Прости меня

Глава 1

Я все еще помню свою первую влюбленность. Мне было тринадцать лет.

Скажете, что я была слишком молода? Может быть. Но, все же, она была настоящей.

Мы с Зендером Филдсом ходили в школу вместе всю жизнь. Что заставило меня влюбиться в него в тринадцать? Ну, обратное было почти невозможно.

Мы жили у одной дороги, его семья на одном конце, а моя – на другом.

Моя семья состоит из двух братьев и двух сестер. Также у меня есть мама, которая постоянно находилась в таком напряжении, что ей приходилось принимать мышечные релаксанты и антидепрессанты. Папа вкалывал на двух работах, и его никогда не было дома. Мои братья были старше и постоянно попадали в неприятности, а обе сестры – младше и слишком инфантильны. Я, ну, я была где-то посредине, ребенок, который не привлекал слишком много внимания.

По утрам я часто уходила в школу, не позавтракав. Я днями не принимала ванну, и мне приходилось дважды носить одну и ту же одежду, прежде чем ее постирают. Мама не была ужасной матерью, просто у нее не было для меня времени. У папы определенно не было времени ни на кого из нас, ему едва хватало времени на себя. Вся мамина энергия уходила в основном на младших, а старшие братья заботились больше о себе или девушках.

Так что мне приходилось заботиться о себе самой. Я не жаловалась. Вообще-то, я едва разговаривала.

Я была в восьмом классе, что значило, что я наконец-то получила место в задней части автобуса. Мне нравилось это не по тем же причинам, что и другим студентам. Им задние места нравились потому, что там они втихаря могли делать то, чего не одобрил бы водитель автобуса. А мне это нравилось потому, что благодаря этому вокруг меня находилось меньше людей. Мне не приходилось ни с кем общаться.

Единственной подругой, которую я когда-либо имела, была моя соседка, Брэй. Она была на год старше меня, так что в этом году я осталась в полном одиночестве.

Заднее сидение напротив меня принадлежало Зендеру.

В тот год на третий день занятий он дал мне батончик мюсли. Но ничего не сказал, просто улыбнулся, передавая его мне. Я молча поблагодарила его и с жадностью съела батончик. Каждый день после этого он что-нибудь мне давал. С тех пор я никогда не ходила в школу, умирая от голода.

Мы не слишком много разговаривали, но каждое утро я чувствовала к нему то, чего раньше никогда не ощущала. Это было странно, но я игнорировала эти чувства. Не было никакого смысла фантазировать о том, чего никогда не случится.

Потом это произошло.

Он пригласил меня на свидание. Была где-то середина учебного года, чуть позднее Нового Года. Я не была уверена почему, но вместо того, чтобы задавать вопросы, я согласилась. Тем вечером его мама подобрала меня у моего дома. Мы с Зендером сидели на заднем сидении всю дорогу до кинотеатра, и его мама смотрела другой фильм, отличный от нас. Когда в кинотеатре он положил руку мне на плечо, в моем желудке появились ощущения, о существовании которых я не подозревала. И мне они понравились. Очень.

Когда я подняла глаза на Зендера, он прижался своими губами к моим. Тем поцелуем он украл у меня сердце. Но, все же, я не была влюблена... пока.

Тем вечером мы стали парой. Я никогда не говорила об этом своей семье, потому что им в любом случае было все равно. Они даже не заметили, что тем вечером я уходила, они думали, что я была в своей комнате и делала домашку. Мне это нравилось. Они нравились мне, когда ни на что не обращали внимания.

После той ночи я не раз исчезала. Я проводила много времени с Зендером в его доме, так как до него было не больше мили. Мы проводили много времени в его доме на дереве, играя в Нинтендо или катаясь на велосипедах.

К тому времени как наступило лето, я знала, что влюбилась. Я знала, что никто не сможет заменить те чувства, что были у меня. Когда я не была с Зендером, то думала о нем. Когда я была с ним, то весь день мечтала о нашей следующей встрече. Мне нравилось вставать по утрам, просто потому что я знала, что позже увижу его. Мы все еще не сказали это друг другу, но я знала. И я знала, что он чувствует. Мы просто идеально подходили друг к другу.

Летом уровень отношений между нами начал нарастать. Чувства и любопытство взяли над нами верх. Мы изучали друг друга всеми возможными способами, не переходя при этом черту. Я боялась сделать этот шаг, даже с Зендером. Окончательно лишиться невинности.

