Разрешаю стонать

Глава 6. Беги, детка, беги!

Из лифта ассистентку свою будущую я выводил под руку. Заранее застегнув все пуговицы на кофте и штанах, сунув папку с договором в портфель, поправив волосы. Оттраханная и еле стоящая на ногах, она не сопротивлялась.

Портье при нашем появлении засуетился. Со второго раза он, видимо, прозрел-таки, что дама не просто так его звала.

– С девушкой все хорошо? Может быть, помощь нужна? – неуклюже ринулся он из-за стойки.

– Девушка в полном порядке, – я усадил девчонку на кожаный диван и вызвал такси.

По-хорошему, стоило бы отвезти самому. Тем более что адрес знал. Но гребаный счет в ресторане все еще не был оплачен, а на работе уже ждали.

– Милочка, может, водички? – пока я вводил в программу данные, старик решил сыграть в спасателя.

Не вовремя. Ох как не вовремя.

– Не нужно, – пришлось повторить. С нажимом.

– Да что же это такое? – не унимался портье.

То, что он прекрасно понимал, чем именно мы занимались в лифте, было ясно. Слишком долго кабинка простояла не двигаясь. Лифтовую службу тоже никто не вызывал. Одно к одному.

Не хотелось звонить председателю товарищества. Квартиру я здесь приобрел всего полгода назад, пока никаких проблем у нас не было. Но ситуация… Смущать девку сильнее, чем уже смутил, не стоило. Особенно на первый раз.

Пока я ковырялся в телефоне, разыскивая номер, престарелый Бэтмен уже вышел из-за стойки. Почти доковылял до нашего дивана. Но моя вялая пантера вдруг разлепила губы.

– Это у меня… Клаустрофобия. Лифт, – она кивком указала на закрывшиеся дверцы. – Не везет с ними. Уже второй день. Сейчас пройдет.

Я вначале даже обалдел. А потом от этой ее клаустрофобии лифтовой чуть пополам со смеху не сложился. Не везет второй день! Как же!

Взялась на мою голову. Ногами еле ворочает после какой-то «двухминутки». Щеки красные. Взгляд поднять не может, а фантазия работает будь здоров.

Даже интересно стало, что бы она выдала, если бы мы в лифте откатали и основную, и произвольную программу. Не девка, а сплошное приключение. Языкастая, умная, красивая, а если прижать, то еще и отзывчивая, как кошка в марте.

При воспоминании, как терлась об меня в кабинке, боль в паху накатила с новой силой. Если бы машина не приехала, точно затянул бы девку в лифт на еще одну поездку. Только в этот раз уже с моим членом у нее во рту.

Но такси явилось. Водила мордастый, то ли турок, то ли просто бессмертный укурок, глазами своими сальными прошелся по ножкам моей ассистентки. Сам распахнул дверь. А потом, получив короткий удар под дых, поковылял топить задницу поглубже в сиденье.

Надо было все-таки отвезти девку. Сунуть Михалычу деньги за ресторан. Усадить королевну свою рядом и, для надежности трахнув еще раз пальцами на светофоре, окончательно выбить дурь из головы.

Мысль эта пришла уже после того, как машина отъехала. Мысль правильная. Но переиграть я все равно не успел. Стоило вернуться в холл, позвонила Ирка, Лилина замена, и работа, как ревнивая жена, взяла в оборот.

Ни обеда, ни хотя бы просто перекуса в этот день у меня не было. Освоившаяся с кофемашиной, Ирка таскала кофе. Технический отдел между чашками черного, как угольная шахта, эспрессо «радовал» свежими косяками. Британский партнер выносил мозг по скайпу, а остальная шушера из управляющего персонала шлялась с вопросами, словно к попу в воскресную службу за причащением.

В трудовом угаре я чуть не пропустил звонок от няни с напоминанием и не профукал шесть часов, когда нужно было ехать в сад за малым.

Вот за что-что, а за это я бы себя точно не простил. Пару месяцев назад у нас с Киром уже был такой залет. Спасибо его мамашке. Я тогда всего на один день доверил Диане сына. Уработался в хлам. Согласился отпустить их двоих в зоопарк. А потом не знал, как успокоить своего плачущего пацана, который два часа с чужой теткой ждал меня возле облезлого осла.

