Путь истребителя

Пролог

Четвёртый день продолжались поиски тела Вячеслава Суворова. Найти место, где он упал в болото, труда не составило. Сломанный мостик, и ещё не заросшая ряской поверхность топи показывали, где он свалился в топь. Его отец, Александр Суворов чуть не прыгнул следом, прибежав по вызову от одного из поисковиков. Михаил — поисковик, как и деревенские дети, был свидетелем падения и первым прибежал на место, организовав из деревенских мужиков спасательную команду, пока из лагеря не прибежал отец с помощью. За первый день ничего не нашли, кроме старого карабина времён гражданской войны. Срочно прибывший на место трагедии крёстный погибшего парня Егор Раневский, смог достать редкое оборудование для работ в болотах, однако это всё не помогло, тела нигде не было. Степан Раневский, друг Вячеслава смог прилететь только через сутки после трагедии, известие застало его во Франции, как и все, он активно включился в работу.

На данный момент, на месте трагедии образовалось озеро с чистой водой, с помощью оборудования водолазы вычистили участок, однако тела так и не обнаружили. Это вводило их в недоумение, они обследовали даже дно, течений на глубине также не было. Возможно, ошиблись с местом падения, но свидетелями было десяток человек, да и следы подтверждали их слова. Несмотря на четвёртый день работ, поиски продолжались. К этому моменту остались только свои. Мать Вячеслава на грани нервного срыва отлеживалась в одном из домов в деревне, отказываясь уезжать. Прибыл даже прадед Вячеслава — Герой Советского Союза, генерал-майор в отставке Алексей Суворов. Он стоял в сторонке и молча, с ненавистью смотрел на чёрный омут, поглотивший его первого и любимого правнука.

Поиски продолжались в течение двух недель, пока не были прекращены отцом пропавшего. Все понимали, что шансов найти тело уже не было. За два года с момента трагедии, приезжать на место гибели, стало своего рода уже традицией.

Степан, стоял на краю понтона и, поставив локти на перила, бездумно смотрел на воду. Два года прошло с момента трагедии, но он все равно отчетливо помнил лицо друга. На берегу горел костер, вокруг которого собрались родственники и друзья Вячеслава.

Вдруг в середине рукотворного омута, вспух и лопнул большой воздушный пузырь. Степану показалось, что в воде мелькнула кисть руки. Не осознавая, что он делает, Степан бросился в воду.

Трое, включая Александра, и его брата близнеца Евгения по мосткам побежали на понтон, услышав плеск.

— Я что-то нашёл, — пропыхтел Степан, одной рукой подгребая к понтону.

Сперва они не поняли, кого подняли на понтон, слишком тело было облеплено тиной, однако судя по странному комбинезону, в который Вячеслав на момент падения точно одет не был, это был кто-то другой. Отсутствие кислорода в болоте и торф, очень хорошо мумифицируют тела, они знали это не понаслышке. Доставали тела из кабин сбитых самолётов. Все помнили, что юноша был в камуфляже. Значит, кроме Вячеслава тут мог утонуть ещё кто-то.

— У него кровь течёт, — глухо сказал Евгений, переворачивая тело.

Водой из ведра окатили труп, смывая с него грязь, как вдруг «труп» дёрнулся и застонал. Одновременно раздались несколько вскриков:

— Севка!

— Живой!

— Мистика!

Не узнать в этом лице с грязными потёками Вячеслава, они просто не могли.

— Вера! — окликнули жену крестного, Веронику Раневскую, врача с немалым стажем.

Немедленно вокруг Вячеслава закружилось пятеро человек, остальные стояли вокруг, молча и с надеждой наблюдая.

— Пулевой в плечо, — сказала врач, осматривая обнажённое тело.

— Откуда у него столько шрамов? А, Саш? — поинтересовался Евгений.

— Не знаю, сам же знаешь, у него кроме пореза на руке ничего не было, — ответил отец юноши. Порезы волновали его меньше всего, вопрос вертелся у всех, кто сейчас тут находился. ГДЕ ПРОПАДАЛ ВЯЧЕСЛАВ ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ?

— Тут дарственная надпись на пистолете… Странная, — окликнул их сзади звонкий голос Степана, которого оттеснили от тела Вячеслава. Этим он воспользовался для осмотра вещей, что сняли с друга.

— Дай сюда, — велел отец Степана: — Действительно, странно. Написано, что за храбрость в бою, командующий Керченским фронтом генерал-лейтенант Власов наградил майора Суворова именным оружием. Инициалы совпадают у обоих. О, посмотрите на его гимнастерку, да тут целый иконостас…

Подошедший Алексей Суворов, молча, всмотрелся в лицо правнука, и тихо спросил:

— Где ж ты был внук?

Внезапно захрипев, тот открыл глаза и стал кашлять.

— Живой, — счастливо улыбнулся отец, и обернувшись к подбегающей жене, крикнув остальным: — Готовьте одеяло, используем его как носилки!

Вячеслав Суворов. Наше время

Очнулся я в больнице. Привычка приходить в себя в этих заведениях уже начинала приедаться, но я рад, что остался в живых.

Потолок был белый, в глазах была какая-то мыльная пелена, и я не смог со всей чёткостью осмотреться, все было в цветовой гамме. Но то, что в больнице — это точно, запах ни с чем не спутаешь. Немного повертев головой, и слегка поморщившись от стрельнувшей боли в плече, я аккуратно сел, и стал протирать глаза.

Судя по ощущениям, огнестрел в плечо, там была плотная повязка, да и стреляло при движении. Больше ничего не чувствовалось, ну, кроме сильной жажды и слабости, но это было обычным делом для раненых. Волновало другое — сбили меня глубоко в тылу немцев и, судя по всему, находился я у них в плену.

Чертова пелена не давала оглядеться, но то, что рядом стоит стул и тумбочка рассмотреть смог.

«Валить надо, валить! Лучше пусть пристрелят при попытке, чем радовать их моим пленением», — подумал я, переждав головокружение, целой рукой оперся о тумбочку, и случайно сдвинул стакан с графином.

«Живём!»

Жадно попив, я осторожно встал и, переждав приступ головокружения, осторожно направился к двери.

— Дома, — сплюнул я на асфальт, разглядывая стоявшую у входа «ауди». Зрение, которое так не вовремя подвело меня, неожиданно пришло в норму. Видимо были какие-то проблемы с сосудами.

То, что вернулся — это конечно хорошо, лучше, чем в плену у немцев, но там у меня осталась жена и сын, а это не добавляло хорошего настроения.

— Я только отошла на минутку, — растерянно лепетала молоденькая медсестра

Евгений Суворов, шагавший по коридору дорогой частной больницы, с некоторым раздражением посмотрел на семенившую рядом медсестру. Так не вовремя позвонивший сослуживец, с которым нужно было срочно поговорить, вынудило выйти его во двор, попросив присмотреть за племянником дежурную медсестру. Вячеслав уже три дня находился в больнице. Машу, жену брата, силой отправили домой, выспаться. Пока Александр увозил её, присматривать за Вячеславом остался Евгений, и вот не уследили. Так не вовремя отлучившаяся в соседнюю палату медсестра, обнаружила, что кровать пуста. Мальчик пропал.

— Ой!.. Лежит, — растерянно пролепетала девушка.

Парень действительно лежал на койке, но опытный взгляд офицера-десантника, сразу же выявил несколько несоответствий. Во-первых — парень явно был в сознании. Это можно было определить по дыханию и слегка дрожавшим ресницам. Во-вторых — поза была изменена. В-третьих — парень был напряжён, и готов к схватке.

— Можете быть свободны, — повернувшись к медсестре, скомандовал Евгений.

Закрыв за девушкой дверь, майор Суворов повернулся и неопределённо хмыкнув, произнёс:

— Ну привет… пропащий.

— Все болезни от бескультурья, — попыхтел я, подтягиваясь на турникете неповрежденной рукой.

— У тебя же ранение, — пшикнув крышкой, пробормотал Стёпка, и прилип к банке с пивом. Он сидел на перекладине одного из спортивного тренажера во внутреннем дворе больницы и с болезненным видом поправлял здоровье.

— Ну да, но это не освобождает меня от каждодневной разминки, — спрыгнув на землю, ответил я. Посмотрев на с удовольствием пившего пиво Степана, я хмыкнул, и произнес: — Ты вроде с нами хочешь отправиться?

Это было так. Тогда, когда дядя Женя вошёл в палату с медсестрой, я вздохнул свободней. Всё-таки свои. Естественно утаивать ничего не стал, и выложил всё, что со мной произошло. На середине рассказа приехал отец, после недолгих объятий, отец не любил внешне проявлять свои чувства, я начал сначала.

— Ещё решают, но я додавлю, — насторожившись, ответил Степан.

— Возможно, но я бы не советовал. Война не такая романтическая, как тебе кажется. Это грязь и кровь, в большинстве вперемешку.

В больнице я находился уже пять недель, и хотя плечо уже фактически зажило, я до сих пор носил косынку, не тревожа рану, хотя и стал в последние две недели аккуратно, под присмотром врачей приводить себя в форму. Дядя Жора постарался и поместил меня в самую дорогую клинику. Даже сейчас за мной наблюдали, врач и массажист, они стояли чуть в стороне, чтобы не мешать нам беседовать и внимательно следили за моей разминкой, чтобы я не покалечил себя.

Тогда, после моего рассказа, в палате повисла десятиминутная тишина. Я никогда не врал родным, поэтому мне верили. Тем более весь мой рассказ подтверждала амуниция, форма и оружие. Было несколько забавно наблюдать за одинаковым сосредоточенным выражением лиц. Всё-таки батя и дядя очень похожи. Близнецы всё-таки. У них даже стрижка была одинаковая. В круг посвященных вступили еще дядя Жора Раневский, дед, тот самый Алексей Суворов, с прототипом которого я встретился на ТОЙ войне. Потом, брат матери, дядя Олег, контрразведчик, подполковник. Ну и напоследок, две недели назад в круг посвященных влез и Степан, а так как единственным моим условием было то, что я возвращаюсь обратно, то он поддержал меня обеими руками, решив отправиться со мной. После нескольких крепких затрещин от отца, дядя Жора резко отрицательно отнесся к этой идее, желание Степана только укрепилось.

По словам дяди Жени, водолазы обследовали место моего «утопления» очень тщательно и никуда не проваливались, так что он, мол, сомневается что у меня что-то получится. Дядя был у меня пессимист.

— Я же провалился туда, и вернулся. Раз один раз получилось, то и в следующий раз получится, — в отличие от него я пошёл в отца.

К моему удивлению, несмотря на то, что многие не верили, что все получится, со мной решили отправиться, еще четверо. Это отец, дядя Женя, дядя Олег и Стёпка. Причем готовились они очень серьёзно. Мою форму тщательно изучили и по ней в костюмерных мастерских театра сшили полные копии, только знаки различия прикрепили в соответствие со своими званиями. Я по мере сил помогал им, рассказывая про тот мир. В общем, готовились серьёзно, форма, оружие, опять-таки реплики моего автомата, инфа на носителях и водолазное оборудование.

То, что мне так легко поверили ничего удивительного не было, сами все видели, да и я никогда не пятнал себя враньём. Отца только немного ошарашило, что он стал дедом и отцом трижды Героя Советского Союза, но в принципе информацию они все приняли довольно сдержанно. Военные, что скажешь. Удивило другое — они решили идти вместе со мной, причем в категоричной форме.

В общем, по форме получалось, три подполковника, два лётчика, один госбезопасности. Один майор-десантник с общевойсковыми эмблемами, и младший лейтенант-лётчик. Стёпка всё-таки продавил свое решение. Батя клятвенно заверил дядю Жору, что он присмотрит за его обалдуем. Стёпка, как и я до попадания, был первоклассным пилотажником, однако в бою это не то, что на тренировках. Несмотря на мои рассказы, которые он слушал с блестящими от возбуждения глазами, своего решения Стёпка не изменил. Информацию о тяжести войны он пропустил между ушей. Честно говоря, я и сам хотел его взять, думаю война его изменит. Мне не нравилось его поведение в последнее время. Да, я на два года выбыл из современной жизни, но разница со Стёпкой двухлетней давности и прежним, существенная. Похоже, он пошел в разнос — это понимал и дядя Жора, поэтому его возражения не были особенно упертыми, понимал, что дальнейшее существование в этой разлагающей среде «золотой молодежи» может превратить его сына в подонка или еще чего хуже.

Меня особо не просвещали, какую инфу собирали, оградив от волнений и проблем. После того как я рассказал что правительство СССР обо мне знает и откуда я, то похвалили, пожурив что рассказал о себе поздно. Так что оставалось только гадать, что именно собирали на носителях. Особенно старался дядя Олег, у него были выходы на архивы и он собирал что-то по своей тематике. Наверняка списки агентов противника готовил.

— Ты где так наклюкался? — поинтересовался я, и стал делать приседания с шумом вдыхая и выдыхая.

— С девочкой познакомился, вот в ночном клубе и поддали.

— Понятно. Я решил прогуляться по Москве, компанию не составишь?

— Лады. На машине или пешком?

— И так и так. Хочу посмотреть на дом, где квартиру получил, сохранился он или нет. Да и по другим местам проехаться. Интересно же. Потом к маме, она ждет.

Сходив в душ, там меня медсестра аккуратно протерла влажными салфетками, переодевшись в фирменную спортивную одежду, только один рукав оставил висеть свободно и, спустился вниз. У своей «бэхи» последней модели, облокотившись о правое крыло, скучал Стёпка, крутя на пальце связку ключей.

— Ну-ка, пусти инвалида за руль. Тем более ты выпил.

— А у тебя прав нет, — в ответ хмыкнул Стёпка, но связку кинул.

— Жарища. Лето какое-то аномальное, не находишь? — с прищуром посмотрев на стоявшее в зените солнце я открыл дверь, и сел в анатомическое сиденье.

— Угу, плавится всё… Включи кондер.

— Автомат… — я включил скорость и осторожно стронулся с места. Вторую руку я естественно тоже использовал, правда, не нагружая её. В принципе рана уже закрылась, всё-таки уже месяц прошел с момента ранения и можно было потихоньку нагружать плечо, чтобы оно пришло в форму, но массажист советовал делать это постепенно. Отправка в тот мир планировалась через две-три недели, так что за это время я должен был прийти в норму. Надеюсь за два месяца, что я отсутствую в том мире, ничего существенного там не произойдёт. Почему-то у меня была уверенность, что мы сможем перенестись туда.

— Да, различия той Москвы и этой, существенные, — со вздохом откинулся я на спинку кресла.

— Этот дом? — ткнул пальцем Степан в старый дом.

— Этот.

— Рам и стекол нет, похоже, под снос его. Странно, хороший дом. Сходишь?

— Нет, не хочется, поехали в парк. Прогуляться хочу.

Развернувшись, я направил машину к ближайшему парку, где мы с Анной так любили гулять в мои редкие появления в доме.

Оставив машину у тротуара, мы по одной из дорожек углубились в парк.

— Всё не так, мой был ухожен красиво, а тут стволы перекручены, заросло всё. Люди другие… страшно. Знаешь Стёп, если выбирать, где жить, я бы лучше остался там. Там… чище что ли?

В эту минуту тишину разорвал женский крик:

— Помогите!!!

Я сразу же бросился вперед, чуть помедлив за мной застучал подкованными ботинками Стёпа. Что я в нём уважаю, несмотря на неумение драться, он всегда встает рядом со мной плечом к плечу, и про него можно с уверенностью сказать, что он не подведёт. Если взять песню Высоцкого «Друг», то это про него.

Мы остановились на перекрестке, чтобы прислушаться.

— Там… Скинхеды, — сплюнул он, ткнув пальцем в сторону группы обритых парней в камуфляже и высоких армейский берцах.

— Пошли, — скомандовал я, и уверенно двинулся к компании. Не помедлив не секунды, Стёпка последовал за мной.

Слегка гортанный, какой-то «немецкий» смех прозвучал от компании, судя по людскому водовороту в середине группы, там что-то происходило, и происходило что-то нехорошее. Парк в это время был тих и безлюден, так что парни чувствовали себя спокойно.

— Что тут происходит? — добавил в голос командные интонации. Что-что, а голос я поставить успел, у меня даже лентяи из лётной обслуги со скоростью ракеты творить начинали.

— Вали куда шел, — последовал ответ от одного из заводил. Остальные окрысились и стали нас окружать. Парни расступились, и я увидел, кого они окружили, это были две девушки восточного вида.

Драться я не собирался, поэтому достав из-за пояса второй свой пистолет «Вальтер», который по моей просьбе вернул отец, он знал какое чувство беспомощности чувствовал солдат когда после войны резко остается без оружия, и взял на прицел говорившего. Суя по его виду и поведению, он тут был старшим.

Замелькавшие в руках абреков ножи, в основном бабочки, не оставили мне выбора. Автоматически я отметил, что если они бросятся скопом, то задавят меня просто массой, поэтому действовал без промедлений. С момента попадания в тот мир, некоторые стереотипы видения окружающей действительности у меня поменялись, и одно из них было уметь стрелять без промедления и последующих сожалений.

Главарь мгновенно обзавелся красной расширяющейся розой на белоснежной рубашке. Он как будто вздрогнул не только от попадания пули в левую сторону груди, но и от звука выстрела. Стрелять нас учили еще в Центре по Боевому Пилотированию, когда по моей просьбе, вернее продавливанию решения о обязательном штатном вооружении летного состава малогабаритными пистолет-пулеметами «Ласка», в Центре было организованно стрельбище, где опытные инструкторы натаскивали лётчиков в полном использовании всех свойств этого неплохого автомата.

Мне тоже пришлось сдавать зачеты по владению этого оружия, не с первого раза, но я это сделал. Так вот инструктор, списанный по ранению из десантников, старший лейтенант Хомята, тогда очень быстро отучил стрелять меня в голову, навеянное голливудскими блокбастерами. Так что теперь я уверенно, можно сказать даже на автоматизме стрелял только в грудь или в живот.

Вот и сейчас главарь, вздрогнув всем телом, выронил выкидной нож и, попытавшись поднять руку, чтобы приложить к ране, замертво рухнул на заплёванную окурками дорожку, раскроив голову о бордюр. Дальше время полетело вскачь. Все хачики вдруг пришли в движение, что послужило мне спусковым крючком. Я не ошибся, при жестком сопротивлении они сделали то, что делали всегда — начали разбегаться. Загрохотали выстрелы «вальтера». На каждого абрека я тратил одну пулю.

После того как я убил в главаря, то резко повернулся и одним выстрелом в грудь свалил ближайшего, и самого здорового абрека, заросшего по самые глаза короткой щетиной. Всего «черных» было девять человек… нет, не человек — абреков. Так вот, трое, вернее теперь уже двое, обходили справа, двое слева, и трое с выпученными глазами продолжали стоять у девушек рядом с трупом главаря. Двумя выстрелами сняв оставшихся двух справа, невысокого коротышку в отличном костюме с белоснежным платком в нагрудном кармане и худого, кривоногого хачика с выпуклыми глазами. После резко повернувшись, я стал стрелять в тех, что стояли у девушек, стараясь делать это так, чтобы не зацепить замерших в испуге с закрытыми глазами пострадавших девиц, то те двое слева побросав на ходу ножи и кастеты, брызнули в разные стороны. В основном от нас.

С этими троими впереди, уже начавшим движение чтобы убежать, я закончил быстро, поэтому на ходу выкинув из рукоятки опустевший магазин, вставил запасной и, перепрыгнув через бьющегося в конвульсии одного из последней тройки, бросился вслед за последними оставшимися двумя, крикнув на бегу Стёпке:

— Добей раненых!

Бежать долго не пришлось, деревья тут расступались, но было много кустарника, именно к нему они и неслись длинными прыжками. Абреки успели отбежать метров на сорок, когда остановившись, и уровняв дыхание, я снова взял их на прицел. Бежали они врозь, метрах в десяти друг от друга, поэтому мне пришлось быстро решать в кого стрелять первым. Одним выстрелом свалил того что бежал справа, потом повернувшись, в левого. Судя по воплю, попал не туда куда целился. Похоже, что в задницу, держался он именно за неё. Спокойно дойдя до правого, сделал контрольный в грудь, после чего направился к левому, в когда-то белоснежном костюме с красной розой в нагрудном кармане.

— Брат, не стреляй! Брат, не надо! — хныча взвыл он при моем приближении.

— Не брат ты мне — гнида черномазая, — выстрелив ему в грудь, ответил я. Фраза из «Брата» пришлась как нельзя кстати.

Патронов у меня было всего шестнадцать, одиннадцать я уже использовал. Девять на поражение и два в контроле. Оставалось пять.

Развернувшись, я бегом направился обратно. Девушки опасливо глядя на нас, спиной отступали по тропинке к выходу, махнув рукой, я крикнул:

— В травмпункт идите. Он тут недалеко, на перекрестке.

Повернувшись к Степке, который продолжал стоять в некотором столбняке, потом посмотрел на стонущих «черных» и только вздохнул. У меня после первого боя тоже был похожий ступор. Пятеро лежали без движения, а вот двое очень даже громко испускали звуки, преимущественно стонов и просьб оставить их живых.

Дав Стёпке хлесткую пощечину, я щелкнул у него перед глазами пальцами:

— Сколько пальцев?

Несколько заторможено посмотрев на меня, он с паузой ответил?

— Три?

С сомнением посмотрев на два пальца, я снова дал другу пощечину.

— Иди к машине я сейчас тебя догоню.

Повернув тело друга и лёгким толчком, придал движение в нужную сторону, после чего быстро пробежался по оставшимся абрекам. Как я и думал, кроме двух раненых был еще один «мертвый». Тишину леса снова разорвали выстрелы, я решил не пачкаться ножами, а добить их из пистолета.

Степан не ушел, остановившись метрах в двадцати, он внимательно наблюдал за моим действием. Подбежав, я положил руку ему на плечо и, придав ускорение, мы быстро зашагали к машине.

— Зачем ты их убил? — разорвал он молчание. Видимо этот вопрос мучил его, раз задал первым.

— А что мне с ними нужно было делать? — удивился я, и переспросил: — В лезгинку танцевать?

— Но можно же просто прогнать? Поговорить?

— Слушай демократ и правозащитник. Ты мне эти провокационные вопросы брось. Ты видел их? Это стая, которая действует только вместе. Да, может поодиночке они вполне адекватные парни, но когда они в подобной стае у них крышу сносит. Они бы нас там не ленточки порезали, хорошо, что главарь не потянулся за стволом, смотри, что я у него за поясом нашел… — достав из-за пояса трофейный пистолет, показал его Стёпке: — «Беретта», итальянская. Правда, магазин запасной только один.

Пистолет Степана заинтересовал, обрадовавшись, что он хоть немного отвлекся, я тут же сунул его ему в руки,

— Тут пластина какая-то с арабскими письменами, — после минутного изучения озвучил он.

Пластину, похожую на дарственную я уже видел, поэтому пожал плечами.

— Наверное получил за что-то, или просто купил такую. Ты пойми, они бы не только нас положили, но и этих девчонок.

— Я всё понимаю Сев, но ты так быстро и главное без сомнений начал стрелять, — с некоторым укором пробормотал Стёпка.

Вздохнув, я ответил:

— Стёп, ты пойми. Я на войне был. Думаешь, я там такого не делал? Да я даже детей и женщин убивал, поверь, они этого заслуживали.

Краткими воспоминаниями запестрели картинки с польского хутора. Старик, женщина, девушка, пацан и наши изувеченные красноармейцы прибитые к стенам сарая.

— Да, они этого заслуживали, — тряхнув головой, словно прогоняя воспоминания, пробормотал я.

— Ты мне этого не рассказывал, — с укором проворчал Степан, он явно отошел от побоища в парке.

— Садись в машину, расскажу… и пистолет отдай, а то тут люди, а ты его в руках несёшь.

Спрятав «беретту» под куртку спортивного костюма, нажал на кнопку сигнализации на пульте и открыл водительскую дверь Стёпкиного БМВ. В таком состоянии пускать Стёпку за руль не хотелось.

Выстрелы не привлекли никакого внимания. Хотя возможно их просто не слышали, всё происходило в полукилометре от опушки, так что пешеходы были спокойны.

Отъехав от парка на соседнюю улицу, я припарковался рядом с ЦУМом и, достав из кармана мобилу, набрал отца.

— Да?

— Бать… я тут пострелял немного, так что думаю, придётся ускорить время отбытия.

Отец сразу въехал в ситуацию, поэтому скомандовал:

— Краткий доклад!

— Когда гуляли по парку, увидели что девять хачиков, окружили двух русских девушек. Судя по разорванным платьям и кровоподтекам на телах, была попытка изнасилования. Мы успели вовремя. На просьбу отпустить девушек, начали окружать нас, у них были ножи. Пришлось открыть огонь на поражение. Положил всех.

— Обойтись без этого не мог?

— Батя, я боевой офицер, и не позволю, чтобы всякие ублюдки творили у нас всё что хотели, — во мне закипала злость. Видимо отец уловил её, поэтому несколько успокаивающе, спросил:

— Вы где?.. Ага, понял. Сейчас едете в больницу, забираете вещи, и двигаетесь на Белорусский вокзал. Я буду ждать вас там.

— А Стёпка?

— Пока так поживёт, потом мы привезём его вещи. Вас там кто-нибудь видел?

— Только те девчонки, прохожих не было. Мелькнул один вдалеке, но он убегал, не думаю, что что-то видел. Наши люди свидетелями не любят быть.

— Ясно. Отсидитесь в той памятной деревеньке, дождитесь нас.

— Понял. На вокзале мы будем через три часа.

— Жду.

Убрав мобилу обратно в карман, и повернувшись к Степке, хмыкнул:

— Теперь ты точно отправляешься с нами. Батя это неоднозначно дал понять.

— Хоть что-то в этой ситуации хорошее, — бледно улыбнулся он.

На вокзал мы прибыли, как и обещали через три часа. У меня была сумка с вещами и лекарствами, что прописал лечащий врач, у Стёпки кроме машины ничего, да и ту забрал отец.

Когда мы поставили машину на стоянку и встретились с батей, как и договорились у касс, то он хмуро кивнув нам, сразу протянул билеты на ближайший экспресс и начал инструктировать:

— Поезд отходит через сорок минут. Приедете, сидите тихо, ни во что не вмешивайтесь. Я на это могу надеяться? — спрашивал он у нас обоих, но почему-то мне показалось, что у меня одного.

— Конечно, бать. Только тренировки возобновим, бег, растяжки… Бать, что-нибудь слышно? — мне было интересно, что он сообщит.

— По всем новостям идут новости о зверском расстреле будущего зятя местного олигарха. Там свадьба шла, рядом с парком в одном из ресторанов. Вот гости вместе с женихом и решили прогуляться по близлежащему парку. Полковник из пресс-новостей по МВД сообщил, что работал профессионал. Свидетелей расстрела пока обнаружить не удалось.

— Хачики развлечься решили… — задумчиво протянул я. Никакого беспокойства или расстройства произошедшего я не испытывал. Что сделано, то сделано, тем более действовал я по правде.

— Стёпа давай ключи, машину я отгоню.

Батя усадил нас на поезд, проследил, как мы устроились в купе, и перед отправкой отбыл по своим делам. О сокращении срока ухода не было сказано ни слова, видимо их планов я не нарушил, и всё шло своим чередом.

— Наша станция, — толкнул я Стёпку. В купе мы были вдвоем, батя, оказалось, скупил билеты на все купе.

За время пути я занялся Стёпкой, зная, что в такие минуты его лучше не оставлять одного. За время пути он научился разбирать и собирать оба пистолета, как и смазкой-чисткой. «Беретту» я отдал ему, теперь мы оба были вооружены. Пусть привыкает.

— Угу, — дернул он плечом, сев и почесав голову с всклоченными волосами, взял полотенце и шмыгнул в коридор. Я уже успел привести себя в порядок, поэтому приготовив сумку, терпеливо ждал окончательного прибытия, наблюдая за пейзажем за окном.

Нас никто не ждал, поэтому сойдя с перрона, мы направились на стоянку такси. На этой станции не всегда можно было найти машину, всё-таки одна не из самых значимых станций. Глухомань короче.

Машина была только одна, старенький «уазик» дожигулевского периода, под капотом которого возился совсем молоденький парень.

— Привет труженикам баранки, — весело поздоровался я.

Из-под капота показалась вихрастая голова в замасленной кепке, которая с любопытством осмотрела нас с головы до ног. Если я от местных особо ничем не отличался, одетый в камуфляжный комбез и офицерские берцы, то Степан в своем стильном прикиде и новомодных остроносых туфлях был не к месту.

— Здорова, — басам ответил паренек.

— Как насчёт немного подзаработать?

— С подзаработать — нормально. Насчёт немного — то крайне отрицательно.

Посмеявшись над немудренной шуткой, я попросил отвести нас в соседнюю деревеньку от пункта назначения. Прямой маршрут показывать как-то не хотелось, а от той деревни до нужной нам, всего верст восемнадцать с гаком, вот я и решил устроить легкую пробежку. И мне польза и Стёпку буду начинать тренировать, а то он, похоже, забросил тяжелую атлетику, раньше всё штангой баловался. Хотя внешне это никак не отразилось, но он отлично выдерживал нагрузки в воздухе, делая такие пируэты, которые я не всегда смог сделать.

— Триста? — закрыв капот, предложил водитель.

— Нормально, поехали, — согласился я.

Стёпка сел рядом с водителем, я же занял всё заднее сиденье, положив рядом сумку. Мы быстро познакомились — водитель представился Толиком.

В машине была даже магнитола. Не особо навороченная, но радио работало. Мы проехали половину пути, когда Стёпка вдруг дернулся и прибавил громкость.

— Что? — спросил я, вываливаясь из полудремы, в машине меня стало клонить в сон.

— Новости, — ответил он. Видимо новости закончились, и он стал крутить настройки, чтобы поймать другую волну.

«…Зверское многочисленное убийство российских граждан в Московском парке всколыхнуло общественность, — говорила женщина с приятным контральто: — Многие правозащитные организации выступили с резкой критикой в адрес Московских властей и правозащитных органов…»

— Вот уроды. «Российские граждане», а то, что это хачики нигде не сказано, — зло проворчал Стёпка, было видно, что он уже полностью отошел от произошедшего в парке.

Одновременно с моим толчком в плечо, чтобы держал язык за зубами, водитель спросил у Стёпки:

— А вы откуда знаете?

— Слышали на вокзале, как менты трепались, — вместо Стёпки ответил я.

— Ага, — подтвердил тот, прибавив громкости.

«…как сообщили свидетели, это были двое молодых парней спортивного сложения. Один среднего роста блондин с перевязанной рукой в спортивном костюме. Другой брюнет, в бирюзовой рубашке, и черных штанах с прошитой по бокам серебряной нитью…»

После этих слов водитель бросил подозрительный взгляд на Стёпку, описание полностью соответствовало. Нужно было одеть его в мой «Адидас», хотя мы разной комплекции, это сразу бросалось в глаза.

«…сработал план-перехват, был задержан гражданин Суворов Александр Трофимович на автомашине БМВ принадлежавшей гражданину Раневскому Степану…»

— Парни, это вы хачиков порешили? — спросил вдруг Толик, видимо сравнил наше описание, я хоть и снял косынку, все равно берёг руку, да и Стёпкина одежда нас выдавала: — Вы не подумайте, я сам всю срочную в Чечне провел, танкист, так что сам их валить готов.

Вместо меня ответил Стёпка, я же судорожно набирал номер дяди Олега. Думаю, у него больше возможностей для выяснения что случилось.

— А тебе не всё равно?

— Да так, — смутился водитель. В это время, выехав в поле, мы попылили к следующему лесу. Болота ещё не попадались, но озёра встречались уже во множественном числе.

— Толь останови машину, мне поговорить надо, — попросил я водилу.

— Лады.

Как только я покинул остановившуюся машину, мне почти сразу ответили.

— Дядя Олег? Что там в городе происходит?

— Пока выясняю. Вы доехали до пункта назначения?

— Немного осталось, водила просек, что в парке наша работа, мы радио слушали, там было наше описание.

— Что за водила? Доверять можно?

— Говорит что можно, мол, в Чечне срочную служил, танкист. Одобрил наши действия, с ним сейчас Степан разговаривает, рассказывает в подробностях, что в парке было. Так, он вроде адекватный парень. Что с отцом?

— В общем так. Водителя как приедете под замок, если не дурак поймет, зачем это надо, только популярно объясните что никто убивать его не будет. Как уйдем ТУДА, может гулять на все четыре стороны. Насчет отца, то предъявить ему нечего, у него железное алиби, как все выяснится, то отпустят. Туда сейчас адвокат Раневского направляется. Отправка согласно плану, так что пока сидите тихо.

— Ясно, спасибо дядь Олег.

— Сидите тихо.

Убрав мобилу в карман, я вернулся в машину.

— Ну что Толь скажешь?

— Правильно все сделали, я бы на вашем месте, честно говоря, не знаю как себя повел, но тут я за вас. Зарвались «черные», так им и надо.

— Тут такое дело Толь, у нас есть планы, которые ты можешь нарушить. В общем, придется тебе пару недель провести в нашем обществе. Потом можешь гулять на все четыре стороны. Слово боевого офицера.

Водитель развернулся и исподлобья посмотрел мне прямо в глаза, о чём-то размышляя.

— Хорошо. Я тут у бабушки гощу, нужно будет только предупредить. Это по пути, заедем?

— Да не проблема. Давай поехали.

Доехали без проблем, узнав, что ночевать мы будем под открытым небом Толик взял с собой пару старых матрасов, одеяла, удочки котелок и ведро вместо котелка. Проблему с питанием решили быстро, заехав и купив в деревенском магазине крупы, чай, сахар, соль, печенье и пакетики с супом. Картошку и лук взяли у Толика. На пару недель активного отдыха должно было хватить.

Бабушка Анатолия, сухонькая старушка с седыми волосами под цветастым платком, очень трогательно провожала нас, стоя у открытой калитки.

— Вот тут поверни, дальше всё время прямо, проедем гать и за деревушкой направо. Там считай на месте, — показывал я. За время поисков эти места я успел излазить, вернее, избегать вдоль и поперек и могу честно сказать, что знаю тут каждую кочку. Спотыкался.

— Болота тут, смотрите даже на дороге вода, — въехав в особенно большую лужу, прокомментировал Толя. В последнее время мы часто окунались по самый капот, понимая кучу брызг, в подобные водоёмы на дороге.

— Так насыпали её когда? В советские времена, с тех пор она никому не нужна, вот и уходит под воду. Кстати, Стёп, мобилу выруби, а лучшее вообще батарею вытащи.

Я тоже проделал эту процедуру, после короткого колебания, попросил сотовый у водителя, тот беспрекословно его отдал. Отца взяли менты, значит и его мобилу, лучше подстраховаться. Отключив все сотовые, благо заблаговременно договорились о сеансах связи с дядь Олегом, убрал их в сумку.

— Толь, ничего если я твоей мобилой попользуюсь? А то наши похоже засвечены, уходили в спешке.

— Да не проблема, там только денег особо нет, но на десяток звонков хватит… Кстати, ты сказал что боевой офицер, не слишком молод?

Стёпка в ответ зафыркал, пытаясь скрыть смех. Особого недоверия в его вопросе не было, видимо сравнил стиль поведения как моё, так и Стёпки, вот и решил узнать поподробнее. На вид мне можно было дать не более двадцати-двадцати трех лет. Два года я ходил в форме, так что выправку, умение строить предложения, ни под какой одеждой не спрячешь. Анатолий служил, и армейское во мне определил сразу.

— Да нормально, я свое первое звание в восемнадцать получил, сержант. Потом через некоторое уже лейтенанта, — про остальные звания я говорить естественно не стал, чтобы не потерять доверие парня, хватит и лейтенанта.

— А с рукой что? Заметил, как бережёшь её.

— Пулевое в плечо — снайпер.

— В Чечне?

— У нас не только там войны идут, немного в другом месте.

— Понятно… а какой род войск? Спецназ? — видимо попытался угадать по стилю поведения и спортивному телосложению.

— Ты будешь смеяться — я лётчик. Истребитель.

— А ранение?

— Сбили.

Анатолий на несколько минут задумался, то ли размышляя над прошедшим разговором, то ли сосредоточившись на управлении, дорога действительно стала хуже. Похоже, зря мы поехали прямой дорогой, нужно было сделать крюк и объехать это болото. Раньше, мы по ней нормально ездили… на тракторах.

Анатолию я сказал полуправду по одной причине, так как основное время мы будем проводить вместе, обучение Стёпки касаемо боевой службы и мирной жизни в СССР вряд ли останется им без внимания, то и решил немного приоткрыть завесу тайны.

— Всё равно не помню, чтобы где-то велись боевые действия, — дорога пошла ровнее и Толик снова стал проявлять любопытство.

— Толь, вот ты мне скажи, когда в Чечне служил, там случалось что-нибудь громкое? Об этом трубили в газетах и в новостях?

Водитель на несколько секунд задумался, после чего вздохнув, кивнул:

— Было дело, бэтр подорвался, потом колонну с продовольствием обстреляли, а в новостях говорили, что у нас все тихо. Мы тогда на блокпосту стояли, в усилении, так что знаю что говорю.

— Вот именно, не всё можно узнать из новостей. А про себя скажу, воевал не в России, а в Африке.

— А-а-а, все понял, вопросов больше нет… А Саддама кто сдал? — через секунду не выдержал он.

— Свои же и сдали. Генералы его.

Версия с Африкой под нашу версию подходила просто идеально, правда до Толи еще не дошло, что война та была несколько раньше, чем я получил ранение. Если что, скажу что был в Секторе Газа, там постоянно что-то случается.

— Вот тут направо. Видишь, колея набита, травой заросла? По ней, дальше на поляну выйдем. Там конец нашего пути.

— Я смотрю, хорошо места тут знаешь?

— Два года назад был здесь с поисковиками.

— Это которые всякие останки ищут со времен войны? — уточнил Анатолий.

— Да, именно с ними.

— Понятно.

— Машину под тот дуб загоняй, её с воздуха не видно будет, и будем устраиваться.

Не успел мотор заглохнуть, тихо поскрипывая и потрескивая, остывая, как я, открыв дверцу спрыгнул на изумрудно-зелёную траву и сразу стал командовать:

— Шалаш ставим под теми деревьями. Кухня, вернее костер там, где старое пепелище. Дым будет уходить по стволу дерева и его не будет видно. Туалет вон за тем кустарником. Стёпка, берешь ведро и идешь вон туда, где березы растут, за ними ручей. Помоешь ведро, наберешь воды, принесешь его сюда. Толя. Бери топор, будем шалаш делать.

— Вот раскомандовался, — буркнул себе под нос Стёпка.

— Курсант Раневский! Смирно!.. Спину ровнее… живот втяни.

Анатолий развлекаясь наблюдал за представлением, помахивая взятым из багажника топором.

— Так, Стёп, ты хотел с нами?

— Ну…

— Не ну, а так точно. Ты теперь в армии и привыкай ходить строем и соблюдать субординацию. У меня есть три недели, чтобы вбить в тебя хоть основы. С этой минут общаемся строго по уставу. Никаких Степанов и Севок. Ко мне обращаться товарищ… — я стрельнул взглядом в сторону Толика, — командир.

— Да я его не знаю!.. — возмутился Стёпка, и тут же добавил, когда я нахмурился: — … товарищ командир.

— Да? — я озадаченно зачесал затылок, после чего встрепенувшись, спросил у Толика: — Толь, у тебя тетрадь чистая есть?

— Блокнот вроде был, один пассажир подарил. Сейчас поищу.

Через минуту слегка потрепанный в уголках блокнот был у меня в руках, ручку я тоже стрельнул у Толика.

— Сегодня устав напишу, завтра начнешь изучать, а пока… Кругом, и марш к ручью!

Покачав головой, наблюдая за раздолбанной походкой друга, повернулся к улыбающемуся Анатолию и спроси:

— Ты у нас кто по званию?

— Старшина Суворов, отличник боевой и политической учебы, — продолжая улыбаться, ответил он.

— Кто-кто? — переспросил я, чувствуя, как вытягивается мое лицо.

— Старшина Суворов… Анатолий Александрович…

— Еще и Александрович?!.. Ну батя!..

Через десять минут поляна взорвалась гомерическим хохотом, вернувшийся Стёпка узнал о чём мы беседуем. Правда, смех быстро стих, когда Стёпка узнал что у него теперь два инструктора.

Прыгая с кочки на кочку, я спускался с холма, на котором проходил сеанс связи. Новости не радовали, к нам ехала мама. То, что ехала это конечно хорошо, но она тащила на хвосте шестерых боевиков. Об этом сказал дядя Женя, он сегодня был на связи. Проблема не в том, что она узнала, где мы находимся и ехала сюда, а в том, что не сразу вычислили слежку.

У дяди Жени были знакомые на железнодорожной станции, где мы познакомились с Толиком, бывшие поисковики. Мы их привлекали к работе, и по просьбе отца они встретили маму. А так как на этом перроне сошло всего десяток человек, то засечь группу «черных» труда не составило.

Группу поддержки выслать просто не было времени, вот дядя Женя и попросил меня встретить маму и их. А что, за две недели, что прошли с момента нашего приезда, курс молодого бойца прошел не только Стёпка, но и Толик. Неделю назад приезжали дядя Жора, батя Стёпки, и дядя Олег. Привезли кучу баулов с вещами, оружие, продовольствие. Выдав инструкции, укатили обратно. Так что нам было чем встретить хачиков.

Пробежав через сосновый бор, и оббежав небольшое болотце с зеленой ряской по краям, я через два километра легкой трусцой добрался до лагеря.

Стёпка в новом, но уже обтертом камуфляже замер в стойке. Пистолет в его вытянутой руке уже дрожал, показывая, что он стоит довольно продолжительное время, минут десять не меньше. Толя, в такой же камуфле, рубил притащенную откуда-то сухую валежину, заготавливая дрова.

— Внимание, боевая тревога!

Парни сорвались с места, и подхватив оружие встали в шеренгу у палатки. Толик прошел уже все проверки, и про него можно было сказать, что он наш парень. Одна только шагистика, и устав повисло на нем. Ничего справлялся, Стёпка уже вполне был адекватным, уже знал, что и как отвечать.

Оружие выдал Толику я, под свою ответственность, можно сказать, показал доверие с нашей стороны. Мол, мы тебе доверяем. На данный момент он был моим замом. Дядя Олег провёл с ним беседу, когда доставлял вещи, и пробил его по своим каналам. Действительно старшина, мехвод на восьмидесятке. Служил в отдельном танковом полку. Вся служба у него прошла под Грозным, охранение колонн, усиление блокпостов. Участвовал в боях, отбивал нападение на блокпост. Есть благодарности, командованием характеризуется как исполнительный и опытный солдат. Так что со стороны дяди Олега он тоже прошел проверку. Не сообщили ему только одно, почему мы здесь собрались, и чего ждем. Кстати, родственником он не был, просто однофамилец, дядя Олег это плотно пробил.

— Короче слушайте приказ. Сюда едут шесть «черных», нужно их встретить и нейтрализовать.

— Как они о нас узнали, товарищ командир? — браво выпятив грудь, поинтересовался курсант Раневский.

— Вопрос своевременный, но устав вы товарищ курсант учили плохо, задав вопрос без разрешения. Старшина Суворов проследите, чтобы курсант Раневский отработал ЕЩЁ ОДИН наряд на кухне. Кстати вам тоже наряд за плохое знание устава курсантом Раевским.

— Есть наряд на кухне, — вздохнул Стёпка.

— Есть наряд, — откликнулся следом старшина.

— Теперь информация по операции. Действовать будем своими силами, помощи нет, да и не успеет она. «Хачиков» на хвосте привела сюда моя мама… кхм, Нина Анатольевна Суворова. Поэтому будем работать как можно тише, чтобы она ничего не узнала. Старшина, в одном из баулов, в том, что помечен номером семь, находятся четыре автомата ВАЛ, за десять минут привести три к бою, снарядить магазины патронами и быть в готовности к выходу. А я пока проработаю операцию.

— Есть, разрешите выполнять? — козырнув, ответил старшина.

— Выполняйте.

Вот вроде молодые парни, какая тут уставщина? Ан, нет, все было серьезно, если в первое время они еще с улыбками встречали мои приказы, то наряды быстро выбили подростковую дурь. Это я про Степана, Толя и так нормально отнесся к армейской дисциплине, что воцарилась в лагере. Сам я как лётчик к подобным уставным отношениям привычен особо не был, но все равно не ослаблял закрученные гайки. Тяжело в учении легко в бою. Из оружия у нас троих были автоматы ППС, их и изучали разборка-сборка, также было несколько практических стрельб. Места глухие тут и из танков палить можно никто не узнает.

Пока парни возились в нужной сумке, я прошел к машине и на капоте, расстелив листок, стал рисовать от руки местную карту.

— Так это Аркадия машина, её пропускаем, — прошептал я, когда мимо проползла грязно-серая «Нива» трехдверка. Тонировки не было. И я отчетливо рассмотрел маму на заднем селенье. Водителя я сразу узнал, точно Аркадий.

Как только корма «Нивы» скрылась за поворотом и стих звук двигателя, послышался надрывный вой «уазовского» мотора работающего на пониженной передаче. Место мы это выбрали по одной причин, торфяная масса в разбитой колее заметно затрудняло движение, и для засады представляло просто идеальные условия. Близость леса, идеальные условия для маскировки.

Из ВАЛа мы уже успели выпустить по магазину, пока добирались сюда. Место что я выбрал, находилось на расстоянии двадцати километров от нашего лагеря, так чтобы сэкономить время прибыли мы сюда на машине, остановившись только один раз, для практических стрельб. Сейчас машина скрывалась под нарубленным лапником в полукилометре от места засады. Подготовиться мы успели, с момента нашего прибытия и появления первой машины прошло почти два часа, так что огневые точки были готовы вовремя. Как основные, так и запасные оборудованы были с запасом. В этом нам помог Толик. Оказалось, он имел неплохой теоретический опыт подобных обустройств.

Звук мотора приблизился и вот появился УАЗ, так называемая «таблетка» или «буханка». За рулем сидел Михаил, знакомый поисковик, который в тот раз доставлял в лагерь поисковиков. Рядом плотный крепыш в кожаной куртке явно кавказской наружности.

Мы уже успели обсудить план засады, поэтому каждый знал, что ему делать. Как только «буханка» нырнула в очередную лужу, я с двадцати метров послала пулю в заднее колесо.

Попасть было не трудно, Михаил притормозил, переключаясь, так что скорость и так не великая упала до минимума.

Попадание сразу сказалось, машину начало вести, громко взвыл мотор и с хрустом заработала коробка передач. Взвыв очередной раз, мотор стих. Наступила тишина.

— … ерное с колесом что-то, — после щелчка открытия двери услышал я знакомый бас Михаила.

Щелкнув замком, открылась пассажирская дверь впереди. Стрелял я именно с этого борта, поэтому кавказец, высунувшись, сразу разглядел пробитое колесо, оно находилось на суше.

— Хей, генецвале, колесо проткнуто, у тебя запаска есть? — сразу же воскликнул он.

— Конечно есть, — пробасил Михаил обходя машину.

— Долго?

— Минут двадцать.

— Мы поможем, нужно быстро.

Оттолкнувшись от порога кабины он перепрыгнул лужу и приземлился на сухом месте. Проехавшая тут ранее «Нива» разбрызгала воду, смочив края. Поэтому после прыжка, кавказец, матерясь по своему, заскользил, балансируя руками. На ногах он устоял, развернувшись, сразу же стал что-то командовать своим. Почти сразу открылась боковая дверь, и изнутри полезли остальные кавказцы.

Когда тот, что из кабины разворачивался, я отчетливо рассмотрел у него за поясом рукоятку пистолета. Вряд ли они направились за нами с этими пукалками, думаю серьезное оружие внутри.

Как и сообщил дядя — их было шестеро, через открытую дверь было видно, что салон пуст.

Михаил возился сзади машины, откручивая запаску. Один из хачиков через боковую дверь полез в салон, за ключом и домкратом, остальные столпились с краю лужи. Машина стояла так, что один её бок и перед, со стороны пассажира, находился в луже.

Команда на открытие огня, был мой выстрел, так как все ВАЛы были снабжены глушителями. Те парни могли понять, что я стреляю, только когда начнёт падать первый подстреленный, так что они смотрели во все глаза, ожидая первого выстрела. К сожалению рации, мы не взяли, да и пользоваться ими не особо умели. Что уж говорить про время на зарядку?

Наведя прицел на главаря, и дождавшись, когда салон покинет посланный за инструментом, выстрелил в одного из стоявших рядом боевиков. Стреляли осторожно, чтобы не зацепить Михаила, благо стояли они чуть в стороне… Почти сразу после моего первого выстрела, среди кавказцев раздались крики боли, стоны, и гортанные команды. Третью пулю я послал в ногу главного, он мне нужен был живым.

Расположились мы согласно тактике, подобных засад. Я справа от машины, на уровне кабины. Толик, метрах в десяти слева, держал на прицеле зад и бок «уазика». Стёпка с другой стороны дороги метрах в пятидесяти от машины, тоже держал зад и противоположную от меня сторону. Сектора друг друга мы не перекрывали.

Это был не бой — бойня, только двое успели схватиться за оружие, но и они попадали от нескольких попавших пуль. Одно только их поведение, и неосмотрительность давали понять, что это не профессиональные боевики. Главарь, да, возможно повоевать сумел, а вот остальные — натуральное стадо, взятое для количества.

— Вперёд! — крикнул я, взметаясь из-под куста.

Стёпка остался на месте, мы же с Толиком выскочили на дорогу. Подскочив к главарю, я ударом приклада свалил его на землю, под тихие хлопки глушителя ВАЛа Толика, он проводил контроль, добивая раненых.

Подбежавший после нашего разрешающего знака, Стёпка, кивнул, мы же с Толиком подхватив кавказца под мышки, шустро потащили в кусты, удобное место для допроса я приметил заранее.

Вытирая руки пучком травы, мы возвращались назад к машине, от которой слышалось негромкое бормотание. Был четко различим бас Михаила, что-то радостное говорившего, и поддакивающий Стёпки. Судя по теме, Михаил планировал купить новую машину «а не это ведро с гайками». Вот, сделали человеку приятное.

— Ну что, вы договорились? — весело спросил я, поправляя автомат на плече. Он так и норовил сползти.

— Нормально все, — кивнул Стёпка.

Михаил стоял рядом, и держал в руках толстую пачку американских и российских денег. Видимо Стёпка отдал все, что у него было. По виду Михаила, этого ему хватало с лихвой.

— Хорошо. Дядь Миш, вас подвести или сами доберётесь?

— Сам. Тут по прямой километров двенадцать до Ольховки, у меня там дочь с зятем живут.

— Проблем нет? Претензий? — уточнил я.

— Нет, я вот другу твоему рассказал. Они как машину нашли? Просто подошли ко мне у выхода со станции, пистолет в бок, и давай, мол, поехали за машиной Аркаши, это уже потом денег пообещали.

— Понятно. Про машину, что скажете, если спросят?

— Болото, едва сам успел вылезти, как под землю ушла, — развёл он руками, хитро улыбнувшись.

— Хорошо… Трофеи брать будете?

— Не понял? — удивился Михаил.

— Деньги за расстрелянную машину вы получили. Но за проезд «черные» не заплатили, нам их деньги не нужны. Заберём только документы, оружие и средства связи, — немного схитрил я.

Нам была нужна помощь в обыске и осмотре тел. Рассчитывать на бледных напарников не приходилось.

— А, нет Вячеслав, я не брезгливый, все возьму, — решительно кивнул Михаил, узнал все-таки. Он был из охотников и к запаху крови привычен, так что его помощь в обыске была бы существенной. Даже меня изредка мутило, что уж говорить про остальных?

— Тогда помогайте.

Быстро достав тела из салона «буханки» мы разложили их в ряд и на куске брезента стали складывать личные вещи. В сумках, что вытащили из салона, находилось оружие и боеприпасы и средства слежения и связи. Причём не обычное любительское, а дорогое профессиональное. Как сообщил «язык», двое из шести были техниками, остальные боевики как охрана.

— Бизоны. Четыре. Две «акасэушки», — подсчитывал Толик, выкладывая их из сумок на брезент. Были запасные магазины, патроны в картонных коробках. Потом стал доставать спецтехнику, в коробках и специальных алюминиевых чемоданчиках.

— Как на войну собрались, — удивился Михаил, снимая куртку с очередного жмурика. Запах стоял над всем этим отвратительный. В фильмах, когда смотришь, как убивают, зритель не обоняет кровь и вонь освободившегося кишечника. Стёпка не привычный к этому, по моему приказу отошёл в сторону, бдить.

— Ага, о, тут даже гранаты есть… а где запалы?.. А, вот они, — бормотал Толик, закопавшись в сумке.

Я сидел у брезента и осматривал найденные вещи, которые продолжал выкладывать с тел Михаил. Пока сказанное главарем подтверждалось.

Ничего особенного в карманах убитых не было. Паспорта граждан России, причём не каких-нибудь республик, а жителей столицы. Москвичи, мать их. Фальшивые документы дагестанского ОМОНа были у всех, правда, паспорта уже на другие фамилии. Явно готовились наспех. У троих были пистолеты, считая главаря. Без наворотов, обычные пээмы. Были портмоне, или просто деньги в карманах, сотовые. Делёж добычи прошёл без проблем. Забрав свое, Михаил растворился в лесу. Как только он скрылся среди деревьев, я скомандовал:

— Толь давай за нашей машиной, надо эту оттащить подальше и утопить. Я тут знаю одно место неплохое, и дно глубокое и подъезд нормальный…

Когда Толя подогнал машину, мы заканчивали паковать трофеи в трофейные же сумки.

— Давай грузи всё в нашу машину, — скомандовал я. В принципе с «черных» мы не так много взяли, радовали только Бизоны под парабеллумный патрон.

— Трос цеплять будем? — поинтересовался Толик, подхватив сразу две сумки. С его стороны никаких проблем не было, денежные трофеи его не заинтересовали, хороший парень и надежный друг.

— А сама не доедет? Двигатель же вроде цел?

Мой вопрос его немного озадачил:

— Сейчас посмотрю.

Пока мы со Стёпкой таскали вещи, он осматривал машину. Звук заработавшего мотора показал, что он не пострадал.

— Колесо поменять и можно ехать, — заглушив, сказал он.

— Лады, меняем. Тела убитых в салон и топим их в болоте, — стал командовать я.

Колесо сменили быстро, правда, пришлось пользоваться инструментом Толика, оказалось Михаил, уходя, не забыл прихватить свое.

— Я первый, вы за мной.

Лицо под маской жутко чесалось, стянув её, бросил на соседнее сиденье и залез в кабину.

До болота было не далеко, доехали минут за сорок, время потеряли в основном из-за плохой дороги.

Разогнав как можно быстрее «уазик», я выпрыгнул на ходу, кувыркнувшись через голову, чтобы погасить скорость. Всего сорок километров в час, но все равно поломаться можно умеючи.

С шумом машина влетела в покрытый ряской пруд, выбрал я его из-за того, что берег был достаточно сух и тверд, чтобы выдержать вес машины, так что проблемы загнать УАЗ в него не было.

— Дождёмся, пока не утонет, потом на базу, переодеваемся и в деревню, мама наверняка там, — сказал я подъевшим следом парням.

— Хорошо, — кивнул Стёпка, Толик только пожал плечами.

Облокотившись о разогретый металл капота Толиного «уазика» мы наблюдали как, пуская пузыри, медленно машина уходит под воду.

— А говорил глубокое, — кивнул на полузатопленную машину, пробормотал Стёпка.

— Воды тут метр всего, дальше ил и торф. Сейчас она продавит слой ила и уйдет на глубину. Тут метров восемнадцать, не достанешь. Подождем, пусть тонет. Надо убедиться, что не осталось следов.

— Ясно… Кстати, что там натрещал этот подстреленный? — встрепенулся Стёпка.

— А-а-а, довольно интересные новости мы узнали, — хмыкнул я, и лениво почесал за ухом.

— Вычислили нас?

— Хрена там. Ничего они не знают, свидетелей нет. Девок тех не нашли, да и сомневаюсь я, что они вообще про них знают. Ну, в общем, кроме того, что из парка вышли двое, то есть вроде как мы с тобой и уехали на «бехе», это видела продавщица мороженного, никаких зацепок у них нет. Номеров они не знали, пока опера из убойного не нашли камеры наружного наблюдения, на магазине, где перекресток. Там номер и высветился. «Беха» наглухо тонирована, кто сидел неизвестно. Номера пробили и дали в розыск, отец только успел отъехать как его палочкой и остановили. Классно сработали. Четыре часа всего прошло, а уже первого арестовали. Но у них улик не было, у бати железное алиби, он встречался в ресторане с двумя знакомыми, так что предъявить ему было нечего. Адвокат быстро добился освобождения. Кстати, Стёп, твою «беху» во двор Главка загнали, теперь оттуда её может забрать только владелец, ну или родственники.

— Целее будет, — нетерпеливо отмахнулся он, — что там дальше было?

— Да ничего. Говорю же свидетелей нет. Единственная зацепка это твоя «беха», вот «черные» как и менты за нее и уцепились, раскручивая эту версию. Про меня вообще никому не известно, я продолжаю числиться без вести пропавшим. Отца они плотно пасли, это мурло сказало, что они направленным микрофоном слышали один из наших разговоров по мобиле. Тогда, помнишь, когда я с отцом разговаривал? — с намёком спросил я.

Бросив на Толика быстрый взгляд, Стёпка кивнул. Через три дня, после того как мы прибыли на место, я сбегал на место «трагедии», немного поудивлявшись произошедшим вокруг изменениям. Раньше не было понтонов и аккуратно сделанных мостков. Быстро определившись, где я упал, со зрительной памятью у меня было все нормально, стал кидать в болото стальной тросик с грузом на конце. На шестом броске, вытягивая, почувствовал, как тросик стал легким. Вытащил, а грузила нет, у тросика срез как будто лазером. Последующие попытки были такими же. За два часа я примерно определил размер и глубину «окна», о чем и сообщил отцу. Если до этого у них и были сомнения на этот счет, да что там говорить дядя Жора отпустил с нами Стёпку только из-за одной полной уверенности что у нас ничего не получится… Как он взвыл, когда выяснилось что портал работает. Когда они приезжали, я с дядей Олегом водил их, и они проверили работоспособность «окна». Так вот, о своей первой проверке я иносказательно доложил отцу, мельком спросив, как идёт следствие. Если о первом «черные» ничего не поняли, то когда отец кратко рассказывал мне о следствии, уцепились как клещами. Несколько дней они разрабатывали операцию. Как они вышли на мать и передали ей сообщение о том, что я попал в беду, хачик не знал, но шаг был беспроигрышный, и он сработал. Наспех собранная боевая группа отправилась следом за живцом, надеясь на успех. Им нужно было хоть как-то отчитаться перед многочисленными семействами родни как со стороны жениха, так и невесты. К отцу они пытались сунуться, но крепко получили по рогам. Батя стоял выше чем местечковый олигарх, отец невесты. С ним очень серьезно побеседовали, вроде внял.

— Понятно, на шару поехали и получили приз. Нас, — задумчиво протянул Стёпка.

— Комбинацию они разыграли красивую, только исполнение подвело.

— Вряд ли сами. Наняли кого-нибудь, — не согласился Стёпка. Он был невысокого мнения об умственных способностях спустившихся с гор абреков.

— Ну не скажи, и среди них встречаются люди, кто дружит с головой. Но тут ты я думаю прав, пришлый спец поработал.

— А этот что сказал?

— Да не знает он. Три дня как с гор спустился. Кстати в Дагестане безобразничал, он в федеральном розыске.

— А-а-а, понятно… Кстати, про мою «беретту» спросил? — Стёпка как присвоил себе мой трофей, так с той минуты с ним не расставался.

— Да, спросил. Я же у главаря его взял, он оказался старшим братом жениха, это тот, что в белом костюме был.

— Да помню, это тот, что в кусты бежал.

— Он самый. Так вот, пистолет был подарен главой Талибов. Он в Афгане в уничтожении патруля амеров отличился. Где-то года два назад. Среди своих довольно известен.

— Понятно. Что думаешь, следует их ждать?

— Уверен. Они же несколько версий разрабатывали, а тут столько народу пропало. След.

— Причём яркий, — согласно кивнул Стёпка. Толик больше молчал, но с интересом слушал. Он же первым подал голос, как только крыша «уазика» скрылась под водой.

— Можно ехать.

— Ага, едем. Думаю через неделю, пока определятся, можно будет ждать «черных» в гости. И не только их, след яркий, сюда и федералы с ментами нагрянуть могут. Сто процентов они отслеживали телодвижения «черных». Из-за этих правозащитников поднявших столько шуму, дело резонансным получилось. Вон в Америке чуть ли не каждую неделю в школу врывается убивец и начинает палить в детей. Так через пару дней все стихает, а тут уже вторую неделю смакуют подробности. Вон невесту уже в мать-героиню превратили. А похоронная процессия какая? По радио говорили, что у первого президента меньше по длине была.

— Да эти правозащитники только за деньги вой поднимают. Думаешь, им интересны эти «черные»? Проплатил кто-то того и лижут, и всего делов, — Стёпка с удобством устроившись на заднем сиденье «уазика», и покачиваясь в такт движению машины, продолжил говорить: — Отец как-то провентилировал этот вопрос, хотел пиар-акцию заказать, они это отлично умеют, но больно денег много запросили. Говорю же, не пернут пока им не заплатят.

— Не любишь ты их, — хмыкнул я, солидарно кивнув словам Стёпки.

— А кто их любит?! — удивился он.

— Ну… э-э-э… — задумался я.

— «Ну» и «Э» не считаются, — насмешливо хохотнул Стёпка: — Как я уже говорил, они — чуждый для нас элемент насаждаемый западом. Больно уж власти им много дали.

— Да плюнь на них, собака лает, ветер сносит, — отмахнулся я, продолжив: — Возвращаемся в лагерь, переодеваемся в цивильное, и в деревню, надо мамой встретиться. Успокоить.

— Больно уж она рванула к нам быстро. Батя твой не успел остановить.

— Да он её хотел во Францию отправить, не поехала, а тут как назло его в городе не было. Мама у меня умная, сразу догадалась, где мы можем быть.

— Или сперва всех родственников обзвонила.

— Ты чего, забыл? Обо мне мало кто знает.

Доехали мы без проблем, пока парни разгружали машину я сбегал на «холм-связи» и отзвонился отцу.

— Привет. Всё нормально, гостей встретили, подарков привезли кучу, очень рады. Сейчас к маме.

— Молодцы. Ждите нас. Будем через два дня, потом идём «гулять». Понял?

— Конечно, ждём, — обрадовался я. Честно говоря, ждать уже надоело. Домой хочу, к жене, к сыну. Да и друзей там немало осталось.

— Отбой.

— Пока.

Вернувшись в лагерь, и оставив на охране Толика, мы побежали к деревушке. За последние недели эти пробежки немного подтянули Степку, и он втянулся в режим постоянных тренировок. Нет, он всё ещё задыхался при долгом беге и быстро уставал, но уже не хныкал и не жаловался на усталость. Прогресс.

К опушке мы подобрались осторожно, даже сейчас я продолжал обучение как будто мы на вражеской земле.

— Оружие оставим или с собой возьмем? — выравнивая дыхание, спросил Стёпка.

— Кобуру сними, тут оставь, пистолет сзади за пояс, рубашку навыпуск.

— Хорошо, — кивнул он, и стал снимать сбрую. Очень уж ему нравилась подмышечная кобура, вот и ходил постоянно с ней. Одеты мы были с расчетом жизни в глубинке. Хорошие плотные джинсы, у меня синие — у Стёпки черные. И рубахи на выпуск, преимущественно светлых тонов. Бежевая у меня и зеленая у друга. С обувью правда была засада, кроме берцев ничего не было, вот в них мы и щеголяли.

— Всё, убрал, — прикрыв срезанным дерном кобуру, окликнул он меня, отвлекая от наблюдения за деревней.

— Лады, идём.

Выйдя из леса, мы по мосткам направились в деревню. У крайнего дома была видна «Нива» Аркадия, во дворе суетились деревенские. Бинокля у меня с собой не было, но на зрение никогда не жаловался. Чужих не было.

— Аны? — с сильным кавказским акцентом поинтересовался заросший по самые глаза черной жесткой на вид бородой, мужчина в заношенном камуфляже. Опустив бинокль, он посмотрел на соседа.

— Они, — кивнул в ответ беловолосый крепыш, сжимая в руках пятнистую трубу.

— Далэко из писталета нэ дастать. Ксюхой тоже можно прамахнуться.

— Открыто идут по мосткам, — отрицательно покачал головой.

— Оны ближе к лэсу, если из гранотамета стрелять по худу движения они побегут к лэсу, там мы их пэрэхватим.

— Хороший план, работаю, — привстав на колени, ответил крепыш.

— Севка, чего это дымит у леса? — удивленно спросил Стёпка, ткнув пальцем опушку, метрах в трехстах от нас. За секунду до его вопроса, там что-то хлопнуло и зашипело.

Повернув голову, я тоже с недоумением посмотрел на дымящееся нечто, приближающееся к нам. Догадка пронзила через микросекунду:

— В воду! Прыгай за борт!

Мы как раз остановились на понтоне, когда шипя и оставляя дымный след, в нас полетела ракета.

Надо отдать Степке должное, рефлексы на командный крик не подвели. Почти одновременно со мной он перемахнул через поручни понтона. Вода сомкнулась у нас над головами, когда сквозь закрытые веки почувствовалась тусклая вспышка, и ударил грохот звукового удара по ушам. Он почти выбил из меня сознание, но я быстро пришёл в себя. Резкими гребками оттолкнувшись от торфяной грязи, кашляя, я вынырнул на поверхность. Всё-таки успел хлебнуть торфяной жижи, запасов воздуха не хватило.

Рядом слышался такой же судорожный кашель и матюги в промежутках, таким знакомым и родным голосом. Цепляясь за кочку, я осмотрелся. Никаких понтонов, мостиков и деревень поблизости не наблюдалось, кроме Стёпки, двух цапель на соседних кочках и множества лягух, ничего вокруг. Одно болото. Похоже, прыжком мы попади туда куда надо, то есть в «окно».

— Твою ж мать! Опять!

Стёпка рядом судорожно крутил головой, соображая, где мы, и яростно тёр глаза, в общем, вёл себя как я, в момент первого попадания.

Используя кочку как опору, я приподнялся, и притопив её своим весом, осмотрелся. Лес был на месте.

— Стёпка, не трать силы, я до леса прошлый раз несколько часов добирался, — скомандовал я.

— Тьфу, какая гадость эта тина на вкус, — продолжал отплевываться Степан.

— Угу, пришел в себя?

— Всё нормально.

— Проверь оружие. Патроны у тебя конечно воды не боятся, но за машинкой всё-таки нужно следить.

Мы достали свои пистолеты и, отряхнув их, стали думать, куда убрать от воды.

— Единственный выход привязать к голове, — предложил Стёпка.

— Кроме как рубахой больше нечем.

Снятие мокрых рубах, вылилось в целую эпопею в кувырканиях и мате. Наконец мы сложили в них все, что боится да и боялось воды и уложили на кочки, пусть сохнут.

— Мобилы можно выкинуть, они уже промокли, толку от них, — велел я.

— Угу. Я все, — ответил он, убирая мобилу в сторону, в отличие от меня он убрал сотовый в сверток.

— Думаю, можно попробовать вернутся. «Окно» на глубине двух метров, ныряем и пробуем.

— А вещи?

— Да и что им тут будет? Пробуем?

— А если эти еще на месте? Ну, те, кто стрелял? — было видно что нырять Стёпке очень не хочется, боязно.

— Да? Не знаю, сомневаюсь, — озадаченно пробормотал я: — Думаю, ты прав, нужно выждать с полчаса и попробовать. За это время они должный убедится, что мы утонули и свалить.

Через полчаса, после отдыха на кочках, я спросил:

— Начинаем?

— Давай, — опасливо глядя на ряску, ответил Стёпка.

Ныряли, пока хватало сил, однако ничего не получилось, хотя я смог уйти в болото на четыре метра, цепляясь длинные за корни.

— Ни хрена, — вынырнув, воскликнул я. Стёпка уже минут двадцать отдыхал, он первый понял что бесполезно, «окна» нет.

— Всё-таки я считаю, что нужно попробовать позже, — ответил он, задумчиво покусывая стебель травинки.

— Можно… Двигаться к берегу нужно, еще немного и сил не хватит добраться до него.

— Собираемся?

— Собираемся… — вздохнул я.

Стёпка смотрелся довольно забавно с рубахой на голове. Рукава подвязаны подбородком, на макушке топорщатся углы пистолета и запасного магазина. В карманах у нас ничего кроме мобильного и оружия не было.

— Ножа жалко не прихватили. К матери шли, — посетовал я, нож в лесу нужен больше чем пистолет.

— Да кто знал?!

— Ладно, нечего нюни разводить, давай за мной. Делай как я.

Оттолкнувшись от кочки, скользнул как по льду к следующей. Опыт не пропьешь. Степан зеркально повторил все мои действия. Так, скользя на животе от кочки до кочки, распугивая живность, включая головастиков, мы двигались к высоким соснам на берегу.

В этот раз путь до леса занял часа четыре, в прошлое своё скольжение я наткнулся на топь, пришлось обходить, тут мы сразу сделали крюк, сэкономив время.

Обойдя болото, мы минут двадцать отдыхали, восстанавливая дыхание, и поправляя сползающие «рюкзаки» на головах.

— Весь живот изрезал об эту траву, — пожаловался Стёпка, поглаживая живот.

У меня самого он чесался, по животу и груди как будто кошки когтями прошлись.

— Терпи, царапины зарастут, а без оружия мы можем тут долго не прожить.

— Что делать будем? А родители? Искать же будут.

— Думаю… Мама опять расстроиться. В первый раз чуть ли не при ней утонул, и снова.

— Это да. Наши через три дня прибудут?

— Сказали так.

— Откуда только эти стрелки взялись?! — ударив кулаком по черной мути, воскликнул Стёпка.

Спокойно посмотрев на вспугнутую его ударом, гадюку, я задумчиво почесал затылок и неуверенно ответил:

— Кажется знаю… Помнишь когда мы машину топили, был вертолетный звук?

— Что-то такое было, только далеко.

— Ну, у меня больше версий нет. Обогнать они нас могли только так. Вспомни, звук удалился именно в сторону лагеря и деревни.

— Вроде так, — задумался Стёпка.

— М-да, это сколько нам тут куковать?..

— Меня другое беспокоит, как наши сюда попадут? Помнишь, рассказывали, когда ты здесь оказался «окно» не работало, там в этом месте водолазы две недели работали и ничего.

— Ты хочешь сказать, что это я его инициирую? — теперь задумался я.

— Не, у меня другая версия. Думаю, оно постоянно открыто, а если через него кто-то проходит то оно закрывается…

— То есть ты хочешь сказать пока мы тут, оно закрыто?

— Именно.

— Тогда почему оно сейчас не работает?

— Я тебе что ученый?! Пробовать надо, испытывать!

— Проблема…

— Родители через четыре дня прибывают. Значит через пять дней, нужно вместе плыть к тому месту и снова нырять. Пройти это «окно», а обратно уже вместе.

— Хорошая идея, только ты не учел один момент. Маму.

— Да, действительно нужно сократить время на три-четыре дня. Главное чтобы в этот раз «окно» сработало.

— Ладно, двигаем дальше, надоело уже в этой грязи купаться. Жрать охота, ели-то мы утром, семь часов прошло. Скоро стемнеет, видишь, солнце заходит?

На берег мы выбрались через час. Тяжело дыша, я вылез на берег и простонал:

— Как мы будем обратно к «окну» добираться? Сил никаких не хватит.

— А как ты прошлый раз добирался? — прохрипел рядом Стёпка, у него еще хватило сил стянуть «рюкзак».

— Ну здрасте, у меня немцы на хвосте висели. Я туда чуть ли не на крыльях дополз.

— Мы там две протоки переплыли, помнишь? — перевернувшись на спину и уравнивая дыхание, спросил Стёпка.

— Ну? — подтолкнул его, вспомнив, как мы преодолевали камыши, растущих по берегам этих проток.

— Думаю туда на лодке добраться можно.

— Хорошая идея, нужно поискать лодку, — согласился я: — Дыхание не сбивай. Ща отдохнем минут двадцать, простирнём одежду, почистим оружие и двинем к обжитым местам. Нужно харчей добыть и нормальное оружие.

— А это тебе чем не угодило?

— В воде были, значит ненадёжное. Мои патроны точно отсырели, будем надеяться, что с твоими нормально, повезло, что дядя Жора привёз именно водонепроницаемые.

— Угу.

— Короче, задача на ближайшее время, это добыть оружие еду и лодку.

— Угу.

Отдохнув и одев мокрую, только что постиранную одежду, держа почищенные высохшим платком пистолеты в руках, мы направились вглубь леса.

— Вот тут я прошлый раз вылез из болота, — рассказывал я.

Стёпка слушал с интересом, одно дело на словах, другое подкрепленное доказательствами.

— А хутор где?

— Там, — махнул я рукой, добавив: — Часа два топать.

— Заглянем?

— Можно. Только осторожно, сам знаешь, как к нам местное население относится.

— Помню, рассказывал.

В принципе куда идти, было всё равно, в той стороне тоже встречались отдельные хутора и деревни.

— Пошли.

Шли мы осторожно, замирая от каждого шума или подозрительного шевеления. Дорога показалась неожиданно, обойдя малинник, мы вышли на хорошо езженную лесную дорогу.

— Ты про неё ничего не говорил, — удивился Стёпка, оглядываясь.

— Когда я тут был в прошлый раз, её не было, да и сам посмотри, недавно накатали.

— Зачем, как думаешь?

— Может склады, какие тут понастроили? Откуда я знаю?

Тут наше внимание привлек гул авиационных моторов, подняв головы, мы стали искать источник звука.

— Вон инверсионные следы, — показал Стёпка в сторону большого облака, рядом с которым было несколько длинных белых стрел.

— «Тройки», далеко идут.

— Почему ты так решил?

— Вылетели затемно, смысл сейчас? Значит, над целью будут ночью. Стемнеет через час, получается куда-то в Германию, ну на крайняк в Польшу.

— Понятно.

— Раз… два… семь… одиннадцать… Пять звеньев.

— Почти две эскадрильи, — пробормотал Стёпка: — Почему не полк отправили?

— А это и есть полк. Не забывай поставки новой техник для замены выбывшей в боях, да и летного состава тоже, не так быстро как тебе кажется. Бывает в полку и десять машин. Этот еще достаточно боеспособный полк.

— Тебе виднее.

— Почему виднее, я просто знаю. Пошли, надо затемно уйти подальше.

Буквально в двухстах метрах дальше мы обнаружили обломки самолёта.

— Чей? — жадно спросил Стёпка.

Судя по тому, как он быстро стал протискиваться в салон, пока всё не осмотрит не успокоится. Турист.

— Да наш. ТБ-три. Давно лежит, с сорок первого не меньше. Вон уже зарос весь.

Я обошел и осмотрел смятую кабину. Судя по зарастающей просеке его сажали.

— Кабина всмятку, тел нет, — слышался изнутри Стёпка.

— Один снаружи, вернее костяк. Кобура пустая, документов нет. Кто-то тут до нас побывал, — ответил я вставая, у моих ног лежал скелет в летной форме.

Подошедший сзади Стёпка, наклонился и отодвинул ворот комбинезона. На истлевшей гимнастерке сверкали рубинами лейтенантские кубари.

— Младший лейтенант… Кто это его так?

— Звери, насекомые… — ответил я рассеянно, — пошли, у нас не осталось времени. Смотри, как быстро темнеет. Нужно к реке идти, там и еды добудем, а если повезет то и лодку.

— Идем… Ха, всё-таки не зря мы сюда провалились.

— Почему?

— А ты представь, как мы тут появляемся со всеми вещами?

— Там две лодки, дернешь за веревочку, в секунду надуются. Но ты прав нужно лодку найти, с неё удобно груз поднимать, только хорошую, плоскодонку, чтобы по болотам на ней можно ходить было.

Мы повернули и направились параллельно болоту, я знал, что дальше в него вливается река, и есть несколько прибрежных деревень.

До темноты мы, понятное дело, не успели, стремительно стемнело, и нам пришлось искать место для ночлега. Идти ночью в лесу опасно, можно в темноте свалиться в овраг или наткнуться на ветку.

Разбудили меня близкие голоса, почти сразу почувствовал прикосновение к плечу. Осторожно открыв глаз, увидел сонного Степана, который приложив палец к губам, глазами показал куда-то мне за спину.

— Кто? — одними губами спросил я, приготавливая оружие к бою.

— Не знаю, сам только проснулся, — так же тихо ответил он мне. «Беретта» уже была у него в руке.

Место для ночевки мы выбрали в ельнике, с трудом наломав лапника, и сделав подстилку, устало свалились на импровизированную постель. Сил хватило только чтобы пожелать друг другу спокойно ночи. О часовом даже речи не шло. Во-первых, устали. Во-вторых, лежанка была под большой елкой. Её лапы-ветви в виде шатра скрывали нас от чужих глаз. В-третьих, да кто тут ходит? Выяснилось, ходили.

— Тихо, не шуми, ждем, когда они уйдут. Мы не знаем, кто это и сколько их, — велел я.

Степан молча кивнул, нервно поглаживая затворную раму пистолета. Положив свою руку поверх его, молча отрицательно покачал головой.

Мы были хоть и близко от беседовавших, но разобраться на каком языке идёт разговор не могли, различимы были только интонации. Судя по ним, кто-то перекидывался ленивыми фразами, второго было плохо слышно, он просто поддакивал, больше говорил первый.

Всё стихло через час, разговор прервался, всхрапнула лошадь, и послышался скрип несмазанного тележного колеса.

— Деревенские? — спросил Стёпка, как только все звуки стихли.

— У немцев тоже лошади есть и телеги, — отрицательно покачав головой, ответил я: — Стихло, выбираемся.

Оказалось, край ельника упирался в большую поляну, которую пересекала дорога.

— Что они тут делали-то?

— Я кажется, понял. Смотри, тут яичная скорлупа и разные огрызки, завтракали… — сглотнув наполнившую рот слюну, с чувством добавил: — Сволочи!

— Есть охота, — как будто вторя его словам, желудок Степана громко подал голос.

— Давай за ними, может, выведут к людям?

Догнали мы телегу быстро, при первом же взгляде все сомнения развеялись, мышиного цвета форма, винтовки за плечами. Это были немцы. Следовали мы за ними в отдалении, метрах в двадцати от дороги, параллельно.

