Путь дракона

Маркус

Пламя и кровь. Мериан кричит от боли, страха, ярости — сразу от всего, как могут только дети. Не сводит с него глаз, тянет ладони к отцу…

Маркус попытался стряхнуть оцепенение, простереть к ней руки — и вдруг проснулся.

Крики погибших отдавались эхом в холодном воздухе. Маркус привстал, в полусне еще надеясь увидеть пшеничные поля и величавые ветряные мельницы Эллиса, однако наткнулся взглядом на широкое, усыпанное звездами небо Биранкура. За спиной, на востоке, смутно проступали черные громады гор. Ни намека на рассвет. Запах паленого, преследовавший его во сне, сменился остро-сладким ароматом ледяных лилий и слабым солоноватым веянием — отголоском далекого моря.

Маркус откинулся на постель, дожидаясь, пока сон рассеется, и привычно занялся телом. Первым исчез комок в горле, затем отпустило в груди. Постепенно растаяла тупая, как от удара кулаком, боль в животе. Осталась лишь всегдашняя пустота под ложечкой — и значит, теперь можно было вставать.

Давние боевые шрамы. Солдаты теряли в битвах руку или ногу, кто-то лишался глаз… Маркус остался без семьи. И если у старых солдат ноющие кости предвещали дождь, то ему сейчас грозило иное ненастье — временное, как всякое ненастье. Ничего. Все минует. Дурные сны приходят не навсегда.

Караван спал — и мулы, и погонщики. На склоне холма светился во тьме огонек не ярче звезды, только желто-красный, а не голубой. К нему-то и направился Маркус. Сухая трава скрадывала шаги, разбегались из-под ног полевые мыши. На фоне костерка вырисовывался силуэт Ярдема Хейна — тралгут сидел к огню спиной, чтобы не слепило глаза. Рядом виднелась незнакомая фигура. Маркус, приблизившись, различил слова.

— Форма? Форма души? — переспросил мастер Кит. — Как это?

— А вот так. У души есть форма, — ответил Ярдем, широкими ладонями обрисовывая что-то в воздухе. — И она влияет на судьбу. Когда в жизни сталкиваешься с выбором — решение зависит от формы души, а из решений и поступков складывается судьба.

Маркус шаркнул ногой по земле, чтобы его услышали.

— Доброе утро, капитан, — откликнулся Ярдем не глядя.

— Морочишь нашему ведуну голову суевериями?

— Так точно, сэр.

— Осторожнее, Кит, — предупредил Маркус, ступая в тусклый круг света. — Ярдем когда-то был проповедником.

Мастер Кит поднял брови и перевел вопросительный взгляд с Маркуса на Ярдема. Тралгут красноречиво пожал плечами.

— Плохо кончилось, — пояснил он.

— Сейчас речь не о вере, — сказал мастер Кит. — Надо сказать, сама идея меня завораживает. А ваша душа — какой она формы?

— Свою-то я не видел, — ответил Ярдем.

Маркус сел, тепло от огня обняло спину. Падающая звезда прочертила небо с востока на запад и погасла едва ли не раньше, чем капитан ухватил ее глазом. Пауза становилась неловкой.

— Да ладно, — бросил Маркус. — Расскажи ему, если хочешь.

— Рассказать мне что? — спросил мастер Кит.

— Я видел, какой формы душа у капитана. Я был в Водфорде в день битвы. Он объезжал войско, проскакал мимо меня, и я… И я заметил.

— Какой же она формы? — поинтересовался мастер Кит.

— Круг, стоящий ребром на земле.

— Что, по-вашему, это значит?

— Что когда капитан внизу — он поднимается, а когда наверху — падает.

— Ему понадобилось волшебное озарение, — заметил Маркус. — А большинство знает и так.

— Неужели так всегда? — не унимался мастер Кит. — Если бы Бог захотел изменить форму чьей-то души…

— Бога я не видел, — перебил его Ярдем.

