Проводник. Часть 1. Долг

Глава 1

20 марта 2022 г, РФ, Крым, Ялта

Утреннее солнце светило в оба окна, заливая ярким светом опрятную комнату. В квартире она была единственным помещением, если не считать отгороженного санузла. Студия тем и нравилась Борису, что квартирка, вроде бы, и маленькая, чуть больше тридцати квадратов, но общее пространство без перегородок получается просторным. Да, семейному такая планировка не очень. Но Борис жил один, и пока что менять своего социального статуса не собирался. Слишком сильна была ещё память о первом браке, продлившемся чуть больше полугода. Эту мрачную страницу он всё ещё никак не мог до конца закрыть в своей голове. Так что уже не раз вежливо, но твёрдо отклонял все поступавшие намёки, а порой и прямые предложения от подруг, предпочитая вольную жизнь.

В углу тихо бормотал телевизор, вещая о каких-то новостях. Молодой человек не вслушивался в торопливый голос корреспондента. Он даже не мог толком сказать, зачем вообще включил этим утром телевизор. Что-то тревожило его, легонечко царапая меленькими коготками смутного предчувствия.

В такие моменты мощный, почти под метр девяносто, парень принимался двигаться с тягучей грацией кота. Движения становились плавными, неспешными и чёткими. В них проступала даже какая-то подчёркнутая бережность, словно здоровяк опасался что-то нечаянно повредить. Те, кто знал его достаточно хорошо, всегда настораживались, завидев эти признаки.

– О! Шаман почуял духов войны. Цыц всем. Ушки на макушку, – любил говаривать в ответ на это сержант Озеров – командир отделения, в котором Борис служил в Сирии.

Было и такое в богатой биографии Иволгина Бориса Викторовича, сирийский позывной «Шаман». В 2016-ом, вскоре после срочной, на долгие четыре года занесло его в чужие пески, где он и познакомился с Ромкой, который многое сделал для вконец запутавшегося двадцатилетнего пацана.

Но та страница личной истории уже давно закрыта. Военная форма старшины ВДВ висит в шкафу. Навыки снайпера-разведчика задвинуты в дальний угол памяти, к множеству тайн, в которые он невольно вовлёкся на службе. Два последних года посвящены изучению психологии и её новых направлений, чтобы поправить свои выгоревшие от напряжения нервы, найти себя и получить дополнительную подготовку. Благо навоёванного за четыре года капитала хватило не только на вот эту квартирку в родной Ялте и подержанную машину, но и на учёбу. А дистанционно сейчас можно было освоить почти что угодно. Вот он и получил уже несколько сертификатов об окончании курсов, параллельно учась в институте на психолога.

Впрочем, психология оставалась пока что делом чисто для себя. А на хлеб Борис зарабатывал тем, что водил экскурсии по родным крымским горам, о которых знал превеликое множество всякого: от биологии и геологии, до легенд и преданий. Горы он любил, и они отвечали ему взаимностью. Так что Иволгин быстро заработал высокую репутацию среди проводников. Это позволило ему смело повысить ценник на свои услуги.

Борис подошёл к окну и открыл его настежь, впуская в комнату свежий, всё ещё прохладный, но уже по-весеннему вкусный южный воздух. Ворвавшийся ветерок пробежался по коже, попытался растрепать тёмно-русые волосы, но те были плотно собраны в хвост, так что ветер ограничился лишь тем, что сдунул пару выбившихся прядок со лба. С собой он принёс лёгкий запах моря, сырой земли и цветов, обещавших уже со дня на день превратить полуостров в буйный сад. Губы молодого человека тронула лёгкая улыбка. Для себя он увидел в этом весеннем ветерке подвижность, юность и полноту жизни. К этим ощущениям он и потянулся всем сердцем.

