Кузя позвонил, когда я медитировала над перечнем добрых дел, которые мне предстояло совершить в ближайшие недели. Чувствовала я себя примерно так, как чувствовал бы себя Геракл, которому царь Эврисфей передал список из двенадцати пунктов (чистка Авгиевых конюшен, визит к Минотавру, сражение с Медузой Горгоной и т.д.) вместе с уведомлением, что на все про все у сына Алкмены примерно месяц. С той только разницей, что Геракл имел бы полное право пойти к царю и покрутить пальцем у виска, а мне пришлось бы исполнять это экспрессивное упражнение перед зеркалом. Ибо на все свои подвиги я подписалась совершенно добровольно, лишь бы отвязаться от родных, друзей и знакомых, звонивших мне с разными просьбами в течение последних четырех месяцев, когда я пребывала в полнейшей запарке. Не имея возможности не то что удовлетворить просителей, а даже уделить пристойное время разговору с ними, я избавлялась от чувства вины, раздавая обещания. А теперь пришло время эти обещания исполнять. Вот я и медитировала над списком, размышляя, нет ли возможности хоть немного его сократить. Именно тогда и позвонил мой университетский приятель Миша Кузякин по прозвищу Кузя.

– Варвара, мне нужна твоя помощь, – сообщил он, обойдясь без церемоний вроде пожелания здравствовать и вопросов о состоянии моих дел. – Можно я к тебе сейчас подъеду?

– Валяй! – разрешила я. И не без облегчения засунула ежедневник в стол. Подумаю завтра, а сегодня у меня форс-мажор.

В универе мы с Кузякиным не были друзьями, просто вращались в одной компании. Но с тех пор много воды утекло, и наши отношения потеплели. Дело в том, что мы с ним остались последними холостяками в тусовке. И частенько выручали друг друга, когда одному из нас требовались эскортные услуги лица противоположного пола. Что весьма способствует сближению. Правда, последние полгода мы не виделись. Мне было не до светских мероприятий, как, видимо, и ему.

Он приехал через полчаса. Чмокнул меня в щечку, и вручил позвякивающий рамсторовский пакет, в котором обнаружилась бутылка "Русского стандарта" и полдюжины баночек с закусками. Все это Кузякин проделал с небывало мрачным видом, я даже струхнула. Кузя по сути своей существо исключительно беззаботное и безответственное. Насколько я себе представляю, повергнуть его в мрачное состояние может только катастрофа. Вроде кончины близких или смертельной болезни.

Не на шутку встревоженная, я едва не рассмеялась от облегчения, когда Кузя, хлопнув стопку водки, признался на выдохе:

– Я влюбился.

– Так в чем трагедия? Последние двадцать лет этот недуг приключается с тобой примерно раз в полгода. И примерно в половине случаев – без взаимности.

– Это – другое. Настоящее. Я жениться хочу.

Мне стоило большого труда не присвистнуть. Жениться? Кузя? Невероятно! Дело даже не в том, что он категорически не способен долго удерживать внимание на одном предмете. Кузя – принципиальный противник брака. Когда-то я всерьез подумывала собрать для книжки отговорки и афоризмы, которые сыпались из него с волшебной легкостью всякий раз, когда кто-нибудь из родных или друзей склонял его к супружеской жизни. Типа "я пришел в этот мир не для того, чтобы обременить своих несчастных потомков гордой фамилией Кузякин", "браки заключаются на небесах – для того, чтобы в раю не переводились мученики", "если ты влюбился и не знаешь, что с этим делать, – женись", "любовь как соловей – в неволе не живет".

Я попыталась придать физиономии равнодушное выражение, но, наверное, не вполне успешно, потому что Кузя, покосившись на меня, буркнул:

– Ладно, можешь смеяться, если так уж хочется. – Он опрокинул вторую стопку и вдруг разразился оправдательной речью: – Я помню, что говорил по поводу брака. Но это от невежества. Я просто ничего не понимал. Думал, что знаю о жизни все, а на самом деле имел о ней не больше представления, чем имеет о море цирковой тюлень, родившийся в клетке. Я ползал на ластах, отбивал носом мячи на потеху публике, купался в корыте и думал, что так и нужно. Что я для этого рожден. А теперь очутился в море. И все изменилось. Я сам изменился. Был неуклюжим веселым уродцем, исполняющим нелепые трюки, а стал могучим зверем – ловким, быстрым, сильным. Оказалось, что любовь – это не удовольствие от купания в корыте, а стихия, в которой только и может раскрыться моя сущность, мои лучшие качества, мое "я". И брак – возможность быть с любимой, делить с ней горе и радость – это настоящая, подлинная свобода, а вовсе не силки с кандалами!