— Ну что будем делать? — тихо спросил Стёпка, голодными глазами глядя на мешки, лежавшие в телеге. Один из мешков шевелился и похрюкивал.

— Это интенданты, видишь знаки на погонах? Нужно посмотреть, куда они нас выведут.

— Жрать охота, — уже сердито прошептал Стёпка.

Мы немного отстали, всё равно скрип оси было хорошо слышно.

— Как сказал один наш генерал — «На войне наших солдат можно не кормить, они сами добудут еду, нападая на продовольственные колонны противника, это обеспечит наше преимущество».

— Умный он больно.

Через час тыловики выехали из леса, дальше преследование они могли заметить, местность хоть и порезанная оврагами все равно была открытая, поэтому проводив их голодными взглядами, мы углубились обратно в лес.

— Слушай, тебя же учили в этом Центре как выживать в лесу? — встрепенулся Стёпка.

— Ну, учили. Ты же не будешь сейчас дождевых червей есть и сыроежек?

— Не буду. Куда сейчас?

— К реке, я говорил же. Иди за мной.

Путь к реке можно было выложить целой эпопеей, одно только пересечение открытого пространства вылилось в долгое приключение.

Вышли мы к реке ближе к обеду. Забавно двигая носом, Стёпка к чему-то принюхивался.

— Ты чего?

— Рыбой пахнет… копченой.

Принюхавшись, я тоже уловил с запах копчения.

— Вверх по течению, — сразу определил я.

Голод не тётка мы углубились в заросли ивняка растущего по берегу речки.

— Когда нормальная дорога будет? Тут не вокруг смотришь, а куда ногу поставить чтобы не сломать, — пробурчал Стёпка, след в след двигаясь за мной.

Забрались мы действительно в бурелом, зачастую приходилось протискиваться между тонких стволов ив, но зато никого не встретили.

— Тихо, кажется впереди просвет.

— Смотри, те тыловики давешние, — кивнул я на отъезжавшую телегу, рядом шагали двое знакомых немцев. Битюг был тот же, с пятном на правой бабке.

— Мешков у них больше стало, заметил?

— Угу, думаю они продовольствие этим привезли, а обратно копченую рыбу забрали. Судя по количеству немцев рейс у них раз в неделю. Смекаешь?

— Думаешь их неделю никто не хватиться? — задумался Стёпка.

— Антенны не вижу, столбов с проводами тоже. Думаю, они тревожный сигнал ракетами подают. Что на счет катерка скажешь?

Лежали мы на высоком берегу, в трех метрах от нас несла свои воды безымянная речка, впереди на открытом пространстве стояло несколько строений. У воды небольшой причал с низко сидящим катером. Судя по флагу со свастикой и пулемёту на носу, использовался он как патрульный. Рядом на берегу сушилось пара плоскодонок. Рядом с причалом на бревне сидел пожилой немец в галифе, белой рубашке и при подтяжках, босые ноги он купал в пробегающей мимо речке. Монотонно работая ножом, немец чистил рыбу, бросая готовую в лежавший рядом таз. Три строения, одна хата явно жилая, другие для живности. У небольшого холма, где у землянки-коптильни сушились сети, стоял ещё один немец в одних штанах и наблюдал в бинокль за излучиной реки. Немцев было семеро, мы посчитали их, когда они провожали тыловиков. Трое успели сесть в одну из лодок, и ушли за излучину, за которой наблюдал немец с биноклем. Осталось четверо. Один с ножом у реки, второй с биноклем, третий ушел в коптильню, а четвёртый возился в хате.

— Клёвый катер, заметил у него мотор поднимается? Можно на скорости проскакивать труднопроходимые участки. Для болот создан.

— Думаешь? — с сомнением спросил я.

— Мы гонки на болотах устраивали. В Луизиане, когда гостили у родственников в Орлеане. Я там на разные моторки насмотрелся, знаю что говорю.

— Тебе виднее. Пошли, они сейчас расслаблены. Работаем вдвоём. У того что с биноклем пистолет в кобуре, видимо командир, остальные безоружные. Значит оружие в хате, берем сперва её, одновременно снимая командира. Потом грузим весь хабар в катер и сваливаем… О, не забыть еще одну из плоскодонку взять и весла с шестами.

— Зачем? — поинтересовался Стёпка, мандража я у него не заметил, видимо действительно просто интересовался.

— Ты к «окну» на катере доберешься?

— Нет, конечно.

— Вот и я о чём. Спрячем, вернее, замаскируем, а к нужному месту на лодке, весла там бесполезны, так что шестами поработаем. Попробуй, найди нас в этих протоках и болотах, в лабиринте и то легче.

— Ну чё, пошли, а то жрать охота? Все-таки больше суток не емши.

— Пошли, забираем к полю, там трава высокая, по-пластунски подберемся.

— Хорошо что у них собак нету, тогда бы без шансов.

— Согласен, всё, идем.

Раздвигая траву рукой с зажатой в ней пистолетом, я осторожно полз по полю в сторону построек, сзади пыхтел Стёпка.

— Ты чего? — уткнувшись в подошву берцев, прошипел Степан.

— Собака.

— Что, собака?

— Собака есть, — тоже зашипел я.

Мы подползли к открытому месту. До построек осталось метров сорок открытого для всех взглядов пространства, с недавно скошенной травой, и подобраться незамеченными было уже проблематично. С нашего пункта наблюдения не было видно, что тут поработали косой. Однако сейчас нам это сыграло только на руку, собачья конура до этого скрытая от взглядов со стороны частью небольшого сарая, стала видна.

На самом солнцепёке расстелив длинную цепь, лежал огромный кабыздох, лениво шевеливший большими ушами, отгоняя мух и слепней.

Обползший меня справа Стёпка тоже аккуратно раздвинул стебли травы и осторожно выглянул.

— Храпит, — пробормотал он.

— Да? Мне показалось, звуки идут с противоположной стороны, — несколько иронично хмыкнул я.

Прислушавшись, Стёпка кивнул:

— Действительно, похоже объелся.

— Псина старая, видишь шерсть клочками? А насчет обожрался ты прав, пузо надутое. Сейчас вскакиваем и одновременно бежим к сараю, он нас скроет от всех взглядов.

— А псина?

— Её теперь хрен разбудишь, из пушки если только, у деда такой же… На раз-два-три?

— Давай, — азартно кивнул Стёпка.

— Раз-два… три, — прошипел я вскакивая.

Одновременно поднявшись, мы сломя голову помчались к ближайшей постройке. Перепрыгнув небольшой стог, я домчался до тени сарая, и прижался к бревенчатой стене, успокаивая дыхание и громко, как мне казалось, бьющееся сердце. Рядом сипел Стёпка, восстанавливая дыхание.

— Ну что, начинаем?

Молча кивнув, Стёпка взял пистолет наизготовку. Осмотрев его, я тихо спросил:

— Всё помнишь? Я бегу в дом и беру на себя солдата. Твой командир и этот чистильщик у реки. Четвёртого, если успею, возьму на себя, но ты подстрахуй.

— Всё помню, давай, а то у меня кажется мандраж начинается.

Молча кивнув, я осторожно выглянул и прикинул места нахождения немцев. Если чистильщик продолжал свое монотонное занятие, то командира не было видно, и только по скрипнувшей дверце туалета понял, что он засел в зале заседаний. Коптильщик за время нашего движения успел сходить к чистильщику забрать таз с рыбой и, вернувшись к столу, начал заготавливать её, маринуя солью и специями. Четвёртого не было видно.

Быстрым шепотом, описав местонахождения каждого фрица, я поймал немного испуганный взгляд Стёпки и ободряюще кивнув, взял низкий старт.

Немцы расслабились, это было видно по их отношению к личной безопасности. А кого тут бояться? Русские далеко, местное население благонадежное, они, наверное, такого слова как «партизан» и не знали. Лафа, а не служба. Удивляло только присутствие пистолета у командира, но тут можно отнести к их менталитету. Уставник, наверняка. Остальные расслабились, а этот еще держится.

— Вас?.. Алярм!.. — что-то закричал не вовремя обернувшийся чистильщик.

Сухо и несколько неожиданно щёлкнул выстрел «беретты», и немец умолк на полуслове. Молодец Стёпка, не зря сотню патронов извёл на нашем «стрельбище» у лагеря. Меня несколько напрягала мысль, что Стёпке может не хватить силы воли выстрелить в живого человека, но я не принял в расчет то, что он голодный. Я и сам в момент сильного голода становлюсь не управляемый, и зашибить кого могу, что уж о Стёпке говорить? Он тоже такой.

От сарая до открытой двери дома, хотя правильнее назвать его хатой, расстояние было метров тридцать, которые я преодолел в пару секунд. Чтобы не впускать через дверь всякую летающую живность, она была завешена слегка засаленной материей, вроде простыни. Её-то я и снёс, влетев в сени, это и сыграло со мной злую шутку. Я не учёл, что хата на каменном фундаменте, и стояла довольно высоко, почему так построили, не знаю, может, боялись паводков, но сразу за дверью были ступени, о которые я благополучно споткнулся.

Однако тут произошло то, что обычно называют счастливым стечением обстоятельств, или слепым везением. Не знаю, четвертый немец то ли выходить собрался, то ли с чем-то возился в сенях, но я удачно торпедировал его головой. Причём удар, судя по мягкости пришелся в живот, выбив из немца дух. Сипло вздохнув от удара, он повалился на спину, увлекая меня за собой. Содрав с головы простыню, я упер ствол пистолета в грудь немца и спустил курок. Сухо клацнул боёк.

— Черт! — воскликнул я. Теперь-то уже можно было не соблюдать звукомаскировку.

Ноги запутались в простыне, поэтому не вскакивая, я повернулся набок и одним слитным движением выбил подведший патрон, снова приставив ствол к груди зашевелившегося и закашлявшегося немцы, спустил курок. На этот раз патрон попался нормальный, раздался сухой, слегка приглушенный выстрел. Ствол пистолета я с силой прижал к телу немца, так что сомневаюсь, что с начавшейся снаружи пальбой его кто-то слышал.

Дернувшись, немец замер, и едва тихо простонал. Стянув облепившую меня простыню, я вскочил на ноги, и снова произвёл выстрел, и в этот раз патрон сработал как надо. Пальба на улице не стихала, поэтому я заторопился, оттолкнув убитого в сторону, и под грохот упавшего карабина, немец оказывается сидя на ступеньках занимался чисткой оружия, рванул внутрь хаты.

Сразу за дверью справа от входа, рядом с печью был рукомойник с помойным ведром под ним, слева, о счастье, оружейная. Натуральная армейская пирамида. С карабинами и одним автоматом. Под оружием в нишах виднелись цинки с патронами.

Схватив автомат и сунув за пояс запасной магазин, я подскочил к окну у обеденного стола, благо вёл он в нужную сторону.

Ситуация снаружи изменилась. Дверь в туалет покрытая свежими пробоинами, была открыта и виднелась окровавленная рука. За туалетом залёг коптильщик и, держа на прицеле «люгера» командира сарай, внимательно смотрел, изредка крутя головой.

Тщательно прицелившись, я короткой очередью срезал его, больно уж удобно он лежал. Осыпалась осколками стекла рама, немец, дернувшись и непроизвольно произведя выстрел, замер.

— Стёпка, как ты? — тревожно крикнул я, не высовываясь наружу.

— Нормально, чуть не подстрелили. Оказывается, эти стены пули на раз пробивают, в миллиметре от головы просвистела.

— Ясно, проверяем и сваливаем. В оружейке двух карабинов не хватает. Рыбаки вооруженные, услышат выстрелы, вернутся, подстрелить могут. Работаем в темпе вальса!

— Лады!

Пробежавшись, мы проверили всех четверых немцев, трое были убиты, один, тот, что в туалете тяжело ранен. Добив его стали быстро собираться.

— На! — сунул мне в рот полукруг, копченный колбасы, Стёпка. Сам он уже что-то жевал.

Откусив большой кусок, кивком головы поблагодарил, его, продолжая укладывать цинки в стопку. Попавшийся ящик с гранатами пошел вниз, как поддон.

Поесть просто не было времени, нужно отчаливать как можно быстрее. Оружие мы уже перенесли на катер, сейчас занимались сбором трофеев. После стрельбы, первым делом я накинул сбрую и повесил на плечо карабин. Автомат с пистолетом отжал Стёпка, они ему приглянулись, я не возражал, к карабину больше привык, чем к этой трещотке.

Сложив цинки на носу, рядом с пулеметом, я поправил мешок с сушеной рыбой и, вернувшись на берег, стал помогать сталкивать в воду самую большую лодку. Когда приготовления к отходу закончилось, мы еще раз пробежались по пристройкам.

Перешагнув через тушу собаки, я вошел в сарай. Тут хранилась сушеная рыба, мы ее уже собрали, но еще оставалась. В углу притулился велосипед, нам он был не нужен, поэтому я оставил его без внимания.

— Ну чего? Есть что? — заскочил следом Стёпка.

В отличие от меня, он был знатным трофейщиком. Брал все, что плохо лежит. Еще бы, старина со Второй Мировой войны.

— Да ничего интересного, вот только топор тут нашел и пилу, — показала я находки.

— А, ясно… О, велик. Нормально, — подхватив велосипед под раму, он потащил его на лодку, пнув на ходу собаку.

Махнув рукой, я направился следом.

От берега отошли мы только через полчаса с момента последнего выстрела, привязанная сзади лодка следовала за нами. Когда мы отошли, кобыздох вдруг вскочил и яростно залаял в сторону леса, вызвав у нас безудержный смех.

— Чего это? — удивился вдруг Стёпка, он как опытный яхтсмен стоял рядом со штурвалом, и удивленно крутил головой пытаясь понять, что за свист стоит вокруг.

— Ложись! Рыбаки вернулись, — заорал я сразу же. Свист пролетавшей рядом пули мне был хорошо знаком.

Отошли мы самое большее метров на десять, даже мотор завести не успели, толкали катер с помощью длинных шестов. Взвизгнув, отрикошетила от рубки очередная пуля.

— Какие настырные, — проворчал я, лежа на дне катерка, после чего крикнул: — Стёп, давай нос в их сторону поверни, ща прочешем их из пулемета.

Пока Стёпка укрываясь за рубкой, шестом поворачивал катер, я пробрался на нос, и схватил завязки брезента, откинул чехол в сторону. К моему удивлению там был не обычный МГ-34 или МГ-42, а станкач МГ-08 с улиткой сбоку. Мне приходилось в Крыму встречаться с такими. Он был очень похож на наш «Максим», правда, стрелять мне из него не приходилось, в трофеях видел.

Лента была на месте, откинув защелки, я рычагом взвёл пулемет, и ухватившись за пистолетную рукоятку приложился щекой к прикладу. Прицел был опущен, пришлось одной рукой устанавливать его на двести метров.

— Стёпка, ещё, мне радиуса не хватает!

— Ща, подожди!

Воспользовавшись заминкой в стрельбе, видно немцы перезаряжались, Стёпка вскочил и, оттолкнувшись шестом от дна, развернул-таки нос катера.

— Ложись дурень! — крикнул я.

Лодка немцев выплыла из боковой протоки на середину речушки. Один сидел за веслами и активно греб к нам. Двое с карабинами, на носу и на корме. Как раз тот, что на носу, закончил заряжать и снова вскинул карабин.

— Ну держитесь, — пробормотал я, и снова прилипнув к прицелу дал короткую очередь по лодке.

Мне нужна была сверка, куда уходят пули. Очередь легла левее, сделав поправку короткими очередями, стал гасить фрицев. Заметив, что ответного огня нет, Стёпка привстал и стал поддерживать меня из автомата, откинув приклад.

Легкий дым из ствола мешал мне видеть. Пришлось привстать и всмотреться в дрейфующую в нашу сторону по течению лодку.

— Вроде готовы, не шевелятся, — пробормотал я.

— Сейчас глянем, — ответил Стёпка и закопался в мешках, через секунду издав ликующий вопль, он показал мне чехол с биноклем: — Держи.

Взяв небольшой полевой бинокль, я всмотрелся в лодку.

— Не шевелятся, — сказал я, минутой спустя.

— Чё, к ним?

— Трофеи они и есть трофеи. Пробуем завести мотор и идем к лодке.

— Лады.

С мотом мы возились минут пять, пока не догадались, что перекрыт краник на бензобаке. На шланге мы нашли, но, оказалось, был еще один. Взревев, мотор стал работать на больших оборотах. Заметив мой нетерпеливый взгляд, Стёпка покачал головой и крикнул:

— Подожди, пусть прогреется!

Через минуту, когда звук заметно стих, мы зашуровали к уткнувшейся в камыши у берега лодке. К моему удивлению, катерок, несмотря на прицеп из лодки оказался очень даже шустрым, мы успели разогнаться километров до сорока в час.

Проскочив мимо, Стёпка осторожно развернул и тихо подвел катер к расстрелянной лодке, на дне которой уже заметно прибыла вода. Кроме двух карабинов и запаса патронов мы ничего больше не взяли, сеть и лодка нам были не нужны. Притопив лодку с убитыми, мы запустили мотор.

— Стёп?

— А?

— Возвращаемся на пристань. Раз этих можно не опасаться, то основательно подчистим после себя. Пусть потом гадают что произошло.

— Хорошо, и трофеи поищем получше, а то быстро пробежались. Сколько еще ништяков осталось? Надо горючку поискать, я так думаю, этот движок жрет хорошо.

— Сев, смотри, что я нашел? — держа на вытянутых руках гимнастерку, окликнул меня Стёпка. Выцветшая гимнастерка с погонами и двумя пулевыми дырками на спине.

— Чья?

— Лётная. Тут на одном погоне четыре звездочки, капитанская, — ответил он, на просвет показывая дырки от пуль.

— Похоже, сбили тут кого-то, — задумался я: — Нужно было хоть одного взять живым.

— Погоны, сколько она тут висит у них?

— Погоны больше года назад ввели, так что черт его знает, хотя… Дай-ка.

Взяв, протянутую Стёпкой гимнастерку я сразу определил и год и фабрику.

— Московская фабрика, по рукавам видно. Вот тут на петлицах должны были эмблемы, но их нет, даже дырок нет. Скорее всего, он с дальней авиации, раз сбили его до июля сорок второго. Эмблемы на петлицы после ввели. Простые бомберы досюда не долетают, а если и долетят, то не вернутся, топлива не хватит. Гимнастерка летняя. Опытный лётчик был, видишь четыре дырки от наград. Сдал перед вылетом. Вот эта отдельная, от Красной Звезды, остальные не знаю, любые могут быть, — объяснял я, крутя гимнастёрку показывая то нагрудные карманы, то погоны, то рукава.

— Жаль его, — вздохнул Стёпка, принимая гимнастерку обратно, и аккуратно сворачивая: — Сохраню на память.

Мы успели обшарить все постройки, и найти немало ценных вещей, которые нам в будущем могли пригодиться. Вставала только одна проблема, катер и лодка и так были загружены, пришлось сталкивать в воду еще одну лодку, поменьше и цеплять её.

Немцев сбросили в воду, копать просто не было сил после плотного обеда, привязали груз к ногам и в воду, метрах в двадцати от берега. Там глубины были.

Сбором трофеев мы занимались уже несколько часов, когда из хаты появился Стёпка.

— Сев, я тут дневник командира нашёл. Там, где его лежанка, в отдельной комнате, — подходя с тетрадкой в толстом переплете, окликнул меня Степан. В отличие от него я языка не знал. Стёпка два года жил в Берлине, язык и письмо выучить успел.

— Есть что интересное? — поинтересовался я, грузя в лодку запасные канистры.

— Есть. Пост тут с мая сорок второго организовали. Наших ловили, с двух сбитых бомбардировщиков, наверняка одного из них гимнастерка-то. Поймали, но пост не убрали, более того, по инициативе этого командира организовали тут промысел и коптильню. Все довольны, и этот Ганс, что придумал, место теплое получил, и командование. Есть свежая рыба и копченая. Кстати, тут написано, что к ним каждые три дня приезжает телега с бочкой, за живой рыбой. Для господ офицеров в комендатуру и ближайшую часть, — листая тетрадку, рассказывал он, — кучеряво устроились.

— Ты всё осмотрел?

— Всё, кстати, там ящик с патронами для пулемета, надо бы забрать.

— Где? — искренне удивился я.

С патронами к устаревшему пулемету было действительно швах, половину одной ленту я выпустил, осталась ещё одна. Ещё в небольшом ящике на катере нашли цинк и всё.

— Представляешь, командир использовал его как подставку для лежанки. Я проверил, полный. Тяжелый зараза.

— М-да, а грузить и некуда… Ящик на хрен, цинками перетаскаем… Что-то, ещё есть захотелось. Там есть чем перекусить?

— Консервы, свежий хлеб. Галеты. Даже кофе в термосе за печкой нашел. Будешь?

— Буду.

— Когда отходим?

— За два часа до того как стемнеет. Нужно уйти подальше и найти укромное место, организовать лагерь. Смотри, — я достал из планшета карту, — вот тут вся округа и болото есть. Видимо они помимо службы и патруля составляли карту фарватера. Всё довольно точно указано.

— Хочешь сюда уйти? — сразу просек тему Стёпка, ткнув пальцем в точку островка посередине болота.

— Нет, он близко вот к этой рыбацкой деревне, дым заметить могут. А вот этот конечно дальше от «окна» чем тот, который ты предложил, но зато и выше, и труднодоступен. Смотри на обозначения над уровнем моря, судя по окраске на нем деревья растут. И добраться до него не проблема. Видишь, рядом протока проходит, значит можно на катере пристать, и замаскировать его.

— Угу, хорошее место. Отсюда километров двенадцать по прямой будет?

— Да. Тут главное не заплутать, видишь какой лабиринт из проток?

— Будем смотреть в оба глаза.

— Будем, — ответил я сворачивая карту, — пожрать тащи, а то ща бумагу есть буду.

— Отваливай! — скомандовал я.

Мы решили не оставлять немцам такой хорошо оборудованный пост, поэтому перед отплытием подожгли его. Сейчас от построек изрядно тянуло дымом, в окне хаты появились языки пламени. По берегу носилась собака, гавкая. Перед отходом мы сняли ошейник, отпустив его.

Увидят дым и зарева пожарищ? Да пожалуйста, без опытного проводника нас не найти, а если даже найдут то пулемет к чему? Отобьёмся, на лодках много войска не притащишь.

Через несколько минут наша процессия, урча мотором, скрылась в ближайшей протоке.

Дойти до острова мы не успели, просто тупо заблудились, свернув не туда. Лабиринт из проток сыграл с нами злую шутку, уведя в сторону.

В сгущавшейся темноте, впереди появилось тёмная масса.

— Стёп, включи прожектор, посмотрим что это, — крикнул я другу, стараясь перекричать шум мотора. Сам я полулежал на носу у пулемета и, сверяясь с картой, светя фонариком, показывал куда рулить.

Вспыхнул установленный на рубке прожектор, немного пометавшись, освещая камыши, он остановился на деревьях впереди. Сверившись с картой, я обрадованно крикнул:

— Этот островок, от которого мы отказались. Переночуем тут, а завтра уже на нормальное место перейдем.

— А деревенские? — убавив обороты мотора, спросил Стёпка.

— Да хрен с ними. Давай, я показывать буду, куда править.

Прямого пути к острову не было, пришлось обойти его, благо протока кольцом огибала остров, дав нам возможность подойти ближе.

— Сев, смотри какой удобный заливчик, прям, как создан для стоянки. Заходим? — спросил Степан.

С подозрением осмотрев залив, я только озадаченно покачал головой, следы на берегу ясно давали понять, что сюда подходили лодки. Остров был часто посещаемый. Был только один выход, выставить часового.

— Давай правее бери, чтобы лодки на прицепе в поворот вписались, — скомандовал я.

Катер мягко ткнулся в берег, слегка приподняв нос, когда на небольшой скорости въехал на берег.

— Стёп пробегись по берегу, посмотри есть тут кто? — скомандовал я, а сам подойдя к прожектору взялся за рукоятку и стал крутить им освещая небольшой заливчик. Заглушив мотор, и проделав манипуляции для временной консервации двигателя, Стёпка подхватил автомат и скрылся в зарослях.

— Чисто, — ответил он, появляясь на берегу.

Кивнув, принимая его сообщение, я прикинул размеры залива. Размер для стоянки трех-четырех лодок. Судя по костру на берегу и следам, он часто посещаем, значит нужно держать ухо востро. Судя по камышам образующим стену залива, их явно кто-то проредил, и прореживает, чтобы залив не зарастал.

Подтянув лодки, и закрепив их на берегу, мы поздно поужинали и стали готовиться ко сну. Распределив дежурства, я лег спать, первым на часах выпало стоять Степану. Он уже не первый раз был в карауле, и особенности службы по уставу знал, поэтому подхватив автомат, стал прохаживаться по берегу.

С удобством устроившись на пуховой перине, Стёпка затрофеил её у командира поста, глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

Мне выпало стоять с часу до пяти утра, времени побудки. Стёпка, разбудив и полусонно ткнув пальцем в лодки и катер быстрой скороговоркой пробормотал:

— Катер, лодки, командир, — после чего плюхнулся на моё место и, свернувшись калачиком, уснул в обнимку с автоматом.

Часы были у нас у каждого, взяли трофеями с немцев. Посмотрев на светившиеся фосфором цифры, я сделал легкую разминку, прогоняя сон и подхватив винтовку, стал изучать остров, изредка замирая и прислушиваясь. Ночью противника можно было определить только по слуху.

Плеск я услышал где-то под утро, когда горизонт начал светлеть и серость вокруг расцветать красками. Прислушавшись, я направился на противоположную сторону острова, плеск шел оттуда. Вряд ли это рыба, плеск он еще может устроить, а вот шуршание камышей, какой бывает, когда по болоту движется человек, сомневаюсь.

Осторожно обойдя тонкий ствол корабельной сосны, я подошел к зарослям кустарника и, вытащив из футляра бинокль, стал осматривать болото на предмет источника шума.

Стоял я так, чтобы тень деревьев скрывала меня, если болото уже просматривалось, то под деревьями была настоящая темень.

Вздрогнув от нового источника шума, я оторвался от бинокля и посмотрел прямо под берег. Буквально метрах в десяти от меня камыши двигались, раздвигаемые чьей-то рукой. Сомневаюсь, что это были немцы, скорее всего наши. Или из плена сбежали, или сбитые лётчики. Хотя могут быть фронтовая разведка или диверсанты из осназа. Показавшаяся фигура сразу всё расставила по своим местам. Наши, лётный комбинезон был различим при встающем солнце. «Ласка» в поднятых руках, спецкарманы по бокам и груди, шлемофон на голове.

Лётчиков было двое, первым пробивал дорогу плотный крепыш с широкими плечами и сломанным когда-то носом. Вторым вслед-вслед двигался второй, невысокий худой паренёк лет двадцати в таком же комбинезоне и с автоматом в руках. Судя по отсутствию кобуры под мышкой, борт-стрелок. У первого кобура была, значит, командир, пистолеты теперь были только у офицеров. Скорее всего, экипаж бомбардировщика, или дальняя, или что вероятнее с «грача», как бойцы прозвали после моей песни «Штурмовики», ТА-3.

Тут я несколько растерялся, подать голос? А если очередью сперва ответят?

Пока бойцы выбирались на берег, и с лёгкими матюгами приводили себя в порядок, я лег за ствол сосны, и тихо окрикнул их:

— Кто такие?

Оба на миг замерли, но потом почти мгновенно исчезли в камышах, только хруст стоял, пока они прятались. Всё произошло так быстро, что я и глазом моргнуть не успел, видимо у парней была серьезная подготовка для подобных случаев. Такую подготовку они могли получить только в одном месте. В Центре.

— Свои. Я подполковник Суворов. Спецполк, — почти сразу, тихо крикнул я.

Громко кричать не хотелось, деревенька рядом. Звук над водой далеко разносится, да и Стёпка спит. Свои часы он честно отстоял, пусть спит.

— Точно свои? — так же негромко спросили меня из камышей.

— Выйди, увидишь. Моё лицо все знают.

После некоторого колебания из камышей показалась голова крепыша. Настороженно поводив стволом автомата туда-сюда, он вылез и, сторожась, направился в мою сторону. Я более чем уверен, что напарник лётчика держит деревья под прицелом.

— Правее, — поправил я его.

— Товарищ подполковник, может, вы выйдете, а то под деревьями темно, не видно ничего, — с легкой настороженностью попросил крепыш.

— Хорошо, выхожу. Надеюсь у вас крепкие нервы.

Встав, я вышел на открытое пространство, наблюдая, как у крепыша расплывается улыбка, опознал.

— Товарищ подполковник… — радостно было начал крепыш, но заметив, как я нахмурился, устав надо соблюдать, тут же поправился: — Товарищ подполковник. Экипаж лейтенанта Казанцева, возвращаясь после выполнения задания…

Всё оказалось просто. Это был экипаж из того полка «троек», который мы видели в день попадания. Задание они выполнили, но при отходе в машину лейтенанта Георгия Казанцева, точнее в левый мотор, попал зенитный снаряд. Тянули они долго, отстав от своих, пока не заклинило от перегрева правый мотор, похоже его тоже зацепило, только не так серьезно как левый, раз так долго продержался. Они на поврежденных моторах умудрились всю Польшу пересечь, пока не были вынуждены идти на посадку. Плюхнулись сюда, в болото, а так как почти час летели чуть ли не на бреющем, то не думаю что их кто-то засек. Плюхнулись удачно, успели, прежде чем самолёт ушел на глубину добраться до небольшого островка, который едва вместил их. Отвоевав жизненное пространство у змей, они затихарились. Утром, то есть вчера, решили двигаться дальше, но путей оказалось не так много. Пока сделали слеги, пока нашли обходной путь вокруг топи, прошел ещё один день, Следующий островок оказался не так гостеприимен, как прежний, змей оказалось больше и лечь спать, а тем более уснуть, когда они шевелятся под ногами, не смогли. До нашего, они просто не успели дойти до темноты, хотя разглядеть успели. Помучившись полночи, решили двигаться дальше при свете вышедшей из-за облаков луны. Так мы и встретились. Стрелка-радиста, кстати, звали Борис Даль, стерший сержант Борис Даль. Оба как я и думал, проходили лётную практику в Центре, закончив в апреле этого года, там же и сформировались в экипаж, притеревшись друг к другу.

— А вы как, товарищ подполковник? Говорили, что вы погибли, когда бомбили эшелон Гиммлера.

— Нет, меня истребители ссадили. Успел машину в молодой ельник посадить и дёру.

— А почему вас так долго не было, товарищ подполковник, почему к своим не вышли?

— На меня охота шла, тоже в болото загнали. Вот, — я расстегнул рубашку и оголил плечо, чтобы показать свежую рану, — подстрелили, почти месяц у одной польки-вдовушки отлёживался.

Это сразу успокоило лётчиков, они, полусидя, жадно слушали меня.

— Ясно, товарищ подполковник. — вздохнул летеха.

— Ну, нет худа без добра, встретил своего родственника, Степана Раневского. Дальнего родственника, тоже, кстати, отличного пилотажника, только без боевого опыта. Пошли к нам в лагерь, только тихо, Стёпка до полуночи на часах стоял, пусть поспит.

— Хорошо, товарищ подполковник.

— Есть хотите? Сухпаек у вас на три дня, наверняка ведь экономили?

— Так точно, товарищ подполковник, — поддакнул лейтенант. Сержант Даль за всё время не произнес ни слова. Удивительным молчуном оказался, но судя по поведению лейтенанта, был отличным товарищем.

— Сейчас костёр разведём и что-нибудь приготовим… Вот, кстати, наш лагерь.

Казанцев невольно присвистнул, увидев наши богатства.

— Трофеи, мы вчера днём уничтожили пост на реке, и захватили патрульный катер, — слегка похвастался я.

— Лихо вы, товарищ подполковник.

— Не в первый раз по немецким тылам гуляю, они меня уже в лицо знают, — чуть схохмил я, осмотрев бойцов, приказал: — С вас вода ручьем течёт, снимайте. Постирайте, сейчас мыло дам, и сушить повесьте.

Пока бойцы тихо плескались в соседней заводи, там было удобное место для мытья, я достал из мешка две рыбины, котелок литров на десять, десяток картофелин, лук и специи.

Как только соседние деревья обрели гирлянды из сушившейся униформы, а у разведённого мной костерка стали сушиться сапоги, стал тихо командовать:

— Так, сержант, вы рыбу почистите. Нож есть? Хорошо, вон туда отойдите, там место удобное. А мы с вами лейтенант, пока займемся картошкой и луком. Вон колода удобная, как только сержант закончит, нарежем рыбы и картошки.

Воду для ухи брали прямо тут же в протоке. Казанцев голышом вошел в воду и, дойдя до протоки, где было довольно сильное течение, набрал свежей воды. К сожалению других источников поблизости не было, но я уже испорченный местным временем знал, что можно пить и эту. Чистая вода, никаких палочек.

Через десять минут, после того как в кипевшую воду полетели куски рыбы, картошки и остального, заворочался и проснулся Стёпка. Аппетитный запах уже расплывался над заливом, и видимо разбудил друга.

Сев и кутаясь в одеяло, он как то сонно осмотрелся вокруг, покрутив туда-сюда головой со всклоченными волосами. Посмотрев на бойцов, которые в одних кальсонах сидели на бревне и с интересом за ним наблюдали, что-то пробормотал и, широко зевнув, снова свалился на постель.

— Наверное, принял вас за сон, — хмыкнул я, помешивая срезанной веткой уху.

От моего негромкого бормотания одеяло отлетело в сторону, и Стёпка дико уставился на нас.

— Проснулся? Иди, умывайся, сейчас знакомиться будем и завтракать.

Уха уже была готова, отодвинув её вместе с треногой немного в сторону от костра, я ложкой попробовал на вкус.

— Божественно, особенно с голодухи… Стёпка, хлеба прихватит и чайник. Пока едим, как раз дойдет. Лейтенант воды набери, чайком побалуемся.

Знакомство произошло быстро, у Стёпки, как и у меня, язык был неплохо подвешен, и он быстро сдружился с обоими парнями. Нам всем было по девятнадцать лет, даже забавно.

— Товарищ подполковник, а какие у нас дальнейшие планы? — поинтересовался Казанцев, после плотного завтрака и чая с галетами. Мое командование они приняли безоговорочно, да и по-другому, они просто не могли.

— Пока задержимся в окрестностях, у нас тут встреча назначена. Через несколько дней уже все вместе будем пробиваться к своим.

— А немцы не будут мешать из-за поста?

— Найдем укрытие хорошее, затаимся… Всё, лейтенант, с этой минуты вы расчет пулемета. Мы вчера постреляли из него, но не вычистили, займитесь, а мы пока займёмся маскировкой катера.

Если вы думаете, что Стёпка просто принял новеньких и всё… ага, как же. Его интересовало всё, жизнь, служба, авиация, работать он старался поближе то к одному, то к другому. Если с сержантом он сразу просёк, что от него немногого добьёшься, то с лейтенантом, с моего одобрения, долго чесали языками.

Из-за маскировки пришлось задержаться почти на час, закончив с изучением и чисткой МГ, лётчики-штурмовики стали нам помогать.

Когда тихо урча мотором, мы вышли из заводи с лодками на прицепе, то со стороны казалось что плывут три куста. Один впереди, урчит мотором, за ним цепочкой два поменьше на расстоянии по три метра каждый.

— Вроде он, — пробормотал я, сверяясь с картой. Впереди виднелся покрытый невысоким лесом, преимущественно березой, небольшой островок, размером метров тридцать на шестьдесят.

Удобной бухты тут не было, пришлось пробивать его, чтобы подвести катер и лодки к берегу, благо там была открытая вода.

— Черт, траву на винт намотали, — пробормотал Стёпка, когда мотор внезапно стих. Сержант успевший снять сапоги, прыгнул в воду, ухнув по пояс, держа верёвку и оружие над головой, он побрел к острову, таща нас на прицепе, через минуту в воду прыгнули и мы с лейтенантом и тоже впряглись как бурлаки на волге.

Зашвартовав лодки и катер, мы принялись маскировать их.

— Так, вещи из самой большой лодки выгружаем на берег, лодку нужно освободить от груза, — скомандовал я.

До обеда было еще далеко, поэтому я решил отправляться сейчас.

— Как долго вас ожидать, товарищ подполковник? — поинтересовался Казанцев.

— От нескольких часов, до нескольких суток, лейтенант. Если мы не вернёмся через пять дней, забирайте катер и уходите к нашим. Продовольствия вам хватит недели на три, не меньше, — ответил я.

Стёпка в это время уложил на дно лодки весла и стоял рядом с шестом в руках, уперев его в землю.

Лейтенант и сержант стояли на высоком берегу и смотрели, как мы уходим. Перед тем как мы ушли за поворот и нас скрыл высокий камыш, я увидел, как взлетела рука Казанцева в прощании.

— Видишь, как удобно всё сложилось, теперь за вещами есть кому присмотреть.

— Повезло, — откликнулся Стёпка: — ты слышал, Жорка Казанцев говорил, что советские войска подошли к Смоленску, уже блокировали его.

— Не особо торопятся. Я Сталину рассказал, какие потери мы понесли. В последнее время стали давать отпуска для улучшения демографии и беречь солдат. В лоб уже не бросают.

— Понятно… Поворот.

— Наш следующий.

Через сорок минут мы были на месте.

Пробив в стене камышей проход, стали загонять в него лодку.

— Упаримся мы так, — тяжело дыша, выдохнул Стёпка, когда нос лодки уперся в очередную кочку.

Мы стояли на корме, чтобы нос задрался, и легче было отталкиваться шестами.

— А что делать, опять на пузе? Отдохнём немного и продолжим, вот уже видно, метров двести осталось.

— Слушай, я что придумал. Веревки у нас метров на сорок, один прыгает в болото, идет вперед, находит место покрепче и подтягивает лодку. Как?.. А почему я?!..

— Инициатива еб..т инициатора, раздевайся, — хмыкнул я.

Идея Стёпки сработала, лодка подтягивалась как на салазках. Сидя по середине, чтобы распределить вес, я внимательно отслеживал обстановку вокруг, держа карабин наготове. Немцы наверняка обнаружили уничтоженный пост, и должны поднять тревогу. Один пост мы уничтожили, и насколько я знал кроме пары деревушек, по окраинам болота, больше ничего тут не было. Думаю, они привлекут местных в наших поисках, пост был один и потеря катера остро скажется на поисках.

— Всё, прибыли, барин, — бросая верёвку на дно лодки, тяжело дыша, прохрипел Стёпка.

— Отдышись, а то нырнуть не сможешь.

— Угу.

Раскачав, он взобрался в лодку, отряхнув мокрые руки, взял фляжку с водой и, открутив колпачок жадно к ней присосался.

— Когда пойдём?

— Лодку замаскируем, я вот по пути камыша нарвал и травы, накидаем сверху, не будет видно.

— Хорошо, маскируй, а я пока отдохну.

Через десять минут, закончив, толкнул Стёпку:

— Пошли, пока.

Вода доходила мне до груди, я держался за край борта и одну из кочек, пока Стёпка выбирался из лодки, оставив, как и я, оружие на дне.

— Ты первый, — сказал Стёпка.

— Ага, давай за мной.

Нырнув, мы, держась за руки, пошли на глубину. Когда голова стала кружиться от недостатка кислорода, а Стёпка задергал руку, я стал быстро перебирать руками, устремляясь вверх.

— Вернулись, наконец? — на полусевшем в воду понтоне, стоял дядя Олег и, облокотившись о перила, спокойно курил с комитетским прищуром глядя на нас.

— Да куда мы денемся? — отдышавшись, ответил я, рядом фыркал Стёпка.

— Сработало всё-таки, — радостно воскликнул он.

— Идём, вас уже все заждались, — кинув окурок подальше в болото, велел дядя Олег, наклоняясь, чтобы помочь взобраться на понтон.

Пока дядя Олег помогал Стёпке взобраться на понтон, я ухватился за скобу, нижнюю перекладину и одним рывком подтянулся. Когда дядя Олег обернулся ко мне я уже стоял на понтоне, и пытался отряхнуться от стекавшей с меня воды.

— В таком состоянии вам лучше не показываться Нине Анатольевне и Виктории Сергеевне. Чревато, — задумчиво протянул дядька.

— А где все? — поинтересовался я, вытирая рукавом лицо: — Что-то больно быстро вы тут оказались.

Время было часов десять, из деревни доносились звуки живности, мычание коров, где-то работал трактор, но на берегу никого не было видно.

— О, тут целая история со стрельбой случилась, но это потом, сперва краткий доклад, пока идём в лагерь.

Однако тут мы упёрлись, аргументируя, что будем рассказывать сразу всем, чем по несколько раз. Пришлось дяде Олегу начать первым. Родители, оказывается, остановились в деревне, а вот остальные в нашем лагере.

— Все произошло на глазах у деревенских. Как граната в понтон попала они видели, вернее слышали ваш прыжок, повезло-нет. Когда деревенские выбежали на берег по ним открыли огонь с понтона два человека.

— Раненые есть?

— Троих, до смертоубийства не дошло, но стреляли на поражение. Расстояние большое было, а у них ксюха…

Деревенских как веником смело с берега под огнем автомата и пистолета, однако тут нападающие, ищущие нас в болоте, немного, совсем немного просчитались. Глухая деревня. Оружия в закромах попрятано несметное количество. Через две минуты по ним стали работать два пулемета и затявкал немецкий ротный миномет. Осатаневшие деревенские мужики, в основном почтенного возраста, пока нападающие не перестали шевелиться, огня не прекратили. Это кстати они попаданием мины в понтон, притопили его, ладно вторая секция держала воздух.

На берегу были ранены две женщины и маленький ребенок, одна женщина тяжело. Естественно это вызвало волну негодования и чувства мести. Маму, слава богу, не задело, хотя она тоже была на берегу, и как медик помогала с ранеными. Даже операцию ребенку сделала, вытащив пистолетную, видимо шальную, пулю.

— Мы их осмотрели. Оба наемники, оба в федеральном розыске. В Чечне в последний раз отметились. У них тандем, работают парой. Снайпер и пулеметчик. Видимо у них был приказ взять вас живыми, раз они не воспользовались своим основным оружием. При них были наручники, скотч и подменное оружие. Мы даже нашли вертолет, на котором они сюда прилетели, из лесного хозяйства. Наняли за немалые деньги и сопровождали Нину по воздуху. Еще, судя по скудности вооружения, по словам пилотов у них было два больших баула, где-то в лесу у них сделан схрон, но его искать как иголку в стогу сена. Бесполезно.

— А как вычислили, что мы сегодня вернемся, да и как туда попали тоже?

Мы шли по лесной тропинке к лагерю, дядя Олег помахивая сорванной веткой, отвечал на наши вопросы, сообщая последние новости произошедшие тут.

— Просто проанализировали. Оба убитых лежали на понтоне, фактически рядом с «окном», значит, единственный выход у вас был уйти туда…

— Да не специально мы, — отмахнулся я, Стёпка за спиной солидарно хмыкнул, — как увидели, что ракета летит, так и попрыгали в воду, кто же знал что мы прямо в «окно» попадем?

Дядька Олег только беззлобно выругался.

— Везунчики. Кстати, Сев, Нине сказали, что вы в лес ушли к Михайловской гати. Скоро должны вернуться.

— Хорошо.

— А как вычислили, что мы именно сейчас вынырнем? — спросил Стёпка.

— Да никто вас не вычислял. Просто распределили дежурства и всё. Хотя мы вас ещё вчера ждали, — отбросив ветку, ответил дядя Олег. Впереди в просвете показался лагерь.

Встреча была бурная, у меня уже спина заболела от похлопываний. К моему удивлению тут был и Толик, кроме него и еще одного парня, все были свои, то есть знали, где мы были.

— Толя?

— Да, Олег Анатольевич?

— Сходи в деревню. Сообщи родителям Вячеслава и Степана, что их чада вернулись. Только особо не торопись, нам тут поговорить нужно.

— Хорошо.

Как только Толя исчез среди деревьев, нас усадили у костра и потребовали рассказать, что происходило с момента звонка дяди Жени. Он, кстати, тоже тут был. Всего в лагере было шесть человек, включая нас. Дядя Женя, дядя Олег и батя Стёпки — дядя Жора. Жена его находилась в деревне, дядя Жора же пришел сюда час назад поговорить с дядь Олегом. Ещё был незнакомый мужчина лет тридцати. Дядя Женя представил его как своего старого боевого друга, спеца по времени ВОВ. Он шёл с нами. Звали его Андрей Рябинин, бывший капитан спецназа ВДВ. Быстро познакомившись, я начал рассказывать, причём в мельчайших подробностях. Если что-то упускал, то Стёпка поправлял.

Насчёт уничтожения боевиков все присутствующие уже знали от Толика, так что слушали больше наше мнение о бое, а вот когда мы начали рассказывать, как оставив Толика в лагере, направились в Выселки, то все даже немного наклонились вперёд чтобы не пропустить ни одного слова.

Когда среди деревьев появились спешащие к нам фигуры, мы уже минут десять как закончили и обсуждали, что правильно мы ТАМ делали, а что нет.

— Слава! — воскликнула мама и бросилась ко мне, не заметив, как я недовольно скривился. Не люблю, когда меня так называют. Позади неё, к нам шагал отец.

— Степан! — к Степке рванула его мама.

Минут десять прошло, пока закончились эти причитания и сюсюканья. Хорошо, что дядя Женя сразу заставил нас переодеться. Так что мы были в камуфляжных комбезах и берцах. В общем, в легенду о том, что ходили на Михайлову гать, находящуюся отсюда по прямой километрах в сорока, вписывались.

Вечером, когда все более-менее улеглось, мы снова собрались в лагере. На этот раз всем составом. Дважды рассказывать не пришлось, дядя Олег ввел отца в курс дела.

— Проверили «окно»? — поинтересовался он у нас, сполохи огня освещали его с железной кружкой в руках.

Отпив чая, я кивнул, ответив:

— Не работает, бать.

— Значит, завтра или послезавтра заработает, — заметив, как я удивленно вскинул голову, он пояснил: — Мы через сутки сюда прибыли. Олег сразу проверил, портал не работал. За двадцать минут до вашего появления он тоже проверял, ничего.

— Это значит, версия Стёпки верна? Портал открыт, когда туда никто не переходил. При переходе он закрывается, пока проходчик не вернулся?

— Видимо. Времени изучать его, у нас просто нет времени. Не забывай Сева, об уничтоженном посте и лётчиках что нас ждут. Уходим завтра на рассвете. Время там совпадает?

— Да.

— Хорошо… Жор, проследи, чтобы жены не беспокоились. Нину, лично отвези на нашу виллу во Франции. Пусть там нас ожидает.

— Сделаю, — кивнул дядя Жора.

— Вы ложитесь спать пораньше. Завтра будет тяжёлый день, а мы пока вашу карту трофейную изучим. Нужно прикинуть пути отхода.

Карту мы прихватили, убрав её в термос. Термос был хороший, с большим горлышком для жидкой пищи, так что карта не пострадала, ни при переходе, ни при доставании. Мы уже отметили на ней где «окно», где уничтоженный пост, а где и остров с ожидающими нас лётчиками. Остальные обозначения были нанесены немцами.

Толя к себе не уехал, повозившись в машине, он дождался, когда родители уйдут, а мы начнём укладываться в спальники, подошел, и присев рядом многозначительно молчал.

— Ну и чего ты негодующе сопишь? — не выдержал Стёпка двухминутного молчания.

Я молчал, хотя мне тоже было интересно.

— На гать они ходили… Где вы были? И не врать, я все подслушал.

— Что именно? — раздался у него за спиной голос дяди Олега. Тускло светился огонёк сигареты в его руке.

— Только начало, — честно признался Толик, добавив: — Потом пришлось бежать в деревню.

— Следопыт, — хмыкнул дядя Олег, и добавив жёсткости с голос: — Конкретнее что именно ты слышал?!

— Как в воду упали и к немцам попали, как вернуться не могли, бродили по лесу… Дальше я в деревню побежал. Возьмите меня с собой, я мешать не буду, — заторопился он.

— А бабушка, родители? — не выдержал я.

— Родители погибли, давно. За бабушкой тетка присмотрит, она через два дома живёт.

— Мы подумаем, — произнес дядя Олег.

Сигарета осветила задумчивое лицо дяди Олега, секунду постояв, он развернулся и направился к костру. К остальным.

— Спать ложись, вставать рано, — посоветовал я Толе.

Тот обрадованно рванул к машине, за своим спальником. Вот ведь, не было печали. Видимо дядя Олег понимал, что хотя бы один шанс в жизни нужно давать каждому.

— Тревога! Подъём! — услышал я вопль.

Пытаясь выпутаться из спального мешка я крутил головой, пытаясь сообразить что происходит. Судя по темени вокруг, рассвет еще даже не вступил в свои права.

— Что случилось? — послышался голос дяди Жени, метрах в десяти от нас.

— Нас вычислили. Сюда подтягиваются «черные», но плохо не это. У них на хвосте висят местные спецслужбы. Они рассчитывают взять всех в одном месте. Мне местный товарищ позвонил, прежде чем они связь вырубили. «Черные» наняли два вертолета с тепловизорами, шансы уйти, равны нулю. Кто-то их грамотно навёл и поддержал.

— Жора с женщинами уйти не сможет? — поинтересовался дядя Олег.

— Если сможет прорваться через «черных», но вряд ли, там почти пятьдесят человек. У них проводник из местных, заняли все проходимые места. Я успел вызвать вертолет, должен подлететь с минуты на минуту. Жора с женщинами ждёт его за деревней на лугу, где обычно пасут коров.

— Когда они прибудут?

— Прибудут?! Они уже фактически здесь. К нам Михаил вышел, он их вчера поздно вечером у старой просеки повстречал, сюда идут. Вертолеты, тут будут, когда рассветёт. Колечко сжимается.

— Менты?

— Проплатили кому-то в верхах. Приказ не вмешиваться, — ответил батя, добавив: — Не думаю что это работа кровников ребят, кто-то повыше постарался. Я запряг Жору, он поднимет все связи, найдёт и избавит нас от этой проблемы.

— Черт! Что делать будем? — спросил дядя Женя.

— Предлагаю уходить в «окно». Там-то уж они нас точно не найдут, — поступил предложение от Андрея.

— Думаешь? — задумался отец.

К этому времени все уже закончили одеваться, и вооружаться.

— А что? Это шанс, — задумчиво протянул дядя Олег.

— Олег, сам подумай, уйти мы не сможем. Отложить всё? Ты не забыл, что наши пацаны там всё разворошили, да ещё лётчики с транспортным средством ждут. Нужно уходить?! — воскликнул дядя Женя.

Пока старшие спорили, я закончил одеваться, застегнув воротник, немного покрутил плечами. Показалось или нет, но гимнастерка стала немного жать. Лётный комбинезон я не надевал, он был где-то в баулах. Впереди замер Толик, на одной ноге, его расширенные глаза перебегали с моих погон на грудь. С наград на погоны, туда-сюда, туда-сюда. Подмигнув ему, и поправив кобуру, я подошёл к спорщикам, и громко спросил:

— Ну и чего спорите? Время уходит. Если они рассчитывают подойти с рассветом, то они скоро будут здесь. А переправляться под огнём это ещё то удовольствие.

— Хм, устами младенца… Каждый берёт по баулу и идем к понтону. Я в деревню — к Нине и Раневским, нужно проследить, чтобы они благополучно улетели, — стал командовать отец.

Мой вопрос в спину, его остановил:

— Бать, а деревенские?

— Предупредили, не волнуйся… Вертолётные движки работают. Это наши, — развернувшись, он побежал в деревню.

Батя не ошибся, слух бывшего вертолётчика не подвёл, над деревней нарезая круги, сбрасывая скорость, крутился явно военный вертолёт. Видимо друзья бати из белорусских вооружённых сил постарались. Над нами вдруг пронеслась тень, присмотревшись я опознал МИ-24, который тоже нарезал круги, прикрывая своего товарища. Серьезные у бати друзья.

Подхватив водонепроницаемые баулы и сумки, которые еще называют челночными мы, сопя от усердия, двинулись к болоту. Мне пришлось тащить два баула и сумку, повесив её на плечо. Со временем я немного ошибся, когда мы вышли на мостки, уже показался краешек встающего солнца. На понтоне нас ожидал дядя Олег. Судя по тому, как он нас торопил, махая рукой, проход был открыт.

— Меня только одно беспокоит, открыто ли «окно» и втиснемся ли мы в него все вместе, — пропыхтел идущий сзади Стёпка.

— Если все выдохнем, то втиснемся, а проход открыт, вот дядя Олег торопит, — хмыкнул я, тревожно прислушиваясь. Вертолет почему-то не взлетал, хотя уже минут десять его было не слышно: — Ты прав на лишних людей мы не рассчитывали.

В это время, показалась пятнистая туша вертолета, ревя моторами, он рывком поднялся метров на шестьдесят и, опустив нос, с набором скорости и высоты стал уходить. За ним последовал и второй.

— Фу, от одного балласта мы избавились, — прохрипел я, сумки и баулы становились всё тяжелее и тяжелее. Интересно, что в них напихали?

Бросив их рядом на настил понтона, я устало разогнулся. Как мы их на той стороне потащим, интересно, они подумали?

Пока все переводили дух, а дядя Олег вскрывал одну из сумок, я посмотрел в сторону деревни. Прижимая к боку автомат, по мосткам к нам бежал отец.

— Живо, одеваемся! — рявкнул дядя Олег, доставая из сумки водолазные костюмы и маски.

Костюмов хватило всем, видимо брали с запасом. Скинув форму и сапоги, отдал их дяде, он паковал все в один из водонепроницаемых баулов. Рядом матерился Толик, не попадая в одну из штанин костюма. В семейных трусах в сиреневый цветочек он смотрелся слегка забавно и как-то нереалистично. Рядом возился Стёпка, инструктируя Толика как пользоваться баулами.

Подбежавший отец с ходу стал раздеваться.

— Ну что? — спросил я у него.

— Нормально, посадил всех. Даже местных детей и женщин. Высадят у ближайшего городка, — ответил он.

— Хорошо.

К переходу мы подготовились быстро. Поправив маску, я спустился по скобам в воду и стал принимать баулы. На каждого приходилось по два баула. Пустые сумки отец бросил в воду с противоположной стороны, в них были заранее положены камни.

Подав последний баул, он осмотрелся, и тоже спустился в воду, пристегнув карабин к поясу.

— Работаем в связке, — подергав страхующую веревку, скомандовал дядя Олег: — Не теряемся. Севка давай вперед.

Друг за другом, цепочкой мы стали нырять.

Баулы были без воздуха, поэтому неплохо тянули нас вниз, на четырех метрах, когда появился знакомый звон в ушах, я проделал определённую комбинацию. На горловине баулов были закреплены небольшие емкости. Покрутив вентиль у ёмкостей на обоих баулах, загребая руками, я стал подниматься. С шумом вынырнув и отдышавшись, осмотрелся.

Вокруг простиралось болото, чуть дальше покачивалась лодка, значит, попал куда надо. Рядом вынырнул кто-то из наших. Чуть дальше из воды выскочили два надутых шара оранжевого цвета, к ним были привязаны баулы. Буквально через две секунды еще два.

— В лодку, — стянув очки, скомандовал дядя Женя, это был он.

Мы оба вскарабкались на борт лодки. Бросив очки на нос, я стянул капюшон и вытер лицо, после чего нагнулся и, подхватив карабин, проверил его.

— Рассвело почти, — пробормотал дядя Женя, подхватывая один из шестов.

Пока мы возились на лодке, вынырнуло еще трое, в отличие от нас они не спешили взбираться на лодку, а помогали подтаскивать шары. В лодку влез Андрей, вдвоем с дядей Жене они стали вытягивать из болота один за другим баулы. Длина тросиков от шаров до баулов была всего по четыре метра, так что с этим закончили быстро. Все вещи оказались в лодке, вставала другая проблема, мест для людей фактически не было, максимум могли вместиться двое. Посчитав по головам, я облегченно вздохнул, все были на месте, никто не остался в том мире. Даже баулов ни одного не потеряли, чудеса.

— Придётся использовать Стёпкин способ, — предложил я, когда все вещи были компактно уложены и проверены.

Веревка полетела в воду и в неё впряглись шесть человек. Я один остался в лодке, внимательно отслеживая любую активность вокруг.

Время движения по болоту к протоке заняло на этот раз куда меньше времени, чем в прошлый раз. Как только лодка закачалась воде в протоке, на борт взобрался дядя Олег. Сверив номера баулов, он разорвал один и достал большой зеленый сверток и бросил его на воду. Подплывший дядя Женя дернул за веревку. С шумом стал раскладываться тёмно-зелёная резиновая лодка.

Пока все, кто был в воде, взбирались на неё, дядя Олег стал доставать оружие и боеприпасы. Как только все были вооружены и относительно опасны, последовал вопрос:

— Остров с лётчиками там? — ткнул пальцем в глубину болота дядя Олег.

— Да, — кивнул я.

— Хорошо.

Достав карту, он стал изучать её. После короткого совета с другими старшими, включая Андрея, он показал рукой:

— Нам туда, третий поворот направо.

Что удобно, мы были на прицепе. Пятеро на резиновой лодке достали раскладные вёсла, и потащили нас за собой.

Когда мы повернули, согласно приказу дяди Олега, в третью протоку, вдруг где-то совсем рядом заработал пулемет, через секунду включились немецкие карабины.

— Они? — остро взглянув на меня, спросил дядя Олег.

— Они, — вздохнул я.

— Так, салаги на трофей, Олег к нам, — скомандовал дядя Женя. Как имеющий самый большой боевой опыт он принял командование на себя.

Отцепив нашу лодку, и велев укрыться в камышах они, работая веслами, рванули вперед. До острова, где остались лётчики, оставалось едва ли больше двухсот метров. Поступок их был вполне объясним. Нам был нужен катер и дополнительные лодки.

Лодка быстро исчезла в соседней протоке. Проводив её взглядом, мы переглянулись.

— Это кто это тут салаги? — проворчал Стёпка.

— Угу, — солидарно буркнул Толик.

— Не ворчи, с их опытом в чём-то они правы, — ответил я.

Мы все трое были во все тех же черных гидрокостюмах, только что, с оружием в руках. У всех троих были ППС, причем с надетыми разгрузками. И если у Толика и Стёпки были обычные нагрудные самодельные, то у меня, из-за особенностей летного костюма, была сшита на вроде старой десантной. Крепилась к поясу. На груди у лётного костюма довольно большой карман с аптечкой и другими нужными вещами, и надеть разгрузку не представлялось возможным, а так как выходить к своим я собирался именно в нём, то пришлось попросить сшить именно такую разгрузку.

— Тут место удобное, нас не видно будет, загоняем лодку? — указав на какой-то просвет в камышах, спросил Стёпка.

Бой, доносившийся с островка, к которому мы все трое внимательно и тревожно прислушивались, достиг своего апогея. Пулемет бил короткими очередями, а вот карабинов стало слышно все меньше и меньше. Наших мы не слышали, да и вряд ли бы смогли. У троих ВАЛы, у одного «винторез». У всех глушители и спецпатроны.

О том, что мы находимся на открытом пространстве, мы догадались, когда над головами просвистело несколько пуль. Камыши их конечно не держали, поэтому мы шустро свалились на баулы, вжимаясь в прорезиненную ткань. Мы успели затолкать шестами лодку, в небольшую заводь и только было собирались перевести дух, как тут эти предвестники смерти.

— Предлагаю прыгнуть в воду и укрыться за бортом лодки, а то свои же порешат, — проворчал Стёпка. Стреляли действительно из нашего пулемета.

В это мгновение стрельба внезапно стиха и наступила долгожданная тишина.

— Что, уже всё? Быстро, — удивился Толик, приподняв голову. Спуститься в воду, мы просто не успели.

Вдруг завибрировала рация у меня на поясе. Сняв её, нажал на тангетку, и произнес в микрофон:

— На связи. Прием?

— Можете подходить, все чисто… И не шифруйся, тут нет такой техники чтобы нас подслушать, — услышал я голос дяди Жени.

— Принял. Потери есть? Как там Казанцев с Далем? — засыпал я его вопросами.

— Нормально, у нас потерь нет.

— А немцы, что? Откуда там взялись? — продолжал допытываться я. Стёпка с Толиком встав и подхватив шесты выводили лодку на протоку, внимательно слушая наш разговор. Я включил громкий динамик. У рации было две функции, как мобила и конференц-связь.

— Придёте, узнаете. Отбой! — недовольно ответил дядька.

— Слышали? — спросил я у друзей. Те кивнули, продолжая работать шестами.

Убрав рацию на место, я подхватил автомат и, встав на ноги, стал вести наблюдение. И не зря, чуть в стороне было видно, как раздвигаются камыши. Кто-то двигался по болоту метрах в сорока от нас. Сделав знак парням замереть, я снял рацию с пояса и, нажав на тангетку, не повышая голос, вызвал дядьку:

— Что?

— От вас никто не ушел?

— Да вроде нет, но болото, заросли камышей, шанс у кого-нибудь был, если только тихо сидел. А в чём дело?

— Кто-то двигается по болоту, метрах в сорока от нас. Видно как камыши шевелятся и хрустят.

— Сейчас… жди!

Берёзы на островке были хорошо видны, до него немного осталось, буквально с сотню метров, когда на ветке одной из берёз появился вдруг человек со снайперской винтовкой. Заметив, что он направил ствол на меня, рукой показал, где видел шевеление.

— Сорок метров от вас? — в этот раз на связи был Андрей. В нашем отряде он был штатным снайпером и «винторез» был у него, видимо это он сидел на дереве.

— Да, видишь, где камыши раздвигаются и дальше начинается открытое болото?

— Наблюдаю.

— Вот там он и затихарился. На самой окраине. Видимо на открытое пространство выходить боится.

— Понял.

Почти одновременно с ответом Андрея раздался выстрел, и у меня дёрнулся пояс. Видимо фриц услышал меня, так как я не понижал голос, хотя может и увидел.

— Вот черт! — воскликнул я, падая на баулы.

Упавшие рядом парни, не сговариваясь, взяли автоматы наизготовку и открыли огонь по примерному месту нахождения стрелка. Приведя к бою свой ППС присоединился к ним.

Выпустив по магазину, мы прекратили огонь перезаряжаясь. Потянувшись к поясу, я обнаружил, что разгрузка разорвана и из неё торчат изувеченные части магазинов.

— Повезло, — пробормотал Стёпка, севшим голосом, увидев куда попала пуля.

Заметив, что лежавшая рядом рация вибрирует и что-то тихо бормочет, взял её в руки.

— На связи.

— Готов, можете прекратить огонь…

— Принято, — встав на ноги, и убрав пустой магазин в чехол, выкинул изувеченный и достал целый. Застегнув на поясе рацию, посмотрел на лежавших парней, и сказал: — Можете вставать, готов фриц.

— Уверен? Я тоже думал, что от них никто не ушёл, а тут был один, — с подозрением спросил Стёпка.

— Вот, Андрей нас страхует, — показал я пальцем в едва видную в листве, фигуру на дереве: — Двинули.

Когда мы подошли к острову, то увидели место боя. К моему удивлению лодка была одна, видимо это был один из посланных поисковых отрядов. Лодка была большая и могла вместить не меньше десятка человек. Около неё плавало трое в немецкой форме, да четверо было в самой лодке. Все мертвые. Ещё один лежал на берегу с ногами в воде. Недалеко на возвышавшемся мысу стоял батя, и наблюдал за нами. Дядя Женя возился у трофейной лодки, снимая с нее МГ-34. Видимо занимаясь сбором трофеев. Лётчиков, как и дяди Олега не было видно. Катер стоял на месте где мы его и оставили, вторая лодка рядом. На первый взгляд с ними всё было в порядке.

В глубине острова едва видно вился дымок костра. Рядом с батей на треноге, в россыпи стреляных гильз, стоял пулемет, снятый с катера. Видимо Казанцев организовал тут огневую точку. Кстати довольно грамотная и удобная позиция, этот мыс возвышался над болотом метра на три и давал немалое преимущество над противником.

Оставался только один вопрос, как немцы сюда смогли незамеченными подобраться. Протоки просматривались метров на сто в каждую сторону.

Как поработали старшие, было понятно, их лодку мы прихватили по пути к острову. Скорее всего, обошли остров по краям и отстреляли немцев. Напрягало только отсутствие лётчиков.

Когда наша лодка приблизилась к берегу метра на четыре, я наклонился и поднял патронташ к карабину, сам карабин, разгрузку к Стёпкиному МП, вместе с автоматом и когда нос лодки ткнулся в берег, спрыгнул на землю.

— Раненые есть? — спросил я батю, укладывая оружие в общую кучу трофейного вооружения. Он покачал головой, наблюдая из бинокля за чем-то в глубине болота.

В это время среди стволов мелькнула фигура, через несколько секунд на берег вышел дядя Олег.

— Стёпка, ты немецкий знаешь?

— Ну… немного, — осторожно ответил Стёпка, настороженно сощурившись.

— Пойдём за мной. Переводить будешь.

Проводив их взглядом, я повернулся к отцу.

— А лётчики где?

— Там, резвые уж больно, — не отвлекаясь, он мотнул головой себе за спину.

Берег был крутой, пришлось попотеть, пока я взобрался на трехметровую высоту, обходить было лень. Метрах в шести за спиной отца, в небольшом распадке лежали связанные лётчики с кляпами во рту. Возмущённо и несколько облегчённо они смотрели на меня.

— Твои люди ты и развязывай, — буркнул отец, когда я удивлённо повернулся к нему.

Покачав головой, я достал из ножен на поясе штык-нож и, подойдя к лётчикам, перерезал нейлоновые хомуты. Кляпы они вытащили уже сами.

Взяв в руки нож, Казанцев перерезал стяжки на ногах и, передав нож Далю, поднял с земли один из хомутов и внимательно его осмотрел, даже попробовав на зуб. Сплюнув, поднялся и, втянувшись, стал докладывать:

— Товарищ подполковник, во время завтрака к острову незамеченной подошла лодка с немцами. Видимо поисковая группа. Вовремя обнаружив противника, мы открыли огонь. Во время боя было уничтожено шесть солдат противника. Когда осталось четверо укрывающихся под берегом и в камышах немцев, мы внезапно были атакованы со спины неизвестным отрядом, — лётчики с большим любопытством разглядывали как мою, так и отцовскую экипировку. В большое недоумение их ввели гидрокостюмы.

— Ясно. Прохлопали не только появление противника, но и нападение со спины, — несколько сердито покачал я головой.

— Виноват, товарищ подполковник, — вытянулся лейтенант.

Батя наблюдающий за нами, неопределенно хмыкнул, мне показалось там преобладала гордость.

— Ладно. Пулемет привести в порядок и вернуть на катер, скоро отходим, — приказал я.

— Товарищ подполковник, а кто это с вами? — стрельнул глазами в сторону бати и дяди Жени Казанцев, и вздрогнул от вопля боли из глубины острова.

— Это в основном мои родственники, как вы заметили лейтенант. Сходство не скроешь. За моей спиной — мой отец, подполковник авиации Александр Суворов. У трофеев на берегу — его брат-близнец майор-десантник Евгений Суворов. В глубине острова — подполковник контрразведки Олег Васнецов, мой дядя по материнской линии. На дереве — Андрей Рябинин, капитан, командир разведроты, не родственник. Тот парень, что помогает майору Суворову — старшина-танкист Анатолий Суворов, НЕ РОДСТВЕННИК, просто однофамилец. Стёпку Раневского вы знаете, он не служил, воинского звания нет. Старшим у нас майор Суворов. Всё ясно!

— Так точно! — вытянулись оба.

— Выполнять!

Лётчики бросились к пулемету, а я повернулся к отцу.

— Когда отходим?

Вместо него ответил подошедший дядя Женя.

— Так, я как командир приказываю. С это минуты никаких дядь Жень и тому подобное. Обращаться только по воинскому званию или товарищ командир. Ясно?

— Так точно, — ответил я, вытягиваясь, и тут же спроси: — А со Стёпкой как?

— Рядовой пока… Отходим через час. Я к пленному, узнаю как допрос, вы готовьте лодки.

— Есть! — козырнул я.

Андрей остался сидеть на дереве отслеживая обстановку вокруг, мы с батей, лётчиками и Толиком занялись подготовкой к отплытию. Половину трофеев что мы, вернее Стёпка собрал с уничтоженного поста, батя невозмутимо приказал сгрузить на остров, обозвав нас «барахольщиками». На освободившееся место мы загрузили баулы, освободив довольно много свободного пространства. Фактически на катере теперь ничего не осталось, всё в лодках. В лодки так же загрузили все трофейное оружие, за двумя карабинами даже пришлось нырять, оставлять ничего не стали. Перед самым отплытием командир приказал облачиться в трофейную форму, пришлось подбирать каждому, чтобы подошла, благо было ее с избытком.

Через час, когда мы закончили, среди деревьев показались фигуры спешивших Степана и обоих дядек.

— Отходим! — скомандовал майор Суворов, первым взбираясь на борт катера.

Резиновую лодку сдули и убрали в один из баулов на катере, так что у нас было две лодки. Трофейная немецкая, побитая пулями набирала воду, поэтому её бросили рядом с трупами. Как только катер вышел на воду протоки и потащил за собой лодки, я осмотрелся. Распределились мы довольно разношёрстно. На картере Стёпка за штурвалом, у пулемета Казанцев с Далем. У рубки с картой в руках, майор Суворов, на корме с автоматом подполковник Васнецов. В первой лодке на прицепе, я с Толиком, оба с автоматами, за нами Андрей и батя с МГ. В общем, готовы к отражению нападения.

Куда мы шли, я был не в курсе, командиры, посовещавшись, повели караван куда-то в сторону границы.

— Река, — крикнули нам с катера.

С территории болот мы вышли к обеду, они, кстати, оказались больше, чем мне казалось раньше. Карта не давала того масштаба чтобы представить себе территорию этого заболоченного района. Там был даже заболоченные лес, который мы обошли по окружной протоке. Их было действительно много, целый лабиринт из берегов в виде камышей, протоки то сходились, то расходились. В одном месте мы выплыли на перекресток из семи проток, но все равно уверенно двинулись по третьей. Я же говорю, маршрут был заранее продуман. Как дядя Женя не заблудился, не понимаю, но с картой он обращался уверенно, и похоже твердо знал куда править.

— Что он сказал? — не расслышал Толик.

— Говорят, на открытую воду выходим, река.

— Понятно, — кивнул он, и поправил ворот форменного мундира.

Ему единственному из всех достался мокрый немецкий мундир. К сожалению остальные ему не подошли. Танкист. Фигура субтильная, метр семьдесят, попробуй, найди такую, чтобы была как влитая. Как назло, все убитые были в теле.

На катере развевался немецкий флаг, все в форме противника, дядя Женя в форме офицера. Среди убитых у острова был один лейтенант. Так что со стороны мы выглядели как воинское подразделение Вермахта. Даже вооружены были их оружием, пришлось спрятать автоматы под брезент у ног, а в руках держать карабины. Или кому повезло — это Стёпка с дядькой Олегом с ПМ.

Катер продолжал бодро тащить лодки. С горючим пока проблем не было, три запасных канистры, да полный бак, успели заправить буквально за полчаса до выхода на открытую воду.

— Слушай, так ведь это Неман! — воскликнул я, оглядываясь. В ширину речка была метров двести, где и до трехсот, а где и вообще до пятидесяти метров сужалась. Я успел изучить карты местности, оказывается болото, имеет выход в эту речку. Насколько я понял, мы двигались куда-то от Гродно в сторону границы с Литвой.

— Да ну, она же в другой стороне? — удивился Толик.

— Это и есть другая сторона. О, смотри!

Со стороны советского берега, на небольшой глубине виднелась часть башни и кормы танка.

— Что за машинка? — спросил Толик, с большим любопытством разглядывая затопленную технику.

— Так это же ты танкист, должен знать, — хмыкнул я.

— Ну не тэ-шестьдесят четыре точно. И не «семидесятка»… Я местные машины не знаю, «тридцатьчетвёрку» ещё смогу узнать, — признался Толик.

— У-у-у… БТэ-семь это, видел люки открытые? Из-за них немцы «бэтэшки» прозвали «Микки-Маусами».

— Буду знать, — внимательно посмотрев на оставшуюся позади брошенную технику, пробормотал Толя.

— Слушай, старшина, я кажется, догадался почему мы в эту сторону пошли, — воскликнул я.

Мой авторитет у Толика был непререкаем, когда он узнал кто я в этом мире, и с какой почтительностью обращались ко мне лётчики. Казанцев и Даль даже команды майора Суворова исполняли не с такой поспешностью как мои. Все это видели и сделали выводы.

Так не особо быстро к вечеру мы достигли автомобильного моста. Его охраняла зенитная батарея из шести орудий и примерно до двух взводов солдат. На берегу в районе моста и у дороги были видны воронки. Не сказать, чтобы много, но налёты случались.

— Вон у правого берега видишь большую воронку? Это двестипятидесятка, а вон три в линейку — это сотки, — рассказывал я Толику. Он с большим интересом смотрел на то, что я показывал, стараясь особо не коситься на немецких солдат, которые за нами наблюдали и что-то кричали. Что кричали не понятно, звук мотора заглушал.

Грузопоток по мосту шёл не особо сильный, так что скучающие часовые и отдыхающие солдаты с интересом провожали взглядами нашу процессию, комментируя увиденное. На их вопросы ответил Стёпка, немного нагловатым тоном. Дядя Женя, в виде мраморной статуи опустив бинокль на грудь, смотрел вперед. Никакого беспокойства по нашему поводу не было, идея уйти вглубь территорий противника оправдала себя, хотя мы, по моему мнению, засветились.

Через полчаса река стала поворачивать, и от неё отделилось еще одно русло, уходя уже вглубь некогда советских территорий.

По приказу командира, как-то еще не привычно называть дядьку командиром, Стёпка повернул в это русло. Проплыв под низко опущенными над водой ветвями ивы, катерок потащил нас за собой.

Перед самой темнотой, когда мы вышли на удобный участок, почему-то за всё время кроме двух небольших деревень других селений нам не повстречалось. Видимо те, которые попались, просто нельзя было обойти.

— Есть охота, с утра во рту не крошки, — вздохнул Толик, внимательно осматривая берег на предмет опасностей.

— Видишь, скорость снизили и головами крутят? Значит скоро остановка. Место для ночёвки ищут.

Я не ошибся, через десять минут нос катера ткнулся в довольно высокий глинистый берег. Спрыгнув на землю. Даль стал забивать колышек, на который Казанцев сразу же привязал веревку.

— Стоянка для ужина! — скомандовал командир.

Ухватившись за трос, мы подтянули себя к катеру и пришвартовались к нему, батя с Андреем сделали так же. Через катер мы сошли на берег.

К моему удивлению отдохнуть нам не дали, да и какой отдых, если мы весь день просидели в лодках? Тут только и успели ноги размять, как прозвучал приказ от командира, забрать баулы и двигаться в лес. Лётчикам со Стёпкой приказал готовить ужин, а Толика поставил часовым. С баулами мы шли почти полтора километра, углубившись в лес. Обойдя место поля боя, со старыми осыпающимися ячейками, прошли ельник, и вышли к другой речке. Тут спустили на воду лодку и начали переправлять на другой берег поклажу. Я и Андрей оставили свои баулы на берегу и направились обратно, всё одним рейсом унести мы просто не смогли, рук не хватило. Переправившиеся на ту сторону командиры достали из баула несколько саперных лопат и углубились в смешанный лес на том берегу. Насколько я понял, готовить схрон. Тут они правы — со столькими вещами прорваться к своим шансов никаких, проще потом подготовить площадку и вывезти всё самолётом, так что я был полностью солидарен с ними избавиться от этого камня, висевшего мертвым грузом на наших шеях. Да, сейчас никакого беспокойства они не доставляли, транспортируясь на лодках. А когда придётся их бросить, я так подозреваю, произойдёт это скоро, тогда что?

Пока мы бегали с вещами, старшие подготовили схрон. Всё закончить мы успели, только когда наступила глубокая ночь. Посветив фонариками и проверив маскировку, мы направились обратно на берег, там уже час как был готов ужин.

— Подполковник Суворов, подойдите сюда, — услышал я окрик от старших командиров.

Во время ужина на берегу освещаемые сполохами огня от костра, мы разделились по возрастным категориям. Молодые в своем круге — старшие в своем.

Сейчас я как раз отдал солдатский котелок Степану, дежурному по кухне, когда меня окликнул полковник Суворов, а так как батька сидел рядом с ним, было понятно, что обращались именно ко мне.

— Товарищ полковник? — обратился я к нему.

— Садись, — велел он, махнув рукой, и в сердцах добавил: — Это надо же было так случиться, что отец и сын в одном звании. Постоянно приходится поправляться, когда вы оба оборачиваетесь.

— Предлагаю перейти на позывные, — подняв руку, предложил я.

— Уже обсуждали, тебя твой батя опередил. Думаю это единственный верный вариант, пока мы находимся на территории противника, — кивнул Командир.

— Ясно, товарищ полковник.

— Вот, я уже накидал позывные, — протянул мне листок Олег Анатольевич.

Взяв его в руки, достал из нагрудного кармана светодиодный фонарик, и быстро прочитал:

1. Полковник Суворов — позывной «Командир».

2. Подполковник Васнецов — позывной «Шатун».

3. Подполковник Суворов-старший — позывной «Батя».

4. Подполковник Суворов-младший — позывной «Соловей».

5. Капитан Рябинин — позывной «Глаз».

6. Лейтенант Казанцев — позывной «Крепыш».

7. Старшина Суворов — позывной «Танкист».

8. Старший сержант Даль — позывной «Стрелок».

9. Рядовой Раневский — позывной «Малой».

— Ха, Стёпка расстроится. Кстати, у меня такой позывной был, когда в сорок первом бомбардировочном полку служил, — хмыкнув, пробормотал я.

— Что сам «Соловей» не удивляешься? — приподнял брови Олег Анатольевич, или правильнее Шатун. Кстати, я догадался, откуда такой позывной взялся. Походка у него действительно напоминала хождение вразвалочку Михайло Потаповича. Шатун был коренастого телосложения, ничего похожего со стройной фигурой матери. Я кстати полностью в отца пошел, разве что только цвет глаз другой.

— Петь люблю, — пожал я плечами, ответ напрашивался сам собой.

— Угадал, — уважительно протянул Шатун.

— Да тут все позывные, если не в бровь так в глаз, извини Андрей, — ответил я.

— Рядовой Раневский! — рявкнул вдруг Командир.

— Я! — подскочил от неожиданности, моющий в речке посуду, Степан. Судя по плюху, одного котелка мы лишились.

