Психиатр для магов

Эпилог

5 лет спустя

Я сидела на покрывале на лужайке у дома, рядом два беспокойных годовалых близнеца сосредоточенно толкали друг другу деревянные кубики.

Наконец, они притихли после того, как попытались под хохот разбежаться в разные стороны, проползти по траве к пруду, поджечь плед искорками магии, оттаскать друг друга за волосы и от души поплакать.

И это всё сразу после ухода горничной за бутылочками с молоком для второго завтрака.

Я, наконец, сняла обувь, вытянула ноги (хорошо, что ещё не протянула) и нежилась на солнышке.

Бегло осмотрела окрестности, ничего опасного поблизости не наблюдалось и на секунду закрыла глаза.

Открыла, покосилась на детей и опять прикрыла.

Почувствовала, как муж лёг за спиной и дал облокотиться на него, обнимая за живот.

— Давай наймём гувернантку? — предложил он.

— Нет, — в который раз повторила я.

— Ты сильно устаёшь.

— Мне хватает Кивори, она прекрасно справляется с детьми пока я в госпитале. А заботиться о своих детях, как минимум ещё несколько лет, я хочу сама.

— А я хотел пригласить тебя на романтический ужин, — настойчиво произнёс муж.

— Прошлый наш ужин закончился двумя карапузами.

— Ты ведь сама захотела, — возмущённо проговорил он и погладил меня по животу.

— Только не говори, что ты пострадавшая сторона.

— Я самая довольная сторона, — поцеловал в плечо, — просто хочу облегчить себе доступ к своей женщине.

— Не терпишь конкуренцию?

— Не люблю ту, которой я заведомо проигрываю.

Я сощурилась и покосилась на мужа.

— Люблю тебя, — проговорила я.

— Я тоже тебя люблю.

Слова слетали с губ легко, пусть и сказать после нашего брака смогла не сразу. Даже не сразу поняла, когда мысль о разлуке стала причинять жгучую боль. Впервые я остро почувствовала сильную тоску по мужу через полгода после коронации Дрогорда, когда Рехольд трое суток не появлялся в городском доме, лишь по кристаллу сообщал, что с ним всё в порядке. Его как раз назначили главой тайной палаты и поручили найти всех, кто был связан с заговорщиками. Прошлого главу уличили в излишнем сочувствии к бунтовщикам и любви к деньгам. Так что многие семьи, которые имели прямое отношение к последним событиям, отделались лёгким испугом и успели спрятать концы в воду. Дрогорда это не устраивало, и Рехольду была поставлена непростая задача, с которой он успешно справился.

Несмотря на мою загруженность, я болезненно сильно скучала по мужу. По его кривой усмешке, по тёплым рукам, чутким губам, дурацким, порой выводящим из себя шуткам.

Оказалось, за те полгода муж просто врос мне под кожу.

И когда, наконец, он завершил дело, я впервые после бурной и продолжительной ночи на его — люблю, ответила тем же.

Рехольд застыл, криво улыбнулся и игриво сказал:

— А я понял это намного раньше тебя. Ты признаёшься мне в любви каждую ночь, показать как?

Жар прилил к щекам, я ударила его в плечо, попыталась столкнуть его с себя, немного отодвинулась.

Нужно признаться, я не всегда была сдержанной в постели, иногда слишком громкой. Он намекал именно на это. Первое время моя горничная, спящая в соседней комнате, сильно краснела, когда заходила ко мне по утрам. Кристалл-глушилка, которую Рехольд поставил сразу после свадьбы, хорошо работала, но не глушила звуки в комнате служанки, это было сделано для безопасности, но не облегчала нам (я имею в виду мне и служанке) жизнь.

Пяткой ударила его по ноге выше колена, попыталась выскочить из постели, но муж удержал.

— Извини! Я просто очень счастлив!

Он подтащил меня к себе, крепко сжал.

— Ты испортил важный момент! — попыталась вывернуться из его рук.

— Извини, Лидушка! Но это МОЙ важный момент! И его не способен испортить даже я, — он стал зацеловывать шею, лицо, губы, — ты ведь наденешь для меня те самые трусики?

Я опять забрыкалась.

Но он не выпустил и уговаривал долго и очень убедительно.

Надевала я трусики дрожащими руками, с подгибающимися ногами, еле различая нужные отверстия и вслух костеря мужа на чём свет стоит.

Рехольд лежал на постели облокотившись на руку и сыто улыбался влажными губами, наблюдая за мной.

