Психологически насыщенная жизнь. Почему трудности делают жизнь по-настоящему богатой

Информация от издательства

Оригинальное название:

LIFE IN THREE DIMENSIONS

by Shigehiro Oishi

На русском языке публикуется впервые

Оиси, Сигехиро

Психологически насыщенная жизнь. Почему трудности делают жизнь по-настоящему богатой / Сигехиро Оиси; пер. с англ. Ю. Змеевой. — Москва: МИФ, 2026. — (Идея, которая меняет жизнь).

ISBN 978-5-00250-666-8

Книга не пропагандирует употребление алкоголя. Употребление алкоголя вредит вашему здоровью.

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© 2025 Shigehiro Oishi

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «МИФ», 2026

Глава 1. Остаться или уйти?

Ёси родился в маленьком городке в горах японского острова Кюсю, где выращивают зеленый чай и мандарины. Как его отец, дед и все предки мужского пола, он прожил на острове всю жизнь, обрабатывая рисовые и чайные поля. После года обучения в сельскохозяйственном колледже бросил учебу и стал фермером. В двадцать семь лет женился на женщине из соседнего города. У них родились трое детей. Ёси играл в районной софтбольной команде почти до шестидесяти лет; раз в год соседская ассоциация организовывала путешествие к горячим источникам, куда он ездил с большим удовольствием. Он до сих пор живет в том же городе, женат на той же женщине и дружит с людьми, которых знает с начальных классов. Ёси следовал тому же жизненному пути, что и его предки: их соединяют не только нити кровного родства, но и общее дело, место проживания, ожидания и образ жизни.

Ёси — мой отец; я, его сын, прожил совсем другую жизнь. Ровно через восемнадцать дней после своего восемнадцатилетия я уехал из нашего маленького городка в колледж в Токио. На четвертом году обучения получил стипендию «Ротари интернешнл» на учебу за границей и уехал в Мэн. Прежде чем начать обучение в Мэне, прошел летний курс английского языка на Статен-Айленде в Нью-Йорке. Я порвал с девушкой, с которой встречался в Токио, и понял, что устал от отношений. Я хотел лишь одного: улучшить свой английский. Но в Америке познакомился со студенткой из Кореи и влюбился. Она планировала учиться в магистратуре в Бостоне. Мне же предстоял год в Льюистоне, штат Мэн. В 1991/92 учебном году я каждые выходные садился на автобус «Грейхаунд» и ездил к ней в Бостон. В мае мне пришлось вернуться в Токио. До отъезда в США я планировал работать в японском Министерстве образования и не собирался оканчивать магистратуру в Штатах, но после первого года обучения решил вернуться. В июне 1993-го окончил колледж и уехал из Японии навсегда. После этого я жил в Нью-Йорке, Шампейне, штат Иллинойс, Миннеаполисе, штат Миннесота, и Шарлоттсвилле, штат Виргиния. Наконец обосновался в Чикаго. Я женился на той самой корейской студентке, с которой познакомился на Статен-Айленде. Наши двое детей родились в разных городах. Я много лет не виделся со школьными друзьями.

С момента моего отъезда из родного города прошло тридцать лет. Я становлюсь старше и, пытаясь поддерживать то, что осталось от семейных связей, часто задумываюсь, как вышло, что моя жизнь так сильно отличается от жизни моего отца. Почему он не переехал, когда у него была возможность? Почему я столько раз переезжал?

Жизнь отца отличалась стабильностью, привычностью и удобством. Праздник в честь цветения сакуры весной, танцевальный фестиваль Обон летом, любование листвой осенью и поездки к горячим источникам зимой. Это была хорошая жизнь, полная уюта. Напротив, в моей жизни было намного меньше стабильности и больше новизны и стрессов: постоянные дедлайны, связанные с преподавательской деятельностью, — лекции, проверка работ и написание статей и книг; бесконечные отказы (в получении грантов, публикации научных работ, отказы от издательств и работодателей). Хотя я люблю свою работу, я иногда завидую простой и веселой жизни отца: мне тоже хочется раз в неделю собираться со старыми приятелями, пить саке, вспоминать школьные дни и обсуждать работу на ферме. Вместе с тем я понимаю, что не смог бы так жить: во мне всегда было сильно желание повидать мир, и оно мешало мне пойти по протоптанному предками пути.

