Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 3

Глава 11

— Ну, судоремонтные и судостроительные — тут понятно, — против воли почему-то заинтересовался капитан. — А подводно-технические — это вы что делали?

Пацан выглядел молодым и было не сильно похоже, чтобы он успел поднатореть в чём-то настолько серьёзном.

Кроме того, он очень хорошо чесал по-японски. Практически, как на родном языке. Значит, и сюда попал, скорее всего, в дошкольном возрасте.

Интересно, почему все гайдзины всегда стараются казаться лучше, чем они есть? — подумал капитан. Да пошёл бы просто смотреть снарягу — и уже заработал бы три очка в личное дело! А также пару сотен иен — сверх дневного заработка, если будет нормально трудиться на выходе…

Ну-ну, посмотрим, как ты сейчас выкручиваться будешь.

— Мастер, извините, — белобрысый так предсказуемо замялся. Но в следующий момент сумел удивить. — Вы сейчас спросили, "а как вы дома строите?" — парень словно подбирал слова повежливее. — Смотря какие дома! Вам что, пройтись по всему списку? Попутно: когда я погружался? Или когда обеспечивал?

— Можно и то, и другое, — подпустил немного снисходительности в голос старик.

А сам машинально сосредоточился на разговоре.

— Ну, самый простой и распространенный вариант — это когда вам нужно бетонное основание ниже среза воды.

Кэп резко и искренне удивился. Технологически — понятная задача; но — и не из самых простых, даже сегодня, во время роботов.

Впрочем, у них, на севере, с роботизацией всегда были нелады. Может, они до сих пор, по-старинке?‥ Хотя, в этом случае уже интересно, а как они цементированием раствора под водой управляют?! Если вручную…

— … шланг от емкости с бетоном, обычно вот такого сечения, — пацан буднично показал пальцами в районе сотки или стодвадцатки. — Оборудуется основание… Хотя, в местах с сильным течением, возможны разные варианты, вплоть до запланированного смывания высокого процента раствора… вот такой пузырь… любой колокол годится… Это в общих чертах. Если не вдаваться в тонкости.

— А какие могут быть тонкости? — уже очень серьёзно и искренне поинтересовался владелец одного не совсем законного морского промысла.

Смешно, конечно; но белобрысый говорил логически обоснованные и связанные вещи. Часть из них капитан знал лично, и с рассказанным всё совпадало.

Даже интересно, откуда пацан в курсе? Неужели, и вправду сам нырял? Да даже если и обеспечивал…

— Марка бетона. Ограниченное время на работы. Первое плюс второе, но в условиях, когда разбалловка превысила, — как-то совсем уж буднично и между делом ответил молодой до неприличия новичок, загибая пальцы.

— А что с бетоном может быть не так? — тут же уцепился в нестыковку пожилой моряк.

— У вас тут, наверное, ничего, — светловолосый весело повел рукой в сторону островов. — А на моей родине раствор готовился не водолазами, а совсем другой организацией. Ну, по крайней мере, раньше было так… как бы тут поделикатнее, чтобы сор из избы далеко не летел… В общем, заработать хотят все и всегда. И не всегда хотят заработать законно, — оба собеседника переглянулись и, несмотря на разницу в возрасте, громко фыркнули на половину палубы. — Бетон могут привезти не той марки, — пояснил гайдзин. — Там и прочность может гулять, а конструкцию потом у водолазов не примут. Хотя это в глубокой перспективе, не сразу, и далеко не на всех объектах… Знаете, вот по бетонным основанием я не специалист, это совсем другая специальность — замес материала! Я могу только рассказать, как тот или иной раствор себя при укладке под водой повёл — и сколько потом пришлось переделывать…

Он осёкся, но капитан понял между строк. То, что у оборотистых северян может проходить на гражданских объектах, также точно могло столкнуться с проблемами в случае, если заказчиком было их министерство обороны.

