась за счет тех, у кого бабло уже не помещалось в карманах, а желание иметь его еще больше, росло день ото дня. Таких и в столице было навалом. Именно поэтому Андрей не успевал толком заняться не только периферией, но и проектом с кодовым названием «месть».

Когда он вспоминал скупые рассказы отца о том, что произошло, первая мысль, которая приходила ему в голову, звучала так: неужели ты не видел, с кем связывался? Но сейчас Андрей отчетливо понимал, что именно здесь, в Тимашаевске, Бражников почувствовал полную свободу и вседозволенность, Брага и до этого не сдерживал себя, а здесь и вовсе пустился во все тяжкие. Деловой жилки у него было не отнять, как и невероятной хитрости, которой, к сожалению, никогда не обладал отец Андрея. Он-то как раз считал, что все должно быть по правилам, ведь законы для того и придуманы.

Однако, стоило бы помнить, что то, что рождается вопреки правилам, имеет гораздо более прочную суть и силу.

Иногда Андрею нестерпимо хотелось выплеснуть всю желчь, которая скопилась у него внутри, но он сдерживался. А когда отец спрашивал его, честен ли он и не нарушает ли законы, то Андрей с легким сердцем отвечал «да». Потому что не стоило ему знать о том, как все устроено. Он уже хлебнул этой правды по самое не горюй. А Андрей хотел, чтобы они с матерью наслаждались жизнью. Ведь теперь он решал не только за себя, но и за них.

— Вот паспорт. Теперь ты Головастый Дмитрий Валентинович, второй зам начальника Отдела финансового контроля, — серьезно заявил Мотя, протягивая документ.

Котя издал хрюкающий звук. Плечи его содрогнулись. Сидя к Андрею и брату спиной, он щелкал по клавиатуре, просматривая бегущие перед ним таблицы.

Андрей взглянул на собственное фото и скривился — для чиновника средней руки он выглядел недостаточно тучно. Словно прочитав его мысли, Мотя развел руками:

— Вы схожи по возрасту и внешним данным. К тому же, Головастый сейчас на Мальдивах с очередной соской, а числится на работе. Номера на тачке тоже его. Ты, главное, постарайся обходить все эти скользкие моменты, хорошо? Оставайся только посредником. Говори тихо и коротко. Юли юлой, понял?

— Моть, не учи ученого, — хмыкнул Андрей, защелкивая на запястье браслет швейцарских часов.

— Дюш, не взбрыкивай, — развернулся Котя. — Мотька правильно говорит. Смотри, не накуролесь со своей вендеттой.

Резким движением Андрей одернул манжеты и засунул паспорт во внутренний карман.

— Бражников твой — игрок и бандит. И ключевое слово здесь именно бандит. Тебе нужно лишь одно, чтобы он уговорил тебя взять у него деньги. Ему необходимо попасть в программу. Это золотая жила, — сказал Мотя.

— Они должны сами вычислить тебя. Ну, то есть, они должны думать, что они сделали это сами, ферштейн? — влез Котя.

— Не держите меня за идиота, мальчики, — закатил глаза Андрей. — Папа знает, как быть невидимкой.

— Не заиграйся, бро, и помни, они должны сами предложить тебе деньги.

— Я понял, понял. Вы только надыбайте мне побольше информации о Бражникове. Сколько бы это ни стоило.

— Андрюха, — покачал головой Мотя, — не надо.

— Надо, Сеня, надо…

Первый день в Тимашаевске Андрей провел в гостинице, и выполз лишь раз, чтобы добраться до того самого вокзального кафе. Потому что именно там, среди людей, можно было подслушать все местные новости в режиме онлайн. И надо же было такому случиться, что именно там он впервые увидел Алису Бражникову.

Во второй день Андрей снова прогулялся до вокзала и вновь встретил ее в то же самое время. Правда, она уже уходила вместе с подружками, но определенно должна была заметить его. В этом он убедился сегодня. Как и в том, что в его схеме появились сквозные дыры, о которых Мотя и Котя еще не догадывались, считая, что все уже на мази.

За три дня московский чиновник Головастый Дмитрий Валентинович так и не удосужился заявиться в местный агрокомплекс с целью изучения обстановки и работы. Но изрядно «посветил» лицом.

— А ехать все-таки придется, — вздохнул Андрей и сложил бумаги в портфель. — Совсем расслабился.

Но это было не так. Мозг и чувства Андрея все это время боролись между собой. Ненависть к Браге подняла голову и настойчиво требовала пойти на самые жесткие меры. И противиться этому было практически невозможно.

4 Алиса

Алиса стояла и смотрела вслед отцу и Карапетяну-старшему, пытаясь уложить в голове только что услышанное. Но ничего не складывалось, будто фразы разлетелись на буквы, а они в свою очередь перемешались, словно бочонки для игры в лото.

В воздухе витал густой винный запах. Заглянув внутрь комнаты, Алиса увидела по-быстрому накрытый стол, посреди которого стояла бутылка армянского коньяка и два пузатых бокала с остатками янтарной жидкости.

У отца, разумеется, был кабинет, но он во всем предпочитал размах. И зачастую именно здесь принимал гостей и своих приближенных. В это время Алиса и мать старались не показываться ему на глаза, но должны были находиться поблизости, готовые в любой момент появиться и услужить. Только он решал, когда и куда им идти, и чем заниматься.

И если мать все устраивало, то Алису подобное положение угнетало. Она не могла объяснить себе, почему так остро стала воспринимать свою жизнь, и что хуже всего, не имела представления о том, что сделать, чтобы ее изменить.

«Уехать, свалить ко всем чертям!» — бешено стучало в ее мозгу.

Алиса выхватила телефон и стала судорожно копаться в номерах. Нажав на вызов, попятилась к лестнице на второй этаж. Руки дрожали, а ноги стали ватными, когда в дом вошел Гоча. Алиса сбросила вызов и протолкнула телефон в карман.

В руках у Гочи была корзина роз, и по холлу тут же поплыл цветочный запах.

— Во, гляди! Тебе! — подмигнул он и покрутил головой. — Тащи ведро, принцесса!

Алиса несколько раз растерянно моргнула и быстро зашептала:

— Гоча, ты только, пожалуйста, отцу не говори, что…

Когда за спиной парня появился отец, она осеклась и судорожно выдохнула.

— Здесь поставь, потом разберемся. — Бражников потер мясистый подбородок, разглядывая цветы, а затем усмехнулся собственным мыслям. — К себе иди, — велел он Алисе, а когда Гоча выполнил его приказ, позвал его за собой.

Алиса сделала вид, что поднимается, но через минуту вновь спустилась и замерла перед дверью.

— С кем она встречалась? — спросил отец.

Алиса до боли прикусила губу.

— С подружками. Все как обычно, Виктор Алексеевич, — услужливо доложил Гоча.

Она сглотнула, мысленно поблагодарив его за немногословие. Узнай отец, что вот уже несколько дней она ходит на вокзал, беды не миновать.

— Ладно… — Послышался звон бутылки о бокал, а за ним шумные глотки.

— Только я тут заметил… — к ее ужасу продолжил Гоча.

Алиса приоткрыла рот и перестала дышать. В висках запульсировало, ладони моментально вспотели.

Гоча понизил голос. Его слова падали в ее сознание, будто тяжелые камни.

— …тачка… номера московские… по виду окурок[2]…

Наморщив лоб, Алиса потрясла головой, пытаясь понять, о чем речь.

— …пока они там были, я глянул… никогда его раньше не видел… сидел там, бумажки какие-то рассматривал…

— Ладно, Гоча, иди. Я позову.

Алиса кинулась к лестнице и, едва не растянувшись на ней, понеслась к себе. Захлопнув дверь, прислонилась к ней и перевела сбившееся дыхание. Потом метнулась к окну, потому что услышала звук подъезжавшей машины. Из нее вышли трое мужчин. Она их знала, потому что они часто бывали в их доме. Этих людей с ее отцом связывали дела и совместный отдых, после которого отец заявлялся домой со стеклянными, налитыми кровью глазами, красным лицом и чужим запахом. По всей видимости, принадлежавшим одной из его любовниц.

Сколько их было на самом деле, Алиса не знала. Об этом, наверное, не знала даже мать. Впрочем, ей давно уже было наплевать на то, что происходит вокруг, а Алиса давно смирилась с этим обстоятельством.

О любви в их семье никто никогда не говорил. В доме работали чужие люди, четко и молча выполняя свои обязанности, так что им с матерью оставалось лишь просто принимать действительность и делать вид, что все хорошо. Со стороны, наверное, все так и выглядело. Алиса не раз слышала завистливый шепот за своей спиной еще когда училась в школе. Для Виктора Бражникова не существовало ничего невозможного. В рамках их города или дальше, об этом Алиса старалась не думать, потому тогда действительность становилась чернее некуда.

Спрашивается, о чем она думала, когда отправляла копии документов в университет? Надеялась, что все само разрулится, и отец, как выразилась Таня, погладит ее по головке? Один лишь раз она заикнулась о том, что хочет учиться, и что услышала в ответ? Об этом она тоже старалась не думать, потому что сказанное им до сих пор вызывало в ней жгучие слезы.

Собственность отца — вот она кто. Кукла, которую можно ломать.

Алиса набрала номер Тани. Подруга не отвечала, вероятно, занятая домашними делами, и тогда она отправила ей сообщение с просьбой перезвонить. Алиса почти сразу пожалела об этом, потому что не было никакого смысла рассказывать обо всем, что она услышала. Как только первое волнение улеглось и вернулась способность трезво мыслить, она прошлась по комнате взад-вперед, бубня себе под нос:

— Значит, Карапетян… Миша Карапетян…

Для того, чтобы увидеть свое обозримое будущее, ей не нужно было даже напрягаться. В конце концов, она знала Мишу с первого класса, но вот представить его рядом с собой, тем более, в постели — как своего мужа — было совершенно невозможно. Алису даже передернуло от ощущения подступающей тошноты. Проскочила мысль позвонить бывшему однокласснику, но отмела ее. Если к ним в дом заявился его отец, то Мишиного мнения, как и ее, никто и спрашивать не станет.

Черт! Алиса вздрогнула, вспомнив, как на выпускном Миша Карапетян хвалился тем, что отец купил ему квартиру в Волгограде. Потому что хочет, чтобы его сын продолжил развивать их семейный цветочный бизнес. Может, где-то это и выглядело смешно, но только не у них в городе. Тот, у кого были деньги, мог позволить себе многое. Вот только она, при всем своем положении, была совершенно бесправна. Все оплачивал отец.

Алиса обвела глазами комнату, с ненавистью глядя на дорогие безделушки, которые пылились на полках, не принося ей никакой радости.

Она родилась в клетке, в ней и останется.

Хотя, если подумать, Волгоград далеко, и может, она сможет как-то договориться с Мишей Карапетяном, чтобы не усложнять друг другу жизнь?

Главное, вырваться отсюда.

5 Андрей

Прикрыв глаза, Андрей томился в ожидании. Он не смотрел на часы, но ощущал каждую минуту — время, которое было ему не подвластно, и которое он должен был пережить перед неминуемой встречей с тем, кого ненавидел всей душой.

Рано или поздно это случится.

Если, конечно, он не допустил ошибки и сделал все правильно.

— Гребаная жара… — наконец выдохнул Андрей и облизал губы.

Кондиционер работал, но легче не становилось. Хотелось курить, что случалось с ним не так часто и доказывало лишь то, что для здоровья вредно не только переоценивать свои силы, но и давать волю эмоциям.

После вокзальной кафешки он оправился в пригород, где находились цеха по переработке сельхозпродукции и производства консервов, принадлежащие Бражникову. Молочный комбинат располагался южнее. Прогулявшись по территории вокруг КПП и постояв перед пустой Доской Почета, которая осталась еще с советских времен, Андрей сделал несколько пометок в блокноте, а затем сделал вид, что разговаривает по телефону.

Завершив двухчасовую прогулку и надышавшись тяжелым, насыщенном выбросами воздухом, он ввалился в гостиницу с бухающей болью в голове и звоном в ушах. Но в целом, Андрей остался доволен тем, как все прошло. Он успел пообщаться с уставшими после смены работницами с «молочки» и мужичками, курившими неподалеку от «консервы». Ничего нового он для себя не открыл, лишь еще больше убедился в том, что жизнь в Тимашаевске не была похожа на сказку, а Брага — на человека, готового улучшить этот мир. Собственно, все, чего он хотел, это максимально «доить» производство, не вкладывая в него ни одного лишнего рубля. Оборудование в цехах было старое, а зарплаты не повышались лет десять. Народ плевался и тихо ненавидел Бражникова, но при этом ходил на работу, потому что других вариантов устроиться в Тимашаевске практически не было. К тому же, тимашаевцы возделывали огороды и сады, ставили вино и разводили домашнюю живность, что делало их жизнь понятнее и сытнее. Не всем же в Москву рваться, в самом деле. Чай, не резиновая.

Андрей не сомневался, что Брага отстегивал средства нужным людям, чтобы сохранять не только видимость прибыльного предприятия, но и иметь возможность заключать договоры о переработке с теми, кто доверял их мнению. Рука руку моет, а Брага всегда умел вовремя подсуетиться, чтобы выйти сухим из воды. Теряют те, кто пытается быть честным. Они проигрывают в борьбе за благополучие, потому что не могут поступиться своей честью и совестью.

«А я смогу, — усмехнулся Андрей, — потому что врага следует бить его же оружием. Особенно такого, как эта гнида Бражников».

И все же сейчас, сидя в кресле посреди номера и слушая гудение кондиционера, Андрей Ольховский все время сбивался с нужных мыслей. Как бы он ни старался сосредоточиться на главном, как бы ни не заставлял себя вновь и вновь просчитывать каждое свое слово и действие, перед его внутренним взором вставало лицо Алисы Бражниковой, и ее зеленые глаза буравили его, вызывая мурашки по всему телу.

— Это все от недотраха, — разозлился он. — Правило номер один: перед работой не пить. Номер два: хорошенько выспаться. И номер три: в одиночестве. — Андрей встал и подошел к окну. Одернув штору, поморщился от яркого света. — Но надо иногда делать себе поблажки, иначе одна голова перестает работать, а вторая пытается встать на ее место. — Он сделал несколько размашистых движений руками и пробурчал: — А нам такой футбол не нужен, дорогие товарищи.

Подхватив пиджак, он вышел из номера и спустился на ресепшен.

— У вас автомат с сигаретами есть? — спросил, брезгливо стряхивая с пиджака несуществующую пылинку.

— Добрый день! Нет, по законодательству мы не имеем права продавать табачные изделия. — Дежурная мило улыбнулась, но при этом бросила быстрый взгляд куда-то через его плечо.

Через мгновение Андрей почувствовал движение у себя за спиной. Напрягся, но оборачиваться не стал. По стене скользнула тень.

— Дмитрий Валентинович? Головастый? — вкрадчиво произнес мужской голос.

Не спеша, Андрей развернулся и принял соответствующий его положению вид: вздернул подбородок и приподнял левую бровь.

— А я смотрю: вы не вы… — К нему навстречу шел загорелый, совершенно лысый мужчина в темном пиджаке и голубой рубашке.

Андрей не ответил, продолжая разглядывать незнакомца и покручивая браслет часов.

— Вы меня, конечно, не помните, — мужчина протянул ладонь. — Гантемиров, городская администрация. — Он откашлялся. — Мы с вами пересекались в… — его взгляд метнулся в сначала в сторону, а затем уткнулся в переносицу Ольховского.

— В Москве? — сделал удивленное лицо Андрей и пожал вялую и холодную, похожую на выброшенную на берег рыбу, ладонь. — Вы были на приеме у… — он поднял палец вверх.

— Да, именно! — тут же подхватил Гантемиров, а затем прихватил Андрея за локоть. — Не ожидал вас здесь увидеть.

— Простите, не знаю вашего имени-отчества, — процедил Андрей, аккуратно высвобождая локоть.

— Да боже мой, Дмитрий Валентинович, можно просто по фамилии! Какими судьбами к нам? Недвижимость присматриваете? Могу свести вас с начальником кадастровой палаты. — Гантемиров улыбнулся, но глаза его в этот момент цепко изучали Андрея.

— Нет-нет, у меня совершенно другие планы.

— Понятно! И как это вы мимо нас проскочили, не понимаю, — пробормотал Гантемиров. — Вы же знаете, как для нас важно и почетно принимать таких людей.

— Не надо преувеличивать, — отмахнулся Андрей. — К администрации Тимашаевска у меня нет никаких вопросов. Мой приезд сюда связан с… Впрочем, неважно.

— Мы вас просто так не отпустим, даже не надейтесь!

— Мы? — Андрей почувствовал холодок на затылке.

— Я и мои друзья. Так сказать, представители местного руководства.

Фраза получилась обтекаемая, но Андрей понял ее правильно. Да и руководство Тимашаевска в лице Гантемирова представлялось ему именно таким: с резиновой улыбкой на бледных узких губах и пронзительным взглядом, полным расчета и ледяного холода.

— Думаю, вечер в дружеском кругу, скажем, с бокалом хорошего коньяка, — это именно то, что необходимо после рабочего дня, — негромко произнес Гантемиров. — Когда вы уезжаете?

Андрей посмотрел на часы и сдвинул брови, изображая раздумье.

— Определенно завтра. Мне еще нужно заехать в Балашевскую, там животноводческая ферма, и мне хотелось бы… — он кашлянул. — Это рабочие моменты, не обращайте внимания.

Гантемиров поднял руки:

— Понимаю. Так как? Отужинаете с нами? Познакомитесь с хорошими людьми. Мало ли, пригодимся?

— Даже не знаю, — с сомнением в голосе протянул Андрей, — меня ведь это ни к чему не обязывает?

— Что вы, что вы! Воспринимайте все как дружеские посиделки, не более того.

— Ну хорошо, договорились. Скажите, куда подъехать.

— А я сам вас заберу.

— Нет, — голос Андрея прозвучал чуть резче, чем было необходимо. — Все же я предпочту свою машину.

— Конечно, — кивнул Гантемиров, — ваше право. Тогда, если вы не заняты, можем отправиться прямо сейчас. Мы как раз планировали немного развеяться после трудовых будней у Вити Бражникова. У него прекрасный дом и чудесная семья. И, знаете, руководитель он тоже замечательный. Вы, кстати, не были на его предприятиях?

— Нет, пока не довелось, — совершенно искренне соврал Андрей, тем самым добавив своей легенде нужный градус.

Ноздри Гантемирова затрепетали, на губах появилась едва заметная улыбка.

«Раскусил», — удовлетворенно подумал Андрей, а вслух сказал:

— Дайте мне пять минут, я только захвачу документы и ключи от машины.

— Давайте, жду, Дмитрий Валентинович, — потер ладони Гантемиров.

«К вам едет ревизор, — усмехнулся про себя Андрей и, не спеша, направился к себе. Завернув к лестнице, остановился и прислушался.

— Да, согласился. Скоро будем. Не знаю! Вроде он…

6 Алиса

Алиса поскреблась в дверь материнской комнаты, из-за которой едва слышно звучали музыка и голоса.

— Мам, можно?

Внизу тоже играла музыка, раздавались шаги и мужской смех. Компания отца оккупировала гостиную, а значит, гости планировали быть в их доме до самого утра. С улицы уже тянуло дымком. Алиса знала, что Гоча еще с утра разделал баранье мясо на куски и порубил лук, чтобы потом залить все это минералкой. Охапки зелени, горка лимонов, свежие томаты и «синенькие» ждали своего часа. У нее еще теплилась надежда, что после обильного ужина отец уедет, но увидев в окно, как из багажника приехавшей машины достают коробки со спиртным, она лишь тяжело вздохнула.

Толкнув дверь, Алиса заглянула в комнату и повторила:

— Мам?

Работал большой телевизор. С экрана тягуче-томно доносилось любовное признание, от которого у Алисы скривились губы. Она терпеть не могла подобные сериалы, но мать, которая сейчас лежала на огромной кровати, не могла без них жить. Рядом с ней на столике стояли бутылка с красным вином и бокал со следами помады.

Ее матери еще не было тридцати восьми, и она все еще была красива. Но глядя на нее, Алиса понимала, что та сдала свои позиции без боя более молодым соперницам. Не потому, что не могла бороться, а потому что не хотела. По сути, она была одной из многих, таких же любовниц отца, но она жила в его доме на правах хозяйки и гордилась своим статусом. Да, отец частенько напивался, но он и в трезвом виде мог наорать или ударить ее, однако мать терпеливо сносила его характер и не видела причин что-то менять. Зачем, если можно хорошо есть, сладко пить и ни о чем не думать? По крайней мере, сейчас, пока все это ей доступно. И если не мешать мужу, не перечить ему и не возмущаться, то и особых проблем не возникнет. Алиса прекрасно знала эту философию матери и наблюдала ее изо дня в день.

— Мам, мне спросить нужно, — Алиса вошла и прикрыла за собой дверь, поморщившись от спертого, наполненного запахами вина и духов воздуха. — Ты меня слышишь?

Мать повернула голову и посмотрела на нее невидящим взглядом.

— Что? — спросила она заплетающимся языком.

— Такое дело, — Алиса села на край кровати и сложила руки на коленях. — Он сказал, что…

— Слушай, принеси мне еще бутылку, а? — мать махнула рукой в сторону двери и вновь уставилась в экран. На нем, судя по ее расширенным зрачкам, происходило что-то невероятно интересное и захватывающее.

— Он сегодня сказал, что… — Алиса смотрела на разгорающиеся по телевизору страсти и чувствовала, как ею овладевает злость вперемешку с отчаянием. — В общем, Карапетян приходил, отец Миши. Я с ним в одном классе училась. Ну, Карапетян, который… — она зажмурилась и перевела дыхание, — Огромный такой, волосатый… А Миша, он… такой же… в общем…

Алиса не понимала, зачем говорит об этом матери. Та ведь прекрасно знала друзей отца. В городе их все знали.

— Я просто думаю, как мне сказать ему, что я не хочу… что у меня совсем другие планы. Что это моя жизнь и вообще…

Мать потянулась к бутылке, чтобы вылить остатки в бокал, но та выскользнула из ее пальцев и упала, испачкав покрывало.

— Вот черт, — прошипела она и обернулась к Алисе. — Принеси еще.

— Мам, тебе, наверное, хватит, — покачала головой Алиса.

— Я сама решу, что и когда мне хватит!

— Тогда сама и иди! — разозлилась Алиса и вскочила. Когда она была уже у двери, рядом с ней грохнулась пустая бутылка. Она не разбилась, ударившись о ковер, но Алисе показалось, что ее осколки разлетелись в разные стороны, попутно исполосовав ее лицо и тело.

— Иди и принеси! — хрипло повторила ей в спину мать.

Алиса молча вышла и захлопнула за собой дверь. Пахло табаком. Во дворе лаяли сторожевые собаки. У ворот несколько раз просигналили.

«Еще кого-то черти принесли», — подумала она и подошла к лестничным перилам.

— А вот и мы! — раздался голос Гантемирова.

Он появлялся в доме, пожалуй, даже чаще других. Был вежлив и предупредителен, но однажды Алиса видела, как он пьяный целился из пистолета в одну из их собак, пытаясь выиграть спор. Он его проиграл, пуля застряла в стене сарая, и тогда он швырнул на стол пачку денег, все еще порываясь сделать второй выстрел.

Их дом был похож на звериное логово, но другого у нее никогда не было.

Алиса присела на корточки, держась за резные балясины, чтобы стать как можно менее заметной. Она видела, как вошел Гантемиров, а следом за ним еще кто-то. Из-за спины Гантемирова она никак не могла разглядеть того, второго, но что-то в его фигуре показалось ей знакомым. Когда второй гость вышел из тени, она ахнула и, приблизив лицо, ударилась лбом об опору.

Тот самый парень из кафе быстро оглядел пространство цепким взглядом, и Алиса могла бы поклясться, что в его глазах полыхнул холодный огонек. Такой же, какой она не раз замечала у своего отца. Быть может, виной тому это была игра света или ее возбужденное состояние, потому что, когда их взгляды пересеклись, кроме легкого пренебрежения с капелькой насмешки она ничего не увидела.

Щеки ее вспыхнули, а ладони вспотели. Видеть его в доме было странно и неправильно, но именно это и происходило. Когда он и Гантемиров пересекли прихожую, Алиса услышала новое для себя имя.

— А вот и наш Дмитрий Валентинович! Прошу любить и жаловать! Завтра он у нас обратно в Москву собирается. Но собраться еще не значит уехать, правильно я говорю? Вам еще понравится у нас, остаться захотите!

7 Партия первая

«Дмитрий Валентинович, ну надо же!» — фыркнула Алиса и поднялась. Ее потряхивало и немного знобило, словно на улице царила не жара, а промозглая осень.

Она подошла к двери в конце коридора за лестницей и толкнула дверь. За ней находилась пустая комната с выходом на верхнюю террасу, которая располагалась как раз над гостиной. Дом был большой, с кучей хозяйственных построек во дворе, но все они запирались, да и Алиса не испытывала желания узнать, что в них находится. Себе дороже. Однажды, когда ей было лет десять, она сунулась в сарай, потому что услышала изнутри какой-то шум, но отец увидел ее из окна и окликнул. Просто окликнул, однако от его взгляда и звука голоса у Алисы затряслись поджилки. Прямо как сейчас.

Вообще-то это была ее оплошность. Не следовало поддаваться любопытству. Чувства и эмоции необходимо держать при себе, чтобы не попасться под горячую руку. Разговор с матерью не в счет: через полчаса-час она заснет в обнимку с бутылкой и не вспомнит о том, что Алиса вообще к ней заходила. В своих снах она, вероятно, будет видеть себя молодой, в объятиях какого-нибудь сериального героя.

Подумать только, ведь ее мать девятнадцать лет назад победила в областном конкурсе красоты! Где-то даже лежал альбом с фотографиями, где она стоит на сцене с огромным букетом цветов и лентой победительницы, сверкая белозубой улыбкой и придерживая корону на голове.

Алиса вышла на террасу, но остановилась, прижавшись к стеклянной двери. Вытянув шею, она попыталась разглядеть сквозь окружавшую по периметру невысокую перегородку, есть ли кто-то на площадке перед домом. На ней располагалась мангальная зона, и сизый ароматный дымок весело извивался сквозь ветки грушевых деревьев и щекотал ноздри.

Рисковать не хотелось, поэтому Алиса встала на четвереньки, пересекла террасу и легла на живот, привычно спрятавшись между стоек.

Гоча, в фартуке и обвязанной вокруг головы бандане, ловко насаживал куски мяса на шампуры и складывал их поверх таза, готовя к жарке. В большом чугунном мангале на витых ножках потрескивали вишневые и липовые чурки. В воздухе, словно бабочки, летали частицы пепла.

В носу опять защекотало, и Алиса едва успела зажать нос и рот ладонью, чтобы не чихнуть на весь двор. Глаза заслезились. Она выдержала паузу, но, кажется, никто не заметил ее присутствия.

Двери из гостиной на улицу были распахнуты. Алиса слышала голоса и пыталась определить, какой из них принадлежит новому гостю. Она не могла не думать о нем. Хотя бы потому, что никак не могла принять ситуацию, где он оказался гостем ее отца. От одной этой мысли у нее холод бежал по телу.

«Если они будут играть, то все это закончится очень плохо»…

Она знала это наверняка. Нет, правильнее было бы сказать: чувствовала. Но в ее случае чувствовать и знать давно стали синонимами.

Сейчас Алиса чувствовала опасность. Как и тогда, в кафе. Если бы она только знала, что он решит прийти сюда, то сказала бы ему, что этого делать нельзя. Те слова, что она произнесла тогда, следовало бы трактовать совсем наоборот, но теперь… что ж, теперь она вряд ли может как-то помешать тому, что скоро произойдет.

Приподняв голову, Алиса вновь посмотрела вниз. Теперь Гоча стоял у тандыра и насаживал свиной окорок на крюк внутри печи. Кожа на его спине и плечах блестела от пота, отчего синие татуировки напоминали рисунок акварелью.

Вышел отец. Алиса стиснула рот и задержала дыхание.

Ему пятьдесят восемь, но он все еще крепок и силен. Иногда ее посещали ужасные мысли о том, что было бы, если бы его разбил паралич или настиг инсульт. Казалось, что с его образом жизни и той злостью, которая жила в нем, что-то вроде этого и должно было произойти, но не происходило. Это значило только одно — оставаться рядом с ним она больше не могла. Выйти замуж за Мишу Карапетяна теперь казалось ей уже не таким страшным испытанием. Все же может как-то устроиться со временем, лишь бы не здесь… не под этим тяжелым душным куполом и надсмотром.

…Солнце клонилось к закату. Спину Алисы нещадно пекло сместившимися лучами. Но она продолжала лежать на бетонном полу террасы, слушая доносившиеся до нее обрывки фраз.

Музыку давно выключили. Сейчас внизу звучали привычные слова: прикуп, ставка, пас…

«Наверное, он бизнесмен, этот Дмитрий Валентинович… — копошилась в голове Алисы тревожная мысль. — Они отнимут у него все деньги. А он еще и должен им останется».

Алиса так много знала об этом, подслушивая исподтишка, что могла бы предсказать исход игры, стоя за закрытыми дверями. Но сегодня ее поразило то, что они привели свою «жертву» сюда, к ним домой, что, в общем-то, уже не играло никакой роли. Нужно быть полным идиотом, чтобы после проигрыша надеяться вернуть свои деньги. Возможно, с мелкими мошенниками этот номер и прошел бы, но когда игра идет по-крупному с подобными ее отцу и его компании людьми, шансов не остается. И никакая полиция не сможет этого изменить. А вот риск нарваться и в итоге сгинуть резко повышается.

Алиса сглотнула сухой ком и с силой зажмурилась. Почему, почему она думает об этом?!

Будто знает что-то такое, что может сделать ее жизнь еще чернее.

«Я не знаю… или знаю?»

— Алиса!

Голос отца, кажется, на мгновение вышиб из нее весь дух.

Вскинувшись, она поползла обратно через террасу и комнату, с трудом передвигая затекшие ноги. Повиснув на ручке двери, встала и выглянула наружу.

— Алиска, быстро сюда!

Она вдруг с ужасом поняла, что не переоделась в платье. Одно дело — гулять по городу в брюках, и совсем другое — показаться в них перед гостями. Но времени на переодевания уже не было, поэтому она стала спускаться по лестнице, обхватывая перила влажной ладонью.

«Скажу, что уснула…» — решила она, хотя понимала, что легче от этого не будет. Нет, он не станет ее бить, он просто запрет ее в комнате, как ненужную вещь на чердаке. До поры, до времени.

Алиса вошла в зал, не поднимая глаз. Ей не нужно было искать отца — тот всегда сидел в своем любимом кресле во главе стола. А ей очень хотелось увидеть того молодого человека, Дмитрия Валентиновича. И может даже предупредить об опасности, которая его подстерегает.

Глупо, конечно.

— Посуду поменяй, — приказал отец.

— Хорошо, — кивнула она и стала составлять на поднос грязную посуду, искоса поглядывая на разложенные на столе карты.

— Что, нравится? — вдруг произнес отец, обращаясь к кому-то из мужчин.

Алиса двигалась вдоль стола, складывая вилки и ножи.

— Я постарше люблю.

Не удержавшись, Алиса бросила взгляд в сторону говорившего, чтобы убедиться в том, что не ошиблась. По обе стороны от него сидели Гантемиров и Карапетян-старший, так что этот Дмитрий Валентинович находился как раз напротив отца. Его ладонь лежала на картах, а сам он выглядел расслабленным и немного растерянным. То есть, совершенно не осознающим того, куда он попал.

Посреди стола — небрежно брошенные пачки банкнот. Играют по-крупному и останавливаться не собираются.

— Постарше?

Мужчины рассмеялись. Чтобы не дрожать, Алиса до боли прикусила язык.

— Засиделась девка, замуж пора, — утирая выступившие слезы, продолжил отец. — Учиться собралась! Коза… Кому нужна ученая баба? Тебе нужна? Или тебе? — он ткнул пальцем в каждого. — Баба должна уметь ноги раздвигать, когда скажут, и сосать с удовольствием!

— Вай, ну! — Карапетян опустил на столешницу крупную ладонь. — Не пугай девочку! Она со мной как роза в саду жить будет!

— Поливать только не забывай, — гнусно заржал Гантемиров.

Алиса застыла, не в силах осознать услышанное. Уши заложило. В мозгу отчаянно запульсировало. Карапетян — вдовец, его жена умерла год назад!

— О, так у вас скоро свадьба? — негромко переспросил Дмитрий равнодушным голосом.

— Типа того. Ну что, продолжим?

Алиса попыталась сделать шаг, но поднос в ее руках предательски накренился. Она снова подняла глаза и посмотрела на Карапетяна. Мужчина с жадностью скользил по ее телу липким взглядом, и его толстые губы, вымазанные в бараньем жире, щерились, обнажая крупные зубы.

8 Партия вторая

Это только в фильмах и бульварных авантюрных романах герой всегда готов к встрече с неизвестностью. У него в кармане несколько тузов, а в голове — план, как избежать проблем и вовремя скрыться, не забыв прихватить выигранный куш.

На самом деле, любая схема требует долгой и основательной подготовки, внимания к возможным рискам и четкого выполнения каждого пункта. Если ты понимаешь, что что-то пошло не так, уходи. Найди любую причину, вплоть до поноса, но не геройствуй. Ибо та самая пресловутая чуйка, если, конечно, она у тебя вообще существует, никогда не обманывает.

Что я чувствовал в тот момент, когда подъехал в дому Браги? Ровным счетом ничего. И это показалось мне хорошим знаком.

Меня ничего не нервировало — ни цветные линзы, ни новая стрижка, ни костюм. Мне так часто приходится играть роли именно таких людей — из власти, чиновников, бизнесменов, богатых наследников и прочую «элиту», что я почти сросся с ними. Да, во мне умер великий актер.

«Покойся с миром!»

Быть Дмитрием Валентиновичем Головастым оказалось не так уж сложно. Его имя значилось в реестре Департамента. В соцсетях — закрытые аккаунты, где молодой чиновник делился подробностями своей жизни с самыми близкими людьми в количестве пятидесяти трех человек. Разумеется, Котя вскрыл его профиль, как консервную банку, чтобы получить доступ к переписке и фривольным фоткам чиновника и его подружек. Как говорится, взял на карандаш. Такие, как Головастый, нам необходимы. Они нас кормят.

Подстраховка в виде марки автомобиля и госномеров, несколько якобы случайно заданных вопросов администратору отеля, прогулка на производство — перед каждым пунктом я мог поставить галочку, как и появлению в гостинице Гантемирова.

И даже когда я увидел на лестнице Алису, я все еще был уверен в том, что мой план ничто не может нарушить.

* * *

Изнутри дом Браги отделан лиственницей и дубом. Полы застелены узбекскими коврами, а с потолка свисает люстра с сотней хрустальных «сосулек». От этой стилевой абракадабры режет глаза, но я делаю вид, что поражен увиденным. Я действительно поражен, что скрывать! Картины, фарфор, кальян, барная стойка с выставленными напоказ бутылками дорогого алкоголя, клинки и морские кортики на стене, словно Брага имел какое-то отношение к флоту или армии.

Адмирал, твою мать…

Каждый из тех, кто сейчас меня окружает, всячески демонстрирует свое положение и достаток, будто тыкая: «Нас и здесь неплохо кормят! Мы — хозяева жизни, а ты, хоть и обличен кое-какой властью и возможностями, все же халдей, прислуга у вышестоящего начальства!»

Однако за этой самоуверенностью и бравадой легко можно разглядеть подозрительность, алчность и жажду еще большей власти.

Я протягиваю руку Бражникову и чувствую, как его взгляд практически снимает кожу с моего лица.

Что-то звериное проскальзывает в его зрачках.

Но московский чиновник Головастый этого не замечает.

— Наслышан об успехах местного агропрома. Вот решил, так сказать, познакомиться с отечественным производителем. Земля слухами полнится, а ваши комбинаты, оказывается, известны на всю Россию, Виктор Алексеевич, — важно заявляю я и кошусь на Гантемирова.

— Все самому приходится делать, — Брага дергает шеей, и непонятно, доволен он моими словами или нет. — Столько народу работает, зарплаты, то да се. Оборудование пора менять.

— Понимаю, — хмурюсь в ответ и отвожу взгляд, тем самым давая понять, что озабочен невозможностью говорить напрямую. — Существует программа помощи малому и среднему бизнесу. Хотя, как мне кажется, о ваших заводах говорят как о крупном, стремительно развивающемся бизнесе!

По лицу Бражникова проносится тень борьбы между тщеславием и жаждой денег.

— Завидуют! Думают, я деньги лопатой гребу! С-суки… — добавляет вполголоса, а затем хлопает в ладоши и приглашает к столу, изображая радушного хозяина.

Пьют много, едят тоже. Хвалю баранину совершенно искренне, потому что мясо выше всяких похвал.

— Как насчет того, чтобы в картишки перекинуться? — вдруг задает вопрос Брага и опрокидывает в себя рюмку.

— В «дурака»? — переспрашиваю я, откладывая нож и вилку.

Брага ест руками. Закидывает куски в рот и перемалывает их крепкими челюстями.

— А вы шутник, Дмитрий Валентинович! — подхватывает Гантемиров. — В «дурака»!

— В покер, — негромко произносит Брага, осаживая смех Гантемирова. — На интерес.

— Да вы что, — отмахиваюсь я и ослабляю галстук. — С институтских времен не играл. Да и покер ли это был, уже не помню. Работа, командировки, работа. Выспаться-то некогда, а вы говорите, покер…

— А мы вас научим, — усмехается рядом со мной высокий мужик с внешностью волосатой гориллы.

«Карапетян» — услужливо подсказывает память.

— Надо уметь отдыхать, Дмитрий Валентинович, — поддакивает Гантемиров. — Сейчас еще двое наших подъедут и можно начинать. Уверен, вам, как новичку, обязательно повезет! Давайте выпьем за знакомство!

Все кажутся такими довольными, что у меня сводит скулы и подрагивает уголок рта.

Я тоже доволен.

Только проблема в том, что я до сих пор не знаю, по какому пути они пойдут.

Первый вариант — они сделают все, чтобы я выиграл, получив таким образом взятку за возможность войти в программу помощи от государства.

Второй — захотят обыграть меня, тем самым заставив включить комбинаты Бражникова в качестве отступного.

На самом деле, вариантов гораздо больше, а времени мало. Поэтому Брага прет напролом.

В моем кармане включенный диктофон, который записывает наши разговоры.

— Завтра сам отвезу тебя на комбинат, — вальяжно заявляет Брага. — Посмотрим, пошепчемся. — Он говорит так уверенно, будто знает, что не услышит отказа.

Да, собственно, так и есть. Какой резон мне ему отказывать? Это именно то, что мне нужно. За тем я сюда и приехал.

Я выигрываю две партии, наблюдая, как они специально скидывают карты. Демонстрирую радость и азарт — это несложно. Они должны поверить в то, что столичный чинуша жаден до денег.

Ставки растут. Проигрыш дался мне с трудом: пришлось незаметно подменить карты в колоде. И это явно позабавило остальных игроков. Карапетян хмыкает, всем своим видом доказывая мою тупость.

Хотите напичкать меня деньгами, как свинью-копилку? Хорошо, будь по-вашему.

И все же, мне не нравится, как на меня смотрит Гантемиров. Он чаще других встает из-за стола и выходит из комнаты, якобы покурить. Но при этом не отрывается от телефона.

В карточном банке почти четыреста тысяч. А ведь все начиналось с пятихатки.

Время сжимается и теряется в клубах табачного дыма.

В какой-то момент Брага отвлекается и кричит:

— Алиса!

Непроизвольно вздрагиваю, когда слышу ее имя. Закатные лучи окрашивают все вокруг кроваво-красным цветом. Хрустальная люстра мерцает и покачивается, напоминая живое существо, что-то навроде медузы.

— Алиска, быстро сюда! — бушует Брага.

Его взгляд полон ярости и какого-то дикого огня. Дай ему волю, он бы убивал открыто. Мой отец как-то сказал: жив и ладно. Мог бы уже давно дождевых червей кормить.

Я с трудом разжимаю ладонь, потому что рискую раздавить стакан. Пытаюсь выровнять дыхание, но не могу. Когда Алиса появляется в комнате, у меня начинает плыть перед глазами. Откидываюсь на спинку кресла и просто смотрю на нее.

Как и все остальные.

То, что я вижу и слышу через несколько минут, застает меня врасплох.

Ах, Алиса, как бы нам встретиться…

Где же твоя хваленая самоуверенность? Что же ты молчишь и не угрожаешь вызвать полицию? Наверное, понимаешь, что твоему отцу никакая местная полиция не указ. Никто не поедет в дом, где культурно отдыхает Бражников с компанией. В каждой избушке свои погремушки.

— Вай, ну! — Карапетян опускает на столешницу крупную ладонь. — Не пугай девочку! Она со мной как роза в саду жить будет!

— Поливать только не забывай, — ржет Гантемиров.

О чем это они?

— О, так у вас скоро свадьба? — переспрашиваю очевидную вещь.

Мне сложно описать свое состояние. Ощущение, что это не я открываю рот, а мой резиновый двойник, в голове которого лишь звенящая пустота, обсыпанная тальком.

Алиса молчит. Я не вижу никакой реакции.

Молчание ягнят, сука! Он же тебя почти трахнул, этот волосатый гоблин!

Глаза Бражникова — водянистые, прошитые красными тонкими нитями сосудов, полны торжества. Он выиграл.

Я проиграл.

Когда Алиса с подносом уходит, предлагаю сделать небольшой перерыв. Мне нужно выйти, освежиться, а заодно якобы забрать из машины забытый телефон. Мне действительно нужно убраться отсюда хоть ненадолго. В гостиной так накурено, что слезятся глаза и шумит в голове. А еще меня мутит, будто я напился воды из грязной сточной канавы.

Я пересекаю холл и вижу стоящую посреди большой кухни Алису. Она смотрит на меня распахнутыми и какими-то заледенелыми глазами и едва слышно произносит:

— Они не выпустят вас из города…

Сглатываю и иду на выход. Уличный воздух похож на душный саван. Мне хочется прорваться сквозь его теплую сладковатую марь, но он липнет ко мне, словно паучья сеть.

9 Стрит Флеш

Прежде чем выйти за ворота и подойти к своей машине, Андрей потянулся к карману в поисках сигарет. Их, разумеется, не было, и ладонь скользнула, задев лежавший там диктофон.

В металлической клетке-загоне бесновались крупные псы. Они не лаяли, но Андрей слышал их сиплое дыхание и ловил на себе свирепые взгляды.

Ворота были распахнуты. Дом Бражникова стоял особняком на пригорке, возвышаясь над остальными. Андрей подумал о том, что подобное соседство сродни наказанию. И действительно, свет в окнах ближних домов не горел, и были ли они жилыми, тоже оставалось неясно. С Браги сталось бы расчистить под себя и свои нужды пару улиц, чтобы никто и носа не показывал в его вотчину.

«Умный человек сюда и не сунется…»

Багровый закат отражался в темных окнах, и казалось, что запертые внутри языки пламени лижут стекла, пытаясь вырваться наружу. Андрей сглотнул вязкий ком в горле и обернулся.

В окне второго этажа, куда не попадали закатные блики, он увидел бледное пятно человеческого лица. Женского лица, обрамленного спутанными волосами. Женщина смотрела на него, и от ее взгляда Андрей поежился, словно от дуновения морозного ветра.

Он сел в машину и вытер со лба выступившую испарину. Порывшись в бардачке, достал любовно приготовленный Мотей активированный уголь и закинул в рот еще три штуки, дополнительно к тем пяти, которые выпил перед тем, как ехать к Браге. Попытался сделать пару глотков из оставленной в салоне бутылки. Вода оказалась теплой, приторной, и не лезла в глотку.

Андрей несколько раз глубоко вздохнул, но сердце продолжало скакать как сумасшедшее с того самого момента, как Алиса Бражникова произнесла фразу: они не выпустят вас из города.

— Чушь. Не думай об этом, — приказал он сам себе и повернул голову, заметив движение.

От ворот к нему шел тот самый высокий парень, который сопровождал Алису и хозяйничал на уличной кухне. Гоча. Загорелые плечи и грудь в наступавших сумерках казались почти черными. Он уже снял клеенчатый фартук для мангала и теперь в его руке болталась серая трикотажная кофта с капюшоном, который, свесившись, доставал до земли.

Андрей подобрался, не зная, чего от него ожидать, но сердце наконец замедлило ход.

Тот постучал по стеклу согнутым, вымазанным в углях указательным пальцем. Когда стекло опустилось, Гоча оперся о его край.

— Я чего сказать хотел, — он цыкнул зубом и отправил плевок метра за полтора от машины. — Заднее у вас подкачать надо.

— Что? — дернулся Андрей.

— Говорю, заднее колесо спустило. Немного, но… — для верности Гоча попинал колесо ногой, на несколько секунд пропав из поля видимости. — Опасно, сами понимаете. Мало ли.

— В смысле?

— В смысле, что козел какой подрежет, или на обгон пойдете, а тут это… — Гоча вновь появился у окна. — Насос есть? Я подкачаю.

— Насос, — Андрей набрал в рот воздух и «пополоскал» между щек. — Так, наверное, в багажнике.

Сейчас он почти любил Головастого. Вряд ли тот сам занимался своим авто.

— Номера красивые, — сказал Гоча, присев на корточки перед багажником и провел пальцами по черной семерке. — Новые совсем.

«Чтоб тебя, Мотя!» — мысленно огрызнулся Андрей, а вслух сказал:

— Недавно тачку купил. До этого другая была.

— Понятное дело, — криво усмехнулся Гоча и посмотрел на Андрея снизу вверх. — Потом надо все равно будет в шиномонтажку заехать. Мало ли…

— Конечно, — кивнул Андрей и передернул плечами, сгоняя по спине каплю пота.

Из багажника ощутимо несло рыбой. Автокомпрессор, аптечка, бутылки со стеклоомывайкой и машинным маслом, а также запасная канистра с бензином произвели на Гочу хорошее впечатление. Все портил только запах.

— На рыбалку на ней ездите? — удивился парень и поджал губы.

А хрен его знает! Это была задача Моти — найти подходящий под описание автомобиль и оснастить его в дорогу, сварливо подумал Андрей.

— Было дело, — махнул он рукой. — Сначала ловили, потом пили. А когда вернулись, про рыбу забыли! — он рассмеялся так легко, что на лице Гочи тотчас появилась щербатая улыбка.

— Я тогда подкачаю и багажник открытым оставлю. Пусть проветрится, — решительно заявил Гоча и вытащил компрессор. — Вы отдыхайте! Хозяин ждет.

— Да я только за телефоном вышел, — ответил Андрей и зашагал обратно.

Алисы на кухне не оказалось. Он специально замедлил шаг и заглянул внутрь. Тихо шумела посудомойка. Ему почудились шаги на лестнице, но она оказалась пуста. Дверь в гостиную, где сидели Брага и его друзья, была прикрыта. Играла музыка. Андрей одернул себя за то, что думает о девушке вместо того, чтобы заниматься делом.

Алиса пусть занимается своей будущей свадьбой.

Злорадство внутри него напоминало вязкую горькую смолу.

Демонстративно запнувшись о порог, Андрей ухватился за стену и под общий гогот ввалился в гостиную.

— А вот и я!

— Димон! — Гантемиров поднял рюмку. — Мы тебя заждались!

Брага не сводил с него глаз. Когда Андрей плюхнулся в кресло, он подался вперед, вглядываясь в его лицо. Затем протянул руку и сдвинул лежавшие на столе деньги в его сторону.

Андрей выпил и приподнял бровь.

— Сколько ты хочешь? — хрипло спросил Бражников.

Андрей икнул и обвел сидящих пьяным взглядом.

— А девочки будут?

Гантемиров сгреб несколько купюр и поднес их к носу Андрея:

— Ты на них гарем себе снимешь.

— Сниму, — не стал спорить Андрей.

— Это тебе сейчас, а остальное потом, — едва ворочая языком, сказал Гантемиров.

— Не-не, — вытянул вверх палец Андрей. — Меня не поймут. Там.

— Сколько? — прошипел Брага.

— Лям, — вздохнул Андрей и взялся за бутылку.

— Лям так лям, — развел руками Гантемиров.

— И потом еще лям, — хрюкнул Андрей.

— Головастый нам попался партнер, — влез Карапетян. Пытаясь сфокусировать взгляд на Андрее, он придвинулся к нему ближе. — А мне можешь так?

— Как? — Андрей поднес к его рюмке свою.

— Так же. Красиво.

— Могу, — хмыкнул в ответ.

— Вот и договорились, — довольно откинулся в кресле Брага. — Ты мне только бумажку одну подпиши.

— Легко!

После того, как Андрей поставил подпись, гулянка продолжилась. Теперь он лишь создавал видимость того, что пьет наравне с другими.

На следующий день он должен был снова встретиться с Бражниковым, но уже один на один, и был уверен в том, что эта встреча даст ему еще больше. Не денег, нет, ему нужны были факты. Все, что могло поспособствовать тому, чтобы избавить мир от этой сволочи.

Через полтора часа он вышел и, шатаясь, направился к машине. Его догнал Гантемиров и практически повис у него на плече.

— Ты забыл, Димон, — захихикал он, обдавая Андрея алкогольными парами. — Это твое! — стал распихивать по карманам Андрея деньги. — Доберешься?

— А то, — похлопал его по спине Андрей. — Тут же рядом.

— Тут все рядом! — согласился Гантемиров. — А девочку ты в гостинице закажи. Любую, какая понравится. Они все сделают как надо. Я пре… предупредил… Хотя, я сам тебе подарю!

— Да ладно?… — расплылся в пьяной улыбке Андрей.

— Для тебя самую лучшую! — осклабился Гантемиров и, шатаясь, побрел обратно.

Андрей сел в машину и перевел дыхание.

Город утопал в ночи, но по обе стороны дороги от дома Бражникова горели фонари.

Андрей посмотрел в окно заднего вида и подумал о том, что Гоча забыл о своем обещании и все-таки закрыл багажник. Теперь рыбой воняло даже в салоне.

10 Насос

Фары разрывают ночную улицу. Дорогу перебегает черная кошка, но вдруг останавливается, сверкнув желтыми глазами.

— Твою же!.. Гребаный экибастуз!

Тормоза взвизгивают, машину чуть заносит. Кошка скрывается в кустах.

Да, Гоча прав, здоровые шины — залог долголетия. Моего в данном случае.

В голове гудит и продолжает долбить музыка, превращая мой мозг в пыльный мешок.

Отель на Ярморочной — единственная приличная гостиница в городе, судя по отзывам. Понятно, что и она находится под неусыпным вниманием местной власти. Интересно, как тут у них вообще поделена территория. Что кому принадлежит, и кто кому платит оброк? Лично мне на это плевать с высокой колокольни, но тем, кому я в итоге передам информацию по Браге, возможно, даже будут мне благодарны. В данном случае я даже не Робин Гуд, а сознательный гражданин своей страны. А это значит, что у меня нет ни малейшего желания целоваться в десны с государственной машиной. Пусть сами разбираются и делят активы. Свое я возьму и делиться не намерен.

Никогда и ничего не проси у сильных мира сего… Вот уж точно! Придут, и сами все выложат на блюдечке с голубой каемочкой. Хочет Карапетян поучаствовать, вэлкам. За ним подтянутся и другие. Вот так-то, Алиса, ты еще замуж не вышла, а я уже влез в твой семейный бюджет.

Что же так душно-то?

Алиса… Чертова кукла из чертовой норы. А я безумный, мать его, шляпник!

У входа в гостиницу горят фонари. Почти все окна темны, свет лишь в гостиничном холле. Но никакого движения нет. Скорее всего, дежурная спит в подсобке. Кого им здесь бояться, кроме кошек?

Ставлю машину и выхожу. Четвертый час! Брюхо полное, будто набито камнями. Веки отяжелели и набрякли, в глазах песок. Как бы сказал Котя: укатали Дюху крутые горки. Один такой вечер потом придется отрабатывать неделю в спортзале.

Спать! Срочно литр воды, энтеросгель и в койку! Как в пионерском лагере. А завтра снова в бой.

Андрей потянулся и широко зевнул. Сделав два шага в направлении гостиницы, внезапно остановился и прислушался. На забетонированной площадке, кроме его автомобиля, находились еще два, но они стояли поодаль, занимая места под раскидистой кроной южного дерева. А явственный шорох послышался где-то совсем рядом.

«Кошка?» — Андрей обвел взглядом пространство и потряс головой, прогоняя навалившуюся усталость. Что-то внутри него тоненько завибрировало, заставив сосредоточиться. Несколько минут он вслушивался в окружающую его ночь. Шелестели листья, стрекотали цикады, вдалеке лаяла собака. Тревожное чувство не покидало.

Мысль о том, что за ним могли следить, добавила негатива в и без того тревожное состояние. Андрей вернулся и решил перегнать автомобиль к другим двум, чтобы утопить большую часть корпуса в тени. Утреннее солнце жадное и моментально нагреет машину, потребуется больше времени, чтобы кондиционер справился с жарой. А время, как известно, самая дорогая валюта.

Ткнувшись задними колесами в бордюр, Андрей чертыхнулся. Как там этот Гоча еще колесо накачал, пес его знает! И вообще, следовало проверить наличие насоса. Так, на всякий случай.

За активными действиями сонливость несколько притупилась, лишь глаза чесались, требуя вытащить линзы.

Крыша багажника мягко поднялась. Андрей замер, вглядываясь в его нутро, а затем дернулся и на автомате снова нажал на кнопку запора. Пока крыша опускалась, он стоял, забыв выдохнуть, и смотрел на Алису Бражникову.

— Твою же мать! — успеваю сказать, прежде чем крыша «мерседеса» опускается на мою макушку. Клацнув зубами, приподнимаю ее обратно и чувствую такую растерянность, что повторяю: — Ёп…

Алиса молчит и беззвучно шевелит губами, выпучив глаза. Окутанная затхлым рыбьим запахом, она и сама напоминает выброшенную на берег рыбу. Так себе сравнение, конечно, но… Какого хрена?!

Я хватаюсь за ее плечи и пытаюсь вытянуть ее из багажника. Но она упирается, отчего мы оба пыхтим в молчаливой борьбе еще какое-то время. Со стороны, надо полагать, я выгляжу как герой фильма ужасов — что-то пытается затащить меня в недра автомобиля, а я отчаянно сопротивляюсь. Все дело в том, что Алиса не отталкивает меня, а наоборот, цепляется за меня. Ее волосы путаются у меня между пальцами, а лицо так близко, что пару раз я почти касаюсь ее кожи своими губами.

— Черт! — отстраняюсь и шумно выдыхаю.

В свете гостиничных фонарей мечутся ночные мотыльки. Они бьются о стекло, и сухой щелкающий звук отдается в ушах, словно выстрелы.

У меня рябит в глазах и путаются мысли.

Алиса тяжело дышит. Наконец садится и со стоном протягивает дрожащие руки.

— Дмитрий Валентинович…

Не сразу соображаю, что она обращается ко мне. Потом оглядываюсь по сторонам. Я жду подвоха. И, блядь, жопой чувствую, что это именно он.

— Какого хрена ты здесь делаешь?

Мне сейчас плевать на образ Головастого. Уверен, настоящий Дмитрий Валентинович уже обосрался бы, найдя в своей машине дочь Браги.

Черт, черт! Надо выдохнуть и просто отправить ее обратно.

— Пожалуйста, — шепчет девчонка и смотрит своими глазищами прямо мне в душу.

Нет у меня никакой души!

— Мне нужно поговорить с вами!

О да, все самые поганые истории начинаются именно с этого — а поговорить?

— Если ты про то, что они не выпустят меня из города, то, как видишь, это совсем не так, — усмехаюсь я. — Мне ничто не мешает уехать прямо сейчас.

Ее лицо проясняется. Только что оно было мертвенно-бледным, и вот — губы порозовели, а грудь вздымается…

— Все, — поднимаю руки, останавливая свои мысли. — Тебе пора. И мне пора.

Одним движением выдергиваю ее из багажника, словно репку из грядки, и разглаживаю на ее плечах мятую одежду. Потом понимаю, что на ней та самая трикотажная длинная майка с капюшоном, которую я видел в руках Гочи. Она грязная и воняет, а шея Алисы выглядывает из нее тонким цветочным стеблем.

Грудину стягивает ржавой колючей проволокой. Алиса отшатывается, наконец распознав в потемках выражение моего лица.

Я захлопываю багажник и иду к гостинице. В висках гремят африканские тамтамы, земля плавится под ногами.

— Вы не тот… — доносит до меня непонятно откуда взявшийся поток ветра.

— Что? — я останавливаюсь и сглатываю.

— Вы не тот, за кого себя выдаете… — ее слова летят в меня сквозь плотный воздух, будто острые стрелы. И каждая достигает своей цели.

Алиса стоит под деревом, сливается с темнотой, и только зыбкое пятно с очертаниями ее скул и подбородка колышется на уровне моих глаз. Капюшон скрывает волосы, в длинных рукавах прячутся кисти рук.

Мне нужно принять решение. Сейчас. У меня нет времени. Я не могу позволить какой-то девчонке испортить то, что уже разогналось и несется, будто машина без тормозов.

— Алиса?… — Мой голос кажется непозволительно громким во вдруг повисшей вокруг тишине. Только что ночь была наполнена посторонними звуками, которые я мог контролировать, и вдруг эта тишина, словно уши забило ватой.

Я приближаюсь к ней, полный желания… черт! Во мне борется столько всего — и внезапный, похожий на вскрик ужаса страх разоблачения, и разлившаяся по венам волна ненависти, и, как бы странно это не звучало, сексуальное возбуждение. Каждый раз в подобном случае вспоминаю о том, что все страхи — это всего лишь плод моего воображения.

— Чего ты хочешь?

Не понимаю, произношу ли я эти слова вслух или только посылаю мысленный вопрос, потому что мой рот мгновенно пересох, как русло древней реки, однако Алиса приближается ко мне неслышными шагами, будто плывя по воздуху.

— Мне нужна ваша помощь.

Вот как? Помощь? О чем это она?

Схватив за тонкое запястье, тащу ее к гостинице. Нам нужно поговорить, но не здесь. Не хочу даже думать о правильности своего решения. Если она привела за собой слежку, то им придется разбираться с ней. Я не собираюсь рассыпаться в просьбах держать ее подозрения при себе. Ничего она не знает! Но я должен знать, что Алиса хочет взамен за свое молчание, что бы она там ни напридумывала.

— Поднимешься на второй этаж и будешь ждать меня там, поняла? Быстро, чтобы никто тебя не видел!

— Хорошо… — выдыхает она, непроизвольно или специально прижимаясь к моему плечу.

В холле никого нет. Я пихаю Алису в направлении лестницы, не заботясь о том, что причиняю ей боль, а сам иду к стойке регистрации. Дверь в служебное помещение приоткрыта, оттуда доносится звук телевизора. Бросаю взгляд в окно, но за темным стеклом невозможно разглядеть, есть ли кто снаружи. В светлом пятне от фонарей — все те же мотыльки, серебристые трупики которых, словно лепестки, усыпали асфальт перед входом.

Андрею показалось, что он все еще слышит дыхание Алисы за своей спиной. Но ее уже не было. Если она поднялась по лестнице, то сделала это бесшумно, чем удивила его. Не то чтобы он ожидал шарканья или топота с ее стороны, но вот эта ее готовность подчиниться приказу несколько озадачивала.

Стараясь не наделать шума, Андрей двинулся следом за ней, но в этот момент его окликнули. Вместо дневной дежурной из-за двери выглянула женщина средних лет с высоким пучком и густо накрашенным лицом. В искусственном свете оно походило на маску, а улыбка — на оскал какого-то потустороннего существа.

— Ой, а я не слышала, как вы пришли! Вы же Головастый?

Андрей качнулся, изображая пьяного, и хмыкнул в ответ.

— Фамилия у вас какая интересная, — женщина моргнула слипшимися от туши ресницами. — Тут вам подарок просили передать… Товарищ Гантемиров звонил.

Андрей отмахнулся и, растягивая слова, промычал:

— Ф-фсё… я спать…

— А как же…

«Подарок, ага, — усмехнулся он про себя. — Я еще из ума не выжил, чтобы подарки от товарища Гантемирова принимать…»

Пошатываясь и едва сдерживаясь от желания припустить быстрее, Андрей наконец завернул к лестнице и уже там, перепрыгивая через три ступеньки, за несколько секунд оказался на втором этаже. Длинная ковровая дорожка скрывала шум его шагов, неяркий свет ламп струился по темным стенам.

Алисы в коридоре не оказалось.

— Я здесь.

От ее шепота у Андрея волосы по всему телу встали дыбом.

— Черт…

Она сидела на корточках прямо за коридорной дверью.

— Иди за мной, — приказал он, на ходу вынимая ключ. Щелчок, и вот они оба уже внутри его номера.

Закрыв дверь, Андрей запер ее, прижимая Алису плечом и не давая ей отойти в сторону. Кто знает, что она сделает в следующую минуту?

— Теперь иди в комнату.

От одежды Алисы воняло костром и чужим мужиком, но даже сквозь этот мерзкий запах можно было уловить легкие нотки аромата ее кожи и волос.

«Вранье. Чушь. Нервы!» — решил Андрей и обернулся.

Алиса стояла в темноте, но мрак за окном постепенно рассеивался, отчего ее фигура становилась все заметнее.

— Итак, — негромко произнес он и стянул надоевший пиджак. — Поговорим? Кажется, она кивнула.

— Давай с самого начала. Чего ты хочешь, Алиса? — Андрей подошел ближе, испытывая странную смесь азарта и недоверия.

— Я…

В этот момент в дверь тихонько поскреблись. Андрей приставил палец к губам и знаком указал Алисе на ванную комнату. Она послушно бросилась к ней, издав при этом то ли вздох, то ли всхлип.

— Кто? — он вернулся и взялся за дверную ручку.

— Я к вам, — промурлыкал за дверью низкий женский голос.

Андрей открыл и пьяно улыбнулся:

— Красавица, а вы не ошиблись номером?

— Нет-нет!

Перед ним стояла невысокая брюнетка с боевым раскрасом, в обтягивающем коротком платье с глубоким декольте.

— Я ваш подарок, — с придыханием прошептала она, напирая на Андрея грудью пятого размера.

— Ночной портье? — хихикнул он.

— Кто? — удивилась она. — Не, я Люба. Любовь. Ну, понимаете? — она многозначительно выгнула бровь.

— Ах, Люба… — Андрей не без интереса оглядел ее с ног до головы и остановил взгляд на неестественно полных губах.

— Не ожидала, что ты такой симпатичный, — положила она ладонь на его грудь.

— Я симпатичный, да, — икнул Андрей. — Только поздно уже, голова ничего не соображает.

— А при чем здесь голова? Голова в этом деле лишняя.

Андрей шумно выдохнул, когда ее ладонь переместилась на его ширинку.

— Боже, да ты меня ждал, шалунишка!

— Как-то даже неприлично поминать бога в данном контексте, — выдал в ответ на это Андрей. — Но будем считать, что он нас не слышит.

«Выгнать ее у меня не получится. Это может привлечь ненужное внимание. Сам же хотел девочек, придурок! Переиграл малость. Ну не мальчиков же мне было просить? Еще эта чертова Алиса в ванной! Если бы не она, мог бы сделать вид, что уже сплю!»

— Что-то мне кажется, у меня ничего не получится… — горестно вздохнул он. — Устал как собака.

— Просто расслабься, я все сделаю сама, — проворковала Люба и толкнула его на кровать. Стянув тонкие бретельки с плеч, она опустила платье ниже и приподняла тяжелые груди.

— Кхм… мой любимый размер, — скрипнул зубами Андрей. — Крышесносно!

