Птица-радуга

Часть седьмая. Учитель и ученик

Проснулась я от того, что в каюту кто-то зашел. По темному силуэту на фоне светлого квадрата двери я узнала Джаспера, явился все-таки, не запылился. Я решила не открывать глаз, слушала сквозь сон их тихий разговор.

— Нашли? — это командор спрашивает, как видно, про капитана.

Тихо. Наверное, Джаспер во время паузы качает головой, потому что следующая его фраза такая:

— Как сквозь землю провалился. Куда он мог деться на корабле, ума не приложу.

Тут оба замолкают, потому что одна и та же мысль пронзает их.

— Если только его… — начинает Джаспер.

— Если его не… — говорит одновременно с ним Юлиус.

Договаривать им не пришлось, оба поняли друг друга.

— Вот блин! — не сдерживается Джаспер. Командор даже не подумал сделать ему выговор, думая, что я сплю. По всей видимости, его посетила такая же мысль, только он озвучивать ее не стал.

— Мне надо идти. Останешься с ней?

Пауза затянулась, и я даже, не выдержав, открыла глаза. Выражение лица командора было странное, словно он хочет спросить о чем-то, но не может.

— Мы просто друзья, — отвечает Джаспер на его безмолвный вопрос.

Может быть, мне показалось, но на лице Юлиуса явно читается облегчение.

— Странный разговор командира с юнгой, тебе не кажется? — вдруг говорит он.

— Да, немного, — подтверждает Джаспер. — Но и ситуация сейчас немного ненормальная.

Командор молча выходит из каюты.

Джаспер бесцеремонно хлопнулся рядом со мной на койку. Он был все такой же грязный, всклокоченный, видно, даже не пообедал. Я тоже, но мне и не хотелось.

— Ты ведь не спишь, — утвердительно сказал он.

Пришлось открыть глаза.

— И где ты пропал? Бросил меня одну у этого врача-изверга…

— Изверга?

— Да! Он запугивал меня шрамом!

— Ну, вижу, тебе удалось его уговорить. Эта милая белая повязочка очень идет к твоему чумазому личику!

Я слабо на него замахнулась, но передумала.

— Не поймали? — уточнила я.

Джаспер замялся.

— Ты ведь все слышала, правда?

— Да.

— Тогда мне нечего больше добавить. Одно могу сказать точно, он получил по заслугам.

— Никто не заслужил такой смерти, — тихо сказала я.

— А я так не думаю, — упрямо сказал мой друг.

С утра на всеобщем собрании было объявлено, что капитан О'Тул погиб, был убит чудовищем. Все уже и так это знали, новости разносились быстро, но одно дело слухи, другое, когда это подтверждает командор, и слухи становятся страшной реальностью. Все знали, что О'Тул был порядочной скотиной, но все равно были подавлены.

— Неужели им его жалко? — возмущенно шептал Джаспер, наклонившись к моей голове.

Сегодня мы оба выглядели уже прилично, а у меня на щеке остался лишь слабый след от удара, который завтра должен был совсем исчезнуть.

— Люди не были вчера в гидротерриуме, не видели всего. А мне его не жаль, — сказал тихо Бакли. После вчерашнего происшествия он перебрался за наш столик. Не сказать, что мы очень обрадовались, но прогонять стало неловко, да и было ощущение, что он теперь в нашей маленькой команде.

— Так мало времени! — сказала я тем утром Джасперу.

— Что ты, Финик! Еще полно времени! — возразил он мне, как всегда в своей шутливой манере. Не хотел серьезно разговаривать, это в его духе.

Я вздохнула. Полно времени на что? На то, чтобы фильм посмотреть? Наесться до отвала пирожных, чего я себе раньше никогда не позволяла? Да где их сейчас возьмешь? Парня поцеловать?

— Джаспер, пойдем сегодня в «Сиреневый шар»? — неожиданно для себя самой предложила я.

Джаспер замахал на меня руками.

— Если ты опять решила отравиться, то это без меня!

— Нет, нет! Просто посидим, поболтаем, съедим что-нибудь вкусненькое. А то как-то тоскливо, никакого разнообразия. Даже лекции уже не читают.

— Да, как-то не до них, — улыбнулся мой друг. — Ладно, пойдем. Бакли позовем?

Мы посмотрели друг на друга и поняли все без слов, Бакли нам брать не хочется.

— И коктейли сегодня выбираю я, — сказал Джаспер.