Я слушала Кузю, оторопев. Да полно, Кузя ли это? Что общего имеет этот пламенный оратор с легкомысленным болтуном и фигляром, которого я знала уже больше четверти века? М-да, похоже, любовь – и впрямь страшная сила…

– Все это замечательно, – сказала я осторожно, когда новый Цицерон прервался, чтобы налить нам очередную дозу. – Но возникает вопрос: какую помощь могучему ловкому быстрому зверю может оказать неуклюжая обитательница пресноводной лужи?

– Стебешься? – спросил Цицерон, бросив на меня неодобрительный взгляд. – Ну-ну, посмотрим, как ты запоешь, когда тебя накроет…

– Пока что накрыло тебя, mon ami. И ты явился ко мне за подмогой. А посему я имею право проявить любопытство, даже если оно тебе не нравится по форме. Но, так и быть, из уважения к твоему светлому чувству, форму я поменяю. Итак, что за беда приключилась с твоей любовью и чем я могу тебе помочь?

В ответ Кузя рассказал мне такую историю.

Его знакомство с возлюбленной началось необыкновенно романтично. Он спас ей жизнь. Шел ночью через парк и заметил девушку, дремавшую на скамейке. Поскольку в двадцатиградусный мороз ее дрема могла легко перейти в вечный сон, Кузя девушку растолкал и стал убеждать, чтобы она ушла спать в более подходящее место. Незнакомка вяло отбивалась, говоря, что против вечного сна ничуть не возражает, а идти ей все равно некуда. Поколебавшись между вариантами позвонить в службу спасения или приютить бедняжку у себя, Кузя выбрал второе и буквально силой отволок незнакомку в свою квартиру.

В ходе спасательных процедур выяснилось, что девушку зовут Валей и что ее несколько часов назад бросил муж. Позвонил и сообщил, что разводится с ней, потому что полюбил другую. Валя, услышав эту потрясающую новость, потеряла голову и выскочила из квартиры без денег, ключей и документов. Поехать ей было решительно не к кому: родом она из Башкирии, в Москву приехала учиться, институт, выйдя замуж, бросила, работать не работала, собственных друзей за пять лет брака растеряла, а обращаться к друзьям мужа, естественно, не хотела. Домой же вернуться боялась: вдруг он уже привел туда свою новую любовь.

Приложив немало усилий, Кузя убедил девушку пожить у него – до тех пор, пока она не придет в себя и не решит, что делать дальше. Валюша оказалась существом удивительно нежным, заботливым и благодарным. Она до слез радовалась всякому пустяку, который Кузя приносил, чтобы утешить ее или позабавить. Она кормила его вкуснейшими обедами и превратила в картинку его холостяцкую берлогу. Она по-детски хохотала над его шутками и прижимала ладошки к сердцу, когда Кузя развлекал ее драматическими историями из своей жизни. Она никогда не жаловалась на мужа и не сетовала на свою судьбу, хотя ночами часто плакала за стенкой в подушку.

Любвеобильный Кузя, естественно, втрескался. Но, щадя чувства Валюши, воли себе не давал. Под спудом его любовь разбухала стремительно и неудержимо, как опара в кадушке, укутанной одеялом. И в конце концов заполнила его целиком – настолько, что у Кузи не осталось сил таиться. И Валюша – о чудо! – ответила ему взаимностью.

Счастливые влюбленные взахлеб строили планы. Они, разумеется, поженятся. Валя восстановится в институте, защитит диплом, а потом родит Кузе сына и дочку. Маленьких, хорошеньких Кузякиных. Красивых, умных и вообще самых замечательных на свете – после мамы и папы, разумеется.

