Прощай, творение

Глава 16

Никогда прежде Артем не бывал в других странах, но вот не прошло и недели, как он увидел Румынию, Грецию, а сейчас видит Рим.

- Очень полезный все-таки ритуал, - говорит Артем.

- Спасибо, - отвечает Ливия. - Но лучше звони.

Артем снова набирает номер Габи, но трубку никто не берет.

- По крайней мере, - говорит Артем. - Мы дозвонились Францу. Он сказал, что не собирается уничтожать мир.

- Меня больше волнует Гуннар, - говорит Ливия задумчиво. Она водит вилкой по краю тарелки, насаживает на нее салатный лист и оставляет в покое. - И Раду, этот брат меня тоже очень волнует.

- А что Айслинн?

- Сложно сказать. По крайней мере, она способна сопереживать, в отличие от Гуннара и не такая кровожадная, как Раду.

Артем отрезает себе еще кусок совершенно невероятной пиццы. Если даже единственной его наградой за все попытки спасти мир будет прекрасная пицца с морепродуктами, Артема вполне устраивает такое положение дел. Он делает глоток колы из непривычно узкой и длинной банки.

- Колизей смотреть не пойдем? - спрашивает он.

- Нет, Артем, не пойдем, - говорит Ливия. - Впрочем, один музей мы все-таки посетим.

- А когда у нас кончатся деньги? - спрашивает Артем. - Мы тогда что будем делать?

Ливия поднимает на него свой темный, грустный взгляд, говорит:

- Ты поджигаешь супермаркет, а я беру еду. Но не задумывайся пока об этом, хорошо? Лучше еще раз позвони Габриэлле. Я хотела бы обсудить все с Раду и Гуннаром через их учеников. Думаю, они лучше найдут способ на них повлиять. Что до Айслинн, с ней я свяжусь сама.

Артем слушает долгие-долгие гудки, потом снова кладет телефон на стол.

- Может, она занята? - спрашивает Артем.

- Полагаю, уничтожением мира, - говорит Ливия. Артем начинает было смеяться, а потом резко прекращает и говорит:

- Поешь, ты не притронулась к еде.

- Я все равно пока что бессмертна.

Артем пододвигает к ней тарелку, пожимает плечами.

- Это не значит, что тебе не голодно.

По крайней мере, когда бабушка хотела о нем позаботиться, она предлагала Артему поесть. Или, в любом случае, выпить чаю. Ливия улыбается уголком губ, говорит:

- Мне все это очень лестно, Артем. Ты хороший ученик, мне с тобой повезло.

- В последнее время я слишком часто это слышу, - говорит Артем. Он макает корочку от пиццы в кетчуп, отправляет в рот, а потом одним глотком допивает кока-колу. - И начинаю подозревать недоброе. Ливия, а зачем... зачем ты вообще взялась со мной возиться? Ты могла бы испугать меня призраками или сбежать. Да даже если бы я решился кому-нибудь рассказать, кто бы мне поверил? Максимум, кто-нибудь из той зловещей организации Гуннара, владеющий словом Склероз, стер бы мне память. Я имею в виду, это ведь было совсем не так, будто бы я навязался к тебе.

- Убеждай себя в этом, убеждай, - фыркает Ливия. Она замолкает, постукивает ногтем по своему стакану с минеральной водой, наблюдая за пузырьками, устремляющимися вверх.

- Я очень долго пробыла одна. Слишком долго. Шаул был, пожалуй, единственным существом, с которым я была близка. И мне действительно хотелось, чтобы кто-то был рядом. Хотелось, в конце концов, любить кого-то и чтобы меня любили, - Ливия замолкает, Артем тоже ничего не говорит и, в конце концов, она добавляет:

- Жалеешь?

- Нет, - отвечает Артем уверенно. - Совершенно не жалею, вот уж точно. Я же всю жизнь об этом мечтал. Ну, стать кем-то особенным. Хотя я и так был довольно особенным, не то чтобы музеологи встречаются часто, но ты поняла, о чем я говорю. Может, я бы и пожалел, если бы ты ввязалась в эту гонку по уничтожению мира.