— Вот увидишь, все у нас получится. — опустилась она на колени и вцепилась в его брючный ремень.

«Интересно, на сколько ее хватит? — подумал Андрей и, падая на спину и закидывая руки за голову. — Откуда Гантемирову было знать, что такая грудь, как у этой мадам, вызывает во мне лишь мысли о коровниках и доярках? Люба, Люба, тебя я не забуду… Спасибо тебе, родная, что выглядишь именно так, а не как…»

Горячая женская ладонь тем временем пыталась пробраться в его брюки. И совершенно некстати перед внутренним взором Андрея возникло лицо Алисы, а по телу прошла волна желания, что не осталось незамеченным для той, что сидела у него между ног.

— Люб, а может, выпьем для начала, а? — задергался Андрей. — Мне срочно надо дозаправиться. Ничего не получается!

Ради того, чтобы убедить ночную бабочку в сексуальном бессилии, Андрей готов был пустить пьяные слюни. Он заворочался и сел.

— Это у меня-то не получится? — причмокнула губами девушка. — И не таких поднимала! Знаешь, как меня называют? — доверительно поведала она, рывком распахивая его рубашку. — Люба — насос!

— Как?… — совершенно по-свински хрюкнул Андрей, а затем вдруг заржал. — Насос? Насос?!

Он продолжал хохотать, пока девушка не вернула платье на место и не скривилась, прищурив глаза:

— Так бы и сказал, что обкуренный!

— Люба… — простонал Андрей. — Люба! — Новый виток смеха заставил его сложиться пополам. — Прости, не могу! Я сейчас сдохну!

— Я уже заметила, — она обиженно поджала губы. — Зря только вставала, спала бы себе дома.

— Люба, прости, — Андрей прижал руку к груди. — Я все компенсирую! — не прерывая стонов и всхлипов, он достал из кармана пиджака несколько купюр и сунул их обиженной девушке. — Ты только никому не говори, что я… ну это…

— Да что я, не человек, что ли, — подобрела она и спрятала деньги в недрах декольте. — Только и ты тогда… ну, это… отзыв хороший оставь.

— Где? На сайте автомобильных запчастей? — почти прорыдал Андрей.

Люба прыснула и передернула плечами:

— Слушай, а ты ничего. Жаль, что не потрахались как нормальные люди.

— Жаль, Люба! Вот прям от души жаль! Давай в другой раз?

— А давай! Я тебе скидку сделаю. Только ты всякую дрянь перед этим не кури, ладно?

— Обещаю, Люба!

— Ладно, спокойной ночи, весельчак! — вздохнула она и вышла из номера.

Андрей закрыл за ней дверь и повернул ключ. Улыбка тотчас сползла с его лица.

11

— Да я тут у вас нарасхват, — пробормотал Андрей и щелкнул выключателем в ванной. Яркий свет ослепил и без того уставшие глаза. Он зажмурился на мгновение, а затем взглянул на Алису.

Она сидела, прислонившись к сливному бачку и поставив одну ногу на край опущенной крышки унитаза.

— Картина Репина «Приплыли»? — Андрей криво усмехнулся и прикрыл дверь.

— Нет такой картины, — ответила Алиса и вздохнула.

— Что?

— Я говорю, картины такой нет. То есть она есть, но написал ее совсем другой художник. И называется она «Не туда заехали».

— Да мне как-то плевать, знаешь ли! Меня другое беспокоит. — Андрей склонился перед ней, уперевшись ладонями в колени.

— А вас должно беспокоить именно это. Потому что вы не туда заехали, Дмитрий… Валентинович.

— Послушай, девочка… — разозлился Андрей, но не успел договорить, потому что Алиса вдруг схватила его за галстук и притянула к себе. Так близко, что расширились зрачки ее зеленых глаз.

— Она все расскажет.

— Кто?

— Люба. — Алиса продолжала пристально смотреть на него. Но Андрея впечатлил не столько ее взгляд, сколько голос. В нем не было и тени страха или смущения. Сейчас Алиса опять была той, которую он встретил в привокзальном кафе. — Она с шестнадцати лет… у нее ребенок и…

— Я повторяю, мне плевать, что там у нее. Ты сама видела, что между нами ничего не было. Вообще-то я не сплю с проститутками, — сказал он так ровно, словно это было правдой. Ну не объяснять же ей, с кем на самом деле он спит и что отличает профессионалок от местечковых шлюх. — Кстати Люба была очень убедительна. И если бы не ты…

— Вы не поняли. Люба не виновата. Ей приходится этим заниматься. Ее изнасиловали, когда она еще в школе училась.

Андрей вытащил галстук из тонких пальцев Алисы и разогнулся.

— Она работает на Гантемирова, — продолжила девушка. Опустив ногу, она сложила руки на коленях и отвела глаза.

— Это я уже понял. Но для меня это лишняя информация.

— Вы ошибаетесь, — Алиса встала, включила воду в раковине, но руки мыть не стала. Развернулась к нему и продолжила срывающимся шепотом: — Он ее подкладывает под особо важных людей. Ей деваться некуда. Мать больная, отец пьет.

Андрей тряхнул головой и потер переносицу.

— Подожди, сейчас не об этом. Ты зачем в мою машину залезла?

— Да, — кивнула Алиса, — я залезла. Потому что мне нужно уехать из города как можно быстрее. И если мы поторопимся, то…

— Не-не-не, — остановил ее Андрей. — Мы так не договаривались! У меня дела. Между прочим, с твоим отцом. А у тебя жених, свадьба и долгая счастливая семейная жизнь!

Он произнес все это веселой скороговоркой, наблюдая, как с ее лица сползает решительность и бравада. Необходимо было вывести ее на прямой разговор, но не о какой-то Любе, а о том, что Алиса имела в виду на стоянке.

Однако Алиса повела себя странно. С минуту она молчала, затем аккуратно закрутила кран и шагнула к двери.

— Кажется, я ошиблась насчет вас… Извините, я пойду.

Андрей озадаченно посторонился, но в последний момент почти ласково приобнял ее за плечо.

— То есть, как это пойду? Ты мне секс-вечеринку испортила, наговорила всякого… По-твоему, это нормально? И кстати, что твой жених скажет, когда узнает, что ты была в номере у одинокого мужчины?

— Раз уж мы перешли на ты… — Алиса сглотнула, тонкая голубая венка на ее шее стала отчетливее. Андрей проследил за ее движением и перевел взгляд на подрагивающие ресницы. — Уезжай! Это все, что я могу тебе сказать. Они не отстанут. Они никогда никого не отпускают. И еще, — она повернула к нему лицо, — я правда думала, что ты другой.

— Зачем ты мне про эту Любу сказала? Ну, допустим, она работает под Гантемировым, и что?

— Ничего, — легко улыбнулась Алиса. — Кроме того, что это он ее изнасиловал. Она хотела отвязаться от него. Замуж вышла, ребенка родила. А потом ее муж повесился. Говорят, по пьянке. Как-то так, в общем…

— А ты откуда знаешь? Хотя, чего я спрашиваю… в вашем городе, наверное, все про всех знают, — не очень уверенно сказал Андрей.

У него возникло стойкое ощущение, что воздух в маленькой ванной вдруг сгустился, будто в парилке, и сразу стало трудно дышать.

— Знают, но молчат. И будут молчать дальше. Что толку говорить?

Ее вопрос застал его врасплох, как и ее взгляд. Он стал другим — глубоким и тяжелым, похожим на речной омут. Поверхность его была затянута болотной ряской, которая подрагивала от движения воды, и казалось, что нет под ней ничего страшного. Но стоило подойти ближе, как тебя начинало затягивать, и противиться этому было бессмысленно.

— Но с тобой-то ведь ничего подобного произойти не может? — спросил он. — Твой отец никогда не допустит, чтобы кто-то покусился на твою честь.

В лице Алисы опять что-то изменилось. Мимолетная тень, и губы ее сомкнулись в прямую линию, а подбородок поднялся выше.

— Мне кажется, мы говорим на разных языках. Глупо получилось, — едко заметила она.

— Глупо? — съязвил Андрей. — Ты залезла в багажник, чтобы что?

— Чтобы уехать отсюда! Неужели непонятно? — тряхнула она волосами.

И тут в его голове сложилась отчетливая картинка того, что происходит, и как ему следует поступить. Все оказалось так просто, что даже не верилось. В его руках сейчас находилась не девушка, а шкатулка с секретом. За привлекательной внешностью пряталась другая Алиса. Ее Страна Чудес носила гордое название Тимашаевска и была полна грязных тайн, за которыми ему пришлось бы лезть в узкую нору и рисковать собственной жизнью. А она предлагала ему все это даром. Разве можно было отказаться от этого подарка? Оставалось лишь подобрать ключик.

— Видишь ли, Алиса, я обещал твоему отцу, что поеду с ним завтра утром… то есть, сегодня, на комбинат, — озабоченно возразил Андрей.

— Если я вернусь, то уже не смогу выбраться, — с болью в голосе прошептала Алиса. — Вам проще. Я слышала, как Гантемиров звонил кому-то в Москву, спрашивал о вас. — Она опять перешла на вы, но сделала это неосознанно, задумчиво глядя в одну точку. — Поэтому вы можете перенести встречу или приехать потом. — Ее тело вдруг прошила нервная дрожь. — Говорю же, они не отстанут. Так что, если вы рассчитываете продолжать иметь с ними дело, то… Я понимаю, деньги значат очень много, но не могу предложить вам ничего взамен.

Андрей промолчал. У него были причины, чтобы согласиться, и в то же время, что-то внутри него отчаянно сопротивлялось этому. Потому что она стояла рядом, со сбившимися волосами, без грамма косметики, с этими острыми ключицами и хриплым голосом.

— У меня нет денег, чтобы я могла… И я никогда не работала.

От частого дыхания скулы ее порозовели.

— Допустим, я бы мог предложить тебе… — Андрей оборвал фразу, потому что слова встали комом в горле. В ее глазах он не видел того, что обычно наблюдал у тех, кто зарабатывал продажной любовью. Ему было бы проще, если бы он уловил хоть намек, но Алиса, эта чертова кукла, стояла и ждала от него того же, что и он.

Кто-то должен был сделать первый ход.

И, кажется, она готовилась вступить в игру, ожидая, когда он огласит правила.

Однако играя в подобные игры, Андрей всего лишь переставлял шахматные фигуры.

А с таким игроком, как Алиса, партия обещала быть волнующей, но, вероятнее всего, довольно примитивной. Поэтому ему очень захотелось добавить хоть немного приятного возбуждения и нервной щекотки, прежде чем смахнуть надоевшие фигуры с доски.

12

— Ты ставишь меня перед очень трудным выбором, Алиса, — глухо сказал Андрей и покачал головой. — Даже не знаю, смогу ли я возместить те потери, которые понесу, решив оказать тебе эту услугу. К тому же, возможно, ты и сама не представляешь, на что подписываешься.

Все это можно было отнести и к нему самому, но стоило ли зацикливаться на этом? По ходу пьесы все встанет на свои места. Главное, выдержать ритм и отыграть грандиозный финал.

Решение следовало принимать сию же минуту, а они так и продолжали стоять и смотреть друг на друга, будто в немом ожидании соизволения свыше. В их взглядах читалось недоверие, свойственное незнакомым людям, и в то же время Андрей отчетливо ощущал нарастающее внутри возбуждение и желание узнать Алису лучше. Похоже, и ей хотелось того же.

И это было неправильно.

Что чувствовала сама Алиса Бражникова, его не особо волновало. Но вот ее глаза, чуть приоткрытые губы и алеющие пятна на скулах говорили о многом. К своим 28 годам Андрей научился достаточно хорошо читать людей. Это являлось важной составляющей его образа жизни. И этому следовало постоянно учиться и совершенствоваться, чтобы не проколоться ни по-крупному, ни, тем более, в мелочах. Любой обман строится прежде всего на знании психологии и умении манипулировать.

Он молчал еще некоторое время, разглядывая стоявшую рядом девушку. Она сильно нервничала, бездумно впиваясь ногтями в собственное запястье. Вероятно, это причиняло ей довольно сильную боль, но она будто не замечала ее. Значит, выбранная ею цель значила для нее гораздо больше любых доводов разума и чувства самосохранения.

Алиса Бражникова, провинциальная «принцесса», выросшая в семье его врага, не должна была вызывать в нем абсолютно никаких положительных эмоций. Все, что он сейчас «переваривал» в себе, являлось лишь обычной мужской составляющей, животной стороной, которую тоже следовало держать в узде, как бы ни хотелось выпустить ее наружу.

Алиса была как раз в его вкусе, и это мешало. Невысокая, стройная и наверняка гибкая, судя по ее плавным движениям. К светлым, выгоревшим на солнце, а не полученным в парикмахерской локонам прилагались опушенные темными ресницами глаза. И именно они творили с его сознанием ужасные вещи, заставляя признавать очевидное — желание мести должно превалировать надо всеми остальными чувствами. Только тогда ничто не сможет помешать его планам. Ведь хуже всего, когда ты не владеешь собой и своими эмоциями. Именно тогда ты теряешь власть и над собой, и над своей жизнью.

Но все разговоры о том, что дети не отвечают за грехи родителей, Андрею хотелось задвинуть на задний план, потому что в этот момент он понимал — если бы он хотел отомстить именно Алисе, то отказал бы ей и выставил из номера. Это была бы отличная месть.

Ведь главное для нее, это убраться из города и избежать свадьбы с Карапетяном. Представить то, что с ней станет творить этот гориллоподобный человек, не составляло труда. Однако ни один мускул не дрогнул на лице Андрея, когда его фантазия услужливо подкинула ему картинки происходящего.

Он мог бы и дальше представлять себе, какой несчастной Алиса Бражникова станет, оказавшись в лапах Карапетяна. Но это бы не решило тех проблем, которые были связаны с ее отцом. Более того, усугубило бы их. Так что все, что происходило с ними сейчас, было действительно правильно.

Андрей нагнулся к виску девушки и вдохнул запах ее кожи.

— Сколько тебе лет, Алиса?

Ее глаза расширились, а тело напряглось.

— Через неделю исполнится восемнадцать, — очень тихо ответила она. — Я в школу позже на год пошла, потому что болела, — Алиса обхватила горло ладонью. — Совсем говорить не могла. И сейчас иногда голос пропадает, когда волнуюсь.

— Мне нравится твой голос. И нравится, когда ты волнуешься, — усмехнулся Андрей.

«А еще мне нравится, что ты ни хрена не понимаешь в том, что происходит…» — мелькнула в его голове противная мыслишка.

Однажды его отец как-то заметил, что в каждом живут два человека, которые бьют ногами третьего. Странная фраза, которую Андрей так и не смог понять до сих пор.

— Тебе придется во всем слушаться меня, — предупредил он Алису, с чем она тотчас согласилась, кивнув и сжав кулаки.

Ее готовность одновременно и позабавила, и разозлила его.

«Нет, нянчится я с тобой не собираюсь!» — решил он и сказал:

— Иди в комнату и ложись на кровать.

Взгляд Алисы мгновенно потемнел. Она отступила на шаг, но Андрей был неумолим.

— Или ты слушаешься меня, или мы расходимся.

За пару секунд на ее лице отобразились все «оттенки серого». И все же она сделала то, что он просил. Вышла из ванной и направилась в комнату. Оглядев кровать, села и обхватила себя руками.

— Ложись, ложись, — отмахнулся Андрей и быстро посмотрел сначала на часы, а затем в окно.

«Еще максимум десять минут… Успею!»

Серый полумрак таял на глазах. Ладони щекотало от ощущения азарта и выброса адреналина.

Андрей медленно подошел к кровати. Крепко зажмурившись и прикусив нижнюю губу, Алиса лежала ровно посередине и, кажется, даже не дышала.

«Ничего ты не знаешь, Алиса. Ни о том, что на самом деле думает Люба, ни о том, что номер расположен как раз над служебным помещением, где сейчас дремлет дежурная, ни о том, что произойдет дальше…»

Он встал коленом на край, подтянулся и навис над девушкой, ухватившись за изголовье.

— Попалась? Теперь держись…

Она глубоко вдыхает и задерживает воздух, чуть отвернув лицо и крепко зажмурившись. Слышу, как сминается покрывало под ее пальцами. Как бы я ни старался, но мои бедра соприкасаются с ее, а так как задника у кровати нет, то Алиса ощущает мой вес в полной мере. Вполне приличный, несмотря на мою природную худощавость. Как говорится, нельзя быть слишком богатым и слишком худым, хотя попробовать и то, и другое, определенно стоит.

Зачем я это делаю? Есть две веских причины. Во-первых, теория не должна расходиться с практикой. Два тела на кровати, чем бы они там ни занимались, есть величина физическая. Согласен, Алиса — это не Люба, но кто это проверит? И второе…

То, с какой покорностью Алиса выполняет мой приказ, действует на меня как красная тряпка на быка. Не то, чтобы я был недоволен данным фактом, но все же предпочел бы, чтобы она заорала или дала мне по морде. Но что-то мне подсказывает, что таким образом она ломает себя. То, что я сейчас творю, нарушает не только границы личного пространства, но и должно оскорбить ее, однако она сносит все с такой покорностью, что у меня сводит скулы.

Встряхнуть бы ее хорошенько, так чтобы мозги встали на место!

Алиса отворачивает лицо лишь на мгновение, затем, словно внутри нее щелкнула пружина, распахивает глаза и пытается прожечь меня своим взглядом до костей. Это уже лучше.

Мои мышцы пронизывает острая волна возбуждения. Я напрягаю плечи и толкаю изголовье к стене. Удар. Еще удар… Этот ритм настолько однозначен, что на меня нападает нервный смех. Приходится удерживать его в себе и представлять Любу.

В какой-то момент смотрю на Алису. Она растеряна, дезориентирована и напряжена до предела.

«Я не сплю с малолетками…» — хотелось бы мне успокоить ее, но… Люба, мать ее, пропадает, уступая Алисе.

— Все, достаточно, — я перекатываюсь на бок и тут же встаю с кровати. Руки и ноги дрожат, будто я только что без разминки тягал штангу в спортзале. — Хорошего помаленьку…

Все мои вещи в сумке, но я оглядываю номер и захожу в ванную, чтобы проверить все еще раз. Последний штрих — пройтись по изголовью кровати и спинке стула гостиничным полотенцем.

Не знаю, что думает Алиса, но сейчас она сидит и следит за моими действиями, будто ребенок, впервые оказавшийся в цирке.

— У тебя есть какие-то документы? — спрашиваю, не особо надеясь на положительный ответ. Ничего похожего на сумку или рюкзак я у нее не заметил.

— Только паспорт, — выдыхает она почти беззвучно и несколько раз кашляет в сжатый кулак.

Волнуется. Если так пойдет, то скоро я начну читать по губам.

— Иди за мной, быстро, — говорю сухо и вновь в приказном тоне. Это помогает держать хоть какую-то дистанцию между нами. Потому что пока я ни хрена не понимаю в том, как мы будем взаимодействовать дальше.

Осторожно поворачиваю ключ и приоткрываю входную дверь. В коридоре пахнет табачным дымом и знакомыми сладкими духами. Мы выходим, я слышу за своей спиной сдавленное дыхание Алисы. Мой номер последний в коридоре, поэтому сразу замечаю пару вдавленных в батарею бычков от тонких сигарет со следами помады. Люба выждала положенное время, прежде чем уйти. Умная шлюха — это редкость. А обозленная умная шлюха — вообще гаси свет. Если Гантемиров еще этого не понял, то когда-нибудь, я очень на это надеюсь, ему придется столкнуться с бумерангом.

Надеюсь, разница между ее уходом и моим «выступлением» была достаточно незаметной, чтобы не возникло несоответствия. Есть надежда, что сквозь сон дежурная запомнит только стук кровати, а Люба все же умна и не из тех, кто напрашивается на чай.

Пожарный выход. Достаю отмычки и вскрываю простой замок. Замечаю, как Алиса приподнимается над моим плечом и тут же отступает.

— Второй этаж, — напоминаю на тот случай, если она забыла об этом. Судя по затуманенному и немного расфокусированному взгляду, она до сих пор еще находится под впечатлением от нашей постельной сцены. — Эй, — окликаю ее, — ты в порядке?

Надеюсь, она не грохнется в обморок во время спуска, иначе мне придется попросту добить ее там же. Шучу.

Похоже, в этом цирке Дю Солей я сегодня единственный клоун.

Лестница узкая, с тонкими железными перекладинами в ржавых пятнах и такими же перилами. Угол наклона такой, что хочется взлететь. Конструкция трясется и издает странное гудение, будто уговаривает здание отпустить ее погулять. Упаси господь оказаться здесь во время пожара.

— В следующий раз буду заселяться, только проверив все удобства, — бурчу и, перекинув сумку за спину, начинаю спуск.

Проблема в том, что последний лестничный марш то ли спилен бравыми сборщиками металлолома, то ли был обломан во время учебной тревоги, и расстояние до земли увеличилось почти до двух метров. Для меня это не проблема, я просто спрыгиваю и жду, когда Алиса доберется до нижней ступеньки.

Она замирает в проеме, затем разворачивается спиной и начинает потихоньку сползать.

— Прыгай, — киваю, когда она добирается до самого края.

Алиса спускает одну ногу и некоторое время висит, будто обезьяна на ветке. Затем снова поднимает ее и оборачивается ко мне.

Да, принцесса, а ты думала, будет легко? Горошины сами по себе в кроватях не появляются.

— Возьмись за перила. Крепко возьмись. А потом опусти ноги.

Не знаю, что на меня нашло, но мне хочется, чтобы она проделала этот обычный для дворовых детей трюк сама.

Алиса корячится и вскоре повисает над землей, цепко обхватив ржавые палки.

Подхожу к ней и придерживаю ее ноги чуть выше коленей.

— Отпускай.

Она разжимает пальцы, а мои руки, скользнув по бедрам, оказываются у нее под футболкой. Нас немного относит назад, но я держу ее, прижимая к себе и ощущая, как бьется в ладони ее сердце.

Алиса дергается, пытаясь встать на полную стопу, а я никак не могу убрать руки.

— Все хорошо? — выдыхаю в ее затылок.

— Да, — она вырывается из вынужденных объятий и отскакивает на пару шагов.

Правильно, девочка, только так и надо…

— Стой здесь. Как только увидишь мою машину вон там, — я указал на место метрах в пятидесяти от здания, — лезь через кусты и подходи туда. Поняла? У тебя полторы минуты.

Она судорожно кивает, но не бежит стремглав, а замирает, словно у нее, как у часов, вдруг кончился заряд.

У нее еще есть возможность передумать. Остаться в Тимашаевске.

Я направляюсь к стоянке, ни разу не обернувшись.

У нее есть шанс. Я дарю его ей.

Мои ладони зудят от прикосновения к ее коже, и сейчас я был бы согласен даже на Любу, чтобы сбить этот зуд, который не предвещает ничего хорошего.

13 Алиса

Она нырнула на заднее сидение, будто рыбка, чудом выскочившая из сачка ненавистного рыбака, который вспарывал и потрошил свой улов тут же, в лодке.

Ее преследовал рыбный запах, а вместе с ним и причудливые картины, которые рождало больное воображение. Она и правда была больна. Многие годы, с того самого момента, как прозрела. Сколько ей тогда было? Лет шесть или семь. Именно тогда родилась новая Алиса. Не та, которая жила в большом богатом доме, а другая — маленькая, юркая, серебристая и безголосая. Ведь рыбке не нужен голос, ей нужен быстрый хвост, сильные жабры и зоркие глаза. А еще — уши. Алиса как-то прочитала, что существуют ушастые окуни, или, как их еще называют, солнечные рыбы. Красивое название, конечно, но и только. На самом деле, рыбы обладают внутренним слухом, и что-то подобное, возможно, было и у нее. Однако себя она представляла именно такой — рыбкой с маленькими розовыми ушками.

Ушастая рыба, что может быть смешнее?

Только Алисе, той, которая жила в большом доме, было не до смеха. И если поначалу, когда рядом с ней еще находилась няня, материна тетка — старенькая тихая женщина в белом платке, ее маленький мир был наполнен тихими шепотками, мягким рыхлым телом, в которое ее вдавливали, когда в доме раздавались тяжелые шаги, и дальней комнатой, откуда они выходили лишь в сад, то потом…

Алиса не любила вспоминать об этом. Няня умерла, и мир изменился. Он стал гораздо шире и объемнее, будто кто-то вышиб все двери и сломал стены. Но вы пробовали жить среди обломков, торчащих балок, гвоздей и строительного мусора? Разумеется, выражаясь фигурально, но ей все виделось именно таким. Понятный прежде, теплый, пусть и скудный на радости мир приобрел очертания страшного полуразрушенного замка. А тот, кого следовало называть отцом, был его полноправным владельцем.

…Когда Дмитрий направился к стоянке, она все еще стояла в серой предрассветной темноте и никак не могла заставить себя сделать хоть один шаг. И Алиса-рыбка замерла, немного оглушенная произошедшим, но ее плавники ни на минуту не прекращали двигаться. Как и ее мысли.

Сети… проскочит ли она сквозь них? Не запутается ли снова? Не сгинет ли?

Рыбка Алиса взмахнула хвостом и ринулась сквозь шумящий поток. Впереди брезжило бескрайнее море. Неизведанное, волнующее, дарующее свободу…

— …не хлопай дверью. И будет лучше, если ты ляжешь на заднее сидение.

Его голос звучит тихо, но все равно отдается толчками в ее барабанных перепонках. Напряжение, которое жило в ней с тех самых пор, когда она узнала о существовании зла, просто так никуда не уйдет. Хорошо это или плохо, она не знает, как не знает и другой жизни, где не приходится все время контролировать все вокруг. А в первую очередь, себя.

Матери не повезло. В ней не было той хитрости, которая, вероятно, передалась Алисе от отца. Ведь умение просчитывать опасность и избегать ее — это именно хитрость. Но матери это было не дано. Она все время попадала впросак. То не так посмотрела, то не так встала, то не то сказала… Напиваться до беспамятства она начала, когда Алиса должна была пойти в первый класс.

Прибегая из школы, Алиса вихрем пробегала по всему дому, чтобы убедиться в том, что все на своих местах. Отец мог придраться к чему угодно, и даже если все было в порядке, избежать наказания удавалось редко. И чаще всего, именно из-за того, что к его приходу мать накачивалась вином, как пиявка. До Алисы в этих обстоятельствах дело уже не доходило, но лучше бы он срывался на ней, потому что слышать глухие удары за стеной было невыносимо.

О том, чтобы снова вмешаться, не было и речи. С того самого дня, когда она сделала это в первый раз. Что-то копилось у нее внутри все это время, горькое и безысходное, отравляющее кровь и мешающее дышать. До рвотных спазмов и желания порезать себя бритвой или столовым ножом. Тогда ее посещали странные мысли. Но там, где происходит насилие, других, наверное, и не бывает.

Тот день, когда между отцом и матерью в очередной раз разразился скандал, Алиса помнила наизусть. Мучительное ожидание, похожее на предчувствие грозы, переполняло ее с самого утра. Кажется, мать тоже это ощущала. И словно специально бродила по дому неопрятная и дурно пахнущая.

Ее блуждающий взгляд время от времени останавливался на Алисе, и глаза ее пугали, потому что горели безотчетной яростью, которая, впрочем, быстро сходила на нет, уступая место тупому безразличию.

Когда приехал отец, стало понятно, что у него какие-то проблемы. Алиса могла определить его настроение по звуку шагов. А мать, ее красивая мать ни хрена не понимала, и это было ужаснее всего.

Разумеется, когда отец увидел ее, скандала было не избежать. Впрочем, скандал подразумевает диалог, пусть и на повышенных тонах, здесь же происходило нечто другое. Звериная отцовская натура вылезла наружу, а мать превратилась в молчаливую боксерскую грушу.

Алиса не выдержала и кинулась на ее защиту. Внутри нее будто прорвался гнойник, и ей стало все равно, что будет с ней. Лишь бы ее мать наконец уползла в свою комнату и закрылась там.

Хорошо, что он не убил ее тогда…

Она кидалась на него, а он смеялся хриплым смехом и называл ее бешеной сучкой. Потом схватил за горло, приподнял над полом, словно щенка, а затем отбросил в угол. Боль вышибла из нее все мысли и чувства. Но когда ты ничего не чувствуешь, становится легче.

Хорошо, что не убил. А может, лучше, если бы…

— …ты как?

Алиса приподняла голову с кожаного сидения, но тут же опустила ее обратно. Тело налилось свинцом, а щека опять впечаталась в кожаное сидение.

Наверное, надо было сесть и посмотреть в окно, чтобы увидеть подернутые сонным туманом улицы, проститься с тем, что через несколько минут останется в прошлом. Но она давно поняла, что прошлое никуда не девается. Оно проросло внутри нее своими кривыми мертвыми корнями и не хочет сдавать свои позиции.

— Хочешь пить?

Алиса не ответила. Она глубоко вздохнула, закрыла глаза и с наслаждением нырнула в темную прохладную воду…

14

Когда именно прекратилось движение, Алиса не поняла, и сколько проспала, уткнувшись в кожаную автомобильную обивку, тоже. В голове было мутно, словно черепная коробка превратилась в аквариум наподобие тех круглых, где держат неонов или гуппи. Среди ее одноклассников ни у кого не было аквариума, в их семьях предпочитали разводить скотину или держать собак. Что проку от мелкой рыбешки, которая все время только жрет и гадит, а еще в самый неподходящий момент норовит сдохнуть в стенах пластикового замка или под заросшей склизким мхом корягой.

Ухватившись за скрипучий бок водительского сидения, Алиса тяжело приподнялась и огляделась. Дмитрия в машине не оказалось, стекло его двери было приспущено и через него в салон поступал степной горячий, наполненный ароматами шалфея и ковыля, воздух.

Алиса прищурилась, пытаясь уловить хоть какое-то движение, но кроме жужжащих насекомых и качающихся маковых головок, красными пятнами разбавляющих желто-зеленую траву, ничего не увидела. И все же ей понравилось то, что ее окружало. В мерном гудении и ослепительно-ярком солнце, бесстыдно раскинувшемся на небе, время останавливалось, а вместе с ним, притуплялись и мысли. Луга и степь вокруг Тимашаевска были давным-давно перепаханы, так что подобный кусок диковатой природы впечатлял. Однако Алиса одернула себя, заставляя собраться, потому что клевер и маки цвели для романтично настроенных девушек, а себя она таковой не считала.

Ведь стоило ей оказаться наедине с собой, как легкий тревожный холодок вновь пробежался по ее позвоночнику, а мозг опять прострелила навязчивая мысль: а что, если он передумает? Что, если поступит так же, как тот, кому она однажды доверилась, будучи ребенком. И рассказала о том, что происходит в ее доме.

Его звали Тимофей Ильич, и он работал дворником при школе. Смурной дядька, отставной военный, гонявший мальчишек за курево во время перемен, жил где-то на окраине города. Был он не местный, то ли купил, то ли снял дом, переехав откуда-то с Севера.

Занятия в начальной школе заканчивались рано, но Алиса домой не спешила. Слонялась по школьному двору, висела на турнике и думала, думала… Однажды, отставив метлу, подошел к ней и довольно грубо спросил, почему она болтается вниз головой вместо того, чтобы идти учить уроки. Тогда ее еще не «водили», потому что школа была недалеко от дома, да и кому бы в голову пришло приставать к Бражниковой дочке.

Единственный раз тогда Алиса позволила себе быть откровенной. Пожалуй, все дети в этом возрасте еще уверены в том, что у взрослых есть ответы на все вопросы. Из подслушанных разговоров одноклассников она вынесла многое — семейные споры и скандалы происходили не только в ее семье. И все же, то, что творилось за стенами ее дома, казалось гораздо страшнее, чем единичная пьяная драка на дне рождения тещи или визгливое выяснение отношений с выдиранием волос между ревнивыми соседками. Ее дом обходили стороной. Как и ее.

Тимофей Ильич курил вонючие самокрутки и слушал ее, прислонившись к турнику. Потемневшие от курева узкие губы его кривились, и скоро пятачок перед ним был оплеван желтоватой слюной.

— С-сука… — процедил он, когда Алиса шепотом поведала ему о том, как отец избил ее и продолжает издеваться над матерью.

Ее даже не кольнуло это слово. Она слыхала и похуже.

— Тварь, — глухо пробормотал дворник. — Убить мало.

Алиса едва не упала с перекладины.

— Пьет? — продолжил Тимофей Ильич, разминая коробок спичек.

— Кто? — не поняла Алиса.

— Мать твоя. Видел ее.

— Угу…

Где и когда он мог ее видеть, она не спросила. Что-то внутри Алисы отозвалось на его мрачный взгляд, и она поверила, что дворник, так жестко говоривший об ее отце и не боявшийся его, обязательно поможет. Ну и что с того, что сейчас он работает дворником? На 23 февраля Тимофей Ильич пришел на школьный концерт в кителе, и на его груди даже блестела медаль.

— Надо что-то решать, — дернув шеей, сказал он.

Она поверила ему. Не могла объяснить почему, но в его голосе Алиса отчетливо услышала самую настоящую ненависть. Она ведь и сама ненавидела. Только ей в своем щенячьем возрасте нечего было и думать о том, чтобы справиться с отцом. А Тимофей Ильич был взрослым и серьезным дядькой.

Через несколько дней, вечером субботы, она увидела из своего окна, как он идет в направлении их дома. Остановившись у забора, он некоторое время курил, качая головой. Алиса вся извелась, прижимаясь лбом к стеклу. Наконец, когда он скрылся из виду, она стала терпеливо ждать, что будет дальше.

Однако ничего не произошло. Через пару часов Алиса спустилась и долго бродила по двору и саду, чтобы унять дрожь в руках и ногах и избавиться от глубокого разочарования.

А в понедельник Тимофей Ильич уехал. Даже не рассчитался на работе. Об этом Алиса узнала, подслушав беседу директрисы и завуча в коридоре перед учительской.

«Испугался», — решила она и почему-то подумала, что раз уехал, не забрав зарплату, значит, получил деньги от отца. Ведь тот всегда решал проблемы именно так.

С того момента отец стал смотреть на нее иначе. Она постоянно ловила на себе его тяжелый взгляд и содрогалась от мысли, что он знает о том, что она сделала.

И вот сейчас она снова поверила, потому что услышала в голосе Дмитрия Валентиновича, тогда в кафе, знакомый отзвук ненависти. И сейчас она была готова на все, чтобы скрыться. Исчезнуть, раствориться в людском потоке. Сгинуть, как Тимофей Ильич. Наверное, только богу известно, с чем ей пришлось согласиться за эти несколько часов, пока она принимала решение. Ведь если бы она верила, если бы хоть на мгновение могла заставить себя поверить в божественное участие, то сейчас бы жарко шептала одну из тех молитв, из которых состояла ее старая няня. Маленькая Алиса тоже молилась, сцепляя перед собой ладони. Но это было очень давно, с тех пор ощущение возможного чуда практически стерлось из ее памяти.

Странное дело, все эти дни где-то внутри нет-нет да откликалось что-то вроде: господи, пожалуйста, сделай так, чтобы…

Она пошла на обман, сказав, что ей еще нет восемнадцати. Ей было важно увидеть реакцию этого молодого чиновника. Возможно, подобная ложь не могла уберечь ее от приставаний, но она сработала. Хотя, положа руку на сердце, в какой-то момент Алиса почувствовала совсем другое — Дмитрий вызывал в ней странные и противоречивые чувства. Рядом с ним она почти успокаивалась. Почти. Потому что довериться полностью у нее бы все равно не получилось. И правильность принятых решений казалась ей незыблемой.

Автомобиль наполовину съехал с проселочной дороги, которая была такой узкой, что даже не верилось, что она способна вместить колею внедорожника. Примятая трава топорщилась золотистыми колосьями, над землей взметались сухие пыльные струйки. Послышался какой-то звук. Алиса обернулась и увидела Дмитрия, который выбирался из зарослей на дорогу.

Его костюм, запыленный и мятый, уже не выглядел таким представительным, как поначалу. Глядя на то, как молодой мужчина пытается стряхнуть с себя прилипшие колючки и паутину, губы Алисы дрогнули в улыбке. Таких как Дмитрий Валентинович, в ее доме называли коротким словом «окурок», будто те, кто работал в городской администрации и якшался с ее отцом, таковыми не были. И все же, он отличался от них. Несоответствие его образа ощущалось как мелкие дробинки песка на зубах, непонятно каким образом оказавшиеся в воздушном зефире. Их в принципе там не должно было быть, и все же они там были.

Он мог оказаться совсем не тем, чей образ рисовался в ее голове. Ей не хватило времени, чтобы подготовиться и изучить его. К горлу опять подкатила горечь — невозможно учесть каждую мелочь. И если пока все шло по плану, то просчитать наперед, как поведет себя этот лощеный и нагловатый столичный чинуша, никак не получалось. Стоя за дверью ванной, она вся взмокла, пока Люба находилась в гостиничном номере. Нет, тогда ее пугало не то, что могло произойти между ними. По большому счету, Алиса даже где-то ждала именно такого развития событий. Перетерпеть стоны и хлюпающие звуки за дверью, заставить себя не думать об этом ради своей цели, было несложно. Но время, которое утекало, словно песок сквозь пальцы, терять не хотелось. Не в тех она условиях, чтобы задумываться о том, что этот парень ей симпатичен. Или о том, как он на нее, Алису, иногда смотрит. Ведь очевидно, что его взгляды и намеки — всего лишь обычная похоть. А похоть — это значит походя, между делом.

Очень хорошо, что она стащила одежду Гочи, которую тот бросил у мангальной. В ней оказалось проще пройти через двор к машине. И собаки не залаяли, и Дмитрий этот брезгливо носом повел, когда ее увидел.

Алиса склонила голову и сползла обратно на сидение. Сердце ее сжалось от невыносимой тоски по чему-то желанному, но такому далекому, о чем не стоило даже мечтать. Таких принцесс, как она, не добиваются любовными серенадами, корзинами роз и жаркими признаниями. Их покупают и продают, как скот.

И еще неизвестно, чем придется платить за свою свободу, но то, что заплатить придется, она поняла сразу, как только попросила Дмитрия о помощи.

Теперь оставалось только ждать, когда он скажет об этом прямо.

Алиса закрыла глаза и медленно выдохнула, потому что при мысли об этом ее сердце гулко ухнуло и застучало как сумасшедшее.

15 Андрей

Промежуток дороги в трех километрах от развилки оказался в «слепой» зоне. Радар в этом месте молчал еще тогда, когда Андрей ехал в Тимашаевск. И сейчас, на обратном пути, он решительно выкрутил руль и свернул на проселочную дорогу, накатанную то ли местными, то ли отдыхающими, решившими сделать остановку, чтобы потом с новыми силами двигаться в направлении моря.

Андрею остановка была нужна, чтобы хорошенько подумать, но рядом с Алисой Бражниковой, забывшейся беспокойным сном на заднем сидении, его мысли скакали в разные стороны и отвлекали от дороги. Несколько раз Андрей ловил себя на том, что ведет внутренний диалог вместо того, чтобы следить за встречкой. А час назад едва не улетел в кювет, когда в последний момент заметил перебегавшую дорогу мелкую живность размером с суслика или крупную мышь.

В зеркале заднего вида невозможно было разглядеть спрятанное за спинкой сидения лицо Алисы, но каждое ее движение и судорожные полустоны-полувсхлипы будили в нем злость вперемешку с беспокойством, будто именно он являлся источником ее тяжелого сна. Он даже готов был принять, что в какой-то степени сам повлиял на ее нынешнее состояние, но размышления об этом вызывали в нем лишь холодную ухмылку.

Андрей изо всех сил настраивал себя на то, чтобы не чувствовать в отношении дочери Браги ничего конкретного. Сама мысль о том, чтобы сблизиться с ней, должна была вызывать в нем целый шквал негативных эмоций и отторжения, и Андрей продолжал накручивать себя. Это ему вполне удавалось. Но как бы он ни старался выкинуть ее из головы и относиться к ней лишь как к источнику информации, взгляд его постоянно натыкался на видневшийся в зеркале изгиб бедра и свесившуюся с него тонкую, казавшуюся почти прозрачной в сумерках ладонь, отчего в его груди становилось невыносимо тесно.

Месть такая штука, знаете ли, что даже если понимаешь, что сок ее ядовит, то все равно подсаживаешься на нее и медленно травишь себя в надежде, что рано или поздно твой организм выработает противоядие.

Андрей остановил машину, когда часы показывали всего лишь половину девятого, а солнце уже вовсю било лучами в лобовое стекло. Дозвониться до Коти с Мотей не удавалось, что было вполне предсказуемо в полевых условиях, где не ловила сеть, и все же он вышел и стал кружить, держа перед собой телефон в надежде на проблеск сети, пока не набрел на небольшую речушку в сотне метров от дороги. Его одолело непреодолимое желание искупаться, но факт того, что Алиса находилась в его машине и могла удрать, заставил его вернуться. Почему он решил, что она улизнет, пока его не будет, Андрей объяснить не мог. Но интуиция, его жирная, откормленная за эти годы интуиция грозила ему своим сосискообразным пальцем и, приподняв бровь, кивала: уйдет! Оглянуться не успеешь, как сдристнет!

— Это мы еще посмотрим, — пробормотал он, стряхивая с себя налипшие сухие лепестки и паутину.

Ему нужно было добиться ее безоговорочного доверия, чтобы все получилось.

Открыв пассажирскую дверь, он заглянул внутрь. Алиса отпрянула к окну и натянуто улыбнулась. Андрею не понравилось выражение ее глаз, но он не стал придавать этому значение. В конце концов он и сам выглядел так себе, учитывая бессонную ночь и выпитое накануне. Да и вынимать линзы он поостерегся — разница между серыми и карими глазами была столь очевидна, что не заметить ее Алиса просто не могла. Следовало придерживаться легенды во что бы то ни стало, дабы не нахомутать еще больших проблем. Как знать, что на самом деле на уме у этой Алисы. Ее взгляд пробирал до самых костей, а это значило только одно — она не так проста, какой хочет казаться. И слишком уж все гладко получилось с этим ее появлением в его машине. Что, если Брага задумал подцепить его на похищении несовершеннолетней?

— Проснулась?

В салоне душно и жарко. За те пятнадцать-двадцать минут, пока он отсутствовал, машина нагрелась как адский котел. Но оставлять включенным мотор ради кондиционера было опасно. Так можно остаться и без машины, и без Алисы. Интересно, умеет ли она водить?

— Я тут речку нашел. Что-то вроде ручья. Хочешь, искупаемся? — хрипло предложил он и протянул руку. — Остановок больше не будет, сама понимаешь.

Кажется, она поняла, но замешкалась, глядя на его ладонь. И столько сомнений отразилось на ее чуть припухшем ото сна лице, что Андрей сам взял ее за руку и чуть сжал.

— Я тебя не съем, — отчетливо сказал он, а затем добавил, — у меня желудок слабый, я грязнуль не перевариваю.

Щеки Алисы вспыхнули, а губы сжались. Андрею показалось, что сейчас она рассмеется, но за долю секунды все опять изменилось: ее лицо расслабилось, а взгляд ушел в сторону.

— Можно я просто погуляю? Ноги затекли. — Она придвинулась к выходу.

— А у меня мозги затекли, — пробурчал он, наблюдая, как Алиса выставляет ногу и грациозно выгибает спину прежде, чем выйти. — Хочется отключить их на время и побыть обычным человеком.

— Тебе нельзя, у тебя работа ответственная. — Привычно склонив голову к правому плечу, Алиса замерла, глядя на телефон в его руке.

— Здесь нет сети, представляешь? — Андрей сунул его в карман брюк и снял пиджак. — Ну что, пойдем? Посторожишь мои трусы, пока я буду изображать Ихтиандра.

Брови Алисы удивленно подскочили вверх, когда Андрей отшвырнул пиджак на сидение и, щелкнув ключом, направился опять через траву, на ходу стаскивая рубашку. Оглядевшись по сторонам, она провела ладонью по бедру, нащупывая вложенный между страниц паспорта телефон, а затем направилась следом за ним.

16

— Слушай, а как называется ваша река? Ну, в Тимашаевске которая? — спросил Андрей, прислушиваясь к шагам за своей спиной. Не выдержав, он оглянулся. — Вылетело из головы.

Следовало как-то расшевелить Алису, заставить ее выйти на диалог, потому что она опять ушла в себя и теперь брела на некотором расстоянии, пропуская между пальцев колосья ковыля. Услышав его вопрос, девушка остановилась и несколько раз моргнула, явно застигнутая врасплох.

— Так как называется ваша речка-вонючка?

— Борзовка. А воняет она, потому что в нее отходы разные сливают, — хмуро ответила Алиса и отвела светлый локон за ухо.

На этом простом движении Андрей сначала завис, а затем решительно выдрал целый клок травы, чтобы тут же выбросить.

— Бор-зов-ка, — по складам повторил он. — Хорошее название. Надо было и город ваш также назвать. Борзов — звучит! А жители тогда получаются… — он свел брови к переносице. — Оборзевшие?

Алиса закатила глаза и покачала головой, словно сомневаясь в его умственных способностях.

— Про отходы ты точно заметила, — прищурился он.

«Какая никакая, а победа. Так сказать, нам реакции нужны, нам реакции важны. Все-таки до хрена в ней высокомерия. Ишь, буравит своими глазищами, будто я ей должен», — огрызнулся он про себя, а вслух произнес:

— Вот вышла бы ты замуж за восточного человека Карапетяна, стала бы принцессой Будур.

Слова вырвались сами собой. Желание уколоть и напомнить ей о том, почему она здесь, толкало его изнутри. Ему почему-то вдруг захотелось, чтобы она разрыдалась, впала в истерику или бросилась ему на шею со словами благодарности, открылась и пошла на откровенность.

Однако Алиса опять удивила. Она уставилась на него с неподдельным интересом, приправленным язвительной усмешкой:

— Будур, значит? Это такой намек, что я дура?

— Э… — замялся Андрей. — Нет, вообще-то это намек про принцессу. Сказка такая есть. Восточная.

— Понятно, — хмыкнула Алиса и прошла мимо него к заросшему травой берегу.

— Я хотел сказать, что есть такие принцессы, которые… — начал он, но потом осекся, глядя ей в спину.

«Да пошла ты!..» — вновь обожгло его изнутри злым сожалением.

Андрей полностью разделся и рысцой понесся к воде. Речушка действительно оказалась мелкой. Вода едва доходила ему до пояса. Илистое дно заскользило под ногами, стайки мальков хаотично разлетелись в разные стороны.

— Ух, хорошо! — воскликнул он и обметал себя прохладными брызгами. — Рекомендую!

Алиса вздрогнула и огляделась по сторонам, когда от его громкого крика из травы вспорхнула стайка потревоженных птиц. Сцепив пальцы, Алиса внимательно ощупала взглядом берег и даже подняла голову, словно рассчитывала заметить слежку из космоса. Сейчас она смахивала на учительницу младших классов или вожатую, обязанную следить за бойкой ватагой школьников-сорванцов.

Но Андрей видел лишь, как солнце путалось у нее в волосах, и они искрились, будто залитые расплавленным золотом. А еще он вдруг представил ее обнаженной, укутанной в золотистую солнечную пыльцу, и неожиданно для себя позвал:

— Али-и-са!

Вокруг него расходились круги, а чуть в стороне, там, где речушка уходила под склон, эти круги закручивало в спираль и уносило куда-то вниз.

— Ну-ка иди сюда! — Андрей сделал резкий выпад вперед, но нога его поехала с илистой горки.

Он взмахнул руками и завалился на бок, погрузившись в воду с головой.

— Вот черт! — Отплевываясь, сквозь залепившие глаза капли он успел заметить улыбку на губах Алисы, но когда вытер лицо, она уже направлялась к кучке его вещей. — Стоять! — рявкнул он, почему-то решив, что она хочет забрать его одежду, как однажды случилось в молодежном лагере, когда девчонки, желая привлечь его внимание, а заодно посмотреть на голого парня, стянули его шмотки и, вместо того, чтобы убежать, спрятались в кустах и хихикали там, возбужденные сверх меры.

Алиса остановилась, а затем обернулась. Взгляд ее потемнел, будто солнце скрылось за облаками и подул северный ветер. Она стояла и смотрела на него, а он в этот момент никак не мог понять, на хрена заорал и как теперь выйти из реки. Последнее, конечно, не могло его остановить. Андрей гордился своей фигурой и уделял ей много времени и внимания. В конце концов, девчонка взрослая и должна знать, чем мальчики отличаются от девочек. И все же что-то сгустилось в воздухе, отчего его дыхание отяжелело, а в горле пересохло.

— Извини, — сглотнул он, ощущая на плечах покалывание от жарких лучей. — Просто подумал, что надо держаться рядом, раз уж мы…

Он стал пробираться к берегу. Не быстро, чтобы Алиса успела отвернуться, но она стояла и смотрела на него, будто не вполне осознавая его действия.

Заметив это, Андрей поймал ее взгляд и, стараясь удержать его, встал в полный рост. Но Алиса не была бы Алисой, если бы…

— Нравлюсь? — хмыкнул он и подошел к своим вещам. — Так-то это зрелище для тех, кому уже есть восемнадцать. Впрочем, неделя срок маленький, почти незаметный. — Андрей склонился к ее уху и тихо спросил: — А почему через неделю? Почему не через месяц или два?

Алиса вскрикнула и дернулась прочь, но Андрей успел ухватить ее за руку и с силой прижать к мокрой груди. От ее волос пахнуло степной травой и ветром.

— Тихо, тихо… Я так и знал, ты обманула меня…

— Я… — Алиса тяжело задышала, а затем вдруг обмякла и повисла в его руках.

— Твою же!.. — Андрей развернул ее к себе и медленно опустил на траву, вглядываясь в побледневшее лицо. Слегка похлопав девушку по щекам, он чертыхнулся и заметался, соображая, что сделать в первую очередь — то ли надеть трусы, то ли набрать воды.

Одеваясь на ходу, он кинулся к речке, но, упав на колени, чтобы смочить рубашку, все же обернулся и тут же увидел убегающую Алису.

— Ах, ты ж коза! — остолбенело выдохнул он и обтер пылающее лицо. — Ну погоди…

17

Он растерянно озирался, щурясь от бившего по глазам солнца. Сердце его колотилось непонятно отчего, и сам он в эту минуту будто стал кем-то другим, чужаком, решившим завладеть не только его сознанием, но и волей. Впервые Андрей оказался в ситуации, когда не мог ни принять верное решение, ни разобраться в обуревавших его чувствах, которые свалились на него в виде внезапного шквального снегопада и теперь грозили засыпать с головой без всякой надежды на спасение.

Осознание этого до такой степени ослепило его, что Андрей не сдержал яростного рыка. Затем он несколько раз глубоко вздохнул, так, что перед глазами все поплыло, а висках жарко забухала кровь.

Подул ветер. Трава закачалась, подалась морской волной к горизонту. Продираясь сквозь нее по оставленному им же следу, Андрей вглядывался в желто-зеленую марь до рези в глазах и легкого головокружения.

— Алиса! — крикнул он, не особо надеясь на ответ. — Давай поговорим?

Впереди уже маячил черный глянцевый верх автомобиля. Андрей поднял руки и снова позвал:

— Выходи! Немедленно!

Высокая трава шумела, и слова его разносились по воздуху как стайка резвых степных куликов.

— Я просто хочу поговорить!

Он бросился сначала в одну сторону, затем в другую, пытаясь определить по смятой траве, в каком направлении убежала девушка. Но уже через минуту подумал о том, что, возможно, все произошедшее случилось вовремя и было правильно.

«Пусть уходит. Так будет лучше.» — Эта простая мысль придала ему уверенности. Собственно, именно этого он и хотел — чтобы она сделала выбор сама. Причины ее поведения были понятны, и злиться на девчонку, которая попросту испугалась взрослого мужчины, не имело смысла. Странно и в какой-то степени мерзко было ощущать себя в роли озабоченного, но такова жизнь и природа, против которой не попрешь. Все попытки отшутиться или придать их разговорам более легкий окрас, почему-то заканчивались именно невозможностью скрыть свой мужской интерес. Будто он пятнадцатилетний озабоченный подросток, у которого каждый раз текут слюни при виде хорошенькой подружки.

— Дебила кусок… — пробормотал Андрей, злясь на самого себя.

Рядом с Алисой Бражниковой его план прирастал ненужными эмоциями, и это ставило его в положение зависимого, а быть зависимым Андрей Ольховский не мог себе позволить ни при каких условиях.

— Ладно, дело твое! Удачи! — буркнул он и подошел к машине.

Не глядя по сторонам, влез в брюки. Натянув ботинки на голые ступни, рассовал носки по карманам, продолжая прислушиваться к шелесту травы. Затем забрался в салон и, матерясь, стал хлестать по сидениям и потолку рубашкой, чтобы выгнать забравшихся внутрь насекомых.

— Разберется как-нибудь, не маленькая!

С одной стороны, так и было, но с другой… В остервенении Андрей ударил по жирному оводу, нагло оккупировавшему оплетку руля и, обтерев ее, наконец сел и хлопнул дверью.

— Коза!.. — вырвалось напоследок.

Андрей включил газ и крутанул руль, выезжая на дорогу, но в этот самый момент увидел в зеркало стоявшую позади автомобиля Алису. Он затормозил, продолжая сверлить ее взглядом. Жилка на его шее вспухла от прилива крови, внезапно устремившейся вверх, словно увиденное стало для него настоящим потрясением. Ладони взмокли, и Андрею пришлось вытереть их о ткань брюк, чтобы в некотором смысле снизить градус вспыхнувшего внутри торжества.

Но Алиса продолжала недвижимо стоять посреди дороги, напоминая огородное пугало. Андрей покачал головой, соглашаясь с этим сравнением и в очередной раз пораженно реагируя на пульсирующий жар, охвативший все его тело.

Это была дочь Браги, мерзкого и страшного человека. В ней текла его кровь. Но сейчас, на фоне яркого света и буйства природы, Алиса действительно выглядела ужасно — бледная, со спутанными волосами, в чужой одежде, которая была ей велика, — ни дать, ни взять, бомжонок. И тем более удивительным для него было испытывать к ней столь опасное желание.

— Провались ты пропадом! — скрипнул он зубами и откинулся на спинку кресла. — Уходи… я тебя очень прошу, уходи…

Прошло несколько долгих минут. Закрыв глаза, Андрей отсчитывал время и мучительно надеялся, что когда их откроет, Алисы уже не будет. Он должен был завести мотор и уехать, но не теперь, когда она стояла там и смотрела на него, и за это ненавидел сам себя.

Наконец, не выдержав внутреннего давления, Андрей взглянул в зеркало. Алиса с ожесточением стирала что-то с лица, раз за разом проводя ладонями по щекам.

«Плачет, что ли?…» — мелькнула догадка, и одним коротким движением Андрей нажал на клаксон.

— У тебя нет выбора… — то ли себе, то ли ей пробормотал он глухо, но так и не двинулся с места.

Алиса опустила голову, а затем, явно через силу, приблизилась к машине. Андрей опустил окно.

— Садись. Я отвезу тебя… не знаю, подальше от Тимашаевска. В соседнюю область. Мне нужно будет сделать остановку, так что… — он разблокировал и толкнул дверь.

Алиса застыла с каменным, испачканным в пыльце и соке растений лицом, и только вздымающаяся грудь выдавала ее волнение и едва скрываемое упрямство.

— У меня мало времени, — жестким тоном добавил Андрей и сжал челюсти.

Она просочилась на переднее сидение и тут же отодвинулась от него, вжимаясь в дверь. Сгорбившись и видимо пытаясь стать еще незаметнее, Алиса потянула за ремень безопасности. Но то ли у нее не хватило сил, то ли он застрял, поэтому никак не хотел вставать в паз. Андрей хмуро следил за действиями девушки и, не выдержав, выхватил конец ремня из ее рук. Алиса дернулась, чуть приподняла колени и выставила перед собой локоть, прикрываясь в защитном жесте.

— Дура… — ошарашенно прошипел Андрей, и, повинуясь какому-то болезненному чувству обиды, дернул за ремень еще сильнее, ненароком задев по бедру девушки и ударившись обо что-то ребром ладони.

Алиса тут же засуетилась, полезла в карман и достала обернутый в кожаные корочки паспорт, внутри которого находился плоский серебристый телефон. Она осторожно провела пальцами по черному экрану и, убедившись в том, что он остался цел, шумно выдохнула.

— Охренеть! — не удержался от возгласа Андрей. — А я все думаю-гадаю, каким образом нас найдут? Нет, меня-то ладно, я, собственно, по своим делам еду. А вот какого черта ты решила подставить меня? — он навис над ней, словно коршун, и если бы у него реально был клюв, то Алисе бы точно не поздоровилось. Ведь в эту секунду Андрею хотелось именно этого — со всего размаха клюнуть ее посередь гладкого лба, чтобы проверить, есть ли за его стенками мозги.

— Он выключен и не заряжен! — Алиса прижала телефон к груди.

— Что? — не сразу дошло до Андрея.

— Не работает. — объяснила Алиса. — И симку я вынула.

Андрей глотнул воздуха и задержал его в груди. Затем медленно выпустил его через ноздри, осмысливая и взвешивая только что услышанное.

— Телефон хороший, дорогой, — хмуро продолжила она. — Его продать можно. И сережки еще. — Алиса дотронулась до маленькой золотой сережки-капли в мочке, подняла глаза, и Андрей ощутил, как внутри него все будто покрылось изморозью.

Выхватив аппарат, он покрутил его со всех сторон, задумчиво понажимал на кнопки и окинул Алису внимательным взглядом. Затем надел пиджак и выставил температуру на кондиционере. Через минуту автомобиль рванул с места, оставляя за собой клубы серо-желтой пыли, оседающей на смятую траву и красные маки.

18 Семья

Утро того же дня. Дом Бражникова.

Альбина открыла глаза и тут же вновь закрыла, привычно прислушиваясь к звукам в доме. В голове засела тупая боль, с которой давно пора было свыкнуться, но каждый раз, просыпаясь, она ослепляла, как осознание неминуемого конца.

«Господи, скорее бы…» Эта отвратительная в своей правоте мысль отозвалась приступом кашля, и Альбина уткнулась в подушку, гася его вместе со слезами. Плакать нельзя! От этого будет только хуже. Ничто не должно вызывать излишнего внимания. Я — пустое место, меня здесь нет!

Сама виновата… Да только что толку теперь говорить об этом? Не было иного выхода. Или был? Столько лет прошло, а вот поди ж ты, стоит только немного протрезветь, как снова саднит, глушит до звона в ушах и выворачивает наизнанку.

В доме царила непривычная тишина. Раннее утро, спать бы еще и спать. Это дурная привычка ее измученного организма заставляет ее просыпаться в одно и тоже время. В тот самый час, когда она была полна настоящего счастья, и оно бурлило внутри, искрилось и заставляло верить в то, что впереди ее ждет что-то необыкновенное…

Что ж, можно сказать, так и произошло. Через три недели ее, Альбину Тимошину, сироту, воспитанную престарелой теткой, признали первой красавицей. Ведь она действительно была чудо как хороша. Кажется, это заметили и оценили не только зрители, но и жюри. Хотя, как известно, все места уже были распределены заранее согласно вложенным средствам.

День, когда Альбина получила корону, оказался последним в череде счастливых. Все, что было потом, стало лишь подтверждением того, что за белой полосой всегда приходит черная. Оно наступило, ее черное время, и никуда уходить не собиралось.

Пошарив рукой вокруг себя и наткнувшись на пустой, липкий от вина бокал, Альбина оперлась на кровать и несколько раз качнулась. Затем, нашарив тапки отекшими, и поэтому казавшимися пудовыми ступнями, развела руки пошире, чтобы сохранить равновесие, и наконец встала. Медленно подошла к окну и сдвинула занавеску.

Ворота были закрыты, площадка перед ними оказалась пуста. Альбина поморщилась, вспоминая, во сколько уехали гости мужа, и мельком сверилась с электронными часами на комоде под телевизором.

Тишина настораживала и одновременно успокаивала. Альбина потерла виски, уговаривая себя собраться и снова вернуться к тем нескольким ночным часам, чтобы убедиться, что она ничего не перепутала и не потеряла в закоулках затуманенного разума.

Нет, усмехнулась она и оперлась на подоконник, ничего не забыла. И не забудет, сколько ни выпей этого сладкого дурманящего пойла.

Если бы ничего не получилось, то сейчас в доме творился бы сущий кошмар. Она криво усмехнулась и автоматически дотронулась до запястья левой руки. Кости срослись неправильно, к тому же порванное сухожилие доставляло постоянную боль, как бы Альбина ни пыталась заглушить ее таблетками и тугими повязками. Сломанные ребра болели меньше, ей-богу.

Думала ли она тогда, в своей празднично-прекрасной юности, что превратится в опухшее, больное и полное презрения к самой себе существо? С годами стерлось ощущение правильности выбора, как стерлась красота и блеск в глазах. Все потому, что тот, ради кого она принесла себя в жертву, скорее всего, и уже и не помнит о ней. Столько лет прошло! Она и сама уже не понимает, осталось ли хоть что-то внутри, отдаленно похожее на любовь. И когда Алиса смотрит на нее, то… Сердце опять разрывает в клочья от несправедливости и разъедающей злости.

Когда Бражников увидел ее, юную и счастливую, в блеске софитов и фальшивых бриллиантов, украшавших ее корону, то моментально сделал стойку. К тому моменту он уже владел предприятиями в Тимашаевске и строил большой дом. Он родился в этом городе и вернулся сюда, как говорится «на коне», с большими деньгами. Как он сам любил повторять — где родился, там и пригодился. Но на самом деле, подозревала Альбина, все было гораздо проще. Бражников, будучи нечистым на руку, хотел окружить себя теми, кто знает его и готов идти с ним плечом к плечу на любое дело. Поганое дело, разумеется.

Уж как он выяснил, о ком пело ее сердце, уже неважно. Бражников сделал все, чтобы она поверила в то, что он способен уничтожить, стереть с лица земли любимого человека. Он не угрожал, ему было достаточно того, чтобы она знала это. А она знала, как и все вокруг, что если Витя Бражников что-то решил, то уж не отвертишься. И ей пришлось согласиться, сдаться ему, чтобы он оставил в покое того, кто был по-настоящему ей нужен.

Однако, Бражников не учел одного. Уверенный в себе, он и подумать не мог, что тихая, светлая девочка Альбина оставит себе такое воспоминание о своей любви, которое станет для нее и счастьем и проклятьем.

Хорошо, тетка тогда была еще жива. Замечательная, умная и терпеливая тетушка, заменившая ей мать и ставшая настоящим оберегом для Алисы. Когда ее не стало, Альбина едва не наложила на себя руки. Следовало жить, гореть заживо в этом адском котле, принимая на себя всю злобу Бражникова. Пришлось пожертвовать даже материнским теплом, чтобы не разжигать в нем низменные чувства еще сильнее. Он считал Алису своей дочерью. Хотя, что для него дочь? Всего лишь пешка в его грязной игре.

После того, что он сделал с ее девочкой, она должна была его убить. Но он слишком хитер и силен, к тому же, окружен своими приспешниками. Пойди она на такое, пропала бы с концами. А вместе с ней и Алиса.

Чтобы подобного не повторилось, ей пришлось стать бельмом на его глазу, землей под его ногами и боксерской грушей. Она стала бы кем угодно, лишь бы отвлечь его внимание от дочери.

— Надо жить… — хрипло пробормотала Альбина и перекрестилась. — Господи, сделай так, чтобы все получилось! А я справлюсь. На все пойду, теперь можно. И прости меня, господи…

Главное, чтобы Алиса не оказалась на ее месте.

