Пройдя долиной смертной тени…

Часть первая. Бакалавр

Я давно мечтал побывать в Непале, видимо, где-то в глубине души надеясь прикоснуться к каким-то мистическим тайнам Гималаев и волнующим воображение экзотическим древностям рассвета цивилизации. Однако Катманду не произвел на меня никакого впечатления, что было очень странно. Не могу, впрочем, сказать, что испытал какие-то особенно неприятные эмоции. Прямо сказать — почти ничего и не испытал. Сойдя с автобуса Лумбини — Катманду в декабре 1999 года, я арендовал моторикшу до отеля, договорившись проделать обзорную поездку вокруг дворцовой площади и старого города.

На первый взгляд столица Непала предстала довольно яркой и экзотичной, но практически сразу у меня возникло смутное ощущение какой-то театральной бутафории в окружающих строениях и движениях человеческой реки. Словно я оказался внутри съемочного павильона с хорошо выполненными декорациями. Как будто — пришло на ум такое сравнение — на выкопанный из глубин земли скелет динозавра натянули пластиковую кожу и покрасили разноцветными бодрыми красками.

Индуистские и буддийские храмы, тесно соседствующие друг с другом, но построенные в разные века и даже в разные тысячелетия, хоть и радовали глаз экзотическим колоритом, но оставляли ощущение легкого дискомфорта и производили впечатление какой-то неподлинности. Так в детской коробке с игрушками можно увидеть старый латунный чайник, наполовину заваленный пластиковыми кирпичиками «Лего» и придавленный сверху деревянной пожарной машиной с отломанными колёсами. Я, взрослый, вломился в эту детскую комнату. В кукольный мир.

Узкие средневековые улочки старого города с огромным количеством святилищ, казалось, были покрыты толстым слоем воска и отполированы для придания большей нарядности. Даже грязь и лужи на земле выглядели творчеством неизвестного художника-оформителя. Сотни маленьких мастерских по изготовлению всего на свете, монахи в красном и желтом, пестро одетые женщины, непальцы, индусы — всё здорово напоминало огромную съемочную площадку и актеров в ожидании раздачи сценария для новой постановки. И толпы, толпы туристов. Европейцев, японцев, американцев и прочих жующих, галдящих, таскающих камеры и пакеты с сувенирами и барахлом из бутиков. Бары, рестораны и шоу.

Десятки храмов и пагод разных эпох, которые прятали заплаты многочисленных реставраций среди бетонных современных зданий, наверное, должны были поражать контрастом разделяющей их пропасти времени, но воспринимались мной как строения одной эпохи. Даже всемирно известные и вызывающие туристический ажиотаж пагода Катх Мандир и ступа Сваямбунатх со «следами присутствия» царя Ашоки смотрелись глянцево и неубедительно. Я так и не смог принять для себя их оригинальность.

Конечно, выглядело всё очень красиво и не было сомнений в культурной ценности этих сокровищ, однако мною они не воспринимались как настоящие. От них не исходило никакой энергии. Просто сотни лет подряд шел какой-то спектакль. Костюмированная драма.

Тысячи статуй и барельефов с гротескными фигурами людей, божеств и демонов цинично разочаровывали при внимательном рассмотрении. Появлялась уверенность, что столетия назад были запечатлены подлинные изображения всех этих существ, но с течением времени каждые поколения добавляли поверх оригиналов новые и новые детали, пока не превратили живые образы в мертвые маски и уродливые фигуры.

В один из вечеров, когда я ужинал в кафе с «чудесным видом» на храмовый комплекс Боднатх, подсвеченный гирляндами разноцветных ламп, я внезапно понял, что именно смутно чувствовал все эти дни. Этот город — будто огромное кладбище. Не буквально, хотя и обычных мертвых здесь хватало, но кладбище богов, духов и демонов, давно канувших в Лету. Памятники архитектуры с их золочеными символами и фресками — просто великолепные надгробия существ и знаний, ушедших в небытие.

Однажды мне довелось побывать в Варанаси, центре индийского индуизма, где на берегу Ганга ежедневно сжигаются сотни умерших со всей Индии и жирный пепел от сгоревших и отправленных в реку тел можно ощутить на собственных губах. Там я почувствовал, что сами божества, демоны, герои и их деяния воспринимаются как нечто существующее по сей день. Культ смерти в индуизме вызывающе ярок и силен, но тем более подчеркивает жизнь. И древние стены храмовых построек, несмотря на возраст, словно излучают энергию жизни.

Здесь, в Катманду, не так… Мертвые камни. Жизнь била ключом в деловом центре города, в безумном дорожном трафике, в толпах спешащих куда-то непальцев и распахнутых дверях бистро и магазинов. Но то была обычная суетливая современная человеческая жизнь, без загадочной мистики древности и прикосновений оккультных тайн.

Прожив неделю в недорогом, но опрятном отеле близ буддийского монастыря Копан, покрутив лубочные молитвенные колеса и вдоволь послонявшись по живописным окрестностям, я впал в легкую меланхолию и скуку.

Единственным событием, которое немного подняло мой упавший дух, была поездка в таинственные пещеры со «Спящими Предтечами», прямо по следам «экспедиций» известного российского офтальмолога. Предложение со стороны местных проводников — шерпов — на тот момент серьезно превышало спрос и сопровождалось недюжинным напором. Так что за сто двадцать долларов — в которые входили еще и ланч, ужин и ночевка на развалинах древнего монастыря — я легко договорился об экскурсии непосредственно на рецепции отеля, предварительно ознакомившись с рекламной брошюркой.

