Психология сектантского экстаза

Коновалов Дмитрий Григорьевич Психология сектантского экстаза¹

Религиозный экстаз в русском мистическом сектантстве, которому посвящена моя книга, подлежащая обсуждению в настоящем собрании, – по своей природе представляется мне не чем иным, как своеобразным душевным волнением, разрядом нервно-психического возбуждения, вызываемого искусственными религиозными упражнениями, подготовляемого суровым аскетическим режимом и обусловленного в значительной мере особенной психофизической организацией самих сектантов-экстатиков.

I. В своем полном развитии экстатическое волнение сектантов слагается из трех моментов или периодов: приступа умиления, восторга и вдохновения.

1. В религиозных собраниях сектантов, первые признаки наступления экстаза обнаруживаются в тот момент, когда присутствующие, поддаваясь возбуждающему действию экстазирующих средств – проповеди, чтению писания, молитве и особенно пению, – начинают волноваться, растрогиваются, невольно утрачивают самообладание, – словом, приходят в умиление. Самым заметным внешним выражением этого состояния являются слезы, обильные и неудержимые. «На беседках, – рассказывает Оренбургская хлыстовка, – сперва читают, потом поют стихи и поют так, что невольно плачешь, слезы катятся градом, делаешься словно пьяная… Я на что всегда держала при себе ум и не поддавалась, как другие, плачу, но и то приходила в умиление, делалась сама не своя на этих беседках».

Такое умиление «нападает» на сектантов чаще всего под влиянием неизъяснимой жалости, навеваемой на них трогательным содержанием проповеди, слова Божия и особенно распевцев, где постоянно говорится о невинных страданиях за веру «Божьих людей», – или живого чувства собственной греховности, которое, как выражаются сектанты, «пронизывает», «прошибает» их. Согласно показаниям Супоневских хлыстов, «слушая слово Божие» в собраниях, они «плакали, сокрушаясь о грехах своих, или потому, что в читаемом евангелии или псалме попадались такие слова, что жалко было».

Чувство жалости изливается в обильных слезах и нередко сопровождается приливом необычайной взаимной нежности и любвеобилия: сектанты начинают обниматься, целоваться, прижимают к груди «христа» и пророков, называют друг друга ласкательными, уменьшительными именами, вытирают один другому слезы, облизывают лица, оправляют одежду, волосы. Подобными изъявлениями сантиментальной нежности и участия по преимуществу отличаются сектанты-малороссы.

Проникаясь чувством своей греховности, сектанты плачут горькими слезами, громко, с криком и воплем, сокрушаются о грехах, публично, забывая всякий стыд, исповедуют их пред собранием, просят прощения у братьев и сестер, взывают к Богу о спасении: «Господи, таточку мiй рiдный, спаси ж Ты мене! Ты ж великiй, Ты ж мылосердный»!…

2. Чувство жалости и сокрушения, разрешившись в слезах, изъявлениях нежностей, открытой исповеди и молитве, – оставляют в душе сектанта ощущение необыкновенной легкости, подъема духа и радости.

Ощущение душевной легкости и радости быстро распространяется по всему организму сектантов, одновременно становится также и ощущением чрезвычайной легкости и подвижности тела. Сектанты ощущают, что тело их стало необыкновенно легким, как бы невесомым, воздушным, что их «сердце, все жилы и ноги радуются», «играют», «все члены приходят в движение», «начинают веселиться».

Под влиянием этого самочувствия, сектанты предаются неудержимому ликованию, веселью, радости или восторгу: улыбаются, смеются, плачут слезами радости и, наконец, не чуя под собою ног, пускаются в «духовный пляс». «Мне самому случалось, – рассказывает хлыст, – после долгого воздержания от плотского греха и строгого поста, на собраниях плакать, как никогда не плакивал, просил у братий и сестер прощения, каялся во грехах, и, когда меня прощали, на меня нападал смех и такая становилась на душе легкость и радость, что прыгал до изнеможения».