Некоторое время Артем смотрит на пустую банку из-под колы, а потом продолжает:

- Еще, может, я пожалел бы, не случись всего этого. Ну, знаешь, что бросил своих родителей. Но теперь зато у меня есть шанс их спасти.

- Хорошо, что ты такой эскапист, - фыркает Ливия. Но она явно благодарна ему за честность, Артем это чувствует. Ливия отставляет стакан с недопитой минералкой, просит у официантки счет.

Артем жалеет, что у них, наверняка, не будет времени бросить монетку в фонтан Треви или посетить Собор Святого Петра. А еще, кстати говоря, учись он по-прежнему в университете, посещение итальянских музеев могло бы стать отличной темой доклада.

Интересно, его уже ищут? Интересно, как там бабушка и мама? Артем ощущает резкий укол грусти, поэтому, чтобы отвлечься, спрашивает Ливию:

- Куда мы идем? Ты говорила, что мы идем в какой-то типа музей?

- Типа музей, Артем? Чему тебя учили все эти годы?

- Типа музеологии.

Ливия смеется, но звон ее смеха все равно отдается резко и невесело.

- Тебе все понравится, - говорит Ливия. - Как музеологу и как человеку. В Риме живет целая династия, собирающая сведения о колдунах, которые когда-либо творили волшебство на земле. Они хранят единственный архив с генеалогией. Последним, кого я видела, был Джакомо Росси. Его Учитель и Учитель его Учителя, и так далее, вплоть до зарождения их кабала, собирали сведения о других колдунах. Тьери привез нас сюда, когда дал нам магию. Надеюсь, с того времени этот кабал не был уничтожен.

Они минуют мост, перекинутый через Тибр, идут вдоль узких, старинных улочек. Ливия, кажется, и через столько лет прекрасно помнит, куда идти.

- Если то, о чем я думаю, окажется правдой, Артем, мы спасены.

- А если нет?

- То мы погибли. Все очень просто.

Нужное им здание - Чентрале Монтемартини - кипельно-белое, окруженное пальмами и красивыми резными фонарями со всех сторон, куда больше похоже на место работы каких-нибудь мелких чиновников, чем на музей. На фасаде, правда, красуется знаменитая аббревиатура от "Senatus Populus que Romanus". И, может быть, нет больше Сената и Граждане Рима совсем не те, но надпись все еще выглядит гордо и внушающе.

Когда они заходят внутрь, Артем чуть вскидывает бровь от удивления. Изнутри здание похоже на музей еще меньше, чем снаружи. Или, может быть, не совсем понятно, что именно экспонирует этот музей. Античные статуи стоят в декорациях из огромных электродобывающих машин начала прошлого века.

- В последний раз, когда я здесь была, все выглядело несколько иначе. Что предсказуемо, - говорит Ливия. Она покупает им билеты, а Артем спрашивает у женщины за стойкой, стараясь скрыть свой акцент:

- А что это все такое?

- Музей находится в здании бывшей электростанции, - говорит женщина, явно гордая заученной на английском фразой.

- Спасибо, - вежливо говорит Артем. Контраст между белизной и мягкостью линий античных статуй и черным железом огромных машин кажется почти красивым. Есть в этой оглушительной несхожести что-то удивительно подходящее. Если бы Артем делал музей, может быть, он тоже именно так бы его и устроил. Чтобы непохожие вещи соседствовали рядом, подчеркивая друг друга и создавая впечатление широты и многогранности человеческой культуры. Некоторое время Артем и Ливия ходят по залу в совершенном одиночестве, стук их шагов гулко отдается в помещении. Наконец, их замечает смотрительница музея. Юная женщина, которой, казалось бы, не место на этой работе. Ее узкие очки и строгая одежда делают женщину, похожей на молодую бизнес-леди.

- Может быть, провести вам небольшую экскурсию? - спрашивает она. У нее вежливый тон, идеальный акцент, но чувствуется в ней что-то неприятно-механическое, недружелюбное. Странно, Артем вот представлял всех итальянцев, как веселых и беззаботных людей.

- Да, - говорит Ливия. - Мы бы не отказались.

А потом она чуть оттягивает воротник платья, проводит ногтем по шраму. Артем, немного подождав и увидев понимание в глазах молодой женщины, делает то же самое. Женщина касается пальцем места над сердцем, кивает и вдруг расцветает, улыбаясь. Вся механическая, не слишком приятная вежливость из нее уходит.

