Прямая связь с раем

Телефон затрезвонил перед рассветом. Звонил Маркус Кейн. Его голос был тонок и искажен расстоянием, но, как всегда, искрился весельем.

— Блейк, детка, это Маркус. Как поживаешь, браток?

Блейк Арнольд сморгнул сон с ресниц и вскипел.

— Ты что, совсем спятил? — брюзгливо спросил он. — Ты знаешь, который час? Четыре утра! А я только что избавился от прадедушки всех головных болей на свете.

Внезапно он запнулся. Раздражение сменилось растерянностью.

— Маркус? — повторил он. — Маркус Кейн?

— Он самый, — отозвался далекий радостный голос. — Собственной персоной, безо всяких подделок.

— Но это невозможно, — сказал Блейк. — Марко... ты же умер!

Телефон на миг замолчал. Это было не вполне молчание, скорее собеседник переводил дух, прежде чем отозваться. Затем донесся ответ, столь же жизнерадостный, как и предыдущие реплики.

— Это точно, — ликующе сказал Маркус. — А разве это имеет значение?

— Значение! Имеет ли это значение? Марко, откуда ты, черт подери, звонишь?

— Чертей здесь нет, — засмеялся Маркус. — Я звоню из другого места. Я добился этого, малыш. В полном смысле слова. Награда за хорошее праведное житье. Хочешь верь, хочешь нет, а я звоню тебе с небес.

Арнольд опустил сдавленно хихикающую трубку на колени и недоверчиво уставился на нее. «Это все не на самом деле, — подумал он. — Это сон. Самый проклятущий шизоидный сон, какой мне когда-либо снился. Не кошмар. Потому что ничего страшного в нем нет. Нельзя пугаться знакомого голоса, который смеется, шутит и называет тебя деткой, совсем как пять лет назад во Вьетнаме. Это дико. Ненормально. Совершенно невозможно».

— Я сплю, — сказал он вслух. — Через минуту-другую я проснусь и перевернусь на другой бок...

— Ты бы сказал что-нибудь, Блейк, детка, — верещал комариный голосок у его колена. — Я тебя что-то плохо слышу.

Растерянность исчезла, уступив место нарастающей ярости. Блейк снова поднес трубку к уху.

— Послушай, ты, умник, — вспылил он. — Не знаю, кто ты такой, но это дьявольски безвкусная шуточка! Если тебе кажется забавным звонить человеку среди ночи и выдавать себя за его друга, умершего пять лет назад...

— Блейк, любовь моя, не будь таким высокомерным, — усмехнулся голос. — Это действительно я звоню, как мы и договаривались с тобой, если один из нас уйдет прежде другого.

Голос спокойно продолжал говорить, настойчиво убеждая самóй своей ненастойчивостью.

— Та ночь в солдатском клубе... помнишь? За несколько недель до наступления Тета. Мы с тобой заключили пари. Тот, кто уйдет первым, постарается дать о себе знать другому. Я ставил на то, что это возможно...

— А я сказал, что нет, — прошептал Арнольд.

— И мы с тобой придумали пароль для доказательства. Помнишь?

— Пароль, — повторил Арнольд. Действительно, был пароль. И только они двое знали о нем. — И ты знаешь пароль?

— Конечно, — хихикнул голос. — Ведь это я его и выбрал. Пароль, детка, такой: «Бриллиг!»

Теперь действительно наступило молчание, это было молчание страха и растущей уверенности в том, что все происходящее — не сон. Забыта была сонливость; забыта сверлящая боль в черепе, которая долго не давала Блейку Арнольду заснуть после полуночи. Забыты были и поздний час, и ночной холод, подбирающийся к босым ногам, и приглушенный шум улицы далеко внизу. Блейк Арнольд мгновенно перенесся со своего шестнадцатого этажа дома посреди Манхэттена. Он вновь оказался в Да Нанге, его обступала пряная мартовская ночь; одной рукой он сжимал тепловатую банку пива, а другой барабанил по столу в такт раздрызганному музыкальному автомату, нестройно изрыгающему очередной битловский хит. Запах теплого пива и распаренных тел ударил в ноздри. Он даже расслышал монотонный гул публики, подпевающей автомату по-английски с французским акцентом и с восходящими интонациями. А по другую сторону исцарапанного стола слегка нетрезвый Марк Кейн старательно фокусировал на нем блуждающий взор, повторяя: «Бриллиг, детка... бриллиг. Это будет нашим паролем, когда один из нас попадет в большую, светлую, красивую страну чудес по ту сторону звезд и вернется, чтобы рассказать о ней другому. Бриллиг. Вроде «глокой куздры». Запомнил?»