В пещерах, как и было обещано, в грудах кварца или еще какой-то геологической слюды, я с легкостью и удовольствием опознал замурованные тела лемурийцев и даже загадочных гипербореев. Особенно понравился ланч, который состоял из традиционной тибетской цампы. Большая пиала чая с ячменной крупой, мукой и жиром яка. Выглядело и пахло это блюдо непрезентабельно, но на вкус оказалось очень неплохо. Жаль, что «древний монастырь» оказался остатками каменного загона для скота с окаменевшими залежами навоза и растянутым над ним ветхим брезентовым тентом.

Вернувшись в гостиницу на следующий день и получив совет от компетентного «Lonely Planet», я решил двигаться в Лхасу, на китайскую сторону. Для меня это была последняя надежда прикоснуться к сокровенной мистике Тибета, пусть хотя бы и визуально. Самый простой способ — купить трёхдневный тур за триста долларов с доставкой на самолете и обратно. Но я решил ехать автобусом, тем более, что справочник уверял об отсутствии проблем с китайской визой на пограничном переходе в Кодари-Жангму, конечно, если через туристическое агентство подготовить необходимые разрешения и попасть в организованную группу туристов.

Из любопытства я купил билет на обычный «местный» автобус, проигнорировав полноценный лайнер, следующий по стандартному туристическому маршруту. К тому же, мысль двигаться по старой объездной грунтовой дороге, заезжая по пути в аутентичные непальские деревни, показалась мне вполне в духе серьезного путешествия.

К полудню следующего дня, добравшись до автобусной станции и разглядев измученный возрастом тарантас, я едва было не отказался от своего намерения, но, собрав волю в кулак, а может, из желания быстрее уехать, решил пойти до конца. На крыше автобуса был привинчен решетчатый самодельный багажник из сваренных прутьев ржавой арматуры, наполовину заваленный котомками и деревянными баулами пассажиров. Мой рюкзак был достаточно компактен, и водитель нехотя разрешил мне взять его с собой в салон.

Когда автобус тронулся, я почувствовал недюжинное облегчение и даже некоторый эмоциональный подъём.

Случилось так, что свободное место оказалось в середине автобуса, рядом с молодым парнем европейской внешности. Парень сидел у окна и меланхолично грыз ногти на правой руке. Выглядел он угрюмым, необщительным и, как мне показалось, не на шутку встревоженным. У парня был серо-землистый оттенок лица и голубые водянистые глаза. На вид ему было не более тридцати, и мое жизнерадостное приветствие он проигнорировал, недовольно подвинувшись ближе к окну.

Внешне сосед выглядел экстравагантно даже для раскованного туриста из среды западной молодежи, предпочитающей носить оборванную одежду в стиле хиппи или панков. Спутанные, грязные, торчащие из-под войлочного колпака волосы, длинный острый нос и толстое шерстяное одеяло в качестве верхней одежды. В центре одеяла было вырезано круглое отверстие для головы, а надето оно было поверх старой куртки, на манер мексиканского пончо. Подпоясанное толстой веревкой одеяло выделялось даже среди ветхой одежды небогатых деревенских жителей Северного Непала, каких в автобусе было предостаточно. Сзади на одеяле, в области правого плеча я заметил большое бурое пятно, центр которого украшал налепленный крест-накрест канцелярский скотч. Таким же скотчем в несколько слоев был заклеен лоб моего соседа, что меня необычайно заинтриговало. Завершали его облик сандалии на шерстяной носок и обтрепанные войлочные штаны.

На втором часу пути я, не имея возможности заснуть на жестком узком сиденье и изнывая от вынужденного безделья, предложил попутчику утолить жажду литровой бутылкой виски, чем вызвал у него неподдельный интерес к своей персоне. Более того, насколько я мог судить, парень совершенно искренне обрадовался. Захмелел он быстро и, очевидно смягчившись, представился Эриком из Дюссельдорфа, путешественником и ученым. Ученых такого типа мне еще не приходилось встречать, и поэтому я большим удовольствием, но соблюдая осторожность, вступил с парнем в беседу.

Обычный дорожный разговор: где кто бывал, как вообще там-то и там-то, как тебе местная еда, где дешевле гостиницы… Стоило серьезных усилий, поддерживая разговор, не пялиться на его заклеенный скотчем лоб. По мере исчезновения виски наш диалог усложнился и перешел на более «высокие» материи. Буддизм, индуизм и другие культурологические изыски. Когда же бутылка сделалась на три четверти пуста, я аккуратно высказал свое откровенное мнение о так называемых восточных учениях, обо всех этих непальских артефактах и медитациях.

Неожиданно мой попутчик разволновался. Он покраснел и, вытянув шею над спинкой сиденья, внимательно оглядел автобус. Затем, помолчав с минуту, шумно выдохнул, словно принимая какое-то решение, и придвинулся ближе ко мне:

— Послушай, — сказал он, понизив голос до шепота, — ты кое в чём прав. Здесь все не так, как кажется, и пишут всё не так… Иностранцам вообще не понять. Я тебе расскажу…

Наблюдая странное поведение Эрика, я попытался возразить, ссылаясь на незаинтересованность в каких бы то ни было тайнах, но парень явно хотел выговориться, да и дорога была неблизкой. Так что я примирительно кивнул, соглашаясь.

— Ну вот, послушай… — торопливо начал он, напряженно оглядывая других пассажиров автобуса. — Ты же знаешь, как появился буддизм, знаешь о жизни Будды Шакьямуни?! Конечно, я же вижу, что ты человек образованный. Все нормальные люди знают. Ты не думай, я не просто так здесь. Дома я закончил колледж и даже получил степень бакалавра. Я, если хочешь знать, с детства пропадал на курсах йоги, буддизма и всякой восточной эзотерики. Дело в том, что мой дед — он бывал в этих местах много раз перед войной. Нет, конечно, он не был каким-нибудь наци или эсэсманом. Он ученый был — археолог или антрополог, я точно не могу сказать сейчас. Дед очень интересно рассказывал детям о своих экспедициях, я многое помню со слов матери. Она и записи его мне передала для того, чтобы я их хранил. И не просто какой-нибудь старый блокнот, а целый чемодан с толстенными тетрадями. Там рисунки были, дорожные дневники, фотографии и карты, нарисованные от руки. Я все детство с этими тетрадями провозился. Ты знаешь, наверное, что была такая организация в Германии, ну, оккультизм и мистика всякая.