— Но вы в него верите.

— Я не знаю, верю или нет.

Мастер Кит помолчал, раздумывая.

— А вы, капитан? — спросил он. — Говорят, вы некогда были благочестивы.

— Я перестал верить в любых богов. Из милости.

— Из милости к кому?

— К богам, — ответил Маркус. — Считать, что они не могли создать мир получше — чистое бессердечие. Еда у нас осталась?

Незаметно начало светать: четче стали на фоне звезд тени восточных гор, затем тонкие полоски облаков окрасились в розовое и золотое. Свет просачивался незаметно, как туман из-под земли. Неясные сгустки мрака мало-помалу приняли вид знакомых повозок, на дальнем краю лагеря загремели котлы — жена караванщика принялась готовить утреннюю кашу и свинину в медовом соусе. Из тьмы проступили кусты и деревья, река и холмы. Пока Ярдем по утреннему обыкновению тренировал стражников, Маркус отправился обходить лагерь, старательно делая вид, что все повозки в караване для него равны и ни одна не важнее прочих.

Девушка — Китрин — занималась тем же, чем остальные: чистила мулов, завтракала, отскребала забившуюся в колесные ступицы грязь. Если нужна была помощь, спрашивала Опал или мастера Кита. Никогда не обращалась ни к караванщику, ни к Маркусу. И не заговаривала с Сандром — а тот обходил ее стороной, будто ему запретили приближаться к ней под страхом смерти. Оно и к лучшему.

Маркус незаметно разглядывал Китрин. Ей явно полегчало с тех пор, как караван выехал из Ванайев. Или, если уж быть точным, из Беллина. Однако под глазами залегли темные тени, а движения оставались неловкими, словно от крайней усталости.

Караванщика Маркус обнаружил у передней повозки: тот сидел на корточках перед разложенным на земле пергаментом — картой южного Биранкура, сто лет как устаревшей, но по-прежнему верно отображавшей драконьи дороги. Его жена, покончив с завтраком, запрягала повозку.

— День, — буркнул караванщик. — От силы полтора. И выйдем обратно к нормальной дороге.

— Отлично.

— Еще три дня — и вот вам Порте-Олива. Вы там бывали?

— Раз или два, — ответил Маркус. — Хороший зимний порт, больших холодов там не бывает. А поставленный королевой наместник не дерет непомерных налогов.

— Значит, там и остановимся.

— К ранней весне дороги на Карс уже просохнут.

— Мне-то что, — пробормотал караванщик, сворачивая карту. — Доберемся до Порте-Оливы — и делу конец. Караван дальше не пойдет.

Маркус нахмурился и скрестил на груди руки.

— Уговор был другой. Я подряжался довести обоз до Карса.

— Вы подряжались охранять караван, — уточнил тимзин. — А куда он идет и где остановится — решать мне. В Порте-Оливе товар можно сбыть: оттуда есть торговые пути даже в Кабраль и Герец, не то что в здешние биранкурские города. Корабли в Лионею, морская торговля с Дальней Сирамидой… Груз, который мне доверили, там без труда продастся.

— Груз, который вам доверили, — со значением повторил Маркус, придавая словам иной смысл.

— А что мне до остального? — Караванщик вздернул подбородок. — Вас не устраивает, что я отказываюсь опекать незаконный груз?

— Насколько я слышал, у Медеанского банка нет представительства в Биранкуре. Вы предлагаете посадить девушку на гору денег и оставить без всякой защиты? Может, и табличку ей на шею повесить?

Караванщик бросил сложенную карту на сиденье повозки и принялся взбираться наверх. Его жена виновато взглянула на Маркуса и отвела глаза.

— Эта ваша девушка, которая не дура пьянствовать, ввязываться в контрабанду и заигрывать со стражниками, уж как-нибудь за себя постоит, — заявил караванщик. — С тем антейским придурком нам сказочно повезло, но это не значит, что повезет и в следующий раз.