Однажды ночью я была дома, мне нужно было остаться и присмотреть за младшими сестрами, Риз и Торин. Это было через неделю после начала старшей школы. Я расспрашивала Брэй о сексе, так как ничего не знала об этом. Она клялась мне, что это самая лучшая вещь в мире, и что я буду умолять о большем, если я по-настоящему люблю Зендера и сделаю этот шаг с ним. Так как она была единственным человеком в моей жизни, которому я могла задавать подобные вопросы, я доверилась ее совету. Так что той ночью, когда я была дома с младшими сестрами, я уложила их спать, и Зендер пробрался ко мне.

Мы не планировали этого вместе, и никогда не было никакого давления. Он был милым со мной. Нежнее, чем кто-либо в моей жизни. Я знала, что люблю его, в этом не было никаких сомнений. Может быть, день был не тем. Независимо от того, планировали ли мы это или нет, это планировала я.

Я хотела романтики. Я много читала. Я годами представляла это, с тех пор как впервые прочитала один из маминых любовных романов. Я зажгла свечи в своей комнате, распылила цветочный аромат, даже достала искусственные розы и положила их на кровать. Банально, я знала. Но мне было четырнадцать, и это было всем, что я знала.

Когда пришел Зендер, мы начали смотреть фильм в гостиной, что привело нас к обжиманиям. Я сказала ему, что у меня есть сюрприз. Он проследовал за мной по лестнице в мою комнату. Хотя он и удивился, но был счастлив осуществить мои желания. Он, наверное, раз тридцать спросил меня, уверена ли я, и я полностью заверила его, что готова.

Так что мы сделали этот шаг вместе. Он был первым для нас обоих.

Он был нежным, романтичным и легко прошёл для меня. И все же, было чертовски больно. Я не могла поверить, что Брэй могла захотеть этого во второй раз. Когда наше нежное и страстное занятие любовью закончилось, мы оба остались в постели и, в конце концов, вместе уснули. Следующим утром нас разбудил мой отец.

Мой отец.

Мы были обнаженными.

Это было ужасно!

Просто скажу, что меня разлучили с Зендером. Нам не разрешили встречаться, общаться, вообще ничего. Разумеется, когда начались занятия, мы все еще держались за руки, целовались и писали друг другу записки. Но на этом все. Это разбило нечто прекрасное. Мои родители все еще не верили, что я была влюблена, а моей маме понадобился очередной рецепт с таблетками от тревожности, она утверждала, что не может справиться со мной.

Мои браться вставляли кому хотели. Но так как я была особой женского пола, папиной маленькой девочкой, то это было неуместно. В любой форме.

Три месяца спустя, когда месячные так и не начались, а живот стал увеличиваться, как и моя грудь, я поняла, что той ночью забыла спланировать одну простую вещь. Я никому не рассказывала, так как слишком боялась того, что может случиться.

И тут пришел день, когда мама застала меня в ванной, когда меня рвало. На мне был только спортивный лифчик и шорты, потому что я собиралась в душ, когда меня начало тошнить. Она знала, что нет никакой возможности это скрыть. В тот день мне не разрешили идти в школу, мне не разрешили никому звонить. Мне приказали собрать все мои вещи и залезть в машину, после чего увезли меня в аэропорт. Там меня посадили на самолет и отправили к бабушкам.

У них я и жила с тех пор.

И я больше никогда не разговаривала с Зендером.

Мама сказала всем, что моя бабушка заболела и меня отправили присматривать за ней, а мне сказала, что если мне нужно место, чтобы где-нибудь жить, и деньги на содержание, то мне нужно поддерживать эту историю. Что я и сделала. Слишком боялась пойти ей наперекор.

С тех пор прошло почти десять лет.

Сейчас мы впервые возвращались в это пугающее место. Я была в ужасе.

Вы спросите, почему я так долго не возвращалась домой? Ну, я ненавидела своих родителей.

Мама никогда не спрашивала меня, как я назвала своего сына, а папа едва ли сказал мне два слова с тех пор как я уехала. Две мои младшие сестры по-прежнему были испорченными. Одна оканчивала среднюю школу, вторая первый год училась в колледже – у обеих были новенькие машины, банковские счета и все самое лучшее. Оба брата были женаты и работали полный день. По крайней мере, с ними обоими я общалась с помощью и-мейлов, но это было все.

