Путь дракона

Китрин

Китрин лежала в темноте рядом с Кахуаром, его мерное глубокое дыхание почти заглушалось пением сверчков под окном. Мягкие простыни еще были влажны от пота.

Она раньше слыхала, будто в первый раз больно, — однако боли не было. Интересно, какие еще россказни об отношениях полов окажутся неправдой? Вот что значит расти без матери — не у кого спросить… Однако даже при ее неосведомленности эксперимент, кажется, прошел успешно. Кахуар, опьяненный вином, отбросил всегдашнюю сдержанность, Китрин оставалось лишь подчиняться: поцелуй-другой, несколько прикосновений — и когда он опрокинул ее на постель, делать больше ничего не пришлось. Процесс, состоящий из толчков и стонов, казался одновременно и сближающим, и нелепым, но когда все кончилось — Китрин вдруг поняла, что думает о Кахуаре с большей теплотой, чем прежде. Должно быть, физическая близость связывает людей именно так — сочетанием взаимного удовольствия и стыда.

И все же она радовалась, что он спит. Опьянение прошло, мозг работал четко, после треволнений нынешнего вечера заснуть все равно не удастся. Останься Кахуар бодрствовать и поддерживать беседу, а то и изображать радушного хозяина — было бы только неловко, зато сейчас, пока он посапывает в подушку, есть время подумать.

Если весной морские пути были благополучны, если суда из Дальней Сирамиды прибыли чуть раньше, если произошли еще сотни событий, неизвестных ни Китрин, ни кому-либо в Порте-Оливе, — то корабли из Наринландии могут нагрянуть и завтра. А может, о них не будет вестей еще месяц. Последние сведения, нужные Китрин — часты ли пиратские набеги, какова обстановка в северных портах, не грозит ли Нордкосту гражданская война и не собирается ли воевать Антея, — можно получить только от капитанов, а представить наместнику план действий нужно будет сразу после прибытия судов.

Китрин вообразила, как приезжает ревизор Медеанского банка. Может быть, даже Комме Медеан собственной персоной. Она с улыбкой его приветствует и приглашает в дом. Или в кофейню. Да, лучше в кофейню. Там маэстро Азанпур проведет его в заднюю комнату, и она поднимется из-за стола, приветствуя гостя. Банковские книги будут наготове, все расчеты в порядке.

Ревизор — старик с грозным взглядом и широкими ладонями — проверит записи и контракты, и лицо его посветлеет, смятение и ярость улетучатся, останется только восхищение. Неужели она так умело обошлась с деньгами банка? Сохранила и даже преумножила? Китрин, лежа в темноте, подняла брови, репетируя нужное выражение лица.

— Это было несложно, — произнесла она вслух, хоть и тихо.

Затем она достанет из-под кресла шкатулку с годовым отчетом и отчислениями в главную контору. Ревизор все просмотрит, кивнет — и только потом, когда вопросов больше не останется, она вручит ему соглашение с наместником Порте-Оливы. И он примет его дрожащими от восторга руками. Надо же, сирота-полукровка — и способна на такие великие деяния! «Но при одном условии, — скажет она. — Если головная контора признает мой филиал».

— Банк Порте-Оливы — мой! — сказала она вслух. И низким голосом воображаемого ревизора сама себе ответила: — Разумеется, магистра!

Китрин улыбнулась радужным мечтам. А почему бы нет? Она спасла достояние целого города от рук ванайского герцога и от антейцев. Сберегла. Сохранила. И когда она докажет, что может управлять банком, почему бы головной конторе не оставить ее в этой должности? В конце концов, она заслужила и сам банк, и ту жизнь, которую он даст. Ревизору это будет очевидно. И Комме Медеану тоже.

Мелкая мошка села на ладонь, Китрин встряхнула рукой. Ее конкурент и любовник что-то пробормотал и шевельнулся во сне. Она с улыбкой взглянула на его спину, на шероховатую кожу. Будет чуть-чуть жаль одержать над ним победу. Но только чуть-чуть.