Не надо было это вспоминать. От злости нога поглубже утопила педаль газа. Какой-то бомжеватый мужик на перекрестке помахал кулаком. И мажорный сад, который «для социализации молодого человека» нашла нянька, показался на горизонте.

Кир уже ждал. Приклеившись лбом к стеклу, высматривал машины и наверняка пялился на проходящих мимо теток. Мой пацан! Стоило пересечься взглядами, за грудиной приятно кольнуло. Как у Дианы получился такой умник, я не представлял. А еще не представлял своей жизни без него.

– Папа! – Кир выбежал навстречу, только я вошел за ограду сада.

– Привет, герой, – присев, подхватил сына на руки.

– Я тебя ждал!

– Молодец! – потрепал по вихрастой голове. – Как день прошел? Ты нянек ушатал или они тебя?

Пацан сощурил свои голубые глазищи. Нахмурился и, картавя, важно ответил:

– Они игать не умеют. И макаены невкусные.

Проблемы, конечно, были серьезные. В переводе с детского на взрослый почти как мой геморрой с последним проектом. Но я чуть не расхохотался.

– Так что? Больше не придем сюда?

– Пидём!

– А как же макароны?

Кир по-взрослому вздохнул.

– Пгидумаю что-нибудь.

От гордости улыбка по моей морде расползлась от уха до уха. Может, я был и хреновый отец, но мелкий у меня получился отличный. Лучший!

– Ну, тогда пошли прощаться и едем варить правильные макароны? – Словно спрашивал не у сына, а у самого себя, желудок тут же отозвался утробным урчанием.

– С подъивой?

– А когда папа без подливки делал?

Кир получил свое заслуженное пять ладонью о ладошку.

– Поехали!

Стоило сыну это сказать, как из-за двери вышла высокая фигуристая дамочка с бейджиком «Инесса Юрьевна» на буферах.

– Здравствуйте, – глаза бабы по-лисьи вспыхнули. – Вы у нас самый пунктуальный папа.

Меньше всего мне сейчас хотелось тратить время на эту силиконовую Мэри Жоппинс. Ни макароны, ни подливка сами себя не приготовят. Но послать дамочку подальше, а потом искать новый сад совсем не улыбалось. Кир еще здесь не всем показал, где раки зимуют.

– Добрый вечер. Ну, так первый день. Как иначе? – выдал первую тупую фразу, которая пришла в голову.

– Это правильно. Тем более что мальчик у вас замечательный, – накрашенные красной помадой свистки превратились в бантики.

– Проблем не было?

– Почти никаких. Очень контактный и развитой малыш.

– А «почти» почему? – Я уже понял, что кое-кто решил набить себе цену, но совсем проигнорировать намек было нельзя.

– Некоторым девочкам не понравилось, что он… слишком активно добивался их внимания.

Было видно, что Мисс Буфера очень старательно подбирает слова.

Не до конца понимая, я с немым вопросом уставился на Кира. Он точно так же удивленно на меня. Как в зеркало.

– Я, к сожалению, так и не смогла донести до вашего малыша одну вещь. Что не всем нравится, когда с ними пытаются разговаривать или трогать, – няня снизошла до человеческого пояснения.

– Девочек, что ли, тискал?

– Можно и так сказать, – Жоппинс смутилась, словно он и ее пытался помять. – Обнимал.

– А может, наоборот, мой пацан понимает гораздо больше, чем другие? – Гордость за сына стала еще сильнее. Настолько, что даже смена сада перестала пугать.

– Но это…

Блядский блеск в глазах превратился в замешательство.

Следом, вероятно, должна была состояться лекция о правилах воспитания и азах детской психологии. Будь во мне ужин, а впереди выходной, я бы, возможно, и одолжил свои уши во временное пользование. Но жрать хотелось зверски, и, как воспитывать моего пацана, уж я-то знал лучше, чем эта плюгавая охотница.

– Все! – я остановил пламенную речь. – Я все понял. С пацаном поговорю. Проблем больше не будет.

