Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава

Глава 31

— А-а-а, вы об этом, — Асада беззаботно откинулся на спинку стула, как обычно, игнорируя даже подобия правил приличия.

Теперь Кавасиме иногда началось казаться, что белобрысый так ведёт себя специально.

— А ведь чтоб таким неотёсанным выглядеть, это ж талант нужен, — неожиданно для самого себя сформулировал Начальник образовательного процесса. — Чтоб с таким… эм-м-м… имиджем жить, за позицией точно что-то стоять должно.

— Вы сейчас о чём? — оторопел отпрыск якудзы. — Я понял, о каком инциденте вы говорите, но не уловил насчёт позиции и неотёсанного.

— Неважно… По жизненной позиции неважно, — поправился Юто. — А насчёт вчерашнего — я тебя внимательно слушаю.

— Я буду вам очень признателен, если вы уточните свой вопрос, — гайдзин, казалось, балансировал на грани хамства. — По мне, там абсолютно нечего рассказывать. Что именно вас интересует?

— Тебе не кажется, что от тебя начинает становиться слишком много проблем за короткое время? — тоже оставил обходительность преподаватель.

— А что, от них уже и жалоба есть? — удивился Асада-младший. — Могу ознакомиться с содержанием? Так-то, мне есть что ответить. Но всегда же полезно знать, в чём именно тебя обвиняют… — он, казалось, сейчас осёкся и недоговорил.

— Нет, жалобы нет, — вынужденно признался преподаватель. — Но это не отменяет общей нездоровой обстановки. Согласен? И мой вопрос, если его сформулировать деликатнее, выглядит так: насколько высок потенциал твоей неуживчивости? И чего ещё лично мне ждать от тебя в качестве таких вот «сюрпризов»? Асада, что за странные гримасы? Тебе не кажется, что ты сейчас забываешься?!

— Абсолютно искренне думаю, в какой ипостаси вам ответить, — пацан покладисто извлёк из кармана смарт с активированным приложением. — Вот, зелёненькое, говорю правду. Научился его использовать хоть как-то, — доверительно поделился он, будто бы действительно не отдавая себе отчёта, где находится. — Как показал опыт, на других оно может ошибаться. Но зато всегда показывает другим, что правду говорю я.

— Сомнительная радость… — не сдержался Начальник образовательного процесса. — Ты сейчас имел ввиду какие ипостаси? Тебе точно врача не надо?

— Вроде бы нет, вот же медицинское приложение. Пока вроде всё в порядке… Насчёт ипостаси. Формально я являюсь учащимся, несовершеннолетним. И вроде как должен в приоритете встраиваться в существующие и сложившиеся отношения, а не навязывать своё видение остальным. Ну, исходя вообще из обычаев и стандартов нашего общества. Так?

— Примерно так. Продолжай.

— Но иногда, когда сталкиваюсь с явными несоответствиями, я себя ощущаю единственным повзрослевшим в окружении. Потому что остальные просто идут мимо и не видят. Ну, или им удобно не видеть, — простенько заключил белобрысый.

У педагога тут же закралось нехорошее предчувствие:

— Ближе к теме.

— Между вчерашними, как вы говорите, двумя драками есть большая разница. Хотя лично я бы второй раз дракой не назвал….

— Без словоблудия! — Кавасима чувствовал, что, вопреки долгу, сейчас непозволительно заводится.

Белобрысый его просто бесил, одним своим существованием. Что было крайне неконструктивно и роли педагога недостойно.

— Есть разница между инцидентами, — неуступчиво набычился Асада. — И есть кое-что общее. Общее: оба раза лезли ко мне. Инициатором был не я, поверьте. Вы, кстати, можете это проверить и лично, если опросите всех тех, кто попал со мной в эту вашу камеру во второй раз…

— Я САМ РАЗБЕРУСЬ, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ. Фуф, та-а-ак… — Юто набулькал в стакан воды из диспенсера, стоявшего прямо под рукой. — Говори дальше.

— Вы в курсе, что старшая школа, естественное отделение, собирает достаточно регулярно деньги у малышей с гуманитарного? — выдал без предисловий пацан, моментально сбивая тон беседы из напряжения в удивление.

— Педагоги очень часто догадываются обо всём, даже если прямых свидетельств и не имеют, — обтекаемо ушёл от прямого ответа Кавасима. — Тем более что для прямых вмешательств нужна основания. Типа открытого заявления пострадавших. А об этом речи просто нет, я знаю, о чём говорю.