В старших классах передо мной встал вопрос, запечатленный в бессмертных строках группы Clash: «Остаться или уйти?» Тогда ответ казался простым: уйти. Но с возрастом становилось все сложнее делать выбор. Десятилетиями этот вопрос являлся центральным в моей жизни и научных исследованиях. Наверняка вы тоже его себе задавали не раз и не два, а многократно. Возможно, среди вас есть люди, подобные моему отцу: преданные, благоразумные и склонные к ностальгии, для которых стабильная жизнь является приоритетом. А может, вы больше похожи на меня: впечатлительного, переменчивого, любящего риск и предпочитающего жизнь, полную приключений. Бывает и нечто среднее между стабильной жизнью и мобильной, бессобытийной и полной драматичных поворотов, удобной и трудной, традиционной и ломающей стереотипы. Но какую жизнь можно назвать «хорошей»?

Я попытался ответить на этот вопрос на основе десятилетий психологических исследований, подкрепив имеющиеся данные примерами из литературы, кино и философии. Однако начать все равно нужно с вопроса: что такое хорошая жизнь?

Когда писательницу Донну Тартт спросили, на какой вопрос она пыталась ответить своим романом «Щегол»[1], она сказала: «Что такое хорошая жизнь? Означает ли это личное счастье? Быть счастливым самому или приносить счастье окружающим, жертвуя своим счастьем?»[2] Тартт задает очень глубокие вопросы. Нужно ли стремиться к счастью? Или стремиться осчастливить окружающих и уже потом задумываться о себе?

Прежде всего давайте проясним: что такое личное счастье? Что делает вас счастливыми? Возможность поехать куда угодно? Следование карьерным целям и их достижение? Поездка к морю или в спа? В жизни я не раз поступал эгоистично: например, согласился на работу в престижном университете и переехал в Нью-Йорк с семьей, когда мои дети учились в средней школе. Хотя мои сыновья не хотели расставаться с друзьями и родным городом, я предпочел сделать ставку на личное счастье, но в итоге счастливее не стал. А вот мой отец решил остаться в родном городе, вероятно, чтобы осчастливить мою маму и окружающих за счет собственного счастья. Он мог бы зарабатывать намного больше, если бы переехал в город, переживающий экономический бум, в той же префектуре. И, как ни парадоксально, спустя годы он остался доволен своим решением, а я — нет. Все это звучит как иллюстрация к китайской пословице, но дело в другом: по данным психологических исследований, пытаясь осчастливить окружающих, мы сами становимся счастливее[3], а вот в погоне за личным счастьем подобного часто не происходит[4]. Психологи пришли к выводу, что люди, которые тратят деньги на близких[5], пишут письма благодарности[6] и довольствуются малым[7], ощущают себя счастливее. Возможно, мой отец был счастлив, потому что умерил свои ожидания, научился наслаждаться повседневной жизнью на ферме, простыми радостями и общением с супругой, с которой прожил много лет.

Вероятно, секрет хорошей жизни отца заключался в том, что он ставил потребности окружающих (например, моей матери) и семейные традиции выше собственных интересов. Но всегда ли жизнь, полная самопожертвования и добродетели — жизнь, которую мы привыкли называть «осмысленной», — не вызывает сожалений? В краткосрочной перспективе люди жалеют о своих действиях, например о том, что сказали или сделали глупость. Но в долгосрочной перспективе чаще жалеют о бездействии: например, что не сказали «я люблю тебя» в нужный момент или не продолжили образование[8]. Некоторые жертвуют собой и живут добродетельно, но упускают возможности, что в итоге приводит к новым разочарованиям и вопросам «что, если». Самопожертвование похвально, но так можно упустить из виду собственные желания и идеалы, и человеку начинает казаться, будто он живет «не свою жизнь». Французский философ Жан-Поль Сартр называл этот самообман «дурной верой»[9]. Пример «дурной веры» — героиня романа Тони Моррисон «Сула»[10] Нел Райт, забывшая о детских мечтах о приключениях, чтобы стать идеальной женой и матерью, как того требовали ее родные.

