Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава 5

Глава 10 (пардон!)

— Зачёт засчитан, — говорит весело Вака и падает спиной вперёд в относительно низкое кресло.

Кажется, её абсолютно не беспокоит тот момент, что достаточно короткая юбка (весьма спорного фасона) поднимается значительно выше приличных пределов.

— О, ножки, — отстраненно замечает хозяйка дома, переступая через длинные вытянутые ноги менеджера по пиару.

— Можешь присесть на коленочки, — Коюме призывно хлопает себя гораздо выше коленей, обращаясь к модели, как к маленькому ребёнку.

— Чего надулся? — как-то слишком уж сосредоточенно интересуется Цубаса.

Не давая мне ответить, она решительно хватает меня за запястье и тут же добавляет:

— Колись!

— Да протрезвел — и многое теперь кажется совсем не таким уж завлекательным, — пожимаю плечами. — Чего-то вся эта чехарда начинает где-то напрягать.

— А ты сейчас о чём? — резко врезается в нашу беседу Вака со своего места. — Ты отработал на отлично. Я даже не скажу, это везение или расчёт — но вот тебе такая мелочь: твоему отцу даже играть не пришлось огорчения и разочарования в твой адрес. Я бы со своей должности сказала, что всё прошло как по маслу.

— И что? — равнодушно пожимаю плечами.

— Он сейчас имеет очень высокий шанс наметить сразу четыре выхода из последовательных проблем и кризисов, — простенько отвечает бывшая спортсменка. — Я о твоём родителе. Знаешь, поговорка есть? «Если много и кропотливо работать, богам надоест смотреть — и они сами тебе помогут». Сегодня для Организации всё сложилось так, что…

— Ему абсолютно неинтересно, как обстоят дела в организации, — задумчиво перебивает старшую Кимишима, поднимая мою руку в воздух.

Не только у меня проблемы субординацией и со старшими, похоже. Что странно, кстати: уж моя-то вторая половина в этой своей недо-армии должна была как-то приспособиться к иерархиям и дисциплине?

— Маса, чего ты дуешься? — Цубаса плюет на условности, тем более что нынешняя кампания этому только способствует.

Она садится мне на колени верхом и, сжав мои виски ладонями, заглядывает мне в глаза.

— Тебя обидел кто-то? — невпопад спрашивает Рейко, вернувшаяся с кухня с целым подносом непонятных напитков, уже разлитых в стаканы.

Мне абсолютно не хочется отвечать на этот вопрос, ещё и откровенно.

— Эй, взрослые женщины, а ну, помогайте! — распоряжается красноволосая через плечо. — Он что-то скрывает — вон, моя приложуха бесится… У него какой-то внутренний конфликт, на его почве — стресс, плюс последствия интоксикации! Так, на последнее можем наплевать…

— Что надо делать? — равнодушно спрашивает хозяйка дома, приземляясь на колени сбоку от нас.

Параллельно, она начинает разминать мою ладонь, вопросительно глядя при этом на Цубасу.

— Мне кажется, тут что-то более серьёзное, чем перепихон, — дальновидно и мудро предполагает Вака, даже не дергаясь из своего кресла.

Только протягивая руку за одним из многочисленных стаканов на подносе.

— Фу-у, Рейко, ты что, и сюда бухло притащила?! Опять?! — наша менеджер только что не подпрыгивает в своём кресле, транслируя неподдельное отвращение.

— Нет, — чуть удивленно оборачивается назад актриса. — Ровно половина подноса — вина, до красных стаканов. Вторая половина — сок!

— А-а-а… На вид, по цвету не отличается, — Коюме меняет стакан в своей руке и откидывается назад с полностью удовлетворенным видом. — У нашего малыша какие-то терзания с нравственностью! Так что ваш тесный тактильный контакт не поможет. Скорее всего.

— Да ты в пятьдесят раз умнее, чем стараешься казаться при первом знакомстве, — ворчу, чувствуя себя слегка уязвленным.

Коюме действительно очень умная. И актриса, не в обиду Рейко, не за деньги — а за качество актёрской игры.

Скажем, Станиславского убедила бы сто раз из ста.

Но я это просто не сразу понял.

— Дошло? — ухмыляется бывшая баскетболистка. Или волейболистка. — Давно? И это… А ведь я тебе с самого начала говорила: верь мне! Я не ошибаюсь с анализом! Ну или не настаиваю на нём и честно предупреждаю — если в нем возможны дырки.