Моя мама думала, что она больна. Очень больна. Она считала, что ей осталось жить меньше месяца, по словам моей бабушки. И хотя мне должно было быть все равно, это не так. У меня есть сердце. Всегда было и всегда будет. Я никогда не понимала ее нежелание быть частью жизни своего внука, но она – моя мама. Так что я возвращалась домой, чтобы отдать ей последние долги. Я останусь до похорон. На работе я обо всем договорилась, и так как сейчас лето, то мне не придется волноваться о том, что мой сын пропустит школу.

Я могла бы воспользоваться ее помощью во время беременности и первые несколько лет после рождения ребенка. Черт, я сама была еще ребенком. Бабушка делала все что могла, но она работала, и у нее была своя жизнь. Она показала мне основы и помогала с транспортировкой, пока я не смогла водить. Я делала все сама, и это было нелегко. Что, вероятно, объясняет то, что мое прозвище на работе было Сатин. Но, я со всем справилась, ни во что не вляпалась и скоро собиралась стать партнером в офисе.

Чтобы доказать мою неспособность быть матерью в таком юном возрасте, вы должны знать несколько фактов. Я назвала своего сына Джастином, потому что сходила с ума по N*Sync. В первый раз его подстригли на втором году, потому что я не могла позволить себе визит в салон и боялась использовать ножницы сама. К шестнадцати месяцам он был приучен к горшку, потому что я не могла позволить себе памперсы – что не всегда было хорошо. Кроме того, у него была ужасная сыпь из-за долгого сидения в подгузниках. Его первый визит к доктору был на второй неделе, второй визит состоялся в первый год, после пяти пропущенных встреч.

Да, это было ужасно. Больше для него, чем для меня.

Но я выжила, училась и выросла. Я стала чертовски хорошей мамой. Он получает все, что ему нужно, многое из того, что он хочет, он посещает все возможные спортивные занятия и не пропускает уроки, едва ли пропустив хотя бы один день. Он здоров как лошадь, счастлив, как только может быть, у него много друзей, и он может рассказывать мне все, что угодно.

Так что, хотя поначалу все было неважно и мне пришлось заплатить за совершенную ошибку, я бы не стала ничего менять. Я люблю сына больше собственной жизни, больше кого или чего-либо.

Он спрашивал о своем отце. Я сказала ему правду. Я не лгу своему сыну. Самая большая ложь, которую он от меня слышал, относится к Санте и Зубной Фее, или безобидная ложь о том, что поцелуй излечит все ушибы и синяки. Он хотел встретиться со своим отцом с малых лет, но он вырос, привыкнув к тому, что нас только двое, ну, еще Нэн.

Мы оба называем мою бабушку Нэн. Она много раз была для нас палочкой-выручалочкой, и мы оба можем на нее положиться. Она приняла нас тогда, когда у нее не было для этого никакого повода, и за это я всегда буду ей благодарна.

Я с ужасом думала о том, что придется рассказать Зендеру, и с каждым годом становилось все страшнее. Я даже не использовала социальные сети, нервничая оттого, что он найдет меня и узнает правду. Я не хотела, чтобы он Нэнавидел меня больше, чем, вероятно, Нэнавидит сейчас.

Больше, чем я сама себя Нэнавижу.

Я была благодарна за то, что Джастин все понимает и не требует встречи с отцом. Пока, по крайней мере. Потому что теперь, когда мы возвращаемся в Арлингтон, штат Техас, он уже миллион и пять раз спросил меня, сможет ли он, наконец, познакомится со своим отцом.

И, в конце концов, я согласилась.

***

Самолет приземлился, и, разумеется, нас не встречал никто из моей так называемой семьи. Ничего удивительного.

Я поймала такси на выходе из аэропорта, и мы поехали в дом, где я прожила первую половину своей жизни. Место, куда бы я могла не вернуться, прожив всю жизнь, но вот я здесь.

Когда было около двух, мы подъехали к двухэтажному кирпичному дому с белым заборчиком, и я тут же исполнилась Нэнависти. По многим причинам. Хотя этот дом выглядел как семейный, мы совсем не были семьей. Возле дома на подъездной дорожке стояло пять машин, но никто не приехал меня встретить. И еще одно, я уже заболевала, вернувшись в Техас, здесь слишком жарко. Я привыкла к Огайо. Это всего несколько пунктов.