По наблюдениям сектантов, ощущение легкости и восторженной радости есть следствие их изнурительных постов. «Раз, когда я выдержал пятидневный поет, – говорит хлыст, – мне далась такая легкость, что и я плясал». «Со мной радости случались, показывала хлыстовка. Я не могла носить больших постов, а работая в продолжении целого лета, я ела по одному разу в день и до того исхудала, что оставались одни кости да кожа, и тогда я так легко ходила, как будто я ходила по воздуху, и я как бы помолодела».

По мере усиления телодвижений, растет и восторг. Один урядник-хлыст, в пылу экстатической пляски, восклицал: «ох, братцы, такая радость, что если бы не потолок, то хватил бы выше звезд небесных»!

Таким крайне возбужденным, восторженным, бурным, страстным характером экстатическая радость русских сектантов резко отличается от тихой, мирной, хотя и глубоко проникающей радости различных мистиков-созерцателей, религиозным идеалом которых является исихия (ἡσυχία), квиетизм. Наши сектанты-экстатики sui generis.

3. Восторженная радость, нарастая постепенно, доводит, наконец, сектантов до полного исступления, выхождения из себя или экстаза (ἔκστασις) в собственном смысле. От неизъяснимой радости они «бывают вне себя», «забывают себя», «впадают в какое-то забвение», чувствуют себя совершенно иными, как бы переродившимися существами. В этот период самозабвения, самоотчуждения и как бы раздвоения личности, чрезмерно возбуждается воображение и память. Сознанием беспрепятственно и бесконтрольно овладевают продукты психического автоматизма, образы, появляющиеся в силу механической ассоциации. В связи с этим возникает иллюзия богоодержимости, энтузиазма (ἐνθουσιασμός): сектанту грезится, будто на него «накатил» св. Дух, «завладал его палатой», влагает в его голову новые мысли и откровения, которые он и вещает, от имени св. Духа, в глоссах или пророчествах. Необыкновенная легкость и свобода в смене и сочетании идей порождает своеобразную иллюзию ясновидения и сердцеведения, благодаря чему сектант начинает обличать сокровенные помыслы и грехи других.

Нередко автоматические образы достигают живости галлюцинаций. Сектантам представляется, будто они видят Бога, рай, ад, блаженство праведных и муки грешников. Особенно часто наблюдаются у наших сектантов обонятельные галлюцинации. Преследуемые галлюцинаторными запахами, первые малеванцы, «среди религиозного и молитвенного настроения», «начинали жадно обнюхивать свои руки, платье, воздух и другие предметы, ища источника приятных запахов, наполнявших, как им казалось, помещение. Эти приятные запахи одни называли «сладкими», другие «ароматическими», «неземными, божественными», иные, наконец, выражались: «пахнет святым Духом».

Возникновение обонятельных галлюцинаций в экстазе сектантов всего естественнее объяснять их первобытно-материалистическими воззрениями на св. Духа, сошествие Которого в момент экстаза на человека является главным догматом их веры. Сектанты представляют св. Духа под образом дыхания, а благодать св. Духа – чем-то в роде газообразного вещества, разливающегося в воздухе или проникающего внутрь человека чрез дыхательные пути. Поэтому, в собраниях, при появлении приступов экстаза у кого-нибудь из участников, другие начинают втягивать в себя воздух, «ловить ртом св. Духа», как они выражаются. Одаренные духом сектанты обычно сообщают его другим посредством «дуновения в рот»: «друг в друга вдувают дух». Радаев «стеснение в груди» и «захват дыхания», которые он ощущал вначале экстатического припадка, объяснял «сошествием на него св. Духа». Столь грубо вещественное воззрение легко могло внушить мысль, что благодать св. Духа можно воспринять и обонянием, вдыхая в себя окружающий воздух, растворенный благодатным веществом в момент схождения св. Духа на экстатиков. Быть может, здесь оказали долю влияния и сообщения, идущие из глубокой христианской древности, по которым апостолы, при сошествии на них св. Духа в день Пятидесятницы, ощутили «приятное, неземное благоухание» – ὀσμὴ ἡδεῖα, ξένη οὖσα τῷ κόσμῳ (Διδαχὴ Ἀδδαίου τοῦ ἀποστόλου), а также церковные песнопения, в роде следующего: «Прииди к нам Душе святый, причастники Твоея содевая святости… и благоуханнейшаго раздаяния» (Канон св. Духу в неделю Пятидесятницы, песнь 6-я).