— Я вам даже могу сказать, почему нет заявлений, — осклабился Асада. — Хотя вы, сто процентов, и сами это понимаете.

— Знаешь, а ведь теперь я верю, что ты из своей Семьи. — Парадоксально сопоставил кое-что Начальник образовательного процесса вслух. — Ты ведь только сейчас становишься самим собой. Наглым, беспардонным…

— Я тоже вас очень люблю и ценю, — огрызнулся Асада. — Сейчас изо всех сил стараюсь быть с вами конструктивным. Как могу. Спасибо за поддержку моей попытки наладить диалог и быть откровенным!

— М-да. Где-то перегнули, — признал Юто, отчего-то успокаиваясь. — Согласен. Ладно, давай заново… ДА. Я понимаю, что в школе есть обычаи и традиции, которые лично мне очень не нравятся. НО, — он поднял вверх указательный палец. — Это глубже, чем желания. Изменить некоторые традиции иногда очень сложно.

— Сверху. — Уронил белобрысый.

— Что?

— Изменить некоторые традиции иногда очень сложно сверху, — пояснил он. — Надо, чтоб участникам процесса снизу стало некомфортно. Не сочтите за наглость, потому что каждый раз, когда я задаю вам вопрос, моё приложение говорит, что вас это раздражает… Но не могу не спросить. Вы согласны? Некоторые традиции достаточно легко меняются снизу. Но никогда не могут быть исправлены сверху. Я сейчас прав?

— Не буду спорить, — проявил неожиданную уступчивость и деликатность преподаватель. — Твой взгляд на вещи имеет место. Просто пока никто ничего не пробовал менять. Возвращаясь ко второму инциденту. Это и было оно, что ты говоришь?

— Ну да, — удивился Асада. — Сенсэй, вы же не думаете, что я, вместо тренировок и учёбы, только и бегаю по всей Академии в поисках приключений на свою за… гхм… в поисках приключений?!

— Вообще-то, именно так я теперь и думаю.

— Тогда позвольте с вами не согласиться, — Асада коротко кивнул на зелёный огонёк индикатора. — Ко мне вчера прибежали из средней школы, с гуманитарного, и попросили защиты. Я же там учился до позавчера; вот они и посчитали, что мы не чужие.

— Поня-ятно. — Такого варианта, если честно, Кавасима не учитывал. — И что потом?

— А потом я просто пошёл во второй корпус и отобрал у ботаников деньги малышни.

— Что, и все деньги отдал в среднюю школу? И они подтвердить могут? — Не поверил Юто.

— Да. Причём, настаиваю, о драке речь не шла. Я просто попросил — и они сами отдали. Слушайте, давайте позовём их и спросим, есть ли претензии?! И правду ли я сказал? — Пацан говорил ровно и уверенно, а маркер приложения светился ровным зелёным цветом.

— Понятно, что они скажут! — фыркнул педагог. — Они, естественно, заявят, что о претензиях с их стороны вообще речь не идёт!

— Так а чем это лично для вас будет отличаться от предыдущей ситуации? — как-то пронзительно, вязко и по-взрослому спросил Асада. — Когда мелкие из гуманитарной средней школы точно так же не шли к вам с жалобами, а в случае прямых вопросов наперебой бы орали, что претензий не имеют?

— Ты сам знаешь, из какой ты семьи. — Кавасима неожиданно для себя решил говорить, что думает, и не подбирать при этом слов.

— Это единственное отличие? — уточнил белобрысый.

— Наверное, да. Хм, и правда интересно…

— Получается, для вас больше значит не сам поступок? А личности родни того, кем он совершён? Вы правда считаете это объективным и правильным?

Кавасима промолчал.

— Господин директор у меня встречный вопрос, переходящий в заявление. Младшие сказали мне, что деньги у них эта троица забирала регулярно. Также, они вроде бы жаловались своему преподавателю, но безрезультатно: у того нет рычагов давления на старшую школу. Со своей стороны, заявляю вам со всей ответственностью: любую попытку несправедливо ущемлять тех, кто учится вместе со мной и имеет со мной какие-то отношения, я буду расценивать, как физическое нападение на меня лично. Со всеми вытекающими последствиями. Просто потому, что не я первый начал.