«А следующий раз наверняка будет» — произносить эти слова даже не было нужды.

— Послушайте моего совета, — продолжал караванщик. — Возьмите плату, что вам причитается, седлайте коня и скачите подальше от этой девчонки, покуда от нее не останется только воспоминание. От таких людей одни неприятности.

— От каких именно? — разозлился Маркус.

— От банкиров, — ответил караванщик и сплюнул под ноги.

Порте-Олива стояла на уступе горы, высящемся над широкой мелководной бухтой, так что море защищало город с трех сторон даже в самый отлив. Рифы и песчаные отмели несли опасность судам, и местные лодочники зарабатывали на жизнь, проводя корабли из океана в городскую гавань и обратно. За свою тысячелетнюю историю Порте-Олива ни разу не покорилась силе — хотя дважды ее удалось соблазнить. К городу вела драконья дорога, некогда проложенная по вершинам холмов; склоны давно размыло временем, и теперь повозки катились по широким и пологим каменным аркам, из-под которых мало-помалу уходила земля.

Ближе к городу дорога стала более оживленной. Вместо темно-чешуйчатых тимзинов, привычных для Ванайев, в здешней толпе наряду с немногочисленными первокровными в обилии попадались бледные, почти бесплотные цинны и низкорослые куртадамы с лоснящимся мехом, унизанным бусинами. Все чаще попадались в толпе мечники в крученых медных ожерельях, по-биранкурски одетые в зеленое и золотое, — гвардейцы ее величества: хотя резиденцией королеве служили более крупные северные города Сара-сю-Мар и Порте-Силена, охрану в Порте-Оливе несла королевская стража. Маркус глянул на караванщика — тот как раз наклонился к одному из старших гвардейцев, словно бы желая перекричать шум толпы. Несколько монет перешло из рук в руки, и караван без видимых причин двинулся быстрее, обгоняя пеших путников и ручные носилки. Чуть погодя вокруг замелькали попрошайки и нищие — и Маркус понял, что караван вошел в город.

— Господин, не откажите, у меня ведь ребенок…

— Муж в плавании, корабль на три месяца задерживается, еды купить не на что…

— Господь велит быть щедрыми…

Маркус шагал вдоль повозок, пропуская слова мимо ушей, и высматривал жуликов и грабителей, обычно теснящихся в таких толпах. Стражники каравана занялись тем же: в уловках толпы они разбирались куда лучше Маркуса, и капитан лишний раз подивился тому, как ценны актеры для охранного дела. Дойдя до последней подводы, он повернул обратно. Через три повозки от него мастер Кит, нагнувшись, вложил монету в ладонь какому-то старику.

— Не потакайте! — крикнул Маркус. — Они же врут.

— Не все, капитан, — улыбнулся Кит. — Многие, но не все.

Маркус поравнялся с фургоном, везущим шерсть, и взглянул на девушку, которая так и не сменила мальчишеских одежд. Рядом с циннами, которые встречались в толпе, становилось яснее, что она не просто хрупкий подросток из первокровных: пусть волосы ее темнее, черты тверже, а кожа не так бледна — сходство с циннами было налицо. Заметив взгляд Маркуса, девушка несмело улыбнулась, но капитан отвернулся от нее с той же решимостью, что и от нищих, — и по той же причине. Чем ближе к цели, тем тяжелее сгущалось предчувствие. Разговора не миновать, причем сегодня, и единственным решением — правильным, верным, лучшим, после которого вновь исчезнут ночные кошмары, — будет ей отказать. Взгляд Маркуса упал на Ярдема: сидя на передней подводе, тот бесстрастно смотрел ему в глаза.