— Ко мне!

Подбежавшему Стёпке, дядька отдал листок с позывными и велел разучивать всем составом, особо предупредив, что общаться теперь будем только по ним.

— Есть! — козырнув и четко повернувшись вокруг своей оси, что вызвало одобрительные смешки у командиров, Стёпка направился к молодежи. Через минуту оттуда донесся возмущенный вопль Стёпки и добродушный смех.

— Ладно, с одним вопросом решили. Бать, расстели карту, — велел Командир отцу.

Оттянув резинку, я надел фонарик на голову, спустив на лоб. Карта теперь неплохо освещалась, что давало возможность Командиру пользуясь лазерной указкой объяснять свой план.

— Мы находимся вот здесь, в излучине реки, практически посередине между Брестской крепостью и городом Гродно…

Когда он закончил, задумчиво подперев кулаком подбородок, я размышлял глядя на карту. Это была уже наша копия из архива. С нанесенными на неё войсковыми знаками и местоположениями наших войск на момент начала войны.

— …а ты что скажешь Соловей? — спросил у меня Командир. Судя по тому, раз они сразу начали общаться, пользуясь позывными, решили довести эту практику общения до автоматизма.

— План хорош, я тут ничем помочь не могу, не специалист. Но меня вводит сомнение возраст карты и кое-что другое. Я вот посмотрел на эти обозначения. Вроде все правильно, этот полк и эти два я знаю, и они действительно тут дислоцировались в то время. Например, вот этот истребительный полк я обнаружил на третий день нахождения в этом мире. Там новейшие истребители были уничтожены прямо на поле, ещё помню новый комбез там нашел, пилотку. Но вот тут обозначен мост. Так что со всей уверенностью могу сообщить вам, что координаты неправильные. Я в июле сорок первого сам сопровождал бомбардировщики на этот железнодорожный мост — он находится севернее на четыре километра за этой излучиной, а не перед ней. Тут еще есть пара несоответствий, и это только те, что я знаю, а сколько их в действительности?

— Карте мы теперь доверять не можем, — задумчиво протянул Командир.

— Может просто сверить? — спросил я.

— У тебя карта есть?

— У меня нет. У Казанцева есть.

— Не догадался, — покачал головой Командир.

— Крепыш, подойди к нам! — крикнул Казанцева, Шатун.

Когда к нам приблизился Казанцев, мы выключили светодиодные фонарики чтобы не вводить лётчика в недоумение, пользуясь трофейным. Сами они сидели у катера и лодок метров в десяти от нас. Брошенное в костер сыроватое полено давало треск и искры, создавая шумовой эффект, позволявший нам спокойно общаться не боясь быть услышанными.

— Товарищи командиры? — вопросительно спросил он, подойдя к нам.

— У тебя карта есть?

— Так точно. В комбинезоне.

— Принеси, — велел Шатун.

— Есть.

Посмотрев на часы, Командир известил нас:

— Через двадцать семь минут отходим.

Сравнение карт сразу выдало недочеты в той, что из нашего мира.

— Ладно, правдивость карт можно определить только визуально. Приготовиться к отплытию! — скомандовал Командир, убирая карты в планшет.

План по переходу через фронт был прост как всё гениальное. Командир просто предложил найти партизан и сообщить, что у них я. Дальше уже дело техники и опытного шифровальщика. Вызвать самолёт и переправиться через линию фронта.

Самое приятное было в том, что все местонахождение партизанских баз на сорок третий год нам было известно. Главное чтобы всё было правильно и тут не произошел так называемый «эффект бабочки». А то окажется командиром партизанского отряда какой-нибудь Пасюк вместо Ковпака. Всё-таки война тут уже идёт по-другому.

— У меня вопрос по легализации, — поднял я руку, когда мы закончили обсуждать примерный маршрут движения до ближайшей партизанской базы.

— Задавай, — разрешил Командир.

— После того как мы пресечём линию фронта вопрос снимается. Там будут уже другие приоритеты и люди, меня волнует, как мы объясним незнание обычных реалий этого времени, тем, кого встретим по пути к партизанам, да и им самим.

— Уже подумали. Мы разведка, глубоко внедрённые агенты. Из-за того что очень похожи на тебя, тьфу, ты на нас, были вынуждены прорываться к своим, с важными документами. Не были на родине десять лет. Как тебе?

— Да в принципе, пойдёт, — протянул я задумчиво, добавив: — Только про документы не надо, мало ли что. А Малой с Танкистом?

— Малой твой «кровный» брат. Вместе учились пилотированию. Насчет Толи пока не решили, думаю его к нам приписать, как штатного водителя группы.

— Нормально, криво и вкось, но пока критику выдерживает. Тут больше играет то, что я за вас поручился, а это уже много. Знаете, почему лётчики так к вам спокойно относятся? Потому что я сказал, что вы свои. Думаете, они не поняли что вы тут чужаки? Нужно придерживаться выбранной версии, пока она играет нам на руку.

Командир вздохнул.

— Хорошо. Время. Отходим!

Через минуту затарахтел катер и, светя прожектором, мы двинулись в ночь, под светом серебристой луны игравшей бликами на спокойной воде.

— Подъём! — услышал я. На часах сейчас стоял Даль, он же и объявил побудку в назначенное время.

Подняв голову хмуро осмотрелся. Народ тихо ворочался, просыпаясь. Утренняя дымка, роса на траве, влажное обмундирование. Тёмные, можно даже сказать синие ели, запах хвои. Сосновый бор, где мы остановились на ночёвку, все это навевало мысль о сказке. Посмотрев на циферблат часов, понял, что спали мы всего три часа. Время было всего пять утра, только рассвело.

После того как мы отошли от берега, и углубились в лабиринты речек, прошли мы не так чтобы долго, через час, когда вышли на большие воды озера, последовал приказ пристать к берегу. С катера сняли пулемет, с лодок быстро перекидали вещи. После чего Андрей и Стёпка отвели катер и лодки на середину озера, где затопили их. Вернулись они на малой лодке, которую, не пробивая дно притопили у берега, чтобы если бы было нужно, можно потом достать и использовать. Дальше, нагрузившись, часа два шагали в ночной темени. Слегка помогала стоявшая луна, немного освещающая путь и изредка пользовавшийся фонариком Командир. Достигнув этого соснового бора и выставив часового, мы попадали, кто где стоял.

Широко зевнув, я привстал на локтях и лениво осмотрелся. Увиденное, заставило меня подскочить от неожиданности. Оказалось, мы ночевали на поле боя. Буквально в двадцати метрах от меня, привалился к стволу сосны скелет в истлевшей форме. Судя по ней — командир. Вчера вечером мы тоже встретили подобное, но там было чисто, ни скелетов, ни вооружения. Только пушка раздавленная и всё. Тут же, похоже с момента последнего боя никого не было. У остова танка, после взрыва боекомплекта принадлежность было сложно определить, но вроде не наш, с невозмутимым видом прогуливался Даль с автоматом на плече. Буквально в паре метров виднелся взорванный блиндаж, с вывороченными бревнами настила. Множество костяков было раскидано в разных местах в тех позах, в которых их застигла смерть.

— Черт возьми! — воскликнул кто-то рядом. По голосу не смог определить, но вроде Андрей.

Похоже, только сейчас проснувшийся отряд понял, где ночевал.

— А я думаю, что это веточки часто хрустят, вроде по ельнику идем, — пробормотал бледный Толя.

Подошедший Даль пояснил:

— Тут за соснами речка и мост был, деревянный. Судя по количеству ячеек, рота оборону держала при двух орудиях. Их позиции были вон там, где сгоревшие деревья стоят, — показал он рукой. Видимо когда рассвело, обнаружив, где находится, успел пробежаться и осмотреться.

— Что с мостом? — спросил Командир, поправляя обмундирование и подхватывая с земли автомат.

— Взорван, товарищ командир. Там только пеньки от быков остались, — повернувшись к Командиру, пояснил сержант.

— Ясно.

Отряд разбрелся по месту боя, рассматривая остатки позиций. Над поляной и старой дорогой в ста метрах от нашей стоянки повисло тяжелое молчание.

Присев у скелета командира, полковник поправил ворот, рассматривая знаки различия.

— Шпала. Капитан. Видимо это он командовал обороной.

В отличие от остальных, я и лётчики ходить не стали, и не такое видеть приходилось, а стали готовить завтрак, доставая консервы и галеты. Мне показалось, что только на этой поляне они осознали, что находятся в другом мире, на другой войне.

После осмотра полковник велел перебраться к речке, привести себя в порядок позавтракать и продолжить движение.

Во время завтрака мы негромко, как будто опасаясь, что погибшие тут два года назад бойцы и командиры услышат нас, обсуждали увиденное.

— Немцы после того как уничтожили оборону тут не задерживались, сразу ушли, — ложкой подхватив большой кусок тушенки, сообщил свои наблюдения Андрей.

— Почему вы так решили? — поинтересовался Казанцев.

— Там чуть в стороне большая братская могила. Судя по обозначениям — немецкая. Потери у них большие были, иначе бы хоронили в отдельных могилах. А недолго, потому что торопились. Я на краю обороны, у леса, нашел два костяка, судя по истлевшей форме немцы. Видимо их просто не заметили, там даже оружие рядом лежит.

— А зачем они мост взорвали? — поинтересовался Даль.

— Сомневаюсь, что это они. Более того уверен, что это наши подорвали мост. Там брошенная подрывная машинка, наша, советская. Ну, немцам больше ловить тут было нечего, оставили пяток солдат хоронить своих и рванули в обход. Вот и все… Жаль, что немцы документы забрали, не знаем, что за подразделение тут стояло.

После завтрака, накачав лодку, тут пришлось поработать качком, газ в баллоне кончился, мы переправились на тут сторону и, убрав спущенную лодку в тюк двинулись дальше.

Шли в определённом порядке, нагруженные как мулы, у меня было два вещмешка и два цинка с патронами для немецких карабинов. Лётчики вместе переносили пулемет и часть боезапаса. Только Андрей бегал вокруг без дополнительного веса с одним десантным рюкзаком и в камуфляжном комбинезоне, на нём было охранение.

Посмотрев на мокрого от пота Стёпку несшего шесть карабинов и два цинка к ним, не считая своего личного оружия и сидора, я догнал идущего впереди командира.

— Товарищ полковник? Разрешите обратится?

— Разрешаю, — обернулся он ко мне.

— Я тут подумал, может транспортом обзавестись? Тут у немцев благонадежное население, партизан нет, может сыграть на этом? Не пуганные они.

Достав карту, командир посмотрел, прикинул и отрицательно покачал головой.

— Тут до ближайшего партизанского края всего километров двести, дойдем дня за три-четыре. А насчет не пуганного… не думаю, сейчас тут и сбитые лётчики пробираются, и спецназ, и разведка. Про бежавших из плена тоже не забывай.

— Ясно. Разрешите идти?

— Свободны.

К обеду мы обошли небольшую заболоченную низину краем леса, и вышли к большому озеру. Не выходя на открытое пространство, мы осмотрели заливной луг, на предмет противника.

— О, а это наш, — сказал я, как только увидел на берегу озера тушку Пе-8.

— На озеро садился, скорость погасил, и на берег выскочил, — добавил Казанцев.

— Кабина целая, скорее всего лётчики выжили… И ушли на своих двоих, пулеметы отсутствуют, — с интересом рассматривая распластавшего крылья исполина, произнес отец.

— Посмотрим? — с азартом спросил Толик.Стёпка активно закивал.

— Самолёт на виду лежит, может быть засада, — отказал Командир.

— Ясно, товарищ полковник, — уныло ответил Стёпка.

— Обходим озеро по краю леса и идем дальше, нам до вечера нужно преодолеть еще не менее двадцати километров.

Так и сделали. Подхватив свои тяжёлые ноши, мы зашагали за командиром. Андрей уже исчез впереди, проверяя дорогу на предмет опасности и проходимости.

Пройти мы успели едва ли триста метров, как завибрировала рация на поясе командира.

— На связи?..

Сняв свою, включил её и прислушался, заметив, что не один так поступил.

— …видел троих. У них еще знаки на груди, это точно фельджандармерия.

— Сколько техники? — послышался вопрос полковника.

— Два мотоцикла с люльками при пулемётах, один — одиночка.

— И нас семеро, — буркнул я.

— Тишина в эфире! — рявкнул командир, после чего вернулся к разговору с Андреем: — Шансы?

— Есть, если тихо будем работать. Меня одно беспокоит, что они тут делают? Дорога малоезженая.

— Может, экипаж сбитого самолёта ловят? Он вроде недавно сел, — предположил Батя.

— Соловей, численность экипажа сбитой машины?

— От восьми до двенадцати человек, — ответил я.

— Однако.

— Брать их всё равно надо, — добавил я: — Узнать, что они тут делают, и есть ли ещё. Вдруг тут целый батальон лес прочёсывает? Ну и про транспорт забывать не стоит. В форме фельджандармов мы будем как невидимки. Это как отмороженные дэпээсники у нас, не обратили внимания на водителя — радости полные штаны. Шанс уйти в отрыв немалый. Я лично за уничтожение немцев и ухода в отрыв. Если что, одиночка мой.

Сбоку стоял Казанцев и круглыми глазами смотрел, как я общаюсь с помощью крохотной рации. Видимо, в последнее время слишком много и непонятного свалилось на него, вот лейтенант и завис.

— Андрей, пробегись вокруг поста, есть ли там ещё кто, а мы пока посовещаемся. Соловей в тему говорит, это шанс, — подумав, приказал нашему следопыту полковник.

Выставив Даля и Казанцева в охранение, мы собрались вместе и стали обсуждать и предлагать разные варианты захвата техники и пленного.

— Ну что у вас, — вышел на связь Андрей. Его голос мне показался несколько возбуждённо-разъярённым.

— Решили брать немцев.

— Ну, я так и думал. Можете подходить, я уже взял пост, техника целая, есть пленные.

— Идём, жди через двадцать минут, — поиграв желваками, ответил полковник.

— Принято.

Через пятнадцать минут мы были на месте. Теперь было понятно, почему Андрей решил сосвоевольничать, я бы на его месте поступил также. Полковник это тоже понял, поэтому кивнул, поблагодарив.

— Это они её? — спросил я, подойдя стоявшему чуть в стороне Андрею.

— Нет, я, — покачал он головой.

Картина в этом живописной уголке дикой природы была сюрреалистична. Немного диковата, но вполне в духе этого времени и места.

На дороге стояло три мотоцикла, как Андрей и говорил: два с люльками и один без. У переднего мотоцикла, рядом с задним колесом лежало тело убитого жандарма.

Остальные в разных позах, в которых их застала смерть, лежали на небольшой полянке. На небольшом одеяле, вот аккуратисты, без сознания лежала девушка. Над ней как раз склонились отцы-командиры. Лётчики по приказу Командира подхватили пленного и потащили его куда-то в сторону, за ними с легкомысленным видом шагал Шатун и с убитым — Стёпка-Малой.

— Зачем?

— Кричать начала, когда эти пули получали. В общем, создавала излишний шумовой фон, ну я её на рефлексах и вырубил.

Неодобрительно взглянув на его пудовые кулаки, только покачал головой. Заметив мой взгляд, Андрей ответил:

— Не ударил, просто нажал на определённую точку.

— Успели они её?

— По внешнему виду, вроде нет, — тоже посмотрев, как девушку поливают из фляги, ответил Андрей.

— Местная?

Девушка была яркой блондинкой, и довольно красива. Видимо полька.

— Точно не скажу, но по виду — да. Думаю, на дороге отловили и решили развлечься. В принципе, обычная ситуация, и не такое приходилось видеть.

— А этих ты как? Да ещё один?

— Стрелять из пистолетов я ещё не научился. Хотя ты прав, если бы они слюни не пускали, то не решился бы, — в нагрудном и набедренной кобурах у него находились пистолеты с накрученными глушителями.

Судя по разукомплектованности одежды двух жмуриков, Андрей застал их в самый интересный момент.

— Кстати у неё шишка на голове. Хорошая такая, видимо приголубили, чтобы не орала, пока сюда везли. Опытные, видимо не в первый раз.

Как только выяснилось, что девушка действительно полька, она залопотала по своему, когда пришла в себя, я молча сплюнул.

Мотоциклы с люльками были настоящими тяжелыми BMW модели R-75. Одиночка оказался редким модернизированным DKW SB 200 второго поколения. Тип-два.

Это всё я объяснял Андрею, осматривая технику.

— А ты откуда знаешь?

— Пехота захватила десяток таких моделей, самим не надо, а нам отдали. В моём полку два таких было, накатался вволю. Это еще в Крыму было.

— Как техника?

— В порядке. «Бумеры» новьё, года нет. А одиночка покатался, много дорог видел, — отряхнув руки, ответил я.

Похлопав по заднему сиденью одиночки, я уже успел освободить два контейнера по бокам и загрузить туда свои вещи, заурчал мотоцикл, посмотрел на хнычущую польку, которой Батя представил своё плечо в виде носового платка и, поглаживая по голове что-то успокоительное шептал.

Пока я осматривал технику, на поляне успели произойти некоторые перемены. Командиры исчезли, видимо отправились к пленному, из кустов доносились вопли боли, перемешанные с невнятным бормотанием, а на поляне появились лётчики. Они как раз раздевали последнего немца, одновременно быстро, пока кровь не успела высохнуть, отстирывали форму в бьющем рядом роднике. Толя виднелся на повороте дороги, метрах в двухстах от нас, страховал.

— Я пробегусь до дороги следы посмотрю. Да и просто осмотрюсь, — сказал Андрей.

— Лады, — кивнул я.

Андрей почти мгновенно исчез. Проводив его взглядом, я почесал затылок и пошел узнавать, кто умеет ездить на этих рогатых монстрах. У Стёпки можно было не спрашивать, он их боялся как огня.

Первым делом подошел к возившимся у родника лётчикам, они как раз заканчивали стирать последний мундир. Жмура у мотоциклов они раздели последним, видимо это был его.

Подойдя к Казанцеву, он немного озадаченно рассматривал мундир на просвет. Там было видно две дырки в районе сердца.

— Крепыш, как насчет вождения мотоцикла? Умеешь?

— Я — нет, товарищ подполковник, а Борис большой любитель. В полку было три трофея, вот на них и катался. Его даже как связного использовали, когда нелётная погода была, быстро гонял.

— Ясно

— Стрелок, с «БМВ» справишься?

— Так точно, товарищ подполковник, — вскочив, ответил он: — Приходилось пользоваться.

— Хорошо, один водитель есть… — пробормотал я себе под нос, после чего добавил: — Твой тот, к которому Малой карабины прислонил. Там еще на люльке его сидор и два цинка с патронами положены.

— Ясно, товарищ подполковник.

— Продолжайте.

Оставив лётчиков, я направился за кусты, где допрашивали пленного. К отцу даже подходить не стал, знал, что они с дядькой гоняли в босоногом детстве на мопеде, на чём и закончилось их знакомство с двухколесной техникой.

Обнаружились они буквально в пятидесяти метрах, немец, полусидя, был привязан к толстому стволу сосны, остальные столпились рядом. В ноге, выше колена, у пленного торчала рукоятка ножа.

«Понятно, «экспресс-допрос». То-то Стёпка такой бледный», — подумал я.

— Ну что тут? — спросил я у обернувшегося Командира.

— Поспрашивали… — неопределенно хмыкнул он.

— И-и-и?.. — подтолкнул его к озвучиванию информации.

— Насчёт безопасности можно не волноваться, нет тут никого рядом. Развлекались они, причём не в первый раз тут. О сбитом тоже спрашивали, оказалось сел он две недели назад. Половина экипажа покинула машину ещё в воздухе, четверо село. Пилотов почти сразу взяли, парашютисты приземлились где-то на территории Польши. Где — он не знает, только слышал, что долго прочесыванием занимались. Половина сразу попалась, остальные ещё где-то бродят. Сейчас закончили допрашивать насчет дорог и стоявших тут частей и гарнизонов. Многое узнали, кстати, хорошая оказалась идея двигаться дальше на машинах.

— А пилотов как поймали?

— Тут в часе ходьбы деревенька. Вернее даже хутор, вот и попались на глаза местным крестьянам, передали путь следования, их и перехватили. Кстати, девчонка именно с этого хутора, козопаска она.

— Может, заедем? Девчонку вернем, и… — я ударил кулаком по ладони, — …отблагодарим?

— Заехать заедем, а вот отблагодарить… Это вряд ли, нужно вести себя тихо и незаметно.

— А как? Девчонка уже поняла, что мы русские и сдаст нас своей семейке. Еще хуже будет. Лучше мой вариант.

— Или можно избавиться от неё, — задумчиво протянул дядька.

— Я согласен с Соловьем, хутор нужно проведать, — отряхнув руки, встал Шатун. Стёпка поливал ему из фляжки, пока мы бедовали.

— Вещей много, со стороны мы будем похожи на барахольщиков. Может на хуторе телегу с лошадью экспроприировать? Когда горючее у мотоциклов кончится, дальше на телеге, так удобней. Или по-другому, мы же местные дэпээсники, тормозим грузовик и берём его. Это ещё проще.

— Нужно подумать, — кинул Командир.

— Я у мотоциклов буду. Крепыш со Стрелком закончили с формой, пойду себе подберу. Там одна есть, по росту подходит, только у немца фигура более плотная была, на комбез надену, нормально будет.

К радости полковника у жандармов был точная карта со всеми обозначениями объездных путей, дорог, мостов, бродов и постов на них. Даже численность указана. Пленный неплохо поработал, переводя обозначения. Деревни села и хутора тоже были указаны.

Третьим водителем стал Толя, он оказался неплохим мотоциклистом и с незнакомой техникой освоился быстро. Двигаться решили таким порядком. Я с Андреем впереди колонны, остальные отстав метров на сто, двигаются следом. Первой — машина Даля с Командиров в форме фельдфебеля на заднем сиденье. Шатун в люльке. Последним — Толя с Батей сзади, Казанцевым в люльке за пулеметом. Девку посадили между Толиком и Батей, так не свалится и не сбежит. Со стороны мы действительно напоминали барахольщиков, столько вещей было прицеплено к люлькам и мотоциклам. Лишнее оружие попрятали в коляски, проблема была только с МГ. Станковый мы затопили вместе с катером, а вот второй, трофейный МГ-34, лётчики тащили на себе и что теперь с ним делать, если мы обзавелись еще двумя такими же, не совсем понятно. Решили пока не бросать его, закрепили на коляске позади Шатуна. Всё лишнее оружие мы несли для партизан. Можно сказать, личный вклад в дело освобождения территорий от нацистко-фашистского ига, а так же для помощи и знакомства.

— Нам направо! — прокричал в ухо Андрей, на следующей развилке.

Со стороны нас было не отличить от настоящих немцев. Огромные очки-консервы, каски с обозначениями своей части, форма, бляхи. У меня и у остальных водителей еще были кожаные перчатки-краги длиной до локтей. В очках и касках, лицо было совершенно не рассмотреть, тем более некоторые пользовались противопыльными масками. Такими пользовались ковбои на Диком Западе, шейный платой повёрнутый назад, вот и тут те, кто ехал сзади пользовались ими. Нам с Андреем не требовались, пыль столбом стояла сзади.

Мы минут двадцать пылили по открытому засеянному капустой полю. Уже фактически созревший урожай мелькал по сторонам полевой дороги.

— Налево! — крикнул Андрей на следующей развилке.

— Вижу! — в ответ крикнул я.

Чуть левее нашего маршрута действительно виднелись соломенные и черепичные крыши нужного нам хутора. Висевший у меня на шее ППС немного мешал, но я надеялся, что хозяева хутора не обратят внимания, что у нас есть русское оружие. Хотя сомневаюсь, что он им известен. На момент приграничных боев этот ПП еще не существовал, если бы они ППД увидели или там ППШ можно было бы обеспокоиться, а так…

— Меня оставь у колодца, а сам к большой хате, — велел Андрей.

Ничего особого мы мудрить не стали, просто решив взять их нахрапом.

Ссадив Андрея у колодезного сруба, я с визгом покрышки на окаменелой земле рванул к большой хате под красной черепичной крышей. Остальные, немного отстав, последовали за мной. Дома и строения располагались коробкой. Было четыре жилых хаты и до десятка хозяйственных построек.

Поставив мотоцикл на подножку, я стянул очки на подбородок и, осмотревшись, коверкая слова, крикнул появившейся на крыльце пожилой женщине.

— Житилям хутора пхо приказу хасподина фельдфебеля собраться во дворе. Бистро! Бистро! — рявкнул я в конце.

Была страда, и крестьяне, в основном своём, были в поле, так что под нашими взглядами собралась куцая группа крестьян. Об этом мы как-то не подумали.

— Да тут старики и дети, — буркнул я, подойдя к Командиру. Мы хмуро рассматривали стариков и жмущихся к ним малышей. Девка, уже облегченно плакала на груди у той, которой я приказал собрать народ.

— Сам вижу, — так же хмуро ответил он.

— Я не палач их убивать, одно дело, когда они на твоих глазах свои преступления творят, другое вот так, — продолжая хмуриться, продолжил я. Андрей, оббежав и проверив постройки, подошёл к нашему «коню», тоже рассматривая местных.

— Уезжаем. Чтобы не дать им шансов мы должны преодолеть как можно большее расстояние.

— Идея хорошая, только горючего осталось ещё километров на пятьдесят. Это я и про запасные канистры.

— Остановим кого-нибудь. Сам же говорил что мы местные гаишники, — отмахнулся Командир.

— Куда едем?

Достав карту, полковник ткнул пальцем, накидав примерный маршрут движения.

— Как стемнеет, мы тут уже должны быть. Вот этот город придётся объехать.

— Хорошо.

— По машинам! — рявкнул полковник.

Заняв свои места, мы двинулись дальше.

Через полчаса, пропетляв по лабиринту проселочных дорог, мы выехали на шоссе. Хотя я бы не назвал это пыльное без покрытия недоразумение, шоссе, но в карте оно было обозначено именно так. Через час езды по ней мы с ног до головы были покрыты толстым слоем пыли, именно сейчас я оценил прелесть очков. Машины попадались не часто, за час всего двенадцать грузовиков, причём три из них были советского производства, одиннадцать легковушек, да три автобуса. Гужевой я не считал.

Почувствовав, что меня ткнули в спину, прижался к обочине и остановился.

Мотор тихо тарахтел на малых оборотах, позволяя общаться.

— Что?

— Командир по рации передал, нужно остановиться. У них горючка на исходе.

— Вес большой — расход увеличился, — ответил я, заглушив машину. Мы разминали ноги, пока Даль с Толиком заправляли остатками горючего мотоциклы.

— У тебя как? — спросил подошедший полковник.

— Полбака, до места хватит… Машина пылит, может, сыграем гаишников? Вроде никого нет.

Достав бинокль из чехла на поясе, полковник стал рассматривать клубы пыли и мелькавшую впереди кабину грузовика.

— Непонятная какая-то машина. Кабина квадратная. На, посмотри, — протянул мне бинокль дядька.

— Зис-шесть. Четырехтонник шестиколесный. Наша бывшая машина, довоенная. У нас в полку такая же была, для боеприпасов. Одно крыло круглое, другое угловатое. У неё даже прозвище было — «Квазимодо».

— Внимание! Изображаем патруль фельджандармерии, останавливаем грузовик и в случае если возможен захват, действуем! Малой! Стой рядом, будешь водителю зубы заговаривать, пока мы досмотр производим

— Есть, — ответил Стёпка.

Казанцев, не залезая в люльку, направил ствол пулемета на приближавшуюся машину.

Махнув рукой, полковник приказал остановиться, отойдя немного назад. Переговоры он оставил Степану, обыск нам, а сам нас курировал, и в случае возможного успеха давал отмашку на захват.

Мы дождались, когда немного усядется поднятая пыль, и окружили машину. Водительская дверь была открыта. Мне у заднего борта было видно ногу в сапоге на ступеньке и форменные штаны. Стёпка стоял рядом и, держа в руках удостоверение, внимательно изучал путевой лист, отмахиваясь от что-то горячо говорившего водителя.

Из кузова доносились странные и немного знакомые хрипы и хлюпы. Машина была с закрытым кузовом, откинув завязки, взял брезент и под прикрытием Андрея, заглянул в кузов.

Выглянув из-за борта, показал полковнику знак, что всё чисто. Почти сразу раздался звук одиночного выстрела и шум падения тела на землю.

— Блин, кровью забрызгало, — услышал я ворчание Стёпки.

— Соловей, что в кузове?

— Свиньи, — ответил я, криво усмехнувшись.

— В путевом листе тоже так написано, — подтвердил наш переводчик, оттирая форму.

— Крепыш, справишься с машиной?

— Так точно, — ответил лейтенант.

— Садись за руль, едешь за нами. Водителя в кузов.

Мы сообща кинули тело убитого немца в кузов, он почему-то ехал без сопровождения, один, и стали готовиться к отъезду.

Казанцев с хрустом и скрежетом коробки развернул грузовик и мы попылили дальше. Заметив удобный съезд на проселочную дорогу, притормозил и осторожно повернул. Остальные следовали за нами.

Стукнув меня по плечу, Андрей показал на нечто правее нашего движения. Убавив и так маленькую скорость, тихонько по густой и достаточно высокой траве направился туда. Острый глаза Андрея не подвёл, там был овраг, причём с водой. Оставив мотоцикл на самом краю, я опустил очки и поставил мотоцикл на подножку. Анёрей уже успел отойти в сторону и знаками показывал как остальным лучше встать.

Повесив каску на руль, я подошел к краю обрыва, снимая на ходу перчатки. У самой воды, уйдя в мягкую землю почти по верхние гусеницы, стоял танк. Та самая знаменитая «тридцатьчетверка» с её странной башней.

Когда рёв моторов стих, я махнул рукой Толе, подзывая.

— Что? — подходя, спросил он, теребя слежавшуюся под каской чёлку.

— Вон твоя «тридцатьчетверка».

— Да ну?! — удивился он, подскакивая к краю обрыва.

— Остановимся тут на ужин. Крепыш займись, — скомандовал полковник.

К моему удивлению интерес к танку проявили не только молодежь, но и старшие товарищи.

Люки были закрыты и попасть внутрь, не представлялось возможным.

— Ржавчина появилась, давно стоит. Немцы техникой не разбрасываются, может, не заметили? Овраг с дороги не заметен, посадочных полей тут нет, — сообщил Андрей, свои наблюдения.

— С сорок первого, старый танк, — кивнул я.

— Видите следы? Боком сполз, может водитель не заметил обрыва, или ещё что? Странно, что он не кувыркнулся при такой круче, — заинтересованно спросил Толя.

— Пулемета стрелка-радиста нет, — показал в пустой проем, Шатун.

Закончив с осмотром, я полез наверх, нужно слить из бака грузовика горючее в канистры, командиры совещались у карты, а Толик закопался в инструментах, он решил попробовать открыть люки.

Когда через пробитую дыру в баке стекли последние капли бензина, от танка раздался радостный вопль:

— Открыл!

Аккуратно закрыв канистру, я не торопясь последовал за остальными. Общий люк на башне был открыт, как раз когда я заглянул вниз, со скрипом распахнулся и люк мехвода. Из верхнего показался Толя, и стал рассказывать, что видел внутри:

— Экипажа нет. Замок и прицелы на месте. Снарядов почти нет, всего семь штук. В башне курсовой пулемет при патронах.

Пока мы готовили ужин, наделав бутербродов, и повесив над костерком котелок для чая, Толя гремя железками, всё возился с бронетехникой, видимо истинная душа танкиста не давала бросить её просто так.

— Толя? Танкист, уже всё готово! — в который раз звал я его.

— Сейчас! — был его ответ.

Вдруг произошло то, отчего Шатун подавился и закашлялся, Батя пролил на штаны горячего чаю, а остальные вскочили на ноги. Мы услышали, как громко взревел дизель танка и, не заглохнув продолжил работать на холостых оборотах.

Тряся ошпаренной рукой, Стрелок мне как раз чаю подливал, я поставил кружку на землю и, подув на горевшую кожу, присоединился к остальным. Все столпились на краю обрыв и смотрели на испускающий тёмно-серый дым из выхлопных труб танка. Из башенного люка вместе с клубами дыма показалась вихрастая голова Толика, увидев нас, он радостно махнул рукой. Почему-то дым шел не только с кормы, но и изнутри танка.

Ловко скатившись с брони, он легко поднялся на кручу и присоединился к нам.

— КАК? — был общий вопрос.

— А что ему будет? Вон у нас сорок лет памятником простоял, так солярку залили и сходу завели… На самом деле завести проще некуда. В баллонах оставался сжатый воздух, правда, на один пуск, но я никак не думал, что он заведётся. Даже странно.

— Почему думал не заведётся? — поинтересовался Батя.

Толик сплюнув, пояснил:

— Там в боевом отделении есть лючки с доступом к двигателю, заглянул. В систему охлаждения двигателя вместо антифриза была залита вода. В первую зиму все трубки полопались. Сейчас с полчаса поработает, движок перегреется и заклинит. Хотя может, немного дольше проработает, масла там с запасом было залито.

— Танкист. Ты его сдвинуть сможешь?

— Наверное, не знаю что с ходовой, — пожал он плечами.

— Так свиней из кузова на хрен! Грузовик сталкиваем вниз. Работаем!

Пока мы открывали задний борт, Командир инструктировал Толика:

— Нужно будет утопить в озере и танк и грузовик. Сможешь?

— Попробую.

В это время заглянувшие в кузов Даль и Андрей отшатнулись. Андрей глухо выругался, сержант побледнел как полотно.

— Чего вы? — заглянул в кузов Шатун: — А хрюшки покушали. М-да, мало что от немчика осталось. Ну что встали? Толкаем!

Свиньи с визгом разбежались, когда мы прикладами согнали их с машины, после чего столкнули грузовик. Чудом не скапотировав он подпрыгнул, пролетел мимо работающего на холостых танка и с шумом обрушился в воду подняв тучу брызг и дав волну.

Толик скатился вниз, взобрался в танк. Дернувшись «тридцатьчетверка» заглохла.

— Ну что? — спросил у появившегося в люке Толика, Командир.

— Ходовая заклинена. Теперь понятно, почему его бросили… хотя подняться тут нереально.

Мы на краю обрыва обсуждали случившееся, когда раздался крик Казанцева:

— Ах вы свиньи!

Пока мы с любопытством наблюдали за действом внизу, вернувшиеся свинки сожрали наш ужин.

Посмотрев на туши свиней, меньше ста кило там не было ни одной, почесал шею, и пробормотал:

— С ужином мы пролетели.

Попало за это как ни странно Толику, хотя на часах стол отвлёкшийся Казанцев. Нашли крайнего. В общем, Танкист, схлопотал два наряда вне очереди.

— Доедем до точки сбора и там поедим. Приготовиться к движению!

Пока остальные собирались, я продолжал задумчиво смотреть вниз.

— Ты чего? — поинтересовался Батя.

— Немцы техникой не разбрасываются, тем более «тридцатьчетверками». Уважают они её, даже несколько танковых частей есть с этими машинами.

— Размышляешь, почему не обнаружили?

— Ага. Тут до дороги всего километра полтора.

— Припомни, сколько брошенных танков мы проехали пока сюда добрались?

— Ну с десяток. Это я про те, что в болотах, там башни торчали, — ответил я.

Мы действительно видели немало брошенной техники разной укомплектованности. Правда тут нужно сказать, что вся техника труднодоступна, то есть нужно было повозиться, пока вытащишь ее на дорогу. Видимо ту, что стояла на дороге, уже эвакуировали в пункты вывоза на металл, а с остальными даже возиться не стали. Можно еще сказать что ни одной «тридцатьчетверки» мы не встретили, как и КВ. Были в основном БТ разных моделей да Т-26е. Хлам короче.

— Думаешь, просто не обнаружили? — удивился я.

— Да кто его знает? Сам посуди в танке всё на месте, как экипаж оставил. Заперт. Овраг этот даже вблизи невиден из-за складок местности. Андрей его как обнаружил? По водяному испарению, сам видишь, как солнце жарит, плюс тридцать не меньше.

— А местные?

— Да кому он нужен? Таких брошенных тысячи, навидались. На склоны сам посмотри, тут взрывные работы нужны, чтобы обрушить края и мощный тягач, чтобы вытащить машину. Да ещё наверняка не один.

— Может, действительно просто не обнаружили?

— Всё может быть. Всё, нас зовут, поехали.

Оставив внизу махину танка и грузовик, ушедший в воду по самые колеса, мы попылили обратно.

Снова дорога и снова пыль столбом. Огненно-красный солнечный диск уже коснулся небосклона, когда мы въехали под тень нужного нам леса. С шоссе мы съехали уже час назад, и сейчас двигались по второстепенной дороге в сторону одного из местных городков. Быстро темнело, пришлось включить фары. Заметив просвет в стройных рядах деревьев, притормозил. И так небольшая скорость упала до минимума.

— Ты чего? — спросил у меня Андрей.

— Вроде просвет был, напоминал заброшенную дорогу, — пояснил я, остановив машину.

— Сейчас посмотрим.

Андрей слез с мотоцикла и сделав пару приседаний, вразвалочку направился к тому месту, на которое я указал. Через минуту он показался на дороге.

— Ну что там? — спросил полковник.

Пока была возможность, все разминали ноги, двигатели не работали, так что слышно всё было отлично.

— Старая просека. Судя по состоянию дороги лет пять не использовалось.

— Проехать можно?

— Если только осторожно, там посередине дороги уже деревья выросли.

Куда вела дорога, мы так и не выяснили, углубившись в лес метров на четыреста, скатились в неглубокий сухой овраг.

— Всё, встаём на ночёвку тут. Андрей пробегись вокруг, осмотрись. Не хочется просыпаться как сегодня утром.

— Есть, — козырнул он и почти мгновенно скрылся среди деревьев.

— Крепыш, Стрелок готовят ужин. Соловей на часы, через два часа сменишься…

Командир быстро разбил дежурства по времени. Пока я с автоматом на плече прохаживался в тени, стараясь не смотреть на костер, чтобы не посадить зрение, где кипела вода в котелке, остальные готовились к ночёвке. Рубили лапник, готовили подстилки. Слышался стук топора, тихий мат, шутки и смех.

— Стой, кто идет? — взял я автомат наизготовку, когда уловил тень сбоку.

— Свои, с бутылкой, — откликнулась тень голосом Андрея.

— Бутылка стой, свои проходи, — засмеялся я немудренной шутке.

— Полковник где? — поинтересовался подошедший Андрей.

— С Батей к дороге пошли.

— Зачем?

— Не знаю, не докладывали.

— Я за ними.

— Ладно.

Мое дежурство еще не закончилось, когда все сели ужинать. Пришлось глотать обильно текшие слюни. Ещё бы, с утра маковой росинки во рту не было.

Через полчаса сменившись, я уже уплетал тушенку с галетами, запивая их горячим подслащенным чаем, одновременно слушая Андрея. Оказалось, он не просто так сбегал. Кое-что нашел.

В трехстах метрах дальше по дороге он обнаружил скелет в красноармейской форме, причем не пустой. На ремне чехлы для патронов, рядом винтовка. Был так же обнаружен смертный медальон. Им как раз Шатун занимался, аккуратно разворачивая маленький рулончик, обнаруженный внутри, из тонкой, похожей на папирусную, бумаги.

Однако заинтересовало меня не это, а рассказ Андрея, про неожиданную находку.

— Дня три им, смердеть только начали, — докладывал он командирам.

Андрей нашел трех немцев в лесу. Причем мертвых, и судя по запаху уже давно. Примерное время он уже сообщил.

— Прикрыты ветками и срубленной травой, судя по корням руками рвали. У одного сапоги отсутствуют. Ремни и оружие на месте, но документов нет.

— Не партизаны, — задумчиво протянул Шатун.

— Да они бы их до исподнего раздели, и оружие забрали, — также задумчиво протянул Командир.

— Может лётчики сбитые? — предположил Стёпка.

— На кой им уносить тела в лес? — ответил Батя: — Причем не на опушку, а в глубину. Сколько там до края леса?

— С триста метров будет, — ответил Андрей.

— Тем более. Кстати, а как их взяли?

— У одного пулевое в левую область груди, остальных ножами.

— Тут только всего несколько вариантов. Спецназ… Что? Ну пусть будет осназ. Или разведка. Я лично к последнему склоняюсь, если они так тщательно прятали тела убитых, значит их цель где-то рядом.

Командиру предположения Бати не понравились, достав карту, они склонились над ней, делая предположения.

— …нет, этот мост слишком далеко… — ткнув куда-то в карту, уверенно произнес Батя, — может это?

— …тоже вероятно, но смотри, как тут расположены посты и дорога, уйти возможности фактически нет. Так что вряд ли они сунутся сюда, а вот это уже интересно… — бормотал себе под нос Командир.

— …а что это за обозначения? — спросил Шатун.

— Сейчас, у меня перевод записан… Э-э-э, это какой-то штабной объект. Немец не знал когда переводил, сказал режимный объект, приближаться близко нельзя, — ответил полковник.

— Он?

— С вероятностью девяносто процентов.

Проглотив очередной кусок тушенки, я посоветовал:

— Вы в нашу карту гляньте, что там обозначено.

— Черт возьми! Мне даже в голову не пришло, — покачал головой Командир и снова открыл планшет.

— Оп-па! — воскликнул Шатун, тоже заглядывая в отксерокопированную карту.

— Что там? — нетерпеливо спросил Батя.

— Предположительно крупный штабной бункер неизвестного назначения. Взорван немцами в сорок четвёртом при отступлении. Думаю, он их цель.

Командиры стали негромко обсуждать эту тему, обмусоливая с разных сторон.

— Мы туда поедем? — поинтересовался я, выплескивая из кружки остатки чая.

— Нет, конечно! — ответил Шатун.

— Зачем он нам тогда сдался?

— Хм, действительно, незачем.

— Я в том смысле, что спать пора, завтра рано вставать.

— Твоя правда. Отбой через пять минут! — приказал полковник, убирая карты с блокнотом обратно в планшет.

— Кстати, а что там со смертным медальоном, прочитать есть возможность? — поинтересовался Батя.

— Есть, — взяв бумажку в руки, Шатун прочистил горло и громко зачитал: — Красноармеец Эсамбаев Абузар Шамсуддинович. Призван из военкомата города Грозный. Первый номер расчета станкового пулемета первой роты отдельного пулеметного батальона. Подразделение дислоцировалось на УРах. Двадцать лет ему было. Почерк не совсем разборчивый, видимо сам писал.

На несколько секунд в овраге повисло молчание. Через минуту послышался приказ полковника:

— Отбой!

Утро было не таким хорошим, как я надеялся. Мало того, замерз, и это в трёх формах. В своей гимнастерке и галифе, в летном комбинезоне и поверх еще трофейная жандармская, так отлежал одну половину тела. Поэтому при побудке мой подъем напоминал брейк-данс. Наконец встав на ноги я походил туда-сюда, разрабатывая задубевшие мышцы и связки.

— Командир, что-то меня совсем расклеило. Пробегусь вокруг, поработаю мышцами.

— Хорошо, только недолго, через сорок минут двигаемся дальше.

— Понял, — подхватив автомат, я легкой трусцой всё наращивая темп, рванул по старой дороге дальше.

Я быстро выяснил, как Андрей обнаружил тела немцев. Как только в нос ударил резкий запах разложения, свернул и побежал уже по чистому лесу, оставив немцев в стороне.

Тело уже пришло в норму, так что я наслаждался бегом, на ходу с интересом крутя головой осматриваясь.

— …да стой ты!.. — послышалось мне. Остановившись, я обернулся.

Сзади, среди деревьев мелькнула что-то фигура. Особо я не обеспокоился, кричали на русском, правда голос распознать не смог, слишком далеко, но за дерево на всякий случай встал, и автомат к бою приготовил.

— Чего тебе? — спросил я, выходя и вешая автомат на плечо.

— Уф-ф, еле догнал, — хрипя легкими, простонал остановившийся рядом Стёпка.

— Дай угадаю, полковник за мной послал?

— Да нужен ты ему! Он меня физподготовкой заставил заняться, за тобой отправил, говорит, чтоб мы вместе обратно прибежали, — ответил он.

— А, понятно. Давай круг закончим и будем возвращаться.

— А может тихонечко пешком, а у лагеря уже побежим? — с надеждой спросил Стёпка.

— Бегом солдат! — рявкнул я, и пинком придал ему ускорение.

Так мы пробежали еще метров двести пока Стёпка не «сдох». Меня вообще удивляло, как он мог догнать, я ведь уже удалился от лагеря километра на три не меньше.

— Стой! — приказал я Стёпке.

Бег трусцой на месте он со всей старательностью выдавал за спринтерский, продолжая пыхтеть и обливаться потом.

— Чего?

— Слышишь, машина работает?

— Да какое там, так в ушах шумит, что я тебя не слышу, — уровняв немного дыхание, ответил он, и тут же спросил: — Далеко?

— Да рядом где-то. Тут что дорога недалеко? Мы же круг сделали, до лагеря рукой подать, — озадачено пробормотал я.

— Мы вообще где?

— Где свернули на эту заброшенную дорогу, помнишь?

— Ну.

— Вот где-то рядом с поворотом.

— Посмотреть надо, сейчас выйдем и встретимся с кем-нибудь. Не желательно.

— Угу, согласен. Отстань от меня метров на десять и страхуй сзади, — велел я.

— Угу.

Взяв наизготовку автоматы, мы медленно, внимательно поглядывая под ноги, чтобы не наступить на сухую ветку, двинулись вперед, к дороге. Звук мотора стих, но мне показалась машина не уезжала. Просто заглушили.

У самой опушки я лёг на живот и по-пластунски пополз вперед, Стёпка повторил мои действия. Когда он подполз ко мне и лег рядом, я, лениво покусывая травинку, наблюдал за четырьмя немцами у бронетранспортера.

Дернув Стёпку за рукав, я молча показал назад. Так же осторожно мы отползли назад и, встав на ноги, побежали в лагерь.

— Пятеро говоришь? — переспросил Командир.

— Ага, четверо со слетевшей гусеницей возились, вроде палец лопнул, пятый на другой стороне стоял. Видимо охранял, я только ноги разглядел.

— Тоже фельджандармерия?

— Бляхи были и тактический знак на броне тоже. Такие же, как и у нас. Командир, это отличный шанс добыть броню, сам подумай, так мы станем менее заметны. Один мотик на хрен, Толю за руль и вперед, — убеждал я командира.

— Долго они там возиться будут? — спросил Шатун.

— Минут десять точно.

— Я за захват, — сказал Шатун, Командиру: — Соловей прав, мы со стороны как барахольщики, внимание привлекаем. А это какая-никакая, но броня.

— Андрей, даю разрешение на захват. Отбери людей, — решил наконец Командир.

— Есть! — козырнул тот, и тут же скомандовал: — Батя, Шатун и Крепыш за мной.

Все четверо быстро скрылись среди деревьев. Минут пятнадцать мы ждали выстрелов, но не дождались. Пискнула рация на поясе Командира. Выслушав доклад, он велел выдвигаться.

Один мотоцикл, как и планировалось, мы оставили, сняв с него всё что можно, так что на трассу выехали на двух машинах. Оставили мою одиночку, двигаясь на «бумерах».

У бронетранспортера стояли наши, немцев мы не увидели, видимо успели отнести в близрастущие заросли кустарника. Как потом оказалось, моё предположение оказалось верным, убитых кучей побросали метрах в сорока от дороги, за густым кустарником и заметить их было фактически невозможно.

— Быстро перегружаемся! — скомандовал Командир. Мы освободили мотоциклы от лишних вещей и быстро распределились по машинам.

В починенном бронетранспортере за рулем Толя, рядом Командир. К МГ-42 с щитком встал Шатун, Андрей и Стёпка в кузове на десантных скамейках.

Колонну в движении рассчитали так: Я за рулем первой «бехи», за пулеметом Казанцев. За нами броник, за ним Даль с Батей в люльке.

Мы успели выехать из леса и проехать по открытой со всех сторон дороге километров двенадцать, как заметили дорожный пост фельджандармерии. До него осталось метров двести как мы увидели его. Местные гаишники пользовались теми же способами, как и современные их собратья. Прятались в кустах и выскакивали неожиданно и неприятно для водителей.

Я чуть притормозил от неожиданности.

— Что будем делать командир? — стараясь перекричать рев мотора, спросил Крепыш.

— Командиры есть, пусть они и решают. Там всего пятеро на двух мотоциклах. Справятся.

При приближении на дорогу вышел полный жандарм со знаками различии фельдфебеля и повелительно махнул рукой. Проехав его, я чуть довернул, чтобы Казанцеву было удобно стрелять, не глуша двигатель. Если что можно дать по газам и развернуть мотоцикл.

Бронетранспортер остановился точно у фельдфебеля. Я просто чувствовал разлившееся вокруг напряжение. Но к моему удивлению фельдфебель ничего проверять или досматривать не стал. Пробулькав длинную тираду, он развернулся и направился к своему мотоциклу. Немцы шустро расселись в седла своих коней и выехали на дорогу. Проезжая мимо нас фельдфебель повелительно махнул рукой, приказывая двигаться следом.

Осторожно, я двинулся следом, наши за мной.

Вибровызов при такой дороге фактически не ощутим, поэтому заметив, что немцы не оборачиваются, я достал рацию и вызвал командира.

— Что за хня?

— Представляешь они нас прихватили для усиления. Тут где-то недалеко гонят нашу разведгруппу, вот мы и едем помогать немцам ловить их. Судя по поведению фельдфебеля, таким количеством он струсил лезть, но с нами и нашей броней решился.

— Смешно, как бы не стало грустно, — ответил я.

— Смотри в оба, — велел Командир.

— Понял.

Убрав рацию обратно в чехол от противогаза, я сосредоточился на дороге.

Через полчаса мы поднялись на большой холм. Вокруг насколько хватало глаз, простирались пшеничные поля, только впереди виднелась большая дубрава. Вдруг с переднего мотоцикла ударил пулемет.

Остановив свой, я взял протянутый Казанцевым бинокль и всмотрелся в недалекие точки, которые пробирались по полю к дубраве. При приближении я опознал в них наших разведчиков. Форма, оружие и сидоры выдавали их с головой. Замыкающий вдруг обернулся и посмотрел на нас. Оторвавшись от бинокля, я изумленно воскликнул:

— Рябов?

— Что? — не расслышал Казанцев. Он держал на прицеле остановившихся впереди жандармов и старался не отвлекаться.

— Огонь по немцам! — скомандовал я.

Почти сразу затарахтел МГ лейтенанта, его поддержал пулемет с остановившегося сзади бронетранспортера.

Честно говоря, я раньше думал, что машины эффектно взрываются только в голливудских, и что уж там говорить болливудских фильмах тоже. Но, один из мотоциклов, тот, на котором ехал фельдфебель вдруг выпустил в воздух цветок огня, и маленький ядерный грибок взрыва. Видимо в ленте были зажигательные патроны и один из них случайно попал в полупустой бак, что и вызвало эту вспышку. Охватило огнем не только сам мотоцикл, но и уцелевших немцев на нем. Раздались крики заживо сгораемых людей, которые почти сразу смолкли под прицельными очередями пулеметов.

Выпустив по пол ленте, пулеметы стихли, стрелять больше было просто не по кому.

Вместо вызова по рации подошедший Командир залепил мне хлесткую затрещину. Судя по его поведению и виду, планы на жандармов у Командира были несколько иными.

— Ну и какого хрена?! — спокойно спросил он, выпустив пар.

— Наша разведка, — указал я одной рукой, в сторону леса, другой потирая затылок. Те уже скрылись среди деревьев, поэтому ничего предъявить я не мог, кроме своих слов. Видимо кроме меня и немцев никто разведку не заметил.

— Где? — повернувшись в сторону дубравы, спросил полковник.

— Уже скрылись. Я их сразу после немцев увидел. Они по ним огонь открыли, ну я взял бинокль и посмотрел по кому… Узнал одного.

— Кто такой?

— Я с ним по крымским горам бегал. Помните, рассказывал, как меня там сбили? Ну, нас еще на Манштейна направили совершить налет, я в прикрытии был.

— Не очень подробно, сбили, и как выбирался, рассказывал, — припомнил Командир.

— Так я с разведкой выходил, командовал ей лейтенант Рябов, Василий. Вот он-то замыкающим и шёл.

— А с чего ты взял, что они стреляли по разведке?

— А по кому? — удивился я.

— По ним! — повысив голос, указал рукой полковник.

Посмотрев, куда он указывает, заметил нечто лежавшее на дороге.

— Собаки что ли?

— Ну, почти, — уже спокойно ответил полковник, доставая бинокль из чехла: — Волки, стая проходила. Видимо спугнул кто-то… А ведь шла она от дубравы.

М-да, лопухнулся я. Это же надо. Похоже, кроме меня никто по сторонам не смотрел. Иначе как объяснить, что единственный кто смог рассмотреть разведку — это я. Все что, на дорогу пялились?

— Давно ушли? — рассматривая дубраву, спросил полковник.

— Да как мы открыли огонь, так сразу скрылись. Кстати, почему вы были против уничтожения жандармов?

Ответ был до гениальности прост. Фельдфебель этот успел сообщить, что двигаемся мы к ближайшему городку, стоявшему на берегу довольно широкой реки, причем распростерся он на обоих берегах. Там перекинут мост, который мы могли под прикрытием фельдфебеля спокойно пересечь. Теперь этот план развалился, а других мостов и бродов в этих местах нет. Переправы были, да в начале войны их уничтожили. Немцам они были не нужны, хватало этого, поэтому не восстанавливали.

— У них рация была, — пробормотал я.

— Уверен? — повернулся ко мне полковник.

— У четвёртого вещмешок характерных размеров был. И ещё они раненого несли, там двое его переносили.

— Раненого? Хм, значит далеко не уйдут, — снова стал рассматривать дубраву полковник.

В это время подошёл заинтересовавшийся Шатун.

— Чего обсуждаем? Мы тут уже минуту у всех на виду стоим. Сваливать пора.

— Да вот наш Соловушка советскую разведку обнаружил, обсуждаем.

— Переодетых в волков? — хмыкнул Шатун.

— Говорит настоящую, во-он там, где три березы выдвинуты из леса. Вроде там вошли в дубраву.

— Большая, не найдем, — сразу ответил Шатун, прикинув наши шансы по размеру дубравы.

Казанцев сидел в люльке продолжая держать на прицеле уничтоженных немцев и с интересом слушал.

— Я их тоже видел, товарищ полковник. Семеро их было и раненый, — наконец признался он.

Достав карту, Шатун и полковник склонились над ней.

— Уйдут, — уверенно сказал Шатун.

— Да, через этот лес протекает река, разделяясь уже на две, уйти у них шансы есть, и немалые, — подтвердил полковник и еще раз её осмотрев, ткнул пальцем в точку: — Двигаемся сюда!

— Есть, — козырнул я.

Мимо нас как раз протопали Стёпка и Толик с Далем, несших собранное вооружение и другие трофеи.

В это время я уловил какое-то движение у самой кромки деревьев. Полковник рядом укладывал обратно в планшет карту, Шатун возвращался в бронетранспортер, а я снова взял бинокль. Отличные линзы приблизили мне стоявшего на коленях и использовавшего ствол как укрытие человека. Это был Рябов, причем с биноклем.

— Лейтенант, дайте мне карабин, быстро!

— Что? — спросил полковник, уже поворачивающий было к бронетранспортеру.

— Потом, — отмахнулся я.

Взяв протянутый карабин, он у Казанцева полулежал в люльке, и, встав на седло мотоцикла, поднял руку с карабином и держал его несколько секунду в вертикальном положении, после чего два раза опустил со стороны приклада вниз.

— Они там? — стараясь не делать резких движений, спокойно спросил полковник.

— Рябов да, остальных не видел, — пробормотал я. Опустив карабин, через секунду снова поднял и проделал туже операцию.

— Не видно?

— Нет.

— Значит, не доверяют, — сделал логичный вывод Командир.

— Тоже верно. Лейтенант из машины, я к ним доеду.

— Отставить! Опасно, — не разрешил полковник.

— А я на ствол пулемета белую тряпку привяжу. Типа парламентёр, — ответил я. Казанцев уже покинул люльку и, сжимая в руках карабин, топтался рядом.

— Ну хорошо, если что, мы тебя прикроем. При стрельбе падай на землю и затаись. Понял?

— Да, — ответил я, привязывая к стволу поданную Казанцевым белую материю. Насколько я помнил, владельцы трех мотоциклов использовали её как скатерть для принятия пищи на природе.

Полковник тоже осмотрел лес с помощью своего бинокля.

— Вижу двоих, один укрывается за деревом. Причем нарочито, чтобы можно было рассмотреть часть плеча и лицо. Второй за кустом в десяти метрах правее. Там куст шиповника шевельнулся.

— Я поехал, — садясь в седло, произнёс я.

— Будь осторожен племянник.

— Хорошо.

Заведя мотоцикл, я тронулся с места. По полю машина шла тяжело, пришлось включить ведущее и на люльке, проходимость, как и скорость сразу возросла. Больший расход меня сейчас как-то мало волновал.

Колосья уже выросшей пшеницы подминались мотоциклом, шелест погибающего урожая был слышен даже под ревом мотора.

До деревьев я добрался за минуту, не доезжая до опушки метров тридцать, остановился и заглушил мотор. Осторожно, не делая резких движений, отстегнул каску под подбородком, снял и повесил на руль, потом снял очки и бросил в люльку. Шейный платок я снять не успел, кто-то невидимый ахнул:

— Сева? Суворов?!

— Привет, Вась, — откликнулся я.

— А я-то думаю, кто это сигнал подаёт: «Путь свободен, противника нет». Ты с кем, там немцы?

— Не, разведка да сбитые лётчики на трофеях, — одной фразой пояснил я.

— Черт возьми, — услышал я радостное изумление.

— Лейтенант, подойти можно? — поинтересовался я.

— Твои люди, держат нас на прицеле?

— Конечно. А как же иначе?

— Подходи, пообщаемся, — разрешил Рябов.

— Оружие оставить?

Надо сказать, что ППС до сих пор висел у меня шее рядом с бляхой.

— Пусть висит, можешь его поблагодарить, если бы не он, да не уничтоженные на наших глазах фрицы, пулю бы ты точно схлопотал.

— Вот спасибо обрадовал, — засмеявшись, ответил я.

— Пользуйся на здоровье, — хмыкнул Рябов.

Я подошел ближе, и рассмотрел лейтенанта. Несколько секунд мы молча рассматривали друг друга, после чего крепко обнялись, похлопывая друг друга по плечам. И одновременно задали друг другу вопросы:

— Ты где так долго отсутствовал?

— Ты один или еще знакомые есть? — после чего рассмеялись.

— Сваливать пора, как бы кто на дым не появился. У вас рация есть? — спросил я.

— Есть, а что толку, последние батареи ещё неделю назад сели, — отмахнулся Рябов: — Таскаем бесполезную железку.

— Как раз это не проблема, электрики есть, подсоединят к бортовой сети, можно будет воспользоваться.

— Ты мне ответь на один вопрос, — вдруг Рябов стал очень серьезным: — Ты где пропадал столько времени?

— Ха, думаешь перевербовали? — ухмыльнулся я, покачав головой ответил: — Пулу в плечо получил, отлеживался в одной глухой деревушке. Ща покажу.

Рябова больше убедило не ранение, а то, что под трофейной формой он разглядел и летный комбинезон и нашу форму.

— Нужно уходить, нашумели и надымили вы изрядно, — вздохнув, сказал он.

— Вас сколько?

— Одиннадцать.

— Я меньше видел, — задумался: — В принципе можно всем уместиться в технике.

— У нас раненый.

— Его я видел… Фельдшер есть?

— Конечно.

— Давай его ко мне, раненого в люльку и мы пока к колонне. Встречаемся на опушке, где дорога к ней приближается. Так быстрее будет. Кстати, вы с нами?

— Конечно. Ведь у нас приказ найти и достать тебя из-под земли, — ответил Рябов и, оставив меня с открытым от удивления ртом, развернулся и отдал несколько команд.

Почти мгновенно как будто из-под земли выросли три фигуры, и шустро разбежались. Через полминуты среди деревьев показалась процессия из нескольких человек. Внимание в ней привлекал парень с бледным лицом и закушенной губой. На левой ноге у него красовалась неплохо поставленная шина.

— Осторожно ложите, — командовал носильщикам другой парень, с сумкой фельдшера.

Одного из носильщиков я узнал, Милитон Кикобидзе, приветливо кивнув друг другу, мы усадили раненого, и обнялись.

— Ещё кто из знакомых есть? — поинтересовался я у Рябова, надевая очки и каску.

— За восемь месяцев состав группы поменялся. Старшина Вознесенский на повышение пошел, сейчас лейтенант, командует такой же группой где-то на Ленинградском фронте. Остальные кто выбыл по ранению, кто погиб.

— Ясно, — вздохнул я, и завел мотоцикл.

— Встречаемся на опушке! — крикнул Рябов.

Кивнув, я занял место водителя и дождавшись когда сзади сядет фельдшер, он кстати своё оружие и раненого положил в люльку с учетом того чтобы быстро, вернее мгновенно извлечь. Осторожно, чтобы не обеспокоить раненого тронулся с места. Разведки на опушке уже не было, успели скрыться в лесу.

Наши наверняка наблюдали за нами, потому что, когда я тронулся с места, пришла в движение и колонна. Так что я направился не к ней, а к дороге, она прибегала ближе, чем находился холм с уничтоженными немцами.

Остановившись у замершего бронетранспортёра, слез с продолжавшего работать мотоцикла и подошёл в передней дверце со стороны Командира.

— Я так понял, всё в порядке? — поинтересовался полковник.

Под пристальными взглядами фельдшера и раненого было довольно сложно говорить, можно сказать неудобно, но кивнув, я ответил:

— Да, это Рябов. Договорились встретиться дальше, где дорога приближается к опушке.

— Рация?

— Есть, но без питания.

— Это не проблема.

— Я так же сказал, — кивнул я.

— Перегружайте раненого, — приказал полковник.

Мы споро перенесли бойца в кузов бронетранспортера, предварительно накидав на дно тряпок для подстилки. Фельдшер последовал за своим раненым, Казанцев же снова занял место в люльке.

— Тряпку убери, — велел я ему, трогаясь и занимая свое место во главе колонны.

— Хорошо.

Через полтора километра мы увидели стоявшего на дороге Рябова, остальных пока не было видно, в клубах пыли мы остановились рядом с ним. Знакомство прошло быстро.

— Лейтенант Рябов, командир разведгруппы…

— Уже капитан, товарищ подполковник, — поправил меня Василий, пристально и изучающе разглядывая лицо дядьки.

— Хорошо… Полковник Суворов, командир нашей группы. В прошлом командир десантного полка.

— Отец? — сразу же спросил Рябов.

— Дядька, отец вон в люльке второго мотоцикла, — ответил я, отец, заметив, что всего обратили на него внимание, помахал рукой: — Ты прав капитан, половина группы мои родственники. Так что нам нужно как можно быстрее добраться до своих.

— Распределяемся по машинам, — приказал полковник: — Своих людей капитан в бронетранспортер, а мы на мотоциклах, на нас трофейная форма. Найдём укромное место, пообщаемся.

— Есть, — козырнул Рябов, после чего стал командовать своими бойцами.

Закончив, он подошел к полковнику, я в это время возился у мотоцикла и о чем они говорят, не слышал. Командир покивал, после чего оба достали карты и стали сравнивать. Ксерокопия нашей карты с неизвестными обозначениями очень заинтересовала капитана, но вида он не подал. Заинтересованность я определил по краснеющим ушам и шее, забавная, но это верная примета.

Пока было время, я пристально разглядывал разведчиков, Рябов не солгал, кроме Кикобидзе ни одного знакомого лица.

Как только мы расселись по местам. Толик сел ко мне на мотоцикл, у разведчиков нашелся свой водитель, а Андрей на «беху» Даля к Бате.

Как только Командир отдал приказ, я снова занял свое место во главе колонны.

У Толика была рация, и он, связываясь с полковником, кричал мне в ухо, куда надо поворачивать.

Ехать пришлось далеко, можно сказать докатились на последних каплях горючего. Уже начинало вечереть, когда мы без остановок доехали, правда, не особенно быстро, боясь растрясти раненого, до следующего леса. Хотя я бы назвал его лесным массивом, огромный был лес.

— Партизан тут нет, можно спокойно продолжать движение, — ответил мне Толик, когда я притормозил, предварительно поговорив с полковником, а тот с Рябовым. Уж местную обстановку тот точно знал.

Медленно мы въехали под тень леса. Отстав от нас на сотню метров порыкивая мотором, двигался бронетранспортер, за ним на расстоянии двадцати метров второй мотоцикл.

Дорога была убита, поэтому скорость движения упала до минимума. Когда впереди показалось большая и явно глубокая лужа, я остановил мотоцикл и заглушил. Мы с Толиком слезли с седел, оставив Казанцева в люльке. Он нас прикрывал. Толик остался ожидать приближающуюся бронемашину, а я осторожно приблизился к луже.

Когда стих рев мотора, я крикнул:

— Не проедем мы тут. Утонем на хрен… Товарищ полковник, может, вернёмся на прошлую развилку и повернем на право? Я в этой грязи купаться не хочу.

Думаю, нас спасло то, что я кричал на русском довольно громко, чтобы быть услышанным, а так же в том, что на виду появились бойцы Рябова в советских комбинезонах разведчиков.

— Поговори мне ещё, — добродушно ответил подходивший полковник: — Ты не забыл, сколько у нас горючего осталось?

— Да все равно рано или поздно технику бросать придется, — ответил я. Срезав ветку, стал проверять глубину: — Ну, я же говорил глубоко. Почти на метр ушла.

Появление на дороге к стыду своему засекли не мы, а разведчики. С той стороны лужи на сухом месте стоял молодой парень лет двадцати пяти, в таком же двухцветном камуфляже, как и у Рябова с ППШ на плече.

— Стой, кто такой? — крикнул один из разведчиков. Остальные тут же попрятались, выставив стволы.

— Вопрос тот же. Вы у нас под прицелом, не советую дергаться. Кто такие? — поинтересовался незнакомец.

В воздухе разлилось напряжение, я понимал, что вот-вот могла разразиться перестрелка, были известные случаи, когда немцы переодевались в нашу форму. Нужен был только спусковой крючок. Стянув с головы каску и очки, я сплюнул в лужу и сказал:

— Я Суворов, со мной две разведгруппы… Кстати, а когда ужин будет? А то кишка кишкой уже вальс играют.

Этот неожиданный вопрос заметно разрядил обстановку. Незнакомец, несмотря на грязное в разводах лицо опознал меня, поэтому кинув руку к виску, ответил:

— Товарищ подполковник, разрешите пообщаться лично?

В это время Рябов, выглянувший из-за двери бронетранспортера, удивленно спросил:

— Сурок, ты что ли?! — причём вопрос предназначался не к незнакомцу, а к кому-то в глубине зарослей.

— Васька? Рябой? — ответили оттуда.

— Тьфу, немецкий тыл… Куда не плюнь везде наши! — в сердцах воскликнул я, снова сплюнув.

Это почему-то вызвало безудержный смех и у наших, и у пришлых. Через минуту полковник Рябов и командир советских диверсантов уже усиленно общались рядом со злополучной лужей. На первый же вопрос полковника, капитан Вечерний, командир группы осназа, только развёл руками. Рацию они потеряли ещё две недели назад. Разбили при высадке.

— Чья работа — три немца в лесу, километров в сорока отсюда? — спросил я у разведки и диверсантов, когда они закончили общаться.

— Наша, — ответил Вечерний: — Они с нами машиной поделились.

— Интересно, а кого из вас тот фельдфебель ловил? — вслух поинтересовался я.

До моста мы не доезжали, он остался правее. Но та самая река, которую нам надо преодолеть, проходила через этот лес. Ответа на мой вопрос не нашлось, никто не знал.

Через десять минут мы развернулись и направились в объезд, в лагерь Вечернего. Порадовало одно, батареи у запасливого капитана были. Значит, наша эпопея скоро должна была кончиться. Домой хочу, к жене и сыну.

Уважаю я этих осназовцев, всего пятеро, а нас вчетвером на понт взяли, не побоявшись выйти против почти двух десятков, так ещё и лагерь у них был организован со всеми удобствами. Знаете, что они сделали? Приехали к леснику, в его сторожку и так скромненько потупив глазки, спросили: можно мы у вас поживем? А машину под навес поставить можно? Спасибо большое, а ничего мы тут по лесу с оружием побегаем, не возражаете? И ваше оружие в сторону приберем, мало ли что? И поживите-ка вы в сарае, там вам удобнее будет, хорошо?

Короче, лесник с семьей сидят в сарае под присмотром одного из осназовцев, остальные расположились в хате на хозяйских харчах. Сама сторожка, располагалась в глубине леса, судя по тому, как борта машины скрежетали по веткам деревьев, растущих по бокам на узкой дороге, тут никто кроме телег не ездил. Бронетранспортер шёл последним, к нему ушлые осназовцы привязали срубленную березу, крона которой заметала наши следы. Так пятеро разведчиков всё равно шли за нами и прибирали явные следы нашего движения.

Ревя моторами, мы выехали на небольшую поляну. Лесник её использовал полностью. Слева от дороги была посажена картошка, справа рожь. Притормозили на выходе, разглядывая спокойную жизнь лесничества. Сторожка, сияя свежим срубом под соломенной крышей, была как с картинки. Пара свежих построек рядом, колодезный сруб с журавлем, пасущаяся корова, чуть левее от неё стреноженная лошадь. У хозяйственной постройки с большими воротами стояла телега. Гавкала собака на цепи. Картина сельской жизни в действии.

Осназовец сидевший на люльке, причём не на сиденье, а спереди, свесив ноги, держась за ствол пулемета, помахал над головой автоматом.

— Всё, товарищ подполковник, можно ехать, — разрешил он.

Дав газу, я продолжил движение, зорко поглядывая по сторонам. В верхних воротах сеновала заметил не скрывающегося часового, который с интересом разглядывал нас.

Соскочивший с люльки боец Вечернего, стал руководить, куда ставить технику. Сеновал был уже занят тентованым «мерсэдэсовским» грузовиком. Ссадив пассажиров, мы поставили наши машины по показанным местам. И если мотоциклы загнали на сеновал, места там хватило, то бронетранспортёр — за одну из построек. С одной стороны его скрывала стена дома, с другой большой стог снега. Пока мы возились с маскировкой техники, бойцы, уже быстро перезнакомившись, сейчас сообща готовили ужин.

Скинув трофейную форму, аккуратно сложив, убрал её в люльку, нечего щеголять во фрицевском. После небольших раздумий, снял и лётный комбинезон, оставшись в одной гимнастерке и галифе. Погладив награды на груди, вспомнил как, своей властью отказался сдавать награды, только улыбнулся, хотя с кадровиком пришлось повоевать за это. Кроме трёх Золотых Звездочек и орденских планок у меня больше ничего не было. Поправив сбившийся погон, я вышел из сеновала.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — уважительно козырнул пробегавший мимо боец.

Посмотрев на почти зашедшее солнце, виднелся самый краешек, я направился в хату, туда зашли все старшие командиры, включая Андрея. Остальные устраивались на ночевку, сеновал для этого подходил просто идеально.

Войдя в большую комнату сторожки, я встал у большой беленой известью печи и осмотрелся. Все сидящие места были заняты, развернувшись, взмахом руки велев одному из командиров, начавшему было привставать, не двигаться, вернулся в сени и, сняв с табурета кадушку, вернулся в хату, где с наглым видом устроился рядом с батей. Можно было согнать кого-нибудь с места ниже себя по званию, но я не имел подобного характера, проще уж так. Как я понял, шло обсуждение, как выбраться на советскую территорию. Радисты обеих групп уже возились с рацией, подготавливая её к работе.

— Одного самолёта чтобы вывести всех не хватит, — озвучил Вечерних. Он кстати был сокурсником Рябова в военном училище, с тех пор они не встречались, а тут неожиданно, в немецком тылу. Бывает же такое.

— Почему? — удивился я, и тоном эксперта: — Ли-два берет до двадцати пяти пассажиров, это ещё с выработанным ресурсом. Если моторы новые, то может и больше.

— Нас больше двадцати пяти, — усмехнулся Вечерних и пояснил почему.

Оказалось, работа группы Вечерних заключалась не в диверсиях, а в основном в спасательных миссиях. Обучение летного состава сейчас довольно дорого и терять подготовленных высококлассных специалистов никому не хотелось. Кроме разведки ближайших окрестностей их задачей было обнаружение лётчиков, и обеспечение вывоза их на Большую Землю. Как оказалось, за две недели тут успело скопиться почти десяток лётчиков, штурманов и борт-стрелков. В основном из штурмовой авиации, с тех же «таиров». Из-за их слабой бронезащищённости именно они несли на себе тяжесть больших потерь. Хотя надо сказать, что увеличенная дальность и возможность использовать штурмовики как истребители-перехватчики, сделало их грозными противниками. В бою с истребителями они крепкие орешки, а вот зениткам им противопоставить нечего, так что основные потери они несли именно при заходах на цели. Как говорится всегда, где есть плюсы, есть и минусы. Взять хотя бы в пример Казанцева, подбит зениткой. Сколько мог, тянул до своей территории, и такие случаи не единичны.

Из собранных лётчиков был неполный экипаж с Пе-8, семь человек, и два экипажа с модернизированных двухместных «таиров», четыре человека. Одиннадцать лётчиков, да шесть бойцов капитана Вечернего получалось семнадцать. Одиннадцать бойцов Рябова и девять бойцов нашей группы. Всего получалось тридцать семь человек.

— Действительно, одним самолётом не обойдемся, — задумчиво протянул полковник.

— А где лётчики, что-то я их тут не видел? — поинтересовался я.

— По плану должны были отойти в лес, товарищ подполковник. Часовой сигнал подал, значит ушли, думаю, сейчас уже должны вернуться, — удивительно вежливо пояснил мне капитан. Хорошо иметь дело с профессионалом, всё просчитал и рассчитал. Кстати, я-то привык, как ко мне обращаются, всё-таки легендарная в СССР личность, и без ложной скромности добавлю, уважение я действительно заслужил в боях. Вот родственники до сих пор не могут принять это, всё еще считают меня мальчишкой. Думаю, со временем это пройдет, и они поймут, что два года войны не прошли для меня даром.

— Хорошо, капитан, мы вас поняли. У вас есть подготовленная площадка для приёма самолётов? — поинтересовался дядька.

— Присмотрели одну. Место глухое, но нужно срыть несколько кочек, есть там неровности, а так идеальная площадка. Мы бы сами подготовили, но из-за рации… — развел руками капитан. В это время в комнату вошел радист Рябова. Судя по выражению лица с плохими новостями.

— Не работает рация, товарищ полковник, плата треснула и две лампы битые. Ремонт в полевых условиях не возможен.

Это сообщение сразу вернуло нас на землю, помощи в ближайшее время не будет.

— А ваша рация, её можно использовать? — не терял надежды полковник.

— После падения с трехкилометровой высоты? — усмехнулся капитан Вечерний.

— М-да, лепешка, — протянул Командир.

— Это да.

— Есть, какие предложения? — спросил дядька у присутствующих.

— Добыть рацию у немцев, — предложил Шатун.

— Уже прорабатывали, — поднял руку Вечерний, — дохлое дело. В округе три рации, две маломощные, до наших не докричаться. Третья в гарнизоне вон этого городка, там охранный батальон стоит. Радиоузел в комендатуре, подъезды не изучали, но уйти, шансов мало.

Посмотрев на карту, полковник кивнул принимая.

Я тоже задумался мысленно строя предположения для выхода из этой ситуации.

— Капитан, а аэродромы есть поблизости?

— Рассчитываете захватить транспортник, товарищ подполковник? — немного криво усмехнулся капитан.

— Есть такая мысль, — кивнул я.

— Аэродром есть, но мысль о захвате даже не рассматривалась. После ваших прошлых похождений, вы это, кстати, в своей книге описали, немцы усилили охрану аэродрома. Против восьми «эрликонов» и броня вашего бронетранспортера, что папиросная бумага. Сожрут, и не подавятся. Потери большие будут с неизвестным результатом, — в конце монолога пояснил Вечерних.

— А если подъехать на трофейной технике и сходу ударить? — поинтересовался Батя.

— Было уже такое в сорок втором. Группа майора Лесина, используя трофейную бронетехнику и форму, внезапным ударом захватила аэродром и с помощью подобранных по пути лётчиков смогли подняться и перелететь через линию фронта. Как вы понимаете немцам это тоже известно, так что меры противодействия приняты на ВСЕХ аэродромах.

— Вы забыли рассказать о понесенных потерях, — напомнил я, капитану.

— Половина группы погибла. Больше десяти человек, а ведь это были высококлассные специалисты, — подтвердил Вечерних.

— Но по мнению многих — это того стоило, — сказал я, и пояснил для остальных: — Они захватили в плен генерала с важными сведениями по наступлению, и даже смогли всё это переправить через фронт. Наш полк тогда обеспечивал прикрытие этого района, и мы чуть не сбили этот транспортник. Хорошо, что радисты не сплоховали и перехватили их сообщение. Успели нас отозвать, я как раз дежурным по полку тогда был.

— Предложений, как я понимаю, пока не будет? — поинтересовался полковник.

— Аэродром отпадает. Если там всё как описал товарищ капитан, то шансов на захват мало, — подтвердил я: — Если только аэродром подскока попадётся, но они ближе к фронту дислоцируются. А до него, еще о-го-го. Да и истребители там в основном. Думаю, пёхом придётся топать. Кстати, а что там с ужином?

— Готовят, свинку закололи, товарищ подполковник, — вежливо ответил Вечерних.

— Хорошо. Шашлычок или так, в котле?

— Всё будет, товарищ подполковник, — улыбнулся капитан.

Мы продолжили обсуждать наши дальнейшие шаги, и кроме как идти своим ходом, ничего придумано не было. Технику по-любому придётся бросать, но зато людей у нас прибавилось, и не простых бойцов, а тех, кто чувствовал себя в тылу у противника как рыба в воде. Опасаться стоило только карательных групп и ягдкоманд. У них большой практический опыт по отлавливанию подобных групп как наша.

— Выходим завтра, а пока проработаем план движения и определим общее командование.

Мне тут делать было нечего, поэтому испросив разрешения, я вышел на ночную улицу, вдыхая больше запах жаренной на вертеле туши свиньи, чем свежий воздух.

— Товарищ подполковник, разрешите поговорить с вами лично? — раздался сзади голос Вечернего.

— Говорите.

— Вы хорошо знаете своих спутников? — поинтересовался капитан, когда мы отошли к колодцу.