— Все так говорят, — бормочу по инерции. — Ни разу не встречал, чтобы хоть какой чел заявил: «Сам я — серая посредственность, тормоз и не догоняю. Анализ мой можете не слушать — всё равно толку от того мизер».

Цубаса и Рейко задумчиво смотрят на нас, а Вака коротко похохатывает.

— Обычно все без исключения говорят, что именно они — истина в последней инстанции, — завершаю логическую конструкцию. — И призывают им безоговорочно внимать. Так что, на этапе этой декларации о твоей проницательности ты ничем не отличалась. От большинства.

— А что изменилось сейчас? — Коюме словно экзаменует меня.

— А ты сейчас без нейро-концентратора, на дистанции, точнее всех к диагнозу приблизилась, — вздыхаю.

— Твоя красноволосая тоже суперская, только молодая ещё! — компетентно заявляет менеджер, заменяя пустой стакан в своей руке на полный. — И она слишком сильно на эту технику полагается — вместо того, чтобы глазами смотреть. Кстати, дамы! Наш вундеркинд не желает обсуждать эту тему, по крайней мере, в таком составе. Отстаньте от него…

— Вот и мне кажется так, — Цубаса задумчиво наклоняет голову к плечу. — А ты каким образом оттуда видишь? Что за расширение?

— При чём тут расширения?! — удивляется специалист по пиару. — Глазами смотрю!

— Рассказывай, — требует Кимишима, глядя мне в глаза.

— Я бы тоже хотела послушать, — аккуратно предлагает Рейко, начиная вытворять с моей ладонью что-то очень интересное.

Хм. Я и не думал, что такого эффекта в моих ощущениях можно добиться всего лишь на руке.

Последние слова я говорю вслух, потому что на них тут же реагирует Цубаса:

— Что чувствуешь?!

— Тепло, — прикрываю глаза. — Приятно. Впечатление, что проблемы улетучиваются.

— У меня же расширения профессиональные и индивидуальные, — скромно фыркает звезда экрана, поднимаясь от кончиков моих пальцев к локтю. — Стоимостью с гоночный болид.

— Так это я тебя в его нервной системе фоном чувствую?! — похоже, красноволосая даже вздрогнула от неожиданности.

— Ну почему фоном… — скромно отзывается актриса. — Я как раз ему сейчас все наводки убираю. Очень неплохой резонанс: тело молодое, воспалительными процессами и не пахнет. И не фоном вовсе…

— Хренасе модуляция! — моя одноклассница решительно отодвигает кресло со мной дальше, а сама садится прямо на пол перед Рейко. — Можешь и меня так погладить?! Ему вон всё равно не заходит. Считай, бисер перед свиньями.

Кимишима сейчас похожа на двухмесячного котёнка, перед которым впервые поставили миску с едой.

— Зачем тебе? — смеётся актриса. — Ты же так всё равно не сможешь. Или придётся всю специализацию менять.

— А кое-кому и на восемьдесят процентов хватит, — нахально заявляет старшеклассница, косясь на меня. — Рейко?! — Цубаса практически насильно высовывает свою ладонь в руки модели.

Та снисходительно улыбается и что-то делает с подушками пальцев моей половины.

Лицо который моментально разглаживается, а глаза начинают восторженно таращиться в пустоту.

— Вау! — хрипло выдыхает Кимишима. — ВАУ-У-У…

— Топай сюда! — Вака из-за их спин машет мне рукой из своего кресла и хлопает по его сидению между своих ног. — Пошепчемся!

— Вместе Рейко, на коленки к тебе?

— Можно наоборот, — решительно заявляет бывшая спортсменка. — Топай, говорю! Не пожалеешь.

Цубаса, слегка приоткрыв один глаз, лениво взмахивает кистью руки.

Когда я освобождаю место, направляясь к сотруднице отца, красноволосая тут же его занимает и всовывает актрисе уже обе ладони.

— Рассказывай, — спокойно предлагает Коюме.

Вопреки многообещающим перспективам, место её пребывания оказывается не большим креслом, а маленьким диваном.

Размещаемся на нём без тесноты и даже не касаясь друг друга.

— О чем жалеешь? — безошибочно определяет направление поиска Вака.

— Типа этого жалко. Сёгуна. Он на Рейко так смотрел вслед…

— Меня лучше пожалей! — сердито отзывается вездесущая актриса, которая, оказывается, и оттуда всё слышит.