Откуда-то из прежней жизни всплыл рокочущий голос Ярдема Хейна. «Женского оружия в природе не существует…» Теперь Китрин знала, что это неправда.

Она соскользнула с постели, Кахуар не пошевелился. Одежда валялась вперемешку на кирпичном полу, и чтобы не разбудить спящего, Китрин накинула на себя первое, что попалось под руку: рубаху Кахуара, брошенную отдельно. Подол свисал до бедер — она решила, что сойдет. Прокравшись в угол комнаты, девушка нашарила на полу кожаный шнурок с бронзовым ключом, который Кахуар Эм всегда носил на груди.

Ну, почти всегда.

Легко, почти беззвучно она ступала по кирпичам пола, холодившим ноги. Дом стоял у порта; небольшие комнаты теснились вокруг маленького дворика с садом. Из четырех слуг — чистокровных ясурутов — на месте маячил только привратник. Как бы ни был велик лионейский клан, посланником которого выступал Кахуар Эм, дороговизна земли в Порте-Оливе не позволяла иметь дом более роскошный, чем у местной знати: такое щегольство пошло бы во вред репутации.

Китрин в темноте свернула налево и, отсчитав три двери, нашла нужную — дубовую, обитую железом. Нащупав замочную скважину, она вложила в нее украденный ключ и повернула. Замок отщелкнулся с лязгом, пронзительным, как крик, и девушка на миг замерла, но тревогу никто не поднял. Отворив дверь, она скользнула в кабинет Кахуара.

Запертые ставни не пропускали света, но когда Китрин открыла окна, лучи от висящей в небе луны выхватили из сумрака очертания предметов. Письменный стол, прикрученный к полу сейф, решетчатая подставка со свитками пергамента и сложенными письмами, затененный колпаком светильник с кольцами из резного кремня и кованого железа. Китрин высекла искры и зажгла фитиль, потом поскорее заперла ставни. Тени и силуэты, освещенные оранжевым пламенем, вновь ожили. Сейф закрыт, дверной ключ к нему не подойдет. На письменном столе ничего, кроме бутылочки зеленых чернил и металлического стилуса. Подойдя к подставке со свитками и письмами, Китрин принялась их методично просматривать — быстро, не нарушая порядка и возвращая все строго на места.

В груди засела тревога, сердце бешено билось — она не обращала внимания: дать волю чувствам можно после, когда будет время. Сейчас главное — дело.

Письмо от наместника с благодарностью за подарок — шоколад великолепен, супруга наместника выражает особую признательность. Китрин положила письмо назад. Скрученный свиток с именами и связями полусотни людей, совершенно незнакомых Китрин, тоже лег на прежнее место.

За ставнями вывел первую трель дрозд. Китрин откинула со лба волосы. То, что ей нужно, лежит где-то здесь. В записях Кахуара должен найтись хоть какой-то намек на то, какие условия он предложит наместнику. Она потянулась за следующим письмом и задела рукой светильник, тот дрогнул и качнулся — Китрин едва успела его удержать: еще не хватало, чтобы он опрокинулся и залил огнем всю комнату. Аккуратно поставив его на середину стола, она трепещущими руками принялась перебирать документы.

Ей казалось, что пролетел не один час. Нужное письмо наконец нашлось — длинный свиток из тонкого хлопка; строки условных значков широко отстояли одна от другой, и Кахуар вписал расшифрованный текст прямо между ними. Послание, отправленное старейшиной клана, оправдало все надежды Китрин. Клан может позволить себе пятнадцать кораблей, на каждом полная команда из двух дюжин моряков. Китрин читала дальше, пальцы скользили по шуршащей ткани. Взамен они просят шестнадцать сотых от каждой сделки каждого из сопровождаемых кораблей в каждом порту; если же груз застрахован кланом — девятнадцать. Начальные расходы — две тысячи серебром, прибыль клану — пятьсот в год. Срок контракта — десять лет.