— Она умнее, чем я…

19

Альбина следила за цифрами на темном экране часов и прокручивала по кругу перемешанные между собой воспоминания, чтобы не думать о том, где сейчас находится Алиса. От одной мысли, что с ней произошло что-то страшное и непоправимое, ее начинало колотить. Впрочем, разве могло быть что-то хуже, чем жизнь рядом с такой непутевой матерью и так называемым отцом? Чувство вины никуда не спрячешь и не утопишь в вине, но, как говаривала старая тетка, материнское сердце все равно чует, когда его ребенку плохо.

Альбина верила тетке и поэтому только ей рассказала обо всем. А позже, когда родилась Алиса, она ползала в ногах у Бражникова, чтобы тот позволил им жить вместе. По большому счету тому было на это плевать. Ведь пока ребенком занималась старая женщина, он вдосталь поизмывался над Альбиной. Со временем она ему не наскучила, появились другие, но отпускать ее Бражников не собирался. Уж что ему втемяшилось, но всем он стал говорить, что она его жена. Потому что иметь первую красавицу рядом с собой — это престижно. Он дал Алисе свою фамилию, тем самым не только признав за ней право дочери, но и свои права на нее.

Много раз Альбина затыкала себе рот в последний момент, чтобы не выплюнуть ему правду в лицо. Понимала, что после этого ей не жить. А уж что бы стало с Алисой, даже представить было страшно. Не был бы Бражников собой, если бы не отомстил и ей.

Но что удивительно, разодранное на клочки сердце Альбины сейчас билось ровно, и вот это по-настоящему пугало. Что если оно уже ни на что не способно, думала она. Что если она сама убила в нем все чувства, залила их вином и болью, не оставив ничего живого?

— Нет, все должно быть хорошо… Я точно знаю!

На самом деле, Альбина ничего не знала. Когда она увидела в ночи пересекающую двор фигуру, то сначала решила, что это Гоча — парень, помогавший по хозяйству и на задних лапах ходивший перед Бражниковым. На Альбину он смотрел с брезгливым презрением, будто сам не был его марионеткой. Разумеется, не в глаза и не при свидетелях. Пока она находилась рядом с Бражниковым, никто бы не посмел смеяться над ней. Но Альбина ощущала эти приторно-насмешливые взгляды и ненавидела всех, кто подобострастно преклонялся перед ее… кем? мужем? любовником? покровителем?

— Сука… — процедила она сквозь зубы. — Как же я тебя ненавижу!

Ее щеки опалило — жар медленно опустился по шее до самой груди и застрял там огненным шаром.

Да, поначалу она решила, что это Гоча, пока не увидела, как выскользнувший из ворот человек очень быстро подбежал к «мерседесу» и залез в багажник. Светлые волосы мелькнули под сползшим капюшоном, и Альбина не сдержала громкого возгласа. Она зажала рот, но ее все равно бы никто не услышал. В гостиной на первом этаже все были заняты: пили, громко ржали, в общем, занимались привычным для себя делом — выпускали пар. Хорошо, что в этот раз обошлось без стрельбы, хотя, ее бы уже ничего не удивило.

А вот Алиса сумела удивить. Ее дочь решила бежать! Из этого проклятого дома и от жутких перспектив брака с Карапетяном, который и при живой-то жене ничего не боялся и свел ее в могилу своими издевательствами и похождениями. Чего только стоила история с изнасилованием официантки, которой не повезло обслуживать их посиделки. Девчонка уехала через несколько дней, чтобы сплетни не испортили ей жизнь окончательно. Уж что-что, а пообсуждать тех, кому еще хуже, в их городе любили.

Карапетян был очень нужен Бражникову, иначе он не стал бы подкладывать под него Алису. За этим горбоносым пучеглазым громилой стоял областной прокурор — его родственник, так что все ему сходило с рук, и никто даже не пытался пойти против него. А еще Бражников был должен ему крупную сумму. Об этом она узнала из их разговора, когда они вот так же сидели в гостиной. Правда потом поехали к шлюхам. А сегодня хозяин остался дома.

Автомобиль, в багажнике которого спряталась Алиса, Альбина видела в первый раз. И его владельца тоже. Она наблюдала за ним через окно и еще подумала, что молодой человек, вероятно, ошарашен подобным гостеприимством. Надо иметь очень хорошую закалку, чтобы соответствовать хозяину дома и его друзьям.

Если Бражников пригласил его к себе, значит хотел от него что-то получить. И вот тут Альбина терялась в догадках, потому что никак не могла понять, зачем Алиса залезла именно в его машину. Получается, она знала, что он уедет из Тимашаевска, ведь другого варианта просто не существовало. Но куда он поедет?

Альбина с такой силой прикусила губу, что почувствовала солоноватый привкус крови. Боли она не ощущала, в ее голове билась единственная мысль, что по такой жаре ее дочь может попросту задохнуться. Сейчас до Альбины наконец дошел не только смысл этой затеи, но и весь ужас принятого Алисой решения. Ведь в руках у нее на тот момент ничего не было, даже бутылки с водой.

Схватив телефон, где и номеров-то было от силы штук десять, Альбина набрала номер Алисы. Абонент оказался недоступен, и тогда она стала писать сообщение, путая слова и скуля от страха, о том, чтобы та ничего не боялась и никогда не возвращалась в Тимашаевск. В конце Альбина приписала, что любит дочь больше жизни и просит простить ее за все. Она будто видела со стороны это жалкое зрелище — свои дрожащие руки, всклокоченные волосы и отекшее лицо. Но ничего не могла с собой поделать. Слишком долго внутри нее копились чувства, которые остались запертыми, а сейчас они душили ее и жгли каленым железом.

Ее умная красивая девочка сделала все правильно — ей нужно было скрыться и забыть обо всем. Но Альбина знала, что это только эмоции. Настоящая жизнь может быть настолько ужасной, что думать об этом не хотелось. И все же… что, если этот молодой мужчина окажется другим? Не таким, как Бражников, Карапетян и прочие?

Глупо, конечно, тешить себя иллюзиями, но почему-то ей казалось, что где-то все еще остались нормальные люди.

Внизу что-то хлопнуло, затем звякнуло, и следом раздался голос хозяина дома. Альбина вздрогнула, когда услышала громкий мат и тишину в ответ.

Тинта пришла…»

Альбина потерла лицо и кинулась в ванную. Кое-как прибрав волосы, вышла из комнаты.

Гинта, сорокалетняя то ли гречанка, то ли цыганка, работала у них последние полгода. В их доме никто из женщин не задерживался по вполне понятным причинам. Но Гинта — это был особый случай. Кое-кто в Тимашаевске считал ее ведьмой, а кто-то сумасшедшей. При взгляде на нее можно было подумать и то, и другое. Высокая, сухая, с копной черных с проседью волос и медным оттенком кожи, она делала свою работу, не обращая внимания ни на кого. К тому же, она была одинокая, приехала в Тимашаевск несколько месяцев назад и сняла полдома через две улицы. Устроилась уборщицей в ресторан. Там-то ее и заприметил Бражников.

Альбина по вполне понятным причинам дружбу ни с кем не водила и к Гинте даже не подходила. Та прекрасно знала свои обязанности. Молча меняла белье, убиралась в доме и готовила, если того желал хозяин. Альбине было противно наблюдать за тем, как она кивает на любой приказ, но разве она сама не была в том же положении?

Спустившись на две ступеньки, Альбина остановилась, заметив Бражникова. Тот стоял в дверях и смотрел на нее налитыми кровью глазами. Вероятно, так и уснул, сидя за столом, или сполз на диван, когда все ушли.

«Хорошая пара — кулик да гагара!» — усмехнулась про себя Альбина.

— Что вылупилась? — рявкнул он. — Пиджак подай! Встреча у меня.

Из-за его спины показалась Гинта с подносом грязной посуды. Она взглянула на Альбину и тут же отвела черные, ничего не выражающие глаза.

— И Алиске скажи, пусть спустится!

Альбина вздрогнула и крепче ухватилась за перила.

— Пусть спит. Рано еще, — выдавила она и расправила плечи.

— Что? — тихо переспросил Бражников.

Альбина сглотнула, прекрасно понимая, что его видимое спокойствие означает только одно — он уже на пределе.

— Хорошо, — ответила она. — Я сейчас…

— Быстро давай! — рявкнул Бражников. Верхняя губа его приподнялась и обнажила зубы.

— Иди ты к черту! — прошипела Альбина и сжала кулаки. Она прекрасно осознавала, что делает и чем это ей грозит, единственное, чего она хотела сейчас, это оттянуть время. Любым способом. Пусть даже ценой собственной жизни.

— Ах ты ж… — На лице Бражникова появилась обманчиво-благостная улыбка. Скорее, звериный оскал.

Он не сорвался с места, а очень спокойно стал приближаться к ней, заворачивая рукава рубашки. Сейчас Альбине стоило бы убежать, закрыться в своей комнате, но она стояла и ждала неизбежного, мысленно моля лишь о том, чтобы Алиса была жива и свободна.

Половицы под ногами Бражникова поскрипывали в такт его шагам, и в голове ее тоже что-то тоненько зазвенело. Она не выдержала и отступила, тем самым еще больше раззадоривая его ярость. Альбина бросила судорожный взгляд в сторону комнаты дочери, а затем вытянула руки, чтобы впиться когтями в ненавистное лицо. Ей это частично даже удалось, но Бражников схватил ее в охапку и потащил наверх, где заломил ей больную руку и ударил коленом в живот.

Альбина задохнулась, и свет померк перед ее глазами.

Последнее, что она услышала перед тем, как скатиться с лестницы, был вскрик Гинты и звон бьющейся посуды.

20 Двое

Около часа назад за окнами мелькнула синяя вывеска-указатель, теперь уже Воронежской области. Широко раскрыв глаза, Алиса следила за трассой, впитывая в себя любые подробности, начиная от растянувшихся вдоль дорог деревень и поселков, работающих на полях людей и сельхозмашин, и заканчивая придорожными кафе. Рядом с одним из них, с вывеской «Вкусно как у мамы», они остановились буквально на десять минут. Пока Алиса ходила в туалет, Андрей накупил пирогов и сосисок в тесте. Ему не было нужды объяснять ей что-либо, а ей было достаточно одного взгляда на него, чтобы понять — дорога каждая минута и опасность сама по себе никуда не денется.

Когда в поле зрения появлялся очередной пост ГАИ, воздух в салоне словно сгущался. Теперь Алиса безошибочно определяла, насколько напряжен ее попутчик, по изменившемуся ритму его дыхания. Это занимало лишь долю секунды, но когда ты всю дорогу только и делаешь, что прислушиваешься к сидящему рядом человеку и пытаешься угадать ход его мыслей, то поневоле начинаешь реагировать на малейшую смену его настроения, а еще на полутона и интонации голоса. Она и сама замирала каждый раз, ощущая, как сердце ухает вниз, и оба синхронно выдыхали, когда сине-голубая будка или прогуливавшиеся по обочине тучные «стражи дорог» оставались позади.

— Скоро выедем на платную трассу, — Дмитрий сел за руль, сунул пакет с едой ей в руки и с силой потер лицо. Его глаза покраснели и слезились, и этот факт очевидно не на шутку досаждал ему.

Алиса заглянула внутрь пакета, но к еде не притронулась, хотя желудок ныл с самого утра. Сама она ни за что бы не попросила его об остановке и, тем более, об обеде. От одной мысли о том, что с ней будет дальше, у нее начисто попадал аппетит и тоскливо сжимало грудь. После того, что произошло у реки, между ними воцарилось тревожное молчание, что, однако, вовсе не означало потерю интереса. Она ловила на себе его быстрые взгляды, и сама не могла избавиться от желания вновь и вновь рассматривать его.

Она видела, что Дмитрий очень устал. Иногда он вздрагивал, словно опомнившись, и большой мощный автомобиль чуть уводило в сторону. Липкая волна страха моментально пронизывала тело и приподнимала волосы на ее затылке.

Вот и сейчас, выезжая со стоянки, он чуть резче вывернул руль, и громкий предупреждающий гудок встречного автомобиля заставил его ударить по тормозам.

Алиса прижала пакет к груди и порывисто сказала:

— Нужно поспать… Хотя бы час, иначе мы просто разобьемся.

— Боишься? — криво усмехнулся Дмитрий и откинулся на спинку кресла.

— Боюсь, — выдохнула Алиса и заметила, как сузились его глаза. Каждое ее движение, вздох или слово вызывали в нем вполне понятную для нее реакцию раздражения. Она трактовала ее именно так, вполне осознавая, во что его втянула.

Некоторое время Дмитрий разглядывал неослабевающий поток машин, а затем решительно развернул и направил автомобиль к двухэтажному строению — мотелю, стилизованному под деревенский домик. При ближайшем рассмотрении становилось понятно, что весь он отделан пластиком. Дмитрий поставил машину таким образом, чтобы оказаться в тени огромной фуры с залепленными фольгой стеклами, но полностью скрыть внедорожник, разумеется, не удалось бы при всем желании. Алиса было решила, что сейчас молодой человек просто закроет глаза, чтобы подремать, и поэтому отстегнула ремень, намереваясь сторожить его сон и следить за происходящим вокруг, но он заявил:

— Пойдем. Если уж отдыхать, то в нормальных условиях. — Оглядев Алису пристально-насмешливым взглядом, Дмитрий взял с заднего сидения сумку. — Кто знает, может это единственная возможность решить все наши проблемы раз и навсегда. Или… — он поморщился и покачал головой. — Видишь остановку?

Алиса растерянно кивнула.

— Здесь останавливается много транспорта. Маршрутки, автобусы. Через километр есть развилка, то есть, выбрать направление тоже можно. Понимаешь меня?

Она неопределенно пожала плечами, смутно догадываясь, что он имеет в виду.

— Небольшая фора у нас есть, потому что удалось проскочить посты ГАИ, но… — Дмитрий умолк, подбирая слова. — Я не знаю, как поступит твой отец и какие у него возможности. В общем, надо что-то решать. Куда ты хочешь, и вообще… Я дам тебе денег, чтобы…

Алиса задержала дыхание и уставилась на бившуюся жилку на его шее, а затем медленно скользнула взглядом по его голой груди, видневшейся из пиджака. Вид у Дмитрия был, конечно, странный, но она не могла не признать, что даже так он продолжал выглядеть привлекательно не только в ее глазах. Когда до нее дошел наконец смысл его фразы, глаза защипало.

— Я не… — облизала она сухие губы, — я не смогу…

— Что не сможешь?

Стоять на солнцепеке становилось невмоготу. Пакет с пирогами оттягивал руки, будто был наполнен кирпичами.

Неподалеку раздался женский смех. Алиса повернула голову и увидела двух девиц в коротких шортах и блестящих майках. Раскачиваясь на высоченных платформах, они курили и переговаривались с сидящими в красной «Ниве-Шевроле» парнями. Одна из девушек наклонилась к пассажирскому окну, и мужчина демонстративно оттянул вырез ее майки.

— Или как-то так… — тихий голос Дмитрия застал ее врасплох.

Она с секунду пристально смотрела в его глаза, а потом быстро пошла прочь к остановке. Но через несколько шагов остановилась и обернулась. Мысли ее пришли в такой беспорядок, что она не могла ничего сообразить, кроме одного — уйти значило пропасть, потому что как бы она ни пыталась придумать, куда и зачем ехать, сейчас она была к этому совершенно не готова. И дело заключалось даже не в деньгах, хотя они имели огромное значение, что-то внутри нее отчаянно сопротивлялось тому, чтобы заставить себя сделать еще один шаг.

Дмитрий нарочито медленно развернулся и направился к мотелю. Раздался автомобильный сигнал, отчетливо прозвучавший среди дорожного шума. Стоило ей обернуться, как фары красной «Нивы» мигнули. Девицы наблюдали за ней с таким выражением, что Алиса шарахнулась в сторону, а затем торопливо зашагала вслед за Дмитрием. Отчаяние захлестнуло ее с головой — сейчас она отчетливо осознала, что одна ни за что не справится. И даже если это было не так, единственный, с кем она почему-то чувствовала себя в безопасности, был именно Дмитрий.

21 Андрей

Дорога вымотала и физически, и душевно. Черт, когда я думаю о душе, становится еще поганее. Совесть, что ли, мать ее, никак не может смириться с доводами разума? Все мои попытки примирить их сводятся к нулю. Нет, даже не так, все они сводятся к Алисе. Будь мне шестнадцать, уверовал бы в чистую любовь, но… я и тогда не особо верил в нее, а уж теперь и подавно.

Все время тянет сделать что-то эдакое — пошлое, грязное и обидное, чтобы Алиса узрела меня другими глазами. Видит бог, я стараюсь! А получается все с точностью наоборот — она продолжает излучать какой-то невероятный свет, в лучах которого я совершенно размокаю и плыву, как сопливый подросток. Мне хочется крикнуть ей в лицо: смотри, жизнь груба и черства, как засохшая корка! Тебе и самой она не по нраву. Ты бежишь, но куда? Разуй глаза, Алиса! Я не тот, кто тебе нужен…

В моменты, когда наши взгляды пересекаются, выражение ее лица неуловимо меняется, и на ее губах я вижу робкую улыбку. Да, я смешон, и мне хочется хохотать во все горло, попутно изрыгая проклятья. Какая же ты, Алиса, прости за честность, еще глупая… Впрочем, по моему самоощущению, я и сам не далеко ушел от этого определения.

Несмотря на то, что произошло между нами там, на реке, Алиса продолжает быть рядом. А я продолжаю выискивать возможность расстаться с ней. Умом понимаю, что без меня она пропадет, но самое поганое в том, что с ней пропадаю и я сам. Сказать ей правду? Несколько раз я был близок к этому, но останавливался в самый последний момент. Несколько раз специально пугаю ее, выезжая на встречку. Мои чувства оголены, как провода под током. Не знаю, кому из нас важнее сейчас выплеснуть все наружу.

Мы вместе. Дышим в унисон, но думаем о разном. Вернее, я понятия не имею, о чем думает Алиса, и, по правде говоря, испытываю невероятный дискомфорт, потому что не могу разгадать ее.

Наконец она сама предлагает сделать остановку. Это отличный повод, чтобы понять ее намерения. Мне нужны ее эмоции, слова, мысли, ведь я наполнен чем угодно, только не желанием раскрасить ее жизнь радужными красками.

— Нужно поспать. Иначе мы просто разобьемся, — говорит она, и голос ее дрожит.

— Боишься? — произношу вслух, но думаю совсем о других вещах. О том, что ее жизнь и так разбита, а я собираюсь станцевать босиком на ее осколках.

Вокруг нас привычный дорожный пейзаж, но, кажется, все это ей в диковинку. Алиса и сама диковинка — в ее зеленых глазах отражается вся изнанка не только моих истинных намерений, но и несоответствие нашего с ней притяжения. По сравнению с ней я глубокий старик, всю жизнь проведший в разврате и пошлых пирах. Пытаюсь найти подтверждение того, что и она не святой агнец, потому что в этом случае все стало бы на свои места. Пожалуй, это единственное, что мне необходимо — знать, что это всего лишь игра. Тонкая, хитрая игра. Ведь если это не так, то я даже не знаю, что нас ждет.

— Пойдем. Если уж отдыхать, то в нормальных условиях, — предлагаю единственное, что приходит в голову.

Она стоит передо мной с пакетом пирогов как долбаная Красная Шапочка посреди леса, полного волков. Ее хочется обнять и плакать, но я лишь усмехаюсь, глядя на то, как расширяются ее зрачки. Да уж, отдыхать в моем понимании — это совсем не то, о чем ты подумала, Алиса.

— Кто знает, может, это единственная возможность решить наши проблемы раз и навсегда, — говорю я, чтобы еще больше сгустить темные краски. И тут же решаю: — Или… Видишь остановку?

Через пять минут окончательно и бесповоротно становится ясно, что она никуда, ни-ку-да! от меня не денется. Дыхание перехватывает, будто я залпом выпиваю стакан ледяной водки — еще немного, и меня понесет как тунгусский метеорит через тьму и расстояния. Чтобы потом, разумеется, шваркнуть со всей дури о мерзлую землю.

Мне нравится то, что она слушается меня, и в то же время бесит это обстоятельство. С самого начала Алиса вызывает во мне внутренний протест, который мешает принимать четкие и выверенные решения.

Слышу ее шаги за своей спиной.

В мотеле воняет краской и китайской лапшой. Алиса останавливается в дверях. Я слышу ее судорожный вздох.

Подхожу к стойке и беру номер на сутки. Здесь все по-простому, без записей и за наличку. Следующая моя просьба звучит не менее буднично:

— Скажите, где тут у вас можно приобрести пачку презервативов?

Женщина за стойкой бросает едкий взгляд на Алису, и меня раздирает от желания увидеть ее лицо в этот момент. Но я спокойно жду. Такие вопросы здесь в порядке вещей. А интерес дежурной, вероятнее всего, вызван тем, что всех местных проституток она знает в лицо.

— На заправке, — цедит регистраторша, хотя я уверен, что у нее под столом их целый ящик.

— У меня к вам просьба — не беспокоить нас до завтра, — отвечаю с самой милой своей улыбкой и протягиваю Алисе ключ с пластиковым квадратом, на котором обозначен номер. — Я быстро. Туда и обратно.

От прикосновения к ее прохладным пальцам меня простреливает насквозь.

Я хочу, чтобы Алиса использовала свой последний шанс, чтобы уйти. Господи, сколько раз мне еще придется думать и говорить об этом?!

За своими мыслями я даже не замечаю, ни как оказался на заправке, ни как вернулся в мотель.

Алиса в номере — сидит на краешке дивана, со сложенными на коленях руками и прямой спиной.

Включаю дешевый кондиционер, в номере душно, потому что солнце жарит в окна с самого утра. Бросаю пачку презервативов на стол и сразу же иду в душ.

Глаза наконец получают долгожданную свободу от линз, а я наслаждением промокаю лицо полотенцем. Выхожу и смотрю на подрагивающие изящные пальцы Алисы:

— Раздевайся.

Едва заметное движение ее головы в мою сторону убеждает, что она услышала и поняла меня. Она встает. Ничто не выдает ее волнение или страх.

Как бы я ни старался, вывести из себя Алису просто невозможно. Тут в лепешку расшибаешься, а она продолжает парить в туманах, едва касаясь земли, погруженная в собственные мысли.

Фея с Кассиопеи, блин…

Все время думаю о том, что влезаю во что-то настолько гиблое, что впору позаботиться о собственной панихиде и завещании.

Я бы завещал тебе себя, Алиса.

Потому что быть рядом с тобой смертельно опасно.

И лучше бы тебе уйти прямо сейчас. Пока я еще в состоянии закрыть за тобой дверь.

— Я жду, Алиса.

Она отворачивается и приподнимает нижний край майки.

Брюки немного великоваты, поэтому резинка свободно лежит на ее бедрах. Я вижу тонкие косточки и плоский, даже чуть впалый живот. Она тянет одежду вверх вместе с волосами. Яркий солнечный свет золотит тонкую кожу на проступающем рельефе ребер.

Я делаю осторожный шаг, чтобы получше рассмотреть ее. Пока Алиса путается в рукавах, успеваю разглядеть короткий черный трикотажный топ, плотно облегающий грудь. Одна лямка съезжает с ее плеча, и я с шумом втягиваю воздух. Затем медленно выдыхаю и нагибаюсь к дорожной сумке. Порывшись, вынимаю чистую футболку, которую взял на всякий случай и не успел воспользоваться.

— Вот, надень, — протягиваю и с трудом сдерживаю усмешку, глядя в распахнутые зеленые глаза.

Ее ресницы взлетают вверх, а щеки заливает румянец. Словно она не дочь своего отца, а тургеневская девушка со страниц романа девятнадцатого века.

Типа, она Маша, а я Дубровский.

За последние дни я вспомнил херову тучу литературных героинь, начиная с Алисы в Стране Чудес.

Ну не книжки же мы будем с тобой читать, Алиса…

22 Гинта

Издав короткое «ух!», Бражников ухватился одной рукой за перила. Все произошло так быстро, что его вторая рука со скрюченными пальцами так и осталась висеть в воздухе. Он и сам не понял, как получилось, что добыча выскользнула из его цепкой хватки, и от ощущения не завершенного дела ярость внутри него превратилась в огненную лаву. Выпучив полные бешенства глаза, Бражников смотрел на распростертое внизу тело и тяжело дышал.

Гинта стояла всего в паре метров от Альбины. Ее худое, с высокими острыми скулами лицо на глазах наливалось мертвенной бледностью. Бросив короткий взгляд на хозяина дома, Гинта подошла к Альбине и опустилась на колени. Приложив узловатый длинный палец к ее шее, женщина наклонилась, и Бражников содрогнулся и помотал головой при виде этой картины.

«Будто смерть явилась…» — подумалось ему, когда сгорбленная фигура в черном скрыла от него лицо Альбины.

— Что там? — процедил он и вытер взмокшую шею.

Гинта отняла пальцы и легонько похлопала Альбину по щеке. Женщина издала едва различимый стон.

Бражников криво усмехнулся:

— Ты подумай, ничего ее не берет… — И тут же велел: — Вот что, ты ей рюмку-другую в пасть влей.

Гинта сдвинула брови и непонимающе покачала головой.

— Сама она с лестницы упала, — весомо заявил Бражников. — Потому что пьяная. Чуешь? Делай, что говорю. Баблом не обижу. А там разберемся… С винища-то она быстрее оклемается.

Сказав это, он вдруг отвлекся и прислушался. Затем обернулся и сделал шаг в направлении комнаты Алисы, но в этот момент раздались шаги на крыльце.

— Виктор Алексеевич, а… — Гоча замер, глядя на Альбину и Гинту. Ему потребовалось всего пара секунд, чтобы оценить обстановку и прикрыть за собой дверь.

Гинта поправила распахнувшийся на груди Альбины халат и тяжело приподнялась, продолжая нависать над ней и растопырив тощие руки, словно черная ворона.

— В общем так, — голос Бражникова, скрипучий и не терпящий возражений, припечатал ее и Гочу к месту. — Оттащите-ка ее в комнату.

— Так, а если перелом или… — возразил Гоча и почесал затылок. — Врача бы надо.

Бражников поморщился, всем своим видом показывая, что его мнение ему не интересно, и тот умолк, преданно глядя на него и ожидая дальнейших указаний.

— Врача… — сказал как плюнул Бражников и по его лицу пронеслась хмурая тень.

Сейчас он не чувствовал ничего, кроме раздражения. Эта тупая корова, лежащая у его ног, словно специально испытывала его на прочность. Давно следовало бы избавиться от нее, как от ненужного старого хлама. Да только не спишешь со счетов, что лишь она и смогла от него родить, и поэтому он столько лет терпит ее рядом. На мнение окружающих ему было глубоко насрать, но все же, присутствие Альбины доказывало, что он, Витька Бражников, не только крутой бизнесмен, большой человек и крепко стоящий на ногах мужик, но и достойный семьянин.

Времена нынче такие, типа правильные. Все хотят выглядеть святее папы Римского и при этом не отказываться от своих привычек. В 90-е попроще народ был. Особо не кочевряжился. Кто первым встал, того и тапки. Или, как он сам любил приговаривать, кто первым наебал, тому и бабки. Где бы он был, если бы не следовал своим принципам? Эх, золотое было время!

Вот только Альбина так и не поняла своего счастья. Как была дурой, так и осталась. Хорошо, хоть Алиску родила, все какой-то прок с глупой бабы. Алиска получилась ладная, пусть и дикая. Да с той дикости у него самого скулы сводило и сладко ныло в паху, а что уж говорить об остальных? Карапетян вон весь слюной изошел. Такие деньги за девчонку предлагает, что только идиот откажется. Самое время решить свои проблемы. И чинушу московского под уздцы взять, пока тепленький.

— В комнату ее, — отрезал Бражников и пожевал губами. Затем зыркнул на Гинту и наставил на нее указательный палец: — Сделай так, как я сказал, все поняла?

На лице Гинты не отобразилось никаких эмоций. Она коротко кивнула, и Бражников самодовольно осклабился. Бабы дуры, не потому что они дуры, а потому что бабы. К ним только так — кулаком да окриком, чтобы место свое не забывали.

Вызвать врача? Как бы не так! Чтобы, не дай бог, Альбина сболтнула что-то? С нее станется… Ничего, жить захочет, выкарабкается, а нет, так и…

Кажется, из его груди вырвался смешок, потому что Гинта подняла глаза и теперь смотрела на него в упор. А когда их взгляды пересеклись, она тут же поникла головой и опять присела возле Альбины, а Гоча засучил рукава.

Бражников удовлетворенно хмыкнул, однако его царапнула беспокойная мысль. Странно, что Алиса не выскочила на звуки скандала, как делала всегда, потому что крики и грохот падения и мертвого могли разбудить. Он направился к ее комнате и одним ударом вышиб незапертую дверь. В зашторенном полумраке уставился на кровать, разглядывая абрис тела под покрывалом. Повисла гнетущая тишина, которую не могла нарушить даже возня на лестнице. Бражников принюхался, будто лесной зверь, а затем ринулся к кровати и одним рывком стащил покрывало.

Громкий рык огласил комнату и заставил Гинту и Гочу застыть на месте.

Гинта бросила на парня полный тревоги взгляд и указала подбородком на Альбину. Тот нагнулся, собираясь ухватиться за женские лодыжки, но в этот момент Бражников, с дико вращающимися глазами и перекошенным ртом, показался на верхней ступеньке.

— С-сука! — свистяще произнес он и заскрипел зубами.

Гинта шумно выдохнула и, оттолкнув ногой осколки посуды, потащила Альбину в ближайшую от кухни комнатёнку. Там находилось что-то вроде подсобки, где хранились ведра, средства для уборки и стоял диван.

— Гоча, — рявкнул Бражников, — куда это Алиска уперлась с утра пораньше? Я же велел ни на шаг от нее не отходить! Найди ее! Срочно!

23

Тело Альбины было не столько тяжелым, сколько рыхлым и неповоротливым. Гинта взмокла, пока затаскивала ее в комнатушку, а затем взваливала на диван. Отдышавшись и проверив у Альбины пульс, она приподняла бровь и кривовато усмехнулась. Рухнуть и скатиться вниз, пересчитав все ступеньки, чтобы потом до кучи еще и приложиться головой об пол — да, это верный способ отдать богу душу. Впрочем, Альбине было явно не привыкать к подобным ударам судьбы.

Гинта сдвинула ее к спинке дивана и прикрыла дверь, оставив достаточную щель, чтобы слышать все, что происходит снаружи. Разумеется, она не могла отследить каждое слово и действие, но за полгода работы в доме Бражникова Гинта научилась состыковывать и приобщать каждую мелочь, чтобы картина становилась объемной и понятной. Молчаливая прислуга, тень, ничтожество — вот кто она. А еще — уши и глаза. Никто и никогда не признал бы в ней человека с докторской степенью и колоссальным опытом. Жизнь Гинты Ковач последний год текла совсем по другому руслу, нежели до этого.

Альбина застонала, и Гинта быстро подошла к ней, едва удержавшись, чтобы не зажать ей рот. Вместо этого она наклонилась и тихо прошептала:

— Слышишь меня? Я помогу. Только молчи.

Вряд ли Альбина могла адекватно воспринимать ее слова, и все же, Гинта почувствовала некоторое облегчение, когда она затихла Эта женщина осталась жива, хотя могла сломать себе шею или позвоночник. Редкостная живучесть в тех условиях, в которых она находится уже много лет. Гинта смотрела на нее с долей неподдельного интереса, не испытывая при этом жалости или трепета. Ее знания и умения были гораздо важнее эмоций. Она оттянула веки Альбины и внимательно проследила за реакцией зрачков. Потом ощупала шею, ключицы и плечи, скользнула вниз по бокам, прижимая ладони к горячему телу под халатом.

Она видела, как Бражников ударил ее в живот и заломил руку. Слышала, как Альбина закричала от боли. Гинта дотронулась до распухших запястий и покачала головой.

— Zvijer… cudovistе… — процедила она и обернулась, бросив тяжелый взгляд на дверь. Зверь и чудовище на ее родном хорватском языке звучали и обозначали то же, что и на русском. Лишь акцент придавал им немного иную звуковую окраску, и именно поэтому Гинта старалась молчать, чтобы не выдать себя.

Пусть думают, что она ведьма или цыганка, ей все равно. Главное, чтобы не догадались об истинных причинах ее появления в городе. Первое время она еще верила в то, что разберется во всем, опираясь на помощь окружавших ее людей, но потом поняла, что это ей не удается. Не станешь ведь подходить к каждому и выспрашивать о человеке, который пропал восемь лет назад, не вызывая при этом взаимный интерес к собственной персоне. Она не работник полиции и не частный детектив, уполномоченный заниматься пропавшими, так что стоило прислушаться к голосу разума и пойти совершенно другим путем. Ассимилироваться, стать «своей», то есть той, на кого уже не смотрят как на чужака. А ведьма или цыганка, без разницы. Что ж поделать, если внешность у нее такая, своеобразная. Он ведь так и говорил ей когда-то: что с той красоты, Гинтуся? А вот мозги — это сила! Тебе их бог половником отмерил!

Она потом долго представляла, как бог открывает крышечку в ее черепной коробке и наливает туда белое, похожее на желе вещество. До этого Гинта Ковач видела только как мозги разлетаются в разные стороны, когда в голову попадает разрывная пуля.

Нет, Альбине определенно повезло, что она все еще жива. Гинта разглядывала свежие и успевшие уже потемнеть синяки и ссадины, отмечала шрамы и следы от сигаретных ожогов. Широкий атласный халат с яркими цветами будто был предназначен для того, чтобы отвлекать на себя внимание от рукоприкладства и насилия. Дорогая ткань стала упаковкой для уставшего измученного тела.

За те полгода, которые она работала здесь, они с Альбиной не перекинулись и словом. Гинта быстро сообразила, что к чему, и первое время всячески старалась каким-то образом сблизиться с ней. Но то ли Альбина не замечала ее попыток, то ли специально держала дистанцию. Через некоторое время стало понятно, что рядом с Бражниковым в принципе невозможно было что-то утаить. Словно зверь, он моментально вставал в стойку, когда чувствовал, что за его спиной что-то замышляется.

Их дочь Алиса казалась Гинте слишком юной. К тому же она была очень замкнутой девочкой, которая, приходя домой, сразу же убегала к себе и появлялась только на зов отца. Пожалуй, именно по причине того, что Альбина родила ее от такого человека, как Бражников, Гинта никак не могла понять, что же на самом деле представляет из себя эта женщина. То, что она видела, вызывало в ней невероятное чувство брезгливости и отторжения.

Однако сейчас, когда бледная до синевы Альбина вытянулась на диване, Гинта думала, что ее мнение оказалось ошибочным. То, с какой яростью та бросилась на своего мужа, и то, как пылало ее лицо и горели глаза, раскрыло перед Гинтой давно скрываемую ненависть. Словно подземные воды, эта ненависть подтачивала Альбину изнутри, пока не рухнули опоры.

— Потерпи, — пробормотала Гинта и задумчиво погладила несчастную по колену.

Она могла бы вызвать скорую, но прекрасно понимала, что тогда не только лишилась бы возможности сделать то, к чему так долго шла, но и подставила бы Альбину. От Бражникова можно было ожидать чего угодно, так что следовало быть очень осторожной. Она сможет достать необходимые лекарства, чтобы помочь Альбине. Главное, чтобы ей никто не мешал.

Гинта кивнула собственным мыслям. В России говорят, что долг платежом красен, а у нее на родине: кто злым прощает, тот добрым вредит. Кажется, обе пословицы теперь обрели для нее гораздо более глубокий смысл.

Однажды один хороший человек помог ей, тощей девчонке из-под Косово поверить в то, что она станет кем-то, несмотря на войну и смерть. Он был русским военным. Тем, кого она должна была ненавидеть и бояться. Но к тому времени она боялась любого, кто оказывался рядом.

Ее и еще несколько подростков, оставшихся без родственников, вывезли с территории, кишащей мародерами и насильниками. Любая война раскрывает в людях не только патриотизм, но и самые низменные и порочные страсти. Гинта оказалась в России, в интернациональном детском доме. Выучилась, стала врачом. Хорошим врачом. Вышла замуж, родила двух сыновей. С мужем они развелись два года назад, как только мальчишки поступили в университет. Они остались друзьями. Наверное, Гинта просто не была создана для семейной жизни. Работа стала для нее всем. В горячих точках она провела гораздо больше времени, чем со своей семьей. После ранения находилась на волосок от смерти. Именно тогда она решила, что должна найти того военного, чтобы сказать ему все, что по юности не могла. Он вытащил ее из темного сырого подвала, где она пряталась, голодная и напуганная, несколько недель, заставил ее поверить ему, обогрел и вселил надежду, и благодарность за это жила в ней долгие годы и наконец вырвалась наружу.

Гинта долго искала и обнаружила следы Тимофея Ильича в Тимашаевске, куда тот переехал из северного городка поближе к теплу. Но когда добралась сюда, то выяснилось, что следы эти опять затерялись. Уехал — такой версии придерживались жители города. Уехал — пожимали плечами те, кто по долгу службы должен был знать это точно. Однако Гинта почему-то не могла отделаться от острого чувства потери и осознания, что произошло что-то по-настоящему страшное. И поэтому не могла и не хотела оставить этот вопрос нерешенным.

Гинта подошла к двери и прислушалась к громкому голосу в гостиной. Бражников разговаривал по телефону. Требовал подняться в номер и передать какому-то Головастому, чтобы тот ехал сразу на производство, где они и пересекутся через час-другой. Гинта слушала спокойно, запоминая детали, но не принимая их близко к сердцу. Головастый — пришлый человек, не имеющий к ее делу никакого отношения. Однако она несколько оживилась, когда речь зашла об Алисе.

Ее искали и не могли найти. Бледные губы Гинты разошлись в удивленной улыбке. Неужели дочь Бражникова решила сбежать? И как она себе это представляет? Ее отец уже отдал приказ проверить вокзалы и пробить ее телефон. Словно это он начальник городской полиции.

Он считает, что обладает исключительной властью. Что мимо него и мышь не проскочит. А Тимофей Ильич не мышь. И в городе знали, какого он был мнения о Бражникове. Знали, но предпочитали молчать. Потому что боялись и продолжают бояться.

24 Двое

— Мы должны опять раскачивать кровать? — серьезно спросила Алиса. Между ее бровей даже образовалась едва заметная, тонкая вертикальная морщинка.

— А что, неплохая идея, — хрипло ответил Андрей и чуть отвел руку, в которой была зажата футболка.

Алиса тут же прикрыла грудь, а он продолжал стоять, словно тумблер в его мозгу внезапно заржавел и никак не хотел сдвинуться в нужном направлении. Алиса стояла так близко, что волоски на его руках приподнялись. Сколько бы он себя не уговаривал не поддаваться вполне понятному желанию, противиться ему становилось невмоготу. Стиснув зубы, Андрей в очередной раз признал, что проигрывает собственным эмоциям. С этой девушкой его обычные шутки и игривый тон ему самому казались отвратительными и пошлыми, но другого способа как-то разрядить атмосферу он никак не мог подобрать. Одно было понятно, Алиса смущена и растеряна не меньше, потому что тоже не понимает хода его мыслей и все еще, кажется, пытается разобраться в правилах игры. Не подозревая, что вся суть игры заключена именно в ней, и правила ее просты до безобразия. Вот только основной игрок никак не может собраться и сделать наконец первый, решающий ход.

Заметив выражение его лица, Алиса опустила глаза, но уже через мгновение вновь посмотрела на него, и теперь уже Андрею пришлось принять ее молчаливый вызов. И в тот же самый миг он осознал, чем вызван ее неприкрытый интерес, но не смутился и даже чуть расправил плечи, насмешливо выгнув бровь. Разумеется, Алиса не могла не заметить изменения в его внешности, но разве это было проблемой? В современном мире люди не только постоянно перекрашивают волосы, но и перекраивают собственные лица и тела, когда им вздумается. Так что линзы — самый простой и безопасный способ чуть откорректировать свою внешность. Именно так он и решил ответить, ожидая ее вопроса.

— Можно я приму душ? — вопреки всему произнесла Алиса.

Андрей вздрогнул и выпустил футболку, а она тут же подхватила ее.

— Н-ну да, конечно… — с секундной заминкой ответил он.

— Я быстро. Спасибо, Дмитрий. — Ее губы дрогнули, и взгляд Андрея завис на них, обрисовывая до миллиметра.

Алиса скрылась в ванной комнате. Раздался щелчок хлипкой пластиковой двери, а следом за ним шум воды. Не зная, куда девать руки, Андрей взъерошил волосы и прошелся взад-вперед по небольшому номеру.

Вся его жизнь была жизнью молодого, свободного здорового мужчины, не обремененного обязательствами перед женщинами. Он сам выбрал такой путь, считая его в своем возрасте наиболее правильным. Когда-нибудь потом, размышлял он, не особо задумываясь о сроках, могла появиться девушка или женщина, которая родила бы ему детей и занялась бы его воспитанием и одомашниванием, но все это казалось таким далеким, что эти мысли терялись в тот же момент, когда возникали, словно падающие звезды на полночном летнем небосклоне. Вспышка, легкий змеевидный след… и все. Ни тепло, ни холодно, но вроде как приятно.

Все это казалось правильным, пока не появилась Алиса Бражникова.

Андрей проверил входную дверь и подошел к ванной комнате. Выждав пару минут, легонько постучал.

— Я посплю полчаса, — хрипло сказал он и, не дожидаясь ответа, побрел к единственной кровати. Мельком глянув на пачку презервативов, смахнул ее на пол, а потом ногой отшвырнул в дальний угол и майку Гочи. Рухнув на постель, Андрей вжался лбом в стену, чтобы немного остудить кожу, которая горела, словно у него повысилась температура, и закрыл глаза. Сознание его тут же поплыло от накопленной усталости. Но окончательно он сдался, когда перед его внутренним взором возникло лицо Алисы. Ее губы оказались так близко, что он почти ощутил их мягкость. Ее глаза, не мигая, смотрели на него, и он не удержался, потянулся навстречу, наплевав на все доводы разума.

«Во сне можно…» — успокаивающе прозвучал в голове его собственный голос. Глубоко вздохнув, Андрей наконец расслабился и позволил Алисе остаться с ним.

…Щелкнул замок. Алиса приоткрыла дверь и, немного замешкавшись, выглянула наружу. С ее волос капала вода. За несколько секунд футболка на груди намокла, и теперь голубую ткань украшали два темных пятна. Два куцых гостиничных полотенца не вселяли доверия, но довольно сносный душ все же пришелся как нельзя кстати, избавив ее от пыли и дорожных ароматов. Футболка была велика, но Алиса испытала странное возбуждение, когда мягкая, едва уловимо пахнущая мужским парфюмом ткань коснулась ее кожи.

Иногда она позволяла себе немного помечтать о том, что в один прекрасный день рядом с ней окажется молодой мужчина, с которым она сможет стать собой и немного выдохнуть. Со временем у нее нашлись бы силы, чтобы обрести уверенность, ведь так и должно быть на самом деле. Ей очень этого хотелось. Однако не все получается так, как мечтается. А в иных случаях и с точностью наоборот, как с Карапетяном. Вспомнив о нем, Алиса содрогнулась. Однако важнее сейчас было разобраться с тем, что происходило между ней и Дмитрием.

На краю раковины она обнаружила пару смятых цветных линз. Поначалу, еще в комнате, она не сразу поняла, что изменилось в его лице. Вернее, списала свои сомнения на забывчивость и волнение. И все же, ее память не ошиблась — глаза Дмитрия стали другого цвета. А подтверждение этому лежало прямо перед ней.

Наверное, ей стоило бы крепко задуматься и возмутиться, добавить в голос льда, когда Дмитрий так недвусмысленно выразил свои намерения, но, к своему стыду, у нее ничего не получилось. Рядом с ним вся ее решимость испарялась, а ее место занимало пьянящее безрассудство.

«Будто помешательство какое-то!» — мысленно возмутилась Алиса, испытав при этом невероятно теплую волну, захлестнувшую ее изнутри. Это было что-то иное, гораздо большее, чем благодарность. Такое, отчего вдруг защипало глаза и встало комом в горле.

Дмитрий лежал на животе и, судя по ровному дыханию, крепко спал. Алиса села на единственный стул, ошеломленная собственным состоянием. С трудом сдерживая участившееся дыхание, она замерла, стараясь ничем не потревожить его сон.

«Дима… Ди-ма…»

Когда рядом с ней прозвучал виброзвонок, Алиса едва не подскочила на месте. Не задумываясь, она просунула руку в карман висящего на спинке пиджака и вытащила телефон. Сжав его в руке, она поморщилась, не зная, как поступить. Высветился номер без имени. Дмитрий дернулся и открыл глаза. Она протянула ему трубку. Толком не проснувшись, Дмитрий пробурчал что-то, но телефон выскользнул из его пальцев на кровать. Пока он пытался приладить его к уху, включилась громкая связь, и мужской голос быстро произнес:

— Андрюха, это я! Срочно вали из города!

25

Андрей спустил ноги с кровати и покрепче прижал телефон к уху. Мотя торопливо известил его о том, что настоящий Головастый оказался замешан в коррупционных действиях, что, в общем-то было вполне предсказуемо, но категорически невовремя.

Пока эта информация еще не вылилась в прессу и на телевидение, но источник ее был проверенным — Мотя «подкармливал» знакомых из МВД, собирая все, что могло не только расширить диапазон их работы, но и обезопасить. И хоть их троица занималась махинациями подобного же рода, пословица «Вор у вора украл» в их случае не только работала безотказно, но и придавала их действиям особый шик и уважение в глазах тех, кто закрывал на это глаза.

Молодой чиновник имел возможности выйти сухим из воды, но только в том случае, если его «крыша» была достаточно сильна, а его самого не планировалось сделать козлом отпущения. Правда рассчитывать на то, что все как-то уляжется, не приходилось. Шумиха определенно поднимется, информация просочится если не в крупные издания, то во второстепенные точно. На время следствия Головастого отлучат от кормушки, чтобы не мозолил глаза. Отпуск чиновника совпал с началом скандала, который уже вовсю набирал обороты, и тут можно было ожидать чего угодно — вплоть до того, что тот решит остаться заграницей, чтобы попытаться укрыться от закона.

Мотя не тратил время попусту. На разговор ушло от силы полторы минуты.

— Я все понял. Меня уже там нет. — Голос Андрея был сиплым, но твердым. — Скоро буду. — Небольшая заминка перед последней фразой, и вот, отключив телефон, Андрей скосил глаза, кожей ощущая пристальный взгляд Алисы.

Когда он все же решился посмотреть на нее открыто, то замер, пораженный ее реакцией.

По лицу девушки текли слезы, а губы шевелились, будто она пыталась что-то сказать, но у нее никак не получалось.

— Я сейчас все объясню… — начал он, но тут же осекся, потому что в следующую секунду Алиса издала рваный всхлип, а затем… расхохоталась.

Она заливисто смеялась во весь голос, чуть закинув голову назад и давясь собственным смехом. Слезы не прекращали течь из ее глаз, и было уже непонятно, от чего именно мокра ткань футболки — то ли от влажных еще волос, то ли от соленых капель, свободно стекающим по бледному лицу. Андрей опешил, но затем кинулся к ней и стал трясти за плечи, чтобы привести в чувство и положить конец истерике.

— Тихо, тихо! Алиса, замолчи! Я прошу тебя! — зашипел он, оглядываясь на дверь.

Не хватало еще, чтобы кто-то из персонала или гостей мотеля ворвался в номер с целью выяснить, что происходит. Судя по стоявшим перед мотелем фурам, народ здесь был не из тех, кто пройдет мимо женских слез или сделает вид, что подобное его не касается. Андрей не выдержал и стал хватать Алису за руки, однако ее продолжало колотить, словно где-то внутри ее худенького тела лопнул огромный раздутый шар с запертыми в нем эмоциями.

— А… А… Ан… — выкрикивала она, не в силах совладать с собой, — …дрей!

— Да что же это такое! — прорычал он и, приподняв ее над стулом, прижал к себе с такой силой, что ощутил собственной грудной клеткой булькающее и гудящее клокотание в ее груди.

— Да уймись ты! — воскликнул он, решив было отхлестать ее по щекам.

Но его рука будто сама собой скользнула вверх по ее спине. Обхватив горячий влажный затылок ладонью, Андрей оттянул ее голову и впился в полураскрытые губы, из которых продолжал доноситься нервный смех. Рискуя остаться без языка, другой рукой он прихватил ее за подбородок и удерживал так, пока Алиса не обмякла и не замычала, оставшись практически без доступа воздуха.

Сознание Андрея сделало кульбит, и на какое-то время он перестал понимать, где находится. Он продолжал терзать податливые губы, и кровь бухала в его висках, отчего все остальные звуки попросту перестали существовать. Андрей непроизвольно толкнулся о бедра девушки и только тут осознал, что делает. Тяжело дыша, он заставил себя остановиться и открыть глаза. Его кожа пропиталась ее слезами, губы горели, а об остальном он старался даже не думать. Отступив, он вытер рот ладонью и со всей грубостью, на какую только был способен, рявкнул:

— Успокоилась?!

Грудь Алисы вздымалась, под тканью футболки, даже через топ, стали заметны горошины сосков, и Андрей сжал кулаки и едва не взвыл, когда по его телу прокатилась горячая волна.

— Да, — выдавила Алиса и несколько раз моргнула, словно кукла. Щеки ее покрылись нежным румянцем, а кожа вокруг припухших губ порозовела.

Андрей покачал головой, пытаясь подобрать нужные слова, но шок от осознания того, что могло сейчас произойти, все еще раздирал его на части. Шею и спину покалывало, низ живота налился такой свинцовой тяжестью, что он с трудом переставлял ноги.

— Хорошо. Теперь послушай меня, Алиса. Теперь, когда ты все знаешь, мне придется…

— Убить меня? — прошелестела она еле слышно.

— Что?… — вздрогнул Андрей. На смену бушевавшему внутри жару пришел ледяной холод. — С ума сошла?

— Дми… — она закрыла лицо руками и несколько раз тряхнула головой.

— Меня зовут Андрей, — сдался он, испытывая при этом невероятное облегчение.

Алиса отняла ладони. Странная улыбка пробежала по ее губам.

— Я знала, что ты другой… не тот, кем хочешь казаться, — она говорила шепотом, но Андрей различал каждое слово. — Ты делаешь это не просто так, правда?

— Правда, — кивнул он.

— А я? — Алиса сделала шаг навстречу.

Теперь Андрею стало действительно не по себе. Он выдержал ее взгляд и, стараясь удержать волнение на привязи, ответил:

— Я не оставлю тебя здесь одну. Потом решим, что и как… — обтекаемо добавил он и посмотрел на часы. — Нам пора. Потому что…

— Я знаю, — кивнула Алиса и улыбнулась. — Когда он найдет нас, то обязательно убьет.

— Если найдет, — уточнил Андрей, содрогаясь от того, каким тоном она произнесла эти слова.

Разбираться со всем этим было некогда, поэтому он схватил сумку и закинул ее на плечо.

Не оборачиваясь, Андрей направился к дверям и не заметил, как Алиса прижала пальцы к своим губам. И взгляд ее при этом был особенный. Такой, который мог бы о многом рассказать Андрею, если бы он обернулся.

26

«Идиот! Придурок! Озабоченный опоссум!» — награждая себя разнообразными эпитетами, Андрей подошел к машине и увидел в стекле отражение Алисы, которая ни на шаг не отставала от него. Теперь он старался не смотреть на нее открыто, потому что осознавал, что только что переступил черту, позволил себе слабость и почти раскрыл перед этой девчонкой свои тайные желания.

Казалось бы, обычный поцелуй, который по сути и не значил ничего для него. Так, легкая разминка, чтобы не потерять навык и заставить Алису замолчать.

«Да ты, блядь, стратег!», — в очередной раз выругался он и едва не вырвал дверную ручку.

Самое дикое в этой ситуации было даже не то, что он сам чувствовал в этот момент, а то, что она ему ответила. Неумело, судорожно, робко ее язык мягко коснулся его языка, и все его тело прострелило жгучее неуемное желание. И вот это была реальная проблема. Ведь когда женщина настолько проникает в кровь и под кожу, когда от ее близости сносит крышу и немеют пальцы, жизнь мужчины оказывается на волоске. На этом ее чертовом волоске из копны светлых волос, от которых одуряюще пахнет чем-то нежным и сладким. Она сама и есть эта сладость. В ней хочется раствориться целиком и позволить себе быть уязвимым. А разве не так попадаются на удочку своих желаний?

Нет, только не я и только не с ней, думал Андрей, когда зашвыривал сумку и садился за руль.

Им удалось проскочить незамеченными мимо дежурного администратора. Перед ней в этот момент находилась семья с тремя разновозрастными детьми, младший из которых надрывался безудержным плачем, изгибаясь в руках матери, словно гуттаперчевый цирковой гимнаст. Двое других детей, пыхтя и покрикивая визгливыми голосами, сражались на палках-мечах за спинами родителей, грозя снести стеллажи со старыми потрепанными журналами и книгами. Бородатый худой отец семейства с лицом великомученика навис над стойкой, пытаясь договориться о дополнительной кровати в двухместный номер, словно заселялся в турецкий отель. Ему было необходимо поспать хотя бы пару часов, а матери принять душ, потому что ее грудь была обмусолена младенцем и залита грудным молоком.

«Все едут к морю, надеясь на то, что оно вылечит и наполнит новыми силами, не понимая, что вся эта дребедень, которая их мучает, создана их же руками», — мысленно отвлекал себя Андрей, пока Алиса садилась рядом. Он скользнул взглядом по ее пальцам, теребившим замок ремня безопасности, и не удержался, посмотрел на нее.

— Я хочу, чтобы ты поняла одну простую вещь, Алиса. Обратного пути не будет. Ты не должна была узнать того, что теперь знаешь.

— Поехали, Андрей, — ответила она и глубоко вздохнула. — Обратного пути не будет.

По ее бледному лицу пробежала тень. Алиса отвернулась к окну и сжала губы. Андрею показалось, что он видел, как блеснули слезы в ее глазах, но ничего не сказал. Что бы она в тот момент ни думала, ему было все равно. Он так решил, что все, что будет связано с Алисой Бражниковой вне тех вещей, которые его интересуют, будут ему безразличны. Только трезвый расчет и отсутствие эмоций. Только так!

От Андрея исходила такая волна, что Алиса поежилась и обхватила себя руками. Что-то изменилось в один миг, и объяснить этого она не могла как ни старалась. Собственно, она и до этого не представляла, чем все может закончиться. Правильнее было бы сказать, что ожидание развязки, будто шаровая молния, уже металось между ними, выбирая жертву. И как ни крути, а жертвой оказалась именно она, Алиса. Даже в самом невероятном сне ей вряд ли могло привидеться, что когда-нибудь она будет испытывать подобные чувства к мужчине.

Ее несло стремительно и неудержимо. Она была готова остаться, отдаться ему там же, в номере дорожного мотеля, потому что ничего не соображала, совершенно опьянев от его близости и поцелуя. Своего первого поцелуя. Сердце ее стукнуло два раза, а потом просто перестало биться. И тело стало легким, невесомым, будто с него сняли тяжелый груз. И она вдруг поняла, что начала жить. По-настоящему, полной жизнью.

Однако уже через несколько минут ей пришлось вернуться с небес на землю. Взгляд Андрея, до этого горящий и полный желания, потемнел, словно небо заволокло тучами. Его серые глаза, необычайно светлые на загорелом лице, теперь смотрели на нее холодно и отстраненно.

«Господи, что я сделала не так? — задала она себе вопрос, когда они стремительно выходили из мотеля. И тут же ответила на него: — Напридумывала не пойми чего! Дура! Ты вообще ничего про него не знаешь! Андрей… Может, у него этих имен еще с десяток! Очнись, возьми себя в руки!»

Он же практически угрожает, окатило ее холодной волной. Ты едешь неизвестно с кем неизвестно куда. И ко всему прочему практически предлагаешь ему себя! Как будто не знаешь, чем подобное поведение заканчивается! Вспомни о своей матери, в конце концов!

На глаза тут же навернулись слезы. Алиса отвернулась в надежде, что Андрей их не заметит. Сейчас она не могла себе позволить вызывать жалость, потому что слабость всегда заканчивается болью.

Ничего, главное, как-то зацепиться и придумать, как вытащить мать. Внутри болезненно стянуло от привычного тошнотворного страха. Что она наделала! Всю свою ненависть и злость отец выльет на мать и будет продолжать это делать снова и снова, пока…

— Андрей! — Алиса схватила его за руку так стремительно и крепко, что автомобиль резко повело в сторону и хорошенько тряхнуло.

— Ты чего? — вскинулся он, выпучив на нее глаза.

— Послушай, — хрипло заговорила она, трясясь с ног до головы. — Пожалуйста! Я все для тебя сделаю! Только помоги мне!

— Я же сказал, что довезу тебя, а потом ты…

— Пожалуйста, Андрей, — Алиса понизила голос, с трудом справляясь с охватившей ее черной яростью, — я хочу, чтобы ты помог мне убить его…

— Кого?… — переспросил он.

— Моего отца.

27

Андрей сжимал руль и смотрел на дорогу, время от времени перестраиваясь между идущими нескончаемой цепью фурами. Сердце его начинало колотиться каждый раз, когда в голове раздавался голос Алисы, вновь и вновь произносивший страшные слова. Теперь она молчала, сжавшись на сидении, и была вялой, будто сказав эту фразу, разом лишилась сил.

— Убить не так просто, как может показаться на первый взгляд, — наконец произнес он бесцветным голосом, стараясь не выдать своего истинного отношения.

Алиса не ответила и опустила голову. Золотистые волосы скрыли от него ее лицо.

— А убить собственного отца тем более, — кривовато усмехнулся он, оглушенный самим фактом подобной перспективы.

Память тут же подкинула недавнее дело трех сестер, которые расправились с тираном и насильником-отцом, и по спине Андрея пробежали мурашки. Следствие долгое время мотало из стороны в сторону, и поначалу многие не верили, что человек мог на протяжении нескольких лет издеваться над своими дочерьми.

Ладони и виски Андрея взмокли, когда он подумал о том, что нечто подобное могло произойти и с Алисой. Неужели он оказался настолько слеп и глух, что пропустил вербальные знаки, которые прямо указывали на насилие в отношении нее? Если это так, то грош ему цена со всеми его познаниями в психологии.

Разумеется, еще оставался процент, что она просто-напросто пыталась давить на жалость и испытывать его на прочность, желая проверить, что на самом деле он чувствует и на что способен. Но ожидать подобного поведения от юной девушки, значило признать ее настолько расчетливой и прошаренной, что в пору было поучиться у нее манипулировать людьми.

Они оба оказались заложниками ситуации. Уставшие, издерганные, полные недоверия к себе и друг к другу, запертые наедине с тайными желаниями и мотивами. Каждый пытался удержаться и не потерять равновесие в безумной гонке по скоростному шоссе собственных мыслей и чувств.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Андрей после того, как заправил машину на одной из заправок.

Все это время, а прошло уже больше четырех часов, между ними царило гнетущее молчание, от которого корежило не только его. Андрей видел, что Алиса находится в жутком стрессе — ее кожа стала пепельно-серой, а вокруг зрачков появились красноватые точки.

Он сунул ей в руки бутылку с водой, горячую слойку с сыром и шоколадку. Пакет с пирогами так и остался в номере мотеля, а самого его после признания Алисы мутило и о еде даже не думалось. Ему-то не думалось, а вот девчонка, сидящая рядом с ним, молчала, как партизан, ни словом не заикнувшись о голоде.

Алиса с жадностью пила воду, тонкие струйки текли по ее подбородку, но она не обращала на них никакого внимания.

— Андрей, ты прости меня, — наконец сказала она, вытирая ладонью рот. — Я доставила тебе массу хлопот и неудобств.

Его брови подскочили вверх. Он нервно хохотнул.

— Говоришь так, будто мы обсуждаем испачканную обувь.

— Что? Какую обувь? — Алиса перевела на него рассеянный болезненный взгляд. Андрей сглотнул.

— Это я так, ради сравнения. — Он пристально смотрел на нее, пытаясь отыскать в ее глазах признаки безумной игры. Но их там не было. Зато была такая мука, от которой у него волосы приподнялись на загривке. — Нам осталось совсем немного, — сменил он тему. — В Москве легко затеряться, особенно, если ты действительно этого хочешь.

Алиса кивнула и поднесла к губам слойку, но затем передумала и протянула ее ему:

— Хочешь?

— Нет. Вот приеду, закажу огромный стейк, — глухо ответил он. — Полцарства за коня… Тьфу ты, за кусок мяса…

Губы Алисы дрогнули. Она стала есть, откусывая маленькие кусочки, и Андрей ощутил, как внутри него что-то заворочалось и заныло. Как в детстве, когда он притащил в дом облезлого дрожащего котенка, которого нашел зимой на люке теплотрассы.

Котенок был грязный, непонятного пегого оттенка, одноглазый и блохастый, но у него даже мысли не возникло тогда, что его выставят из дома вместе с полудохлым найденышем. Ветеринар сказал, что глаз коту вышибли травматом, и только по счастливой случайности животное уцелело. В клинику они ходили с матерью, он нес котенка на руках, завернутого в ее шаль. На Андрея слова врача произвели такое впечатление, что он не удержался и заплакал. Ему было стыдно за свое поведение, но никто его не высмеял и не потребовал быть мужчиной. Наоборот, ветеринар — крупный серьезный дядька с сильными руками атлета, погладил его по голове и сказал матери, что она воспитала отличного парня.

Этот кот пережил с ними все хорошие и трудные годы и до сих пор жил с его родителями. Уже полностью ослепший, он все еще без труда запрыгивал на диван и ходил в лоток.

Андрей воспринимал эту историю как удивительный кульбит судьбы, доказывающий, что по большому счету, разницы между людьми и животными нет. В том смысле, что люди, как и животные, обречены на страдания, если рядом с ними не будет тех, кто о них позаботится.

За внешней же хрупкостью Алисы таилось нечто гораздо более сильное, чем он мог себе представить. Ведь он это понял с самого начала, но разгадать ее полностью до сих пор не мог. Теперь, когда между ними повисли ее слова об убийстве, Андрей чувствовал себя не в своей тарелке. И чем дольше он думал об этом, тем отчетливее осознавал, что эта мысль в ее голове не случайна.

Вероятно, если бы он был начисто лишен каких-либо привязанностей, то сам факт убийства не казался бы ему таким уж трудным выбором, но даже тогда ему пришлось бы изыскать в себе что-то такое, что дало бы ему внутреннее право на подобную жуткую вещь… Допустим, нападение в подворотне, когда у тебя не остается ничего другого, как ответить насилием на насилие, оправдывало бы это действие. Как и защита более слабого. Но вот так, продумать все до мелочей и совершить преступление?…

— Он твой отец, — повторил он, глядя на то, как Алиса водит пальцем по обертке шоколада. Требовать от Алисы откровенности в тот момент, когда она не была к этому готова, казалось кощунством. Представлять картины произошедшего с ней — еще страшнее.

Она кивнула и отвернулась. Ее губы искривились, из груди вырвался рваный вздох.

— Иди сюда, — прошептал он и, когда она, всхлипнув, доверчиво подалась к нему, прижал ее голову к своей груди.

28 Бражников

Виктор Алексеевич Бражников стоял у окна гостиничного номера и сосредоточенно наблюдал за тем, как в невысокой траве, прижав уши и подрагивая облезлым хвостом, крадется серый кот. Его цель находилась в трех метрах от него — на стилизованной оградке из камней вокруг клумбы с ноготками чистила перья белая молодая голубка. Мужчина оперся на подоконник и не сводил с нее глаз, предвкушая, когда серый охотник вцепится в гладкую птичью спину, и в воздух полетит белоснежный пух. Однако мысли его были заняты совершенно другим. Бражников пытался понять или, вернее, объяснить, почему столичный чиновник так скоропостижно решил покинуть Тимашаевск. А то, что он его покинул, не вызывало сомнений.