— Не мешай! Я сама! — говорит ей бывшая спортсменка и поворачивается ко мне. — Сформулируй точно, что тебя смущает?

— Мужик любил нашу звезду, — тычу большим пальцем себе за спину и чуть в сторону. — В один момент, потерял любимого человека. О финансах не заикаюсь, не моё это дело — но тоже вопрос… порядочности? Сегодня в кабаке… ай, не буду продолжать. Главное уже сказал: по пьяной волне в моральные вопросы не углублялся, а сейчас не всё кажется однозначным.

— Как дипломатично, — делано восхищается Коюме. — МОЛЧИ! — перекрывает она робкую попытку Рейко что-то прокомментировать со своего места. — Маса, я тебе сейчас две вещи скажу, только ты не спорь… Первое. Любовь — это такая х*йня, стоимость которой варьируется от ноля до бесконечности. Знаешь, в каком случае такое большое, чистое и светлое чувство не стоит ничего? Ну или ноль?

— Понятия не имею. Искрометный ответ в голове отсутствует.

— Когда это любовь одного человека, — серьёзно говорит моя собеседница, заглядывая мне в глаза и разворачиваясь на диванчике. — Не взаимная. Эволюция, по мотивам которой ты в Лотосе двигал свой занимательный спич, вообще очень несправедливая штука. Согласен?

— Угу…

— Вот, как ты говоришь, место конкретной особи в сексуальной иерархии — прямое следствие законов эволюции. Согласен?

— Ну давай, почитай мне лекции… — отворачиваюсь от неё в противоположную сторону.

— А и почитаю, — Вака, не чинясь, встаёт и обходит меня по кругу, приземляясь на подлокотник вплотную ко мне. — Маса, признайся, только не ври: у тебя бывали ситуации, как сегодня у Сёгуна?

— Не так драматично по форме. Но по содержанию — один в один. А что, есть в мире мужики, которым не отказывали женщины?

— Ты воспринимаешь только психологическую травму Ито, — морщиться она. — А ведь даже и в суде бывал… Даже осуждённому дают последнее слово.

— Не понял?

— Наша звезда экрана сейчас помолчит и будет делать то, что она делает, — в голосе Коюме неизвестно откуда берутся стальные нотки. — Тем более что девочка уснула, пусть поспит хоть полтора часа, — это она Цубасу имеет в виду.

Рейко вздыхает и ничего не говорит.

— А почему ты не хочешь посмотреть на ситуацию глазами Рейко? — продолжает Вака. — Например, тебе семнадцать. Ты абсолютно незаконно подрабатываешь танцами, понятно в каком заведении… и попадаешь в оборот к воротиле, начинающему… который человека в тебе вообще не видит?

— Это как? — в принципе, мне уже есть что сказать, но дослушать нужно.

— Это когда ты от рабыни не сильно отличаешься, — раздается тихий и спокойный голос актрисы. — Это когда твоя личность, книги, которые ты читаешь, не интересны никому. Сто процентов времени эксплуатируется исключительно твоё тело. Справедливости ради, в очень щадящем режиме.

— Но любому мужику даже самая классная игрушка приедается, — подхватывает менеджер по пиару, глядя мне в глаза. — Согласен?

— Есть такой момент… — спорить глупо.

— Что делает мужчина, когда игрушка ему приелась? — Вака предостерегающе вытягивает руку, не давая хозяйке дома вставить слова.

— Ищет игрушки на стороне? — кроме устоявшегося стереотипа, ничего в голову не приходит.

Обе женщины почему-то начинают смеяться.

— Это у вас, на севере. А у нас ещё могут призвать на помощь фантазию, — Вака встаёт с подлокотника и возвращается на своё место. — Например, мальчики начинают играться со своими игрушками при других мальчиках — ну прикольно же?

— Это ещё если не учитывать того момента, что самой игрушке периодически приходится отбиваться от попыток других мальчиков поиграть с ней… — глухо говорит Рейко. — Потому что твой мальчик любит выпить — и периодически отрубается, как труп. А уйти из дома ты никуда не можешь, по понятным причинам… А в доме ещё более десятка других мальчиков, которые видели, как с игрушкой играл хозяин — и им тоже стало интересно.

— Без подробностей! — обрывает актрису Коюме. — Он услышал. — Дальше она снова продолжает для меня. — А потом оказывается, что некоторые игры с этой игрушкой уже давно в виде видео стали достоянием сети — просто так, для развлечения! Для подчёркивания статуса!

