Путь Зверя

Зверь выбрался из логова.

Подул влажный ветер. Дружно заскрипели когтями голых веток, застонали искореженными стволами деревья. Порыв принес целый букет острых, пьянящих запахов. Талый снег. Осенний перегной. Древесный дух, медленно пробуждающиеся ростки, набухающие почки. Запахи птиц и мелких животных, попрятавшихся под землей. Сладковатый аромат гниения — где-то недалеко пал вепрь. Резкие, предупреждающие миазмы других хищников.

Еще земля, жирная и плотная, схваченная корнями растений.

Зверь повел носом раз, другой, втягивая в себя воздух.

Дорожная грязь. Сталь и металл, обглоданный ржавчиной. Едкий вонючий дым, что образуется при горении. Собачий и лошадиный дух. Запахи тканей и разных предметов: веревки, стекло, порох. И еще один, очень знакомый, который невозможно спутать ни с каким другим в этом мире.

Запах человеческого тела.

Услышав его эхо, Зверь вспомнил, как долго находился в спячке.

Много дней и ночей. Часть осени, всю зиму.

И за все это время он ничего не ел.

Зверь ощутил голод.

Столовые приборы противно скрежетали при соприкосновении с тарелками. Этот звук сводил Питера Уолтера с ума. Заставлял кожу покрываться мурашками, а волосы на макушке топорщиться. Похоже, остальных скрежет нисколько не смущал. Питер отложил нож и потянулся к бокалу. Вернув его на место, оглядел присутствующих. Братец старательно пилил индейку. Его жена, Анна, чопорно цедила пунш. Вокруг стола в неспешном танце кружилась кухарка, миссис Гэмп, то убирая грязную тарелку, то доливая напиток в кувшин.

Уолтер-младший положил новый кусок в рот, разжевал и, не чувствуя вкуса, протолкнул его в пищевод. Эрнест завершил трапезу финальным аккордом — ломтиком лососины. Довольно откинулся на спинку стула и, казалось, только сейчас заметил, что он не один.

— Питер! — провозгласил он. — Давненько я не кушал наше фирменное семейное блюдо. Оно по-прежнему вне конкуренции. Знал бы ты, как я соскучился по родовому гнезду!

— Рад слышать, Эрни, — младший брат отер губы салфеткой. — А за стряпню надо сказать спасибо миссис Гэмп, это она умеет так божественно готовить.

Брат небрежно кивнул, удостоив женщину мимолетным взглядом.

— Подать чаю, джентльмены?

— Будьте любезны.

Они расположились у журнального столика. За стрельчатыми окнами серел день. Массивные гардины скрадывали дыхание света, отчего в гостиной царил полумрак. Уолтер-хилл дремал в провинциальной тиши.

— Подумать только, — начал Эрнест, опустошив свою чашку. — Минуло уже три месяца с тех пор, как папы с нами нет…. До сих пор не могу поверить.

Братья невольно покосились на большой портрет Томаса М. Уолтера, висевший аккурат между двумя окнами. Отец хмуро взирал на сыновей с полотна, как бы спрашивая о чем-то. Волевые черты лица выдавали в нем человека мужественного и честного. Глаза лучились суровой добротой. Питер почувствовал, как к горлу подступает ком.

— Иногда мне кажется, что он по-прежнему здесь, — выдавил он. — Спит в своей комнате и скоро спустится.

Эрнест вздохнул.

— Думаю, это ощущение долго будет преследовать нас. Но жизнь продолжается. Мы с тобой давно уже не мальчики, Питер. Следует решить, что делать дальше, ведь отец руководил крупным производством вплоть до последних дней. Кроме того, за ним осталась земля, недвижимость и вклады в банках.

Уолтер-младший сразу понял, к чему клонит братец.

— Он говорил мне, что давно составил завещание. Он сказал это перед тем, как…

— Правда? Тем лучше. Полагаю, мы имеем право его вскрыть, в присутствии душеприказчика.

— Ты прав, но есть проблема. Отец так и не сообщил мне, где оно хранится. У душеприказчика его точно нет. Можешь проверить, я не обманываю.

Эрнест переменился в лице. Часто заморгал, верхняя губа задергалась. Словно очнувшись от гипноза, Анна удивленно посмотрела на Питера.

— Что ты, я верю, — пробормотал Эрнест. — Но это как-то странно.

— Подозреваю, что отец намеренно спрятал документ, во избежание соблазна его оспорить. И не успел рассказать, где. Я обшарил весь дом по нескольку раз, но так ничего не нашел.

— Бесполезная затея, — насупился Эрнест. — С таким же успехом он мог спрятать его в сарае или на конюшне. Да, наш старик всегда отличался предусмотрительностью. Только не смог предположить, что все так обернется.

Троица погрузилась в тягостное молчание.

— Вот что, — холодно произнес старший брат. — Долго оставаться здесь мы не можем. Дети требуют ухода, верно, милая?

Анна впервые подала голос:

— Мне нужно возвращаться: малыши ждут.