В давние времена, столетия назад, Порте-Оливу ограждали высокие крепостные стены. Теперь по обе стороны белокаменной ограды шумел рыночный квартал: и с северного конца арки, ведущей сквозь стену, и по другую сторону одинаковые торговцы выкрикивали все те же названия рыб свежего улова. Грозная стена, возведенная в годы войн, покоилась среди буйной толчеи, как гигантский хищник, утомленный охотой. Во внутренней части Порте-Оливы драконья дорога, расширяясь напоследок, переходила в гигантскую открытую площадь.

Толчея здесь царила не меньшая, чем на подступах к городу. На восточном краю площади возносился над толпой величественный мраморный храм высотой в пять человеческих ростов, на западном конце красовался дворец наместника, сложенный из красного кирпича и украшенный цветными стеклами. Глас Бога и длань закона: две власти, служащие престолу. Между ними, разбросанные по площади, виднелись деревянные помосты с узниками, выставленными на позор. Куртадам со слезящимися глазами и отрубленными кистями рук держал перед собой прикрученную к обрубкам табличку «Вор», вымазанная в дерьме и отбросах женщина из первокровных сидела под деревянным символом сводничества. Трое цинн, чью бледную кожу у глаз густо облепили мухи, болтались на виселице — убийца, насильник и совратитель малолетних. Помосты служили простым и наглядным способом ознакомить чужаков с местными законами.

Караванщик исчез во дворце и вернулся через добрый час, неся в руках каменные фигурки на кожаных шнурах — их предстояло привязать к повозкам в знак того, что дорожная пошлина благополучно уплачена. Крикнув погонщикам, он повел караван по мощенной бледным камнем мостовой, которая вела во внутренний двор.

Путешествие закончилось. Маркус прошел к передней подводе.

— Можете пересчитать, — сказал тимзин, вручая ему полотняный кошель, звякнувший в руках.

— Незачем, — ответил Маркус.

Караванщик удивленно пожал плечами.

— Как хотите. Не говорите потом, что я вас обсчитал.

— Не скажу.

— Отлично.

Маркус кивнул и занялся кошелем. Отложив долю для себя и Ярдема, он, несмотря на только что сказанное, пересчитал остаток. Все сошлось.

Труппа собралась у своего фургона, все по-прежнему в доспехах и с мечами. Дорога их частью изменила, частью оставила прежними: актеры посуровели, каждый владел мечом не хуже солдата, и при этом они хохотали и шутили не меньше, чем некогда в ванайской таверне. Сандр и Смитт соревновались, кто дольше простоит на руках, Кэри с Опал и Микелем обихаживали мулов, остроты и колкости сыпались дождем. Мастер Кит восседал на высокой скамье возницы, глядя на веселье, как милостивый святой из древних преданий. Маркус подошел к повозке.

— Кажется, мы все-таки довели дело до конца, — сказал мастер Кит. — Хоть я и не ожидал такого разнообразия событий.

— Хорошая комедия выйдет, — ответил Маркус.

— По-моему, очень похожая на жизнь.

— Да?

— В мире все смешно — но только если смотреть издалека.

— Наверное, — кивнул Маркус, передавая актеру деньги. — Чем теперь займетесь?

— Порте-Олива вроде бы не хуже других городов. Скорее всего вернемся к актерству. А для начала можно и отдохнуть. Здесь обычно много актеров-кукольников — может, удастся одного-двух взять к нам.

— Работать с вами одно удовольствие, — признался Маркус. — Все обернулось лучше, чем я ожидал, учитывая обстоятельства. Надеюсь, еще увидимся тут в городе. Мы остаемся до весны.

— Спасибо, что не кастрировали Сандра. Мне все-таки хочется когда-нибудь сделать из него актера на главные роли.

— Удачи вам с ним.

— Всего доброго, капитан Вестер. Не устаю удивляться, насколько редки люди вроде вас.

Что ж, с этим тоже покончено. Караванщик уже шел от повозки к повозке, сверяя списки и собирая подписи. У плеча Маркуса возник Ярдем.

— Нам понадобятся люди, — проронил он.

— И ведун. Войны здесь нет, кого-нибудь найдем.