Периодом «вдохновения» заканчивается экстатический приступ. Придя в себя, после пережитого эмоционального урагана, сектанты испытывают облегчение и приятное самочувствие, которое, однако, соединяется с ощущением истомы, разбитости, а иногда полного изнеможения и временным параличом. Радельные экстазы, по словам Оренбургской хлыстовки, «делали всегда то, что после них становилось как-то легко, радостно, светло, но в то же время иногда чувствовалось, что как-то все тело болит, как будто тебя изрубили или ты иссякаешь духом, причем в таких случаях стоило прийти кому-либо, одаренному духом, и дохнуть на тебя, как снова чувствуется легче, как точно исцелили тебя». Инок Евфросин говорит о хлыстах XVII столетия: «Возбесяся и пеняся, молятся духом; перестанет от молитвы, ано едва дух свой в себе видит». Радаев после экстазов «аки пияный лежал иногда по суткам, не мог сидети или стояти».

В отмеченном чувстве облегчения, сопровождающем экстаз, заключается его очищающее и освобождающее действие, κάθαρσις древнегреческого оргиазма и трагедии. Экстаз для сектантов – клапан, разряжающий гнетущее их нервное напряжение или возбуждение. Он проносится над душой, как благодатная весенняя гроза, после которой благоухает атмосфера.

Вот почему сектанты «всему на свете предпочитают свою «плясовую молитву» и обожают своих «христов» и пророков, способных приходить в экстаз и заражать им других.

II. Бросим теперь ретроспективный взгляд на только что описанную картину сектантского экстатического волнения.

а) Означенное волнение поражает, прежде всего, чрезмерно-крайним развитием своих физических и психических элементов.

В экстазе у сектантов до крайности повышается деятельность физиологических функций. Их сердце и внутренности трепещут, как голубь, их ударяет в пот, слезы, смех и крик; всё тело дрожит, извивается в конвульсивных движениях, или подобно вихрю кружится и мчится в пространстве. Все эти телесные спутники экстатического волнения наступают и развиваются в форме резко выраженных автоматических или даже насильственных, непреодолимых движений.

Благодаря столь мощному и самодвижному развитию телесных явлений, сектантский экстаз нередко производит впечатление феномена, прежде всего, физиологического, простого разряда сильного нервного возбуждения, по отношению к которому душевные переживания кажутся чем-то производным, отраженным. Не даром сами сектанты свои экстатические восторги объясняют игрой сердца и мускулов, под наитием благодати св. Духа, которая, по их словам, «проходит во все суставы».

В некоторых исключительных случаях, экстаз сектантов, по той же причине, как бы утрачивает свой религиозный характер, кажется исключительно физическим явлением, совершенно сходным с его противоположностью – припадком бесоодержимости. В период возникновения малеванщины, религиозные собрания более чем в сто человек иногда, под влиянием экстаза, «поголовно поражались судорогами всевозможного вида и форм. Такие собрания, лишенные всякого молитвенного или религиозного оттенка, производили, по словам очевидца, крайне тягостное впечатление своим демономаническим характером».

В свою очередь, душевное возбуждение сектантов в экстазе достигает последней степени, доводит их, как мы видели, до полного исступления, распада душевного единства, парализуя высшие задерживающие центры личного сознания и воли. «Бывая вне себя» от экстатической радости, сектанты забывают стыд, в собраниях лиц обоего пола пляшут совершенно нагие, не скрывая своих половых влечений, галлюцинируют, бредят, говорят, что на ум взбредет, иногда совершенно забывая сказанное по миновании приступа (амнезия).

b) Столь бурная картина экстатического волнения оказывается, однако, в полном несоответствии, по своим размерам, с моментом, обусловливающим его наступление. Сектанты приходят в экстаз необыкновенно легко, за исключением лишь редких случаев, когда требуются усилия, чтобы расшевелить их сердца. С современными малеванцами, как сообщалось на недавнем миссионерском съезде, достаточно бывает завести беседу о сошествии св. Духа на апостолов, и они мгновенно приходят в экстаз: начинают трястись, говорить и писать на разных языках. Особенно легко и быстро экзальтирует сектантов пение духовных стихов. «Песенка, по их выражению, к Богу лесенка».

