Проституция в древности

Проституция в древности

История проституции в древности затрагивает только важных вопросов и соприкасается со столь многими труднейшими проблемами, что для того, чтобы написать ее полностью и добросовестно, потребовалась бы коллективная работа выдающихся знатоков археологии, литературы, философии и медицины; относящиеся сюда данные мы находим в отдельных трудах Дюлора, Бэро, Шосарра, Лашера, Делашо, Феликса, Лайара, Крейцера, Фамена, Сабатье, Розенбаума, Рабюто, Дюфура, Паран-Дюше, Талэ и др. Я надеюсь все же, что философу-эклектику будет по силам собрать воедино труды всех этих авторов, разбросанные в разных местах и имеющиеся только в самых больших библиотеках.

Когда изучаешь эти монографии одну за другой, то невольно приходишь к мысли о необходимости рассмотреть с новой и оригинальной точки зрения историю человеческого духа, начиная с систем древней теологии и восточных религий; невольно приходишь к анализу преемственных цивилизаций, особенно в их отношениях к нравам, законодательствам и гигиене народов.

Прежде всего в истории проституции мы различаем три основных периода: 1) эпоха проституции гостеприимства, т. е. уступление под более или менее благовидным предлогом, женщины-рабыни гостю, которого случай приводит в хижину первобытного человека; это каменный период проституции; 2) эпоха священной проституции, которая возникла на почве суеверных представлений и грубых страстей азиатских народов; 3) эпоха легальной проституции, которая во имя физической гигиены и морали мирится и санкционирует любострастную торговлю человеческим телом, Указанное деление проституции на три периода принято всеми авторами, писавшими общую историю этого института. Замечательное описание этих трех форм мы находим в сочинении Рабюто:

«Везде в истории, насколько проникает взгляд исследователя, у всех народов и во все времена мы наблюдаем, в виде более или менее общего явления, рабство женщины, которая лишена права выбора и предпочтения одного мужчины перед другим и беспомощна перед грубой страстью ее поработителя. По временам всякий проблеск морали как будто совсем тухнет в истории и в наступающем могильном мраке благородная и нежная подруга мужчины теряет последний остаток своего достоинства, постепенно понижается нравственно и становится совершенно индиферентной к вопросу о том, кто обладает ею; она как бы превращается в вещь, в один из подарков, делаемых во имя гостеприимства; священные отношения, из которых возникают радости семейного очага и нежные семейные узы, не имеют для этих отупевших морально народов никакого значения, никакой цены. В других случаях, напр., у народов древнего Востока, а по мере приближения к нашему времени и почти у всех народов, которые находились под явлением древних традиций, отношения к половым узам становятся еще более отталкивающими, и принесение в жертву женской невинности соединяется с догмами самого чудовищного натурализма, который воспламеняет и обожествляет все страсти; половой акт становится священным обрядом дикого и развращенного культа, и вознаграждение, уплачиваемое распутным жрицам, рассматривается как приношение богам. Наконец, у некоторых народов, именно у тех, которые стоят на самом высоком уровне развития, бедность и порок отдают во власть грубых чувств и циничных желаний целый общественный класс, который загоняется на самое дно жизни; этот класс, терпимый, хотя и отмеченный позором, состоит из несчастных женщин, для которых разврат и стыд стали постоянным ремеслом».

Рассматривая с физиологической точки зрения данные, относящиеся к нравам ранних цивилизованных народов, мы различаем, вообще говоря, два класса женщин: одни предназначены к продолжению рода в браке и живут в условиях более или менее нормальных законов природы; другие же вынуждены отдавать себя для удовлетворения половых функций другого пола, причем это удовлетворение чувства имеет в результате бесплодие для женщины, а для мужчин — чрезмерное возбуждение полового чувства вместе со всей утонченностью сладострастия; именно у женщин этой последней категории нужно искать причину венерических болезней и тех уродливых уклонений от морального чувства, психическая природа которых остается еще не исследованной. Но история этого отдела патологии тесно связана с вопросом о проституции, этой язвы азиатских народов, этого фатального бича грядущих поколений, — если только будущее человечества будет заблуждаться подобно нам и будет видеть в проституции предохранительный клапан для человеческих страстей и безнравственную охрану общественной нравственности.