Полная противоположность Нел — невролог и писатель Оливер Сакс[11]: прежде чем сделать писательскую карьеру, он был увлеченным мотоциклистом и членом мотоклуба «Ангелы ада», занимался бодибилдингом. В колледже он страдал от депрессии из-за непростых отношений с матерью, которая однажды сказала, что лучше бы он не рождался. Тридцать пять лет Сакс соблюдал целибат. Но несмотря на сложные периоды, его жизнь была полна приключений и любопытства; он бросал себе профессиональные вызовы и был открыт любому опыту и эмоциям. Он был честен с собой. Сартр бы это одобрил.

История Оливера Сакса — парадокс. Он страдал от депрессии и пережил долгий период внутренних терзаний, но не утратил тяги к познанию. Его автобиография 2015 года носит говорящее название «Жизнь в движении». Концепции личного счастья и удовлетворения или самопожертвования/добродетели не могут отразить, чем так замечательна жизнь Сакса. Нужен новый термин, и мы со студентами его придумали: психологически насыщенная жизнь. Психологически насыщенная жизнь полна разнообразного, необычного и интересного опыта, меняющего восприятие; это жизнь, полная поворотов и сюрпризов, драматизма и событий, она не идет по простому накатанному сценарию; в ней присутствуют сложность и разнообразие, остановки, отклонения от запланированного маршрута и повороты на сто восемьдесят градусов. Это длинный извилистый путь, а не бег кругами по одному маршруту.

Приведу такую аналогию: горький и сладкий шоколад. Более дорогой темный шоколад отличается по вкусу от привычного нам сладкого шоколада. Он тоже сладкий, но в нем присутствуют горчинка и даже солоноватые нотки. Горький шоколад удивляет, его вкус более интенсивный, сложный и глубокий. Другими словами — насыщенный. Так и психологически насыщенный опыт отличается от типичного: в нем всегда присутствуют неожиданность и глубина. Его нельзя охарактеризовать словами «плохой» и «хороший»: он объединяет в себе множество качеств. Со временем психологически насыщенный опыт накапливается, и можно говорить о психологически насыщенной жизни, сочетающей в себе отчетливое многообразие вкусов. Психологически насыщенная жизнь состоит из всей совокупности разнообразного жизненного опыта.

Зачем же нужен этот новый термин? Чтобы ответить на этот вопрос, немного отвлечемся и вспомним историю психологических исследований концепции «хорошей жизни», которую условно можно поделить на три фазы.

Фаза 1: начало исследований счастья

Эд Динер, мой куратор в магистратуре, был одним из первых исследователей, взявшихся за изучение счастья. В 1984 году он опубликовал работу «Субъективное благополучие»[12]. В 1980-е Эд и его студенты Рэнди Ларсен и Боб Эммонс опубликовали несколько работ по субъективному благополучию[13]. Изучение счастья стало отдельной научной дисциплиной в рамках психологической науки. На базе этих исследований счастья и изучения смежных тем — надежды, оптимизма и «потока»[14] — возникла позитивная психология, основателями и популяризаторами которой стали Мартин Селигман и Михай Чиксентмихайи.