Гитлер сам там заправлял, и ваших, русских, эмигрантов каких-то, много было… Экспедиции в Тибет отправляли в то время очень часто. Дед мой почти во всех поучаствовал и даже, как я понял из его записей, был одним из руководителей. В этих экспедициях много чего нашли, странного и опасного. Ваши коммунисты там в то же самое время, что и немцы, рыскали; но они, как я понял, что-то другое искали. Дед писал, что секреты долголетия или как-то так… Немцы, в первую очередь, конечно, оружием интересовались…

— Немцы Ваджру искали, — не удержался я и уверенно перебил рассказчика, — скипетр бога Индры. И еще Виману — летательный аппарат на антигравитации. А русские искали секрет вечной молодости и рецепты борьбы со старостью.

Прерванный на полуслове, Эрик бросил на меня подозрительный взгляд.

— Я книгу читал, — успокоил я его. — В библиотеке. У нас сейчас об этом много пишут. И оккультное общество в Германии называлось «Аненербе», оно было реорганизовано из подобного же общества «Туле» в 1935 году.

Эрик задумчиво помолчал, видимо, осмысливая уровень моей образованности. Отвернувшись к окну, спросил:

— Ну и как? Нашли что-нибудь?

— Есть правдоподобная версия о том, что Ваджра была вручена регентом Тибета Квотухту главе немецкой делегации в знак дружбы и глубокого уважения к «королю Гитлеру». В 1938 году, если я правильно помню. В обмен на военную помощь против британской экспансии.

— Это многое объясняет, — будто для себя прошептал Эрик после недолгой паузы. — Р., видимо, значит регент… — добавил он и вовсе непонятное.

Автобус, натужно кряхтя и раскачиваясь, начал подъем на некрутой перевал. В салоне запахло горящим сцеплением. Мой попутчик сидел ссутулившись и смотрел в окно. Я уже было подумал, что ненароком сказал что-то обидное для немецкого национального самосознания, но он снова заговорил. Теперь уже мне пришлось к нему наклониться, прислушиваясь.

— Ну да, большого секрета в этом сейчас уже, наверное, нет. Говоря откровенно, из-за этих дедовых записок у меня возникло некоторое нервное расстройство. Мне даже назначали сеансы психотерапии по причине повышенной нервозности. Особенно после того, как я в одной из тетрадей деда нашел перевод старинной тибетской рукописи, где некоторые детали становления буддизма на Тибете описывались не так, как принято в классической буддийской литературе, известной у нас в Европе. Я столько раз перечитывал записи деда, что помню их практически дословно. И позднее, в колледже, я выбрал вовсе не экономику или право, а религиоведение. Можешь не верить, но ничто другое меня вообще не интересовало…

Честно говоря, под эти подробности биографии соседа я собрался было немного вздремнуть, но его изменившаяся манера речи и строгое выражение лица, отражавшееся в стекле автобусного окна, развеяли призрак подступающей дремоты.

— Мало кто из людей может вспомнить во всех подробностях, что происходило вчера, не говоря уже о том, что было сотни лет назад. Поэтому те, кто составлял буддийские тексты, просто выполняли поручение руководителей общин, и, конечно, они записывали не то, что было, а то, что необходимо сейчас — то, что выгодно. Я расскажу тебе…

Эрик откинулся на спинку сиденья и потянулся за бутылкой. Отхлебнув изрядный глоток, уверенно продолжил:

— Достигнув просветления, Будда Шакьямуни начал читать свои проповеди многочисленным ученикам, приходящим к нему, невзирая на их сословия и касты. Однако записаны тексты были только спустя четыреста лет после нирваны Учителя. Остается только догадываться, кто был подлинным автором «Трипитаки», сборником сутр Хинаяны, буддизма Малой Колесницы. Я потратил на их изучение достаточное количество времени, чтобы утверждать: это просто литература, или, если хочешь, необычный тип поэзии. Уверен, что всё это представляет несомненную культурную ценность, но не более того. Для меня всегда было непонятно, каким образом можно достичь просветления, читая и осмысливая эти тексты. Никаких конкретных инструкций или практических техник для достижения нирваны они не содержат. Прекрасные тексты о добродетели, гуманная философия, загадочные и красивые слова. Кстати, этот предмет был темой моей дипломной работы.

Уже учась в колледже, я посещал дацан, при котором были курсы так называемого светского буддизма. Занятия вел сам настоятель, человек, выглядевший в высшей степени компетентно. Однако вскоре я убедился, что к просветлению эти занятия могут привести разве что через пару тысяч лет. Хорошая йогическая практика, медитативные техники, остроумные диспуты. Нисколько не жалею потраченного времени и денег. Это было гораздо полезнее для меня, чем сеансы у психотерапевта. Но меня здорово смущали молитвы монахов, обращенные к Будде. Я пытался выяснить, каким образом Будда, находящийся в нирване, может воспринимать молитвы и славословия земного мира. Исходя из сути самой нирваны, которая подразумевает полное избавление от всех переживаний, страстей и тревог, это невозможно.