Некоторые историки и философы древности видят религиозную причину проституции в боязливости человека древности; стараясь умилостивить гнев могущественных небожителей, они преподносят им первый сбор своей жатвы, своих плодов и стад. И вот появляются какие-то особые существа, которые называют себя служителями богов на земле; жрецы требуют у них для своих алтарей приношений и даров. Пользуясь их легковерием и невежественностью, они внушают им мысль, что милость богов они могут снискать путем проституирования своих дочерей, девственность которых должна быть предоставлена в исключительное и полное владение им, посвященным в таинства хранителям храма. С этого именно времени берут свое начало мистерии и церемонии, в которых проституция начинает играть роль основного правила культа и которые происходят вокруг деревянных или каменных идолов, изображающих из всего человеческого организма только половой аппарат.

Вслед за этой священной проституцией неизбежно должна была начаться эпоха проституции легальной, которая принимает характер ремесла и единственным своим двигателем имеет деньги. Она продолжает дело развращения, начатое священной проституцией, но на общественном здоровье отзывается не так резко, как проституция предшествующего периода. С наступлением этой новой эпохи, мужчины и женщины начинают предаваться эксцессам разврата, но человечество перестает уже погружаться в гибельные мистерии Изиды и Белфегор, которые раньше подчиняли человеческое тело властному влиянию различных противоестественных актов. Культ этих богов оказал очень глубокое влияние на народы Азии и опошлил их цивилизацию. К счастью, культ греческой Венеры вскоре внес в нравы варваров новую умеряющую струю.

Если Венера и воплощалась в виде куртизанки Пирея и островов Архипелага, если она и была покровительницей развращенных блудниц, то в храмах и в целомудренных теремах греческих женщин она явилась поэтическим символом любви, символом самого пламенного стремления к прекрасному. С появлением культа Венеры человеческий дух снова обрел свободу, греческий гений зажег тот священный светоч, которому суждено было впоследствии бросать лучи на весь мир и пробуждать в нем чувство прекрасного, любовь к искусству и науке.

В честь ее было воздвигнуто множество статуй, и такие произведения, как Venus Aphrodite, Venus Genitrix, Venus Gnide, Venus Victrix (для которой Венера Милосская была только образцом), статуи Адониса и Купидона, Музы и сопровождаемые Венерой грации, — все они доказывают, что культ этой богини в сердцах эллинов был рассвечен прекрасными стремлениями и отмечен возвышенными чувствами. Именно этот культ водил резцами Фидия и Праксителя, он вдохновлял Гомера и Пиндара, Коринну и великого Платона.

Мы видим, таким образом, что существует большая разница между эротическими олицетворениями азиатских богов и этим обожествлением царицы мира, женщины, вызывающей преклонение совершенной красотой своего духа и тела. Венера Урания — это действительно исходный пункт парения человеческого ума в высшие сферы мироздания.

Культ Венеры, чтимой всеми великими людьми древности, разделяемый всеми народами известного нам мира, позднее, в храмах древнего Рима снова возродился и сделался одним из светлых духов латинской цивилизации. Он же, этот культ, в прекрасную пору Возрождения давал вдохновение нашим поэтам, нашим художникам, нашим скульпторам; бессмертна его сущность и всемогущна власть, данная ему природой над сердцем человека. Но, к несчастию, судьбе угодно было, чтобы рядом с прекрасным было уродливое, рядом с Венерой-Уранией была Венера-Пандемос, рядом с любовью — проституция и болезни. Действительно вместе с него роковым образом появляются венерические болезни — сифилис и многообразные проявления его, — что отравляет человека и его потомство и служит, так сказать, орудием общественного подбора.

В исторических памятниках мы находим упоминания о сифилисе у всех народов; он восходит к эпохе первого возникновения общественной жизни у людей и начинает обнаруживать свои свойства на самых первых шагах цивилизации. Но только в самое последнее время геологические изыскания земных наслоений привели нас к открытию англичанами доисторических гробниц с человеческими останками, в которых антропология нашла явные признаки оригинальной болезни: кость человеческого скелета с неизгладившимися следами третичного сифилиса, экзостозы черепных, голенных, бедренных костей и пр.[1]

Все эти находки являются неоспоримыми свидетельствами и служат историческими документами для антропологии.

Эта предварительные замечания мы считали необходимыми для понимания прилагаемого ниже исторического обзора нравов древности; мы считали нужным приготовить читателей к тем тяжелым картинам, которые пройдут перед их глазами, картинам, составляющим в морали то же самое, что в медицине представляет патологическая анатомия.