Видимо, военные проверяли подводные конструкции по собственным алгоритмам, сообразил старик. Если пацан не врёт. И несоответствие марки бетона — допустим, в пирсовой подушке — вполне могли обнаружить, со всеми вытекающими для исполнителей последствиями.

— А что со временем укладки? — старик даже развеселился, представляя пару интересных ситуаций в рамках собственной фантазии.

— Время работ на акватории может быть жестко ограничено. Например, судоходными часами, — перед последней фразой имела место заминка.

Если строить можно только ночью, чтобы днём никто с берега не увидел — перевёл для себя капитан. А ночи, по разным причинам, достаточно короткие.

— А что, в шторм тоже строили? — третий упомянутый пункт заслуживал особого внимания.

Хотя бы и для общего развития.

— Есть дурацкие места, и в этих краях тоже, — парень повторно кивнул в сторону скрывшегося за горизонтом берега, — где волнение в пару баллов туда-сюда может прыгать внутри одного часа.

— Есть такие места, — рефреном вздохнул капитан.

Как минимум в теории парень что-то соображал. Хотя местами и лепил откровенную чушь. Или может быть, у них там просто инженерные решения другие? А с другой стороны, сам моряк в обсуждаемых работах большим специалистом себя не считал.

— Ну вот. А у вас, допустим, технологический цикл на операцию — шесть часов. — Белобрысый верно уловил вопросительный взгляд собеседника и пояснил. — Например, какой-нибудь аппаратный блок монтируется предварительно. Из больших конструкций, которые только с берега, с соблюдением инструкций, волочить два часа. При этом, если отчалили, обратно на берег эти вещи возвращать уже нельзя.

Ядерные отходы, что ли?! — ужаснулся мысленно японец. Вот ведь гады. Нельзя же такое в море топить…

Впрочем, у северян, по непроверяемым слухам, всегда был свой взгляд на вещи. И некоторые их захоронения в нейтральных водах имели место регулярно, хотя и маскируемые под аварии.

Другое дело, что подобное они практиковали исключительно с отслужившими реакторами старых кораблей. Зачем при этом бетон? Если делаешь вид, что оно из-за аварии утонуло?

Незаметно для себя, капитан проболтал с новеньким почти полчаса.

За беседой с капитаном незаметно проходит половина часа.

Честно говоря, некоторые моменты в разговоре я специально выдумывал — чтобы в рассказе остались противоречия и нестыковки.

Оказавшись в море первый раз здесь, я почему-то расслабился — и брякнул поначалу лишнего. Потом пришлось балансировать…

В итоге, сославшись на необходимость самоподготовки, ухожу смотреть снарягу.

И волосы становятся дыбом. Не то чтобы всё тут было произведениями времён Магеллана и Кука, но у современных высокотехнологичных японцев неожиданно отсутствуют такие вещи, что…

Считая происходящее дурацким недоразумением, начинаю шарить по палубе по второму кругу. С тем же нулевым результатом.

Спросив пару мелочей, получаю, как и рассчитывал, предложение спуститься в трюм — и тоже ничего не нахожу.

Это всё больше начинает походить на странный розыгрыш. Можно было бы даже заподозрить, что меня везут, коварно обманув, разбирать на органы — куда-нибудь подальше от цивилизации. Если бы не абсолютная небоеспособность всех окружающих, в силу возраста и пола (женщины хорошо за сорок тоже есть, и немало).

Когда приходим на место, начинает работать слаженный конвейер.

Большая часть дам, не стесняясь ни возраста, ни пола, после некоторых интересных манипуляций заголяется до нижнего белья и, вооружившись садками, ныряет прямо с борта.

Пара престарелых членов экипажа, чуть моложе капитана, следом спускают на воду пару катеров: резина плюс подвесной мотор.

— Ты сегодня нырнёшь в самом конце, пока присматривайся. Сможешь грамотно страховать сверху?

Технология, вопреки моим даже самым смелым ожиданием, является причудливой смесью космического века и дремучего средневековья. Начать с того, что у местных гениев промысла отсутствуют аппараты для дыхания под водой. Как явление в природе.