— Всех достаточно хорошо, уже не в одной схватке побывали, — подтвердил я.

— Полковник и подполковник Суворовы как мне сказали ваши родственники?

— Это так.

— Но вы описали в своей биографии что сирота.

— Знаете, что я вам скажу капитан. То, что они мои родственники видно невооруженным взглядом. Про остальное сообщить не смогу, извини, только с личного разрешения товарища Берии, он курирует этот проект и на подобные вопросы в не компетенции отвечает достаточно жестко. Я, капитан, не угрожаю, сам бы в вашем положении начал задавать подобные вопросы, но в данном случае все возможные проблемы, связанные с этой группы беру на себя. Если что кивайте на меня, мол, за все отвечаю я. Хорошо?

— Мне достаточно вашего слова, товарищ подполковник, — согласился капитан.

— Ну и хорошо, — похлопав его по плечу, добавил: — Они не враги, и имеют особо важные сведения из Ставки Гитлера, так что охрана их должна быть абсолютной. Ясно?

— Так точно, товарищ подполковник, — вытянулся капитан.

— Насчет отряда. С нами двое лётчиков. Так что кроме как сделать из них пулеметный расчет, больше ничем они не пригодятся. Там еще есть мой однофамилец, старшина Суворов. Опытный танкист, мехвод. Мы танк нашли, «тридцатьчетверку», так он её с полпинка завел. Так что у нас есть хороший специалист в этой области. Отец лётчик, тоже на земле не особо пригодится. Полковник Суворов, командир десантного полка в прошлом, имеет большой практический опыт управления крупными частями в боевой обстановке. Опытный командир, доверять можно. Подполковник Васнецов, опытный контрразведчик. И капитан Рябинин, бывший командир разведроты, имеет большой практический и боевой опыт. Кстати, совет к размышлению, у Рябинина многому можно научиться. Тому чему вам и не снилось. Если его поставят командиром над вами, не возмущайтесь, а поучитесь у первоклассного специалиста. В будущем пригодится. А лучше подойдите к нему и попросите поделиться опытом, не думаю, что он откажет. Нормальный и понимающий офицер.

— Ясно, товарищ подполковник. Спасибо, обязательно воспользуемся ВАШИМ советом, — козырнув, капитан пригласил меня поужинать.

Совещание видимо было перенесено на потом, видимо все проголодались, так как командиры сейчас сверкая огоньками сигарет, топтались у хаты. Рядом с костром, где жарилась свиная туша, суетились два бойца, в этот момент они как раз сообщили о готовности. Невысокий боец, но с удивительно широкими плечами, тесаком отсекал уже готовое мясо и бросал его в большой таз, откуда любой мог брать готовый кусок. Я же даже подойти не успел, как на импровизированным столе, для командования накрыли и всё разложили, даже ложки и вилки были. Меня посадили обособленно и даже приготовили отдельное блюдо, куда клали лучшие куски. Для меня это не было ничем особенным, если приезжаю в какую часть, так ещё не так встречали, так что я не удивился. А вот родственники… Такими глазами смотрели, когда уверенные, с собственным достоинством осназовцы или разведчики суетились вокруг меня, подкладывая кусочек получше. Они всё поняли когда, после плотного ужина, в руках одного их осназовцев появилась черная лакированная гитара с фривольным синим бантом на грифеле.

— Товарищ подполковник? — и просительно протянул мне гитару.

Звякнув струнами, я принял гитару, и на миг замер, осматриваясь. Я всегда так делал, чтобы прочувствовать момент, что именно исполнять. Тут главное не что исполнять, я чтобы песня и музыка запала в душу. Судя по тому, как вокруг нетерпеливо рассаживались бойцы и лётчики, этого момента они ждали довольно долго. Лучшие места вокруг конечно заняли командиры, но и остальным хватило. И вот над освещаемой яркими звездами и луной площадке, изредка выхватываемые сполохами костра лицами, полилась немного лирическая песня о мировой суете. Не думаю, что сейчас пошла бы песня про войну, может быть потом, когда разогрею публику, но не сейчас.

После того как песня закончилась, на минуту повисла тишина, слушатели были ещё там, в песне. Как только начались первые шевеления, я снова тронул струны гитары и продолжил уже другое, более бодрое, но тоже жизненное.

Вторая песня пошла веселее, её слушатели приняли на ура. Дальше я уже перешел на другие песни и ритм, чутко улавливая настроение бойцов и командиров. По конец, дважды на бис, спел хит всех разведчиков: «Батальонная разведка».

— Товарищ подполковник? — аккуратно будил меня один из бойцов, видимо дежурный.

Ночной концерт закончился в полночь, насколько у меня хватило сил продолжать, дальше я просто вырубился. Как меня унесли и укладывали спать, уже не помнил.

— Да? — сонно зевнув, спросил я.

— Завтрак, товарищ подполковник.

— Иду.

Голова была немного чумная после вчерашнего, но сделав несколько бодрых приседаний, и приведя форму в порядок, вышел из хаты. Поймав за рукав пробегавшего мимо Толика, поинтересовался, где тут можно умыться.

— Да вон, за сараем рукомойник, товарищ подполковник. Вода есть, дежурный следит, — ответил он и побежал дальше

Проводив его взглядом, быстро его местные к субординации приучили, я направился к нужному строению.

После водных процедур я вернулся к хате. Как оказалось, командиры заседали за сеновалом, там была удобная площадка для отдыха. Расстелив карту на наспех сделанном столе, командиры совещались, планируя свои дальнейшие действия.

— Добрый день, товарищи офицеры, — поздоровался я, после ответных приветствий, сказал: — У меня тут идея во сне появилась, как нам добыть рацию в комендатуре.

После плотного завтрака, мы сели за проработку моего плана. Как такового его ещё пока не было, была просто идея, как воплотить её в жизнь.

Сама идея была довольно проста. Раз там есть охранный батальон, значит, его нужно как-то отвлечь, а как, если не устроить крупную диверсию, чтобы немцы на поиски бросили все силы? Сам захват рассчитан на минимальное количество бойцов. Вряд ли в комендатуре останется много солдат. Да и наши будут в трофейной форме, только без жандармских блях, думаю, что об уничтожении фельджандармов и описание захваченной техники уже передали всем постам и приняли другие возможные меры. Поэтому замазываем тактические знаки и готовимся к операции. Меня, кстати, в неё не включили, «ибо не фиг», как сказал полковник.

Из крупных объектов, уничтожение которых могло вызвать панику местного командования, было всего шесть достойных целей. Это неблизкий транспортный аэродром, тот строящийся объект неизвестного назначения. Мост в самом городе, но его мы сразу исключили, смысл операции терялся. Потом был завод рядом с железной дорогой, с не мирной продукцией. Там делали снаряды. Сам железнодорожный узел, рядом с заводом, и шестой объект — это электростанция, питающая город, завод, ближайшие селения и железнодорожный узел.

По совокупности возможных неприятностей для местного командования именно уничтожение последней могло принести большие проблемы и заставит их больше всего суетиться. К тому же, расположен он в двенадцати километрах от города, времени на проведение захвата уйма.

— Попыток нападения на электростанцию пока еще не было, ни на земных, ни воздушных, но ее охраняет до взвода солдат при двух зенитных орудиях устаревшей конструкции, — задумчиво ответил на вопрос полковника, Вечерний. Мне кажется что за неделю, с того момента как они тут находятся, осназовцы успели изучить все в округе.

План нападения на электростанцию начал формироваться. Само нападение осуществлялось бойцами Вечернего, усиленное ребятами капитана Рябова. Захват радиостанции проводил Андрей, с лично отобранными бойцами. Он как раз сейчас проводил тестирование по своей методике.

Во время завтрака меня ожидал приятный сюрприз, ко мне подошел смутно знакомый командир, в котором я узнал майора Тонина.

— Товарищ майор? — изумленно воскликнул я, откладывая нож и привставая: — Ой, извините, товарищ подполковник.

Я действительно после той прогулки по тылам противника с ним больше не встречался, но слышал, что его перевели в другую часть с повышением звания. Поздоровавшись за руку, предложил сесть рядом и разделить трапезу.

— Спасибо, — согласился он.

— Кто это? — тихо, прямо в ухо, поинтересовался присевший рядом Шатун, сверля Тонина взглядом. Похоже, ему такая неожиданная встреча не понравилась.

— Мой первый командир.

После завтрака, мы быстро разговорились с Тониным, оказалось три месяца назад вместе с должностью зам командира дивизии по летной подготовке, он получил и полковника.

— Рад за вас, товарищ полковник.

— А ты думал, догнал меня? — улыбнулся он, с интересом провожая взглядом отошедшего Шатуна.

— Да нет, я так просто, действительно рад. Так это ваша сбитая «пешка»?

— Моя. Вылетел понимаешь со своими на Варшавский железнодорожный узел. Отработали по полной, а тут при возращение попались на зуб ночным охотникам. Хорошо еще, что кроме меня больше никого сбить не сумели. Ушли почти целые.

— Мы тут видели одну «пешку», на озеро сел, тоже где-то над Польшей подбили, долго тянул.

— Номер машины помнишь?

— Конечно, товарищ полковник. Ноль-двадцать семь.

— Капитана Егорова машина, из нашей дивизии. Не вернулся с задания шестнадцать дней назад, — припомнил полковник Тонин.

— Командира и часть экипажа захватили немцы, местные сдали. Остальной экипаж еще над Польшей выбросился, — выдал я другие сведения, полученные от пленного жандарма. Полковник только вздохнул.

— О себе можешь не рассказывать, всё знаю из газет и твоей книги. Герой, сам вижу. Это правда, что счет сбитых у тебя перевалило за сотню? — поинтересовался вдруг Тонин.

— Так точно…

— Давай без официоза, просто как старые знакомые.

— Хорошо, — кивнул я принимая.

— Ну так?

— Теперь у меня на счету сто шесть битых.

— Однако, молодец, не врал, когда говорил что отличный пилотажник.

Я скромно потупился, водя пальцем узоры по столу. Приятно черт возьми принимать восхищение от битого воздушного аса, которого действительно уважаешь. Остальные лётчики, что сидели рядом, с интересом прислушивались к нашему разговору, а после озвученной цифры сбитых, изумленно зашумели, обсуждая эту новость.

Посмотрев на лётчиков, Тонин предложил прогуляться.

— Давно вы тут, товарищ полковник?

— Шестой день, — ответил он, присаживаясь на пенек.

Мы неторопливо дошли до фруктового сада за хатой и, устроившись на удобных пеньках, повели неспешный разговор.

— Понятно.

— Ты сам куда пропал? В газетах объявили, что ты пропал без вести. Немцы в своих листовках, что взяли живого, правда, доказательства представить не смогли.

— Ранили меня. Мы поезд Гиммлера на «тройках» штурмовали, а когда отработали и стали уходить, нас связала боем пара из охраны эшелона. Бой приняли, но тут подоспели истребители с ближайшего аэродрома охраны тыла, бой завязался. У меня сами понимаете опыта в подобных схватках больше чем у штурмовиков. Но машина не очень знакома, да и действовали лётчики уверенно. Отбились бы, да мне в мотор прилетело. Пришлось своей властью отдать приказ, чтобы они уходили, а сам пытался удержать от преследования противника. Удержать смог, но меня добили, пришлось идти на вынужденную. Прыгать не мог, в воздухе бы расстреляли, злые они были. Плюхнулся на пузо в молодой ельник, это смягчило удар. Дальше уже пехом. Там наземные войска подоспели, загнали меня в болото, даже подстрелить сумели, в плечо. Три дня там отсиживался, лягушек ел, пока на противоположную сторону не выбрался. Нашел в одном крупном селе хату с краю и договорился о постое. Полька не старая была. Приютила, даже вылечила, отходила, можно сказать.

— Понятно… Ты родственников своих нашел?

— Нашел, — вздохнул я, и пояснил: — Случайно, но все же. Дальше уж извините, рассказать не могу, секреты уже не мои. Тут госбезопасность работает. Устное предупреждение дали о неразглашении.

— Ясно, — задумчиво протянул полковник.

Мы еще около двух часов чесали языками, обсуждая последние новости на фронтах и вспоминая смешные случаи в частях в которых служили. Нам никто не мешал, дали выговориться. Только одна новость мне не понравилась. Покрышкина сняли с полка, за то, что выпустил меня в полет. Командира того звена, чуть под трибунал не отдали, но наши слухачи, которые слышали переговоры подтвердили мой приказ об уходе.

— А где сейчас Саня?

— В Центре, руководит боевой подготовкой. Слышал он сейчас простой инструктор.

— М-да. Нужно будет выручать его, когда вернусь, все-таки из-за меня он так попал. Надавлю на нужные рычаги, пусть возвращают опытного офицера в строй. Это же надо, с полка в простые инструкторы?! Хотя, с другой стороны даже хорошо, — под конец задумчиво протянул я.

— Почему? — удивился Тонин.

— У него с сорок первого не было отдыха, пусть немного в норму придет. Сами знаете, что бывает, если командир устает? Ошибки при неправильном планировании, большие потери.

— Возможно.

После обеда, я подошел к импровизированному штабу. Пока я обменивался информацией с полковником Тониным, командиры уже проработали план. Теперь каждый знал что делать. Меня в этом плане не было. Даже Толю взяли, а меня нет.

Начало операции намечалось к вечеру, за два часа до заката.

— Капитан, вы здесь уже давно? — поинтересовался я у Вечернего.

— Пятый день, — ответил капитан, отрываясь от карты, где они с Рябовым и Андреем обсуждали пути отхода.

— Лесник должен выходить на связь?

— Раз в месяц он отмечается в комендатуре… Черт возьми! — изумлённо воскликнул капитан. До него наконец дошло. Срок отметки приближался, ну кто обратит внимание, что лесник приехал на пять дней раньше срока, может у него какие дела в городе или на базаре?

— Поляк?

— Белорус, — покачал головой капитан, добавив: — Но с западной области.

— Русофоб значит, — задумчиво протянул я.

Меня не поняли, но закивали соглашаясь. Использовать лесника не получится, не согласится.

— У него есть журнал учета, но там написано не по-нашему, — сказал Вечерний.

Журнал действительно велся на польском языке, к сожалению знающих этого языка среди почти четырех десятков людей не нашлось. Пришлось выводить из сарая самого лесника и его жену.

Я только сейчас их увидел, поэтому разглядывал с интересом. Лесник еще не старый мужчина лет сорока исподлобья бросал вокруг взгляды. В полувоенной форме, с нарукавным отличительным знаком, он смотрелся несколько чужеродно среди советских бойцов окруживших их. Жена у него была под стать мужу. Крепкая полногрудая женщина с сердитым и немного уставшим лицом, она молча смотрела в землю под ногами, немного нервно перебирая пальцами оторочку передника.

— Слушай капитан, а ведь он на нашего полковника похож. Лицо не особо, но вот фигура? Если шляпу на глаза надвинуть, не различить, — пристально изучая лесника, сказал я.

Посмотрев на Тонина, офицеры со мной согласились. Была небольшая разница в чертах лица и росте, Тонин был немного пониже.

Операцию начали разрабатывать заново. Осназовцы своими способами быстро разговорили лесника и он многое поведал офицерам. Как оказалось, он не просто отмечался, а привозил на офицерский стол дичь. Причем разную. Еще он сообщил, что делал он это каждую неделю, и последний раз должен был ехать два дня назад. Время было упущено, как он сказал немного злорадным тоном. Задумавшись, Шатун поинтересовался у него: — Были ли подобные задержки ранее? Нехотя лесник подтвердил подобное, не всегда удавалось добыть зверье.

— Значит, они еще не насторожились. Работаем по второму варианту. Придётся вам, товарищ полковник, поработать на благо всех, — обратился Командир к Тонину.

— Я согласен.

Десяток разведчиков и осназовцев разбежались по лесу, в течение пары часов они должны были добыть хоть кого-то. Ближе к полудню, часам к трем они вернулись. На длинной лесине висела туша молодого лося. Еще двое несли пяток зайцев. Разделка и подготовка к перевозке много времени не заняла.

Через час, гудя моторами грузовик, бронетранспортёр и два мотоцикла уехали, за двадцать минут до них щёлкнув кнутом, на полной телеге скрылся в лесу Тонин, его до города страховали двое «рябовских».

К моему удивлению и нам нашлась работа, нужно было подготовить поле к возможному приему самолётов с Большой Земли. Подхватив лопаты и заступы, найденные в одном из сараев, вслед за проводником направились к нужному месту. По словам одного из лётчиков, что уже был там, идти нужно было около шести километров. В сторожке никого не сталось. Все, включая лесника с женой и двух раненых на носилках, отправились с нами. Если всё получится, то мы летим, если нет, то все равно нужно было уходить. Место оказывалось засвеченным. Командовал нашей сборной солянкой Шатун, Командир с Андреем уехали на задание, остальные включая меня, Батю и Стёпку направились к площадке.

Положив на плечо лопату, я бодро шагал по лесу следом за Батей слушая разглагольствования Стёпки. Он оказывается успел со всеми перезнакомиться и сейчас делился полученными сведениями.

— …и еще ты от баб на дереве прятался? Тоже правда?

Я не описывал это в своей книге, цензура не разрешила портить образ геройского рассказа, но если спрашивали, говорил правду.

— Было такое, — хмыкнул я, увернувшись от низко висевшей ветви.

— Ага, — улыбнулся Стёпка: — Расскажешь?

Отец снизил скорость, присоединяясь к нам. Эту историю я не рассказывал, ему тоже стало интересно.

— Почему нет? Это еще в сорок первом было, меня тогда сбили, ну я и набрел на аэродром подскока. Конечно, я там не один был, целая группа собралась, даже ведомого нашел. Карпов его фамилия была.

— Почему была? — поинтересовался Стёпка.

— Погиб во время налёта, но это после. Так вот пригнали значит мы «мессеры»…

Я достаточно подробно описал и угон и приключение во время полета, как искали сам полк, как вызвался слетать добровольцем в разведвылете, предложив использовать один из трофеев.

— …и что мне оставалось делать. Такая толпа баб на тебя прёт, им доказывай не доказывай что я свой, порвут. Пришлось бежать. Взобрался на дерево и сидел там, пока помощь не пришла, — нехотя ответил я.

— И что? Они тебя не узнали?

— Позже узнали, но тут уже я рассердился, похабные и матерные анекдоты им травил, пока один генерал не приехал.

— А немцев всех четырех сбил? — жадно спросил Стёпка.

— Трех точно, а четвертого случайно, я по-другому огонь открыл, а этот мне в прицел влез, — признался я.

Впереди показался просвет, и мы замолчали. Те, кто шел впереди, уже вышли на открытое пространство. В конце процессии шли связанные лесник с женой. Лесник помогал нести одного из раненых, лётчика со сломанной при приземлении ногой.

— Нормальная площадка, — одобрил я, осмотрев длинное поле на берегу реки. Это был великолепный луг, странно, что его не использовали для пахоты, отличный чернозем.

— Приступаем. Разбиться на команды, — стал командовать дядька.

Мы работали втроем. Я, батя и Стёпка. Недалеко работал заступом лесник, под присмотром бойца.

Ближе к вечеру, когда мы фактически закончили и время ожидания, стало тянуться невыносимо долго, послышался рев мотора и по краю берега стал видна приближающаяся пятнистая туша бронетранспортера.

— Ура-а-а!!! — закричали мы, когда из десантного отсека показался полковник Тонин, и двумя руками замахал над головой, значит, все получилось.

Один из радистов ушел вместе с группой Вечерних, второй был с нами, это, кстати, он охранял лесника. Радист сразу же побежал к остановившемуся бронетранспортеру, придерживая планшет. Там находились шифры, для передачи.

Естественно что все бросили работу наблюдая за радистом, подготавливающим рацию к использованию. Именно для этого нам оставили бронетранспортер, там было штатное место для подключения радиостанции, так что много времени это не заняло. Мы помогли накинуть на одно из деревьев проволоку используемую как антенну. Вот заработала морзянка, трижды радист набирал незамысловатый текст, чутко слушая эфир, ответа всё не было. Вдруг он вздрогнул и закричал, срывая наушники.

— Есть, они нас слышат!

— Ура-а-а!!! — раздался общий вопль. В воздух полетели шлемофоны и пилотки.

— Чего стоим? Подготавливать поле! — почти одновременно стал командовать Шатун, ему завторили другие командиры, включая Тонина.

Краткий доклад и просьба прислать самолёты был подготовлен заранее, достав шифровку, радист стал отбивать её в эфир. Через пару минут стянув правый наушник, и продолжая слушать эфир, он ответил на наши вопросительные взгляды, привалившись к борту бронетранспортёра:

— Ушла шифровка. Уже отбили что получили. Нужно ждать ответа.

Ответ должен был прийти в скором времени, в шифровке было упоминание обо мне.

Оставив радиста под присмотром двух лётчиков ждать ответа, мы отошли в сторону. Пока остальные подготавливали поле, мы вчетвером, я, батя, Шатун и Тонин присели в тени дерева.

— Где Андрей? — поинтересовался я первым делом.

Андрея действительно не было, да и вообще в город уезжало больше народу, чем вернулось.

— Там бой был, он с двумя бойцами увел преследователей в сторону, дав нам уйти, — пояснил полковник.

— Будем надеяться, они вернутся, — вздохнул Шатун.

— Расскажите все сначала, — попросил Батя.

Полковник на несколько секунд задумался, после чего начал рассказывать:

— План был на телеге лесника доставить трех бойцов в город к комендатуре. Мы дождались, когда из города выехало десяток грузовиков, видимо наши на электростанции сработали как надо, и подъехали к посту на въезде. Там из-под брезента лосиная нога торчала, так что немцы не досматривали, только всё по плечам хлопали и говорили: Гут, Гут. Добрались нормально. Там был проулок удобный я их и высадил, до комендатуры добраться можно.

— Сразу её нашли?

— Нет, сперва на рынок наткнулись, не туда повернул, ошиблись, когда план города рисовали, но потом ничего выехали на площадь. Андрей с бойцами в трофейной форме был, вылезли из-под брезента и, приведя себя в порядок, направились в комендатуру. Что там происходило я не знаю, в телеге сидел, но как только заметил знак, подъехал к одному из окон, что выходило на соседнюю улицу. Один из бойцов помог мне принять рацию и спрятать ее в телеге. Дальше мы направились к выезду, но тут нас задержали на посту, они обратили внимание, что груз остался на месте. Нужно было скинуть где-нибудь тушу, да времени не было, постоянно на виду. В общем, Андрей, он с одним бойцом шли чуть сзади, охраняли, ударили из автоматов по солдатам, и кинули гранаты за мешки, где пулемет был и велел нам гнать к лесу. Мол он их задержит, там от казарм спешили оставшиеся в городе солдаты. Тот боец, что лежал под брезентом, остался с ними. У леса меня ждал бронетранспортёр, как и договаривались. Потом мы сразу поехали сюда. Все что знаю, рассказал.

— Комендатура с этой стороны реки была или той? Мост пересекали? — поинтересовался я.

— С этой, до реки доехали, когда комендатуру искали. Видели воду.

— Угу, — кивнул я, и пояснил остальным: — Если Андрей не дурак, а он повода так считать не давал, то к лесу прорываться он не будет, это самый логичный выход, и немцы должны там выставить усиление. Думаю рекой уйдет, найдёт там какую-никакую лодку.

— Хорошо бы, — вздохнул Тонин.

— Меня больше беспокоит, что с группой Вечернего.

— Согласно плану они вернутся сюда кружным путем. Так что, пока не стемнеет ждать их не стоит, — ответил Шатун.

— Будем ждать, — вздохнул я.

В это время подошел радист с ответным сообщением. Он его уже успел расшифровать.

— Велели ожидать в три часа ночи два самолёта. Вот тут описано как разводить сигнальные костры, — протянул он бумажку.

В одиннадцать часов ночи со стороны реки послышался плеск, на окрик часового отозвался вернувшийся Андрей. Все трое были ранены, но смогли вернуться, молодцы. От группы Вечернего до сих пор не было известий, когда в небе стал различим шум авиационных моторов.

— Поджигай! — скомандовал Тонин.

Облитые бензином три костра в линейку одновременно вспыхнули.

— Ребята и дядя Женя еще не вернулись, — напомнил я Бате.

— Пока ждем. Время еще есть, — ответил он, тревожным голосом.

Шум моторов стал отчетливо слышен, над головами пронеслась одна тень, потом вторая. Вот шум моторов стал звучать по-другому, и я понял, что транспортники готовятся зайти на посадку.

Посадка прошла штатно, один самолёт сел и покатился по полю, согласуясь с регулировщиком с двумя фонариками в руках. Пилоты его подогнали к деревьям где самолёт, ревя моторами, развернулся и, не глуша движки, замер.

Открылась боковая дверца и оттуда выглянула голова в шлемофоне. Я немедленно поспешил туда, прилетевшие должны убедиться, что тут свои, а меня знал весь Союз. Вопрос с безопасностью решился быстро, штурман, а это был он, с ходу опознал меня. Дав разрешение на посадку второго самолёта, они стали принимать раненых. Мы подогнали ближе бронетранспортер и начали перегружать имущество и часть пассажиров. Раненые уже устроились на тюках. Когда сел второй самолёт, первый уже стал готовиться к взлету. Он был загружен полностью. Даже Андрей, держась за простреленный бок, сел на одну из лавок. Тщательно проинструктировав его, что говорить безопасникам, я дал отмашку на взлет. Нечего стоять тут и ждать пока приедет запаздывающая группа Командира, пусть летят на Большую Землю.

Второй Ли-2 уже развернулся и встал на освобождённое место, подсвечивая посадочными огнями хвост первого, тот пошел на взлет.

Открылась дверца в борту и выглянул штурман, это, кстати, их обязанность при посадке проверять, что твориться вокруг. Отойдя от стоявшей под деревьями туши бронетранспортера, я подбежал к люку.

— Глуши! — махнув рукой, приказал я.

Штурман меня сразу опознал, хоть я и был в лётном комбинезоне и в тени. Не освещался посадочными фонарями.

— Что, товарищ подполковник? — спросил он, стараясь перекричать рев правого мотора.

Подойдя уже ближе, повторил:

— Глуши. Вторая группа не вернулась, будем ждать, пока не вернётся.

— Ясно, товарищ подполковник, — кивнул он и исчез внутри самолёта. Через десяток секунд рев моторов стал стихать, пока совсем не пропал. Покрутившись еще немного, замерли и лопасти винтов.

В слабоосвещенном салоне появился вместе со штурманом и пилот воздушного корабля. Видимо командир экипажа.

— Здравия желаю, товарищ подполковник. Долго ваших будем ждать?

— Пока не вернутся, — вздохнул я: — Час, два… сутки, неделю. Не можем мы без них улететь.

— Давно должны были вернуться? — закуривая папиросу, поинтересовался пилот.

— Два часа назад.

В это время взвыл мотор бронетранспортера, и сдвинулась его махина.

— Это кто? — отбросив папиросу, напрягся пилот. Борт-стрелок продолжавший находиться в люльке, повернул ствол пулемета на бронемашину, беря её на прицел.

— Свои, на трофее. Часть пассажиров, — спокойно ответил я.

Из остановившейся рядом машины появился сперва Шатун, потом батя. Стёпки я почему-то не видел.

На опушке осталось нас всего четверо. Я, отец, Шатун и Стёпка, мы решили не разделяться. Остальных отправили первым рейсом.

— Лесник сбежал, жену бросил и ушел, — первым делом сказал Шатун.

— Давно? — поинтересовался я.

— Во время посадки второго, часовой отвлекся вот он и незаметно дал деру.

— Значит, минут пятнадцать назад.

— Два часа у нас есть, если группа не вернётся, придётся улетать без них, — нехотя сказал отец.

— Что происходит? — поинтересовался пилот, с интересом нас слушавший.

— Пленный сбежал. Ему до города часа три топать, примерно в два раза меньше, в такой-то темени, обратно, — прикинул я.

— Будем ждать наших до предела, и надеяться, — подтвердил батя.

— А Стёпка где? То есть, рядовой Раневский?

— Жену лесника охраняет, — махнул куда-то в сторону деревьев Шатун.

— Толку теперь от неё. Гнать на все четыре стороны, — поморщился я.

— Ночью? В лес? — теперь морщился батя.

— Она жена лесника. Вячеслав прав, для неё это дом родной. Не пропадет, — согласился со мной Шатун.

Отошедший батя, довольно быстро вернулся со Стёпкой. Шатун не ошибся, как только ей сказали, что она свободна, то женщина быстро затерялась среди деревьев.

Пока лётчики с интересом изучали трофейную бронетехнику, подсвечивая фонариками, мы стояли у хвоста самолёта и обсуждали наши дальнейшие планы.

— Если они не вернутся, значит, их угнали в противоположную сторону не дав прорваться сюда, — говорил Шатун, задумчиво покусывая сорванную травинку.

— Может тоже рекой вернутся, прорабатывали же этот вариант? — спросил я.

— Слышите? — встрепенулся Стёпка.

Мы прислушались, замерев. Вдали часто, как будто застучал дятел, заработал и умолк пулемёт.

— Недалеко, звук отражением от берега принесло. Километра три, не меньше. Если бы дальше, то не услышали, деревья звук гасят, — определил Шатун.

— Значит, их сюда гонят, — обрадованно спросил Стёпка.

— Ничего это не значит, — судя по голосу, Шатун поморщился: — Если бы гнали тут такая бы стрельба стояла. Это больше похоже на предупреждение. Не подходи, убью.

— По времени, туда как раз лесник должен был добраться, — прикинул я.

— Может и его… Ладно, если в течение часа они не вернутся, взлетаем, а то скоро рассветёт. Лейтенант? — окликнул штурмана Шатун.

Штурман как раз сидел на заднем борту бронетранспортёра, и через открытые двери, свесив ноги наружу, рассматривал нечто темное в руках. Когда он повернулся к нам, я понял что это футляр с чисткой оружия к пулемету.

— Я, товарищ подполковник? — откликнулся он.

Пилот был старшим лейтенантом, а продолжавший охранять нас борт-стрелок, старшиной. Я успел представить экипажу своих спутников, так что звания они знали.

— Когда начало рассвета?

— В четыре часа, товарищ подполковник. Совсем рассветает в четыре тридцать семь.

— Сейчас два часа семь минут. В полчетвертого вылетаем, это крайний срок. Саш, проверь еще раз, — попросил он отца.

Тот достал рацию, и попытался связаться с Командиром.

— Не достаёт, видимо далеко, — через пару минут бесполезных вызовов, ответил он, убирая рацию обратно в карман.

— Или зарядка кончилась, сколько берегли, уже должна была, — сказал я.

Потянулось тревожное ожидание. Лётчики устроились в салоне самолёта и откровенно дремали с шумовым эффектом. Борт-стрелок, продолжал сторожить, воинственно поворачивая пулемет то в одну сторону, то в другую. Не спал, бдил.

— А если это лесника встретили, и сейчас сюда движутся немцы? — задумчиво поинтересовался я.

— Всё может быть, — лениво пробормотал Шатун.

— При внезапном нападении шансов взлететь, у нас фактически не будет. На транспортнике брони нет, расстреляют к черту, — пробормотал я сонным голосом. Дремота напала не на меня одного, Стёпка еще минут десять назад ушёл к лётчикам, пробормотав, что давно хотел посмотреть на самолёт изнутри. Через минуту к общему храпу присоединился еще один.

Мы чутко прислушивались к тишине, изредка вставая и отходя от бронетранспортера, разминая ноги.

— Я пробегусь вокруг, что-то меня совсем в сон бросает, — сказал я отцу. Он задумчиво стоял у пулемета внутри бронемашины, о чём-то размышляя.

— Хорошо, только недалеко.

— Угу.

Пробежка по ночному лесу — это не по дневному. Шансов выколоть глаз повышаются в разы, поэтому я шел быстрым шагом, проверяя перед собой дорогу, руками. Я сделал полукруг по опушке, углубившись метров на двести, а где и на триста. Иногда замирая, я чутко прислушивался к ночному лесу. Ветер шумел, теребя верхушки деревьев, но слышимость была пристойная. Посторонний звук вплелся в ночную тишину минут через тридцать, резким диссонансом отмечая, что появились посторонние. И эти посторонние люди были явно военные. Слышался шум амуниции. Позвякивании, когда железо касалось железа.

Это могли быть и наши, но на всякий случай, отстегнув клапан на кобуре, я достал «маузер» и левой рукой взведя курок, чутко прислушался.

— Шайсе! — тихо воскликнул кто-то, на него мгновенно зашикали. Вскинув пистолет, я дважды нажал на спуск, стреляя в источник шума.

Стрелял больше для своих, чтобы подготовились к взлету, чем попасть в кого-то. Почти мгновенно развернувшись, я побежал обратно, взяв самую большую скорость, на какую мог рассчитывать.

Когда выбежал на луг, самолёт, ревя моторам, уже стронулся с места, набирая скорость. Заметив, что я хромаю, дядька с отцом спрыгнули на землю и помогли попасть мне в салон самолёта. Почти сразу взревев двигателями, он пошел на взлет.

— Ранили? — тревожно спросил отец, проверяя меня на предмет ранений.

— Нет, — отмахнулся я, вытирая кровавую юшку из-под носа: — В дерево на бегу врезался. Дерево оказалось крепче.

Тут тряска прекратилась, и я понял, что мы оторвались от земли. Куда-то короткими очередями бил борт-стрелок.

Батя помог мне сесть на лавку у одного из иллюминаторов, и мы все вчетвером смотрели на оставшуюся позади ночную освещаемую вышедшей из-за туч луной, землю.

Рев моторов не позволял нам общаться, поэтому привалившись к переборке, мы молчали, каждый по-своему переживая за оставленных внизу друзей и родственников. Группы капитанов Вечернего и Рябова под командованием полковника, так и не вернулись. Где-то там они пропали, и не смогли выйти к своим. Вспомнив Толика, я только вздохнул. Будем надеяться, что они смогут оторваться от погони и уйдут в безопасные места, не возвращаясь на старое место встречи, уверен, что немцы поставят там засаду.

Летели мы почти два часа, далеко же фронт находился от нас. Когда солнце выглянуло из-за горизонта, оно первым осветило наш самолёт, чем землю, мы как раз только-только успели перелететь передовую, углубляясь в наш тыл. Заметив неподалеку две точки, опознал в них два модернизированных «яка», которые стали нас сопровождать. Значит сообщение получено кем надо, и они приняли меры.

Через открытую дверь появился штурман и, наклонившись, прокричал-сообщил мне:

— Товарищ подполковник, только что получили сообщение. Борт сто-пятый совершил посадку на аэродроме! Нормально долетели, товарищ подполковник!

— Почему с задержкой? — поинтересовался-прокричал я.

— Шли через другой квадрат. На пути возвращения слухачи засекли переговоры пары охотников. Был приказ облететь их стороной.

— Ясно. Спасибо, лейтенант.

Экипаж транспортника был едва ли сильно старше меня, лётчику лет двадцать два-двадцать три. Штурману лет двадцать, борт-стрелка я не видел, но тоже по виду и голосу молодой. Одно только их трофейное настроение чего стоило. Пулемёт они с бронетранспортера не сняли, потому что он пока еще был включён в оборону, но будь их воля и гусеницы бы утащили. Я разрешил им прибарахлиться в бронетранспортере, ибо ничего ценного там не было, больше мелкие сувениры. Но и этого им хватило, были очень довольны, особенно когда я подарил лётчику наручные часы, у меня их было две штуки, лишние мне без надобности, а ему приятно.

Наконец мы добрались до аэродрома, делая круги, стараясь сбросить скорость, стали снижаться. Крепко держась за один из ремней крепления, показал на такие же остальным пассажирам. Вспомнив, как нас трясло при взлете, они последовали моему примеру. Ремни предназначались для крепления и страховки груза, но и нам они неплохо подошли.

Потрясло не так сильно как ожидалось, было видно, что аэродромная обслуга взлетную полосу держит в порядке. Наблюдая за хорошо освещаемым утренним солнцем аэродромом, довольно кивнул, офицер, отвечающий за маскировку техники в этом полку, справлялся со своей работой просто блестяще. Самолёты с земли конечно видно, но с воздуха попробуй их разгляди. Судя по машинам, стоявшим в капонирах, тут базировался не только транспортный полк, но и истребительная часть. Заметил хищные силуэты нескольких «яков».

Вернувшийся первым Ли-2 уже оттранспортировали в его капонир, самолёт не было видно, когда наша крылатая машина крутилась, поворачивая к обозначенному флажками месту остановки. Там виднелась группа встречающих, десятка два человек, включая нескольких ребят, из наркомата Берии. Народу было мало, утро, побудка еще не прозвучала. Можно сказать сонное царство.

Как только самолёт замер, и рев моторов стих, появившийся штурман, открыл дверцу люка, откинул лесенку, с прилипшими к ней вперемешку с землей травинками, и приглашающе махнул рукой на выход.

— За мной, — скомандовал я, вставая, и хромая к выходу. Ушибленное колено, всё ещё давало о себе знать.

Тут уже была моя территория, поэтому родственники безоговорочно передали мне пальму первенства.

Как только мы покинули салон самолёта, я сразу же стал командовать. Определив старшего у безопасников, обратился к нему, не обращая внимания на местных офицеров, пока было не до них:

— Капитан. Первым рейсом был доставлен капитан Рябинин с пулевым ранением в левый бок.

— Так точно, товарищ подполковник, — кивнул белобрысый капитан, с едва заметным шрамом над левым глазом: — Его и остальных раненых отправили в ближайший госпиталь.

— Капитан Рябинин является носителем сверхважной информации. Нужна полная изоляция от любого общения, кроме медперсонала. Отношение к раненому предельно вежливое. Выставить охрану до прибытия представителей товарища Берии. В отношении моих спутников, подполковника Суворова, подполковника Васнецова и рядового Раневского принять те же меры. В салоне самолёта шесть мешков, их принять, опечатать и оставить под охраной в надежном месте, лучше вместе с моими спутниками. Заглядывать внутрь запрещено. Это могут сделать только представители наркомата с соответствующими бумагами. Мне нужна срочная связь с Москвой. Как только обеспечите, сообщите. Это все. Выполнять.

Как личный порученец я мог себе позволить отдавать приказы спецслужбам, соответствующие документы и полномочия у меня были.

— Есть! Разрешите выполнять товарищ подполковник? — козырнул капитан.

— Выполняйте.

Отец, дядя и друг молча ушли вслед за местным полковым особистом в звании лейтенанта, вежливо пригласившего их следовать за собой.

— Товарищ подполковник, разрешите представиться, командир транспортного полка, майор Дудаев, — как только все строчные дела были улажены, обратился ко мне старший из офицеров.

— Подполковник Суворов, можно просто Вячеслав, — пожимая ему руку, представился я.

С местными офицерами полка я познакомился быстро, пообщавшись, мы направились в штаб, на ходу обмениваясь новостями. Вернувшийся капитан, представившийся капитаном Радовым, из особого отдела корпуса, куда входил этот полк, шел сзади, чутко прислушиваясь.

Как оказалось, уже был готов стол, отметить мой прилет, но сесть мы не успели, Радов сообщил, что можно воспользоваться связью.

Мы прошли в соседнюю землянку, судя по аппаратуре, это был радиоузел, и мне дали в руку трубку.

— Суворов? — услышал я хорошо знакомый мне голос Лаврентии Павловича Берии.

— Так точно, товарищ нарком! — не садясь, ответил я вытягиваясь.

Офицер связи и капитан Радов тихо вышли из помещения.

— Что можете доложить? Только кратко, — голос Берии в треске и шуме линии мне показался несколько холодноватым.

— Был ДОМА, вернулся не один, с родственниками и информацией. Нужна срочная эвакуация в Москву. Местные кадры я уже напряг, охраняют, но нужна и ваша санкция.

— Это правда? — мне показалось голос Берии на миг прервался от волнения, как будто его душил ворот френча.

— Так точно. Один из моих… э-э-э спутников, в госпитале под охраной, прострелен бок. Трое целые, ждут встречи. Проблема еще с двумя, они не успели к вылету и остались на территории противника. Нужна эвакуация, связи с ними нет.

— К вам вылетел подполковник Архипов. Именно он будет курировать вас и наших гостей. Я, ясно излагаю? — поинтересовался Берия.

Понятное дело о защищенности линии можно было только мечтать, поэтому мы говорили междометьями, которые оба понимали.

— Так точно!

— Кто там представитель особого отдела старше по званию?

— Капитан Радов, из особого отдела авиакорпуса.

— Попроси его к телефону, — приказал Лаврентий Павлович.

— Есть.

Положив трубку на стол, я открыл дверь и выглянул наружу. Радов, крутя в руках фуражку, стоял рядом с дверью.

— Капитан, вас к телефону. Нарком Берия, — окликнув его, сообщил я.

Нервно сглотнув, он под заинтересованным взглядом офицера связи, который всё слышал, вошёл в радиоузел и без колебания взял трубку:

— Капитан Радов у телефона, товарищ Нарком.

О чем Берия говорил капитану, я естественно не слышал, встав у дверей, но судя по тому, как пару раз капитан машинально отдал честь, то о чем-то важном. Аккуратно положив трубку на аппарат, он достал из кармана галифе платок и вытер им мокрое лицо.

— Уф-ф. У меня приказ охранять вас и ваше имущество до прибытия подполковника Архипова.

— Знаю такого, — кивнул я, добивая капитана: — Это личный порученец товарища Сталина.

— Какой он человек? — через минуту спросил капитан, придя в себя. Опытный, знает что спрашивать.

— Боевой офицер. Бывший лётчик, нормальный командир, но педант.

— Хорошо. Будем встречать, он должен прибыть через три часа.

— Встречайте, кстати капитан, я еще хочу связаться со своей семьей. Можно организовать?

— Можно, сейчас… — выглянув наружу, он окрикнул офицера связи: — Стоков, давай еще одну связь с Москвой. Теперь частный номер… под мою ответственность. Давай связь лейтенант.

Через несколько коммутаторов, лейтенант, наконец, смог дозвониться до моей квартиры.

«Пять часов утра, надеюсь, я буду приятным сюрпризом».

— Есть ответ, товарищ подполковник! — передал мне трубку связист.

Взяв трубку, я прислушался, уловив полусонный детский голос, крикнул-спросил:

— Нина? Нина — это Вячеслав. Позови Анну!

Полковник Суворов. Оккупированная территория

Полковник Суворов открыл дверцу медленно ехавшей машины и, встав на ступеньку, выглянул из кабины. Передовой мотоцикл уже начал преодолевать высоту, въезжая на гору, задний мотоцикл из-за пыли не было видно. Заходящее солнце посверкивало в блестящей конструкции антенн, на большой машине, стоявшей на холме. Посмотрел на нее, полковник махнул рукой приказывая прибавить ход.

— Пеленгатор, товарищ полковник? — поинтересовался капитан Рябов, это он был за водителя.

— Он. Надеюсь, наши догадаются не выходить на связь на месте посадки самолётов, — ответил полковник, возясь с противогазным чехлом. Они оба были в немецкой форме, одетые строго по уставу, даже оружие было трофейное. Достав не совсем понятный капитану черный предмет, с маленькой палочкой, полковник немного повозился с ней, и тихо пробормотал, прежде чем раздраженно ее убрать:

— Батарея села.

От леса они уже удалились километров на восемь, неожиданно встретив эту машину. Молниеносно прикинув варианты, полковник дал отбой на уничтожение. В случае нападения, а охраняли пеленгатор достаточно хорошо, видимо не один раз на нее случались нападения или пытались захватить. У машины стоял бронетранспортер, старый советский танк Т-26 с нанесенными немецкими опознавательными знаками и около отделения солдат. Но и это еще не всё, пеленгатор находился в прямой видимости большого села, где стоял достаточно крупный гарнизон и имелись свои средства связи, чтобы вызвать помощь из города.

Дорога вела на холм, и спускалась вниз к селу, через его главную улицу и устремлялась дальше к реке, где и находилась электростанция. Оставив пеленгатор метрах в двухстах в стороне, они стали медленно спускаться с горы, пыля по дороге.

Толя Суворов, был водителем передового мотоцикла, с капитаном Вечерним на заднем сиденье и ещё одним бойцом в люльке.

Капитан неплохо владел немецким языком и, будучи в форме офицера, мог на первое время заговорить языки, в случае если их остановят. Все кто был на виду, ехал в кабине или на мотоцикле, были в трофейной форме, те же, кто находился в кузове мерседесовского грузовика, были в своей. Им просто не хватило.

Ведущий мотоцикл на развилке повернул в село, и чуть сбавив скорость, неторопливо затарахтел на противоположный край селения, по главной улице. Можно конечно его было объехать, но на это тратилось слишком много времени, которого и так было в обрез. Тем более что топлива едва хватало, початая двухсотлитровая бочка горючего, что находилась в захваченном грузовике, была полностью израсходована, разлитая по бакам техники.

— Товарищ полковник? — отвлёк командира от наблюдения, Рябов.

— Да, капитан?

— У нас есть шансы вернуться?

Командир задумался, и после некоторого размышления честно ответил:

— Нет, как только мы встретили пеленгатор, я понял, что шансов нет. У немцев очень хорошо поставлен радиоперехват… Наши могут потянуть время, если догадаются выйти на связь не у приемной площадки, а километрах в пятнадцати-двадцати от лагеря. Тогда время на прием и взлёт у них есть. Но это если радист выйдет на связь согласно инструкции, подальше от лагеря… Хотя… — Суворов задумался.

— Что, товарищ полковник?

— Радист у тебя опытный?

— Хороший радист, — подтвердил капитан.

— Если он выйдет на связь, на берегу реки, то возможно это затруднит пеленгацию. С противоположной стороны берег крутой и глинистый, он даст отраженный сигнал, что замедлит пеленгацию, и потянет время на обнаружение. Думаю у наших есть все шансы принять самолёты и улететь, и в том и в другом случае.

— Ясно, товарищ полковник, — вздохнул Рябов.

Техника пылила по поселку, привлекая внимание и местных жителей и полицаев.

— Грузовик больно приметный, — пробормотал полковник.

— Я узнавал, товарищ полковник. Вечерний сказал, что он не местный, из реммастерских в двухстах километрах отсюда, шел за запчастями на городские склады. Не должны его еще хватиться, по его словам еще пару дней есть.

— Хорошо, но в ближайшее время нужно менять колеса, — ответил полковник.

— Зачем их менять? — удивился Рябов.

— Я имел в виду менять машину, капитан.

— А-а-а.

План по захвату был несколько нагловат и довольно прост. Подъехать прямо к строениям электростанции, и взять её нахрапом. Пулемётчики в люльках мотоциклов в прикрытии, остальные используя весь запас карманной артиллерии на штурм. От неожиданности могло и получиться. Если брать станцию по всем правилам войны, то захват затянется, и может успеть прибыть помощь, что было нежелательно, поэтому и был разработан и одобрен именно этот план.

После села через пару километров появилась развилка влево, куда вся небольшая колонна и повернула. Следуя рядом со столбами с электрическими проводами, полковник сказал:

— Вижу реку впереди и строения электростанции.

— Так точно, товарищ полковник. Я тоже вижу… Три здания. То, что больше всех с трубой, и есть станция, второе — административное здание управления, охрана использует его как казарму. Третье — мастерские, цех, и гараж.

— Вижу два пулемётных поста. Не обманулся Вечерний, есть тут пулеметные точки… Начинаем! — подхватывая с колен автомат, рявкнул полковник.

В это время мотоцикл достиг поста на въезде, с перегороженным дорогу шлагбаумом. Мотоцикл, довернув, чтобы освободить дорогу грузовику, остановился. Немного привставший Вечерний что-то стал кричать-командовать насторожившимся солдатам поста.

Почти одновременно, как только притормозивший грузовик внезапно дал газу и, снеся шлагбаум, подмял под себя одного из солдат, затарахтели пулеметы, затявкали автоматы и забухали карабины. Бой за электростанцию начался. Первая задача произвести как можно больше шума, была выполнена. В селе не могли не слышать начавшуюся пальбу.

— Товарищ полковник, мы закончили закладку взрывчатки, — подбежав, козырнул Рябов.

Бой за электростанцию продлился всего минут десять, не ожидавшая нападения охрана была деморализована и рассеяна. Капитан Вечерний в это время готовил новую оборону электростанции, зенитные орудия устанавливались на прямую наводку, снятые с мотоциклов пулемёты, как и захваченные, определялись по огневым точкам. Капитан Рябов готовил к уничтожению строения и механизмы электростанции, используя для подрыва снаряды захваченных орудий, а Толя Суворов спустился к реке и готовил запасной вариант отхода. Во время скоротечного боя из техники уцелел только один мотоцикл. Первый был подорван гранатой, вместе с находившимся в люльке пулеметчиком. Сам боец погиб, но пулемет не пострадал, и сейчас он был включен в общую оборону станции. Второй уцелел. Однако без повреждённого в двигатель грузовика он был бесполезен и его бросили.

Расслабившаяся в последнее время охрана откуда-то достала прогулочный катер, видимо для развлечений и рыбалки, который был пришвартован к небольшому пирсу. Именно там сейчас возился Толя Суворов, готовя его к отплытию. На катер уже погрузили трех погибших бойцов и четырех раненых с суетившимся рядом фельдшером. Бросать полковник не собирался никого.

Как только с подготовкой обороны было закончено, наблюдатель сообщил о клубах пыли на дороге.

— Приготовиться к бою! — скомандовал полковник. На катере, «разведя пары» остался один старшина Суворов, фельдшер включился в оборону, готовясь к возможному приему раненых.

Близился вечер, солнце стремительно садилось, и это было проблемой. Немцы приближались как раз со стороны солнца, и оно светило прямо в глаза готовившимся к бою бойцам. Не самая удобная позиция.

— Товарищ полковник, впереди танк! Вроде тот самый, что с пеленгатором был… Товарищ полковник, на пределе видимости наблюдаю и сам пеленгатор! — запнувшись на мгновение, закричал наблюдатель.

Полковник Суворов просто не мог поверить в такое везение. Это каким же идиотом надо быть, чтобы отправить пеленгатор вслед за колонной?

— Приготовить орудия к бою. Наблюдатель — корректировать огонь! — тут же стал командовать он. Приближавшаяся колонна, была забыта, небольшие орудийные расчеты по три-четыре человека, закрутили маховики, опуская стволы на прямую наводку, и закинули первые снаряды в жадные казенники орудий.

Наводчики, встав к прицелам, тихонько подкручивали штурвалы наводки. Один из наводчиков почти сразу оторвался от прицела, он не видел пеленгатор, а вот второй отскочив от зенитки, махнул рукой. Один из бойцов дернул за веревочку спуска. Стомиллиметровое орудие грохнуло, выпуская снаряд. Пока первое орудие вело огонь по отставшему от колонны пеленгатору, второе стало искать цели в самой колонне. Через полминуты и оно открыло беглый огонь.

Понятое дело, что разведчики не были опытными артиллеристами, и снаряды не всегда попадали в цель, одно то, что он разрывался рядом с целью, уже считалось большой удачей.

— Товарищ полковник, есть! Попали! — закричал наблюдатель с вышки. Больше ему там делать было нечего, могли попасть в разгорающемся бое, поэтому полковник махнул рукой, приказывая ему покинуть наблюдательный пункт.

— Докладывайте, — велел он, когда лейтенант Соломин, зам Рябова, спустился вниз.

— Пеленгатор лежит на боку. Попасть не попали, но от близкого разрыва её набок положило.

— Ясно, — обрадованно воскликнул полковник и велел перенести огонь первого орудия по колонне, усилив общую огневую мощь.

Пока по колонне были только зенитные орудия. Сея панику и наводя общего шуму, что диверсантам и было надо. Пулемёты были приготовлены на всякий случай, вступать в ближний бой не планировалось. Близилась ночь, а значит и время отхода.

Рассматривая в уже сгущающейся темноте несколько горевших вдали машин, полковник скомандовал отход. Пользуясь ночной темнотой их могли обойти и отрезать от реки, поэтому и был отдан этот приказ. Страхуя друг друга, бойцы отходили, не обозначая своё отсутствие. Уходившие последними «артиллеристы» дали последний залп, и бегом рванули к реке, где перегруженный катер уже отходил от пирса. На ходу попрыгав на палубу, бойцы рассредоточились по бортам. Рокоча мотором, катер вышел на середину реки и, следуя командам полковника направился вверх по течению. Они уходили в противоположную сторону, уводя преследователей за собой, путь по реке к месту общего сбора был перекрыт, от города к ним шли катера. Были видны их прожектора. Не включая свой, катер уходил в ночь.

В это время раздался грохот, заглушивший стрельбу у расстрелянной колонны. Там еще не поняли, что русские отошли и продолжали вести огонь. Вспышки как таковой не было, просто грохот разрыва, и видневшееся с реки, на темнеющем небосводе здание, выбросив столбы пыли, осело на одну сторону. Два боекомплекта обоих орудий сработали как надо.

— Старшина, прибавьте скорости, мы должны за ночь удалиться как можно дальше, — скомандовал полковник рулевому.

— Есть, товарищ полковник, — откликнулся тот, произведя необходимые манипуляции.

Катер все дальше уходил вглубь немецких территорий.

Когда появилась луна, они уже отошли от электростанции километров на двенадцать. Пропустив по правому борту небольшую рыбацкую деревушку, они вышли на более полноводную реку, разбившуюся метров на шестьсот-семьсот.

— Товарищ полковник? — окликнул рулевой своего однофамильца.

За прошедший час с момента отплытия, уже успели объявить отбой, выставив часовых. Первым дежурить, или отстоять вахту, полковник Суворов поставил себя, потом Рябова и под конец его зама. К сожалению, при отходе капитан Вечерний, словил шальную пулю, пробороздившую его бок. Рана пустяковая, но мешала.

— Слушаю, старшина.

— Товарищ полковник, мне кажется за нами кто-то идет. Слышу отражение эха работа двигателя.

— Не наш? — полковник Толику доверял, спросил скорее для проформы.

— У нас по-другому работает. Троит немного. Я когда скорость сбрасываю, двигатель тише работает, слышно другие звуки. Точно кто-то за нами идёт.

— Один преследователь?

— Непонятно, но вроде один, — не совсем уверенно ответил Толя. Он чутко прислушивался к ночным звукам, двигатель работал на малых, позволяя обоим бодрствующим вслушиваться в поисках чужих звуков.

— Действительно, что-то такое есть, — пробормотал полковник: — Не догоняет?

— На одной скорости идём. Может, боится?

— Может…

Полковник на несколько секунд задумался, после чего спустился за надстройку и, достав карту, включил фонарик. План сформировался быстро, пройти вблизи скорой мели на повороте, и высадить пяток бойцов с парой пулеметов, пусть подождут преследователей и встретят их с огоньком.

Разбудив Рябова и совместно подобрав еще два расчет к МГ, они стали готовиться к высадке.

— Ближе, ближе, — командовал Рябов, когда с правого борту перед поворотом стал проплывать берег с растущими на нем ивами.

К этому времени на палубе уже никто не спал, держа в руках оружие, они тревожно прислушивались и всматривались за корму.

Шесть бойцов ухнули в воду, держа над головой оружие. Глубина была небольшая. Всего по грудь, но дно илистое. Поэтому они, тяжело двигая ногами, двинулись к близкому берегу.

Что было дальше, оставшиеся на картере не видели. Они ушли за излучину, и застопорились там, ожидая.

Среди захваченных на электростанции трофеев нашлась пара коробок с осветительными ракетами. Использовать их ночью конечно не совсем осмотрительно, но и выстрелы особо не скроешь, поэтому, когда взлетела ракета и почти одновременно заработали пулеметы, все вздохнули с облегчением.

— Давай обратно, — скомандовал полковник, как только очереди стали редки, видимо добивали выживших.

Развернувшись, катер неторопливо направился обратно. Когда они вышли из-за излучины, в небо стартовала новая ракета, осветив всё вокруг ярким и неестественным белым светом. При свете ракеты, можно было рассмотреть уткнувшийся в берег однотипный с захваченным катер, с полузатопленной кормой. Ещё заметили двух бойцов что, войдя в воду по грудь, пытались взобраться на борт расстрелянного катера.

Сбор трофеев и допрос единственного выжившего, он предусмотрительно прыгнул за борт, когда взлетела первая ракета, не заняло много времени. Через десять минут они отправились дальше, но было понятно, что речной путь им уже закрыт.

Через час, когда река проходила через довольно большой лес, они покинули катер и, выведя его на излучину затопили.

Полковник стоял на берегу, слушая стук топора в лесу, там рубили сухие ветки для носилок. Под громкий плеск к берегу подплыли двое.

— Товарищ полковник, ваше задание выполнено, катер затоплен, — как старший по званию доложился старшина Суворов. Один из бойцов Рябова, что помог ему с затоплением, молчал, стряхивая текущую с руку воду и вытирая лицо.

— Приготовиться к выдвижению. К утру мы должны быть далеко отсюда. Уверен, на наши поиски брошены всевозможные силы, — скомандовал полковник и, сверившись с часами, развернулся на каблуках и направился в лагерь.

Подполковник Суворов

Ночь была беспокойная, поэтому оставшееся время я вместе со своими спутниками провел в выделенной нам землянке, развалившись на одной из лежанок. Батя со Стёпкой давно уже давали храпака, Шатун же что-то с интересом изучал, читая местную книжку. Зайдя и кивнув Шатуну, что, мол, все в порядке, ждем-с, завалился спать. Кстати, оружие у них вежливо, но забрали. На весь народ в землянке, оставался столько мой именной «маузер».

Перед тем как отрубиться, успел отметить присутствие котелков на столе, значит, покормить их успели. Хорошо.

Разбудили меня почти сразу. Посмотрев на часы, определил, что спал всего пару часов.

— Что? — зевая, спросил я.

— Самолёт сел, транспортный, — ответил дядька.

— Архипов наверное прилетел, по времени пора уже, — разминаясь и потягиваясь, пробормотал я.

Почесав под коленкой, взял с сапога портянку и стал лениво наматывать на ногу. Разбуженные батя и Стёпка, тоже стали приводить себя в порядок. Вбив обе ноги в сапоги, я притопнул, проверяя, как они сидят.

Внимательно наблюдающий за мной Стёпка, завистливо вздохнул и спросил:

— И как у тебя это получается?

— Послужи с моё, тоже так научишься… Не-не, сам учись наматывать, хватит, кончилась твоя власть надо мной, — замотал я головой, когда Стёпка поднял свои портянки и просительно посмотрел на меня. Отец тоже ему уже помогал наматывать, поэтому сразу поддержал:

— Правильно, пока сам не научится, мозоли не набьет, толку не будет. Сам-сам, — отмахнулся он, когда Стёпка, поняв, что я уже помогать ему не будет, повернулся к нему.

— Злые вы, — притворно всхлипнул он и, обведя нас хитрым взглядом, не глядя, ловко намотал портянки и надел сапоги, повторив за мной притопы. Правда он еще в ладони хлопнул и вскликнул, разведя руками:

— Вуаля!

— Научился, значит, обормот, — хмыкнул я.

— Да что там, не сложно, тут важна практика, — пожал он плечами и, сняв крышку с одного из котелков, с интересом заглянул туда: — О, каша… Вкусненькая.

Пока Стёпка работал ложкой, я, закончив приводить себя в порядок, надел фуражку, подаренную командованием местного полка, и почесав нос, улыбнулся.

— Я домой звонил. У моих, все в порядке. Теща с детьми к нам переехала, с Аней и сыном все время проводит. Выручили её, когда известие пришло, что я пропал без вести. Ждут, когда приеду. Сообщил что не один, мол, отца нашел, дядек. Так что ждут, знакомить буду.

— Хорошо. Сын как? Ещё не пошёл? — спросил батя.

— Первым делом спросил. Нет еще, агукает да на коленях ползает. Но быстро, в меня пошел.

Шум снаружи усилился. Были слышны разговоры, крики, команды, но рядом с нашей землянкой было тихо. Открыв дверь, я выглянул наружу. Стоявший рядом часовой по стойке смирно, с карабином у ноги, только еще усерднее вытянулся.

— Самолёт с московскими гостями?

— Так точно, товарищ подполковник. Они еще у самолёта разговаривают, — ответил часовой.

— Угу, хорошо. Боец, когда они направятся к нам, постучи в дверь, предупреди.

— Сделаю, товарищ подполковник.

— Молодец.

Почти сразу, как только мы сели за стол, негромко беседуя, я рассказывал последние новости от своих, раздался быстрый и частый стук в дверь.

Старшина Суворов

— Товарищ старшина? — кто-то негромко позвал меня, и легонько потряс за плечо.

— Что? — быстро спросил я, подтягивая к себе карабин.

— Подъем, скоро выдвигаемся, — ответил Сергей Пищалев, боец-подрывник из подразделения капитана Вечернего.

За последние двое суток нервотрепки и боев я успел со многими познакомиться. Бойцы были парнями простыми без заскоков, даже Андрей Филимонов, зам Вечернего, доцент кафедры филологии был отличным парнем. Говорил без командной дистанции, нормальный и уверенный офицер.

Взяв поданную Сергеем открытую банку тушенки и галеты, трофеи с электростанции, мы уходили налегке с небольшим запасом продовольствия, так что НЗ найденное в казармах охраны пришлось как нельзя кстати.

Поставив их рядом с лежанкой, я потянулся с постаныванием и, почесав отлёжанную спину, осмотрелся, потирая глаза. Конечно нужно было бы умыться, к гигиене я относился строго, но наш временный лагерь не имел близкой воды, мало того мы даже ночевали не в лесу, а в овраге, открытом со всех сторон. Уверенность, что нас будут искать именно в лесах, подтвердилась. За ночь рядом не пролетело и не проехало ничего чужого.

В лагере всё было в порядке. Где мы уложили носилки с ранеными, возился фельдшер, как раз сейчас одному из тяжелых он помогал освободиться от излишков в организме. Дело житейское, но я отвернулся, чтобы не смущать бойца. Лагерь просыпался, кто молча завтракал, кто делал зарядку, кто осматривал оружие. Полковник Суворов что-то обсуждал с капитанами.

Отстегнув трофейную флягу, я потряс её у уха. Едва слышный плеск показал, что немного воды там еще оставалось. Открыв, чуть-чуть плеснул на ладонь. Протереть лицо хватило.

Убрав флягу на место, я подхватил завтрак, и сев в позе лотоса, стал аккуратно кушать, используя штык-нож от карабина как вилку. Столовых принадлежностей кроме ножа, у меня, к сожалению не было.

— Трофейную форму снять, и убрать в вещмешки, — раздался приказ от командования.

— Товарищ полковник? — как только я закончил с завтраком, то сразу подошел к Командиру, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

— Слушаю, старшина, — повернулся он ко мне, отрываясь от пристального изучения карты.

В отличие от него, одетого в современный армейский камуфляж, который, кстати, очень заинтересовал разведчиков и осназовцев, я всё еще был в трофейной форме.

— Товарищ полковник, я снял свой комбинезон, прежде чем надеть эту форму. У меня под ней ничего нет, — честно признался я.

Полковник на несколько секунд задумался, после чего приказал:

— Оружие сдашь Филимонову, будешь у нас изображать пленного немца. Понесешь одного из раненых.

— Есть, — козырнул я.

«Раненого так раненого, как будто я сюда так просто шел. Тоже нес, между прочим», — размышлял я, вернувшись на лежанку. Нужно отдохнуть перед выходом. Всего пять минут, но мои пять минут.

Посмотрев на небо, по солнцу определил, что время было ближе к обеду.

«Дали мы храпака, хотя, и сюда дотопали, когда уже рассветало, — лениво размышлял я, — все-таки молодец Сева, сумел тут освоиться и даже стать мегазвездой, если по нашему миру судить. Вон как простые бойцы, да и командиры перед ним тянулись. Уважают. Да и он явно это понимает, носа не задирает, через губу не разговаривает. Со всеми спокойно общается, ровно. Не врал когда говорил, что проблем с внедрением не будет, мол, все его знают. Я бы сказал даже больше, про него не знают только глухонемые, которые потеряли зрение. И песни действительно красивые поёт, есть в нем некий шарм при исполнении. Всегда своей песней прямо в душу западает. Вон, как бойцы его на плащ-палатке осторожно в хату отнесли, когда он на середине очередной песни уснул. Хорошо все-таки, что я сюда попал, что меня дома ждало? Жизнь как у всех, а тут я реально могу пользу принести. Что знаю про современную войну? Да много, зря что ли в армейской танковой учебке полгода провел? Танки другие, но манера вести бой фактически та же, те же танковые засады взять. У меня по этой теме отлично было, ничего ведь не забыл. Что там, всего-то два года прошло, когда я сапоги сбросил и прекратил шрапнель есть».

Мои размышления прервал сигнал к выступлению. Глупо конечно вот так днем идти, но полковник почему-то очень торопился. Путь к моему удивлению лежал всё дальше вглубь захваченных территорий.

«Интересно, что на уме у нашего полковника? Организовать партизанский отряд? Вполне возможно, в духе Командира, странный только маршрут движения. Рации нет, сомневаюсь, что нам дадут еще один шанс по захвату радиостанции», — размышлял я.

Ручки носилок уже казалось, оттянули руки до самой земли, хотя мы всего час идем под палящим солнцем. Полевая дорога бежала между широких полей засеянных пшеницей. Желтые стебли которой уже вымахали по пояс.

Откуда-то со стороны показался один из разведчиков с гирляндой фляг на шее. Заметив его, командование объявило десятиминутный привал.

Положив носилки на обочину дороги, я присел рядом с раненым, тяжело переводя дыхание, ожидая своей очереди припасть к живительной влаге. Присевшие рядом командиры что-то негромко обсуждали. Немного придвинувшись к ним ближе, я прислушался.

— Товарищ полковник, преодолеть двести километров за два дня это нереально, — говорил капитан Вечерний. Рябов промолчал, но согласно кивнул головой.

— Знаю, поэтому первостепенная задача захватить машину. Нам и одного грузовика хватит, всего шестнадцать активных штыков. Раненых я не считаю, — ответил полковник.

Пока командиры совещались, отодвинувшись, взял протянутую фляжку. После раненого, там оставалось едва на донышке, но мне на пару глотков хватило. Как только объявили подъем и начато движение, прибежал один из высланных вперед разведчиков. Он засек впереди бронетехнику противника.

— Лично не видел, слышно было рев мотора и лязг гусениц, — ответил он на вопрос полковника, рукавом комбеза вытирая мокрый лоб с грязными разводами.

— Затаиться! — скомандовал полковник.

Мы отнесли носилки вглубь пшеничного поля метров на двадцать и аккуратно их положили. С дороги теперь не видно.

— Сюда едет? — поинтересовался полковник, когда на дороге никого не стало.

— Так точно, тут одна дорога, — кивнул боец.

Полковник тоже углубился в поле, и присев достал карту. Устроившиеся рядом командиры его внимательно слушали.

— Судя по карте, движется он к этой станции от шоссе, там сосредоточены реммастерские. Мы её сбоку оставили, когда повернули на развилке.

— Пропускаем товарищ полковник? — поинтересовался капитан Рябов.

— Да. Нам техника нужна, а не одиночная броня.

В это время следивший за дорогой боец, крикнул, что показалась башня танка, при этом, по словам наблюдателя, он что-то тащил за собой на тросе. Что именно не было понятно из-за поднятой пыли.

— Старый знакомый, товарищ полковник.

— Тэ-двадцать шесть?

— Так точно.

— Еще что-нибудь видно?

— Никак нет, пыль все скрывает.

— Отходим вглубь поля, — скомандовал полковник, как только бронетехника приблизилась.

Естественно уходя в поле, мы оставили следы, примяв стебли. Теперь в пшенице были видны проложенные тропинки, но деваться просто было не куда.

Когда танк со своим грузом проползал мимо, выяснилось, что он тащил, это-то и решило дело. Полковник скомандовал на захват. Крепко сжимавшее оружие бойцы, как один вскочили, и рванули к танку и поврежденной машине-пеленгатору. Выяснилось, что это именно ее он тащил волком. Судя по голым обводам задних колес, у пеленгатора были проблемы с мостом, видимо, заклинен, раз покрышки успело содрать за время пути. Рваные осколочные пробоины в бортах, ясно давали понять, что близкий разрыв ее все-таки достал.

Один из танкистов стоял на корме, держась за поручень на башне и внимательно наблюдал за пеленгатором, поэтому, когда раздались выстрелы его срезало первым. Один из бойцов вскочил на ходу на танк, и дал внутрь пару коротких выстрелов.

— Старшина! Танкист! — услышал я крик Рябова.

Пока бойцы осматривали продолжавший двигаться танк, и пеленгатор, я сломя голову побежал за движущейся техникой. Танк уже понемногу сползал никем не управляемый с дороги, подминая поросль пшеницы с краю.

Вскочив на броню, и вниз головой, как учили, да и как уже сам привык, скользнул внутрь танка. Времени разобраться с управлением мне хватило на двадцать метров, что проехал танк. Отодвинув тело убитого механика в сторону, я повернул рычаг и заглушил двигатель, после чего осмотрев приборы, развернувшись, вылез наружу.

— Что с техникой? — поинтересовался подошедший полковник.

— Топливо полные баки, масло в норме. Температура тоже. Боекомплект почти полный, похоже, пострелять успели, но ствол вычищен. Рабочая машинка, можно пользоваться, — ответил я, вытирая испачканные кровью руки о штанины.

— Разобраться с управлением сможешь?

— Думаю да, — кивнул я, задумчиво посмотрев на угловатый, немного неказистый танк.

— Хорошо, будешь водителем на нем. Сейчас экипаж подберем. Отцепляй ты эту дуру, бросаем тут, всё равно скоро обнаружат, — махнул кому-то рукой, полковник.

Почесав нос, я окликнул пару бойцов, нужно было вытащить тела из танка. Это мы закончили быстро, я всё равно был весь испачкан кровью, ее натекло довольно порядочно, и дышать внутри было немного тяжело. Меня начинало мутить.

Подав последнего, которого бойцы сообща выдернули из танка, я подхватил запасной комбинезон, лежавший в одном из небольших ящиков, и вылез наружу. Повесив найденный комбез на дуло пушки, быстро скинул форму и, прихватив ее, снова полез в танк. Нужно было протереть там всё от крови. На это у меня ушло минут десять, и обнаруженная фляга воды. С удовольствием осмотрев чистое, окрашенное в светло-бежевый цвет боевое отделение, вылез наружу и кинул тряпки в пшеницу. Трупы танкистов уже закинули в кузов пеленгатора.

Оттерев руки, я подхватил не новый, но выстиранный комбез и натянул его, надев сапоги, подхватил с лобового листа шлемофон. Немцы использовали наши, ребристые. Правда, какие-то забавные, непривычные, без ларингофона, только с микрофоном на проводе.

Теперь я был в привычной форме. Застегнув пояс с пистолетом, бойцы командира танкистов подарили, легко скользнул на место мехвода.

Бойцы уже закончили и ожидали меня, двое были отобраны в экипаж. Это капитан Вечерний, он на место командира и заряжающего, бок не мешал ему сидеть в кресле и заряжать. Наводчиком взяли самого молодого в группе Рябова, рядового Мезенцева, с гибкой фигурой танцора. Это он показал при стрельбе из зенитного орудия неплохие результаты. Пеленгатор его работа.

Я забеспокоился. Если раненых положат на корму, то мы их быстро растрясем, это не машина — амортизаторов нет, но оказалось, что танк им был нужен для захвата машины. Пусть попробуют не остановиться, снаряд быстрее машины, от него дав по газам не смоешься.

Система управления и приборная панель были примитивны, но и с ними мне пришлось повозиться. Я, конечно, успел изучить систему управления, когда отмывал тут всё, но только сейчас пришлось проверять свои догадки в деле. Выжав сцепление, нажал на кнопку стартера. Мотор схватился сразу, мощно взревев. Выжав сцепление, я включил первую скорость и осторожно тронулся. С открытым люком проблем с видимостью особо не было, поэтому вернув танк на дорогу, остановил, ожидая приказаний.

Шлемофоны проверить успели все, так что общались с помощью ТПУ, благо танк был командирский и имел радиостанцию, как и систему внутренней связи.

— Так, старшина, возвращаемся туда, откуда этот танк приехал. Там проходит дорога, встанем в засаду и будем тормозить одиночные машины. Двигайся осторожно, у нас десант на броне.

— Ясно, товарищ капитан, — ответил я.

«Черт, как же неудобно с этим микрофоном, постоянно отвлекаешься», — недовольно подумал я.

В люк мехвода можно было легко пролезть, по крайней мере, когда я привстал, чтобы осмотреться, то плечи прошли легко. Десант уже был обряжен в трофейную форму, и особо не выделялся. Остальные столпились вокруг, с интересом наблюдая за нами.

— Танк не еб*т, а давит. Разойдись! — рявкнул я под смех бойцов, любимую присказку ротного старшины у нас в учебке.

Плюхнувшись на место, осторожно манипулируя органами управления, развернул машину, и потихоньку разгоняясь, стараясь не стряхнуть десант, направился по следам проехавших тут недавно бывших хозяев бронемашины.

Машина оказалась удивительно тихоходной, опасаясь за десант, больше двадцати километров я ее не разгонял. Мощность двигателя уверенно определил, немногим меньше ста лошадиных сил. Как они пеленгатор тянули, если саму не многотонную массу он едва тащил, мне было не понятно. Одно то, что мехвод не перегрел движок, вызывало уважение его профессионализмом, у меня бы точно закипел, пока не приноровился.

Немного отвлекал от дороги треск помех в наушниках, капитан возился с настройками радиостанции в поисках немецкой волны, ему хотелось послушать, что происходит у противника.

— Товарищ капитан, вижу дорогу. Там следы волочения, видимо тут они и свернули, — сбросив скорость, известил я увлекшегося командира.

— Остановись, мы осмотримся, — тут же среагировал он.

Притормозив, не глуша машину, тоже высунулся наружу осматриваясь. Дорога была пуста, десантники, разминая отбитые на броне зады, веером расходились, прикидывая, как установить пост поестественнее и чтобы он не бросался в глаза.

Быстро подсчитав сколько нам выделили людей, заметил Сергея. Я знал, что он водитель, уже управлял бронетранспортером. Видимо его вместе с еще четырьмя бойцами в трофейной форме взяли как водителя.

Послышались шаги по броне. Ухватившись за тонкий ствол пушечки, на землю осторожно держась за бок, спустился Вечерний.

— Старшина? — обернулся он ко мне.

— Я, товарищ капитан.

— Задом загони его — вон, на эту обочину. Мезенцев — ствол орудия направь на дорогу, — скомандовал он наводчику.

— А, если они с другой стороны поедут, товарищ капитан? — поинтересовался я.

— Там разберёмся, — отмахнулся Вечерний.

Заехав на дорогу, я развернулся на одном месте, и осторожно задним ходом заехал на обочину, освободив проезжую часть. Перед танка теперь смотрел на дорогу, по которой мы приехали.

Если кто поедет, по этому, можно сказать шоссе, то он увидит стоявший к нему бортом танк, тем бортом, смотря с какой стороны он едет. Заглушив танк, я подхватил масленку и, выбравшись наружу, стал осматривать ходовую, где нужно капая масло.

— Товарищ капитан! — окликнул я командира, когда закончил.

— Что?

— Левая гусеница совсем истёртая. Пальцы на ладан дышат.

— И что? — удивленно спросил капитан: — Где я тебе гусеницу возьму?!

— Да я к тому, товарищ капитан, что мы на ходу можем разуться. При поворотах на скорости — это сто процентов.

— Вот когда разберёмся тогда и будем горевать… Машина, всем приготовиться! Старшина, заводи!

— Есть!

Я вернулся на своё место, и запустив двигатель, ожидал, глядя на стоявшего на дороге капитана через открытый люк. Едва слышно при шуме мотора лязгнул затвор, наводчик сам зарядил пушку.

Вечерний повелительно махнул рукой, приказывая машине остановиться, но внезапно, вместо того чтобы послушно притормозить, грузовик рванул с места. Хорошо, что хоть все успели увернуться. Видимо что-то не так было в нашей маскировке.

— Твою мать, — расслышал я вопль наводчика. Он усердно крутил штурвал наводки, поворачивая башню. Решив помочь ему, немного довернул танк, передом в сторону улепетывающего грузовика. Через две секунды, раздался выстрел — потом второй. К моему удивлению наш «снайпер» оба раза промахнулся, но один из снарядов, видимо стреляли осколочными, разорвался у задних колес грузовика и машину повело. Тут я обнаружил, что стреляли не мы одни. Десант тоже азартно пулял в сторону едущего с перекосом на один бок грузовика.

— Давай за ним, — услышал я приказ капитана. Видимо он успел занять свое место и включиться в сеть танка.

— Десант?

— Да. Осторожнее.

— Есть

Грузовик мы догнали, как это не смешно звучит. Бросив машину, двое немцы бросились в поле. Зазвучали одиночные выстрелы. Спрятаться было негде. Поэтому пули быстро их настигли. Пока двое бойцов бегали, проверяли, есть ли подранки, я вылез из танка и осмотрел машину.

— Ну что? — с надеждой поинтересовался капитан.

Сплюнув, я, восхищенно покачав головой, ответил:

— Наш «Ворошиловский стрелок» ни разу в машину не попал, но осколками умудрился поразить и колёса и двигатель. Масло из кратера течёт и вода из радиатора. Дохлая машина.

Хлопнув по капоту, рядом с рваной дырой от осколка, стал ожидать приказаний.

— А если на трос? — после небольших раздумий спросил капитан.

— Товарищ капитан, вы думаете, никто не слышал, как мы тут из пушки палили?

Ответить Вечерний не успел, в люке башни показалась голова в шлемофоне.

— Товарищ капитан, там немцы что-то лопочут, — сказал Мезенцев. Капитан исчез в люке.

Пока было время, я осматривал машину, запасное колесо у неё было. Достав домкрат, я стал возиться с грузовиком.

Пробито было два задних колеса, но запаска была одна, поэтому я, сняв одно пробитое, установил на его место запаску. Помогавшие мне бойцы закинули повреждённое колесо в кузов, когда в люке показался Вечерний.

— Машина к транспортировке подготовлена. Можно ехать, товарищ капитан, — сказал я, как только он появился.

— Бросайте всё. Возвращаемся, — приказал он.

— Что-то случилось? — поинтересовался я. Мне не понравилось выражение его лица.

— Немцы только что вышли на связь, захвачена группа русских с ранеными. Также сообщили, что слышали орудийную стрельбу. Видимо наших прихватили, и нас слышали. Тут до группы всего километра три-четыре, совсем рядом.

Я на секунду задумался, после чего подняв голову сказал:

— Товарищ капитан. Может оттащить грузовик с дороги, и уберём следы нашего боя, и если кого встретим, не привлечём внимание. Немцы ведь еще не передали, что танк захвачен?