Арнольд наконец прервал молчание.

— Значит, тебе это удалось, — прошептал он. — Ты и в самом деле прорвался. Но, Марко, прошло пять лет!

— Земного времени, браток. Земного времени. Которое в этих краях не существует. Это факт, — задумчиво протянул Маркус. — Я бы и не знал, если бы ты мне не сказал. Сначала было ничто, и один Бог знает, сколько оно длилось. Потом вернулось сознание. А потом пришло и все это — то, что меня окружает.

— Что? — спросил Блейк с жадностью. — Что тебя окружает?

— Позже, — засмеялся Маркус. — Я тебе постепенно нарисую всю картину. Но не сейчас. Я научился дозваниваться только что и пока не могу долго разговаривать.

— Но ты действительно там, — настаивал Арнольд, — где ты сказал? В раю?

— Ну, давай назовем это так, — хихикнул Кейн. — Именно так они мне сказали. Оно и в самом деле выглядит не так, как то, другое место. Во всяком случае, если другое место таково, каким его описывают священники.

«Он отвечает уклончиво, — подумал Блейк. — Правду он говорит или врет?» Подозрения возникали в его мозгу, как бутоны, и расцветали пышным цветом. Предположим, ему действительно удалось прорваться. Но звонит он не с небес, а как раз из другого места. И в силу каких-то тайных целей... целей, о которых я, возможно, знаю... он хочет, чтобы я думал иначе. Мне нужно это выяснить. Мне нужно знать это точнее.

— Мне нужно это знать, — сказал он.

— Знать?

— Где ты на самом деле находишься, — сказал Блейк. — И, помимо нашего уговора, зачем ты на самом деле мне звонишь? Чего ты от меня хочешь?

— От тебя? Блейк, детка, ты все выворачиваешь наизнанку. Мне ничего от тебя не нужно. Я как раз хочу помочь тебе.

— Помочь мне? Чем?

— А это ты мне должен сказать. Что я могу для тебя сделать? В роли старого доброго ангела-хранителя. Маркус Кейн, Инкорпорейтед. Всевидящий, всезнающий. Неотложная помощь к вашим услугам. Ты говоришь — я действую. Есть проблемы, которые нужно решить?

— Проблемы?

— Слава? Судьба? Тайные желания?

— Ты смеешься?

Голос Маркуса звучал немного огорченно.

— Ну должно же быть что-то, что я могу сделать для моего старого друга, чтобы доказать, что я слежу за ним с того света?

— Это слишком пошло! — взорвался Блейк. — Вся эта чертова ситуация чересчур банальна. Как дешевая фантазия в газетных комиксах. Теперь ты станешь мне навязывать имя завтрашнего победителя в бегах на Акведуке. Потом я поставлю на эту лошадь, а она придет последней, и тогда выяснится, что ты звонишь мне не с небес, а из ада...

— Тонкий сценарий, — хихикнул Кейн, — но все неверно. Нет, детка, я действительно на небесах. Если не веришь мне, спроси Еву.

— Еву? Какую Еву?

— Ой, ну не дури, малыш! У тебя только одна знакомая Ева. Спроси у нее. А с тобой я поговорю позже. Мое время вышло, — голос стал таять. — Я позвоню тебе еще раз. Скоро.

— Марко, подожди! Не вещай трубку. Как я смогу с тобой связаться?

— Никак не сможешь, — голос с каждой минутой делался все тоньше. — Но я с тобой свяжусь. Скоро. Надеюсь.

И голос рассыпался хлопьями по проводу, пронизывающему звезды. Послышался отдаленный щелчок. Потом тишина. Потом обычный гудок.

Никто не знал, где Ева.

Арнольд позвонил ей на работу незадолго до полудня. Секретарша сказала:

— Простите, сэр. Мисс Аддамс сегодня нет. Может кто-нибудь еще помочь вам?