Внимание плавно скользнуло в центр груди, туда, где восточные учения помещали сердечную чакру, православные исихасты – место единения ума и чувств и врата в Царство божие, а современные учёные определяли сосредоточение нервных узлов. Парень мысленно отыскал там привлекательную звёздочку внутреннего огня или души, кому как больше нравится, и отдал мысленную команду: «обновить связь с моим самым лучшим расширением». Он позволил собственному свету ярче разлиться по телу, и отпустил его наружу в бесконечность1. Борису это сияние казалось голубоватым, но это было его личным выбором. Каждый видел свой собственный свет таким, как ему больше нравилось. Проделав расширение, которое за последние пару лет стало для Иволгина привычным, он глубоко вдохнул полной грудью. Вместе с воздухом молодой человек вдохнул и весенний ветерок, вбирая в себя понравившиеся ощущения подвижности, юности и наполненности живым теплом, живыми токами. Плавный выдох, и набранные ощущения спокойно разливаются по всему телу, словно Борис силой своего выдоха наполнял собственный организм желаемыми качествами, как шарик воздухом. Мягко, спокойно, с любовью и бережностью к самому себе, без навязчивости и насилия, ровно так, чтобы было комфортно и приятно. Это ощущение удовлетворения от проделанного, парень тоже пустил по всему телу на следующем выдохе. Ему стало легко и радостно. Захотелось двигаться и что-то делать, тревожность ушла на задний план, а мир вокруг заиграл большим числом красок. Борис сосредоточил внимание именно на этих приятных ощущениях, произнося вслух:

– Свидетельствую получения лёгкости, радости, подвижности и притока жизненных сил.

Он почти пропел эти слова своим глубоким и размеренным баритоном. Тело даже словно завибрировало в ответ на мягкий голос и наполнявшие его чувства.

Молодой человек вовсе не просто так произнёс эти слова. Приём так называемого свидетельствования помогал стабилизировать результат, а заодно настроить мозг на то, чтобы лучше видеть положительные и сильные качества и инстинктивно сосредотачиваться именно на них, а не на негативе. Петь их было не обязательно. Можно даже вслух не говорить, ограничившись мысленной командой. Но Иволгину сейчас хотелось сделать именно так, как он сделал.

Очередной порыв ветерка принёс мягкое тепло. Борис подставил лицо под его касания и от души поблагодарил этого природного вестника обновления и жизни2. В ту же минуту солнце проглянуло сквозь плотные облака, вплетая в общую картину жар своих лучей. Небо начало проясняться, и это тоже обрадовало Бориса, что вызвало в нём новый прилив благодарности сразу ко всему окружающему миру. Постояв ещё с минуту возле открытого окна, молодой человек перевёл стеклопакет в форточный режим и отправился заваривать чай по своему любимому утреннему ритуалу.

Нет, китайских церемоний Борис не любил, хоть и знал во всех деталях. Он предпочитал свою собственную, созерцательную церемонию. Она помогала ему выстраивать внутреннее равновесие и задавать настрой на целый день. Его чаи, впрочем, высоко ценили многие. Он с детства умел их заваривать как-то по-особому. А за последние два года молодой человек отточил это искусство до блеска.

– А с чем у вас сегодня чай? С утренней зарёй или лесным духом? – с робким почтением интересовались у вечно невозмутимого проводника постоянные клиенты, не в первый раз ходившие в походы по крымским горам под его руководством.

– С вольным морским ветром и красотой первоцветов, – на полном серьёзе ответил Иволгин последней группе, которую водил на прошлой неделе.

Те почтительно закивали, прихлёбывая чай из походных кружек. Лица овивал тот самый вольный ветер, в котором чувствовался лёгкий солоноватый привкус моря, смешанного с более порывистым горным собратом. Вокруг россыпями расстилались ковры тех самых первоцветов, ради красивого вида которых все они сегодня и отправились на Аюдаг, хотя погода была ещё далеко не ласковой, напоминая о зимних штормах.