Я получил массу «ответов» на свой вопрос, но даже не смог их осмыслить. Буддисты очень сильны в софистике. Еще бы: больше двух тысяч лет тренировки. Естественно, я не имел цели становиться буддистом. Мне было необходимо убедиться, что я правильно понимаю некоторое тексты из архива деда. Главное, что я вынес из этого опыта: буддисты рассматривают нирвану скорее как состояние сознания, тогда как нирвана — это место.

Будда ушел в нирвану. Буддисты уверяют, что некоторые из его учеников оказались способны последовать его примеру. Однако неизвестно, кто именно. Более того, я точно знаю, что никто. Самые близкие из учеников, вопреки прямому запрету Будды, который дал последнее наставление: «следовать учению, но не учителю», возглавили несколько буддийских общин на территории Индии.

Эрик замолчал и откинулся на спинку сиденья, демонстративно сложив руки на груди. Судя по взглядам, которые он искоса бросал на меня, молодой человек, видимо, решил удостовериться в моей образованности еще раз. Я протянул бутылку, к которой он с удовольствием приложился. Вытащив из-под сиденья рюкзак, я достал из него пачку чипсов и передал ему. Эрик благодарно захрустел немудреной закуской. Было неясно, ждет ли он от меня каких-то комментариев, и если да, то о чем конкретно. Я никогда особенно не интересовался такими подробными деталями истории буддизма и, тем более, нюансами понятия нирваны. Но, судя по всему, сосед был уверен, что я понимаю, о чем идет речь.

— Действительно, — я решил попробовать и громко откашлялся. — Звучит немного странно. Мне тоже… доводилось читать некоторые Сутры. Откровенно говоря, смысл уловить сложно. В практическом смысле. Я думал, что проблемы в переводе. Что касается нирваны, то я с тобой полностью согласен. Нахождение в нирване должно полностью прекращать связь с миром людей. И к тому же, Будда никогда не объявлял себя богом.

Закрыв глаза, Эрик удовлетворенно кивнул:

— На протяжении десятилетий Будда путешествовал по всей Индии и читал свои проповеди. Наконец, достигнув возраста восьмидесяти лет, Гаутама, Просветленный и Пробужденный, пришел в Кушинагар. Сидя под деревом, окруженный многочисленными последователями и праздными зеваками, Будда проповедовал свою Дхарму. Архаты — вставшие на путь просветления йогины — со всей Индии приходили к нему, внимали и поражались великой безмятежности и светлой энергии покоя, исходившей от Великого Учителя. Никто и не подозревал, что достигший неземного совершенства принял решение умереть. И в один из дней, когда Учитель готов был огласить время своего ухода, с северной стороны, где возвышались горные пики Гималаев, пришел человек в синей тоге. Человек был высок, широкоплеч и властен. Пройдя через ряды благоговейно внимающих Учителю, он сел напротив Будды и посмотрел ему в глаза. Поднялся холодный ветер, и окружающим показалось, что на одно лишь мгновение Великая Безмятежность Будды растворилась в ярком голубом небе. Миг был краток, но для окружающих длился целую вечность. Будда обратился к своим последователем и попросил оставить его. Недовольные и непонимающие ученики покинули его, бросая на человека в синем раздраженные взгляды. К закату, когда верные ученики начали возвращаться в благословенную рощу, они обнаружили Учителя сидящим в одиночестве. Человек в синем исчез. Оглядев своих последователей ясным и безмятежным взором, Будда объявил, что его время уйти наступило.

Потребовалось немало времени, споров и даже конфликтов, чтобы последователи пришли к согласию: Будда Шакьямуни ушел в Нирвану. Но есть основания полагать, что Будда не произносил этого слова: «Нирвана».

Я, как сумел, изобразил лицом вопросительный знак.

— Это отрывок из тибетской рукописи, — пояснил Эрик. — Нирвана — это область посмертия, которая была создана только для Гаутамы. До этого момента ее не существовало. Нирвана, или Париниббана, — это слова, которые были подобраны составителями текстов буддизма Хинаяны. На санскрите это значит: затухание, исчезновение, уход. Возможно, просто умирание. На самом деле Будда ушел в место, которому еще не было названия, и, видимо, нам так и придется довольствоваться словом «нирвана».

— Кем было создано это место? — уточнил я.

— Человеком в синем… Ушедшему пришлось стать божеством. Так был заложен фундамент церкви Будды. На тот момент пока еще секты. Зарождающийся буддизм столкнулся с серьезными проблемами. Организацию необходимо было содержать. Возникла острая необходимость в притоке платежеспособных учеников. С этим было непросто. Большинство людей не способны не только совершенствовать свое сознание и тело, но и попросту понять, о чем говорится в Сутрах. Это касалось не только индийских крестьян, парий или касты убийц, но также и множества монахов из самих буддийских общин. Поэтому «Нирвана» Будды так и осталась для большинства обычной теорией, а для многих и вовсе непонятой сказкой. Буддизм Хинаяны. Для обычного человека, не брамина и не кшатрия, просто неприемлемо. Можешь представить себе, как неграмотный шудра или мелкий торговец с сельского рынка слушают наставника в буддийской общине и проникаются отточенной мудростью изречений Гаутамы?

Но если такие слова говорил бог, то непонимание не мешает. Требуется простая помощь посредника-жреца, который растолкует мысль божества. В нашем случае это буддийский настоятель. Растолкует так, как требуется для благоденствия общины.

Спустя двести лет скромного прозябания буддизму выпал шанс благодаря первому «объединителю» Индии царю Ашоке из рода Маурьев, принявшему светский буддизм. Учению удалось распространиться по всей Индии и за ее пределами в Малой Азии. Вернее, Учение распространялось волей царя, его армией и щедрыми пожертвованиями из казны. С упадком империи пришел в упадок и буддизм. В Индии перспектив для развития внутри страны у Учения не осталось. Брахманизм, изрядно потесненный при Ашоке, вновь начал набирать силу. С таким соперником тяжело бороться секте, оставшейся без поддержки имперской казны. В стране уже существовали тысячи храмов, куда индусам следовало нести пожертвования, и боги, каким следовало молиться.