— Да и у меня есть кое-какие дела, — подхватил Эрнест. — Сделаем так: попробуй еще раз найти завещание, и если не получится, придется наследовать имущество по закону. Я буду ждать от тебя телеграмму неделю. Сообщи мне о результатах в любом случае.

— Хорошо.

И они укатили обратно в Эссекс. Даже не заночевав.

Вечером, при свете свечи, Питер долго сидел над раскрытой книгой, пока усталость не взяла свое.

Снова ночь.

Тревожно кричат совы.

Можно выбираться на поверхность. Зверь повел ухом, прислушался.

Ветер принес хорошую весть, и он поспешил к источнику запаха. Его отощавшее, но гибкое и сильное тело бесшумно скользило по земле. Спячка даже упростила задачу — сейчас он был легким, что придавало движениям ловкости. Прошлый день он исследовал окрестности, запоминал и готовился. Сегодня настал час действовать.

Преодолев лесополосу и длинный заросший кустарником овраг, Зверь подобрался к дороге. Вдали мигали огоньки человеческого селения. Выводки людей сидят там в безопасных норах, греются у огня и лопочут на своем тарабарском языке.

На мгновенье он ясно и четко увидел, как они выглядят при свете дня, их самок и детенышей. Но странное помутнение быстро сменил древний зов.

Зверь пригнулся к земле и подполз к самому краю дороги, на дальнем конце которой показался человек. Человек еще только выступил из-за поворота, а Зверю уже было все о нем известно — благодаря густому духу, что плыл впереди него за сотни метров. Букет из запахов человеческого пота, давно не мытого тела, крепкого табака, дешевого одеколона и спиртного.

Силуэт шатался, его ноги заплетались. Мужчина не спеша брел по колее и бессвязно мычал песенку. Туфли с чавканьем опускались в лужи, но пьяница этого не замечал. Зверь прижал уши; при виде приближающейся добычи его пасть наполнилась слюной. Мужчина оступился, чуть не упал, но удержал равновесие и громко чертыхнулся. Сплюнул. Утерся рукавом сюртука. Дойдя до того места, где сидел Зверь, он остановился, покачиваясь, немного подумал, подошел к обочине и расстегнул штаны. Когда его рассеянный взгляд сфокусировался на паре мерцающих во тьме зрачков, Зверь прыгнул.

У Питера с самого утра болела голова.

Чтобы хоть как-то развеяться, после обеда он отправился на конную прогулку. Снег сошел еще не полностью, но кое-где молодая травка трогательно пробивалась из-под таявших ледяных панцирей. Птицы заливались жизнерадостным пением.

Питер пустил лошадь рысцой. Воздух заметно холодил нос и уши. Зато голова довольно быстро прошла. Лорд Уолтер лениво оглядывал фамильные земли, то и дело цепляясь взглядом за какую-нибудь интересную деталь. Что теперь будет? Как жить дальше? Он гнал упрямые мысли прочь, но те возвращались, как назойливые насекомые.

Отъехав от поместья на пять или шесть миль, он свернул на боковую дорогу, что убегала обратно к дому. Навстречу катила бричка с полицейской эмблемой на боку. Заинтересованный, Питер решил последовать за ней. Процессия пересекла поле и углубилась в лесопарк. Уже подъезжая, Питер смог разглядеть на дороге небольшую толпу, в которой мелькали каски бобби и звенели командные выкрики. Бричка приткнулась к обочине. Питер спешился, прошел к месту скопления народа. Многие, большей частью из сельчан, узнавали и приветствовали его, уступая путь. Молодой лорд очутился лицом к лицу с приземистым мужчиной, заросшим густыми баками по самые глаза.

— Что вам угодно, сударь?

Питер представился, не забыв спросить о происходящем.

— Вот, — как будто это могло все объяснить, мужчина указал на прикрытое тканью тело, распластавшееся в грязи.

Даже ткань, уже порядком пропитанная кровью, не могла скрыть чудовищных увечий, нанесенных несчастному. Кровь натекла в лужу, смешалась с раскисшей землей, талым снегом и превратилась в коричневую жижу, в которой отражалось мартовское небо.

— Чего встали?! — вдруг рявкнул мужчина публике. — Здесь не на что смотреть. Уходите!

И полисмены с удвоенным рвением принялись отгонять зевак.

— Надеюсь, мне можно остаться? — Питер побледнел, но старался держаться достойно.

— Если хотите, — буркнул мужчина, расхаживая вокруг тела и присматриваясь к следам. — Только не приближайтесь. Зрелище не из приятных.

Это был коронер.

— Что здесь произошло? Убийство?

— Сомневаюсь, сэр, — эксперт замер, смерив Уолтера оценивающим взглядом. — Скорее, несчастный случай. А хотите взглянуть?

— Да.

Коронер, словно фокусник, сорвал с мертвеца покрывало, и Питер увидел, насколько изуродован труп.

— О Боже, — выдохнул он, поднеся ко рту платок. — Кто мог такое сделать?

