Ночь непуганых идиотов. Часть 2. Пятнистый Арлекин

Глава первая.

Ночь из прошлого.

Перед прошлым – склони голову,

Перед будущим – засучи рукава.

(Генри Менкен).

Я снова смотрел в непроглядную мглу. Погода словно играла на руку этому проклятому месту. Ни одной звезды на небосводе как тогда, когда я побывал здесь в первый раз. Всё также наполнено жутью и тайной, словно я и не уходил с этой веранды. Ложь, притворство, жестокость буквально пропитывали стены, мебель и людей, находившихся здесь этой ночью.

Мне сильно повезло, что следующая пятница, тринадцатое, пришлась на апрель, через шесть месяцем после последних событий, так тесно связывающих меня с этим замком.

Обстоятельства на этот раз сильно отличались от тех, что так ловко и коварно управляли мной на прошлой игре. Мне было многое известно и это давало преимущество, если бы не мой друг, попавший в переделку. Я не должен был втягивать в это дело своих близких, но кто мог подумать, что эта чёртова организация настолько хорошо позаботилась о своей безопасности. Мне очень надо было найти слабое звено в этой цепи, нащупать брешь в их обороне, от этого зависела жизнь и, к сожалению, уже не только моя. В новом амплуа было весьма непривычно. Мне думалось, что я быстрее освоюсь в этой роли, но мои новые и пока что скрытые враги позаботились о том, чтобы всё снова встало с ног на голову.

Над интерьером тоже поработали, в зале к гобеленам, картинам, портьерам, добавились несколько бронзовых фигур, которые, по моему вкусу, уж совсем не вписывались в местное убранство. По углам стояли сказочные персонажи: цербер, кентавр, фавн и какая-то уродливая девица с оленьими рогами. В центре зала, всем мешая и загромождая пространство, располагалась фигура огромной жабы. Жабы или лягушки, я в них не очень хорошо разбираюсь.

Гости, обслуга и распорядители были заняты своим привычным делом, а участники по классике жанра выделялись, помимо белых смокингов, нервозностью и чувством страха, который неизбежно завладевал каждым сердцем, на петличке которого расположилась малиновая роза.

Мне же, помимо всего, докучал вопрос—Неужели я опять здесь?

Глава вторая.

Охота начинается.

Пока добыча не убегает.

Она не добыча.

(Грэй-мен)

– Я непременно должен найти её. Не знаю пока, зачем, но обязательно должен. – Мир долбанутое место, по понятиям и без! –

С этой мыслью я не расставался с того самого момента, как очнулся голый в своей квартире после ночи в замке. Больше не было страшно или неуютно, просто счёт 0:1 меня никак не устраивал. К вечеру того же дня у меня был готов конкретный план. План, как мне отыскать Веру. Я не знал, как поведу себя и что скажу ей при встрече, но отчётливо понимал, что непреодолимая страсть всё равно заставит меня найти ее, во что бы то ни стало.

Прежде всего, я нашёл применение деньгам, которые мне подбросили в почтовый ящик. Для поисков или даже охоты мне требовалась амуниция. В качестве автомобиля необходимого в моём деле выбор пал на подержанный, наглухо затонированный Chevrolet Orlando. Мне уступили его за отличную цену, после ремонта. Уже второй владелец этого железного коня погибал в автокатастрофе, и родственники последнего не надеялись избавиться от несчастливой тачки, но мне было не до сантиментов. С оружием было сложнее, но в итоге и с пушкой я тоже определился. Предусмотрительно решив, что пистолет должен быть маленьким, чтобы его было удобнее прятать – мой выбор остановился на Чешском Kevin ZP98, который мне подогнали местные барыги.

Квартира, где я обитал, напоминала штаб розыскной бригады. По стенам были развешены карты районов с отмеченными на них маршрутами. Фотографии, вырезки из газет, книги по криминалистике и многое другое, что могло помочь мне в поисках.