Я посмотрела туда, где когда-то жила Брэй. Никаких машин. Я бы с радостью встретилась с ней, посмотрела, какой она стала. Зная ее, я бы сказала, что она, наверное, вышла замуж за какого-нибудь нефтяного магната, у нее двое детей, собака и слуги, готовые прийти по первому же зову. Кажется, ей бы это подошло.

Кряхтя и пыхтя, я тащила свои вещи с Джастином на буксире. Наши чемоданы и сумки оттягивали руки и свисали с плеч. Когда я подошла к двери, мне пришлось постучать ногой, так как не было возможности воспользоваться руками. Дверь открыл мужчина, который выглядел как мой папа, только намного старше.

Вместо того чтобы поздороваться, он взял сумку у меня из рук, открыл дверь чуть шире и жестом пригласил войти. Он взглянул на Джастина и натянуто улыбнулся, ничего больше.

Я прошла прямо на кухню, где находились оба моих брата, невестка, которую я никогда не видела, и моя сестра Торин. Я улыбнулась и поставила сумки на пол.

Клэй, мой старший брат подошел ко мне и сжал меня в объятиях.

– Ты выглядишь как настоящая леди! Так хорошо снова тебя видеть! – он сжал меня еще крепче, и вообще-то это дало мне возможность почувствовать, что мне рады. Это было чудесное чувство.

Следующим меня обнял Ганнер.

– Рад видеть тебя, сестренка, много воды утекло, – и мое сердце оттаяло еще немного.

Торин даже не оторвалась от своего мобильника, так что я сказала:

– Привет, Тор, – она подняла глаза и улыбнулась, прежде чем снова продолжить печатать. Ни ответа, ни привета.

Моя невестка, как я предположила, Фэйт, улыбнулась мне. Когда она заговорила, у нее оказался милый южный акцент. Видимо, мне снова придется привыкать к произношению остальных, мой акцент почти исчез.

– Привет, приятно, наконец, совместить лицо с именем и и-мейлами, – она посмотрела на Джастина, который сейчас был примерно моего роста. – А это у нас кто? – она вопросительно посмотрела на меня.

Меня удивило, что она не знает.

– Привет, я Джастин, – сказал он, широко улыбаясь. Он слегка застенчивый и очень тревожащийся.

Наконец, вошел мой папа и уставился на моего сына как на инопланетянина. Все затихли. Я не была уверена, для кого из нас эта ситуация была более странной, но в комнате повисло такое напряжение, что его можно было попробовать на вкус. Он повернулся и вышел, не сказав ни слова. Я посмотрела на Клэя и пожала плечами.

– Наверное, нам лучше поселиться в гостинице.

– Не будь смешной, у нас есть гостевые комнаты, – заявил он. Я улыбнулась.

Ганнер прочистил горло, и до меня дошло, что все уставились на Джастина. Я не понимала, почему всем так неуютно из-за него, но я рванула вперед и представила его, понадеявшись, что это каким-то образом снизит уровень напряженности.

– Народ, это мой сын Джастин, – я положила руки ему на плечи. – Джастин, это твой дядя Ганнер, дядя Клэй, тетя Торин и тетя... Фэйт?

Она просто кивнула головой.

Тишина была оглушающей. Все просто раздумывали, что говорить дальше. Клэй первым разбил лед, подойдя к Джастину и крепко обняв его.

– Рад с тобой познакомиться, Джастин.

Фэйт была следующей, затем Ганнер. Торин посмотрела на него и ухмыльнулась, прежде чем снова опустить глаза. Ага, все такая же эгоистка.

Мы немного поболтали, без участия Торин, и мои братья спрашивали Джастина о школе. Какими видами спорта он занимается, нравится ли ему школа, есть ли у него подружка и все в том же духе. Основы. Вещи, которые должен знать любой дядя. Меня спрашивали о работе и Нэн, в ответ я задавала вопросы об их работе и жизни. Это были основы, но было мило. Я была счастлива. Это было больше, чем то, на что я могла рассчитывать.

Приближалось время обеда, и Клэй спросил, не хотим ли мы отправиться в их дом. Я согласилась.