— Думаю, дикий зверь, — сказал эксперт. — Волк. Или оголодавшая собака. Может быть, даже бешеная. И громадных размеров. Знатно она его потрепала. Ногу мы нашли метрах в десяти к югу, а вот руки нигде не видно. Надо бы предупредить население.

Тряпица вернулась на место.

— Можете упаковывать.

Те, что приехали на бричке, достали носилки. Питер прислонился к экипажу спиной, изо всех сил стараясь отдышаться. Коронер сочувственно глядел на него и шевелил усами. Внезапно Питер выпрямился, остекленело уставился на полицейского, потом куда-то в лес.

— Там.

Через минуту они стояли возле поваленного черного от гнили дерева, под которым лежала рука, отгрызенная по предплечье. Посиневшие пальцы странным образом скрючились так, что указательный как бы манил к себе.

— Как вы узнали? — восхищенно спросил коронер.

— Догадался, — казалось, Уолтер был ошарашен не меньше.

Мужчина сунул руки в карманы пальто, достал блокнот и что-то записал в нем огрызком карандаша.

— Знаете, что интересно во всей этой истории?

Питер мотнул головой. Коронер склонился к нему и, понизив голос, доверительно сообщил:

— Тело сильно повреждено, но не обглодано. Отсутствует только один орган.

— Какой?

— У жертвы вырвано сердце.

Вкус мяса зависит от многих вещей. Самое главное, чтобы мясо было свежим. А еще лучше — живым. Трепещущим, бьющимся в надежде вырваться, в страхе. Когда добыча понимает, что обречена и скоро умрет, она живет по-настоящему.

Зверь любил такие моменты. Ради этого стоило охотиться, часами выслеживать и сидеть в засаде, чтобы потом все решилось за считанные секунды. Зверь понимал, каким-то своим животным нутром он знал, что создан для этого, в этом смысл его существования, его предназначение.

Мясо самца отличается от мяса самки. Оно более жесткое. И волокнистое. Его хорошо рвать клыками, а вот по вкусовым качествам оно значительно уступает. Еще одно важное свойство — возраст. Старое мясо высушено и похоже на мочалку, хуже которой может быть только падаль. Зато плоть детеныша буквально тает на языке.

Подойдя к ручейку, Зверь опустил морду в ледяную воду и долго, жадно пил.

На этот раз он не спешил. Первичный голод утолен, теперь можно и поиграть.

Он смотрел с пригорка на людское поселение. В некоторых окнах еще горел свет, из труб тянулись струйки дыма. Изредка лаял пес.

Зверь плавно спустился в беспокойный океан ржи.

Вечер субботы Питер проводил в джентльменском клубе графства Йоркшир. Публики было мало. Уолтер-младший бродил среди толпы полузнакомых лиц, изредка ввязываясь в разговор или снимая с подноса стакан бренди. Президент устроил званый ужин, так что мужское общество разбавило несколько леди. Судачили в основном об очередном Свадебном рынке, о театральном сезоне в Лондоне и последних новостях. Старые девы метали в него алчные взгляды, побитые молью вдовцы норовили ухватить за рукав. Уолтер старался поскорее отворачиваться. Всякий, кто пытался завести беседу, непременно упоминал об отце.

И это раздражало. Как будто нет других тем.

Спасение нашлось среди игроков в вист: при себе у Уолтера имелось несколько фунтов, так что перекинуться картами он был не прочь. Уолтер обходил столы, пока не наткнулся на старого приятеля, Джона Маккарти: тот отчаянно проигрывал.

Противниками оказались знакомый семьи, лорд Кэмпбелл и офицер морского корпуса с фамилией Жабен, ранее Питеру на встречавшийся.

Поначалу игра шла переменчиво и как-то вяло. Жабен, не особенно приглядываясь к картам, молотил языком о своих подвигах в Африканских колониях, о том, как ходил на льва, о зулусах и эпидемии лихорадки. Кэмпбелла сегодня интересовала исключительно политика с ввозными пошлинами. Джон травил ирландские анекдоты, находя их остроумными. Уолтер потягивал бренди и чувствовал обманчивую легкость. Партии тянулись, третья, пятая, и постепенно перед Уолтером выросла горка фишек. Разговор затих, мужчины сосредоточились на игре. Еще два роббера Джону и Уолтеру фартило, но затем пошла полоса неудач.

Опытный Кэмпбелл играл умело. Офицеру хватало ума ему подыгрывать. Карты ритмично шлепались об стол, резали масть и уходили в руку.

Уолтер ощутил азарт и перед следующей партией сказал:

— Иду ва-банк.

— Смело, — кивнул Кэмпбелл, демонстрируя согласие.

Сдавал Джон. Питер открыл карты и посчитал козыри. Расклад был удачный. Но друга почему-то переклинило — каждый его ход оказывался до обиды провальным. Уолтер держался еще какое-то время, но настал момент, когда исход игры стал очевиден.

Кэмпбелл выложил свои карты на сукно. И победно улыбнулся.

— Поздравляю, — сказал Питер.

— Если вы ведете дела так же, как играете в вист, — громко произнес офицер, вертя в пухлых пальцах игральную фишку, — имение Уолтеров ждет печальная участь. Ваш отец был осмотрительнее.