Теперь уже Вечерний задумался:

— Хорошо, предложение дельное, принимается. Бойцы цепляем технику. Пищалев — за руль, если что, притормаживать будешь и поворачивать.

— Есть!

Когда я протискивался на свое место, то услышал бормотание капитана:

— Действительно, почему не объявили о захвате техники? Это же амба для их тылов?

Подогнав танк к кабине, я немного сдал назад, чтобы можно было зацепить найденный в кузове трос. Тот, на котором тащили пеленгатор так и остался брошенным рядом с буксируемой машиной. Никому и в голову не могло прийти, что нам пришлось бы им воспользоваться.

Когда капитан подал приказ двигаться, спросил у него насчет десанта.

— Нет их с нами, старшина, в машине сидят.

— Ясно, товарищ капитан.

Осторожно стронувшись, заметил сзади небольшой толчок, мотор взвыл, почувствовав увеличение нагрузки, и бодро потянул танк и грузовик вперед. Развернувшись полукругом, мы заторопились назад. До поворота я смог даже разогнаться до двадцати пяти километров в час. Притормозив, когда появился поворот и медленно, чтобы не содрать гусеницу, повернув, снова стал разгоняться.

— Вижу пеленгатор… полковник на дорогу вышел, бойцы. Странно, — немного озадачено пробормотал капитан.

План на дальнейшие действия у нас был таков, подъезжаем и освобождаем наших, в этом случае бронетехника играет ключевую роль. Проработать план на случай того, что сообщение касалось не нашей группы, никто как-то не догадался. Не немецкий тыл, а проходной двор какой-то. Интересно кого это прихватили фрицы?

— А немцы ещё что говорили? — поинтересовался Мезенцев.

— Да, общаются постоянно. Стоп! — вдруг воскликнул капитан.

Дав по тормозам, и почувствовав толчок сзади, видимо Сергей не успел затормозить, спросил:

— Что случилось товарищ капитан?

— Это я не тебе, продолжай движение, — велел он, и тут же пояснил, с некоторой озадаченностью в голосе: — Немцы сообщили, что это не захваченные ими, совершили нападение на электростанцию. Кого же они поймали?

— Кого-то другого, — ответил я, продолжив движение.

Когда мы подъехали, все уже были на дороге, даже раненых вынесли. Показав мне руками, чтобы я развернулся, нам снова придётся возвращаться по этой дороге на трассу, где мы прихватили грузовик, выехав в поле и оставляя хорошо видную просеку развернувшись, снова выехал на дорогу. Группа осталась метрах в сорока позади, когда остановив танк, я заглушил его.

Капитан продолжал слушать эфир, не отвлекаясь на наше воссоединение с группой. Выскользнув из танка, я оббежал машины и подскочил к подходившему полковнику. Отдав честь, сообщил про новости полученные радиоперехватом, тут медлить было нельзя.

Это сообщение полковника заинтересовало, приказав Рябову грузиться в грузовик, предварительно выкинув содержимое, он направился к танку.

Я только тут увидел, что же вёз грузовик, бойцы обсуждали тогда у машины, но я не прислушивался, занимаясь колесом.

Глядя как на дорогу небрежно бросают новенькие из свежеструганных досок гробы, почесал затылок, огляделся, и направился к переду грузовика. Там Сергей разглядывал погнутый бампер.

— Как же ты так? — поинтересовался я.

— Тормозам тоже амба, ручником успел немного затормозить, так что вы товарищ старшина, поосторожнее, при резких и внезапных остановках.

— Буду иметь в виду, — кивнул я, и направился к танку. На броне, у башни стоял полковник и о чём-то беседовал с Вечерним. Мимо меня пробежал капитан Рябов и присоединился к остальным командирам.

Обойдя танк, я подошел к лобовому листу и, сунув руку в люк механика-водителя, достал масленку. Техника любит, когда о ней заботятся, и отвечает тем же.

Закончив с «шаманскими танцами вокруг машины», как сказал Сергей, с интересом наблюдавший за моими телодвижениями, полковник и Рябов спрыгнув с брони танка, направились к грузовику, сказав мне, что пора выдвигаться. Через минуту только столб пыли стелился за нами.

«Нужно будет на ближайшей стоянке систему охлаждения проверить, как бы этой пылью нам все фильтры не позабивало. Перегреемся и придёт северный песец. Как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — размышлял я, подъезжая к повороту на трассу, там как раз проехала колонна из шести грузовиков, которых мы проводили жадными взглядами: — Черт, какое же управление тут дубовое!»

— Товарищ капитан? — позвал я командира, выехав на трассу, и выйдя на крейсерскую скорость, в двадцать пять километров в час.

— Что старшина? Перегреваемся?

— Нет, давление в пределах нормы, хороший движок. Немцы сообщили, кого они прихватили? Не наших?

— Видимо нет. Про два самолёта они говорили, жаловались кому-то, что упустили их, дав сесть и взлететь.

— Ну и слава богу, — облегченно выдохнул я, теперь можно беспокоиться только о себе.

— Старшина, ты что верующий? — немного озадаченно спросил капитан.

— Да не особо… А, нет, это просто присказка такая, товарищ капитан.

— Понятно, а я думаю, комсомолец, и так выражается.

Мне, честно говоря, было не совсем понятно, что имел ввиду капитан, от местных реалий я был далеко, поэтому пришлось перевести разговор в другую сторону. В нейтральную:

— Товарищ капитан, мы далеко двигаемся?

— А в чем дело?

— Танк и так прожорливая машина, а тут ещё груз сзади. Горючки хватит километров на семьдесят. Может чуть больше. Я еще точно не определил расход, только примерно.

— Разберемся, с грузовика если что сольём.

— У них могут быть разные октаны, и я не смотрел, пробит ли он или нет. Бак с другой стороны машины.

— Не волнуйся старшина, если что захватим другую машину. Ах ты черт!

— Что там товарищ капитан? — сразу же спросил я. Мы проехали от поворота километров на двенадцать, за это время нас обогнала ещё одна колонна, только уже на две машины.

Проехав, они подняли тонкую глиняную пыль, которая до сих пор ещё не села. Поэтому я видел метров на сто вперед, и как там что-то смог рассмотреть капитан, было не совсем понятно.

— Пост впереди. Сейчас дорога полукругом поворачивает направо, там они и стоят.

— Много? — деловито поинтересовался я.

— Грузовик, пара мотоциклов и вроде бронетранспортер. Он за грузовиком, не видно ни черта. Только что-то непонятное торчит, похожее на капот. Солдат на виду не больше десятка. Человек восемь, да офицер. Сейчас не вижу, пыль скрыла.

— Что делать будем?

— Продолжаем двигаться. Таким тандемом мы не должны вызвать подозрений. Если остановят, то вдарим.

— Ясно, товарищ капитан.

Теперь уже и я видел пост. Солдаты были обычным усилением из охранного батальона, а вот двое других, у мотоцикла — явные жандармы, бляхи виднелись. Мне это напоминало наших дэпээсников с ОМОНом для усиления на дороге. Плохо было то, что мы до сих пор не могли рассмотреть, что же там за грузовиком. Явно что-то серьезное, но что?

Когда к солдатам вытирая на ходу тряпкой руки, вышел ещё один, но уже в танковом комбинезоне и таком же шлемофоне, догадка переросла в уверенность.

— Танк там, товарищ капитан! Танкиста вижу! — моментально озвучил я.

— Сам вижу.

Подполковник Суворов

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — улыбнулся я первым, протягивая руку входящему в землянку Архипову. С нашей последней встречи ему тоже упали звездочки на погоны.

— Ну, привет обормот. Знаешь, скольким людям принесло неприятностей твоё исчезновение? — пожимая мне руку, спросил Архипов.

— Могу только догадываться, — вздохнул я, приглашая всех трёх командиров устраиваться за столом. Котелки забрал боец с повязкой дежурного, так что за столом можно было сидеть свободно.

Вместе с подполковником в землянку вошло еще два командира. Одного я знал, он охранял меня, когда я жил в Москве, поэтому мы приветливо поздоровались.

— Я ведь сюда летел арестовывать тебя и доставить в наркомат. Посидел бы до особого распоряжения, поразмыслил. А тут не успели сесть, как вызов к телефону. Товарищ Берия мне кое-что прояснил, но не всё. Давай рассказывай, что у вас произошло, и кто это с тобой?

Заметив, как я посмотрел на его сопровождающих, Архипов кивнул соглашаясь:

— Бойцы, проследите снаружи, чтобы нас никто не мог подслушать, — скомандовал он сопровождающим офицерам. После чего посмотрел на моих, и тоже вопросительно приподнял бровь. Лица отца он не видел, батя сидел так, чтобы тень скрывала его лицо, поэтому Архипов морщась, пытался понять, кого он ему напоминает.

— Товарищ подполковник, разрешите представить вам моих родственников, — продолжая сидеть, я, с небольшой насмешкой следя за мимикой порученца, представлял своих спутников: — Подполковник Суворов Александр Геннадьевич, мой отец. По военной специальности — лётчик. Подполковник контрразведки Олег Анатольевич Васнецов, родной брат моей матери. И напоследок, лучший друг с карапузного детства Степан Раневский. Не служил, но отличный пилотажник и мастер тактического воздушного боя. А это мой куратор, подполковник Архипов.

Чтобы прийти в себя и потянуть время Архипов встал и, подойдя к каждому представляясь, пожимал руки.

— Удивил, — покачал он головой, вернувшись на своё место: — Это все?

— Нет. С нами был ещё один офицер. Капитан Рябинин, бывший командир разведроты десантного полка. Он сейчас находится в ближайшем госпитале. У него пулевое ранение, не серьезное, но крови потерял много.

— Это все?

— Нет, — вздохнул я: — С нами были ещё двое. Родной брат отца, полковник десантных войск Суворов Евгений Геннадьевич, и старшина танковых войск Суворов Анатолий Александрович. Последний просто однофамилец, и мой друг. Они остались за линией фронта, не смогли прорваться на взлетную посадку. Немцы оказались быстрее.

— Значит, как я понимаю, ты дома побывал? Ладно. Рассказывай сначала, думаю, нам предстоит тяжёлый и долгий день, — снимая фуражку, велел Архипов.

Старшина Суворов

Проехать мимо мы не смогли. В принципе жандармы с поста нас только равнодушными взглядами провожали, тут русское авось сработало как надо. Не рассчитали мы то, что, похоже, оба танка были из одного подразделения и, заметив знакомую машину, танкист поднял руку веля остановиться. Это-то и решило дело. На нашей стороне было то, что нападения пост никак не ожидал, свои же едут, а так же то, что в танке никого не было, оба танкиста сидели у левой гусеницы, и совершали полдник. Кушали, одним словом.

Как только мы проехали грузовик и остановились напротив танка, Вечерний рявкнул:

— Стоп! Осколочный!

Наводчик даже не стал стрелять по танку, танкистов скосила одна из первых пулеметных очередей, и немцы в первые же мгновения боя лишились своего главного преимущества.

Тарахтели пулеметы, два раз бухнула пушка, а я сидел и смотрел на замерших в шоке двух жандармов метрах в трех от переда танка.

— Да ну на фиг, — пробормотал я и за рукоятку закрыл смотровой люк. Пока пистолет из жесткой кобуры достанешь, двадцать раз успеют пулями нашпиговать. Почти одновременно с тем как я закрыл люк по дернувшимся к оружию жандармам кто-то прошелся из автомата.

— Старшина, вперед помалу! — скомандовал капитан.

— Есть!

Мотор я естественно не глушил, поэтому включив скорость, проехал еще метров шесть, пока не приказали остановиться.

— Стоп! Ожидаем.

Через пару минут в закрытый люк постучали. Открыв, посмотрел на одного из бойцов:

— Что?

— Полковник зовет. Вылезай.

В последнее время меня немного стали напрягать эти нелогичные и странные телодвижения. Зачем уходить с таким шумом? Почему и куда мы спешим? Логика поведения полковника Суворова выбивалась из его образа. Почему тихонько и осторожно не двигаться к своим? Почему мы идем в противоположную сторону, да еще с такой спешкой и шумом?

Подойдя к полковнику, машинально отдал честь, ожидая приказаний.

— Осмотри второй трофей, можно им воспользоваться?

Танк я опознал, это был уже однажды виденный мной БТ-7, Сева описал его технические данные, какие знал, удивив, что он может ездить не только на гусеницах, но и на колесах. Странная машина.

— БТ-семь эм. Почти новый, — хлопнув по броне, сообщил мне один из бойцов.

Принюхавшись, я с подозрением подошел к корме танка.

— Дизельный? — пробормотал я себе под нос с сомнением. Сева, ничего не говорил, что БТ есть дизельные. Может сам не знал?

Ознакомление закончилось быстро, танк был исправлен и вооружен. Только зачем нам два танка? Но тут я недооценил полковника. Второй нам и не был нужен. Успев оценить скоростные качества Т-26-го, командир решил поменять технику, чтобы увеличить скорость. Захваченный на посту грузовик, как ни странно был цел, а вот мотоциклы побиты.

— А этот куда девать, товарищ полковник? — спросил я, показывая на Т-26.

Вечерний и Мезенцев уже перебирались в новую машину, работавшую на холостом ходу. Так что мой вопрос застал их на полпути.

— Если уничтожить, то по дыму противник определит, где мы находимся. День ясный, издалека видно, — согласился со мной Рябов

— Всю остающуюся технику заминировать, включив в одну сеть. Через пять минут продолжим движение, — скомандовал полковник.

Пока Пищалев устраивался в кабине грузовика, я залез в «бэтэ» и плюхнулся на водительское место. Теперь Вечерний был и за командира и за наводчика, а Мезенцев стал заряжающим. Пока мы устраивались внутри, я успел выгнать танк на дорогу. Немного мешали, вернее, вводили в заблуждение система управления как на гусеничном ходу так и на колесном, но ничего разобрался.

Пока я возился с танком, бойцы закончили с минированием, тут играл первую скрипку полковник, он оказался в этом деле дока, последовал сигнал к выдвижению. Первое время я ехал медленно. Километров сорок в час. Но когда усвоился, уже прибавил до шестидесяти. Классная машинка оказалась, маневренная и устойчивая несмотря на высокий корпус. Грузовик следовал за нами с той же скоростью. До темноты мы преодолели примерно около сотни километров, и продолжили движение даже ночью, всего пару раз остановившись, чтобы проверить раненых и до ветру.

Подполковник Суворов

Времени, чтобы ввести Архипова в курс дела, понадобилось почти четыре часа, уже наступил вечер, когда дядька закончив, откинулся на бревенчатую стену, к которой была прислонена скамейка.

Меня заставили писать, указав всё, что со мной произошло рапортом, чем я и занимался. Уже восьмой листок откладывал с грифом совершенно секретно. Так как ни батя, ни дядька, ни тем более Стёпка в местных войсках не служили и юридически не были гражданами СССР, то рассказывали они устно. Я тоже пару раз отметился, когда ловил на неточностях.

— Ты закончил? — поинтересовался у меня Архипов, когда в землянке наступила, можно сказать, усталая тишина.

— Ещё нет, — отмахнулся я: — Кстати, у меня последний лист, бумага заканчивается.

— Сейчас принесут. Давайте прервемся и поужинаем, а то, честно говоря, я только позавтракать перед вылетом успел, — предложил порученец.

Мы были не против, так что когда накрыли ужин, мы не выходили из землянки, всего по пару раз в домик раздумий, то приступили к этому таинству поедания пищи.

— Значит груз, вы спрятали? — задумчиво поинтересовался подполковник, отодвинув пустую тарелку из-под второго и, беря кружку с чаем.

— Да. Место надежное, схрон тщательно замаскирован, — кинул дядька, отпив чая.

— Там рядом удобная площадка для посадки, я пробежался, кочек нет, шасси не поломаем, — влез я.

— То есть можно отправить самолёт за грузом? — задумался Архипов.

— Можно, только… — я на секунду задумался и объяснил свои мысли: — Мне тут вот что в голову пришло, пока рапорт писал. Думаю, полковник Суворов пойдет именно к схрону.

— Почему? — заинтересованно спросил Архипов.

Встав я пододвинул ближе карту, она лежала рядом, когда я писал рапорт. И я изредка заглядывал туда формируя свою мысль.

— Вот смотрите. Вот тут электростанция, тут площадка. По моему мнению, в сторону передовой полковник не пойдет, потому как немцы их будут ждать именно с этой стороны. Они сейчас опытные так что посты выставят со всех сторон, но ожидать будут именно со стороны фронта. Мы так уже делали, когда ушли на катере в противоположную сторону к границе, а когда отметились на мосту, то повернули уже в сторону фронта. Это дало нам возможность без проблем двигаться к передовой, оставив противника искать нас у границы.

— Интересная мысль, ты думаешь, они направились сюда? — указал место на карте, подполковник. Дядька с отцом, с интересом меня слышали, и одобрительно кивали. Видимо были со мной согласны.

— Я тут подумал, они в данный момент могут быть в этих трех местах, — взяв карандаш, я начертил три соприкасающихся круга, продолжив: — Первый маршрут по реке, но это какое везение надо иметь, чтобы там оказалось какое-нибудь транспортное средство? Так что этот вариант отхода я отклонил как маловариантный.

Я зачеркнул один из кругов.

— Значит, ты думаешь, они где-то здесь? — ткнул в два оставшихся круга порученец.

— Да, — уверенно кивнул я: — Они на технике. И должны уже быть далеко от места боя. Там везде посты, и думаю, в радиосообщениях в этих районах должны проскальзывать какие-то упоминания.

— Я дам приказ на прослушку эфира, может действительно что-то уловят.

— Не требуется, — остановил я его: — После посадки я отдал приказ в оперативный отдел штаба корпуса, слухачи уже работают и расшифровывают все сообщения из района нашего бегства.

Через полчаса по приказу Архипова принесли сводку переговоров в нужных районах.

— Только что прошло сообщение. В квадрате шестнадцать ноль восемь обнаружена и захвачена группа русских диверсантов, — изучив сообщение, глухо сказал Архипов.

Мы посмотрели на один из обведенных кругов, названный район находился там.

— Завтра утром, я отправляю самолёт за грузом, медлить нельзя, — достаточно жестким голосом сообщил Архипов.

— Я тоже лечу, — и тут же пояснил возмущенно открывшему рот порученцу: — Если они будут искать площадку, кружа вокруг, то привлекут внимание. Я знаю, где можно сесть и сделать это сходу. Время выиграем, чтобы выкопать груз.

— Мне нужно получить разрешение, — согласно кивнув, ответил Архипов.

Получение разрешения затянулось до самой ночи, и даже когда совсем стемнело, Архипов продолжал разговаривать и что-то объяснять по телефону.

Когда он к нам вернулся, то был донельзя удивленный.

— Товарищ Берия не мог решить эту проблему, не в его компетенции, пришлось выходить на Верховного. Вам, товарищ Суворов, разрешен вылет на территорию противника, с предупреждением, что это в последний раз, когда вы пересечете линию фронта. Вы направляетесь в Центр Боевой Подготовки заместителем командира по летному пилотажу. Дальше, уже вам товарищи офицеры, — он повернулся к отцу и дядьке, внимательно слушавшим его: — Немедленный вылет в Москву, самолёт уже готовится. Вас ожидают в Кремле.

— А я? — несколько растерянно поинтересовался Стёпка.

— Как сказал, товарищ Суворов, вы неплохой пилотажник. Вы так же отправляетесь в Центр, на должность младшего инструктора. Только перед получением звания младший лейтенант, минимально возможного для инструктора, и значка пилота, нужно будет сдать зачеты и нормативы. Про лётные, я уже и не говорю.

— Хорошо, — кивнул Стёпка, но потом встрепенулся: — А как же война, бои? Меня не отправят на фронт?

— Носителя подобной информации? — иронично приподнял бровь Архипов. Стёпка насупился, лелеемые им планы показать себя на передовой рассыпались карточным домиком. Меня перепрыгнуть мечтал.

— В тылу тоже фронт, нужно готовить хороших лётчиков, чтобы они не погибали зазря.

— А товарищ подполковник говорил, что все инструкторы два месяца в год проводят на фронте, подтверждают свои умения в боевой обстановке, чтобы не терять квалификацию, — снова влез Стёпка.

— Знаю про это, более того один из инструкторов за эти два месяца умудрился сбить восемнадцать самолётов противника, за что получил Золотую Звезду Героя. Сейчас он имеет на своем счету более тридцати сбитых. Подобное есть в практике Центра, но вас обоих это конечно не касается. Никакого фронта вы больше не увидите — это распоряжение самого товарища Сталина.

Теперь уже мы вдвоем насупились. Я тоже не терял надежды оказаться на фронте.

— Товарищ подполковник, попрошу до моего прибытия поселить родственников на моей квартире, — попросил я. Про Стёпку даже разговора не заводил, понимая, что его дом в ближайшее время это Центр.

— Это исключено. Первое время они будут жить в закрытой гостинице наркомата. Для чего, думаю объяснять не надо.

Самолёт уже выгнали на взлетную полосу. Поэтому мы стали прощаться, хоть и на короткое время, но всё же.

— Я вас найду при возращении, — крикнул я, когда они по лесенке залезали в салон самолёта. Привезли так же Рябинина, и осторожно, стараясь не потревожить рану, помогли ему взобраться внутрь самолёта.

Заметив, что кто-то машет мне рукой за одним из иллюминаторов, ответил. Самолёт взревел моторами, и стал разгоняться. Мы с Архиповым стояли под деревьями и наблюдали за огнями взлетающего транспортника. Люди подполковника улетели вместе с моими спутниками, так что мы стояли вдвоем. Только местный особист топтался неподалёку. Мешки с нашими вещами были загружены в самолёт, так что мы избавили его от обеспечения охраны, чему он был явно рад.

— Да не расстраивайся ты так. Через два-три дня увидишься с ними, — хлопнул меня по плечу Архипов.

— Так-то оно так, только всё равно тяжело. Не чужие люди, — вздохнул я.

— Самолёт к вылету готовится. Полетишь ты и группа осназа из пятнадцати бойцов. Командир — майор Славич. Группа прибудет сюда ночью, перед взлетом и познакомитесь. Вылет в два часа утра, через четыре часа. Так что иди, выспись, чувствую завтра будет тяжелый день. А я пока в штаб корпуса, там оперативный отдел разрабатывает операцию отвлечения внимания.

— Хорошо, — согласно кивнул я. Направившись было за местным особистом, остановился и, повернувшись поинтересовался у Архипова: — Как же вы смогли уговорить товарища Сталина разрешить мне отправиться в этот вылет?

— Я не уговаривал его разрешать, скорее убеждал, что тебе нельзя лететь, — пояснил он.

— Тогда почему он разрешил? — растерялся я.

— Товарищ Сталин задал только один вопрос: «Каковы шансы на благополучный исход операции с вашим личным участием». Я ответил, что очень высокие. Это и решило вопрос с отправкой.

— Ясно. Но всё равно спасибо, — вздохнул я. В выделенную нам с Архиповым землянку я сразу не пошел, подумав, сперва завернул к особисту и через его телефон сделал пару звонков в Москву.

Через двадцать минут скинув форму, я развалился на лежанке, мгновенно провалившись в сон.

Старшина Суворов, ночная дорога

Движение продолжалось до середины ночи, пока в баках было горючее. Первым, как ни странно «умер» грузовик. Горючее кончилось. Заправка от «бэтэшки» была невозможна, из-за разного топлива. Да и у меня в танке оставалось едва ли треть бака. В отличие от грузовика в танке были полные баки.

Когда, в отличие от капитана, бодрствующий Мезенцев сообщил, что грузовик вдруг встал и замигал фарами, я остановил танк, развернул и погнал обратно. У грузовика уже столпились бойцы и командиры.

Остановившись и заглушив, выключил фары. Откинув люк, легко выскользнул наружу.

— Что случилось, товарищ полковник? — поинтересовался я.

После шумного танка, говорил я несколько громче, чем нужно, поэтому полковник приказал:

— Тише старшина, не на плацу. Горючее у нас кончилось.

— Снова на буксир, товарищ полковник?

— Сколько у тебя горючего?

— Примерно треть бака. С возросшей нагрузкой, километров на тридцать, не больше.

— Больше и не надо, через двадцать километров река и охраняемый мост, который мы пересечь не сможем. Будем переправляться. Цепляйте!

С возросшей нагрузкой танк стало водить в стороны, на поворотах немного заносить. Несмотря на почти девять часов за управлением танка, я еще держался, но понимал еще час-полтора, и «умру». Будем надеяться, к этому времени мы достигнем нужного места. Пользуясь ночью, полковник в этот раз ехал не в грузовике, а с нами, сидя на башне. Надев шлемофон Вечернего, он говорил, куда и где повернуть. До этого навигатор мне не требовался, дорога тут одна и почти сорок километров мы ехали по этой прямой трассе, изредка встречаясь со встречными колоннами или одиночными машинами.

— Всё, старшина. Видишь кусты? Заворачивая за них… Медленнее, еще медленнее. Нормально, до реки осталось два километра, там самое узкое место.

Подминая высокую траву и тонкие деревья, мы двигались по молодому лесу, освещая дорогу светом фар. Полковник неплохо справлялся со своими обязанностями, и мы ни разу не въехали в большое дерево.

— Стоп! — скомандовал полковник. Да я и сам уже видел впереди серебряные воды реки.

Так-то мы уже пересекали пяток маленьких мостов перекинутых через заболоченные овраги или маленькие речушки. Только один из них охранялся, но нас тогда не остановили. Эту же речку пересечь было невозможно, слишком большая охрана на мосту.

Заглушив танк, я с трудом вылез на броню и плюхнулся на землю, устало пробормотав:

— Всё, товарищ полковник. Кончился у меня завод.

— Молодец старшина, справился. Отдыхай, мы тут уже сами.

Что именно они уже сами я не дослушал, так как, уронив подбородок на грудь, уснул мертвым сном, не почувствовав как меня укрыли найденным в грузовике солдатским одеялом. Положив под голову шлемофон, я спал, не слыша, как стучали топоры и тихо матерились бойцы, готовя плавсредства.

Разбудили меня перед самым рассветом, и пока Рябов не вылил мне на голову ведро воды, никак не мог понять, где я.

— Иди, умойся, — велел он, ставя ведро на гусеничную полку.

— Есть, — смахнув с головы воду, ответил я.

Подхватив шлемофон, осторожно стараясь не провалиться куда-нибудь ногой. Спустился к воде и привел себя в порядок. Судя по появившемуся отсвету на горизонт, солнце вот-вот взойдет. Значит, спал я самое большое пару часов.

— Ты как? — поинтересовался подошедший полковник.

В это время послышался плеск воды, и показалось нечто странное. Вроде плота. На нём сидело пару бойцов, которые гребли досками, выдранными из борта грузовика.

— Немного сознание плавает, товарищ полковник. Искупаться бы, в себя точно приду.

— Нам до конечного пункта назначения осталось двадцать три километра. Мы должны преодолеть их за три часа, старшина.

— А что там, товарищ полковник? — мне действительно хотелось получить ответ на этот уже лежавший камнем на душе, вопрос.

— Схрон помнишь?

— Так точно, товарищ полковник.

— Если я не ошибся с расчетами, то прилететь они за ним должны сегодня. Возможно утром. Это самое оптимальное время, для изъятия закладки.

Теперь всё встало на свои места, и это странная спешка и наше движение вперед.

— Товарищ полковник, я думаю нужно выслать вперед тех, у кого ноги легкие, чтобы они, если самолёт прилетит раньше, чем дойдет основная группа, попросили подождать, — предложил я.

— Не ты один такой умный, когда первым рейсом переправляли раненых, я отправил трех бойцов. Они уже полчаса как ушли. Там вблизи только одно место, где можно сесть самолёту, думаю там они и приземлятся. Надеюсь, парни успеют.

В это время подплывший плот коснулся берега. Оставшиеся быстро загрузились на него, я, как и хотел, скинув пояс с кобурой и комбинезон, голышом плюхнулся в воду и поплыл рядом с плотом держась за него. Когда мы достигли середины реки, в это же время стал слышен гул авиационных моторов.

Подполковник Суворов. Расположение транспортного авиаполка. Утро того же дня

Разбудили меня затемно, поспать я успел всего ничего, но как ни странно чувствовал себя полностью выспавшимся.

— Лейтенант, тут есть, где поблизости водоём? На предмет искупаться? — поинтересовался я у разбудившего меня особиста.

— Есть. В километре находится лесное озеро. Лётчики туда постоянно бегают, уже тропинку протоптали. От штаба, мимо столовой, там увидите, — довольно подробно объяснил он.

Подхватив полотенце и мурлыча песенку, я в одном исподнем побежал к озеру. До смерти перепугав часового у штаба, тот даже заикаться стал, когда пароль спрашивал, побежал дальше. У штаба стоял грузовик, если зрение мне не изменило, это был Зис. Около него стояли десяток бойцов в шеренгу, и слушали что-то говорившего им командира. Мне показалось это был Архипов, фигура похожая.

Пробежав мимо, вызвав оживление у бойцов, наверное тоже приняли меня за приведение, и свернул на тропинку. Луна стояла достаточно высоко, да и привыкшее к ночной темени глаза неплохо разбирали дорогу. Лейтенант не соврал, озеро действительно было в километре от расположения полка. Бросив полотенце на ветви кустарника, не сбавляя скорости, я оттолкнулся и взмыв на полтора метра в воздух, с шумом обрушился в воду. Не выныривая проплыл под водой метров двадцать и, вынырнув, с шумом отфыркиваясь, стал брассом делать полукруги. Озеро было небольшим, метров сто на восемьдесят, с удивительно холодной водой, видимо били ключи под водой.

Поплескавшись еще минут десять, вылез на берег и, скинув исподнее, стал выжимать его.

— Здравствуйте, — неожиданно кто-то поздоровался со мной нежным девичьим голоском, и послышался легкий немного шаловливый смех. Судя по нему, тут было никак не меньше трёх, а то и четырёх девушек.

— Здравствуйте, прелестницы, — улыбнувшись, ответил я, продолжая свое занятие.

Если кто думает что я замер в ступоре, то ошибается. Уж так подставляться я не буду, больно мне нужны слухи, что меня застали врасплох, испугали или смутили девушки из транспортного полка. С их острыми язычками это сразу станет достоянием общественности. Точно я не знал кто они, но думаю предположение насчёт полка верно.

Так что я не стал прятаться или закрывать пах, как это бы сделали парни моего возраста, а повесив белье на кустарник, снял полотенце и стал спокойно вытираться.

— Вы и правда, товарищ Суворов? — поинтересовался тот же милый голосок. Остальных не было слышно, видимо спрашивала самая смелая.

— Если я скажу, нет, это что-то изменит? Думаю, о том, что я в вашем полку знают уже все части в округе. Сарафанное и солдатское радио еще никто не отменял.

— А это правда, что вы женаты? — после минутного долгого шушуканья, спросила та же.

Только теперь я смог определить по голосу, где они прячутся, и смог их рассмотреть. Четыре девушки стояли по грудь в воде в тени большого дерева, затрудняюсь определить, но вроде это была ива.

— Я побежал, а то у вас уже губы посинели. Извините у меня тренировка. Режим.

Подхватив белье и полотенце, побежал по тропинке. Углубившись в лес метров на двести, быстро натянул влажное белье, и снова побежал по ночному, еще прохладному лесу, стараясь согреться.

Вернулся в часть — час ночи, а полк был полностью в работе. Гудели моторы, готовились к вылету самолёты, суетились техники, гудели моторами бензовозы. Почему готовилось четыре транспортника непонятно, ведь нам нужен один. Заскочив в землянку, я надел форму и посмотрел на лежавший на топчане лётный комбинезон. Кто-то не только постирал его вместе с формой, но и выгладил, заполнив карманы всем необходимым по уставу. Даже аптечка в нагрудном кармане и сухпай, и то были на месте. Автомат на бедре, запасные магазины тоже в чехлах, в общем, к вылету готов. Надев так же комбинезон, натянул сапоги и вышел из землянки, направившись к штабу полка. Мне уже сообщил дежурный, что меня там ждут.

Ответив на приветствие, я вошел в ярко освещённую землянку, где находился штаб авиаполка.

Она была не так полна, как я думал. Всего десяток офицеров, да связист у рации в углу.

— Появился наконец, — буркнул себе под нос Архипов, и тут же уже громче продолжил: — Товарищи офицеры, разрешите представить вам, подполковника Суворова, которого вы все конечно знаете…

Двое из офицеров были из осназа, майор Славич и его зам старший лейтенант Малюта. Четверо из командования полка, отвечающих за вылет, особист и двое из экипажа транспортника на котором мы летим. Командир корабля капитан Лютик и штурман младший лейтенант Резун, не смотря на невысокое звание — лучший штурман в полку. Еще один майор из стоявшей тут истребительной части, его машины будут сопровождать нас до предела.

После общего знакомства, подполковник стал ставить задачу. Еще через полчаса, развалившись на трех запасных парашютах, я задремал в салоне поднимающегося на нужную высоту Ли-2.

— Товарищ подполковник, подлетаем, проснитесь! — будил меня один из бойцов Славича.

Сев, я протер глаза и, сладко зевнул, культурно прикрыв рот кулаком, потянулся. После чего приподнявшись, заглянул в иллюминатор. Снаружи уже рассвело, и утреннее солнце хорошо освещало самолёт, но земля еще терялась в сумерках. Судя по расстоянию до поверхности, летели мы фактически в трехстах метрах.

Встав, я направился в кабину, протиснувшись, похлопал по плечу штурмана, он тут исполнял еще обязанности второго пилота. Выпустив лейтенанта, тут его работа уже не требовалась, занял освободившееся место.

— Через десять минут будем на месте, — сообщил пилот, как только я фуражку поменял на шлемофон.

— Хорошо. Видите ту вьющуюся речушку? Летите пока по ней, когда увидите, что она выпадает из большого озера, сразу налево и через минуту мы будем на месте. Я там покажу.

— Понял!

В это время, мне показалось, что я что-то видел на воде, какою-то массу, навроде плота, слишком большой и неказистой она была для лодки. Мотнув головой, отбросил эти воспоминания из головы, наши в руках у немцев, и это никак не могли быть они.

— Вот излучина, поворачивайте и снижайтесь. Я вас вывел прямо на площадку, так что можно выпускать шасси.

Солнце еще немного приподнялось, и пилот смог рассмотреть луг, на который я ему показывал.

— Понял, — кивнул он.

Нажав на кнопку зуммера, сообщил сигналом пассажирам, что мы идем на посадку, после чего велел мне пристегнуться. Быстро накинув наплечные ремни, я застегнул их, после чего показал пилоту большой палец.

Площадка приближалась, вот легкое касание, подскок и уже основное касание, дальше мы скакали не по такому уж и ровному полю, сбрасывая скорость.

— Сели, — довольно улыбнулся пилот, подкатывая самолёт к ельнику, и начав его разворачивать.

— Я в салон!

— Понял!

Вернувшись в почти пустой салон, оказывается, осназ уже успел его покинуть, подхватил пару лопат, и дождавшись полной остановки самолёта, тоже покинул его.

Пилот в это время, не глуша моторы, пытался реверсом, то есть задом загнать тяжелую машину в молодую поросль ельника. Отбежав в сторону, где стоял майор Славич, поинтересовался, стараясь перекричать рев моторов:

— Сейчас идем?

— Нет, нужно замаскировать машину. Наверняка вышлют авиаразведку. Немцы болезненно реагируют на такие полеты.

Заглушив моторы, экипаж тоже покинул машину, только стрелок оставался на месте у пулеметов. Пока пилот и борттехник осматривали шасси, посадка действительно была жестковата, десяток бойцов принялись таскать срубленные елки и закрывать корпус, чтобы его не было видно со стороны и с воздуха. Получался большой и непонятный куст из елок.

Через двадцать минут они закончили. Пяток бойцов так и остались охранять самолёт, а мы вдесятером направились к схрону.

Идти по ельнику было удобно, вся листва-иголки наверху, вокруг только голые стволы в россыпи прошлогодних иголок. От запаха хвои хотелось вдохнуть на всю глубину легких и не вдыхать, такой приятный и свежий он был. Шли мы впятером. Я, майор, и трое бойцов, что несли лопаты и сумку с лодкой. Шестеро, разбившись на пары, разбежались в стороны, страхуя на нас от неожиданностей.

Это же время. Этот же лес. Двое неизвестных

Два человека, оба в мокром старом летнем обмундировании, с многочисленными заплатами и рваными дырами, лежали в тени высокого дерева на берегу речушки. Заросли камыша скрывали их со стороны, однако они позволяли им рассмотреть группу из нескольких человек двигавшихся к этой же речушке.

— Наши? — хрипло поинтересовался один из них у второго. По внешнему состоянию и форме, можно было предположить что они являлись бежавшими из лагеря для военнопленных. Лежавший рядом с «хриплым» немецкий карабин, указывал, что бежали они с шумом.

— Да черт его знает. Они все в комбинезонах, я таких и не видел никогда. Тот, что пониже вроде лётчик, шлемофон точно наш, но комбинезон непонятный. Видишь у него выпуклость на груди похожая на большой карман?

— Вижу. А остальные осназ?

— Да кто их знает?..

Дальше второй ничего просто сказать не успел, на обоих обрушились тела двух бойцов, в таких же комбинезонах и с оружием, как и у тех, что они разглядывали.

Подполковник Суворов. Оккупированная территория. Местоположение у старой границы, рядом с неизвестной речушкой

— Документы только эти, товарищ подполковник, — протягивая мне немецкий зольдбух, сказал один из осназовцев.

Показалось или нет, но оба плененных вздрогнули. Они лежали на животах со скрученными за спиной руками.

— Поставьте их на ноги, — велел я, разглядывая документ. Немецкого я не знал, но определить, что он принадлежал рядовому смог. Передав удостоверение майору, посмотрел на немецкий карабин, что держал один из бойцов, велев бойцам:

— Поднимите их на ноги.

— Рядовой Краузе, охрана лагеря для военнопленных, — известил нам майор, закончив с документом. Оказалось, он знал язык противника.

Осназовцы споро подняли и поставили неизвестных на ноги. Осмотрев их с ног до головы, спросил:

— Кто такие?

Неизвестные. То же место, то же время

Пленные с интересом рассматривали окружавших людей. То, что это были советские бойцы и командиры они уже убедились, но их немного вводило в сомнение амуниция и оружие. В сорок первом такого не было. Двое бойцов возились с большим тюком, разворачивая его, четверо снова разбежалось вокруг, явно охраняя в дозорах, рядом остались только четверо.

Больше всего их интерес вызвал белобрысый паренек с симпатичным лицом, к которому остальные обращались как к старшему командиру. Как только их поставили на ноги, то приказали назваться.

— Лейтенант Горошин, двести шестой полк, командир роты. Попал в окружение летом сорок первого под Борисовым, — первым представился «хрипатый».

— Два года? — приподнял бровь паренек.

— Да.

— Как попали в плен?

— Немцы вокруг. Пули свистят, снаряды рвутся. Все руки подняли, и я тоже сдался, — угрюмо ответил хрипатый, опустив голову.

Второй в это время с интересом рассматривал светло-зеленый комбинезон подполковника. То, что он был лётный, бывший пленный сразу понял. Многочисленные карманы, даже на бёдрах и рукавах, большой пакет на груди, чтобы не мешал в кабине самолёта. Несколько ремешков для креплений. Специальные нашитые чехлы-карманы, для магазинов к оружию. В петельках, на бедре, явно на штатном месте крепления, находился небольшой и компактный пистолет-пулемёт с зализанными формами. Через плечо на длинном ремешке, висела мечта всех лётчиков деревянная кобура «маузера». В ножнах на предплечье виднелась рукоятка ножа. На коленях и локтях нашиты дополнительные куски материи.

Подполковник Суворов. Оккупированная территория. Местоположение у старой границы, рядом с неизвестной речушкой. То же время

— А вы? — повернувшись к разглядывающему меня второму, спросил я.

— Младший лейтенант Лютик. Истребительный полк. Командир звена. Был сбит вечером двадцать второго июня сорок первого года над Брестской крепостью. Прыгнул. Спустился на парашюте в расположении немецких войск, где и был пленен.

— Понятно, — протянул я, с интересом рассматривая лётчика.

— Вы ведь Суворов, я прав? — вдруг спросил лётчик.

— Правы, — кинул я, и тут же спросил: — На чём летали?

— На «Чайках», товарищ подполковник.

— Ясно. Насчёт вас я пока ничего определенного не могу сказать, это особый отдел будет решать, но думаю после переучивания, вернётесь в строй. Товарищ майор, они нам не нужны, пусть отведут их к самолёту, — обратился я к Славичу.

— Подождите, товарищ подполковник, у меня есть пара вопросов, — остановил меня майор.

— Задавайте, — пожал я плечами.

Майор приблизился к бывшим командирам и стал задавать вопросы:

— Что за лагерь, где вы находились? Офицерский?

Командиры переглянулись, в сорок первом не было обращения «офицер», но кивнули, ответив:

— Да, товарищ майор.

— Сколько пленных ещё бежало?

— Побег организовало сопротивление в лагере, бежало около двухсот человек. Разбившись на маленькие группы, мы направились к границе.

— Лагерь находится на территории Польши?

— Да. Примерно в ста километрах от границы, — отвечал лётчик, второй больше молчал.

— Как давно был побег?

Оба бывших военнопленных задумались.

— Мы потеряли счёт времени, но кажется дней десять назад, — наконец озвучил лётчик.

— Хорошо, возможно у вас нет хвоста. За последние дни встречались с кем-нибудь? Вас кто-нибудь видел?

— Нет, товарищ майор.

— Как вы узнали подполковника Суворова?

— В лагерь часто попадают новые военнопленные. Слухами земля полнится. Их сразу же расспрашивают что там, на Большой Земле происходит, так что о многом мы в курсе, товарищ майор. Недавно в лагерь попали двое из одного экипажа. Пилот и штурман, так что у нас самые свежие новости на тот момент.

— У меня больше нет вопросов, товарищ подполковник, — повернувшись ко мне, сказал Славич.

— Хорошо, отправляйте их к самолёту, а я пока займусь лодкой.

В сопровождении одного бойца бывшие пленные зашагали к месту стоянки самолёта.

— Голодные, а поесть не попросили, — пробормотал я, провожая их взглядом.

— Похоже, не врали, действительно бывшие пленные, — тоже наблюдая за уходившими, ответил майор.

Кивнув, повернулся к бойцам, которые уже расстелили лодку, и приготовили весла. Достав из сумки ножной насос, я присоединил его к клапану, и велел накачивать.

Пока бойцы по очереди работали насосом, я кивнул на противоположный берег и сказал майору:

— До схрона еще метров двести. Там дерево приметное, дуб высохший стоит, видимо погиб от чего-то. Пять метров на север и будет схрон.

— Минирован?

— Нет, но специальным порошком посыпали. Тем, что запах отбивает. «Антисобакин» называется.

Боец что их сопровождал, несмотря на молодость, на вид ему дашь не более девятнадцати, показывал неплохую профессиональную подготовку. Во-первых, руки им не развязали. Как пояснил майор, сперва сядем в расположении транспортного полка, а там видно будет. Во-вторых, повесив на плечо их карабин, и держа наготове автомат неизвестной конструкции, боец шел в десяти метрах от них, не давая шанса на нападение и побег. Бывшие пленные были опытными заключёнными и с конвоирами ходили не раз, так что оценили предосторожность конопатого бойца.

— Боец, это правда что у вас тут где-то самолёт есть? — закинул удочку один из пленных, лётчик.

— Не разговаривать, скорость движения не уменьшать, — тоже немного притормозив, приказал боец строгим голосом. Шли они минут тридцать, когда выйдя на опушку леса, увидели вдруг пятнистую тушу транспортника, видневшегося сквозь маскировку из стволов елок.

— Филиппов ты кого привёл? — к ним направился ещё один осназовец. Судя по командным интонациям — офицер.

— Обнаружили по ходу движения, товарищ старший лейтенант. Говорят, что бывшие пленные, офицеры. Товарищ майор приказал держать их под охраной до посадки на своём аэродроме, — передав карабин, ответил боец.

— Ясно. Свободен, — махнул рукой лейтенант, с интересом разглядывая пленных.

— Есть, — кивнул боец, и почти мгновенно скрылся в лесу.

— Егор?! — послышался рядом изумлённый выдох.

Один из пленных, тот что лётчик, удивленно повернул голову, и посмотрел на привставшего на колени командира, в таком же лётном комбинезоне, как и у подполковника Суворова.

— Сашка?! — обрадованно воскликнул он в ответ.

Подбежавший командир самолёта, сграбастал в объятия бывшего пленного лётчика. Тот со связанными руками не мог ответить ему тем же.

— Брат это мой, младший. Пропал без вести в начале войны, — пояснил он осназовцу.

— Понятно, — покачав головой, добавил в изумлении: — Бывает же такое.

Подполковник Суворов. Оккупированная территория. Местоположение у старой границы, рядом с неизвестной речушкой. То же время

Оказалось, что у насоса был поврежден клапан, и получалось, что мы просто качали воздух, не заполняя баллоны лодки.

— Сейчас товарищ подполковник. У меня заплатка есть, заклеим, — сказал один из бойцов.

Я уже хотел отдать приказ переправляться вплавь, но подбежавший осназовец из дозора, быстро решил проблему. Через десять минут, насос снова заработал. Теперь резиновые борта лодки начали подниматься, заполняясь воздухом.

— Товарищ подполковник, ваш приказ выполнен. Бывшие пленные офицеры в лагерь доставлены, — подбежав, козырнул боец.

— Молодец, — кивком поблагодарил я его.

Майор Славич в это время возвращавшийся от одного из дозоров, приказал усилить наблюдение, отправив бойца по правому вектору в наблюдение.

— Всё в порядке? — поинтересовался я у него.

— Ничего серьёзного, обнаружили звериные следы. Недавно лосиха с лосёнком прошли.

— Лодка готова, переправляемся, — велел я, заметив, что лодку надули в достаточной мере.

Бойцы, отсоединив насос, спустили лодку в воду. Почти в это же время, как раз когда я подходил к берегу, раздалось птичье клокотание.

— Филин? — удивился я, обернувшись.

— Сигнал, чужие идут, — покачал головой майор, настороженно присев и взяв автомат на изготовку.

— Лодку прячем в камыш. Убрать все явные следы нашей деятельности, — сразу скомандовал я и, отстегнув «Ласку», тоже присел, чтобы камыш растущий на берегу скрыл нас.

Когда бойцы фактически закончили, раздался еще один сигнал.

— Что там? — спросил я у Славича.

— Сигнал; дружественный огонь, — озадаченно ответил он.

— Пошли, посмотрим, — велел я, попытавшись привстать, но лопатообразная ладонь одного из бойцов, прижала меня к земле.

— Извините, товарищ подполковник, но у нас приказ, охранять вас от любой опасности, — ответил на мой возмущенный взгляд майор.

— Вот и будете охранять, глянем одним глазком кто это там шастает. Ты пойми майор, груз особо важен. Любого кто хоть заглянет внутрь него, уничтожить без приказа. Внутрь могут заглянуть всего трое. Это я, с разрешение товарища Сталина, товарищ Берия и сам товарищ Сталин. Другие подлежат уничтожению, так что нам нужно посмотреть, кто там идёт во избежание возможного нападения. А насчёт меня, то пуля дура, если надо то всегда найдёт.

Чуть помедлив, майор кивнул.

— Идём, товарищ подполковник.

Один боец остался на месте будущей переправы, охраняя вещи, мы же осторожно двинулись в сторону дозора отдавшего сигнал.

Старшина Суворов. Оккупированная территория. Местоположение у старой границы, рядом с неизвестной речкой. То же время

— Они! — крикнул полковник Суворов.

— Наш самолёт, товарищ полковник, — кивнул один из разведчиков, добавив: — Ли-2 пролетел.

— Наверное, — согласился я, выплёвывая попавшую в рот воду. От неожиданности, когда практически над головой пронеслась быстрая тень, оглушив нас рёвом моторов, я чуть не ушёл на дно, отпустив край плота.

— Быстрее к берегу, — скомандовал полковник. Все стали грести, даже я помогал, активно шевеля ногами.

Немного затащив плот на берег, мы там и бросили его. Пока бойцы формировались в колонну, распределяя кому идти в охранении, а кому нести раненых, поступил сигнал к выдвижению.

С трудом натянув левый сапог, он промок, когда пролетал самолёт, тогда от неожиданности раскачали плот, и несколько вещей промокло. Притопнув ногой, вбивая сапог, но он застрял где-то посредине, заклинившись сбившейся портянкой. Стащив его, стал перематывать портянку.

Обернувшемуся капитану Вечернему, идущему замыкающим, я сказал:

— Сейчас догоню.

Наконец сапог налез как нужно, проверив его, побежал вслед за нашими, уже скрывшимися вдали.

Догнал их быстро, как они не спешили, но увеличить скорость движения до предела просто не могли, люди после фактически бессонной ночи очень быстро уставали.

— Товарищ полковник, — догнал я командира идущего впереди колонны. Впереди метрах в ста, мелькала спина бойца разведывающего маршрут.

— Слушаю, старшина, — ответил он.

— Товарищ полковник, как быстро они извлекут закладку и улетят, сколько на это понадобится времени?

На расчеты полковнику понадобилось минут пять.

— Интересные ты вопросы задаешь, старшина. Но отвечу, самому стало интересно. После посадки — маскировка самолёта. Это обязательно, так что полчаса можешь приплюсовывать. Основная группа не уйдет пока самолёт не будет полностью замаскирован — это важно, иначе с потерей самолёта теряется весь смысл операции. От площадки до реки двадцати минут хода в полной экипировке, потом переправа через речку. Вряд ли они будут это делать вплавь. Несколько баулов вскрыты, с повреждениями. Так что при попадании воды груз может попортиться. Нет, у них должна быть лодка. Получается полчаса на маскировку, двадцать минут время движения к речке и за десять минут они спустят лодку. Уже прошёл час. Вскрытие схрона, извлечение груза минут двадцать, там всё недалеко, да и закопано неглубоко. Возвращение в течение получаса. Они будут идти полностью загруженные. Потом взлёт. Так что получается на всё про всё у них два часа. За это время посланные вперёд бойцы должны успеть к посадке и задержать вылет самолёта.

— А если они планируют взлететь ночью? Дождаться темноты? — поинтересовался я.

— М-да, растет смена, об этом я не подумал… Нет, сомневаюсь, скорее всего, они всю воздушную армию бросят на прикрытие, чем будут ждать. Таково мое мнение.

Мы шагали достаточно быстро. Выйдя из леса на открытое пространство, на миг замерли, идти вперёд было не лучшей идеей. Нас можно было бы рассмотреть издалека.

— Товарищ полковник. Прошедшие тут ранее разведчики свернули вправо, там вроде овраг.

— Нужно убедиться, что он там действительно есть. Капитан пошлите бойца.

Овраг был, правда, не очень удобный, дно сырое. Носильщики проваливались по щиколотку, оставляя явные следы нашего присутствия, но прошедшие почти час назад трое разведчиков прошли тут свободно. Так что мы двинулись по их следам, то наращивая темп, то отдыхая, убавляя скорость. Один раз был пятиминутный перекур, и смена носильщиков. В этот раз я тоже впрягся переносить раненых.

Подполковник Суворов. Оккупированная территория. Местоположение у старой границы, рядом с неизвестной речушкой. То же время

По берегу реки мы добрались до зарослей кустарника и низко растущих елей. Один из бойцов дозора, лежа на земле во что-то всматривался вдали.

— Сержант, что там? — тихо поинтересовался майор

— Медиков уходил в дальний дозор, товарищ майор, и передал сигнал тревоги. Я его продублировал, — не оборачиваясь, ответил боец.

— Он вернулся?

— Нет ещё, товарищ майор. Хотя нет, вон он бежит.

Дальше по берегу ельник приближался к самому берегу, и между стволов деревьев показалась бегущая фигура человека. Через минуту он достиг нас и упал рядом, укрываясь кустами камышей.

— Товарищ подполковник, раз…

— Без официоза, — велел я.

— Товарищ майор. Трое. Бегут сюда, но с другой стороны реки, видимо ищут место для переправы или ориентира. Головами во все стороны крутят. Я их в километре дальше по берегу повстречал.

— Заметили? — спросил Майор.

— Нет, я в малиннике сидел, там густой кустарник, не видно было. Передал сигнал, и к вам. Они по берегу идут, сейчас должны появиться.

— Определил кто?

— Так точно. Вроде наши, комбезы, автоматы. На разведку похожи.

— Наших тут не должно быть, я проверял сводки, есть группа ставшего лейтенанта Верника. Но она на семьдесят километров севернее. Это ближайшая группа.

В это время на противоположном берегу действительно появилось трое, чуть привстав, я посмотрел на них. Чувствуя, как от удивления вытягивается мое лицо, я присел и зашипел:

— Я их знаю — это разведчики капитана Рябова.

— Вы уверены, товарищ подполковник?

— Да, майор. Второй из бегущих, лейтенант Соломин, зам Рябова.

— Сержант, подай сигнал, что тут свои.

— Есть.

К моему удивлению никакого звукового сигнала не было, сержант просто встал и помахал автоматом над головой, крикнув:

— Свои. Суворов!

При появлении сержанта, бойцы Рябова попадали в густую траву.

— Кто такие? — послышался вопрос Соломина.

— Лейтенант, тебе же сказали свои! — крикнул я.

— Товарищ подполковник?

— Он самый. Стрелять не будете, встать можно?

— Можно.

Встав и посмотрев на также появившихся разведчиков, махнул им сторону переправы, сказав:

— Там дальше метров на триста наша лодка. Туда идите.

— Есть.

Переправа произошла быстро, пожав руки бойцам, снова поинтересовался:

— Значит, в течение часа основная группа будет здесь?

— Так точно, товарищ подполковник, — кивнул Соломин.

— Хорошо, а то мы получили сообщение, что вас немцы взяли.

— Это не нас. Кого-то другого товарищ подполковник.

— Я уже понял. Пока вы поступаете в распоряжение майора Смолича, — велел я.

Соломин с бойцами начали переправляться, а я заспешил за остальными. Через минуту показалось знакомое место.

— Тут товарищ подполковник? — хмуро спросил майор.

— Тут, — побледнев, кивнул я, глядя на квадрат ямы. Кто-то обнаружил схрон и извлёк его, яма была пуста.

Сев на корточки, я устало пробормотал, потерев лицо:

— Что-то я устал от всего этого.

— Свежая, недавно откопали суток нет, — рассматривал следы один из бойцов, после чего воскликнул: — Товарищ подполковник, ТУТ СЛЕДЫ НЕ НЕМЦЕВ!

— Что?! А кого?! — спросили мы хором с майором.

— Двоих человек. Судя по следам пожилого человека, и мальца лет двенадцати.

— Тьфу, ещё не легче, — сплюнув, проворчал я, вставая.

— Старшина, ищи следы. Мы должны найти груз, — приказал майор.

— Откуда тут люди? Мы же специально выбрали это место из-за того что рядом нет жилья. Ближайшая деревенька в двадцати километрах.

— А хутора?

— У нас указаны не были. Карта трофейная и довольно точная, должно было быть обозначение, — отрицательно покачал я головой.

— Значит, указано не было, скорее всего, глухой хутор.

В это время старшина изучив следы у ямы и кучи накиданной земли, устремился куда-то в сторону, почти параллельно речушки. Сторожась, шагая чуть в стороне, чтобы не затоптать следы, мы направились следом.

— Товарищ подполковник, груз тяжёлый? — поинтересовался у меня старшина, вставая в полный рост после изучения тележных и конных следов.

— По-разному. Где два можно было нести, а где и один едва тащил. Там десять баулов было, у каждого свой вес.

— Следов много, они каждый баул вдвоем таскали, тропинку вон натоптали.

— Ясно, старшина. Когда всё это происходило?

— Вчера вечером, за два, может за три часа до темноты, — ещё раз осмотрев следы, ответил старшина.

Повернувшись к Славичу, я стал приказывать:

— Верните бойцов Рябова, они идут с нами. Одного бойца оставите у переправы… и майор, вы помните мой приказ? Все кто увидит груз внутри баулов, должен быть уничтожен. Если они вскрыли… вы знаете, что делать.

— Знаем, товарищ подполковник, — хмуро кивнул Славич, и сразу стал отдавать приказы. От также отправил связного к самолёту, приказав охране утроить бдительность, сообщив им о задержке в поисках груза и о подходившей группе полковника Суворова. Так как посадочных мест для подходивших не было, то был отдан приказ вызвать еще один самолёт.

Через пять минут мы уже двигались по следам тележных колес. Ещё через двадцать минут нас догнали парни капитана Рябова, во главе с лейтенантом Соломиным. Бежали мы напряжённые, несмотря на облагонадежывающие следы, не немцы поработали, мы не знали, что нас ждет впереди.

Следы вились вокруг деревьев, пока не привели нас на поляну, где пробегала старая полузаросшая дорога. Следы дальше уходили по ней.

— Точно хутор, где-то рядом, товарищ подполковник. Вон сколько снопов травы накошено, — сказал майор.

— Недавно косили, товарищ подполковник. Примерно три дня назад, — осмотрев снопы, произнёс старшина.

— Да хутор то мы найдем, меня больше беспокоит, как они схрон нашли, — ответил я, как-то не задумываясь, что время сенокоса подходило ко времени закладки груза.

Мне вся эта ситуация остро не нравилась.

— Сами расскажут, — с легкой угрозой ответил майор.

Через двадцать минут после поляны дорога вывела нас на открытое место. Дальше было широкое поле, уходящее вдаль, засеянное какой-то зерновой культурой. Не пшеницей точно, цвет был другой.

На опушке было разветвление, одна убегала дальше по полю, другая дорога бежала по опушке.

— Свернули они, товарищ подполковник.

— Идём дальше, и быстрее, у нас не так много времени, как кажется.

Естественно двигались мы не по дороге, а метрах в двадцати в глубине леса, чутко следя за телодвижениями старшины. Он, то выходил на дорогу, проверяя, не пропали ли следы, то возвращался к нам и мы продолжали бежать трусцой.

Скоро дорога снова разделилась.

— В лес вернулись, — осмотрев перекресток, известил нас старшина.

Мы снова побежали рядом с дорогой, со всеми предосторожностями какие могли сделать. С дозорами и разведкой впереди, вот она-то первой и обнаружила хутор.

— Товарищ подполковник, — вынырнул из зарослей кустарника растущего по обочине дороги, один из бойцов Славича: — Там хутор небольшой. В трехстах метрах впереди.

— Возможность захвата? — поинтересовался у него майор.

— Хутор со всех сторон окружён лесом, товарищ майор, проблема только с собаками. Их там у них три бегает, и только одна на цепи.

— У нас нет времени, — сказал я майору, демонстративно постучав по наручным часам.

Разработка плана и подготовка к захвату заняла не более пяти минут, вот бойцы разбежались, окружая хутор, через пару минут, после условного сигнала, наступило время захвата. Несколько раз прозвучали выстрелы, взвизгнула собака. Лай прекратился.

— Можно, товарищ подполковник, — окликнул меня посланный майором посыльный.

Естественно меня на захват не пустили, и я просидел под охраной одного из бойцов Рябова всё время боевых действий в безопасном месте.

Вскочив, я быстро направился за бойцом, изредка переходя на бег.

В общем, во дворе хутора на коленях под охраной бойцов стояли шестеро местных жителей. Старик лет под семьдесят, старшина как раз рассматривал его сапоги, вернее подметку. Кивнул — они. Молодой парень лет двадцати с рукой в косынке. Девушка тех же лет, мальчишка лет тринадцати и две пожилые женщины, лет под пятьдесят и шестьдесят.

— Где груз? — сразу же спросил я у майора.

— Один мешок распотрошён, находится в хате. Остальные не вскрыты, лежат тележном сарае, — сразу же ответил он.

— Я осмотрю груз. Допросите хуторян, и подготовьте телегу к выезду. Обратно повезём на ней, — приказал я и, осмотрев еще раз хуторян, только покачал головой в сожалении, они сами подписали себе смертный приговор.

— Товарищи, я лётчик! Сержант Анисимов, двести шестой бомбардировочный. Они меня приютили раненого, вылечили, — вдруг закричал молодой парень: — Форма под сенями, в коробке.

— Майор, займись, — кивнув на «лётчика», приказал я и вошёл в предупредительно открытую одним из бойцов дверь. После сеней попал уже в хату. Там царил беспорядок, как будто тут успели подраться и во время этого действия разбросали все вещи.

На столе с поднятой крышкой стоял выключенный ноутбук. Активировав его, пока он загружался, стал собирать и складировать вещи. Открыть хитрую застёжку местные не смогли, и разрезали баул сбоку. После ввода пароля, я нашел список баулов и что в каждом находится. Введя номер вскрытого, стал проводить инвентаризацию.

Кроме одного предмета всё было на месте. Упаковав всё на место, и заклеив место разрыва обнаруженным скотчем, я вынес баул на двор и, поставив его у крыльца, отрицательно покачал головой в ответ на вопросительно посмотревшего на меня майора.

— Пропал один предмет из этого груза. Книга, примерно вот таких размеров, — показал я руками. Описав пальцами в воздухе квадрат.

— Где книга? — холодно спросил майор у хуторян. Рядом с лётчиком стояла коробка, из неё свешивался край летного комбинезона.

— Его? — спросил я, подходя.

— Говорит, что его.

Присев я потрогал материал рукава.

— Майор, а комбез-то, зимний, — известил я Славича.

— О, как?

— Допрашивайте, а я пока осмотрю остальной груз. И майор, когда вам сообщат, где находится книга, за ней я пойду сам. Знаете, что с вами будет, если вы её увидите, так что подстрахуемся.

— Хорошо, товарищ подполковник.

«Лётчик», при озвучивании моего звания вздрогнул, но промолчал, опустив голову.

Пока я осматривал и выносил по одному баулы, один из бойцов впрягал в телегу лошадь, двое были с майором, остальные разбежались по лесу и к дороге, обеспечивая нашу безопасность.

Груз, как и сообщили бойцы, был цел, приплюсовав к ним вскрытый, я подошёл к майору:

— Ну что?

— Говорят, что не было книги.

— Врут. Я сверился со списком, она находилась именно в этом бауле. Работайте в жестком режиме, всё равно из-за того что они видели они подписали себе смертный приговор.

— Не губите! Бес попутал! — вдруг закричал старик, молитвенно сложив руки на груди.

Видимо до них только сейчас дошло, что конец их предопределён. Мы с майором на его крики не обратили внимания, продолжая разговаривать.

— Знаете. У меня есть одна идея, — усмехнулся я пришедшей идее.

Развернувшись, я побежал к одному к баулам. Найдя нужный, вскрыв его, и закопался внутри, не показывая содержимое бойцам. Наконец я разогнулся, у меня в руках был никелированный медицинский пневматический пистолет, его еще называют инъектор, и небольшая пробирка. Подойдя с ними к хуторянам, они с ужасом смотрели на инъектор, видимо приняв его за один из инструментов пыток.

Заметив изучающий взгляд майора, пояснил:

— Это просто шприц, — после чего повернувшись, показал ампулу и инъектор хуторянам, пояснив всем присутствующим: — В этой пробирке специальное лекарство. При вводе его в кровь, человек не может сказать неправду. Ему хочется рассказать всё, о чем его спрашивают.

Зарядив инъектор, я подошел не к хуторянам, а к «лётчику»:

— Держите его, — приказал я двум бойцам.

— Нет, не надо! — закричал он дергаясь.

Это его не спасло, прижав инъектор к плечу, вспрыснул сыворотку правды.

— Через пять минут он будет готов, — известил я майора и, отойдя в сторону, стал крутить инъектор в руках. Самое забавное, что хуторяне продолжали смотреть на него как кролики на удава.

Как я и говорил через пять минут «лётчик» поплыл, заметив, как он стал устало моргать, кивнув майору, сказал:

— Можете начинать.

Из лётчика полилась информация как из рога изобилия. Первый же вопрос прояснил, где книга. У него же и оказалась, в рюкзаке под лежанкой.

— Я схожу, продолжайте, — велел я.

Вернувшись в хату, я зашёл за печку и, сунув руку под топчан, достал рюкзак, или вернее вещмешок. Книга оказалась там. Замотав её в найденную тут же портянку, вышел из хаты и, подойдя к вскрытому мной баулу, убрал в него книгу вместе с инъектором, пустую ампулу положил туда же, после чего закрыл баул.

Подойдя к майору, он что-то быстро записывал за говорившим «лётчиком», поинтересовался:

— Есть что новое?

— Есть, вот показания записываю. Интересный человечек оказался.

— Хорошо, продолжайте.

Пока майор возился с хуторянами, я помог бойцу подогнать лошадь к баулам и загрузить их в телегу.

Накрыв баулы найденным в сарае брезентом, затрудняюсь сказать, но мне показалось, ранее он был танковым чехлом, вернулся к майору. Судя по тому, что он встал на ноги и стал отдавать приказания бойцам, с допросом было законченно.

— Ну что у вас? Выдвигаемся?

Майор молча кивнул.

— Выяснили, как они узнали о схроне?

— Да, во время сенокоса мальчишка пробежался по лесу и увидел, как вы начали копать яму. Сообщил деду, подождали пару дней, никто к схрону не вернулся, вот и откопали.

— Ясно, — потерев затылок, я задумчиво посмотрел с надеждой смотревших на меня крестьян, и жестким тоном сказал: — Вы знаете, что нужно делать. Свидетелей в этом деле не должно быть.

Почти сразу заголосили женщины, матерно взвыл старик, заплакал мальчишка, и только «лётчик», пьяно улыбаясь, сказал:

— Я знаю, кто ты, ты другой, не тот за кого себя выдаёшь… Я всё понял, ты чужой…

— Бойцы, огонь! — рявкнул я, поймав задумчивый взгляд майора.

Длинными очередями ударили автоматы, слегка бледные бойцы выполнили приказ. Я с видимым спокойствием смотрел на расстрел, накручивая себя, что мой вины тут не было, не я откопал схрон и подписал себе смертный приговор. Но всё равно на душе как будто кошки скребли.

— Уходим, — приказал Славич.

— Подождите, — остановил я его: — Я, конечно, всё проверил, но нужно подстраховаться. Нужно сжечь все эти постройки, может не одна книга была спрятана. Всех тайников не найдешь.

— Это нас выдаст. Выстрелы не слышно уже в километре, лес глушит, а пожар виден издалека.

— Согласен. Оставите одного бойца, через час он подожжёт строения и догонит нас, — после краткого раздумий приказал я.

— Старшина останешься. Через полтора часа поджигай.

— Есть, — козырнул наш следопыт.

Через минуту мы выдвинулись по дороге обратно к месту переправы.

Старшина Суворов. Оккупированная территория. Местоположение рядом со старой советской границей. То же время

— Совсем немного осталось, — прохрипел я. Солнце уже стояло в зените, время было десять часов утра. Мы опаздывали, но судя по тому, раз самолёта не слышно, наши разведчики успели предупредить о нашем приходе.

— Речка, — донеслось от начала колонны. Мы с пленными шли в конце, замыкающими.

— Дошли, тут с пару километров осталось, — услышал я голос полковника.

— Товарищ полковник, смотрите дым. И выстрелы слышно, — воскликнул один из бойцов.

— В стороне, но и это нехорошо. Быстрее, увеличить скорость движения! — скомандовал полковник.

Самого я не видел, он был где-то в начале, у речки, и его скрывала густая поросль кустарника.

Когда мы вышли на заросший камышом берег, то на противоположном берегу показались несколько незнакомых бойцов и один из наших разведчиков. Они, не сговариваясь, бросились в воду и быстро переправившись, стали помогать переносить через ручей раненых, поторапливая нас.

Посередине ручья глубина была приличной, вода накрывала с головой, поэтому пришлось переправляться вплавь. Когда мы закончили, и начали выдвигаться дальше, с берега, который мы только что покинули, донесся шум быстро бегущего человека.

— К бою, — тут же посылались команды.

Десять бойцов остались на берегу, включая меня, остальные понесли раненых вглубь леса. Путь показывал один из незнакомых бойцов.

Только мы успели залечь и приготовиться, как появился еще один незнакомый боец, который, не раздумывая бросился в речку и стал переправляться.

— Старшина, что за стрельба, почему пожар раньше времени? — тут же спросил его один из незнакомых бойцов, лежавший по правому боку от меня. Знаков различия у него не было, но по интонациям — командир.

Выбравшись на берег, и не обращая внимания на текущую с него ручьём воду, боец нырнул к нам в кустарник и, плюхнувшись рядом с окликнувшим его командиром, стал быстро докладывать:

— Товарищ старший лейтенант, через час после того как наши ушли, на дороге показалась телега с четырьмя полицаями. В черной форме с белыми повязками на рукавах, винтовки, всё как положено. Время для поджога ещё не подошло, поэтому я принял решение уничтожить их в одиночку. Дождался когда они въедут во двор и увидят убитых, открыл огнь. Я за углом стоял, так что стрелял почти в упор. Они ничего сделать не успели. Добил раненых, но тут прозвучали выстрелы с дороги. Оказалось, полицаев было больше, они ждали этих на дороге и прибежали на выстрелы. Тут я был вынужден поджечь строения и уйти в лес. Окружить они не успели, хотя их довольно много было. Не меньше сорока.

— Они сюда идут?

— Нет, в лес не сунулись, я дважды проверил, дав несколько кругов, путая следы.

— Ясно. Уходим!

Полковник Суворов ушел с ранеными к самолёту и при разговоре не присутствовал. Вскочив, мы бегом направились в сторону взлётной площадки, вскорости догнав наших.

Подполковник Суворов. Оккупированная территория. Местоположение у старой границы, рядом с неизвестной речушкой

Двигались мы фактически бегом. Три бойца в передовом дозоре, по двое по бокам, один замыкающим. Возница настегивал лошадку, громко стучали колеса и копыта, производя слишком много шума, но мы действительно спешили.

В отличие от старика мы смогли вывести телегу к берегу, где нас уже ждал боец, приготовив лодку. В несколько рейсов переправив груз, и людей, мы спустили лодку и, упаковав её обратно в сумку, побежали дальше, неся тяжелый груз. Даже я нёс один из баулов, тот самый с порезанным боком.

Лошадь с телегой осталась одиноко стоять на берегу, тяжело переводя боками и роняя пену.

Через двадцать минут мы достигли площадки. Быстро осмотрев баулы и уложив их по весу в салоне, под присмотром командира экипажа, я немного облегченно вздохнул. Совсем уж успокоюсь, когда мы сядем на аэродроме, откуда взлетели.

Выпрыгнув на землю, я устало повел плечами, и подошел к майору Смоличу.

— Представляете, оказалось один из пленных родной брат нашего пилота.

— Доложили уже, — кивнул майор хмуро.

— Беспокоитесь о своих людях? — поинтересовался я.

Видимо майор подумывал о своих бойцах, что побывали в хате и видели вещи из вскрытого баула. В подтверждении майор угрюмо кивнул.

— Не волнуйтесь вы так. Визуальный взгляд не так меня беспокоил, чем вдумчивое изучение. Так что ничего вашим бойцам не будет, может быть даже разрешат новые высадки на территории противника, хотя я лично в этом сомневаюсь. Законопатят куда-нибудь в инструкторы. Кстати, нужно несколько бойцов послать навстречу полковнику Суворову. У них там раненые и свежие бойцы пригодятся.

— Малюту пошлю, пусть пробежится, — кивнул он и, подозвав своего зама, поставил ему задачу, сообщив о старшине, оставленном на хуторе.

Проследив, как пять бойцов скрылись среди деревьев я подошёл к капитану Лютику:

— Дополнительный самолёт вызвали?

— Я — нет. У осназа была переносная радиостанция, их радист куда-то ходил три часа назад. Отправлял сообщение. Вот только недавно вернулся.

— Не хотели открывать наше местоположение. Пойду у Славича узнаю, когда ждать второй транспортник.

Второй самолёт должен был прилететь через час, взлетел он два часа назад. Потянулось томительное ожидание, изредка нарушаемое разговором. Пленные сидели под передним шасси Ли-2, общаясь с капитаном Лютиком и штурманом. Рядом лежали пустые пакеты из-под сухпая. Осмотревшись, я вернулся к майору, узнать, что дал допрос, мне хотелось выяснить подробности о лётчике на хуторе.

— Докладывайте что у нас там по хуторянам, — велел я майору, добавив: — Только подробно.

Мы отошли в тень елей и, опустившись на толстый ковер хвои, прислонились к стволам хвойных деревьев.

— Вам, товарищ подполковник, только по хутору или сделать аналитическо-информационную вставку?

— Давайте свою вставку, интересно послушать, — кивнул я, снимая шлемофон и бросая его рядом на прошлогоднюю хвою.

— Старик этот — белорус, западенец, как мы их называем. Богдан Хмельницкий. Безобразничать начал еще, когда мы только присоединили эти земли. Убийства милиционеров, следующих в одиночку командиров или красноармейцев. Посевы жгли, однажды подперли дверь дома директором лесхоза, и сожгли его вместе с семьей, а у него трое детишек было. С немцами в заговор вступили ещё до войны, стал их агентом, дальше работал уже на них, и делал всё, что ему приказывали. После начала войны, не высовывался, но подходивших к хутору окруженцев отстреливал. В основном одиночек и небольшие группы. Большие и организованные группы не трогал, боялся. Когда пришла немецкая власть, его сделали начальником полиции этого округа, где он два года и безобразничал. Осенью прошлого года, когда он со своими людьми устраивал облаву на одну из наших разведгрупп, то получил свинцовый подарок в живот. После довольного долгого лечения, возраст видимо сказался, он ушёл на покой, передав все дела своему заму. Это кстати был его сын. Так и жил, если на этот глухой хутор выходили наши сбитые лётчики или бежавшие из плена советские бойцы и командиры, навроде этих, — подбородком он указал на встретившихся нам бежавших пленных, — то кормил их и с помощью снотворного усыплял. Продуктивно работал. С вами была случайность, этот пострелёнок, выслеживал наших, бродивших по местным землям и, подходя, звал на хутор, мол, накормят, обогреют. Так что, гадёныш был в курсе всего. Как они обнаружили схрон, я вам уже докладывал. Из-за последствий ранения у старика, они и носили груз вместе.

Я кивнул, подтверждая, что помню.

— Какую роль в этих делах играет этот «лётчик»? — поинтересовался я.

— Он, конечно же, не лётчик, но и не родственник. Он зять. Та девушка, внучка старика, этот парень, Алексей Платонов, был артиллеристом из стоявшей тут недалеко в начале войны части. Как он с этой девушкой встретился не суть, главное во время боев он дезертировал и пришёл к старику. Любовь сильна. Он один из ярых сторонников старика, ранение получил от захвата двух наших лётчиков.

— Вот тварь! — сплюнул я.

— Скурвился, — согласно кивнул майор.

— Продолжайте.

— По словам этого Алексея, план у старика был такой. Вызвать своих бывших подчинённых, и организовать засаду.

— Что же им помешало?

— Известие, полученное вчера о прибытии одного важного лица Третьего Рейха, с которым он, кстати, был очень даже неплохо знаком. Старик решил не упустить такого шанса, выслужиться. Отправил мальца в ближайшую деревню с запиской о тайнике, потом с вернувшимся мальцом, съездили и выкопали груз. Обратно замаскировать и убрать следы должны были прибывшие полицаи.

— Когда должны были прибыть полицаи? — нахмурившись, спросил я.

— Их посты раскиданы по всем деревенькам, пока соберутся, — майор быстро вслух подсчитал, примерное появление полицаев, — мальца отправили к обеду. Пока отправят ко всем гонцов, с сообщением места общего сбора, наступит темнота. Ночью они не поедут. Значит, нужно их ждать с утра. То есть сегодня, сейчас.

— Нужно отправить пару бойцов к хутору. Пусть там осмотрятся, — предложил я.

— Двадцать минут назад отправил свежих бойцов, — ответил майор. Видимо просчитав эту ситуацию.

— Хорошо. Мне вот что странно, почему они так рано откопали груз?

— Старик не знал, когда мы появимся, а этот чин отбывал уже послезавтра. Вот он и решил предъявить ему вещественные доказательства своей лояльности и напомнить, чтобы не забывали старика. Ему за захват и уничтожение партизанского отряда вручили личный мотоцикл с дарственной надписью. Видимо ещё что-то хотел получить. Груз из схрона неплохо бы показал что он не сидит, сложа руки, а по-прежнему на острие боевых действий.

— Что они успели изучить из груза?

Майор бросил на меня острый взгляд, но ответил:

— На ночь они убрали весь груз в сарай, и не смотрели что там. Хотя сами мешки, вернее материал и запоры, старика очень заинтересовали. Одно только это вводило его в сомнение о стандартном грузе для диверсантов и разведчиков. Утром они вскрыли один из мешков, вернее разрезали, с застежкой не разобрались что там и как. По словам этого Алексея, они были сильно озадачены. Предназначение половины предметов они так и не поняли, хотя одна книга их заинтересовала.

— Что за книга? — поинтересовался я, решив узнать, сказал ли название этот «лётчик» название книги.

— «История Российской Федерации после развала Империи Зла», — медленно по слогам ответил майор, пристально и изучающе посмотрев на меня.

— Понятно, — кивнул я. Это действительно была та книга, что я обнаружил спрятанной.

— Спрашивать что это за непонятная книга не буду… — начал было майор.

— Давайте я просто скажу, что это книга фантастический рассказ одного белоэмигранта. Кстати, на Западе пользуется довольно большой популярностью. Даже была издана на русском языке. Это подарок товарищу Сталину от наших людей во Франции. Думаю, больше вам знать не стоит, — сказал я в конце.

— Хорошо, — согласно кинул Славич, не моргнув глазом приняв этот бред, состряпанный мной на скорую руку.

— Меня больше интересуют эти полицаи. Каковы их шансы обнаружить нас? — увел я разговор немного в сторону.

— Большинство из них местные, леса знают. Ходить по следам умеют, а мы оставили такой след, по которому и слепой пройдёт.

— И чего мы ждём? — удивился я.

— Второй самолёт, — пожал плечами майор, — если мы сейчас взлетим, то фактически подставим спешащую сюда группу полковника. Вы отдадите приказ на взлёт сейчас? — поинтересовался он.

— Конечно нет, — возмутился я: — Если есть шанс улететь всем месте, то ждём. А если немцы подойдут раньше, что ж, придётся принимать одно из этих, я бы не сказал что лёгких, решений.

— Вот мы и ждём, когда прибудут самолёт и группа полковника, — ответил майор. Глаза у него смеялись, он явно уже всё просчитал.

— Ясно. Ожидание самое тяжёлое в работе командира, — вздохнул я и, привалившись к стволу ели, сорвал растущую рядом травинку и стал её лениво жевать.