Соврал без зазрения совести.

– Может быть, вам на электронную почту выслать рекомендации? – опомнилась звезда педагогики.

– Нет, большое спасибо. Мы как-нибудь сами. Так, Кирыч? – я поставил сына на землю и выдал брелок от «Порша». Что дальше делать, он знал.

– Да, пап! – решительно ответил тот и побежал к машине.

Няня раскрыла рот, чтобы снова что-то сказать, но, как образцовый отец, я бросил ей «до свидания» и тут же пошел за своим чадом.

Быстро так пошел. Не оборачиваясь.

Уже в машине, когда отъехали метров на триста, раздражение спало. За мной в детском кресле сидел мой малой. Шустрый и мудрый не по годам. В планах на вечер, кроме мультиков, макарон и отчетов перед сном, ничего не было.

Штиль! Никакого церебрального секса с тупыми няньками. Никакого нытья о бабках непутевой мамашки. Не жизнь, а мечта пенсионера, бля.

На этом моменте память подкинула картинку с одной гордой особой, которая круглыми глазами пялилась на свой трудовой контракт.

Второй раз за вечер на губах нарисовалась улыбка. Лена… Леночка. Нежная, отзывчивая, темпераментная. И такая удивленная после того, как кончила. Смотрел бы и смотрел. В ней, над ней и под ней.

Небось, сама не понимала, какая она горячая. Чем мудила-муж у нее между ног занимался, оставалось загадкой. Но явно не тем, чем надо. А следовало… на этом моменте пришлось сделать глубокий вдох и вспомнить итоговую сумму в налоговой декларации.

Давно никто так не заводил. Никогда еще баба голодным не оставляла. А эта… феечка с клаустрофобией лифтовой. За яйца взяла так, что хрен я от нее теперь отстану. Сдастся как миленькая. И добавки попросит. И сама на член прыгнет. И «да» отвечать научится. На любое предложение.

Нужно только подождать. Совсем немного. Дать дозреть и подписать долбаные бумажки.

Два дня после встречи с Басманским я занималась только тем, что постоянно боролась со своими воспоминаниями. Иногда они напоминали реку. Но не такую, как Волга или Днепр. Нет. Горную! С уступами, перепадами, бурунами и течением, смывающим все на своем пути.

Еще день прошел в прострации. Я убирала в квартире, готовила есть ребенку, просматривала вакансии, но все чаще ловила себя на мысли, что хочется лечь на кровать и обреветься в подушку.

Дура. Клиническая. Побывать замужем. Считать, что знаешь себя от и до. Свято верить, что секс – это так, баловство, без которого можно жить. А тут… за каких-то пару минут в лифте выяснить, что никогда раньше и сексом-то по-настоящему не занималась. Что, в сравнении с оргазмом от пальцев Басманского, все прежние фейерверки были как чихи в кулачок… приятно, не больно и слава богу.

Обида от этого душила похлеще стыда. Перед Данькой не знала, как прятаться. Он в глаза заглядывал, а мне сквозь землю провалиться хотелось. Дожила. Узнала в двадцать семь, как с мужиком хорошо бывает. Как остро и каждой клеточкой сладко.

Плохо, что не убежала от него. Надо было драться до последнего. А теперь… Теперь кто бы подсказал, как после случившегося жить дальше. Без мужика этого. Без его пальцев. А еще лучше – без воспоминаний о том, как он поимел меня ими, а потом нежными поцелуями успокаивал, будто я кукла фарфоровая и сейчас разобьюсь.

Нет, нельзя было думать о Басманском. И папку следовало выкинуть в мусорку сразу, как машина такси к дому подъехала.

Но с извилинами еще в лифте беда случилась. Серого вещества хватило только до квартиры своей добраться. А после… как в себя пришла, даже в руки брать папку страшно стало. Словно там конверт со спорами сибирской язвы. Потрогаю, и все, одной чокнутой в мире станет больше.

С такими думами я протянула аж до вечера четвертого дня. Будто овощ. А потом в душе случайно прикоснулась к себе. Сжала грудь так, как он сжимал. Мазнула по клитору, и плач было уже не остановить. Странный, непонятный, будто рвалось что-то наружу.