Я даже не позаботилась о том, чтобы попрощаться с отцом.

Дом Клэя и Фэйт оказался очень милым. Это было небольшое ранчо с маленьким сараем позади участка и забором, охватывающим большую часть их земли. По полям блуждали несколько лошадей, великолепно выглядевших в уходящем солнце. У меня почти зудело от желания оседлать лошадь. Это было так давно.

Фэйт оказалась достаточно добра, предоставив нам с Джастином отдельные комнаты. Я была удивлена, что у них двоих не было детей, их дом был полностью готов к тому, чтобы по нему бегало несколько подрастающих малышей. Я выбрала комнату справа по коридору, Джастин – слева. В моем распоряжении для сна был раскладной диван, тогда как ему досталась полноценная кровать и телевизор. Я же кроме компьютера ничем не располагала. Но большего мне и не нужно было.

Во время обеда Фэйт опять задавала Джастину вопросы, самые основные. Мне она нравилась, она была приятной. Она переделала моего брата из разбушевавшегося бабника в респектабельного мужчину. Это была приятная перемена, которой я наслаждалась. Мне уже начало казаться, что в конце концов мы сможем стать родней, и мне это очень нравилось.

Когда мы покончили с едой, Джастин принял душ и отправился спать. Для него эта пара дней была очень долгой. Я сидела в гостиной с моим братом и Фэйт и немного смотрела телевизор – что я делала не слишком часто. Обычно мое расписание очень безумное, и если у меня выдавалось время, чтобы расслабиться, то я предпочитала проводить его с книгой и бокалом вина.

– Бойфренды? – спросила Фэйт, сделав большие глаза.

Я засмеялась.

– Нет, определенно нет. У меня нет на них времени.

Она выпятила губу.

– Это не смешно! Иногда тебе нужно немного активности.

Она снова рассмешила меня, даже больше, потому что Клэй бросил в нее подушку.

– Ты же в курсе, что это моя маленькая сестренка. Я не желаю слышать подобные разговоры.

Она проигнорировала его и спросила, не хочу ли я выпить чего-нибудь. Я попросила вина, и она закатила глаза. Когда она вернулась, в руках у нее было пиво.

– Девочка, ты в Техасе. У меня нет ни капли вина, но зато очень много ледяного пива. Держи, – я взяла его у нее из рук, не желая вступать в спор. Я никогда раньше не пила пиво, не то чтобы я считала это правильным.

Я сделала пару глотков и изо всех сил постаралась не скривиться. Видимо у меня это не слишком хорошо получилось, потому что Клэй расхохотался.

– Не слишком любишь пиво, сестренка? – будет ли уместно, если я скажу, что мне нравилось, когда он называл меня "сестренкой"?

Я покачала головой.

– Нет, совсем не люблю, но я допью его.

Пока я пила пиво, беседа продолжилась. Я не хотела ее продолжать, но казалось, что мои желания не имели никакого значения.

– Итак, отсутствие любовных интересов значит, что у тебя нет никаких причин оставаться в Огайо. Возвращайся домой, мы соскучились по тебе. Мы хотим узнать тебя и нашего... племянника, – он, кажется, запнулся на этом слове, но ему удалось улыбнуться настоящей улыбкой.

– Да, насчет этого. Было бы хорошо сблизиться с тобой и Ганнером, и Фэйт, конечно, и я знаю, что это было бы хорошо для Джастина. Но я только что получила невероятную работу с отличной зарплатой и у меня есть жизнь, которую я там создала. Я просто не могу все бросить и вернуться.

– А что насчет... – Фэйт посмотрела на меня, на Клэя, а затем снова на меня, – отца Джастина?

Она сделала глоток, жесты были нервными. Вероятно, она пожалела о том, что задала настолько личный вопрос. Я заметила, что моё сердце забилось быстрее. Я бы хотела избежать этой беседы настолько долго, насколько возможно.

– Хм, а что насчет него? – на этот раз я сделала глоток.

– Я знаю, что это не мое дело, но что произошло с вами обоими? Он участвует в жизни Джастина?

Я посмотрела на Клэя, он откинулся в кресле, скрестив ноги, и наблюдал за нашим разговором без малейшего участия.

И тут меня буквально осенила запоздавшая мысль.