c) Всматриваясь во взаимное соотношение элементов сектантского экстатического волнения, нельзя не заметить, что совместно они образуют неестественный комплекс. Чувство восторженной радости и блаженного упоения сопровождается с физической стороны множеством конвульсивных и других физиологических спутников, обычно сопрягающихся с мучительными состояниями – страданием, болезнью. Такая извращенность эмоциональной реакции показывает, что волнение перешло нормальную границу, достигло высшего предела, где уже исчезает специфическое различие в выражении совершенно противоположных чувств, где гнев, подобно восторгу, заставляет человека прыгать и плясать, как разнузданного весельчака, где наслаждение и боль заставляют нервы вибрировать одинаковым образом, исторгая одни и те же стенания.

Подобная же неестественность наблюдается и в последовательной смене отдельных элементов как физической, так и психической стороны экстатического волнения. Слезы сменяются смехом, скорбь о грехах – приступом необузданной радости. При этом, смена совершенно противоположных волнений происходит с поразительной легкостью и быстротой. В момент, когда расчувствовавшиеся сектанты «заливаются слезами», по-видимому, прегорько рыдают, сокрушаясь о своих грехах, – стоит вожаку сказать «будет!» и затянуть веселую плясовую песню, и картина мгновенно меняется: сектантами овладевает неудержимый восторг, они не в силах усидеть на месте и пускаются в «духовный пляс». «Каждый раз, когда я приходила на радения к Мокшину, – рассказывает Воронежская хлыстовка, – дело начиналось так. Сперва начинали читать, потом петь стихи «Плачь, душа моя», и все начинают плакать, да так, просто навзрыд, и где слезы берутся. Затем Мокшин говорит: «буде плакать!» и все перестают, потом начинают петь «Пришла дева без порока, рай, рай». Все начинают радоваться, плясать, биться о землю и Бог знает что делать, так что волоса дыбом становятся от того, что творится: кричат, свищут, попадают все на землю, и это, как объяснял мне Мокшин, от того, что Дух св. входит в них». Сектантские вожаки давно подметили эту наклонность умиленного плача мгновенно, под влиянием веселого пения, переходить в неистовую радость, какой нельзя вызвать без этого предварительного условия, напр., сразу приступая к веселым песням. Заправляя нарастанием экстатического волнения радеющих сектантов, они сначала предлагают петь грустные, заунывные распевцы и зорко следят за развитием приступа умиления. Заметив, что сектанты достаточно расчувствовались, – затягивают веселые, плясовые песни, с частым ритмом. И многочисленные свидетельства удостоверяют, что посредством такого внушения чрез орган слуха достигается поразительный эффект.

d) Наконец, экстатическое волнение сектантов, легко наступающее и способное приостановиться или радикально измениться по одному мановению вожака, будучи предоставлено собственному развитию, нередко длится чрезмерно долго, а иногда как бы переходит в хроническое состояние.

Отмеченные особенности сектантского экстаза, в своей совокупности, позволяют охарактеризовать его, как ненормальное душевное волнение. Современная психология устанавливает три главных признака ненормальной эмоции. Во-первых, неестественная реакция, выражающаяся в излишке или недостатке физиологических спутников, т. е. чересчур резкое или крайне пониженное действие эмоции на организм. Во-вторых, непропорциональность между причиной и следствием эмоции или отсутствие рациональных мотивов для неё, и, наконец, чрезмерная длительность, в своём роде хроническое состояние эмоции. Все данные признаки на лицо в сектантском экстатическом волнении. В виду этого, и принимая в соображение господствующую роль в сектантском экстазе чувства радости, его можно определить, как ненормальную радость.

Подобного рода ненормальная радость не составляет исключительной принадлежности сектантского экстаза. Она наблюдается у здоровых и больных людей, вызывается искусственно и наступает самопроизвольно. В наиболее типичной и сходной с сектантским экстазом форме она искусственно вызывается посредством интоксикации, особенно чрез опьянение алкоголем, гашишем, опиумом, абсентом и другими наркотиками («ядами интеллекта»), а естественно обнаруживается в эмоциональных припадках истерии, в кризах неврастеников и приступах маниакального возбуждения у разного рода душевно больных.

