"Будем жить!.."

«Будем жить!..»

Сегодня мы вспомним старую, ещё военного времени песню композитора Анатолия Новикова на слова Якова Шведова. «Смуглянка» – вот её мелодия, а вот и её текст:

Как видите, текст не отличается особыми поэтическими изысками и не преисполнен особыми эмоциями. Опыт показывает, что для будущего шлягера это скорее достоинство, чем недостаток. Впрочем, чтобы стать настоящим шлягером, песня непременно должна стать неким символом. «Смуглянка» дожидалась своего часа тридцать лет, и шлягером её сделал знаменитый фильм Леонида Быкова «В бой идут одни «старики», где она проходит лейтмотивом.

Фильм рассказывает о «поющей» эскадрилье лётчиков-истребителей, командир которой, капитан Титаренко (в этой роли снялся сам режиссёр), исповедует принцип: «Всё преходяще – музыка вечна!». Искромётный юмор, известная доля мелодрамы, чуть-чуть пафоса (вообще присущего фильмам Леонида Быкова), какая-то неуловимая человечность, доброта и оптимизм сразу же сделали этот фильм поистине народным. За короткий срок его посмотрели десятки миллионов зрителей, его часто показывают и в наши дни, его помнят и любят очень многие.

Вспомним и мы, как «поющая» вторая эскадрилья исполняла «Смуглянку»:

Леонид Фёдорович Быков – это, бесспорно, явление в нашем кинематографе. Что бы там ни говорили («Леонид Быков не был похож на своих киногероев»), во всех своих актёрских работах он представлял, в сущности, самого себя: обаятельного и остроумного, лиричного и мечтательного, мужественного и предельно искреннего. Ни в одной своей работе ему не пришлось играть, представлять чуждого ему по натуре человека. Ни в одной.

Он был интеллигентом. Такие люди редко бывают распахнутыми настежь. Он был сыном своего времени и своей страны – со всеми заблуждениями своего времени, со всеми грехами и со всеми победами своей страны. Он воздействовал на людей одним лишь тем, что он был. Он дарил людям самого себя, свою личность, он нёс с экрана доброту, и веру, и надежду, и любовь.

В этой связи мне вспоминается эпизод из фильма, когда один из новобранцев эскадрильи, юный «Иван Фёдорович» (его роль исполняет Александр Немченко), взахлёб рассказывает о своей первой победе в воздушном бою. И вдруг капитан Титаренко ставит его в тупик неожиданным вопросом: «А вот что ты видел в бою?». И дальше Титаренко-Быков говорит: «Как же вы не заметили? Мы же сегодня над моей Украиной дрались!..»:

Он сказал это своим лётчикам: русским, украинцам, грузину, узбеку и Бог знает кому ещё. Сказал это с невероятной любовью к «своей Украине», но с такой любовью, в которой нет ни капли ненависти к «иным». Любовь без ненависти – едва ли не главное, что нёс людям Леонид Быков. В самом финале Титаренко говорит так: «Мы вот с Серёгой топали, от Бреста до Сталинграда, – с любовью, и от Сталинграда сюда, до Днепра, – с любовью… Я по этому маршруту смогу через сто лет без карты летать, потому что по всему маршруту – могилы наших ребят из «поющей»…»

Личность Леонида Быкова характеризует и такой случай. В 1974 году его фильму присудили было Главный приз Всесоюзного кинофестиваля в Баку. Но на том же фестивале Василий Шукшин представлял «Калину красную», и когда Быкову сообщили, что его картина может стать первой, он решительно заявил: «В списке, где будет Василий Шукшин на первом месте, я почту за честь быть хоть сотым… Так и передайте мои слова руководителям фестиваля». И отказался от приза: «Передай Василию: на любой эпизод, только свистнет, – приеду, всё брошу! Хоть табуретку сыграть приеду…» (источник).