Вечером в «Сиреневом шаре» собралось много людей. Музыка, как мне показалось, играла громче, чем в прошлый раз. Мы с трудом отыскали себе местечко у стойки, причем Джасперу пришлось даже стоять.

— Две «Русалочки», — заказал он коктейли бармену. И через несколько секунд перед нами на стойку выставили два бокала с небесно-голубой жидкостью в них.

— Можно? — с опаской спросила я.

— Это можно.

На вкус напиток был очень необычный, совершенно ни с чем не сравнимый, но легкий.

— Там хоть алкоголь есть?

— А ты напиться хочешь или отдохнуть? — ответил Джаспер вопросом на вопрос, смакуя свою порцию.

Так мы сидели довольно долго. Заказали еще по одной «Русалочке». Посмотрели на голограммочек. Выпили вместе со всеми ребятами за «успешное возвращение». За это я была совсем не против выпить.

Потом я сказала Джасперу, что скоро вернусь, на что он понимающе хмыкнул. Но, готова поспорить, он подумал совсем про другое место.

Я поставила свой бокал, вышла из дверей бара и направилась к каюте командора. На часах двенадцать ночи корабельного времени, он должен быть у себя.

Но когда я постучала в дверь, голова, немного тяжелая от выпитых коктейлей, мгновенно протрезвела. «Что я ему скажу?» — пронеслась в голове мысль и тут же исчезла, потому что дверь распахнулась почти сразу. На пороге стоял командор и изучающее смотрел на меня. Теперь я могла правильно истолковать его взгляд.

— Да, командор, это я, Мурка. Не чудовище. Слышите, музыка на браслете играет? Я и сама могу спеть, правда, голос у меня не очень. Не только монстры разбегутся, а все окружающие. Спеть?

Шеман улыбнулся своей замечательной мальчишечьей улыбкой. Сейчас, когда нас никто не видел, он мог позволить себе быть собой.

— Зайдешь? — предложил он, отходя от двери.

Секунду поколебавшись, я зашла.

— Чаю?

— С конфетками! — добавила я.

И вот мы опять сидим, как тогда, я в кресле, он напротив. Но сейчас над нашими головами не витает страх. Нет, он никуда не исчез, но затаился до поры где-то глубоко-глубоко внутри, так глубоко, что я его сейчас почти не ощущаю.

Я шуршу фантиками. Юлиус медленно пьет из своей огромной чашки. Видно, что он хочет меня о чем-то спросить: он несколько раз ставит чашку на подлокотник и на его лбу появляется маленькая складка, такая появляется обычно, когда он вот-вот скажет что-то важное. Но Юлиус только едва заметно качает головой, словно в ответ на свои мысли, и снова принимается за чай.

— Ты пришла зачем? — спросил он вдруг. Судя по тому, как неправильно звучало это предложение, вопрос появился в самую последнюю секунду, когда Юлиус уже начал говорить, и, подумав, что сказал бестактность, он тут же перебил сам себя.

— Ты пришла спросить меня о чем-то?

— Сейчас конфетку доем и скажу, — ответила я, шурша оберткой.

Юлиус вздохнул. Боже мой, он вздохнул! Как мальчишка. И могу поклясться, щеки его покраснели. У меня в голове забегали веселые пузырьки. Может быть, это коктейль снова дал о себе знать, а может быть…

Юлиус сидел совсем рядом, в шаге от меня.

— Подержи, — попросила я, протягивая ему свой бокал с чаем. Он автоматически протянул руку.

Тогда я наклонилась и поцеловала его. А он не мог меня оттолкнуть, даже если бы захотел, так как обе руки у него были заняты. И отодвинуться не мог, так как сначала от неожиданности откинулся назад и теперь был полностью прижат к спинке стула. И он ответил на мой поцелуй.

Но это длилось всего несколько секунд. Потом он все же изловчился и, поставив бокалы на пол, мягко отстранил меня за плечи.

— Мурка, это точно ты? — спросил он с подозрением.

— Но я же пытаюсь тебя поцеловать, а не съесть, — улыбнулась я.

Но он оставался серьезен.

— Я совершаю сейчас преступление, — сказал он.

— Преступление?! Я совершеннолетняя! — в негодовании воскликнула я.

— Я не о том. Я твой командир, ты моя подчиненная.

— Не я. А юнга Феникс Платино!

— Нет!