Я подумала, что мама никому не сказала. Наверное, даже папе. Я появилась и совершенно ошарашила всех. Я всегда удивлялась, почему в письмах не было никаких вопросов о нем. Я предположила, что все решили скрывать его. Как будто если ты не знаешь о чем-то, то этого не существует. Вероятно, в этом была причина. Я не была уверена, кто удивился больше, я или они.

Я с трудом рассмеялась, прежде чем покончить со своим пивом, кажется, я привыкла к вкусу.

– Пожалуйста, не судите сразу, но его отец не знает о нем... пока, – я сделала длинную паузу, пока они оба переводили дыхание. – В следующем месяце он узнает, – добавила я.

– Ого, вау, хм, – заикалась Фэйт, в то время как Клэй, кажется, все еще переваривал сообщение.

– А сколько ему конкретно лет? – в конце концов, задал вопрос Клэй, сузив глаза. Не в том смысле сузил, потому что был в бешенстве, а как будто он был на грани.

Я слегка застенчиво улыбнулась, прежде чем ответить.

– В апреле ему исполнилось девять. Я была на третьем месяце, когда мама отправила меня паковать мои вещи, чтобы никогда больше не возвращаться, – я не могла сдержать жесткие нотки в голосе.

Глаза Клэя расширились, в Фэйт чуть не захлебнулась своим напитком.

– Стой, что?

– Вы ведь ничего не знали, не так ли? – вопрос был задан почти шепотом.

– Черт, нет, – он выглядел рассерженным. – Почему, черт возьми, так произошло? И кто тот ублюдок, который сделал это с тобой? Я поверить не могу, что мама знала об этом дерьме! – он откинулся на диване и, с сочувствием качая головой, одним большим глотком допил свое пиво.

Значит, мое предположение оказалось правильным, моя семья ни о чем не подозревала. Я подумала, знал ли хотя бы папа. Вспомнив выражение его лица и тот факт, что он полностью игнорировал нас обоих, я была готова признать, что он понятия не имел.

Пять лет назад, когда я получила первый и-мейл от Клэя, где он сообщал о своей женитьбе на Фэйт и писал, что он хотел бы видеть меня на свадьбе, я не поехала. Он спрашивал обо мне, моей работе и Нэн. Вскоре после этого я начала переписываться с Ганнером, и даже какое-то время с сестрами. Мы не обменивались никакими фотографиями, письма были не слишком содержательными, просто обновление новостей о нашей жизни. Я никогда не упоминала о Джастине, потому что никто не спрашивал. Если бы я только знала.

Проигнорировав все его вопросы, я задала тот, который волновал меня больше всего.

– Что все это время говорила вам мама?

Он вздохнул и немного расслабился, пробежав рукой по волосам.

– Что тебя отправили в помощь к Нэн, и пока ты была там, вы очень сблизились. Она сказала, что ты не хочешь возвращаться домой, что тебе нравится в Огайо и для тебя так будет лучше.

Фэйт пялилась на меня и выглядела слегка ошарашенно. Я знала это чувство.

– Все в порядке, – заверила я ее. – Я совсем не удивлена. Она предупредила меня, чтобы я никому не рассказывала. Она сказала, что со всем разберется. И придумала всю историю с болезнью Нэн. Кстати, она никогда не болела. Эта женщина переживет нас всех.

Я снова посмотрела на Клэя, который медленно качал головой.

– Если бы она не лежала на смертном одре...

– Это бы ничего не изменило, – прервала я его. – И не изменит. Все было слишком давно, чтобы волноваться об этом сейчас.

– Так, ты собираешься сказать мне, кто отец?

– А вы сможете никому не рассказывать, пока мне не представится возможность сказать ему лично?

Он кивнул головой вместо ответа.

– Зендер.

Из Фэйт вышел весь воздух.

– Зендер Филдс?

Я посмотрела на нее, слегка удивленная тем, что она его знает. Ей как минимум около тридцати, она никак не может знать кого-то на шесть лет ее моложе.

– Ага.

– Ой, – она закусила ноготь. – Могу я принести нам еще выпивки?

Не дождавшись ответа, она встала и снова направилась в кухню. Я посмотрела на Клэя, который наблюдал за её уходом. Он сделал глубокий вдох, прежде чем взглянуть на меня, и выглядел слегка неуверенным в себе.

– В следующем месяце Зендер женится... на лучшей подруге Фэйт.

– Ой.