Дело оставалось за малым – сходить домой к бывшему мужу Валюши и забрать ее документы. Валя решительно отвергла Кузино предложение отправить туда его или сходить вдвоем. "Мои отношения с Колей – это только наше с ним дело. Я сама должна поставить в них точку".

– И я, как дурак, позволил ей пойти туда одной! – прорычал Кузя. – Сам проводил ее к этому проклятому дому! А через час она выбежала вся в слезах и сказала, что "Коленьке" очень плохо, он казнит себя за "ошибку" и грозит наложить на себя руки, если она от него уйдет. И она просто не может оставить его в таком состоянии! Я чуть наизнанку не вывернулся, пытаясь ее переубедить, но только окончательно все испортил. Наговорил о "Коленьке" гадостей и утвердил его в статусе жертвы!

– Что же ты так лопухнулся, амиго? Неглупый вроде мужик…

– Помрачение нашло, не иначе. Просто не смог удержаться. Это такая падаль, Варвара! Валюша никогда его не осуждала, но по простодушию своему такие рассказывала вещи – у меня волосы дыбом встают! Этот махровый жлоб вообразил себя пупом земли и заставил Валюшку в это поверить. Знаешь, как она ушла из института? Ей оставалось чуть больше месяца до защиты диплома, когда этот… заболел гриппом. Она несколько дней не отходила от его постели, после чего он отправился на какую-то пьянку и получил осложнение. И все, диплом полетел к черту! Валюшка думала восстановиться, но он ее отговорил. Дескать, зачем ей эта бумажка, если они договорились, что работать она не будет? А для того чтобы за мужем ухаживать, диплом не нужен. И это еще цветочки! Сукин сын заставил ее сделать аборт. Он, дескать, пока не готов делить ее любовь с ребенком. Нет, каково, а?! Ты когда-нибудь слыхала что-нибудь подобное? – И Кузя возмущенно влил в себя очередную стопку водки. – Варька, я не знаю, что делать. И никто, похоже, не знает. Только ты с твоей изворотли… я хотел сказать изобретательностью – можешь что-нибудь придумать. Помоги, а?

Я честно задумалась. Задачка, прямо скажем, была непростой. Знаю я такой тип женщин. Жертвенные овечки, под завязку нашпигованные милосердием и чувством долга. Пока муж будет изображать из себя страдальца, жертвенную овечку от него не оторвешь ни резонами, ни мольбами. Если Кузя последует примеру "Коленьки", у Валюши просто крышу снесет от невыносимых мук выбора. Нет, влиять на Валюшу нет смысла. Нужно придумать что-нибудь, чтобы клещ муж сам от нее отцепился…

– Ты с ней общаешься? – спросила я Кузю.

– Редко. Она говорит, что каждое наше свидание надрывает ей сердце.

– Но в принципе ты можешь с ней связаться?

– Могу позвонить.

– Вот и позвони. Скажи, что твоя близкая знакомая, почти родственница, очень нуждается в ее помощи. В чем дело, ты не знаешь, я отказываюсь говорить. Но утверждаю, что это вопрос жизни и смерти. Только подробностей моей биографии не излагай. Мне нужно, чтобы она думала, будто я – одинокая старая дева. Мне позарез нужно посоветоваться с замужней женщиной, а обратиться не к кому. Понятно?

– Ничего не понятно. Зачем это?

– Есть одна задумка. Какая – не скажу, может не выгореть. Но если выгорит, ты исполнишь одну мою просьбу. Обещаешь?

– Все, что угодно. Если выгорит, обещаю исполнять любые твои просьбы до гробовой доски.

Воображение всегда было моей сильной стороной. К свиданию с Валюшей я подготовила такую душещипательную историю, что у самой дух захватывало.