- Джина ди Маджио, ученица Изабеллы Грано - говорит она искренне. - Очень приятно.

Ее карие глаза даже мгновенно приобретают какой-то теплый оттенок.

- Ливия. А это мой ученик Артем.

Джина улыбается им обоим еще радостнее, поправляет свои очки, а потом манит их за собой.

- Пойдемте, я догадываюсь, что вы здесь не ради статуй.

Они спускаются вниз, дверь в помещение Джина открывает ключом. Она явно заботится о безопасности. Помещение похоже на архив библиотеки, где Артем проходил практику на втором курсе, только намного, намного больше. Шкаф во всю стену с выдвижными ящичками придает всему помещению серьезный вид. Артему сразу становится неуютно, он вспоминает, как боялся пролить на что-нибудь важное минералку, когда проходил свою практику, поэтому целыми днями не пил, умирал от жажды и предсказуемо страдал.

Джина щебечет на своем идеальном английском:

- О, другие колдуны давно не наносили нам личных визитов! Вы же знаете, какие мы все самодостаточные и независимые существа! Сейчас мой брат занимается перепиской, а я оцифровываю архив. Было время, когда мы думали, что эта работа больше никому не нужна. Но мне она нравится. Раньше каждый Учитель приводил сюда своего ученика. Сейчас иногда пишут нам на почту или звонят, но это ведь все не то, не проверено, не точно... В конце концов, это важно - знать свой кабал, разве нет?

- Да, - подтверждает Артем, вспоминая свой собственный кабал. Он думает, вот бы посмотреть их родословную, хоть бы одним глазком глянуть.

- Мы здесь по делу, - говорит Ливия. - Мы нуждаемся в том, чтобы найти одного колдуна. Нам известно его имя и примерные годы жизни. Но он очень и очень стар. Я не уверена, что у вас есть сведения о нем.

Джина вскидывает бровь, мотает головой так, что ее собранные в высокий хвост волосы хлестают ее по щеке.

- Даже не говорите такого. Если у нас и нет чьего-то имени, так это имени Первого. Но имена его учеников у нас есть, к примеру. Мой род не оставлял своей работы. Сейчас, конечно, традиция умирает, но раньше мы записывали всех.

- Хорошо, - говорит Ливия. - Значит нам нужен колдун по имени Шаул, царь Бит-Якина. Жил где-то в восьмисотых годах до нашей эры.

На лице Джины не отражается никакого удивления, она спрашивает, мило улыбнувшись:

- Ваш предок?

- Нет, - говорит Ливия. - Я полагаю, что нет.

- Вы же понимаете, что должны будете напоследок записать нам свое имя, - говорит Джина. В ней удивительно сочетаются строгость и веселое дружелюбие. Она открывает ящик за ящиком, ищет нужные ей карточки. Джина перебирает их довольно долго, оттого Артем уже думает, что ничего-то она не найдет. Ливия и Артем ждут, пока вдруг Джина не вскрикивает:

- Нашла! Простите, что так долго. Ну, разумеется, он же жил до нашей кодификации. Задолго до нее!

Джина ведет их в соседнее помещение, больше похожее на длинный зал, где, как и на любом складе музейных редкостей, поддерживается строгий контроль влажности и абсолютная чистота. Они идут вдоль этого зала, и Артем видит висящие на стене свитки пергамента, неожиданно без излишней заботы свернутые в рулоны. Но когда они проходят чуть дальше, свитки уступают место листам папируса, церам, глиняным табличкам, хранящимся, как и полагается древностям, за стеклом. Множество имен на множестве разных языков написаны множеством разных людей. Артема в какой-то момент поражает масштаб: сколько жизней уместилось в этом зале. Джина подводит их едва ли не к последнему экспонату. Табличка такая древняя, что клинопись на ней почти не разобрать. Ливия смотрит на табличку так, будто понимает сразу и все-все, она прижимает руку ко рту.

- М, - говорит Артем Джине. - Я ничего не понял, можно карточку посмотреть?

- Ну, конечно, - говорит Джина. Она протягивает ему карточку, где машинописным почерком на итальянском языке, который Артем понимает не лучше халдейского или аккадского или какого там, написано "Шаул". А еще Артем видит слово, которое просто узнает.