— Это точно, товарищ подполковник, — кивнул майор.

В это время раздался крик одного из бойцов:

— Стой, кто идет!

Старшина Суворов. Оккупированная территория. Местоположение рядом со старой советской границей. То же время

Бежали мы быстро, как будто за нами развезлось пламя ада. Сменив явно уставшего носильщика, ноги у которого уже заплетались, я понёс одного из раненых. Однако почти сразу раздался окрик:

— Стой, кто идёт!

В это же время, ответив на окрик, мы вышли на луг, где стоял замаскированный самолёт, и находилась группа бойцов и командиров.

Мы сразу же поспешили к самолёту, один из лётчиков, видимо борттехник, принял у меня носилки. Отойдя в сторону я, облегченно вздохнув, осмотрелся. Севка стоял рядом с полковником и о чем-то с ним беседовал. Рядом стояли еще четыре командира. Капитан Вечерний, тяжело переводящий дух, ему последний бросок дался особенно тяжело. Капитан Рябов, и два командира. Один, тот самый старший лейтенант, что расспрашивал старшину у реки, и неизвестный командир. Видимо старший этой группы спецназа, что прибыла сюда с Севой. Рядом топтался тот старшина, во всё ещёвлажном обмундировании, когда его окликнули, он стал о чём-то им докладывать.

Пощупав материю комбинезона, я отошёл в сторону, и стал стаскивать сапоги. Всё, конечно же промокло после вынужденного купания в реке, поэтому сапоги слезали с трудом. Стянув с головы танковый шлемофон и вытащив из нагрудного кармана шнур, я бросил его рядом с собой. Он у меня один был сухой.

Когда я закончил выжимать с помощью Сереги Пищалева комбез, и повесил его сушиться рядом с портянками, поставив сапоги на самый солнцепёк, ко мне подошёл Сева Суворов.

Сграбастав в объятия и немного приподняв, во, сил у него немерено, опустил меня опять на грешную землю, и хлопнув по плечу, весело поинтересовался:

— Ну как тебе тут? Не пожалел?

— У меня времени подумать-то, не было, не только пожалеть, — усмехнулся я.

Хвоя немного колола босые ноги, когда мы отошли метров на сорок в сторону. С опушки нас было видно, один из часовых изредка проходил недалеко, но подслушать уже было затруднительно.

— Садись тут, — показал Сева на ствол упавшей ели. Судя по следам на ней, кто-то тут уже пару раз вляпался. Виднелись нитки на смоле.

— Да я лучше тут. На хвое, — отказался я, и плюхнулся на задницу. Через нательное белье, фактически не кололо.

— Давай рассказывай, что там у вас вышло, и почему не успели к вылету? — с просил он, и постелив на пропитанный смолой ствол ели тряпицу, спокойно сел.

Рассказ мой был не сказать, что краток. Я не только описывал всё, что с нами случилось, но и свои впечатления от происходившего, включая комментарии.

— Значит, ушли по воде? — задумчиво спросил Сева.

— Да. Там катер был, мы им и воспользовались.

— А я этот маршрут исключил как маловероятный, — почесав за ухом, с легкой улыбкой признался он.

— А у вас что было? Я уже понял, что радиостанцию добыли, наши все целы?

— Андрея подранили. Ранение несерьёзное, но до перевязки он потерял слишком много крови. Его вместе с отцом, дядькой и Стёпкой отправили в Москву.

— А ведь меня тоже могут отправить, — задумался я и, поймав удивлённый взгляд Севки, спросил: — Что?

— Так ты что, рассчитывал остаться на передовой? Ага, размечтался!..

Дальше продолжить он не успел. Послышался хруст подминаемой под чьими-то тяжелыми шагами хвои. Обернувшись, мы посмотрели на походившего к нам полковника Суворова.

Подполковник Суворов. Оккупированная территория. Местоположение у старой границы, рядом с неизвестной речушкой

Послышался шум, мы обернулись и увидели подходившего дядьку. Усталое лицо, немного тяжёлая походка явно выдавали, что эти два дня, что мы не виделись, прошли для него тяжело.

— О чем шепчетесь? — поинтересовался он, садясь рядом с Севой.

— О делах наших прошлых, Толя рассказал, что с вами было за эти дни. Даже похвастался, что успел на местной бронетехнике покататься и повоевать. Как раз я хотел про наши приключения начать, тут вы.

— Значит я вовремя. Мне тоже интересно… — начал было он, но тут подскочил один из бойцов Вечернего.

Надо сказать, что все бойцы быстро включились в оборону. Те, кто не сильно устал, разбежались в разные стороны, в основном к реке. Остальные стали организовывать оборону, если второй самолёт не успеет, и этот взлетит без них. Кто летит первым рейсом, уже было озвучено. Раненые, груз, и наша тройка в обязательном порядке, там, кто поместится.

— Товарищ полковник. Немецкий авиаразведчик в воздухе.

Мы втроем побежали на опушку. Самолёт был замаскирован отлично, но если разведчик что заподозрит и снизится со своей километровой высоты, то тут никакая маскировка не поможет.

«Рама» шла чуть в стороне от нас. Судя по её пируэтам, шла в режиме наблюдения, и съёмки.

— В шести километрах от нас, если возьмёт вправо, пройдет над нами, — озвучил я очевидное.

— Могут нас засечь? — спросил дядька.

— Если только следы от посадки, мы там колею набили, да и трава примята. С воздуха видно, — честно ответил я.

— Плохо.

— Это верно не хорошо. Второй самолёт должен быть на подлёте. Идёт прямым маршрутом, — известил я присутствующих.

— Если немцы поднимут свои истребители для перехвата? Шансы уйти есть? — спросил дядька.

— Вряд ли, если только в разные стороны, но всё равно этот, — я кивнул на разведчика, — будет наводить.

— Значит, шансы уйти, равны нулю?

— Почему? — удивился я.

— На земле о нас уже знают, разведка пока не вернулась, но уверен, что полицаи скоро будут тут. Они нам конечно на один зуб, но это как собачка, вцепится в ноги и будет держать пока не подоспеют более крупные собаки. В воздухе тоже самое. Со всех сторон обложили.

— Наши тоже не дураки, — не согласился я, — третий год воюют, и надо заметить неплохо воюют. Кое-чему за это время научились. Можете быть уверены, второй транспортник идёт под прикрытием. Линейные истребители вряд ли пошлют, дальность не позволяет, а вот «таиры» переделанные как дальние истребители сопровождения, вполне может быть. Когда меня сбили, один из заводов выпустил полусотню таких машин, этот полк проходил как раз на тот момент переподготовку в Центре. Думаю, ради такого случая командование перебросит его сюда, где бы он ни находился. Так что, как раз воздух у нас единственный возможный выход отсюда. Нужно только ждать, как я понимаю.

— Разложил все по полочкам, посмотрим, действительно ли твоё командование умеет принимать нужные решения, — ответил дядька, после того как внимательно выслушал меня.

Мы простояли так еще минут десять, заметив, что разведчик со снижением ушёл в сторону от нас. Успокоившись, собрались было вернуться обратно, как появился один из посланных к хутору бойцов.

Полицаев они там обнаружили, что есть, то есть. Но их было всего пятеро, они занимались погребением, больше полицаев там не было. Разведчики пробежались вокруг, и обнаружили свежие следы телег и всадников. По словам бойца, шли они не очень быстро, но точно по нашим следам, где мы проходили с телегой и грузом. Один из разведчиков остался сопровождать полицаев, кстати, очень злых полицаев, второй срезав крюк, рванул напрямки.

— Где они сейчас могут быть? — спросил у него дядька.

— К речке должны подходить, — уверенно ответил боец.

— В ружьё! Все кто способен держать оружие к реке. Задержим их, пока не прибудет воздушная кавалерия, — стал командовать полковник.

Мне и Толику он велел сидеть у самолёта и ждать эвакуации, одновременно усилив охрану взлётной площадки, а сам рванул с остальными.

Буквально через пару минут как они скрылись среди деревьев, послышался множественный гул самолётов.

— Ну, Архипов! Ну, перестраховщик! — изумленно покачал я головой, когда стали появляться первые пары «таиров». В окружении шести пар шел ЛИ-2, которого мы так ждали.

— Капитан! Ракетницу! — крикнул я Лютику.

Взяв ракетницу, я обозначил наше местоположение, выпустив зеленую ракету. После чего полез в салон самолёта к рации.

— Все нормально бойцы, наши прилетели, — успокоил я раненых, пробираясь по салону. В нём, кстати, было душно. Успел нагреться под слепящими лучами солнца. Четвертый день осени, а жарит как летом.

— Байкал, Байкал, я Соловей. Вас видим, как слышите меня, приём? — вернувшийся радист, что вызывал второй самолёт, сообщил позывные подлетавшей группы. Наши, я и так знал.

— Соловей, я Байкал, вас слышим.

— Байкал, видите речку по азимуту два-четыре?

— Соловей, речку видим. Там трассеры мелькают.

— Байкал, на нашем берегу держит оборону прикрытие, с противоположной стороны, противник. Приказываю прочесать весь берег и прилегающую местность из всего что есть, пусть у них пятки горят. Как слышите меня, приём?

— Вас понял, приступаем.

— Байкал. Пусть транспортник садиться и берет остальных после того как мы взлетим. Прием?

— Вас понял, начинаем атаку, и ждём взлёта.

Все, кто находился рядом с самолётом, включая охранение и бывших пленных, заняли места в самолёте. Пока я общался по рации, они уже успели снять маскировку и самолёт был готов к взлету.

Взревели моторы, прогреваясь. Через открытую дверцу я смотрел, как заходят на цель два десятка «таиров», там как раз поднимались дымы пожаров, еще три страхуют нас с воздуха.

— Товарищ подполковник, взлетаем! — прокричал появившийся рядом борттехник.

Кивнув, я позволил ему закрыть дверь, и сел на свободное место, в иллюминатор было видно, как появился боец, которого послали предупредить наших об отлете. За ним группками — остальные, некоторых несли на руках или помогали идти. Дядю я заметил сразу. Он шел замыкающим. Жив, уже хорошо.

Когда мы поднялись метров на триста, я посмотрел вниз, там, в конце полосы переваливаясь с кочки на кочку, разворачивался второй Ли-2, успевший сесть.

Дождавшись когда он поднимется, мы направились обратно к своим. Шесть пар было в непосредственном прикрытии, остальные шли неподалеку, уходя то в сторону, то вверх. На высоте десяти километров я разглядел еще две пары. При подлёте к фронту нас встретили ещё шесть десятков истребителей. В некоторых из них по красным кокам я узнал своих. Это был мой полк. Подёргав за рукав сидевшего рядом Толика, указал на них, и объяснил свою радость. Толик в ответ улыбнулся и показал большой палец.

Когда мы пересекли передовую, то облегченно выдохнув, я пробормотал:

— Неужели всё?

Почти в это же время, самолёт внезапно стал крениться на правый бок.

— Сглазил? — ткнув меня в плечо, прокричал Толик. Ещё меня как-то услышать умудрился. Звукоизоляцией салон этого самолёта снабжён не был.

Пожав плечами в ответ, я посмотрел в иллюминатор.

— Курс сменили, летим по другому маршруту, — ответил я, покачав головой.

Вокруг продолжали суетиться фронтовые истребители, а вот «таиры» пропали, видимо ушли на аэродромы. Судя по их, количеству нас сопровождало два полка, ни как не меньше.

— Куда летим? — спросил Толик.

— Не знаю, но второй летит за нами. Видел его, когда уходили с курса, он повторял за нами маневры.

Летели мы долго, по моим прикидкам, горючее должно уже было подходить к концу, сколько уже налетали. Через пятнадцать минут мы действительно стали спускаться. Сопровождали на этот раз нас всего восемь Ла-5-ых, из моего полка, красные коки были отчетливо видны. Когда ушло прошлое прикрытие, я как-то упустил из виду.

При развороте, когда транспортники сбрасывали скорость, нарезая круги над аэродромом при заходе на посадку, я успел изучить место, куда мы будем садиться.

— Запасной аэродром. Вижу бензовозы и охрану на пяти машинах. На дозаправку садимся, — прокричал я Толику. Те бойцы, что сидели рядом и слышали меня, передавали остальным.

— Знаешь, куда мы летим? — спросил Толик.

— Да, я тут уже бывал. Дальше Московский аэродром. Уверен! — прикинул я направление по карте.

— Ясно!

Посадка прошла в штатном режиме, хотя капитан Лютик жаловался на шасси, одно из них дало течь из гидросистемы.

Зарулив к бензозаправщикам, пилот заглушил двигатели, и направился к открытой борттехником двери, но выйти не смог. Поговорив с кем-то, я еще не отошел от перелета и в ушах гудело, поэтому не слышал о чем общался капитан, после разговора он вернулся на место. Через открытую дверь виднелись бойцы госбезопасности с автоматами наизготовку.

— Мы под арестом? — поинтересовался у меня один из бойцов.

— Вряд ли, скорее всего всё из-за секретности. Пойду, узнаю, что им за приказ отдали.

Когда я приблизился к закрытой техником двери и открыл ее, на меня посмотрел стоявший рядом командир, лейтенант, если судить по погонам. Узнал меня сразу, поэтому вежливым, но непреклонным тоном попросил вернуться обратно в салон.

— Даже отлить нельзя? — удивился я.

— Приказ, — развел руками летеха. Бойцы рядом с интересом разглядывали меня, будь у них фотоаппарат, и отсутствовал строгий и исполнительный командир, уверен, попросили бы сфотографироваться групповым снимком.

— Ясно. Приказ так приказ, — ответил я.

Вернувшись на свое место, ответил на вопросительные взгляды бойцов.

— Дозаправка и сразу взлет. Даже до ветру не разрешают, так что если кому не терпится, то могут дать ведро.

Ведро все-таки потребовалось, не все успели сбегать перед взлетом. Я опытный, успел, мне было не нужно.

Открыв клапан нагрудного кармана, поковырялся в нём и достал плитку шоколада из набора сухпая. Содрав с половины фольгу, отломил и протянул сидевшему рядом бойцу, велев:

— Делись с ранеными.

Остальное мы умяли с Толиком, пока шла заправка.

— Там тебе кто-то рукой машет. Лётчик, — произнес вдруг Толик. Он с интересом рассматривал в иллюминатор работу запасного полка.

Повернувшись, к своему удивлению в лётчике я опознал Стёпку Микояна. Заметив, что я обратил на него внимание, он стал делать особые знаки.

— Это он нас сопровождает, — пояснил я Толику.

Заметив наше общение, к Микояну направилась пара бойцов и командир, вынудил Стёпку вернуться к своему «ястребку», около которого стояли еще несколько лётчиков. Из-за расстояния я их не смог опознать, но вроде один из них был Кожедуб. Такую фигуру у нас в полку имел он один.

Через пятнадцать минут снова взревели моторы самолета, и мы пошли на взлет. Причина задержки оказалась в шасси, капитан успел нажаловаться на нее, и местные техники возились с неисправностью. Отремонтировать, как я понял, не смогли, но заправили систему жидкостью, до Москвы должно было хватить.

Меня в этой ситуации немного возмутило отношение к раненым. Когда фельдшер выглянул и попросил вызвать врача, у одного открылось кровотечение, ему только принесли перевязочные материалы и всё. Это наводило на некоторые размышления.

Летели мы не больше часа, когда снова пошли на посадку.

— Москва, прибыли, — опознал я город внизу.

Не все из бойцов были или видели столицу СССР, поэтому когда мы, нарезая круги, снижались, все иллюминаторы были заняты. Свой пришлось уступить Толе, я-то видел когда патрулировал над городом, а ему интересно.

Сели тоже удачно, без аварий. Пока самолёт катился, притормаживая, я по тюкам и баулам пробрался к кабине, мне хотелось посмотреть, кто и как нас встречает.

— М-да, засада, — пробормотал я под нос.

Среди легковых автомобилей выделялся «паккард», на котором любил ездить, да в основном и ездил, Берия. Серьёзная встреча.

Вернувшись в салон, и плюхнувшись на свое место, стал объяснять бойцам, что делать:

— Товарищи бойцы спецподразделений! Снаружи нас ждут высокие чины, поэтому покидая салон самолёта иметь вид бравый и придурковатый, чтобы командование не подумало что вы умнее их, — переждав взрыв смеха и комментарий, продолжил: — А теперь без шуток, среди встречающих сам товарищ Берия, поэтому принять вид выполнивших свое дело солдат и офицеров советской армии, ждущих заслуженной награды… Нет, это тоже была шутка, хотя в каждой шутке своя доля правды. В общем, выходим и строимся.

Я первым покинул салон самолёта, и направился к шеренге встречающих нас гостей. Из салона второго ЛИ-2 появился дядя и майор Славич, последовав за мной. Подошли мы к ним вместе. Приложив руку к виску, я стал докладывать:

— Товарищ нарком, ваш приказ выполнен. Груз доставлен. Во время операции возникли некоторые проблемы, которые мы благодаря высокой выучке группы осназа майора Славича благополучно преодолели. По окончанию операции нами была обнаружена и эвакуирована группа под командованием полковника Суворова. Которую мы считали погибшей.

— Молодцы, — кивнул Берия с непроницаемым лицом. Рядом с ним стоял Архипов.

К этому времени все пассажиры, включая раненых, покинули салоны самолётов и выстроились по своим подразделениям. У лежавших на самодельных носилках бойцов уже суетились медики в белых халатах, подъехали санитарные машины.

Мы все вместе, включая сопровождение наркома прошли к строю бойцов осназа и разведгруппы.

— Благодарю за службу товарищи солдаты! — гаркнул, вдруг Берия.

— Служим Советскому Союзу! — хором ответил строй.

Пока заместители общались с бойцами и скомандовали им на посадку в грузовики, мы с Берией, Архиповым и дядей отошли в сторону. Я быстро представил присутствующих друг другу. После того как знакомство состоялось, стал быстро вводить в курс дела за дни. На это мне понадобилось всего полчаса. Действительно очень кратко уложился.

— Рапорт напишешь. Тот, что в полку написал, я уже изучил, а этот во всех подробностях, — велел он мне.

— Есть.

В это время подчинённые Берии стали доставать из самолётов баулы, я тут же вмешайся:

— Товарищ нарком. Среди десяти баулов четыре принадлежат мне. Там личные вещи.

— Что там, полковник? — спросил Лаврентий Павлович у дяди, он как раз беседовал с ним, поэтому и вопрос адресовался ему.

— Музыкант, — развел он руками.

— Музыкальные инструменты, спецзаказ. Две разобранные бас-гитары, синтезатор, усилки и небольшое звукозаписывающее оборудование, — подтвердил я.

— Потом получишь. Под расписку.

— Есть.

При случайном разговоре выяснилось, почему осназовцев и разведчиков тоже переправили в Москву. Наградить, это само собой, тут другое, с помощью их решили создать охрану прибывших лиц из другого мира. Стёпка и Толик, конечно, пролетали насчет личной охраны, а вот остальные ее получат в полной мере. В общем, ребят теперь из-за того что общались с нами, на фронт больше не отправят, поэтому им другую работу и нашли.

Подполковник Суворов-старший, подполковник Васнецов и Степан Раневский. Москва, служебная гостиница. Это же время

Их разбудил телефонный звонок, раздавшийся в номере. Сам номер был четырехместным, но одна кровать была пуста. Еще когда они ночью совершили посадку на московском аэродроме, Андрея посадили в другую машину с красными крестами, сообщив им, что его отправили в госпиталь, где лечились чиновники госаппарата. Остальных же долго катали по ночной Москве, пока не заехали в охраняемый двор и не высадили у дверей этой гостиницы. Судя по времени, выспаться им дали до обеда.

Первый вставший, но по внешнему виду на удивление бодрый Васнецов, подошел к аппарату и, не обращая на недовольное ворчание Степана, он не выспался, поднял трубку:

— Подполковник Васнецов у аппарата, — строгим голосом сказал он.

— Здравствуйте, товарищ подполковник, — услышал он приятный женский голос: — Вам поздний завтрак в комнату или вы спуститесь к нам в столовую?

— Кхм, минуточку, — прикрыв мембрану ладонью, он спросил у своего зятя: — Завтрак или в комнату или идем в столовую. Думаю лучше идти в столовую, на людей посмотрим. Обстановку изучим. Поведение. Нужно адаптироваться.

— Согласен, — кивнул отец Вячеслава, садясь на кровати. Поправив черные боксерские трусы, он встал и стал делать легкую разминку. Посмотрев, на закутавшегося с головой Стёпку стянул с него одеяло, и требовательно показал на место рядом с собой.

— Мы спустимся в столовую через пятнадцать минут. Кстати, где наша форма, мы помнится при вселении сдали ее дежурному для чистки? — поинтересовался Шатун у дежурной, звонила именно она.

— Вам ее сейчас занесут.

— Хорошо, — положив на трубку, Шатун с улыбкой посмотрел на Стёпку, который делал вид что разминается, тихо ворчал себе под нос.

— Присяги ещё не было, а уже дедовщина.

В это время раздался стук в дверь. Подойдя, Шатун открыл её, он, как и остальные был в одном нательном белье, то есть в майке и трусах.

За дверью, в коридоре стояла довольно симпатичная девушка, в форме с погонами младшего лейтенанта, держа в руках перевязанный бечевкой тюк с их формой.

— Разрешите войти? — поинтересовалась она, не давая форму в руки Шатуну.

— Проходите, — сделав широкий жест рукой и уступив дорогу, ответил подполковник.

Девушка, нимало не смущаясь слегка неодетому виду постояльцев, подошла к столу и, положив тюк, быстро развязала и под заинтересованными взглядами жильцов развесила выстиранную и выглаженную камуфляжную форму на спинки стульев у каждой занятой кровати. Причем она не только с интересом рассматривала подполковника Суворова, стреляя глазками, но при этом умудрилась не ошибиться в размерах, и кому из них принадлежала форма.

Поправив складки, она подошла к двери, развернувшись и улыбнувшись, произнесла:

— Если что-то нужно, вызываете дежурного. Если это в наших силах все будет сделано.

Постояльцы переглянулись.

— Кхм, несколько неожиданно такое отношение к нам от вашего руководства, — удивленно приподняв бровь, сказал Шатун.

— А это не приказ командования… — девушка хитро улыбнулась: — Вы знаете, в прошлом году именно в этой комнате три дня жил трижды Герой Советского Союза, лучший поэт и певец нашей страны, сам товарищ Суворов. За это время он успел со всеми тут познакомиться. Вчера поздно вечером Вячеслав Александрович позвонил нам, и попросил присмотреть за вами. Мы и присматриваем. Столовая по коридору направо, вниз по лестнице третья дверь слева. Приятного аппетита.

— Спасибо, — хором ответили они ей.

Как только дверь за местной служащей закрылась, Стёпка с восхищением пробормотал:

— Знаю как он тут знакомился… Ну надо же, всё успел продумать.

— Все умылись? Тогда одеваемся и вниз, на прием ищи, — скомандовал Суворов-старший.

Когда они уже заканчивали завтракать, хотя по времени его можно было назвать поздним обедом, к ним в столовую с фуражкой на изгибе локтя, вошел невысокий капитан, в ладно сидевшей форме, явно шитой на заказ. Судя по протезу в черной перчатке и планкам орденов на груди, он успел уже отметиться на этой войне.

— Товарищи офицеры, — остановившись рядом, он резко кивнул головой в приветствии: — Капитан Ириидов, я назначен к вам в сопровождающие. Если возникнут какие вопросы обращайтесь ко мне.

Вытерев салфеткой губы, подполковник Васнецов со смешинкой в глазах, поинтересовался:

— Вам тоже звонил трижды Герой Советского Союза, подполковник Суворов?

— Простите, не понял сути вопроса? — слегка недоуменно поинтересовался капитан: — Меня закрепил за вами сам товарищ Берия.

— Не берите в голову, — отмахнулся Васнецов, и тут же спросил: — У вас уже составлен план нашего распорядка на сегодня?

— Да, мы ждем прилета ваших спутников, они как раз должны подлетать. Когда они приведут себя в порядок, у вас назначена общая встреча в Кремле с самим товарищем Сталиным на шесть часов вечера. Пока вы можете изучить последние новости по Советскому Союзу. Краткая аналитическая справка и выпуск газет за последний месяц уже доставлены к вам в комнату. Я понимаю вы достаточно долгое время отсутствовали на родине и вам нужно адаптироваться к последним переменам произошедшим в Союзе.

Видимо последнюю фразу он добавил от явно себя, одно это давало понять, что капитан не в курсе их попадания, считая их тайными агентами, вернувшимися на родину. Неожиданная идея на эту тему Вячеслава неожиданно нашла отклик в верхах. Там посчитали это хорошей идеей для легализации.

— Хорошо, мы ознакомимся. Спасибо, — вежливо наклонил голову Суворов-старший.

Когда они, вернувшись к себе в комнату, принялись изучать присланные документы и газеты, в коридоре раздался шум. Выглянувший в коридор подполковник Васнецов, ухмыльнулся и радостно воскликнул:

— Ну наконец-то, мы вас уже два часа ждем.

Уставшие Вячеслав, Евгений Геннадьевич и Толя, только отмахнулись, но тоже радостно усмехнулись. Встреча был ожидаема обеими сторонами, но всё равно прошла с дружескими объятиями и похлопываниями по плечам.

Посмотрев на Вячеслава, Шатун спросил:

— А ты что тут делаешь? Я думал к жене сразу поедешь.

— Отпустят меня как же. Я теперь лицо страны, так что пока пару раз не отмечусь на радиовыступлениях, никакого дома. Сейчас мы в комнате устроимся и к вам зайдем, — ответил он.

Подполковник Суворов-младший. Москва. Ведомственная гостиница наркомата МКГБ. 4 сентября. Четыре часа дня

Когда я вернулся в комнату, все уже были готовы. Одеты в принесенную дежурным по этажу форму. У всех без знаков различия, это только я щеголял в парадной форме подполковника авиации со всеми заслуженными регалиями. Даже медаль «За Отвагу» велели прицепить. Хотя я это делал не всегда.

— Ты где был? — поинтересовался отец, изучающе рассматривая мою грудь.

— Звонил, чтобы мою машину приготовили, она в кремлевском гараже стоит. Вечером после встречи с товарищем Сталиным ко мне поедем, знакомиться будем.

— Разрешат? — спросил Шатун.

— Я спрашивал у товарища Берии, разрешили. Два дня дали на знакомство и отдых, потом уж извините, работать будем плотно. Ну, мы то со Стёпкой в Центр, у нас служба, а насчет вас вопрос прояснится через несколько часов, так что сейчас ничего конкретного сказать не могу.

— Я бы в институт поступил, конструкторский, — вздохнул Толик.

— Я же говорил, решим. Тут нам открыты все дороги, учитывайте это. Но только после принятия гражданства, до этого вы тут пока гости, и отношение соответствующее. За информацию, что мы привезли, нам конечно большое спасибо скажут, но не более.

— Не говори прописных истин, и так понятно, — махнул рукой Шатун, остальные кивнули.

Все разговоры за последние часы уже были рассказаны и обсуждены, поэтому включив радио, мы услышали музыкальное выступление одной певицы. После первых же аккордов, все как будто их дернули за верёвочки, посмотрели на меня:

— А что сразу я?!

В это время голос певицы разносил по комнате знакомые слова:

После того как песня закончилась, мы продолжали сидеть на своих местах, пребывая еще там, в песнях.

— М-да. Даже мурашки по всему телу. Не знаю, кто пел, но она великая певица, — пробормотал Шатун, проводя рукой по лицу.

— Я знаю, кто пел, — вздохнул я.

— Кто? — спросили они хором.

— Теща, — снова вздохнул я: — Голос слышали какой? Ни с кем не спутаешь.

— Теперь она кажется мне двусмысленной… — что имел в виду отец, мы не узнали. В это время раздался стук в дверь и в открывшемся проеме, показался наш сопровождающий.

— Пора выезжать. Время.

Через полчаса мы оказались в Кремле. Следуя за сопровождающим, мы прошли через многочисленные коридоры, охраняемые серьезными бойцами и вышли к большой двухстворчатой двери кабинета Сталина.

— Проходите, вас ждут, — указал на дверь секретарь.

Я первый подошел и потянул за ручку, за мной следом в кабинет прошли остальные.

— Здравия желаем, товарищ Сталин, — немного в разнобой, но всё равно хором поздоровались мы.

— Ну, здравствуйте, иномирцы, — улыбнувшись в усы, ответил Верховный.

Первым делом Сталин поблагодарил нас за предоставленную информацию, сказав, что это для Союза как глоток свежего воздуха. Немного пожурил за излишнюю инициативу в тылу противника, напомнив, что мы секретоносители. Мол, потише надо было, не привлекая к себе внимание. Под конец после плюшек наступило время подарков. Степан и Толя получили по ордену Красной Звезды, за то, что мы успели натворить в тылу у немцев, остальные включая меня по Боевому Красному Знамени. Когда товарищ Сталин приколол мне «Боевик» к гимнастёрке, я хотел было сделать шаг, чтобы вернуться в строй, но меня остановили.

— За уничтожение эшелона с крупными чиновниками немецкого Рейха на станции Брест, подполковник Суворов награждается орденом Ленина.

«Две награды сразу. Редкость, но бывает», — мысленно покачал я головой.

В общем, ничего особенного на встрече со Сталиным не произошло, поэтому подробно описывать её не стану. Обычная деловая встреча, нужная скорее для знакомства и изучения «иномирцев», как он нас назвал, да для выбора линии поведения, последующих встреч с ними. Награждение, я так думаю, было подготовлено для показа, что они приняли нас.

С отцом и Шатуном он общался дольше всех, заинтересовали его те новости в привезенных баулах. Дальше я ничего сказать особо не мог. После встречи мы все скопом отправились ко мне. Жена, заранее предупрежденная, уже ждала вместе со своей семьей. Было знакомство, было легкое охренение на лице отца, когда ему в руки дали сверток с агукающим и пускающим пузыри младенцем. До этого слово «дед», для него было пустым звуком, думаю, только в тот момент он осознал, что именно это означало. С младенцем успели повозиться все, правда, под пристальным взглядом Ани, у нее материнские инстинкты на мой взгляд были несколько завышены.

Видели, у некоторых мам, чада напоминают вставших на задние ноги свинок? Вот тут я подозревал, будет нечто подобное. Ну уж нет, сын мой и воспитанием займусь я. Пусть дочек воспитывает, если они конечно будут.

Два дня мы отдыхали, знакомились с городом, из правительственного гаража было выделено две машины с охраной. Так что, все эти два дня мы использовали по полной. Дошло до того что я так и не смог ни разу выкроить время чтобы уединиться с женой.

Дальнейшие месяцы можно бы рассказать за пару дней, да и то не всё вместится, но я буду краток.

Начну с самых легких: Дядя Женя, после присяги, и принятия гражданства получил генерал-майора и отбыл на фронт. Насчет преподавания в академии он открестился наотрез, мол, никогда не отсиживался в тылу, хотя и предъявил методички и учебники для Академии Генштаба за тысяча девятьсот шестидесятый год. Там было всё что нужно. Сейчас воюет на Втором Украинском, уже вырос до заместителя командующего фронтом. Недавно генерал-лейтенанта получил. Слышал, его наградили за взятие сходу города Владимир-Волынска, вроде он разрабатывал эту наступательную операцию.

Андрей Рябинин, работает инструктором в осназе, где именно не знаю, но вроде в Подмосковье, я его так больше и не видел.

Толя Суворов, теперь работает в опытном КБ танкостроения, одновременно учась в университете на заочном отделении. Его за все время я видел всего пару раз, у них все цехи и лаборатории в Подмосковье.

Где работает дядя Олег, я не знаю, но один раз в феврале он заехал к нам, гостил неделю, потом снова куда-то сорвался. Погоны полковника с общевойсковыми эмблемами, уверенный вид, показывали, что пока у него всё хорошо.

Стёпка Раневский сразу после того двухдневного отдыха что нам дали, отбыл по месту службы.

Проследить, как там у него у меня не получилось, так как сам попал в цепкие руки политуправления, дальше меня завертела круговерть встреч радиовыступлений и фотосессий. В Центре я числился только номинально, но не забывал появляться там, чтобы не терять лётный навык. Заодно выяснил при первом приезде, что у Стёпки всё в порядке, он уже гордо щеголял в мундире да при погонах младшего лейтенанта. Бессменный руководитель Центра генерал Иволгин мне по секрету признался, что он две недели не вылезал из ремонтных цехов, изучая самолёты так сказать изнутри, заодно переучиваясь на новые истребители. Все нормативы Стёпка сдал на отлично, и теперь по праву носил погоны офицера и знак инструктора.

Отцу дали генерал-майора, и направили в наркомат авиационной промышленности осваивать новые направления по принесенной информации. Встречались мы не часто, он постоянно пропадал в командировках, но было видно, как дело сдвинулось с мертвой точки.

В армии началась реорганизация, многие видные чиновники и члены совета ставки были сняты или переведены на другие должности с понижением. Некоторых арестовали, других лишили партбилета. В стране шла перестановка сил, снимались старые консерваторы и ставились молодые реформаторы на должностные места.

Со мной было проще всего, я занялся тем, что любил не меньше полетов — это музыкой. Людей, вернее музыкантов, мне дали конечно из наркомата Берии, но это не помешало мне за последние месяцы выпустить пять собственных пластинок и семь других исполнителей, принёсших мне славу не только в СССР, но и за границей. Две моих пластинки были на иностранных языках, в политуправлении решили, что пора мне покорять вершины славы и за бугром. Ноутбук с записью более чем двадцати тысяч песен всех времен и народов очень мне в этом очень помогли. В этих музыкальных месяцах радовало только одно, постоянно, фактически ежедневное общение с супругой и сыном, ночевал я дома.

Полгода пролетели вихрем, ярко пронесся хорошо отмеченный Новый Год, сын уже не только агукал, но и бормотал несколько слов, и шустро бегал на своих двоих. Вызов в Кремль был для меня несколько неожиданен. Через неделю после той памятной встречи Сталин встречался со мной, желая лично услышать эпопею по перемещениям. После пересказа моих приключений, больше мы с той поры не встречались.

Я как раз только что вернулся из Центра, где облётывал переданный нам по Ленд-лизу морской разведчик «Вискерс», и едва успев поиграть с сыном, жена как раз укладывала его спать, когда зазвенел телефон.

Шлепая тапками без задников, я подошел и снял трубку. Звонили охранники из парадной дома.

— Товарищ подполковник, к вам посыльный с письмом. Пропускать?

— Сейчас сам спущусь.

Был я в одних галифе и в майке, сунув босые ноги в валенки, на улице за тридцать, сверху накинул белый овчинный офицерский полушубок.

Быстро спустившись по лестнице, я направился к группе стоявших внизу людей.

— Здравствуйте, Антонина Валерьевна, — поздоровался я, пропустив поднимающуюся на верхний этаж соседку.

— Здравствуй, Славочка. Как дела, как служба? — остановившись, спросила она. Было видно, что соседке хотелось поговорить. Её муж, полковник Леонов сгинул в горячем лете сорок первого под Смоленском. Старший сын служит командиром торпедного катера на Черном море, младший артиллерист, где-то под Ленинградом. Ей явно было одиноко, и она часто заходила к нам, понянчиться с Денисом. И нам помощь и ей одухотворение.

— Да вот служба, — кивнул я на охрану и посыльного, немного виновато разведя руками.

— Понятно. Я к вам вечером зайду?

— Конечно, будем ждать. Денис радуется, когда вы приходите.

Когда мать и сестра с братом Ани уехали к себе обратно в деревню, квартира немного опустела. Дениска привыкший, что с ним постоянно кто-то играет, начинал реветь, когда мы оставляли его одного, поэтому-то мы были не против приходов соседки. Соседка направилась наверх, а я подошел к капитану с планшетом на боку.

— Подполковник Суворов, — представился я, чуть склонив голову. В принципе мне можно и не представляться, я уже говорил, что меня все знают в лицо, ну тут так было положено.

Шапки у меня не было, так что на козыряние капитана, в ответ кивнул. Приняв в руки плотный конверт, проверил его на повреждения, не обнаружив таковых, расписался у капитана ведомости в трех местах.

— Ответ ожидается? — спросил я.

— Никак нет, товарищ подполковник. Приказ был только доставить.

— Хорошо.

Вернувшись в квартиру, я быстро разделся и пошлепал в кабинет.

— Что-то случилось, — спросила заглянувшая в кабинет Аня.

— Пока не знаю, — ответил я, устраиваясь в кресле, и беря ножницы.

Содержимое меня несколько удивило. Это было приглашение на официальное мероприятие в Кремле.

— Опять приглашение в Кремль, — ответил я на вопросительный взгляд жены.

Подойдя ко мне, она села на колени и взяв приглашение, быстро пробежалась по нему глазами.

— Действительно. Странно это, ты же на прошлой неделе ездил туда. Опять какой-то город освободили?

— Нет, это до этого было. В прошлый раз послы собирались, вот и меня пригласили. Хотели на меня вживую посмотреть, послушать.

— Это там ты с майором американским подрался? — лукаво улыбнувшись, спросила Аня.

— Не дрались мы, мы армреслингом занимались. На слабо я его тогда взял.

— Чем занимались? — наморщила лобик Аня.

— Армреслинг, это такая борьба на руках.

— Спрашивать выиграл или нет, не буду. Помню, как ты пистолетом хвастался.

— Это кольт тысяча девятьсот одиннадцать. Редкость, у меня такого в коллекции нет.

— У тебя их уже три десятка.

— Вот и я говорю что мало, — согласился я.

— В приглашении указано явиться завтра в шесть вечера в парадной форме, — продолжая держать приглашение, сказала Аня.

— Видел уже, его на все мероприятия нужно одевать.

— Я пока форму приготовлю.

— Хорошо.

Вечером, когда я играл с сыном, раздался звонок в дверь. Это могли быть только свои, поэтому я без опаски открыл дверь.

— О, кого мы видим. Аня, накрывай на стол, у нас гости! — крикнул я жене, и стал помогать Никифорову снимать шинель.

— Привет, чертяка, — поздоровался он.

— Здорова. Проходи, сперва поужинаем, потом уже поговорим на тему приглашения.

— С чего ты взял, что я по этому поводу?

— Дедукция милай мой, великая вещь. Это еще Шерлок Холмс говорил. Связать приглашение, о котором мы не были заранее оповещены, и твой приход труда не стоило.

— Ладно, Холмс, потом поговорим. Это твой на нас с таким любопытством глядит?

Дениска, спрятавшись за занавеску, с интересом глядел на большого дядю.

— Мой.

После ужина, мы ушли с Никифоровым ко мне в кабинет, оставив Аню убираться в гостиной и приглядывать за Денисом.

— Что там случилось? — поинтересовался я, посмотрев на просвет янтарный напиток в стакане.

— Армянский? — попробовал на вкус собеседник.

— Да, — коротко ответил я: — Не тяни, говори уже.

— Помнишь прошлое празднование в Кремле?

— Ну да.

— В общем уже три месяца союзники просят провести музыкальное турне по некоторым странам. В частности в Америке, и в Англии. Ты по рейтингу на первых местах, по радио на Западе только тебя и крутят. Понятное дело, на все их просьбы руководство страны отвечало отказом. Для нас выпустить секретоносителя такой категории это уму непостижимо.

— Ну я тут с тобой согласен, — допив коньяк, согласился я.

— Не найдя поддержки со стороны нашего руководства союзники нашли другой выход. Понимаешь, нам не хватает некоторого оборудования. Сам, думаю, мог заметить качество выпускаемой техники. Не всё они нам отпускают по Ленд-лизу, кое-что сами мы произвести просто не можем. Какие мы им только деньги не предлагали, и ничего.

— Не хотят продавать высокоточные станки вероятному противнику.

— В точку, однако, месяц назад они сами вышли на нас и предложили поставки некоторого оборудованию нужного нам как воздух. Это заставило задуматься руководство нашей страны.

— Неужто продали меня? — удивился я.

— Грубовато высказался, я бы сказал обмен. Понимаешь, они хотят видеть певца, пластинки которого с фурором раскупаются за границей. Это было бы неплохим сдвигом престижа нашей родины.

— Ну надо, значит поедем, только я сомневаюсь что разрешат.

— Уже разрешили, послезавтра об этом объявят по радио, что известный ас и певец Вячеслав Суворов отбывает к союзникам с музыкальными концертами по многочисленным просьбам союзников.

— Понятно, кто еще кроме меня едет?

— Я, ты и еще восемь человек. В основном музыканты и два корреспондента.

— Ладно хоть заранее предупредили. А в Кремль тогда зачем?

— Это официальное мероприятие, на котором будут находиться наши заграничные гости. О твоем вояже там будет официально объявлено.

— Уже известен маршрут?

— Да. Через Архангельск на Аляску и в течение двух месяцев будешь выступать по городам Америки. Потом на Тихоокеанской базе американского флота, нужно показаться перед армейцами, следующая Австралия, у них большой ажиотаж, и напоследок Англия. Потом уже вернешься к нам. Рассчитано все на четыре месяца.

В это время дверь открылась, и в комнату протиснулся Денис. Он уже научился открывать-толкать двери. Посадив его на колени, я убрал все вещи с края стола, и сунул сыну в руки мягкую игрушку.

— Ладно, говори, что я должен делать?

Проснулся я от тряски. Самолёт провалился в очередную воздушную яму. Мне это не понравилось, что-то было не так. Слишком нас кидало из стороны в сторону и что-то громыхало. Приподнявшись, я поправил спасательный жилет и посмотрел в иллюминатор. Несмотря на три часа дня снаружи была темень, и сверкали молнии. Услышав очередной раскат грома, я посмотрел на сжавшегося кресле первого лейтенанта флота США Криса О'Брайна, который нас сопровождал с военно-морской Тихоокеанской базы на острове Оаху. В общем, мы летели с Пёрл-Харбора в Австралию, в Сидней после трехдневных концертов.

Он сидел в переднем ряду. Поэтому протянув руку, я похлопал его по плечу и прокричал-спросил:

— Лейтенант, что происходит?

— Полчаса назад погода испортилась, сэр! Пилоты решили продолжать движение в сторону пункта назначения. Мы примерно на половине пути между материком и островом. Когда мы выходили на связь, сообщалась что погода отличная, видимо ошиблись.

Я кивнул, помнил, как мы садились два часа назад на какой-то крохотный островок, дозаправлялись.

Посмотрев в иллюминатор, при очередной вспышки молнии, внизу я увидел тяжелые свинцовые воды. Профессионально прикинув расстояние, понял, что летим мы примерно на высоте четыреста метров. В это время при очередной вспышке, на иллюминаторе показались размывающиеся капли дождя, похоже мы влетели в циклон.

В салоне началась подниматься паника. Кроме меня, продолжавшего спать Никифорова, двух корреспондентов из политуправления и шести музыкантов, еще были О'Брайн, и семь журналистов разных газет, как Америки, так и Англии. Пока О'Брайн успокаивал пассажиров, это только наши сидели спокойно, изредка с опаской поглядывая в иллюминатор, я отстегнулся и, стараясь удержать равновесие, направился к двери в пилотскую кабину. Сидевший рядом с дверью борттехник даже не пытался меня остановить, только побелевшие пальцы, которыми он вцепился в страхующий ремень, показывали, как он испуган.

Как только я открыл дверь, в нос шибануло горелой изоляцией. Протиснувшись в кабину, прикрыл за собой дверь.

— Что у вас? — сразу же спросил я.

— Молнию поймали, нет связи и управления. Один из моторов потерял тягу, вот-вот заклинит. Опускаемся, сэр, — прокричал в ответ капитан, командир летающей лодки.

— Приводниться?

— Без шансов, сэр. Волны большие, разобьёмся!

— Есть какие идеи?

— Мы протянем еще минут двадцать, пока есть скорость и высота, потом только в воду.

— Где ближайшая земля?

— Не знаем, сэр, нас сносит сильным боковым ветром, но штурман говорит, что где-то в этом районе, — показал мне карту капитан.

— Ни хрена себе нас снесло… Тут множество островов, можем сесть на каком-нибудь из них?

— Если найдем, то попробуем, сэр. Попрошу вас вернуться на свое место, мы тут сами.

— Хорошо.

Гидроплан швыряло из стороны в сторону, два раза упав, я все-таки добрался до своего места и пристегнулся.

— Что там? — спросил Никифоров, сна у него не было ни в одном глазу.

— Хана нам. Мы в принимающую антенну молнию поймали, рация сгорела. Связи нет. Один из движков дохлый. Так еще прошив защиту, сгорела вся электроника, управление теперь дубовое, фактически без приборов. Если лётчик хороший, то процентов двадцать уцелеть у нас есть. Проблема в другом — нас сильно в сторону снесло, да и то ещё не известно, не ошибся ли штурман. По его словам мы сейчас где-то у Маршалловых островов.

— Будем надеяться, что всё будет хорошо.

— Вот именно.

Больше мы не разговаривали, прикрыв глаза, и крепко сжимая поручни кресел, чтобы не кидало в стороны, когда самолёт трясло, мы терпеливо ожидали, как повернётся судьба.

Через десять минут, когда поверхность океана заметно приблизилось, мы внезапно провалились в очередную воздушную яму, и нас кинуло вниз.

— Держитесь! — заорал я, и почти мгновенно последовал удар. Нет, не так. Это был УДАР.

Меня спасли страховочные ремни, и не швырнуло вперед как О'Брайна, ремни которого не выдержали.

— Покинуть самолёт! — закричал борттехник, заметив, как через дверь кабины просачивается вода.

На борту было несколько спасательских плотиков и пара надувных лодок, открыв дверь в которую хлынула вода, техник схватил ближайший плот и исчез во мгле.

Те, кто был в сознании, бросились к двери, пол уже начал опускаться в сторону кабины, самолёт тонул.

— Черт! — закричал я, у меня заклинило ремень. Подскочивший Никифоров, одним взмахов разрезал ремень, освободив меня. Сзади слышались крики и стоны других пассажиров. В голове была только одна мысль, если мы будем их спасать, то и сами погибнем. Поэтому выбор был очевиден.

Воды уже было по грудь, когда мы, загребая руками стали протискиваться к выходу. Нас спасло то, что лодка частью уже погрузилась, и поступление воды не было такое сильное. Ухватившись за край проема, одним рывком я вытолкнул себя из салона самолёта. До поверхности было метра четыре, спасательный жилет довольно шустро вытолкнул меня на поверхность. Огромные волны приподнимали меня и опускали, рядом из воды торчал хвост самолёта. Оглядевшись, я не заметил рядом никого. Видимо их снесло дальше. Метрах в десяти отфыркиваясь, появилась голова Никифорова.

— Берегись, — едва расслышал я его крик, когда очередная волна приподняла меня, и с силой швырнула на хвост погружавшегося самолёта. От удара о киль из меня вышибло сознание.

Думаю, без сознания я был всего ничего, потому как ураган хоть и стихал, когда я очнулся, но не прекратился. Строение спасательного жилета было таково, что я полулежал на спине лицом вверх. Огромные волны, поднимающие и опускающие меня, иногда захлёстывали пенными барашками, из-за чего в рот и нос попадала вода. Видимо из-за этого я и очнулся, от своего очередного кашля. Почти одновременно с возвращением в реальность меня скрутили судороги рвоты, морская вода, скопившаяся в желудке, попросилась обратно. Вернув в океан её воду, я вытер мокрое лицо и выступившие на глазах слезы. Первым делом ощупал себя, как ни странно, но после удара всё было нормально. Немного болела рука, но перелома не было, думаю там синячище на всю руку. Работая ногами чтобы приподняться, когда оказался на очередной волне и осмотрелся.

Вокруг никого, видимо меня унесло ветром и нас с Никифоровым раскидало в разные стороны. Посмотрев на часы, понял, что не ошибся, в воде я был едва ли пару часов. Часы были швейцарские, водонепроницаемые, попадание в воду никак не сказалось на них, и они продолжали работать.

— Вот черт, опять в задницу попал. И почему это со мной постоянно случается? Почему я дома ни сидел? Вернусь — из Москвы ни ногой, — слабо пробормотал я сам себе.

Ураган продержался еще часов пять, и наконец, показалось солнце, ярко освещая всё вокруг. Видимо это был один тех ураганов, которые бывалые моряки называют «внезапным». Вода была теплая и переохлаждения в ближайшее время я не боялся. В последнее время мне стали мерещиться плавники вокруг, не знаю — то ли мираж, то ли бред, то ли явь. Акул я боялся больше, чем утонуть.

Чтобы хоть немного прийти в себя, я стал вспоминать последние секунды в салоне самолёта. Сколько спаслось и успело покинуть самолёт, и сколько осталось в салоне.

«Так, лётчики по-любому погибли, самолёт врезался в волну на скорости и кабину думаю, вмяло. При ударе оторвалось правое крыло, и деформировался корпус. Однако дверь открылась как надо, без проблем. Помню, кроме нас салон покинуло еще семь человек, остальные остались в своих креслах. Кто был без сознания, кто пытался расстегнуться. Думаю, если бы меня не оглушило о хвост самолёта, увидел бы, как кто-то ещё покидает самолёт».

Чтобы не тратить силы, я расслабился и стал вспоминать свое двухмесячное турне по Америке, это было круто, вот что я мог сказать.

Сколько я провел в воде, не знаю, думаю не меньше чем сутки, а то и чуть больше. Двое суток вряд ли, обезвоживание было не такое сильное, хотя язык заметно распух, и пить хотелось просто зверски. Но ни бреда, ни кратковременных потерей сознаний у меня не было. Когда наступила ночь, я благополучно заснул, утром меня разбудила небольшая волна, плеснувшая мне в лицо морскую воду.

Невольно умывшись, снова работая ногами, приподнялся и осмотрелся. Вдали на самой грани видимости белела дымка, и темнело на поверхности что-то неподвижное.

— Земля? Земля!!! — радостно заорал я, только теперь понимая, как ласкает слух моряка это магическое на море слово.

Сил грести уже не оставалось, тропическое солнце начинало печь непокрытую голову, приходилось изредка смачивать волосы. Судя по тому, как земля быстро приближалась, явно не от моих неуклюжих попыток плыть, я находился в чём-то вроде Гольфстрима. Течение меня довольно быстро приближало к острову, это меня обеспокоило, как бы не пронесло мимо, поэтому я стал шустрее работать руками и ногами, уходя немного в сторону острова, подальше от течения. Остров, на мой взгляд, был не особо крупным, но приметным. Огромная, кое-где заросшая маленькими деревьями скала возвышалась над морем. Волны с шумом разбивались о её подножье. Мне кажется эта скала — часть кратера вулкана. Хотя может я и ошибся.

«Интересно, я один в это течение попал, или тут ещё кто-то есть из наших?» — подумал я, говорить уже не мог. Губы сильно потрескались и кровоточили, язык распух, во рту привкус соли.

За три часа я заметно приблизился к острову, даже стал различать шум морской волны на побережье. Приподнявшись, заметил пенные барашки у скал, куда меня несло. До них оставалось едва ли больше километра.

«Не хватало ещё о скалы разбиться. Нужно в сторону уйти, где пляж», — подумал я, начиная с кратковременными отдыхами уходить в сторону белоснежного пляжа в окружении тропических зарослей.

Мне повезло, торчащие из воды скалы я успел миновать, и оказался напротив пляжа, но не учёл одного, что и до пляжа нужно было как-то добраться. Оказалось, волны не доходя до берега, с шумом разбивались о невидимые глазу коралловые рифы, и на пляж уже набегали мелкие волны. Коралловые рифы были на небольшой глубине и повредиться, проплывая над ними, было легче легкого.

Однако выбирать было не из чего и, перебирая руками, я направился к пляжу. Мне не повезло почти сразу. Приподняв, очередная волна швырнула меня на острые кораллы. Раздался треск, резкая боль в боку и вода рядом окрасилась красным.

«Черт!» — мысленно проорал я. Похоже, ребрам справа трындец.

Бок просто горел огнем. Однако тут на меня налетела следующая волна и перекинула через кораллы, швырнув в более-менее спокойную воду.

Почувствовав под ногами дно, вставая и падая, придерживаясь за бок, я побрёл к берегу.

— Выбрался, — прохрипел я, падая на мелкий белоснежный песок.

Однако вспомнив о ране, встал, не хотелось потерять много крови, обезвоживание и так было сильным. Встав на колени, я скинул спасательный жилет, потом пиджак, купленный на Манхеттене, и с болезненным стоном содрав рубаху, осмотрел бок. Кровило не особо сильно, не рана, а скорее всего длинная ссадина, не более. Осторожно ощупав бок, я вздохнул свободней. Видимо сломалась ветка коралла, а не мои ребра, но судя по болям — трещины в рёбрах возможно есть. Если бы рёбра были сломаны, я бы не смог так спокойно их щупать. Отодрав низ рубахи, плотно перевязал грудь, заодно наложив на рану повязку. На это ушла вся рубаха.

Жажда мучила до безумия, какое там любование великолепным буйством диких тропиков и бирюзового моря с набегающими на прекрасный пляж небольшими волнами. Пить хотелось больше. Поэтому, накинув пиджак на голое тело, и повесив жилет на плечо я, с трудом переставляя ноги из-за сильной слабости, направился вглубь зарослей на поиски воды. Пальмы я видел, но особо не обратил на них внимания, голову больше занимали мысли о воде, чем о кокосах. Их попробуй ещё разбей.

Пресную воду я нашёл по журчащему звуку, хотя бродил по тропическим зарослям уже полчаса. Это был родник, бивший из-под корней огромного дерева, опутанного лианами. Упав рядом на колени и наклонившись с болезненной гримасой, бок давал о себе знать, припал к живительной влаге.

Помня об обезвоживании, пить много нельзя, я сделал всего три глотка, хоть и больших. Привалившись спиной к одному из корней, перевёл дух, отдыхая. Вода подействовала на меня как «живая вода», я хоть и немного, но ожил.

Гадать, где я находился, даже не стоило. И так понятно, что на одном из многочисленных островков в этой части океана. Где, конечно, не известно, ураган унёс нас далеко с маршрута. Припомнив очертания острова, подумал о скале. На зрение я никогда не жаловался, думаю надо собраться с силами и подняться на неё, благо со стороны острова склон пологий. Если есть ещё выжившие, я их точно увижу, спасательный жилет ярко-жёлтый, внимание привлекает.

Попив еще немного, я посмотрел на небольшой бочажок созданный ручейком, и решил смыть с себя морскую соль уже выступившую на коже и одежде.

Скинув одежду, я зашёл в ледяную воду, там было едва по колено, и лёг во весь рост, как раз заняв весь бочажок. Повязка быстро намокла, рану стало покалывать, не вылезая из воды, я сел и стянув повязку промыл рану. Постирав тряпки, снова туго наложил повязку и завязал. Вот что странно, когда снял повязку, сразу стало тяжело дышать, а когда заново наложил, то заметно легче.

После мытья тела напился из бьющего ключа свежей воды, уже побольше, и постирал одежду развесив ее сушиться.

Присев на спасательный жилет, я задумался. Пока есть силы нужно подняться на скалу и осмотреться, если кто из потерпевших крушение рядом, можно будет помочь ему, в случае если он попал в беду.

— Да, нужно осмотреть берег и прибрежные воды, — решил я, облизав потрескавшиеся губы: — Пока я тут разлёживаюсь, может там кто-то гибнет… Или умирает на солнцепеке.

Оставив одежду сушиться, я надел немного скукожившиеся ботинки, отличный мастер их шил в Америке, и в одних трусах придерживаясь за бок, направился к скале.

Сам островок не сказать, что большой был, размером три на три километра, но скала очень высокая, острым серо-зелёным зубом устремлялась в небо.

Сил у меня заметно прибавилось, живительная влага и небольшой отдых очень этому поспособствовали, конечно, давал знать о себе совершенно пустой желудок, но я решил потерпеть, хотя видел на ветках некоторых деревьев смутно знакомые плоды.

На скалу я взбирался в течение часа с пятью перекурами, повезло, что склон со стороны острова был удобен для подъема, да вот силенок оставалось очень мало. Да еще рана беспокоила, приходилось двигаться, помогая себе только одной рукой. Другую прижимал к ране.

Наконец долгий и тяжёлый подъем оказался позади. Ухватившись за кривоватый ствол чего-то вроде акации, я щуря глаза от слепившего солнца, стал тщательно просеивать взглядом берег и прибрежную воду, не оставив без внимания выступающие зубцы скал. Кстати, когда я обернулся чтобы осмотреться, то заметил не так далеко, буквально в десяти километрах ещё один остров, явно крупнее моего. С размером своего я немного ошибся. У него был длинный уходящий в море мыс покрытый песком и редкими пальмами.

Первый же взгляд дал результаты, я даже не ожидал. Внизу, чуть правее скалы было видно тело человека в знакомом спасательном жилете, застрявшего среди скал и окатываемого волнами. Подавив в себе желание немедленно кинуться вниз, я еще раз осмотрелся, и нашел еще одного выкинутого на берег. Этот лежал на берегу, но с противоположной стороны скалы мерах в трёхстах, поэтому я его и не видел. Осмотревшись в третий раз, и убедившись, что визуально потерпевших крушение больше не видно, я стал по возможности быстро спускаться, иногда постанывая от боли в боку во время резких движений.

Выбежав на соседний пляж, не тот на который я выбрался из моря, тот находился с другой стороны скалы, первым делом я бросился к скалам, где виднелось тело неизвестного. У самой воды скинув обувь, не колеблясь бросился в воду. Когда дно ушло из-под ног, я поплыл, осторожно работая обеими руками. Тут сразу стало ясно, что лучше плавать в жилете, так легче. Но он остался у ручья, рядом с сохнувшей одеждой.

Подплыв к скалам, уцепился за ближайший, чтобы волны не сшибли меня и, ухватившись одной рукой за спасательный жилет, стал с силой тянуть. Кто это — я сразу опознал, ещё когда подплывал. Такой кремовый костюм имел только Гриша Лапотников, один из «корреспондентов». Нет, он действительно писал статьи и отправлял их в Союз, но главная его обязанность была моя охрана.

Я не проверял живой он или нет, даже если погиб — похороню, как положено. Хотя в принципе, думаю, что он мёртв, его зажало между двух скал лицом вниз, поэтому каково же было мое удивление, когда он дёрнул рукой и, немного повернув голову, застонал.

Радостно заорав, одним рывком я немного приподнял его и швырнул в тихую заводь у пляжа. Боль от рывка скрутила меня, но тихо шипя от боли, я снова схватил Гришу за жилет и потащил его к берегу, когда под ногами появилось дно, дело пошло быстрее.

Сам Лапотников не было особенно тяжёлым, но сил у меня уже не оставалось, их едва хватило на то чтобы затащить тело на берег, хотя ноги Гриши продолжали ласкать мелкие волны. Упав рядом хрипло дыша, я повернулся на спину и, убрав руку от повязки, посмотрел на бурое пятно. Кровотечение снова открылось.

Гриша рядом застонал, продолжая оставаться в беспамятстве, и тихо прошептал потрескавшимися губами:

— Пить… пить.

Я помнил о втором потерпевшем крушение, но и о Гришке нужно было позаботиться. Немного переведя дыхание, встав, переждал, когда пройдёт головокружение, снова подхватил Гришку за жилет и потащил в тень деревьев. До них было всего метров двадцать, но каков же тяжёл для меня был этот путь.

На песок мы рухнули вместе, но уже в тени. Минут пять я лежал, переводя тяжёлое дыхание, но потом встал, и похлопал Гришу по щекам.

— Гриша? Слышишь меня? Сейчас я тебя осмотрю, потом за водой схожу. Слышишь? Потерпи немного.

Продолжая тяжело дышать, я стянул с него жилет и стал снимать одежду, на ощупь определяя степень повреждения. Раздев его до трусов, сложив одежду рядом, туфля, кстати, у него была только одна, а жилет подложил вместо подушки. Когда я снимал с него пиджак, то издал невольный вопль радости, обнаружив в кармане складной нож с отличными лезвием. Это была находка, определившая, жить нам или умереть.

Судя по болезненным стонам при осторожных касаниях, у него была сломана левая рука ниже локтя, и три ребра с левой стороны. Не считая многочисленных синяков по всему телу, это были единственные травмы. Конечно, нужно было бы перевязать его, наложить стягивающую повязку на грудь. Но я решил сперва напоить, а уж потом заняться ранениями. Вспомнив о втором на берегу, только застонал от огорчения, пока не закончу с Гришей, до второго не доберусь.

Сходить за водой проблем не было, но как её донести? Встав на колени у родника, я напился и задумался. Никаких идей кроме как принести в ботинке, не было. Вспомнив об оставленной на берегу туфле Гриши, я только досадливо вздохнул и, стащив свою обувь, тщательно прополоскав, налил воды. Путь назад не занял много времени. До родника с пляжа было минут двадцать ходьбы, или полчаса ковыляния, как в моём случае. Островок-то крохотный.

Приподняв голову, я стал вливать в Гришу воду. Сделав несколько судорожных глотков, он шумно вздохнул и что-то пробормотал, так и не приходя в сознание.

В ботинке ещё оставалась вода, убрав его в сторону, занялся ранами. Первым делом, разорвав рубаху, я туго перебинтовал ему грудь, не зная какие у него внутренние повреждение, но ничего больше я просто не мог сделать. Осмотрев руку, направился к деревьям, где с помощью ножа срезал достаточно плотную и твёрдую кору. Прикинув размер, решил, что должно подойти. Вправив кость, я наложил шину и замотал её остатками рукавов от рубашки. Вымыв остатками воды ему лицо, я ещё раз дал напиться. Гриша так и не приходил в сознание. Оставив Гришу в тени, я снова сходил за водой, только на этот раз, прихватив его туфлю, в прошлое возвращение я исколол ногу, так что, надев мокрый ботинок, направился обратно к роднику.

Чувствовал я себя более-менее, и хотя солнце явно в скором времени собиралось садиться, вернувшись к Грише, проверил его. Судя по глубокому и спокойному дыханию, он спал, после чего направился ко второму обнаруженному, неся туфлю с водой в руке, стараясь не расплескать.

Второй был выброшен на берег на этой же стороне острова, но оттуда где лежал Гриша, его не было видно, закрывали заросли.

По песку было тяжело идти, поэтому спустившись к самой воде, я уже бодрее зашагал дальше. При приближении я опознал в лежавшем парне одного из американских журналистов. Приблизившись и осторожно поставив туфлю рядом перевернул его на спину.

— Черт! — невольно воскликнул я. На меня смотрели остекленевшие глаза мертвеца.

Несколько секунд я сидел, приходя в себя, но потом задумался. Несмотря на солнцепек, мозги еще работали. Сколько мы тут будем, не знаю, но всё что пригодится, нужно забрать. Кивнув сам себе, я занялся делом, одновременно проверяя карманы. Ничего интересного там не было, кроме мокрого коробка спичек осторожно вынутого мной и положенного сохнуть, карандаша с блокнотом и пригоршни мелочи. Увязав всё в тюк, обувь у него кстати оказалась на месте, я встал и подумав остановился. Что находится дальше за поворотом берега я не знал, со скалы не просматривалось, а вдруг там ещё кто есть?

Да еще покойник лежал на самом солнцепеке, но закапывать его у меня сил уже просто не было. Время было отлива, поэтому идея пришла сразу.

— Извини браток, но у меня нет другого выхода, — пробормотал я, стаскивая труп в воду. Тело сперва ушло под воду, но потом всплыло и стало медленно удаляться от берега.

Махнув рукой в расстройстве, я подошёл к тюку с одеждой и жилетом. Подумав, отнёс их к деревьям и, подхватив туфлю с водой, воды, кстати, в ней стало меньше, видимо травило где-то, направился дальше осматривая берег и скалы. Когда я прошёл половину побережья острова, то заметил что-то жёлтое в тени деревьев.

Радостно вскрикнув, я прибавил ходу. При приближении, когда уже было видно тело неизвестного, обнаружил свежие следы на песке, кто-то полз к деревьям, волоча ноги. Я сразу узнал знакомую фигуру и одежду — это был Никифоров.

Подбежав, упал рядом, он лежал на спине, осторожно прикоснувшись к плечу, осторожно потряс.

— Саня! — громко позвал я.

Вдруг Никифоров открыл глаза.

— Пить хочешь? — спросил я его.

Тот молча прикрыл глаза в согласии. Подхватив туфлю, я влил в него остатки воды. После того как напоил его, пока он приходил в себя, быстро осмотрел. Судя по ноге у него закрытый перелом ниже колена. Вот засада, два перелома на троих.

Прокашлявшись, Никифоров вдруг спросил:

— Кто ещё?..

Он не договорил, видимо вложил в вопрос остаток сил.

— Не говори — тебе пока нельзя. В общем ситуация на данный момент такова. Остров небольшой, три на семь километров, там мыс длинный в сторону соседнего острова. До него, кстати, километров двенадцать. Плюс-минус, точно не скажу. Сам я на остров попал три часа назад, о коралловые рифы наткнулся, мне повредило бок, рёбра вроде целы, но двигаться больно. Откуда силы взялись воду пресную найти, сам не знаю, но нашёл родник. Где-то около часа приходил в себя, потом решил осмотреться. Тут скала есть высотой в сто метров, с трудом поднялся и осмотрелся. Визуально увидел двоих, один в скалах застрял — другой лежал на берегу. Спустился, вытащил на берег сперва того, что застрял в скалах. Это был Гришка Лапотников. Живой, но с повреждениями. У него рука сломана и несколько ребер. Напоил его, шину наложил и тугую повязку на грудь. В себя пока не приходил. Я его на берегу оставил, в тени деревьев, потом направился ко второму, этот оказался мертвый американец. Тот журналист, которого мы в Перл-Харборе взяли, ну у которого нос как у кавказца.

— Слиман, — тихо пробормотал Саня, внимательно слушавший меня.

— Может быть, он представлялся, да я не запоминал. Со скалы этого берега видно не было, но я решил посмотреть на всякий случай. Вот тебя обнаружил.

— Плохо дело, двое увечных и один более-менее целый.

— Да нормально всё, не волнуйся. Я там мангровые деревья видел, с питанием уже не проблема, еда есть. Тут главное вас на ноги поставить.

— Когда нас ещё найдут? — криво усмехнувшись, пробормотал Саня.

— А вот с этим проблема. Нас сильно снесло в сторону от маршрута, даже если и будут искать, то вряд ли найдут. Да не волнуйся ты так, спасение утопающего дело самого утопающего. Выберемся, тут главное вас на ноги поднять, а там переберемся на большой остров и что-нибудь придумаем. Ладно, ты лежи пока, а я сбегаю, срежу тебе кору на шину, будем ногу вправлять. Ты пить хочешь?

— Да.

— Тогда я сперва за водой сбегаю. Посмотрю как Гриша, и ещё рядом с ним деревья с хорошей корой, там срежу, потом к тебе. Я с этого Слимана одежду снял, рубашка, как раз пригодится для перевязки.

— Хорошо, жду, — тихо ответил Никифоров.

Бросив последний взгляд на неестественно вывернутую ногу, в месте перелома уже наливался огромный синяк, я, подхватив Гришину туфлю, побежал к роднику.

Путь назад не занял много времени, и дышал я уже не так тяжело, видимо понемногу восстанавливая форму. Подбежав к Грише, я присел рядом на колени и слегка потряс его за плечо.

— Гриша? Гриша, очнись.

Это не помогло, пару секунд подумав, я похлопал его по щекам. Закашлявшись, он открыл глаза.

— Очнулся, — я почувствовал, как у меня по лицу расплывается радостная улыбка.

— Где я? — прохрипев, спросил он.

— Ты меня слышишь? Видишь? — пощёлкал я у него перед глазами пальцами.

— Да, товарищ подполковник.

— Как самочувствие?

— Пить хочется, и тело сильно болит. С рукой что-то, пальцы онемели и плохо двигаются.

— Левая рука у тебя сломана и ребра. Рассказываю наше положение на данный момент. Мы на острове, вода есть, еда тоже, так что от голода не помрем. Кроме нас с тобой на берег выкинуло Никифорова. Он со сломанной ногой лежит на противоположной стороне острова, американца еще нашел, длинноносого, этот погиб. Я так думаю — нужно перебираться к Никифорову, он двигаться не может, и устроить лагерь там. Ты пока лежи, я за водой сбегаю. Кстати я у тебя нож взял, ничего? Против не будешь?

— Нет. Лучше за водой побыстрей, а то во рту настоящая пустыня.

— Лады. Лежи не двигайся, а то смотрю, ожил уж ты больно.

— Хорошо.

Сбегав за водой, я напоил Гришу. Из обрывков рубахи сделал ему косынку, в которую повесил поврежденную руку, после чего помог встать.

— Как?

— Голова сильно кружится, но думаю, скоро пройдет. Дойду, не волнуйтесь.

— Хорошо, я сейчас кору срежу для шины, и за водой сбегаю. Солнце почти село, надо до темноты вернуться, чтобы Никифорову при свете шину наложить.

— Хорошо.

Срезав кусок коры, я сбегал за водой и, подхватив тюк с Гришкиной одеждой, подставил ему плечо, после чего мы поковыляли по берегу к Никифорову.

До темноты мы не успели, останавливались несколько раз передохнуть. Наконец в темноте зажелтел жилет. Бросив тюк с одеждой и, усадив на песок Гришу, я подбежал к Сане и, приподняв голову, напоил его остатками воды.

— Долго не было, — пробормотал он.

— Знаю, Гриша очнулся, вот я и решил привести его сюда, чтобы вы вместе были. Сейчас попробую костер разжечь, у этого Слимана спички были, если высохли то можно попробовать, нужно тебе шину наложить, а то не видно ни черта.

— Где он?

— Гриша? Вот у кромки воды сидит. Пусть пока там побудет, пока я тут работаю, хорошо?

— Да.

Сбегав к тюку с одеждой американца я, подхватив рассохшийся о сухой коробкой, вернулся назад. Проблем с сухими ветками не было, они хрустели под ногами у деревьев. Собрав кучу, я сложил пионерский костерок, набрав сухой травы. Чиркнул первой спичкой. Мне повезло только с шестой, пламя быстро охватило ветки и, потрескивая костер загудел. Проблема, в коробке осталось пять спичек.

Свет костра хорошо освещал Никифорова. Первым делом я осторожно замирая, когда Саня болезненно стонал, снял с него одежду. Пока я работал Гриша встал и, подковыляв сел рядом, положив голову Никифорова себе на колени. После того как я снял с него костюм, то полностью осмотрел всё тело на ощупь ища другие повреждения.

— Кроме ноги ничего серьезного я не нашел. Саня, терпи, сейчас больно будет. На вот, палочку приготовил, чтобы эмаль на зубах не покрошилась. Закуси.

Вставив ему в рот палку, я несколько секунду помедлил, собираясь с силами, и взяв повреждённую ногу за стопу, стал вправлять. Никифоров застонал и задергался.

— Всё, вроде встала на место, сейчас шину наложу.

Рубаху американца я уже нарезал на полосы. Так что с этим проблем не было. Убедившись, что шина наложена крепко, я откинулся на спину и немного полежал, приходя в себя. Привстав на локте, спросил:

— Есть-пить хотите? Хотя, чего это я спрашиваю. Знаю, что хотите. Ждите, я схожу за водой и за фруктами.

Вытащив изо рта Никифорова обслюнявленную палку и кинув ее в костер, посмотрел в лицо Никифорова. Он был без сознания.

— Присмотри за ним и за костром, чтобы не потух. Я быстро.

— Хорошо, — ответил Гриша, осторожно укладывая голову Сани на жилет.

Темнота не помешала мне сходить за водой, и поискать фрукты. Четыре, но зато спелых плода я все-таки нашел. Для воды я еще взял туфли американца, хорошенько их помыв, и подхватив фрукты направился в обратный путь. Нести три туфли с водой и четыре плода было не очень удобно, но я справился. Хотя и пролил часть воды.

— Как вы? — поинтересовался я, подходя к костру.

— Товарищ майор уже пришел в себя, товарищ подполковник.

— Держи, — протянул я ему одну туфлю с водой, к которой он жадно приложился.

Остатками воды в остальных двух туфлях я напоил Саню.

— Много воды так не поносишь, — сказал Гриша, бросив рядом туфлю.

— Знаю, я там бамбуковую чащобу видел, из них можно сделать неплохие фляжки, так что с этим вопрос решаем. Я тут фрукты нашел. Помните манго, что вы в Перл-Харборе ели?

— Помним, — кивнул Гриша, голодными глазами глядя как я режу плоды на дольки.

После того как мы поели, стали укладываться спать. Я укрыл Саню его пиджаком и американца, благо они высохли. Гриша свой накинул, а я своим, прихваченным от ручья. Как подушки мы использовали мягкие надувные жилеты. За костром уже никто не следил, просто было не до того.

Устроившись на песке, я стал размышлять:

«А ведь остров я так полностью и не рассмотрел, может ещё кто есть? Или других выбросило на тот, большой остров. Кто знает? Темно, сейчас толку нет ходить искать кого-то. Думаю, завтра утром пробегусь вокруг острова. Потом займусь обустройством лагеря. Гриша вон уже вполне пришел в себя, ходить может, пусть водоносом будет… И еще надо будет нарубить папоротника и сделать лежанки, а то на песке жестковато!»

Проснулся я от щебетания птиц, и завозившегося рядом Гриши.

— Доброе утро, Робинзоны, — со стоном произнес я потягиваясь. Рана и синяки сразу же дали о себе знать.

— Доброе-доброе, — ответил Гриша, с болезненным лицом щупая бок. Видимо ребра давали о себе знать. Ему бы сейчас не двигаться.

Вскочив, я сделал несколько приседаний, чтобы скинуть сонную одурь. Быстро накинув штаны и ботинки, сбегал в кусты, отойдя подальше, освободил от излишков организм, после чего — к морю умыться и прополоскаться.

— Кто в туалет хочет, кому помочь?

Гриша сам справился, и направился умываться, а вот Никифорову нужно было помочь. Закончив с этим, я спросил у подходившего Гриши:

— Ты как, ходить сможешь?

— Сами видите, товарищ подполковник, — ответил он мне, слегка недоуменно.

— Так, давай без официоза. Мы тут все в одной заднице. Можешь называть меня Сева. В общем, давай на ты.

— Хорошо

— Я хотел весь остров оббежать, осмотреться. Вдруг еще кто тут кроме нас есть? А ты пока сходил бы за водой, плодов набрал. Тут до воды с километр будет. Сможешь?

— Смогу, только объясни, как найти родник.

— Я лучше нарисую, — подхватив от прогоревшего костра ветку, стал рисовать на песке остров: — Вот, смотри. Тут скала, рядом с которой я тебя нашел. Поднимешься по скалу, перейдешь на другую сторону скалы, там пляж, я на него выплыл. Увидишь обломок скалы похожий на пирамиду, от него вглубь леса метров на сто, там услышишь, он громко журчит. Мангровые деревья вот тут, на склоне скалы.

— Понял. Рубашку одну возьму, использую как мешок.

— Молодец, я не догадался. Нож нужен?

— Зачем?

— На всякий случай спросил. Когда вернусь, займусь рыбалкой. На одних фруктах мы тут не проживем, — сказал я, после чего повернулся к внимательно слушавшему нас Никифорову: — Один пока останешься. Гриша придет, напоит-накормит, я так думаю, вернусь ближе к обеду.

— Хорошо. Ты в какую сторону собираешься идти?

— Э-э-э? — я посмотрел в обе стороны пляжа.

— Думаю тебе нужно идти с Гришей к ручью. Покажешь там ему всё, поможешь. Он вернётся ко мне, а ты обойдёшь остров. Так будет лучше.

— Действительно, хорошая идея. Так даже лучше, заодно из бамбука ёмкости для воды наделаю. Спасибо.

Оставив Никифорова одного, мы со всей возможной скоростью зашагали к скале. Гриша хоть и устал, у него пот выступил на лбу, но не стонал, шел молча.

— Вот и родник. Деревья с фруктами я тебе уже показал, — сказал я, подходя к роднику. Гриша осторожно присел, держась за бок и, стал жадно пить.

Мы оба напились, и немного посидели рядом.

— Никак не могу остановиться. Все хочется и хочется, — пробормотал он.

— Да на здоровье. Плоды не забудь помыть.

— Хорошо.

— Я пробегусь вокруг, нужно найти тару для воды.

— Хорошо. Я пока плоды соберу, — согласно кинул Гриша.

Мы разошлись в разные стороны.

Когда я в прошлый раз взбирался на гору солнце стояло над головой, поэтом я удивился, когда проходя по склону, заметил, как что-то сверкает на верхушке. До этого я там ничего не замечал. Взобравшись обратно на верхушку, только метров на тридцать в сторону, ближе к левому краю, я поднял кусок железа. Это была часть летательного аппарата. Тщательно осмотрев всё, я убедился, что кто-то чиркнул по верхушке. Остались следы, но старые, на месте касания уже вырос ствол деревца. Одной находкой я не отделался, чуть дальше нашел еще один кусок, этот был не такой мятый и побольше.

Быстро спустившись, я показал находки Грише.

— Зачем они нам?

— У тебя сковорода есть? Рыбу на чем жарить собираешься?

— Извините, не подумал. Тогда ты прав, эти находки в нашем положении на вес золота.

— А я о чём. Ты воду пока старым способом неси, а я пробегусь, вдруг, кому помощь требуется. С бамбуком потом поработаем.

— Хорошо.

Положив куски металла к кучке плодов, я оставил Гришу собирать их дальше, и побежал по влажному песку осматривать остров. Набегающие волны изредка ласкали мне ноги, когда я, иногда переходя на шаг, или на бег, шёл у самой кромки воды.

Когда я, обогнув остров, дошел до мыса, мне в глаза бросилось что-то желтое за пальмами. Издав радостный вопль, я побежал к пальмам, загребая песок ботинками.

При приближении я разочарованно вздохнул, это была лодка. Хоть и с нашего самолёта, но пустая. Ее выбросило прибоем на берег, судя по отсутствию следов, она достигла острова пустой.

Повесив ее на плечо, лодка двухместная, тяжело конечно, но нести можно. За мысом пройдя буквально метров четыреста, завернул за поворот побережья, и увидел дымившийся костерок, около которого хлопотал Гриша.

— Ну что? — первым делом спросил он,

— Следы только наши. Вот еще лодку нашел выброшенную на берег. Можно будет на ней достигнуть другого острова. Только весел нет.

— Она же двухместная, — произнес приставший на локте Никифоров. Ему явно стало лучше.

— По одному перевезу, зато проблем с постройкой плота нет.

— Согласен, хорошая находка.

Плюхнувшись рядом с костром, я спросил:

— Вы как костёр развели?

— Ты же спички оставил с вещами, вот я и разжег, Грише с одной рукой было не справиться, — пояснил Саня.