Бражников задумчиво поводил мощной челюстью из стороны в сторону, затем стиснул зубы и ударил кулаком по подоконнику.

Голубка за окном встрепенулась и, в тот самый момент, когда кот уже готов был прыгнуть, взлетела. Теперь тот стоял, вытянув шею и все еще тряся хвостом, и провожал ее удивленным взглядом.

— Вот ведь сука какая… — произнес Бражников и покачал головой. К кому именно относились эти слова, он, пожалуй, не смог бы вот так сразу ответить. Потому что все, что происходило с самого утра, не поддавалось никакому объяснению и вызывало в нем мучительный зуд, начиная с бритого мясистого затылка и заканчивая красноватыми сбитыми костяшками пальцев.

Он достал сигарету, закурил и огляделся, цепко выхватывая каждую деталь безликого интерьера. Гантемиров задержался внизу, пытаясь добиться от дежурной, когда московский гость изволил свалить из номера. Бражников же сразу поднялся, чтобы своими глазами увидеть и убедиться в том, что Головастый его попросту кинул. Других версий он даже не рассматривал. Ведь все, что шло не по его правилам, иначе как кидаловом он не называл.

То же самое относилось и к Алисе. Нет, с собственной девкой-то он разберется, размышлял он, сбрасывая пепел на бежевый палас. С ней-то как раз все понятно. Одного взгляда на ее лицо при известии о свадьбе с Карапетяном было достаточно, чтобы сообразить, что она взбрыкнет.

Но деваться ей некуда. Карту он уже заблокировал. Но со вчерашнего дня она ею не пользовалась — отчет о тратах приходил к нему. Наличных у нее разве что на мороженое. Паспорт… Бражников поморщился и сунул окурок в стоявший на столе стакан. Вот паспорт надо проверить. Билетов она не брала, иначе ему бы сразу сообщили об этом. Прячется, наверное, у кого-то из своих подружек, как пить дать. Сопли на кулак наматывает.

Он скрипнул зубами и прищурился. В воздухе отчетливо сквозило что-то враждебное, чужеродное, будто он, Витя Бражников, сам того не ведая, пропустил что-то очень важное, и это касалось именно Алисы. Но этого не могло произойти — вся ее жизнь была у него как на ладони. Он знал каждый ее шаг. Получается, стойкое ощущение неправильности исходило именно от Головастого.

Бражников поднес телефон к уху и сухо произнес:

— Ты там всех ее кур знаешь. Пройдись по адресам и найди ее. Если кто вякать начнет… — он криво усмехнулся, — ну ты понял. Кто там попробует вякнуть-то, — добавил уже для себя, чтобы вновь ощутить в этой фразе весомость своего положения.

Скрипнула дверь, впуская Гантемирова.

— Вить, ну, короче, ни хрена она не видела, дура кривоглазая. Уволю к чертовой матери. Слушай, я тут подумал, может, у него случилось что? Например, вызвали по срочным делам. Не знаю, или дома что. Бывает ведь.

— Бывает, — поскреб щетинистый подбородок Бражников. Он подумал об Альбине, которая лежала сейчас без сознания под присмотром тощей ведьмы Гинты, но тут же прогнал от себя это видение.

Альбина не стоила того, чтобы отвлекать его от насущных проблем. А проблемы топорщились изо всех щелей, словно иглы у ежа, и каждая требовала его внимания. И денег. Пока Карапетян был не в курсе, что его будущая невеста шляется непонятно где, и следует сделать все, чтобы он находился в счастливом неведении и дальше. Чтобы жил с уверенностью, что со дня на день она поступит в полное его распоряжение, а его деньги на счет ее отца.

Он так решил, а значит, так и будет.

Гоче потребуется от силы пара часов, чтобы проехаться по адресам и вытрясти душу из любого, кто укрывает у себя беглянку.

— Любке я тоже позвонил, — Гантемиров посмотрел на часы. — Ночью она у него была.

Бражников вскинул брови и с интересом прислушался.

— Была, говоришь?

— Так я же ее к нему сам и послал, — пожал плечами Гантемиров. — В качестве подарка. Все как обычно, Вить. Никто не жаловался. Любка свое дело знает. Куда ей деваться с подводной лодки? — рассмеялся он.

— И как? — Бражников прошелся по номеру, вновь ощущая неприятный зуд.

— Что как? — не понял Гантемиров.

Бражников остановился напротив кровати и стоял так некоторое время, просунув руки в карманы и выдвинув челюсть.

— Вить, ну правда, чего ты взбеленился? Никуда этот сморчок от нас не денется! Вот он у нас где! — Гантемиров захихикал и показал волосатый кулак. — Деньги взял. Надо будет, мы его так прищучим, что…

— Любка твоя точно у него была? — недоверчиво зыркнул на него Бражников.

— А то! Ей врать не резон.

— О чем они говорили?

У Гантемирова слегка отвисла челюсть, на лице застыло удивленное выражение. Через мгновение он хрюкнул и заржал во весь голос.

— Говорили? С кем? С Любкой? У нее так-то рот обычно занят, чтобы разговоры вести! А то ты сам не знаешь!

Бражников обошел кровать и, склонившись над ней, повел носом. Гантемиров закатил глаза и стал раскачиваться с пятки на носок. После вчерашнего у него болела голова и хотелось выпить. Он так бы и поступил, но Бражников поднял его ни свет, ни заря на поиски Головастого. Спорить с ним было себе дороже, да и ничего особенного в том, что чиновник уехал, не попрощавшись, Гантемиров не видел. Главное, что тот сделал им отличное предложение. Это было взаимовыгодное дело, и никто в здравом рассудке от него бы не отказался. И только Бражников со своей маниакальной подозрительностью почему-то во всем искал червоточину. Впрочем, подобное поведение было скорее в плюс, потому что таким образом им всем удавалось избежать массу проблем.

— Знаю, — пробормотал Бражников и, согнув колено, привстал на край кровати. Он медленно провел ладонью по покрывалу, а затем коснулся подушки.

Гантемиров подошел поближе, наблюдая и мысленно посмеиваясь над его странными действиями. Когда Бражников разогнулся, выставив перед собой сложенные щепотью пальцы, он только крякнул и отошел к столу, где стоял графин с водой.

— Знаю… — повторил Бражников и поднял руку. Между его пальцев вился длинный светлый волос, который точно не мог принадлежать темноволосой Любе.

29

Обычный день в Тимашаевске начинался рано, с первыми петухами, коих в частном секторе развелась тьма тьмущая. Горланили они на разные голоса, перекликались, словно нахваливаясь друг перед другом. Гоча вышел из машины рядом с обитым дешевым сайдингом домом, перед окнами которого росли черноплодная рябина и невысокая сосенка, на которой болтался выгоревший елочный дождик. Вероятно, хозяева наряжали дерево перед Новым годом, чтобы и самим полюбоваться из окон и прохожих порадовать праздничным настроением.

Забор был невысоким, по грудь, поэтому для начала Гоча остановился возле него и окинул взглядом небольшой двор со скамейкой и разгуливавшими по нему курами.

— Эй, хозяева! — крикнул он, посматривая на открытые окна, завешенные кружевным тюлем.

— Кто? — окликнул его молодой женский голос. Следом за ним донесся звон пустого ведра.

«Конь в пальто», — усмехнулся Гоча, а вслух ответил:

— Поговорить надо!

Из-за угла дома, подскакивая на одной ноге и поправляя слетевший тапок на второй, появилась полноватая девушка. Гоча знал, что зовут ее Татьяна, и с Алисой они последнее время встречались гораздо чаще, чем с кем-либо. Была еще правда Ирка, но та уехала в Краснодар, это он уточнил еще раз, побывав у нее дома. Пьяненький дед Ирки за сотку рассказал все что нужно и не нужно, а затем еще и за стол пригласил, выпить. Будто Гоче выпить не с кем! Уж точно не со всяким отребьем. Сотки было не жалко, пусть себе спивается, зато теперь у Гочи на руках была информация обо всех подружках-одноклассницах. Он, конечно, и так их всех видел и знал, но всегда есть моментики, которые могут пригодиться.

Вот Танька, например, с матерью живет. Отец у нее слинял много лет назад на заработки. С тех пор и не показывался в родном Тимашаевске. Мужика в доме нет, значит, бабы сами по себе, как куры, бродят. Ждут, когда их кто-нибудь хворостиной в курятник загонит.

— Здрасьте, — сначала удивленно вскинула брови, а затем кокетливо повела плечами Татьяна. — Вам кого?

— Привет, — широко улыбнулся Гоча. — Не отвлекаю?

— Ну так, — девушка жеманно закатила глаза и покраснела. Впрочем, лицо ее и до этого имело влажно-пунцовый оттенок, который появляется, если долго возишься вприсядку под солнцем. — На огороде всегда работы много, — подтвердила она его догадку.

Гоча мельком оглядел улицу и, убедившись, что никого поблизости нет, все-таки понизил голос.

— Впустишь? — спросил он, рассматривая ее обтянутую простеньким платьем большую грудь и толстые коленки, выглядывающие из-под коротковатого подола.

— Ой, не, вы шо? — растерялась Татьяна. — Мамка скоро придет. Она до магазина пошла, — уточнила она и настороженно зыркнула на него выпуклыми карими глазами. — Да и зачем я незнакомого человека в дом буду звать? — запоздало пришло ей на ум, о чем она тут же торопливо поставила его в известность.

— А я знаю, тебя Таней зовут, — улыбнулся Гоча. — Мне Алиса сказала.

— Чего это она вдруг про меня вздумала говорить? — нарочито сердито сказала Татьяна, но при этом не смогла спрятать довольное выражение круглого лица.

— Потому что ты мне понравилась, — вздохнул он и протянул руку через забор. — Меня Гоча зовут.

— Очень приятно.

Гоча едва не рассмеялся, когда она прихватила его пальцы своей пухлой, выпачканной в земле ладошкой. И если бы Татьяна услышала его смех, то сразу бы поняла, что Гоча с трудом сдерживается, чтобы не сказать ей в лицо все, что он обо всем этом думает.

— Так тебе Алиса ничего про меня не рассказывала? — спросил Гоча, поглядывая на окна, не дернется ли где занавеска.

— Нет, — похлопала ресницами девушка.

— Ты ведь мне давно нравишься, — продолжил Гоча проникновенно, — и я ей, кстати, об этом уже говорил несколько раз. Просил познакомить. Сегодня вот сам решил подойти.

— Вот зараза! — возмущенно прошипела Татьяна. — Хоть бы намекнула! Только о себе и думает!

Через десять минут, отъезжая от Таниного дома, Гоча уже не сдерживал себя и хохотал в голос. Ну и дура эта Алискина подружка, думал он. Никакого соображения! Ну, где она, и где он? Да, сейчас он при дочери Бражникова телохранителем ходит, но не стоит забывать, что ему позволено находиться рядом с ним в любое время дня и ночи. Он, Гоча, в его доме не последний человек. Важные разговоры ведутся в то время, когда он готовит для гостей шашлык, и поручения, которые ему дает Виктор Алексеевич, абы кому не доверяют. Как есть, отец родной! Свой-то у Гочи — одно название. Ничего в жизни не добился, слесарем на Бражниковском предприятии работает. Там и брат старший обретается. Тоска, а не жизнь. А у него, Гочи, уже и машина своя, и участок под стройку присмотрен. Не обижает его Виктор Алексеевич, учит уму-разуму. За это можно и спину согнуть, и пасть закрытой держать.

Сегодня Гоча был в светлой рубашке и новых джинсах. Когда приехал в хозяйский дом, думал сразу переодеться, да рабочей майки не нашел. Ведь помнил же, что положил рядом с мангальной, а сегодня, глянь, нет ее. И ладно, другую из дома возьмет, старое свое барахло хоть на помойку выноси, а все одно, сгодится. За три года, как у Бражникова работает, сам себя уважать научился. Вот что дорого!

Так и о женитьбе задумаешься, чтоб все как у людей! Жаль, Алиску ему как своих ушей не видать. Вот краля так краля, не чета Таньке-то… Но тут уж понятно, царь-рыба! Не по его зубам. Ходи да вздыхай.

Мать ее, Альбина, конечно, учудила, ничего не скажешь. Пьяная с лестницы упала! И зачем ее только хозяин рядом держит? Разве ж то женщина? Одно название. Красивая, конечно, но…

Гоча стер ладонью улыбку со своего лица и покачал головой. Бог с ней, с Альбиной-то. Об Алиске надо думать. Вишь, стервозина что удумала! Свалить от бати решила. Танька, может, всей правды и не знает, да одно уже понятно: коли Алиска думала, примерялась, значит, и сделать могла. Вот ведь дура безголовая! И она, и Танька! Той достаточно было, чтобы он ее в кафе в центре пригласил. Поплыла! Кабы не мать, можно было бы ее там же, в доме-то и завалить…

Где же Алиска, принцесса ненаглядная? Что Виктору Алексеевичу сказать?

Гоча покрутил в руке телефон и, когда уже хотел положить его на соседнее сидение, раздался звонок от Бражникова.

— Нет ее у подружек, со вчерашнего дня никто не видел, — быстро сказал он и облизал пересохшие губы. — Так-то подумать, где угодно может прятаться, — осторожно добавил и, выслушав ответ, кивнул. — Хорошо, Виктор Алексеевич, все понял. Сейчас сделаю.

Вывернув руль, Гоча направил машину на соседнюю улицу, а потом через перекресток на городской проспект. Словно специально, стоило ему только притормозить у обочины напротив пятиэтажки, дверь одного из подъездов открылась, и вышла Люба. Следом за ней семенил мальчишка лет пяти и тащил за собой деревянную грузовую машину.

Когда Люба с ребенком оказались на тротуаре, Гоча подъехал ближе и опустил окно.

— Эй, Люб! Стой!

Она обернулась, поджав губы. Не накрашенная, с забранными в хвост волосами, выглядела Люба гораздо моложе.

— Чего тебе? — прошипела она, продолжая тащить за собой ребенка.

— Ты куда намылилась-то?

— В детский сад, не видишь?

— Я тебе сказал стой, курва! — приказал Гоча.

Люба сузила глаза, скривилась, но остановилась. Паренек ее тут же присел, поправляя съехавший на бок кузов.

— Давай, рассказывай, что там у тебя с этим москвичом было?

— Все было, — коротко ответила она и потянула сына за собой.

— А если проверю? — крикнул ей вдогонку Гоча.

Люба обернулась и одними губами произнесла фразу, за которую любой мужик размазал бы ее симпатичную физиономию по асфальту. Но она была девкой Гантемирова, и как бы ни чесались кулаки, прижучить ее мог только он.

Гоча набрал Бражникова и доложил об их коротком разговоре.

— Я, может, тогда к гайцам заеду? Камеры проверю.

Получив добро, Гоча поехал дальше, размышляя над тем, где и у кого могла затаиться Алиса Бражникова.

30

Таня еще какое-то время постояла у забора, глядя вслед отъехавшей машине, а затем заторопилась к дому, на ходу подбирая сваливающийся с ноги старый тапок.

— Понравилась я ему, ага, как же! — пробормотала она, скидывая обувь и ступая на чистый вязаный половичок.

В их с матерью доме все было чистеньким и аккуратным. Иногда Тане до визга хотелось сделать что-нибудь, что бы нарушило этот застывший в своей правильности вид, но максимум, на что ее хватало, это игнорировать паутину за дверью своей комнаты, потому что там жил паук. Средних размеров, вполне себе такой обычный паучок. Каждое утро Таня проверяла, не поймал ли он кого-нибудь в свою сеть и, когда видела барахтающуюся муху, сердце ее обмирало и становилось трудно дышать.

Таня все про себя знала: что толстая и не красивая, однако это обстоятельство совсем не портило ей жизнь. Подумаешь, парни на нее не заглядываются! Найдется и на нее любитель, это она знала точно. Вон мать тоже не Венера Милосская, к тому же, в возрасте уже, а женихи-то водятся. То конского навоза пару мешков притаранят, то грядки вскопают. Мать у нее та еще штучка, умеет вокруг пальца обвести. А жить можно и так, самой себе хозяйкой. Вот когда ребеночка захочется, тогда да, придется присмотреться, а так…

Алиска Бражникова вон и красотка, и умница, а толку? Как та муха в паутине, не выберешься…

Таня поставила чайник и взяла с полки телефон. Посмотрела на неотвеченный вызов и быстро его стерла.

«От греха подальше», — кивнула она и положила телефон обратно. Когда закипел чайник, Таня налила большую кружку чая, отрезала ломоть белой булки и щедро смазала ее маслом. Придвинув банку варенья, зачерпнула полную ложку и шмякнула ее содержимое поверх масла. Облизав испачканные пальцы, Таня задумалась.

Неужели сбежала Алиска? Видать, да. Не побоялась, утерла нос папашке. Таня усмехнулась. Ощущение причастности к побегу приятной щекоткой отозвалось во всем теле, будто Таня оказалась героиней остросюжетного кино. Не в главной роли, конечно, но все же участвующей в сюжете фигурой. Конечно, она не знала и даже не подозревала, куда могла деваться подруга, но ведь та собиралась уехать. А вот в университет или куда еще, кто ж ее знает?

Пришлось сказать этому Гоче про универ, потому как все равно узнают. А если промолчать, начнут ее подозревать. Где это видано, чтобы подружки между собой разными мечтами и мыслями не делились? Конечно, Алиска странная. Словно не от мира сего. Но добрая и честная. За эту ее честность Таня ее очень уважала. И жалела. Потому что на одной честности далеко не уедешь. А если и уедешь, то в такие чипыжи, что никто тебя там не сыщет. Надо ж как-то гибче быть, приноравливаться. Чувствовать, где тебе хорошо, а где не очень.

Таня вздохнула и отправила в рот еще одну ложку. Хорошо, что Алиса с ней особо не делилась. Любопытство кошку сгубило. Осторожнее надо быть.

Вот если бы этот Гоча вот так же, по-честному с ней заговорил, глядишь, и прониклась бы к нему Таня. А когда тебя за дуру держат, хочется хорошенько напакостить.

— Если у тебя мозги есть, ты в универ ни за что не поедешь, — обратилась она к Алисе. — А вот куда ты отправишься…

На ум почему-то пришел молодой хлыщ из кафе. Таня хмыкнула и почесала ухо. Потом покачала головой, отгоняя промелькнувшую в воздухе мысль. Она встала и подошла к окну, выходящему на огород.

Оставалось прополоть еще две грядки и убрать кучки поникших сорняков, но Таня задумчиво стояла у окна и смотрела на соседний дом с закрытыми ставнями. Там жила Гинта, странная худая женщина с быстрым цепким взглядом и тонкими, всегда плотно сжатыми губами. Мать время от времени просила Таню отнести соседке то тарелку вишни, то пяток синеньких или вилок капусты. Но в доме у Гинты она никогда не была, передавала подарки через порог или оставляла рядом с дверью, если та не отвечала на стук.

Гинта работала у Бражниковых, но сколько бы Таня не расспрашивала Алису о ней, та лишь разводила руками. Что можно сказать о женщине, которая все время молчит, приходит и уходит, словно тень на закате?

Таня знала о себе все, но ей все время казалось, что жизнь проходит мимо нее, едва касаясь. И от этого прикосновения у нее мурашки бежали по спине. Решиться на что-то было невыносимо страшно. Потому что можно было попасть в паучью сеть, как та самая муха. А мухой Тане быть очень не хотелось. Куда как приятнее жить в доме с чистыми половичками и вареньем.

И все же Таня опять взяла телефон и набрала номер Алисы. Он вполне ожидаемо оказался выключен. Тогда она написала короткое смс «Тебя ищут!» и почувствовала, как по телу вновь пробежала возбуждающая волна. Все же быть участницей подобного триллера было невероятно заманчиво.

— И в кафе схожу, — рассмеялась она. — Поем чего-нибудь эдакого! Если, конечно, этот Гоча вернется.

31

Через полтора часа в доме Бражникова собрались небольшая компания. Сам хозяин, напротив него — вездесущий Гантемиров, которому пришлось рассказать о бегстве Алисы, и заместитель начальника полиции Тимашаевска Альберт Рузаев — приземистый человек с тяжелой бульдожьей челюстью и набрякшими веками, из-под которых поблескивали маленькие, колко-льдистые глаза.

— Ты знаешь, Алик, я в долгу не останусь, — обратился к нему Бражников и хрустнул костяшками пальцев.

— Само собой, — пожал плечами Рузаев и опрокинул в себя рюмку коньяка. — Так где, по-твоему, она может быть?

— Если бы я знал, давно бы уже за волосья домой притащил, — огрызнулся хозяин дома и шумно выдохнул. — Все карты мне попутала, дрянь такая…

— А мать что говорит?

— Какая мать? — не сразу сообразил Бражников. — А… — он неопределенно махнул рукой и покосился на дверь. — Мать, угу… Ты же знаешь, ей давно все по барабану. Кабы знал, кого в дом беру, разве ж я бы…

— Ты уверен, что она не в курсе? — влез Гантемиров, выкручивая пробку из бутылки.

Бражников пожевал губами и задумался. Через минуту, ни слова ни говоря, вышел, а когда вернулся, его гости уже приговорили больше половины бутылки. Он подошел к столу и положил на него телефон.

— Может, и знала, а может, и нет, — хмыкнул он, открывая экран.

— Так давай ее спросим? — предложил Рузаев.

— Э… — Бражников опустился на стул и побарабанил пальцами по столешнице. — Приболела она. — И без паузы продолжил: — Но Алиске написала. Вот, смотри.

Рузаев пробежал глазами сообщение и отложил телефон.

— Ну и? Вот же, пишет: я не знаю, где ты и что с тобой, только прошу тебя не возвращайся. Люблю и бла-бла-бла. Может, тебе самому с бабами своими разобраться?

Бражников стиснул челюсти, а затем ответил:

— Я разберусь, Алик. Я разберусь. Только давай, все-таки, ты по своим каналам нашу встречу ускоришь? Сколько ты за это хочешь?

Рузаев поерзал в кресле и покачал головой:

— Знаешь, Витя, я ведь к своему месту не приколоченный. И если ты от меня что-то скрываешь…

— А ты целку-то из себя не строй!

— Побойся бога, Алик! — встрял Гантемиров. — Перед тобой безутешный отец.

— Ну я так и понял, — скривился Рузаев. — Ладно, займусь. Но если…

— Я разберусь, — уверил его Бражников. — Ты мне только ее найди!

— Говорил тебе, чтобы ты камеры по всему дому поставил? Не послушал меня.

— Кого мне бояться-то? — прищурился Бражников. — В собственном доме? Да и собаки у меня — чужого порвут!

— Эх, Витя, скупой платит дважды, — крякнул Рузаев. — Это еще кто-то из великих сказал.

— Скупой, говоришь?! — прошипел Бражников. — Я в тебя, в бездонную бочку, столько бабла вкатил, что…

— Тихо, тихо! — заволновался Гантемиров. — Ну что вы как малые дети! Дел-то на пять копеек, девчонку в городе сыскать! За сутки управимся! Надо распечатки звонков взять на всякий случай. Кто ей звонил, кому она. Ну и следить, когда выйдет на связь. Правильно я говорю, Алик?

Хлопнула входная дверь. Держа в вытянутой руке несколько листов, вошел Гоча.

— Виктор Алексеевич, вот, гайцы с городских камер сняли.

— Дай сюда, — ответил тот и, как только перед ним оказались распечатанные фотографии, склонился над ними и внимательно изучил.

— Один едет, видите? На рассвете укатил московский гость, — услужливо прокомментировал Гоча. — В общем, Алиску никто не видел. Последняя, кто с ней общалась, это подруга ее, Танька. Ну да вы и сами знаете, я говорил. Потом этот вот, — дернул он подбородком, указывая на фото, — к вам сюда приехал. Он же и в кафе тогда был. Я вам рассказывал.

— В кафе… — эхом отозвался Бражников.

— Да. Алиса там с девчонками сидела. Я им не мешал, снаружи ждал.

— И Головастый тоже был там, — Бражников потер подбородок. — И чего ему в нормальном рестике не сиделось?

— А кто он? — без видимого интереса спросил Рузаев. — Твой партнер?

— Партнер, мля, — сплюнул Бражников. — Типа да. Должны были сегодня дела обсудить, а он, падла, свалил.

— Почему?

— А я знаю? — огрызнулся Бражников.

— Не знаешь? — с издевкой в голосе переспросил Рузаев. — Ты и не знаешь?

— Слушайте, а давайте-ка я ему позвоню? — примирительно предложил Гантемиров.

— У тебя что, его телефон есть? — у Бражникова вытянулось лицо и в глазах зажглись нехорошие огоньки.

— Каюсь, не успел обменяться. Но у меня выход есть на одного человечка. Мы сейчас в приемную Министерства запрос сделаем, а потом быстренько узнаем, когда Головастый на работе появится, и я своему человечку наберу, если потребуется. Хорошо?

Гантемиров стал быстро что-то набивать в своем телефоне и через несколько минут довольно произнес:

— Так, ну вот… Отдел финансирования госпроектов… так-так… Головастый Дмитрий Валентинович, одна штука… — его радостное воодушевление вдруг заметно померкло, а брови сошлись у переносицы. Он склонил голову сначала налево, а затем направо, вглядываясь в изображение на экране. — Не пойму что-то… Да не, вроде он… Или…

— Дай сюда, — вырвал у него телефон Бражников и увеличил картинку. — Это кто?

— Это… — Гантемиров облизал тонкие сухие губы. — Это… Головастый… — В его голосе отчетливо прозвучала хрипотца.

Бражников поднял на него тяжелый, не предвещающий ничего хорошего взгляд. Затем поднял со стола принесенный Гочей снимок с видеокамеры и положил рядом с телефоном.

— Это кто? — опять спросил он, ни к кому не обращаясь. — Твою же…

32 Двое

Алиса начала свой рассказ не сразу, а только после того, как немного успокоилась, и они сели в машину. Она шмыгала носом и сжимала пальцы в кулаки, а Андрей вздрагивал каждый раз от ее судорожных вздохов. Его руки все еще помнили сотрясающиеся хрупкие плечи и спину, а собственная щека — тепло бьющейся жилки на ее виске. Начать разговор, выспрашивать подробности жизни у Алисы Андрей не мог себе позволить, хотя бы потому, что не находил нужных слов. Не спросишь ведь в лоб, что на самом деле происходило за закрытыми дверями ее дома. Не так уж он был глуп, чтобы не понимать, насколько это может быть тяжело не только для нее, но и для него.

Но когда она наконец заговорила, когда ее хрипловатый тихий голос ворвался в его сознание, Андрея Ольховского будто окатило холодной водой. Стыд, вот что он почувствовал, — горячую волну стыда за все те мысли, которые бродили в его голове с того самого момента, когда он впервые увидел Алису. Ведь понимал, что изменить ничего нельзя, что все его поступки были продиктованы не только желанием мести ее отцу, но и настоящей, не прикрытой страстью, которую он испытывал словно вопреки, когда осознал, насколько глубока была ненависть Алисы к Бражникову, у него заледенели жилы и отнялся язык.

«Бедная девочка, — думал он, — прости меня!»

В то же время, Андрей никак не мог совладать с мятущимися мыслями, которые подталкивали его к необходимости выбора. Он должен был определиться с тем, как обезопасить Алису. Потому что, кроме него, вряд ли кто-то смог бы ей помочь. И дело было даже не в деньгах, ведь они не могли решить главную проблему — Алиса была переполнена жаждой мести и сгорала изнутри, будто молодое деревце, которое кто-то специально облил бензином и поджег. А потом наблюдал за процессом, время от времени подливая горючее к его корням и с азартом втыкая топор в стонущий ствол.

Когда Алиса замолкала и сидела, не шевелясь, глядя прямо перед собой, Андрей вновь и вновь прокручивал только что услышанное и сопоставлял факты. Во-многом ему стало понятно, каким образом и почему Бражников вернулся в Тимашаевск. Пусть и отрывочно, но Алиса поведала ему, со слов ее няни, которой уже не было в живых, что Бражников был из тех самых мест. Поколесив по просторам страны, обманывая и предавая тех, кто ему доверился, этот человек сколотил состояние, а потом вернулся туда, где чувствовал себя наиболее органично.

Жить рядом с подобным типом было не только мерзко, но и крайне опасно. Мать Алисы, вероятно, оказалась не большого ума раз пошла на это. Разумеется, богатство и власть во все времена привлекали молоденьких красивых девушек, но…

Андрей бросил взгляд на Алису, и тяжело вздохнул. В вечерних сумерках абрис ее бледного лица не имел четких контуров, будто растворяясь в границах призрачного света и тьмы. Как и вся ее недолгая жизнь, во мраке которой ей удалось сохранить этот невероятный свет.

Измученная воспоминаниями и выплеснутыми эмоциями, Алиса задремала, опустив голову на грудь. Андрей понажимал на кнопки панели, чтобы опустить спинку ее кресла, и когда девушка устроилась поудобнее, не смог сдержать улыбки.

— Борща бы тебе деревенского, — пробормотал он вслух, внезапно провалившись в воспоминания о деревянном доме, где они жили когда-то с матерью.

И тут его осенила идея, от которой он едва не подпрыгнул. Кому в голову придет искать Алису в тихом месте вдалеке от большого города? Родственница Андрея была женщиной сознательной и молчаливой, привыкшей за долгие годы к одиночеству. И к нему она относилась всегда по-доброму, хоть и строго. Правда, общение их в итоге свелось к материальной помощи и редким звонкам с его стороны, но Андрей считал, что таким образом отдает не только дань за оказанную поддержку, но и оберегает пожилую женщину от разного рода неприятностей, которые, как ни крути, а могли возникнуть из-за его дел. Да и тетя Катя в силу возраста и наличия другой родни не особо нуждалась в том, чтобы лицезреть непутевого мальчишку, который однажды чуть не спалил ее дом с помощью лупы и объедал незрелую клубнику, как только у той начинали наливаться краснотой бока.

Немного передохнуть, оклематься, прикинуть и рассчитать свои дальнейшие действия — вот что им с Алисой сейчас необходимо.

Усталость измотала его в конец, но каждый раз, когда казалось, что сил больше нет, Андрей встряхивался и покрепче вцеплялся в руль. Он остановился всего лишь раз, чтобы написать смс тетке Катерине, чтобы та ждала его ночью. Вернее, чтобы не ждала, но была в курсе, что он появится, и не пугалась. Про Алису не упомянул ни словом, прикинув, что у тетки сразу же возникнут вопросы, на которые отвечать пока не было ни сил, ни желания.

В Александровку они прибыли в половине третьего, когда вокруг сгустилась такая темнота, что автомобиль казался плывущим в космосе инопланетным кораблем. До Москвы оставалось чуть больше ста километров, но, чтобы их преодолеть, Андрею пришлось бы стать супергероем из комиксов. Кем он, разумеется, не был, хоть и чувствовал, что в какой-то момент вышел за границы собственных физических возможностей.

Он сбросил скорость и медленно поехал по главной дороге, чтобы не пропустить нужный поворот. Вскоре Андрей убедился, что за несколько лет, что он не был в Александровке, деревня разрослась. На месте старых полуразрушенных домов появились новые. Вглядываясь в вереницу заборов, Андрей поерзал, разминая позвоночник и, когда наконец появился нужный поворот, выкрутил руль и услышал шуршания гравия. Раньше подъездной дороги здесь не было, к дому Катерины вела тропка, которую по осени приходилось выкладывать досками.

Фары мазнули, выхватив очертания бревенчатого дома, из одного окна которого мягко струился свет ночника. Андрей выключил движок и открыл дверь, впуская внутрь салона ночной воздух.

Качнулась белая занавеска в окне, и через минуту зажглась лампочка над входом.

«Вот ведь упрямая женщина! Наверное, даже не ложилась! — расстроился Андрей и торопливо вышел.

Скрипнула калитка. Он вгляделся в стоящую за ней невысокую фигурку.

— Андрюшка, ты? — раздался негромкий женский голос.

— Я, теть Кать. Простите, что так поздно! Ехал мимо, дай, думаю…

— Андрюшка! — женщина кинулась к нему и остановилась в шаге, словно не веря своим глазам. — Это ж сколько я тебя не видела-то? А вымахал-то как! Айда в дом! — она прихватила его за рукав и потянула за собой.

— Теть Кать, дай хоть обниму! — удержал ее Андрей.

— А и обними, я разве против?

Андрей уткнулся в ее макушку, вдыхая знакомый запах березового настоя, которым тетка ополаскивала волосы. Стала Катерина как будто меньше ростом, а, может, это он действительно вымахал за время разлуки.

— У тебя борщ есть? — тихо спросил он и оглянулся.

— Борщ? — удивилась она. А потом вполне серьезно ответила: — Нет, Андрюшка, рассольник у меня нынче. Прошлогодние соленья никак не подъедим. Пошагали уже к дому! Я в тапках, ноги в росе не хочу мочить, суставы потом заноют.

— Я не один, теть Кать.

— А с кем же? — насторожилась она. — Друг, что ли, с тобой?

— Девушка…

— Ой… — покачала головой Катерина и легонько толкнула его в бок. — Что же не предупредил-то? Я бы полы намыла.

— В три часа ночи? Сам завтра помою. А сейчас спать хочу, сил нет.

— Так я ведь постелила уже, жду. Чай поместитесь? — не дожидаясь его ответа, Катерина посеменила к калитке.

Андрей прикусил губу и нахмурился, но потом махнул рукой и вернулся к машине. Алиса спала. Присев перед ней на корточки, он прислушался к ее дыханию и потянулся к ее руке. Но не дотронулся, а задержал ладонь в сантиметре от ее пальцев, впитывая едва уловимое тепло.

— Алиса, — едва слышно позвал он. Сердце его дрогнуло, и невыносимо захотелось прижаться лбом к плечу девушки. Но вместо этого он все же накрыл ее руку своей и повторил: — Алиса…

Она распахнула сонные, ничего не понимающие глаза, несколько секунд смотрела на него, а потом вновь закрыла.

— Спят усталые игрушки… — прошептал он, а затем, недолго думая, подхватил Алису на руки и коленом прикрыл дверь. Алиса замычала, дернулась, и когда он крепче прижал ее к своей груди, обняла его за шею.

Тихо шуршал гравий под ногами и поскрипывал деревянный флюгер на крыше. Андрей шел к дому очень осторожно, чтобы ненароком не споткнуться и не разбудить спящую девушку.

Переступив порог, он остановился, вглядываясь в метнувшуюся вдоль коридора тень. Затем в неярком световом пятне раскрытой двери появился здоровенный кот.

«Сколько же вас тут нынче?» — усмехнулся Андрей. Во время их вынужденной ссылки кошачье племя тети Кати насчитывало не меньше пяти штук. Коты, как правило, вольно шлялись по округе, а две кошки оставались на хозяйстве, каждое утро принося мышей и воспитывая потомство, которое потом хозяйка дома раздавала по знакомым и друзьям. Кошки были знатными крысоловками и в полной мере отрабатывали свой хлеб.

— Сюда иди, — послышался свистящий шепот тети Кати.

Привыкнув к полумраку, Андрей заметил открытую дверь во вторую комнату и, ступая по скрипучим половицам, направился туда. В доме было тепло и сухо, пахло травами и деревом. Андрей с удивлением обнаружил, что за долгое время запах его остался прежним, и на него вновь нахлынули сожаления о том, что его появление здесь получилось таким сумбурным. Так-то его и не случилось бы, не попади он в эту историю с Бражниковым… Но, как говорится, не видишь — не бредишь. И прожить всю жизнь в Александровке он тоже никогда и не планировал, хотя сейчас отчетливо осознавал, что встреча с собственным детством у кого угодно разбередит сердце и душу.

— Чайник поставлю, что ли? — спросила тетка Катя, с интересом поглядывая на спящую в его руках девушку.

Андрей видел, что ее раздирает любопытство, и она с трудом сдерживается от желания узнать все подробности. Он бы и сам с удовольствием поболтал с ней, но стены и пол покачивались перед ним, словно Катеринин дом был трейлером или избушкой на курьих ножках.

— Утром, теть Кать, все утром… — пробормотал он, склоняясь над белеющей в темноте кроватью.

Когда голова Алисы коснулась подушки, а ее руки упали на простыню, Андрей обернулся.

— Все, все, ухожу, — отмахнулась Катерина и зашуршала тапками к выходу. Через минуту свет на кухне погас, и в доме воцарилась тишина.

Стащив с Алисы обувь, Андрей замешкался, не зная, как поступить с ее одеждой. В комнате было душновато. Тетка Катя боялась сквозняков и раскрывала окна только тогда, когда работала в огороде. После смерти мужа она жила одна и наотрез отказывалась переезжать в Тулу, к своим дочерям с их мужьями и детьми. К тому же, в Александровке оставалась ее младшая сестра с семьей, так что одиночество Катерине никак не грозило, да и родня навещала ее с завидным постоянством.

Андрей прикрыл дверь и отодвинул шпингалет форточки. В комнату ворвался свежий ветерок вместе с мелодичным потрескиванием то ли сверчка, то ли кузнечика, и запах ночных трав, кажется, стал еще отчетливее. Андрей стянул пиджак и, не глядя, кинул его то ли на стул, то ли на табурет. Туда же отправились и брюки.

«Встану пораньше, пока она спит. А то подумает еще чего… закричит… тетку на уши поставит…» — успел подумать он, проваливаясь в спасительный сон.

Однако совсем скоро его сознание, до этого покачивающееся в такт плывущей перед глазами дороги, переключилось на непонятные образы, которые размытыми пятнами стали возникать из темноты. Приближаясь, они все более приобретали черты Бражникова, Гантемирова и прочих, но в виде каких-то потусторонних сущностей с острыми, загнутыми внутрь зубами и горящими адским пламенем зрачками. Андрей заворочался, лег на другой бок, ощущая, какой горячей и мокрой стала подушка. Он перевернул ее на другую сторону и подмял под себя. Но кошмар не прекращался, то ли сдавливая его снаружи, то ли пытаясь разломать черепную коробку изнутри. Неясные голоса зазвучали так отчетливо, что рука сама собой сдвинулась к уху. Голоса бубнили, затем превратились в издевательский хохот, и на фоне этого мракобесия вдруг отчетливо прозвучал шепот Алисы: «Они не выпустят вас из города… Помогите мне… Тимофей Ильич… Андрей!»

Он отчетливо увидел ее лицо и тут же потянулся навстречу. Но сущности за спиной Алисы слились в одну черную массу, и ее стало засасывать в нее с булькающим болотным звуком. Андрей успел ухватиться за тонкие запястья, но они вдруг растворились, и сама Алиса оказалась всего лишь миражом…

Андрей вскрикнул, дернулся и уставился прямо перед собой, ощущая, как по лбу стекает пот. Темнота давила, тело оцепенело, а воздух приобрел какую-то липкую консистенцию и с каждой минутой становился все гуще. В ужасе Андрей стал жадно глотать его ртом, чтобы не задохнуться, и когда перед глазами замерцали оранжевые круги, осознал, что Алиса может погибнуть, если он не разбудит ее и не увезет как можно дальше. Он должен был встать и сделать что-нибудь, но ноги не слушались, словно на каждой из них висела пудовая гиря. Ему стало страшно.

Ночь, напоминавшая огромную пуховую подушку, навалилась на его грудь и лицо и душила… душила…

— А… Али…са… — застонал он и проснулся.

В его ногах расположились два кота — черный и рыжий. Стоило Андрею чуть приподняться на локтях, как они оба уставились на него желто-зелеными глазами, а затем, переглянувшись, продолжили начатое, а именно, вылизывать свои лапы и хвосты. Андрей провел ладонью по лбу, пытаясь прийти в себя, затем несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. «Что за херня творится…» Такое с ним было впервые. Жуткое состояние сна во сне, который он видел словно наяву, наконец отпустило, и Андрей огляделся по сторонам, убеждаясь, что все вокруг имеет вполне привычные очертания.

За окном было раннее утро. Смятая подушка рядом с ним оказалась пуста, зато с кухни доносился голос Катерины и запах жареных блинов.

33

— И что это ты удумала? — меж тем доносилось с кухни голосом Катерины. — Своих мужиков, что ли, мало? Зачем с этим облезлым таскаешься?

Андрей вздрогнул и схватился за брюки.

— Ему что — поматросит и бросит. Таких, как ты, у него… эх! — Брякнула чугунная сковородка и зашипело масло. — Что смотришь, непутевая?

Путаясь в штанинах, Андрей проскакал на одной ноге почти до двери, едва не свалился и, на ходу застегивая ширинку, ворвался на кухню.

— А вот и спящий царевич явился, — поприветствовала его Катерина и шмякнула готовый блин на широкую тарелку. — Как спалось, Андрюшка? — взглянула она на него поверх очков.

Андрей покрутил головой, щурясь от дыма и, когда увидел сидящую на стуле по другую сторону стола остроухую трехцветную кошку, буквально остолбенел.

— Ты что, с ней разговаривала?

— Так да, — обернулась Катерина. — Только послушай, что эта маркизетка учудила: ходит к соседям, к Марченко. Я, конечно, все понимаю, но ведь ему уж и лет-то не маленько, да и бок у него плешивый.

— У Марченко? — в недоумении переспросил Андрей.

— У кота ихнего! — сплюнула Катерина.

— Зато опыта много, — рассмеялся Андрей и подцепил кружевной, хрустящий по краям блин. Он запихнул его в рот целиком и зажмурился от удовольствия.

— Умылся бы сначала, — замахнулась полотенцем Катерина. — И оденься по-человечески! Видано ли дело в пиджаке на голое брюхо ходить? Никогда мне эту вашу моду не понять!

— С голым пузом — не с голым задом, — глубокомысленно изрек Андрей. — Я же в штанах.

— В штанах! Нынче все в штанах! А девушка-то твоя, слышь, — подмигнула Катерина, — какая молоденькая, хорошенькая! — она поцокала языком и погрозила пальцем.

— Есть такое дело, — хмыкнул Андрей, чувствуя, как загорелись скулы и уши. — Только староват я для нее, и бока у меня облезлые. Что так жарко-то, теть Кать? Открой ты уже окна, лето на дворе!

— Жарко ему, подумайте-ка! Уж не задурил ли ты девчонке голову, а теперь в кусты? А, Андрюшка? — беззлобно покачала головой Катерина. — Вот не верю я, что ты на такое способен. Разве ж можно такую мышку обидеть?

— Мышку? — Андрей даже растерялся.

— Конечно! Говорит тихо, сама маленькая, худенькая… Ручки то-о-ненькие, прозрачные. Имя только кошачье какое-то. Алиса… Прошмыгнула мимо меня, даже воздух не потревожила. Тоже, наверное, жарко стало… — Катерина поправила очки согнутой костяшкой указательного пальца и чему-то улыбнулась.

— А куда прошмыгнула-то? — не замечая ее лукавой улыбки, Андрей выглянул в окно.

— Так на улицу. Я ей велела, чтоб с огорода клубники принесла к завтраку. Ты раньше любил с блинами вприкуску. Бывало, понапихаешь столько, что в рот не влезает! Но наш Андрюшка упрямый — давится, но ест! Я твоей девушке так и сказала: бери больше!

— То есть, она не просто прошмыгнула, а получила задание? — с хохотом перебил ее Андрей. — Ты, теть Кать, как Айболит, и с котами, и с мышами разговариваешь! А еще приказы отдаешь направо и налево, как заправский генерал.

Катерина склонила голову набок и окинула его внимательным взглядом:

— Что-то ты и правда какой-то помятый, дорогой племянничек.

— Сон плохой приснился. И дорога вымотала.

— А откуда вы едете-то? — как бы невзначай спросила Катерина и накрыла тарелку с блинами чистой салфеткой.

— Да, так… — Андрей замялся, потом похлопал по брючным карманам и вытащил ключи от машины. — Сейчас вернусь. Вещи у меня там. — Но остановившись в дверях, спросил: — Давно, кстати, дорогу сделали?

— Сделают у нас, как же, жди! С тех денег, что ты присылал, сама гравия заказала. Чтоб и себе, и людям сподручнее ездить было.

— О как… — восхитился Андрей. — Тебе бы в депутаты, теть Кать!

— Да пошли бы они куда подальше! — Катерина уперла руки в бока. — Мне дармовых денег не надобно, и я тебе об том говорила. Не бедствуем. Но за дорогу мой тебе поклон, Андрей Анатольевич. Расскажи лучше, как там родители?

— Да нормально все, теть Кать. Море, солнце…

— А-а, — протянула она. — Море… Ты сам-то где работаешь? Деньги, видать, немалые зарабатываешь. Что людям говорить?

— Каким людям? — нахмурился Андрей.

— Как это каким? Чай, родня интересуется, что и как.

— Знаешь, теть Кать… — начал Андрей, аккуратно подбирая слова. — Ты пока ничего не говори, ладно? На самом деле, у меня сейчас как раз с работой не очень складывается. Небольшие проблемы, в общем.

— Я так и знала! — всплеснула руками женщина. — Неужели уволили?

— Типа того, — он состроил печальное лицо и горестно вздохнул.

Катерина озабоченно потерла ладони, словно что-то прикидывая, а затем произнесла:

— Ничего, Андрюшка, как-нибудь сложится. Уволили — это ведь не посадили, правда? Тьфу-тьфу-тьфу! Как вспомню, что с вами сталось тогда, сердце в клочья разрывается! И далась твоему отцу эта строительная фирма! Видано ли дело, продавать то, чего нет? Не жили богато, нечего и начинать!

Андрей угукнул. Идея заехать в Александровку сейчас уже не казалась ему такой привлекательной. В свои семьдесят с хвостиком тетя Катя обладала не только отличной памятью, но и резвым умом, что в принципе было хорошо, но в его ситуации грозило разоблачением и вытекающими из него последствиями.

— Теть Кать, у меня к тебе просьба. Можно Алиса поживет у тебя несколько дней? Только ты ее ни о чем не спрашивай.

— Это как это? — возмутилась она и вскинула брови, отчего очки моментально сползли на кончик носа. Но наткнувшись на искривленное в мучительной гримасе лицо Андрея, поджала губы, а затем нехотя согласилась. — Ладно, не буду. Только ведь, коли ты ей врешь или чего не договариваешь… — Катерина кашлянула и отвела глаза, а помолчав, сказала: — Не похожа она на столичных прошмандовок. Ездят к нам сюда такие на шашлыки да в гости, нагляделась. Короче, не дури девке голову! А если боишься, что клещом в тебя вцепится, то…

— Тут другое, теть Кать, — тяжело вздохнул Андрей. — Совсем другое…

Когда Андрей вышел из дома и отправился на огород, то услышал звук, похожий на скрип. Завернув за угол, он остановился и замер. Огород у Катерины был большой, с ровными рядами грядок и теплицами. А в самом конце, где росли «плодово-выгодные» деревья и кустарники и поблескивал зеленоватой гладью искусственный прудик, стояли качели. Раньше их не было, Андрей прекрасно это помнил и предположил, что появились они в тот момент, когда один за другим стали рождаться Катеринины внуки.

Обхватив веревочные канаты и закрыв глаза, Алиса раскачивалась, откинувшись чуть назад и вытянув стройные ноги. При каждом рывке качели скрипели, и этот звук эхом отдавался внутри Андрея какой-то необъяснимой сладкой болью.

Сначала он хотел окликнуть ее, но голос не слушался, и горло немного сжало, будто он перетянул его теплым пушистым шарфом. Вокруг качелей зеленела лужайка, на которой росли ромашки. Не те, которые встречаешь сплошь и рядом, а с узенькими листиками и мелкими соцветиями. Несколько тонких стебельков с белоснежными лепестками и желтой сердцевиной Алиса воткнула в небрежно заплетенную косу, и Андрей вдруг подумал, что никакие розы, даже самые дорогие и яркие, не смогли бы так оттенить красоту этой девушки.

Он сделал несколько шагов, ощущая, как утренний ветерок холодит его разгоряченную кожу. Затем пошел быстрее, неслышно ступая по выложенной плиткой дорожке. Когда расстояние между ним и Алисой сократилось настолько, что он смог разглядеть голубую венку на ее шее и выглядывающие из ворота ключицы, Андрей накрыл ее руку своей.

— Доброе утро, Алиса, — прошептал на ухо, млея от ее растрепанных светлых волос.

— Андрей! — ахнула она и, притормозив носками, соскочила с качелей. Сидение несколько раз еще легонько ткнулось ей под колени. — Как ты? Давно проснулся?

Он продолжал держать ее руку, не в силах отвести глаз от ее лица.

— Ты как? — задал встречный вопрос и чуть сжал ее ладонь. — Прости, что не разбудил тебя вчера. Представляю твой шок, когда ты встретила утро в чужой кровати.

Алиса смущенно улыбнулась и сказала с ошеломляющей простотой:

— Я же была с тобой… А когда я с тобой, мне ничего не страшно…

Андрей видел, как расширились ее зрачки и приоткрылись губы. Ее волнение было таким искренним и горячим, что ему невыносимо захотелось прижать ее к себе и накрыть ее губы своими губами, чтобы потом повалить в сочную зеленую траву и забыть обо всем. Но нельзя было забывать о том, что эта девочка уже достаточно настрадалась и была слишком молода, чтобы осознавать, с кем она связалась.

Он отнял руку и делано-равнодушным голосом спросил:

— Что там у нас с клубникой? Пойдем завтракать, блины стынут.

— Клубника? — Алиса отступила, и на ее лице отобразились смятение и досада. — Да, конечно, я собрала. Хотела уже идти обратно, но увидела качели.

— Пойдем, Алиса, мне нужно кое-что сказать тебе. — Андрей развернулся и первым зашагал в сторону дома.

Она посмотрела ему вслед и качнула головой, пытаясь прогнать разочарование, которое настигло ее в ту самую секунду, когда он отпустил ее руку. Подхватив миску с ягодами, Алиса вернулась в дом, мысленно приказывая себе быть сильной и готовой ко всему.

Однако через полчаса, когда Андрей принял душ, и они позавтракали, разговаривая ни о чем, Алиса отчетливо поняла, что между ним и хозяйкой дома вызрел заговор. Она ловила их перекрестные взгляды и ждала, чем все закончится.

— Алиса, — сказал Андрей, когда Катерина убирала со стола, отказавшись от ее помощи. — В общем, ты остаешься здесь. Я так решил. Отдохнешь, молока деревенского попьешь…

— А ты, значит, уедешь? — она не спрашивала, а рассуждала вслух. — И как же, по-твоему, я буду здесь, когда…

— Понимаешь, мне необходимо какое-то время, чтобы урегулировать кое-какие дела, а потом… в общем, тетя Катя за тобой присмотрит, а мне так будет спокойнее. — Андрей широко улыбнулся, и ее губы дрогнули в ответ. — Хорошо? Ну вот и договорились, — хлопнул он в ладоши, а затем выгреб из карманов пачку денег.

Катерина ахнула и прикрыла рот ладонью.

— Это на всякий случай, — поспешил успокоить ее Андрей. — К тому же, Алисе понадобится одежда и обувь. Закажете с доставкой через интернет.

Катерина рухнула на стул.

— А что случилось-то? — уставилась она на Алису.

— Андрей пошутил, — твердо сказала Алиса и приподняла подбородок. — Мы уедем вместе.

— Так, стоп, — возразил Андрей, но продолжить не успел.

Глаза Алисы наполнились слезами. Она вскочила, всхлипнула и, зажав рот ладонью, бросилась в другую комнату.

— Вот тебе и мышка… — пробормотала Катерина. — Это что сейчас было-то, а?

Андрей утопил лицо в ладонях, а затем, хорошенько растерев виски, ответил:

— Будет кто из родни спрашивать, говори, что у меня все хорошо. Да ты и сама все видишь. Поехали мы. А я тебе позвоню.

34

Когда говорят, что время — лучший лекарь, способный зарубцевать любые раны, забывают о том, что живущая внутри ненависть не дает этим ранам затянуться. Избавиться от этого поистине великого чувства, когда ты уже открыл для него сердце и душу, практически невозможно. Да, ты будешь отвлекаться на обыденные дела, получать удовольствие от маленьких и больших радостей, но стоит только подумать или наткнуться на что-то напоминающее о том зле, что исковеркало тебя изнутри, как жадные щупальца ненависти вновь оживут и вопьются в твои вены, требуя сатисфакции.

Наверное, каждому от рождения дается ген ненависти. Как и ген абсолютной любви. Но что-то происходит за годы взросления, и в лучшем случае всего остается поровну. Так многие и живут: люблю, ненавижу, люблю, ненавижу… в зависимости от собственных запросов и пожеланий. Однако есть ненависть с большой буквы, как, собственно, и любовь. Когда контролировать и то, и другое приходится ежедневно, прилагая неимоверные усилия, потому что иначе можно просто сойти с ума.

Андрею казалось, что именно это и происходит с ним сейчас. Он сходил с ума от желания и, более того, от отрицания этого самого желания быть с той, в ком текла кровь ненавистного ему человека. Вот она, рядом, безмолвно смотрит вперед, и от одного ее взгляда у него замирает сердце и горит лицо.

— Я не сказал тебе самого главного, — хрипло произнес Андрей. — Я тоже хотел смерти твоему отцу. На это есть причины, — он помассировал дернувшееся веко, — но, боюсь, выполнить твою просьбу мне будет не по силам. Не потому, что я боюсь или… Хотя, да, мне не хотелось бы брать на себя такой грех. К тому же, как ты понимаешь, рано или поздно это может раскрыться. — Он сглотнул и поморщился. — А я рассчитывал прожить свою жизнь, не замарав руки кровью. Так что, если ты считаешь меня слабаком, то…

Некоторое время Алиса непонимающе смотрела на него, а потом ахнула и зажмурилась, прижав ладонь к губам. Андрей заметил, что колени ее мелко дрожали. Она не заплакала, просто сидела, скукожившись, несколько секунд, а затем тихо спросила:

— Что он сделал?

С того самого момента, как Алиса убежала в комнату, Андрея неотступно мучил один вопрос: имеет ли он право говорить с ней о том, что чувствует в отношении Бражникова. Прошло много лет, и сейчас он в полной мере осознал, что кроме его отца, от рук этого человека пострадали многие, включая его собственную дочь. И именно это терзало Андрея, ведь взваливать на совсем юную, измученную и растерянную девушку собственные эмоции было совсем не по-мужски.

Он пошел за ней, все еще предполагая, что сможет убедить ее остаться в Александровке. Но Алиса не дала ему ни малейшей возможности сделать это. Они столкнулись в дверях, и она, чуть приподнявшись на цыпочках, положила ладони на его грудь, то ли останавливая, то ли отталкивая. А затем проскользнула мимо и пошла к выходу, попутно успев обнять Катерину и даже приласкать разноцветную кошку. Андрею не оставалось ничего, кроме как отправиться за ней.

Катерина выскочила следом, но остановилась на крыльце, где стояла и сокрушенно качала головой, пока они не скрылись за поворотом. На миг Андрею показалось, что старая тетка догадалась о том, какие муки он испытывает, пытаясь разобраться в своем отношении к Алисе, но он тут же отогнал свои подозрения и сомнения. Даже если так, разбираться в этом придется ему самому, а не Катерине. Да и толковых советов от нее он уже наслушался вдосталь. Правда, вряд ли они теперь ему помогут. Потому что Алиса была вне любых правил и советов, и лишь тонкая струйка здравого смыла просачивалась в его сознание и не давала совершить непоправимое.

А Алиса продолжала свое наступление, словно бесстрашный генерал, ведущий свое войско на верную гибель. И он, еще вчера ее противник, сейчас пытался убедить ее развернуться и оставить поле боя. Видит бог, пытался…

— Не будем об этом, хорошо? — начал он, пытаясь быть рассудительным. Рядом с Алисой ему хотелось быть именно таким — уверенным в себе и спокойным. — Все это я рассказал тебе лишь затем, чтобы ты поняла: не я один считаю твоего отца конченым мерзавцем. То есть, любой может желать ему смерти, раз уж на то пошло. Но не каждый готов решиться на это.

Совершенно неожиданно из груди Алисы вырвался короткий всхлип вместе со смехом. По спине Андрея пробежал холодок. Он переживал, как Алиса воспримет его слова и что скажет в ответ.

— Смотри, мы почти приехали. Скоро Домодедово, — он положил руку ей на плечо, пытаясь отвлечь на вид за окном.

Это подействовало: Алиса покрутила головой, но уже через пару минут опять задумалась, теребя край футболки. Андрей ждал.

— Ты прав. Тебе не нужно самому убивать его… — наконец озвучила она свои мысли. — Просто надо найти тех, кто сделает это…

— Алиса! — предупреждающе повысил голос Андрей. — Ты не должна даже думать об этом. Я решу, как следует поступить. Клянусь, он за все ответит.

Растерянность, выразившаяся на ее лице, заставила его умолкнуть. Их автомобиль остановился в череде других машин на светофоре, и Андрей откинулся на спинку кресла, стараясь дышать ровно и глубоко, но взгляд Алисы, скользящий по его лицу, нервировал и притягивал к себе.

— Скажи, чего бы ты хотела? В том смысле, что ты же хотела учиться?

— Да, — кивнула она. — На физико-техническом.

У Андрея буквально отвисла челюсть.

— Инфокоммуникационные технологии и системы связи, — вздохнула Алиса.

— Необычный выбор, — пробормотал Андрей, перестраиваясь в нужную полосу движения. — Хотя, это многое объясняет… Кстати, — он не успел закончить фразу, потому что зазвонил телефон. — Да? Понял. Минут через двадцать буду на месте.

— Уже приехали? — взволнованно переспросила Алиса.

— Не совсем, но почти, — уклончиво пояснил Андрей, не став говорить о том, что им придется заехать в одно место, где он наконец-то окончательно избавиться от личности Головастого.

35

Алиса сидела на верхней из трех сложенных друг на друга автомобильных шин и, прижимая к груди спортивную сумку, с детским восторгом наблюдала за тем, как Андрей и мускулистый, вымазанный в машинном масле, с повязанной вокруг головы банданой, мужик кружат вокруг «мерседеса», заглядывают ему под капот и проверяют поверхности авто на наличие царапин и сколов.

Когда они подъехали к автомойке, Алиса поначалу решила, что закончится лишь помывкой, но все оказалось гораздо сложнее, и теперь она сидела на импровизированном «стуле» и не могла не улыбаться, глядя на то, как Андрей с видом сыщика чуть ли не через лупу рассматривает бампер и багажник. Время от времени он натыкался на мускулистого мастера, который проделывал то же самое, и они расходились в разные стороны, чтобы потом опять сойтись в одной точке. Дядьке было хорошо за пятьдесят и обращался он к Андрею на ты. Мерседес наконец уехал в «душ», и Андрей, обтерев руки тряпкой, подошел к ней.

— Не устала? Хочешь, прогуляемся?

Алиса огляделась. Ряды кирпичных гаражей примыкали к бетонному забору, а за ним виднелись разноцветные высотки, во дворах которых пестрели качелями и песочницами детские площадки. Вдоль тротуаров росли молодые деревца, и все вокруг было таким чистым и аккуратным, что ей стало не по себе. В Тимашаевске о Москве говорили свысока, зачастую с оттенком зависти и злости, полагая, что она съедает все народные деньги. И что люди там высокомерные, наглые, не имеющие ни малейшего представления о том, каково приходится провинциалам.

— Я думала, что Москва — это что-то особенное, — сказала она и пожала плечами, старательно удерживая независимый вид.

— Она особенная, и ты скоро это поймешь. Это спальный район, но здесь есть спортивный комплекс, музеи и несколько больших торговых центров. До метро правда на автобусе приходится добираться. Но это пока. Главное, аэропорт близко.

— Значит, я увижу настоящую Москву? — ахнула Алиса.

Ее желание увидеть столицу своими глазами было так велико, что Андрей тут же пожалел о том, что дал ей надежду, и потому отвел глаза и неопределенно произнес:

— Посмотрим.

Лицо Алисы сразу же потускнело. Улыбка, все еще озарявшая губы, померкла.

— Прости, я все понимаю и никогда ни о чем тебя не попрошу. То есть… — совершенно запуталась она. — Ты прав, я влезла в твою жизнь со своими проблемами, а теперь веду себя так, будто ты мне что-то должен.

Здорово было вот так сидеть на шинах, наблюдать за чужой работой и прислушиваться к тому, как замирает сердце, когда их взгляды с Андреем случайно пересекались, хотя ей казалось, что совсем не случайно. Она неотступно следовала за ним и боялась того, что все может измениться. Что он опять предложит ей уехать или жить где-то вдали от него, а она не знает и не понимает, что за всем этим последует. Как она вообще будет без него ходить, есть, спать, дышать, жить…

— Что за глупости ты говоришь? — Андрей склонился, заглядывая ей в глаза. — Если ты не станешь меня ни о чем просить, то как я узнаю о том, что тебе нужно? — Он широко улыбнулся, и в уголках его глаз собрались тоненькие морщинки.

И в этот момент Алиса почувствовала себя так, будто ее расколдовали от долгого тяжелого сна. Ей стало так легко, что захотелось одновременно и плакать, и смеяться, и только страх показаться идиоткой заставил ее удержаться. Хватит слез и истерик, ведь рядом он — Андрей. Не похожий на героев сериалов, в которые вечно «проваливалась» ее мать, включая звук телевизора на полную громкость; и на тех, кто окружал ее отца — властных, обеспеченных, гадких людей. Андрей был другим. И с ним ей было волнующе, непостижимо хорошо. И немного страшно от своих к нему чувств.

— Андрей, я… — начала она, но в этот момент раздался автомобильный сигнал, и Андрей обернулся.

Сверкая глянцевыми боками, «мерседес» выехал из ворот мойки. Из салона вышел тот самый мастер. Андрей подошел к нему и вытащил из кармана несколько купюр. Обменявшись парой фраз, они пожали друг другу руки, и мужчина опять сел в машину, а Андрей ответил на телефонный звонок.

— Алиса! — помахал он ей. — Нам пора.

— Я готова, — кивнула она и спрыгнула на землю. Андрей забрал у нее сумку и закинул ее на плечо.

— Пойдем. Здесь недалеко.

Алиса не стала задавать лишних вопросов. Проводила взглядом отъезжающий «мерс» и пошла следом за Андреем.

— Номера… — пробормотала она, подстраиваясь под его быстрый шаг.

— Что? — Лицо Андрея было сосредоточенно-серьезным, словно до этого он ни разу не улыбался.

— Номера другие, — нахмурилась она. — Я точно помню, что…

— Не надо помнить того, что тебе не нужно помнить, — отрезал он, а затем остановился и развернулся к ней. — Ты поняла, о чем я?

— Да.

— Хорошо.

— Я только хотела спросить, когда ты приехал в Тимашаевск и когда играл у нас в карты…

— Алиса, — предостерегающе понизил голос Андрей, — я не стану повторять дважды.

Он говорил спокойно и уверенно, но в его тоне проскользнули какие-то особые нотки, которые задели ее. Нет, это не было похоже на обиду или подозрение, но ей никак не удавалось привыкнуть к тому, как быстро менялось настроение Андрея. Только что она была готова раствориться в его тепле, но уже в следующую минуту приходилось съеживаться от ледяной волны, непонятно откуда возникающей между ними. И еще что-то сидело в его глазах. Какая-то невысказанная мысль. Ей вдруг пришло в голову, что как бы она ни старалась, узнать его настоящего ей будет нелегко. И еще, что у нее совершенно нет уверенности в том, что Андрей вообще даст ей эту возможность.

Пока они шли по широкому тротуару, их обогнали двое парней и девушка на электросамокатах. Алиса испуганно отскочила, и Андрей тут же взял ее за руку. Этот жест и тепло его ладони придали ей уверенности, и она стала разглядывать прохожих, подмечая их степенную неторопливость и спокойствие.