Однажды они с Викой на спор смотрели документальный фильм "Собачий мир", где резали настоящего быка и еще множество всяких мерзостей показывали. Так вот, в оригинале отвратительный документальный фильм назывался "Mondo Cane". Вот и рядом с именем Шаула значилось слово "Mondo". Мир.

- Что это? - спрашивает Артем. - Вот это его имя, а это что?

- Слово, - говорит Джина спокойно. - А ниже пометка о том, что учеников у него не осталось.

- Слово? - переспрашивает Артем.

- Да. Его слово было Мир. Великий, наверное, был колдун.

- Это уж точно, - говорит Ливия. - Спасибо.

Ливия идет к выходу, Артем следует за ней.

- Стойте, - говорит Джина. - Так вы у нас записаны?

- О, разумеется, - отвечает Ливия. Артем смотрит на нее с надеждой, почти жалостливо, и Ливия вздыхает. - А вот мой ученик - нет. Но очень хочет.

- Отлично, - снова оживляется Джина. Они возвращаются к свиткам.

- Почему вы не держите их под стеклом? - спрашивает Артем, едва удержавшись от того, чтобы добавить, какой он образованный музеолог.

- О, в этом нет нужды. Мы их заколдовали. Вернее, один из далеких предков Учителя моего Учителя, где-то в семисотом году. Они даже в огне не горят. Вот со всем остальным нужно обращаться куда более бережно. А еще у нас здесь защита от призраков и магического влияния, чтобы никаких конкурентов не завелось. Наш кабал очень серьезно подходит к своему делу, поверьте. Ну, так что, Артем, да?

- Артем, - соглашается он и добавляет не без гордости. - Ученик Ливии.

Джина вопросительно смотрит на Ливию, и та говорит:

- Ливия, ученица Тьери, который был учеником Хильды, чьим Учителем была Бертовара, ученица Ансельма, который учился у Зои, ученицы Кезона. Дальше, к сожалению, не знаю.

Джина, кажется, впечатлена и без того:

- Ничего себе! Это все равно много больше, чем когда-либо называли при мне. Сразу видно, что вы довольно древняя.

В голосе Джины никакого удивления не слышно. Артем-то думал, что они одни такие бессмертные колдуны. Наверное, работая здесь, она видела много сумевших с помощью магии обмануть смерть на тот или иной срок.

Джина смотрит широкие свитки, разматывает один за одним, потом подзывает Артема к себе, показывает ему пергамент, где он видит такие знакомые ему имена. Ровная генеалогическая линия, где имена написаны разным почерком и даже разными чернилами. Одновременно средневековый пергамент напоминает и выпускной альбом с росписями одноклассников. Мелкими буквами каждый вносил свое имя и Слово вместо фамилии. Артем видит аккуратно выведенное имя Тьери, а над ним имя Хильды, которая, судя по почерку, едва умела писать. Рядом с именем Хильды - имя Теодора, от которого устремляются вниз имена его последующих учеников и их учеников, спускающиеся куда ниже линии Тьери, почти в самый конец пергамента.

Каждый пишет свое Слово на родном языке, вовсе не на английском и даже не на итальянском. Чтобы не потеряться в обилии имен и Слов, Артем находит знакомые. Вот размашистым, нервным почерком написано кириллицей имя Раду и Слово "Виата". Ниже, уже латиницей имя Габи и ее Слово, написанные ее рукой в детской, неаккуратной манере и так контрастирующие с именем и Словом Кристании, выведенными нарочито ровно и аккуратно. Артем видит имя Гуннара, которое с одной стороны написано очень чисто, а с другой - не слишком уверенно, как будто ему не часто случалось писать, и имя Франца, у которого оказывается очень каллиграфический почерк. Имена и Слова Айслинн и Калеба написаны одним почерком, видимо, почерком Айслинн с симпатичными завитушками всюду, где можно завить какую-либо линию. Артем находит и знакомый почерк Ливии. Греческие буквы складываются в Слово Ливии, которое он знает так хорошо. Дух, Пневма.