— Что нет?

— Ты понимаешь, о чем я.

Меня такая злость вдруг охватила, даже руки затряслись.

— Но это так глупо! Через пять дней, может быть, ни тебя, ни меня уже не будет в живых!

Но Юлиус словно окаменел, и по его лицу никак нельзя было сказать, что он чувствует. Тут меня пронзила страшная мысль, что, возможно, я ошиблась и мне померещилась его симпатия ко мне, и теперь он стоит, не зная, как избавиться он глупой девчонки.

В носу противно защипало от подступающих слез, но я заставила себя сдержаться. Это было бы совсем никуда, расплакаться, словно я умоляю его. Еще не хватало вызвать жалость. Но все же так трудно было развернуться и просто уйти.

— А если… — начала я, запинаясь. — Если бы я не была юнгой, и мы просто познакомились, ну, не знаю, в баре, на улице… Если бы я была просто девушка, а ты мужчина…

Мысли путались и кружились, сердце в панике колотилось. «Дай мне надежду!» — звенело в голове.

— Тогда бы ты поцеловал меня? — закончила я фразу и отрезала все пути к отступлению. Тут или «да» или «нет», третьего не дано.

Юлиус качнулся назад, будто в него попали тяжелым предметом.

— Что же ты делаешь со мной… — сказал он тихо.

А потом вдруг крепко-крепко и в то же время нежно прижал к себе.

— Не в этой жизни… Не в этой жизни… — повторял он, и я поняла, что он плачет.

Когда я вернулась в каюту, я первым делом увидела Джаспера, он сидел нахохлившись, обхватив колени руками.

— Ага, явилась! — мрачно сказал он.

Потом увидел мое несчастное лицо и вскочил на ноги.

— Что? Кто тебя обидел?!

— Юлиус… — я всхлипнула.

— Юлиус? Что он сделал?

— Он ничего не сделал, идиот чертов! — закричала я и рухнула на койку. Джаспер застыл надо мной, не зная, видимо, что нужно говорить в такой ситуации, и стоит ли вообще говорить. Поэтому он просто сел рядом и погладил меня по спине.

— Он тебя любит, — сказал он. — Я это чувствую.

— Возможно, — глухо сказала я в подушку. — Но это уже неважно. Ничего не изменится!

— Когда ты проснешься утром, все представится в другом свете, будет намного легче, вот увидишь, — сказал Джаспер через некоторое время. — Уже далеко за полночь, ты устала…

— Спать? Ни за что! Я не хочу спать, я не хочу терять ни одной минуты на это бесполезное занятие! Будь моя воля, я бы вообще никогда не спала.

— Но…

— Подумать только, у меня было море времени! Океан времени! И как мало я его ценила. Смотрела глупые сериалы, ходила на работу, которая приносила мне только разочарование. Но сейчас я не хочу упускать ни секунды.

— Но ты не можешь не спать, Финик! Может быть, ночь еще продержишься, но утром точно свалишься. Как я завтра с вами двумя справлюсь? Бакли еле ноги таскает, а еще и ты на мне повиснешь.

— Я не шучу! Мне совсем не смешно!

— Я понимаю, Финик! Ты жалеешь о том, что упустила. Но больше ты так делать не будешь. Когда вернешься домой, поступишь учиться и…

— Джаспер, ты меня достал! — не выдержала я наконец. — Достал своими глупыми оптимистическими россказнями. Какой дом? Что, ты думаешь, случится, когда мы сядем на Пандору?

— Я знаю, о чем ты. Но, может быть, наш незваный член команды просто тихо уйдет, а «Экспрессия» сможет улететь.

— Ага! Тихо уйдет и тихо вернется с толпой своих соплеменников!

— Командору надо будет все сделать быстро. Мы сядем и откроем шлюз. Пусть тот, кого «Экспрессия» везла на Пандору, уходит спокойно, думаю, много времени это не займет. И можно сразу же улетать.

— А как мы поймем, что уже пора?

— Думаю, мы не досчитаемся одного члена экипажа.

— Не знаю, — покачала головой я. — Это как-то слишком просто.

— Просто надо быть осторожными.

— Наивные, глупые бредни! — буркнула я, но мне, вопреки здравому смыслу, немного полегчало, как будто до этого в груди была бомба с часовым механизмом, и часики все время тикали, а сейчас они тикать перестали. И я сразу же почувствовала страшную усталость.