— Я звоню по личному вопросу, — сказал Арнольд. — Вы не знаете, где я смогу ее разыскать? Она дома?

— Я правда не знаю, сэр. Я могу дать вам ее домашний телефон.

— У меня есть, спасибо.

— Ах, это вы, мистер Арнольд? — Холодок официальности в голосе растаял. — Я, честное слово, не знаю, где Ева. Она сегодня не показывалась. И не сообщила, что заболела. Я надеюсь, с ней все в порядке.

— Я дам вам знать, — сказал Арнольд.

Он набрал телефон квартиры Евы, но никто не взял трубку. Арнольд нахмурился. «Полная бессмыслица, — подумал он. — Ева не такая девушка, чтобы уйти в туманную даль, не оставив никакой записки, никакого знака о том, куда уехала».

Всего двенадцать часов прошло с того момента, как они ужинали вместе. Она ничего не говорила о том, что плохо себя чувствует или собирается покинуть город, или о чем-то таком, что побудило бы ее исчезнуть из дома, не появляться на работе и даже не позвонить в офис и не объяснить, почему не пришла. Ева серьезная девушка. Честная и открытая. Никаких тайн и загадок. До сих пор.

Он названивал ей в течение часа. И потом еще, собираясь пойти поужинать. И после ужина. И много раз перед сном. Но никто не отвечал. Он лег спать встревоженный и растерянный, с призраком вчерашней головной боли в висках.

В предрассветной тьме опять затрещал телефон, звонил Маркус Кейн.

— Блейк, детка... это Марко! Ну как, поговорил с Евой?

— Мне не удалось с ней связаться. Марко, скажи мне... — В голосе Блейка отчетливо звучали сомнения, которые грызли его весь день. — Скажи мне правду. Ты правда на небесах, парень? Я хочу сказать... это точно?

И вновь этот смешок, который уже начинал раздражать Блейка.

— А что же, я тебя дурачу, браток? Ну конечно, на небесах.

— Но как тебе удается звонить мне? Ведь на небеса не проложен кабель.

Маркус нервно рассмеялся.

— Блейк, детка, это же двадцатый век! Я пользуюсь самой прямой и современной связью. А ты чего ожидал? Столоверчения?

— Не шути, — настаивал Блейк. — Объясни мне. Зачем все это нужно?

— Это нужно тебе и мне, браток. И чтобы выиграть пари, которое мы с тобой заключили. И посмотреть, что я могу для тебя сделать. Мог ли ты мечтать, что у тебя будет собственная прямая линия связи с раем?

Он держит меня за простака, — разозлился Блейк. — Он думает, что я заглотил наживку. Он втягивает меня во что-то... Я выясню позже, во что именно. Он вроде бы навязывает мне беспроигрышную лотерею. А когда я проиграюсь в пух и прах, на том конце провода раздастся глумливый голос: «Ну конечно, это не небеса, браток. Это преисподняя. Хочешь сказать, что ты не догадывался?» Но в том-то и дело, что я догадался. На самом деле я почти уверен в этом. Потому что с чего бы Марку Кейну делать что-то для меня? Особенно, если он знает...

— Марко?

— М-м-м?

— Что происходит, когда ты... ну, попадаешь туда? Это правда, что говорят насчет всеведения? Ты действительно ясно видишь все, что было и что будет?

— До некоторой степени, — сказал Маркус. — Не совсем. Во всяком случае, я еще не вполне освоился. Думаю, в это надо врасти, что ли.

Тогда, может быть, он не знает?

— А Ева? Как она вписывается в эту ситуацию? Какое отношение она имеет к тебе и ко мне? Что она может мне сказать такого, чего я еще не знаю?

— О, она часть всего этого, поверь мне. Важная часть. Но если ты не можешь с ней связаться...

Голос начал таять. Странно, перед концом разговора Маркуса становилось слышно так, будто он ускользает за миллионы миль, миллионы лет отсюда.

— Если я не могу с ней связаться? — настойчиво повторил Блейк.

— Попробуй спросить официантку, — предложил Маркус. — Она знает, где Ева.

— Официантку? Какую официантку?