Целыми днями я колесил по округе на своём Орландо в поисках водонапорной вышки, что видел из окна Вериной комнаты в ту ночь. Обходил больницы в надежде встретить там знакомого доктора, осматривавшего меня после драки с Магило. На цветочных базах дознавался, не выращивает ли кто на заказ малиновые розы. И даже проверял ателье на предмет пошива белых смокингов. Всё было безрезультатно. Рулетка со смертью как в воду канула, будто её никогда не было. Водонапорная башня словно провалилась под землю. Про смокинги никто ничего не слышал и розы малинового цвета никто не заказывал. Если бы не деньги, которые положили в почтовый ящик, я бы подумал что мне всё это приснилось.

Остальное время я работал над собой. Пропадал в качалке или боксёрской секции. Занимался прицельной стрельбой в тире или бегал по полосе препятствий на одной пригородной военной базе. Я чувствовал, что скоро нападу на след и всё это мне очень пригодится. «Я буду готов» – повторял я каждый день— «я буду готов».

Глава третья.

Елисей.

В поисках и тренировках пролетел Ноябрь, за ним также мимоходом Декабрь и Январь. Февраль выдался настолько холодным, что были моменты, когда мой автомобиль просто не заводился и три-четыре дня прошли без розыскных мероприятий. Я постепенно приходил в отчаяние, всё больше сомневаясь, что мне по силам та задача, что я определил себе четыре месяца назад. Морозы и метели последнего зимнего месяца ещё больше нагнетали обстановку, и только с наступлением весны мне наконец повезло.

Настроение было в тот день хуже некуда. Всю ночь я провёл в бойцовском клубе, где четыре месяца назад меня отделал парень по прозвищу Бронепоезд. Важно было найти того типа что меня завербовал на рулетку смерти. Я осведомлялся о нём у посетителей, но вскоре понял, что быстрее найду неприятности. Пара человек, из охраны, дали понять, что здесь такими вещами не интересуются и это может быть опасно для здоровья. Громил я этих не испугался, но понял, что зря теряю время и убрался восвояси, снова в пустую потратив время.

Днём я отправился в спортзал, где профессиональные боксёры делали из фраеров на вроде меня настоящих бойцов, не пасующих перед любыми опасностями. Уже три месяца я занимался здесь, и надо думать неплохо преуспел в спортивных навыках. Выбирая себе в спарринг соперника посерьёзней, мне неплохо удавалось овладевать всеми тонкостями и мастерством бокса. И даже синяки и рассечения, полученные за тренировку, я принимал как награду за моё стремление.

В этот раз тренер поставил меня в спарринг с новеньким. Он уже где-то занимался до этого, но в нашем зале его видели впервые. Мой наставник попросил прощупать парня и поработать с ним вольный бой. Паренёк не производил особого впечатления и больше смахивал на ботана, нежели на боксёра: среднего роста, худощавый и щуплый. Его нежное и интеллигентное лицо в добавок ко всему подчёркивали круглые очки, как у Джона Леннона. На вид ему было лет двадцать-двадцать пять, не больше. Никакой брутальности и дикости, присущей спортсменам подобного рода. Про паренька можно было подумать, что он ошибся секцией, когда искал шахматный клуб. Имя у него тоже было под стать имиджу—Елисей.

Мнение окружающих кардинально изменилось, когда новенький снял очки и надел перчатки. С первых секунд стало ясно, что занимается он не первый год. Окучивая меня с разных сторон хлёсткими и техничными ударами, двигался он словно угорь, которого было невозможно поймать. Меняя стойку то на правостороннюю, то на левостороннюю, Елисей был абсолютно неуязвим для моих атак и выпадов. Поединок, который поначалу предполагался как урок для зелёного юнца, стал напоминать экзекуцию, для самонадеянного болвана, даже несмотря на то, что я был тяжелее его килограммов на пятнадцать.

Пасовать я, конечно, не собирался, но, когда через пять минут тренер остановил спарринг, был очень доволен. Елисея все поздравляли и хвалили, мы пожали друг другу руки и разошлись, но часом позже встретились в раздевалке.

–Здорово ты меня сегодня отделал— Дружественно похвалил его я.

–Ты тоже отлично боксируешь, просто я не удобен для тебя, потому мы и в разных категориях.