Сами сектанты не находят лучшей аналогии для своего экстаза, как сравнение его с алкогольным опьянением. «Благодать св. Духа, – говорят хлысты, – напояет нас как бы пивом; от сего благодатного пива сердца наши исполняются веселием Духа св., и мы, будучи упоены св. Духом, как пьяные, приходим в радостное святое исступление». Один хлыстовский распевец влагает в уста сектантки следующие слова:

Мне нет надобности подробно описывать симптомы алкогольного опьянения, чтобы доказывать, насколько в этом случае правы сектанты. Напомню лишь о повышении кровообращения, ощущении приятной теплоты, разливающейся внутри организма, склонности к изъявлениям нежностей – объятиям и поцелуям, излишней откровенности, способности «пустить слезу» или отдаться неумеренному веселью, ослаблении чувства стыда, склонности к эротизму, ощущении просветления сознания, обилии и коловращении мыслей, говорливости… Сходство перечисленных симптомов с проявлениями сектантского экстаза очевидно и, мне кажется, не случайно. Я не раз отмечал в своей книге, что экстаз имеет наклонность разряжаться по проторенным, привычным для организма путям, пользуется развитыми и скрепленными предшествующим упражнением системами нервных проводников. Такими путями у большинства русских сектантов-экстатиков, бывших алкоголиков или страдающих алкоголической наследственностью, – являются те, которые проложены и закреплены в своего рода сложные механизмы многократными разряжениями алкогольного опьянения. Экстаз для них – замена возбуждения, которое раньше давало им или их предкам вино.

Что касается болезненных форм ненормальной радости, то здесь на первом месте по близости к сектантскому экстазу надо поставить приступы радости у истеричных. Радость истеричных, обладая всеми указанными признаками ненормальной эмоции, совпадает с сектантским экстазом особенно по своей наклонности вызывать спазмы и судороги мускулов и вообще автоматические явления. Приведу несколько параллельных примеров. Вот две набожные истерички наших дней. За обедней, при пении «Тебе поем», они испытывают «такую радость», что «дыхание останавливается, а затем что-то подкатывает от живота, после чего начинается неудержимое и громкое икание». А вот две Воронежских хлыстовки начала XIX столетия. Одна говорит, что «в храме с нею происходит необыкновенная радость, от чего она плачет и трясется всем телом». По словам другой, «она имеет благодать от Бога, и когда бывает в церкви, то подпрыгивает, смеется, кричит, что делается с нею от радости и умиления к Богу».

Маниакальная радость напоминает сектантский экстаз особенно беспорядочностью движений и бредом. Не даром Гален определял экстаз, как «кратковременную манию»: ἔκστασις ἐστιν ὀλιγοχρόνιος μανία.

В отмеченных параллельных случаях ненормальная радость возникает на почве повышенной нервной возбудимости, обусловленной отравлением или болезнью. Та же повышенная нервная возбудимость служит основой и сектантской экстатической радости. Это свойство давно подмечено за нашими сектантами. В сообщениях о них постоянно упоминается о «специфической нервозности», «расшатанности, развинченности нервов», «нервности» и т. п. В образовании и поддержке этой нервозности сектантов участвуют сложные причины, – причины, вызывающие и вне сектантства неустойчивость нервной системы, напр. различного рода болезни, плохое питание, плохие гигиенические условия жизни и т. д. Не маловажную роль в этом случае у сектантов играет и их суровый аскетический режим, «сморение» или «осаживание плоти постом», как они выражаются. Посты сектантов это самопроизвольное изнурение себя настоящим голодом, и не удивительно, если экстазы сектантов-«постников» иногда совершенно напоминают картину «бреда от истощения». –

Таков мой взгляд на природу сектантского религиозного экстаза. Он будет подробно развит мною во 2 и 3 выпуске моего исследования. Высказывая его в данный момент, я имел в виду создать возможно более благоприятные условия для предстоящей беседы по поводу моего описания физических явлений в картине сектантского экстаза. Я полагаю, что недостатки и возможные достоинства этого описания более рельефно выступят при сопоставлении с тем, что мной только что сказано о психических явлениях сектантского экстаза и его природе.