Партнеры по игре, и даже кое-кто за соседними столиками, добродушно засмеялись. С Питером что-то произошло. Его захлестнула какая-то дикая, первобытная ярость.

— Что вы имеете ввиду?

— Что следует думать головой прежде, чем вступать в игру. Иначе можно остаться без гроша в кармане! — офицер снова одолел приступ веселья. — Но дураку и закон не писан.

Улыбки вокруг моментально увяли.

— Прошу извиниться, — не своим голосом прохрипел Питер; ему вдруг захотелось вцепиться в эту лоснящуюся, самодовольную рожу зубами. И рвать ее, рвать на куски.

— С чего бы? — осведомился Жабен. — Не вижу повода.

Питер одним движением смахнул со стола карты, фишки, еще не спрятанные Кэмпбеллом деньги и наполненные стаканы. Жидкость выплеснулась на мундир обидчика. Кто-то коротко взвизгнул.

— Сейчас увидите, — он встал.

Жабен залился краской, как спелый помидор, и засипел:

— Да как вы с-с-смеете?..

Мгновенно образовалась тишина. Маккарти быстро схватил шатающегося Уолтера под мышки и поволок из зала. Кэмпбелл шел следом и успокоительно о чем-то бубнил. Гомон возобновился, но Питер успел услышать отчетливое: «Пьянь!».

Питер хотел было вырваться, но его крепко спеленали еще двое джентльменов. Заботливо поддерживая под локти, они повели его к выходу.

Перед глазами плавало и двоилось.

Содержимое желудка рвалось наружу.

Зверю нравилось, когда добыча не видит, но чувствует его присутствие. Сначала ее трогает смутное, чуть уловимое волнение, которое постепенно перерастает в тревогу, заставляет ее высматривать врага, оглядываться, прислушиваться к каждому шороху, замирать в напряженной позе. Наконец, испуг достигает такой степени, что даже мышиный писк заставляет ее подпрыгивать. Но это имеет предел, переступив который слабая жертва сдается, а сильная продолжает бороться за свою жизнь. Больше всего ему нравилось охотиться за сильными. В последнее время такие попадались все реже.

Сегодня досталась слабая. Оправдывало то, что это самка. Зверь сделал все быстро: лишний шум мог бы переполошить селение и помешать завершить начатое дело. Он уже почти закончил, когда на свет выбежал еще один человек. Этот был детеныш. Он взывал к самке: «Мэри, где ты? Мэри, отзовись!». Зверь напружинил мускулы и заработал челюстями быстрее. Детеныш обежал вокруг колодца и застыл. Зверь поднял окровавленную морду, глухо зарычал. Он хотел было кинуться к детенышу, но тут что-то удержало его.

Остановило, словно внутренний приказ. Властный и жесткий.

В любой момент человеческий ребенок мог закричать. Но он молчал, затравленно уставившись на Зверя, и на его маленьком круглом личике ярко блестели глазки. Зверю не составило бы труда оторвать ему голову одним движением челюсти. Похоже, детеныш это знал. Под его ногами натекла небольшая лужица.

Ждать дальше становилось опасно.

Зверь щелкнул клыками и нырнул в ночь.

Если сегодня произошло такое, подумалось ему на бегу, следует подготовиться.

Осталось мало времени.

Питер тоскливо смотрел на тарелку с гороховым супом. От тарелки шел густой пар. Есть суп Питеру совершенно не хотелось. Головные боли усилились и особенно интенсивно терзали его по утрам. В ожидании, когда обед остынет, молодой лорд развернул свежий номер «The Times». Строчки сливались в однотонную чернильную вязь, упрямо не желая складываться в слова. Не послать ли прислугу в аптеку, рассеянно думал Питер. Приложив неимоверное усилие, он прочел: «В Германии престол занял новый кронпринц, Фридрих Вильгельм, нареченный Фридрихом Третьим». И еще: «Поступил в продажу первый фотографический аппарат компании „Kodak“, позволяющий делать до ста снимков».

Питер вздохнул и закрыл глаза. Свет больно резал веки. Раньше с ним такого не было. К тому же эта идиотская выходка в клубе… уму непостижимо.

— Как вы себя чувствуете, сэр Уолтер?

— Спасибо, миссис Гэмп, терпимо.

Кухарка принесла корзинку со свежеиспеченным хлебом.

— Вид у вас неважный, — скрыться от ее проницательного взора оказалось невозможно. — Может быть, отложите занятия по этой вашей… как ее…

— Хирургии.

Уолтер готовился стать врачом.

— Ну да, по ней.

— К сожалению, дорогая миссис Гэмп, нельзя. Никто за меня ее не выучит.

Пожилая женщина гремела посудой, чинно расставляя приборы по этикету. Перестук фарфора разносился по пустому залу сухим эхом. Она хотела уйти, но Питер сказал:

— Прошу, останьтесь, посидите со мной.

— Как угодно, — мягко согласилась миссис Гэмп. — Вы слышали, что творится в окрестностях?

— Нет. Что именно?