– Неудобен, это верно подмечено, я так и не понял правша ты или левша.

–Я амбидекстр. Одинаково владею и правой, и левой. В этом и есть моё преимущество. Если бы у меня не было таких способностей, ты бы меня точно положил сегодня.

Елисей оказался весьма приятным парнем и мы, разговорившись, решили пропустить по кружечке пива в ближайшем кафе. Я вдруг почувствовал, что полностью поглощённый своим делом, за последние четыре месяца почти ни с кем не разговаривал по-товарищески. Всё время что-то выясняя, дознаваясь, я совершенно перестал относиться к людям как к друзьям. Подобная одержимость испугала меня, и выпивка по этому поводу пришлась как нельзя кстати. Я жадно поглощал холодную, пенную жидкость, сбрасывая своё напряжение, а мой новый товарищ не желая отставать, довольно быстро набрался.

– Не видел раньше тебя в этом зале? – Желая узнать о Елисее больше начал я.

–Да – с досадой вывез он. – До этого я занимался в клубе Алекс Фитнес, но сломал одному парню челюсть и мне запретили приходить, сказав, что с психами не работают.

Совершенно не посчитав его психом, я сочувственно ему улыбнулся – Ты не похож на психа, но и на боксёра тоже. Чем занимаешься, Елисей?

– Не поверишь – сказал он так, словно проглотил мухомор – я искусствовед.

– Братан, а почему так обречённо, по-моему, отличная профессия, особенно в этом городе.

– Да потому что в этой, как ты выразился, профессии, мне неприятно буквально всё. Мой батя был капитан милиции, тогда это ведомство ещё так называлось, и я мечтал пойти по его стопам. – О, это был отличный мужик, реальный геркулес, под два метра ростом. Настоящий образец доблести и чести.

–Был? – Почувствовав ноты грусти в рассказе Елисея, переспросил я.

– Да был. Когда мне только исполнилось тринадцать лет отец погиб в перестрелке с бандитами. Человека, который мне служил образцом буквально во всём, не стало. Я рвался повторить путь своего отца, но характера для этого не хватило.

Он отхлебнул сразу пол кружки и продолжил. – Моя мама, Агнесса Львовна Авруцкая, ведущий искусствовед в Эрмитаже, просто наотрез была против моей службы в милиции. Она говорила, что с моей горячностью я обязательно тоже погибну, и она останется одна, на старости лет. «Убей меня, лучше сразу!» – цитировал Елисей свою мать.

– Мне пришлось уступить ей. Все мечты и убеждения пошли прахом. Вместо школы милиции я пошёл в академию Штиглица, где когда-то училась моя мама. И вот теперь я искусствовед, хотя всё меня в этой профессии бесит. Мать считает, что скоро я успокоюсь, а потом ещё и спасибо ей скажу, но пока мне всё больше тошно от происходящего. Она даже орден отцовский от меня прячет, чтобы лишний раз не напоминать, кем он был. Дома все фотографии его в штатском и не одной в форме. Ты думаешь, она бокс мой одобряет? – хрена там, я даже это от неё скрывать должен, чтобы она лишний раз за сердце не хваталась.

Пить у Елисея получалось хуже, чем боксировать, и через час наших посиделок, его рассказ стал больше напоминать пьяный базар, в котором парламентарные выражения он умело, перемежал с нецензурными словами, которым отдавал предпочтение. Я уже начал опасаться, что нас скоро выгонят, но и Елисей тоже понял, что пора закруглятся.

Мы вышли на воздух и мирно побрели по улице в сторону метро. Мой новый приятель ещё не растратил свой пыл и продолжал жаловаться. – Если бы ты знал, как мне надоели эти живописцы, картины, эпохи там разные. Скучно как в склепе. Мама говорит, что я должен научиться черпать энергию от живописи, чувствовать каждую картину, разговаривать с ними. Возможно, искусствоведы по призванию так и делают, но если заниматься этим из-под палки, то о какой энергии, на хрен, может идти речь.