— Да ту, из кафе, — сказал призрак призрачного голоса. — Из кафе «Парадиз», — тень усмешки. — Откуда же еще? Пока, Блейк, детка.

Молчание.

«Парадиз» был таким ночным местечком, куда заходили исключительно избранные ночные завсегдатаи, любившие, чтобы было побольше крепкой выпивки, побольше громкой музыки и побольше розовой плоти, как можно больше обнаженной. Идти туда до десяти вечера не имело смысла. Это как раз подходило Арнольду, потому что у него снова появилась изматывающая головная боль, все чаще и чаще повторявшаяся последние несколько месяцев.

Свирепая огненная мигрень, которая захватывала его и трепала, словно флажок на мачте; она ослепляла, обессиливала и делала его беззащитным; из-за нее он с трудом осознавал, кто он такой и где находится; в течение нескольких опустошительных часов он становился утлым челном в океане боли.

Наконец, незадолго до полуночи, он вынырнул из мигрени: боль рассосалась так же быстро и необъяснимо, как началась. Он осознал, что сидит дома, на кровати, раскачиваясь и сжимая голову руками, хотя и не помнил, как добрался туда. Но с исчезновением боли пришло воспоминание о необходимости завершить дело. И Блейк отправился в кафе.

У кафе «Парадиз» стояла сердито гудящая толпа — Блейку пришлось запарковаться в квартале от кафе и расталкивать плечами волнующуюся толпу, стараясь подобраться поближе. Перед входом стояла патрульная машина, и офицер сдерживал любопытных.

— Проходите, ребята. Вас это не касается. Проходите! И ты тоже, — сказал он Арнольду, который пробивался сквозь толчею, круглыми от ужаса глазами глядя на двух людей в белых халатах, которые тащили носилки к карете «Скорой помощи». На носилках лежало тело под белой простыней. На простыне виднелись красные пятна.

— Что случилось? — выдавил Арнольд.

— Проходи, — сказал коп. — Не задерживайся.

Рядом кто-то начал рассказывать:

— Это официантка. Какой-то хиппи вошел через заднюю дверь и застал ее на кухне одну. Пырнул ее ножом три раза.

— Проходите! — раздраженно сказал коп. — Не задерживайтесь! — И внезапно с отвращением: — О, великий Боже!

Арнольд свалился на мостовую. Толпа в этом месте напирала особенно сильно.

И вновь перед рассветом зазвонил телефон. Блейк Арнольд, который и не думал спать, схватил трубку с безумным видом.

— Маркус, — закричал он, — это ты?

— Ага, вот он, мой браток! — одобрительно сказал Маркус. — Ждешь моего звоночка? Ну как, поговорил с официанткой?

— Марко, она мертва! Кто-то убил ее как раз перед моим приходом. Марко, что она такого знала, что мне следовало разузнать? И почему со мной случаются все эти странные вещи?

— Тебе просто не везет, детка, — утешил его Маркус. — Просто полоса невезения. Убили, говоришь? — Можно было почти расслышать, как Маркус пожимает плечами. — Что ж, такое случается. А смерть вовсе не такая уж плохая штука. — Его смех был крайне вульгарен. — Мне следовало знать.

— Но ты говорил, что она могла знать, где Ева. Как же мне теперь найти Еву? Если эта девушка была единственной, кто знал...

— Ну, возможно, не единственной, — сказал Маркус. — Еще телефонистка. Она может тебе сказать.

— Какая телефонистка? Где?

— В отеле, где живет Ева, — донесся стремительно затихающий голос. — Та, которая дежурила в тот вечер, когда вы ужинали вместе. Попробуй поговорить с ней.

И вновь далекий щелчок. И гудок.

Арнольд позвонил в отель. Голоса этой телефонистки он никогда раньше не слышал. Но он никогда не звонил Еве в такое время. Девушка сказала, что напарница сменилась в двенадцать. Может ли она что-то сделать?..

— Нет, спасибо, — сказал Блейк. — Позвоню ей завтра вечером.

Но он опоздал. Потому что вновь после обеда в голове застучало. На этот раз он даже не пытался бороться с болью. Он уже знал, что это бесполезно. Поэтому просто остался дома и лег на постель. Если опять наступит затмение, лучше, чтобы это произошло в знакомой, безопасной обстановке. Он действительно отключился на некоторое время. Но около десяти пришел в себя, полностью одетый, вытянувшись на постели.