— Понятно, я тут вот о чем подумал. Если есть лодка может, перевезти тебя поближе к пресной воде? И бегать не надо, и фрукты там рядом.

— А что? Я согласен.

Долго мудрить мы не стали, Гриша действовал одной рукой, я двумя. Осторожно приподняв, мы положили Саню в лодку, после чего ухватившись за верёвки по бокам, их еще леерами называют, поволокли ее к воде.

— Гриш я руками грести буду, знаю, что долго, но другого выхода нет. Ты возьми, сколько сможешь вещей и на тот пляж с пирамидой, я потом прибегу, заберу остальное и углей для костра.

— Хорошо.

Толкая лодку от берега, пока вода не дошла мне до пояса, я оттолкнулся и одним рывком залез в лодку, старясь не потревожить ногу Никифорова. На открытую воду мы не выходили, слишком большая волна, поэтому доплыв до кораллов, образующих этакую дамбу защищающую остров от волн, поплыли рядом с ними. С трудом проплыв скалу, там волна была крупнее, мы достигли нужного пляжа.

Нас уже ждал Гриша, пока мы плыли, он успел дважды сходить и принести все вещи, не исключая угли на куске железа. Сейчас легкий дымок вился над костром. Дотащив волоком лодку до деревьев, мы осторожно вытащили Саню и положили на расстеленную одежду американца.

— Если лодку перевернуть получиться неплохая лежанка, высохнет так и сделаем.

— Неплохая идея, — согласно кивнул Гриша.

— Я схожу вглубь острова, посмотрю, что там есть, и бамбук принесу, нужно сделать треногу, чтобы вешать железо над костром.

— Хорошо.

— Ты всё принес с берега?

— Да.

Пока Гриша кормил Никифорова, вооружившись ножом, я углубился в тропический лес. Пройдя к роднику и напившись, через двадцать минут оказался у зарослей бамбука. В середине острова было небольшое озеро, метров в двадцать. Со скалы я его не рассмотрел, лес скрывал. Стволы бамбука достигали с мою руку, а то где и больше. Заметив лежавший на земле ствол, уже желтый, высохший, толщиной с мою ногу, я только кивнул. Это было то, что надо, кусок был размеров с три метра. С огромным трудом срезав пару молодых стволов бамбука, я всё сложил вместе и, положив на плечо, направился обратно.

— Тут топор надо, а не ножик, — отшвырнув метровый кусок бамбука, сказал я со злостью. Вот уже два часа я царапал этот ствол, снимая тоненькие стружки. Крепкий оказался… падла.

— Оставь мне, у меня руки свободны, я сделаю, — сказал Саня. Он сидел, прислонившись к одному из деревьев, и с аппетитом поедал очередной плод манго.

— Хорошо. Я тогда сделаю острогу, и за рыбой, попробую что-нибудь наколоть.

Сделать острогу из ничего было гораздо легче, чем насадить на нее рыбу. Я только после сотого промаха сообразил, что преломление света в воде сыграло со мной плохую шутку. Думаю то, что я насадил на острогу здоровенную рыбину заслуга счастливого случая, чем мой успех. Оскальзываясь на мокрых камнях, на которых «удил» рыбу, я потащил трофей к лагерю, радостными воплями извещая о добыче. Рыбина билась на остроге, но я крепко держал ее острым концом вверх, чтобы она не соскользнула.

Пока я был на рыбалке, Никифоров сумел закончить с бамбуком, даже проковырял в нем две дырки для импровизированной веревки, которую сплел из сухой травы. Теперь у нас было ведро, литра на три. Над костром была сделана рамка, на которой лежал и нагревался кусок металла, который мы решили использовать для жарки, второй камнем согнули и сделали что-то вроде котелка. Правда, в этом кривом недоразумении помещалось всего около литра воды, но зато можно было сварить бульон. Пока меня не было, парни в своих силах обустроили лагерь, наломали-натаскали ветвей папоротника, сделали лежанки. Рядом с Саней стоял «котелок» с водой, рядом половинка ракушки, он теперь мог сам в любое время напиться. Рядом стояло «ведро» с водой.

— Ща почищу, и пожарим, — сказал я и, забрав нож, побежал к срезу воды.

Правда, быстро почистить не получилось, опыта не было. Когда нарезанные куски упали на раскаленный кусок металла и зашкворчали, по пляжу разнесся восхитительный аромат жареной рыбы.

— Вкусно, — облизывая руки от рыбьего жира, произнес Никифоров.

— Точно, очень вкусно. Спасибо Сев, жаль только соли нет.

— Будет соль, я там в распадке белесый налет на камнях видел, видимо это каменная соль. Сейчас стемнело уже, а завтра с утречка и попробую наковырять, — ответил я.

Спать мы ложились более-менее сытыми. Рыба хоть и была крупная, но для трех голодных мужиков едва хватило. Ничего, опыта хоть капельку, да набрался, завтра попробую наловить побольше. Зря, что ли рыбьи внутренности не выбросил, будут приманкой.

— Спокойной ночи, парни.

— Спокойной ночи, — ответили они хором.

Следующий день начался с подозрительного шума в глубине леса, разбудившего нас.

— Что это было? — спросил Никифоров, видимо он проснулся раньше и просто лежал.

— Не знаю, кто-то в кустах возится. Слышите? — Спросил Гриша.

Я же разворошив угли и, подложив высохшей травы, раздул угли. Как только костерок снова задымил, подбросил сперва тонких веток, потом уже и побольше. Все они были сухими, поэтому дыма особо не было, так, тонкая, едва заметная струйка.

— Пойду, посмотрю, — сказал я, подхватив острогу, осторожно углубился в лес, и почти тут же выскочил обратно.

— Кто там? — почти хором, тихо спросили остальные островитяне.

— Не знаю, колючки там. Сейчас оденусь, — так же тихо ответил я. Войти в лес в одних трусах было не совсем умным поступком, быстро одевшись, я снова подхватил острогу и углубился в заросли леса.

Шум раздавался дальше, осторожно шагая, и поглядывая под ноги, чтобы внезапно не хрустнуло что-нибудь под ногой, вышел к зарослям бамбука, окружавшим маленькое озеро. Шум к этому времени уже стих, но я уже видел источник.

— Мрак, где мы ночевали? — тихо пробормотал я себе под нос.

На мятых стеблях бамбука на небольшой вытоптанной поляне огромный удав сжимал своим кольцами небольшого подсвинка. В тот момент, когда я подошел, послышался треск ломающихся костей. Подсвинок, несколько раз дернувшись, затих.

Сам не ожидая от себя таких действий, ох как змей не люблю, я подскочил, пока они были в связке, и загнал острогу удаву под основание черепа, тут же отскочив назад.

Думаю я что-то повредил, потому как удав забившись кольцами — тушка свиньи отлетела в сторону — стал крутиться по земле, сломав оставшуюся в теле острогу.

Отступая всё дальше в лес, я спрятался за большое дерево и стал пристально наблюдать за удавом, изредка осматривая ветви дерева и ближайшие кусты. Не дай бог еще одно такое бревно, где ползает, возьмет да свалится на меня.

Когда я вышел из леса и направился к лагерю, крутя в руках сломанную острогу, на меня уставились две пары вопросительных глаз.

— У меня есть две новости. Первая, острога как вы видите, сломана, и пока мы останемся без рыбы. Вторая, у нас много мяса, вот только что с ним делать? Оно же быстро протухнет?

— Давай рассказывай, — тут же потребовал Никифоров.

Когда я закончил он воскликнул:

— Надо же срочно кровь выпустить из обоих.

— За дурака меня не держите. Выпустил уже, и тушу свиньи к дереву прислонил вверх ногами, чтобы стекло больше крови и быстрее. Я только к удаву не подходил, не люблю я их.

— Мясо лучше вялить в нашем положении. Коптить кто-нибудь умеет? — спросил Никифоров, мы с Гришей отрицательно покачали головами.

— Я коптильню видел, но процесса не знаю, — поднял я руку.

— Где это ты видел?

— Да когда воевал на Керченском фронте. Помнишь, меня там сбили, и я выбирался с бойцами Рябова? Нас там еще катер подобрал с берега.

— Это где вы лодку полную рыбы привезли? Помню, сам же угощал.

— Да, там еще Семеныча убили, отца жены. Так вот, я там, когда рыбу грузили со склада, забежал ради интереса в коптильню. Так что, как она выглядит, знаю. Однако, как уже говорил, процесса я не ведаю.

— Ваше счастье, что мне приходилось по молодости этим заниматься. Вялить тоже умею, там главное как можно тоньше мясо нарезать. Если свинья с салом то можно засолить, тут главное соль нужна. Значит, делаем так, ты Сев идешь в лес и начинаешь разделывать тушу свиньи, а мы пока с Гришей приготовим коптильню и рамку для вяления.

Работа закипела, я разделывал свинью. На куске железа, который мы используем как сковороду, нарезал мясо тонкими кусками и сразу же относил их в лагерь, где эти куски раскладывались на импровизированной рамке, чтобы они сушились на жарком солнце. На час мне пришлось прерваться и сбегать к тому камню на побережье, где я видел белесый налет. Я не ошибся — это действительно была окаменевшая соль. За полчаса ковыряния я наломал едва ли килограмм соли, но и это был праздник. Никифоров эти окаменелые куски, используя два камня, один как молот — другой наковальню, раздробил их до порошкового состояния. В общем, работали все. Над костром запекался на толстом вертеле окорок, посыпаемый солью. На пляже разносился изумительный запах жареного мяса.

В общем, этот день удался. После плотного обеда, я сходил к озеру и нашел другой бамбук для остроги, после чего отобрав у Гриши нож, наделал насечки на остром конце. Вот, теперь у меня новая острога, и надо так думать, без рыбы мы не останемся.

Мясо мы приправляли фруктами, получилась неполная связка. В общем, быт мы устроили. Даже соленого сала заготовили несколько килограмм, только хлеба не было. Так в борьбе за выживание пролетели четыре недели.

— Осторожно, весь вес на ногу не переноси, — воскликнул я, когда Никифоров используя самодельный костыль, пробовал ходить. Шину мы еще не сняли, хотя изредка поправляли ее, когда мыли Саню в бочажке.

Шину с руки Гриши мы сняли три дня назад. Но он еще опасался ею пользоваться, продолжая носить в косынке. Ребра у него тоже зажили, но к тяжелой работе я его еще не допускал, он пока работал по лагерю.

Мы отошли на метр, и готовились подхватить Саню, если он завалится в ту или иную сторону.

Поскрипывая песком, в который врезался костыль, он осторожно шагал к большому плоскому камню на побережье. Приблизившись, осторожно сел, и улыбаясь, потер ногу.

— Тяжело было, совсем форму потерял.

— Я так думаю, еще пару недель и можно перебираться на соседний остров. Вы, я так думаю, уже в полную форму придёте, и проблем с этим не будет.

— Это да. Мы уже тут все подъели. Одна только рыба и спасает, — согласно кивнул Никифоров.

На острове действительно осталось мало фруктов, на нем было всего четыре плодоносящих дерева. Даже кокосы пригодились, хоть какое-то разнообразие в пище. Фрукты мы не только ели, но и жарили вместе с мясом и рыбой, используя как гарнир. Получалось очень вкусно. Я и не знал, что Гриша большой любитель готовить, все-таки у парня талант в этом деле.

— Сев ты сейчас на мыс?

— Ага. Рыбы, два хвостовика, я наловил, Гриша пусть разделает. Ему пора руку тренировать, вот и начнет с малого.

Гриша согласно кинул, он считал также.

Хвостовиками, кстати, мы назвали неизвестную рыбу с большим хвостом и сочным мясом. Она нам пришлась по вкусу больше всего. Сейчас рыба лежала в тени навеса, на подносе. Никифоров с Гришей смастерили навес, пока я занимался добычей пропитания.

Насчет мыса могу сказать так, первые три недели было не до того, чтобы обдумать, откуда тут взялись эти куски железа. Времени просто не хватало, то рыбалка, у меня как у малоопытного занимала слишком много времени то, что другое. Это сейчас я могу за час насадить на острогу десяток крупных рыбин, как говорится опыт приходит с тренировками и большим желанием поесть, но тогда у меня по полдня уходило только на то, чтобы увидеть рыбину и умудриться насадить. Спасли нас в то время мясо и сало, голодно не было.

Так вот, в последнее время мне не давали покоя эти явные куски с фюзеляжа самолёта. Когда у меня стало появляться свободное время, я полностью обследовал скалу и сам остров, мысленно составляя схему произошедшей тут трагедии. В то, что этот летательный аппарат улетел дальше и мог где-то сесть я верил слабо. Один из кусков железа, тот, вогнутый, из которого мы сделали котелок, был явно с защиты мотора, мне тогда пришлось изрядно потрудиться, чтобы песком убрать старые следы масла.

Так вот, по моему предположению самолёт наткнулся на скалу, пролетел над островом, я нашел еще один кусок металла неподалёку от озера, врезался в дерево на высоте четырёх метров и со временем врос в него. В общем, думаю, самолёт лежит где-то за мысом, и не думаю что на большой глубине, там их просто не было.

А с тем куском, что врос в дерево, мне пришлось изрядно повозиться, пока выковырял его, но теперь у нас появилась еще одна сковорода.

Лодку на мыс я отнёс еще вчера, сделав из кусков бамбука вёсла.

— В общем, я вернусь к полудню голодный. Так что вы тут приготовьте что-нибудь, ладно?

— Сделаем, не волнуйся, — кивнул Гриша, привычно крутя свое оружие.

С безопасностью у нас были проблемы, кроме складного ножа ничего другого у нас не было. Оружие осталось в чемоданах, да и не носили его открыто. В общем, вспомнив фильмы про Южную Америку, я рассказал, как аборигены духовыми трубками охотятся и ходят на войну. Никифоров и Лапотников, отнеслись скептически к моей идее, но когда я принес две полых метровых бамбуковых трубки, и заготовил два десятка шипов на каждую, банально срезав их с кустарника, дело пошло. Труднее всего было подобрать яд. Я убил палкой десяток разных змей, не сказать, что они часто встречаются на нашем острове, но бывает. Наловил пяток попугайчиков, мы не только сварили из них пару раз супчики, но и попробовали уколоть шипами. От одного яда они умирали в течение пары секунд. Так что довольно хорошее и бесшумное оружие у нас было, тем более за три недели практики у них набрался немалый опыт, оба попадали в коробок спичек с пятнадцати метров. А это, поверьте мне, отличный результат.

Пройдя мимо веревки, где висела сушеная рыба, я углубился в лес, решив пересечь остров не по побережью, а напрямик. Остров я знал, как свои пять пальцев, так что не заблужусь в зарослях. Достигнув мыса, подойдя к крайней пальме, отвязал веревку, и обернулся. Посмотрев на видневшуюся скалу, прикинул, где на дереве нашел третий кусок металла и, мысленно проведя прямую линию от первых находок, примерно определил местоположение самолёта. Надеюсь, он лежит недалеко от берега, тут конечно глубины небольшие, но и в них нырять не особо хотелось. Я уже видел плавники больших белых акул, так что попадаться им на зуб не особо хотелось. Однако надежда найти в салоне самолёта хоть что-нибудь, что могло нам пригодится, толкало вперед, как «золотая лихорадка» калифорнийца в прошлом веке.

Столкнув лодку в воду, я забрался в нее и стал грести. На триста метров от берега глубина была небольшая, и дно было видно отчетливо. Пока ничего похожего на обломки самолёта я не видел, поэтому старательно выгребая против волны, продолжал двигаться дальше.

— Вроде что-то есть? — пробормотал я. Положив весла на дно лодки, я опустил лицо в воду, так было лучше видно.

На глубине трех метров действительно виднелись обломки. Их я определил как часть крыла с мотором, однако салона рядом было не видно. Судя по обломкам, самолёт был двухмоторным цельнометаллическим. Редкость, однако. Гребя дальше, я стал вспоминать известные самолёты, пропавшие в этих водах. Через семьдесят метров, в воде показался киль и сам корпус. Глубины тут было метров пять, может пять с половиной. Ухватившись за обмотанный самодельной веревкой камень, кинул его в воду, стравливая верёвку, почувствовав, что якорь достиг дна, немного подтянул лодку и привязал к одной из ручек. Теперь лодка находилась точно над корпусом самолёта. Визуальный осмотр показал, что дверь в салон самолёта открыта, скорее всего, экипаж или пассажиры покинули его. Мне же лучше — не надо мучиться с открытием.

Отдохнув от гребли, я стал делать гимнастику, разрабатывая лёгкие перед погружением. Когда в голове зашумело от большого количества кислорода в крови, я ухватился за еще один камень и перевалился через борт лодки. Меня хоть и медленно, но потянуло вниз. Помогая ногами, активно шевеля, я достиг самолёта, где отпустив камень, ухватился за дверной проем. Я, конечно, опасался, что какой-нибудь хищник организует внутри гнездо, вроде мурены или барракуды, но кроме осьминога, лениво шевелившего щупальцами на одном из сидений, там было пусто. Пока был воздух, я одним рывком вплыл в салон, и стал быстро осматриваться, мысленно отщелкивая последние секунды.

Первым делом я осмотрел пустую кабину, сбоку в небольшом специальном ящике у кресла пилота я обнаружил бинокль и размокшую карту. Ухватив бинокль, сразу же рванул наружу. В голове уже шумело. Когда я покидал салон, то краем глаза заприметил проём дверцы в хвостовом отсеке. При следующем погружении надо будет осмотреть всё там. Если есть какие вкусняшки на борту, то они именно там.

С трудом перевалив через бортик лодки, я тяжело дыша приходил себя.

Одежда была сложена на носу, взяв трусы, я тщательно вытер ими бинокль. Первым делом открутив крышки, вынул линзы и слил попавшую внутрь воду. Линзы успели немного позеленеть, так что мне пришлось изрядно поработать сухой тряпкой, чтобы вернуть им более-менее нормальный вид. Сам бинокль к тому времени высох и я собрал его обратно. Посмотрев с помощью него на соседний остров, я только выругался, разобрал и собрал уже правильно.

— Отлично, теперь у нас есть окуляры, — промурлыкал я.

Возню с биноклем я использовал для того чтобы прийти в себя. И вот снова очередной камень в руки, и я на дне. Дверца открылась с трудом. Весь запас воздуха и сил ушло на то чтобы открыть ее.

Отдохнув в лодке, я использовал третий камень, к сожалению предпоследний, оставляя еще один. Надо было брать две верёвки, и использовать один камень. Нырнул с камнем, побыл под водой, вынырнул, залез в лодку и вытащил. Вроде разменного пятака

В каморке, на мой взгляд, оказалась пещера Алладина. На сгнившие чемоданы я особого внимания не обратил, но вот явно инструментальный ящик и пару истлевших сумок принесли натуральные дары богов. Инструментальный ящик я привязал к веревке, теперь он у меня вместо якоря. При последнем нырянии я достал сумки. Почему я так им обрадовался? Через дыру одной было отчетливо видно дно котелка.

Отдышавшись, я перебрался на нос лодки и поднял ящик. Уместив всё на дне, подхватил бамбуковые весла и поплыл обратно. Плыл я лицом к нашему острову, поэтому сразу увидел, как на мыс неторопливой прогуливающееся походкой вышел Гриша. Ответив на взмах, продолжил грести.

— Есть что? — крикнув, спросил он, входя в воду, чтобы помочь мне выволочь лодку на берег.

— Да, бинокль, неплохой попался. Инструментальный ящик, и две сумки. Как они не развалились при подъёме непонятно, материя-то сгнила.

— Значит, нашел самолёт? А я смотрю, вроде ныряешь, значит, твоя версия была правильная, на эту сторону он упал.

— Ага.

— Что за самолёт?

— Штатовский. Цельнометаллический. Старый, и это странно.

— Почему?

Мы выволокли лодку на берег, и стали разбирать найденные вещи, продолжая беседовать.

— Тип я примерно смог определить, «Локхид» старый. Понимаешь ему лет десять, ну может меньше. Не делали в то время таких самолётов. Поэтому те, кто летел на нем должны быть довольно известны. А в то время по схожим параметрам пропал только один известный самолёт… Не показалось, смотри, действительно котелок.

Как я и говорил, в лодке было много ништяков. Когда Гриша открыл инструментальный ящик, то стал доставать находки. Ну, ключи нас не особо интересовали. Но вот то, что в нем нашелся маленький топорик, мачете и два неплохих ножа радовало. В сумках кроме котелка, сковороды, чайника, металлических тарелок, ложек, да вилок, не считая кружек, видимо была еще еда, но от нее ничего не осталось, только этикетки на упаковках.

— Живем, — обрадованно воскликнул Гриша, потрясая находками. Сложив все в инструментальный ящик, кроме котелка и чайника, они не поместились, мы освободили лодку.

— Я там еще тюк видел, воздуха не хватило достать. Мне кажется это лодка.

— А она не сгнила?

— Не знаю, вряд ли. Достанем, посмотрим.

Подхватив бинокль, Гриша стал обозревать соседний остров, довольно цокая языком, а я потащил лодку в кусты, где спрятал ее под сухими пальмовыми листьями. Когда я закончил ее маскировать, то услышал удивлённый возглас Гриши.

— Что? — спросил я, кидая последние ветви.

— Дым.

— На соседнем острове? — деловито спросил я.

— Да.

— Нас рассмотреть без бинокля невозможно. Я тебе со всей уверенностью могу сказать. Думаю, кто-то сигнальный костер разжег.

— Наши?

— Да кто его знает? Тут мешанина целая, любого можно встретить. Ладно, хоть предупреждение нам, что нужно идти к соседям с опаской. Пошли в лагерь, есть охота.

— Посмотреть не хочешь?

— Если только запомнить в каком месте люди.

Взяв бинокль, я присмотрелся. Действительно у правого берега соседнего острова едва видно вилась плоска дыма. Ветер был слабый, поэтому дым особо не сносило.

— Ну всё, пошли в лагерь, — велел я.

Убрав бинокль в ящик, у него не было ремешка, мы подхватили его под ручки на боку и зашагали обратно к лагерю.

— На сегодня хватит, а завтра можно продолжить.

— Акул не было?

— Проплыли две, но не приближались.

— Кстати, ты вроде говорил, что знаешь, чей самолёт.

— Я бы не сказал что знаю, скорее предполагаю. В тридцать седьмом где-то тут пропал самолёт одной дамочки. Амелия Эрхарт, слышал о такой?

— Что-то припоминаю. Была шумиха в газете, ее вроде даже флот искал.

— Может быть, я и о ней-то случайно узнал. Один коллекционер хвастался, что у него точно такой же самолёт как у пропавшей Эрхарт, вот я и навел справки кто это.

— Думаешь ее самолёт?

— Да кто его знает? Там в самолёте останки чемоданов стояли, если их поднять может там будут ответы?

— Может быть, о, вон просвет. Дошли.

Однако выйти мы не успели, услышали команду Никифорова:

— Ложись. На открытую местность не выходить!

Гремя упавшим на прелую листву ящиком, мы немедленно выполнили команду.

— Что случилось? — громко спросил я, шаря вокруг глазами в поисках опасности.

— Ползите сюда, к нам кто-то приближается, — ответил Саня.

Вытащив из ящика бинокль, мы с Гришей по-пластунски поползли к опушке. Вид лагеря заметно поменялся. Навес был разрушен и теперь напоминал кучу травы, костер затушен, все вещи занесены вглубь леса и с воды пляж ничем не привлекал к себе внимание.

Сам Никифоров сидел в тени дерева, привалившись к столу.

Куда смотреть, можно было и не спрашивать, в километре от берега едва слышно урча метром, проплывал большой куст.

— Сторожевик замаскированный, — сразу же определил я, как только присмотрелся к очертаниям, видных сквозь маскировку.

— Чей? — тут же спросил Никифоров, жадно глядя на бинокль в моих руках.

— А кто его знает?.. Хотя нет, вру. Там на борту иероглифы.

— А если они тот дым на соседнем острове увидят? — спросил Гриша, я в это время передал бинокль Никифорову.

— М-да. Засада, — задумчиво протянул я.

— Справа остров обходит… — пробормотал Никифоров, мы сидели в тени, так что бликов от бинокля не боялись: — Я так понимаю самолёт, ты Сев нашел, что еще достать смог?

Мы быстро описали находки, заострив внимание на топорике и котелке.

— Понятно, это все для пикника было приготовлено. Значит, говоришь, возможно, это самолёт Эрхарт?

— Предположительно. Да хрен с ней, нам от нее ни холодно не жарко. Что-то в очертаниях этого кораблика мне знакомо, можно бинокль?

Получив оптику обратно, я стал рассматривать корабль. Маскировка ветками и кустами в основном была от воздушного противника, так что рассмотреть силуэт с суши было возможно. В принципе японцы с нами не воевали, и как врагов их нельзя рассматривать. Да, они союзники немцам, но для нас нейтралы. Однако показываться им на глаза тоже не следовало. Японцы нас сразу сдадут своим союзникам немцам.

— Ну да, точно. Это малый дальний автономный разведчик тип «Тога», назван в честь какого-то японского адмирала…

— Может «Того»? — перебив, спросил Никифоров.

— Может быть, — рассеяно ответил я, задумавшись, припоминая лекцию: — Так вот — это дальний автономный разведчик. Выпущено таких семь штук. На сорок четвертый год после морских битв по данным разведки их осталось всего три. Какие-то там «Мару». Два потоплены авиацией, один попал на зуб эсминцу, насчет четвертого ничего не известно. Пропал на просторах Тихого океана.

— А ты откуда все это так хорошо знаешь? — с подозрением поинтересовался Никифоров.

— Да информация об этих кораблях скорее побочная. В Центре читали лекцию по японским авианесущим кораблям, ну и рисунки силуэтов показывали. Авианосцы там, авиатранспорты, малые дальние разведчики типа «Того», и большие дальние разведчики тип «Камимура». Все эти типы кораблей связывает одно, они несут на себе самолёты. Например, у данного типа на корме стоит гидроплан-биплан «Мицубиси», правда какой тип не знаю. Рядом кран-балка для спуска на воду и для подъема самолёта с воды. Используется для разведки, как штурмовик или охотник на подводные лодки. У него на крыльях бомбовые держатели. Думаю, вооружен он, двумя крупнокалиберными пулеметами.

— Ты мне лучше про сам разведчик расскажи, — велел Никифоров.

— А что кораблик? Мне он не интересен был, я не запоминал, так побочная информация.

— А ты напрягись, вспомни.

— Ну, это же малый разведчик. Значит у него на носу башня с стомиллиметровой пушкой, где-то так. По бокам семидесятимиллиметровые, точно калибр не скажу, это всё примерно. На рубке и на корме немецкие зенитные «эрликоны». Максимальная скорость — до тридцати узлов. Экипаж — тридцать семь человек, не считая летной обслуги. Считается одним из самых современных кораблей этого класса. Вроде всё, — после некоторого колебания ответил я.

— Серьёзный противник.

— А то как же, — кивнул я, и тут же воскликнул: — Ещё вспомнил, что у них на корме аппарат для сброса глубинных бомб.

— Это всё на корме?

— Аппарат — на самом краю, самолёт — посередине, а зенитка у рубки, самолёт — ниже, стрелять не мешает. Кстати, разведчик приблизился и теперь можно рассмотреть отчётливо, там всё видно. О, кстати, кок ведро с помоями за борт выкинул.

— Ну-ка верни оптику.

— Я так думаю, в ближайшее время нам лучше не отсвечивать, — пробормотал я, пока Никифоров рассматривал через бинокль, заметно приблизившийся корабль. Было видно, что разведчик двигался по течению, которое принесло нас сюда.

— Согласен. Сев, я там обед отложил, лежит рядом вещами, поешь пока. Правда, остыло уже всё.

— Да ничего, я и этому рад, — обрадованно ответил я и, отползя вглубь леса, встал на ноги, и добежал до сложенных кучей вещей. Пока напарники следили за японцами, я плотно пообедал.

Услышав хруст приближающихся шагов, я насторожился, отложив кусок хорошо прожаренной рыбины, но это оказался осторожно ковыляющий на костыле Никифоров.

— За скалу ушли, их теперь не видно с пляжа. Гриша поднялся на склон и продолжил наблюдение, если что, сообщит.

— Понятно. Я тут вот что подумал, — рыба снова оказалась у меня в руке и, откусив кусок, я продолжил с полным ртом: — Нофью надфе перефляться.

— Прожуй сперва, потом говори, тебя никто не торопит, — посоветовал Саня

— Я говорю, раз тут японцы шныряют, нужно переправляться ночью. Сам понимаешь, мы тут изрядно подъели всё, на большой остров нам надо, а то ещё пару недель, и питаться будем одной рыбой.

— Нужно плыть всем вместе.

— Знаю, я в салоне видел тюк, похожий на свёрнутую спасательную лодку. Думаю достать её, и попробовать использовать.

— Днём нырять опасно. Увидеть могут.

— Могут, но я ночью под воду не хочу. Акулы, то, сё, тем более самолёт кораллами зарастает, ладно хоть песком не занесло. Лучше пальмовыми ветвями замаскирую лодку, как будто плавающий куст. Возьму пример с японцев. Надо там ещё осмотреться, а то похватал, что было на виду.

— Хорошо. Если японцы уйдут за соседний остров, то можно будет попробовать. А то на этом островке даже укрытий нет, хватит десяти человек и полчаса времени, чтобы прочесать его.

— А я о чём, тот остров хоть и гористый, но нашему сто очков вперёд даст. Крупнее раз в двадцать, можно в кошки-мышки долгое время играть. Сейчас отдохну немного и пойду рыбы наловлю, вечером, когда стемнеет приготовим, дыма не будет видено.

— Нужно к озеру перебираться. Тут мы на виду.

— К змеям? Ну уж нет, я лучше тут как-нибудь.

Насчёт змей я был прав, водились они в основном именно у озера, их редко встретишь на побережье.

— Может ты и прав, посмотрим, куда японцы уйдет.

Пообедав, я оставил Никифорова в лагере мыть посуду, от этой почетной обязанности меня избавили раз и навсегда, и направился к скале.

Гришу я нашёл в тени деревьев, с удобством устроившись на одном из камней, он изредка поглядывал на удаляющийся от нашего острова корабль-куст.

— На малом ходу идёт, — сказал я, приблизившись к нему.

— Похоже, что не особо торопится, тебе не кажется?

— Похоже.

— Слушай, я что спросить хотел. Они в одиночку действуют или составе какой-то группировки?

— Да мне кажется по-всякому. Насчет этого даже предположить не берусь, кто знает? Может его база за тысячи миль отсюда?

— А какой у него запас хода?

— Не помню, знаю что большой, а насколько не помню.

— Повернул, — подняв бинокль, сказал Гриша.

Взяв у него окуляры, я тоже присмотрелся.

— Поворачивает к тому побережью, где мы видели дым, — пробормотал я, пристально наблюдая за соседним островом.

— Заметили что-то?

— Похоже, что так. Дым все еще идет.

— Значит, обнаружат и захватят.

— Если только те в леса не уйдут, — я опустил бинокль и задумался.

Гриша забрал у меня бинокль и присмотрелся.

— Точно, всё еще дымит.

— У меня тут идея появилась, ты наблюдай, а я с Никифоровым посоветуюсь, — хлопнув Гришу по плечу, сказал я.

— Хорошо, — кивнул он.

Быстро спустившись на пляж, я достиг нашего лагеря.

— Саня? — крикнул я его, не обнаружив на месте стоянки.

— Чего? — послышалось от крупных камней, наваленных у берега. Обычно там мыли посуду, используя морскую воду и песок. Камни были невысокие, но если присесть, то со стороны трудно заметить. Подбежав, действительно обнаружил там Никифорова. Он не только очищал от жира нашу «сковороду»-железку, но и скоблил посуду с самолёта.

— Японцы заметили сигнал соседей. Сменили курс, идут на сигнальный дым.

— И что? Помочь мы им не сможем, если только сами догадаются уйти вглубь острова.

— Сань, вот ты мне скажи, что сделает японский командир при обнаружении посторонних в своем районе действия?

— Высадит десантную партию, он может принять их за наблюдательный пост противника с радиосвязью. Пока не убедится в отсутствии оного, он не уйдет, — уверенно ответил Саня.

— Во-от! Сколько по твоему останется на борту экипажа, если на корабле едва ли больше сорока человек, а остров очень большой? А?

— Человек двадцать-двадцать пять отправит точно… — начал было задумчиво отвечать Никифоров, но тут в его глазах мелькнул огонек понимания: — Ты чего это удумал?

— Сам посуди, какой это шанс выбраться отсюда и принести нашим подобный подарок. А?

— Сева, — устало произнёс Никифоров: — Ты не суди нас по себе. Это ты сможешь пробраться на борт и пошалить, мы пока не бойцы, сам должен понимать. Да и бред это — нападать втроём на боевой корабль.

— И я о чем? Кому в здравом уме придет подобное в голову? Не ожидают они нас, могут выставить наблюдателя со стороны острова. И то, скорее из-за того что службу знают как надо. Думаю это всё. Сам пойми, с вашими духовыми трубками, считай, с бесшумным оружием у нас есть все шансы.

— Бред, — после некоторых раздумий ответил он.

— Бред нападать днем, — согласно кивнул я: — Но если ночью. Как ты думаешь, поймают они соседей за эти полдня?

— Сомневаюсь, если только те вовремя их заметят и успеют уйти.

— Если десантная партия останется на острове, что более чем вероятно, японцы тоже воспользуются возможностью отдохнуть на берегу. Значит именно ночью у нас все шансы. Снимаем вахту и тихо избавляемся от остальных, пока они спят. В данном случае трубки — это вундерляфия. Я ещё острогу смажу ядом и ножи, легкий порез и всё.

— Всё равно бред, — буркнул он: — Не забывай, что они нам не враги, как мы будем отвечать мировой общественности за захват нейтрального корабля?

— Скажем, что они первые напали, всё равно в сорок пятом с ними схлестнёмся. Ладно, ты обдумывай, а я к Грише — надо присмотреться к японцам, что они делают.

Когда я вернулся к склону скалы, то Гришу там не застал, он сам о себе дал знать, окрикнув с верхушки скалы. Быстро добравшись до него, я сел рядом и взял бинокль.

— Что Никифоров сказал? — спросил он.

— Ты о чём?

— Как будто я не догадался. У тебя крупными буквами на лице было написано, что ты хочешь захватить этого японца.

— Это наш шанс убраться отсюда. Нет, мне нравится на острове. Приключения, какие-никакие, да и природа красива, но и домой хочется побыстрее. На корабле можно достигнуть обжитых мест. Да и рация там есть, разведчик всё-таки.

— Так что он ответил?

— Сказал, что бред.

— Он за тебя отвечает, так что не рассчитывай на его согласие.

— Да знаю, я скорее рассчитываю на авантюрный склад его характера, больше на него давил.

— Всё равно не согласиться.

— Не согласиться, так не согласиться… Всё, японцы ушли за соседний остров и их не видно. Ты следи на всякий случай, а я пойду, рыбы наловлю на ужин.

— Хорошо.

Естественно Никифоров, и поддакивающий ему Гриша, не согласились на эту авантюру. Да и я тоже понимал, что шансов мало. Мой план был разработан скорее со скуки, чем имел реальные перспективы. Да и не сам корабль был мне нужен, а только рация, там стояла мощная. До своих можно докричаться.

Ночью меня разбудил жуткий хохот. Вскочив, я настороженно прислушался, вдруг от лежанки, где спал Никифоров раздалось тихое хихиканье. Не злое или издевательское, а как будто его перышком пощекотали в пятку.

Утром, позавтракав сушеной рыбой, и запив её чаем, который мы делаем из листьев некоторых растений, смешивая по вкусу, я покосился на Никифорова, и осторожно спросил:

— Никак сон смешной приснился?

— С чего ты решил? — удивился он.

— Смеялся во сне.

— А, — он улыбнулся своим мыслям и рассказал про свой сон: — Значит, спим мы, а тут мне вдруг в туалет захотелось, причем ходил без костыля, я тогда еще не понял что это сон, смотрю, а тебя нет. Пустая лежанка. Разбудил Гришу. Стали тебя искать по всему острову, думали, удрал японцев в одиночку захватывать, тут слышу мотор где-то работает. И вдруг мне по темечку холодная капля. Раз-два. Посмотрел наверх, а там, в лунном свете виднеется «Летучий Голландец». Дно ракушками обросло, и с них вода капает. Шум слышно как от дождя, по листьям капало по деревьям, на нас падало. Тут я как заору с испуга: Чур меня! Чур! Только я проорал, как из-за борта свешивается Севка и смотрит на нас с укоризной. Мол, что же вы кричите в Раю, тут все спят. Я на него смотрю и только хотел спросить: Как тебе там в Раю? Как этот гад орет мне: Товарищ майор, вот, смотрите, махнул не глядя. Японцам остров — нам корабль. Тут с борта свешивается веревка и по ней спускаются грустные-грустные японцы в одних трусах, ты их до исподнего раздел. Меня такой смех разобрал.

— Сон в руку, — задумчиво пробормотал я. Ничего смешного во сне я не видел, скорее он заставил меня задуматься.

Тщательно обсудив сон и проанализировав, так и не придя к какому-нибудь определённому выводу, мы с Гришей снова направились к лодке.

— Как хорошо-то с посудой, а то ведь я отвык уже.

— Чем тебе бамбуковые не угодили? Никифоров их хорошо вырезал.

— Разница все-таки есть. Жаль японцы близко, костра хватило только на чайник, а то бы я ушицы сварил.

— Ой, не говори про уху, а то сейчас слюной захлебнусь.

Мы вышли на мыс и достали из-под листьев лодку. Бинокль мы хотели оставить Сане, но он просто спросил:

— Как я вас предупрежу, если я на другой стороне острова? Берите с собой. Вон пусть Гриша изредка осматривается, если что, будет шанс уйти раньше.

Так и сделали, теперь бинокль висел на самодельной верёвке на шее у напарника.

Спустив лодку на воду, и наложив на дно камней, мы аккуратно сложили стопку листьев на носу, всё-таки маскировка, и отплыли от берега.

Достигнув нужного места заякорились, и стали готовится к подъему других ценностей.

— Как я нырну, маскируй лодку, чтобы со стороны она не привлекала внимания, а то этот желтый цвет виден издалека.

— Хорошо.

Сделав гимнастику, я ухватился один из камней и спиной плюхнулся в воду, сразу уходя на глубину к открытому дверному проему. Перед погружением я осмотрел окрестности, и ничего опасного не заметил, ни акул, ни медуз, так что опускался спокойно.

Первым делом я осмотрел хвостовой отсек, где нашел посуду и топор, ухватившись за большой тюк обеими руками, оттолкнул чемоданы в сторону и выволок его наружу. Воздуха уже не хватало, поэтому опустив тюк на песок у самолёта, я стал подниматься.

— Чего пустой?

— Верёвку надо, не подниму я его. Водой пропитался.

Верёвку мы, понятное дело, взяли. Отдышавшись и взяв протянутый Гришей камень, я снова ушел под воду, но уже с верёвкой в руке. Обвязать тюк труда не составило, хоть и заняло изрядно времени. Едва хватило сил выплыть.

Взобравшись в лодку и хрустя наброшенными листьями маскировки, я стал тянуть груз. Вытянул один, без проблем, отказавшись от помощи Гриши, рука у него еще слабая.

— Точно лодка, и весла в комплекте, — сказал Гриша, изучив тюк.

— Как её разделать?

— На берегу разберемся. Ты ещё нырять будешь?

— Последний раз и хватит, — подтвердил я.

Последнее погружение принес неожиданный сюрприз, в кабине при осмотре я обнаружил компас. Причем когда проверил его в лодке, он оказался рабочим. Чудеса.

Мы вернулись на берег, и замаскировали лодку, после чего подхватив находки, отправились в лагерь.

— Четырехместная лодка, — подтвердил Никифоров, тщательно изучив находку.

— Да, только накачивать её вручную придётся.

— Ничего страшного, тут есть ручной насос для подобного случая, — разложив лодку и весла, показал мне насос Гриша.

— Проверять будем? — спросил я.

— Чуть позже, пусть пока высохнет. Всё равно ближайшую неделю на тот остров не пойдём. Подстрахуемся на всякий случай. Так, Гриш давай за готовку, я там набрал сушняка, дыма будет мало. Ты Сев поймай пяток рыбин, для обеда и ужина. А я пока на скалу взберусь, на наблюдательный пост. Буду сторожить, от меня сейчас всё равно никакого толку нет.

Вечером мы проверили лодку, и разочаровались — время и солёная вода сделали своё дело, было множество трещин на складках. В общем, она пропускала воздух.

Следующую неделю мы жили в напряженном состоянии, теперь ни о какой беззаботной жизни и речи не шло, постоянный пост наблюдения на скале следил за морем. И вот через восемь дней, мы решили перебираться на соседний остров. За эти дни японцы в наше поле зрения так ни разу и не попались, что нас немного успокоило.

Когда стемнело, мы спустили лодку на воду, в ней был Гриша и половина наших вещей, включая котелок. Ведро из бамбука с пресной водой, и вязанку сушеной рыбы мы тоже не забыли. Никифоров опираясь на клюку, стоял на мысу и провожал нас. За ним я вернусь следующим рейсом. Мы договорились, что это произойдет следующей ночью, нам еще нужно найти на острове безопасное место, где пристать, и где организовать лагерь. Весла мы использовали с найденной в самолёте лодки, поэтому двигались довольно шустро.

Через два часа, когда темная громада острова заметно приблизилась, вдруг Гриша схватил меня за руку, и тихо спросил:

— Ты ничего не слышишь?

Замерев на миг, я отчетливо расслышал звук корабельного дизеля.

— Приближается? — тихо спросил я.

— Вроде да.

— Прислушайся, тебе не кажется, что звук другой?

— Точно, я мне тоже показалось странным, думал это эхо от острова. Похоже это что-то другое. У японцев тоже дизель, но работает по-другому, звонче, а тут глухо.

— Ну по крайней мере мы знаем что тут делали японцы, думаю где-то тут рядом место встречи с другим кораблем.

— Мне кажется, нам лучше быстрее пристать к берегу. Тут с километр осталось.

— Тогда поплыли дальше, — согласился я, и снова начал активно работать вёслами, в то время как Гриша тщательно следил за морем и вслушивался в звук, не приближался ли он. Однако даже я слышал, несмотря на свое шумное дыхание, приближается.

— По течению идет, похоже, местные воды и глубины им хорошо известны, — тяжело дыша, пробормотал я.

— Метров триста осталось, — пробормотал Гриша, всматриваясь в темный силуэт, не так далеко от нас.

Луны не было, иначе нас можно было бы засечь с дальнего расстояния, спутник хорошо ночью освещал все вокруг, но именно поэтому мы выбрали сегодняшнюю ночь. Небо было закрыто облаками, и луна не освещала наш путь.

— Сев, присмотрись, тебе не кажется в силуэте этого корабля что-то странное?

Присмотревшись, я утвердительно кивнул.

— Это не корабль, это подлодка идёт. Рубку вижу, перископ. Валить надо, облака вроде рассеиваются, как бы луна не выглянула.

К этому времени я немного передохнул и снова взялся за весла. Тут кораллового барьера не было. Поэтому мы без проблем достигли берега.

Выпрыгнув в воду и провалившись по пояс, я подхватил лодку за леера и потащил ее к берегу. Спрыгнувший на песок Гриша, помог мне дотащить ее до деревьев.

Была опасливая мысль, что подводники могут рассмотреть нас на светлом песке, но скрылись в кустах мы благополучно, шума и окрика не было. Замаскировав лодку, мы стали наблюдать за подлодкой. Однако долго это не продлилось, через двадцать минут она скралась за оконечностью острова и звук двигателя, стал еле слышен, пока совсем не стих.

— Спать? — спросил Гриша.

— Спать, — согласился я.

Нам нужно было завтра за световой день найти хотя бы временное укрытие для лагеря, куда мы перевезём Никифорова. Отошли немного в сторону, и найдя чистое место, разложив вещи, спокойно уснули. У нас даже мысли не возникло выставить часового. Со всех сторон кусты, о нашем переплытии никто не знает.

Утром я проснулся от позывов мочевого пузыря, осторожно вскочив, чтобы не разбудить Гришу, на цыпочках заскакал на месте, активно крутя головой, пытаясь найти подходящее место, чтобы отлить. Кустарник, куда мы забрались, был высотой едва ли мне по грудь, лодку мы сюда не могли затащить, боясь прокола, поэтому закидали её ветвями и высохшими пальмовыми листьями, найденными на пляже. Поэтому, какое же было мое удивление, когда я расслышал шорох ветвей и рассмотрел человеческую фигуру у лодки. Я даже слово сказать не успел, как этот неизвестный взмахнул рукой, и послышалось шипение выпускаемого воздуха. Тут я уже не выдержал:

— Ах ты сука! — и кинулся вслед за неизвестным, который шустро рванул вглубь леса.

— Что случилось? — услышал вопрос Гриши, когда я вырвался из зарослей, где мы спали, и рванул за вандалом, укорачиваясь от деревьев. Бежать было трудно, этот тропический лет был сильно заросшим по сравнению с нашим.

Худенькая фигура бегуна мелькала впереди, но было видно, что я нагонял. Меня просто душила злоба на такую подляну. Как теперь нам вернуться за Никифоровым? Вплавь? Или построить плот? Так все инструменты, кроме пары вычищенных и заточенных ножей, остались на старом острове. Поэтому когда зад преследуемого приблизился на длину моей ноги, я не утерпел, и с удовольствием вмазал ему по седалищу. С женским визгом тот улетел в кусты-липучки.

О, парень попал. Я как-то залез один раз в подобные кустики. Хрюшка с острогой в боку забралась туда. Вытащить, я её вытащил. Но потом подобные кусты обходил десятой дорогой.

Сзади послышались быстрые шаги, и появился Гриша, тяжело переводя дыхание.

— Лодке амба, в трёх местах дыры.

Говорили мы естественно на русском, поэтому пытавшейся выбраться незнакомец, затих.

— Он там? — услышав шум, спросил Гриша.

— Ага, пендаля дал, он туда улетел. Только проблема. Задница у него большая и мягкая для мужчины, к тому же визжал как баба.

— Думаешь, там женщина?

— Есть такое предположение. Подозреваю что это член экипажа того самолёта что у нашего острова лежит, — ответил я и, повернувшись к кустам, спросил по-английски: — Кто вы такой?

— Вы англичане?

— Русские, мэм, — теперь не было сомнения, что в кустах женщина.

— Помогите мне, пожалуйста, выбраться, — попросила она жалобным голосом.

Мы с Гришей переглянулись, скривились, оба знали, что это за кусты, и полезли выручать Эрхарт. Теперь мы были уверены, что это она.

Исцарапавшись до крови, мы всё-таки вытащили это чудо. Попадание в кусты не прошло для неё бесследно, на женщине живого места не было. Жертва кошачьего беспредела.

— Извините мисс, пожалуйста, объясните нам какого… вы порезали нашу лодку? — играя желваками, спросил я, как только мы помогли женщине выбраться. Кстати, одета она была в смутно знакомые штаны, явно не по размеру, и рубашку.

— Простите. Я думала, что это японцы.

— Вы знаете, что идет война с ними? — спросил Гриша, пытаясь остановить кровь на царапине.

— Да, — кинула она: — Как-то на берег выкинуло раненого моряка с потопленного американского эсминца, он и рассказал.

— Где он? — спросил я.

— Умер.

— Так давайте приведём себя в порядок, и пообщаемся, чувствую, что это займет много времени.

Мы вернулись в наш лагерь, где запасами воды промыли все царапины. Тропики. Может возникнуть нагноение.

Рассевшись кружком, мы вопросительно посмотрели на женщину, предлагая начать ей.

— Меня зовут Эрхарт. Амелия Эрхарт. Я совершала кругосветный полет на двух…

— Мы это знаем. Начните, что с вами произошло, и как вы оказались на этом острове, — попросил я. Баба меня эта не особо интересовала, больше, что она знала об острове, считай, аборигенка уже.

— Хорошо, — кинула она, и продолжила: — Видимость была плохая. Мы летели на километровой высоте, когда высота начала падать, что-то случилось с левым мотором. Радиостанция перестала работать за час до этого, поэтому случившееся вызвало беспокойство. Скалу я заметила в последний момент и только и успела, что поднять нос самолёта, когда правым мотором чиркнула по скале. Самолёт был сильно поврежден, лопасти погнулись, крыло начало отходить. Я ничего не успела сделать, когда мы врезались в воду…

Они со штурманом Фредом Нунаном успели покинуть самолёт до затопления, но ничего прихватить с самолёта не успели. В общем дальше обычная робинзонада, вроде нашей, только им приходилось сложнее. Голод, безнадега, и таявшая надежда, что их найдут. Спасла их прибившаяся к берегу пирога, именно на ней они, ослабевшие от голода — не понимаю, как можно было довести себя до такого состояния, видимо совсем городские — доплыли до соседнего острова. Причем заняло всё это у них почти сутки, гребли руками. На острове они выжили, нашли плодоносящие деревья, потихоньку учились охотиться, рыбачить. Фред Нунан умер от укуса змеи, на которую наступил, это случилось три года назад.

— С той поры вы одна?

— Не считая того моряка, то да.

— А вы не в курсе, другие американцы или русские не попадали на остров в течение последнего месяца? — спросил Гриша.

— Не знаю, я на ту половину острова уже год как не ходила. Меня там напугали. Одного мёртвого выкинуло на берег, у него был такой же жилет, как и у вас.

— Опишите его, пожалуйста, — попросил я.

По описанию мы узнали нашего барабанщика Михаила Гордеева, только у него была испанская бородка. Это кстати была его одежка на Эрхарт, её уже давно поистрепалась.

— А что вы там говорили про японскую базу? — спросил я.

— Это скорее укрытие от наших самолётов, да для отдыха. Туда часто заходит корабль с гидросамолётом на борту. Вон там высокая гора, если присмотреться, то с неё можно увидеть весь залив. Но я туда больше не хожу, у японцев там пост. Обычно на острове остаётся не более десяти человек, когда корабля нет. Они появились на острове примерно полтора года назад, до этого тут всё было тихо, хотя самолёты летали довольно регулярно.

— Сколько там человек?

— Я не знаю, где-то около пятидесяти. Я не бываю на той стороне острова, — повторила она.

— А сигнальный дым неделю назад? Вы видели?

— Нет.

— Понятно.

Как источник информации она нам не очень помогла. До дикости не докатилась, но смотрела на нас с испугом, видимо давно ни с кем не общалась.

— Кто вы? Вы так и не представились, — с любопытством спросила Эрхарт.

Рассказ нашей робинзонады занял едва ли полчаса. Мы не говорили кто мы, просто сообщили что союзники, летели с их военной базы в Австралию и потерпели крушение, попав в один из внезапных ураганов.

— У меня есть лодка… — воскликнула женщина, хлопнув себя по коленям.

— Чую, сейчас какую-нибудь гадость скажет, — сказал я Грише по-русски.

— … только она на другой стороне острова.

— Сказала, — подтвердил я, и продолжил уже по-английски: — Мисс Эрхарт, как вы себе представляете провести лодку на глазах у японцев?

— Только ночью. Лучше мимо залива, обходить с другой стороны слишком долго.

— Ночью… Никифоров будет беспокоиться. Он наверняка слышал, как мимо нашего острова проходила подлодка, не мог не слышать, и мог сделать выводы.

Обговорив всё с Эрхарт, мы подхватили свои вещи, и чтобы не терять время последовали за ней. Кстати, о подлодке она ничего не слышала, не видела в местных водах ни разу. Это заставило задуматься, поэтому попросили довести нас сперва до залива. Хотелось посмотреть, что там происходит у японцев, чтобы обезопаситься от случайностей.

Шёл я сразу за Эрхарт, глядя на её зад, и с трудом подавлял желание… Нет, не вожделение, а желание хорошенько её пнуть за подлянку с лодкой. Видимо она что-то чувствовала, раз часто оборачивалась и прибавляла ход. Под конец мы просто бежали. Чувствуя что так долго продолжаться не может, я пропустил вперед Гришу, дальше мы шли уже спокойнее.

Остров действительно был большой, — чтобы дойти до залива, где стоял корабль японцев, нам понадобилось почти три часа. Я кстати сразу заметил разницу между джунглями нашего острова и этого. Тут настоящий бурелом, свисающие лианы, летающие бабочки, визг обезьян. У нас же прибранная лесополоса. Трудно было идти, часто приходилось возвращаться.

— Мисс Эрхарт, а что вы делали на той стороне острова, где повстречались с нами, если живёте в центре острова?

— Я часто обхожу берег. Бывает, что на берег что-нибудь ценное выбрасывает.

— Ясно, вы не знаете, как часто японцы уходят на своем корабле в море?

— Часто, они редко стоят в заливе. Заправляются, там бочки под навесом и уходят. Там что-то страшное гудит и свистит, и как-то я видела странный круглый летательный аппарат похожий на тарелку. Извините, я очень испугалась и больше не ходила на ту сторону.

— Понятно. Долго еще идти? — задумчиво спросил я.

«Что ещё за тарелка?» — мысленно спросил я сам у себя.

— Нет. Тут тише, уже скоро.

Сложив вещи под кустом, мы, где по-пластунски, где перебежками достигли прибрежных зарослей.

Через густо растущие деревья, и свисающие с них лианы я рассмотрел близкий борт разведчика. Он стоял у нашего берега залива. Буквально в пятидесяти метрах. Маскировки на нём не было, высохшие ветки были аккуратно сложены на берегу.

Подлодка находилась на противоположном берегу, видимо ранее там была стоянка разведчика, раз лодка находилась у самого берега и на неё были переброшены сходни. Думаю, глубина там позволяла стоять не только маломерным судам, раз даже подлодка спокойно подошла. Эрхарт подтвердила, что корабль японцев всегда швартовался именно там. Видимо, уступили своё место подводникам.

Быстрым взглядом я окинул небольшой залив, составляя мнение о нём. Со стороны острова он окружен скалами, судя по цвету воды глубины в заливе, приличные. На берегу со стороны лодки, видны палатки и постройки. Даже рассмотрел бочки под навесом, про которые говорила Эрхарт. На берегу я рассмотрел едва ли четыре десятка человек в разной форме. Кто купался, кто загорал на белоснежном песке. Даже рассмотрел два наблюдательных поста на верхушках скал.

— Мисс Эрхарт, а где содержатся пленные?

— Видите где большой навес?

— Где часовой ходит?

— Да, там большая пещера, перегороженная решёткой, они там.

— Ясненько, освободить значит не реально.

— Кстати. А откуда вы знаете, если говорили, что не были тут уже год? — встрепенулся Гриша.

— Я была здесь две недели назад, и видела, как они заставляли их что-то копать — вон там, где палатки, — немного смущенно ответила женщина.

В принципе я её понимал, одна на острове, охота не то чтобы пообщаться, хотя бы посмотреть на живых людей.

— А лодка-то не японская, — вдруг сказал Гриша.

Присмотревшись, я согласно кивнул. Был виден номер, а не иероглифы. Да и форма у солдат была разная. Лица с нашего берега не рассмотреть, но вроде европейцы.

— Немецкая, — согласно кивнул я, и тут же попросил: — Дай-ка бинокль.

С помощью бинокля я в течение десяти минут обозревал залив, экипажи кораблей и сами боевые корабли.

— Гриш, дай трубу и шипы, — попросил я после внимательного изучения местности.

— Зачем? — с подозрением спросил он.

— Есть одна идея, — пробормотал я, и тут же спросил: — Мисс Эрхарт, вы как относитесь к змеям?

— Вкусные, — улыбнулась женщина.

— Вы могли бы найти… — я быстро описал нужную мне змею.

— Они тут не водятся. Но я знаю, где их можно найти. Дайте мне час, — после некоторого раздумья ответила она и, вскочив, скрылась в кустах.

— Что ты собираешься делать? — крепко ухватил меня за руку Гриша, наблюдая, как из мусора и лиан я вяжу что-то вроде корзины.

— Видишь — разведчик?

— Ну?

— Все люки у него открыты. Нагревается на солнцепеке, а ту закрытую дверь справа от рубки, видишь, позади пушки, рядом с лестницей?

— Радиорубка?

— Именно. Немцы только что после тяжелого плаванья, видишь, большая часть на берегу отдыхает. Уверен, охрану на себя взяли японцы, то есть у радио сидит только один радист, японский.

— А если ты ошибся?

— Ну, ошибся и ошибся. Главное со своими связаться.

— А координаты, как ты с радистом справишься, если, вон, часовой на корме ходит?

— Я по якорной цепи поднимусь, нос к берегу — там часовых нет, а цепь скрыта от всех корпусом, не увидят. Дальше по борту, и в рубку. Плюну в радиста ядом и подложу змею, как будто это она его укусила. Дальше — дело техники, — деловито объяснил я свой план.

— Ладно, у тебя всё получилось, но как ты до наших докричишься? Там ретранслятор нужен мощный.

— Гриша, ты конечно извини, но кое-что тебе знать не обязательно. Будут нас искать, ещё как будут. Более того уверен что в местных водах есть поисковые партии из наших, пара эсминцев, думаю, тут где-то бродят.

— Твои бы слова да…

— Эрхарт идёт, — перебил я его. И действительно послышался хруст веток, и показалась Амелия, с мертвой змеей в руках.

— Мисс Эрхарт, вы знаете координаты нашего острова?

— Конечно. Бедный Фред перед смертью высчитал наши точные координаты. Для меня они как молитва, так что помню наизусть.

Тщательно запомнив широту и долготу острова, я надел каркас корзины, изображающей склеившийся разный мусор, и тихонько поплыл к кораблю.

Днём у всех на виду, да — это была не совсем логичная идея, но часовой стоял у противоположного берега, следил за начавшимся волейбольным турниром. От отдыхающих меня скрывал корпус судна, а наблюдателям я был не виден. Меня скрывали скалы.

Плыл я очень медленно, мусор быстро не плавает. Плохо, что если кто выглянет с моего борта то сразу увидит меня, вода чистая, дно видно, так что, точно разглядят.

Подплыв к цепи, я ухватился за звенья и стал осторожно подниматься, стараясь не шуметь. На баке действительно никого не было, я замер, спрятавшись за хреновиной, на которую наматывались цепи, и стал ожидать, чтобы высохнуть. Не хотелось оставлять мокрые следы. Через мгновение я поблагодарил себя за паранойю. Буквально в трех метрах открылась крышка люка, и оттуда вылез японский моряк. Закрыв люк, он ушел на корму. Вытерев выступивший на лбу пот, держа в руке нож, я стал осторожно красться по правому борту, по тому, который был обращен к нашему берегу. Поднявшись по лестнице, быстро огляделся, после чего потянув за ручку, приоткрыл дверь на пару сантиметров, — этого хватило, чтобы заглянуть в радиорубку одним глазом.

«Черт, их там двое!» — мысленно простонал я.

Это же время. Остров в тихом океане

В кабинете была практически полная тишина, было слышно только шум лопастей вентилятора рассекающего воздух.

— Вы уверены, что это русские? — спросил командир базы полковник Ламберг, поправив бумаги на столе.

— Я отчетливо рассмотрел флаг у эсминца, герр полковник. Нам пришлось лечь на грунт и пережидать пока он уйдет. Пассажиры очень волновались. Им небо подавай, а не мир «Наутилуса», — хмыкнул капитан кригсмарине Отто Шульц.

— Значит, вы поэтому опоздали с прибытием на трое суток? Мне пришлось отправлять союзников вам на встречу.

— Из-за пропажи этого самолёта нам пришлось менять маршрут, из-за чего мы потеряли много времени. Всё из-за этого Суворова, сколько он нам планов поломал…

— Не напоминайте мне об этом чёртовом русском, — где бы не появлялся этот Суворов наши планы рушатся. Мне пришлось отдать приказ на полную маскировку с момента начала поисков. Вы сами должны понимать, что в этом случае, исследования были фактически прекращены. На двух прототипах погибло два лётчика, ни одного не удалось спасти.

— Сочувствую, герр полковник.

— Не стоит, капитан. Они погибли во славу Третьего Рейха, тем более вы доставили новых.

— Герр полковник, как мне сообщили, вам попались в руки несколько пленных. Там были русские?

— Нет, все американцы, говорят, что с гражданского судна «Виктория», подорвавшегося на плавающей мине. Я отдал их союзникам. Нам они ни к чему.

— Ясно, герр полковник.

— Можете идти отдыхать. Послезавтра вы отбываете с очень важным грузом, — маршрут следования получите перед выходом.

— Разрешите идти, герр полковник?

— Свободны. Отдыхайте.

— Извините, герр полковник, — остановился капитан у дверей: — А союзники подобрали пленных в море или их выбросило на берег?

— Кажется, они обнаружили их при приближении к острову. Сперва одного, потом уже и остальных заметили в прибрежной воде. Они были истощены и обезвожены от долгого пребывания в воде. Больше посты никого не обнаружили. Прочёсывание берега ничего не дало, свежих следов не было.

— Где их обнаружили?

— Их принесло по течению.

— Мимо «Скального острова»?

— Возможно, — насторожился полковник.

— Я отправлю туда лодку с десантом. Пусть осмотрятся, возможно, кого-то из пассажиров этот транспорта выкинуло туда.

Остров в Тихом океане. Борт разведывательного судна японского флота

«А ведь второй узкоглазый не радист, по форме офицер… Точно, вот кобура на боку», — определил я, рассматривая двух японцев в радиорубке.

Один из них, радист, сидел в наушниках и что-то записывал, изредка поворачивая какой-то тумблер на аппаратуре, которой, кстати, оказалось неожиданно много. Второй, его я определил как офицера, стоял рядом и изучал распечатку, после чего, что-то побулькав радисту, повернулся и пошёл к выходу.

Отпрянув от двери, я спрятался за угол. Бежать было некуда, если японец направится в мою сторону, он меня точно заметит. Однако офицер направился к корме, что там происходило, я не видел, но неожиданно заработал лодочный мотор. Взревев, он стал удаляться в сторону берега, определить точнее было сложно, мешало эхо от скал.

Взяв трубку, я продул её, достав из-за пояса мешочек, вынул шип. Яд был в другом мешочке. Но он мне был не нужен. Взяв дохлую змею за голову, нажал на определенную точку под челюстью, из-за чего пасть приоткрылась, и выдвинулись зубы. На кончиках зубов заблестел яд. Дверь снова была закрыта, потянув за ручку, я немного приоткрыл её, радист сидел спиной ко мне.

Отлично. Шип уже в трубке, прицелившись, дунул. Шум вышел не такой сильный, его заглушила работа аппаратуры. Радист, ойкнув, потёр щиколотку, сбив шип на пол, при этом не заметив его. Теперь оставалось только ждать.

Лежать на виду у двери было опасно, но ничего не оставалось делать, я должен был увидеть, как он потеряет сознание. Это случилось довольно быстро. Буквально через двадцать секунд его голова стала сонно склоняться. Видимо что-то поняв, или действуя по инструкции, он потянулся к телефонному аппарату закрепленному на стене, но, не дотянувшись, ткнулся лбом о вытянутую руку.

Быстро вскочив, я проскользнул в радиорубку и прикрыв дверь за собой, найдя щеколду, заперся.

Дальше было дело техники. Подхватив шип, я ткнул острием рядом с первой ранкой, вот теперь настоящий укус змеи. Достав из сетчатой самодельной сумки труп змеи, положил её на палубу и, приподняв ногу радиста с силой опустил её на голову пресмыкающегося. Раздался отчётливый хруст. Повозив ногой туда-сюда, чтобы на полу остались следы, я оставил всё как есть. Теперь даже опытный сыщик определит, что радиста укусила змея, даже его вытянутая рука к телефону играла в эту версию. Оставался вопрос как она сюда попала, но это уже пусть думают местные офицеры.

Не трогая радиста, я занялся изучением аппаратуры и документации на столе. Меня заинтересовала большая карта, с немецкими обозначениями, лежавшая на столе. Посмотрев на штурманские пометки, дольно кивнул. Эрхарт не ошиблась с местоположением острова, на немецкой карте были те же данные. Радиостанция находилась прямо напротив японца, запомнив, на каких параметрах стоит рация, стал крутить ручки настройки. Воюя на Керченском фронте, я знал, на какой волне общаются наши моряки, поэтому установив нужные параметры, подхватил со стола никелированный микрофон, нажал на кнопку и произнёс в эфир.

— Внимание, меня кто-нибудь слышит?

Говорил я естественно на русском, пусть найдут переводчика. В местных водах общались только на английском или японском языке.

— Повторяю, меня кто-нибудь слышит? — повторил я.

— Эсминец «Разящий». Принимаем вас хорошо. Назовитесь. Приём! — ответили почти сразу, и на русском. Рязанский говор ни с чем не спутаешь. Облегчено выдохнув, я торопливо забормотал в микрофон.

— Я Суворов. Повторяю. Я Суворов. Мои координаты…

— Вас понял. Мы будем у вас через двое суток. Держитесь, приём.

— Вас понял. На острове немецкая субмарина на отдыхе и японский разведчик типа «Того». Мы вас будем ждать на соседнем острове с высокой одиночной скалой. Постарайтесь подойти незамеченными.

— Вас понял. Ждите.

— Отбой.

Вернув все настройки на место, я скользнул к двери и, приоткрыв её, осторожно выглянул. Никого.

Закрыв дверь, сторожась, пробрался на нос, и снова надев корзину на голову, по цепи скользнул в воду. Нужно было как можно быстрее добраться до берега, пока не поднялся шум из-за происшествия в радиорубке. Заметив, как едва заметно шевельнулась определенная ветка на берегу, я вместо того чтобы плыть к берегу, наоборот прижался к борту. Это был обговоренный знак от Гриши — плыть нельзя, тебя могут обнаружить. Видимо часовой на корме перешёл на этот борт. Скверно.

Ждать долго не пришлось. Нет, сигнала от Гриши я так и не дождался. Раздались крики и топот по палубе.

«Радиста нашли. Теперь пока они бегают и разбираются, времени пройдет много», — подумал я. Посмотрев на солнце, только вздохнул. До захода солнца оставалось ещё десять часов. Вода конечно довольно тёплая, но так долго я могу и не выдержать.

Наверху продолжалась суета, голоса явно с командными интонациями, ответы, просто бормотание. Вот послышалось шум приближавшейся лодки. Нырять не пришлось, она пристала к кораблю с противоположного борта, видимо прибыли командиры. Среди голосов один был возмущенный. Хм, странно.

Когда лодка удалилась от корабля, и шум наверху постепенно стих, мне пришлось ждать ещё час, прежде чем ветка шевельнулась.

Ноги-руки закоченели, но пришлось плыть медленно, чтобы не привлекать внимание с берега.

У берега корни деревьев уходили в воду. Укрывшись среди них, я осторожно выбрался на берег и спрятался за ближайшее дерево.

Убедившись что меня никто не заметил, стал осторожно пробираться к месту нашего наблюдения.

— Мы здесь, — услышал я свистящий шепот Гриши.

Перемахнув через поваленный ствол, покрытый изумрудного цвета мхом и увернувшись от лианы, я оказался около Гриши и Эрхарт.

— Всё, валим отсюда. Идём к лодке и ночью все вместе отплываем на наш остров.

— Тебе удалось связаться? — жадно спросил Гриша, подавая тюк с одеждой.

— Удалось, — кивнул я, быстро одеваясь.

— С союзниками?

— Нет, ты представляешь, я был прав. Тут в двух днях пути оказался наш эсминец. Они на всех парах идут сюда.

— Отлично, — обрадовался он.

Говорили мы по-русски, так что пришлось перевести все Эрхарт.

— Ура, — тихим шепотом воскликнула она.

— Место встречи я назначил наш остров, так что идём к лодке и ночью отплываем.

— Ясно, — кивнул Гриша.

— Что там было на корабле, а то я не видел?

— Как только ты спустился в воду, открылась одна из дверей, и вышел матрос, он зашел в рубку. Я тебе дал сигнал, понятное дело тебя бы сразу засекли. Потом матросы забегали, офицеры с берега прибыли. Еще какого-то японца привели, один из офицеров перед его лицом мёртвой змеей тряс. Потом этого связали и отправили на берег. Когда всё стихло, я дал сигнал что можно плыть к нам.

— Этот связанный, думаю, был главным недругом радиста, раз сразу на него подумали. Мол, он змею подбросил, — надевая ботинки, пробормотал я.

— Это даже к лучшему. Даст нам время уйти подальше.

— Ладно, берем вещи и выдвигаемся.

Вёсла мы прихватили от нашей лодки, так что заморачиваться с этим не стоило. Главное добраться до пироги Эрхарт, и к Никифорову. Вот он удивится, что вернулось трое.

Идти было трудно, приходилось изредка срезать лианы, чтобы расчистить тропу.

— Может, лучше по побережью пойдём? — устало предложил я, сменяясь с Гришей. От залива мы прошли едва ли больше километра, когда начали выдвигаться.

Удушающая жара тропического леса вынуждала дышать чаще, темень, яркое солнце просто не могло пробиться через густые кроны. Липучий сок, попадавший на одежду, несмотря на потрясающие яркие краски субтропиков, начали напрягать.

— Там могут заметить, — просто сказала Эрхарт: — Этот путь короче, но можно пройти через центр острова. Там нет таких зарослей. Возможно, мы даже выиграем время.

Мы не успели повернуть, как вдруг Гриша подал сигнал — внимание, опасность. Мы замерли прислушиваясь. Я готов был на что угодно поклясться что это был скрип шагов по песку. Дождавшись, когда все стихло, мы осторожно двинулись в сторону источника шума.

— Тут тропинка, — тихо сообщил Гриша, он шёл первым.

По земле метровой ширины пробегала тропинка с немецкой основательностью покрытая тонким слоем песка. Она как змея извивалась между толстых стволов деревьев. Тропинка была вычищена, всё что из растений выползало на тропинку безжалостно вырубалось на три метра в каждую сторону от тропы.

— Что-то я начинаю сомневаться, о версии простой стоянки для отдыха. Не вписывается эта тропинка в общую картину, — пробормотал я.

— Что делать будем? — спросил Гриша.

— У нас двое суток до прихода эсминца. Для полной картины нужно исследовать, что тут происходит.

— Идём по тропинке?

— А если там скрытый пост? Но и рядом идти тоже не вариант. Мы слишком шумим… Думать надо.

Тут мой взгляд упал на с интересом осматривающуюся Амелию.

— Мисс Эрхарт, вы можете что-нибудь сказать по этому поводу?

— Мне об этом ничего не известно. Я сама удивлена.

Отойдя за ствол одного из исполинов, мы стали совещаться.

— Думаю всё-таки идти по тропе. Это дает возможность для маневра, — сказал я после небольшого раздумья.

— Я иду первым. В случае чего предупрежу вас. Хорошо? — предложил Гриша. В принципе это была его обязанность охранять меня, поэтому я согласно кивнул.

— Идёшь на расстоянии прямой видимости.

— Хорошо.

— Если услышишь какой шум, сразу прячься.

Тропа проложена так, чтобы густые кроны скрывали её сверху. Деревьев вокруг полно, есть, где спрятаться.

— Понял. Ну, я пошел.

Мы следовали за Гришей на расстоянии двадцати метров, когда заметили что он бежит обратно, знаками показывая, чтобы мы укрылись.

Едва мы успели спрятаться, — я за толстым стволом, сочащимся какой-то гадостью, мисс Эрхарт за соседним деревом, а Гриша за два дерева от нас, — послышались множественные шаги, и в сторону берега мимо нас прошли семь немцев в тропическом обмундировании. Последним с задумчивым видом шагал офицер подводник, я готов был поклясться, что это был командир субмарины.

Как только они скрылись за поворотом, мы выждали минуты две и вышли на тропу.

— Ты видел? — спросил я Гришу продолжая смотреть вслед фрицам.

— Что?

— Среди немцев трое были со знаками различия Люфтваффе. Я готов поклясться чему угодно, но одного я знаю, схлестнулся с ним в сорок первом. Это один из птенчиков подполковника фон Шредера, обер-лейтенант Грохтердт. Правда, судя по знакам различия, он успел за два года подняться до майора.

— Что тут делать лётчикам? — удивился Гриша.

— А я кажется понял, и куда ведёт эта тропинка, и что видела мисс Эрхарт… Нашим будет о-очень интересно исследовать местную базу.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу сказать, что у немцев на острове тайная база. Скорее всего, экспериментальная. Интересно, почему именно тут? Чем их заинтересовал этот остров? Позже узнаем, пошли, — скомандовал я, и углубился в заросли.

Идти теперь по тропинке — смерти подобно. Углубившись в лес метров на пятьдесят, я сперва, осмотрел землю вкруг на наличие змей, щелчком сбил огромного паука с ближайшего растения и сел на вывороченную упавшим деревом землю.

— Мисс Эрхарт, вы на этой половине острова, я так понимаю, уже были. Скажите, где можно сделать в этом районе острова невидимую с воздуха взлётную площадку? — дождавшись, когда остальные рассядутся, спросил я.

— Тут мало места для взлетных площадок. Скалистый район, как вы заметили, но примерно в километре есть долина между двух гор. Очень хорошее место для посадок. И тропинка идёт примерно в туже сторону.

— Ясно, — задумался я.

— Надеюсь, ты не хочешь разведать, что там? Сам понимаешь — это слишком опасно… — начал было Гриша, но я прервал его взмахом руки.

— Не дурак, если там то, что я думаю, то лезть туда смерти подобно. Охраняют как Гитлера. Нужно срочно двигаться к лодке мисс Эрхарт и ночью отплывать к Никифорову. Там дождаться наших. Будем решать уже вместе, — потёр я небритую щеку.

С бритвой у нас были проблемы, приходилось пользоваться остро наточенным ножом. Первое время не обходилось без порезов, пока не приноровились. Мы все трое не любили ходить заросшими как пугала.

— Тогда нужно двигаться, чтобы до темноты достичь лагуны, где мы спрятали пирогу, — предложила мисс Эрхарт.

— Выдвигаемся, — согласился я.

Наш путь тормозило ещё то, что остров был скалистым, и часто приходилось обходить внезапно встающие перед нами скалы. Наконец, буквально за пару часов до наступления темноты, мы вышли на побережье.

— Тут минут двадцать и мы на месте, — радостно воскликнула мисс Эрхарт, определившись на местности.

Шли мы поближе к деревьям, по мягкому сыпучему песку. Это конечно затрудняло дорогу, не то, что шагать по влажному песку на кромке прибоя. Но тут мы могли мгновенно скрыться в лесу, а на берегу уйти шансов крайне мало.

Когда мы подошли к небольшой заводи, Мисс Эрхарт уверено ткнула пальцев в набросанную кучу листвы, скрывающую лодку.

— Мисс Эрхарт, а когда вы в последний раз пользовались ей? — с подозрением спросил я, расшвыряв листву в сторону.

— С той минуты как приплыли и спрятали, больше не пользовались.

— Понятно, — вздохнул я, и скомандовал Грише: — Поднимаем.

Он ухватился за нос — я за корму, или наоборот, они были одинаковые, и одним движением мы подняли лодку.

— Ой, — воскликнула Эрхарт.

Ойкать было от чего — дно лодки осталось на земле.

— Амба, — буркнул я. Мы присели на землю и задумались.

— Что делать будем? — прервав долгое молчание, спросил Гриша.

— У японцев попросить лодку, — задумчиво протянул я.

— Шутишь?

— Шучу, — согласно кивнул: — Вплавь придется плыть, благо жилеты с собой.

— Про течение забыл? А если в открытый океан унесет?

— Течение в стороне останется… Нет, всё равно до светового дня не успеем. Это нам через весь остров возвращаться придётся. Черт! Будем надеяться, что когда эсминец подойдёт к нашему острову — Никифоров не растеряется.

— А нам что делать?

— Возвращаемся к заливу, где стоят корабли противника. Наши всё равно мимо не пройдут, тем более знают о них. Я сообщил. Увидим эсминец — подадим знак, привлечём к себе внимание. Другого выхода не вижу.

— Извините мальчики, я отойду, — сказала с интересом слушавшая нас Эрхарт и отошла за деревья. Говорили мы по-английски, чтобы не переводить.

Понизив голос до шепота, я сказал по-русски:

— Ты за ней присмотри, а то странная какая-то. Лодку непонятно зачем порезала, движения дерганные. Похоже, она того, — я покрутил пальцем у виска: — С катушек от одиночества съезжает.

Последней фразы Гриша не понял, но по смыслу догадался, поэтому уверенно кивнул и с подозрением посмотрел на деревья, где скрылась бывший пилот.

После возвращения Амелии мы поужинали сушеной рыбой, женщина угостила нас съедобными вареными корнями, что у неё были в самодельном рюкзачке. Не картошка, но вполне на уровне.

Когда уже фактически стемнело, мы двинулись в обратный путь. Теперь уже не таясь, ночь была безлунная, и темень хоть глаза выколи, так что за пару часов мы достигли поворота, за которым скрывался залив.

— Нам на ту сторону берега надо, — тихо прошептал Гриша.

Я согласно кивнул, мы действительно оказались на противоположном берегу залива. В прошлый раз, когда устраивали «диверсию» на борту разведчика и рассматривали залив, мы были на другом берегу. То побережье было ближе к нашему острову и естественно можно было предположить, что именно там нас будут искать в первую очередь.

— Я могу без жилета, мой оденем на мисс Эрхарт, — сказал я. Возражений не последовало.

Мы отошли подальше и, сложив вещи на берегу, спрятав среди деревьев, смело вошли в воду. Отплыв примерно на полкилометра, с запасом, проплыли мимо залива, и вышли на берег уже на своей, нужной стороне.

Найдя укромное место, легли спать, правда, в этот раз уже с часовыми.

Утром меня разбудил не Гриша, а громкое, но уже привычное щебетание птиц. Привстав на локте, хмуро осмотрелся.

— Проснулся уже? — выходя из-за деревьев, спросил Гриша. Лежали мы на песке, можно сказать на открытой местности, не в джунглях же спать.

— Да, — зевнул я.

— Эсминец завтра будет, нам надо как-то продержаться до его прихода. Я вот кокосы нашел, думаю, они нам помогут

— Хорошо, ты пока завтраком займись, а я пробегусь до залива, посмотрю, что там творится.

— Хорошо.

Бинокль мы не бросили, мне пришлось привязать его рубашкой к голове, намок, конечно, но свои функции выполнял.

Пока бежал до залива, пришёл в норму, хотелось пить и есть, но я оставил всё это на потом. Пристроив бинокль на выпирающих корнях, и слыша, как плещется морская вода буквально в метре, я стал рассматривать лагерь.