В апреле 1979 года Леонид Быков погиб в автокатастрофе, возвращаясь с дачи в Киев. По реконструкции следствия, он пошёл на обгон и не смог вернуться на свою полосу, когда на встречной возник грузовик… Почему не смог? Да кто ж теперь скажет наверняка…

Нам, в тиши московских квартир, трудно сейчас судить о том, что привело Леонида Быкова к трагическому концу. Случайность, как говорят одни? Безысходность, как утверждают другие? Есть немногие факты и много воспоминаний – к сожалению, зачастую противоречащих друг другу. Вспоминают родственники и неродственники, просто знакомые и друзья. Дочь Леонида Быкова, Марьяна, описывает дружную семью, каких мало, описывает зависть коллег, удушливую атмосферу советской действительности, стремление властей предержащих нанести Леониду Быкову удар в самое его уязвимое место – через сына Олеся (источник). Неродственники вспоминают, например, что «друзья Быкова удивлялись атмосфере, царившей в их доме, – старая обшарпанная мебель, на кухне гора немытой посуды, везде грязь, на подоконниках огромный слой пыли…», что «денег у него никогда не было, всё уходило на лечение жены и выкуп сына из милицейских участков…» (источник), намекают на вялотекущую душевную болезнь жены Тамары, передавшуюся, в частности, и Олесю.

Факты? А что факты… Все деньги, полученные Леонидом Быковым за фильм «В бой идут одни «старики», он потратил, якобы, на то, чтобы спасти Олеся от тюрьмы за соучастие в ограблении ювелирного магазина. Ограбление было, и одним из орудий преступления была автомашина Быкова, ставшая средством передвижения грабителей. Это – факт. Не первый факт подобного рода и не последний. Марьяна поясняет (процитированный выше источник):

…С этой статьёй и диагнозом шизофрения попытки устроиться на работу были бессмысленными. Лесь обошёл сорок четыре (!) организации, где требовались рабочие: его не брали ни ночным сторожем на стройку, ни грузчиком на ЖБК, куда принимали даже уголовников. Отчаявшись найти работу, он решил нарушить закон. Чтобы, отсидев, выйти на свободу нормальным человеком, без «билета». Лесь ограбил продуктовый магазин и стал ждать ареста…

Помнится, подобная ситуация была описана в рассказе О'Генри «Фараон и закон» (только там, кажется, было не столько преступление, сколько его имитация – ради бесплатной и тёплой тюремной камеры). Однако, постойте: так разве был ещё и продуктовый магазин?! Был и продуктовый. Много чего было. Были и три инфаркта Леонида Быкова. И с его смертью в 1979 году преследования семьи со стороны всемогущих спецслужб, разумеется, только усилились. Вот как вспоминает сам Олесь (там же):

…Потом я решил подделать документы от райкома партии. Помогли люди. Люди, чудом оставшиеся в живых после семидесяти лет поголовного перевода всех в «товарищи»… 27 марта 1989 года вышел на Крещатик, на последнюю, как тогда рассчитывал, голодовку. Сел рядом с дедушкой Лениным… Ох они и забегали! Радио «Свобода», иностранные корреспонденты с камерами, пошли провокации… Поехал в Москву с просьбой разрешить эмиграцию. На Красную площадь не пустили, встал у гостиницы «Москва» с плакатом: «Коммунисты, я не хочу с вами жить!»… Решил рвануть в Финляндию. При попытке перейти границу в районе Выборга был арестован, пять дней голодал в камере выборгского КГБ, предпринял ещё две попытки перейти границу – тот же результат… Потом был поезд во Львов, стоп-кран, тридцать метров до проволоки, ледяная вода Тисы и спасительный столбик венгерской границы…

Как остроумно замечено в той же статье, «Лесь – это гипертрофированное повторение папы. Он рос таким же чистым и наивным, как и отец…» А Марьяна добавляет: «Таким же абсолютно наивным, чистым и идейным был и его сын. Он не мог быть другим…» Хоть плачь, хоть смейся… Надо ли говорить о том, что кристально чистый Александр Быков реализовал, наконец-то, идеалы своего отца, став добропорядочным гражданином Канады? Видимо, не надо.

В 1976 году Леонид Быков написал следующее неформальное завещание, адресованное своим коллегам – Ивану Миколайчуку и Николаю Мащенко (цит. по тексту этой статьи; подчёркнуто мною):

Дорогой Иван! Дорогой Николай!

Обращаюсь к вам с просьбой тяжёлой и не очень благодарной.

1. Никогда и никому не поверьте, что «я наложил на себя руки». Просто, если это случится, знайте, что я износился.

2. Самое главное. Моя боль, моя совесть, моя вина – Лесь. Помогите ему поверить в людей. На него обрушилось столько, что хватило бы этого горя на целый народ. Он столько перенёс горя. Это моя вина, что я отбивал его от «своего хлеба».