Способам запоминания ее учил магистр Иманиэль. Лучше, конечно, записать все чернилами, но выносить из дома написанный документ слишком рискованно. Пятнадцать кораблей по две дюжины моряков.

— В пятнадцать лет у нее было две дюжины мужчин, — пробормотала Китрин сама себе.

Девятнадцать сотых со страховкой, шестнадцать без. Значит, страховка — три.

— Шестнадцать для бесед и еще три для любви.

Две тысячи начального капитала, предполагаемая прибыль пятьсот ежегодно, контракт на десять лет.

— Она раздала две тысячи поцелуев, получила пятьсот и через десять лет умерла в одиночестве.

Свиток содержал еще описание кораблей, имена капитанов, рекомендуемые торговые пути — Китрин прочла сколько могла. Однако самое главное уже известно.

Она вернула свиток на место, затем передвинула обратно светильник и задула пламя. Тьма после света показалась непроницаемой, резко запахло горелым фитилем. Китрин закрыла глаза и, не отрывая ладонь от стены, нашла дверь. Выбравшись в коридор, она заперла замок и чуть не бегом пустилась обратно в спальню Кахуара, там положила ключ на прежнее место в углу и, сбросив рубаху, поспешно нырнула в постель.

Кахуар что-то буркнул и положил ладонь ей на живот.

— Замерзла? — пробормотал он.

— Сейчас согреюсь, — ответила она. Он улыбнулся и прижался к ней теснее.

Китрин попыталась расслабиться и, закрыв глаза, повторила для себя придуманную историю.

В пятнадцать лет у нее было две дюжины мужчин, шестнадцать для бесед и еще три для любви. Она раздала две тысячи поцелуев, получила пятьсот и через десять лет умерла в одиночестве.

— На тебе лица нет от усталости, — заметил капитан Вестер, прислонившийся к стене у жестяной чаши с тюльпанами, где раньше стоял зазывала игорного дома. — Я уж думал отряжать спасательную экспедицию и забирать тебя силой.

— Я ведь сказала, что не приду. — Китрин свернула к своей лестнице, капитан последовал за ней, будто по приглашению.

— В полдень у тебя встреча с той женщиной из гильдии игольщиков. Наверняка она уже на пути к кофейне. Так что если не собираешься идти в этом же платье…

— Я не пойду, — заявила Китрин, поднимаясь по лестнице. Шаги за спиной на миг притихли и тут же выровняли ритм. Нарочито спокойный и вежливый голос прозвучал отстраненно.

— Прикажешь дать ей объяснения?

— Пусть кто-нибудь сходит и скажет, что я заболела.

— Хорошо.

Китрин, опустившись на диван, хмуро взглянула на капитана: руки скрещены на груди, губы сжаты. Он ведь не намного старше, чем Кахуар Эм… Китрин сняла туфлю и потерла ногу — ступня оказалась грязной. Платье свисало с плеч так, будто сама ткань изнемогала от усталости и пота.

— Я не спала ночь. Мне не до переговоров, все равно толку не будет.

— Как скажешь, — коротко кивнул Вестер и повернулся уходить. На Китрин вдруг нахлынуло отчаяние — она и сама не подозревала, как не хотела оставаться одна.

— Как тут все шло, пока меня не было? — вырвалось у нее.

Вестер остановился на верхней ступеньке.

— Обыкновенно.

— Вы на меня сердитесь, капитан?

— Нет, — ответил он. — Я передам той игольщице, что ты больна и не можешь прийти. Насколько я понимаю, мы известим ее, когда ты поправишься?

Девушка сбросила вторую туфлю и кивнула. Вестер спустился по ступеням, нижняя дверь захлопнулась. Китрин рухнула на постель. Ночью все прошло отлично, однако при первых же рассветных бликах на нее навалилась усталость, и теперь ослабевшее тело разламывалось так же, как от бессонных ночей в караване. После прибытия в Порте-Оливу она успела убедить себя, что все кончено, однако, как видно, ошиблась. А теперь, как ни крути, Вестер сердит — и от этого почему-то невыразимо горько.