— Вы не знаете?! — кухарка искренне удивилась. — Говорят, в лесах от Милтона завелся оборотень!

Питер фыркнул:

— Очередная байка. Можно подумать, мы живем в средневековье.

— Скажите это трем мертвецам с вырванными сердцами, — веско возразила миссис Гэмп, сложив руки на груди. — Племянник моей подруги, миссис Руни, говорит, что сам его видел, вот как я сейчас вижу вас. Мальчишка застал адскую тварь на месте преступления и чуть не отдал богу душу. По его описанию, это огромный пепельно-серый волк с желтыми глазами и пастью, усеянной клыками размером с перочинный нож! Поговаривают, будто оборотень охотится только ночью — дневной свет способен его убить. Он выслеживает запоздавших прохожих, подкрадывается и раздирает их на части!

— Одичавшая, может, бешеная собака, — неуверенно покачал головой Уолтер, припоминая жесткие, как щетка, бакенбарды коронера.

— Как знать. Да только после вечернего звона я и носа за дверь не высуну. Так-то, сэр Питер. — Миссис Гэмп посмотрела на его тарелку. — Вы даже к еде не притронулись.

Питер съел пару ложек из вежливости.

— А что здесь? — он взглянул на блюдо с крышкой.

— Жаркое, сэр.

Уолтер снял крышку и мгновенно переменился в лице. Секунду он с замешательством разглядывал блюдо. Потом с каким-то восторгом наколол на вилку кусок свинины и проглотил, даже не прожевав. Закатив глаза, издал стон наслаждения. Подцепил мяса, еще и еще — пока на блюде не остался гарнир. Облизнув губы, Питер спросил:

— Миссис Гэмп, а у вас еще осталось мясо? Хоть немножко? Я готов проглотить целого кабана!

Двуногие забеспокоились не на шутку.

На следующую ночь вокруг деревни жгли костры.

Какие же они глупые, с презрением думал Зверь, обнюхивая кочки. Беспокоятся только о себе.

Будто поблизости нет других.

Обогнув первое место охоты по широкой дуге, он учуял новых жертв на сеновале. Их было двое, самец и самка, и оба были слишком заняты друг другом, чтобы заметить не слишком скрывавшегося Зверя, что внимательно наблюдал за ними какое-то время от порога. Здесь пряно пахло сеном. От тусклого светильника по стенам прыгали извивающиеся тени. Склонив набок башку, Зверь с интересом следил за тем, как люди возятся в дальнем углу.

Как всегда, он все рассчитал точно. Пока он убивал мужчину, женщина билась в панике и неуклюже пыталась убежать. Но судьба настигла и ее. Зверь забрал суть мужчины и, вернувшись, к женщине совершил удивительное открытие, от которого даже впал в ступор.

Самка носила плод. Полумертвая, она рожала прямо у него на глазах. Но сил не хватило, она испустила дух и копошащийся, окровавленный кусочек плоти застрял где-то на полпути. Решение казалось очевидным, но тут со Зверем опять что-то случилось.

Вскочив на труп, он своей массой буквально выдавил новорожденного. Перегрыз пуповину, аккуратно перехватил визжащего скользкого человечка поперек туловища и ринулся к деревне. Всю дорогу до людского обиталища Зверь думал о том, что между его верхней и нижней челюстью бьется, трепещет крохотная жизнь.

Это его взволновало.

Они гуляли в парке.

— Никак не могу найти треклятое письмо с завещанием, — говорил Питер, поддевая тростью камешки. — Весь дом перевернул вверх дном. Я обнаружил тайники с денежными заначками слуг, непристойные журналы, выписанные на имя нашего садовника, закладные и векселя, даже пропавшие лет пять назад штиблеты — что угодно, только не письмо.

Сьюзен, по мнению Уолтера, самая красивая девушка Британии и остального мира, с сочувствием посмотрела ему в глаза.

— Может, ваш папа не ничего не составлял? Или уничтожил письмо в самый последний момент?

— Вряд ли. Тогда остались бы обрывки или пепел, или еще что-нибудь.

Она тронула его за плечо:

— Не отчаивайтесь. Все образуется.

— Эта мысль единственное, что заставляет меня не опускать руки.

Довольно долго они прогуливались молча, наслаждались расцветающей природой. Погода выдалась чудесная. Солнце ласково грело землю, а то, что еще не растаяло, быстро превращалось в журчащую капель. Редкие встречные прохожие церемонно раскланивались, продолжая свой путь.

— Питер, я хотела сказать вам одну вещь… — она умолкла, увидев, как идет мужчина в клетчатом пиджаке на поводке с колли. Едва они поравнялись, собака испуганно зарычала, и, поджав хвост, метнулась от Питера прочь. Хозяина утащило следом.

— Видели?

Она все оглядывалась на собаку.

— Вот это да! Интересно, что ее так в вас напугало?