Мы расстались ближе к вечеру и, отправив Елисея домой, я снова вернулся к своим мыслям. Было непонятно, за что браться теперь: искать водонапорную вышку, малиновые розы, белые смокинги? В областном городе, где проживало почти шесть миллионов человек, это было всё равно, что искать иголку в стоге сена. Появилось странное чувство, что ответ совсем рядом и вдобавок он как-то связан с моим новым приятелем.

–Да нет, чем может быть полезен в моём деле искусствовед!?-

–В том чёртовом замке искусство приобретало бесовский характер. Там были только те демонические рисунки с черепами и сиськами. Разве там могла бы оказаться стоящая, знаменитая картина?

–СТОП!!!– Меня как обухом по голове ударило.

Глава четвёртая.

Союзник.

Вечером того же дня обложившись словарями и журналами про искусство я тщательно пытался вспомнить. Когда я был там, после раунда Чёрная Мамба, мне презентовали картину известного художника. Может эта картинам выведет меня на организацию, которая придумала рулетку смерти. – Но как звали того художника? Я должен вспомнить, прошло не так много времени, я должен вспомнить.

Я пересмотрел сотни статей и фотографий, прочёл про множество живописцев, и только глубокой ночью в одной статье под названием, «смерть в Венеции», нашёл нужную фамилию. – Ну, конечно – Парис Бардоне.

На следующий день вместо бокса я попросил Елисея о помощи. Мы устроились в том же самом кафе, пообещав хозяину, что на этот раз шуметь не будем. Его знания для меня были просто находка, но с чего было начать, как было объяснить ему, зачем нужна эта информация. На любителя живописи я никак не смахивал, и Елисей задал логичный вопрос.

–Очевидно, что у тебя неприятности, но я не смогу быть полезен, если ты мне не доверишься. Зачем тебе Парис Бардоне?

Лукавить и юлить было бесполезно. Я стал одержим своей идеей, чтобы притворятся перед человеком, который согласился помочь, Елисею надо было рассказать всё.

Осушив бутылку «Белуги» мы уже два часа разговаривали, о моём приключении и вот я почувствовал, что у меня появился союзник. Глаза Елисея загорелись, его лицо приобрело такое воодушевление, словно ему предложили дело, о котором он мечтал всю жизнь. Парень проглатывал каждое моё слово и периодически вскакивал со стула и выкрикивал. – Иди на хрен, неужели так и было? – Я уже начал соглашаться с его мамой в том, что мой новый друг настоящий сорвиголова. Была опаска, что с его горячностью он может больше навредить делу, нежели помочь, но я уже практически всё ему выложил и заднюю врубать было поздно.

Елисей был заряжен на сто процентов, он воспринимал то, что случилось со мной, нашим общим делом. Стало ясно, если я попрошу его не вмешивается, он просто не послушает. Взяв пару дней на размышление, искусствовед выяснил мой адрес и отправился добывать информацию о картине, которая была последней зацепкой. Я понимал – ещё пожалею о том, что втянул его.

Глава пятая.

Искусство тоже можно украсть.

У Гениев трудно воровать.

Сразу видно у кого украл.

Андрей Кончаловский.

Два дня я провёл как на иголках. Возлагая надежды на Елисея мне ничего больше не оставалось, как бродить по комнате и ждать пока он что-нибудь разнюхает. Его знания и одновременно страсть к приключениям были для меня огромной удачей, но мысль, что без подводных камней не обойдётся, назойливо маячила на общем фоне. Тоску наводило буквально всё: ужасный беспорядок в квартире, мерзкая погода за окном, ощущение собственной беспомощности. Когда раздался домофонный звонок, я даже вздрогнул, хотя ждал его всё это время.

Елисей прибыл поздним вечером. Он был абсолютно пьян, но по его виду сразу стало ясно, явился он не с пустыми руками.

– Витя!!! – Понесло его прямо с порога. – Я настолько ловок, что сам себя побаиваться начинаю. Мне удалось раскопать такое. Ты братан главное не волнуйся, по-моему, я их вычислил.