Минут через пятнадцать, когда они с Андреем прошли через небольшую парковую зону, показалось шоссе. Автомобили мчались нескончаемым потоком, а небо то и дело прочерчивали самолеты, уходя то ввысь, то на посадку.

Они подошли к обочине чуть дальше корпуса остановки с прозрачными пластиковыми стенками и деревянной лавочкой. Андрей тут же уткнулся в телефонный экран. Он держал телефон в одной руке, следя за перемещениями значка по карте, а Алиса переживала, что он отпустит ее ладонь, поэтому осторожно прижалась к его плечу и молча ждала того, что будет дальше.

Рядом с ними затормозила серая иномарка-внедорожник, на эмблеме которого в шахматном порядке расположились три синих квадратика. Андрей открыл дверь, закинул сумку на заднее сидение и подтолкнул туда Алису. Когда она забралась внутрь, то увидела за рулем симпатичного загорелого блондина в темных очках. Он обернулся, приспустив их на кончик носа и удивленно уставился на нее.

— Это кто? — Вопрос явно предназначался Андрею.

— Алиса, — ответил тот и, выставив руки вперед, с удовольствием потянулся.

— Привет, Алиса, — усмехнулся блондин.

— Здравствуйте, — совершенно смутилась она под его заинтересованным взглядом.

— Это как понимать? — Не удовлетворенный ответом, продолжил блондин.

— Понимать необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя. Поехали, Мотя! — похлопал его по плечу Андрей.

36

С той самой минуты, как Алиса оказалась в машине Моти, ее привычный мир не только треснул пополам, но и разлетелся на тысячу осколков, и теперь, словно в детском калейдоскопе, складывался в невероятные картинки, удивляя ее все больше и больше.

Москва поражала огромными расстояниями и обилием транспорта и людей. Не отрывая взгляда от мелькавших по другую сторону окна улиц, зданий, памятников и скверов, Алиса не успевала не только соотнести их с тем, что когда-то видела на открытках и в учебниках, но даже осознать, что было бы, окажись она здесь одна. Оглушенная и растерянная, она испытывала невероятный восторг и ужас перед тем, что ждало ее впереди.

Чуть склонив голову, Андрей следил за ней в зеркало заднего вида и испытывал схожие чувства. Он мог представить, о чем думает и что переживает Алиса, по ее лицу: по распахнутым глазам и сцепленным в замок пальцам, прижатым к груди. Что-то невероятно детское сквозило во всем ее облике, и сердце его в очередной раз сжалось, когда он подумал о том, что ей пришлось пережить.

Мотя бросал на него многозначительные взгляды с требованием объяснить ситуацию, но Андрей делал вид, что не замечает их, а потом и вовсе попросил остановиться у огромного торгового центра, заметив свободное место на парковке.

— Мы ненадолго.

— С тебя кофе, — пробурчал Мотя, когда Андрей велел Алисе следовать за ним.

— И пирожок, — пообещал Андрей.

Оказавшись в толпе, Алиса на автомате обхватила его за локоть. Обилие стеклянных витрин, фонтанов, цветов и музыки поражали воображение, но она чувствовала себя здесь лишней, будто вымазанная в саже Золушка, неизвестно как оказавшаяся на королевском балу.

— Зачем мы сюда пришли? — спросила, провожая взглядом нарядную стайку девушек.

— Тебе же нужна зубная щетка? И пижама? — ответил Андрей, всматриваясь в вывески бутиков. — Какую фирму предпочитаешь?

Алиса остановилась и помотала головой:

— Здесь все очень дорого! Пожалуйста, давай уйдем отсюда!

— Не дороже денег, — удивился Андрей. — Видел я твои шмотки и понимаю, что ты привыкла к хорошему.

Алиса нахмурилась, раздумывая над его словами, а затем пояснила:

— Прости, не сразу сообразила, о чем ты, а потом поняла. Дело в том, что у моей подруги Иры родственница в Краснодаре держит на рынке точку. У них там секонд-хенд хороший рядом, и там классные вещи можно купить. Даже с бирками! То есть, абсолютно новые! Я за брендами не гонюсь, но… — она смутилась. — Кое-что мне понравилось, и Ира что-то подарила на день рождения, а что-то дала просто так. Я помогала ей с домашними заданиями по алгебре и физике, к зачетам и контрольным готовила. У меня размер маленький, а ей не подошел.

— В смысле?… — оторопел Андрей. — Секонд-хенд?! Отец не давал тебе денег?

Алиса смутилась еще больше.

— Он всегда все контролирует, понимаешь? Чтобы что-то купить, я должна была спросить его разрешения и показать фотографию. А он уже решал, нужна мне эта вещь или нет. В общем, я старалась не обращаться к нему со всем этим и поменьше показываться на глаза. Хотела пойти работать, но в Тимашаевске меня бы никуда не взяли. Даже слушать не стали бы. У отца один разговор: все решает мужчина. — Она горько усмехнулась. — Ему важно пустить пыль в глаза. Видел бы ты, какой он банкет на мой день рождения закатил… Смотрины устроил. Так что не надо, Андрей. Я правда как-нибудь справлюсь.

— Так, не хочу ничего слушать, — разозлился он. — К тому же у нас еще остались деньги, часть из которых принадлежит как раз твоему отцу. Самое время потратить их на тебя. И сделаем это быстро, потому что нас ждет Мотя, а Мотя ждать не любит!

Они вихрем пронеслись по нескольким магазинам, и Алиса не успевала уследить за тем, как быстро и со знанием дела Андрей ориентируется среди витринных образцов, новых коллекций, расцветок и размеров. С порога он привлекал внимание продавцов и, мило улыбаясь, добивался от них именно того, что хотел. Алиса чувствовала себя немного скованно и сразу предупредила его о том, что не собирается подолгу копаться в примерочных, но ей даже не пришлось этого делать, потому что консультанты тут же определяли ее размер и приносили нужные вещи. Вернее, Андрей моментально выделял из магазинного изобилия именно то, что вызывало у нее ответный интерес.

— Откуда ты знаешь, что мне нравится? — удивлялась она.

— А тебе нравится? — отвечал он, и в его глазах загорались теплые огоньки. — Точно?

— Очень…

За короткое время они успели прикупить даже мелочевку в виде зубной щетки, пасты, геля и шампуня, и пока Алиса пыталась понять, где что стоит, Андрей успел набить корзинку всем необходимым, словно всю жизнь только тем и занимался, что изучал ассортимент женской гигиены и парфюмерии.

В обувном Алиса положила глаз на пару легких кожаных сандалий, и Андрей, заметив ее интерес, тут же распорядился, чтобы она их примерила.

— На первое время хватит, остальное купим позже, — заявил он, распределяя увесистые пакеты с одеждой и обувью по обеим рукам и направляясь к эскалатору.

Алиса шла рядом и прижимала к груди обвязанную узорчатой тесемкой коробку с набором туалетной воды и крема. Щеки ее пылали от возбуждения и радости. Она улыбалась и люди вокруг тоже улыбались.

— Андрей? — Она услышала знакомое имя, произнесенное женским голосом, и тут же стала крутить головой, пытаясь найти того, кому оно предназначалось. Почему-то подумалось, что им окажется маленький мальчик, зависший у витрины магазина игрушек.

Но остановился ее Андрей, и она тоже остановилась, разглядывая высокую стройную девушку, затянутую в тугие белые джинсы и короткий топ, облегающий смуглую грудь. Белокурые волосы незнакомки, собранные в высокий прямой хвост, спускались до самой талии, и вся она — яркая, окутанная облаком дорогих духов, с малюсенькой сумочкой через плечо, выделялась на фоне толпы.

— Привет, — грудным голосом поздоровалась она и дотронулась до руки Андрея скользящим жестом, проведя наманикюренным ноготком от запястья до костяшки среднего пальца, не обращая на Алису ни малейшего внимания.

— Не ожидал тебя здесь увидеть. Как дела? — немного через силу улыбнулся Андрей.

— Все отлично, только из Дубая, — она облизала полные губы и склонилась к его уху. — Увидимся на неделе?

Андрей кашлянул и быстро ответил:

— Я позвоню, хорошо? Расскажешь, как слетала.

— Конечно! И расскажу, и покажу, — девушка состроила обольстительную гримаску и, помахав, направилась дальше.

Из мега-холла они вышли молча. Алиса не поднимала глаз, все так же держась за руку Андрея, но пальцы ее стали будто неживые, и сама она ощущала непонятное покалывание в груди, от которого хотелось расплакаться.

Мотя стоял, привалившись к бамперу машины. Когда они появились в поле его зрения, парень кивнул и дернул головой, подзывая Андрея.

— Садись, — Андрей открыл дверь и, дождавшись, когда Алиса займет свое место, поставил пакеты и опять захлопнул ее.

Она смотрела, как он подошел к другу и стал что-то говорить ему, после чего Мотя выпучил глаза, а затем пару раз стукнул себя ладонью по лбу. По всей видимости, Андрей попытался что-то объяснить, но блондин, склонившись к нему, уперся пальцем в его грудь и с жаром возразил. Андрей отошел на пару шагов, потом вернулся и вновь сказал несколько фраз. Мотя покачал головой, сплюнул и ударил кулаком по капоту.

Алиса вздрогнула и вжалась в спинку сидения, почему-то сразу решив, что ссора, — а это была именно ссора, — происходит по ее вине. Настроение испортилось еще сильнее, хотя до этого ей казалось, что после встречи с блондинистой знакомой Андрея, хуже чувствовать себя она уже не могла. Как вообще можно было на то-то надеяться, когда у человека совсем другая жизнь, и ты в принципе не входишь в его планы?

«Дура, какая же я дура…» — вздохнула она тяжело.

Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем мужчины сели в машину. Все это время Алиса тупо наблюдала за людьми на улице, не пытаясь ничего анализировать. Кусая губы, она была настроена лишь на то, чтобы справиться с обуревавшими ее чувствами обиды, ревности и жалости к самой себе.

Автомобиль выехал со стоянки. В салоне ощущалась энергетическая волна, которая исходила от мужчин. Горло Алисы пересохло, а звук шуршащих пакетов вызывал мурашки по телу. Но особенно ее тяготил безмолвный поединок двух молодых людей и тот факт, что ситуация, которую и до этого контролировать не удавалось, сейчас вообще не поддавалась никакому объяснению.

— Котьке сам обо всем расскажешь, — процедил сквозь зубы Мотя и зыркнул в зеркало на Алису.

В его взгляде она не уловила ненависти или злости, скорее, он отражал озабоченность и недоверие.

— А почему Мотя? — спросила она, сама не зная зачем.

— Потому что на воровском жаргоне начала двадцатого века мотей называли долю краденного имущества, — усмехнувшись, ответил за него Андрей.

— Придурок! — фыркнул Мотя и несильно ткнул его кулаком в плечо.

— При — это значит: при тебе, дурашка! — заржал Андрей, но глаза его оставались очень серьезными.

37 Гинта

Гинта выскользнула из комнаты и, опустив голову пониже, торопливо направилась к санузлу первого этажа.

В доме в этот момент находилось много чужих мужчин. Она насчитала человек десять, включая хозяина. Трое в штатском появились позже остальных, и, судя по всему, служили в полиции. Однако она могла ошибаться, потому что, кроме них, у Бражникова была еще и служба безопасности предприятия. Оставив дверь приоткрытой, Гинта включила воду. Пока намыливала руки, прислушивалась к разговорам, а когда закрутила кран, все же согласилась с первым выводом, потому что те трое отвечали коротко, подчиняясь приказам одышливого полицейского начальника.

«Алиску будут искать…» — вздохнула она и мельком взглянула на себя в зеркало. Серебристые пряди мерцали в свете лампы, и раньше Гинта даже не обратила бы на них внимания, потому что волосы ее почти всегда были скрыты под медицинской шапочкой, а нижняя часть лица под маской. Облачаясь в белый костюм, который врачи между собой называли пижамой, Гинта становилась совсем другим человеком: у нее словно вырастали крылья, и даже походка становилась легкой и упругой. Она переставала чувствовать себя некрасивой, потому что знала, ни одну красавицу не ждут так, как ее, в надежде на внимание и помощь.

Сейчас из зеркала на нее смотрела угрюмая худая женщина с серебряными прядями в темных волосах и кривой линией рта, правый уголок которого заметно подрагивал от нервного тика. Гинта опустила взгляд и посмотрела на свои растопыренные пальцы, которые тут же сжала в кулак, чтобы не видеть начавшийся тремор. Сделав несколько глубоких вдохов, она взяла полотенце и намочила его в холодной воде. Отжав, свернула в рульку и вышла из ванной.

Мужчины выходили и снова возвращались в дом, отвечали на телефонные звонки и обменивались репликами между собой, не обращая особого внимания на бредущую вдоль стены сутулую тень.

Вернувшись в кладовую, Гинта выпрямила спину и поморщилась: плечо занемело, как бывало после ранения каждый раз, стоило ей испытать стресс или перенапряжение. Конечно, она давно научилась держать себя в руках, но сегодня, когда на ее глазах Бражников ударил и швырнул с лестницы собственную жену, от неожиданности у нее что-то дернулось внутри и разлилось упрямой болезненной волной до самых ногтей.

Узкое окно-бойница пропускало слишком мало света, а включать лампу Гинта остерегалась, дабы не привлекать излишнего внимания. Сейчас им с Альбиной следовало быть тише воды и ниже травы, чтобы не попасть под горячую руку самого Бражникова или его пронырливых помощников. Вдруг у них возникнет желание допросить их и выяснить, не видели ли они чего подозрительного. Ведь, как ни крути, а Альбина мать, и могла что-то знать об Алисе.

«Могла ведь?» — бросила Гинта настороженный взгляд на женщину.

Альбина тут же открыла глаза, в которых прочно засел животный ужас.

— Это я, — успокоила ее Гинта и примостилась рядом. Диван был узковат для двоих, но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения. — Больно? — скорее утвердительно спросила она, вглядываясь в исказившиеся некогда красивые черты. — Потерпи. Скоро они уйдут.

Гинта обтерла лицо Альбины холодным полотенцем и подумала о том, что в доме все равно кто-то останется, и ей придется придумать причину — не для того, чтобы выйти из дома, а для того, чтобы вернуться. Сомнительно было бы предполагать, что Бражников настолько обеспокоится состоянием своей жены, что позволит вызвать скорую и увезти ее в больницу, ведь «выносить сор» из избы было не в его характере. Оставалось надеяться, что он был достаточно уверен в том, что Гинта выполнит любой его приказ, ведь до этого она вела себя именно так, по крупицам собирая информацию о том, что происходит не только в доме, но и в городе. Просто получалось, что самые пакостные вещи Бражников творил без свидетелей, что, в общем, было вполне предсказуемо. Так что, можно сказать, что сегодняшний случай, едва не стоивший жизни Альбине, произошел как нельзя кстати.

Но сейчас им были необходимы лекарства и шприцы. Альбина едва ли могла пошевелиться, чтобы не испытывать сильнейшей боли. Конечно, Бражников давно измывался над ней, но, глядя в ее глаза, Гинта уже знала на собственной шкуре, что привыкнуть к боли нельзя. Можно только рано или поздно сойти с ума, если не избавиться от нее.

— Спасибо… — донесся до Гинты глухой шепот, моментально вырвав ее из размышлений.

То, что Альбина могла говорить и осознавать происходящее, стало хорошим знаком. Чтобы убедиться в этом, Гинта потребовала ту сжать и разжать пальцы, а затем пошевелить ногами. Издав мучительный стон, Альбина сделала все, о чем ее просили, и без сил снова закрыла глаза. По ее вискам безудержным потоком заструились слезы, но Гинта подозревала, что вызваны они не только стыдом и болью.

— Какая же ты глупая… — покачала она головой и тут же сжала губы, ругая себя за оплошность. Никоим образом не следовало выказывать свое отношение и эмоции.

Впрочем, Альбина, кажется, не услышала ее бормотанья, тем более что за дверью послышались громкие голоса и топот нескольких пар ног. Хлопнула входная дверь, а через минуту раздался громкий окрик:

— Гинта!

Она встала и быстро вышла, щурясь от яркого света и клубов табачного дыма, наполнившего коридор.

— За сигаретами сгоняй, — Гоча сунул ей пару купюр с таким брезгливым выражением лица, что Гинта сжалась и опустила голову. — Пулей давай, — добавил он и скривился. — Если по дороге не развалишься.

Гинта пригладила волосы и, не теряя времени, вышла из дома.

Спина ее взмокла от быстрой ходьбы, и очень хотелось пить. Она свернула не к магазину, а к своему дому, радуясь тому, что ключи были у нее в кармане, а не в сумке. Запоздало подумав о том, что не уточнила, какую именно марку купить, Гинта усмехнулась: «Из своих добавлю, если что. Куплю подороже. Гоча заслужил».

Ступив на порог, огляделась и заметила через невысокий забор копошившуюся на огороде толстозадую фигуру соседской девчонки. Открыв дверь, Гинта юркнула внутрь, моментально оказавшись в тихой прохладе старого дома. Порывшись в тумбочке, она отобрала то, что могло пригодиться, распихала все по карманам, предварительно выбросив в мусорное ведро бумажные упаковки и напомнив себе сжечь их в самое ближайшее время.

Перед выходом она замешкалась, а затем отправилась на маленькую кухню, где опустилась на колени перед допотопной плитой с выщербленными краями некогда белого покрытия. Открыв духовку, Гинта просунула руку внутрь до самого плеча и, немного повозившись среди составленных там старых пыльных кастрюль, нащупала небольшой твердый сверток. Убедившись в том, что он на месте, женщина коротко выдохнула и закрыла духовку.

Тани на огороде уже не было. Гинта отряхнула платье и быстрым шагом отправилась в магазин за сигаретами.

38 Двое

Мотя высадил их в переулке, зажатом между двумя длинными зданиями из красного кирпича, с огромными высокими окнами, за стеклами которых виднелись лестницы и кадки с растениями.

— Скоро буду, — буркнул парень, окинув Андрея суровым взглядом.

Андрей усмехнулся, покачал головой, а затем подмигнул Алисе:

— Скоро будет! — Будто это значило что-то большее, чем она могла себе представить.

— Какое странное место, — огляделась Алиса, когда они вынырнули из переулка и оказались на заасфальтированной территории внутри таких же зданий, больше напоминавших какой-нибудь завод или фабрику. Во дворе, окруженный бордюром, располагался небольшой участок зеленого газона, однако основная площадка была отдана под автомобильную стоянку.

Для Алисы все оказалось в диковинку. До этого она удивлялась тому, как соседствуют между собой старинные особнячки и современные здания, и сейчас, в очередной раз, пораженная увиденным, с любопытством глазела по сторонам.

— Все это — бывшая мануфактура, — объяснил Андрей. — Помещения переоборудовали и сдают под офисы, арт-пространства и жилье.

— Жилье?

— Ага. Лофт-пространства, слышала о таком?

— Нет, — смутилась она и тут же переспросила: — А зачем? Почему не построить новые?

— Потому что все это памятники промышленной архитектуры. Да и строить в пределах старой Москвы уже негде. Вот и приходится выкручиваться. Ну сама подумай, кому же хочется жить рядом, например, с ткацкой мануфактурой или кожевенным заводом? Это ж запахи, грязь. В Москве и так автомобилей до хрена, экология ни к черту.

— Понятно. У него тоже предприятие в пригороде. Но его давно построили, еще в шестидесятые, кажется.

Пока они поднимались на третий этаж, Алиса поняла, что если ей придется вернуться на улицу, она вряд ли найдет выход обратно. Переходы, лестницы, и даже лифт, будто специально были созданы для того, чтобы она почувствовала себя совершенно растерянной. Гулкое эхо их шагов разносилось под сводчатыми потолками и отскакивало от кирпичных стен, увешанных постерами, афишами и фотографиями. В здании находились люди, и она даже слышала чей-то смех и разговоры. Где-то хлопали двери, а в воздухе чувствовалась смесь из незнакомого парфюма.

Наконец они оказались у вполне обычной металлической двери. Андрей сделал три длинных и три коротких нажатия на кнопку звонка. Дверь открылась. Алиса вошла следом за Андреем и не удержалась от громкого «Ах!», за которым тут же последовало «Ой…»

Вальяжной походкой им навстречу шел…

— Привет, Коть, — поздоровался Андрей и, заметив ошарашенный взгляд Алисы, пояснил: — Это Костя, брат Матвея. Они близнецы, как ты уже успела заметить.

— А это та самая Алиса? — уточнил блондин.

— Да, — Андрей поставил пакеты на пол. — Она останется здесь на пару дней, пока я что-нибудь не придумаю.

Алиса бросила на него быстрый взгляд и коротко улыбнулась Косте.

— Пока ты что-нибудь не придумаешь… — повторил Костя и цокнул языком. — А ты, вообще, как себе это представляешь, мой здравомыслящий друг? Насколько я понял, Алиса — дочь того самого… — он запнулся и выжидающе посмотрел на Андрея.

— Да, она дочь того самого Бражникова.

— И… всё?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, то есть, она не твоя девушка и вы не…

— Нет! — слишком поспешно ответил Андрей. — Она просто девушка, которая попала в беду.

— Оу… — Костя сложил руки на груди и сощурил хитрые светлые глаза. — Мое любимое занятие — спасать несчастных потерянных девушек. Вы обратились прямо по адресу, милое дитя.

Андрей шумно выдохнул и обратился к Алисе, старательно не замечая ее обескураженного вида.

— Оглядись пока, а мы с Костей пообщаемся тет-а-тет. — Прихватив друга под локоть, он потащил его к крайнему окну.

Этих окон в квартире было ровно шесть. Собственно, назвать квартирой огромное помещение, которое, вероятнее всего, когда-то было цехом, язык не поворачивался. Несколько диванов выглядели игрушечными на фоне выкрашенных белой краской стен, а до кухни ей пришлось идти, наверное, целую минуту. Но самое интересное находилось на одной из стен — на ней висели четыре экрана, как если бы кто-то решил смотреть четыре фильма вместе. Перед экранами стояли удобные кресла, а на журнальном столике перед ними — пульты с кнопками.

Алиса прошла мимо, чувствуя спиной направленные на нее мужские взгляды. Не выдержав, она обернулась.

Из окон лился свет, границы которого были почти осязаемыми. От обилия белого немного резало глаза, но Алиса понимала, что виной всему, прежде всего, та ситуация, в какой она оказалась. Представить себя, запертой в компании с тремя молодыми людьми на два дня, было трудно. А думать о том, что Андрей настроен в ближайшее время избавиться от нее, еще труднее.

Он шел к ней, ныряя и вновь выныривая из световых потоков, а она никак не могла разглядеть выражение его лица.

— Ты выглядишь такой напуганной, будто попала в пещеру чудовища. Тебя никто не обидит, — сказал он.

— Это зона свободной любви! — крикнул Костя. — Опасаться нечего, здесь все только по согласию!

— Не слушай его, — усмехнулся Андрей. — Пойдем.

Он взял ее за руку и повел в противоположную от кухни сторону. Там, толкнув белую (почти незаметную на фоне белой же стены) дверь, провел ее в другую комнату, вполне обычную. Широкий диван со взбитыми простынями и подушками оказался разложен. Кроме него, в комнате находился обычный офисный стол, двухъярусный кронштейн с одеждой и множество книжных полок до самого потолка, занимавших стену напротив единственного окна.

Алиса выдохнула, когда поняла, что ей не придется спать в одном помещении с Котей и Мотей. Но вот Андрей, который сейчас сгребал белье с дивана, попутно вытирая им же пыль со стола, вероятно, должен был лишиться своего пространства ради нее.

— Так, ты тут осваивайся, — распорядился он. — Чистое постельное под диваном, вешалки тут. Пакеты там, — он указал на дверь. — Туалет, ванная, кухня. — Андрей сглотнул, встретившись с ней взглядом. — Если тебе что-то понадобится, то…

— Андрей, — она подошла к нему совсем близко, почти ткнувшись грудью в охапку белья. — Твои друзья…

— Да, это мои лучшие друзья, — кивнул он. — Не переживай, они вменяемые.

— Прошу прощения, — в приоткрытой двери показалось лицо Кости. — Я не помешал? — понизил он голос.

— Нет, — спокойно ответил Андрей. — И, пожалуйста, давай без намеков.

— Понял. Спешу напомнить, что у тебя сегодня турнир. И раз уж ты вернулся с голой жопой, — скосил он глаза на Алису, — то будь добр, наколупай пару сотен на пропитание бедным студентам.

— Послушай, бедный брат-студент, а у тебя харя не треснет? — замахнулся на него наволочкой Андрей. — Каждый день заказывать жрачку из рестика — никаких бабок не хватит!

— Не для того меня мама родила, чтобы я сам себе кашу варил! — забухтел Костя, отражая шлепки.

— А хотите, я вам борщ сварю? — тихо предложила Алиса.

Парни замерли, а затем хором ответили:

— Борщ? Хотим!

— Хорошо. Тогда мне нужен ваш холодильник.

— Эх… — скривился Костя. — Холодильник… Холодильник у нас есть, только там одно бухлишко. И мышиный труп. Но я сейчас закажу доставку, и нам все привезут! Что там нужно? Мясо и свеклу?

— Иди уже, знаток русской кухни, заказывай! — стал выталкивать его Андрей. — Про капусту и картошку только не забудь!

— Дюх, а она точно не твоя девушка? — донесся из-за двери громкий шепот, когда парни вышли из комнаты, но еще не успели закрыть дверь.

Алиса не слышала, что тот ответил, потому что ей все и так было понятно. Для него она всего лишь попавшая в беду девушка и никто другой…

— Слушай, — вернулся Андрей, — а расскажи Косте все, что рассказывала мне.

— Зачем?

— Затем, чтобы наказать твоего отца. Ты же не передумала?

39

— Нет, ребята, это что-то с чем-то! — отодвинул от себя тарелку Костя и громко икнул. — Сорян, вырвалось. Крик души, так сказать. Борщецкий вне всяких похвал! Я даже не знал, что у нас в квартире кастрюля имеется! Объелся, сейчас лопну!

Однако, никто не засмеялся, и лишь Алиса, едва раздвинув губы в грустной улыбке, вздохнула и взялась за край его тарелки.

— Сам отнесет, — остановил ее Андрей. — И помоет!

— Мне не трудно, — ответила она, но Андрей накрыл ее руку своей, заставляя ее остаться на месте.

После того, как он предложил Алисе рассказать свою историю Косте, тот решительно заявил, что следует дождаться брата. К решению любого вопроса они подходили вместе, и Андрей, конечно, знал это. Пока не появился старший Колокольников, Алиса провела ревизию на их кухне. Доставщик продуктов позвонил уже через полчаса, так что следующее время она занималась готовкой, что немного отвлекло ее от тех мыслей, которые бродили в ее голове.

Готовить Алиса любила, но делала это крайне редко по вполне понятным причинам. В их доме на кухне работала прислуга, и даже горя желанием освоить какой-нибудь новый рецепт, она предпочитала лишний раз не показываться на глаза отцу. Все познания в практической кулинарии ей привила старая няня, а остальное она вычитала из книг.

Сейчас, соорудив незамысловатый борщ из того, что оказалось под рукой, Алисе было стыдно за его несовершенство. Впрочем, когда на пороге появился Матвей, первое, что он произнес, было: «Охренеть! Снаружи такие запахи, что я, грешным делом, решил, что ошибся дверью. Смотрю, вы тут чиллите не по-детски! Видосик на кулинарный форум пилите?»

Напряжение немного спало, когда все оказались за столом, и Андрей стал задавать ей наводящие вопросы. Конечно, сейчас Алиса отвечала гораздо спокойнее, чем наедине с ним, но даже те несколько фактов, о которых она упомянула довольно скованно, без яркой эмоциональной окраски, произвели на молодых людей тягостное впечатление. Костя, как мог, попытался снизить градус, но это не помогло.

— Моть, что ты на это скажешь? — спросил Андрей, продолжая удерживать руку Алисы.

Старший Колокольников закинул ногу на ногу и побарабанил пальцами по столу.

— А ведь я с самого начала говорил, что это дрянная затея, — язвительно заявил он.

— Нет, ты говорил, что это золотая жила, — возразил Андрей.

— Не перевирай мои слова, умник, — огрызнулся тот. — Если бы ты не был так увлечен своим желанием нагадить Бражникову, все прошло бы как по маслу! Это ты зависал в этом Мухосранске несколько дней вместо того, чтобы сделать так, как мы договаривались, и свалить из города! Какого хера ты там отмокал и мордой светил? Местные бабенки явно не в твоем вкусе, но, кажется, я ошибаюсь?

— Заткнись! — прошипел Андрей, глядя прямо перед собой.

— Прошу прощения, — приложив руку к груди, Матвей и, развернувшись к Алисе, демонстративно отвесил шутовской поклон. И тут же продолжил: — Я все понимаю, бро, но ее отец — бандит. Не удивлюсь, если его руки по локоть в крови. Такие, как он, не разговаривают, а бьют сразу в цель. И она, — он направил на Алису палец, — одна из его целей. Я тебе больше скажу, она его собственность, которую ты увел у него из-под носа. — Он втянул носом воздух и с шумом выдохнул, а затем обратился к брату: — Коть, может, я чего-то не понимаю? Тогда пусть он мне объяснит.

Костя соединил кончики пальцев и некоторое время молчал.

— Мотька прав в одном, — наконец сказал он. — Бражников не отступится. Кое-какую информацию я, конечно, нашел, но… Полиция действует по своим правилам. Старые дела никто поднимать не станет, а открыть новое дело мы вряд ли сможем. Какой у нас для этого повод? Бытовое насилие? Смешно. Сами знаете, что ответят: приходите, когда будет труп.

Алиса резко выдернула ладонь из-под руки Андрея и прижала ее к глазам.

— Господи, я думаю только о том, что сейчас происходит у меня дома… Мне страшно называть это место домом, — горько усмехнулась она. — Но там моя мать, и я не знаю, как она и что с ней…

— Проблема… — покачал головой Матвей. — И в полицию обращаться, как я понимаю, бессмысленно?

— Там все повязаны, — ответил за девушку Андрей. — Будь Алиса хотя бы постарше, возможно, ее поиски бы не были такими активными. Но ей только восемнадцать. Да и Бражников не отступится. Ты прав, Моть, она — его собственность.

— Ты серьезно думаешь, что твой отец может убить твою мать? — пораженно произнес Костя.

— Да, — не стала отрицать такой возможности Алиса. — Дело в том, что она не видит выхода. И еще, моя мать — больной, измученный человек. Она пьет, но я понимаю, что иначе… — она умолкла, вдруг пораженная собственной мыслью. — Иначе все это выдержать просто невозможно… И мне безумно стыдно от того, что я оставила ее там…

— Грохнуть эту гниду, и дело с концом… — вдруг произнес глухим голосом Андрей.

— Дюх, — покачал головой Матвей, — если ты сейчас говоришь про…

— С-сука… — Андрей сжал голову руками.

Воцарилось гнетущее молчание. Алиса, с бледным лицом и почти белыми губами, смотрела на него немигающим взглядом, пораженная вспышкой ярости, звучавшей в его словах.

— Так, стоп, — встрял Матвей, — Сделаем так. Тебе, Андрюх, надо подготовиться к турниру. Трансляция начнется через час, и отменив его, мы сразу потеряем полторы штуки евро. Так что, соберись и выиграй. А мы… — он задумчиво посмотрел на Алису. — Мы что-нибудь придумаем.

— Конечно, — поддержал его брат. — Мы вообще-то большие выдумщики!

— Алиса это уже поняла, — перебил его Андрей. — Выдумывать мы умеем, осталось научиться действовать.

40

— Что ты предлагаешь? — Матвей вылез из-за стола и взглянул на часы.

— Считаю, что без помощи полиции нам не обойтись, — ответил Андрей. — Но! — не дав ответить старшему Колокольникову, поднял он руку. — Есть у меня одна идея и связана она именно с рассказом Алисы. Смотрите, то, что происходит в ее семье — это преступление. Разумеется, если бы ее мать или она сама заявили на Бражникова, дело бы вряд ли открыли. Вы думаете, что подобное творится только в Тимашаевске? Нет, это не так. Законы несовершенны, как несовершенны и те, кто их устанавливает. Но есть люди, профессионалы, которые добиваются справедливости. Остальные просто боятся. И в нашем случае, необходимо собрать как можно больше тех, кто выступит против Бражникова и его своры. Разумеется, все это следует подкрепить фактами и доказательствами. Ведь это не разовый случай, а планомерное издевательство над человеком. Скажи, Алиса, вот тот Тимофей Ильич, о котором ты упомянула, он сможет выступить на твоей стороне?

— Я же говорила, что он уехал, и теперь даже не знаю, жив ли… Прошло восемь лет.

— Надо его найти, — решительно заявил Андрей. — Знаешь его фамилию, возраст? Алиса потерла виски и задумалась.

— Фамилию не помню… Он работал дворником в нашей школе. Точно знаю, что бывший военный, потому что видела медаль за военные действия.

— Уже что-то.

— Ну, узнать, кто работал дворником восемь лет назад в Тимашаевской школе, проблемы не составит, — пожал плечами Матвей. — Правда я не совсем понимаю, чего мы этим добьемся, но раз ты считаешь, что это нужно…

— Да, я считаю, что нужно пробовать все, вплоть до того, чтобы вытащить мать Алисы из города.

— Ну ты… — закатил глаза Матвей.

— Нужно использовать все возможности! — не унимался Андрей. — Наймем адвокатов, детективов, если потребуется.

— Легче и дешевле киллера нанять, — фыркнул Костя.

— Не боишься, что он потом тебя всю жизнь доить станет? — обернулся к нему Матвей. — Или, может, мы Андрюхе ствол в руки сунем и скажем, мол, иди, бро, замочи говнюка! Ничего, что он отец его девушки, переживет!

Сказав это, он запнулся и взглянул на Андрея.

— Извини, вырвалось. Алиса не твоя девушка, а я мало что смыслю в уголовных преступлениях. И слава богу, не было необходимости во все это окунаться.

Андрей сглотнул и опустил глаза. Следовало что-то сказать, возмутиться или, наоборот, превратить все в шутку, но Матвей был прав в одном: его чувства к Алисе выходили за рамки обычного и, кажется, это становилось очевидным не только для него.

Видит бог, каких трудов ему стоило изображать… кого? Друга? От одной этой мысли ему становилось дурно. Если бы его друзья только знали, что на самом деле происходило между ним и Алисой. Лучше не знать, конечно, ведь даже если они ничего не скажут, не осудят и не поднимут на смех, сам-то он прекрасно осознает, чем мотивировался, встретив ее.

Ее взгляд неусыпно прикован к нему, а он боится даже поднять на нее глаза, потому что кроме стыда и ярости его обуревает желание стать для нее единственным. Но разве это возможно? Быть Монтекки и Капулетти, забыть о ненависти и распрях, начать все с чистого листа? Особенно учитывая, что на Ромео он явно не тянет. Да и не дурочка Алиса, сразу просекла, что за мадам они встретили в мегамолле. А он, как тупой мудак, еще и разговоры разговаривал… Созвонимся, мол… расскажешь, покажешь…

«Мудак и есть!»

Андрей медленно выдохнул. С чего он вообще вдруг решил, что Алиса вообще имеет к нему интерес? Юная девочка, подарившая поцелуй под напором обстоятельств и мужской силы. Что ей еще оставалось делать, когда его несло, словно торнадо, рушащее все на своем пути?

— Андрей, чего ты молчишь? — окликнул его Матвей. — Я против участия в уголовке, это понятно?

— Помолчал бы лучше, праведник, — неожиданно сказал Костя. — Андрей прав, надо копать, авось что-то надыбаем такого, что позволит поприжать плохого дяденьку. Вот что, Элис… — он широко улыбнулся. — Ничего, если я буду называть тебя Элис? Как в песне?

— Я не знаю такую песню, — удивилась Алиса.

— А я тебе спою. Потом, если захочешь! А сейчас предлагают прошвырнуться по городу, пока наш лихой игрок будет натягивать других игроков за жабры.

— Отличная идея, — усмехнулся Матвей. — Мне тоже нужна тишина и время.

Алиса посмотрела на Андрея, будто спрашивая его разрешения, и отказать ей было бы верхом наглости и самодурства. И хоть лицо его в этот момент вспыхнуло от ревности, а с языка готово было сорваться резкое «нет!», он коротко кивнул, но вслух добавил, обращаясь к Косте:

— Надеюсь, ты будешь вести себя в рамках приличия и не позволишь ничего такого, что…

— Что оскорбит твои чувства, надо полагать? — хитро прищурился тот, а затем округлил глаза, заметив реакцию друга. — Все, все! Шутки кончились! Алиса, за мной! Тебя ждет самый лучший город земли в обнимку с самым обаятельным…

— Самцом этой самой земли, — закончил за него Матвей. — Не доверяй ему, я тебя умоляю! И ни в коем случае не влюбляйся!

— Не буду, — серьезно произнесла Алиса и улыбнулась Андрею.

— Вы слышали?! — Костя поднял вверх указательный палец.

Все замерли, уставившись на него.

— Это шумят крылья! — таинственным голосом взвыл Костя.

— Что? Какие крылья?

— Надо мной только что пролетела большая птица обломинго!

41

Алиса стояла у окна и никак не могла заставить себя лечь в кровать. Часы показывали половину одиннадцатого, но город за стеклом даже не думал успокаиваться. Казалось, ощущение физической усталости должно было бы сбивать ее с ног, но стоило только взглянуть на переливающееся многоцветие фонарей, гирлянд и окон высоток, сон как рукой снимало. И тогда, где-то глубоко внутри ее сердца начинали биться совсем иные желания…

С того момента, как они с Андреем приехали в Москву, прошло уже три дня. Невероятных три дня, которые слились в череду минут и часов, ни от одного из которых Алиса никогда бы не отказалась. Разумеется, большую часть времени Андрей и его друзья посвящали работе, в том числе (а Алиса подозревала, что чаще всего) ее делу. Она сбилась со счета, сколько раз пересказывала историю, связанную с Тимофеем Ильичом, не понимая, зачем и для чего это делает. А когда кто-то из парней задавал, казалось бы, совершенно не относящийся к ее рассказу вопрос, Алиса вдруг с удивлением понимала, что ее память, будто запасливый хомячок, прячет в норке очень интересные вещи. И все же она была искренна, когда пыталась всех убедить в собственных сомнениях.

— Что если все это всего лишь плод моего воображения? Или последствия сотрясения мозга? — спрашивала она, вглядываясь в глаза Андрея.

Рядом с ним ей было спокойнее всего, хоть он и стал гораздо сдержаннее в проявлении эмоций. Все чаще она замечала на себе его задумчивый взгляд, но как только пыталась удержать его, Андрей переводил его на что-то другое или делал вид, что ничего не заметил. При этом он все время находился неподалеку, стараясь предупредить каждое ее желание. И как бы ни пытались Костя и Матвей подшучивать над этим обстоятельством, Андрей не обращал на их фразочки никакого внимания. А ее терзала мысль, что он относится к ней как младшей сестре, что, конечно же, не радовало.

— Голова — предмет темный, как сказал один хороший доктор, — бурчал Матвей, делая пометки на листке. Он вообще многое записывал от руки, рисовал схемы и значки. — Ты не думай, просто представляй перед собой картинку и рассказывай. Давай прям с того места, как ты увидела его на дороге к вашему дому. И что было потом, тоже вспоминай.

И она снова и снова продолжала мучительные поиски того, что скрывалось в закоулках ее сознания, пока наконец не стала относиться к этой истории как к чему-то параллельному и будто даже произошедшему не с ней.

Впервые за долгое время Алиса перестала вздрагивать от любого шороха, даже несмотря на то, что все еще просыпалась от тяжелых снов, в которые проваливалась каждую ночь. Кошмары, словно кривое зеркало, отражали ее мысли о матери. Картины, одна страшнее другой, изматывали ее, и на утро Алиса чувствовала себя так, будто ее переехал грузовик. И если с утра до вечера она была занята, то ближе к ночи ее вновь охватывала паника, и по спине полз липкий холодок.

Алиса подолгу лежала в кровати, прислушиваясь к тому, что происходит в квартире. Парни ложились поздно, иногда под утро. Карточные онлайн-игры, в которых они участвовали, приносили существенный доход, но деньги расходились быстро — аренда квартиры, машины, поиск данных и прочее, прочее, прочее, о чем она могла лишь догадываться. Разница во времени с местами проведения турниров обязывала проводить перед экранами ночи напролет, поэтому следующим днем кто-то из них отсыпался гораздо дольше остальных. В таких случаях этим остальным приходилось сидеть тихо, как мышкам, или же валить из дома, давая возможность «кормильцу» набраться сил. Алисе нравились эти прогулки. Особенно, конечно, когда рядом был Андрей. Впрочем, вдвоем они почти не оставались. Кто-нибудь из братьев Колокольниковых обязательно находился с ними.

Она осталась в восторге в метро, правда провела в нем не больше десяти минут. Андрей натянул на ее голову капюшон толстовки, и когда они проходили мимо дежурных полицейских, крепко сжал ее руку. Прогуливаясь по московским улочкам, они заходили в книжные и музыкальные магазинчики, пили кофе в уютных кофейнях, сидели в парках и подолгу бродили по музейным залам. Мотя постоянно висел на телефоне с наушниками, отчего казалось, что он все время разговаривает сам с собой. Иногда он исчезал из поля зрения, но очень скоро появлялся вновь совсем с другой стороны. И Алиса понимала по ненавязчивым кивкам, которыми они обменивались с Андреем, что произошла какая-то встреча или разговор.

И Андрей, и братья Колокольниковы производили впечатление победителей по жизни. Впрочем, сейчас Алиса и сама себя чувствовала примерно так же.

Но проигрыши, как оказалось, тоже случались. Как, например, сегодня у Кости.

— Мне срочно нужно выйти в люди! — бесился он. — Проветриться! Я тут с вами закис совсем! Мотька, пошли в бар! Напьемся с горя!

— Горя у тебя на пару сотен, не голоси! В целом, ты даже в плюсе остался.

— Дюх, а ты как? Накатим, а? Девчонок снимем! Ой…

Раздался какой-то глухой звук, а следом за ним глухое бормотанье.

Алиса не смогла разобрать ни слова.

— А пойдем, Коть! — через минуту нарочито весело прозвучал голос Матвея. — Только чур, пьешь один. Мне нужна свежая голова. За час управишься?

Через пару минут хлопнула дверь. Алиса стянула на груди ворот короткого шелкового халата и замерла, прислушиваясь. Раздался робкий стук. Вздрогнув, она поспешила ответить:

— Да?

— Прости, я не разбудил тебя? — заглянул в комнату Андрей. — Хотел взять книгу.

— Книгу? — Алиса перевела дыхание и сделала шаг вперед. — Конечно…

Андрей не сдвинулся с места, продолжая смотреть на нее.

— Заходи, — сделала она приглашающий жест, а затем обхватила себя за плечи. — Кажется, я привыкаю к вашему режиму. Спать совсем не хочется.

— Можем посмотреть что-нибудь. Фильм или сериал, — хрипло предложил он, раскрывая дверь пошире.

— Было бы здорово. — Алиса облизала в миг пересохшие губы, ощутив, как кровь прилила к вискам.

— Какие фильмы тебе нравятся?

— Мне… я мало, что смотрела. Лишь бы не любовные сериалы…

— О… — хмыкнул Андрей, вскинув брови. — Неожиданно. Впрочем, все, что связано с тобой, для меня… — он замолк, а затем с силой ударил кулаком по стене. — Черт… несу пургу какую-то. Ты прости меня, ладно?

— За что, Андрей? — растерянно прошептала она. — Ты самый лучший…

Он нахмурился и, скривив рот, покачал головой:

— Нет, Алиса, ты ошибаешься.

— Я… — она подошла к нему так близко, что почувствовала легкий аромат его геля для душа. Подняв руку, провела ладонью по его влажным волосам. — Я хочу, чтобы ты знал, что… — не закончив, она неожиданно уткнулась лбом в его грудь, обдав горячим дыханием.

Андрей застыл, а затем каким-то деревянным голосом произнес:

— Если ты про благодарность и все такое, то это лишнее. Мы уже говорили с тобой о том, что…

— Обними меня, пожалуйста… Андрей…

Его грудь напряглась, а руки сами собой сомкнулись вокруг ее спины.

Зажмурившись, Алиса прижималась щекой к тому месту, где стучало его сердце. Гулко, настойчиво и жарко. И жар этот проникал в ее вены. А может, все было наоборот, и это его тело впитывало бурлящее в ее крови желание. Не хотелось ни думать, ни переживать, ни страдать, потому что в этот момент с ней творилось что-то совершенно необъяснимое, жадное и неуемное, отчего начисто выключалось сознание, и перед глазами вспыхивали отблески уличных фонарей и гирлянд.

— Глупенькая, что же ты творишь… — успел выдохнуть Андрей, когда она, приподнявшись на цыпочках, прижалась губами к его губам.

Тело ее затрепетало и задрожало сквозь тонкую ткань халатика, который он сам выбрал, представляя, как она будет в нем хороша. Все, что он выбирал для нее совсем недавно, то, что она надевала на себя в эти дни, будто было создано именно для того, чтобы однажды он с нее снял. Но одно дело прокручивать это в своих фантазиях, и совсем другое — сжимать ее плечи и осознавать, что никакой шелк не сравнится с гладкостью ее кожи.

— Андрей… — ее голос пробивал его насквозь, вибрировал в каждой клетке, а он даже не понимал, слышит или только думает, что слышит его сквозь барабанную дробь, звучащую в ушах.

Он стянул волосы на затылке Алисы и оттянул ее голову чуть назад. В сумраке комнаты кожа ее светилась, будто посеребренная лунным светом, и влажно блестели приоткрытые губы, от которых он никак не мог оторваться.

Распахнув полы ее халата, вторая его рука привычным жестом скользнула внутрь выреза. Когда нежный сосок уткнулся в его ладонь, Андрей сжал его, сминая пальцами, а Алиса, ахнув, вцепилась в его запястье, отступая на шаг. Именно это привело его в чувство. Тяжело дыша, он отпустил ее волосы и запахнул на ней халат.

— Я не могу, — покачав головой, Андрей провел подушечкой указательного пальца линию на ее лице — от середины лба и через переносицу, чтобы задержать его на припухших губах. — Я не могу…

Отпустив ее, он быстро вышел из комнаты.

— Почему?! — крикнула Алиса и кинулась за ним. — Потому что я его дочь, да?! Скажи мне!

Она смотрела на то, как он мечется, хватая и отбрасывая попадавшие ему под руку вещи. Стиснув зубы, Андрей молча обулся и, задержавшись лишь на секунду у входной двери, вышел, закрыв ее за собой.

— Я же люблю тебя… — Алиса закрыла лицо ладонями и сползла вдоль стены.

Ее тело все еще хранило тепло его объятий, а кожа, разбуженная его прикосновениями, зудела и ныла.

— Господи, почему все так? — давясь слезами, пробормотала Алиса.

«Потому что ты сама навязалась ему, — мелькнула в голове удручающая мысль. — Он прекрасно жил без тебя, и сейчас, когда взялся помогать, меньше всего думает о том, чтобы воспользоваться ситуацией… Он замечательный, а ты просто глупая девчонка, почему-то решившая, что нужна ему. Свои проблемы следует решать самой. Ведь ты же хотела именно этого?»

Алиса поднялась, вытерла глаза, сглотнула горький ком и вернулась в спальню. Порывшись среди своих вещей, нашла спортивные штаны и вытащила из кармана телефон. Дрожащими руками, злясь и сглатывая вновь подступившие слезы, вставила симку. Затем вышла из комнаты и огляделась. Одна из икеевских коробок, стоящих вдоль стены, была заполнена шнурами и зарядками к разным моделям телефонов и ноутбуков. Подобрав подходящую, Алиса воткнула ее в розетку и стала ждать, когда на экране покажется зеленый столбик батареи.

42

Буквально вылетев из здания, Андрей глотнул свежего вечернего воздуха и судорожно огляделся. Сердце колотилось как бешеное, возбуждение пульсировало в каждой клетке тела, не давая опомниться и призывая вернуться в квартиру. Оглянувшись, Андрей помотал головой и быстро зашагал через двор. Он нырнул в переулок, гонимый жаркой волной стыда и нового, невероятного чувства, которое переполняло его. Вероятно, со стороны он производил впечатление не совсем здорового человека, а судя по взглядам прохожих, еще и неадекватного или обдолбанного дурью наркомана. И он не стал бы с ними спорить, оправдываться или доказывать свою вменяемость, потому что на самом деле это было именно так. Сойти с ума, втюриться как прыщавый подросток, не видеть ничего и никого, кроме провинциальной девчонки с трудной судьбой, — как это было не похоже на него, и как это было… прекрасно…

Две женщины средних лет, выгуливавшие мелких тонконогих собачек, шарахнулись в сторону, и Андрей понял, что рассмеялся вслух. «О да, милые дамы, разбегайтесь в разные стороны! Отныне я совершенно потерян для любой из вас…»

Ирландский паб находился в квартале от дома, и это расстояние Андрей попросту не заметил. Место бойкое, колоритное, облюбованное не только продвинутой молодежью, но и иностранцами, работавшими и жившими поблизости, встречало гостей национальной музыкой и уютной подсветкой в виде газовых фонарей над входом.

Котю и Мотю он заметил сразу, потому что расположились они в своем излюбленном закутке, за что оставляли хорошие чаевые бармену и официанткам. Следовало лишь заранее предупредить о своем появлении, что, вероятно, один из братьев и сделал, прежде чем выйти из дома.

К удивлению Андрея, оба оказались трезвы и сидели, как обычно, уткнувшись в телефоны. Перед каждым стояла большая кружка нефильтрованного пива (в этом братья были единодушны) и какая-то закуска, к которой он даже не стал присматриваться.

Первым его заметил Костя и толкнул Матвея в бок.

— Ты чего приперся? — вылупил на него глаза старший Колокольчиков.

— Я конченый мудак! — Андрей рухнул на диванчик рядом с ним и схватился за кружку. Ополовинив ее, вытер рот ладонью и тяжело вздохнул.

— Если ты так считаешь, то я приму любое твое решение, — хмыкнул Матвей.

— А мудак в состоянии объяснить, что происходит? — спросил Костя, отодвигая от Андрея пиво. — Мы ведь специально…

Матвей многозначительно кашлянул и откинулся на спинку дивана.

— Что, специально? — нахмурился Андрей.

Братья переглянулись.

— Дюх, да ты походу реально редкостный мудак. И как тебе только удавалось так долго свой диагноз скрывать, не понимаю. Мы же вас с Алиской спецом оставили наедине, чтобы вы… ну… — Матвей пошевелил пальцами в воздухе. — Между вами такие искры летят, а мы с Котькой живые люди. С пониманием. Я же спросил, хватит тебе часа?

— Кого спросил? — хрипло пробормотал Андрей.

— Тебя…

— Твою же! — Андрей ударил кулаком по столешнице.

На них стали оборачиваться гости, официантка дернулась в их сторону, но Костя, мило улыбнувшись, сделал знак, что все в порядке.

— Ну ты чего? — Матвей склонился к Андрею, пытаясь поймать его взгляд, а затем, вскинув брови, воскликнул: — Да ладно?…

— Что? — азартно вцепился в него Костя.

Матвей цокнул языком и торжественно провозгласил:

— Наш Дюха, кажется, влюбился!

— Господи, не может быть! Ри-или?[3] — протянул Костя, округлив глаза и прикрыв рот ладонью. — Ой, девочки, что теперь будет…

— Придурки, — огрызнулся Андрей и, облокотившись на стол, обхватил голову руками. — Я все испортил…

— Слушай, ну… — Матвей осторожно похлопал его по плечу. — У тебя что, не получилось? Не переживай! Такое с каждым может произойти. От переизбытка чувств, — иронично заметил он.

— Твоего мнения не спросил, сексолог недоделанный, — оттолкнул его руку Андрей и вылез из-за стола. Помявшись, он попросил: — Вы можете тут еще часик побыть? А я позвоню.

— Без проблем, страдалец! Иди, падай ей в ноги, целуй руки и не посрами весь мужской род.

Обратно Андрей несся, сломя голову и нервничая от того, что делает это слишком медленно. И когда косым зрением заметил круглосуточный цветочный магазин, то не сразу смог затормозить. Выписав дугу, он ворвался внутрь и схватил первый попавшийся ему на глаза букет красных роз. Чиркнув картой по терминалу, Андрей помчался к дому, прижимая к себе цветы и представляя, как выполнит все, что велели ему братья Колокольниковы.

Запыхавшись от быстрого бега, перескакивая через ступени, он влетел на третий этаж и остановился перед дверью. Сделав несколько глубоких вдохов, локтем вытер намокший лоб и вошел внутрь.

Квартира встретила его подозрительной тишиной. Понимание того, что он сам являлся причиной этого, с новой силой заскребло по нервам. Перед глазами Андрея вдруг возникло заплаканное лицо Алисы, но оно тут же исчезло, будто растворившись в ночных летних сумерках.

— Алиса! — сипло позвал он ее и подошел к двери своей комнаты. Прислушался, надеясь на то, что девушка даст о себе знать. Но не услышал ни шороха, ни всхлипа.

Перехватив букет в другую руку, он осторожно приоткрыл дверь.

Кровать была заправлена, поверх нее лежал шелковый халат. Вещи висели на кронштейне, и сразу определить, чего не хватает, Андрей не мог. Как и не мог до конца поверить, что Алиса исчезла.

Он с трудом сглотнул и включил свет, лишний раз убеждаясь в том, что глаза его не обманули.

— Алиса! — снова крикнул он и вздрогнул от собственного голоса.

Он не сразу заметил свернутый листок бумаги у входа, который, вероятно, попросту снесло потоком воздуха с полки в прихожей, когда он ворвался в квартиру. Некоторое время Андрей смотрел на него, ощущая, как сковывает холодом руки и ноги. Сделав над собой усилие, он поднял его и развернул.

Буквы скакали и никак не хотели складываться в строчки. Андрей зажмурился на мгновение, а затем поднес листок поближе, вглядываясь в ровный красивый почерк.

«Андрей. Милый, дорогой мой Андрей… Прости за все! Наверное, мне нужно было сказать тебе об этом раньше, чтобы сразу понять, что между нами ничего не может быть. Каждую минуту я думала о том, как мне хорошо рядом с тобой. Но хорошее не может длиться вечно.

Я верю в то, что у вас все получится. Только главного все равно не изменить — во мне течет ЕГО кровь. Возможно, если бы…(зачеркнуто)

Я люблю тебя. Прощай!

Алиса»

— Что же ты наделала… — простонал Андрей, комкая записку в кулаке. — Глупая… любимая девочка…

43

Алису вынесло из метро человеческим потоком, нашпигованным чемоданами, сумками и тележками. Несколько раз ей больно прилетело по бокам и ногам, она морщилась, потирая ушибленное место, но продолжала двигаться вперед. Что может быть больнее, чем то, что пришлось пережить совсем недавно, думала она и тут же заставляла себя признать, что это была лишь ее вина. Пожалуй, следовало бы больше разбираться в людях и не ждать того, что они станут соответствовать твоим ожиданиям. В конце концов, разве не поэтому она обратила внимание на Андрея еще тогда, в их первую встречу? Вот уж кого меньше всего можно было назвать романтиком! Но все же, внутри стянуло болезненным узлом и никак не хотело рассасываться. В очередной раз реальность оказалась гораздо прозаичнее, чем рисовалось в радужных надеждах. И кому-кому, а не Алисе престало отдаваться мечтам и верить в чудеса. Хотя, разве это не чудо — вырваться из силков судьбы-злодейки, которая так жестоко приковала ее цепями к собственному отцу?

«Вот если бы мы могли сами выбирать, от кого нам родиться…»

Сжимая горячей рукой телефон в кармане, Алиса отошла в сторону, чтобы не мешать возбужденным пассажирам, и несколько минут рассматривала огромные освещенные окна вокзала и часы на высокой башне. Все вокруг мерцало, двигалось, звучало и пахло — какофония звуков и ароматов огромного города цепко вбирала в себя и не хотела отпускать. Возможно, окажись Алиса впервые в Москве в одиночестве, она не смогла бы и шагу ступить, не поддавшись панике, но за то время, которое она провела вместе с Андреем и его друзьями, ей удалось не только прочувствовать, но и настроиться на энергетическую волну столицы. Состояние Алисы сейчас можно было назвать подвешенным — она чувствовала, дышала, смотрела, двигалась, но в то же время, словно наблюдала за собой со стороны.

Перед тем, как выйти из метро, она еще раз остановилась перед большой картой и внимательно ее изучила. Собственно, ей не нужно было запоминать схему целиком, достаточно было лишь убедиться в том, что память не подводит, а нервы достаточно крепки, чтобы не погрузить ее в пучину смятения и ужаса.

Алиса отделилась от гранитной стены и пошла к вокзалу, стараясь не выделяться на общем фоне. Хотя, конечно, без багажа сделать это было трудно. Заметив крупную одышливую женщину с тяжелыми сумками, Алиса подошла к ней и предложила помочь. Женщина дернулась, опасливо посмотрела на нее, но потом, видимо оценив субтильность незнакомой девушки и объем собственной поклажи, пожала плечами:

— Да я бы, и сама… Ладно, коли тебе хочется… Опаздываю я, боюсь, не управиться.

— Успеете, — улыбнулась Алиса и, взявшись, за вторую ручку одной из сумок, зашагала с ней рядом.

Это помогло без излишней нервозности пройти сквозь металлоискатель и протиснуться через турникет, ведущий к платформе.

Через несколько минут, выйдя к железнодорожным путям, женщина выдохнула и покачала головой:

— Успела! Десять минут еще. И что это ты за мной увязалась? Спасибо, конечно… Сама, что ли, едешь куда?

— Нет, — кивнула Алиса, потирая натертую сумкой ладонь. — Жду подругу. У меня еще есть время.

— А, ну тогда ладно… Удачи тебе!

Женщина подхватила сумки и, тяжело дыша, потащилась к небольшой очереди, скопившейся около проводника.

Алиса скользнула глазами по надписи под вагонными окнами и удовлетворенно кивнула. Достав телефон, убедилась, что зарядки достаточно, и наконец включила его, нетерпеливо покусывая губы. Когда на экране вспыхнуло уведомление о сообщении и пропущенных звонках, она задержала дыхание и недоверчиво нахмурилась. Глянув на быстро редеющую толпу, открыла сообщение, одновременно желая и страшась того, что может увидеть. Несколько коротких фраз заставили ее всхлипнуть, но тут же стиснуть зубы.

«Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы с ней все было хорошо… Сделай хоть что-то, чтобы он…»

Она знала обо всех привычках отца и прекрасно осознавала, что своим побегом только усугубила ситуацию. В то время, пока в ней зрела любовь к Андрею, пока ее окружала красота огромного красивого города, ее мать подвергалась издевательствам, как физическим, так и моральным. Алиса знала это точно. И теперь, когда надежда быть с Андреем угасла, следовало хоть как-то изменить эту ситуацию. А именно, самой помочь матери. Иначе, какая же она дочь?

Нужно было взять себя в руки и действовать по плану, в надежде, что все удастся. Хотя, какой, к черту, план, кого она обманывает? Для того, чтобы действовать умело и слаженно, нужно иметь мозги, опыт, связи и деньги. Большие деньги.

Сглотнув, Алиса оттянула чехол телефона и подцепила ногтем маленький выступ, чтобы достать сим-карту. Сунув ее в карман штанов, она торопливо подошла к проводнику и, приложив руки к груди, сказала, добавив к голосу дрожи:

— Простите, пожалуйста, я совсем забыла кое-что передать своей тете… можно я заскочу на пару секунд?

Проводник взглянул на часы.

— До отхода поезда осталось пять минут.

— Я быстро. Ей самой очень неудобно. Вы же видели, как мы…

— Давай, только мухой, — разрешил проводник, когда к ним подбежала молодая пара с рюкзаками и переноской, из которой выглядывал кругломордый британец.

Алиса поднялась на подножку и зашла в вагон. Стараясь не пересекаться взглядами с пассажирами, она довольно уверенно шла по проходу и, когда увидела, как ей навстречу бежит смеющийся мальчик лет трех, а за ним его уставшая мать, ухватилась за верхнюю боковую полку плацкарта.

— Держите его! Вот я ему сейчас!

Алиса присела на корточки и раскинула руки.

— Попался?

Мальчишка затопал на месте, захохотал еще громче, и матери удалось подхватить его на руки.

Алиса поднялась и заторопилась назад. На платформе она огляделась, натянула капюшон на лоб и пошла к вокзалу. А поезд «Москва — Мурманск» отправился по намеченному пути.

В метро она почувствовала, как тело сковывает напряжением, а затылок наливается тяжестью. Протянув карту, она приложила ее к стойке турникета и едва не потеряла сознание, когда за ее спиной раздался окрик:

— Девушка, стойте!

44

— Что?! Горим? Нас залили? Кто-то умер?! — Братья Колокольниковы ломились в дверь, отталкивая друг друга и пытаясь войти первым.

— Что это вообще было? — прорвался вперед Матвей, швыряя на полку ключи от автомобиля и разглядывая понурого Андрея. — Быстро сюда! — нормально? А потом трубку не брать!

— Нам, холопам, барские приказы обсуждать не сподобно, — заржал Костя.

Но, когда Андрей никак не отреагировал на их крики, продолжая крутить в руках лист бумаги, Колокольниковы переглянулись.

— Андрюх, что случилось-то? А Алиса где? — покрутил головой Костя.

— Я не знаю. — Андрей выдохнул и взъерошил волосы. — Ушла. Вот, только записку оставила.

— В смысле? Ушла — ушла или…

— Да подожди ты, — перебил брата Матвей и забрал лист у Андрея. Прочитав написанное, он смерил озадаченным взглядом Костю и развел руками. — Теперь я даже не знаю, кто из них больше истеричка…

— Дай мне! — выхватил у него записку Костя. — И куда она могла пойти?

Андрей смотрел в одну точку и не шевелился. Сквозь загар на лице его пробивалась зеленоватая бледность, скулы заострились, а крылья носа раздувались от едва сдерживаемых чувств.

— Где, когда, куда, откуда, почему, зачем и как… — пробормотал Матвей и поджал губы. — Ну, допустим, почему она ушла, можно догадаться, — он кашлянул, а Андрей прожег его яростным взглядом. — Остается узнать, как, куда и зачем… Давайте все обмозгуем, прежде чем делать выводы.

— Ты охренел? Я вас вызвал, чтобы мы вместе… сразу… Надо догнать, найти ее! — взвился Андрей. — Где ключи от машины?!

— Ольховский, ты по метро тоже в машине поедешь? — выгнул бровь Матвей.

— Метро… — Андрей остановился и хлопнул себя по лбу. — Она была там один раз. Я даже не уверен, что Алиса понимает, как там и что.

— Прям сто-пятьсот вопросов, кроме главного, — резонно заметил Матвей. — Давайте все-таки рассуждать логически? Девчонка уперлась одна, практически ночью, в чужом городе. Пропадет. Жопой чувствую, нарвется на неприятности. И не спрашивайте меня, почему я так считаю.

— Согласен, — вздохнул Костя. — Мотькины эрогенные зоны никогда не обманывают!

— Два дебила! — взвыл Андрей и попытался прорваться к двери.

— Три, — поправил его Матвей и встал на его пути. — А теперь слушай и вникай, Ромео. Во-первых, во что она была одета, когда ушла?

— М-м, — промычал Андрей и кинулся в спальню. Перетасовав висящую на кронштейне одежду, он обернулся: — Я знаю, в чем. На ней спортивные брюки, светлая толстовка и, кажется… моя футболка.

— Как романтично, — хмыкнул Костя. — Уже что-то. Такси она вызвать не могла?