— Снимаю свой вопрос. — Признавать собственные ошибки Начальник образовательного процесса Тамагава умел.

Даже если ему на них указывали таким вот неподобающим образом.

Продолжи он дальше давить на Асаду, это было бы откровенным двойным стандартом.

— Я вам даю честное слово, я никого даже не ударил. Ну, кулаком не ударил, — поправился гайдзин. — только подзатыльник этому, рыхлому. Когда он сказал, что меня из школы могут и попросить рано или поздно, а вот тогда они…

— Боюсь спрашивать, что ты ему ответил. — Поёжился преподаватель в кресле.

— Только подзатыльник. Плюс, сказал, что в этом мире всегда найдётся и другой человек. Который тоже будет защищать слабых, борясь с сильными.

— Гхм-кхм-арргх, — закашлялся Кавасима.

— Знаете, я тогда не имел ввиду этого подтекста, — верно истолковал реакцию собеседника старшеклассник. — Это просто отца поговорка, он её периодически вворачивает дома. Когда думает, что меня воспитывает. Если не учитывать подтекст и контекст, мысль-то хорошая?

— И снова я промолчу, — решительно хлопнул ладонями по крышке стола Юто. — Этот вопрос точно выходит за рамки того, что мы с тобой можем обсуждать… Ты понимаешь, что прямая конфронтация между нами с тобой не нужна ни мне, ни предвыборному штабу, в котором состоит твой отец? — Начальник образовательного процесса решил оставаться полностью откровенным. — И для обеих сторон было бы лучше, если бы начало действовать подобие соглашения?

— Я пришёл с конкретными предложениями. Соглашение предполагает, что стороны приходят к общему знаменателю в изначально разных позициях? — пацан сверился с реакцией педагога и продолжил. — Со своей стороны, говорю сразу и открыто: у меня нет никаких интересов, выходящих за рамки образовательного процесса. Никому ничего не собираюсь доказывать, я об учащихся. Ни с кем первый не лезу конфликтовать. Не вступаю ни в какие коалиции, если идёт речь о школьном влиянии. Я здесь затем, чтоб учиться. Точка. То, что меня не касается, меня не касается.

— Какой похвальный рационализм, — признал Кавасима. — Даже странно слышать.

— Но это не распространяется на ситуации типа вчерашней, — словно не замечая, продолжил Асада. — Если ко мне прямо обращается кто-то, кто может повлиять на моё настроение, то вы поняли…

— А как оно повлияло? — искренне заинтересовался Юто.

— Ну видеть в столовой голодные глаза малышни, у которой жлобы отобрали деньги на обед, не очень же приятно, — пожал плечами белобрысый. — К тому же, если знаешь, что случилось, и если они просили о помощи лично тебя.

— Я очень надеюсь, что твои эскапады не перерастут в войну всех против всех. — Серьёзно заметил Начальник образовательного процесса, помолчав.

— Конечно, удобнее жить, когда шума не возникает, — не удержался от шпильки ученик. — Вас же не касается — так чего шум поднимать? Извините. Не хотел задеть. Оно опять сигналит, что вы злитесь.

— Бесишь, — не стал спорить Юто. — А тебя оно что, касалось?

— Мелкие подошли сами, раз. — Напомнил Асада. — Кое-какие личные воспоминания, когда хочется жрать после школы, а есть нечего, у меня тоже есть. Ну, точнее, когда еды очень мало…

Преподаватель удивлённо поднял бровь, но сказал чуть иное:

— Ладно. С этим пунктом разобрались. Справедливости ради: не могу не признать некую обоснованность твоей позиции. А чего ты шёл-то? Ты же вроде о чём-то своём хотел говорить?

— Да. Как вы смотрите, если наша Академия победит в открытом турнире по одной прикладной дисциплине бу-до?

— Э-э-э, неожиданно. Подробности?

Там же, через четверть часа.

— … и кстати, раз уж такой разговор. Как вы смотрите, если некая сторонняя организация организует и профинансирует не только этот внеплановый турнир по полному контакту среди учащихся старших школ? В масштабах муниципалитета?

— Занимательно, — в который раз за это время согласился Юто. — Сам додумался?

— Нет. Вернее, не только. Могу сказать, кто подсказал, но вам не понравится…

— НЕ ГОВОРИ ТОГДА!