— Ума не приложу, — Уолтер пожал плечами. — Только это уже не первый раз. Утром я решил проведать Дружка в хлеву — бедолага поранил ногу. И представьте, он не дал к себе подойти! Заржал, забил копытами, чуть стойло не проломил. Это конь, который знал меня жеребенком! А дворовая кошка! Зашипела, распушилась, хотя раньше давала себя гладить. Так о чем вы хотели сказать, Сьюзи?

— Да так… — девушка потупилась, — ни о чем.

Питер остановился, взволнованно посмотрел на нее, не знающую, куда девать руки.

— Пусть вас не тревожит то, что со мной происходит. Я справлюсь. Или, может быть, вы хотите поделиться чем-то серьезным? Что-то стряслось? Расскажите — и я сделаю все, что в моих силах.

— Нет-нет, сэр, все в порядке. Вам не стоит ни о чем просить, тем более, что я не хотела вам говорить ничего такого… Пожалуйста, не беспокойтесь. Все, что я хотела, это… — она замерла, старательно подбирая слова, пряча глаза и покрываясь румянцем, отчего сделалась еще прелестней.

У Питера помутилось в голове. Повинуясь внезапному импульсу, он шагнул, привлек ее к себе, потянулся к губам, но рука в шелковой перчатке остановила порыв.

Она твердо прошептала:

— Нет. Прошу вас, не сейчас.

— Когда же? Когда? — что-то в ее тоне встревожило Питера.

— Потом, — она настойчиво отстранилась, поправила платье. — Господи, вы совершенно не соблюдаете предосторожности.

— Простите, — пробормотал он. — В последние дни я сам не свой.

Она помедлила.

— Я напишу вам. Не провожайте.

Затем оправила шляпку и ушла в сторону церкви. Питер смотрел ей в спину, прислушиваясь к собственным мыслям. И то, что при виде женского силуэта рождалось в голове, заставило его испытать смесь жгучего возбуждения пополам с настоящим страхом: Питер Уолтер никогда бы не додумался до такого, даже в самых смелых своих фантазиях.

Землю испещряло множество следов от собачьих лап и человеческих ног. Они искали его, прочесывали лес. Наверно, хотели выкурить из логова и убить при помощи своих длинных, стреляющих огнем палок.

Методично обследовав следы, Зверь насчитал с дюжину человечьих и пару десятков псиных. Внутренне он посмеивался. Люди думают, что при помощи собак удастся его отыскать. Но ни один пес не учует его запах, а даже если учует — обратится в бегство, подвывая от страха. В отличие от человека собаки ведут себя благоразумно. Они знают его истинную мощь, знают, что слабее и шансов победить нет ни у одного, даже самого матерого волкодава. Да только втолковать это своим хозяевам не способны.

Беспокоиться о них не стоит. Есть гораздо более важная проблема. Сегодня он не будет охотиться.

Нужно попасть в большой многоэтажный дом у озера, закутанного паутиной тумана.

Зверь знал дорогу. Знал внутреннее устройство двора, подсобных пристроек и дома, словно провел там всю свою жизнь.

Голос властно вел его.

Зверь уже не мог сопротивляться.

Питер очнулся, лежа ничком на земле под большим раскидистым вязом. Он поднялся, стряхнул с плаща приставшие травинки и пригладил волосы. Вокруг шумел лес.

Голова напоминала пустой пыльный чердак. Мысли куда-то исчезли, остались только ощущения — звуки, запахи, гадкий привкус во рту. Питер облизнул пересохшие губы и попытался найти дорогу к своему разуму. Получалось как-то с трудом, словно он разучился думать. Зато мышцы ног болели так, будто он провел в бегах всю ночь. Щеку жгло; вероятно, ссадина. Сюртук разошелся в левом плече по шву.

Наконец, собрав остатки себя воедино, он неуверенно зашагал к просвету меж деревьев.

Словно странник в чужой стране, он шествовал по дороге, и очумело пялился по сторонам, все видя как бы впервые. Дойдя до перекрестка с указателем, долго, внимательно разбирал названия, пока слово «Уолтер-холл» не выдернуло из забытья. Тут-то память и открылась, как заклинившая от чулана дверь, обрушив на него скопившийся мусор.

Спустя час Питер добрался до дома. В холле царило оживление — собралась прислуга, несколько селян и городских. Они что-то говорили, спешили помочь, но Питер не слушал, отмахнувшись, он целеустремленно прошел в зал. Там сидел Джон, еще двое мужчин и старый дворецкий Билл, прислуживавший еще деду Уолтера. Долетел обрывок фразы: «…и вздернули его на суку. Да только это оказался обычный залетный вор».

— Что случилось?

Все разом смолкли. Питер не глядя опустился в кресло. Билл по привычке вытянулся.

— Оборотень, сэр. Чудовище проникло в дом в четыре часа утра. Оно проломило черный вход и побежало на второй этаж, в комнату вашего отца, где…

Билл смешался, часто заморгал влажными глазами, не находя слов от растерянности.

— Думаю, тебе лучше взглянуть самому, — вставил Джон.