Так что этот вечер стал настолько запоминающимся, что утром перед горничной краснела уже я, а она делала вид, что ей отшибло память, но иногда тихо хихикала.

Следующим вечером, когда я заходила в купальню, он мягко втолкнул меня в открывающуюся дверь, поставил кристалл-глушилку на полку, закрыл дверь на магический засов, стал раздеваться.

— Что ты делаешь? — опешила я.

— Собираюсь повторить вчерашний момент, — невозмутимо проговорил он, снимая рубашку.

— Какой момент? — удивилась я.

Сегодня у меня был сложный день, привезли двоих пациентов, у одного была ярко выраженная параноидальная шизофрения, у второго — паническое расстройство и я обдумывала, как их лечить. Поэтому намёки мужа не сразу поняла.

— Твоё признание мне в любви, — приблизился он и стал расстёгивать домашнее платье. — Тяжёлый день?

— Безумно, — подтвердила я зевнув.

В купальне было тепло и влажно, я провела рукой по его груди и животу, стирая выступившие капельки пота. Волоски приятно щекотали ладонь.

Он снял домашнее платье, повесил на крючок, усадил меня на длинную скамеечку, включил воду в купели, чтобы наполнилась, стал разминать мне плечи.

— Люблю тебя, — сказала я. — Думаю, уже давно люблю.

— Мне кажется, я влюбился с первого взгляда, — проговорил он. — Я очень хорошо помню, как ты приходила за лицензией. Я сразу подумал, какая ослепительная женщина, пока ты не назвала имя Элизы Преоки. Да, да, поразила в самое сердце. Я разозлился, девушка, которая мне впервые понравилась после смерти жены, оказалась мошенницей.

— Наглой мошенницей, — подтвердила я.

— Безумно нахальной, как забралась в мою голову, так и не собиралась её покидать. Даже не представляешь, как я злился из-за этого.

— А потом смирился? — спросила я.

— А потом смирился, — подтвердил он, — но было уже поздно. И просто наслаждался эмоциями, которые ты во мне будила.

Я развернулась к нему лицом, попыталась расстегнуть пуговицы на брюках, они не поддавались. Он мягко отодвинул мои руки и расстегнул сам.

— Провоцировал меня постоянно, — пожаловалась я, поглаживая его живот.

— А сама! — возмутился он, снимая с меня сорочку и накрывая грудь рукой. — Когда я увидел твои обнажённые ноги там, на реке, чуть с катушек не слетел.

— Почему это чуть? Ты так рычал, что я думала — покусаешь!

Он засмеялся.

— Если бы я хоть раз тебя укусил, даже Адриан не смог бы меня остановить. Так что кусать я тебя не собирался, но проучить очень хотелось.

Снял брюки.

— Иди ко мне, — бархатно пророкотал он.

И я не стала отказывать.

В купель залезли, когда вода вышла за края и уже лилась по полу.

Я намылила ему голову, грудь, плечи. Он окунулся, смывая пену, промыл голову, за живот подтащил к себе и стал мыть мои волосы, перебирая пряди, пришла сонная расслабленность, я прикрыла глаза, зевая, постепенно проваливаясь в дрёму.

— Лидушка, проснись, — тихо позвал он. — Вода остывает.

Рехольд помог мне выйти, после сна меня сильно шатало, усадил на скамеечку. Быстро обтёрся сам, обмотал бёдра полотенцем, наскоро вытер меня, укутал в халат и понёс на руках в спальню. Уложил в постель.

— Я уже говорила, что люблю тебя? — сонно пробормотала ему в ключицу, обвивая шею.

— Нет!

Послышался тихий грудной смех.

— Чудовище, ты меня постоянно дразнишь! — возмутилась я.

— Спи, счастье моё!

Утром мы нежились в постели и беседовали. Мы в принципе много разговаривали, Рехольд с удовольствием рассказывал нюансы этого мира, я рассказывала о своём.

— За что тебя сослали в отряд к Адриану? — спросила.

Я лежала у него на плече, и он лениво гладил мои руки.

— Дурацкая история, — попытался отвертеться от вопроса муж.

— И? — решила настоять.