— Думаю, нет… — ответил Андрей. — Уверен! У нее же нет телефона. То есть, — сглотнув, он побледнел еще больше. — У нее есть телефон! Господи, как же я мог забыть! Нет, Алиса прекрасно осознает ситуацию и никогда бы…

— Деньги? — не отставал Матвей.

— Я предлагал ей, но она не брала. — На щеках Андрея появились два ярких пятна, словно он стыдился своих слов.

Не говоря ни слова, Костя прошел мимо них и остановился у одного из стеллажей. Там, на полке, всегда лежала наличность для курьеров, заправщиков и некрупных взяток, требуемых по разным вопросам.

— Офигеть… — донесся до них его растерянный голос. — Ребята, у нее есть деньги. Немного, насколько я понимаю, но…

Он вернулся, протягивая еще один листок, где под каракулями и схемами Матвея почерком Алисы было выведено: «Костя, Матвей, спасибо вам огромное за все! Мне пришлось взять немного денег. Простите меня, что без спроса. Так получилось. Обнимаю вас.»

— И вот. — На его ладони лежали маленькие золотые сережки Алисы.

— Первый раз вижу женщину, которая платит за себя сама, — оторопело произнес Матвей. — Хотелось бы иметь возможность взглянуть на нее еще раз. Так, остался последний вопрос. Куда она могла уйти?

Андрей посмотрел в темное окно, в котором отражались комнатные лампы, и хрипло произнес:

— В Тимашаевск…

— Зачем? — нахмурился Матвей. — Какого хрена, Дюха? Ты что, не сказал ей, что все уже закрутилось?!

— Я посчитал, что еще рано…

— А теперь походу поздно…

— Нет! — крикнул Андрей и рванул к выходу.

— Коть, ты за рулем, — скомандовал Матвей, и братья кинулись вдогонку за Андреем.

Им с трудом удалось впихнуть Андрея в автомобиль, убедив, что так они все равно быстрее доберутся до метро. Высунув голову в окно, он вглядывался в прохожих, в надежде, что увидит Алису. Колокольниковы перешептывались, даже не пытаясь уговорить его успокоиться и перетерпеть. Шутки кончились, и это ясно читалось на их хмурых лицах.

— Я тут пробил расписание — есть ночной поезд до Краснодара, но он только через два часа. Так что, если она решила попасть на него, то сидит сейчас на вокзале, — осторожно отвлек Андрея Костя.

— Если билеты смогла купить, — возразил Матвей. — Лето!

— С проводником всегда можно договориться, — ляпнул Костя и тут же скривился, когда брат показал ему кулак. — За два часа мы ее найдем, не ссы, бро! А с какого вокзала?

— Черт… — сплюнул Матвей. — Туда же не только с Казанского идут поезда…

С заднего сидения раздался отчетливый стон. Андрей раскачивался из стороны в сторону, вцепившись в собственные волосы.

Когда они подъехали к метро, Костя остался в машине, а Андрей с Матвеем вбежали внутрь. Пытаясь сбивчиво объяснить, что им нужно, они пристали к дежурной, а та отправила их к старшему по станции.

— Чего вы от меня хотите? — Сдвинув рыжеватые брови, спросил их вызванный по внутренней связи мужчина. — Обращайтесь к полицейским.

— Ну, тут такое дело… — отодвинув плечом Андрея, понизил голос Матвей. — Нам нужно найти девушку… Она как бы…

— Террористка? — еще больше нахмурился дежурный.

— Господь с вами! Понимаете, дело личное! Я бы даже сказал, семейное… Она не в себе…

— Корона?! — брови мужчины поползли вверх.

— Типун вам… простите! Нет, она его… — Матвей покосился на осунувшегося Андрея. — Она его сестра! Не сдала экзамен и впала в депрессию. Как бы чего не вышло… Видите, парень совсем скис? Переживает. Дура она, конечно, малолетняя, но ведь сестра! Родители не переживут, вы же понимаете! Ваше беспокойство мы компенсируем. А в полицию обратишься, потом не отмоешься.

— Это да… — мужчина пожевал губами, а затем кивнул. — Ладно, поищем. Надеюсь, под поезд она не планирует кидаться? Было бы из-за чего! Вон у нас всегда вакансии есть. Экзамены… Дурища!

Матвей тяжело вздохнул, а Андрей скрипнул зубами.

Через полчаса они спустились по эскалатору, по пути набрав Костю:

— Двигай к Ленинградскому!

— А…

— И жди там! Мы на связи!

— Моть, спасибо тебе… — глухо сказал Андрей. — Без вас я бы…

— Без тебя, без тебя! Все ненужным сразу стало без тебя! — пропел Матвей вполне приличным тенором. — Вернём мы твою Джульетту!

— Если она сама этого захочет… — горько усмехнулся Андрей.

45

— Девушка, остановитесь!

Проездная карточка прилипла к ее ладони, когда Алиса несколько раз провезла ею по турникету, недоумевая, почему металлическая конструкция не желает ее пропускать. И лишь когда заметила, что кружок, вместо зеленого стал красным, осознала, что, вероятно, на карте закончились деньги. Мысль об этом промелькнула за одно мгновение, прежде чем за ее спиной опять настойчиво повторили:

— Девушка, я к вам обращаюсь!

Алиса бросила быстрый взгляд на стоявшую у кабинки дежурную и обернулась, надеясь, что требование относится не к ней. Однако люди проходили мимо, и вот уже чья-то рука тянулась к турникету, отпихивая ее в сторону, будто досадное недоразумение.

— Сюда подойдите!

Два полицейских стояли чуть в стороне, ближе к входным дверям, и Алису от них разделяло метров пять и редкие припозднившиеся пассажиры или провожающие с вокзала. Все хотели успеть до закрытия метро и поскорее казаться дома, заодно сэкономив на такси.

— Вы мне?… — испуганно переспросила Алиса и тут же добавила, стараясь придать голосу озабоченность: — Извините, я тороплюсь. Мне надо карточку новую… то есть, деньги на нее положить.

Один из мужчин-полицейских, молодой, не старше тридцати, поманил ее согнутым указательным пальцем, и от этого жеста Алису передернуло и внутри все свело от страха. Она взглянула на дежурную, ожидая поддержки, но та смотрела сквозь нее осоловевшими глазами и кривила рот, пытаясь сдержать зевок.

— А что случилось? — Алиса растянула губы в робкой улыбке. Получалось плохо, ей едва удавалось контролировать собственную челюсть, чтобы не стучать зубами.

— Документики ваши предъявите, — ощупывая ее сальным взглядом водянисто-голубых глаз, произнес мужчина.

Алиса несколько раз моргнула и облизала губы.

— Я дома оставила. Подругу провожала и вот…

Паспорт сейчас находился в кармане толстовки, но показывать его она, разумеется, не планировала. Разве что проводнику и то только в том случае, если он согласится посадить ее в поезд без билета. Все лучше, чем обнародовать свои данные через вокзальную кассу. А эта встреча, так некстати произошедшая в вестибюле метро, теперь путала все ее планы.

— По какому адресу прописаны?

— Пожалуйста, я ничего не сделала!..

Светлые мраморные стены и высокие потолки вестибюля, напоминавшие царские шатры, мгновенно сжались до размеров спичечного коробка, и стало трудно дышать. В голове тоненько зазвенело и, кажется, начисто отшибло память. Но даже если бы у нее получилось вспомнить название улицы и номер дома Андрея, она не смогла бы произнести их вслух. Горло пересохло, стало горячим и колючим, словно изнутри его хорошенько натерли наждачной бумагой. Ни закричать, ни заплакать, ни кинуться бежать — тело застыло и превратилось в кусок этого проклятого светлого мрамора.

— Пройдемте, гражданочка, — как сквозь вату донесся до нее голос полицейского.

Он не хватал ее за руки и не повышал голоса, просто стоял и смотрел. И пригвожденная его официальным видом и эти спокойным взглядом, будто бабочка к картонному листу, Алиса не смогла воспротивиться приказу, который каким-то образом пробил тягучий непрекращающийся комариный писк в ее голове.

Через минуту она уже шла между двумя мужчинами через вестибюль. Раскрылись высокие двери, и кожу на ее лице опалило потоком плотного ночного воздуха.

— Совершеннолетняя? — спросил ее второй мужчина, постарше и поприземистее. От него почему-то пахло нафталином, и Алиса задерживала дыхание, чтобы не расчихаться, когда волна запаха особенно ощутимо ударяла в нос.

— Да, — еле слышно ответила она, покосившись на его ноги.

Они свернули от метро и теперь шли по тротуару вдоль дороги. Горели фонари, мигали светофоры и ездили машины. Большой город продолжал жить в звуках и ночных красках, но Алиса никак не могла отделаться от ощущения, что находится внутри мыльного пузыря, отделяющего ее от остальных людей. И самое страшное, что ей никак не удавалось прорвать его тонкие на вид, радужные стенки.

— Приезжая? — опять спросил ее тот, что постарше.

Этот вопрос окончательно поставил ее в тупик. Врать было бессмысленно.

— Понаедут тут, — ухмыльнулся молодой. — А нам потом разбирайся…

— Я правда ничего не сделала. Мне нужно на вокзал, у меня скоро поезд, — сказала она.

— Поезд, на вокзал, ничего не сделала, — передразнил ее молодой. — Еще скажи, чемодан в камере хранения оставила, а сама на Красную площадь ходила!

— Да, — тут же ухватилась за его слова Алиса.

— А говорила, подругу провожала. Несостыковочка!

Они подошли к углу пятиэтажки, утопленной среди высоких тополей. Окна ее были темны.

— Ну что, будем признаваться? — молодой посмотрел на часы.

— В чем? — Алиса поежилась, оглядываясь по сторонам.

Одним незаметным движением он скинул с ее головы капюшон и присвистнул:

— Ты только глянь, какая конфета нам попалась! Давно работаешь?

Алиса отступила на шаг и уперлась спиной во второго мужчину. И все вдруг стало так ясно и отчетливо, что у нее защипало глаза.

— Пожалуйста, отпустите меня! Все совсем не так, как вы думаете!

— А чего тут думать? Документов у тебя нет, где живешь… не знаешь. Я тебе больше скажу, судя по всему, ты еще и на вокзале промышляешь. Карманная воришка, да?

— Нет! — дернулась Алиса.

На ее плечи тут же легли тяжелые ладони, и запах нафталина стал совсем невыносимым.

— Ну че, в служебку пойдем или… — спросил молодой, глядя поверх ее головы и поглаживая ремень.

— Чего туда-сюда таскаться, — сказал второй, сжимая пальцы. — Наш рабочий день закончен, а там еще делиться придется.

Алиса заскулила, задергалась и закричала. Голос ее взвился вверх и резко оборвался, заткнутый широкой мужской ладонью.

— Давай ее вон туда, в кусты, — быстро проговорил молодой и, нагнувшись, ухватил ее за ноги.

46

Когда поезд прибыл на станцию, Андрей выскочил на перрон и помчался к эскалатору. Матвей ринулся за ним, едва не сбив с ног запоздалую парочку, прощавшуюся напротив входа в вагон. Перепрыгивая через ступеньки, Андрей прокричал:

— Надо объявление дать через вокзальную радиорубку!

— Типа, девочка Алиса, твои папа и мама ждут тебя у кассы номер один? — пропыхтел Матвей. — Согласен! Только чур, я папа!

Вылетев на улицу, Андрей остановился и огляделся по сторонам. Затем, оттянув ворот, покрутил взмокшей шеей.

— Нет, давай-ка сначала спросим у дежурной. Надо знать точно, во сколько она сюда приехала. Вдруг Алиса передумала и решила отправиться на другой вокзал? Черт… у меня сейчас голова треснет от всех этих предположений!

— Ну что ты, бро, — Матвей схватил его за плечи и хорошенько встряхнул. — Не падай духом! Москва, конечно, большой город, но не тайга! Диких медведей и волков здесь нет. Кажется…

Они вернулись и, перегнувшись через турникет, Андрей ткнул под нос дежурной экран телефона, на котором была фотография Алисы, сделанная с видеокамеры метро.

— Вы видели эту девушку? Она приехала сюда где-то час назад!

Женщина приподняла брови, вглядываясь в экран.

— Ну…

— Да или нет? — влез Матвей.

— Она что, натворила что-то? — опасливо переспросила дежурная.

— Нет-нет! Она потерялась!

— А, ну тогда все нормально, — женщина пожала плечами. — Теперь не потеряется.

— В смысле? — Андрей тяжело дышал, вцепившись в металлический поручень.

— В полиции она. Минут пятнадцать как забрали.

— У вас, здесь?

— Нет, не наши. Городские. Опорный пункт тут за углом. Наверное, туда пошли.

— Фух… — выдохнул Матвей. — Слава богу!

— Это в какую сторону? — не унимался Андрей.

— Говорю же, за углом. Метров триста.

— Давай туда! — крикнул Андрей, запихивая телефон в карман.

— Да что ты психуешь? Сейчас денежку заплатим и все решим!

— Не понимаю, Моть, но что-то нехорошо мне. Прям огнем вот тут горит, — ткнул себя в грудь Андрей.

Он сжал пальцы в кулаки с такой силой, что по телу ударила болевая волна. Перейдя с бега на быстрый шаг, парни обошли здание вокзала и завернули за угол. Где-то заиграла музыка, но через минуту стихла. Свет в окнах домов то гас, то снова зажигался, и Андрей знал, что так было и будет всегда, ведь жизнь в столице никогда не затихает. В отличие оттого же провинциального Тимашаевска.

— Надо бы в поисковике забить адрес этого опорного пункта, — догнал его Матвей. — Сколько мы уже прошли и сколько осталось?

— Сейчас гляну, — Андрей достал телефон, но стоило ему открыть нужное приложение, как в этот самый момент справа от них раздался женский крик. Он разрезал ночную тьму, подобно молнии, но тут же стих, а следом воцарилась привычная, нарушаемая только городскими шумами тишина.

— Ты слышал? — побледнел Андрей.

— Да, но не думаешь же ты, что… — Матвей не успел закончить фразу, как Андрей уже кинулся в сторону от дороги, прямо через газон и кусты, наискосок к темнеющей пятиэтажке.

Андрей заметался на небольшом участке перед домом и, когда Матвей оказался с ним рядом, схватил его за предплечье, призывая к молчанию.

— Нет! Пусти… — донесся до них едва различимый стон.

А следом за ним раздался глухой мужской голос:

— С-сучка… кусается!

Зашевелились ветви кустов. Андрей кинулся к ним, на ходу запихивая телефон в карман джинсов. Матвей указал на виднеющийся среди деревьев угол другого дома, на котором горела табличка «Опорный пункт полиции» с номером, а затем махнул рукой и бросился за другом.

Андрей сразу узнал Алису, хотя не мог даже толком разглядеть ее лицо. Пряди светлых волос было достаточно, чтобы внутри него взорвался вулкан ненависти и злости. Оценивать обстановку тоже не стал, сейчас ему было все равно, сколько мужчин находятся рядом с ней. Да и можно ли было назвать мужчинами тех, кто завалил хрупкую девчонку в траву и пытался стащить с нее одежду.

Алиса хрипела и извивалась под чужими руками, и Андрей успел подумать лишь об одном: как бы ненароком не зацепить ее и не причинить боли.

— Этот мой! — рявкнул Матвей, когда Андрей накинулся на того, кто сейчас навис над Алисой, и повалил его на бок.

Вскидывая кулак вверх, он снова и снова впечатывал его в белеющее в темноте лицо, не замечая ответных ударов. Мужчина в форме пытался сгруппироваться, но в итоге вцепился Андрею в горло, пытаясь вырвать кадык. Андрей захрипел и перехватил его руку, выкручивая ее в сторону. Они покатились по земле под шум других ударов, которые раздавались в метре от них.

Раздался треск, а затем глухой стон. В этот момент Андрей размахнулся и одним точным ударом отправил противника в нокаут. Вскочив, по инерции занес руку, желая помочь Матвею, но увидел того сидящим на траве, а рядом с ним Алису с какой-то палкой в руках.

Глаза ее были расширены, а грудь вздымалась, словно кузнечные меха.

— Андрей… — выдохнула она и бросилась к нему.

Обхватив ее за плечи, он прохрипел, обращаясь к Моте:

— Валим!

Тот поднялся, ошарашенно разглядывая лежащее рядом с ним тело, а затем, пошатываясь, заковылял к Андрею и Алисе.

— Рвем когти и не оглядываемся! — сплевывая кровь, прорычал он.

Держа Алису за руку, Андрей потащил ее за собой тем же путем, что они пришли с Матвеем. Не произнеся ни слова, стараясь издавать как можно меньше шума, они выбрались на тротуар, и только тогда Андрей снова прижал девушку к себе.

— Ох ты ж, бля… — выдал Матвей, опершись ладонями в колени и переводя дыхание. — Не зря мы все-таки в спортзал ходим, ой, не зря… Только, как говорится, против лома нет приема, окромя другого лома… — кивнул он на Алису. — Лихо она, конечно…

— Андрей… — прорыдала она, уткнувшись в грудь Андрея. — Андрей…

— Тихо, тихо, маленькая моя… — прошептал он, целуя залитые слезами щеки. В ее руках до сих пор была палка, и он никак не мог вырвать ее из ее пальцев. — Отдай ее мне…

Алиса вздрогнула и непонимающе уставилась на свое орудие. Затем всхлипнула и разрыдалась еще больше:

— Я сломала его!..

— Такого бугая сломаешь, как же, — прошипел Матвей. — Очухается!

— Я скворечник сломала-а-а! — залилась слезами Алиса.

47

Костя стоял у машины и смотрел в сторону вокзала. Парковка оказалась забита, и автомобиль пришлось оставить гораздо дальше, чем ему хотелось. На короткую «голосовуху» брата: «Мы скоро!» в ответ он скинул геолокацию и теперь высматривал троицу, время от времени принимая боксерскую стойку и короткими рублеными ударами круша в воздухе невидимых врагов.

Когда за его спиной раздались шаги, он обернулся и не удержался от удивленного возгласа:

— Ой, девочки, а что это с вами?… Откуда вы такие… нарядные?

— В тайгу попали! — пробурчал Матвей и подвигал челюстью. — Машеньку у диких медведей отбивали!

— И как я понимаю, отбили… Привет, Алиса! Черт, да что случилось-то? Судя по вашему виду, медведи по вам знатно потоптались!

— Это ты еще скворечник не видел! — мрачно хохотнул Матвей.

— А… — начал было Костя, но осекся. Глядя на вымазанных в траве, со следами крови на лицах и распухших скулах, молодых людей, он быстро распахнул двери и сел за руль. — Что, все вопросы потом? — с обидой спросил он у брата и включил мотор.

— Расскажу перед сном, вместо сказки на ночь, — Матвей похлопал себя по щеке и скривился от боли. — Андрюх, вы как? — Его голос был полон волнения и сопереживания.

— Терпимо, — кивнул Андрей, помогая Алисе забраться в машину. Затем, еще раз оглядевшись по сторонам, сел рядом с ней. — Поехали, ребятки!

Автомобиль сорвался с места и помчался вдоль ночного проспекта.

— Прости меня, пожалуйста! — всхлипнула Алиса, прижимаясь к Андрею.

— Дурочка, — прошептал он и погладил ее по затылку. — Ну вот за что тебя прощать? Это ты… прости меня… идиота…

Он смотрел в ее припухшие от слез, полные ужаса и смятения глаза и никак не мог успокоить собственное сердце и нервы. Мысленно он все еще был там, около пятиэтажки, и продолжал наносить удары по наглым мордам, в которых не было ничего человеческого. Дикие звери казались ему куда гуманнее тех, кто должен был защищать, а на самом деле, скрывался под личиной борца за справедливость и пользовался своим положением, чтобы мучить и издеваться над теми, кто оказался слабее и незащищеннее. С невероятным спокойствием Андрей вдруг осознал, что если бы в его руках оказалось оружие, то он ни на секунду бы не усомнился в том, чтобы использовать его. Эта правда так явственно предстала перед ним, что отпали малейшие сомнения на сей счет.

Матвей тоже молчал, уставившись в окно и задумчиво потирая сбитые костяшки пальцев. Андрей видел, как плотно сжимаются его губы и твердеет подбородок. Все, что происходило с ними до этого, теперь казалось глупым. Изнанка жизни раскрылась перед ними во всем своем уродстве. А самое страшное, что только теперь Андрей на собственной шкуре осознал, что Алиса выросла в этих цепких страшных объятьях жуткого беспредела.

Подумать только, сколько силы оказалось в этой хрупкой девушке! А еще воли, бескорыстия и наивности. Как это все уживалось в ней, было совершенно непонятно. Все, что ему сейчас хотелось, это прижать ее к себе и не отпускать ни на шаг! Сомкнув руки вокруг ее тонкой фигурки, Андрей уткнулся губами в спутанные, пахнущие травой и пылью волосы, и закрыл глаза, наслаждаясь живым теплом.

Нервная дрожь все еще сотрясала тело Алисы, и его ладони сами собой заскользили по ее плечам и рукам, затем опустились на талию и ниже, чтобы потом мягко обрисовать колени.

— Тебя надо показать врачу, — пробормотал он.

— Нет, со мной все в порядке, правда… — ответила она, обдав жарким шепотом его щеку. — Я очень хочу домой… то есть… — Алиса сглотнула и перевела дыхание. — Я хочу к тебе…

Их лица были так близко, что взглянув в глаза Алисы, Андрей моментально провалился в их зеленый омут. Исчезли все звуки, кроме стука их сердец. Пропали и город, и братья Колокольниковы, и весь мир, оставив его и дрожащую светловолосую девушку один на один со жгучим, испепеляющим желанием. Все, что наполняло его жизнь ненавистью и, как ему казалось, силой, теперь вызывало лишь отторжение. Ведь самое главное и необходимое находилось рядом — всего лишь в нескольких сантиметрах от него.

Андрей склонился и едва коснулся своими губами губ Алисы. А она подалась вперед и обхватила ладонями его лицо. Кровь прилила к его вискам и забухала, словно барабанный оркестр.

Сладость с привкусом соленых слез, и нежность, приправленная горечью собственных ошибок, обрушились на Андрея лавиной, сметающей все на своем пути.

Поцелуй, всего лишь поцелуй, возымел над ним невероятную власть. Впервые в жизни ему стало все равно, жив он или нет. Какая разница, лишь бы не прерывать эту связь, и этот поцелуй… раствориться и стать единым целым. Навсегда…

— …а завтра созвонимся! — донесся до него голос то ли Матвея, то ли Кости…

С трудом оторвавшись от губ Алисы, Андрей поднял голову и попытался сфокусировать взгляд. Словно пьяный, он смотрел в окно и не понимал, где находится.

— По-моему, мы здесь лишние, — крякнул Костя.

— Это они здесь лишние, — ответил Матвей. — Ну, идите уже домой, влюбленные!

Андрей выдохнул и наконец осознал, что автомобиль стоит у подъезда. Покрасневшая Алиса спрятала лицо у него на груди, просунув тонкие пальцы между его ремнем и рубашкой.

— Так… — тряхнул головой Андрей, собираясь с мыслями.

— Все так, бро! Мы в гостишке переночуем, а вы хоть поговорите нормально.

— Ну и это самое… — влез Костя, за что тут же получил увесистый подзатыльник от старшего брата.

Андрей и Алиса вышли из машины и, держась за руки, отошли на несколько шагов. Автомобиль развернулся, в водительском окне появилось улыбающееся лицо Кости. Он свел глаза к переносице и состроил уморительную гримасу.

— Клоун, — погрозил ему кулаком Андрей и тут же повернулся к Алисе. — Идем? — голос его охрип, глаза потемнели.

— Да, — кивнула она и сжала его пальцы.

48

Задние фары мигнули, и автомобиль скрылся в переулке.

— Пойдем, — тихо сказал Андрей и похлопал себя по карманам в поисках ключей.

Открыв дверь, он посторонился, пропуская девушку. Алиса прошла вперед и сразу же направилась к лестнице. Ухватившись за перила, она стала подниматься — слишком быстро и решительно, чем можно было бы ожидать. Загудели металлические ступени и воздух в подъезде завибрировал.

Андрей закрыл дверь и облизал губы, ощущая на них сладко-соленый привкус. По его телу пробежала дрожь и замерла тягучим жарким огнем на кончиках пальцев.

— Андрей?…

Алиса остановилась на площадке между лестничными пролетами, освещенная голубоватым светом, льющимся с улицы через огромное окно. И сама она сейчас была будто соткана из этого мистического света — стоит лишь неосторожно дунуть — и мираж рассеется в глубине ночного мрака.

Ее голос выдавал то, что она все еще пыталась скрыть за своими действиями. Андрей понял это сразу, как только они остались вдвоем. Ведь каким бы ни был их жаркий поцелуй, и как бы ни считывалось ее желание по робким объятиям, которые она дарила, этот вечер был омрачен тем, что ей пришлось пережить. Ее глаза были полны страха и молили его о том, чтобы он помог избавиться от него. И теперь только ему следовало решить, как сделать так, чтобы ужас произошедшего не осел мутной мертвой тиной в ее душе и не стал преградой между ними.

Он протянул руку в ее сторону и продекламировал, понизив голос:

— Девушка со светлыми волосами и прекрасными зелеными глазами стояла на лестнице и смотрела на мужчину у входной двери.

Алиса замерла. Андрей улыбнулся, представив, как она удивленно хмурит брови, не понимая, что происходит.

— Он был молод, но все равно гораздо старше ее. На целых десять лет, — подбросив связку ключей, он поймал и зажал ее в кулаке. — Он даже представить не мог, что однажды встретит ее…

Алиса смотрела на него и, кажется, даже не дышала, а Андрей продолжил, медленно приближаясь к лестнице:

— …и совершенно потеряет голову…

— А она? — едва слышно произнесла Алиса.

Андрей поднялся на одну ступеньку и задумчиво посмотрел в окно. Когда он снова заговорил, голос его был полон и восхищения, и горечи:

— Она с самого начала знала, что он не тот, за кого себя выдает. И все равно продолжала ему верить.

— Потому что… — Алиса глубоко вздохнула и обхватила себя руками. — Потому что в нем было что-то такое, чего не было у других… Сначала она не поверила тому, что почувствовала, и даже потом еще сомневалась, но… тут, — девушка приложила ладонь к груди, — все время было тепло. Очень тепло, потому что он был рядом.

Андрей сократил расстояние в два стремительных рывка вверх и оказался рядом с ней, чтобы продолжить:

— Он взял ее за руку и сказал, чтобы она ничего не боялась. Потому что он сделает все для того, чтобы она была счастлива.

— Андрей… — Алиса зажмурилась. Из-под ее ресниц потекли слезы.

— А еще он готов перегрызть глотку любому за каждую ее слезинку, — Андрей осторожно приподнял ее лицо и стал покрывать легкими поцелуями влажные дорожки на ее щеках. Затем он подхватил ее на руки и прижал к своей груди.

— Как в кино? — спросила она с заметной долей иронии и сомнения.

— Да. Но это кино не для всех, а только для тех, кто понимает толк в настоящей любви. А много ли нас таких?

— Нас? — прошептала Алиса, и глаза ее расширились еще больше. — Пожалуйста, расскажи, что было дальше!

— Даже не знаю, стоит ли… — хмыкнул он и поджал губы. — Кое-кто совсем не верит в то, что я говорю.

— Я верю! Ну, пожалуйста!

Андрей рассмеялся ее горячности и, когда девушка уткнулась носом в угол между его подбородком и шеей, шагнул вперед.

— Они молча поднимались по лестнице и прислушивались к стуку собственных сердец. А их сердца бились в унисон, потому что находились совсем рядом. Между ними было столь ничтожное расстояние, что его можно было бы и вовсе не заметить. Единое целое, вот что думал он, когда прижимал ее к себе.

— Единое целое, подумала она и поцеловала его в шею… вот сюда… — торопливо вставила Алиса, и Андрей ощутил, как его кожа буквально расплавилась под ее губами.

— Он хотел спросить ее, почему она ушла, но ведь он был взрослым мальчиком и прекрасно понимал, что нанес ей глубокую обиду.

— Нет! Я просто…

— Тс-с… Он обидел ее, потому что не осознавал, что может упустить свое счастье очень легко. Ведь ему никогда еще не приходилось встречать таких, как она.

Андрей вставил ключ и открыл дверь в квартиру. Ресницы Алисы щекотали его кожу, подушечками пальцев она время от времени пробегала по его затылку и шее, словно играя на музыкальном инструменте, и ее волнение пульсирующим облаком укутало его с ног до головы.

Он закрыл дверь ногой и замер, наслаждаясь этим чувством.

— Горячий душ? — прошептал он рядом с ее виском, и, когда она кивнула, отнес ее к ванной комнате.

— Побудешь рядом, за дверью? — так же тихо спросила она.

— Конечно! Только принесу что-нибудь из одежды.

— Андрей, а… — она осеклась, пряча от него глаза. Ее пальцы вновь исполнили свой нервный танец на его затылке.

— Все хорошо, — успокоил он ее, прежде чем поставить на ноги.

Включив приглушенный свет в ванной, Андрей наконец-то смог разглядеть Алису. Она щурилась и смешно морщила нос, привыкая к освещению и, что было вероятнее всего, испытывала столь противоречивые эмоции, что не могла с ними справиться.

— Давай-давай, вперед, боец! — стараясь разрядить обстановку, Андрей легонько подтолкнул Алису в спину.

Прикрыв за ней дверь, но оставив узкую щель, он несколько раз глубоко втянул носом воздух и так же медленно выпустил его через рот. Сознание его прояснилось, но организм продолжал требовать своего. Андрей потер ладони, ощущая, какой чувствительной стала кожа. Возбуждение проникло в каждую клетку и теперь горячо пульсировало, посылая в мозг недвусмысленные команды.

Зашумела вода. Андрей сделал несколько резких движений руками, чтобы разогнать кровь и обмануть собственное тело. Алиса была так близко и абсолютно доверяла ему. И важнее этого доверия не было ничего. Однако страх, что она пожалеет о своем выборе из-за его поспешности или неправильных действий, отрезвлял похлеще ведра ледяной воды.

За то время, пока девушка находилась в ванной, Андрей успел поставить розы в ведро для шампанского (за неимением вазы) и достать подаренный матерью махровый халат, который он так ни разу и не надел. В их мужском житье-бытье хождение в трусах было в порядке вещей, и только появление Алисы в квартире заставило его и друзей соблюдать приличия.

Держа халат в руках, он подошел к двери и постучал.

— Ты в порядке?

— Да, всего несколько царапин…

Андрей стиснул зубы от подступившей злости, но сдержался, чтобы лишний раз не акцентировать внимание Алисы на случившемся.

— Держи, — просунул он халат через дверь.

Алиса появилась через минуту, стягивая узел пояса на талии и переступая босыми ногами. С влажными волосами и испуганными глазами она напоминала маленького воробья, попавшего в сильный ливень.

— Ты голодна? Хочешь, я приготовлю что-нибудь? Кажется, в холодильнике еще остались… — пробормотал Андрей, не в силах оторвать взгляд от стройных лодыжек и маленьких ступней.

— Нет, я не хочу есть. Я хочу, чтобы ты меня еще раз поцеловал…

— Еще раз?… — переспросил он и хитро усмехнулся. — Только и всего? Пожалуй, я не против повторить. Но сначала, мне бы хотелось смыть с себя кровь поверженных врагов, — произнеся эту фразу, он осекся, ожидая и страшась ее реакции.

И тут Алиса улыбнулась. И от ее улыбки, такой светлой и искренней, ему тотчас стало легко.

— Пять минут, хорошо?! — скользнув ладонью по ее руке, он бросился в ванную, на ходу стягивая рубашку.

— Хорошо, — Алиса прижалась спиной к стене. — Я буду здесь, рядом.

Ровно через пять минут, уже побритый, с полотенцем вокруг бедер, Андрей вышел из ванной, приглаживая взъерошенные волосы и смахивая с плеч остатки воды. От него чуть слышно пахло любимым парфюмом, и по расширившимся зрачкам девушки, стало понятно, что ей тоже нравится этот запах. Как и он сам. Ее немигающий взгляд оказался прикован к его телу, а горло вздрагивало, когда она сглатывала, чтобы потом облизать губы кончиком языка.

— Хочешь узнать, что было в следующей серии? — он подошел к ней и приподнял бровь, ожидая ее ответа.

— Мне никогда не нравились любовные сериалы… Но сегодня я вдруг своими глазами увидела… Не знаю, как тебе это удается…

На мгновение Андрей задумался, взвешивая собственные мысли, а затем сказал:

— Есть такая профессия — тифлокомментатор. Он рассказывает о том, что происходит на экране, для тех, кто лишен зрения. Незрячие слышат диалоги и музыку, но не видят лиц и эмоции, обстановку, красивую природу… Все те вещи, которые остаются в темноте, понимаешь?

— Да… — Алиса нахмурилась и теперь смотрела на него серьезно, впитывая каждое слово.

Он видел, что она колеблется в своем желании задать еще кучу вопросов, поэтому просто сказал:

— Моя мать незрячая. Когда я стал постарше, она просила меня рассказывать ей фильмы, которые были ей интересны. Сейчас то же самое делает мой отец. Правда, хороших фильмов становится все меньше и меньше…

Алиса приподнялась на цыпочках и робко спросила:

— А наш с тобой фильм, он хороший?

— Он самый лучший! Оскар во всех номинациях!

Алиса прикусила нижнюю губу и отвела взгляд.

— Наверное, все-таки не во всех…

— Это еще почему? — искренне удивился Андрей.

— Потому что я начинающая актриса… — она стянула ворот на груди и густо покраснела.

Андрей провел ладонью по ее волосам, а затем накрутил на палец тонкую прядь и чуть потянул на себя.

— Так уж вышло, что тебе попался опытный режиссер, хорошо это или плохо…

— Он был старше ее на целых десять лет, я помню, — прошептала она. — И тоже не знаю, хорошо это или плохо…

— Остается только проверить, — Андрей подхватил ее на руки, и Алиса охнула, оказавшись в его крепких объятьях.

Преодолев несколько метров до спальни, он бросил ее на кровать. А затем рухнул рядом и, перекатившись, навис над девушкой на вытянутых руках. Окинув жадным взглядом разметавшиеся волосы и выглядывающие из распахнутого ворота острые ключицы, Андрей склонился и потерся кончиком носа о ее нос. Алиса выдохнула и потянулась к нему, но он покачал головой, приказывая ей не двигаться.

— Слушай только мой голос, хорошо?

— Да…

— Твои губы похожи на лепестки роз… — Он коснулся ее губ своими губами лишь вскользь, чтобы сорвать тихий стон. Спустился ниже, прочертив языком влажную дорожку по подбородку к ямочке у основания шеи и замер там, щекоча горячим дыханием.

Рука Алисы дернулась, но Андрей тут же припечатал ее своей ладонью. Девушка зажмурилась и вытянулась под ним в струнку.

— А кожа нежнее шелка…

Жилка на ее шее горячо пульсировала, и Андрей на мгновение прижался к ней, чтобы затем покрыть цепочкой коротких жалящих поцелуев сначала одно, а потом другое плечо, осторожно приспуская ткань халата.

Опершись на локти по обе стороны, он лег на нее и замер, давая Алисе возможность привыкнуть к своему весу, и выравнивая собственное дыхание.

— Открой глаза, Алиса! — прошептал он в ее губы.

Но она зажмурилась еще крепче и чуть приподняла сведенные колени.

— Ладно, непослушная девчонка, пусть будет по-твоему. Главное, чтобы тебе нравилось. Можно ведь видеть и с закрытыми глазами, правда? Но я предпочитаю смотреть…

Он развязал узел ее пояса и медленно раздвинул полы халата. Провел горячей ладонью вдоль ее бедра сначала вниз, а затем, так же медленно, через ребра вверх, накрывая левую грудь.

Толкнувшись в ее бедра своими, Андрей зашипел, выпуская воздух сквозь сомкнутые зубы. Сладкая боль пронзила тело и заставила низ живота налиться свинцовой тяжестью.

Не спеша, он облизал розовый сосок, а затем сжал его двумя пальцами и немного потянул. Алиса выгнулась и часто-часто задышала. Андрей повторил то же самое со вторым соском, наблюдая за тем, как реагирует ее тело. Алиса издала тихий гортанный звук, приоткрыв влажный рот.

Продолжая нежную пытку, Андрей стал спускаться ниже, зацеловывая каждый миллиметр ее кожи. Скоро Алиса уже не сдерживалась — судорожно вздрагивала под его губами и руками, сминая простыни горячими пальцами. Под небольшим давлением с его стороны ее ноги раздвинулись, и Андрей, подхватив их под колени, подтянул ее ближе, чтобы тут же пропихнуть подушку под ее бедра.

Алиса вскрикнула. Кожа ее стала пенно-розовой от его ласк. А тело, гибкое и податливое, сейчас напоминало сжатую пружину.

Он раздвинул ее ноги шире и держал так крепко, что она вся оказалась в его власти.

— Андрей… — заметалась она, — Андрей! — а затем вскинула руки и со стоном подалась низом живота, насаживаясь на его рот.

Судорожная волна пронизала ее тело и потом еще какое-то время заставляла метаться и вздрагивать от малейшего прикосновения.

— Сладкая… — сжал ее бедра Андрей и облизнулся.

Алиса смотрела в потолок, и глаза ее были полны немого восторга и удивления. Она лежала перед ним, доверчиво открытая, бездумно поглаживая и пропуская его волосы между пальцев.

— Моя, — потерся он щекой о нежную кожу ее бедра. — Только моя…

49

— Так вот, значит, как это бывает… — прошептала Алиса.

У нее возникло чувство, будто она качается на волнах. Странно, учитывая, что она никогда не была на море. И хоть оно было рядом, всего в нескольких часах езды от города, можно было только мечтать о том, чтобы увидеть его и окунуться в соленую воду. Проклятый Тимашаевск на долгие годы стал не только домом, но и тюремной камерой и для нее, и для матери.

Подтянувшись, Андрей облокотился рядом с ее головой. Второй рукой он продолжил путешествие по ее телу, обрисовывая каждую выпуклость и впадинку. От его прикосновений у нее все трепетало внутри, а по венам растекалась сладкая истома.

— И так каждый раз? — пораженно спросила она.

— Теоретически к этому нужно стремиться. А практически… — Ладонь Андрея медленно поползла вниз и замерла на мгновение перед тем, как его палец скользнул между ее ног.

Алиса прикусила губу и зажмурилась. Потом уткнулась в его грудь и смущенно уточнила:

— А практически?

— Только к этому и нужно стремиться, — ответил он, массируя чувствительный бугорок.

— О боже… что ты делаешь… — ахнула она.

— Естественные вещи, — рассмеялся он. — Разве ты никогда не…

Алиса замотала головой и, поддавшись новому импульсу нарастающего возбуждения, ухватилась за его бедро поверх полотенца.

— Никогда себя не ласкала? — склонился к ее уху Андрей. — Не трогала, не…

— Пожалуйста, не спрашивай! — всхлипнула она, царапая махровую ткань и выгибаясь под его пальцами.

Алиса вжималась в мужское тело, словно хотела слиться с ним воедино. В своих мыслях и ощущениях она представляла себя то расплавленной лавой, то воздухом, то водой. Потому что быть женщиной в ее мире значило совсем другое. Такое, о чем не принято говорить или, упаси боже, сопротивляться этому.

Она целовала грудь Андрея с жадностью путника, набредшего в пустыне на оазис с водой. От одной только мысли, что он мог отказаться от той поездки в Тимашаевск, и они бы никогда не встретились, у нее отказывало сознание и начинало сбоить сердце. Горячая слеза вновь предательски выползла из-под ресницы и скатилась по виску, впитавшись в простыню.

Что бы тогда с ней стало? Нетрудно догадаться…

Алису обуяло жуткое чувство потери, от которого похолодела спина и защемило внутри. Как же опрометчиво она поступила, когда ушла от Андрея в неизвестность! И как жестоко она была за это наказана…

Рядом с Андреем она чувствовала себя живой, настоящей, свободной. И смелой. Потому что ему было наплевать на то, что подумают и скажут другие. Потому что он хочет, чтобы она была с ним рядом, несмотря на то что она так не похожа на всех тех красивых, статных и опытных девушек, с которыми он привык общаться.

— Подожди… подожди, моя сладкая… — взмолился Андрей, падая навзничь. А она не могла оторваться от него, будто боялась, что сейчас мираж исчезнет, и она опять окажется в своей комнате в ненавистном доме.

Алиса вдруг с ужасом подумала о своей матери, о Любе, и об изнасилованной официантке. О том, что могло произойти с ней, не окажись его рядом. Перед ней встало лоснящееся лицо Карапетяна и его волосатые руки.

— Как хорошо, что это ты… как хорошо, что это ты… — в исступлении снова и снова повторяла она.

— Только я, слышишь? — Андрей подтянул ее к себе, обхватил мокрое от слез лицо и впился в припухшие губы.

Их языки сплелись, толкаясь и жаля друг друга. Нежность сменила дикая, необузданная страсть, и от ощущения того, что под ее кожей бушует пламя, Алиса почти лишилась сознания.

Догадывался ли Андрей о том, что творится в ее голове, она не знала. Сейчас она вообще ничего не хотела ни знать, ни думать, не анализировать. Все, что ей было нужно, находилось так близко, что все остальное мешало, раздражало и убивало.

— Ты уверена? — на выдохе прохрипел Андрей, когда ее рука легла на полотенце и надавила на его член.

Алиса что-то промычала и закинула голову с прилипшими ко лбу светлыми завитками и раскрасневшимися щеками.

— Посмотри на меня, Алиса! Я хочу, чтобы смотрела на меня, — велел он, и только тогда она открыла глаза.

Губы ее дрогнули, когда она встретила его взгляд. За окном начинало светать, и в сероватых предутренних сумерках зрачки Андрея казались особенно темными.

Он стянул с себя полотенце и отбросил его в сторону. Алиса сделала судорожный глоток воздуха, когда он перегнулся через нее, открыл ящик стола и достал презерватив. Надорвав край упаковки, он положил ее рядом. Потом раздвинул колени Алисы и, не сводя с нее горящего взгляда, стал ласкать пальцами, придвигаясь все ближе и ближе, пока не уперся головкой члена в набухшие складки.

— Можно… я потрогаю?… — спросила она, задыхаясь от собственной смелости.

Андрей взял ее руку и притянул к паху.

Обхватив одной ладонью твердый ствол, второй Алиса обняла Андрея за шею и нашла его губы. Ее снова повело и закрутило в бешеных чувственных волнах. Пальцы с осторожностью стиснули теплый, бархатистый на ощупь член, а Андрей накрыл их и чуть сжал, показывая, как следует делать это правильно.

— У тебя отлично получается! А теперь вытяни руки, — подмигнул он и, пока она лежала перед ним, послушно разведя руки в стороны, надел презерватив.

Когда он приподнял ее ягодицы и мягко, но настойчиво стал делать осторожные поступательные движения, Алиса сжимала пальцы в кулаки и покусывала губы, привыкая к новым ощущениям — странным, необычным, привлекательным и немного смешным. Впрочем, все, что она пережила рядом с Андреем, выглядело именно так.

— Ты же не думаешь, что я проткну тебя насквозь? — спросил он, когда она уставилась на него испуганным взглядом.

— Может, я именно этого и хочу, — Алиса закрыла лицо руками, чтобы он не увидел ее шальной улыбки. — Что бы ты… — Но уже через минуту, когда низ ее живота опалило легкой болью и тяжестью, она тихо вскрикнула и сделала рефлекторное движение, пытаясь свести колени.

— Тш-ш… — Андрей усилил напор, но продолжал двигаться размеренно, выдерживая паузы.

Опершись на локти по обе стороны от ее головы, он накрыл губы девушки своими, и каждый ее стон теперь тонул в его поцелуях.

Алиса не понимала, как долго он был в ней. Все слилось в один горячий, болезненный и одновременно сладкий драйв, не определяемый по временной шкале. Теперь она вся оказалась в его власти. Его язык владел ее ртом, а руки и член — телом. Это было прекрасно, естественно и единственно важно сейчас.

Когда Андрей вновь приподнял ее за бедра, а затем прикусил мочку уха, она каким-то внутренним чутьем ощутила, что произойдет в следующий момент, и обхватила его за плечи. Вжимая ноготки в его кожу, Алиса жадно ловила его хриплое дыхание и прижималась к горячей щеке, пока его тело не напряглось, вдавливаясь и насаживая ее на себя.

— Я люблю тебя, — сорвалось с ее губ.

— Я люблю тебя, — ответил он, опаляя их поцелуем.

…Немного позже, когда Алиса лежала, прижавшись спиной к груди Андрея, когда они, еще влажные и горячие от ласк, могли лишь дышать, она спросила:

— Скажи, твоя мама всегда была незрячей?

Андрей поерзал щекой, пристраиваясь около ее шеи, и ответил:

— У нее были проблемы с детства, но… полностью она ослепла потом, позже, когда посадили отца.

— О боже… почему? Почему он попал в тюрьму? — не удержалась от вопроса Алиса.

— Его подставили, — голос Андрея прозвучал глухо и жестко.

— Кто?…

Андрей вновь заворочался и убрал руку с ее груди. Оставшись без его тепла, Алиса поежилась.

— Кто? — повторила она свой вопрос, смутно догадываясь о том, что может услышать. Андрей молчал, и тогда она повысила голос: — Мой отец? Да?

Андрей вздохнул. Его ладонь погладила ее бедро, а затем опять устроилась у нее на груди.

— Он… — шмыгнула носом Алиса и накрыла руку Андрея своей рукой.

50 Бражников

В комнате было темно и удушливо воняло табаком. Одна из штор провисла, оголяя часть окна, и через дыру поступал солнечный свет, в полосе которого кружились мелкие пылинки.

Виктор Алексеевич Бражников сидел в кресле и держал в руках бутылку водки. Все эти дни после побега дочери он пил, но спиртное его не брало. Пустые бутылки стояли на столе и валялись в углах, издавая резкий запах и покрываясь той же пылью, что витала в воздухе.

Бражников ждал. Его уверенность в том, что все сложится так, как он хочет, была непоколебима. Ничто не могло низвергнуть Брагу с его трона, даже тот факт, что отношения с Карапетяном несколько напряглись за это время. Пришлось сказать ему, что Алиса уехала к дальней родственнице, чтобы выбрать платье, но, кажется, тот уже начал что-то подозревать.

Сжав бутылку, Бражников поднес ее к губам и сделал большой глоток. Даже не поморщившись, он вытер рот ладонью и с трудом подвигал тяжелой челюстью. Язык его распух, в горле пересохло. Он сделал еще один глоток и обвел гостиную мутноватым взглядом.

— Я тебя, с-сучку, удавлю… своими же руками придушу… — хрипло пробормотал он.

В том, что Алису найдут и вернут домой, он не сомневался. Как и в том, что того самого Головастого, посмевшего обвести его вокруг пальца, тоже. Теперь, когда стало понятно, что к настоящему столичному чиновнику этот молодой хлыщ, неизвестно откуда появившийся в Тимашаевске, не имеет отношения, злость Бражникова достигла предела. Да и был ли предел у того чувства, которое он испытывал? С каждым глотком водки внутри него вскипала такая ярость, что казалось, — сделай надрез на руке или ноге — и она хлынет черным кипящим потоком, сжигая все на своем пути, будто кислота. Она разъедала и его самого, но Браге это даже нравилось. Криво ощерившись, он представлял картины того, что он сделает с этим заезжим.

— Тварь безродная… ублюдок… Я тебе яйца оторву и своим псам скормлю! — рявкнул он и швырнул бутылку. Та глухо ударилась о стену и упала, развалившись на насколько осколков и залив водкой дорогой узбекский ковер. И, словно вторя его мыслям, во дворе надсадно залаяли собаки.

Бражников вцепился в подлокотники и попытался встать, но потом грузно осел и стал дожидаться гостей. Собаки на пустом месте брехать не станут, подумал он, и это было правдой. К тому же Гоча на улице, и раз заскрипели ворота, значит, явился кто-то из своих. Через пару минут в прихожей хлопнула дверь и появились полковник Рузаев и Гантемиров.

— Алик!.. — Бражников приподнялся, протягивая руку, но полковник, не заметив его жеста, лишь брезгливо огляделся.

— Вить, поговорить надо, — Гантемиров развернул к себе ближайший стул и оседлал его, обхватив за спинку. — Обсудить кое-что… — он скосил глаза на Рузаева, будто ожидая его приказа.

Тот прошелся по гостиной и весь сморщился, когда наступил ботинком на влажный окурок. Тряхнув ногой, он достал из кармана платок и основательно вытер руки.

— Ну извиняйте, господа хорошие, — осклабился Бражников и даже как-то повеселел. — Уж не побрезгуйте моим гостеприимством, — стал он кривляться, кланяясь и разводя руки в стороны.

— Ну что ты, Вить, — напряженно улыбнулся Гантемиров. — Кончай, а?

— Сейчас все устроим в лучшем виде, — икнул Бражников и проорал: — Гинта!

Женщина появилась и замерла в дверях, опустив голову.

— Прибери тут, — велел Бражников, — и на стол накрой!

Гинта кивнула.

— Мне у тебя рассиживаться некогда, — весомо заявил Рузаев. — У меня еще дел до…

— Какие мы ва-ажные! — выпятил грудь Бражников. — Давно ли морду кривить начал, а, Алик? Или в Москву наметился? Так ты для той Москвы ни мордой, ни заслугами не вышел! Привык здесь с рук жрать, вот и жри!

— Твою же, Витя! — крякнул Гантемиров и проводил глазами вновь появившуюся Гинту. Затем, моментально потеряв интерес к сгорбленной женской фигуре с веником и совком, он нервно забарабанил ладонями по спинке стула. — К тебе уважаемый человек пришел, а ты его так встречаешь! Не хорошо, Вить!

— Да пошел ты… — отмахнулся Бражников и сложил руки на животе. — Горе у меня, дочь пропала…

— Кстати, о дочери, — Рузаев подошел к окну и одернул штору, впуская побольше света. — Запеленговали сигнал ее телефона.

— Что-о? — подался к нему Бражников. — Где она?

— Судя по всему, еще вчера вечером была в Москве, на Ленинградском вокзале.

У Бражникова отвисла челюсть, и выглядело это так глупо, что Рузаев приподнял бровь и ухмыльнулся.

— Я… я не понял, — затряс головой Бражников. — На Ленинградском вокзале? А как она туда попала?

Рузаев отошел от окна. Перешагнув через женскую руку, собиравшую осколки стекла, он оправил манжеты кителя:

— Как она попала в Москву, ты хотел спросить?

— А… — Бражников завращал выпученными глазами. — В Москву… я понял! Это же он! Падла! Это же с ним она уехала!

— С кем? — перебил его Гантемиров.

— С сучочком этим! С Головастым!

— Вполне возможно, — пожал мощными плечами Рузаев. — Очень даже может быть.

— Так чего ты тогда здесь стоишь и морду свою лыбишь?! — зашипел на него Бражников. — Давай, узнавай там по своим каналам, где она теперь!

— Экий ты быстрый, Витя, — медленно выговаривая слова, прищурился полковник. — Прям на блюдечке я тебе сейчас все принесу. — Хочешь быстро, плати! По-твоему, я московским коллегам за спасибо предложу твою девку искать?

— Что-о? — окончательно рассвирепел Бражников.

— А то, что если хочешь, чтобы все по уму было, пиши заявление. А я его рассмотрю. Тогда и делу официальный ход дам.

— Какой ход? Что ты заладил, гребаный ты попугай! Ты мне Алиску найди!

— А я нашел. В направлении Москва — Мурманск. Тебе все остановки перечислить, или ты сам не дурак? И каждую станцию проверишь? Билеты она не покупала. Значит, на лапу проводнику дала. Телефонный сигнал пропал быстро. Видать, отключила. Ищи теперь ветра в поле.

Бражников вскочил, зашатался, но устоял на ногах.

— А этот прыщ, кто он, ты узнал?

— Пиши заявление, Витя, — отчеканил полковник, — если не готов бабло вливать. Или детектива найми, — не удержался он от смешка. — Шерлока, мать его, Холмса.

— Да я тебя…

— Алик, ты же видишь, он не в себе, — постарался успокоить их Гантемиров. — Ему бы проспаться, а там и…

— Тебя не спросил, что мне делать! — окрысился Бражников.

— А ты бы спросил! Давайте-ка выпьем, поговорим спокойно, обмозгуем…

— Я по утрам не пью, — сплюнул Рузаев. — У меня, кроме твоих, других дел еще куча! — зыркнул он на Бражникова. — Запрос вон пришел. На этого, как его… Гос-споди, — он несколько раз ударил кулаком по ладони. — Был тут у нас один лет восемь назад. Бывший военный… в школе работал, вроде. И чего спохватились? Изо всех инстанций пишут, телефон оборвали, бумажками закидали! Сегодня из Главного военного следственного управления приедут. Хрень одним словом!

Бражников замер, поднес руку к щетинистому подбородку, но тут же опустил ее.

— А чего вдруг? — вполне спокойно поинтересовался он. — Он же, поговаривали, уехал.

— Видать, кому-то понадобился, — ткнул пальцем вверх полковник, — этот Полуянов Тимофей Ильич. Кстати, слушок прошел, что ты его тоже знаешь. И вроде как был он у тебя перед тем, как…

Под столом раздался какой-то звук. Через мгновение, прижимая ко рту окровавленный палец, поднялась Гинта. В другой руке она держала совок с осколками. Быстро перебирая ногами, женщина засеменила к выходу, а Рузаев поморщился.

— Короче, вы тут решайте, а мне пора.

— Погоди, Алик, — попытался остановить его Бражников. — Сейчас поедим. Не хочешь, не пей. Просто поговорим, обсудим…

— Некогда мне из пустого в порожнее переливать, Витя. Времени тебе час. Или заяву пиши, или… Я свои деньги тратить не собираюсь.

— Мы же друзья, Алик! — едко заметил Бражников.

— А я тебе все по-дружески объяснил.

— Ладно, — облизал губы Бражников, — я понял. Слушай, а этот Полуянов…

— Что Полуянов?

— Нет, ничего… Я позвоню, Алик.

Гантемиров и Рузаев ушли, а Бражников подошел к окну и пошире раздвинул занавески. Взгляд его уперся в стену сарая, на дверях которого висел кодовый замок.

51 Гинта

Гинта подставила руку под холодную струю и смотрела, как та превращает ее темную кровь в розоватую, похожую на нежно-розовую акварель, водицу. Рана оказалась глубокая, но женщина не чувствовала боли. Когда палец достаточно онемел, она обмотала его несколькими слоями бумажной салфетки и подошла к двери, прислушиваясь к тому, что происходит в гостиной. Она и дальше продолжала бы ползать под столом, но стоило толстобрюхому полковнику упомянуть о Тимофее Ильиче, рука ее предательски дернулась, и осколок порезал ее аккурат под сгибом правого указательного пальца.

— Nе mоzе biti… — одними губами произнесла Гинта и покачала головой.

Поверить в то, что через столько времени она окажется так близко к той тайне, которая так долго мучила ее и не давала спать, было просто невозможно. И в то же время, вполне предсказуемо. За все дни, которые она провела рядом с Альбиной, когда слушала ее рассказы о своей жизни, ставила ей уколы, кормила и обтирала влажной тряпкой, стараясь делать это как можно незаметнее, чтобы не попасться хозяину на глаза, она продолжала верить, что среди потока жалоб и слез обнаружится хоть что-то, касающееся и ее дела.

«Почти как на войне, — отрешенно думала она, — Вот он враг — ходит, говорит, пьет водку. И никто не знает, даже он сам, чего ждать от него в следующую минуту…»

Конечно, истинным врагом Бражников был именно для Альбины. На себе Гинте не пришлось испытать ни крепость его кулаков, ни явных угроз, ни удушливого внимания. Но ей и не нужно было доказывать это опытным путем. Выбранная ею роль оказалась пророчески верна — для Бражникова и его так называемых друзей худая странноватая Гинта являлась пустым местом, не заслуживающим и толики внимания. И это было правильно, а учитывая ее терпеливость и уверенную сосредоточенность, принесло свои плоды.

Рузаев и его вертлявый сотоварищ Гантемиров пробыли в доме совсем недолго. Гинта проводила их равнодушным взглядом и перевела его на раскрытые двери гостиной. Полосу света, разделяющую комнату напополам, внезапно прорезала темная тень. Скрип половиц резанул по ушам, и Гинта отклонилась чуть в сторону, зажимая в кулак замотанный в салфетку палец. Ни Гантемиров, ни Рузаев, судя по всему, не заметили того, что не укрылось от ее глаз — для Бражникова известие о Полуянове стало не просто неожиданностью. Он был сражен. Так реагировать мог только тот, кто имеет непосредственное отношение к тому, о чем говорил полковник, а именно, к исчезновению Тимофея Ильича.

Теперь, когда Гинта знала это со всей уверенностью охотника, не только почуявшего дикого зверя, но и нашедшего его лежбище, ей следовало быть не куда более осторожной и внимательной. И играть наверняка, чтобы вывести Бражникова из состояния глухой сосредоточенности и не дать ему уйти от мести. А то, что он захочет запутать следы и воспользоваться для этого всеми доступными ему средствами, которых у него предостаточно, было так же верно, как и предсказуемо.

Гинта вышла с кухни и, задержавшись посреди широкого холла, повернула голову, глядя на Бражникова. Тот стоял к ней спиной, приподняв плечи и что-то высматривая в окне. В кладовке брякнула ложка — тело Гинты прошило нервной волной, но Бражников даже не обернулся. Гинта попятилась в комнату, где находилась Альбина и, толкнув задом дверь, вошла внутрь.

Альбина полулежала на диване, прижав ладонь к губам, и виновато вытаращив глаза. Ложка в желтоватой лужице лежала на полу. Чашка с бульоном стояла на табурете среди салфеток и блистеров с таблетками.

Гинта сделала успокаивающий жест рукой и слабо улыбнулась. Мысли ее были заняты совсем другим, но, глядя на Альбину, она опять ощутила предательскую жалость. Той приходилось не только терпеть физические муки. Ожидание того, что ее муж вспомнит и решит вновь отыграться на ней, не уходило даже во сне. Альбина искренне недоумевала, как Гинте удается спать сидя, проводя ночи с ней в этой комнатушке. И была благодарна ей до такой степени за все то, что она для нее делает, что целовала ее костлявые руки каждый раз, когда Гинта садилась рядом.

Они почти не разговаривали, это Альбина вела свой бесконечный монолог по кругу, а Гинта лишь слушала, прикрыв глаза, и иногда кивала. «Ешь, пей, повернись, спи» — вот, пожалуй, и все, что произносила она вслух. Но ее руки творили чудеса, и Альбина следила за тем, как они пользуют шприц, разминают и поглаживают ее запястья, с восхищением маленького ребенка, впервые увидевшего, как из шляпы появляется кролик.

Гинта присела на край дивана и взяла чашку. Поднесла ее к губам Альбины со словами:

— Твоя дочь уехала.

Альбина вздрогнула и жадно припала к чашке.

— Он хочет ее найти, но… — Гинта умолкла, когда в холле раздались тяжелые шаги.

Отставив чашку и прижав палец к губам, она встала и напряженно замерла, словно птица, готовая защитить своего птенца.

Бражников остановился. Гинта слышала хриплое дыхание и неясное бормотание за дверью.

Она подошла ближе и напрягла слух.

— Деньги, деньги! Будут вам деньги. На всех хватит… Кто же эта гнида? Кто мог… — в конце Бражников глухо выматерился, и скоро стукнула входная дверь.

— Ушел, — усмехнулась Гинта и обернулась. Без паузы продолжила: — Ты знаешь, кто такой Полуянов? — Акцент стал ярче, но сейчас это ее совсем не беспокоило.

— Нет, — нахмурилась Альбина.

— Знаешь!

— Нет! Кто это?

— Он работал в школе, где училась твоя дочь.

— Учителем?

— Нет. Дворником.

— А… — Альбина попыталась приподняться, но лишь устало, с болезненной гримасой на лице, опустила руки. — Да, видела пару раз… — она сглотнула и облизала губы.

Гинта знала, что Альбине хочется выпить, и это только добавляло нервозности к ее состоянию. Глаза ее начинали бегать, на лице появлялась испарина, а руки предательски тряслись. Но первое, что Гинта сказала ей, начиная лечение, было то, что она не выживет, если будет продолжать пить. А ей нужны силы, чтобы сопротивляться и остаться человеком. Ради дочери и ради себя.

Гинта вышла. В гостиной она огляделась, восстанавливая в памяти недавнюю картину, а затем приблизилась к окну. В воздухе почти на физическом уровне ощущалось дикое напряжение. Гинта на мгновение закрыла глаза, впитывая его всем телом, а потом резко открыла и посмотрела перед собой.

Обложенная плиткой мангальная зона с небольшой открытой печью, гриль и стол. Здесь не было ничего такого, на что она могла бы зациклить свое внимание. Но дальше… Гинта прищурилась и подалась вперед. Кирпичный сарай без окон и запертая дверь. Уж не на него ли смотрел Бражников?

— Что в сарае за мангальной? — спросила она, вернувшись в кладовку.

— Я не знаю. Никогда там не была. Ключи только у него, — сжалась Альбина.

— А Гоча знает?

Альбина пожала плечами.

— Ничего, он сам расскажет… — усмехнулась Гинта, и в ее глазах мелькнуло странное выражение, то которого у Альбины похолодело внутри.

Гинта умела ждать. За те несколько часов, пока Бражников отсутствовал, она вела себя ровно так, как и должна была: накормила Альбину, вынесла горшок, припрятала лекарства и шприцы, как делала каждый раз после процедур, и сварила еду для собак. Гоча находился во дворе, но время от времени появлялся в доме и, натыкаясь на нее, брезгливо косился, словно на таракана. Гинта собрала бутылки, а затем взялась за пылесос. Заметив, что парень развалился на уличной скамье, она стала неспешно убираться, ожидая прибытия хозяина.

Когда тот появился, да не один, а с двумя мужиками в рабочей одежде, она как раз находилась на втором этаже. Отставив пылесос, женщина кинулась было к лестнице, но потом вернулась в пустующую комнату и уже оттуда стала наблюдать за тем, что происходит во дворе.

Бражников подозвал Гочу, что-то сказал ему, а потом указал на сарай. Парень кивнул и остался с мужиками, а Бражников вернулся в дом. Гинта заметалась, не зная, как поступить: то ли продолжать следить за Гочей, то ли спуститься. Мозг подсказывал ей, что важнее было бы остаться наверху и продолжить обзор, но страх за Альбину пересилил. Она не могла объяснить себе, почему вдруг подумала о ней, но сердце вдруг заколотилось, как сумасшедшее, и погнало ее вниз по лестнице.

Дверь в кладовку была открыта. Спустившись, Гинта замерла, прислушиваясь к тому, что там происходит, и когда раздался приглушенный вскрик, кинулась в комнату, пытаясь сообразить, как поступить.

— Ты что, спала с ним, тварь? Спала? — шипел Бражников, вцепившись в Альбину.

— Н-нет! Я н-не понимаю… — давилась словами Альбина, задыхаясь от ужаса и извиваясь в его руках. — К-кто, Ви-и-тя?… О ком ты?…

— Не понимает она… — с каждым мгновением все больше свирепел Бражников. — Я из тебя кишки выпущу, когда дознаюсь! Ты у меня землю жрать будешь! Под забором сдохнешь…

Гинта вцепилась в дверь и сжала челюсти.

Почувствовав ее присутствие, мужчина обернулся и уставился на нее налившимися кровью глазами.

— Ты… — он выпрямился, тяжело дыша, и сплюнул. — Чего зенки вылупила?!

Гинта покорно опустила голову, комкая край фартука.