Интересно, что именно борьба буддизма и брахманизма за влияние на население способствовала появлению и укреплению собственно индуизма, каким мы его знаем сейчас. Если изначально каждый брамин был независимым жрецом при своем боге: принимал пожертвования, договаривался о чудесах для своих прихожан, прорицал, учил и передавал волю божества; то в результате конкуренции со стороны буддизма верховные боги, или их жрецы, объединились в Тримурти. Брама, Вишну и Шива. И весь остальной пантеон божеств был упорядочен согласно строгой иерархии. Индуизм состоялся, и вытеснение буддизма с территории Индии успешно продолжилось.

История описывает немало случаев, когда разгневанные индуисты, особенно представители низших каст, умело направляемые жрецами, жгли бритоголовых буддистов на кострах. Сейчас, в нашем «цивилизованном мире», антагонизм уже не так очевиден, но, в любом случае, брамины исправно пасут свое уменьшившуюся паству. Уменьшившуюся за счет не буддизма, а гораздо более мощной силы — ислама.

Что могли предложить ученики и последователи Будды тому обществу, где основные создатели материальных благ — многодетные крестьяне? Набор поэтических Сутр, смысл которых может разобрать далеко не каждый представитель высших сословий. «Нирвана», как стало понятно, и вовсе недостижима. К тому же, встань на путь архата или вовсе уйди способный кормилец в нирвану — кто обеспечит пищей его многочисленных родных? Если правоверный индуист регулярно жертвует в храм Шиве-Разрушителю скромные дары, то и шансы получить «отдачу» очень велики. «Отдачу» материальную, конечно: успех в торговле, хороший урожай или здоровье детей. Не через сотни реинкарнаций, но непосредственно в текущей жизни. Что же мог предложить буддизм в то время? Благоприятное перерождение и просветление через миллион лет? Благонравному индуисту это будущее было уготовлено в любом случае. Необходимо было нечто, что можно было предлагать будущей пастве здесь и сейчас. Учение, для того, чтобы стать полноценной религией, нуждалось в реформе. Реформе, которая сделала бы его максимально привлекательной для масс.

В рукописи, которую нашел дед, упоминается Тайный Собор руководителей буддийских общин, состоявшийся в середине первого века. Его основной целью было создание основных постулатов нового направления в Учении. Буддизма Большой Колесницы. Махаяны.

Гениальной находкой Махаяны стал сознательный отказ просветленных, бодхисаттв, от недостижимой нирваны и перерождение в другом теле на земле. Тем более, что нирвана недостижима в принципе. Единственная благородная цель в жизни — оказание помощи простым страдающим людям, убогим и страждущим. Конечно, необходимо соблюдать и некоторые условия. Страждущим следует посещать буддийские общины и участвовать в их жизни по мере своих материальных возможностей, выполнять предписания и накапливать заслуги. Как, впрочем, и в любой другой религии. И как-то постепенно выяснилось, что сам Будда Шакьямуни — Великий Бодхисаттва, не раз перерождавшийся в земных телах для того, чтобы нести просветление многим поколениям людей. Появился и грядущий мессия — Будда Майтрейя, преемник Шакьямуни, чье пришествие ознаменует собой начало Золотого Века добра и справедливости на земле.

Кроме бодхисаттв — перерожденцев, способствующих просветлению людей в реальном мире, — возникло значительное количество вечных будд, обитающих в мире нематериальном, к которым можно обращаться с молитвой за помощью в обычной жизни. Эти будды должны были обладать властью и силой, сравнимой с мощью брахманских божеств. Такой вариант буддизма вполне был способен заявиться как серьезная мировая религия, пусть и не полностью оригинальная.

Так у Махаяны появились хорошие шансы на расширение за пределы Индии. Серьезным препятствием являлось только отсутствие мистических практик и невозможность воочию демонстрировать чудеса. Блестящими постулатами и утонченными догмами мир не завоевать. Это касается всех основных религий, которые завоевывали свое место под солнцем. Завоевывали мистикой и чудесами. И было решено привнести в учение магические и мистические ритуалы, позволяющие человеческому существу достигать совершенства в течение его настоящей жизни, обеспечивая благоприятное перерождение в круговороте сансары, и, что самое главное, служили бы доказательством могущества и сверхъестественности самого Учения.

Всё это существовало в Тибете. Конечно, ко времени становления Махаяны в Тибетской Империи уже присутствовали буддийские общины, но находились они в состоянии унылого упадка и вызывали лишь отторжение у подавляющего большинства населения.

Эту часть своей «лекции» Эрик излагал как по конспекту. Насчет бакалавра, видимо, не врал. Уткнувшись головой в спинку впереди стоящего сиденья и засунув ладони рук между колен, он монотонно бубнил. Особым откровением услышанное для меня не было. Все сказанное им без труда укладывалось в мое собственное восприятие буддизма как религии. Я снова начал испытывать приливы сонливости. Но просто задремать было бы невежливо, да и хотелось все-таки услышать более-менее интригующую концовку. К тому же, я чувствовал, что Эрик к чему-то ведет.

— Шаг за шагом началась активная экспансия буддизма Махаяны в Азию и, в первую очередь, в Тибетскую Империю, где в то время безраздельно царствовало мистическое учение — Бон, или Бонпо. Правители Тибета — ценпо, аристократия и простой народ тысячи лет находились под влиянием и управлением священников Бон. Это Учение было принесено в Тибет человеком, известным как Тонпа Шенраб Мивоче. Великий Учитель Бон материализовался у подножия священной горы Кайлас в стране Жанг-Жунг четыре тысячи лет назад. Явился он из Олмо Лунгринг, где был не просто Великим Учителем, но и царем. Это место более известно как Шамбала. Если исходить из того, что Шенраб Мивоче появился в Гималаях еще до того, как было создано Колесо Сансары, то время его появления выглядит достаточно правдоподобно. Хотя некоторые современные бонские учителя упоминают даже 20 000 лет до нашей эры.