— Я провинился перед отцом, точнее, не так. Я подставил отца, когда он хотел заключить очень важную для нашей семьи сделку с поставщиками красящих порошков. Сказал о ней не тому человеку, и она сорвалась. Лорду, возглавлявшему в столице купеческую палату, хочу обратить внимание герцогу и достойному отцу семейства, заплатили большие деньги и он передал наш контакт другому заинтересованному лицу. Я, недолго размышляя, сейчас представляется мне, что я тогда совсем не думал, переоделся в платье куртизанки и залез в его окно, усыпил гимнусом, раздел и записал несколько провокационных записей на два кристалла. Я хочу сразу сказать, что этим поступком не горжусь.

— А где ты одежду нашёл на такой рост? — удивилась я.

— В этом-то и была загвоздка. Платье было сильно коротким, и если лицо я спрятал за вуалью, то на записи отчётливо были видны мужские ноги. Один кристалл положил рядом с кроватью, как доказательство его вины, второй забрал себе. Оставил магическую записку о том, что знаю, что ему заплатили, чтобы передал контракт и есть доказательства. Потребовал, чтобы не выдавал лицензию на продажу красящих порошков семейству, перекупившему контракт. Пригрозил, что если не выполнит требований, то записи будут обнародованы. Герцог пришёл в себя, просмотрел запись и чуть не отдал всеблагому душу. Вызвали лекаря, а тот — дознавателей.

— И тебя узнали, — рассмеялась.

— Узнал друг отца, на тот момент очень известный сыскарь.

— По родимому пятну, — догадалась я. У Рехольда оно было на голени аккуратным, небольшим, похожим на перевёрнутую каплю.

— По нему, — усмехнулся муж. — Был жуткий скандал. Это не получило большой огласки, но человек пять были в курсе, в том числе узнало и моё командование. С пометкой в личном деле меня перевели к Адриану.

— А контракт?

— Он остался за моим отцом, но, по сути, несколько лет назад из-за него он и умер. Потонул один из кораблей по непонятным причинам, отец отправился на место крушения, попал в сильнейший шторм, с которым даже маги-водники не смогли справиться и погиб. Мать ушла следом, сгорела в лихорадке.

— Ты ведь знаешь, что ты не виноват?

Он тяжело вздохнул, поцеловал висок.

— Да, Лидушка, знаю. Но чувство вины оно такое, не всегда его убедишь.

Первое время Курт ревновал, но постепенно привык. Муж так легко вписал его в свою жизнь, что мальчишка сам не заметил, как стал больше советоваться с ним.

Три года пролетели с Рехольдом, как один миг. Домик на Линстрит так и остался за мной. Я наладила работу в госпитале, открыла лабораторию, уговорила там работать Локуса Рихта, Коко согласилась стать администратором, я обучала лекарей основам психиатрии, лечила Анриса.

Королевская магия всё же не свела его сума, лишь необратимо стёрла память и теперь поведение и эмоциональные реакции были, как у семилетнего ребёнка, но он очень быстро учился. Ещё рано было говорить, но у него был огромный шанс восстановиться полностью. Чем больше я наблюдала за ним, тем больше мне казалось, что это совершенно другой человек, словно королевская магия рода сделала невозможное и создала абсолютно другую личность.

Из моих дневников Курт помог мне сделать недурственное пособие по психиатрической медицине, которые изучали все лекари, желающие работать в моём госпитале и по нему сдавали отдельный экзамен.

Курта мы усыновили официально, он также проявлял интерес к лекарскому делу и помогал мне в госпитале, но Рехольд потребовал пройти трёхгодичные курсы в военной школе и мальчишка пропадал всё время там. Маркус поступил в магическую академию, переехал в общежитие, снами осталась только Морика.

И неожиданно остро почувствовала, что хочу иметь детей, муж был безумно счастлив. Не могу сказать, что он залюбил меня до смерти, но очень старался. И через девять месяцев на свет появились наши карапузы, беспокойные, орущие и днём, и ночью, магически одарённые карапузы. И если Маркус, со своим умением влипать в неприятности, стал проблемой магической академии, то у малышей до поступления в магическую академию было ещё семнадцать лет.

А сегодня был ошеломительно тёплый весенний день и мы с детьми вышли на лужайку получить свою порцию витамина Д.

Пришла моя горничная, затютюшкала с детьми, принесла бутылочки с молоком. Рехольд лёг на спину и уложил мою голову себе на грудь.

— У нас четверо мальчишек, не хватает хотя бы ещё одной девочки.

Сыновья заголосили, снова схватили друг друга за волосы, одновременно кинули бутылочки в траву и опять подожгли плед. Запахло горелым. Горничная бросила панический взгляд на нас, словно собиралась вот-вот сбежать.

— Лет через пять, — покосился на детей муж, — или шесть.