В его руках были какие-то листки, фотографии, копии документов, которые он постоянно перебирал и перекладывал в разной последовательности.

–Обо всём по порядку – он взял из своей пачки бумаг, фотографию и сунул её мне в лицо. – Эту картину тебе хотели презентовать, когда ты был в том замке?

На снимке была картина, висевшая на стене в музее. На изображении, молодая девушка, укутавшись в одеяло, грелась у камина и играла с белым котёнком. Фото оказалось совсем не резким и тёмным, но я сразу узнал её. Эту картину я видел тогда, при трансляции моих гонораров и трофеев.

–Да.

–Прекрасно. – Лицо Елисея окрасил румянец восторга. Начал он издалека. – Парис Бардоне был учеником самого Тициана, и многие маньеристы того времени и современности, считают, что он во многом превзошёл своего учителя. Некоторые знатоки утверждают, что Тициан из зависти даже присвоил несколько картин Париса, но прямых доказательств этому пока не было. В Советской России в музее изящных искусств, хранилось одно такое полотно, про которое было нельзя наверняка сказать, Бардоне его автор или Тициан. Потому-то собственно картина и была в запасниках и очень редко выставлялась. Нарком СССР приказал, и пребывание её в музее было под грифом секретно. Только благодаря связям моей мамы я получил эту информацию, но не в этом суть. В 1927 году музей был ограблен. По официальной версии пропало пять картин: Рембрандт, Пизано, ещё кого-то, но на самом деле пропало шесть полотен. Как ты сам понимаешь, шестой была эта девица с котёнком, кстати, это никто иная как Луиза, любовница короля Франциска первого. Поиски привели к тому, что обнаружилось пять полотен, а вот Луиза, хоть и с грифом секретно, пропала окончательно. В архивах музеев хранятся даже копии допросов грабителей, но мне удалось выписать только несколько фамилий.

Елисей показывал мне вырезки из газет, фотографии, протоколы освидетельствования картин и так увлекся, что даже протрезвел. Его рассказ приближался к логическому завершению. – Очередной тайной в этой истории стал известный олигарх Вадим Амбарцумов, которого не раз пытались привлечь за скупку краденых произведений искусства. Как видишь, эта история, начавшаяся в шестнадцатом веке, продолжается до сих пор. Амбарцумову сейчас пятьдесят четыре, на него целые тома уголовного материала, но ничего существенного, свои дела он ведёт крайне аккуратно, а деньги, которыми он владеет, зачищают следы его махинаций. Это мне стало известно, благодаря друзьям моего отца, не официально конечно. Пять лет назад один секретный информатор сообщил, что Амбарцумов купил краденую картину для своей тайной коллекции. А ещё двое подтвердили, что наш ценитель прекрасного получил из Монреаля картину, через подставных лиц. Жуть этой истории состоит в том, что все трое осведомителей в течении недели бесследно пропали. Один только успел сообщить, что на старинном полотне была изображена обнажённая девушка, укутавшаяся в одеяло, которая грелась у камина.

–И котёнок? – Уточнил я.

–Да и котяра, белый, мать его, котяра!

–Я почти уверен, что Амбарцумов причастен к рулетке смерти. А может даже и совету директоров. Он был там в ту ночь. Может его ты и не запомнил, но из его друзей мог кого-то и приметить. И здесь снова пригодились связи моей мамы. Каждую неделю в загородном доме в посёлке Ламбери, Амбарцумов устраивает вернисажи, выставки, где жадные рвачи, вроде него, хвастаются своими коллекциями. На адрес Эрмитажа всегда приходит один пригласительный, чёрным коллекционерам интересно мнение экспертов. Из наших там никогда никто не был. В кругах искусствоведов подобные знакомства считаются не этичными, но в этот раз, пригласительным всё же воспользуются.

–Что ты ещё задумал? – Настороженно спросил я.

Елисей весь светился, от того что представляется возможность поиграть в шпионов. – Элементарно, я отправлюсь на этот вечер, он, кстати, послезавтра, тихонечко сделаю там десяток снимков, и ты возможно на фото узнаешь некоторые лица, с которыми виделся на игре, полгода назад. А кто знает, может особняк Амбарцумова и есть тот таинственный замок.