— Пожрать дай чего-нибудь. И водки! — велел он, вытирая руки о штаны. Затем, оглядев Альбину, опять нагнулся и пятерней обхватил ее лицо. — Я тебя зарою, если что-нибудь пикнешь, поняла?

Женщина быстро закивала. Бражников сжал пальцы с такой силой, что кожа на лице Альбины покраснела. Оттолкнув ее голову так, что она ударилась о подлокотник, он вышел из кладовки и направился в гостиную. Гинта посторонилась, почти слившись со стеной, а потом бросила на Альбину быстрый пронзительный взгляд. Та ответила ей таким же взглядом, будто сообщая ей что-то конкретное и важное. Но Гинте было достаточно того, что она увидела. И то, как вела себя Альбина, и что последовало за этим, произвело на нее сильное впечатление — глаза ее были широко открыты и полны решимости. Разумеется, неожиданное появление Бражникова напугало ее, но что-то неуловимо изменилось в самой Альбине, отчего стало понятно, что она только что с блеском сыграла новую для себя роль.

Гинта покачала головой и закрыла дверь. «Хуже дурака может быть только смелый и решительный дурак», подумала она. Как бы не получилось, что своими действиями жена Бражникова только все не испортила. Но вставать сама Альбина еще не могла, каждое движение причиняло ей боль, а лишний вес, который она набрала за годы своего вынужденного «замужества», лишь усугублял ее положение. И все же она шла на поправку, судя по тому, что начала более или менее сносно соображать. Это радовало Гинту как врача, но напрягало как человека, вынужденного прятаться за личиной прислуги.

Быстро сложив два и два и оценивая услышанное, Гинта сразу же отмела мысль о том, что Бражников ревновал Альбину. Нет, он хотел знать лишь одно, кто мог донести о том, что Полуянов заходил к нему. «А действительно, кто?» — нарезая запеченное мясо и овощи, размышляла Гинта.

Гочу тоже пришлось исключить, потому что восемь лет назад тот был еще подростком и не работал на Бражникова. Возможно, это был кто-то из соседей. Но тогда почему этот кто-то рассказал обо всем только сейчас?

Гинта опустила взгляд — салфетка прилипла к пальцу и промокла от крови, когда она нажимала на нож. Намочив руки, женщина сняла импровизированную повязку и, взяв блюдо таким образом, чтобы не выпячивать палец, отнесла его в гостиную.

Бражников опять стоял у окна. Поставив тарелку, Гинта не спеша разложила столовые приборы. Она прекрасно знала, что Бражников есть подобно зверю — разрывает руками куски мяса и жадно запихивает их в рот, наплевав на все приличия. Но его требования, разнящиеся по смыслу, выполняла досконально, хоть это и выглядело по меньшей мере смешно. Она принесла из морозилки новую бутылку, продолжая наблюдать за мужчиной. Но тот был настолько поглощен своими мыслями, что не обращал на нее внимания. Пустое место, вот кем была Гинта, и ей это было на руку.

Когда за воротами раздался автомобильный сигнал, Бражников быстро прошел мимо нее, обдав густым запахом пота и перегара. Гинта до боли прикусила внутреннюю часть щеки, так ей хотелось последовать за ним. Но максимум, что она могла сделать, это укрыться за шторой и выглянуть в окно.

От увиденного она обомлела. Мужики с помощью ломов и перфораторов ломали стену сарая. По двору заметалась красно-серая пыль. Прикрывая нижнюю часть лица рукавом, Бражников стоял поодаль и смотрел, как обваливается кирпич и оголяются стыки крыши, а Гоча показывал работягам, где следует сделать еще один проем.

— Stо si smislio?[4] — пробормотала она, ощущая, как щеки обдало жаром, а спину — ледяным холодом.

52

Через полтора часа работяги ушли, оставив после себя раскуроченную стену и заваленный кирпичами бетонный пол сарая.

Гинта силилась понять, что происходит, и никак не могла разгадать задумку Бражникова. Сарай оказался абсолютно пуст — внутри него были лишь голые необработанные стены без окон и клубы пыли, через которые просматривался свисающий с потолка кривоватый длинный провод с лампочкой. Собирать оставшийся строительный мусор никто не спешил. Гоча поднял пару отлетевших в сторону кирпичей и забросил их внутрь.

В ушах Гинты все еще звучал грохот от перфораторов и ударов ломами. Заметив, что Бражников завернул за угол, она отлипла от окна и скрылась на кухне. Хозяин дома — в пыльной одежде и обуви — сел за стол и стал есть, с глухим рычанием впихивая в себя куски мяса и сдабривая их ледяной водкой прямо из горла.

Гинта сжала челюсти и скрипнула зубами. Нет, она не могла ошибиться! Следовало набраться терпения и продолжать оставаться тенью, чтобы не пропустить ни единой детали. Порой, ничтожная и не стоящая внимания мелочь могла угробить самый великий план, и она не могла этого допустить. Среди белого дня нечего было и думать, чтобы самой пробраться в сарай и все там проверить. Да и что, собственно, она могла там найти? Вот он, прямо перед ней, открыт — смотри! Глаза только в порошок не сотри!

Ее взгляд оказался прикован к кухонной стене. «Смотри… смотри… смотри…» — как заведенная, повторяла про себя Гинта. И уже через минуту ее укололо догадкой, от которой у нее волосы поднялись дыбом: а ведь он именно этого и хочет! Чтобы все видели, что ему нечего скрывать! Но что, если своими действиями Бражников просто-напросто решил увести следствие совсем в другую сторону?

Мысли бились в голове Гинты, словно раненые птицы и угомонить их могло только четкое и ясное представление о том, что произошло на самом деле.

Бражников наелся и развалился на стуле, барабаня пальцами по столешнице. Он определенно чего-то ждал. И когда раздался телефонный звонок, выждав минуту, ответил. Спокойным голосом он произнес пару фраз, и Гинта поняла, что скоро в их дом опять нагрянут гости. Она ждала, когда Бражников позовет ее приказом убрать со стола, но тот молчал, продолжая покачиваться на задних ножках стула и отбивая пальцами непонятный мотив.

«Чтоб ты свалился и шею себе сломал! — внутренне пожелала она, не в силах удержать себя от бушующих эмоций.

— Виктор Алексеевич! — через несколько минут ворвался в дом Гоча. — Там к вам приехали.

— Хорошо. Встреть их. Я сейчас выйду, — тяжело поднимаясь, ответил Бражников.

В холле он остановился.

— Гинта!

Она вздрогнула всем телом, но затем приняла свой обычный вид и вышла к нему.

— Короче, сделай так, чтобы эта… — Бражников поморщился. — Чтобы эта корова сидела тихо. Хотя… вот что: дай-ка ей водки.

Гинта непонимающе качнула головой.

— Делай, как я сказал! — отрезал он и хлопнул дверью.

Гинта бросилась в комнату и схватила недопитую бутылку.

— Я не буду! — шарахнулась от нее Альбина, когда она появилась в комнате.

— Будешь, — ответила Гинта и, поискав глазами, взяла висящее на крючке полотенце. Хорошенько смочив его, она подошла к Альбине и стала обтирать той лицо и шею. — Я бы могла попросить тебя прополоскать рот, но… — глядя в ее слезящиеся глаза, она поджала губы. — Просто терпи и молчи. Поняла?

Альбина мелко затрясла головой и всхлипнула.

— Что происходит? Я боюсь…

— Я не знаю, — пожала плечами Гинта. — Я всего лишь слуга.

— Ты… нет, ты другая…

— Я никто! — Гинта так резко и твердо произнесла это, что Альбина тут же умолкла. — Вот, возьми ее и держи, — сунув ей в руки бутылку, Гинта придирчиво оглядела ее, а потом, будто убедившись в том, что увиденное отвечает ее замыслу, отряхнула руки. — Сможешь? — голос ее стал немного мягче.

— Да, — ответила Альбина и побледнела.

Гинта вышла, прикрыв за собой дверь, и тут на пороге появилась группа мужчин во главе с Бражниковым. Он суетливо потирал ладони, всем своим обликом производя впечатление человека, которого застали врасплох.

— А я, понимаешь, обедаю, а тут вы! Все утро в заботах и делах! Вырвался вот домой перекусить. На производстве за всем глаз да глаз нужен, тут стройка… В общем, как-то к гостям не готов оказался. Но это мы сейчас поправим!

— Мы к вам не в гости, Виктор Алексеевич. Дело касается пропавшего восемь лет назад гражданина Полуянова…

— Ясно, — кивнул Бражников. — Чем смогу, помогу!

— Вы один живете?

— Я… понимаете, — понизил он голос. — С женой, но она, как бы это правильнее выразиться… Пьющая она у меня. Уж сколько уговаривал, и так, и сяк! Все для нее! Ан нет, любит она это дело. Наследственность. Хочу вот на лечение в принудительном порядке отправить, а то пропадет ни за грош моя красавица! И дочка у нас, только я ее к родственникам отправил. Школу только закончила, отдыхает. Не знаю, чем я могу вам помочь, конечно. Понятия не имею об этом… как говорите, его зовут?

Гинту передернуло от его голоса.

— Вашу жену можно увидеть? — спросил один из мужчин.

— Конечно! — заявил Бражников. — Алечка, ты где? Спустись, пожалуйста, к нам! — Немного выждав, он притворно вздохнул: — Пойду поищу ее. Гинта, а ты не в курсе, где хозяйка? — вскинул он бровь.

Гинта молча указала на дверь кладовки и посторонилась. Она не поднимала глаз, но по хмыканью стоявшего за спинами мужчин Гочи догадалась, какая картина предстала сейчас перед представителями следствия. Что ж, Альбине, конечно, не привыкать к подобному конфузу, но Гинте ее было искренне жаль.

Следственная группа пробыла у них около часа. Гинта хотелось подслушать, о чем они говорили за закрытыми дверями гостиной, но Гоча прохаживался по холлу, и ей пришлось изображать активную деятельность на кухне.

Бражников проводил всех до ворот и некоторое время стоял и смотрел вслед служебным машинам. Вернувшись в дом, он сухо приказал Гинте:

— На сегодня свободна. Завтра утром придешь.

Она отложила тарелку и закрутила кран. Необходимо было еще сделать укол Альбине, но Бражников застыл в дверях, сверля ее пронизывающим взглядом, и она, вытерев руки, направилась к выходу.

Оказавшись у своего дома, Гинта остановилась и перевела дыхание.

— Сегодня… — прошептала она и выпрямила спину.

53 Утро то же дня. Москва

Не открывая глаз, сквозь пелену сонной неги, в коконе которой она еще пребывала, Алиса почувствовала теплое прикосновение к своему бедру. Не двигаясь, она сконцентрировалась на том, как мужская ладонь медленно ползет вверх, повторяя изгибы ее тела и подбираясь к груди. Натолкнувшись на препятствие в виде ее локтя, ладонь изменила тактику и проскользнула мимо, чтобы через плечо все-таки достигнуть желаемого.

Алиса замерла, но все ее попытки сохранить выдержку потерпели фиаско, когда Андрей прижал ее к себе и поцеловал в висок.

— Али-иса… — растягивая гласные, произнес он, щекоча своим дыханием ее кожу.

— Надо вставать? — пробормотала она, раскрываясь и позволяя его рукам беспрепятственно гулять по ее телу. — Как же не хочется! — почти обиженно добавила она.

— И мне не хочется, — согласился Андрей. — Я бы всю жизнь с тобой в постели провел! Сначала я бы поцеловал вот здесь… — его пальцы дотронулись до левого соска, — потом здесь… А потом…

Алиса потерлась о его руку и наморщила нос:

— Щекотно!

— Странно… а должно быть приятно…

— Мне приятно, — улыбнулась она, — но еще и щекотно! — и тут же, без паузы спросила: — У тебя было много девушек?

Рука Андрея застыла на полпути, но длилось это лишь мгновение, затем она так же уверенно двинулась вниз, а он ответил:

— Как много тех, с кем можно лечь в постель… Как мало тех, с кем хочется проснуться… Это стихи Асадова. Лучше и не скажешь, на самом деле.

Алиса зажмурилась от чувственного удовольствия и очень тихо сказала:

— Я просто боюсь, что тебе будет со мной скучно. Я ничего не умею и не понимаю… в этом…

— Еще не хватало, чтобы ты все в этом понимала! — нервно хохотнул Андрей. — Прости, но единственное, что тебе нужно знать и понимать, нравится тебе или нет. И всегда говорить мне об этом.

— Ой… — приоткрыла один глаз Алиса. — Прямо вслух?

— Обязательно вслух! А лучше даже кричать! Правда для этого нам нужна своя жилплощадь, — нахмурился Андрей. — Не выгонять же Колокольниковых каждый раз, когда нам захочется уединиться. Я бы даже сказал, что Колокольниковых можно уже и не пускать обратно. Пусть в гостинице живут, да?

— Нет, Андрей, ты что! Они же твои друзья! Как ты вообще можешь такое… — возмутилась было Алиса, но рот Андрея смял ее губы, не дав договорить.

Оторвавшись от нее через несколько минут, он подтянул простынь, укутал ее по самую шею и заявил:

— Так, я в холодный душ!

— А разве мы не… — покраснела Алиса и скосила глаза вниз.

— А разве у тебя ничего не болит? — вскинул брови Андрей. — Совсем-совсем ничего?

— Немножко… — совершенно смутилась Алиса. — Я просто подумала, что тебе…

Андрей отвел светлый локон от ее лица и провел пальцем по скуле. Взгляд его был очень серьезным, и Алиса, поймав его ладонь, прижалась к ней щекой.

— Нет ничего важнее твоего здоровья и счастья, — произнес он. — Поэтому никогда не ставь мои желания выше своих. Ты моя женщина, и я за тебя в ответе. — Он задумался на мгновение, а потом кивнул, соглашаясь с самим собой. — Иначе наши с тобой дети никогда мне этого не простят!

— Дети? — ахнула Алиса.

— Ну не прямо сейчас, конечно! — торопливо успокоил ее Андрей. — Потому что сейчас Колокольниковы приедут. А нам еще нужно привести себя в порядок и сварить кофе. — Он сглотнул и удивленно усмехнулся: — Вот ведь меня понесло! Дети… Ты сама еще… Черт! Ты знаешь меня всего неделю, а я уже насочинял всего с горкой!

— Я знаю тебя — это главное! — Алиса приподнялась и обняла его за шею. — И вообще, я взрослая!

— Как скажешь, любимая! — подмигнул он.

— И еще я пойду с тобой в душ! — откинула простынь Алиса.

— О нет! Так ты меня только еще больше раздраконишь!

— Я?! Вообще-то это ты первый начал!

— Неправда! Это ты лежала вся такая красивая, и что мне оставалось делать? Пойду и отморожу себе все на фиг! — закатил глаза Андрей и тут же получил подушкой. — Ах вот ты как! — он повалил ее, зацеловывая и щекоча, но быстро отпустил и действительно рысью понесся в душ.

Алиса потянулась и перевернулась на живот, вспоминая прошедшую ночь. Но это невероятное состояние, от которого у нее сладко ныли мышцы и щекотало внутри, продолжалось ровно столько, сколько она не думала о матери. И вот, сердце опять болезненно сжалось, а по телу прошелся озноб. Невозможно было продолжать чувствовать себя счастливой, понимая, что над ними все еще довлеет прошлое, и уверенности в том, что все разрешится, как не было, так и нет.

Не тот человек ее отец, чтобы отпустить ее на все четыре стороны. И даже если с помощью Андрея и его друзей удастся хоть как-то прижать его, это вовсе не означало, что он не выйдет сухим из воды. Связи, деньги, его звериная натура — он будет использовать все, чтобы добиться своего.

Сейчас, под крылом Андрея ей легко и спокойно, но… получается, не так уж и спокойно, раз ее посещают такие мысли. Потому что тяжелую горькую правду невозможно замаскировать или забыть о ней, незримо она всегда рядом и будет продолжать отравлять ей жизнь.

Когда Андрей вернулся, то нашел ее сжавшейся в комок. Он присел рядом и осторожно погладил по волосам.

— Что случилось, лисёнок? — с тревогой в голосе спросил он.

— Я боюсь… — прошептала она, вытирая слезы. — Я очень боюсь. За нас, за маму… она слабая, но… я люблю ее…

— Я понимаю, — он поцеловал ее в макушку и, приобняв, стал убаюкивать, раскачиваясь из стороны в сторону. — Но не забывай, что ты сильная. А это значит, мы со всем справимся.

Братья Колокольниковы вернулись, когда Алиса с Андреем уже сидели на кухне и пили кофе. Ключи звякнули в замке, дверь приоткрылась и раздались громкие шаги.

— Тук-тук! К вам можно? Все одеты? Если нет, то я захожу! — объявил Костя.

— Иди уже, фантазер! — подтолкнул его в спину Матвей. — Андрюх, короче, только что звонили! Все завертелось. Дело по Полуянову открыли, следственная группа в Тимашаевске.

Алиса едва удержала чашку — та брякнула донышком о столешницу.

— Андрей? — испуганно уставилась она на него. — О чем это он?

Андрей положил ладонь на ее руку и ободряюще улыбнулся:

— Понимаешь, нужно было с чего-то начать. И твоя история про Полуянова пришлась как раз кстати. Он действительно пропал! Был и нет! После того, как ты видела Тимофея Ильича, больше его никто уже не видел. Неподтвержденные ничем слухи не в счет!

— Подожди, ты хочешь сказать, что когда он пришел к нам домой, то… — Ее лицо стало белее полотна. — Мой отец? Он что, убил его?!

54 Гинта

Уверенность в том, что Альбина поступит ровно так, как она ей велела, позволила Гинте отвлечься на более важные мысли. И все же, ее покалывало от осознания, что та сейчас находится в доме одна, и в случае чего, просто не сможет дать достойный отпор своему.

«Он занят совсем другим!» — обрубила последние сомнения Гинта. Чем другим — она могла только догадываться. Бражников — умелый и опытный игрок, способный обмануть кого-угодно, но ей хотелось верить, что она достойный противник. Ведь ему не довелось выживать в тех условиях, в которых она оказалась еще девчонкой. И хоть его бандитский опыт давно стоил пожизненного заключения, действительность доказывала, что доселе ему удавалось избежать заслуженного наказания. И это будет продолжаться до тех пор, пока его кто-нибудь не остановит. Именно это Гинта и собиралась сделать.

В воздухе повисла духота, наполненная цветочным ароматом, от которого побаливала голова. Недолго постояв у калитки, разглядывая соседский розарий, Гинта вздохнула и вошла внутрь. Если она все делает правильно, то через какое-то время соседка даст о себе знать или пришлет дочку с какой-нибудь снедью. Хорошие люди, прекрасные соседи, с которыми ей очень повезло. И не будь она привязана к своей цели, то, наверное, была бы так же мила и дружелюбна с ними. Размышляя об этом, Гинта подошла к выходящему на огород окну и приоткрыла ставни — совсем немного, чтобы просто обозначить свое присутствие. И тут же с усмешкой подумала, что быть милой у нее никогда не получалось. Даже с мужем. И, хотя он был терпелив к ней долгие годы, именно ее внутренняя холодность в итоге развела их в разные стороны. А ведь он по-настоящему любил ее, Гинта это знала точно. И она любила, иначе бы не родились их дети. И только сейчас она стала понимать, как много ей было дано, и от чего она отказалась…

Ее ладони стали влажными. Гинта покачала головой и сглотнула образовавшийся в горле сладковатый ком. За время, которое она провела в доме Бражникова, наблюдая за тем, как его стены пропитываются ненавистью и болью, в ней росло убеждение в своей правоте, но в то же время, настойчиво лезли воспоминания о своей мирной жизни. Ее муж — мужчина, с которым она провела столько лет и от которого ушла, до сих пор был одинок. Ждал ли он ее возвращения, Гинта не знала, но, судя по редким звонкам и его голосу, ломающемуся каждый раз, когда он произносил ее имя, можно было сказать, что да, ждал и надеялся.

— Я не могу… — прошептала она и сжала зубы.

День клонился к вечеру. Соседка, полная смешливая женщина с толстой косой вокруг затылка, вышла в огород. Поливая грядки, она что-то напевала, отмахиваясь от одуревших на солнцепеке насекомых.

Гинта стояла у окна, бездумно пялясь в ее сторону и думая о своем.

Соседка заметила ее и помахала рукой. Гинта вздрогнула и кивнула, не в силах выдавить из себя улыбку. Впрочем, улыбка как раз была бы лишней. Для всех Гинта — замкнутая в себе одиночка, и стоит придерживаться этого до самого конца.

— До конца, — повторила она и приоткрыла ставни чуть шире, а плотные шторы, наоборот, сдвинула внахлест, чтобы сквозь них невозможно было разглядеть, что происходит внутри.

Проверив еще раз входную дверь и убедившись, что она заперта, Гинта пошла на кухню. Здесь окно было закрыто. Открыв духовку, женщина просунула руку внутрь и достала сверток. Взвесив в ладони, она положила его на стол и села рядом, на табурете. Прислонившись спиной к стене, закрыла глаза и стала ждать, когда на улице окончательно стемнеет.

… Она открыла глаза, словно внутри нее прозвенел звонок будильника. Плотная чернота, окружавшая Гинту, постепенно рассеялась, уступив место сероватым очертаниям мебели. Возможно, это только ей казалось, и ее собственная память лишь услужливо подсказывала месторасположение вещей, заботясь о том, чтобы она случайно не потеряла ориентацию.

Ухватившись за стену, Гинта Наощупь направилась в комнату. Небольшая лампа под пыльным абажуром отбрасывала тусклый свет, в пятне которого скудная обстановка выглядела особенно тоскливо. Но Гинте на это было наплевать. Она несколько раз прошлась мимо окна, потом выглянула, раздвинув небольшую щель. Отметила про себя, что окна соседей тоже освещены — голубоватые всполохи намекали на работающий телевизор, которого в доме Гинты не было. Соседская девчонка по вечерам смотрела сериалы или выступления звезд, и Гинта слышала отголоски музыки даже через огород.

Часы показывали девять. В это время жители Тимашаевска уже разбредались по домам. Конечно, в центре всю ночь работали ресторан и пивной бар, но здесь, на окраине города, жизнь практически затихла.

Гинта несколько раз сжала и разжала пальцы, прислушиваясь к себе. Затем потянулась и покрутила головой. Порывшись на полке, взяла блистер с обезболивающим и выдавила пару таблеток. Подумав, отложила одну, а вторую закинула в рот.

Она стащила с себя платье и надела темные брюки, провисевшие в шкафу с самого ее приезда. Черная водолазка повисла на ней, словно принадлежала другому человеку. Гинта и не заметила, что похудела на несколько килограммов. Собрав волосы в хвост, она сцепила их резинкой и подобрала кончики, закрепив так, чтобы они не болтались и не мешали.

Вместо старых растоптанных туфель она надела короткие полусапожки, в которых ходила осенью. Удобные, из мягкой кожи и без каблука, они не чувствовались на ноге и не стесняли движений. Гинта вскрыла упаковку с новыми колготками, разрезала черный капрон с двух сторон, а затем сделала дырки на расстоянии вытянутого указательного пальца.

Когда шелковистая поверхность коснулась ее волос, вокруг головы защелкало и заискрило, а по коже побежали мурашки. Гинта пригладила импровизированную маску и немного расширила глазные проемы. Оказавшись в черном коконе с ног до головы, она сразу же почувствовала себя увереннее.

Палец еще саднил. Ранка никак не хотела затягиваться, но Гинта отказалась от пластыря или клея. Металл нужно было чувствовать кожей.

Она вернулась на кухню и опустила ладонь на сверток, вызывая в памяти его очертания и тяжесть. Легкая волна возбуждения коснулась ее щек, и Гинта поморщила приплюснутый синтетикой нос.

Размотав ткань, Гинта взяла в руки пистолет и погладила его, будто котенка. Привычно перещелкнув затвор, она наощупь проверила патроны, а затем сняла с предохранителя.

Из дома она вышла через заднюю дверь, убрав с ручки заткнутую поперек несколько месяцев назад палку от швабры.

На улице немного посвежело. Сквозь деревянный порожек проросла высокая сочная крапива. Гинта прикрыла дверь и тихо шмыгнула за угол, чтобы затем пересечь старый сад. Ей не пришлось перелезать через забор — доски разошлись от времени, и Гинта просто пролезла в образовавшийся проем.

К дому Бражникова она пробиралась кустами, и когда оказалась у задней части его забора, то вся взмокла от напряжения. Забор был высокий, опоясанный по верху острыми вензелями. Окна второго этажа были темны. Гинта двигалась вперед, вглядываясь в светлеющую стену, пока не увидела заднюю калитку. Она оказалась чуть ниже основной части, но главное, что поняла Гинта, было то, что дверь не была предназначена для проезда. Несколько минут женщина потратила на то, чтобы принять решение. Забраться наверх у нее бы не получилось в любом случае, потому что полученное ранение ограничивало движения, и это могло подвести в любой момент.

Гинта присела на корточки и уперлась лбом в железную дверь. Она просидела так какое-то время, пока не услышала глухой стук. Вздрогнув, Гинта поднялась и прижалась ухом к стыку двери.

Звук повторился, а следом послышались два негромких голоса. Гинта ждала, уже понимая, что глухой звук ни что иное, как стук лопат.

Собаки молчали, и Гинта сделала вывод, что Бражников позаботился обо всем заранее, вероятно подмешав в еду снотворное.

Когда зашумел автомобильный мотор, Гинта вскинулась и рванула вдоль забора к главным воротам, коря себя за то, что не подумала обо всем заранее. Машина Бражникова была внутри — свет фар пробивал ночную мглу. Затем он погас. Гинта спряталась в зарослях чуть в отдалении и нащупала в кармане пистолет. Она замерла, слившись с темнотой и выкинув из головы любые мысли. Дыхание ее стало выравниваться, боль отступила на задний план. Сконцентрировавшись на одной точке, женщина поерзала ногами, занимая устойчивую позицию и очень медленно опустила локоть на колено.

Ворота раскрылись. Кто-то сделал это вручную, чтобы не создавать лишнего шума и не пользоваться электричеством.

Гинта подалась вперед, вытягивая кисть с зажатым пистолетом и не обращая внимания на колючие ветки и жужжащих вокруг лица комаров.

Фары осветили дорогу. Автомобиль стал выезжать из ворот. Гинта не могла разглядеть того, кто сидел за рулем, но она и не собиралась этого делать. Вытянув руку, она вдохнула, а затем, на медленном выдохе, чуть опустив кисть, выстрелила. Раздался хлопок. Машина продолжала двигаться вперед. Гинта прищурила правый глаз и, сдвинув руку левее, снова выстрелила. После того, как раздался второй хлопок, Гинта обхватила рукоять пистолета второй рукой, немного ослабив указательный палец с пульсирующей ранкой.

Автомобиль наконец остановился, но мотор продолжал работать. Вышли двое. В свете фар мелькнула высокая фигура. Вторая, приземистее и крупнее, лишь на мгновение попала в световой блок, но этого хватило, чтобы Гинта сделала выстрел.

«Без колес, как без ног…» — с усмешкой подумала она.

Вопль, больше похожий на рев раненого зверя, разрезал ночную улицу и тут же сдавленно умолк. Следом за ним послышалось глухое бормотание, а затем быстрые шаги, переходящие в бег. Гинта прикусила нижнюю губу, удерживая себя от того, чтобы броситься следом. Затем попятилась и, согнувшись, скрылась в ночи.

Гинта успела заскочить в дом через заднюю дверь и стянуть с головы капрон, когда услышала на улице перекликающиеся голоса соседей.

Кожа чесалась и зудела, волосы на висках взмокли. Гинта растерла щеки ладонями и, на ходу выпрыгивая из сапожек и штанов, кинулась на кухню, где обмотала пистолет тряпкой и сунула его обратно в духовку, заставив кастрюлями и сковородками. Пистолет был трофейный, без глушителя, и достался ей в одной из поездок в Сирию, куда она летала в качестве военного врача. Она не думала, что когда-нибудь воспользуется им по прямому назначению, но держала оружие поблизости, так и не научившись до конца доверять мирной тишине.

Отдышавшись, она достала с полки бутылку водки и скрутила крышку. Щедро смочила руки над раковиной и стала торопливо протирать каждый палец. Гинта знала, что удалить следы порохового газа до конца с помощью водки ей не удастся, но надеялась, что в отношении нее никаких подозрений и, тем более, экспертизы не последует.

Закончив, она переоделась в ночную рубашку, и в этот момент в оконное стекло постучали. Гинта погасила лампу и сдвинула штору. В окне маячило лицо Тани.

— Тетя Гинта! — Выпучив глаза, девчонка подпрыгивала на месте и покусывала себя за костяшку указательного пальца.

Гинта подергала одну из створок, чтобы открыть. Стекло задребезжало.

— Чего тебе?

— Тетя Гинта, вы слышали?

— Я спала… — Гинта поморщилась, ощутив слабый запах спирта. Но Таня, кажется, ничего не заметила. Обхватив себя за плечи, она испуганно поглядывала на дорогу.

— Звук такой был — чисто выстрел! И несколько раз! А я одна дома, мама на ночную смену ушла. Я проснулась и так страшно стало, вы не представляете!

Гинта недоверчиво покачала головой.

— Я фильм смотрела, поздно легла. Поэтому не успела толком заснуть. А тут — бах! бах! И потом еще, еще! Мамочки родные, что это? — зачастила Таня.

— Я сейчас… — кивнув, Гинта схватила платье и надела его прямо на ночнушку.

Перед выходом она огляделась и, наткнувшись взглядом на полусапожки, закинула их в шкаф, к брюкам. Разрезанные колготки и маску она предусмотрительно сунула обратно в упаковку и сложила в коробку с бумажным мусором, которую планировала сжечь в железном баке у себя во дворе, как делали все соседи.

Гинта влезла в старые туфли и вышла на улицу. Таня уже бежала к ней вдоль забора, и когда Гинта закрыла калитку, едва не сбила ее с ног, навалившись всем телом.

— Ой, как же мне страшно! — пыхтела она. Глаза ее горели от возбуждения, и было сложно понять, чего в них больше — ужаса или любопытства.

Хлопнула дверь дома напротив. Послышались шаги, за порослью садовой зелени мелькнуло белесое пятно. Сосед, в кальсонах и майке, с помятым лицом и растрепанными волосами, окликнул их хриплым баском:

— Чё всполошились, бабы?

— Будто стреляли, дядь Толя?! — ответила Таня.

— Ого… — он вышел за калитку и приложил руку к голове на манер козырька, будто в ночи это как-то могло помочь. — Смотри-ка, а народ-то собирается… — пробормотал он и рысью припустил по улице.

Таня бросила на Гинту быстрый взгляд и потянула ее за руку:

— Пойдемте со мной, тетя Гинта! Я одна боюсь!

— Так может, привиделось?… — скептически пожала плечами Гинта.

— Ну вон же, люди! — притопнула ногой Таня. — Что же, всем привиделось?

— Если люди, то да… конечно…

Они пошли по улице. Кое-где загорался свет, и в окнах появлялись встревоженные заспанные лица. Дом Бражникова стоял на пригорке, и звук выстрелов в ночи разнесся над ближайшими улицами подобно рупору.

Чем ближе они подходили, тем чаще билось у Гинты сердце. Она даже оперлась на Танину руку, так ослабели ноги. Представить, что еще полчаса назад она пробиралась по темным зарослям, сжимая в руке пистолет, было попросту невозможно. И все же, она сделала это.

Вдалеке послышался вой сирены.

— Ой, скорая… — сжала ее ладонь Таня.

Позади раздался автомобильный сигнал. Гинта вздрогнула, не понимая, в какую сторону кидаться, но Таня потянула ее влево, к обочине. Обтерев вспотевший лоб, Гинта проводила глазами полицейскую машину.

— Пошли быстрее! — заторопила ее Таня. — А то все самое интересное пропустим!

Гинта покосилась на нее, но шагу прибавила.

В темно-сером небе проступали башенки бражниковской крыши, а чуть ниже, в ореоле автомобильных фар, мелькали тени.

— Так это же… — ахнула Таня. — Господи! Это же у Алискиного дома что-то случилось!

Выдернув ладонь, Таня припустила вперед, неуклюже отклячив зад и шаркая по пыльной дороге шлепками. Обхватив себя за локти, Гинта быстро шла за ней.

Стоило им приблизиться к небольшой толпе, собравшейся в нескольких метрах от машины, прибывшие полицейские стали гнать всех по домам. Но никто, разумеется, и не думал уходить, пока не наглядится вдоволь на лежащее на земле тело и не соберет все разговоры и домыслы.

— Так это ж Витька Бражников! — вытянув шею, заохала одна из женщин. Стянув на груди цветастую шаль, она покачала головой и перекрестилась. — Никак грохнули? Ой-ёй… ну и… — Мужчина, по-видимому, ее муж, толкнул ее в бок, и женщина умолкла, прикрыв рот кончиком шали.

— Сначала, видать, по колесам пальнули. Чтоб остановился, значит. А потом и самого… того…

— Шо, думаете, всё? — спросил кто-то из темноты.

Гинта подобралась поближе и теперь смотрела на тело через плечо другой женщины.

С земли донесся стон, и все хором ахнули, будто ими руководил дирижер.

Приехала скорая. Врач вылез из машины и тоже стал всех гнать, прося очистить территорию.

— Живой… — с едва заметным неодобрением пронеслось по толпе. — Видать, бандитские разборки! Вон как его скрючило…

— Хребет перешибли, — опять перекрестилась женщина с шалью. — А жена-то его, жена-то где?

Врач и санитары сгрудились над раненым Бражниковым, а полицейские разматывать по периметру оградительную ленту. Один из них выключил зажигание, проверил с помощью фонарика салон, а затем открыл багажник.

Гинта задержала дыхание, не сводя глаз с машины.

— Эй, тут… — полицейский отступил на шаг. Свет фонаря задергался, выхватив край грязной полиэтиленовой пленки.

Гинта несколько раз моргнула. Ее губы задрожали, а глаза наполнились слезами. Сглотнув, она покрутила головой в поисках Тани.

— Пойдем. Не надо тут стоять. Матка вернется, ругаться будет.

— Ой, тетя Гинта, что делается-то… — побледнела Таня. — Как же Алиска узнает, что в ее отца стреляли?

Гинта вздохнула и развела руками.

— Я не знаю. Может, она сама объявится?

Перед тем, как уйти, Гинта окинула внимательным взглядом собравшихся людей и сжала челюсти. Того, кто находился вместе с Бражниковым, и кого она упустила, среди них не было.

55

Гинта дошла с Таней до самого дома, чтобы потом, выждав, когда в ее окна сначала загорятся, а потом погаснут, отправиться обратно. Вздрагивая от малейшего шороха, она шла в свете фонарей и думала о том, что не испытывает и тени сомнений в правильности того, что сделала. Да, она врач — пусть и в прошлом, но разве врач не может переживать столь глубокой ненависти? Теперь, когда перед ее глазами все еще стояла картина в виде измазанного землей и тленом куска полиэтиленовой пленки, когда сдерживать слезы уже не представлялось возможным, Гинта со всей определенностью приняла тот факт, что никогда больше не переступит порог больницы ни в качестве хирурга, ни простой медсестры или санитарки. И дело было вовсе не в ее ранении, повлекшим за собой неврологические проблемы, а в том, что она нарушила заповедь «Не навреди» и стала обычным человеком.

А обычному человеку свойственны противоречивые поступки и чувства.

«Гинтуся, жизнь прекрасна! Будь собой и никогда не предавай собственных принципов. А если случится так, что ты почувствуешь сопротивление, значит, что-то изменилось в тебе. Именно в тебе. Слушай себя, девочка. Только себя. И никогда ни о чем не жалей…»

Гинта шмыгнула носом и вытерла глаза шершавыми ладонями.

Почти все разошлись, скорая уехала. Ворота дома были раскрыты. Двое полицейских занимались автомобилем, остальные находились во дворе.

— Вы куда, гражданочка? — обратились к ней, когда она подошла ближе.

— Я работаю здесь. Убираю, готовлю… — Гинта привалилась плечом к стойке ворот и опасливо огляделась.

— А… В доме еще кто-нибудь может быть, не знаете?

— Его жена, — дернула шеей Гинта в сторону машины. — Альбина… Она внутри.

— Вот черт! А мы стучались, но никто не вышел, — переглянулись мужчины.

— Она больна, — хрипло сказала Гинта и сжала пальцы в кулаки. — И сама не сможет открыть.

— Без постановления как-то… — почесал подбородок полицейский.

— Альбина не может даже встать! — упрямо заявила Гинта.

Мужчины вновь переглянулись, а затем один из них подошел к дверям и достал телефон:

— Гляньте у потерпевшего ключи от дома и привезите сюда. Внутри женщина. Их уборщица говорит, что она лежачая. Почем я знаю? На месте выясним. Пусть эксперты подъезжают и забирают останки. Да, в машине. Наши сейчас все запротоколируют, и можете увозить. Понятия не имею, кто это… И пусть спецы приезжают, может, это по их делу.

Гинта подавила в себе тяжелый вздох. Эхом в ней все еще слышались отголоски слов Тимофея Ильича, но с каждой секундой звук его голоса слабел, словно уносясь в дальнюю даль. Туда, откуда еще никто не возвращался.

Она продрогла, несмотря на теплую ночь. Скукожившись возле ворот незаметной тенью, Гинта наблюдала за тем, как оперативники складывают в пакеты лежащие возле сарая лопаты, как расставляют возле автомобиля флажки и много курят, переговариваясь между собой о том, что Брагу заказали. Или свели с ним счеты за старые обиды. Или же, наоборот, за то, что тот влез во что-то серьезное и по своей привычке решил в итоге загрести все под себя. Вскоре приехали еще две машины, и только тогда ее опять заметили. Но лишь для того, чтобы уточнить, кто, по ее мнению, должен находиться в доме, и почему хозяйка сама не может открыть дверь.

Гинта отвечала спокойно и кратко. Ведь когда говоришь правду, тебе не о чем переживать.

Она прекрасно ориентировалась в доме, поэтому, как только вошла следом за мужчинами, включила свет и направилась к кладовке.

— Подождите, — остановили ее, и Гинта встала как вкопанная, прижимая влажные ладони к бедрам.

Щелкнул выключатель. Гинта не выдержала напряжения и сунулась между двумя оперативниками. Альбина испуганно щурилась, прикрывая рукой бледное, заплаканное лицо. Когда она заметила Гинту, губы ее задрожали, и из глаз вновь полились слезы. В воздухе стоял отчетливый запах мочи.

— Выйдите, — твердо сказала Гинта.

Но мужчины, будто не слыша ее, продолжали смотреть на жену Бражникова — измученную, с грязными волосами и дурнопахнущую.

— Что вы здесь делаете? — спросил наконец один из них. А второй толкнул его в бок, указывая на бутылку, лежащую у дивана в луже водки.

— Кто вы?!

— Около часа назад на вашего мужа, Бражникова Виктора Алексеевича, было совершено покушение. Вы слышали что-нибудь?

— Я… нет… кажется, нет… у меня голова болит. Он жив?

— Когда потерпевший был обнаружен, то еще… — оперативник кашлянул и потер переносицу. — А что с вами?

— Он толкнул меня с лестницы, а потом заставил пить водку! Он хотел, чтобы я сдохла здесь! — выплевывала каждое слово Альбина.

— Это правда? — опешивший второй оперативник повернулся к Гинте.

Она лишь коротко кивнула.

— Тогда я вызову врача, чтобы он подтвердил ваше состояние, — покачал он головой, обращаясь к Альбине.

— Вызывайте, я не против… — прошелестела она, падая головой на подушку.

— И следователя. Расскажете ему, что тут у вас произошло. Никуда не выходите! — велел он и тут же замялся. — В смысле… ну, вы поняли…

Мужчины вышли, оставив дверь открытой. Гинта метнулась к Альбине и взяла ее за протянутую руку.

— Как ты?

— Господи, я не знала, как дожить до утра! — всхлипнула та. — Чувствую себя грязной свиньей…

— Тебе больно, — погладила ее по щеке Гинта. — Потерпи. Сейчас приедет врач. Настоящий врач. Он поможет.

— А что случилось с Виктором?!

— Я знаю только то, что в него, кажется, стреляли.

— Думаешь, он выживет? — Зрачки Альбины расширились, будто она увидела змею.

— Думаю, это будет мало похоже на ту жизнь, которую он любил, — задумчиво произнесла Гинта и тут же добавила: — Послушай, я понимаю, что тебе сейчас очень плохо. Ты хочешь быть чистой. Но нужно быть такой, какой он тебя сделал. Все должны видеть, как он с тобой обращался.

— Я попробую… Не знаю только, смогу ли вынести все это…

— Сможешь! Главное, никогда не упрекай себя. Жизнь дается один раз. Но некоторым, — губы Гинты тронула улыбка, — бог дает еще один шанс.

— Только бы с Алисой ничего не… — Альбина застонала и закрыла лицо руками.

— Я слышала, что она уехала. Напиши ей. Может… — Гинта прислушалась к шагам за дверью. — Рано или поздно она обо всем узнает и тогда даст о себе весточку. Ведь ты ее мать.

— Я ужасная мать…

— А я знаю, что это не так.

56 Возвращение

Москва

— Дюх, ты гони, ладно? — сказал Матвей и посмотрел на Алису. — А ты больше не плачь. У меня от твоих слез сердце размокает. — Все, езжайте! Будем на связи! — он сделал неопределенный жест рукой и пошел к подъезду.

Костя оглянулся ему вслед, потоптался на месте и, вероятно, не придумав и не найдя в своем арсенале ни одной подходящей к такому случаю шутки, просто прижал Алису к груди.

— Иди уже! — поторопил его Андрей. — Пора нам.

Когда дверь подъезда захлопнулась, он сам прижал к себе девушку, и минут пять они стояли молча посреди московского двора.

Раннее утро звучало шумом машин и первых автобусов. Где-то процокали каблуки и залаяла собака. Через открытые окна слышались мелодии будильников и голоса радиоведущих.

Алиса уткнулась в плечо Андрея, вдыхая его запах и пытаясь согреться. Но дрожь не хотела никуда уходить и била ее изнутри, заставляя прижиматься все теснее. Прошедший день, который начался с сумасшедшей ночной страсти, продолжился самым невероятным образом. А телефонный звонок, раздавшийся после рассвета, казалось, вышиб почву из-под ее ног.

После того, как она произнесла вслух то, что подспудно витало в воздухе, когда назвала своего отца убийцей, она внезапно осознала, насколько была близка к правде все эти годы. А еще то, что все эти годы ее окружала страшная в своей наглости и смертельной опасности ложь.

Ничего не видя перед собой, она выскочила из-за стола и кинулась в спальню, оставив Андрея и братьев Колокольниковых за дверью. Ей хотелось кричать, но голос пропал. Хотелось разрыдаться, но слезы больше ничего не значили.

Увидев пятна крови на простыне, Алиса стала сгребать постельное белье, словно совершенно не осознавая этого. Когда Андрей зашел в спальню, то застал ее сидящей на кровати и прижимающей к себе подушку с наполовину снятой наволочкой.

— Лисенок, послушай меня… — начал он и тут же осекся, натолкнувшись на ее тяжелый взгляд.

Он выждал, а затем попытался забрать у нее подушку. Но она вцепилась в нее мертвой хваткой, и тогда он сел рядом и обнял ее за плечи. Алиса дернулась всем телом, будто его близость испугала ее. Ладонь Андрея соскользнула с ее плеча и от неожиданности он сначала остолбенел, но потом развернул Алису к себе и хорошенько встряхнул.

— Посмотри на меня! — приказал он.

Алиса замотала головой и зажмурилась.

— Скажи что-нибудь! — заметив, как побледнело ее лицо, Андрей оставил ее и выбежал из комнаты.

Вернулся он со стаканом воды, который тут же поднес к ее губам. Струйки воды потекли по подбородку Алисы, потому что она никак не хотела или не могла расцепить зубы. Но Андрей был настойчив. И наконец, глотнув, девушка закашлялась, забрызгав и себя, и его.

— Ну вот и все! — В голосе Андрея прозвучали нотки неподдельной радости и, наверное, именно они больше всего повлияли на то, что Алиса будто выпала из ступора и теперь смотрела на него полными ужаса глазами.

— Все? Да? — наконец шепотом спросила она.

— Не понял, — сказал он мягко и наклонился ближе. — О чем ты?

Алиса подняла руку и провела пальцем по его щеке. Глаза ее вблизи стали совсем темными, такими, что у Андрея моментально закружилась голова. Ее губы пахли кофе, а он очень любил этот аромат. Потянувшись к ним, он не ожидал того, что последует за его действием, но зная Алису, в этот раз между тем, как она его опять оттолкнула, и тем, когда он повалил ее на кровать, удерживая за плечи, не прошло и секунды.

— Отпусти! — заметалась она. — Отпусти меня…

— Лисенок, ну, пожалуйста! Поговори со мной!

— Ты не понимаешь? Господи, ну как же ты не понимаешь?

— Да что я должен понять?! — Андрей тяжело задышал, натолкнувшись на вполне осязаемую волну ее неприятия.

Алиса глядела прямо ему в глаза. Отчетливо произнося каждое слово, она сжималась все больше и больше, будто накапливая в себе силы перед последним рывком.

— Я дочь убийцы! И сама хотела его убить! Моя кровь испорчена, отравлена! Ты не можешь быть со мной…

Андрей перевел дыхание и облизал пересохшие губы. Щека его несколько раз нервно дернулась.

— Я никогда не откажусь от тебя. Ты только моя, Алиса!

— Пожалуйста, не успокаивай меня и ничего не обещай, — она отвернулась, не в силах выдержать его яростный взгляд. — То, что между нами было, навсегда останется со мной. Но жить с человеком, который сделал несчастной твою семью… и убил… Господи, лучше бы он и меня тогда убил!

— Прекрати! — зарычал Андрей и занес ладонь над ее губами, будто хотел зажать ей рот. — Я никогда тебя не отпущу, слышишь?

— Нет, Андрей, когда твои родители узнают, кто я, они возненавидят меня. Теперь все будут смотреть на меня как на исчадие ада! Будет лучше, если я уеду куда-нибудь подальше, скроюсь, а ты… У тебя все будет хорошо!

Андрей замер, а затем недоверчиво произнес:

— Ты ведь сейчас пошутила, правда?

— Нет, я…

— Ты не можешь же ты на полном серьезе решать за меня, что делать. Я уже взрослый мальчик!

— А я…

— А ты, — он глубоко вздохнул и ободряюще улыбнулся. — А ты имеешь право знать правду о человеке, которого и человеком-то сложно назвать. Ты ни в чем не виновата, и тебе не за что извиняться. Вот что, — он вскочил и подал ей руку, — собирайся!

— Куда?

— Потом объясню! На месте! И паспорт, дай мне его! — крикнул он, вылетая за дверь.

Ничего не понимая, Алиса сидела еще какое-то время, пока Андрей не вернулся.

— Давай, собирайся! Я жду!

— Ты хочешь пойти погулять? — сказала она единственное, что пришло ей на ум.

— Да, я хочу пойти с тобой на прогулку!

Алиса слабо улыбнулась. Ей было так тошно, что не хотелось ничего, кроме как укрыться одеялом с головой и никого не видеть. Но Андрей был полон решимости, и она не посмела ему отказать.

Они не стали брать машину и сначала действительно просто гуляли. Андрей показывал на здания и рассказывал об архитекторах и известных людях, которые в них жили. Алиса едва ли могла запомнить что-то, но постепенно, успокаиваясь под звук его голоса, стала проявлять интерес. В небольшом уютном кафе они позавтракали сырниками с вареньем, и глядя на то, с каким аппетитом ест Андрей, Алиса и сама смогла затолкать в себя немного еды.

В метро она крепко сжимала его руку, стараясь ни на шаг не отступать от него. Нервно озираясь, она вздрагивала, когда рядом с ней проходили люди в полицейской форме. Лицо Андрея в этот момент становилось каменным, и он несколько раз вслух укорил себя, что следовало взять машину или такси.

— Нет-нет, — неизменно отвечала Алиса. — Ты прав. Не могу же я все время прятаться…

— Ты такая красивая, — шептал ей Андрей и целовал в висок, отвлекая от горьких мыслей.

На ней были удобные джинсы и белая рубашка, на нем — легкий голубой льняной костюм. Вероятно, со стороны они производили впечатление счастливой пары, у которой нет никаких проблем, и Алиса вдруг поймала себя на том, что именно этого ей бы и хотелось. Нет, не отсутствия проблем, а именно счастья, не сиюминутного и яркого, а тихого и настоящего.

— Не устала? — спросил у нее Андрей, когда они вышли из подземного перехода и Алиса обернулась, чтобы вновь удивиться количеству машин и пешеходов.

— Нет, — ответила она и добавила: — Я бы целый день ходила! Столько интересного вокруг! Еще бы в зоопарк попасть!

— В зоопарк? — растерялся Андрей. — Ну… в принципе, я не против! Сейчас только одно дело сделаем, и сразу туда.

— Какое дело? — тут же ухватилась за его слова Алиса с некоторым напряжением.

— Одно маленькое, но очень важное. Нам сюда, — Андрей крепко взял ее за руку и повел за собой к серому высотному зданию с гранитной лестницей. — Подождешь меня внутри?

— Конечно!

Алиса крутила головой, разглядывая все вокруг, и когда они вошли, просто села в предложенное Андреем кресло и сложила руки на коленях. Он похлопал себя по карманам, пробормотал: «Так, все на месте» и скрылся за высокими дверями.

Разглядывая светлый мозаичный пол, Алиса опять стала думать о том, что теперь ее ждет, ведь как бы она ни пыталась отвлечься, а будущее наваливалось на нее со всей беспощадной откровенностью. Перед ее глазами вставали кровавые картины, одна страшнее другой, в которых ее отец расправляется со старым дворником, а затем избавляется от тела…

Ее замутило, перед глазами поплыли красные пятна. Мимо нее проходили люди, она провожала взглядом их ноги, потому что не могла поднять лицо и посмотреть на них открыто. Дикий стыд, от которого у нее все горело внутри, не давал ей опомниться. Стоило Андрею уйти, как он набросился на нее, выгрызая самое сердце.

«Пусть они посадят его!» — пульсировало в ее висках и разбегалось по телу огненными волнами. Щеки Алисы горели, будто заклейменные чужим преступлением, а дыхание прерывалось, когда она пыталась вдохнуть в себя хоть немного воздуха.

— Заждалась, лисенок? — вырвал ее из мрачных раздумий голос Андрея.

— Ты быстро, — тихо ответила она. — Как твое дело? Все хорошо?

— Более чем, — он внимательно посмотрел на нее, а в следующий момент присел перед ней на корточки. — Осталось только…

Андрей не закончил фразу. Он оперся на одно колено, а потом соединил большой и указательный пальцы и взял ее левую руку.

— Алиса, ты выйдешь за меня замуж?

Она закрыла, а затем снова открыла глаза, боясь поверить, что все, что происходит, не исчезнет в следующий миг. Но Андрей никуда не исчез, как и сложенный из пальцев круг. Алиса не могла ничего сказать — ее буквально пригвоздило к стулу, и лишь в голове отчаянно шумело: «замуж?»

— Размер немного великоват, — хмыкнул Андрей, примеряясь к ее тонкому пальчику и «насаживая» на него импровизированное кольцо. — Но за месяц мы обязательно найдем то, которое тебе понравится.

— Андрей… — наконец выдавила она из себя.

— Ольховский, — подсказал он. — Твое имя очень украсит мою фамилию, Алиса. Как и ты — мою жизнь. Что ты ответишь?

— Да… Да!

Алиса села вперед и пристегнула ремень безопасности.

— Я все еще не могу поверить… — прошептала она.

Андрей сжал ее ладонь и кивнул:

— Честно говоря, я тоже. Все шло к тому, что расследование будет долгим. Никто не мог даже представить подобного исхода. — Он включил мотор и проверил замок на ремне Алисы. — В вашем Тимашаевске давно было пора хорошенько прибраться. Ты поспи, ладно? Силы тебе еще понадобятся.

Алиса закрыла глаза, но не потому, что об этом попросил Андрей, а лишь для того, чтобы не отвлекать его от дороги. Ей казалось, что сон — это последнее, что может ей помочь, но сама не заметила, как погрузилась в спасительную дремоту.

Ей снился Андрей, шумные красочные московские улицы, зоопарк, в который они поехали сразу после ЗАГСа, и где бродили из павильона в павильон почти до самого вечера. Потом они приехали домой, чтобы вместе с братьями Колокольниковыми отметить помолвку, как высокопарно выразился Костя.

Они ели пиццу и запивали ее соком, смеялись и шутили, стараясь не затрагивать единственную тему, которая отравляла ей жизнь.

Вечером братья свалили по своим делам, а они с Андреем включили какую-то глупую мелодраму, но так и не поняли, о чем она была, потому что все это время целовались. Уже ночью, лежа в его объятиях, Алиса слышала, как вернулись братья и, недолго пошумев в комнате, завалились спать.

А потом раздался телефонный звонок. Матвей ворвался в их спальню с выпученными глазами и сказал одну единственную фразу:

— В твоего отца стреляли!

… Алиса вздрогнула и сквозь ресницы посмотрела на мелькающие за окном улицы и дома. Скоро их сменят деревушки, поля и леса… а потом снова поля, деревушки… пока на горизонте не покажется Тимашаевск.

57

Многочасовая гонка вымотала обоих. Но Андрей, полный решимости не терять времени, сделал лишь пару коротких остановок, чтобы сходить в туалет и размять спину.

— Так же нельзя, Андрюша! — в очередной раз возмутилась Алиса, глядя на его осунувшееся лицо.

— Андрюша… — улыбнулся он. — Так меня только мама называет.

— А мне можно? — растерялась девушка.

— Тебе можно все!

— Тогда сделаем нормальную остановку? Я хочу, чтобы ты поспал.

— Да, это было бы здорово, — немного подумав, согласился он. — Скоро будет тот самый мотель… — он встряхнулся, потер уставшие глаза, но не удержался от хитрой улыбки.

Лицо Алисы вспыхнуло от нахлынувших воспоминаний, но она смущенно покачала головой, заведомо понимая, чем может закончиться эта вынужденная передышка. Она хотела и ждала этого, но в то же время, боялась того, что не сможет отдаться своим чувствам, ведь мысли ее были заняты совершенно другим, далеким от романтики ожиданием.

— Кто рассказал Моте о том, что случилось с моим… отцом? — наконец решилась она задать мучавший ее от самой Москвы вопрос.

Привычка молчать все еще сидела в ней, как колючий ежик, который свернулся клубком и ощетинился всеми иголками. Андрей же был другим, или вернее было бы сказать — он изначально был другим. Ее антиподом. Казалось, нет ни одной темы, в которой бы он не разбирался. Но даже не понимая многого, Алиса не чувствовала себя рядом с ним глупой пустышкой. Она умела слушать и впитывала каждое его слово, доставляя этим Андрею особое удовольствие. Но, когда он замолкал, переключаясь на дорогу, ее вновь охватывало беспокойство. Ледяными тисками оно сжимало ее сердце и заставляло вновь переживать, пусть и надуманные, но страшные картины. Ведь о том, что произошло на самом деле, никто из них не знал точно.

— Через третьего человека, — ответил Андрей. — У Моти везде свои люди. К тому же, Бражников — личность известная в Тимашаевске, и новость о покушении на него сразу же попала в сводки. Об остальном пока ничего не известно. Даже о том, жив ли он.

— Мне важнее знать, что с моей мамой, — сверкнула глазами Алиса. — А о нем я даже не думаю!

На деле, разумеется, это не было правдой, но признаваться даже себе самой, что она желает смерти человеку, казалось чем-то кощунственным и ненормальным.

— Я передумал, — внезапно сказал Андрей. — Мы сделаем остановку в другом месте. Помнишь, там, у реки? — не глядя на нее, он протянул руку и сжал ее пальцы.

— Я помню всё! Каждую минуту рядом с тобой, — прошептала Алиса и ответным жестом сжала его ладонь.

— И это меня особенно пугает. Учитывая, каким мудаком я был, на твоем месте я бы никогда со мной не связался.

— Хорошо, что ты не на моем месте, — усмехнулась она в ответ. — Иначе я бы так и не узнала, каково это быть такой счастливой рядом с таким мудаком, как ты.

— Вот! — поднял вверх палец Андрей. — Правильно Оскар Уайльд когда-то сказал, что встреча с женщиной, которая тебя полностью понимает, чревата женитьбой! И знаешь, я с ним полностью согласен! Просто никогда не думал, что встречу именно такую женщину.

Они подъехали к реке уже после семи вечера. До Тимашаевска оставалось совсем немного, но Алисе нужна была эта остановка не меньше, чем Андрею.

Летние сумерки еще не окутали землю полностью, но природа уже затихла. Над берегом поднимался легкий туман, теплый воздух, напоенный запахами трав, успокаивал и убаюкивал.

Андрей положил голову на колени Алисы и закрыл глаза, а она теребила его волосы и смотрела вдаль, прислушиваясь к редким всплескам воды среди камыша.

— Я никогда не встречал ни одной девушки, которая была бы хоть немного похожа на тебя, — тихо произнес Андрей. — И я сейчас не про твои глаза или улыбку… — он перевернулся и уткнулся в ее колени. — Ты такая… — сглотнув, он потерся о них лбом, а Алиса прикусила губу, замирая от его голоса. — С тобой я чувствую себя… — он вздохнул и вдруг умолк, не закончив фразы.

— Заснул… — улыбнулась она и снова погладила его по волосам, разглядывая золотисто-смуглую кожу его щеки и выгоревшие на кончиках ресницы. Ее палец обрисовал по воздуху контур его носа и замер около губ. Ей хотелось их коснуться, но Алиса отчего-то знала, что тогда он обязательно проснется, а ей этого не хотелось. — Рядом с тобой мне очень хорошо, Андрей. А я ведь даже представить не могла, как это прекрасно… любить…

Она осторожно откинулась, легла в траву и устремила взгляд в вечернее небо, вбирая в себя его безмятежность и красоту. Несколько маленьких птичек гонялись друг за другом, выписывая дуги и кольца, и их веселый щебет звонко разносился по всей округе.

— Тише вы, хулиганы! — попросила Алиса и закрыла глаза.

… Они так и лежали бы под темнеющим небом, если бы Андрей не вздрогнул и не поднял голову.

— Пора, — пробормотал он, но вставать не торопился. Смотрел на Алису еще какое-то время, не в силах расцепить кольцо собственных рук.

— Пора, — согласилась она.

Нехорошее предчувствие от мысли, что совсем скоро она вновь окажется в Тимашаевске, вновь обожгло ее и заставило поежиться. И это было странно, учитывая обстоятельства их возвращения, ведь сейчас она могла не бояться собственного отца.

Алиса не стала говорить об этом Андрею, потому что знала, что тем самым вызовет в нем волну беспокойства, что уж точно не поспособствует его настрою. Он заряжал ее своей уверенностью, и она заставила себя чувствовать то же самое.

Что бы ни случилось, все уже произошло, повторяла про себя Алиса, пока они возвращались к машине. Не стоит нагнетать и надумывать всякие гадости. Это всего лишь сформированная еще в детстве привычка — относиться ко всему с подозрением и ждать беды.

— Остановимся в гостинице? — предложил Андрей. — Или ты хочешь сразу поехать домой?

— Домой?… — Алиса нахмурилась, разглядывая за окном знакомый пейзаж. — Нет… То есть, да… — она вздохнула и потерла виски. — Не знаю…

— Давай сделаем так, — спокойно ответил Андрей. — Снимем номер, а потом, когда выясним, что и как, то… тебе не обязательно жить в том доме, вот что я думаю. Но если там твоя мать, то ты все равно…

— Ты прав, я так и поступлю, — согласилась с его выводами Алиса.

Первой, кого они увидели, подъехав к гостинице, была Люба. Она вышла из двери, волоча за собой довольно объемный баул. Длинный темный хвост на ее затылке мотался из стороны в сторону, когда она подтащила мешок к стоящему чуть поодаль мусорному баку. В недра мусорки полетели какие-то блестящие тряпки, и когда ноша стала легче наполовину, Люба обхватила баул и свалила его в бак.

Андрей и Алиса переглянулись.

— Люба! — крикнул Андрей, открыв дверь.

Девушка дернулась и выронила что-то из рук на землю. Присев, она подхватила свою потерю и снова встала, с подозрением глядя по сторонам.

— Люба! — повторил Андрей и вышел из машины.

Заметив его, она попятилась, а потом, узнав, всплеснула руками:

— А, это ты, красавчик! Напугал… Вот уж не думала, что опять тебя увижу!

Она свесила одну руку через край бака, и через несколько секунд из него стал подниматься легкий дымок.

— Шалишь, Люб? — усмехнулся Андрей. — А я хотел на ночь в гостинице остановиться. Только теперь же вонять будет?

— Еще как, — хмыкнула она и, сунув зажигалку в карман джинсовой юбки, отряхнула ладони.

— Сейчас полыхнет, — предупредил ее Андрей, не скрывая улыбки.

— А пусть бы тут все на хрен сгорело! Кстати, у меня соседи через две улицы комнату сдают, — в ответ ему усмехнулась Люба, — хочешь, покажу?

— Хочу. Поехали?

Люба прищурилась, прикидывая, стоит ли ему доверять, и тут заметила Алису. Удивленно приоткрыв рот, она сделала несколько шагов в направлении машины, чтобы убедиться.

— Ну и дела… — пробормотала она.

— Садись, расскажешь, что тут у вас происходит. — Открыл заднюю дверь Андрей. — И давай быстрее, пока тебя за хулиганство не прихватили! И нас с тобой заодно.

— Да я сама кого-угодно теперь прихвачу за яйца! — вздернула подбородок Люба и залезла в машину. — Ты же Алиса Бражникова? — без всякой паузы ткнула она Алису в плечо. — Я тебя сразу узнала. Ну, и каково это узнать, что твой отец убийца и преступник?

58

Быть может, Люба и ожидала другой реакции на свои слова, но когда Алиса схватила ее за руку и, приблизив побледневшее лицо, переспросила: «Убийца?», она несколько секунд сидела, переводя пылающий взгляд с нее на Андрея и обратно, а потом задергала кистью, пытаясь вырвать ее из сжатых пальцев девушки.

— А кто же он еще? Убийца и есть! Это же он пытался труп вывезти? Значит, он и убил!

— Труп… вывезти… — ахнула Алиса и выпустила наконец Любину руку. — А ч-чей труп? — заикаясь, спросила она.

— А я почем знаю? — Люба откинулась на сидение и посмотрела в окно. Заметив, что из мусорного бака повалил темный дым, она похлопала по сидению и быстро сказала: — Давай, красавчик, поехали! Сейчас прямо и направо!

Кивнув, Андрей, вырулил на дорогу.

Теперь Алиса не могла видеть Любу, поэтому она резко откинула верхнее зеркало и, поймав ее взгляд, заговорила:

— Значит, ты хочешь знать, что я чувствую? Отвращение! — разнесся по салону ее громкий голос. — Тебе ведь знакомо это чувство? Вижу, что да! — она смахнула выступившие слезы, но они продолжали катиться по ее щекам.

Люба наморщила лоб, обхватила себя за плечи и процедила:

— Ладно, проехали…

— Ну уж нет, — прищурилась Алиса, — я хочу, чтобы ты знала!

— Она знает, — перебил ее Андрей и сжал пальцами ее предплечье. — Куда дальше, Люб? — уточнил он, когда автомобиль остановился на светофоре.

— А… — Люба покрутила головой, а затем махнула рукой правее. — Туда… — Сдвинувшись вперед, она вцепилась в спинку кресла и, прижавшись щекой к обивке, зашептала, обдавая щеку Алисы горячим кисловатым дыханием: — Я ведь что думаю: кто-то охоту на них открыл! Вот было бы здорово, если бы их всех перестреляли, а? — Глаза ее возбужденно горели. Люба вытащила из кармана сигаретную пачку, но потом сжала ее в кулаке и несколько раз взмахнула в воздухе. — Эх, я бы каждого из них вверх ногами подвесила на главной площади, и чтобы каждый проходил мимо и плевал бы!