Может, его успокоить? Объяснить, что она намеренно дала себя соблазнить, что ночь с Кахуаром была лишь уловкой? Но чем тщательнее она подбирала слова, тем хуже получалось. Снизу, с первого этажа, донеслись голоса стражников, нанятых Вестером. Судя по крикам — играют в кости. Спину немилосердно ломило. Кто-то внизу взревел от досады, остальные сочувственно загудели. Китрин закрыла глаза в надежде, что знакомые стены помогут расслабиться и она уснет. Однако мозг только перепрыгивал с предмета на предмет все быстрее, как катящийся с бесконечной горы мячик.

Пятнадцать кораблей можно поделить на три группы по пять или на пять по три: клан Кахуара, видимо, рассчитывал, что торговые суда пойдут в три крупных порта — скорее всего Карс, Ласпорт и Асинпорт. А если маршрут ляжет дальше Астерилхолда, в Антею или Саракал, а то и Халлскар? Две дюжины моряков — изрядная сила, но выдержат ли южане-лионейцы путешествие в холодных северных водах? Стоит ли ей, ссылаясь на связи в Карсе, пообещать выставить корабли с опытом плавания в северных морях? И сможет ли она такое обещание подкрепить делом?

И почему ее предала Опал? И почему погиб магистр Иманиэль? И Кэм? И ее родители? А Сандр все так же не прочь с ней переспать? Будет ли Кэри с ней дружить? По-прежнему ли мастер Кит одобряет то, чем она занимается? Что делают люди, если друзей нет, а в любовниках враги? Должны же быть какие-то способы жить по-другому…

Слезы закипели в глазах и побежали по щекам. Китрин даже не чувствовала ни печали, ни душевной боли — только усталость и досаду на себя, и знала, что приступ нужно просто переждать. Внизу игра в кости прекратилась, два мужских голоса затянули песню.

Китрин заставила себя сесть. Потом встать. Сбросила платье, в котором была ночью, и надела юбку с простой блузкой. Собрала было волосы на затылке, но заметила на шее следы от укусов Кахуара и оставила волосы распущенными. Наполнила водой таз у постели, умылась. Краски, оставленные Кэри, лежали на месте, и Китрин поколебалась, не преобразиться ли вновь в магистру Китрин из Медеанского банка, но раздумала — сил не было ни на что.

Она спустилась вниз и распахнула дверь, вся компания разом затихла. Двое первокровных переглянулись и опустили глаза, один резко покраснел. Куртадам кивнул.

— Извините за шум, магистра, — сказал он. — Мы не знали, что вы у себя.

Китрин отмахнулась.

— Где Ярдем?

— В задней комнате, магистра, — ответил куртадам.

Она прошла мимо стражников и шагнула в темноту комнаты. Ярдем Хейн лежал на тюфяке, сцепив на животе руки. Глаза закрыты, обмякшие уши сложены. Китрин, решив отложить разговор до другого раза, повернулась было уходить, как вдруг Ярдем заговорил.

— Что-то нужно, магистра?

— Э-э-э… Да. Ярдем, ты знаешь капитана лучше всех.

— Да, — ровным голосом ответил тралгут, не открывая глаз.

— Кажется, я его расстроила.

— Не ты первая. Если его доймет, он тебе скажет.

— Понятно.

— Что-нибудь еще? — Тралгут умудрялся говорить в такт дыханию, так что грудная клетка поднималась и опадала в прежнем ритме.

— Я спала с мужчиной, а теперь собираюсь его предать. — Собственный голос показался Китрин серым и жестким, как аспидная доска. — Так нужно, чтобы сохранить банк, но я все равно чувствую себя виноватой.

Ярдем приоткрыл теплый черный глаз.

— Я тебя прощаю.

Китрин кивнула. Закрыв дверь, она пересекла зал, вышла на улицу и поднялась по своей лестнице. Голоса внизу притихли — стражники знали, что хозяйка у себя. Китрин устроилась за письменным столом, достала банковские книги и принялась писать деловое предложение, которое не оставит Кахуару шансов.