— Как так? — мне по-прежнему есть что сказать, но по-прежнему важно и дослушать.

Да и эмоции встрепенулись, чего уж…

— Из двух десятков зрителей, пара-тройка всегда снимает такие игры. Просто по неопытности ты этого не замечаешь, — спокойно отвечает Рейко. — А когда узнаешь — ты уже звезда экрана. Только в бесплатной версии, потому что съемка любительская.

— Но это мелочь! — подхватывает менеджер. — В наши годы, тебя всё равно узнают на улицах! Потому что более десятка роликов, несколько сотен миллионов просмотров! Больше половины из них — в нашей стране.

Там же, через некоторое время.

— … чисто по-человечески, мне Сёгуна тоже отчасти… м-м-м, нет, не жаль. Скорее досадно, — Вака выпила уже пять стаканов.

Интересно, куда в неё лезет?

— Но тут сразу два момента. Он внешне отталкивающий, ты правильно выделил главное. А слухи о небрезгливости женщины здорово преувеличены, — она с довольным видом откидывается на спинку, решительно отодвигая от себя поднос. — И второй момент. Как минимум, за свой университет девочка оплатила из собственных денег. Тех, что зарабатывала танцами. А «все тяжкие» наступили уже потом. Я тебе как специалист скажу, — такое впечатление, что она решила откровенничать. — Конкретно Рейко стала бы национальным идолом по-любому. Просто на этапе входа в отрасль она ничего не решала — первые половина сотни миллионов почитателей таланта у неё появились мимо её воли. Она и не в курсе была, что уже так популярна в народных массах…

Разумеется, ничего говорить вслух я в итоге не стал.

Слава богу, дамы хотя и взрослые — но явно не Цубаса. Недоговорок не видят.

Один старый мент, ещё из того мира, говорил: «Абсолютно у каждой проститутки есть своя неповторимая печальная история.».

С другой стороны, не судите — да несудимы будете. Здесь и культура чуть иная, и отношение к этому всему…

Ещё Ташкент меня научил, давным-давно: если твоя система ценностей не совпадает с населением на территории, не нужно размахивать ею направо и налево.

Тем более что успокоительной массаж в исполнении Рейко — действительно самое лучшее, что со мной случалось в жизни. Даже интим курит в стороне.

Маса слушал, не перебивая. На каком-то этапе она даже подумала, что её импровизированная терапия пацану удалась — и эмоционального осадка у того не будет.

Завершив исторический экскурс, Вака раздосадовано отметила, что парень говорит не всё, о чём думает.

Ладно.

Кроме его эмоций (ну а чего? Молодой же ещё…), второй половиной фокуса надо было приглядывать за Рейко: уж слишком та была похожа на каменную статую. А психические травмы — они такие. Хрен его знает, когда оно стрельнет. И куда.

На каком-то этапе старшеклассник цапнул стакан и отхлебнул — чтобы тут же уделать себя в рвотном позыве.

Вака от неожиданности расхохоталась.

— Вино! — просипел Маса, падая на четвереньки и направляясь в сторону душевой. — Стаканы перепутал!

— Ой, неловко получилось… — из размышлений бывшую спортсменку вырвали слова новой знакомой. — Это я ему рецепторы почистила!.. У него пищевод был обожжен, и желудок — не знаю, как это по-умному сказать. Он ром крепкий пил, такая ядовитая гадость! Хотела, как лучше, — актриса озадаченно и виновато развела руками. — Из-за этого стошнило!

— Погнали в душ? — недолго думая, предложила сотрудница Джи-ти-груп. — Она всё равно спит, — Вака указала взглядом на безмятежно сопящую красноволосую.

— Помоем парня? — задумчиво уточнила хозяйка дома.

— Угу. Заодно поглядим, что из ситуации можем выдавить мы с тобой на пару, — многозначительно опустила веки менеджер.

Когда они через две минуты, абсолютно раздетые, бесшумно проскользнули в душевую кабину и с двух сторон обняли пацана, тот заорал ужаленым шимпанзе и чуть не пробил головой крышу.

— Ты чего? — Ваку неподдельно заинтересовал бегающий взгляд старшеклассника. — Мы тебе что, не нравимся?

— Нравимся, — уверенно ответила за парня Рейко, красноречиво указывая вниз.

Затем она, подобно красноволосой, положила правую ладонь старшекласснику на загривок.