Тралгут дернул звякнувшим ухом.

— А если девчонка захочет нанять нас для охраны, вы согласитесь?

Маркус глубоко вдохнул. В городе пахло конским навозом, рыбой и морской солью. Висящая в воздухе дымка затмевала небо — вместо голубого оно казалось почти белым. Капитан медленно выдохнул:

— Нет.

Караванщик уже подошел к фургону с шерстью, Китрин теперь стояла перед ним, как узник перед судьей — выпрямив спину, глядя прямо перед собой. Одна, вокруг незнакомый город: ни защиты, ни представлений о будущем.

— Тогда можно идти, — напомнил Ярдем.

Маркус покачал головой.

— Надо ей хотя бы сказать.

Караванщик двинулся дальше. Маркус глянул на тралгута, на девушку, сплюнул и пошел к ее фургону. «Сказать ей, покончить разом, — уговаривал он себя. — И забыть. И жить дальше».

Китрин встретила его тусклым, остекленевшим от усталости взглядом. Но даже сейчас, бледная больше обычного, она гордо подняла подбородок.

— Капитан.

— Мы с Ярдемом решили, что не будем тебя охранять, — сообщил Маркус.

— Ну что ж, — бесстрастно ответила девушка, как будто он сказал ей, что утром взошло солнце.

— Мой тебе совет: возьми сколько сможешь унести, остальное брось. Сядь на корабль до Лионеи или Дальней Сирамиды. Начни новую жизнь.

Караванщик свистнул, первая подвода отделилась от обоза — караван официально прекратил существование. Повозки стали со скрипом разъезжаться — к нужным рынкам, каждая в свой квартал. Тронулся в путь и актерский фургон, мулов которого Сандр и Смитт вели в поводу, расчищая перед ними дорогу. Китрин бель-Саркур — сирота и воспитанница Медеанского банка, начинающий контрабандист, почти взрослая женщина — устало смотрела на Маркуса.

— Удачи, — выговорил он и зашагал прочь.

Как и сказал мастер Кит, соляной квартал Порте-Оливы населяли куклы. Уличные кукольники торчали здесь чуть не на всех углах и, прячась за ширмой или в коробе, окликали прохожих голосами персонажей. Куклы — вроде нечестивца-ясурута Грошика и тимзинского хитреца Таракашки — сыпали избитыми расовыми шутками или, как полоумный король Ардельхумбельмуб в необъятной короне, высмеивали политиков. А некоторые — как первокровный Станнин Афтеллин, мечущийся в любовном треугольнике между флегматичной дартинкой и водящей его за нос циннийкой, — мешали в кучу и политику, и расовые насмешки, и непристойности.

Другие персонажи предпочитали более знакомые зрителям поводы. Посреди представления о жирном мяснике, который коптит окорока навозным дымом и сует в колбасу рубленых червей, из толпы вдруг выскочила циннийка и обрушилась на кукольника с обвинениями — ему, дескать, заплатил мясник-конкурент. В другом месте четверо королевских гвардейцев с мечами и в медных витых ожерельях, глядя на сценку об изюме и принцессе-волшебнице, недобро хмурились — аллегория, в чем бы она ни состояла, явно грозила кукольнику неприятностями.

Таверна, где остановились Маркус с Ярдемом, выходила двором на набережную. По западному краю неба скользило вниз солнце, окрашивая белые стены золотом. Вода в заливе, бледно-голубая вблизи мыса, сгущалась вдали до темно-синей, почти черной. Запах солоноватого ветра и жареного цыпленка смешивался с ароматом курений, исходившим от странствующего священника. Моряки разных рас — все крепкоплечие и громогласные — сидели за широкими столами под ярко расшитыми навесами. В каждом проходе горели жаровни, согревая по-зимнему стылый воздух. Маркус сел и сделал знак служанке — та кивнула, и капитан откинулся на стуле.

— Нам нужна работа.