— Он, кстати, просил обязательно упомянуть вам следующее. Да, наши партии вроде как конкурируют, но Семья уважает Академию, уважает вашу работу и уважает будущее каждого отдельного ребёнка. Оттого, на уровне идеологии, считает неправильным допускать тень намёка на пересечение интересов. Предложение: выборы — выборами. Но все неглупые поймут: кто бы ни победил, обе партии умеют отлично ладить между собой и работать на перспективу. От которой выигрывают простые жители.

— Да, совместная организация такого турнира — это мощно, — не стал спорить преподаватель.

Он уже оценил, что противоположной стороной был принят во внимание даже его личный преподавательский рейтинг в министерстве. Который однозначно вырастет, потому что каждое подобное мероприятие очень этому помогает.

А если учесть, что сам турнир будет организовываться другими людьми, ещё и понимающими в этом более чем профессионально… Как говорится, сеять и убирать рис будут они, а мешки с урожаем сложат в твой амбар.

— А какой второй турнир?

— А по шахматам. Причём, на ранг выше. Поскольку шахматистов в Токио меньше, чем умеющих бить кулаком, шахматный турнир планируется на всю префектуру. Благо, играть можно и по сети, виртуально.

— Зрелище же не то? — ради приличия засомневался Кавасима.

— Во-первых, мой консультант сказал: они и по сети накал страстей вокруг шахматного чемпионата гарантируют такой, что вам понравится. Есть инструменты, — деликатно намекнул Асада на то, что педагог отлично знал и так. — А уже финалы будут проведены в режиме реального времени, на территории нашей Академии. Организацию, финансирование, даже транспортировку участников они берут на себя. Для чего просят у вас ваши условия договора. Они подпишут.

Когда Асада вышел от него, Начальник образовательного процесса Академии Тамагава ещё долго барабанил пальцами по крышке стола, анализируя перемены в собственных ощущениях.

Где-то ему было стыдно. Учащийся ухитрился деликатно заставить его задуматься о том, что детям нужны учителя и знания. А не преддверия выборов и связанные с этим политические интриги.

Несмотря на личные амбиции и планы, Юто Кавасима любил свою работу, любил систему образования и любил детей. Ну, по большому счёту, так.

Если эти «родственники» Асады помогут организовать мероприятие уровня префектуры… Ладно, сами его и организуют: чего-чего, а опыта им не занимать.

Это будет уже другой рейтинг самой Академии. Им это не понятно, потому что не видно. Но самому чиновнику роль рейтинга Тамагава в системе национальной конкуренции учебных заведений была понятной.

— Да убери ты руки! — новенькая ученица по имени Цубаса с силой оттолкнула переведённого с гуманитарного отделения Асаду.

Белобрысый родственник не самых хороших людей в муниципалитете уже с полчаса с разных сторон пытался погладить её, как бы поделикатнее, не там, где это следует делать при людях.

Не говоря уже о том, что сама девочка была против.

— Вот так, станешь чемпионом — а женской ласки не дождёшься, — притворно вздохнул Асада на фоне заинтригованной тишины в столовой.

— Говно ты, а не чемпион. — Резко ответила красноволосая. — Не смей тянуть ко мне свои руки. Чтоб не быть голословной; три, два, начали!

Что она сделала, никто не успел понять: девчонка как будто размазалась в воздухе.

А ещё через секунду все с удивлением увидели, как Асада валится на пол.

— Потренируйся вначале, — злобно выплюнула новенькая над телом. — Эй, скажите ему, чтоб ко мне не подходил! Пришибу! — добавила она одноклассницам, сидевшим до этого с ней и белобрысым за одним столом.

Схватив свой контейнер с едой, Цубаса направилась к выходу из столовой.

Чат в онлайн мессенджере.

— Ну чё, поверили?!

— Угу. Никто даже не усомнился. Могла бы и послабее стукнуть, кстати! (сварливо)

— С чего это слабее?! Как раз тут надо было, чтоб достоверно! Скажи спасибо что вообще не инфрой. Поверь, я знаю, что делаю.

— Не сомневаюсь… Слушай, мне чего-то не по себе. Ты точно уверена, что в этом спектакле есть смысл?

— Да. Давай так. Если за два дня ничего не случится, просто помиримся при всех, и я тебя даже поцелую :))) при всех

— Звучит заманчиво :))) А после школы как?

— Топай до второй станции метро пешком. Я тебя догоню, заодно проверю кое-что.