Голова чудесным образом прояснилась. Он посмотрел на часы. Было поздно, но не слишком. Пожалуй, в самый раз. Девушка, которая ему нужна, все еще на дежурстве и не слишком занята. Блейк поехал в город.

Перед отелем царило необычное оживление. Толпы, правда, из-за позднего часа не было. Но вновь, как и в прошлый вечер, перед входом стояла патрульная машина и полицейский что-то строчил в блокноте. Когда Блейк припарковался у обочины, офицер подошел и склонился к окошку.

— Не паркуйтесь здесь, мистер, — сказал он.

— Простите? Разве здесь запрещено?

— Сейчас — да. С минуты на минуту подъедет «Скорая».

Глаза копа зашарили по его лицу, полускрытому в темноте.

— Вы здесь живете?

— Нет. Просто в гости к... к другу.

— Я вас раньше не видел?

Блейк подумал: «Видел, конечно. Меня угораздило грохнуться тебе прямо под ноги вчера вечером у «Парадиза». Но он только сказал:

— Не думаю. Ладно, офицер. Я отъеду. — Он завел мотор, а потом спросил осторожно: — А что там случилось?

— Девушку убили, — лаконично сказал коп. — Телефонистку. Не знаем, кто это сделал и почему, но она уже окоченела. Ага, вот и Скорая. Давай, проезжай.

Блейк отъехал. О ребра грудной клетки, словно о прутья клетки, бились крылья паники. Полицейский задумчиво посмотрел ему вслед. Затем вынул блокнот и записал номер машины.

Маркус Кейн не позвонил в эту ночь. И на следующую ночь тоже не позвонил. И на следующую, и на следующую. До Евы Блейку тоже не удалось дозвониться. Ни в офис, где начальник не мог объяснить ее отсутствия. Ни домой... Впрочем, он и не пытался, потому что каким-то внутренним чутьем, сам не зная почему, Блейк опасался звонить ей.

Три дня прошли в мучениях, незаслуженных мучениях, думал он.

«Что со мной происходит? Всего неделю назад я был счастливым человеком, у меня была постоянная девушка, хорошая работа, хорошее здоровье, хорошие перспективы. И вдруг целый мир полетел к чертям, словно в мусорную корзину. А причина всему — телефонный звонок на рассвете и мертвый человек, которому известно то, чего не знает больше никто.

Никто, кроме Евы. Во всяком случае, так говорит Маркус. Еве что-то известно.

Но все подступы к Еве отрезаны.

Все подступы?

Все подступы к ней отрезаны?

Официантка, которая могла сказать, куда уехала Ева... мертва. И телефонистка, которая тоже, возможно, что-то знала... мертва.

Но Маркус сказал, что с Евой необходимо связаться».

Думать было трудно, потому что в голове стучало. Но он все же сел на край кровати и заставил себя думать.

Ева Аддамс. Где она может быть, кроме как в своем отеле? В городе у нее нет близких друзей... во всяком случае, Блейку о них неизвестно. Ее семья живет далеко. Где-то в Дакоте, припомнил Блейк.

Она, конечно, могла поехать их навестить. Но об этом она обязательно сказала бы ему.

Куда же она делась?

Внезапно в голову пришел самый очевидный ответ.

— В бунгало! — сказал он вслух. — Я же дал ей ключи от своего домика. Она там и ждет меня.

Он возбужденно вскочил и оделся. В голове еще тупо постукивало, но теперь, когда всей этой неразберихе, похоже, наставал конец, боль стала терпимой. Он нащупал разгадку всех тех тайн, которые изматывали его и сбивали с толку с той самой ночи на прошлой неделе, когда впервые позвонил Маркус.

Ночью на дороге было мало машин и становилось все меньше. Передние фары встречных автомобилей сначала казались тусклыми, затем вспыхивали и исчезали позади. Город растворился в пригородах, а пригороды плавно перетекли в сельскую местность. Асфальт сменился грунтовой дорогой, которая начала превращаться в изрытый проселок по мере того, как Блейк углублялся в холмы, приближаясь к своему домику на берегу Гудзона.