–Это может быть опасно, – я чувствовал неладное, слишком серьёзные это были люди, чтобы вот так запросто можно было явиться к ним в дом и сделать несколько снимков.

–Брось, ничего со мной не случится. Я же официальный представитель и в грязь лицом не ударю. Меня никто не заподозрит, а что касаемо фотографий, у меня имеется такой первоклассный мини фотоаппарат, что Джеймс Бонд позавидовал бы. Не будь ты как моя матушка, я справлюсь, тем более что другого варианта у нас нет.

Новоявленный разведчик, привёл ещё пару веских аргументов и доводов и в конечном счёте убедил меня, что он неплохо подготовлен и с ним ничего не случится. Обговорив все детали, мы решили, что этого достаточно и Елисей, оставив мне все бумаги, начал собираться домой.

Когда он был уже в дверях, среди прочих ксерокопий и черновиков, я увидел официальный документ с печатью.

–А это что такое?

Елисей забрал у меня лист. – Пустяки, это к делу не относится. Приглашение на стажировку искусствоведов в Молдавию, на два месяца.

–Поедешь?

–Ты издеваешься? Да меня туда ни каким бульдозером не затащишь. Скучища смертная, был там во время учёбы три дня, думал от тоски повешусь. Какая, на хрен, Молдавия, хочешь, чтобы я самое интересное пропустил. Тебе здесь без меня не справится.

Мы пожали друг другу руки, и, договорившись, что он мне сразу позвонит, как вернётся из Ламбери, распрощались. Мысль, что я снова чего-то не учел, не покидала меня. Энтузиазма и задора моего нового друга я не разделял, слишком всё быстро и просто укладывалось в единую схему, чтобы быть правдой, но жребий уже брошен. Ночь мне пришлось провести без сна, а утро окончательно расстроило настроение проливным дождём и снегом.

Глава шестая.

Планы меняются.

– Четыре, два, промах, промах, четыре. Какого чёрта с тобой сегодня происходит? – мой инструктор по прицельной стрельбе, был крайне недоволен. Стрелял я на этот раз ужасно, сконцентрироваться не получалось, а глаза просто не слушались.

– Извини тренер, вчера, наверное, с гирей переусердствовал, руки трясутся, вот и прицел зафиксировать не могу.

Бывший профессиональный инкассатор, а ныне инструктор по стрельбе, посетовал. – Бога ради, к чему ты себя готовишь? Морду на боксе разбили, вчера весь день гирю тягал, теперь вот стреляешь, куда собрался, на войну?

Откровенничать с ним мне совсем не хотелось. Посмотрев ещё десять минут как стреляют другие, я сослался на плохое самочувствие и отправился домой. Погода по не многу налаживалась, и игнорировав метро, я решил пройти весь путь до квартиры пешком. Елисей был уже там, на приёме. Возможно, надо было проследить, где находится этот Ламбери, но мой шпион просил этого не делать, уверяя, что лишняя суета может всё испортить. С мобильником я не расставался и ждал вестей каждую минуту, но телефон молчал, и до сеанса связи оставалось ещё два-три часа. На улице суетились дорожные рабочие, шумела поливальная машина, сбивая грязь с каменных бордюров, всё шло своим чередом, как вдруг раздался гудок телефона. Это был Елисей.

–Витя! Говорит секретный агент, ноль, ноль, семь.

Я понял, что он опять накидался. – Мальчишка, думал я про себя, бестолковый мальчишка, как он не понимает, что это может быть очень опасно. – Но отчитывать его сейчас смысла не было, и я, вдохнув глубже, спросил. – Что у тебя? -

– У меня всё супер, ты не представляешь, чего я здесь накопал! –

– Что, фотографии удачные сделал?

– Лучше, гораздо лучше. Здесь практически в открытую говорят про очередную игру, ты понимаешь какую? Я пока не выяснил, когда и где она пройдёт, но обязательно выясню.

Я чуть мобильник не выронил. – Ты что до сих пор там?! Мы же договаривались, что позвонишь только когда уберёшься оттуда.