Эту фразу я не понял. «Было создано Колесо Сансары»… Звучит необычно. Я вынужден был прервать Эрика, чтобы выразить свое недоумение.

— Это непросто объяснить, — Эрик задумчиво пожевал губы, — но первое упоминание о цикле перерождений встречается в Упанишадах, древнеиндийских трактатах, относящихся к священным писаниям Ведам и появившимся не ранее тысячи лет до нашей эры. Я точно знаю — не спрашивай откуда, — что на момент появления Шенраба Мивоче Сансары еще не существовало. Области реинкарнации в загробном мире просто не было. Тонпа Шенраб был первым Великим Учителем, который начал упорядочивать и разделять миры существования.

— А-а… Так ты имеешь в виду развитие религиозных представлений? — вовремя вспомнил я о специализации бакалавра.

— Да, конечно, религиозных и… мифологических, — как-то не очень уверенно ответил Эрик и продолжил: — Учитель передал своим первым ученикам не просто Пути Просветления, но и магические знания, посредством которых можно было укрощать демонов, договариваться с сонмом божеств, исцелять больных и управлять природой. Бон не являлся религиозной организацией, не имел монастырей или общин. Священники бон жили вместе с народом, правителями, воинами. Знания передавались напрямую от учителя ученику и восходили прямо к самому Шенрабу Мивоче. В Тибетской Империи традиция бон была практически всемогущей.

Период завоевания Тибета называется «дхармараджа», что можно перевести как Воцарение Учения. Воцарение, основанное на насилии.

Почти тысячу лет буддизм боролся с бон за влияние на правителей Тибета и народ и зачастую далеко не бескровными методами. Фактически это была война. Счет смертей шел на сотни и тысячи. То одно, то другое учение брало верх. Огромное количество манускриптов с тайными знаниями бон были найдены и присвоены буддистами. Еще большее количество было просто уничтожено. Но многое бонцы успели спрятать и сохранить. До сих пор в глухих деревнях живут священники бон, хранящие исконную устную традицию и мистические знания, полученные от учеников самого Тонпа Шенраба. Многие из них скрылись от преследования на территории Непала и Бутана и до сих пор практикуют в отдаленных горных деревнях. Используют искусство и знания, полученные в дар от Великого Тонпа Шенраба Мивоче, творца Колеса Сансары и Нирваны Будды.

Эрик выглядел просто торжественно. Он выпрямился на узком сиденье и повысил голос.

— Тот самый человек в синем, пришедший к Будде перед его уходом? — уточнил я, стараясь выглядеть максимально простодушно.

— Да, — твердо заявил Эрик, — человек в синей тоге, Великий Учитель Бон. Я уже обратил внимание на внезапные перепады в настроении своего попутчика. По-моему, я где-то читал, что это называется циклотимией. Такой синдром расстройства личности. Но до прибытия в Кодари оставалось еще часа три, и терять собеседника мне совершенно не хотелось. Поэтому я приложил максимум усилий для корректного выбора слов и выражения лица.

— Интересный факт, — «задумчиво» прокомментировал я. — Будда жил, если я верно помню, в пятом или четвертом веке до нашей эры, а Шенраб Мивоче, по твоим словам, как минимум на тысячу пятьсот лет ранее.

— Срок жизни человека — если он вообще был человеком, обладающего силой разделять и создавать миры, — определяется только лишь его собственной волей, — достаточно спокойно отреагировал Эрик на мое «скрытое» возражение. — Если даже для людей существует возможность продолжить свое существование в мирах посмертия, то что можно сказать о возможностях того, кто создал эти миры?

С позиции оккультизма аргумент был железный. Но я все-таки хотел бы прояснить для себя еще один вопрос.

— Мне непонятно, для чего нужно было создавать колесницу перерождений? Чтобы тысячи лет вновь и вновь рождаться в этом мире, страдать, стариться, умирать и снова рождаться?

Эрик глубоко вздохнул.

— Человек с чистой кармой без труда проходит в области небес для вечного существования среди дэвов. Но одной лишь чистой кармы недостаточно. Вес кармы складывается только из поступков. Чтобы существовать вечно в блаженном мире, необходимо еще и просветленное сознание. Даже с чистой кармой сознание в благоприятном посмертии разрушается от невежества и непонимания причинности существований. Область перерождения во временном посмертии была создана для просветления сознания. Раз за разом попадая в мир реинкарнации, сознание совершенствуется под влиянием особой энергии этой области.

Когда буддисты или индуисты говорят о том, что твое будущее перерождение зависит от груза кармы в текущей жизни, то это не совсем правильно. Повторное рождение всегда представляет более совершенное сознание, чем предыдущее. Так установил творец Сансары.

На тот момент, когда Тонпа Шенраб появился в Тибете, там уже существовала линия шаманов, практикующих некромантию и примитивную магию. Шенраб дал им огромную магическую силу и Девять Путей Просветления — так называемый Путь Девятеричной Свастики. Однако первое поколение учеников Шенраба не сумело принять пять путей Высшего Бон… Они и составили первую линию исконного Бонпо, линию учеников самого Шенраба.