— У тебя глаза слипаются, Финик, ложись спать. А то я тебя завтра утром не добужусь.

Я сдалась и, закутавшись в одеяло, сонно смотрела на Джаспера, который все еще сидел на краешке моей кровати.

— А ты? Чем будешь заниматься, когда вернемся? Давай вместе пойдем учиться! Это будет здорово! После всего этого мне бы не хотелось с тобой расставаться. Ты знаешь, я иногда на тебя кричу и ворчу, но на самом деле ты мой самый лучший друг, о котором только можно мечтать.

— Правда?.. — произнес он в ответ, но по голосу я никак не могла понять, что он чувствует. — Не знаю, догадалась ли ты, но я тоже считаю тебя своим другом.

— Это юмор такой? — хихикнула я. — Догадалась вообще-то. А как ты этому О'Тулу по зубам заехал, так это вообще незабываемо.

Но про О'Тула я вспомнила некстати, потому что это имя возвращало нашу память к другим событиям, произошедшим сразу после этого, и мы оба замолчали, перестав улыбаться.

— Наверно, все же посплю, — сказала я, пытаясь загладить неловкость и уйти от неприятной темы.

— Да, — рассеянно отозвался Джаспер, задумавшись о чем-то.

— Тогда уходи с моей койки, а то мысли разные в голову лезут…

— Что?! — возмутился Джаспер, очнувшись. — Сейчас я тебе покажу — мысли!

Он прижал ко мне обеими руками одеяло, так плотно, что вертеться могла только моя голова, и начал медленно приближать свое лицо к моему.

«О, нет, Джаспер! Только не вздумай меня поцеловать!» — в панике подумала я. На лице у Джаспера не было даже тени улыбки, и я всерьез уже уверилась в том, что он меня поцелует. И тут он кончиком своего носа коснулся моего и сказал замогильным голосом:

— У тебя нос холодный!

Как мы смеялись! Особенно Джаспер. Потом он пытался изобразить выражение моего лица, и, судя по его попыткам, это и, правда, было очень забавно.

— Ну, ты и!.. — начала я, но так и не смогла подобрать подходящего слова для характеристики Джаспера и его умственных способностей.

***

Шеман заставил себя заснуть, хотя с трудом смог успокоить бешено колотящееся сердце. Само собой, ничего приятного в такую ночь присниться просто не могло. И не приснилось.

Он снова был на Альфе, в подвале у Питера. Подвал полностью был покрыт наноматериалом, не пропускающим во внешний мир ни одной молекулы чужеродного вещества.

У стены, там, где тень была особенно густой, скорчилось в муках маленькое существо размером с кота. На первый взгляд, это и был кот, такие, какие водились раньше на Земле. Но когда он поднял голову, на Шемана посмотрело человеческое лицо, в котором смутно угадывались черты одного из ребят с «Искры». Одного из тех, кто вышел тогда, хотя играл Моцарт. Все думали, что он человек, пока… Шеман тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания. Главное, что Питер смог заманить его в ловушку, но это было уже по дороге на Альфу. И что делать с непрошеным гостем, они не знали, могли только до поры сдерживать его в этом непроницаемом подвале, где постоянно играла музыка. Музыка не давала существу изменяться и нападать. Но зачем он вышел тогда? Но зачем полетел? Надеялся всех сожрать по дороге?

Но сейчас Шеман пришел сюда не потому, что его интересовали ответы на эти вопросы. Совсем по другой причине.

Жуткое существо с человеческим лицом посмотрело прямо ему в глаза и произнесло голосом, отдаленно напоминающим человеческую речь.

— Чего ты хочешь?

Шеман помнил, как с существом случилась эта метаморфоза. От того, что постоянно звучала музыка, монстр не мог возвратиться в бесплотную субстанцию, но изо дня в день словно усыхал, превращаясь в скелет, обтянутый кожей, которая становилась постепенно прозрачной, он был словно привидение. Совершенно жуткое зрелище.

— Ты ведь жутко голоден? — поставил ему диагноз Питер. — Мучаешься и страдаешь, а охотиться не можешь. Зачем так мучиться? Скажи нам, как тебя убить!

— Меня невозможно убить, — глухо произнес узник, напоминавший когда-то их товарища, а теперь скорее его призрак.

Потом он стал уменьшаться в размерах и приобретать форму смутно знакомого существа. Спустя какое-то время Шеман понял, что монстр превращается в кота.