Фаза 2: эвдемонический подход

В 1989 году Кэрол Рифф опубликовала научную работу под названием «Все дело в счастье — или нет?». Она представила альтернативную модель «хорошей жизни»[15], заявив, что в ее основе лежат автономия, самопринятие, осознание смысла, позитивные отношения, высокая адаптивность к окружающей среде и личный рост. Как и теория самоопределения[16] Эдварда Диси и Ричарда Райана, подход Рифф получил название эвдемонического (если коротко, во главу угла ставится осмысленная жизнь) в противовес гедонистическому подходу[17] Эда Динера, Дэниела Канемана, Дэна Гилберта и Сони Любомирски (во главе угла — личное счастье).

Фаза 3: баталии

В последние двадцать лет сторонники гедонистического и эвдемонического подходов спорят об относительной важности своих концепций. К примеру, люди, чья жизнь проста, утверждают, что счастливы, но не всегда соглашаются, что живут осмысленной жизнью[18]. Работающие люди часто ощущают себя счастливее в перерыв, чем в рабочее время, но в рабочее время более увлечены[19]. Некоторые ученые даже утверждают, что обнаружили эпигенетические паттерны[20] у гедонистов и эвдемоников, то есть, вероятно, мы даже генетически предрасположены к первому или второму типу. Другие установили, что почти все люди, заявляющие, что счастливы, также говорят, что живут осмысленной жизнью, и наоборот. У эвдемонического и гедонистического счастья так много общих точек, что некоторые исследователи даже утверждают, что это одно и то же[21]. Другие спорят, что счастье и осознание смысла жизни настолько важны, что незачем спорить, что важнее[22].

Исследователи счастья давно спорят об относительной важности личного счастья и смысла, выдвигая аргументы в пользу первого или второго. Я считаю, что оба фактора важны, но они не могут полноценно описать жизнь, полную приключений, необычного опыта и драматических событий — такую, как у Сакса. Можно сказать, что психологи так и не придумали достойного определения для такой жизни. Дебаты, что важнее — счастье или смысл, — во многом напоминают аналогичные споры психологов о важнейших предикторах высокого интеллекта: природа (гены) или воспитание (среда). Кэрол Двек предложила и популяризировала третий фактор: мышление роста. Она доказала, что наше восприятие интеллекта и убежденность, что его можно развивать, являются важными факторами, от которых зависят уровень интеллекта и личная эффективность[23].

Однажды за ужином жена попросила меня починить сломанные шнуры на подъемном окне в гостиной (мы жили в доме Викторианской эпохи конца девятнадцатого века с оригинальными подъемными окнами, которые поднимались и опускались с помощью шнура). Я ответил: «Давай просто наймем кого-нибудь. Я не рукастый». Наш младший сын, тогда учившийся в средней школе, тут же возразил: «Пап, что за стереотипы! Всему можно научиться!» Оказалось, в школе им рассказывали о гибком мышлении Двек. Слова сына мотивировали меня починить окно самостоятельно и научиться самому справляться с мелким домашним ремонтом. На этом небольшом примере видно, как психологические концепции вроде «мышления роста» расширяют наше восприятие себя, окружающих и мира. Идея мышления роста открыла нам новое измерение человеческого интеллекта и способностей. Надеюсь, что идея психологической насыщенности станет новым словом в понимании «хорошей жизни».

Чем же отличается психологически насыщенная жизнь от счастливой и осмысленной? В этой книге я подробно отвечаю на этот вопрос (в табл. 1 приведено резюме). Если коротко — счастье является чувством субъективным, его интенсивность то увеличивается, то уменьшается в зависимости от того, что происходит в жизни в данный момент. Счастье похоже на воздушный шар. При попутном ветре и подходящем атмосферном давлении он взлетает высоко и плывет по воздуху без происшествий. Тогда в жизни все хорошо. Но вот погода портится, и шар сдувается. Он теряет высоту и не может снова ее набрать. Жизнь дает трещину. Счастье также можно сравнить со средним баллом в бейсболе. Он тоже может меняться, но значение имеет средняя частота попаданий по мячу. Причем дальность броска не так важна: главное — попасть по мячу как можно больше раз. Другими словами, частые кратковременные социальные взаимодействия[24] способствуют долговременному счастью не меньше, а то и больше карьерных взлетов, которые случаются не так часто.