Он добрался до места за час до рассвета. По мере приближения его охватывала экзальтация победителя.

В спальне горел свет. Значит, она там, догадался он. Блейк достал свои ключи и заспешил к двери...

Дверь была открыта.

— Ева? — позвал он, бросившись к спальне.

Ева не отвечала. Но то, что когда-то было Евой, лежало на кровати. Ева стала незнакомой вещью, мертвой вещью недельной давности, вытянувшейся на запятнанных красным простынях. Когда-то красивое лицо превратилось в серую маску, застывшую в агонии.

— Боже мой! — задохнулся Арнольд. — Боже мой!

И тут зазвонил телефон.

Как нетрудно догадаться, это был Маркус. Только на этот раз хихиканье Маркуса не было ни дружелюбным, ни веселым, а скорее мрачным.

— Марк! — закричал Блейк Арнольд. — Она мертва! Кто это сделал?

— Я это сделал, браток, — язвительно отозвался Маркус Кейн. — Но это не имеет значения. А имеет значение только то, что они подумают, будто это сделал ты.

— Ты это сделал? С Евой? Но почему? Как?

— Пожалуйста, задавай вопросы по одному, моя радость, — хихикнул Маркус, и в голосе его звучала какая-то бессмертная злоба. — Именно так мы разговариваем с каждым клиентом. Почему? — Голос стал жестким. — Ты чертовски хорошо это знаешь! Чтобы отплатить тебе за то, что ты сделал со мной. Во Вьетнаме.

— Значит, ты знаешь, — прошептал Блейк. — И ты никогда не забывал об этом.

— Да уж, не сомневайся. И ты не забудешь.

Арнольд сквозь слезы смотрел на безобразную вещь на кровати.

— Но как, — спросил он с бешенством. — Ты же ничто... голос по телефону. Как ты смог...

— Очень просто, браток. Точно так же, как я и других достал...

— Значит, ты и остальных тоже?

— Официантку в кафе «Парадиз»... руками обколотого хиппи-подростка. Телефонистку — руками милейшей пожилой леди, которую копы и через миллиард лет не заподозрят... и которая сама не знает, что ее использовали таким образом. А твою милашку... руками трусливого воришки, который ничегошеньки об этом не помнит, за исключением того, что неделю назад обчистил чей-то летний домик...

— Но это невозможно! — в отчаянии закричал Арнольд. — Ты не можешь контролировать разум живого человека. И тело.

— Думаешь, не могу? — расхохотался Маркус. — Ты никогда не слышал о демонической одержимости?

— Демонической! Значит, я был прав. Ты вовсе не на небесах! Ты...

— В преисподней, — жизнерадостно признался Маркус. — Точно, детка. Наконец-то ты угадал. Но поскольку здесь меня арестовать невозможно, им понадобится козел отпущения. Как ты думаешь, кто это будет?

— Ты подставил меня, — прошептал Блейк. — Подставил из мести.

— Из-за нее, родимой, — злобно усмехнулся Маркус. — И чтобы выиграть пари. Ты поставил свою жизнь! Тогда ты этого не понимал, но ты ставил свою жизнь, моя радость. А теперь — видишь огни?

Внезапно все заполнилось огнями. Темноту рассекали белые лучи карманных фонарей, резкая желтизна фар, алое мелькание вращающихся мигалок на крышах машин. Комната превратилась в калейдоскол холодных белых, охряных и красных пятен.

И красные пятна сливались с пятнами на простыне. Арнольд швырнул трубку на рычаг и бросился к двери. Там его и остановили. Он почувствовал на себе крепкие руки. Резкий голос загремел в ушах:

— Не торопитесь, Арнольд.

Голос стал жестким и ледяным от отвращения.

— Зачитайте ему его права и уведите этого подонка!

Ему назначили адвоката, поскольку Арнольд оставался безучастным к своей судьбе. Адвокат был молод, горяч, честолюбив... и разочарован.

— Дайте же мне хоть что-нибудь, с чем можно работать, — умолял он. — Они думают, что у них беспроигрышное дело. Дайте же мне какую-нибудь зацепку, чтобы спутать им карты. Алиби, свидетеля. Какое-нибудь доказательство, что вы не совершали эти ужасные преступления.