— Да, сэр, — откликнулся Ярдем.

— И новый отряд. На этот раз настоящий.

— Да, сэр.

— Правда, охранять придется разве что склады. А весной — караваны, что идут в глубь материка.

— Именно так, сэр.

— Что-нибудь посоветуешь?

Служанка — юная куртадамка, мягкую бледную шерсть которой сплошь унизывали по бокам золотые и серебряные бусины, — принесла им по кружке горячего сидра и поспешила дальше, Маркус даже не успел отдать деньги. Ярдем припал к своей кружке, которая в его руках сразу показалась крохотной, и пил не спеша, хмуря брови и откинув назад уши. Солнце за его спиной светило так, что болели глаза.

— Что у тебя на уме?

— Девчонка с контрабандой, сэр.

Маркус засмеялся — хоть и чувствовал, как в нем закипает злость. Ярдем, судя по движению плеч, тоже ее уловил.

— Ты думаешь, встревать между фургоном и теми, кто на него охотится — разумно?

— Нет, — ответил тралгут.

— Тогда о чем речь? Дело сделано, пора двигаться дальше.

— Да, сэр. — Ярдем отхлебнул еще сидра. Маркус ждал, что тралгут заговорит, но тот молчал. Кто-то из матросов — первокровный, со слабым лионейским акцентом, коротко стриженный — завел непристойную песню о брачных обычаях южнецов. За крупные черные глаза южнецов называли дыроглазыми, что давало широкий простор для ассоциаций. Маркус, стиснув зубы, подался вперед, под взгляд Ярдема.

— Ты хочешь что-то сказать?

Тралгут вздохнул:

— Будь она не так похожа на Мериан, вы бы остались.

Похабная песня перешла к следующему куплету, о постельных вкусах дартинов и цинн — или, как говорилось в строке, «светляков» и «червей». Маркус метнул в певца раздраженный взгляд, стиснутые зубы чуть не хрустнули. Ярдем поставил кружку с сидром.

— Если бы тот фургон вел мужчина, — продолжал он. — Или женщина постарше. Не похожая на Алис и не ровесница выросшей Мериам. Тогда вы нанялись бы к ним охранником.

Маркус выдавил смешок. Певец перевел дух, готовясь затянуть еще куплет. Капитан встал.

— Ты! А ну хватит! Тут люди о серьезном разговаривают.

Моряк сдвинул брови.

— А ты-то кто таков?

— Тот, кто советует тебе заткнуться.

Моряк было осклабился, но что-то в облике Маркуса его остановило, он побагровел и уселся спиной к обоим друзьям. Капитан глянул на Ярдема.

— Мы оба знаем: фургон будет притягивать к себе клинки и кровь, — тихо сказал он. — Столько ценностей одной кучей — тут без убийств не обойдется. И ты мне говоришь, что вмешаться в это — стоящее дело?

— Нет, сэр. Дурацкое и безрассудное. Только вы бы за него точно взялись.

Маркус потряс головой. Где-то в закоулках памяти Мериам, охваченная пламенем, тянула к нему ладони — он поднимал слабеющее тело, слышал запах паленых волос и сожженной кожи. Чувствовал, как она обмякает у него в руках. Думал, что она наконец спасена, потом вдруг понимал, отчего так безвольно она поникла. Он толком даже не знал, что из этого память, а что — сны.

Китрин бель-Саркур. Маркус представил себе ее фургон и на месте возницы — старика-первокровного, везшего оловянную руду. Или караванщика с женой. Или мастера Кита и Опал. Кого угодно, кроме самой девушки.

Он прикрыл веки пальцами и тер до тех пор, пока не заплясали в глазах цветные круги. Тихо шелестели волны, в холодном воздухе таял острый запах сидра из кружки. Маркус пробормотал ругательство.

— Найти ее, сэр?

— Да, будем искать, — кивнул капитан, бросая на стол монету. — Пока с ней чего-нибудь не стряслось.