Загвоздка в том, что счастье, как средний балл в бейсболе, — изменчивая величина. Бывают удачные «игровые сезоны», а бывают не очень. В книге «Многообразие религиозного опыта» Уильям Джеймс[25] утверждал: «Начнем с того, что удачный опыт сам по себе является непостоянной величиной и не может служить стабильным якорем в этом мире. Цепь не крепче ее самого слабого звена, а что есть жизнь как не цепь связанных событий? Даже самое здоровое и процветающее существование перемежается звеньями болезни, опасности и катаклизмов»[26]. Хрупкость счастья нельзя отрицать[27].

Осмысленной жизнью называется та, в которой есть «высшая цель». Такая цель есть у людей, которые хотят изменить мир и работают над этим. Такие люди видят плоды своего труда и след, который оставят после себя. Эти плоды и след являются смыслом их существования. Но если человек не видит результата своих усилий, смысл жизни от него ускользает. Как поется в песне «Бессмысленно» шотландского автора-исполнителя Льюиса Капалди, «все мои мечты… и все на свете бессмысленно без тебя». А теперь представьте, что музыкант расстался со своей возлюбленной. Теперь ему кажется, что его усилия напрасны, а жизнь лишена смысла.

Толстой был счастливым человеком и плодовитым писателем. Тем не менее в возрасте пятидесяти лет, через десять лет после написания «Войны и мира», его настиг внезапный экзистенциальный кризис, хотя в его жизни не случилось ничего плохого. «У меня была добрая, любящая и любимая жена, хорошие дети, большое имение, которое без труда с моей стороны росло и увеличивалось. Я был уважаем близкими и знакомыми, больше, чем когда-нибудь прежде, был восхваляем чужими и мог считать, что я имею известность, без особенного самообольщения… [и вместе с тем] я не мог придать никакого разумного смысла ни одному поступку, ни всей моей жизни»[28]. Вот вам и хрупкость смысла: ее тоже нельзя отрицать[29].

Психологическая насыщенность отличается от счастья и смысла: это не ощущение направления и цели в жизни, а непосредственный опыт, точнее — накопление разнообразного опыта в течение жизни. Показателем материального богатства являются деньги: чем их больше, тем человек богаче. Показателем психологического богатства является опыт: чем больше у вас интересного опыта и историей, тем более психологически насыщенной является ваша жизнь. Можно накапливать богатство и улучшать свое материальное положение, а можно накапливать опыт и улучшать свое «психологическое положение». Если сравнить счастье со средним баллом в бейсболе, меняющимся после каждого матча, психологическую насыщенность можно сравнить с количеством хоум-ранов за карьеру: они только накапливаются.

Психологически насыщенная жизнь не всем подходит. Она скорее для любопытных, чем для тех, кого все устраивает. Комфорт и стабильность счастливой и осмысленной жизни обеспечивают безопасную структуру, которой психологически насыщенной жизни часто не хватает в силу того, что в ней слишком много неизвестных. Но парадокс счастья и смысла кроется в том, что взращиваемая ими удовлетворенность может приводить к ощущению неполноценной жизни, в которой есть сожаления, сомнения и вопросы без ответов. К счастью, жизнь не задача с единственно правильным ответом, и к хорошей жизни ведет не единственный верный путь. Некоторым людям удается вести одновременно счастливую, осмысленную и психологически насыщенную жизнь. Поэтому исследования, связанные с моей концепцией психологической насыщенности, полезны каждому. Помня, что путь так же важен, как и цель, мы учимся ценить стремление к новому опыту и новым знаниям. В итоге сожаления из жизни не исчезнут совсем, но их станет намного меньше.

Так остаться или уйти? Для тех, кто остался, психологическая насыщенность откроет новое измерение в жизн…