Поначалу, когда я не обнаружил на борту никаких баллонов под сжатый воздух, я тщательно скрыл изумление и подумал про трёхболтовку. Хотя и было интересно — а как они в ней собрались наклоняться под водой? Да и они что, собрались эксплуатировать явно небольшое количество комплектов по очереди?!

С другой стороны, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Ну мало ли? Японцы — те ещё извращенцы. Может, у них в арсенале что-нибудь такое, что мне и не снилось?

Расчехлением трехболтовок тоже никто не занимался, потому что и их на борту не было. А когда я, после длительных поисков, не обнаружил даже компрессорной станции, меня обуяли совсем уж мрачные предположения.

Реальность оказалась причудливой. Ныряльщики и ныряльщицы (в основном, последние), по прибытии бодро перемеряли температуру воды и воздуха — и дисциплинированно выстроились в очередь к капитану.

Тот, при помощи навороченного медицинского агрегата, примерно по минуте работал с нейроконцентратором каждого из них, устанавливая индивидуальные параметры и сообщая индивидуальное максимальное время. Пластиковый таймер прилагается.

В итоге: местный промысел ведется исключительно на задержке дыхания. Надеюсь, мне удалось удержать брови от заползания на собственный затылок.

Путём сложных нейрофизиологических (и не только) манипуляций, кэп перестраивает рисунок потребления кислорода тканями каждого ныряльщика отдельно.

Его навороченный вычислительный агрегат хранит в памяти биологические параметры каждого работника — индивидуальное максимальное время задержки под водой он сейчас-то и сообщал каждому. С учётом температуры воды и личного состояния человека на момент.

Кроме прочего, на нейроконцентраторах отключается и дыхательный рефлекс у каждого ныряльщика — чтобы желание вдохнуть в самом конце каждого цикла не мешало тебе выполнять работу под водой эффективно.

— А как насчёт кислородного голодания? — не могу удержаться и задаю свой вопрос, когда он инструктирует меня перед посадкой в один из катеров.

— Вот ты и будешь страховать сверху, — коротко кивает кэп. — Ты сегодня первый день, я буду разбираться с твоими параметрами. Это не на один час работы, я потому и сказал: нырнёшь только вечером.

Это была какая-то дикая залепуха, причём на ровном месте.

Если сравнивать с привычными реалиями, просится такая аналогия: пожарные, прибыв на событие второй категории, раздеваются до трусов. Защитного снаряжения, воздуха, связи — у них нет, как класса.

Вместо этого всего, у них прокачаны внимание и рывок с места: если сверху начнут сыпаться горящие балки, они, благодаря усиленному вниманию, должны быстренько успевать выскочить из-под рушащейся конструкции.

При этом, сама их работа является задачей самых стандартных пожарных: спасти всех, кого можно; не упустить ценности и документы; сам пожар по-возможности ликвидировать.

Подозрительно оглядев мою пустую руку (а затем и вторую), местный шеф чуть раздражённо роняет:

— Надевай свой концентратор и дай мне канал. Пока будешь болтаться в катере наверху, я часа за четыре на тебя запрограммируюсь.

А самое интересное в этой истории, что o нейроконцентраторе мне никто не говорил. Я его добросовестно практически подарил Икару, до самого её выздоровления.

Да и, если совсем честно, я бы не позволил ничего с ним делать (и с собой).

При всём уважении к местной коллективной спайке: давать кэпу менять баланс усвоения кислорода между мышцами и прочими тканями только затем, чтобы добиться пятиминутной задержки дыхания, я бы не позволил. По крайней мере, в своём организме.

Уже молчу о временном (всего лишь до конца работы) отключении дыхательного рефлекса.

И ведь Цубасе отсюда не позвонишь — море, смартфон не ловит.

— Концентратор твой где?! — уже более раздражённо демонстрирует нетерпение капитан.