— Это хитрый трюк, — сказал Арнольд. — Он с самого начала замыслил отомстить. Он никогда не был на небесах.

— Кто? — спросил опешивший адвокат. — Где не был?

— Все оказалось так, как я с самого начала догадывался. На самом деле он в аду, где ему и положено быть. И он хочет, чтобы и я туда попал.

— Кто это? — переспросил адвокат. — О ком вы говорите?

Арнольд ничего не сказал. Он сидел на краю металлической койки и смотрел в пустоту. Он видел то место, которое находилось за пределами пространства и времени. Царство, недоступное человеческому зрению и слуху. Преисподнюю двадцатого века с прямым проводом в квартиры проклятых.

Адвокат был красноречив... и беспомощен

— Скажите мне хотя бы вот что, — проникновенно умолял юрист. — Поймите, мне необходимо это знать. Арнольд, вы действительно убили всех этих девушек?

— Я убил Маркуса, — сказал Арнольд бесцветно.

— Арнольд, пожалуйста...

— Маркуса Кейна. Моего братка. Мы были в патруле. Они выскочили из высокой травы, вьетконговцы в своих черных пижамах, они вопили, как косоглазые демоны. У него был только «М-16», и его заело. У меня был пулемет «М-30». Я мог спасти нас обоих, но я запаниковал и дал деру. Они набросились на него все разом. Марко успел только выкрикнуть мое имя...

— Вы говорите о Вьетнаме...

— Я говорю о той ночи, когда я убил Маркуса Кейна, — сказал Блейк. — Моего братка. Моего лучшего друга. Который нашел способ отомстить.

Адвокат сказал терпеливо:

— Арнольд, пожалуйста. Мы просмотрели архивы. Это все ваше воображение. Нет никакого Маркуса Кейна. Мы проверили все записи. Никогда не было такого человека. Ни в армии, ни в морской пехоте, ни в военно-воздушных силах.

— Мне плохо, — заныл Блейк. — Голова начинает болеть. Вы не могли бы уйти?

Он лег на спину и закрыл глаза. Адвокат беспомощно смотрел на него. Спустя некоторое время он тихо вышел...

Адвокат был горяч и целеустремлен. Он позвонил психиатру, который осматривал Арнольда. Они вместе пошли к окружному прокурору.

— Вы не можете квалифицировать это как убийство первой степени, — настаивал психиатр. — Этого человека нельзя казнить. Я не люблю этого слова, но он, безусловно, помешан. Вся история событий подтверждает это. Все эти телефонные звонки с небес.

— Из ада, — поправил адвокат Арнольда.

-— С небес... из ада... из подсознания! Это звонки от глубоко укоренившегося чувства вины, которое настолько крепко срослось с каждой клеточкой его существа, что не дает ему покоя ни на минуту. Эти головные боли. Слепящие, изнурительные головные боли каждый раз перед тем, как жертва оказывалась убитой. Быстрое облегчение после того, как дело сделано. Типичная реакция шизоидного параноика.

— У нас есть другой эксперт, — сказал окружной прокурор, — который подтвердит, что Арнольд достаточно нормален, чтобы отличить добро от зла.

— Его иллюзии, — настаивал психиатр, — от начала до конца являются плодом фантазии, основанной на библейских мотивах. Ева Аддамс. Кафе «Парадиз». То же самое можно сказать про изобретенное имя мифического убийцы... Маркус, или Марко, Кейн. Марка Кейна, то есть Каинова печать. Воплощенное в словах чувство вины настолько отпечаталось в его душе, что он ощущал его запечатленным на собственном лбу. Он убил свою Еву из рая, и Каинова печать трансформировалась в имя небесного обвинителя.

— Тем не менее, — сказал окружной прокурор, — он должен умереть. Он убил Еву Аддамс... только ему известно, по какой причине. Затем он стал заметать следы. Официантка в кафе «Парадиз» обслуживала их в тот вечер, когда они вместе ужинали, стало быть, ее пришлось убрать. Телефонистка в отеле, где жила мисс Аддамс, знала, что Арнольд назначил ей свидание в тот вечер, значит, убрать пришлось и ее.