Нет, все же я была не дура, а кто-то похлеще. Дура забыла бы или придумала объяснение. Умела ведь, когда с Васькой жила и походы его налево не замечала.

Сейчас же… не придумывалось ничего. Одного воспоминания хватило, чтобы тело заныло, требуя той самой ласки. Ноги сами разъехались. И потом пришлось глотать слезы, стоны, кусать губы и пялиться на яркую лампу под потолком. До боли. До зайчиков. Чтобы только не стоял больше гад рукастый перед глазами и не травил душу.

Что бы случилось, протяни я еще день один на один со своим проснувшимся либидо, даже думать не хотелось. Но вечером пятого дня, как обычно без спроса, в гости явилась Лизка.

Выставив вперед себя коробку с тортом, она быстро прошлась взглядом по моему посеревшему лицу, и стало мне совсем худо.

– Слышь, подруга, а не загрипповала ли ты, случайно?

– Ты у нас вроде гинеколог, а не терапевт, – я все же попыталась отделаться.

– А ты думаешь, гинекологи дальше женских прелестей ничего не видят? – она помахала занятому своей вечерней кашей Даньке и снова повернулась ко мне. – Мы, между прочим, иногда и на лицо внимание обращаем. Особенно когда дуре какой-нибудь мозги надо вправить и здоровье спасти.

С мозгами и здоровьем она, конечно, попала в цель сразу. Спорить мне резко перехотелось. Как и придумывать оправдания.

Словно и правда пришла угостить нас тортом, Лизка сама поставила чайник. Нарезала украшенный ягодами и творожным кремом бисквит. А когда счастливый и сытый Данька пошел спать, взялась за меня с бульдожьей хваткой.

Началось все с командного: «Давай рассказывай!», а закончилось удивленным: «Что, прямо там и поимел?»

Сама не заметив, как съела второй кусок торта, я только кивнула.

– И без предварительного бла-бла-бла за жизнь или хотя бы короткого «разрешите вдуть»?

Я отрицательно мотнула головой.

– И до оргазма? Руками, как иллюзионист…

– … хренов.

– Твою мать! – Лизка резко откинулась на спинку стула. Все еще ошарашенная, словно Басманский на ней сейчас свою мелкую моторику разрабатывал.

В целом добавить мне было нечего. Мать. Твою. Точно. И как забыть теперь?

– А в контракте хоть что написано? – приоткрыв левый глаз, подруга скосилась на меня.

Вот я как чувствовала, что кое-какие детали лучше было опустить. Не соврать, а именно недоговорить. Хотя бы об условиях, на которых этот гад захотел меня в личную эскорт-службу.

– Там много всего. Но если тебя интересует зарплата, то она неприличная.

– Сильно неприличная или страшно неприличная?

– Ужасно.

– И с выходными, отпускными и рабочим графиком, как у всех нормальных людей? – теперь Лизка открыла уже оба глаза.

В ответ на этот вопрос так и хотелось сказать «нет». Сделать хотя бы для Лизы предложение Басманского не таким уж безумно соблазнительным. Но подруга знала меня слишком хорошо. Стоило пару секунд потянуть с ответом, как она встала со стула и решительно спросила:

– Сам контракт где? Сюда давай! И чтобы без этого твоего «я потеряла» или «не помню, где лежит». Мы, гинекологи, не только вагины лечить умеем, но, если нужно, и амнезию тоже. Мой любимый расширитель помнишь?

Я сглотнула.

– То-то же! – Лизка указательным пальцем постучала по столешнице.

Как бы я ни хотела, чтобы папка пропала, но нет. То, что лежит на холодильнике, всегда остается на холодильнике. Даже позорный контракт.

Лизке на изучение сего документа хватило минут пять. Она почти не хмурилась, читая. Совсем не улыбалась и лишь иногда открывала и закрывала рот.

Вывод не заставил себя ждать.

– Если он к сексу относится так же, как к договору о нем… Ух, я бы подписала не думая. Еще б и бантик на шею повязала как бонус.