— Боже мой! Это же кот! С Земли! Где ты умудрился его сожрать? — воскликнул Питер, тоже догадавшись.

— Это было очень давно, — коротко сказал зверь.

— Постой, постой! — Питер был сражен небывалой догадкой. — Неужели, когда Земля решилась колонизировать другие планеты, вас уже посещали люди? Ну конечно! А упоминаний об этом не осталось, потому что самих колонизаторов не осталось! Тогда-то ты и сожрал этого бедного кота! А сейчас, когда твоей жизненной энергии почти не осталось, ты решил экономить силы и принять вид маленького существа.

— Все так, — сказал пришелец.

Шеман, глядя на все это, испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, омерзение, с другой… Он прислушался к себе и с удивлением понял, что это жалость.

— Чего ты хочешь? — снова спросил узник.

— Ответ.

— Спрашивай.

— Вы так безжалостно расправились с моей командой. Ведь мы не могли причинить вам вреда. И не думаю, что вы были так голодны, на вашей планете достаточно пищи. Тогда зачем?

— А почему нет? Мы высшие хищники. Вы наша добыча. Нет смысла упускать добычу. Разве не так?

Шеман вздохнул. Простая логика чуждого разума была ему ясна. Он ведь прав по-своему. Будет ли мясник, ведя корову на бойню, интересоваться ее мнением относительно жизни и смерти? Мы для них были лишь добыча, еда…

И тут командор Юлиус Шеман нестерпимо обиделся за весь человеческий род. Он обзывал себя дураком и кретином, но на следующий день явился в подвал с маленьким томиком истории человечества подмышкой.

— Ты с ума сошел? — поинтересовался Питер. — Он думает только о том, как тебя сожрать! А ты ему проповедовать будешь?

— Попробую, — кратко ответил Юлиус, который в это время уже стал начальником кафедры военного института.

Питер проводил его взглядом, в котором явно читалось желание вызвать своему командиру неотложку.

Существо у стены нечего не говорило и ни о чем не спрашивало. Шеман даже был не уверен, что оно его слушает и слышит сквозь грохот музыки.

— Ты слышишь меня? — спросил он, не выдержав.

— Да.

— А понимаешь?

— Нет.

— Не понимаешь? Ты ведь приобрел возможность говорить на нашем языке.

— Я слышу слова. Но смысл их от меня ускользает.

Шеман задумался.

— Ладно, — сказал он через какое-то время. — Начнем с простого.

В следующее свое посещение он принес сборник сказок старой Земли.

С того дня он приходил каждый вечер. Но прошло еще очень долгое время, прежде чем существо стало задавать вопросы.

— Прочти мне еще раз ту сказку, — попросил он как-то.

— Какую?

— Девочка и медведь? Я правильно говорю?

— Да. Машенька и медведь. Машенька — это девочка, я тебе уже объяснял. Медведь — это хищник со старой Земли, помнишь, мы о нем говорили?

— Да. Я все помню. В реальной жизни они не говорят. Это метафора. Так?

— Да… — оторопев, ответил Шеман, не ожидав такой прыти от своего «ученика». — Так тебе понравилась сказка?

— Если под словом «понравилась» ты имеешь в виду, что сказка вызывает в моем разуме приятные эмоции, связанные с появлением новых мыслей, и то, что она делает мои страдания менее болезненными, то да, она мне понравилась.

Шеман моргнул, пытаясь переварить сказанное, потом поднялся и молча ушел.

На следующий день он пришел раньше обычного, неся в руке какой-то сверток. Садиться не стал, встал в нескольких шагах от существа, напряженно о чем-то думая.

— Ты на самом деле не умрешь, если будешь сидеть без пищи даже несколько месяцев?

— Да. Я не умру. Хотя каждую секунду буду чувствовать, что умираю, но буду продолжать жить. Если бы я знал способ покончить с этим, я бы сам вам его подсказал.

Шеман опустился рядом с ним на корточки и развязал сверток. В нем была банка, а в банке две взрослые крысы, которые были очень недовольны и скребли когтями стекло в стремлении выбраться наружу.

— Я разобью банку и уйду, — сказал он.

Существо ничего не ответило сначала. Потом спросило тихо:

— Зачем?

— А ты подумай, — ответил командор.

В следующий раз создание, чей вид стал немного бодрее, спросило:

— А эти жуткие звуки, которые вы называете музыкой, зачем они вам?