— Люба, а где сейчас Бражников? — постарался перевести разговор в нужное русло Андрей.

Алиса бросила на него яростный взгляд, но он покачал головой, убеждая ее успокоиться.

— В больнице, наверное, — скрипнула зубами Люба.

— То есть, он жив?

— Да что б он сдох поскорее!

— А его жена?

Люба нахмурилась, явно не ожидая такого вопроса.

— Не знаю. Знаю только, что Гантемиров уехал сегодня утром. Видать, понял, что земля под ногами горит. Но я его достану… — На ее губах заиграла зловещая улыбка.

— Заявление напишешь? — уточнил Андрей.

Девушка скривилась, что-то прикидывая в уме, а потом заявила:

— Может, и напишу! Только куда повыше, и уж точно не в нашу ментовку. Если до Браги дотянулись, то и до этой мрази доберутся! Господи, как же их всех ненавижу… Во, здесь останови! — ткнула она пальцем, указывая на трехэтажный каменный дом. — Пятнадцатая квартира. Скажете, что от меня. — Люба взялась за ручку двери.

— А что ты там жгла, Люб? — спросил Андрей.

— Свое прошлое, — усмехнулась она и вышла. Но, прежде чем захлопнуть дверь, Люба просунула голову в салон и сказала, обращаясь к Алисе: — Ты извини, подруга, что так получилось. Я не со зла. Но послушай моего совета: уезжай отсюда. — Она смерила Андрея долгим взглядом и добавила: — Вот с ним и уезжай. Такой по бабам шастать не станет, можешь мне поверить.

— Подожди, Люб, — Андрей вышел, обогнул машину и подошел к ней. — Если тебе помощь нужна, то… — он полез в карман.

— Оставь, красавчик, — Люба перехватила его руку и приблизила губы к его уху: — Я ведь тогда сразу поняла, что ты в номере не один. Видела я вас… Любишь ее, значит?

— Да, — ошеломленно ответил Андрей.

На лице Любы отразилось удивление, которое очень быстро сменилось привычным насмешливым выражением, которое Люба носила как маску и надевала каждый раз, когда не была настроена на откровенность.

— Пятнадцатая квартира, — повторила она и пошла прочь, размахивая темным хвостом в такт своим шагам.

— Что еще она сказала? — нервно спросила Алиса, как только Андрей занял свое место.

— Ничего существенного, — ответил он и погладил ее по щеке. — Хотел предложить ей денег, но… сама видишь, Люба у нас птица гордая. С недавних пор…

— Я не обижаюсь на нее, — тихо сказала Алиса. — Обижаться глупо.

Глядя на нее, Андрей заметил, как буквально на глазах высыхают влажные дорожки на ее щеках.

— Ты очень сильная, — с восхищением в голосе произнес он.

Алиса потерла виски, и в этом месте кожа сразу же порозовела.

— Понимаешь, я не хотела, чтобы она думала обо мне плохо, а я про нее. Мы не подруги, и никогда ими не станем. Между нами очень много общего, даже если она не догадывается об этом. Но я-то знаю…

— Люба не дура, просто так сложились обстоятельства. Но что-то мне подсказывает, что теперь она тоже стала гораздо сильнее, и Гантемирову следует держать ухо востро. Впрочем, ему следует бояться не только Любу… — Андрей прищурился, и по его облику стало понятно, что в эту фразу он вкладывает гораздо более глубокий смысл.

Хозяйка квартиры, опрятная пенсионерка за шестьдесят, выдала им ключи и взяла плату за три дня, сказав, что сама будет на даче и приедет по истечение срока их пребывания. Это устраивало Андрея и Алису более чем, потому что дом был тихий, с балконом, выходящим на заросший липами и флоксами двор.

— Я позвоню в больницу, узнаю все, что можно. А потом встречусь с одним человеком, с которым договорился Мотька. А ты тут осваивайся потихоньку, ладно? — сказал Андрей, когда за хозяйкой квартиры закрылась дверь.

Алиса обвела взглядом квадратную комнату с широкой тахтой и огромным, во всю стену, ковром, затем вышла на балкон и перегнулась через перила.

— Я к Тане схожу, — ответила она. — Лучше нее мне никто не расскажет, что здесь произошло.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты ходила куда-то без меня, — напрягся Андрей.

— Таня все про всех знает. Не переживай за меня. Все будет хорошо. Послушай, — она подошла к нему и обняла, сцепив руки за его спиной. — Узнай, пожалуйста, где сейчас мама. Я бы могла сама пойти… туда… — голос ее дрогнул. — Но…

— Я встречусь с человеком, вернусь, и мы вместе пойдем, ладно? Будет лучше, если ты послушаешься меня.

Алиса подняла лицо и благодарно улыбнулась.

— Это недалеко. Садовая, 18. Но я подумаю…

— Люблю тебя! До встречи, — Андрей вложил в ее ладонь ключи и, чмокнув в кончик носа, вышел из квартиры.

Неприятный осадок после разговора с Любой уже почти не ощущался, но Алиса понимала, что подобных встреч в родном Тимашаевске будет не избежать, и внутренне уже готовилась к этому. На всякий случай она нацепила солнечные очки и замотала волосы в узел на затылке. Захлопнув входную дверь, она вышла в прохладный подъезд и несколько раз глубоко вдохнула, стараясь придать себе независимый вид.

За то время, пока она шла по знакомым городским улицам, Алиса успела испытать массу противоречивых эмоций. Все вокруг было ей знакомо, но в то же время, виделось словно впервые. Что-то изменилось в ней самой, но не надломилось, а наоборот, стало гораздо крепче — как будто ее организм специально нарастил костную массу вокруг трещины, желая поскорее избавиться от проблемы.

Когда Алиса повернула на Садовую, зажглись фонари. От резкой вспышки голубоватого света она вздрогнула и приложила руку к сердцу, унимая участившийся стук.

На улицах Москвы в это время полно народу и машин, а здесь царили тишина и покой. Мнимый покой, как оказалось. Из окон слышались привычные звуки телевизора, где-то еще трапезничали на верандах и гремели ведрами во дворах. Алиса приободрилась, но когда поравнялась с домом Тани, остановилась, глядя вперед.

— Я только издалека… — прошептала она.

Дом смотрел на нее темными глазницами окон. Оградительная лента обрисовывала прямоугольник напротив ворот. Неподалеку стояла полицейская машина, и Алиса попятилась, вдруг испугавшись чего-то.

Она пошла по дороге вниз, к Таниному дому, но острое чувство тревоги, которое кольнуло ее несколько минут назад, никуда не уходило.

Стремительно темнело. Вокруг дороги смыкались сумерки, и собственная тень, как и шаги, лишь добавляли страха.

Заметив свет в одном из окон дома, Алиса толкнула калитку и вошла внутрь. Какой-то шорох позади отвлек ее, но обернувшись, она никого не увидела.

«Кошка…» — успокоила она себя и пошла по дорожке к входной двери. Постучала, прислушиваясь к звукам за дверью. Потом еще раз. Она взялась за ручку, и в этот момент шорох за ее спиной повторился, и в следующий миг что-то тяжелое опустилось на ее плечи и поволокло вперед, в пахнущую теплом и квашеной капустой темноту…

59

Андрея окликнули, когда он стоял в указанном месте — на аллее, позади городского универмага, — и, стараясь не выглядеть потерявшимся щенком, посматривал по сторонам, пытаясь предугадать появление того самого человека, о котором ему говорил Матвей.

«Он раньше попроще был, а как из наркоотдела в уголовку перешел, как с цепи сорвался. Везде ему маньяки мерещатся. Но сам по понятиям живет. Понятия у него, конечно, своеобразные, так что ты с ним поаккуратнее, без наездов и громких слов. А то Олег нам не только хвост прищемит, но и с потрохами сожрет и не подавится. К тому же, это именно он сразу предположил, что Полуянова давно уже нет в живых. Нюх у него волчий…»

Надо же, потрясенно думал Андрей, столько лет прошло, а никто и не догадался, что исчезновение этого Полуянова окажется именно убийством. И если бы не Алиса с ее детскими воспоминаниями, то, пожалуй, никто и никогда не узнал о его судьбе. Впрочем, было ли кому вообще помнить об одиноком старике? Жил и нет… Словно в воздухе растворился…

Он поежился и глубоко вздохнул. Воздух в Тимашаевске был мягче, легче и уж точно ароматнее, нежели в Москве. Естественные, не изгаженные цивилизацией запахи садовых цветов и травы, которые, наверное, могли оценить только приезжие, местные воспринимали как должное, а плеваться начинали только тогда, когда оказывались в больших городах.

От дома, где они с Алисой остановились, до нужного адреса Андрей добрался минут за пять. Припарковал машину и потратил еще полторы, чтобы обойти здание универмага.

Он не услышал шагов, отреагировал лишь на свое имя:

— Ольховский?

Андрей обернулся. Легкой походкой к нему приближался мужчина — среднего роста и приятной внешности, если подобное можно было бы сказать, не навлекая на себя косых взглядов. Он был в брюках и рубашке из темной джинсы, поэтому ремень наплечной кобуры не сразу бросался в глаза. Андрей знал, что здание городского отдела полиции и прокуратуры находится рядом, и место встречи было выбрано неслучайно.

Вблизи стало понятно, что правильные черты лица все же портят глаза — холодные, цепкие, какого-то нечитаемого графитового оттенка, буравящие собеседника будто из прорезей маски.

— Да, это я — Андрей Ольховский. Это ведь вы звонили Матвею? — на всякий случай уточнил Андрей.

— Какая информация вам нужна? — вопросом на вопрос ответил мужчина, коротко, но сильно сжав его ладонь.

— Не вижу смысла объяснять, вы и так знаете, что всю эту историю нам пришлось буквально высасывать из пальца. Но на то были свои причины. Дочь Бражникова, Алиса, сейчас в городе. Мы приехали вместе час назад. — Андрей откашлялся.

Олег внимательно слушал и не перебивал, и тогда Андрей продолжил:

— Скажите, отдел по борьбе с экономическими преступлениями работает с вами?

— Нет, мы не лезем на чужую территорию. Но если возникают общие моменты, то работаем над ними в связке. Итак, что конкретно вас интересует?

— У меня только два вопроса. Возможно ли как-то оградить Алису от всего этого… ну, вы понимаете. Она была ребенком и сейчас вряд ли сможет вспомнить более того, что она рассказала.

— А второй вопрос?

Андрей на секунду задумался и отвел глаза.

— Да, собственно, дело вот в чем… Вся эта компания Бражникова, с кем он обделывал свои делишки, люди далеко не последние в городе и районе. Я понимаю, что вы не занимаетесь махинациями и прочим, просто есть доказательства, и мне бы хотелось, чтобы они каким-то образом повлияли на исход всего этого предприятия…

— Но? — Олег пристально смотрел на Андрея, и от его взгляда, казалось, даже воздух понизился на несколько градусов.

Андрей усмехнулся:

— Если коротко, то у меня есть запись одного из вечеров здесь, в Тимашаевске. Она сделана несколько дней назад в доме Бражникова.

— Кто сделал запись?

— Я.

— Понятно. В качестве кого вы находились в его доме? Гостя или друга?

— Карточного партнера и… — Андрей сглотнул и потер лоб. — В общем…

— А вы случайно не в курсе, кто стрелял в Бражникова? — перебил его Олег.

— Я? — удивился Андрей. — К сожалению, нет. То есть, я хотел сказать, что…

— Я понял, — кивнул Олег и посмотрел на часы. — Бражников в городской больнице. Он в коме. Перевозить его в область никто не рискнет, да и, собственно, смысла в этом никакого нет. Тот, кто стрелял, явно рассчитывал превратить его в овощ… — мужчина хмыкнул. — Одной проблемой, как говорится, меньше.

— Одной? Значит, есть и вторая? — Андрей почувствовал легкое беспокойство.

— Послушайте, Андрей, я в курсе того, чем вы занимаетесь, — ровным голосом продолжил Олег. — Не стану разглагольствовать на тему праведности, но вот что я вам скажу: в данный момент меня заботит лишь одно — личность найденного в машине трупа. Если это Полуянов, а эксперты будут сравнивать останки с данными, полученными по его военной карте, то наша с вами миссия окажется выполненной в полной мере. Все, что касается покушения на гражданина Бражникова, расследуют местные власти. Как они будут это делать, какими силами и возможностями, меня не касается. Но со всей определенностью скажу, что, на мой взгляд, поиски его подельника ведутся из рук вон плохо.

— Подельника?!

— Он не один выкапывал труп. Найдены две лопаты.

— А уже допросили всех?

Олег вскинул брови и поджал губы, явно давая понять, как относится к местному расследованию.

— Ведь это мог быть кто угодно, — покачал головой Андрей. — Тот же Гантемиров, который сбежал. Точно!

— Гантемирова задержали по дороге в аэропорт, но обвинения ему предъявят совсем по-другому поводу, — нахмурился Олег. — Кстати, перешлите мне вашу запись, а я подумаю и решу, каким образом ее использовать, не навредив вам…

Андрей несколько опешил, но потом сказал:

— Если потребуется, то я готов нести ответственность…

Олег выгнул бровь и смерил его удивленным взглядом.

— Успокойтесь, Ольховский, а главное, — его губы растянулись в мрачноватой ухмылке, — не попадайтесь. Всего доброго!

Олег развернулся и зашагал прочь. А Андрей, глядя ему вслед, судорожно пытался осознать только что услышанное.

«Второй… кто это мог быть?»

Нервное состояние расползлось по его телу невыносимым зудом.

— Если его еще не нашли, то… черт, а ведь он может знать, что все началось с Алисы…

Он кинулся к машине, чтобы вернуться к дому.

60

— Алиска!

— Господи, Таня, ты меня задушишь!

— Это точно ты? Глазам своим не верю! — Таня не отпускала ее, прижимала к своей груди, пыхтя как паровоз, и было непонятно, то ли она всхлипывает, то ли задыхается от смеха. — А я с огорода выворачиваю, а ты у двери стоишь! У меня прям сердце зашлось! Чуть от радости не описалась!

— Ох, и напугала ты меня, Танечка! Я же не видела тебя.

— Слона-то я и не заметила, ага, — передразнила подруга и подтолкнула Алису в спину. — Проходи скорее! Ой, и как же ты теперь будешь-то, а? — Таня прижала ладонь к губам и покачала головой так по-женски, будто ей было не восемнадцать, а плюсом еще полвека. — Ужас, что творится на свете! Страшно на улицу выйти, даже в собственный огород поостережешься.

— Ты одна? — Алиса вошла в комнату, которую Таня называла кинозалом, и где проводила время за просмотром любимых сериалов и программ. Вот и сейчас по телевизору шел какой-то фильм, и актеры беззвучно закрывали и открывали рты, признаваясь друг другу в любви или ненависти.

— Одна, — вздохнула подруга и скривила рот. — Не поверишь, мать на свидание ушла. Теперь это у них так называется. Да ладно, пусть делает, что хочет. Лишь бы мне брата или сестру не настругала на старости лет.

Алиса сдвинула подушки и присела на краешек дивана, не зная, с чего начать.

— Значит, вернулась? — Таня жадно оглядывала ее со всех сторон, старательно подмечая каждую новую деталь. — И где ты была?

— Тань, я ненадолго зашла. Меня ждут. Я спросить хотела о том, как все произошло… — Алиса сняла очки и сжала их в ладонях.

— Так ведь ты и сама, наверное, уже знаешь, — пожала плечами Таня.

— Только в общих чертах. И сразу приехала… Поверь, я бы обязательно с тобой связалась! Чуть позже.

— А где ты вообще была все это время? — нахмурилась Таня. — И почему не предупредила о том, что решила сбежать? Я бы тебя никогда не предала! А получается, ты мне не доверяла!

— Мне пришлось уехать. Отец хотел выдать меня замуж за Карапетяна, вот я и… — вздохнула Алиса.

— За Мишку? — обомлела Таня.

— Нет, за его отца…

— Да ладно!.. — воскликнула Таня, недоверчиво вскинув брови. — Ну и дела… Я ведь видела, что ты сама не своя ходишь! Только думала, что это из-за учебы.

— Так получилось… Мне столько нужно тебе рассказать!

— Ну нет, — перебила ее подруга, — теперь я расскажу, потому что видела все своими глазами! — она всплеснула руками, и ее грудь заколыхалась в вырезе коротковатого платья. — Слушай! Только я, значит, заснула, а на улице: бах! бах! Естественно, я встала и решила посмотреть. — Таня понизила голос. — Только представь: ночь, тишина… сон мне еще такой кошмарный снился! — закатив глаза, она обхватила себя за плечи. — Ну я на улицу вышла, а потом с соседкой к вашему дому пошла. А там… Господи ты боже мой! До сих пор трясет! Только представь, каково это, когда у тебя под носом настоящее убийство происходит! Ой, и как же ты теперь жить-то будешь? — без обиняков спросила она. — Ведь, поди, и дом заберут, и машину… Хотя, зачем тебе машина, в которой труп лежал? — Таня деловито потерла переносицу. — А деньги-то! Слушай, как думаешь, может, припрятано что-то у твоего папашки? Ну, чтобы по-тихому забрать? А то ведь потом локти кусать будешь, если приберут к рукам чужие люди!

— Таня, я о другом хотела узнать. Про мою маму… Где она сейчас?

В секундной паузе, пока Таня переводила дыхание, раздался скрип половиц. Алиса вздрогнула и поглядела на прикрытую дверь.

— Это, похоже, моя вернулась! Мам, ты? — крикнула Таня. — А у нас Алиса, представляешь?

Половицы снова скрипнули под чьими-то шагами, а когда дверь открылась, Алиса, уже готовая поздороваться, замерла. Робкая улыбка сползла с ее губ, уступив место пораженному выдоху:

— Ты?

Таня обернулась и попятилась к дивану, не сводя взгляда с тонкого ножа-бабочки, поблескивающего в мужской руке.

Андрей поднялся и вдавил кнопку звонка. Ему так хотелось, чтобы Алиса сама открыла ему, что он почти слышал ее легкие шаги за дверью. Но ничего не происходило, и тогда он сам отпер замок и вошел внутрь.

— Алиса? — на всякий случай позвал, все еще надеясь, что она просто спит или принимает ванную.

Но его опасения подтвердились — Алисы в квартире не было.

— Найду — выпорю! — в сердцах пообещал он.

Несмотря ни на что, думать о плохом не хотелось, к тому же, Андрей знал, к кому и куда она могла пойти. И все же, беспокойство распирало его и совсем скоро запульсировало в груди, словно огненный шар. Убеждать самого себя и размышлять над тем, сколь правдивы или надуманы его подозрения, не было времени, Андрей буквально скатился по лестнице и вылетел из подъезда, громыхнув дверью и совершенно не заботясь о том, что многие жильцы наверняка уже лежат в своих постелях.

— Садовая, 18, - пробормотал он, злясь, что не может с первого раза набрать нужные буквы в адресной строке навигатора.

Андрей втопил педаль газа, и автомобиль с ревом выехал со двора, оставив после себя темный косой след на утоптанной земле.

Ему пришлось снизить скорость, чтобы ненароком не сбить кошку или собаку, которых, как он помнил, на улицах Тимашаевска было предостаточно. Пальцы на руле подрагивали, в висках бешено стучала кровь.

В который раз Андрей убеждался в том, что интуиция в его случае не может обмануть, но именно сейчас ему хотелось, чтобы она оказалась лишь плодом его воображения.

Он погасил фары, как только до дома Алисиной подруги оставалось метров пятьдесят. Опять же, сам не зная почему, Андрей заглушил двигатель и достал телефон. Набрав последний номер в списке вызовов и дождавшись ответа, он быстро проговорил:

— Олег, вы можете подъехать на Садовую, 18? Зачем? Я не знаю… у меня такое чувство, что, — Андрей медленно выдохнул и продолжил: — что произойдет что-то нехорошее. Вы можете послать меня куда подальше, и будете правы, но… В общем, я здесь. — Он выждал пару секунд, но его собеседник молчал, вероятно переваривая только что услышанное.

Андрей усмехнулся и покачал головой, коря себя и за этот звонок, и за собственную неуверенность. Он нажал отбой и вышел из автомобиля, затем быстро подошел к калитке и остановился, стараясь разглядеть хоть что-нибудь. Из единственного окна лился голубоватый подрагивающий свет, будто в доме работал телевизор. Андрей прислушался и правда уловил чей-то глухой голос. Разобрать слов он не мог, но тут же представил, каким идиотом будет выглядеть в глазах Олега, если тот все же надумает приехать.

Наверняка девчонки сидят сейчас перед экраном в обнимку и обсуждают произошедшее, попытался убедить себя Андрей, но вопреки собственным мыслям проник во двор и стал пробираться к окну через заросли дикой сирени.

В первую минуту, когда ему удалось пристроиться и заглянуть в узкую щель между кружевных занавесок, Андрей испытал стыд за свои страхи и подозрения. Алиса и Таня действительно сидели на диване, прижавшись друг к другу, и смотрели в одну точку. Но уже в следующий момент Андрей вдруг отчетливо осознал, что взгляды их прикованы совсем не к телевизионному экрану, который находился справа от них.

Алиса что-то сказала и провела рукой по волосам, заправляя светлый локон за ухо. Ее лицо, в отличие от лица подруги, показалось Андрею более спокойным. Или же сосредоточенным. После ее слов Таня вжала голову в плечи и, зажмурилась, уткнувшись в плечо Алисы. А та, чуть подавшись вперед, вытянула руку явно в защитном жесте.

— Твою же… — прошипел Андрей и, уже не сомневаясь в том, что в доме происходит именно то, чего он боялся, ринулся к входным дверям.

— Ну что, привет, принцесса… — мягко переступая по домотканому половичку и поигрывая ножом, Гоча улыбнулся, ощерив прокуренные зубы и глядя только на Алису.

От него разило потом и еще чем-то затхлым, отчего у нее затрепетали ноздри и сдавило горло.

— Здравствуй, Гоча, — ответила она и сжала дрожащую ладонь Тани. — Что с тобой? Почему ты с ножом?

Ее голос был спокоен, и Гоча, перекинув нож из одной руки в другую, несколько раз пригладил бритую голову. Его грязная рубашка была расстегнута, и смуглая грудь поблескивала через нее, будто натертая ваксой.

— Али-и-иса… — протянул он, словно пробуя ее имя на вкус. — Пойдем со мной, — он протянул свободную ладонь, — вставай.

— О чем ты, Гоча? Куда пойдем?

— Со мной. У меня деньги есть, ты не думай. Я ведь понимаю, почему ты убежала. За этого старого козла не хотела выходить.

— Не хотела, — подтвердила Алиса и снова стала нервно заправлять локон за ухо. — Я ведь совсем о другом мечтала… — она сглотнула и бросила быстрый озабоченный взгляд в сторону окна.

— А я знаю, — довольно усмехнулся Гоча. — И теперь у нас все получится.

Алиса вдруг с такой силой сжала пальцы Тани, что та вскрикнула. Гоча тут же дернулся в ее сторону, но Алиса вытянула руку и попросила:

— Гоча, пожалуйста, не надо! Таня моя подруга, она никому ничего не скажет! Правда, Танечка?

Та в ответ мелко-мелко затрясла головой и побледнела еще больше.

— Гоча, это ты моего отца убил? — спросила Алиса, ощущая, как свинцовой тяжестью наливаются плечи и позвоночник.

На лице парня отразилась смесь из удивления, бахвальства и желания прибавить себе значимости.

— Я же говорил тебе, принцесса, что все для тебя сделаю, — сплюнул он на пол и вытер рот рукавом.

— Ты говорил, что всегда будешь на стороне моего отца, — возразила она, едва сдерживаясь, чтобы опять не повернуться к окну.

Гоча скривился, судя по всему, пытаясь придумать достойный ответ, но потом еще раз смачно сплюнул и сказал:

— Не знаю я, кто его грохнул!

— А где ты был, когда это произошло?

Гоча покрутил головой, разминая шею, а затем процедил:

— Давай, иди сюда! Хватит вопросы задавать! Кто, где… Оно тебе надо? Я же знаю, что ты по мне сохла всю дорогу. Так какая разница, был, не был?

— Никакой разницы, Гоча! — воскликнула Алиса и продолжила: — Я всю жизнь только о тебе мечтала!

Таня шмыгнула носом и заворочалась, пихая ее в бок.

— Ты знаешь, мой отец никогда бы не позволил нам с тобой быть вместе! — не обращая внимания на ее тычки, сказала Алиса. — А сейчас, когда он… Ничто теперь не встанет на нашем с тобой пути! Ты лучшее, что случилось со мной… Гоча! Никому и никогда я не верила так, как тебе! И нет ничего сильнее и ярче моих чувств к тебе… — она произнесла все это высоким срывающимся голосом, заламывая руки и, будто в экстазе, закатив глаза.

Ошарашенный и совершенно сбитый с толку ее прочувствованной речью, Гоча стоял, приоткрыв рот, словно завороженный.

— Я согласна уехать с тобой хоть на край света… — твердо сказала Алиса. — Только выполни одну мою маленькую просьбу!

— Какую? — вытянул шею Гоча.

— Встань на колени и попроси моей руки.

— Шо? — он поскреб подбородок, а потом зыркнул в сторону Тани. Но девушка, укрывшись локтем, тряслась и даже искоса не смотрела на него. — Я и на карачки?

— Один раз, Гоча… — укоризненно вздохнула Алиса. — Ведь я же твоя принцесса.

— Ну бля, — хмыкнул он, — бабы… Ладно, один раз не пи…

Встав на колени, Гоча не успел закончить фразу, потому что на голову ему опустилось ведро, а поверх него шарахнул крепкий кулак.

— Вот ведь конь педальный! — прорычал Андрей, выбивая из его рук нож. — Принцессу ему подавай!

61

— Ой, мамочки! А это еще кто?! — заверещала Таня, когда увидела незнакомого плечистого парня с перекошенным лицом и взъерошенными волосами.

Тот уже сидел верхом на Гоче, прижимая его к полу, но поверженный враг не желал сдаваться: он извивался всем телом и пытался стащить его с себя, громко матерясь внутри ведра.

— Что сделать, Андрей?! — с горящими глазами Алиса металась вокруг них с диванной подушкой в руках, размахивая ею как пращой и тем самым вызывая у Андрея какой-то ненормальный, нервный гомерический смех.

— Найди что-нибудь руки ему связать! — подавив истерический всхлип, велел он, и Алиса, недолго думая, выдернула ремень из собственных брюк.

— Режут! Убивают! — взвыла Таня, но сообразив, что лично ей уже ничто не угрожает, немного сбавила тон, все еще продолжая взывать о помощи: — Спасите! Помогите!

— Руками нож не трогай! — рявкнул Андрей, когда Алиса кинулась к «бабочке». Он навалился на Гочу, сгреб его руки и затянул ремень на его запястьях.

Грохнула входная дверь, что-то повалилось, а следом в комнату ворвался еще один мужчина.

— Ольховский? Что здесь происходит?! — Олег замер, выставив руку с зажатым пистолетом и пытаясь оценить обстановку. Это ему удалось с трудом, потому что полная девушка металась и повизгивала на диване, другая — худенькая, с белокурыми волосами носилась вокруг двух мужчин, одним из которых и был Андрей.

— Вот вам… — наконец выдохнул и обернулся Андрей, еще раз хорошенько стукнув по днищу цинкового ведра, — Это Гоча — верный пёс Бражникова. — Уверен, когда откатаете его пальчики и сравните их с теми, что окажутся на лопатах и в машине, то поймете, кто был рядом с Брагой, когда он труп пытался вывезти.

— Вы хозяйка дома? — спросил Олег, обращаясь к девушке на диване. Теперь она сидела с раскрасневшимся лицом и выпученными глазами, шевеля губами и тыча пальцем в плененного.

— Я… мы с мамой… — проблеяла она, отвечая на вопрос и натягивая подол на покрытые пупырышками ляжки. — Меня Таня зовут.

— Понятно. Вызываю опергруппу, пусть разбираются. — Он подошел ближе и обратился к Андрею: — Ты так и будешь его в ведре держать?

— Пусть посидит! Забрало ему к лицу! — тяжело дыша, фыркнул Андрей. — Он же у нас рыцарь. Пришел за прекрасной дамой.

— А дама, я так понимаю… — Олег окинул Алису заинтересованным взглядом. — Вы?

Она сдунула упавшие на глаза волосы и передернула плечами:

— Никакая я не дама! Я — Алиса Бражникова.

— Ах, вон оно что, — протянул Олег и поднес телефон к уху. Назвав адрес, он убрал аппарат в карман, а пистолет в кобуру. — Наслышан про вас. Так что же здесь у вас происходит?

— Я к подруге пришла, хотела узнать о том, что случилось. То есть, я знала, но… — Алиса перевела дыхание и продолжила: — Он появился внезапно и стал нести какую-то чушь про то, что я должна уехать с ним!

Гоча снова заерзал и затряс головой, пытаясь избавиться от ведра. Олег махнул рукой, и Андрей нехотя освободил парня.

— Ах ты сука! — оскалившись, тут же зашипел тот, с ненавистью глядя на Алису. — Обманула меня!

— Я сука? — Алиса сузила глаза и присела на корточки в метре от него. — Обманула? — она с презрением покачала головой. — Если бы ты только знал, чего мне стоило притворяться все это время, улыбаться и разговаривать с тобой! Неужели ты и правда думал, что такого как ты можно полюбить? — она поднялась и с горечью сказала: — Это какая-то ирония судьбы, что именно я стала дочерью Бражникова! Ты гораздо больше подходишь на роль его сына. Такой же… — она сжала кулаки и стиснула зубы.

Андрей отпихнул от себя Гочу, встал и подошел к Алисе. Обняв за плечи, он прижал ее к своей груди, чтобы потом вновь оторвать от себя и посмотреть ей в глаза:

— Я горжусь тобой, Лисёнок! Ты даже не представляешь, как все правильно сделала! Скажи ты ему то, что чувствуешь на самом деле…

— Когда я тебя в окне увидела, то едва сознание не потеряла! Все, что я говорила тогда, это про тебя! Самым сложным было произнести его имя. Андрей, — она провела ладонью по его щеке. Губы ее задрожали. — Ты снова спас меня!

— Потому что тебя ни на минуту нельзя оставить! — с заметным облегчением произнес он, но при этом сурово нахмурил брови. — Теперь я понимаю, почему принцесс принято запирать в башнях. Для того, чтобы они дров не наломали!

— Ломать дрова, вообще-то, мое любимое занятие!

— Я тебе для этого дела специальную поленницу организую. И даже топор дам. Чтобы ты прям с утра пар выпускала, а потом становилась белая и пушистая.

— Топор — это хорошо, — согласилась Алиса и окинула Гочу насмешливым взглядом. — Будет чем от незваных гостей обороняться!

Олег кашлянул, прерывая их разговор.

— Документики у вас с собой, молодой человек? — спросил он почти ласково, обращаясь к Гоче.

Тот набычился, вращая покрасневшими глазами и распространяя вокруг себя мерзковатый запах.

Олег поморщился, с подозрением принюхиваясь и потирая кончик носа. Алиса фыркнула:

— Это от него куриным пометом пахнет. Ты что, в курятнике отсиживался? — не дождавшись ответа, она пояснила для Олега: — Он через несколько домов отсюда живет, за перекрестком. Получается, видел меня и пошел следом, да?

— Я тебе, дуре, красивую жизнь хотел подарить, а ты… — Гоча попытался сплюнуть, но вязкая слюна повисла на его подбородке, и он никак не мог извернуться, чтобы вытереть его.

— Красивую жизнь я уже видела, Гоча, — объявила Алиса твердо. — И знаешь, что, — она глубоко вздохнула, — это не одно и то же, что быть счастливой. Впрочем, ты вряд ли меня поймешь.

За окнами послышался шум подъехавшей машины, и через минуту в комнате стало не протолкнуться от прибывшей оперативной бригады.

— На каком основании задерживаем? — спросил один из оперов. — Вроде морда знакомая?

— Пока за хулиганство. Свидетели есть, — потер ладони Олег и, остановив возмущение Андрея коротким жестом, добавил: — Нож на экспертизу, но я и отсюда вижу, что лезвие длиннее дозволенного. А этого куриного бога в предварительную камеру, я лично поприсутствую на допросе. И пальчики сразу откатать. Думаю, Гоча нам много чего расскажет. А если не захочет, так мы уговаривать умеем. Я тут, кстати, подумал, а не он ли и Бражникова замочил? — изобразив задумчивость, вскинул он густую бровь.

Гоча оторопело ахнул и, захлебываясь словами, затараторил:

— Товарищ начальник, да вы что! Да я бы никогда! Мамой клянусь! Это он меня заставил труп этот выкапывать! Отвезем, говорит, подальше и схороним! Давно, типа, надо было сделать! Да кто ж знал, что его искать будут?

— А ты, смотрю, прям ходячая энциклопедия, все про всех знаешь.

— Я?! Нет! Ничего не знаю! Как стрелять начали, Брага, значит, того, а я…

— А ты?

— А я убежал! Мне зачем за чужие грехи жизнь свою отдавать? Меня ведь грохнуть ни за что могли, начальник! Пуля прям мимо моего носа пролетела, я чутка в штаны не наложил!

— Вот пуля просвистела и… ага… — напел Олег и коротко скомандовал: — Уводите задержанного.

Гочу подняли и потащили. Он еще что-то кричал, взывал к Олегу, равнодушно взиравшему на его потуги, но скоро его голос затерялся в шуме мотора, и оперативная машина отъехала от дома.

— Ну что, господин Ольховский, — Олег склонил голову и пристально посмотрел на Андрея, — как видите, история вырисовывается нехорошая. Но есть в этом и хороший момент. Ну да вы уже в курсе. Ладно, в городе вам придется еще пробыть какое-то время. И вам, Алиса Викторовна, тоже.

— Надо значит надо, — кивнула она. — Я еще маму не видела. Вы знаете, что с ней?

— Она в городской больнице. Там же, где и ваш отец.

Алиса дернулась и закусила губу:

— Не называйте его моим отцом. Он убийца, и я не хочу иметь с ним ничего общего. В другой ситуации, возможно, я поступила бы иначе, но вы должны знать, что он издевался над нами. Особенно над моей матерью. Мне нужно к ней попасть. Прямо сейчас. Вы можете сделать так, чтобы меня пустили?

Олег вскинул запястье и взглянул на часы:

— Боюсь, это даже мне не под силу. В больнице свои правила. Давайте-ка сначала протокол оформим, а потом я им позвоню. Таня, вы как? В состоянии?

— Да! Все что угодно! Я на все согласная!

У Тани горели глаза. О пережитом испуге напоминали только два ярких пятна на щеках, по форме и цвету схожие с цветущими маками. Ее грудь вздымалась и норовила выскочить из выреза платья, что заставило Олега задержать на ней заинтересованный взгляд.

— Тогда присаживайтесь поближе, — усмехнулся он.

— Ага… — прошептала Таня. — Офигеть! Как в кино!..

62 Утро новой жизни

Альбина открыла глаза и зажмурилась, не сразу сообразив, где находится. Но уже через мгновение пришло понимание, что она в больничной палате, а еще через секунду ее захлестнуло жаркой волной воспоминаний. Наверное, она застонала, потому что ее тут же окликнула соседка слева:

— Что, болит? Позвать медсестру?

— Нет, спасибо, — Альбина повернула голову и повторила: — Разбудила я вас?

— Да что ты, — отмахнулась женщина и указала на подвешенную к вытяжке ногу. — Ноет зараза. Ночью спать не дает. А днем — пожалуйста. И ведь именно тогда, когда врачебный обход начинается. Еле держусь, чтобы не захрапеть.

— Сколько сейчас?

— Рано еще. Спи. Устала поди.

Альбина вздрогнула, вдруг подумав о том, что эта женщина что-то про нее знает. Про ее никчемную жизнь и про то, чем не принято делиться даже с друзьями и близкими, которых у нее и нет вовсе. Но потом до нее дошло, что ее соседка имеет в виду. Ведь когда Альбину доставили в больницу, как есть — без личных вещей и сменной одежды, — и стали дотошно проверять, исследовать и выспрашивать, ей казалось, что это никогда не закончится. Поначалу ее мучил стыд за свое состояние, но потом все стерлось и превратилось в тупое равнодушие. Ей хотелось только одного — закрыться с головой одеялом и отгородиться от всего мира. А еще очень не хватало Гинты. Во время врачебных манипуляций Альбина представляла ее руки и тихий голос, и именно это помогло ей оставаться в сознании и не поддаться истерике или панике.

Она действительно смертельно устала, и даже сейчас отголоски этого состояния пронизывали все ее тело. Но чуть потянувшись под тонким больничным одеялом, Альбина вдруг с удивлением ощутила новое для себя чувство, которое мягким перышком коснулось ее сердца и разлилось по венам. Она замерла, прислушиваясь к себе и пытаясь дать определение своему ощущению.

— …и полезла в погреб… — донеслось с соседней койки.

— Что? — переспросила Альбина.

— Говорю, третьего дня отмечали юбилей у зятя. Я за огурцами в подпол полезла, а выпила-то ведь не малеха, ну и… кувырнулась мимо ступенечки-то! — рассмеялась женщина. — И главное, догуляла еще потом! И плясала ведь! Вот что деревенский самогон с людьми делает! — она шмыгнула носом и вытерла выступившие от смеха слезы. — А у тебя что?

— У меня… — Альбина замешкалась, подтянула одеяло повыше и посмотрела на зарождающийся розовато-золотой рассвет за окном. — А меня муж с лестницы спустил и в доме подыхать оставил.

— Ой… — соседка покачала головой. — Пьяный, что ли, был?

Альбина заворочалась, приподнялась и, опершись на локоть, в упор посмотрела на нее.

— Вы что, разве не в Тимашаевске живете? — спросила со злостью, чтобы разом пресечь глупые и ядовитые вопросы. Потому что все знали Бражникова. А теперь, когда слухи о покушении на него разнеслись по всему Тимашаевску, любой мог рассказать свою интерпретацию и произошедшего этой ночью, и ее, Альбининой, жизни во всех красках.

— Не, я из Новощербиновской. Семьдесят километров отсюда. А дочка с зятем в Краснодаре живут. Ближайшая больница от нас как раз в Тимашаевске, вот зятёк и привез. Как протрезвел, конечно. Что толку скорую вызывать? Фельдшерица наша сразу сказала: вези, мол, тещу свою сам. Ну и повез! Хороший он у меня, Валерка-то. Справный. А у вас дети есть?

— Есть. Дочь… — Альбина покрутила уголок пододеяльника и несколько раз сглотнула, чтобы подавить закипающие в уголках глаз слёзы.

— Сколько ей? — не унималась соседка. Видать, очень ей хотелось поговорить, да и что еще делать в больнице, лежа на соседних койках? Только о жизни и перетирать.

— Школу только закончила, — отвела глаза Альбина.

— Ох, значит, уже заневестилась! Моя-то через год, как выпускной отгуляла, замуж выскочила! А я и рада! Внучок родился. Она потом на заочном на агронома выучилась. Или нет? Как его… ну, в общем, клумбы и кусты разные сажает, объясняет людям, где грядки лучше встанут. Ей заказывают, а она, значит, подбирает по цвету да по выносливости.

— Ландшафтный дизайнер? — подсказала Альбина.

— Во, точно! Название такое — на языке вертится, а никак вспомнить не могу. Видать, последствия еще сказываются, — хихикнула она, легко хлопнув себя по лбу, и тут же серьезно спросила: — Говоришь, бил тебя муж твой?

— Бил… — глухо ответила Альбина.

— И что же, ты с ним и дальше жить собираешься?

Вопрос прозвучал в лоб, и в груди Альбины полыхнуло.

— Нет! — резко ответила она.

— И правильно, — кивнула соседка. — Я от своего ушла, когда старшему сыну семь было. И ведь любила, а он все одно — водку жаловал больше. Как напьется, будто и не человек, а макака — все скачет по друзьям да бабам. Зачем мне такой зоопарк? Второй раз замуж вышла. Дочку родила. Заново все начала и ни о чем не жалею. Конечно, так как в юности-то уже не таращило меня от мужика. Но, видать, мозги на место встали, а с ними и уважение пришло. И к себе, и ко второму мужу. Сердечник он у меня, в санатории сейчас. Мы ему ничего и не сказали про больницу. Сейчас заживет, тогда уж. А то ведь кинется домой, все лечение профукает. Так что, найдешь себе еще.

— Не хочу больше никого, — замотала головой Альбина. — Нажилась…

— Тю! — отмахнулась соседка. — Вон ты какая! Красивая! Какие твои годы! Вот он как к тебе придет, так сразу и скажи: ухожу от тебя, ирод проклятый!

— Не придет он, — сказала Альбина, вдруг снова ощутив это странное покалывание внутри. Наверное, она могла бы рассказать сейчас этой простой женщине о том, что произошло, но не хотелось ей портить приятную беседу своим горем. Да ведь и шила в мешке не утаишь. Или кто-то из медперсонала что ляпнет, или полицейские придут прямо в палату. Достаточно уже того, что вылезло наружу. Альбина вздохнула и попросила: — Расскажите мне про зятя вашего еще что-нибудь.

— Ой, какой он у меня! — тут же расплылась в улыбке женщина. — Рукастый, головастый! Как сына собственного люблю! Они и по возрасту-то близкие, а как за одним столом рядышком сядут да запоют, стены дрожат, веришь?

— Верю, — улыбнулась в ответ Альбина. — Повезло вам.

— И тебе повезет! Дочка-то когда придет?

Альбина закусила губу и отвела глаза:

— В отъезде она. Не знает ничего…

— Ну, ты вроде пооклемалась уже немного. Позвонишь, скажешь ей, что да как. А сейчас поспи, поспи! Завтрак понесут, так я тебя разбужу.

Альбина послушно закрыла глаза и стала медленно проваливаться в беспокойную дремоту.

«Он не придет… не придет… не придет…» — стучало у нее в голове.

И как усмешка — из темноты вдруг появилось лицо Бражникова. Оно выглядело так, будто было вытесано из серого камня, но глаза его — мутные, полные яростной злобы, — буравили и прожигали ее насквозь.

«Уходи! Нет тебе места рядом с нами! И нет тебе места на земле! Господи, прости меня грешную… прости, господи! Спаси и сохрани!» — отбивалась она, выставив руки перед собой и захлебываясь в яростном крике.

Альбина вскинулась и села на кровати, обливаясь потом. Палату заливало утреннее солнце. Соседка, приоткрыв рот, похрапывала, издавая в конце протяжный свист.

Сердце билось с такой силой, что, казалось, казенная ночная рубашка на груди шевелится от его ударов. Сглотнув вязкий ком в горле, Альбина поискала глазами графин с водой. Сделав несколько жадных глотков, она поставила его на прикроватную тумбочку и стала потихоньку сползать на пол.

У стены стояли металлические ходунки, и Альбина вознамерилась во что бы то ни стало добраться до них.

Андрей проснулся от того, что Алиса всхлипнула во сне. Он осторожно приподнялся, стараясь не шевелить рукой, на которой лежала ее голова, и некоторое время смотрел, как подрагивают ее ресницы.

Они легли поздно, потому что почти два часа провели в отделении вместе с Олегом. Пили крепчайший чай и говорили обо всем, что случилось, не как чужие люди, а как… Андрею пока никак не удавалось придумать названия их тандему. Не потому, что дружбы как таковой между ними не могло быть, а скорее, лишь по причине нехватки времени для того, чтобы узнать друг друга лучше. Однако Андрей ни на минуту не забывал о предостережении Матвея, и как бы ему не нравился Олег, старался придерживаться лишь основной темы разговора.

На обратном пути Алиса храбрилась, но отчаянно зевала и клевала носом. Когда они добрались до дома, то сразу упали в кровать.

— Как ты, моя отчаянная девочка? — прошептал Андрей, прижимая ее к себе.

— Уплываю…

— Поплывем вместе?

— Ага… — Засыпая, она улыбалась. Ее дыхание становилось все тише и спокойнее.

— Я люблю тебя, — прошептал он, зарываясь носом в ее волосы и ощущая себя абсолютно и бесповоротно счастливым.

…Она вздрогнула и ухватилась за его запястье.

— Тш… — прошептал Андрей.

— Андрей! — пробормотала она и уставилась на ковер. — Где… О, господи! — развернувшись, она выдохнула. — Сон какой-то странный приснился. Не помню, про что, но… — она замерла, когда его руки ласково прошлись по ее спине и затылку. — Голос мамы услышала, такой, знаешь… как никогда раньше…

— Все наладится, — успокоил он ее. — Я все для этого сделаю. Ты как? Еще полежим или будем вставать?

Алиса потерлась носом о его грудь и снова вздохнула:

— Мне нужно убедиться в том, что с ней все хорошо, понимаешь?

— Конечно!

— И потом… я не знаю, как будет потом?

— Я все решу, — твердо ответил он. В этот момент, несмотря на скопище противоречивых мыслей, Андрей был уверен в том, что сможет защитить не только Алису, но и ее мать, о которой у него и мнения-то еще никакого не было. Важно было то, как сама Алиса относится к ней, а она ее любила и переживала. А значит, как бы ни сложились обстоятельства, эта женщина заслуживала того, чтобы к ней отнеслись по-человечески.

Они позавтракали домашними пельменями, которые лежали в хозяйском холодильнике, и отправились в городскую больницу.

Альбина медленно шла по больничному коридору, толкая перед собой ходунки. Словно маленький ребенок, впервые вставший на ноги, она ощущала себя слабой и беспомощной, держалась поближе к стене, но упрямо шла вперед, радуясь каждому отвоеванному у судьбы шагу.

За то время, пока накануне ее возили из кабинета в кабинет на каталке, она несколько раз видела вывеску «реанимация» и точно знала, что ее муж, вернее, человек, считавший себя ее мужем, а на деле являвшийся тюремщиком, находится именно там. В каком состоянии, она не догадывалась, а спрашивать медсестер и врачей не стала. Наверное, потому что боялась, что не сможет скрыть эмоций и выдаст свою радость, что кто-то наконец пристрелил его.

Оттянув дверь, она с трудом удержала ее и просунула ходунки внутрь коридора реанимационного отделения. Ее неповоротливое тело, больше похожее на квашню, невыносимо раздражало, и Альбина дала себе слово, что приведет себя в порядок. Не для какого-то эфемерного мужа, который теперь вряд ли когда-нибудь появится, а для себя. И для Алисы. Чтобы ее девочка могла гордиться ею. Если, конечно, сможет и захочет…

«Что же ты со мной сделал… — думала она, глядя через стеклянную дверь на лежавшего в палате Бражникова. — Зверь, которому место в клетке. Ты меня не слышишь и не видишь, но знай — больше ты никогда не прикоснешься ко мне! Будь ты проклят!»

— Вы что здесь?

Альбина вздрогнула, когда на ее плечо легла чья-то рука. Это была медсестра, и сейчас она хмурила брови, глядя на нее.

— Можно еще пять минут? — попросила Альбина и перехватила покрепче поручень ходунков.

— А вам можно вставать? — уточнила та. — Вы из какой палаты? Скоро врачебный обход.

— Да-да, я сейчас…

Альбина следила за мигающими огоньками на аппарате и старалась дышать ровно.

«Ты думал, что все можешь. Что твоя власть безмерна. Что ж, есть кое-что, чего ты не в силах изменить. Алиса не твоя дочь. И единственное, о чем я жалею, что не смогла сказать тебе об этом в лицо. Это не месть, Витя. Это судьба…»

Внезапно огоньки забегали быстрее, раздался какой-то резкий звук. Медсестра вскочила и заглянула в палату через стекло.

— Идите, идите, женщина! Пациенту плохо! — выкрикнула она.

Альбина прижалась к стене и облизала сухие губы.

— Господи… — прошептала она и заковыляла прочь, ощущая, как встали дыбом волосы на ее затылке.

Эпилог

Деревня Александровка, Тульская область

Месяц спустя…

Альбина зачерпнула ложкой мясной фарш и положила его в середину раскатанного кусочка теста. Соединив, стала защипывать края, старательно прижимая их друг к другу. Получалось не так красиво, как бы ей хотелось, но пальцы слушались, а это уже была победа.

Открылась дверь. Запыхавшаяся Катерина втащила таз, до верху наполненный молоденькими кабачками.

Альбина отложила недоделанный пирог и, придерживаясь за край стола, стала подниматься.

— Ох и жара! А ну-ка, сядь! Куда понеслась? — незлобиво окрикнула хозяйка дома, локтем откидывая антикомариную сетку и оставляя дверь нараспашку.

— Помочь тебе хотела, — смутилась Альбина.

— А то помощи от тебя мало? — Катерина бухнула таз на скамью, утерла лоб и ткнула пальцем в золотисто-зеленые кабачковые бока. — Глянь-ка, красавцы какие! Мы часть с тобой запечем, а остальные я замариную. Андрюшка в детстве любил оладушки из кабачков. Вскорости никакого житья от этих бомбовозов не будет! А ведь еще «синенькие» спеют, и перцы. Огурцов нынче не счесть, — перечисляла она, попутно раскладывая овощи и поглядывая на усыпанный мукой стол. — Вона как ты споро лепишь-то! — заметила восхищенно. — Сейчас мы их яичком смажем и в печь отправим! Как сама?

— Хорошо, — Альбина опустилась на табурет и вздохнула. — Стесняю я тебя…

— Ты? Меня? — всплеснула руками Катерина. — Язык твой без костей! Как тебе вообще такое в голову пришло? И недели тут не живешь, а уже и окна перемыла, и котов моих вычесала! Неужто у меня бы до них руки дошли? — взглянула она с хитрецой. — Рада я тебе, Аля, богом клянусь. А уж как рада, что Андрюшка дом в деревне присмотрел, так и словами не описать! Домишко, конечно, маленький, да ведь отстроится со временем. И места кругом красивенные! А огород можно и не разводить большой. У меня целая плантация! Сама видишь, голодом зиму не сидим! И картоха своя, и свекла, и морква.

Под ровный говор Катерины Альбина лепила пироги, и губы ее шевелились, неслышно повторяя за ней: «картоха», «свекла», «морква»… Простые слова, обычные, но для нее несущие совершенно иной смысл. Как часто она думала, с чего же начнется ее новая жизнь. Страшилась и боялась ее, как и всего вокруг, многие годы.

А она, жизнь эта, раз! и началась, в один миг оставив ее, прежнюю Альбину, где-то там, за высоким бетонным забором бражниковского дома, явив миру — смешно сказать! — будто сырую заготовку из теста, такую же непонятную, рыхлую и помятую. Но ведь если в печи горит огонь, то совсем скоро, глядишь, и из нее, Альбины, получится пропеченный и вполне съедобный пирожок…

— Чего опять задумалась? — приобняла ее за плечи Катерина, обдав жарким запахом солнечного июльского дня и дешевенького, но ароматного земляничного мыла.

— Да обо всем, Катюша. Все вспоминаю тот день, когда этот… богу душу отдал. До сих пор не понимаю того, что чувствую…

— Что же, голубка?

— Грех ведь это — радоваться чужой смерти, — сжалась Альбина.

— А ты порадуйся, — жестко ответила Катерина. — И подумай, что было бы, если б это не он в могиле сейчас лежал, а ты! И где бы дочка твоя сейчас была! Ой, все, хватит об том! — похлопала она ее по плечу. — Все что ни делается, к лучшему!

— Это да… Адвокат говорит, что через полгода дом в Тимашаевске можно будет продать. Уж не знаю правда, кто на него позарится. Разве ж смолчат, что там человека убили и зарыли, будто бродячую собаку. — Альбина вытерла слезу, оставив на щеке мучной след. — Тимофей Ильич Полуянов… Сколько жить буду, а его имени не забуду. В церкви за него молиться стану. Может, простит, а? Катюш?

— За что ж ему тебя-то прощать?

— Есть за что. За глупость мою и бесхребетность.

— Ох, Алька, до чего ж ты замороченная! Не любишь себя, а это неправильно! Тимофей Ильич, царствие ему небесное, за тебя дуреху голову сложил, потому как ты для него была человеком! Вот и цени это, не унижай ни его, ни себя.

— Катенька, милая! — Альбина уткнулась в ее пышную грудь и горячо зашептала: — Как бы мне стать такой же? Сильной, умной! Ты бы видела, сколько народу на его похоронах было! Наверное, весь город собрался! Я ж думала, в мою сторону плевать станут, камнями закидают…

— Тю, что ты! — ахнула Катерина. — А и посмотрит кто косо, то не твоя беда! Что люди знают из того, что сами не пережили? Ни-че-го! А ты — мать, как умела, а свое дите защищала.

— Вот и Гинта так же говорила, — с грустью улыбнулась Альбина.

— Это та, которая тебя лечила?

— Да. Уехала сразу после похорон, мы с ней там же, на кладбище простились. Только она ни адреса, ни телефона не оставила. Я просила, но… Хорошая она, добрая, да вот сразу-то в человеке все и не распознаешь.

— А этого-то там же похоронили? — осторожно поинтересовалась Катерина.

— Наверное, — поджала губы Альбина. — Где, не знаю, и знать не хочу.

— Алиске так и не сказала об нем?

— Пока нет. По документам она его дочь, а значит, наследница. На предприятиях сейчас проверки, и думаю я, что вряд ли она с них что получит. Ну а вдруг? А дом и земля денег стоят. Продадим, будет им с Андреем подспорье. Памятник Тимофею Ильичу хочу поставить. У него же не было никого, а теперь я есть.

Катерина задумчиво покивала, потом взяла полотенце и стала обтирать кабачки.

— В Тимашаевске сейчас прям революция! — продолжила рассказ Альбина. — Бурлит все. В газетах пишут о нашем житье-бытье. И посмотришь — городок маленький, а наворотили в нем дел Бражников со своей компанией. Теперь расследуют, всю грязь со дна поднимают. Жутко… Страшно…

— Ничего, разберутся, — поддержала ее Катерина. — Я, конечно, в мировую справедливость не очень-то верю, но надеюсь. Коли народ довести до крайней точки, то его уже ни вилами, ни автоматами не остановишь. А потому, кто виноватым оказался, того и в расход.

— Ой, ну скажешь тоже. Вдруг откупятся… — скривила губы Альбина.

— А и поглядим! Суд да дело, как говорится!

— Мне бы еще на работу устроиться, — продолжила Альбина и положила слепленный пирожок в ряд с другими.

— Какой из тебя работник, Аля? С инвалидностью-то?

— А ты послушай, Кать, я тут с Андреем поговорила. Хочу выучиться на ландшафтного дизайнера. Можно ведь пока и в интернете работать. Он обещал помочь. — Альбина улыбнулась: — Как же он мне нравится, Андрюшка-то! Господи, услышал ты мои молитвы, таким женихом дочку мою одарил!

— Так ведь это она, Алиска твоя, нашего Андрейку счастливым сделала! Глаза у парня светятся, ажно дух захватывает! Смотрю на них и не налюбуюсь! А ты себя побереги, отдыхай, силы копи на внуков!

— На внуков? — Альбина всхлипнула и быстро-быстро заморгала, чтобы не расплакаться. — Твоя правда, Катюша, надо жить!

— И дочери скажи все! — Катерина положила кабачок и оперлась о столешницу. — Она должна знать! Но уж потом, когда…

— Что знать? — раздался голос Алисы. Откинув занавеску, она замерла, разглядывая растерянных женщин.

— Ой, а кто это у нас приехал! — воскликнула Катерина. — А мы вас только вечером ждали.

— А мы теперь можем появиться в любой момент, — громко возвестил Андрей, выныривая из-за плеча Алисы. — И вообще, у нас для вас новость. Важная! Ну что, Лисенок, тебе слово. Оглашай!

— Что-то мне подсказывает, что новости не только у нас, — прищурилась Алиса.

— Ой, да об чем ты, милая? — нараспев ответила Катерина. — Пироги вот печем, болтаем ерунду всякую… Дюш, ты с ремонтом-то что решил? Когда бригаду запустишь?

Андрей и Алиса переглянулись. Он дернул подбородком и округлил глаза.

— В общем, у нас в субботу роспись, — отрапортовала девушка и покраснела.

— Под хохлому, что ли, решили дом разрисовать? — хихикнула Катерина, а в следующую секунду заохала: — Погоди-ка, роспись? Это что же… Свадьба, что ли?

— Ты, теть Кать, лицо-то удивленное не делай, — хмыкнул Андрей и погрозил ей пальцем.

— А чего я? Жениться тебе самое время, Андрюшка! А то еще годок-другой, и скиснешь, как молоко!

— С вами скиснешь, как же! В общем, я, конечно, все не по правилам сделал. Разрешения у вас не спросил, — обратился он к Альбине.

— У меня?… — смутилась она и прижала ладонь к губам.

— Мам, ну не надо, не плачь! — Алиса опустилась перед ней на корточки и положила голову ей на колени. — Ты прости, что сразу не сказали. Все не до того было.

— Доченька, как же я рада… — Альбина погладила Алису по голове и перевела взгляд на Андрея. — А как твои родители, Андрюш? Они не против?

— Они очень рады! — кивнул Андрей, помогая ставить противень в печь. — Отец говорит, насовсем хотят вернуться. Но мы к ним полетим сразу, как паспорт Алисе сделаем.

— Вот и славно! — обрадовалась Катерина. — Когда вся семья рядом, и сердцу спокойнее! Эх, и гульнем!

— Нет, тетя Катя, я торжеств не хочу, — подняла голову Алиса. — И подарков никаких не надо.

— Это как это без торжеств? Как это без подарков? — возмутилась Катерина.

— Согласен, — примирительно поднял руки Андрей. — Мы ведь о свадьбе изначально не думали, а теперь, понятное дело, надо! Есть, конечно, одна проблема — Котька с Мотькой в свидетели рвутся, а как из них выберешь?

— Мам, — тяжело вздохнула Алиса, — родители Андрея уже знают, что мой отец Бражников. Но из-за него они пережили много горя. И теперь я не знаю, как…

— Алиса, прекращай! — посуровел Андрей.

— Дочка… — начала и сразу умолкла, прикусив губу, Альбина.

— Аля, скажи ей! — потребовала Катерина.

Алиса переводила взгляд с одного на другого, не понимая, кого слушать.

— Да, пора! — Альбина зажала ее лицо в ладонях и сказала: — Не отец он тебе, дочка! И никогда не был! Прости меня! Беременная я была, когда Бражников меня забрал. Всю жизнь эту тайну в себе ношу и дальше бы хранила… сил моих больше нет… прости…

Алиса не удержалась на ногах и осела на пол.

— Вот это подарочек… — ошеломленно произнес Андрей и взъерошил волосы. — Погодите, вы сейчас серьезно или специально это придумали, потому что решили, будто мои родители не примут Алису из-за того, что она дочь Бражникова? Так это не так! Вы их просто еще не знаете! Я и Алисе пытаюсь втолковать, а она…

— Она ему не дочь! — повторила Альбина, всем своим видом показывая, что она не только говорит правду, но и испытывает колоссальное облегчение. — Я собиралась еще в больнице сказать, но побоялась, что возникнут трудности, когда придется вступать в наследство.

— О боже… — прошептала Алиса. — И кто он? Мой настоящий отец?

Альбина вздохнула и покачала головой:

— Дело прошлое, конечно… Испугался он Бражникова, угроз его и власти…

— Подожди, мам, не надо, не продолжай, — остановила ее Алиса. — Я теперь точно знаю, что любящий мужчина пойдет на все, чтобы спасти свою женщину. А по поводу наследства… — она нахмурилась, прикидывая что-то в уме, а затем сказала: — Даже не знаю… Я и подумать-то об этом не успела. Переводом в универ занималась.

— И чего тут думать? — влезла Катерина. — Не заслужили, что ль? Собственной кровью и здоровьем? Сменишь фамилию и забудешь о том, что ты когда-то Бражниковой была!

— Такое разве забудешь… — с горечью усмехнулась Алиса.

— Я тебе помогу забыть все плохое, — Андрей протянул руку. Ухватившись за нее, Алиса поднялась и тут же оказалась в его объятьях. — Меня сейчас другое беспокоит, — вздохнул он: — Ты вот скоро учиться начнешь, студенты-однокурсники станут тебе глазки строить. И буду я тебя по-стариковски на скамеечке ждать-сторожить, чтобы не увели!

— Будешь? — заглянула она ему в глаза. — Обещаешь?

— Даже не сомневайся!

Гинта вышла на остановке и проводила глазами автобус, пока тот не исчез за поворотом. Перехватив из одной руки в другую сумку, на самом дне которой, замотанный в холстину, лежал пистолет, она пошла по тротуару, наслаждаясь утренней свежестью.

Пели птицы, мягкий ветерок шевелил кроны деревьев. Когда Гинта подошла к подъезду обычной кирпичной пятиэтажки, то остановилась, чтобы перевести дыхание и унять волнение. Ноги гудели, поясницу тянуло от долгой поездки на перекладных — сначала на маршрутке, потом, с пересадками, на двух автобусах. Почти двое суток в пути, но Гинта знала, что поступает правильно.

Она поднялась на второй этаж и привалилась к стене, в который раз задумавшись о том, что скажет. Нет, она не чувствовала вины, но вполне осознавала, какую боль причинила человеку, которого любила. И который любил ее.

У нее были ключи от квартиры — он сам их отдал ей при расставании, и теперь Гинта крутила их в дрожащих пальцах, не решаясь вставить в замок.

«Старая дура… — вздохнула она и положила их обратно в карман. — Старая ду…»

Она вздрогнула всем телом, когда услышала шаги. В следующее мгновение дверь отворилась.

Он стоял, подслеповато щурясь и пристраивая на носу очки. В старой рубашке, которую она покупала ему лет десять назад, и домашних брюках с вытянутыми коленками, бывший муж смотрел на нее и светлел лицом.

— Гинтуся? — пробормотал он и улыбнулся совершенно по-детски. — Ты? А я прилег и вдруг чувствую… ты… Проходи скорее!

Он попытался взять у нее сумку, но Гинта сама втащила ее в маленькую прихожую и огляделась.

— Сколько пыли… — негромко сказала она.

— Да? А я не замечаю… Работаю, пишу… Ты проездом?

В его глазах Гинта увидела такую тоску, что не смогла сразу ответить из-за спазма в горле. Она заметила, что одна из пуговиц на его рубашке едва держится на тонкой нитке, и, взявшись за нее двумя пальцами, дернула и тихо сказала:

— Я насовсем.

Послесловие

Море шумело, волны накатывали на берег, забирая с собой песок и мелкие камушки. Солнце клонилось к горизонту, и белые чайки с криками носились над потемневшей водой.

— Где там наши мальчики? — спросила Светлана и сжала ладонь Алисы.

— Разговаривают. Позвать?

— Давай посидим еще немного?

— Конечно! — Алиса глубоко вдохнула соленый воздух, зажмурилась и тихо сказала: — Море… оно прекрасно!

— Да, но за все эти годы я не переставала думать о том, что хочу вернуться. — Светлана повернула голову и посмотрела прямо на Алису.

Алиса знала, что она не видит ее, но глаза матери Андрея были полны такой любовью и пониманием, что она верила в то, что Светлана все видит и чувствует.

— Какая же ты красивая, девочка! — тонкая рука коснулась ее волос. — Спасибо тебе.

— Это вам спасибо… — сглотнула набежавшие слезы Алиса.

— Не плачь! — теплые пальцы пробежались по ее щеке.

— Я от счастья…

— Хорошо, тогда можно!

Они обнялись и сидели так еще долго, пока мужчины не позвали их домой. Впрочем, вещи уже собирались и упаковывались, а в Александровке вовсю шла стройка…

Конец

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.