Нового в Лизкином отношении к Басманскому не было ничего. Мне даже удивляться не стоило, но контракт все же убрала подальше. И от нее, и от себя.

– Лен, а если серьезно, ну что ты теряешь? – уже по-другому заговорила подруга. – Предложение, конечно, необычное, но хорошее.

– Торговать телом, по-твоему, хорошо?

– Торговать – это когда направо и налево. А у тебя, считай, единственный пользователь будет. Уже проверенный!

От этого ее «уже проверенный» я чуть третьим куском торта не подавилась. Нужно было как-то заканчивать с ночным дожором.

– А если за Даньку волнуешься, то у тебя его никто не заберет, – продолжил бронепоезд «Лиза». – С Васькой вы уже давно расстались. Он, насколько я знаю, претензий на сына не предъявлял. Да и… не отец он ему. Спасибо Боженьке, козлина эта стрелять может только холостыми, и за сыночком вы ко мне притопали.

– Слушай, ну как ты не понимаешь… – вот о ком, а о бывшем говорить совсем не хотелось. – Это же неправильно. Это даже не отношения, а… блядство какое-то.

Торт неожиданно попросился наружу, и я резко отодвинула от себя тарелку.

– Блядство, милая моя, это четыре года жить с мужем, который тебе изменяет направо-налево. А потом еще три года монашкой бегать.

Видимо, решив, что лечить мою голову бесполезно, Лизка резко засобиралась. Сама помыла свою чашку. Убрала в шкаф. Прихватила сумочку.

Уже у порога в коридор подруга остановилась.

– Природа, между прочим, женский организм не для такого создавала, – кинула, оглянувшись. – Бабам в твоем возрасте хорошим членом половину болячек вылечить можно. А если у мужика еще и руки из нужного места растут… – Лиза вздохнула со странной тоской. – В общем, как доктор скажу: или он, или я через годик. На приеме. Со списком лекарств и процедур. Такой вот выбор. Решай.

О том, что за год я и сама могу кого-то найти, она будто не верила. Зыркнула у двери недовольно. И махнула рукой. Как на больную. Неизлечимо.

После Лизкиного ухода настроение мое рухнуло ниже плинтуса. Окажись Басманский рядом, придушила бы мерзавца за предложение свое дурацкое и за то, что оно делало со мной.

Но его не было. Шесть дней уже не было. Ни звонка с неизвестного номера. Ни машины его дорогущей у меня под домом. Ни весточки. Через Лилю или еще кого.

Как передумал.

С мыслью о том, что замена мне уже нашлась, я легла спать. С этой же мыслью проснулась. С красными опухшими глазами, ломотой в теле и подозрительным першением в горле. Будто и правда загрипповала.

Учитывая, что сегодня у меня было первое за неделю собеседование, везению такому оставалось лишь позавидовать. Попала так попала. Однако, как оказалось позже, глаза и горло были еще цветочками.

Ягодками судьба порадовала к обеду. Выгрузила их на голову, не спросив, хочу ли я.

Данька был в саду. Такси, которое вызвала, чтобы добраться до места собеседования и нигде не встрять, уже подъезжало. А благодаря косметике в зеркале отражалась, может, и не красотка, но и не героиня фильма ужасов.

Оставалось надеть туфли, взять сумочку и отчалить навстречу удаче. Однако ровно за секунду до выхода домофон издал противный писк.

О том, кто это, я поняла мгновенно. Шестым чувством, своей задницей, интуицией – возможно, всеми сразу.

Трубку снимать не хотелось совсем. Руки так и тянулись отключить домофон, а потом для надежности еще и дверь чем-нибудь подпереть.

Вчера, прибитая жалостью к себе, я бы так и поступила. И полицию бы вызвала. Чтобы уже наверняка! Но сегодня меня ждала новая работа, перспективы, а контракт с неприличной суммой в строке «зарплата» валялся в мусорном ведре, щедро политый чайной заваркой.

Твердо решив в этот раз не вестись ни на какие провокации, я сняла трубку.

– Я поднимусь или ты спустишься? – без приветствия сухо произнес знакомый трескучий голос.