— О, нет, хитрая бестия! Музыку я не выключу!

Неожиданно на человекоподобном лице пришельца появилась тень улыбки.

— Я не прошу… Только объясни. Зачем она?

— О! Музыка… — Шеман задумался, так как был застигнут врасплох.

— То, что вы называете музыкой, не дает нам измениться. Держит нас в плену. Мне кажется, будто каждая частичка моего тела заперта под замок.

— Чего же ты тогда выперся? — в сердцах воскликнул обычно сдержанный Шеман. — Ни у нас, ни у тебя не было бы сейчас проблем!

— Мне было поручено разведать и, по возможности, подготовить почву для дальнейшей колонизации. Мы первоначально надеялись получить ваш корабль, заменив членов команды. Он должен был стать первым зерном колонизации. И это почти удалось. Но эта ваша музыка спутала все наши планы. Я был направлен на поиск новых путей.

— Ах ты, тварюга! — задохнулся от возмущения командор. — И я тебя еще и подкармливал!

— Не о чем переживать. Я ведь у вас в плену.

— Но если, не дай бог, тебе удастся сбежать, ты всеми способами будешь пытаться вернуться на Пандору, чтобы выложить всю информацию о нас, которую получил?

— Да.

Шеман стоял бледный как смерть, сам мало отличаясь от призрака.

— И убить я тебя не могу?

— Нет.

— А живете вы, наверное, долго?

— Гораздо дольше вас.

— Следовательно, я должен посвятить жизнь тому, чтобы не дать тебе сбежать.

— Получается, что так.

— ААААА! — заорал командор, добавив к этому множество слов, которые явно не к лицу офицеру космического флота и начальнику кафедры.

Питер, узнав последние новости, тоже был взбешен.

— Надо положить этому конец и рассказать все властям.

— Ты думаешь, они лучше нас справятся? Удержат его? Сомневаюсь. Как бы не получилось наоборот. Чем больше людей о нем знают, тем меньше шансов его удержать. К тому же, боюсь, эта тварь способна пережить не только нас, но и наших внуков. Когда-нибудь внимание ослабнет, и он воспользуется случаем.

— А чего хочешь ты?

— Я вижу один выход. Единственный, как мне кажется. Попробую превратить его в нашего союзника. Или хотя бы попробую убедить его оставить человечество в покое.

Питер уставился на своего командира так, что на его лице ясно можно было прочесть сомнение в дееспособности Шемана.

— Ты серьезно? — только и спросил он.

— Дай мне время. Я попробую. Никогда не поздно будет сообщить властям. Но тогда он рано или поздно выиграет эту битву.

— Вот черт! — воскликнул Питер.

Так прошло три года. Юлиус Шеман каждый вечер приходил в подвал, не прекращая надеяться пробудить в разумном существе еще и человечность.

Питер этого не одобрял, их общение становилось все более прохладным, и постепенно из хороших знакомых они превратились в двух людей, чье общение сводилось к кивку вместо приветствия. Теперь их не связывало ничего кроме общей тайны.

В этот летний вечер Юлиус еще только собирался на свою привычную рутину, когда сработал сигнал вызова, и он увидел на экране Питера, лицо Питера было залито кровью из-за глубоких царапин, располосовавших левую щеку.

— Он сбежал! — крикнул Питер. — Ты этого добивался! Поздравляю! Теперь он с успехом выполнит свою миссию, а нам пора заказывать место на кладбище.

— Но ты жив… — сказал Шеман, и непонятно было, чего больше в этой фразе: облегчения или удивления.

— Думаю ненадолго, — буркнул Питер. — Я иду к тебе.

Шеман застыл там, где его застигла врасплох страшная новость. Где теперь создание? Идет к нему, чтобы убить? Или прямым ходом направилось в космопорт на поиск подходящего корабля?

В эту минуту он услышал за дверью чьи-то легкие шаги, не за входной дверью, а за дверью в комнату. Потом она медленно открылась, и в комнату вошел кот, совершенно обычный кот, но Шеман сразу его признал.

— Я понял, зачем вам музыка. И что это такое. Теперь я свободен, — сказал кот вместо приветствия. Его морда снова приобрела подобие человеческого лица, возможно, ему так было удобнее воспроизводить человеческую речь.

— Давай покончим с этим, — ответил Шеман. Он с трудом заставлял себя смотреть пришельцу в глаза, хотя страха не было, была лишь огромная обида, что все закончится так бездарно.