Я засмеялась.

Вдалеке мы увидели, как через поляну к нам семенил дворецкий, позади, чеканя шаг, шёл Адриан, одет он был в строгий чёрный парадный костюм. За эти пять лет, мы ни разу не виделись.

Мы с мужем встали, я надела домашние туфли, в груди слегка потянуло отголоском прошлого.

— Ваше сиятельство, — объявил дворецкий, — пожаловал его светлость, герцог Адриан Ак’Регронский.

После неудавшегося переворота и помощи генерала Дрогорд вернул ему титул и земли.

— Ваша светлость, — присела в реверансе я.

В глазах Адриана промелькнула какая-то эмоция, но понять я её не успела, она тут же исчезла.

Он поздоровался, покосился на детей, поздравил с пополнением, и они отошли с мужем в сторону.

Дети притихли и рассматривали чужого дядю, открыв рты, не зная бояться его или нет.

Адриан возмужал, черты стали более суровыми, кончики губ опустились, словно он разучился совсем улыбаться, плечи, казалось, ещё раздались вширь, но, как и раньше, он был удивительно хорош.

Рехольд позвал его на обед, генерал согласился, мы с Рехольдом привычно подхватили детей на руки и пошли в дом.

К обеду я переоделась в обычное домашнее платье, детей оставила с горничной.

— Мама, — зашла в столовую Морика, — хотела с тобой посоветоваться… О, дядя Адриан, простите ваша светлость, рада вас видеть, как вы поживаете?

— Как и всегда, малышка, неплохо! Ты повзрослела, стала совсем невестой.

Девочка зарделась, сегодня Морика действительно была необычайно хороша, она надела светло-бирюзовое платье, которое подчёркивало глубину её зелёных глаз.

Морика так восхищённо смотрела на генерала, что я бы испугалась за девичье сердце, если бы не знала, что оно уже давно занято другим. Она с первого взгляда влюбилась в друга Маркуса из академии.

— Вы приехали на бал в честь помолвки короля? — поинтересовалась Морика.

— Да, не смог отказаться от приглашения, если твой отец не будет против, хочу поехать с вами.

Улыбнулся мужчина.

— А где вы остановились? В гостинице? — с интересом спросила Морика.

— Я купил дом в городе, — с лёгкой грустью проговорил генерал.

— Вы должны нас пригласить, чтобы мы на него посмотрели, — восторженно сказала она.

— Обязательно!

— А насколько вы здесь?

— На неделю. Нужно привести дела в порядок.

Весь обед мы непринуждённо разговаривали. Адриан охотно рассказывал про другие земли, Морика с восхищением слушала. Было видно, что мужчина соскучился по семье Рехольда, где раньше был частым гостем.

Но я то и дело замечала задумчивый взгляд Адриана, муж хмурился всё сильнее.

Наконец, я не выдержала:

— Простите, нам нужно собираться к балу.

Мужчины встали, мы с Морикой вышли.

Для бала я выбрала тёмно-синее платье с золотым кружевом по подолу и тонкой золотой вышивкой, на руки надела длинные золотые перчатки, волосы я собрала в низкий свободный пучок.

Рехольд надел синий костюм с золотыми запонками.

Морика была в нежно-голубом. Курт надел синий костюм, как и Рехольд, Маркуса из академии не отпустили.

— Ты великолепно выглядишь, — шепнул муж.

— Ты тоже.

На Адриана я старалась не смотреть.

Во дворец мы приехали вовремя, распорядитель бала поставил нас у стены, недалеко от трона, для встречи с будущей королевской четой.

Дрогорд вышел в зал с невестой, принцессой Пцерийской.

Она была высокой, практически одного роста с королём, с непривычно светлыми, почти белыми волосами, с резковатыми чертами лица, уверенным умным взглядом.

Проходя мимо нас, подмигнула.

Два месяца назад король, закутанный в плащ и одетый как настоящий пират, принёс её в наш дом. Будущая королева была жива, но без сознания. Всё её тело было со множеством ушибов, порезов и синяков, в волосах песок и тина, на ногах грязь с прилипшими и засохшими водорослями, словно её волнами било о скалы, но серьёзных повреждений не было.

С ними одетая в совершенно мокрый мужской костюм стояла Мира Эрхорис, которая когда-то помогла нам найти артефакт в деревне у Дириша, и держала в руках чудну́ю коробочку.

Когда они зашли в гостиную, Эрхорис упала в кресло со словами:

— Слава всеблагому думала, мы никогда не дойдём. Я, если что, не ранена!