Пальцы захватывают щепоть сухой заварки, ровно столько, сколько захотелось. «Да, чай сегодня будет крепким», – отстранённо подумалось Борису. Лёгкий поворот кисти, и солидная горсть оказалась в его широкой ладони. Взгляд скользнул по сухим скрученным листикам, словно читая таинственные письмена. Внимание быстро касается внутренней звёздочки в груди и мягко подталкивает её сияние расшириться ещё дальше. Чаинки на ладони «оживают», обретая какой-то новый объём. От них тянет солнечным теплом, порывами горного ветра, упругими струями дождя, нагретой влажной землёй, запахом сушёного чайного листа, в котором всё ещё угадывается движение соков. Где-то меж всем этим мелькают лёгкие касания насекомых.

Борису нравилось разворачивать в своей голове всю палитру этой завораживающей картины. Нравилось читать и перечитывать историю чая, лежащего на ладони. И лично ему было всё равно, правда это или лишь его воображение. Потому что ощущения, рождавшиеся внутри тела, были самыми что ни на есть настоящими. И, что звучит ещё фантастичнее, этими ощущениями можно управлять, меняя почти что угодно. Даже вкус и свойства чаёв. И вот это уже была объективная реальность, которую подтверждали все, кто их пробовал.

Что интересно, инструменты для управления ощущениями лежали вовсе не только в области эзотерики, но и активно разрабатывались современными психологами. За последние пару лет Иволгин изучил их во множестве. И старые, ещё столетней давности, теории Карла Юнга, и сформировавшиеся за последние полвека направления психологической науки, такие как: трансперсональная психология, трансактный анализ, теория эмоционального интеллекта, нейропсихология и прочее3.

В подростковом возрасте Борис увлекался двумя вещами: самбо, где получил разряд КМС, и шаманизмом. Самбо, как и прочие виды боя, инструктора и фронт отточили ему до смертоносного блеска. А вот увлечение шаманизмом, за которое Борис и получил свой позывной, неожиданно обрело новый смысл и переплавилось в более зрелую, так сказать, научно-обоснованную форму. Замкнутый и угрюмый парень, каким Иволгин вернулся из Сирии домой, принялся искать себя заново. По кирпичикам собрал, как любили посмеиваться приятели, современного шамана. Борис не спорил с этим определением. Ему, в сущности, было всё равно, как, что и кто называет, лишь бы от этого был толк.

Борис на миг задумался, мысленно перебирая ощущения, рождавшиеся в нём от чаинок. Его внимание останавливается на норовистом горном ветре, могучем и переменчивом. Медленный вдох, и этот образ выделяется из прочих. Плавный выдох, и ветер расширяется, наполняя всё тело парня, ярче вспыхивая в чаинках на его ладони, уносясь порывом далеко-далеко. Новый вдох-выдох, и чувство ветра раскрывается отдельными гранями. В сознании парня вихрь то стихает, проявляя более мягкий, ласкающий нрав, то показывает всю мощь шквальной волны, то проносится по листикам лёгким тёплым дыханием.

«Выбор…», – пронеслись в голове у Иволгина слова одного из тренеров. – «Самое грандиозное, что вообще есть в жизни – право и возможность выбирать! Мысленно сделайте шаг в воображаемый круг спокойного и нейтрального ноля. Он поможет отсечь тяжесть и горечь ошибок. А теперь выбирайте! Шагайте туда, куда пожелаете. И дальше двигайтесь с тем чувством, которое вы выбрали для себя».

В этот момент Борис остановил свой выбор на ощущении тепла и лёгкости, мягкого движения, умиротворяющего покоя, наполненного ароматами трав и влажной земли, звуками жужжащих пчёл и редкого стрёкота кузнечиков. Ещё вдох-выдох, и эту картину добавляет ощущение кристально-чистого горного воздуха, ясного неба, тепла утреннего солнца, пробуждающего и заряжающего. Вдох-выдох – чувство земли, из которой по корешкам текут питающие соки, а в обратную сторону уходит тяжесть.