— Ты имеешь в виду, чтобы я поскорее убил тебя? Но этого не будет, ты мне нужен.

— Зачем?

— Ты поможешь мне вернуться на Пандору.

— Никогда!

— Мой наивный учитель. Я могу уничтожить половину людей, живущих сейчас на Альфе. Я не смогу совладать с собой. Ты меня понимаешь?

Шеман открыл было рот, но тут зазвонил сотовый. Номер был незнакомый, и он заколебался, надо ли отвечать, но все же ответил. Это была Мария. У Юлиуса защемило сердце. На службе он так успешно, как ему казалось, изображал строгого и высокомерного начальника, никогда не позволял себе даже улыбнуться ей, но стоило только девчонке появиться рядом, сердце начинало колотиться от волнения, как у мальчишки.

Она прощебетала что-то своим нежным голоском, он сначала даже не понял что, а когда понял, то руки задрожали. Девчонку уж совсем не хотелось во все это впутывать.

— Это милая девочка с места, где ты работаешь? — спросил зверь.

— С места работы, — автоматически поправил Шеман, и тут только смысл сказанного дошел до его понимания.

— Как ты… — начал он, задохнувшись.

— Я там был. Искал тебя. Увидел ее, — объяснил кот. — Я ее не пугал. Ушел, когда понял, что тебя там нет. Когда ты отвезешь меня на Пандору?

Шеман почувствовал себя загнанным в угол. Решение было только одно, хотя оно и было страшным, но, видимо, единственным. Зверя надо отвезти на Пандору, он ясно дал понять, что последует в случае отказа. Командор принял решение за какие-то доли секунды, со стороны даже могло показаться, что он ответил, не задумываясь, хотя на самом деле весь план уже составился в его голове.

— Хорошо, — ответил он.

Он знал, что теперь не обойтись без помощи властей, но раз уж битва все равно проиграна… План был примерно такой: отправиться на Пандору надо на корабле класса А, так как дорога тогда займет больше времени. Это нужно для того, чтобы дать человечеству шанс подготовиться к вторжению, если оно все же начнется, потому что Юлиус хотел во что бы то ни стало этого не допускать. Команду, конечно, набрать из добровольцев. Бесчеловечно, конечно, обрекать на возможную гибель столько людей, но они будут добровольцами, и будут знать, что рискуют. Это лучше, чем гибель всего человечества… Лучше, чем ее гибель… Она будет здесь в безопасности… Шеман тряхнул головой, прогоняя лишние мысли, которые мешали сосредоточиться на главном.

— Дай мне два дня, — сказал он.

Зверь улыбнулся.

— Я рад, что мы поняли друг друга.

Шеман сжал кулаки. Так ему захотелось схватить эту пакость за хвост, швырнуть об стену и навсегда стереть эту самодовольную улыбку с его морды. Конечно, он понимал, что это невозможно.

Тут раздался стук в дверь. Даже не стук, ломились так, что стена тряслась. Юлиус догадывался, кто это может быть, и его догадка подтвердилась.

На пороге стоял Питер. Кровь запеклась на его лице, рубашка была разодрана в лохмотья.

— Где он? — спросил Питер.

— Проходи в комнату. Нам нужно кое-что обговорить…

Но Питер словно не слышал, он уставился на Шемана ненавидящим тяжелым взглядом.

— Это ты во всем виноват! — глухо сказал он. — Ты мне всю жизнь искалечил, а смысла все равно не было. Теперь эта тварь на свободе, а человечество обречено.

— Мы позже поговорим об этом, Питер, — мягко сказал Юлиус.

На шум голосов из комнаты вышел зверь.

— А! — закричал Питер не своим голосом. — Вся компания в сборе! Учитель, ученик и безумный помощник!

Питер захохотал, и Шеман понял, что Питер действительно обезумел. Он примиряюще поднял руки.

— Успокойся. Давай поговорим.

Зверь молча смотрел на него снизу вверх своими получеловеческими, полукошачьими глазами.

Питер не хотел говорить. Внезапно он вытащил из кармана брюк маленький, но от этого не менее смертельный «Укус пираньи», так в армии называли электроразрядники, убивающие мгновенно. Дуло его было направлено прямо в грудь Шемана, и, похоже, Питер не сомневался, стоит ли спускать курок. Но кое-кто оказался быстрее. Секунда, и электропарализатор тяжело упал на пол, а руки, которая его сжимала секунду назад, не было. Ни руки, ни Питера. Лишь темное облако, окутавшее его, которое почти сразу вновь приобрело форму кота.