Кивори отвела её в купальню и дала сменную одежду переодеться.

По тому, как метался в гостиной бывший король воров, пока я осматривала принцессу и приводила её в сознание, поняла, что ему она далеко не безразлична.

По кристаллу срочно вызвала в наш дом Локуса Рихта, единственного, кому могла доверить эту тайну, и кто всегда был предан Дрогорду, даже когда тот был слепым Дроком. Когда Локус пришёл работать в госпиталь, он понял, что ему мало просто заниматься лабораторией, раз он работает в госпитале, он обязан иметь лекарское звание, выучился, сдал экзамен, стал практиковать и оказался просто гениальным хирургом.

Дрогорда я тоже осмотрела, хотя он пытался от меня отмахнуться, мне не понравился его синяк на боку, могло быть внутреннее кровотечение и я оставила короля на попечение Локуса.

Принцесса Клементина пробыла у нас месяц. Король каждый день её навещал, на наших глазах происходило чудо зарождения настоящей любви.

Об обстоятельствах своего знакомства они не рассказывали.

Наконец, Рехольд и Шон, которого Дрогорд два года назад отправил с дипломатической миссией в Пцерию и который полгода назад вернулся с достаточно значительными успехами, организовали всё так, чтобы обычные люди и знатные рода были уверены, что принцесса прибыла в нашу страну официально для заключения брака.

— Похоже, они уже поженились, — шепнула я мужу, замечая на принцессе несколько серебряных нитей королевской родовой магии.

— Не уверен, это могут быть отголоски щита, — ответил он.

Дрогорд официально объявил о начале бала, музыканты заиграли медленную мелодию. И королевская пара открыла бал. Дрогорд смотрел только на Клементину, они о чём-то тихо переговаривались.

Спустя На вторую минуту гости расслабились, знакомые стали приветствовать друг друга, делать комплименты.

К нам подошла Мира, бесцеремонно вклинившись между генералом и мной.

— Пара из них отличная, а я сразу сказала Клементине отменный мужик, надо брать, — проговорила она, оттесняя генерала в сторону.

— Вы можете не топтаться мне по ногам? — тихо возмутился мужчина.

— Пардоньте месьё! Мы девушки простые, к этикетам не приучены, — кого-то спародировала Мира.

За эти два месяца общения с ней, я прекрасно поняла, что она очень образованна, разбирается в тонкостях столового этикета и знает все языки четырёх королевств. Но проскальзывало в её речи что-то такое, что явно указывала, что этот язык, как и мне, неродной.

— Тогда что вы здесь делаете? — прошипел генерал.

— Так меня прынцесса пригласила. И не топчитесь поблизости, а то опять случайно наступлю.

Она ещё сильнее вклинилась между нами, и даже ей удалось отодвинуть генерала в сторону.

Мужчина поджал губы, таким взбешённым я видела его впервые в жизни.

— Вам сто́ит поучиться манерам.

— А вам сдержанности, — Мира его специально подначивала.

— До нашей встречи проблем не было, — раздражённо сказал он.

— Значит, я такая особенная, — упрямо проговорила она.

Генерал поморщился, а потом ослепительно улыбнулся, Мира на секунду замерла, скривилась и мне показалось, что эти двое знакомы больше, чем стараются представить и кто-то кому-то стал костью в горле.

— Позвольте вас пригласить, — обратился ко мне Адриан, обойдя Миру.

Я сжала руку мужа, успокаивая, и приняла приглашение. Если генерал хочет со мной поговорить, я готова его выслушать.

Несколько секунд мы танцевали молча.

— Я практически год злился на тебя, — неожиданно сказал он, — не мог простить. Почти ненавидел за предательство, а потом словно спали шоры. И понял, что ты осталась в моём сердце занозой, от которой невозможно избавиться.

— Мне жаль, — спокойно проговорила я.

Я думала, что мне будет тяжело касаться его, разговаривать, смотреть в глаза, но это было не так.

— Прости меня Лида! — тихо проговорил он.

— Я давно тебя простила, — мягко, с лёгким сочувствием улыбнулась ему. — Хочу, чтобы ты был счастлив так же, как и я.

— Я ничего не прошу и ни на что не претендую, просто хочу, чтобы ты знала.

Я кивнула, он действительно никогда бы не предал друга.

Дальше мы танцевали молча.

Генерал всё так же пах солнцем, но уже чужим и далёким.