Невежи часто называют этот подлинный Бон — Черным Боном, в противовес Белому Бону, подогнанному под буддийские каноны. Официальный буддизм относит их к обычным шаманам-язычникам и отрицает любую связь с этой ветвью. Особенную неприязнь буддистов вызывали и вызывают тайные оккультные практики бон, позволяющие очистить карму умирающего и позволить сознанию умершего пройти в слой обитания дэвов или область благоприятного перерождения вопреки всем догмам буддизма. Без утомительного служения общине, без исполнения предписанных учением ритуалов, без накопления заслуг.

Война за влияние между двумя традициями в Тибетской Империи породила время кровавых интриг, предательств и убийств. Именно битвы за «духовную власть» и разрушили когда-то могущественное царство. Завершили разрушения внешние враги.

От попыток «переварить» услышанное у меня разболелась голова. Пришлось снова потревожить заветную бутылку.

— Мне не очень понятно, — обратился я к Эрику, — ты говоришь о кровавых распрях между буддистами и бон, но насколько я знаю, в буддизме существует запрет на убийство.

— Христос тоже говорил: «Не убей!», — равнодушно произнес Эрик. — Чем занимались христиане в последние две тысячи лет после распятия Христа? Я тебе могу привести несколько примеров из истории борьбы религий в Тибетской Империи. Все эти факты в публичном доступе. Можешь сам проверить где-нибудь у себя… в библиотеке. Этот период войны буддизма с бон было бы правильно назвать временем истребления. Он хорошо известен и задокументирован историками, в том числе и западными. К примеру, в середине VIII века регентами при малолетнем наследнике Тисрондевцзана стали бонские аристократы Машан и Такралукон, которые издали закон, запрещавший исповедовать буддизм. Почти все буддийские храмы были разрушены, тысячи буддистов обезглавлены. Но Машан увлекся властью и потерял осторожность — буддисты заманили его в пещерную гробницу, а выход завалили камнями. Там он и умер в жутких мучениях.

Ценпо Тисрондевцзана, искусно лавируя между двумя религиями, все же отдавал большее предпочтение буддизму. Был отравлен женой, ненавидевшей буддистов. Фанатичный буддист, Ценпо Ральпачан привел экономику империи к краху, растратив казну на содержание буддийских общин. По всему Тибету одновременно возводились сотни буддийских храмов, и каждый буддийский монах получил во владение по семь рабов для все того же «накопления заслуг». Правительство Ральпачана, возглавляемое буддийским монахом Йонтеном, активно истребляло «бонских воров, разбойников, интриганов»; а те подданные, которые не чтили буддизм, жестоко наказывались. Имущество конфисковалось, а сами они заканчивали жизнь в нищете. Некоторых аристократов-бонцев казнили только за то, что они «любили своих жен больше, чем Будду». Однако «святейший» Йонтен неожиданно для себя лишился головы, а вскоре был задушен и «благочестивый» буддист Ральпачан, имевший титул «почетного бодхисаттвы».

Когда на престол взошел фанатик бон Лангдарма, буддийские книги и святыни уничтожили, а монахов, которым религия «запрещала убивать», превратили в придворных мясников и охотников.

В 842 году буддийский монах Балдорчже, претендент на титул «бодхисаттвы», пошел на смертный грех и убил Лангдарма во время аудиенции.

Смерть Лангдарма была ключевой точкой, которая столкнула Тибетскую Империю в пропасть. Буддизм одержал победу, но привел страну к разрушению. Только в одиннадцатом веке, после трехсот лет полной разрухи, тибетское государство начало возрождаться, объединенное новаторским буддийским учением ламаизмом, известным как буддизм Ваджраяны, Тантры или Алмазной Колесницы. Учением, включившим в себя мистические практики бон, магические ритуалы и классические догмы Махаяны. Учением, предлагающим достижение состояния будды в течение одной человеческой жизни.

С самого начала меня заинтересовало то, как Эрик с легкостью употреблял слова «магический ритуал» и «магическая практика».

— Я не уверен, что понимаю… Что ты подразумеваешь под Магической практикой? — спросил я.

— Магию… — Эрик удивленно посмотрел на меня, затем добавил: — Не волшебство, конечно, из палочки Гарри Поттера. Я говорю «магической» просто потому, что так написано в дневниках деда и во многих других источниках. Такой способ взаимодействия с окружающим миром. Возможно, это какой-то тип природной энергии, которой могут управлять знающие люди.

Эрик поморщился и почесал скотч на лбу. Заметив мой скептицизм, принялся объяснять:

— Некоторые йогины могут левитировать, что никакая наука не в состоянии объяснить. Как, по-твоему, обыватель может назвать человека, парящего над землей? Полагаю, что магом. Ну, или фокусником, наверное… Кто-то исцеляет наложением рук или предсказывает будущее. Экстрасенсы есть в любой стране. Разве они не маги?

Эрик замолчал и как-то по-детски скривил лицо.

— Нет, пожалуй, что не маги… — продолжил он. — Экстрасенсы добиваются результата неосознанно, полагаясь на инстинктивное чувство. Их тела, видимо, изначально каким-то образом настроены на определенные энергии. Или, может, это генетический дефект. Конечно, у них существует свое объяснение того, что они делают. Специальные псевдологические теории. Но они не осознают этого по-настоящему.

— Уверен, что шаманы осознают, — решил я внести свою лепту в развитие разговора. — Шаманы, способные вызывать дождь или, наоборот, ясную погоду, до сих пор встречаются в разных частях земли. Видимо, они делают это сознательно. Если бы это было случайностью или совпадением, люди за века должны были заметить.

— Да, скорее всего, — согласился Эрик. — Но я, если честно, никогда не задумывался над тем, чтобы разъяснить для себя эту… терминологию. Просто с детства принимал как данность. Но с другой стороны… Может быть, я просто психически нездоров. Вот и доктор говорил маме…

Эрик тоскливо взглянул на меня. Я почувствовал, что краснею, и смутился. И в самом деле: парень с первого взгляда показался мне слегка «не в себе».