Шеман опустился на пол рядом с оружием, ноги отказывались его держать.

— Зачем? — прошептал он, непонятно к кому обращаясь, то ли к Питеру, то ли к зверю.

— Ты мне нужен, — повторил зверь.

— Он был моим другом.

— Разве? Я думал, что друзья не пытаются тебя убить.

— Он обезумел.

— А ты был бы сейчас мертв.

Шеман промолчал, посчитав, что бессмысленно продолжать этот спор.

— Через два дня все будет готово к отлету. Но у меня есть одно условие.

— Какое?

— На корабле будет подготовлена специальная комната. Я подготовлю сейф из наноматериала. Ты будешь находиться в этом сейфе в этой комнате. И обещай, что никто из моей команды не умрет во время пути.

— Я постараюсь. Но обещать не могу.

Шеман тяжело вздохнул.

— Музыка ведь тебя теперь не удержит?

— Да. Теперь она мне не страшна.

— Все равно она будет звучать в комнате на всякий случай. И без еды, думаю, ты протянешь достаточное количество времени, я не буду тебя посещать.

— Да, нет нужды. Я теперь более чем сыт.

Командора передернуло от воспоминания.

— Пусть сейф доставят к тебе завтра утром. Я буду дожидаться в нем, чтобы не доставлять лишних проблем и дать тебе возможность все подготовить.

— Очень великодушно с твоей стороны! — едко заметил Шеман. — С чего такое благородство? Не хочешь, чтобы и у меня нервы сдали?

— Не хочу.

— Конечно, ведь тогда тебе на Пандору не попасть. Придется довольствоваться половиной населения Альфы! — горько пошутил командор.

Сейф доставили рано утром.

— Когда ты вернешься, я буду в нем, — сказал зверь. –– Ты ведь не хочешь меня больше видеть.

— Ты абсолютно прав. С удовольствием бы тебя придушил. Жаль, что это невозможно.

— Да. Невозможно.

Шеман вернулся за сейфом вечером. Он был плотно заперт. В квартире было тихо и пустынно.

— Выносите его, ребята, — приказал он четверке крепких курсантов, которых взял с кафедры себе в помощь. — Отправляемся в космопорт.

Когда дверь квартиры закрылась и звуки шагов стихли, в пустой комнате взметнулись шторы, словно подхваченные порывом ветра, и в центре ее материализовалась человеческая фигура.

— Мой наивный Юлиус, — сказал человек. — Ты хорошо меня обучил.

В темноте капитанской каюты Юлиус Шеман открыл глаза. Неожиданная догадка озарила его. Он вдруг внезапно понял, что зверь никогда не был заперт. Он с самого начала притворялся членом экипажа.

— Ну, я и дурак! — сказал Шеман самому себе.

Сейчас он осознал, что давно чувствовал это. Неспроста же он так испугался за Мурку, когда она пришла к нему в первый раз. Сам испугался и бедную девчонку перепугал, она тогда ни слова не поняла из того бреда, что он нес.

При воспоминании о ней Юлиус зажмурился так крепко, что стало больно глазам. Он так старается о ней не думать, а воспоминания предательски воссоздают ее образ. Вдвойне горько было от того, что она, та, кого он больше всего хотел спасти, должна теперь будет погибнуть на этой проклятой планете. Он этого умирать будет еще больнее.

Но как же зверю удалось так долго себя не выдавать? Если они умеют принимать облик лишь своих жертв, Юлиус должен был бы его узнать, ведь он хорошо знал всех погибших на «Искре». Но ни одно лицо не казалось ему знакомым! Или… Конечно! Колонизаторы старой Земли, так неудачно нашедшие последний приют на Пандоре. Значит, зверь выглядит сейчас как один из тех бедолаг. Одно можно сказать наверняка: он выглядит как обычный землянин того времени. У него не может быть ни заостренных ушей, как у выходцев с Центуриона, далеких потомков первых колонизаторов, ни пальцев с тремя фалангами, как у риталийцев, один из них как раз работает на камбузе, и этот парнишка фиолетовоглазый, с Дориана, который делит каюту с Муркой, тоже не может быть им. Хотя бы это обнадеживало.