–Не волнуйся, я очень осторожен. А главное сядь, я тебе сейчас такое скажу! Я встретил здесь её.

–Кого её! – Мне стало не по себе от одной только мысли.

–Я встретил здесь Веру. Понимаю, ты думаешь, как я мог её узнать, ведь я её никогда не видел, но поверь мне это точно она. Точь-в-точь, как ты описывал, если бы не ты, я бы, наверное, в неё влюбился. Мы разговаривали с ней, она представилась, всё сходится – это она.

Эмоции переполняли меня. С одной стороны, мне удалось наконец-то напасть на след этой неуловимой организации, с другой стороны, мой друг сейчас находился среди очень опасных людей и вероятно не совсем представлял степень риска.

–Елисей, ты молодец и ты очень хорошо поработал. Прошу тебя больше никуда не встревай, информации пока достаточно. Спокойно, без суеты, дождись конца приёма и убирайся оттуда. Не рискуй, они там тоже не дураки.

–Не парься, всё под контролем, через пару часов здесь всё закончится, и я приеду к тебе, с новостями. Давай, конец связи.

Дорожники отправились на обед, поливальная машина мирно стояла на обочине и даже проезжая часть была абсолютно пуста и безмолвна. Всё вдруг затихло, оставив меня наедине со своими мыслями. – Я нашёл её, и что теперь? Что я скажу ей при встрече? Зачем я вообще её разыскиваю? – эту мысль я гнал от себя с тех самых пор, как очнулся у себя в квартире. Но поиски зашли в финальную стадию, и ответ на вопрос «зачем» тоже требовал своего логического ответа.

Дома, мерея комнату шагами я провёл час, потом пил кофе и смотрел в окно. Время шло ужасно медленно, словно проверяя мои нервы на прочность, и когда все сроки вышли, и мой агент должен был давно приехать, я решил позвонить сам.

Телефон был не доступен.

–Только этого не хватало – была надежда, что Елисея ещё больше развезло от спиртного и его просто отправили домой. Мобильник мог разрядиться, а сам он был в таком состоянии, что просто забыл предупредить меня, что не приедет. Возможно, на утро всё бы выяснилось, но ждать целую ночь было для меня невыносимо. Выждав ещё два часа, я отправился по адресу, который дал мне Елисей во время нашей последней встречи. – Только бы он был дома, – твердил я как заклинание, – Только бы он был дома.

……………………………………………………………..

Элитный район на улице Лахтинской сразу погружал в другой мир жителей города. Архитектура сталинских строений выражала роскошь и престиж этой части Питера. Проживали здесь в основном чиновники, деятели искусства и просто обеспеченные люди. Когда я нашёл нужный дом, то подумал, что мама Елисея действительно занимает серьёзную должность в Эрмитаже, если будучи вдовой, может позволить себе проживать в таком роскошном месте. Дверь мне открыла именно она.

– Здравствуйте Агнесса Львовна, – Я вложил в свой голос всю любезность, на которую только был способен.

– Я друг Елисея, мы договорились встретиться, он дома?

Пожилая женщина, строгого вида, почтенно кивнула головой и жестом пригласила меня в прихожую. Этикет и воспитание таких людей не позволяли им действовать иначе, даже если бы в дверях стоял Фантомас, а не я. Среди персидских ковров, торшеров и канделябров мы продолжили разговор.

– Елисей сегодня уехал на стажировку в Молдавию. Он вернётся только через два месяца, странно, что он вам ничего не сказал.

–Твою то мать!!! – Я едва не сказал это вслух. Человек, который ещё два дня назад распылялся, что его не затащишь на стажировку и бульдозером, неожиданно всё бросает и едет. Было ясно, что он влип в историю и стажировка – это просто история для матери. Ей, конечно же, говорить было ничего нельзя, нахватало ещё сердечного приступа для полной картины.