И Питер взглянул. В самом деле, от черного входа, по коридору, парадной лестнице и всему второму ярусу тянулась цепочка громадных следов, напоминавших волчьи. Истерзанная когтями дверь в отцовскую опочивальню повисла на одной петле, грозя упасть в любой момент. Мебель сдвинута, занавески и обои ободраны, картины криво прилипли к стенам, словно по ним кто-то бегал. Громоздкая кровать опрокинута, а к днищу прибит гвоздем… конверт с отпечатавшимся следом грязной волчьей лапы.

Питер аккуратно отцепил бумагу и прошел с письмом в свою комнату; почему-то та осталась нетронутой. Молодой лорд положил письмо с, — он уже не сомневался в этом, — завещанием на стол. На конверте не было никаких надписей, но там, внутри, несомненно хранилась последняя отцовская воля, запечатленная в словах.

— Что все это значит, Питер? — Маккарти стоял в дверях. — И где, черт подери, тебя носило этой ночью?

Уолтер выпрямился. Они терпеливо ждали ответа. Застыли на пороге, не решаясь приблизиться к нему, будто чего-то опасались.

— Не помню, — соврал он.

— Совсем ничего? — в тоне друга послышалось сомнение.

— Не так уж много. — Питер шмыгнул носом. — Только пробуждение.

Кто-то принес скотча. Опрокинув внутрь полстакана, он рассказал, как проснулся на опушке леса и нашел дорогу назад.

— Странно, — бормотал Джон, оглаживая пижонские усики. — Все это весьма странно.

Питер выслушал историю о том, как окружная полиция вместе с добровольцами прочесывала близлежащие леса. Тварь так и не нашли. В отряде охотников был и Джон. Официально предполагалось, что в округе завелся хищник-людоед, но многие говорили о нечистой силе. Приход местных церквей увеличился вдвое. По вечерам люди наглухо запирали двери и даже окна, проливавшие робкий свет на пустынные улицы. О смертях пронюхали журналисты — ведущие газеты запестрели статейками о «Йоркширском монстре»…

Публика разошлась к обеду. Остаток дня утомленный Питер валялся на кушетке в халате, а миссис Гэмп таскала ему мокрые тряпицы и лед. Питер лежал и думал. О письме. О брате. Об отце. О фантомном волке. Потом думать ему надоело и, уставившись в потолок, он грезил несуществующие сцены из своей будущей счастливой жизни. Там была Сьюзи. Она улыбалась.

День вспыхнул и погас, как мимолетное видение, оставшись где-то на задворках памяти.

Теперь же, озаренный полной луной, мир сверкал серебром. В начисто протертом облаками небосводе кокетливо поблескивали звезды. Очертания предметов напоминали гравюру тончайшей работы, где внимание уделили каждой, даже самой мелкой детали. Пейзаж, на который хочется смотреть, не отрывая взгляда. Он притягивал, манил к себе, как фата моргана.

Питер старался не производить шума, но на пороге все же почувствовал спиной чей-то взгляд.

— Лорд Уолтер… Прошу вас, — женщина всхлипнула.

— Я вернусь. Обещаю.

Он мягко ступил на дорожку, освещенную бледным сиянием. Сопротивляться не было сил.

Время остановилось. Все замерло, затаило дыхание, казалось мертвым царством вечного покоя, по которому спокойно шел единственный живой человек. Ему чудилось, что органы чувств до предела обострились, позволяя воспринимать то, что раньше он никогда не смог бы увидеть, услышать, обонять. Тысячи оттенков серого, сопение угрюмого филина на суку, нежный аромат первых подснежников. Мир раскрывался новыми гранями, и это было похоже на мистерию.

Питера охватило ни с чем не сравнимое состояние восторга, упоения, искренней радости, какие он последний раз испытывал разве что будучи ребенком. Незаметно он очутился на опушке возле рощи. Он умиротворенно стоял и дышал ночной свежестью, а луна омывала лицо мягким светом.

Со стороны полей выступила тень. Постепенно приближаясь, тень стала Джоном Маккарти, который держал в руке револьвер. Питер отстраненно наблюдал за другом, словно тот был частью обстановки, отмечая про себя, что не испытывает при его появлении никакого волнения. На согнутой руке Джон выставил перед собой оружие.

— Сперва я хочу увидеть, как ты превратишься.

Лунный свет косо падал на его брови, образуя на месте глаз бездонные черные провалы. Казалось, у Джона нет глаз.

— Ну же, — подбодрил он. — Сейчас полная фаза. Давай.

— Твоя догадка неверна, друг мой.

— Рассказывай другим! — тот ядовито усмехнулся.

— Превращения не будет. Я не оборотень. Можешь стрелять, если от этого тебе стает легче, но учти: остановить его смогу только я.

Джон с музыкальным щелчком взвел курок.

— Думаешь, не выстрелю? Легко!

— Дай объяснить. Мы с ним как-то связаны…

— Ты всегда казался чудовищем, — перебил Маккарти. — Мрачный, нелюдимый. Да и папаша твой был странным типом. Чудесным образом сколотил себе состояние, никогда не ошибался, и удача всегда ему сопутствовала. Его тело ведь до сих пор не нашли? Представляю, каково это, смотреть, как в могилу опускают пустой гроб!