3. А теперь более «второстепенно-юмористические» просьбы-зарисовки. Вы знаете, что и «рубля не накопили кинострочки», поэтому пусть кто-то «соображающий» поможет продать машину, так как пенсии за отца детям не будет (я узнавал), а Тома моя, к сожалению, инвалид: работать она не сможет. Да она долго без меня и не задержится, будет догонять, так как мы красиво прожили с ней жизнь, хотя я её своим занудным характером часто огорчал…

4. А теперь о совсем смешном. Похороны – канительное дело…

1) Как можно быстрее вынести из дома, чтобы не мучить моих.

2) Добиться, чтобы разрешили Лесику прийти в этот день (если, конечно, врачи разрешат, чтобы это его не сломало окончательно).

3) Никаких оркестров.

4) Никаких студий. Дома кино (союз) – боже сохрани. Из дома – прямо туда, куда положено. Это мой крик, мольба. Без цирка, называемого почестями.

5) Никаких надгробных речей, а то я встану и уйду: получится конфуз. Только кто-то из вас один, кому захочется, скажет одно слово: «Прощай». Это, чтобы как-то поставить точку, а то нас «не поймут». После этого «дерболызните» кто сколько сможет, но – умоляю – не дома. Это, конечно, кощунство и нарушение народной традиции, но очень прошу не для меня, так как мне будет всё это до фонаря, а для Томы и детей.

6) Пусть ребята споют «Журавли», «Серёжку с Малой Бронной…», «Бери шинель» и «Этот День Победы». И всё. Они не откажут.

А потом пусть 2-я эскадрилья «врежет» «Смуглянку» от начала и до конца…

Очень жалею, что ничего не успел сделать путного. Вы заметили, что режиссёр я не по диплому, а по призванию? Даже свои похороны режиссирую?! Во даёт!

Спасибо и пока!

Об этом завещании вспомнили через три года, когда Леонида Быкова не стало. На его похоронах пели «Смуглянку». Как хотел сам Быков, как звучала эта песня и в фильме – в память о погибшем «желторотике» по прозвищу «Смуглянка». Вспомним тот фрагмент из фильма:

Монтаж эпизодов войны на фоне «Смуглянки» – характерная особенность этого фильма:

То была не последняя потеря для второй «поющей», не в последний раз звучала мелодия песни в знак скорби и памяти. Многим запомнился эпизод в самом конце фильма, когда после гибели узбека «Ромео» (актёр Рустам Сагдуллаев) мы вдруг узнаём и о гибели его русской невесты Маши (первая роль в кино Евгении Симоновой) – эпизод без слов, и только аккорды «Смуглянки» говорят нам всё:

Гибель Быкова-Титаренко не стала последней потерей и в жизни. Никого из этих троих больше нет. Алексей Макарович Смирнов, «Макарыч» в фильме, фронтовик и кавалер орденов солдатской Славы в жизни, за несколько месяцев до гибели своего друга оказался в больнице. Щадя его сердце, о смерти Леонида Быкова ему не говорили. А 7 мая 1979 года он собрался было отметить с врачами и свою выписку из больницы, и ещё одну годовщину Победы, и поднял первую рюмку за Леонида Быкова. Кто-то промолвил: «А его больше нет…». «Макарыч» молча поставил рюмку, молча ушёл в свою палату, лёг на кровать, повернулся лицом к стене – и умер.

Сергей Петрович Иванов, всеобщий любимец «Кузнечик», так и не смог найти себя в безумии 90-х. Он пил и бросал пить, он находил работу и терял её, пока в начале 2000 года не выдержало и его сердце…

Да и он ли один прошёл тогда по этому пути! По странной иронии судьбы те, кто в фильме погиб и кто остался ещё жив, в жизни словно бы поменялись местами. Но все вместе они подарили нам удивительный фильм о музыке среди канонады, о доброте посреди ожесточения, о любви посреди ненависти, о человечности посреди нечеловеческого, о том, что «всё преходяще, а музыка – вечна».

Именно с таких слов начинается один из заключительных эпизодов, в котором звучит прекрасная украинская песня «Hiч яка мiсячна». Вот текст, прозвучавший в фильме (укороченный вариант стихотворения Михаила Старицкого):

Смотрим, вспоминаем и слушаем :

Валентин Антонов, май 2007 года