– У меня есть кузина, – рассказывала я, промокая глаза платочком. – Мягкая, кроткая девочка, чистый ангел. А муж у нее садист. Вы не представляете, как он над Настей измывался! Говорил ей невероятные гадости, водил домой девок, разбрасывал на видных местах пачки от презервативов. Для него нет большего удовольствия, чем довести ее до слез. Из-за него она потеряла ребенка, полгода лежала в клинике для нервнобольных, заработала экзему и десяток других болячек. Родные уже несколько лет заклинают ее развестись, а она не соглашается, говорит: люблю его. Но недавно Настя снова забеременела и поняла, что ей придется выбирать: остаться с мужем или сохранить ребенка. И она выбрала ребенка. Собрала мужество в кулак и ушла от садиста. Но он, разумеется, этого так не оставил. Ходит за ней по пятам, рыдает, клянется, умоляет, хватается за сердце. И Настя, добрая девочка, начала поддаваться. Если ничего не предпринять, она в конце концов к нему вернется, и я даже думать не хочу, к чему это приведет. Уговаривать ее – только мучить. Единственный выход – как-то подействовать на садиста, чтобы он от нее отстал. И я, кажется, придумала как.

– Как?! – выдохнула Валюша, слушавшая меня с открытым ртом.

– Знаете, я немного рисую и умею хорошо подделывать почерки. Мне пришло в голову состряпать письмо якобы от Насти к подруге. Вроде бы она смеется над мужем, описывая его самые нелепые и постыдные привычки. Ну, вроде того, что он ковыряет в носу, а извлеченное тайком размазывает по ножке стула. Если устроить так, что садист наткнется на это письмо, у него наверняка пропадет всякая охота вернуть жену. Насколько я понимаю, для мужчины непереносима мысль, что он стал посмешищем в глазах женщины. Он сделает все возможное, лишь бы никогда больше ее не видеть.

– Да, да, вы правы! – горячо поддержала меня Валюша, приглашенная в качестве консультантки по семейной жизни. – Какой замечательный план вы придумали!

– Но тут есть загвоздка. Я не знаю его постыдных привычек. А выдумывать опасно: если он решит, что Настя его оклеветала, то бросится выяснять с ней отношения, и все откроется. Поэтому нужно писать о таких особенностях, о которых он и сам может ничего не знать. Как он спит, какое у него выражение лица, когда он жует, думает, смеется, как он ведет себя, напившись или в интимные минуты… – Тут я скромно потупилась. – А моего жизненного опыта не хватает, чтобы все это вообразить. И замужних подруг у меня нет. А к родственницам обращаться не хочу – они болтушки, до Насти могут дойти слухи… Вы не выручите меня, Валя? Я дам вам диктофон и уйду в комнату, чтобы не смущать. А вы надиктуете все забавное, нелепое и неприятное, что можно почерпнуть из наблюдений за мужчиной в семейной жизни.

Я немного опасалась, что Валюша заподозрит подвох, но рассчитывала на доброту и простодушие, которые воспел Кузя. И Кузя был прав. Девушка ничтоже сумняшеся ринулась на спасение незнакомой ей страдалицы.

– Варвара, ты гений!

Я едва узнала полузадушенный голос Кузи на фоне шума льющейся воды.

– Ты откуда звонишь?

– Из ванной. Валюша вернулась!

– Как вернулась? – растерялась я.

Задумка с диктофоном была частью многосложного замысла. Чтобы воплотить его целиком, мне еще предстояло написать письмо Валюшиным почерком и как-то подсунуть фальшивку ее мужу.

– А вот так! – ликующим шепотом ответил Кузя. – Сказала, что после визита к тебе о многом подумала, многое вспомнила, и поняла, что ее муженек – противное, нелепое ничтожество. Как ты этого добилась, моя умница?

– Секрет фирмы.

– Ну, пожалуйста, намекни хотя бы!

– Перебьешься.

– Эх… Ну ладно, тогда до скорого. Я позвоню, как только в загсе назначат дату. Пойдешь ко мне в свидетели? Ах да, сначала я должен твою просьбу выполнить! Ну, говори, чего твоя душенька желает?

– Моя душенька желает, чтобы ты не реже раза в месяц (а лучше раз в неделю) заваливался на диван с жалобными стонами и требовал, чтобы жена вокруг тебя прыгала. Ты обещал! – добавила я когда пауза затянулась до неприличия.

– А зачем тебе это нужно? – выдавил из себя ошарашенный Кузя.

– Это нужно тебе. Для того, чтобы вы жили долго и счастливо.

2009