— Он сделал шесть ошибок, классических, но фатальных. Он возвращался на место каждого из преступлений. Полицейский видел его возле кафе «Парадиз» в тот вечер, когда была убита официантка. Тот же самый полицейский видел его около отеля в ночь убийства телефонистки. Он узнал Арнольда и записал номер машины. Это и навело на его след. Мы следили за ним. И он привел нас к домику, где мы и обнаружили его первую жертву.

— Это три ошибки, — сказал адвокат. — Какие же остальные три?

— Он хладнокровно убил трех девушек, — мрачно сказал окружной прокурор. — И он заплатит за это своей жизнью.

Присяжные согласились с ним. Они совещались недолго и за рекордное время вынесли единогласное решение. Убийство первой степени, никакого снисхождения. Судья, зачитывавший приговор, не выказал ни малейшего сожаления.

Адвокат был настойчив. Он сам подал апелляцию губернатору. Его превосходительство вежливо выслушал его, но сказал извиняющимся тоном:

— Видите ли, я связан по рукам и ногам. Мы только что отказались от этого неразумного запрещения смертной казни. Население сыто по горло зрелищем преступников, избегающих заслуженного наказания. Я опасаюсь вмешиваться.

— Вы — его последний шанс, — умолял адвокат.

— У меня нет достаточных оснований для применения своей власти.

— У вас есть наилучшее из всех возможных оснований: отсутствие доказательств. Не существует прямого подтверждения тому, что он убил всех этих девушек. Он знал только одну из них — Еву Аддамс — и он ее любил. Два других случая могут быть простым совпадением. В Нью-Йорке каждый год происходят сотни нераскрытых убийств. Все улики против моего клиента являются сугубо косвенными.

— Попал, как кур в ощип, — бесцветно заметил губернатор.

— Арнольд — несчастная душа, израненная чувством вины, — сказал адвокат. — Его трусость явилась причиной смерти лучшего друга, и он полагает, что сам убил его. Вот почему он не пытается защищаться. Потому что он убежден, что должен быть наказан за смерть Маркуса Кейна.

— Нет никакого Маркуса Кейна. Вы же сами все досконально проверили.

— Мы не нашли Маркуса Кейна. Но это не значит, что такой человек никогда не существовал. Возможно, мы недостаточно тщательно проверили. Во Вьетнаме были не только американские войска. Там были и австралийцы. И американские советники у вьетнамцев, не числившиеся в армейских списках. Возможно, Кейн был одним из них?

Губернатор пожал плечами.

— Можете продолжать поиски, если хотите. Если сумеете доказать такой факт, это может повлиять на мое решение.

— А если сумею?

— В моем офисе прямая линия в камеру казни, — сказал губернатор. — Я сделаю то, что сочту правильным. Это все, что я могу вам обещать.

Они не нашли никакого Маркуса Кейна. Во всяком случае, до часа казни. Печальная процедура началась по графику. Заключенному был предложен выбор блюд для последнего обеда — Блейк Арнольд не стал ничего есть. Предусматривался визит тюремного капеллана — Арнольд отказался говорить с ним. Последовала ужасающая интерлюдия парикмахера, который выбрил два маленьких участка у него на голове, только два. Затем неспешный проход по отдающему эхом металлическому коридору к темной двери, в которую он упирался.

В контрольной комнате перед камерой казни директор тюрьмы хрипловато спросил с надеждой:

— Никаких звонков?

Дежурный офицер покачал головой. Директор вздохнул.

— Очень хорошо, — сказал он. — Начинайте.

Ручка рубильника опустилась. И поднялась. И снова опустилась. Свет лампочки под потолком потускнел, вспыхнул, вновь потускнел и загорелся ярко. Людям в комнате не хотелось смотреть ни друг на друга, ни на вонючий предмет, который несколько секунд назад был Блейком Арнольдом.

И тут...

И тут зазвонил телефон.

Лицо директора посерело.

— О боже! — сказал он. — Только не губернатор! Только не сейчас!

Трясущейся рукой он взял трубку.

— Да, губернатор? — прохрипел он. — Да, губернатор?

Время затрепетало и застыло в небытии. Затем на лице директора появилось изумленное выражение. Он осмотрел всех, собравшихся в комнате с металлическими стенами.

— Это некто по имени Маркус Кейн. И он хохочет так, что его проклятая башка вот-вот оторвется.