Становилось холодно. Изо рта Джона вырывался легкий пар. Питер безнадежно покачал головой:

— Не оскверняй доброе имя моего…

— Извольте заткнуться, лорд Уолтер! — рявкнул Джон. — Здесь командую я.

Питер умолк. Довольно ухмыляясь, Маккарти приблизился на пару шагов. Вынул из-за пазухи скрученную бумагу и перо.

— Ладно, может, ты и прав. Дам тебе шанс, — он сунул бумагу Питеру. — Подпиши, это отступное. Всего лишь один росчерк, и можешь идти.

Питер не стал разворачивать документ, так и стоял, держа свиток перед собой.

— Как низко ты пал, — глухо сказал он.

Джон нервно рассмеялся.

— Такова жизнь, дружище! Все мы вынуждены терпеть лишения ради лучшей доли. Дружить с теми, кто нам выгоден. Или заводить с ними интрижки, обещая помолвку. Я очень рассчитывал, что она уговорит тебя, но, как оказалось, ей потребовалось больше времени, а его-то у меня, к сожалению нет. Но хорошо, что все так сложилось.

Джон снова улыбнулся, и Питеру показалось, что он видит хищный оскал. Очень медленно он поднял бумагу до уровня глаз и швырнул ее в лицо Джону. Тот дернулся, словно ошпаренный. Бумага отлетела в подтаявший сугроб.

Гневно сопя, Джон вытянул руку с револьвером. Палец надавил на гашетку, но почему-то остановился. Колючую тишину разбавил новый звук — приглушенное утробное рычание.

Оба обернулись.

Лениво переставляя лапы, Зверь шел по направлению к людям. В красивых овальных глазах горело расплавленное золото. Шерсть топорщилась. Идеально белые клыки роняли на снег тягучие капли слюны. Не дойдя до людей с десяток шагов, он встал, переводя лютый взгляд с одного на другого. Окутанный лунной дымкой, сейчас он казался ирреальным порождением чужого мира.

Джон направил дрожащий ствол на новую цель. Зверь стоял неподвижно; лишь напряг задние лапы. Затем задрал косматую морду и издал душераздирающий вой. Когда он смолк, Джон выстрелил. Но пуля ушла наверх — Питер перехватил и выгнул руку.

— Что ты делаешь?! — взвизгнул Джон. Этого он никак не ожидал.

Свободной рукой Уолтер схватил его за шею и вцепился зубами в нос. Джон заорал от боли, выстрелив в воздух еще пару раз и пытаясь при этом высвободиться. Сомкнув челюсти, Уолтер рванул на себя. Маккарти отлетел назад. Теперь вместо носа на его белой физиономии торчало окровавленное рыльце, из которого сочилась масляно черная в свете луны кровь. Бросив револьвер и, не переставая кричать, он пытался унять кровотечение. Сплюнув ошметок плоти на землю, Уолтер спокойно наблюдал за корчами бывшего друга. Его губы были перемазаны, а в глазах блестел огонек, которого там раньше не было.

— Ненавижу! Ненавижу! — хрипел Маккарти.

— Скажи это ему, — Уолтер указал пальцем на крупного волка, в облике которого что-то неуловимо изменилось, словно животное уменьшилось в размерах, хотя еще оставалось смертельно опасным. И более того, готовилось напасть.

Джон на секунду замер, соображая, что происходит. Его глаза бешено вращались в орбитах.

— Сильный и слабый, — удовлетворенно заметил Уолтер. — Ты — слаб.

Маккарти засучил ногами; те предательски скользили по примерзшему льду. Волк подкрадывался все ближе. Наконец удалось подняться. В этот момент хищник прыгнул, вцепился ему в глотку и вновь опрокинул навзничь. Мощные челюсти сомкнулись раз, другой, хрустнули кости, что-то заклокотало, и крик превратился в невнятное хрипение, которое стихло. Пока шла борьба, уцелевший человек поднял с земли оружие. Когда волк попытался кинуться к нему, человек точными выстрелами поразил животное в грудь. Волк упал, не достав до врага считанные дюймы.

Он еще дышал, поскуливая, когда на звуки выстрелов прибежали компаньоны Маккарти, ждавшие неподалеку. Убедившись, что лорду не угрожает опасность, они добили хищника.

Чуть позже один из охотников признался другому, будто перед выстрелом в глазах волка промелькнуло что-то человеческое. Они немного посмеялись и вскоре позабыли об этом. Уолтер-младший вернулся домой в целости и сохранности. После той ночи страшные нападения на людей в графстве Йоркшир прекратились. Жители вздохнули с облегчением. Жизнь вернулась в свое русло.

Итак, свершилось.

Теперь нужно попасть в Лондон, город больших возможностей, где Зверь сможет раскрыть свой талант полностью. Отныне в его распоряжении самые совершенные, самые искусные инструменты, созданные природой — человеческие руки! И этими руками, с заложенным в эту голову знанием анатомии, он сможет не просто убивать, а выворачивать жертв наизнанку. Потрошить их…