Борис сейчас сам в каком-то смысле был этим чаем. Он вместе с растением выбирал, чем наполниться из окружающей природы. И было уже не так важно, что растение давно выросло, сорвано и высушено. Потому что всё это уже есть в чаинках на его ладони. Молодой человек просто делал сейчас выбор, что конкретно из огромного богатства, накопленного чайными кустами, он хочет получить именно в этот раз, именно в это утро, в этот день.

Завершающим штрихом в картине стало чувство любви и принятия, чего-то, что ассоциировалось у Бориса с материнскими объятиями. Он сделал ещё один размеренный вдох-выдох, а затем высыпал заварку во френч-пресс. Щёлкнул клавишей электрического чайника. Послышался шум закипающей воды. Она уже была горячей, так что потребовалось совсем чуть-чуть, чтобы звук с шума сменился на просыпающееся бурление. Борис снял чайник раньше, чем тот дошёл до полных ста градусов. Медленным движением влил кипяток в стеклянную колбу. Вернул чайник на подставку. Накрыл френч-пресс крышкой и пододвинул его на тот край кухонного стола, что сейчас был залит солнцем. Внимательный взгляд голубых глаз парня принялся наблюдать за танцем чаинок в янтарной жидкости, подсвеченной лучами утреннего светила.

Примерно через минуту молодой человек вышел из своего медитативного состояния. Прежними плавными движениями он наполнил тарелку ещё вчера приготовленным пловом, налил большую кружку чая и устроился за обеденным столом.

***

Тревожное предчувствие, притихшее было после игры с ветерком, вновь вернулось ближе к концу завтрака. Тарелка уже опустела. Но Борис продолжал всматриваться в её поверхность, словно пытаясь прочитать в разводах будущее. За окном проехала машина со спецсигналами. Пронзительный звук сирены выдернул Иволгина из неподвижности. Он заглянул в опустевшую кружку, заново её наполнил чаем и задумался о причинах своей тревожности.

Существовало несколько методов прояснить ситуацию: скан или расширяющий вопрос4. Борис решил попробовать второй вариант. Он отставил кружку, откинулся на спинку стула и вновь обратился к приёму расширения. Парень позволил своему внутреннему сиянию, исходящему из центра груди, ярче разлиться по телу и ещё дальше унестись в бесконечность. Мысленно отметил, что его свет сливается с прочим светом, что в мире для него всегда достаточно места и любых благ, а, значит, соперничать ни с кем ненужно, наоборот, можно расслабиться и довериться. Конечным штрихом молодой человек добавил ощущение выхода за некую условную границу внутри своих представлений, как бы передвинул её ещё насколько-то вперёд. Таким нехитрым, но эффективным трюком он создал в своём сознании свободное пространство, куда может придти ответ. Мозг как бы получил некий план, по которому ему предстоит дальше действовать, ища решение поставленной задачи. Улыбнувшись, Иволгин задал самому себе вопрос, вкладывая в него чувство расширения и интереса:

– Покажи мне причину моей тревожности.

С минуту ничего не происходило. Борис отлично знал, что ответ на расширяющий вопрос может придти сразу, а может лишь через час, день или даже неделю. Впрочем, на вот такие вопросы ответ обычно приходил быстро. Так сложилось и на этот раз.

В голове внезапно всплыл образ светловолосого крепкого улыбчивого парня с синими глазами. Затем мелькнули воспоминания о сирийской службе. Пару раз проскользнули ещё какие-то смутные образы. Борис поморщился от неприятных ощущений, сжал пальцами виски и крепко зажмурился. Окунаться в те события ему совершенно не хотелось. Но, по всей видимости, ответ влёк его именно туда. Глубоко вдохнув и выдохнув, Иволгин налил себе ещё чая, сделал большой глоток и отпустил память на волю. Лента, окрашенная в его сознании в красновато-оранжевые тона, унеслась к событиям шестилетней давности, туда, где он познакомился с Ромкой, о котором уже вспоминал этим утром.