«Вроде всё спокойно. Да, точно, пленные работают. Вчера я их не всех видел. Так, Жорка и Веня, — остальные штатовцы. Хорошо. А это что ещё там за процессия?» — наводя резкость, присмотрелся я. Хромая на одну ногу, и опираясь на самодельный костыль, в сопровождении двух японцев от палаток шел Никифоров.

Несмотря на столь шокирующее события, выясненные мной в разведке, я продолжил наблюдение. Проследив, как Никифоров под конвоем скрылся среди деревьев, перенес наблюдение на подлодку. Меня привлекла суета вокруг субмарины.

— Золото там что ли? — пробормотал я, глядя как два дюжих подводника напрягая жилы, подают в люк для загрузки торпед тяжелые, но маленькие ящики.

«Или свинец, или золото, я лично склоняюсь ко второму варианту», — размышлял я.

Осмотрев разведчик, не заметил на палубе гидросамолёта, переместившись на пятьдесят метров в сторону, увидел хвост покачивающегося на некрупной волне «Митсубиси». Через пять минут, закончив наблюдение, осторожно отполз вглубь леса, вскочил и припустил обратно в лагерь. У нас появились большие проблемы.

Обратно я бежал быстрее молнии. Перепрыгнув, через ствол поваленной прошлым ураганом пальмы, увернулся от свисающих лиан и выбежал на пляж, дальше рванув уже по нему.

Лагерь мы разбили в полутора километрах от залива. Так что бежать долго не пришлось.

— Ты чего? — насторожился Гриша, откладывая расколотый кокос. Эрхарт не было видно.

— Никифоров у японцев, — сказал я на одном дыхании.

— Ты уверен?

— Я его видел как тебя сейчас. Его вели от офицерской палатки, в сторону той тропы. Похоже, япы, решили его немцам передать.

— Что делать будем? — растерянным голом спросил Гриша, плюхнувшись на задницу.

— Думаю. Нужно с Эрхарт посоветоваться, она этот остров лучше знает.

— Не эту половину, ты же знаешь, — поморщился Гриша и яростно зачесал затылок.

— Где она?

— Пошла в лес, говорила, хочет найти какие-то съедобные корни или клубни. Я не совсем понял.

— Ясно, — я присел рядом и, взяв мякоть кокоса, стал задумчиво жевать.

— Одни мы не справимся, — осторожно сказал Гриша.

— Знаю, ребята с эсминцем нужны.

— Думаешь, они справятся?

— Уверен. Им сам черт не брат. Не раз приходилось участвовать в совместных операциях. Если командир адекватный и четко поставленный приказ, они луну с неба достанут.

— А место встречи ты назначил на соседнем острове, проблема, — протянул Гриша.

— Кто знал? На тот момент это была удачное решение… Плыть надо, — вздохнул я.

— Что, вот так?! Вплавь?

— Я один поплыву. Ты берешь мисс Эрхарт и идёте в её лагерь — там отсиживаетесь, пока тут всё не закончится. Мы, в случае успеха, подадим сигнал черным дымом, увидите.

— Ясно, когда поплывешь?

— Поем-попью, и сразу в воду.

— Днём? Могут заметить.

— Выхода другого нет. Уверен, наши появятся или ночью или перед рассветом. Нужно быть на острове к этому времени.

— Маскировка не поможет, раскусят. Почему кучка сухих листьев плывет против течения. Я бы заинтересовался.

— Течение справа, а слева коралловые рифы, там его нет. Можно спокойно плыть. Заметь, мисс Эрхарт сказала, что посты наблюдения находятся в трёх местах, но не со стороны левой оконечности, море с той стороны они видят, приближавшийся корабль заметят, но побережье и прибрежные воды между островами они не видят. Значит, шанс у меня есть… — я замолчал от пришедшей в голову идеи.

Гриша заметив мой отсутствующий взгляд, озадаченно спросил:

— Ты чего?

— Подожди, дай подумать, — отмахнулся я.

Подхватив с песка острый кусок скорлупы кокосового ореха, я стал чертить на песке круги, квадраты, пунктирные и поперечные линии — Гриша с интересом смотрел, как я творю.

— Это карта, — наконец дошло до него.

— Угу… Не отвлекай, — отмахнулся я продолжая чертить. Закончив стал продумывать свой план.

Почесав затылок, я нахмурился, в принципе должно было получиться.

— Выкладывай, — попросил напарник, заметив, что я хитро посмотрел в сторону открытого океана.

— Есть у меня идея, но только сразу предупреждаю. В благополучном завершении я уверен на все шестьдесят процентов. Так что даже не пробуй уговаривать отказаться. Значит так…

Естественно Гриша мой план не одобрил, но согласился, что шанс на благополучный исход есть.

— Согласен, в ящиках золото, — потыкал он в рисунок залива на песке: — Но ты не знаешь, какая там глубина на месте стоянки.

— Это уже не моё дело. Так, давай ещё раз вслух обсудим мой план. Я предлагаю, ты критикуешь, так мы быстрее найдём слабые и сильные стороны.

— Хорошо, — согласился Гриша: — Начинай.

— Значит, план у меня такой. Я пробираюсь на гидросамолёт и угоняю его. На самолёте, кроме дополнительных баков, подвешены авиабомбы, их хвостовики я отчетливо рассмотрел во время наблюдения. Дальше взлетаю…

— Насчёт угнать — спорить не буду, у тебя это происходит не в первый раз, но как взлететь? Посмотри на море, волнение усилилось, — ткнул в океан Гриша. Он был прав, поднялся ветер и волны стали выше, играя барашками. Мы как опытные Робинзоны знали, что это признаки преддверия бури, но не урагана. Те налетали внезапно.

— Потрясёт, конечно, но взлететь можно. Там не такие сильные волны, скорее рябь. Дальше. Взлетаю и сразу же захожу на лодку со стороны открытого моря, как раз на корму. Главное чтобы у япов расчеты не успели занять свои места у зениток. Второго захода они мне сделать не дадут, срежут, как не фиг делать срежут.

— А попадёшь в лодку?

— В Центре нормативы по бомбометанию сдал, но не ас я в этом деле, должен понимать. Поэтому хочу атаковать с кормы. Заходить на шестидесятиметровую цель легче, чем на пятиметровую, если буду заходить с боку.

— Понятно. Вот допустим, у тебя всё получилось. Что ты предпримешь дальше?

— Перелечу остров, чтобы не попасться на зуб зениткам на разведчике, облечу и уйду в открытое море.

— Почему?! — искренне удивился Гриша.

— Если сяду на острове — подставлю вас. Наблюдатели это наверняка заметят. Если на соседний остров — та же фигня, пошлют десантную партию, а то и просто разведчик, не отобьюсь. Выход у меня один, лететь навстречу «Разящему».

— Но как ты его найдёшь в открытом океане?! — изумился Гриша.

— Смотри, — я начертил круг метрах в трёх от других рисунков: — Вот тут проходил наш маршрут, и тут находится зона поисков.

— Это сколько от нас? — с подозрением спросил Гриша.

— Почти тысяча миль от нашего действительного места пребывания, — признался я: — Когда я был в радиорубке на японце, то видел немецкую карту на столе, там это место было обведено жирным кругом.

— Далеко.

— Да. Если эсминец искал нас там, то с момента наших переговоров за сутки он примерно должен быть здесь, — я нарисовал еще один круг, между зоной поисков, и нашим местопребыванием.

— Ты уверен?

— Скорее предполагаю, чем точно уверен. О чём это я? Ах да, это примерно в четырехстах-пятистах милях от нашего острова. На самолёте дополнительные баки, значит, его собирались отправлять на дальний маршрут. В общем горючего мне хватит, если экономить, то возможно и на обратный путь останется. Если не найду «Разящий» конечно. Тут главное уничтожить у немцев транспортное средство, то есть лодку, — потыкал я в рисунок залива: — Или хотя бы повредить, чтобы не могла уйти под воду.

— План неплох, и если бы не множество «Если», то вообще отличный. У меня вот тут мысль возникла, угнал ты самолёт, но ведь кабина открытая, как будешь лететь без очков? А?

— Очки должны быть в самолёте, вот если их нет, это действительно проблема.

— Но их всё-таки может не быть?

— Допускаю такой вариант, — вздохнул я: — Технические службы у всех разные. Каждый поступает по-своему. Если очков не будет, то задача усложнится, что есть, то есть.

— Когда собираешься действовать?

— Да прямо сейчас.

Договорить мы не успели, появилась Амелия, с добытым пропитанием в руках. Мы быстро руками разбросали песок, закидывая наши рисунки.

— Вот, это я нашла в джунглях. Всё съедобное, — высыпав корешки и клубни на один из жилетов, сказала она.

— Мисс Эрхарт, можно задать вам вопрос? — пробуя на вкус один из клубней, сказал Гриша.

— Да, спрашивайте, — улыбнулась она.

— Когда вы покидали самолёт, вы сохранили лётные очки?

— К сожалению — нет, они остались в самолёте, я обронила их в салоне. А в чём дело?

— Нам были нужны очки, — со вздохом пояснил Гриша, я только молча в согласии кинул головой.

— Нет, извините, ничем помочь я не могу… Попробуете эти плоды. Они отлично утоляют жажду.

Оставив Грише бинокль, мы договорились, что вечером он вернётся к заливу и посмотрит, что там творится, пока же они с мисс Эрхарт уходят вглубь острова. Я не хотел, чтобы их обнаружили в первое же время.

— Вечером все более-менее успокоится. Патрули они конечно вышлют, но думаю только по побережью, да посты наблюдения увеличат и усилят, — говорил я им.

— Может тебя проводить?

— Сам справлюсь. Всё, уходите.

— Удачи! — успел крикнуть мне вслед Гриша.

— Спасибо!

Развернувшись, я побежал обратно к заливу, погода вроде бы успокаивалась, и японский лётчик вполне мог решиться на вылет. Видимо буря прошла стороной, зацепив нас только краем.

Пробежав метров триста по побережью я углубился в джунгли, чтобы подобраться незамеченным. Это конечно увеличило время прибытия, но зато можно было с уверенностью сказать, что меня вряд ли кто увидит и сорвет операцию еще до её начала.

— Уф, на месте, — облегченно выдохнул я, заметив часть хвоста за корпусом разведчика.

Теперь самое важное, добраться незамеченным до самолёта. А вот с этим были проблемы в лице трёх японских моряков находившихся на носу у орудийной башни. Судя по долетавшему разговору, перемешанного со смехом, они травили байки.

Если я сейчас войду в воду и поплыву к кораблю, они меня заметят сто процентов. Солнце хоть и скрыли легкие белоснежные облака, но всё видно было прекрасно, тем более в чистой морской воде. Нет, точно заметят.

— Черт, — тихо прошипел я со злостью.

В это же время на палубу вышел ещё один японец. Всё бы ничего, да только на нём был лётный комбинезон, шлемофон и очки, поднятые на лоб. Перетянутый ремнями портупеи, с планшетом на боку и желтой кобурой на пояснице, он направился к корме. Вслед за ним вышел офицер, которого я видел в радиорубке и направился следом.

О чём они говорили было не слышно. Да и услышав, не понял бы. Однако по мимике я смог примерно определить суть разговора. Судя по жестикуляции лётчика, он взлетать опасался и просил подождать, пока волнение совсем не стихнет. Офицер же настаивал на немедленном взлете.

«Что же у них там произошло, раз япошки так торопятся?» — подумал я, кинув косой взгляд на море. Мне приходилось взлетать с воды, но там она была спокойная. Здесь же я был согласен с опытным японским лётчиком, взлететь в принципе было можно, но и повредить аппарат тоже было возможно.

Через минуту офицер согласно кивнул, скорчив недовольную мину. Одно было хорошо, он сорвал свою злость на бездельниках на носу корабля, рванув к ним и начав командовать. Через пару секунд они скрылись в утробе корабля. Лётчик, облокотившись о перила спиной ко мне, спокойно закурил.

— Сейчас или никогда, — буркнул я себе под нос и, не раздеваясь, скользнул в довольно теплую воду.

Я успел доплыть до корпуса, когда давешние моряки снова вернулись на палубу. Судя по железным трубам, которые они прикручивали друг к другу, собирая банник, это были артиллеристы.

Вытерев мокрое лицо, последние метры плыл под водой, сторожась, проплыл под кормой, благо лётчик куда-то отошел и не мешал мне. От кормы до самолёта было двадцать метров чистой воды, набрав в легкие побольше воздуха я нырнул и, работая руками и ногами под водой доплыл до большого поплавка, скрывшись за ним. При этом создалась патовая ситуация, я не мог спрятаться за поплавком. Если я оказывался с левой стороны то меня видно с берега, если с правой, то с корабля.

«Теперь самое сложное. Попасть в кабину», — мысленно настраивал я себя на следующий рывок. Прятался я за поплавком с правой стороны. Лётчика не было видно, а артиллеристов скрывала орудийная башня, ствол которой они так яростно надраивали.

Конечно, попасть в кабину это еще не всё. Самолёт был принайтовлен к кораблю двумя тросами, но отвязать самолёт незаметно мне не удастся ни в коем разе, поэтому у меня экспромтом родился план. На этом борту никого не было, с берега я был плохо различим. Поэтому я вылез из воды и встал на поплавок, делая вид, что деловито осматриваю самолёт. Работал под лётную обслугу. Один трос я успел сбросить, когда услышал голоса на палубе. Мысль нырнуть обратно в воду я мгновенно откинул, пока работал, успел заметить, что за мной со скуками на лицах наблюдала парочка отдыхающих немцев. А что им делать? Скукота, а тут хоть какое-то развлечение, посмотреть, как другие работают. Нет, на самом деле лиц я их не видел, просто проанализировал их ленивые позы.

Так вот, как только я услышал голоса, то спокойно ухватившись за верхнее крыло, закинул себя в кабину и затаился там.

«Для лилипутов что ли кабину делали?» — проворчал я, пытаясь спрятать макушку, одновременно изучая приборную панель. В принципе от рисунков, что нам показывали в Центре, ничем не отличалось. Всё что положено было на месте. Главное, тумблеры электростартера на положенном месте. Вот уж не думал, что мне пригодятся воспоминания поочередности запускания движка «Митсубиси».

Что творилось на палубе, я естественно не видел, но как качнулся самолёт, когда на него кто-то взобрался, уловил.

Приподняв голову на самый краешек кабины, осторожно выглянул и сразу же спрятался. Увиденное меня порадовало, отцепив самолёт от корабля, лётчик оттолкнулся, отчего гидроплан стал медленно удаляться от борта разведчика. Крикнув что-то своим и помахав рукой, пилот, цепляясь за тросы конструкции, приблизился к кабине.

Как только рука в перчатке ухватилась перед моим лицом за край открытой кабины, я внезапно появившись перед пилотом, нанес ему по возможности сокрушительный удар в правую скулу. Сознание я ему не выбил, но японец явно поплыл. Ухватив его за шиворот, чтобы не упал, добавил второй раз, теперь уже отправив его в нокаут. Не отпуская пилота, я молниеносно проделал процедуру запуска двигателя. На корабле еще не поняли, что происходит и звучали вопросительно-недоумевающие голоса. Когда мотор взревел, я перестал их слышать.

Дав полный газ, стал рулить в открытое море.

Ясное дело, взлетать вот так я не мог, поэтому содрав с пилота шлем и очки, приподнявшись, вытащил из кобуры пистолет, пока самолёт разгонялся.

Оттолкнул лётчика, отчего он свалился в воду, плавая лицом вверх, благо спасательный жилет на нём был. Конечно же, я не стал возиться с парашютом, шлема с очками хватило за глаза. Сунув пистолет, кстати «парабеллум», за пояс, надел шлемофон и очки, после чего дав газу, стал разгоняться для взлета. Мотор ревел на полных оборотах, но я всё равно расслышал сирену тревоги на разведчике.

Трясло при взлете немилосердно, все-таки волна ещё была крупная. Однако оторвался я от поверхности довольно благополучно. Крепкая оказалась конструкция у японского аппарата.

Мне нужно было торопиться, уверен, что экипаж уже вызван с берега, и торопится занять свои места согласно боевому расписанию. Сделав полукруг, я с набором высоты стал возвращаться к заливу. Высота была метров сто, когда я вышел на боевой курс.

Когда отцеплял трос, то успел бросить взгляды на подвешенные бомбы. Я в них особо не разбирался но, судя по маркировке, это были не глубинные, как опасался, а обычные авиабомбы, против надводных кораблей.

При приближении я разглядел суету на берегу и обоих кораблях. Если на разведчике расчеты только-только успели занять свои боевые места, приводя орудия к бою, то подлодка к моему удивлению, уже отходила от берега.

Откинув предохраняющий колпачок, я дождался, когда самолёт пролетел над лодкой и освободился от опасного груза. Дальше следить за падением и попаданием уже не было времени, японцы, наконец, открыли огонь и я сосредоточился на противозенитном маневре, хотя вспышки где-то внизу засечь успел. Самолёт не только подбросило вверх воздушной волной, но и накрыло водяной пылью.

Увернувшись от первой очереди, ушёл от второй за брызнувшую осколками скалу. Теперь нужно было убедиться в попадании. Первоначальный план перелететь остров, и уйти в открытое море переменил на разведку. Что я скажу капитану «Резвого» кап-три Зайцеву, когда встречусь с эсминцем? Опасаться им торпед со стороны этой лодки или нет?

Поэтому сделав разворот, едва не касаясь верхушек деревьев, я снова ушел в открытое море и, набрав как скорость, так и высоту, вернулся к заливу. Близко не подходил, да в принципе это и не требовалось. Было видно, что я не попал, лодка была почти цела. Но ни о каком ближайшем выходе в открытое море можно было не вспоминать. Видимо обе бомбы легли так близко, что рванув на глубине, они фактически выбросили нос подлодки на берег, отчего корма с частью рубки ушли под воду. Думаю, субмарине теперь требовался серьезный доковый ремонт.

Уйдя от очередей лупивших по мне зениток, я с набором высоты пошел к нашему скалистому острову. Всё что мог я сделал, оставалось уповать на удачу и встретиться с «Резвым».

Самолётик хоть и имел дополнительный обвес из поплавков, тянул довольно резво, так что я только довольно похлопал рукой по фюзеляжу. Неплохой аппарат мне достался. Когда после большого острова под самолётом появилось море, я довольно рассмеялся. Всё получилось, почему бы не порадоваться?

Ещё раз с удовольствием посмотрев на отражение своего самолётика в воде, я вдруг заметил что отражение моего «Митсубиси» догоняют пять отражений летательных аппаратов, в которых можно было бесспорно опознать летающие тарелки. НЛО, как бы их назвали «уфологи». Сравнив скорости, я скрипнул зубами. Бой придётся принимать.

— Ну что ж! Вы сами напросились! — с боевой злостью захохотал я, разворачивая самолёт.

Остров в Тихом океане

Майор Франк Грохтердт, был зол, и это ещё было слабо сказано. Всё началось ещё в Германии, где он получил перевод в другую часть. Мало того, что пришлось чуть ли не месяц потеть в подводной лодке, добираясь до, как оказалось, секретной базы, так ещё этот неожиданный вызов. Внезапное нападение на залив где стояла субмарина, что их доставила.

За двое суток с момента прибытия они только и успели отметиться в секретном отделе подписывая бумаги и, визуально осмотреть аппараты в закрытых боксах вырубленных в скальных породах, которые придётся испытывать. По словам одного из инструкторов они пока еще были сырыми, да это и так было видно. За последние три месяца погибли два лётчика-испытателя. Изучив данные по последним боевым испытаниям, такие как, например: Налет шести «тарелок» на американский сухогруз, идущий в составе конвоя, закончившийся его потоплением. Бомбардировка небольшого городка на побережье Америки. Чтобы долететь до континента пришлось использовать аэродром подскока, благо эта операция по моральному давлению противника окупила себя. Американцы были сильно напуганы несколькими сияющими дисками атакующих их. Эти данные понравились майору, было видно, что немецкие конструкторы не зря ели свой хлеб.

Это всё из удачных операций. Неудачных было всего две, закончившихся потерей двух аппаратов и двух лётчиков. Как определила комиссия из инженеров, причина аварий — повреждение несущих конструкций во время маневров. Благо, противник этого не знал, всё произошло в чистом океане и свидетелей, кроме других немецких пилотов, не было.

Майор был согласен, безлюдные просторы — идеальная площадка для обкатки сверхсекретных технологий. Шансы быть замеченным, сфотографированным или сбитым — минимальны, а при аварии аппарат падает в воду и не достается противнику. Отсутствие немецких войск на тихоокеанском фронте также имело объяснение — Рейх активно сотрудничал с Японией, передавая ей самые современные технологии. Если что, можно всё свалить на них.

Причина последней вспышки ярости был звонок из залива, неизвестный угнал самолёт союзников. Проблема была не в этом, на шесть рабочих прототипов было всего четыре опытных лётчиков-испытателей, которые знали эти машины от и до. Как слабые, так и сильные стороны.

Смена, которую доставили вместе с майором хоть и летала на подобных изделиях в Германии, именно эти аппараты не знала. Однако приказ командира базы поднять ВСЕ экспериментальные машины наткнулся на стену непонимания Грохтердта. Он, как вновь назначенный командир летного состава, прошлый погиб при испытаниях, не собирался выпускать в воздух неподготовленных лётчиков, но и ослушаться приказа он тоже не мог. Поэтому на ходу обучаясь, поднял закрепленный за собой аппарат в воздух, за ним поднялись ещё четыре машины управляемые опытными лётчиками. Последний остался на земле.

— Я Птенец, вижу объект. Он удаляется от залива на два-один, — услышал майор, голос самого молодого из испытателей лейтенанта фон Оффена.

— Я Стриж. Идём на перехват, — тут же скомандовал майор.

Машина, несмотря на некоторые недостатки, понравилась майору. Имея огромный практический лётный опыт, он довольно быстро освоился с ней. На тех, что он летал в Германии стояли поршневые двигатели, хоть и экспериментальные. На этих же были реактивные.

В это время противник, их заметил, и резким манером развернувшись, полетел на встречу. Что-то в этом было знаком. У каждого лётчика был свой стиль пилотирования, это как отпечатки пальцев. В данном случае Грохтердт готов был поклясться, что где-то уже встречался с этим лётчиком.

Ответ-воспоминание пришел к нему вспышкой за две секунды до начала боя.

— Это Суворов!!! — заорал он.

Острова в Тихом океане

Сопоставить скорость противника со скоростью своего аппарата мне труда не составило. Разница почти в два раза.

Ещё когда я читал лекции в Центре, то зацепился за один реальный бой нашего истребителя с поршневым мотором против реактивного противника. Мы тогда с присутствующими курсантами разобрали на составляющие бой между нашим Ла-7 и немецким реактивным истребителем. В результате четырехчасовой дискуссии, был сделан вывод, что даже молодой лётчик, естественно прошедший обучение в Центре, порвет немецкого аса на реактивном самолёте. В том бою они разошлись без повреждений. Но то один на один, а не на не особо быстром незнакомом гидроплане с пятью противниками на реактивной тяге.

Бой думаю, будет очень горячим. Включенная снизу у тарелок иллюминация, ночью бы могла произвести на матросов атакуемых судов впечатление, но днем она не смотрелась, поэтому я только криво усмехнулся, заметив эту подсветку.

Первым постулатом истребителя, вбиваемых в голову молодым и не очень курсантам инструкторами было: Не лезь в бой, если не знаешь противника. Покрутись с ним, изучи все слабые и сильные стороны. Используй всё выявленное в свою пользу. Сделай преимущества противника его слабостью.

В принципе этот постулат мне подходил, но противников было пять, причем довольно опытных. Было видно, что свои машины они знают отлично и только один выбивался из общего строя.

Проанализировав полет его аппарата, я довольно улыбнулся. Это был новичок, и он осваивался с незнакомой машиной.

«Хоть с кем-то буду на равных», — мысленно хмыкнул я.

Буквально за пару секунд до встречи, противник вдруг суматошно разделился на две группы, облетев меня справа — три машины — и слева, уже две. Один даже успел открыть огонь.

«Ого, у них авиационные пушки стоят», — мысленно удивился я, с легкостью уворачиваясь от неприцельного огня.

Мы стали нарезать круги, удаляясь от маленького скалистого острова, бывшего нам убежищем больше месяца, в сторону открытого океана. Мы не дрались, просто маневрируя уходили всё дальше и дальше, пока острова не превратились в далёкую дымку. К этому времени я уже определил слабые стороны аппаратов, они при резком маневре могли легко сорваться в штопор, а уж лететь вверх пузом — это не про них. Думаю, они больше бомбардировщики, чем истребители, поэтому мои шансы в бою с ними я считал более чем успешными. «Митсубиси» был очень маневренным самолётом.

Вдруг, все пять тарелок разом, оставили меня одного, с набором скорости и высоты стали уходить в сторону большого острова.

— А драка? — растерялся я: — Что за хрень?!

Сказать, что я удивился — это значит, ничего не сказать. Всё это со стороны напоминало, что как будто продавец магазина, крепко держа за ухо, отвел маленького мальчика-хулигана подальше от своего магазина, где тот разбил обзорное стекло, и… отпустил его. Даже без дополнительного ускорения в виде пинка.

Я от неожиданности чуть не рванул следом, но потом, передумав, направил свой самолёт в открытый океан.

«Опытные лётчики, раз так поступили. Или приказ с земли?» — размышлял я, поднимая самолёт на километровую высоту.

Определившись по островам, куда мне нужно лететь, я, ориентируясь по солнцу с подъемом высоты, направился на встречу «Разящему».

Настроить рацию в самолёте на волну эсминца у меня не получится ни в коем разе. Японские конструкторы, за неимением удобного места, установили радиостанцию под сиденье. Так что, я уж никак не смогу открутив болты, убрать защиту и перенастроить рацию на другую волну. Придётся искать так, вслепую, надеясь на удачу.

Через двадцать минут лёту, до меня стало доходить, что я могу не найти маленький эсминец на просторах океана, так что попавшийся на пути крохотный островок пришёлся как нельзя кстати.

Он был совсем маленький, метров двести на триста, но зато весь заросший пальмами и другими деревьями. Приметив, с какой стороны волны меньше всего, пошел на посадку. Садился я осторожно, но на мелкой зыби меня всё равно изрядно потрясло.

Как только поплавок ткнулся в прибрежный песок, я заглушил двигатель и, расстегнув ремни, потянулся с поскуливанием. Сунув пистолет сзади за пояс, вылез на нижнее крыло и спрыгнул на песок. Ещё раз потянувшись и сделав пару разминочных движений, я осмотрелся и вернулся к самолёту.

Инструментов у меня не было, поэтому перегнувшись через бортик, стал пальцами откручивать болты. Благо такая возможность там была продумана. Когда открылась панель радиостанции, я задумался. Это в радиорубке было не проблема найти нужную волну. Здесь же были деления без маркировки.

Кровь сильно прилила к голове, пока я вниз головой работал в кабине, поэтому, когда вернулся в вертикальное положение, в висках уже стучали маленькие молоточки.

— Тьфу, и как эти японские радисты ставят параметры? — пробурчал я.

Пока я возился с рацией, мне пришла простая идея по обнаружению эсминца. Зачем искать его в открытом море, когда можно взлететь через пять-шесть часов, то есть за два-три часа до заката и спокойно поискать его вблизи скального острова. Думаю, он будет где-то рядом, то есть зона поисков существенно сократится. Первым делом я занялся осмотром самолёта. «Митсубиси» был редким одноместным вариантом гидроплана-разведчика. Вооружен двумя крупнокалиберными пулеметами. На крыльях подвешены два бака с дополнительным запасом топлива. Бомбы я уже использовал, так что больше ничего на гидроплане не было.

Чтобы подготовить самолёт к вылету я завел неостывший мотор, и развернул машину носом к морю, чтобы можно было сразу стартовать. Закончив, присел на крыло и почувствовал давление на поясницу.

Достав из-за пояса пистолет, с интересом изучил его.

— Хороший трофей, ты будешь жемчужиной в моей коллекции. Ни у кого из знакомых нет японских пистолетов, а у меня будет, — порадовался я удачному приобретению.

После разборки-сборки, я привёл его к бою и снова сунул за пояс. Солнце немилосердно палило, отчего хотелось пить. Встав и потянувшись, я смело направился в джунгли, они были редкие, не как на нашем или тем более большом острове, но плодоносящие деревья были и тут.

К сожалению, воды на острове не было, однако я смог напиться расколов пяток кокосовых орехов. Опыт в этом деле у меня был немалый, так что справился за пару часов. Мало конечно, но утолить жажду хватило.

Кстати, когда я обследовал остров, то обнаружил занесенную песком спасательную лодку. Вернее часть лодки, её хорошо потрепало временем.

— Хорошие тут бои шли, однако, — хмыкнул я, обследовав лодку.

Вернувшись к самолёту, я посмотрел на солнце. Как бы не хотелось вздремнуть, но нельзя, могу банально проспать, поэтому и занялся осмотром и изучением самолёта открыв все технические лючки.

Когда до заката осталось всего пара часов, я стал готовиться к взлёту. Прошел он благополучно, оторвавшись от воды, я с набором высоты направился обратно к островам, решив начать поиски именно оттуда.

«Разящего» я обнаружил идущим на всех парах примерно в двухстах километрах от острова.

«Уф, успел!» — подумал я. У меня появилось предчувствие, что те дисколёты со свастикой на бортах могли найти его первым, но оно к счастью не подтвердилось.

Заметив как эсминец не снижая скорость, стал делать противозенитный маневр, я зашел на него с кормы и демонстративно-приветливо покачал крыльями.

— Плохо, что нет связи, — пробормотал я себе под нос, приготавливаясь к посадке.

Наши не стреляли. Хоть и японец, но считается нейтральной страной. Мы с ними ПОКА не воюем.

В открытом океане, волны были крупнее, так что посадка была на гране фола. Но она у меня была не первой, вторая, если честно, так что хоть и минимальный опыт, но он был.

Коснувшись верхушки первой волны, я врезался поплавком во вторую, и затормозил о пятую, покачиваясь на крупной волне.

«Разящий» сделал широкий полукруг вокруг самолёта и, сбавив ход, стал готовить к спуску шлюпку с матросами.

Отстегнув ремни, я вытер мокрое лицо и выбрался наружу, одновременно помахав стоявшим у рубки офицерам, что наблюдали за мной в бинокли. Расстояние до эсминца было всего метров триста, так что опознание прошло фактически мгновенно.

Загудев двигателями, эсминец приблизился, догнав негромко урчавшую мотором лодку в которой было с десяток моряков.

— Товарищ подполковник? — опознал меня сидевший на корме шлюпки молодой офицер. Я его сразу узнал по рыжим вихрам, это был старший лейтенант Ветров, он был командир БЧ-3 на эсминце. Тот ещё гуляка, во время перехода через Панамский пролив он на спор загарпунил акулу.

— Он самый, лейтенант. Наши все на корабле? — спросил я, имея ввиду своих музыкантов.

— Так точно, товарищ подполковник. Мы думали, вас только вечером найдем.

— Вы одни? — первым делом спросил я.

— Сюда направляется эскадра под командованием адмирала Октябрьского. Они в трёх днях пути.

— Отлично, — обрадовался я, и тут же стал командовать: — Меня на эсминец. Самолёт поднять на палубу и разобрав убрать в трюм. Потом отправим его под Москву, в Центр боевой лётной подготовки как наглядное пособие. Вы до Австралии не успели дойти?

— Никак нет, товарищ подполковник, — ответил лейтенант, наблюдая, как моряки помогают мне попасть в лодку.

— Отлично. Давай на эсминец… И ещё, лейтенант, у немцев тут недалеко секретная база, там у них самолёты в виде тарелок, если увидите не пугайтесь, а стреляйте наверняка.

— Ясно, товарищ подполковник, — серьезно кивнул Ветров: — Союзники что-то трепали про подобное в Перл-Харборе, но мы думали байки.

— Я с этими байками чуть не схлестнулся, ладно их отозвали, — буркнул я.

В это время шлюпка вернулась к эсминцу, и через веревочный трап я оказался на борту.

Черт возьми, как хорошо-то оказаться среди родных, и хоть немного знакомых лиц.

Меня почти мгновенно окружила толпа, как моряков, так и моих музыкантов. Крепко обняв ближайшего моряка, могу ошибиться, но вроде это был боцман и, не обращая внимания на похлопывание по плечам и радостные возгласы, я нашел глазами командира «Разящего» и взмахом руки призвав к тишине, скомандовал:

— Срочное собрание офицеров, нужно кое-что обсудить. Думаю, скоро нам придётся вступить в бой. Примите к сведенью, что у противника есть авиация.

— Усилить наблюдение за воздухом. Рязанцев, самолёт в трюм, не нужно давать японцам повод для протеста. После погрузки, малый вперед по старому курсу! — немедленно стал командовать Зайцев.

— Есть!

— Есть!

— Есть!.. — козыряли офицеры и разбегались по боевым постам. Кто к зениткам, кто в рубку, а кто и на нос, заниматься подъёмом «Митсубиси» с воды.

В кают-компании кроме старших офицеров «Разящего» находились ещё четыре офицера из наркомата Берии. Первым делом я в подробностях расписал крушение нашего самолета, и описание как мы выбрались на остров. Когда я закончил, эсминец загудев двигателями стал разгоняться. Значит, самолёт уже поднят с воды.

Старшим среди безопасников был майор Вышегород, именно он задал первый вопрос:

— Вы хотите захватить немецкую базу?

— Сомневаюсь, что это удастся, — ответил я, задумчиво потирая небритую щеку с появившейся щетиной: — Приоритетная задача освободить Никифорова, как секретоносителя высшей категории. Задача на захват базы как основное не ставится. Мне нужен лист и карандаш, я накидаю план острова.

Пока я рисовал оба острова, примерные проходы к заливу, Зайцев опрашивал меня насчет подлодки и японского разведчика.

— Судя по описанию это Тип-7A. Опасный соперник, хорошо, что вы вывели его из строя, товарищ подполковник.

В это время пришел вызов от вахтенного офицера. Впереди появился малый остров. Солнце почти село, так что ночь самое то, для морского десанта.

Пока мы с безопасниками и капитаном эсминца обсуждали план высадки десанта, старпом ушёл формировать десант. По словам Зайцева на сто двадцать хорошо вооруженных моряков можно было рассчитывать.

— Я думаю назначать командиром десантной партии капитан-лейтенанта Лосева, он в сорок втором хорошо отметился в бригаде морской пехоты под Ленинградом командуя ротой. Два боевых ордена имеет, — сказал Зверев.

Лосев на это дело был отличной кандидатурой, так что мы согласно кивнули. Зверев встав, вызвал каплея в кают-компанию, это он был вахтенным офицером, поэтому и не присутствовал при совещании.

Я его помнил, серьезный морской офицер, с наградным пистолетом. Отличный командир.

Мы быстро ввели свеженазначенного командира десанта в курс дела. После недолгого обдумывания он раскритиковал наши планы и быстро накидал свое виденье высадки.

— Подводить эсминец к вражескому берегу, без знания глубин смерти подобно. Лучше оставить корабль под прикрытием маленького острова и на шлюпках дойти до большого, где и произвести высадку. При приближении к берегу, за три мили, идти на веслах заглушив двигатели. Высадку нужно произвести в трёх местах. Тут, тут и тут, — указал он на моем рисунке места высадки.

— У вас есть переносные радиостанции? — спросил я Зверева.

— Две, — коротко ответил он.

— Приказ об атаке подадим ракетами. Две десантные партии идут к немецкой базе, одна штурмует залив. Нельзя оставлять немецкую базу без внимания, с этой стороны вы не правы, товарищ подполковник, — продолжил Лосев.

— Я лётчик, а не пехотинец. Вам виднее капитан, но задача по освобождению советских граждан всё равно остаётся приоритетной.

— Освободим, — уверенно кивнул Лосев.

— Японец мешать не будет? — спросил я.

— Гранатометы возьмем. У нас в арсенале их штук двадцать, хватит с лихвой.

— Какие еще гранатомёты? — удивился я.

— Вы что, товарищ подполковник? — удивился капитан: — Их уже год как на фронтах используют. «Пантеры» и «тигры» горят за милую душу. Пехота на них чуть ли не молится.

— Не слышал, как-то не до этого было, — пояснил я немного смущенно: — Кстати, что там с эскадрой Октябрьского?

— Идут на полном ходу. Ориентировочное время прибытия — пять суток, — немедленно ответил командир «Разящего".

Когда совсем стемнело, и эсминец замер на якорной цепи, десант начал грузиться в лодки. Через двадцать минут сто тридцать моряков вооруженных ручными пулеметами, автоматами, гранатомётами и винтовками скрылись в ночи.

Операция, которую американцы впоследствии назовут как «Ночной шабаш» началась.

Остров в Тихом океане. Секретная немецкая база. Карцер

Духота тропического острова практически не ощущалась в подземных казематах. Было довольно прохладно, едва слышно монотонно капала вода. Сырость и безнадежность просто пропитывали это помещение.

На базе не было офицерского карцера, только солдатский. Именно там и сидел майор Грохтердт, обвинённый в невыполнении приказа непосредственного командира и за служебное несоответствие.

Как определил трибунал, состоявший из трёх старших офицеров, больше просто не было, его вина была в том, что он отпустил угнанный самолёт, что раскрывало место базирования базы. За одно только это его арестовали сразу при посадке. Оправдание в виде того, что он мог потерять все экспериментальные машины, выслушаны не были. Ему никто не верил, что за штурвалом угнанного у союзников гидроплана мог сидеть погибший Суворов. Если сам Фюрер сказал что Суворов погиб, то так это и было. И никак иначе.

Монотонный стук капель давил на нервы, мысли метались в голове. Вздохнув, майор лег на нары, и прикрыл глаза. Он был старым битым офицером и знал, что такие происшествия с кондачка не решаются, несмотря на то, что трибунал приговорил его к расстрелу.

В это время послышался звук поворачиваемого ключа и с пронзительным скрипом дверь карцера отворилась. Почти сразу внутрь заглянул один из охранников.

— Заходи, — приказал он кому-то.

Прищурив глаза, от бившего из коридора яркого электрического света, майор смог только рассмотреть незнакомый силуэт с костылем в руке. Судя по пинку, которым наградили нового сидельца, популярностью он среди немецких солдат не пользовался.

— Ублюдки, — хоть и невнятно, но майор смог распознать язык.

— Вы русский? — спросил он по-русски, как только дверь закрылась.

Борт лидера эскадренных миноносцев «Разящий». Полночь

После организованной моряками баньки, вот ведь, везде с удобствами устроятся, я надел свою форму подполковника со всеми наградами и направился в кают-компанию. Судя по пустой палубе, шлюпки вернулись и вторая часть десанта уже ушла к острову.

Поправив мундир, я только порадовался, что он был в багаже не в потерпевшем крушение самолёте, а сопровождающем мое турне эсминце.

Лидер был довольно большой, экипаж за триста человек, так что нехватка матросов пока не сказалась. Остальные моряки несли вахту по второму варианту, то есть в полубоевой готовности. Готовые при первом же сигнале тревоги занять свои боевые места. Посты сигнальщиков были усилены. Десяток глаз наблюдали за морем.

— Самое тяжёлое в нашей службе — это ждать, — негромко сказал я, входя в кают-компанию.

Практически все офицеры, что не спали, находились здесь. Штурмана что-то высчитывали в ярко освещённом углу. Капитан «Разящего» и два командира БЧ задумчиво рассматривали мой рисунок, мысленно представляя, что сейчас делает десант.

Приметив в углу старую, можно сказать боевую гитару, я подошел и, подхватив её, сделал перебор.

Подойдя к диванчику, присел и, откинувшись на спинку, взял первые аккорды. Думаю сейчас, как нельзя вовремя спеть что-нибудь весело-боевое чтобы развеять давящую атмосферу ожидания:

С песней я угадал, хоть немного, но встряхнул офицеров. Дальше исполнил еще несколько песен с морским уклоном, под конец «Морячку» Газманова, которая пошла на ура.

Когда время было часа три ночи, и вот-вот должен был наступить рассвет, раздался зуммер телефона. Под взглядами всех присутствующих Зайцев подошел к телефону, закрепленному на стене в железном корпусе и, снял трубку. Несколько секунд послушав, он скомандовал:

— Свисать всех наверх. Боевая тревога.

Повернувшись к нам, и уловив вопросительные взгляды, ответил:

— Вахтенный доложил, что сигнальщики засекли взлетающие ракеты и несколько трассеров. Похоже, бой начался. Все по местам. Как только рассветет, идем на самом малом вперед. Четыре шлюпки вернулись, две из них можно отправить на замеры глубины по маршруту движения. Рязанцев, займитесь этим.

Старпом кивнув, вышел из кают-компании. За ним быстро потянулись остальные офицеры. Через несколько секунд кроме меня в кают-компании остались только два безопасника, остальные ушли с десантом, и руководитель моей музыкальной группы Федор Зельц.

— Вячеслав Александрович. Почему последняя песня мне не известна? — строго спросил Зельц, поправив криво сидящие очки.

— Может потому, что я никогда её не пел? — пожал я плечами, погладив лежавшую рядом гитару. Встав, я подошел к столу и взял графин с водой. После почти трёхчасового исполнения горло пересохло. Поставив пустой стакан обратно на поднос, я обернулся к Зельцу, продолжавшего меня допрашивать:

— Я считаю, что это песня своим ритмом и зажигательной мелодией вызовет фурор, как у нас, так и за границей. Вы её написали?

— Нет, — честно ответил я и, припомнив в каком звании был Газманов, дополнил: — Один моряк. Капитан третьего ранга, если я не ошибаюсь.

— Нужно договориться с ним о выпуске песни, — не отставал Зельц.

— Думаю, это будет проблематично, он… не вернулся из боевого похода.

— Светлая память герою, — стянув с головы белую кепку, прошептал Зельц, и тут же водрузив её обратно, продолжил: — Мне нужны все данные по этому автору, буду пробивать выход его песни в мир музыки.

— Газманов Олег… э-э-э Михайлович кажется.

— Выясним, — уверенно кивнул Зельц, записав данные в блокнот.

Это был не первый малоизвестный автор песни, я уже продвинул некоторых из них, которые пользовались большой популярностью в моем мире. Хватит получать деньги за то, что не заслужил.

Оставив их в кают-компании, я вышел на палубу и направился к рубке. Эсминец, несмотря на темень, неторопливо двигался вслед за прокладывающим путь шлюпками. Две подвесили на свои места, две шли перед кораблем, две остались с десантом.

Раньше «Разящий» имел другое имя. В сорок втором после попадания авиабомбы в кормовую надстройку, его после ремонта и полной реконструкции переименовали из «Ташкента» в «Разящий» и перевели в Тихоокеанский флот. Капитан третьего ранга Зайцев ранее был старшим помощником прошлого командира, но после того как тот слёг с аппендицитом, у него случился перитонит, он принял командование лидером. Тут как раз началось моё турне, с тех пор Зайцев командир корабля.

У рубки с биноклем в руках стоял Рязанцев, кап-три, старший помощник на лидере.

— Было что-нибудь? — спросил я его.

— Трассеры ещё иногда мелькают, и видно зарево пожара. Что-то горит на берегу.

— Да? — удивился я: — Что там может гореть? Залив от нас на противоположной стороне, мы там ничего не можем видеть. Там горы высокие, они просто не дадут.

— Всё равно видно. Вот посмотрите, может, определите, что там такое?

Я взял бинокль с просветленной оптикой и всмотрелся на далекий темный остров, малый остался сзади по правому боку.

— Я могу ошибиться, но, по-моему, это где-то рядом с ночной стоянкой, где мы ночевали с моими напарниками. Вернее напарником и напарницей.

— Мисс Эрхарт?

— Да.

— Слышал о ней. Значит спаслась?

— Вроде того, однако, думаю, что долгое затворничество не особо хорошо сказались на её психике.

— Она сошла с ума?

— Не совсем, но близко к этому… Хм, мне кажется это просто большой сигнальный костер, — вернув бинокль сказал я.

— Я тоже так подумал, но, насколько я знаю, ваши спутники должны были уйти вглубь острова?

— Должны были, — как эхо повторил я со вздохом: — Сколько мы будем идти до острова?

— До рассвета не успеем. Тут опасные воды. Можно запросто сесть на мель или на скалы.

— Мы идём по большому сильному течению, не должно тут быть ничего.

— Течение? — вдруг спросил кап-три и, подскочив к борту перегнулся и несколько секунд наблюдал за плещущейся водой, потом мгновенно скрылся в рубке.

Проводив его взглядом, я в недоумении пожал плечами и перешел ближе к леерам, тщательно всматриваясь в ночную мглу.

Остров в Тихом океане. Побережье. Рассвет

Как только лодки высадили группу и отправились обратно, капитан-лейтенант Лосев осмотрел песчаный пляж, на котором приводили к бою оружие моряки, и позвал офицеров. Тщательная подготовка перед высадкой сказалась и, хотя среди моряков опытных солдат не было, они сделали всё, что приказал им капитан ещё на корабле. Два десятка попарно разбежались в стороны, в охранении, остальные, присев, держали оружие наготове. И только десяток моряков копошились у тюков, сваленных на берегу в некотором беспорядке, распределяя боеприпасы и продовольствие.

Как только подошедшие мичмана и лейтенант встали рядом, Лосев стал командовать.

Через десять минут построившись в колонну по двое, отряд из шестидесяти семи человек стал углубляться в лес. Первыми шли десять моряков, топориками прокладывающих путь. За два часа они должны были пройти три километра тропического леса, чтобы выйти на тропинку, которая судя по описанию, вела к базе. Своему отряду Лосев поставил самую сложную задачу. Захват базы. Два других отряда разделенных по двадцать человек под командованиями лейтенантов Смирнова, и Гусева после сигнала от Лосева должны были начать штурм залива, и после его окончания выйти по тропе им в помощь. Оставшиеся тридцать под командованием лейтенанта Ветрова, после высадки поспешат за отрядом Лосева по проложенной тропинке, а чтобы они не заблудились, им был оставлен связной.

Идущие первыми разведчики выбирали путь полегче, это не значило, что он стал прямее, нет, колонна изгибалась как змея, следуя за передовым отрядом на небольшом расстоянии.

Был приказ соблюдать тишину, поэтому шли молча, только изредка у кого-то из матросов брякал приклад об подсумки или хрустела ветка под ногами.

Тропа оказалась ближе, чем они думали. На преодоление леса понадобилось едва ли больше двух часов, по времени укладывались. Перестроившись и выслав дозоры, капитан скомандовал к выдвижению. Начинало светать, самое время для нападения.

Когда от идущих передовым дозором раздался окрик на немецком, капитан скомандовал:

— Штыки одеть! В атаку, ур-р-ра-а-а!

— УР-Р-РА-А-А! — не крик, утробный рёв раздался из шести десятков глоток.

Первый пост смяли в мгновения, второй расстреляли из гранатометов, как только пулемет выдал первую очередь. Через минуту лава из черных демонов в бескозырках и тельняшках захлестнули небольшие домики базы. Бой за секретную базу начался.

— Боеприпасы-ы! Я говорю, нужны боеприпасы, мы не смогли захватить арсенал! Там до десяти солдат противника укрылось, отстреливаются!.. Нет, заряды к гранатометам кончились! — кричал в микрофон радиостанции Лосев, пытаясь остановить кровь, текущую по щеке. Связь с кораблем была стабильная и он доложив о потерях, потребовал срочной доставки боезапаса и пополнения. Один отряд под командованием лейтенанта Ветрова уже подошёл и сейчас штурмовал сборочный цех и часть боксов, где горели подожжённые нацистами экспериментальные машины. Двух других пока не было, они задержались в заливе.

В это время к старому окопу, окруженными разбросанными мешками с песком, где ранее находился пост противника, пробрались несколько солдат. В одном из них Лосев узнал сотрудника госбезопасности старшего лейтенанта Морозова. Он ушёл с отрядами к заливу.

Подползя к капитану, вжимаясь в землю от свистнувших над головой пуль, он прокричал:

— Что тут у вас?

— Мы их выбили из жилых построек. Они сейчас в сборочном цехе и боксах забаррикадировались. Гранатомёты нужны, иначе не выкурим.

— Как завод?

— Нет тут никакого завода, товарищ подполковник ошибся. Производство где-то в другом месте, не на острове. Тут только сборочный цех и десяток боксов.

— Ясно. Выкурить немцев мы вам поможем, там на тропе ожидают приказа пять десятков моряков. Есть три гранатомёта с начинкой из слезоточивого газа… Сможете попасть в окна?

— Там нет окон, всё вырублено в цельной скале. Есть воздуховоды. Но они нам вряд ли помогут. Мы подорвали главные ворота, так что можно через них.

— Хорошо, принимайте общее командование, — приказал Морозов.

— Пленных нашли? — спросил капитан.

— Нашли, — скривился безопасник: — При штурме японский солдат успел кинуть в пещеру несколько гранат. Троих наповал, четвёртый вряд ли выживет, но нужного нам там не было. Думаю, он где-то у вас.

— Возможно. Мы взяли семь пленных, они в здании администрации под охраной. Там ещё была система самоуничтожения базы, мои электрики её успели обесточить.

— Молодцы. Я к пленным.

Как только Морозов с парой бойцов скрылся, капитан знаком подозвал к себе командиров подошедших групп, ставя им задачу. Как только они скрылись, разбежавшись по своим подразделениям, капитан пропустил ползущего мимо моряка с гранатомётом заряженным гранатой со слезоточивым газом и поманил к себе мичмана участвовавшего в бою в заливе.

— Что там было?

— Подлодку захватили. Двоих потеряли, когда внутри штурмовали отсеки. Еще четверых при захвате палаток, японцы сразу огонь открыли. Их поддержали с корабля, пришлось отступить. Но тут вовремя подошел «Разящий» и накрыл их двумя залпами. Японцу трындец, лёг на правый бок. В принципе можно достать, там неглубоко.

— Понятно.

Отпустив мичмана, капитан приподнялся и выглянул наружу. За последний час ситуация заметно изменилась. Когда только начинался штурм базы, всё тут было аккуратно.

Сама база находилась в узкой долине между двух скал, между ними была натянута маскировочная сеть, что неплохо маскировало её. В скалах были пещеры, их доработали, превратив технические помещения. В самой большой был организован цех, в других боксы для самолётов. Люди жили в палатках или легких бамбуковых домиках. Взлетная полоса пробегала через всю базу.

Теперь же от палаточного и бамбукового городка ничего не осталось. Что уничтожил пожар, что взрывы. Всюду лежали тела, встречались в исподнем немецкие, но были и в черном, в советском. Раненых более двадцати человек, направляли в медотсек базы, там работал пленный немецкий врач.

Бой полностью стих только к девяти часам утра, противник не сдавался, бился до последнего. Даже когда дышать от слезоточивого газа уже было невозможно.

Перешагивая через трупы погибших немцев, Лосев вышел на середину помещения сборочного цеха. По краям стояли станки. Некоторые — изувеченные близкими взрывами. Некоторые — целые. Посередине — полусобранная конструкция очередного лётного аппарата, изувеченного пулями и осколками.

— Всё, мы свою работу сделали. Теперь осталась ваша, — сказал капитан Морозову: — Мы пока займёмся созданием охраны, всё-таки несколько вооруженных немцев успели скрыться среди скал.

— Хорошо, — кивнул безопасник: — Какие у немцев были силы, и сколько пленных?

— На базе было до двухсот человек персонала. Это и охрана, и лётная обслуга, и лётчики. Сбежало около тридцати человек. Есть ещё внутренние помещения, там находились склады и карцер, но их завалило во время боя, когда мы проламывали штурмовые проходы. Пленных, два десятка, остальные фанатики, не сдавались.

— Ясно, можете заниматься своими делами.

— Есть.

Через пару минут после команд капитана моряки стали разбегаться по старым постам.

К сожалению, данные подтвердились, около двадцати японцев и тридцати немцев смогли укрыться в джунглях острова.

Борт лидера эскадренных миноносцев «Разящий». Рассвет

Моё сообщение о течении заинтересовало командование корабля, после небольшой дискуссии одна из шлюпок была поднята из воды, а вторая затарахтела впереди по курсу. Скорость движения эсминца явно повысилась.

При приближении к заливу стало слышно сильную перестрелку, могу ошибиться, но кажется, там работали даже пушки и зенитки, перекрывая своим рёвом хлопки легкого стрелкового вооружения.

— Покиньте палубу, товарищ подполковник, — приказал мне Зайцев выглянув из рубки, и тут же: — Вестовой, отведите товарища подполковника к остальным, во внутренний кубрик.

— Есть, товарищ капитан, — козырнул молодой матрос.

Я проследовал вслед за вестовым, который отвел меня через многочисленные лестницы и узкие проходы во внутренние помещения, где находились мои музыканты с Зельцем во главе.

Сидеть там пришлось почти два часа, и только я начал засыпать на узкой койке, не обращая внимания на редкую орудийную стрельбу «Разящего», хотя честно говоря, он только и сделал едва ли два десятка выстрелов, больше маневрировал, как в кубрик спустился Рязанцев и попросил выйти на палубу, добавив в конце:

— Все, кончился противник, можно выходить.

— Потери? — спросил я, выходя на палубу.

Рязанцев скривился, видимо большие.

— Никифорова нашли?

— Ищут, товарищ подполковник.

— Остальных пленных освободили?

— Четверых нашли, но их японцы гранатами побили. Один тяжелый был, американец вроде, да скончался минут десять назад прямо на операционном столе.

— Нужно их опознать и похоронить по-человечески. Там из моей охраны были парни.

— Сделаем, товарищ подполковник.

Разглядывая торчавшие из воды верхние части японского разведчика, спросил:

— А это что?

Разведчик слегка наклонился набок, из воды торчала рубка и стволы орудий. На берегу виднелись люди, как в нашей форме, так и противника.

— Открыли огонь по нашим, пришлось ответить. Зенитки их, как метёлки. Пару очередей, и на тридцать метров вглубь леса как косой срезали. Страшные молотилки.

— Нужно подать сигнал, чтобы вышли мои спутники. Капитан Лапотников и с ним американская гражданка мисс Эрхарт.

— Сделаем, хотя думаю, товарищ подполковник после этого боя они сами выйдут, не могли они не слышать орудийных выстрелов.

— Посмотрим.

Остров в Тихом океане. Захваченная советскими моряками секретная немецкая база. Карцер. Утро

Первым очнулся Грохтердт, русский, который представился Александром, продолжал находиться в беспамятстве.

Сморщившись и потерев затылок, нащупав там немаленькую шишку, майор попытался вспомнить, что происходило некоторое время назад. В каземате было плохо слышно, но толчки они ощутили отчетливо. Сперва, майор думал, что это налёт, но когда расслышал пулеметные очереди совсем рядом и разрывы гранат, понял, что это идет наземный бой за базу. Буквально через десять минут после того как начался бой за пещеры, раздался сильный взрыв и всё померкло.

Грохтердт предположил, что местная охрана привела в действие систему самоуничтожения, скорее всего не всю, а только подземную. Наверняка противник штурмующий базу сумел добраться до общей сети, не дав активировать её.

— Алекс? — потряс он за плечо соседа лежавшего рядом с нарами. Видимо его скинуло во время толчка на каменный пол.

— У-у-у, — застонал тот, держась за голову

Майор помог соседу сесть на нары, и быстро ощупал-осмотрел. В каземате было темно, ранее тускло светивший плафон на потолке был мертв, поэтому всё приходилось делать на ощупь.

Русский вроде пришел в себя, и сидел, держась за голову, поэтому оставив его, Грохтердт подошел к двери и на ощупь определил, что её повредило взрывом, пролезть в получившуюся щель вряд ли получится, но попытаться расширить, попробовать можно.

Русский в этом деле был не помощник, поэтому майор занялся расчисткой сам. Дверь была деревянная, оббитая по краям железом, от удара её расщепило и выбило одну из досок.

Ухватившись за соседнюю и засадив занозу, майор стал её раскачивать, пока не вырвал из гнезда, вывернув гвозди.

— Алекс, я смог проделать проход, нужно выбираться отсюда.

— Хорошо, иду. Ты не в курсе кто победил? Стрельбы не слышно.

— Нет, я выглянул в коридор, он завален. Черт, там тело одного из охранников.

— Мертв?

— Да, но рядом с ним оружие. Думаю, оно нам может пригодиться.

— Сомневаюсь, и в том и в другом случае победившие сперва будут стрелять, а уж потом разбираться, кто это вылез.

— Возможно ты и прав, но я всё-таки прихвачу карабин.

Майор помог выбраться в коридор соседу, и подскочил к убитому солдату, подхватив лежавший на полу карабин.

— Шайсе, — воскликнул он и отшвырнул оружие в сторону: — Разбит затвор.

В коридоре тускло, явно на аккумуляторах работал один из светильников, давая возможность видеть часть коридора. Наклонившись, майор снял с убитого пояс и застегнул на себе.

— Там где завал — выход, как я понимаю. А что с противоположной стороны?

— Не знаю, я сам на острове всего несколько дней.

— Четыре дня назад приплыли на подводной лодке?

— Да, вы в курсе?

— Можно и так сказать. Видел, как субмарина прошла мимо моего острова.

— Понятно. Думаю нужно осмотреть соседние помещения, кажется, из-за соседней двери пахнет чем-то съестным.

В пяти метрах от них, действительно виднелась дверь, за ней дальше по коридору ещё несколько. Дальше коридор поворачивал. Ранее тут видимо была большая пещера, строители с помощью кирпичей сделали несколько помещений, включая карцер. Отлетевший кусок штукатурки показывал светлые кирпичи под ним.

Дверь не имела запора, только задвижку. Откинув ее, майор распахнул дверь и с интересом заглянул. Он не ошибся, это действительно был продовольственный склад. На стеллажах находились банки с консервированной едой. Там были тушенка и сосиски в маринаде. На крюках висели копченые окорока. Был даже хлеб.

Вытащив из ножен штык-нож, майор вскрыл две банки и протянул их соседу. После чего вскрыл ещё две и, срезав ломоть с одного из окороков, приступил к трапезе.

Никифоров, а это был он, вытаскивал из банки скользкие сосиски и заедал их хлебом, обнаруженным в запечатанном пакете.

После того как они утолили голод, Никифоров предложил осмотреть следующие помещения. Звон в голове немного стих, и уже не мешал ходить и двигаться.

— Тихо, — воскликнул майор и поднял палец прислушиваясь.

Им обоим почудился шум обвала.

— Я думаю, кто-то расчищает проход, — пробормотал Никифоров, прислушавшись.

— Согласен. Кто бы это ни был, думаю нам лучше уйти подальше. Может тут есть другой выход? Ведь должен был тут кто-то выжить?

— Возможно, что победили твои соотечественники, а возможно, что и союзники. Я останусь у обвала, когда расчистят до такой возможности, чтобы можно было общаться и узнаю кто это. Если союзники, то хорошо. Если ваши, последую за тобой.

— Хорошо.

Прихватив несколько банок, майор скрылся в конце коридора. Опираясь на найденную в коридоре клюку, её отобрали, когда сажали в карцер, Никифоров направился к завалу. Теперь уже отчетливо был слышен шум работ. Даже иногда проскальзывали голоса, но разобрать, чьи они, он не смог. Присев на один большой камень, Никифоров стал ждать.

Буквально через двадцать минут верхний камень скатился вниз, и в щели показалась чья-то рука. Вот она ухватила нижний камень и, раскачав его, столкнула вниз под ноги Никифорову, ещё более расширив проход.

— Полундра, потолок трещинами пошёл! — заорал кто-то с другой стороны. Рука почти мгновенно пропала.

— Эй! Я свой! Майор Никифоров! — заорал он, когда понял, что свои моряки отступают. Он быстро связал черный рукав, с проглядывающей под ней тельняшкой, и русский говор.

Остров в Тихом океане. Залив. Утро

Тарахтя мотором, шлюпка доставила меня на берег. Трупы погибших немцев и японцев уже убрали. Своих сложили отдельно. Как сообщил Зайцев, потери только убитыми составляют более пятидесяти человек. Слишком много, на мой взгляд.

Эсминец стоял у входа в залив, бросив якорь и направив орудия в сторону берега.

Вместе со мной на берег переправлялись ещё десять моряков вооруженных до зубов. Один из них с пулеметом Дегтярёва как революционный матрос крест-накрест обвязал себя пулеметными лентами. Правда, не знаю почему, пулемет у него был дисковый. Видимо, чтобы боялись.

Как только нос днища лодки заскрипел о песок, подбежавший главстаршина увёл моряков с собой. За мной же прислали вестового.

— Веди, — велел я ему, спрыгивая на белоснежный песок.

«Эх, тут бы бунгало поставить, и любоваться лазурным морем в окружении тропических деревьев, а не видеть тут и там песок пропитанный кровью. Да тела убитых сложенных в ряд тоже выбивались из образа роскошного тропического курорта.

Тропинка, взрытая множеством каблуков, вела нас мимо огромных стволов деревьев к немецкой базе.

— Что у вас там? Как всё прошло?

— Потери большие, немцев в три раза больше нас было. Повезло, что мы застали их врасплох. Завода нет, товарищ подполковник, мы там всё осмотрели.

— Я в курсе, по рации сообщили.

Мы пропустили спешивших к заливу бойцов несущих носилки с ранеными. Проследив, как мимо нас пронесли двенадцать носилок, мы продолжили движение.

— Я смотрю, потери большие?

— Да. Бой тяжёлый был. Если бы гранаты со слезоточивым газом не принесли, долго бы их выковыривали. Япошки, что в охране были, упёртые оказались, до последнего держались.

В это время сбоку в непрореженных кустах послышался шум, отчего матрос моментально взял карабин наизготовку. Достав свой трофей, я приготовил его к бою, держа кусты под прицелом.

— Шайсе, — воскликнул кто-то.

— Хенде хох, — вскликнул вестовой и выстрелил вверх, после чего передернув затвор, выбросив дымящуюся гильзу, повторил: — Хенде хох. Выходите, вы окружены.

— Не стрелятэ, я здаюс, — послышалось в ответ.

В воздухе мелькнул какой-то предмет и на желтый песок тропинки упал штык-нож.

— Выходи, — скомандовал я.

К моему удивлению на тропинку выбрался майор Грохтердт собственной персоной

Обмундирование в пыли, явно чужой пояс и исцарапанное лицо, давало понять, что он один из тех беглецов, что смог скрыться от десанта.

Майор меня сразу узнал. Кивнув, он с поднятыми руками вышел на середину тропинки.

— Что вы тут делали? Где остальные, — спросил я.

— Я один. Меня арестовали за то, что я отпустил вас и увёл своих людей. Это ведь вы были в том гидроплане? — получив мой согласный кивок, он продолжил: — Меня приговорили к расстрелу. Я сидел в карцере с одним из ваших, он представился как Александэр.

— Как вы выбрались и где Александр?

Майор, по моему приказу опустив руки, быстро рассказал, как всё было.

— Где вход в подземелье? — спросил вестовой, вешая отобранный у майора пояс на плечо, и защелкивая штык-нож на место.

— Тут недалеко, метрах в ста.

— Боец, давай на базу. Приведешь десяток моряков. Нужно взять эти катакомбы под свой контроль.

— Есть, — козырнул вестовой и побежал вверх по тропинке.

Как только он скрылся за поворотом тропинки, я предложил Грохтердту присесть на ствол упавшего дерева, и стал расспрашивать его о нашей встрече в воздухе и обо всём, что он знал с момента прибытия. Когда появилась группа моряков, с Лосевым во главе, я уже заканчивал с расспросами. В принципе особо ничего нового я не узнал.

Майор достаточно быстро показал вход в казематы. Оказался он в высохшем русле реки за разросшимся кустарником, и ход это был ранее пробит водой, это уже после его обнаружили, расширили и использовали как потайной подземный ход, поставив замаскированную дверь.

Подойдя к открытой двери, мы посмотрели внутрь. Из темного зева тянуло сыростью, и едва слышно капала вода.

— Темно, — пробормотал Лосев, заглянув внутрь.

— Когда я проходил, некоторые лампы еще светились, видимо где-то замкнуло, — сказал Грохтердт.

— Филиппов, Каллимулин, свяжите факелы. У вас десять минут.

— Есть!

— Есть!.. — козырнули названные матросы и разбежались.

Когда пяток факелов было готово, мы пропустили вперед четверых моряков с ручным пулеметом и последовали за ними.

— Товарищ подполковник, тут ответвление, — показал стволом карабина, один из следующих в передовом дозоре бойцов.

— Капитан, командуйте, — приказал я Лосеву.

— Есть… Вы двое, обследуете ответвление. Если там пусто — догоните нас. Если что-то обнаружите, один остаётся тут на развилке в охранении, другой догоняет и докладывает. Ясно?

— Так точно, — хором ответили моряки.

— Выполнять.

Бойцы скрылись в проходе, мы же проследовали дальше. Через сто метров, мы вошли в пещеру и невольно вздохнули от восхищения.

При свете факелов как будто множество маленьких бриллиантов засверкало на стенах, потолке и полу. Сталагмиты и сталактиты росли из пола и потолка. Красота нам открылась неописуемая.

— Пещера Алладина, — пробормотал Лосев ошарашено.

— Красиво. Я уже видел подобное в пещерах, — ответил я, тоже любуясь подземной красотой.

— А я быстро тут по тропке пробежал, даже не заметил такой красоты, темно было, — растерянно пробормотал Грохтердт.

— Сколько ещё идти? — спросил я у него.

— Метров двести осталось…, кажется.

— Вперёд, — скомандовал я.

Через пару минут мы вышли к следующему ответвлению, как и в прошлый раз, майор только пожал плечами, он тут ничего не знал. Посланные бойцы вернулись почти немедленно. Там оказался техсклад, да и мы заметили, что коридор расширился, и появились маленькие рельсы для вагонеток.

— Майор, — пока мы шагали, я пытался выяснить один вопрос, который меня мучил.

— Что? — откликнулся Грохтердт.

— Почему у вас так странно была сформированная охрана? То есть, техперсонал — немцы, охрана — японцы?

— Насколько я знаю, вся эта база должна была перейти японцам, они убедились, что экспериментальные машины удались, вот и решили им всё передать. Тут экспериментальное всё, после продажи, завод по производству этих машин будет строиться уже в Японии. Это обсуждали сопровождающие в лодке, слух быстро разнёсся.

— Тогда всё укладывается как в линейку. Теперь мне всё более-менее понятно и почему база именно тут, и что за ящики грузили в субмарину.

— Почему, товарищ подполковник?

— А-а-а. Сейчас объясняю. Тут есть такая хитрость, называется она «рекламная акция». Германии после обрушения их денежной единицы, это я про рейхсмарку, нужна была твёрдая валюта. На это дело как нельзя лучше, подходило золото. Насколько я знаю, все кредиты немцы уже исчерпали, и просто так им никто ничего не давал. Поэтому и был придуман этот хитрый финт с продажей столь совершенной техники.

— Они продали подобные машины? Это ведь считай предательство, — удивился Лосев.

— Ну не совсем. Я успел покрутиться с этими аппаратами. Как моральное давление, особенно если совершать налеты ночью, они себя вполне оправдывают. Но на самом деле это всё пустышка. Сырые аппараты, тупиковая ветвь развития. Немцы это прекрасно понимают, поэтому столь легко и расстались с этим конструкторским решением. Наверняка ещё под эту тему ещё себе какие-нибудь дивиденды выбили. Теперь понятно, почему в охране базы были японцы, и что это за японский генерал был в здании администрации. Интересно, когда японцы поймут, что их кинули?

Если говорить современным языком, то это был банальный развод на деньги и, судя по тем ящикам, что были в субмарине, и которые сейчас перегружали на «Разящий», своё дело они сделали. Сумели продать сырые машины союзникам, более того ещё и провели рекламную акцию, это я про ночные демонстративные налеты на морские караваны, мне известно о шести подобных случаях, и об одном налёте на Америку. Какую-то базу разгромили на побережье.

Ну, молодцы, втюхали узкоглазым технику с тупиковым уровнем развития. Думаю, с момента этой операции деньги им шли непрерывным потоком. Но и японцев ведь обмануть не так просто, не лохи же они, должны потом разобраться что к чему.

— Наверно разберутся, когда уже поздно будет. Кстати, пришли, я так понимаю, — произнес Лосев.

— Да-да, именно через эту дверь я и попал в этот ход. Там за поворотом через сорок метров и будет карцер. Именно там я оставил вашего знакомого, — влез Грохтердт.

Бойцы открыли дверь, и мы попали в полутёмное помещение.

— Кто тут? — услышал я знакомый голос. Видимо Никифоров заметил отсветы света от факелов, и подал голос.

— Свои, — откликнулся я.

Пока матросы осматривались все помещения, я подошел к вставшему Никифорову и крепко обнял его.

— Пару дней не виделись, а такое чувство как будто год прошел, — пробормотал я.

— Рассказывай, что у вас тут без меня происходило?

— Да уж произошло.

— Давай сначала, как только вы с Гришей отплыли, — велел Саня, садясь обратно на большой камень.

— Хорошо.

Я подробно рассказал всё, что происходило с нами с момента отплытия от скального острова.

— Думаю, ты не ошибся с продажей этой технике немцам, но это всё ширма, держало их тут другое. Пойдём, покажу.

Один из моряков, освещая факелом путь, вывел нас наружу, завал не трогали, боясь обрушения свода. Лосев, узнав о большом продовольственном складе, сразу же организовал его доставку на «Разящий», отрядив нам в охрану четверых моряков с мичманом во главе.

Прихватив с разрушенной базы других особистов и усиленный отряд из трёх десятков моряков, мы углубились в тропический лес.

— Туда вёл подземный ход, но его завалило, — извиняюще сказал Никифоров, перебираясь через покрытый мхом старый ствол.

Через полчаса мы вышли на холм, с которого открывался вид на высокую скалу в километре от нас, где находился зев пещеры и какие-то деревянные конструкции наподобие лесов.

— Смотри-ка не обманулся, по наитью ведь шёл… Дайте бинокль, — требовательно протянул руку Никифоров.

Мичман дал ему бинокль, несколько секунд поизучав подножие пещеры, он передал мне бинокль.

— Вот что они тут прячут, — сказал он.

Я невольно присвистнул, когда увидел, что там было. Могу ошибиться, но вросший в скалу серебристый диск очень напоминал летающую тарелку. Только не немецкую подделку, а настоящую.

— А что это за люди там суетятся? — спросил я, передавая бинокль Никифорову.

— Это немцы, — ответил он после изучения.

Остальные тоже успели изучить нечто у подножия скалы.

— Да они минируют тарелку, подорвать хотят, — воскликнул один из безопасников.

— Вперёд! — прозвучала команда.

К сожалению, подозрение оправдалось, едва только мы углубились в лес, как нас подкинуло метра на два вверх, и раздался всепоглощающий грохот. Некоторые деревья рушились от воздушной волны.

Когда мы привели себя в порядок и перевязали раненных, то увидели, как с грохотом обрушилась скала.

— Думаю, теперь мы вряд ли узнаем, что всё-таки там было, — со вздохом озвучил я.

Эпилог

Одна из правнучек, что ползала у меня под ногами, роясь в белоснежном песке, встала и, не отряхиваясь деловито сопя, стала взбираться мне на колени. Со смехом подхватив её, усадил, и поцеловал в лоб. Ксюша у меня была любимицей, хотя в принципе особо я не выделял её. Внуки-правнуки есть, я их всех любил.

— Деда расскажи сказку, — попросило это непосредственное трёхлетнее чудо.

— Да-а-а! — хором попросили остальные правнуки и правнучки.

Сегодня был праздник, мой день рождения. Мне исполнилось девяносто два года. На дворе был две тысячи пятнадцатый год, и семьдесят один год счастливой семейной жизни.

Когда я заканчивал рассказывать сказку «Кошкин дом», которую рассказывал их мамам и бабушкам — папам и дедушкам, на веранду нашей дачи вышла Аня.

— Пойдёмте кушать, всё готово.

— Ольга приехала? — спросил я, ссаживая внучку с колен.

— Приехала твоя любимая внучка, не волнуйся, успеете наговориться, — улыбнулась жена, играя множеством морщин на лице.

— Хорошо.

Моя старшая внучка работала в секретном НИИ, занималась межмировыми проходами. То бишь, порталами.

После трагедии, что произошла шестьдесят восемь лет назад, этот вопрос интересовал меня особо.

Жизнь моя не сказать, чтобы после войны была богата на приключения, о которых можно рассказать. Нет, я бы так не сказал. После возвращения из окончания музыкального турне я одиннадцать лет служил в Центре заместителем командира, а когда Иволгин ушёл на пенсию, тридцать семь лет после его ухода руководил Центром, уйдя в запас в звании генерал-лейтенанта. В общем, тихая размеренная семейная жизнь, о которой мы только мечтали на фронте. Жаль, Стёпка Микоян умер девять лет назад, мы часто устраивали посиделки, вспоминая ту войну.

О том острове в Тихом океане у меня взяли расписку о неразглашении, и что происходило там дальше — мне не известно, но о том, что теперь он принадлежит СССР, ни у кого не вызывало сомнений. Его ещё в сорок пятом выкупили у коалиции ООН после поражения Японии в войне. Про тарелку мне рассказал Никифоров лет через восемь, оказалось, от неё осталась едва ли тонна неизвестного науке металла. Немцы запихнули внутрь тарелки до двадцати тонн взрывчатки и подорвали её. Как потом выяснилось, они планировали это сделать при оставлении базы, и подрыв был фактически готов.

О чём мне было нужно поговорить хочу объяснить подробно. Ольга была старшей научной сотрудницей одного из секретных НИИ, как я уже говорил. В сорок седьмом случилось то, о чём я помню по сей день. В тот год все мои родственники и друзья из родного мира решили вернуться. Портал сработал только на присутствие всех семерых попаданцев. Я остался в этом мире, но когда отец, дяди и друзья погрузились под нашими взглядами под воду, то случилось нечто непонятное. Вдруг от портала пошла метровой высоты волна во все стороны, раскачав понтоны и лодки. С тех пор я ищу разгадку этому, портал перестал работать, и я не знал, вернулись ли они обратно в мой мир. Оставалась только одна надежда, что всё получилось и завершилось благополучно. Думаю, только один Толик расстроился, что не может вернуться, он возвращался только для одного — узнать, как там единственный родной человек, его бабушка.

По мнению некоторых учёных, которые получили профессорские степени на этом деле, портал уничтожен, или что более вероятно полностью заблокирован без возможной обратной реакции. И вот несколько дней назад Ольга позвонила и как бы между делом сообщила, что у них есть кое-какие новости. Правда не сказала плохие они или хорошие.

Подойдя к крыльцу дома, я осмотрелся, с удовольствием вдыхая свежий запах недалёкого хвойного леса. Эту дачу я построил на свои деньги, и она числились на мне. Именно в ней мы живём с Аней последние двадцать лет, отдав городскую квартиру молодой семье внука. Большая тарелка спутникового телевидения, стоявшая на газоне в окружении изумрудной травы, была изрисована детскими рисунками. Внукам и правнукам нравилось рисовать на белой поверхности.

С визгом внуки пересекли веранду и скрылись внутри дачи. Пройдя вслед за ними через всё трехэтажное строение, я вышел на веранду с противоположной стороны и оказался во внутреннем дворе, где рядом с большим озером на нашем участке за длинным столом собрались все мои родные. Все сорок шесть человек. Счастливо вздохнув, я направился к торцу стола, где стоял стул с высокой спинкой, который младший сын в шутку называл «Троном».

Усевшись на своё законное место главы многочисленного семейства, я строго осмотрелся, проверяя все ли на месте. Оказалось, были все.

Два сына, дочка, семь внуков, три внучки и тридцать два правнука и правнучки. Одного внука не было. Он погиб в одной из мусульманских войн, будучи там военным советником.

Посмотрев на сидевшую рядом Аню, я встал и, подняв бокал, сказал:

— Спасибо, что нашли время навестить старика и поздравить его.

Сев на место я слушал их тосты и поздравления, стараясь сидеть с прямой спиной. Я улыбался и кивал, принимая поздравления, но мысли мои были далеко.

Я прожил длинную и насыщенную на приключения жизнь. Жаль, что тогда в сорок третьем, после возвращения, я снова не сел за штурвал боевого самолёта и не повёл звенья и эскадрильи в бой. Да и понятно, почему не разрешили, я не обижался. Расстраивался — это было, но не обижался, понимал. Мне не хватало того адреналина что я получал в бою, но и так жизнь моя была интересна. Одно только воспоминание о нашей «робинзонаде» вылилось в двухтомник. Три года назад, наконец, сняли секретность и разрешили написать книгу о моих приключениях. Естественно без попадания. Я не писатель, но изложить свои воспоминания смог, дальше с текстом работали корректоры и редакторы, делая из фактического доклада литературное произведение. Книга вышла с неплохим успехом, её даже перепечатали в иностранных изданиях.

В Союзе сейчас тоже всё хорошо, генеральным секретарём вот уже двадцать семь лет был Михаил Ермолов, ставленник Берии. Обо мне он не знал, я имею ввиду про моё попаданчество. Просто я был известен ему как трижды Герой Советского Союза, певец, композитор и вот в последнее время литератор. Думаю, скоро он на покой уйдёт — шестьдесят лет уже возраст, готовит смену.

Сталин умер в шестьдесят первом, Берия, принявший бразды правления, протянул до восемьдесят восьмого года. Что ж, могу сказать, что информация из нашего времени помогла. Сейчас Союз — одно из ведущих государств Земли по энергетике, электронике и… курортам. Союз вот уже тридцать лет был открытым государством, если ты не работник режимного или секретного объекта, то при твоём желании открыты курорты многих стран. Да и у нас, особенно в Сибири, появляется множество туристов с фотоаппаратами. Отток граждан, конечно, шёл, но и эмигрантов тоже хватало. Вон через два участка шведская семья живёт, в смысле из Швеции.

— Не спи, — толкнула меня локтем Аня.

— Я не сплю.

— Вот и не спи.

— Вот и не сплю.

У нас часто были подобные ласковые пикировки.

Улыбнувшись, я посмотрел на Ольгу, мою старшую внучку. Показав глазами на дом, я последовал за ней.

— Рассказывай.

— Извини дедушка, — произнесла пятидесятисемилетняя внучка: — Но ничего хорошего мои новости тебе не принесут. Было принято решение прекратить исследования аномалии у портала. Всё оборудование уже свёрнуто и увезено.

— Что ж, этого и следовало ожидать, — грустно кивнул я седой головой: — Значит, закрыли этот проект?

— Да, это было решение профессора Зельдмана.

— Чему быть, тому не миновать, надеюсь с нашими родственниками там всё в порядке.

Тут в комнату вбежала одна из внучек с пряником в руке, и стала карабкаться мне на колени.

— Что ж, — улыбнулся я Ольге, — будем жить дальше… Сколько бы нам не было отмерено.

Алексеевское. 2013.