Прежде, чем Артем просит ручку, Джина протягивает ее. В первую секунду Артем боится писать шариковой ручкой на таком древнем материале, но ручка не царапает пергамент, чернила ложатся ровно и хорошо. Он пишет собственное имя и Слово на русском. Артем, Пламя. Ровно под именем и Словом Ливии.

Артем смотрит вверх. Над именем Хильды список всех предков их кабала написан почерком, которым написано и имя Тьери. И их много, куда больше, чем перечислила Ливия, а ведь свиток еще и не размотан до конца. Может быть, длинный ряд имен заканчивается тем самым загадочным Первым колдуном, к которому восходит любой кабал.

- Спасибо! - говорит Артем.

- Это вам спасибо, - отвечает Джина. - Вы даже не представляете, как это важно. Я думаю заняться составлением статистики. В каком возрасте чаще всего колдуны получают магию? Есть ли вероятность появления определенных Слов в определенных кабалах? Представляете, если мы сможем предсказывать Слова?

Артем слушает с интересом. Его поражает ощущение того, что на каком бы языке не говорил колдун, в какой бы стране не вырос, есть некий общий жаргон, свойственный им всем. Слово на любом языке мира означает силу и суть колдуна. Артем едва узнал свой кабал, а вот уже узнает и других колдунов, их надежды и чаяния. И говоря с ними на разных языках, он будто бы на самом деле говорит на одном.

- Спасибо большое за помощь, - говорит Ливия.

- Совершенно не за что. Зачем мы иначе существуем? А зачем вам этот Шаул?

- Я историк, нашла упоминание о царе, который, на мой взгляд, мог бы быть колдуном. И, пока мы в Италии, подумала проверить свою теорию.

Артем и Ливия тепло прощаются с Джиной, выходят. Воздух к вечеру становится прохладен. Ливия говорит:

- Ты понимаешь, что это все значит?

- Не совсем, - говорит Артем.

- Шаул не дух, в общепринятом смысле этого слова, он не был сотворен, как дух. Однажды он все-таки был человеком. Впрочем, как призрак он тоже не ощущается. Есть единственный вариант, который кажется мне приемлемым. Я думаю, что он Воплотился, но как-то неправильно.

- Ты сказала, что мне еще рано об этом думать.

- Так вот сейчас - в самый раз. Колдун, живущий в согласии со своим Словом после смерти, а иногда и при жизни, если он совершенен в своем деле, достигает Воплощения. Становится частью магии, сливается с ней. В теории, это должно быть прекрасно, как Нирвана. Тебя больше нет, твоей личности больше нет, ты становишься частью чего-то огромного, чудесного. Соединяешься со всей магией мира. Говорят, это экстаз.

- Тогда что с Шаулом? - спрашивает Артем.

- Видимо, в его случае что-то пошло не так. Мы это еще выясним. Важно одно, если Шаул был колдуном, и у него было Слово, его реально уничтожить. Несмотря на то, что его Слово, пожалуй, самое могущественное из всех, что я слышала.

Они доходят до парка, где ветви деревьев все еще зеленеют, будто летом. Ливия обессиленно опускается на скамейку, закрывает глаза. Тень падает на ее лицо, делая его изможденным и почти несчастным.

Артем спрашивает:

- Ты устала?

- Я попытаюсь связаться с Айслинн, - говорит Ливия. Лицо ее теряет всякое выражение, она похожа не то на спящую, не то на мертвую. Так всегда бывает, когда ее душа путешествует куда-нибудь. Ливия старается не использовать этот вид связи, в конце концов, он довольно опасен. Всегда есть шанс не вернуться в свое тело. Или провалиться в загадочные Нижние Миры, о которых Ливия предпочитает не говорить. Артем слушает шелест деревьев и думает о том, кто такой Шаул.

На просветленного он не похож, по крайней мере, не всегда. Что им делать с могущественным Воплощенным колдуном, чьим Словом был Мир? Не бессмысленна ли вообще вся их борьба? И борьба ли это, если уж на то пошло?

Ливия, казавшаяся такой безмятежной, минут через десять вдруг вскрикивает так, что Артем подскакивает на скамейке.

- Что случилось? - спрашивает Артем.

- Звони Габи, - говорит она быстро. - Кажется, с Айслинн и Калебом у нас больше проблем, чем я предполагала.