— На физиологическом уровне нравимся обе, — уверенно заявила модель через две секунды. — Я, конечно, в Информационной Академии не училась; но и мои расширения не врут. По крайней мере, в рамках специальности…

— Дамы, тысяча извинений. — Школьник неловко протиснулся к выходу, пытаясь избежать прикосновений с обеих сторон. — Вы обе суперские! Но я сейчас очень занят!

— Блядь… ЧЕМ?! — озадаченно спросила вслед Вака.

— Нам в школу надо! — Маса торопливо зашлепал босыми ногами в сторону коридора.

— У меня такое первый раз в жизни, — удивлённо пожаловалась через минуту Рейко, словно не веря глазам. — Не то, чтобы от меня мужик сбежал. Голый, из ванной. Из моей. А чтобы ещё и школьник…!

— Ну и ладно! — философски махнула рукой Вака, решительно разворачивая актрису лицом к себе. — Обойдёмся без него. — В следующий момент она с усилием прижалась к новой знакомой.

— … и ты не стал?! — Цубаса, как будто ухахатываясь, прямо на уроке требовательно выясняет детали моей неудачной помывки с двумя моделями.

Ну, как по мне, Вака тоже могла бы работать в этой роли. Если бы сама захотела — внешность-то позволяет.

— Нет, конечно. Тебя же не было рядом, — искренне говорю, что думаю. — Да и не готов я чего-то был, морально…

Моя подруга не дослушивает, хватая меня за ладони.

— Фигасе! Монстр! — весело шепчет она через секунду. — И ведь не расскажешь никому, бля-я-я… А какой бы был сюжет! Мой парень не стал дрюкать Рейко! Ваууу…

— Молодые люди! — выросший рядом с нами в проходе лектор ухитрился подкрасться как-то совсем незаметно.

Даже для Цубасы.

Вообще-то, занятия обычно проходят за одноместными и двухместными партами. Но сейчас идет какая-то практическая лабуда по экономической теории — и мы находимся в так называемой большой химической аудитории, которая организована по принципу древнегреческого амфитеатра.

— Мы — само внимание! — отвечаю за нас обоих.

— Вашему курсу оказана неслыханная честь — принять участие в таком семинаре!

Это правда. Амфитеатр полон какими-то студентами, ещё парой курсов.

— Или у вас есть своё, особое, мнение по поводу разбирающегося примера?

Пережитое за последние сутки откровенно просится из меня наружу. Наверное, поэтому я и отвечаю утвердительно:

— Конечно. Ваш «инвестор», на котором вы схематически строите весь кейс, в порту не был отродясь. По крайней мере, в последнем десятилетии.

— И что?! — эмоционально кричит от интерактивной доски студентка на пару лет старше нас.

Это её творчество сейчас является предметом нашего разбора.

— И что? — рефреном дублирует её вопрос преподаватель.

— Мне минут десять надо объяснять, — такое ощущение, что на нашей парте скрестились взгляды всей сотни человек.

Рефлекторно обнимаю Цубасу чуть ниже талии.

Она шипит и незаметно бьёт меня по руке.

— Мы никуда не торопимся, — с видом монумента возвещает преподаватель. — Мы тут и собрались за этим. Вы отсюда поясните? Или соизволите до доски пройтись?

— Более девяноста процентов улова по будням, да и по выходным тоже, реализуется мелким и средним бизнесом, — начинаю выбираться из-за парты. — По факту, правило Парето именно в нашем порту не работает: десять процентов флота ловят семьдесят процентов рыбы, но имеют только десять процентов рынка. Если на деньги.

— Как так?! — возмущенно агрится девчонка, автор проекта.

— Да вот так, — ворчу, подходя к доске и отбирая у неё пульты. — Вы что-то слышали о монопольном или картельном сговоре? И о якудзе? Да если вы так цены уронить захотите, вашу лоханку просто потопят!.. за демпинг.

— В проекте нет никаких лоханок, — вежливо и заинтересованно подает голос преподаватель, который почему-то словно прилип возле Цубасы.

Я не понял, он ей что, в разрез рубахи заглядывает сверху?!

— Новейший комплекс, для лова именно в этой акватории! — запальчиво говорит девчонка.

— Значит, новейший комплекс и потопят… как вы реализовывать собираетесь? Абсолютно случайно, я немного знаю эту тему.

Мы действительно прикдывали с Рюсэем дистрибуционную сеть на десяток соседних муниципалитетов. Потому что у меня есть идеи, как расширять лов.