— Нет, я так не думаю! — поспешно заявил я. — Необъяснимые вещи постоянно происходят и в обычной жизни, и вообще… существует же мистика и какая-то магия, наверное. В христианстве тоже много таких фактов.

Эрик оживился:

— Да, так и есть! К примеру, буддизм Ваджраяны ассимилировал значительное количество магических техник бон, которые позволяют не только полностью контролировать ресурсы собственного тела и сознания, но и оказывать влияние на окружающих и внешний предметный мир. Мы можем называть это ментальной техникой или психофизической тренировкой, но можем и магической. На результат не влияет. Христианские святые творили вообще непредставимые чудеса. Эта энергия как вода: где-то ее много, где-то нет вообще.

— Святые творили чудеса божьей волей, — возразил я.

— Всё в мире является частью бога, поскольку им же и создано. К тому же, бог и есть высшая магическая сущность. Разве не так? — довольно хмыкнув, ответил Эрик. — Хотя здесь, в Гималаях, свои боги. И демоны. Я думаю, что в этих горах самое большое количество этой самой энергии. Видимо, способность творить чудеса как для святых, так и для шаманов как-то зависит от настройки тела и сознания на эту энергию, что бы она из себя не представляла. Поступая в ученики к священнику бон, неофит проходил очень серьезную психофизическую подготовку, в сравнении с которой йога — просто физкультура для начальной школы. К тому же, многие исследователи, которые изучали методы обучения учеников шаманов у эскимосов Канады, индейцев Северной и Южной Америки, утверждают то же самое.

Бонцы относили магию к неотъемлемой части существования всего живого, которая является своего рода регулятором жизненной активности животных, растений и вообще всех явлений природы.

Однако во времена расцвета Тибетской Империи адепты раннего бон предпочитали самый эффективный вид магической практики — «магию крови». Речь идет даже не о кровавых человеческих жертвоприношениях, а просто о массовых убийствах и казнях, которые они совершали. Тибетская армия в начале первого тысячелетия состояла целиком из бонцев. Захватывали и грабили не только небольшие окрестные государства, но и вторгались глубоко в Китай. Одно упоминание о бонской армии наводило ужас на жителей тибетского нагорья и Малой Азии. В городах, которым не повезло быть захваченными, почти не оставалось выживших. Это было не только уничтожением врага, но и ритуальным магическим действием. Один умный монах когда-то писал, что человек, совершающий убийство, часто испытывает состояние, подобное молитвенному экстазу. Словно причиняемая им смерть на мгновение открывает врата в иные сферы, давая почувствовать связь с кем-то или с чем-то потусторонним. И люди часто убивают, опьяненные этим состоянием, инстинктивно пытаясь постигнуть то неведомое, что ждет их самих после смерти. В практике шаманов смерть, причиняемая ритуальным орудием, открывает им прямой доступ к потусторонним силам. И они делают это осознанно, накапливая и используя силу, которую дает им смерть жертвы.

— Как майя… — вставил я свое замечание.

Эрик вопросительно посмотрел на меня.

— Цивилизацию майя ученые считают высокоразвитой, — пояснил я. — Астрономия, математика, письменность. В то же время — массовые жертвоприношения с вырезанием сердец и отрубанием голов.

Эрик удовлетворенно кивнул:

— Да, как майя, как шумеры… как все мы…

— Если, как ты сказал, Тонпа Шенраб принес в Тибет не только магическое искусство, но и Пути Просветления, отчего бонцы выглядят так кровожадно в твоем описании? Я всегда считал, что просветление ведет к определенному развитию гуманности сознания.

— Подлинное просветление приводит не к гуманности, как ошибочно считают некоторые западные «буддисты», пытаясь понять наставления лам во время своих поездок в Тибет или Непал. Просветление приводит к полной свободе сознания от всего, что делают или чувствуют люди. Сознание, отягощенное гуманизмом, любовью или другими привязанностями, не имеет шансов на просветление. Равно как и сознание, зависимое от убийств и насилия.

Что касается Учения Шенраба Мивоче, то не все сумели понять и принять его Пути. Большинство бонцев всем другим дарам Шенраба предпочли только силу и магическое искусство. Убедившись в том, что люди не состоянии воспринять высшие Пути бон, Тонпа Шенраб стал учить только Четырем Путям Причины, которые касаются собственно магических знаний и физических отношений человека с природой и с другими мирами. Пути Пяти Плодов, или Пяти Результатов, которые относятся к последующим жизням, он оставил для будущего, когда люди будут готовы.

Что касается «кровожадности» бонцев, то это и было связано с тем, что до появления Учителя все реальности существований были смешаны друг с другом. Мир людей приходилось делить с демонами, природными духами и дэвами. В первую очередь, Шенраб разделил миры существования, но границы этих областей оставались размытыми. Многие сущности, захваченные актом деяния Шенраба, оказались запертыми в мире живых. Еще не одно столетие физически воплощенные в нашем мире силой Тонпа Шенраба демоны, природные духи и дэвы воевали между собой и людьми. Поэтому первое поколение учеников Шенраба было наделено силой бороться и управлять этими созданиями для защиты людей. Может быть, это явилось одной из причин того, что для бонца разница между жизнью или смертью тела в нашем мире вообще не имела значения. И страх, который впоследствии внушала тибетская армия, в значительной степени был основан на магических техниках священников, применяемых во время войн. Есть упоминания о том, что, открывая проходы в нижний мир, бонцы выпускали на врага демонов, которые живьем утаскивали солдат противника в свои области обитания. Ужас вечного существования в мире демонов без какой-либо надежды на перерождение был самым мощным оружием бонской армии.