Агнесса Львовна тем временем продолжила. – Всё настолько странно и неожиданно, что я очень волнуюсь. Ещё третьего дня мы ссорились с ним по поводу этой поездки, он наотрез не желал ехать, и вдруг такая срочность, и спешка. Он позвонил мне, сказал, что решил обязательно ехать в Молдавию, и что самолёт в Кишинёв уже сегодня. Времени настолько мало что он попросил своего приятеля заехать за вещами и паспортом. А через час заявился какой-то тип и, забрав сумку с вещами и паспорт, ничего не объяснил и убрался восвояси. Елисей потом ещё звонил и просил меня не волноваться, сказал, что открылись новые перспективы стажировки, он берётся за ум и теперь всё будет хорошо. Просил не звонить, мол, связь очень плохая и он сам со мной свяжется при первом удобной возможности.

Женщину немного трясло от волнения, было видно, что она тоже не очень верит в эту историю. Но как было ей признаться в том, что её единственному сыну угрожает смертельная опасность. Может она и могла бы быть полезна, со своими связями, в поисках, но надо было всё обдумать. Решив взять паузу, я пока ей ничего не сказал.

Извинившись за поздний визит и, уверив, что совсем по другому вопросу, я покинул квартиру.

Словно пьяному, мне не без труда, удалось выбраться на улицу, и теперь жадно глотая воздух, я думал, что делать. В деле теперь был замешан мой друг, у которого по моей милости большие неприятности. С чего было начинать, где искать и, главное, как выручить заигравшегося мальчишку, который даже не преследовал никакой выгоды, помогая мне. – Каким я был дураком, что позволил ему, отправится на этот приём.

Прибывая словно в тумане, мне было совершенно не до того что кто-то стоит у меня за спиной. И вдруг высокая фигура приблизилась вплотную, и тяжёлая рука легла мне на плечо.

–Привет, давно не виделись.

Глава седьмая.

Перевоплощение.

Была почти полночь. Ветер усиливался и даже уличные собаки попрятались в подворотни, когда по опустевшей улице Подковырова шли два человека, он и я. Альберт молчал, дожидаясь подходящего момента, когда нам никто не помешает. Он больше не выглядел улыбающимся, доброжелательным здоровяком, как в тот вечер, когда мы первый раз встретились. Теперь он больше напоминал гангстера с каменным лицом и пронизывающим взглядом.

–За приятеля своего не волнуйся, он у нас и пока в безопасности. Завтра Елисей перезвонит маме и скажет, что долетел нормально, устроился хорошо и уже преступил к стажировке. С Агнессой Львовной проблем не будет.

– Зачем он вам?

– По твоей милости он влип в нехорошую историю, раскопав не то, что надо. У некоторых людей могут быть проблемы. Вы наступили на хвост не только Амбарцумову, вы вышли на многих обеспеченных господ, которые красят досуг не совсем традиционными способами, а они не любят излишнего внимания вокруг этих аспектов своей жизни. Неприятность надо решать очень обстоятельно. Против вас нам нужны гарантии.

– Какие ещё гарантии?

– Через двадцать три дня состоится очередная игра. Как ты, наверное, уже догадался тринадцатого апреля, в пятницу. На рулетку со смертью уже подобранны шесть участников. Номером семь и номером восемь будите вы с Потаповым.

– Каким ещё Потаповым?

– Елисеем Потаповым. Он не Авруцкий как мать. Он Потапов как его отец.

Громилу начал пронимать ночной воздух и он, застегнув пальто плотнее, продолжил. – С Потаповым проблем не было. Когда ему объяснили, что участие в игре для него единственный выход не схлопотать пулю, он согласился не раздумывая. Переживал за маму, но мы это уладили. Лучше будет, если до игры он останется у нас, а Агнесса Львовна пускай думает, что он в Кишинёве. Мне даже показалось, что ещё пара минут, и он сам попросится в участники. Приятный парень. Сразу видно, что ему адреналина в жизни не хватает.

От этих слов я поёжился. В моей памяти всплыли последние минуты жизни одного из участников рулетки со смертью. Кажется, его звали Каброн. Я вспомнил его предсмертную агонию, дикие метания, ужас в его глазах. Он тоже явился на игру за адреналином.